Председательствующий. Переходим к допросу подсудимого Максимова-Диковского .
Максимов-Диковский. Показания, данные мною на предварительном следствии, я целиком подтверждаю.
Председательствующий. Расскажите о вашей антисоветской деятельности.
Максимов-Диковский. Мое сближение с правыми относится к 1928 году. В институте я близко познакомился с аграрником Гайстером, который тогда был уже правым. Он у меня вызывал полное доверие, был достаточно авторитетным в моих глазах. На протяжении 1928 года я неоднократно с ним встречался, разговаривал на различные политические вопросы, особенно по вопросам политики партии. Он меня убеждал и скоро убедил в том, что здесь правые стоят на более правильной позиции, чем Центральный Комитет, приводил в подтверждение различные тенденциозно подобранные материалы о хозяйственно-политическом положении страны, материалы, которые были клеветническими и ничего общего с действительным положением страны не имеющими.
С начала 1929 года я также уже стоял на позициях правых, вступил на антипартийный контрреволюционный путь.
Следуя тактике центра правых, я не только никогда не выступал против политики партии, но даже старался не сближаться с теми правыми, которые уже успели скомпрометировать себя. Как и все правые, я маскировался и двурушничал.
В последующие годы, в 1930, 1931, мои связи с правыми усилились. Я знал через Гайстера о том, что тройка-Рыков, Бухарин и Томский- усиливает свою борьбу с партией, что в ряде областей РСФСР и национальных республик они создали свои подпольные нелегальные организации. В конце 1931 года, в одну из встреч с Гайстером он упрекнул меня в пассивности. Когда Гайстер узнал, что я кончаю институт, он спросил меня, как бы я отнесся к тому, если бы он рекомендовал меня на довольно ответственную работу в секретариат Куйбышева. Я не отказался. В начале 1932 года я был вызван к Куйбышеву и через некоторое время приступил к работе.
На протяжении 1932 года связь с правыми усиливалась. Я познакомился через Гайстера с другими правыми-с Розенталем и Кравалем. Я познакомился со Смирновым-работником Госплана, с Дейчем и так далее. Затем Гайстер связал меня с Енукидзе. Он сообщил мне о том, что Енукидзе сам правый и по его словам он близок или входит в центр правых. "Так как вы работаете чуть ли не в одном коридоре, тебе необходимо созвониться и связаться с Енукидзе". Созвонившись с Енукидзе, я к нему зашел. Он уже знал о том, что я должен к нему зайти. Состоялось знакомство. Опускаю целый ряд подробностей наших дальнейших встреч. От Енукидзе я узнал, что правые стоят за свержение существующего руководства для того, чтобы изменить политику, направить развитие страны по пути реставрации капитализма.
В середине 1934 года, в конце августа, Енукидзе позвонил мне однажды и вызвал к себе для разговора, который имел для меня в дальнейшем наиболее серьезные последствия. Во время этого разговора Енукидзе сказал мне: "Если раньше правые рассчитывали на то, что удастся свергнуть Советскую власть при помощи организации отдельных наиболее антисоветски настроенных слоев, и в частности, кулачества, то сейчас положение изменилось. Ставка на это бита и необходимо перейти к более активным методам захвата власти". Эти наиболее активные методы он мне тут же расшифровал:
"Центр правых в согласии с троцкистами принял решение о необходимости учинить ряд террористических актов против членов Политбюро. Это должно быть достигнуто методом подрыва здоровья вождей". Он одновременно рассказал о том, что часть врачей из Санупра Кремля завербована или привлечена к этому делу, что этот метод наиболее удобен тем, что он внешне придает характер несчастного исхода болезни и тем самым дает возможность прикрыть эту террористическую деятельность правых.
"Вы,-говорит он,-должны принять участие в террористическом акте против Куйбышева; подготовка к этому уже начата. Врачи Левин и Плетнев сумеют сделать свое дело. От вас требуется, во-первых, дать им возможность, не мешать тому, чтобы они часто посещали больного, чтобы не срывались их так называемые визиты к больному. И второе: в случае острого заболевания, припадков каких-нибудь, не торопиться с вызовом врача, а если нужно, то вызывать только тех врачей, которые его лечат".
Несмотря на то, что я сам был участником контрреволюционной организации правых, должен сказать, что этот поворот разговора несколько ошеломил меня, здорово ошеломил. Я не ожидал такого поворота, довольно спокойно выслушал его, пока шла речь вообще. Заметив, что я несколько взволнован, Енукидзе продолжал разговор дальше. "Вы,-говорит,-очевидно, недооцениваете силу правых в стране; у нас организаций правых и участников гораздо больше, чем вы предполагаете". Тут же он сказал, что нашим участником является Ягода, что он имеет возможность к любому нашему стороннику становящемуся предателем, принять те или иные меры, которых у него в распоряжении вполне достаточно.
Я ему не ответил ни да, ни нет. Разговор был отложен, но вскоре возобновлен. Вскоре он вызвал снова меня к себе, тут же присутствовал и Ягода, присутствие которого после той характеристики, которую давал прошлый раз Енукидзе, было достаточно красноречивым. Опять зашла речь исключительно о подготовке террористического акта против Куйбышева. Я на это пошел. События дальше развертывались быстрыми темпами. В результате так называемого лечения, здоровье Куйбышева все ухудшалось. Наступил период, когда Куйбышев стал собираться в командировку в Среднюю Азию. Енукидзе опять меня вызвал и потребовал: "Во время поездки в Среднюю Азию, вам обязательно надо вызывать врача из Москвы. Поедет Левин". По приезде в Среднюю Азию Куйбышев заболел ангиной. Затем появился нарыв в горле. Куйбышев отказался от вызова врача из Москвы, и операцию делал местный врач в Ташкенте. Операция прошла благополучно. Но по возвращении в Москву здоровье Куйбышева ухудшилось, получились осложнения после перенесенной болезни в Средней Азии. Несмотря на такое состояние здоровья, врачи, которые были у него раза три, находили состояние здоровья его удовлетворительным. А я его утешал, ссылаясь на заявления врачей. Наконец, разразилась катастрофа, в тот самый день, когда Куйбышев находился на работе. Он почувствовал себя плохо, был очень бледен, налицо были несомненно те признаки, что приближается припадок. Это было в 2 часа дня. Он ушел домой. Я позвонил Енукидзе и сказал, что Куйбышев ушел домой, что ему очень плохо. Я не сомневался, что это-результат лечения, которое проводилось. Енукидзе потребовал от меня-не нервничать и выполнять то, что требуется, не торопиться с вызовом врача. Прошло минут 15-20. Куйбышев ушел в 2 часа, а смерть его наступила в полчаса третьего. Мне позвонили из дому, что с Куйбышевым плохо.
Я врача вызвал, но когда врач приехал, Куйбышев уже был мертв, было слишком поздно.
Вот так обстояло дело на самом деле. Вот то, что я должен был рассказать о том террористическом акте, который был организован Енукидзе и Ягодой по директиве центра, в осуществлении которого я принял преступное участие.
Председательствующий. Товарищ Прокурор, у вас вопросы есть к обвиняемому?
Вышинский. Да, есть.
Вы кем были вовлечены в заговор?
Максимов. Енукидзе вместе с Ягодой.
Вышинский. Вам приходилось разговаривать с Ягодой об этом деле?
Максимов. Приходилось.
Вышинский. Когда это было?
Максимов. Первый разговор был в присутствии Енукидзе.
Вышинский. О чем?
Максимов. О подготовке смерти Куйбышева тем методом, о котором я рассказывал, с моим участием.
Вышинский. При разговоре был Енукидзе, Ягода тоже был?
Максимов. Да. Кроме того, у меня был разговор на квартире у Енукидзе.
Вышинский. Кто был в квартире в то время, когда умер Куйбышев?
Максимов. Я сказал-домашняя работница.
Вышинский. Были ли причастны к убийству Куйбышева Бухарин и Рыков?
Максимов. Енукидзе говорил, что в этом деле принимает участие центр правых, то есть Бухарин, Рыков и Томский.
Председательствующий. Есть еще вопросы?
Вышинский. Больше вопросов нет.
Бухарин. У меня есть вопрос.
Подтверждаете ли вы, что в первый раз вашего разговора с Енукидзе он сказал относительно постановления этой тройки?
Максимов. Да, говорил.
Бухарин. Это было в 1932 году?
Максимов. Это было в 1934 году.
Бухарин. Вы сказали, что Енукидзе посвятил вас в этот заговор против Куйбышева?
Максимов. Я говорил, что свидание с Енукидзе было узкое. Он говорил о заговоре, о террористическом акте. Это было в 1934 году.
Бухарин. Значит, не в первом разговоре?
Максимов. Не в первом разговоре.
Бухарин. Вас Гайстер свел с Енукидзе?
Максимов. Да, в конце 1932 года.
Бухарин. Вы получили указание не в конце 1932 года, а в 1934 году?
Максимов. Да.
Бухарин. В первом разговоре он сообщил вам о том, что Ягода входит в организацию?
Максимов. Он видел, что я колеблюсь, и назвал такую фамилию, как Ягода.
Бухарин. Во второй раз после этого вы имели уже свидание с Енукидзе в присутствии Ягоды?
Максимов. Да.
Бухарин. Теперь позвольте спросить, сколько раз виделись с Енукидзе до 1934 года и разговаривали ли вы на политические темы контрреволюционного характера?
Максимов. Конец 1932-начало 1933 года, первая половина 1934 года, был несколько раз.
Бухарин. Но все-таки?
Максимов. Несколько раз, раз семь-восемь.
Бухарин. Для чего же вам тогда понадобилось, чтобы вас Гайстер рекомендовал?
Максимов. Потому что Енукидзе меня в конце 1932 года не знал.
Бухарин. Гайстер вас познакомил с Енукидзе в котором году?
Максимов. В конце 1932 года.
Бухарин. И в 1934 году во второй раз вы виделись и с Енукидзе и с Ягодой?
Максимов. Да.
Бухарин. Больше ничего.
Вышинский. Значит, в 1934 году вас знакомит, вернее, сводит с Енукидзе Гайстер?
Максимов. Совершенно верно. На нашем языке это называлось "свести".
Вышинский. После этого вы с Енукидзе встречались несколько раз?
Максимов. Да, несколько раз, мы ведь работали в одном коридоре.
Вышинский. По каким поводам происходили ваши встречи?
Максимов. С одной стороны, он информировал меня, потом он у меня брал некоторые информации...
Вышинский. Словом, встречались как соучастники?
Максимов. Да.
Вышинский. К правым вы когда примкнули?
Максимов. В общем, в 1928 году, а более оформилось это в 1929 году.
Вышинский. Следовательно, у вас к этому времени был уже известный подпольный стаж?
Максимов. Да.
Вышинский. Когда вы в первый раз заговорили с Енукидзе о заговорщических делах?
Максимов. Заговорил он со мною в 1932 году.
Вышинский. Значит, уже начиная с 1932 года Енукидзе вас знал как члена подпольной организации правых?
Максимов. Совершенно верно.
Вышинский. Когда вы впервые с ним на эти подпольные темы стали разговаривать и на этом пути стали сближаться, он сразу поставил вопрос о терроре или постепенно подготавливал?
Максимов. Он поставил этот вопрос значительно позже...
Вышинский. Значит, он постепенно подходил к этому вопросу?
Максимов. Да.
Вышинский. И последний вопрос, который интересовал Бухарина:
в первом, следовательно, разговоре с Енукидзе он вам раскрыл тайну подготовки террористического акта?
Максимов. Не сразу.
Вышинский. А предварительно вас к этому вопросу...
Максимов. Подготавливал.
Вышинский. У меня вопросов больше нет.
Председательствующий. У защиты вопросы есть?
Коммодов. Нет
Брауде. Нет.
Председательствующий. У подсудимых имеются вопросы? (Нет.)
(К Максимову.) Садитесь, пожалуйста. Объявляется перерыв на 10 минут.