Председательствующий. Вопросов у меня больше нет. Садитесь.
Переходим к допросу подсудимого Ходжаева. Показания, которые вы давали о вашей антисоветской деятельности в течение многих лет, вы подтверждаете?
Ходжаев. Подтверждаю. В Узбекистане я проводил антисоветскую деятельность.
Председательствующий. Товарищ Вышинский, у вас есть вопросы?
Вышинский. Скажите, подсудимый Ходжаев, в чем вы себя признаете виновным?
Ходжаев. Я уже на предварительном следствии дал искреннее и честное признание в совершенных мною преступлениях и, не скрывая ничего, намерен перед судом сказать, хотя бы вкратце, основные вехи этих преступлений, которые мною совершены. Мое преступление против революции, против Рабоче-Крестьянского государства, против партии начинается с 1920 г. В 1920 г. я был поставлен во главе советского государства,-я говорю о Бухарской народной республике, - во главе высшей ее исполнительной власти. Вот в этот период моей работы я примкнул к буржуазно-националистической организации "Милли Иттихад".
Вышинский. Что это значит?
Ходжаев. Это значит "национальный союз", который ставил перед собою задачу превратить Бухарскую народную республику в буржуазно-демократическую республику, как буферное государство между Англией и Советской Россией. Я вошел вот в эту буржуазно-националистическую организацию и как активный руководитель этой буржуазно-националистической организации участвовал, руководил ее контрреволюционной антисоветской работой. Это - первый этап.
Вышинский. Продолжается этот этап до которого года?
Ходжаев. Если разрешите, я потом перейду к этому вопросу.
Вышинский. Пожалуйста.
Ходжаев. Я хочу сказать о моих преступлениях.
Вышинский. По существу?
Ходжаев. По существу.
Вышинский. Но, если вам не трудно, говорите и годы. С 1920 г. по...
Ходжаев. Формально для меня до 1921 года, но по существу он продолжался и дальше. В 1925 году я был назначен председателем Совнаркома Узбекистана. Начиная с 1928 года, я сблизился с националистическими кругами бывшей Туркестанской республики, а в последующее время, в Узбекистане, в лице одного из руководителей Компартии Узбекистана, в лице Икрамова, я нашел себе союзника, и вместе с ним мы составили то ядро, которое вело в Узбекистане националистическую, антисоветскую работу. Таким образом, это второй этап моей активной антисоветской националистической работы.
Наконец, третий этап - 1930 год, когда я в один из своих приездов в Москву, после деловой встречи с Рыковым в Совнаркоме Союза, беседуя на различные темы, договорился с ним о нашей совместной антисоветской работе.
Вышинский. О какой работе?
Ходжаев. Об антисоветской.
Вышинский. То есть?
Ходжаев. То есть о совместной работе узбекской националистической организации под руководством правых против руководства партии, против Советского государства. Рыков тогда еще мне говорил о том, что в этом случае - в случае нашей совместной работы - центр правых гарантирует независимость Узбекской республики...
Вышинский. Что это значит - независимость Узбекской республики?
Ходжаев. В данном случае эту независимость от Советского Союза надо рассматривать, как зависимость от какой-то другой - капиталистической - страны.
Вышинский. Вы так понимали Рыкова?
Ходжаев. Да, я так и понимал.
Вышинский. А чем он мотивировал это?
Ходжаев. Мотивировка была одна - что и правые, и мы, националисты, боролись против руководства партии, против Советского правительства. Для того, чтобы правые достигли своих целей, для того, чтобы мы достигли своих целей, мы должны были сломать это руководство. В этих целях мы заключили союз. Значит, цель оставалась одна - свергнуть Советское правительство, свергнуть руководство ЦК ВКП(б).
Вышинский. Ослабить СССР?
Ходжаев. Ослабить СССР, безусловно.
Вышинский. А для чего ослабить СССР?
Ходжаев. Для того чтобы к этому перейти, разрешите мне более систематично изложить.
Вышинский. Хорошо, только я вас прошу постараться мне ответить на этот вопрос.
Ходжаев. Я коротко хочу остановиться на бухарском периоде, чтобы было понятно, каким образом я пришел к сегодняшнему моему положению.
В заговорщическую организацию бухарских националистов после революции 1920 года я пришел не случайно, потому что я был воспитан как националист, и то небольшое, кратковременное участие мое в революционном движении, в революции, эмиграция в Советскую Россию, благодаря которым, как я думал, я изжил свой национализм ,- этого оказалось недостаточно, и хотя мне казалось, что я изжил национализм-в самом деле это оказалось неправильным. И вот, будучи уже членом партии, я тогда вошел в буржуазную националистическую организацию.
Большинство буржуазно-националистической организации Бухары ориентировалось тогда на Англию. Разумеется, эти националистические круги и тогда совершенно ясно представляли себе, что независимость от Советской России, опора на Англию не могут обойтись так просто, и не ради прекрасных глаз будет Англия оказывать содействие. Они и тогда считали возможным принять протекторат Англии и под этим протекторатом отделиться окончательно от Советской России. Вот в целях осуществления этой задачи мы тогда проводили целый ряд действий. Мы систематически вытесняли из советского и партийного аппарата действительных членов партии, настоящих советских людей и занимали эти посты своими людьми. Мы готовили кадры для того, чтобы по-настоящему занимать руководящие посты в советском аппарате, по-настоящему руководить государством. Свои кадры для этого мы формировали, главным образом, из буржуазной молодежи и обучали их не в советских школах, а посылали преимущественно за границу - в Германию, в Турцию. Мы, вместе с тем, вели очень большую работу по организации вооруженных сил, так как мы не имели большого влияния в армии. Наши вооруженные силы формировали, главным образом, в виде милиции. Мы пытались использовать басмачество, которое к этому времени уже появляется в пределах Бухары. Мы пытались создавать новые кадры басмачества.
Вот сущность той работы, которую мы проводили внутри Бухары.
Я уже говорил о внешнеполитической ориентации, которая заключалась в том, чтобы ослаблять всемерное влияние Советской России на Бухару и усиливать связи и взаимоотношения с сопредельными капиталистическими государствами, а через них связаться по-настоящему с Англией, которая в те времена была наиболее яркой противницей Советской России. Я имею в виду 1920-1921 годы.
Между прочим, это мое антисоветское настроение выразилось еще в том, что, когда в 1923 году был поставлен вопрос об экономическом объединении Туркестана, Бухары и Хорезма, в целях координации действий, я был ярым противником этого экономического объединения, считая, что это экономическое объединение есть преддверие к еще большему усилению влияния Советской России и советизации Бухары.
Дальше, когда в 1924-1925 годах был поставлен вопрос о национально-территориальном размежевании советских республик Средней Азии, я был против этого размежевания, но в историю мое имя вошло как сторонника этого национального размежевания, ибо я говорил об этом, агитировал за это. Но это случилось вот почему, ведь, собственно говоря, бухарского народа, как такового, не было, было Бухарское государство, там жили узбеки, туркмены, таджики и ряд других народностей. В результате роста национального самосознания этих народов возник вопрос об их государственном оформлении, они хотели жить самостоятельно. Ленинско-сталинская политика не ставила этому никаких преград. Отсюда возникал вопрос национального размежевания. Но быть открыто против размежевания означало ставить тогда себя открытым врагом, на что я не мог идти, Я располагал, законспирировавшись, продолжать борьбу.
Вот почему я под маркой сторонника национального размежевания оказался во главе Узбекского советского государства.
Вышинский. Значит, сманеврировали?
Ходжаев. Сманеврировал, сдвурушничал.
Конечно, в 1925-1926-1927 годах я не мог еще вести антисоветскую работу в Узбекистане, хотя я оставался националистом, буржуазным националистом. Не мог только потому, что у меня не было своих кадров. Часть я растерял в Бухаре в период этой борьбы, часть вообще отошла, а в Узбекистане новых людей я еще не имел. Поэтому для меня эти два-три года прошли как годы подготовки.
Вышинский. К чему?
Ходжаев. Подготовки к формированию буржуазно-национальных сил для борьбы, для продолжения той борьбы, которую я вел еще с 1920 года, когда был в Бухаре.
Вышинский. Против?
Ходжаев. Против Советской власти.
В узбекской парторганизации известна "группа 18-ти". Эта группа возникла в 1918 году. Организатором этой группы был я. Когда проводилась земельная реформа в целях наделения землей бедняцких слоев населения Узбекистана, в этот период значительно оживилась кулацко-байская верхушка. Кроме того, часть ответственных работников Узбекистана была недовольна этой реформой. Я использовал это недовольство и начал формировать группу узбекских националистов.
Если взять "группу 18-ти" как известный этап к переходу к активной националистической работе моей, она объясняется вот таким образом.
Вышинский. Это какой год?
Ходжаев. Это, примерно, середина 1925 года. Эта "группа 18-ти" решила провести известное давление на партию. Исходила она из того, что крупных работников не так-то уже много в Узбекистане. Если эти 18 человек, наиболее видные люди, в виде протеста подадут в отставку, то этого достаточно будет для того, чтобы партия пошла на известные уступки байству и кулачеству, этим путем хотели захватить партийное руководство в Узбекистане. Мы рассчитывали в этом своем маневре тогда на одного из руководителей компартии Узбекистана Икрамова; рассчитывали, зная, что он в период 1918-1920 годов, будучи еще молодым человеком, участвовал в буржуазно-националистических организациях Туркестана. Это знал я, знал ряд других участников и в "группе 18-ти".
Вышинский. В каких организациях?
Ходжаев. Это была пантюркистская организация, которой руководил Рыскулов.
Вышинский. Когда?
Ходжаев. Это было в 1918-1919 годах.
Вышинский. Под каким названием?
Ходжаев. "Иттихад-Выхерты". Это означает "Единение и прогресс". Это по типу младотюркской партии "Единение и прогресс".
Вышинский. Дальше.
Ходжаев. Мне было известно, что Икрамов принадлежал к этой группировке, но почему-то Икрамов с нами не объединялся, а мы с ним не вели никаких непосредственных переговоров. Мы оказались битыми на съезде. После этого опять мы решили законспирироваться, подали заявление, что мы ошибались, неправильно поступали, что мы согласны проводить линию партии.
Вышинский. Второй раз сманеврировали?
Ходжаев. Второй раз сдвурушничал. Между 1925-1928 годами у меня происходило сближение с Икрамовым на почве практической работы. Икрамов работал в ЦК, я - в Совнаркоме. Я-то знал, что я - руководитель националистической группы.
Вышинский. Вы знали?
Ходжаев. Я знал, что я сам - руководитель националистической группы, а что Икрамов принадлежал к той же буржуазно-националистической группе и о том, что у Икрамова есть своя националистическая группа, - этого еще не знал. Это сближение привело к тому, что я узнал, что у Икрамова есть своя националистическая группа, которая называется "Милли Истиклял", что значит "Национальная независимость". Мы с ним не то что объединились, но начали контактировать нашу работу. Если говорить о нашей антисоветской работе конкретно в этот период...
Вышинский. Это было когда?
Ходжаев. Это было в середине 1928 года или в начале 1928 года. Точно сказать очень трудно. Много времени прошло с тех пор.
Вышинский. Вы с Икрамовым контактировали работу?
Ходжаев. Да.
Вышинский (к председателю). Позвольте вопрос Икрамову. Подсудимый Икрамов, вы слышали эти показания Ходжаева?
Икрамов. Да, слышал.
Вышинский. Вы согласны с его показаниями?
Икрамов. Нет.
Вышинский. Подсудимый Икрамов, вы были членом подпольной националистической организации в 1928 году? Икрамов. Да.
Вышинский. Эта организация называлась "Милли Истиклял"?
Икрамов. Да.
Вышинский. Значит, в этой части показания Ходжаева правильны?
Икрамов. Правильны.
Вышинский. Ходжаев был членом подпольной националистической фашистской организации "Милли Истиклял"?
Икрамов. Нет, Файзулла Ходжаев не был. У Ходжаева была своя организация.
Ходжаев. Я так и говорил.
Вышинский. Значит Ходжаев был в своей организации, а вы - в своей. Обе организации буржуазно-националистические. Фашистского типа.
Икрамов. Правильно. Но что контакт сами установили - это неправильно. Контакт установлен под нажимом правого центра.
Вышинский. То есть?
Икрамов. Под нажимом Бухарина и под непосредственным руководством Антипова сконтактировали работу двух националистических организаций.
Вышинский. В чем же у вас разногласия с Ходжаевым?
Икрамов. Я говорю, что не в 1928 году, а в 1933 году, под нажимом Бухарина.
Вышинский. А в 1928 году не контактировали?
Икрамов. Нет.
Вышинский. Действовали порознь? Обвиняемый Ходжаев, в чем тут дело?
Ходжаев. Я с Икрамовым по этому вопросу не говорил перед тем, как давать свои объяснения суду, и не понимаю, из каких мотивов исходит обвиняемый Икрамов, когда он, признавая принадлежность к буржуазно-националистической организации, отодвигает срок нашей совместной работы. Мне кажется, Икрамову хочется кое от каких фактов отмахнуться. Может быть, я ошибаюсь, это мое предположение, но разрешите мне огласить пару фактов.
Вышинский. Пожалуйста.
Ходжаев. До того периода, как мы пошли на союз с правыми, мы с Икрамовым, главным образом (я других людей сейчас не называю, поскольку они на суде не участвуют), были руководителями, по существу говоря, широкой антисоветской работы. В чем она заключалась? Во-первых, в том, что мы поставили перед собой задачу захвата нашими националистическими кадрами целого ряда советских организаций в Узбекистане, таких органов, как Наркомпрос, чтобы школы иметь в своих руках, университет иметь в своих руках, печать, плановые организации, Наркомзем и так далее. И должен сказать, что эту задачу мы осуществили.
Вышинский. Кто мы?
Ходжаев. Я и Икрамов. В нашем лице были две националистические организации, о которых я говорил.
Вышинский. Обвиняемый Икрамов, в этой части вы согласны с показаниями обвиняемого Ходжаева?
Икрамов. Согласен.
Вышинский. Захват руководящих должностей в ряде организаций...
Икрамов. Да. Я показания дам более широкие.
Вышинский. Вы тогда делали по своей линии?
Икрамов. Да.
Вышинский. Контактировали с Ходжаевым?
Икрамов. Нет.
Вышинский. Ваши помощники, может быть, разговаривали?
Икрамов. Возможно.
Вышинский. Во всяком случае тот факт, который приводит обвиняемый Ходжаев, свидетельствующий об определенной вашей преступной политической линии, он верен?
Икрамов. Верен.
Вышинский. Подсудимый Ходжаев, откуда вам известно, что организация Икрамова тоже действовала?
Икрамов. Пусть он скажет.
Ходжаев. Я в предварительных показаниях указывал конкретные факты. В 1928 году от имени Икрамова ко мне явился некий Бурнашев, ближайший помощник Икрамова.
Вышинский. Подсудимый Икрамов, был у вас такой помощник по вашей заговорщической организации Бурнашев?
Икрамов. Бурнашев членом националистической организации не был.
Вышинский. А кем он был?
Икрамов. Он был во внутрипартийной группе. Он пошел разговаривать с Файзуллой.
Вышинский. Виноват, не совсем ясно. Вы знаете Бурнашева?
Икрамов. Знаю.
Вышинский. Он был вашим помощником по подпольной работе?
Икрамов. Нет.
Вышинский. Он знал о подпольной работе?
Икрамов. Как националистической организации - не знал.
Вышинский. А как знал?
Икрамов. Он принадлежал к внутрипартийной группе Икрамова.
Вышинский. Какая такая группа?
Икрамов. Легальная.
Вышинский. В каком году это было?
Икрамов. В 1928 году.
Вышинский. Так что это за группа?
Икрамов. Эта группа существовала в легальном порядке в 1927-1928 годах. На каждом пленуме ЦК Файзуллу и его группу били. Он, говорят, своих людей, бухарскую группу, растерял, а мы его растеряли, то есть разбили.
Вышинский. Почему?
Икрамов. У нас был дуализм. Мы боролись один на партийной позиции, другой...
Вышинский. На националистической?
Икрамов. На националистической.
Вышинский. Значит, вы были руководителем этой организации?
Икрамов. Руководителем организации я не был, был членом организации.
Вышинский. Активным членом?
Икрамов. Нет.
Вышинский. Пассивным?
Икрамов. Пассивным. Тогда во время дуализма и с точки зрения конспирации я два раза разговаривал.
Вышинский. Но Бурнашев знал, что у вас дуализм?
Икрамов. Наверное знал или подозревал.
Вышинский. Возможно, конечно, что Бурнашев что-то предполагал и на этих предположениях основывал свои переговоры с Ходжаевым. Мне важно знать: то, что говорит Ходжаев, соответствует действительности?
Икрамов. Бурнашев без моего согласия пошел разговаривать с Файзуллой.
Вышинский. Такой факт был?
Икрамов. Был.
Вышинский. О чем они говорили?
Икрамов. Он пришел и сказал...
Вышинский. О чем они говорили?
Икрамов. О чем они говорили, я не знаю, а что он мне передавал, я могу сказать.
Вышинский. Что он вам передавал?
Икрамов. Что Файзулла полностью разоружается и хочет подчиниться во всех отношениях тебе, Икрамову.
Вышинский. Для чего это?
Икрамов. Чтобы прекратить борьбу. Я сказал Бурнашеву: я тебя не уполномочивал и тебе незачем вмешиваться.
Вышинский. Почему?
Икрамов. Потому, что тогда недобиты были кадры Файзуллы Ходжаева.
Вышинский. Это ваша внутренняя политика, мы в ней разберемся еще. Факт тот, что Бурнашев ваш человек?
Икрамов. Мой человек.
Вышинский. У вас были свои люди, у Ходжаева свои люди, и тот, и другой были членами националистической организации?
Икрамов. Да.
Вышинский. И этот человек пошел разговаривать к чужому хозяину - Ходжаеву?
Икрамов. Да.
Вышинский. И вы были недовольны?
Икрамов. Был недоволен.
Вышинский. Подсудимый Икрамов, то, что Ходжаев говорит, что к нему приходил Бурнашев от вашего имени говорить - это факт?
Икрамов. Факт.
Вышинский. Об этом я и хочу знать. Садитесь.
Ходжаев. Если суд разрешит, в связи с этим заявлением я хотел бы привести два факта.
Председательствующий. Пожалуйста.
Ходжаев. Мне опять непонятна такая позиция Икрамова. Это его дело, конечно. Он говорит, что Бурнашев вел со мной разговор, а он не знал, он ссылается на борьбу со мной. Борьба действительно была.
Вышинский. За что?
Ходжаев. Я возглавлял "группу 18-ти". Партия меня била. Икрамов двурушничал. Он стоял во главе партии, меня бил, я ничего не мог сделать.
Икрамов. А сам Икрамов в это время был...
Ходжаев. А сам в это время был националистом. Вот такого рода была борьба.
Я не отрицаю. Я в своих показаниях это указывал.
Вышинский. Один вопрос к Икрамову. Это правильно, что вы в это время двурушничали?
Икрамов. В 1921-1922 годах?
Вышинский. Нет, в 1928 году?
Икрамов. Я двурушничал в 1928 году.
Вышинский. Дальше.
Ходжаев. В конце 1929 или начале 1930 года были арестованы два ближайших друга Икрамова и участники организации - Рамзи и Бату.
Вышинский. В каком году?
Ходжаев. В начале 1930 или в конце 1929 года. Они были арестованы за контрреволюционную антисоветскую деятельность.
Вышинский. Кем они были?
Ходжаев. Один работал в Наркомпросе, другой - не помню, - кажется, вторым секретарем.
Вышинский. Мы спросим Икрамова. Рамзи и Бату, кем они были тогда?
Икрамов. Рамзи был руководителем Научно-исследовательского института, а Бату - в Наркомпросе был главным по культурным делам.
Вышинский. За что они были арестованы?
Икрамов. За участие в националистической контрреволюционной организации.
Вышинский. Под вашим руководством?
Икрамов. Нет.
Вышинский. Кто тогда был руководителем?
Икрамов. Тогда формально руководителем был Каримов. Я два раза говорил только с этими людьми.
Вышинский. Можно один раз поговорить, но очень существенно. Это были ваши люди?
Икрамов. Мои.
Ходжаев. И вот, когда произошел арест этих людей, - мне трудно сейчас говорить, потому что у меня свидетелей нет.
Вышинский. Свидетель Икрамов.
Ходжаев. Икрамов будет отрицать. Я прошу мне верить, конечно, мне верить тоже нельзя, потому что я фигурирую в такой обстановке. Первый, к кому обратился Икрамов по поводу ареста этих лиц, был я.
Вышинский. Почему?
Ходжаев. Потому что он струсил, он думал, что дело коснется его. Он знал, что я знаю это дело, он вызвал меня по телефону, пригласил к себе домой, у Икрамова мы советовались, как быть, и решили не вмешиваться в дело Рамзи и Бату, чтобы это дело не коснулось, с одной стороны, Икрамова, с другой стороны, меня. Я так же, как и Икрамов, в силу солидарности с ним, вел борьбу с тогдашним руководством ЦК Узбекистана, которое хотело, в связи с делом Рамзи и Бату, разоблачить националистов. Я вел вместе с Икрамовым борьбу в связи с процессом над этими работниками, которые вели борьбу против партийного руководства и против тогдашнего Средазбюро.
Вышинский. Это процесс Касымова?
Ходжаев. В связи с процессом Касымова дела националистов могли раскрыть, и мы приняли меры с Икрамовым, чтобы не раскрыли. Правда, я с Касымовым дела не имел, но поскольку Икрамов стремился это дело заглушить и Икрамов является моим союзником, я всячески поддерживал его линию. Не знаю, почему это он вычеркивает и делает связь со мною с 1933 года. Я не возражаю, но я говорю это для того, чтобы суд, по крайней мере, знал с моих слов, что мне известно. Кому суд поверит, это другое дело, но я, со своей стороны, говорю все, что я знаю.
Вышинский. У меня вопрос к Икрамову. Насчет ареста Рамзи и Бату вы звонили Ходжаеву?
Икрамов. Я хочу выяснить, в каком городе это было.
Ходжаев. В Самарканде.
Икрамов. Если в Самарканде, то я в то время там не был, я был в Кисловодске.
Вышинский. Я вас спрашиваю, вы звонили Ходжаеву? Арестовали Рамзи где?
Икрамов. В Самарканде.
Вышинский. Вы где были?
Икрамов. В Самарканде.
Вышинский. Звонили Ходжаеву?
Икрамов. Нет.
Вышинский. Ходжаев к вам приезжал?
Икрамов. Нет.
Вышинский. Значит, он неправду говорит?
Икрамов. Нет.
Вышинский. А вы хлопотали об освобождении Рамзи?
Икрамов. Я показания дал...
Вышинский. Об освобождении Рамзи вы хлопотали?
Икрамов. Хлопотал.
Вышинский. Садитесь. Обвиняемый Ходжаев, продолжайте.
Ходжаев. Я перехожу к более существенной части моего показания, которая относится к периоду 1928 года, то есть периоду составления первой пятилетки.
Вышинский. Значит, здесь все-таки можно установить, что вы были главарем одной буржуазно-националистической организации в 1928 году, Икрамов был главарем другой националистической организации, по вашим словам, а по его словам - он был участником этой организации.
Ходжаев. Мне нельзя вам задавать вопросы, а то бы я задал вам вопрос один...
Вышинский. Нет, вы лучше задайте вопрос Икрамову.
Ходжаев (Икрамову). Каримова ты считаешь руководителем этой организации? Но ведь Каримов по сравнению с тобой - щенок, он твой ученик, как же он мог руководить тобой?
Икрамов. Я руководство понимаю по усилению работы, какую я с 1931 года вел...
Вышинский. Бывает повседневное руководство и бывает не повседневное.
Икрамов. За три года два раза разговаривали. Если сказать идейное руководство...
Вышинский. У вас Каримов был членом организации?
Икрамов. Был.
Вышинский. Он вами руководил в это время как членом организации или вы им руководили?
Икрамов. Ни я им, ни он мною не руководил.
Вышинский. А кто руководил?
Икрамов. Я так дело понимаю...
Вышинский. Кто у вас был руководителем "Милли-Истиклял"?
Икрамов. Каримов.
Вышинский. Значит, был руководителем Каримов?
Икрамов. Да.
Вышинский. Вы были членом этой организации?
Икрамов. Да.
Вышинский. Значит, он вами руководил?
Икрамов. Нет, мне никакого поручения не давал.
Ходжаев. Я не знаю, известно ли суду, что у буржуазных националистов, особенно в Средней Азии, существовала такая теория - организовать замкнутое хозяйство, то есть сделать так, чтобы хозяйство Республики развивалось независимо от других частей Союза, чтобы, по возможности, Республика жила бы без нужды в остальном Союзе, на случай каких-либо возможностей для активной непосредственной борьбы. И вот эту теорию мы претворили в жизнь, то есть мы составили первую пятилетку, которая шла вразрез с директивами Союзного правительства и соответствовала установке националистов на замкнутое хозяйство. Мы планировали хозяйство таким образом, чтобы меньше иметь хлопка, как культуры технической, которая больше всего связывает Узбекистан с Союзом, во-вторых, развернуть таким образом сельское хозяйство Узбекистана, чтобы иметь в большей мере не только на богарных, на неполивных землях, но и на поливных землях зерновое хозяйство, чтобы не зависеть от привозного русского хлеба, и, наконец, запланировать таким образом развитие промышленности, строительство дорог и прочее, чтобы мы в результате осуществления этой первой пятилетки оказались бы в экономическом отношении более независимыми от Советской России, от Советского Союза, чем когда бы то ни было.
Этот план был расшифрован в Москве. Правительство не приняло эту пятилетку. По инициативе Сталина был поставлен вопрос о пересмотре хлопковой программы. И вот, я сейчас точно не могу сказать, но помню одно, что по директиве дать по Союзу 36 миллионов пудов хлопка, по этому новому решению ЦК ВКП(б) и правительства, Узбекистан должен был дать около 21 миллиона пудов хлопка.
Икрамов. 28 миллионов пудов, Ходжаев. 28 миллионов - это потом.
И вот мы увидали, что если осуществить эту директиву правительства, тогда от той пятилетки, которую мы составили, ни черта не останется. И вот, для того, чтобы сломать эту новую директиву ЦК ВКП(б) и правительства, чтобы не дать хлопка, мы создали новый план - дутый. Значительно преувеличенный. Так, если правительство требовало по Союзу 36 миллионов пудов хлопкового волокна, то по нашему плану выходило - если бы все остальные республики равнялись по Узбекистану, как мы спланировали, - примерно, 45-48 миллионов пудов вышло бы по Союзу, но чтобы осуществить такой план в 45-48 миллионов пудов хлопка, что надо было бы? Мы стали проводить теорию монокультуры, то есть теорию одной культуры в сельском хозяйстве как доминирующей культуры - хлопок. Для этого надо было разбить, разгромить севооборот, уничтожить луга, то есть клевер, корма, вытеснить на поливных землях не только пшеницу, ячмень, но и такую культуру, как рис, которая нигде не растет, вытеснить ее. А это означало вызвать колоссальное недовольство народа, потому что мы представили дело так: план Московский, мы, якобы, московские приказчики, мы осуществляем директивы Москвы. - "Недовольны? Так вот жалуйтесь на Москву". Эту задачу мы поставили.
Вышинский. Провокационную задачу?
Ходжаев. Провокационную задачу, поставили ее сознательно и осуществляли в течение ряда лет.
К чему это привело? Это привело действительно к уничтожению севооборота, это привело к снижению поголовья скота, это привело к снижению шелководства, потому что и тут навредили. Это привело, в конце концов, и к снижению самой урожайности хлопка. И поэтому Узбекистан годами не выполнял планы по хлопку.
Мы так планировали, что, скажем, в Фергане - в основной хлопковой базе Советского Союза, в Бухаре - вторая в то время база, процент хлопководства доходил до 96-98%. Если у крестьянина 10 га земли. он должен на 8 га или на 9 га посеять хлопок. Сами понимаете, если один гектар остается на все остальное, то это хозяйство начинает гибнуть. А в Самаркандской, Ташкентской областях, где огромное количество земель, где люди сеяли испокон века экстенсивные культуры, там процент хлопководства 30-35 и 40-45. А ведь можно было бы сделать так, что в Узбекистане занять 50% площади под хлопок, а в Фергане и Бухаре - 80%. В этом случае можно было бы безболезненно выполнить составленные планы. Это и было сделано в 1935 году под давлением. Но в этот период мы этого не сделали. Я хочу здесь сказать, что это не было случайной вещью, что это не было головотяпством или результатом неумелой работы. Это было сделано вполне сознательно нашей организацией, под моим руководством, под руководством Икрамова. Мы вдвоем - он по партийной линии начальство, а я по советской, - мы вдвоем руководили этим делом.
Вышинский. Разрешите задать вопрос обвиняемому Икрамову.
Подсудимый Икрамов, что вы скажете по поводу этих объяснений?
Икрамов. Я их полностью подтверждаю. Но я еще хочу дополнить. В этом деле нашим союзником (договоренности не было, а было молчаливое согласие), нашими союзниками были троцкисты.
Вышинский. Вы же действовали под руководством блока?
Икрамов. Каждый по своей линии действовал. Словесной договоренности не было, но троцкисты во главе с Хлопкомом, которым руководил Рейнгольд, и под руководством Зеленского эту политику поощряли.
Вышинский. Обвиняемый Зеленский, вы подтверждаете, что эта политика проводилась под вашим руководством?
Зеленский. Я уехал из Туркестана в январе 1931 года.
Ходжаев. А это было в 1928 году.
Вышинский. Обвиняемый Зеленский, не вам ли принадлежит эта формула - догнать и перегнать в Средней Азии передовые районы Советского Союза?
Зеленский. Да, мне.
Вышинский. А что означала эта формула?
Зеленский. Срыв коллективизации.
Вышинский. Не только это, но и срыв хлопковых планов, и разорение дехканских хозяйств. Вы подтверждаете это?
Зеленский. Да, подтверждаю.
Вышинский. Вы тогда кем были?
Зеленский. Секретарем ЦК.
Председательствующий. Объявляю перерыв на 20 минут.