ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

Глава одиннадцатая

 

На некоторое время член Политбюро РКП(б) Сталин отошел от военных дел.

Теперь он мог вплотную заняться работой в Наркомнаце и НКРКИ: в годы гражданской войны для этого не всегда удавалось выкроить время. Обстоятельство это было отмечено и Лениным. 17 марта 1921 года в письмах к Иоффе, жаловавшемуся на якобы плохое отношение к нему ЦК, Ленин отвечал, что "судьба" в годы гражданской войны бросала из одного конца страны в другой многих видных коммунистов: "Я это видел на многих работниках. Пример - Сталин. Уж, конечно, он-то бы за себя постоял. Но "судьба" не дала ему ни разу за три с половиной года быть ни наркомом РКИ, ни наркомом национальностей. Это факт".

В начале 1921 года обстановка настоятельно требовала резкого изменения экономической политики. Следовало отказаться от "военного коммунизма". Ленин разработал соответствующие меры в экономике для новых исторических условий; они получили наименование "новой экономической политики" и были утверждены X съездом партии в марте 1921 года.

Сталин на съезде выступал 10 марта с докладом об очередных задачах партии в национальном вопросе. Сталин рассмотрел национальные взаимоотношения в дореволюционное время, их развитие за годы Советской власти; говорил об общем направлении национальной политики партии.

      - Хотя при советском режиме в России и республиках, - говорил Сталин, - связанных с Россией, нет уже ни господствующих, ни бесправных наций, ни метрополии, ни колоний, ни эксплуатируемых, ни эксплуататоров, тем не менее национальный вопрос все же существует в России. Суть национального вопроса в РСФСР состоит в том, чтобы уничтожить ту фактическую отсталость (хозяйственную, политическую, культурную) некоторых наций, которую они унаследовали от прошлого, чтобы дать возможность отсталым народам догнать центральную Россию и в государственном, и в культурном, и в хозяйственном отношениях¹.

На съезде Сталина вновь избрали в ЦК. По количеству полученных голосов он прошел шестым, получив 458 голосов из 479. Это было больше, чем получили Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев - люди, с которыми Сталин, отстаивая линию партии, не раз столкнется в ближайшие годы. Единогласно в ЦК прошел только Ленин.

Еще в конце 1920 года троцкисты навязали партии так называемую "дискуссию о профсоюзах". В Центральном Комитете Ленину пришлось крепко поспорить с оппозиционерами - и поначалу перевес был не на его стороне. 7 декабря 1920 года Пленум ЦК обсудил вопрос, но ленинская точка зрения не получила большинства. Троцкого поддержал Бухарин и секретарь ЦК Крестинский. В Политбюро только Сталин поддерживал Ленина, Зиновьев и Каменев колебались.

Пресловутая "дискуссия о профсоюзах" хорошо известна, но ни у нас, ни за рубежом до сих пор нет ни одной научной публикации об этом. Дело в том, что вопрос о профессиональных рабочих организациях был лишь поводом, причем завуалированным, в борьбе за власть над победившей в гражданской войне Советской Россией. Троцкий предлагал "завинтить гайки" в профсоюзах (читай: в Советском государстве), то есть установить прямую военную диктатуру (при своем главенстве, разумеется). Ленин понял, куда ветер дует, и резко выступил против. Сталин не колебался в его поддержке. Во-первых, он всегда высоко чтил авторитет Ленина и в отличие от фанфарона Троцкого даже мысли не имел с ним тягаться. Во-вторых, он-то знал и давно понял Троцкого, пожалуй, лучше, чем сам Ленин.

На X съезде оппозиция была разгромлена. Подавляющим большинством голосов съезд принял предложенную Лениным резолюцию "О единстве партии", воспрещавшую какие-либо проявления фракционной деятельности в партии. Невыполнение этого требования влекло за собой безусловное и немедленное исключение из партии. "Мы - не дискуссионный клуб", - заявил на съезде Ленин. Эту фразу не раз повторит впоследствии Сталин.

На пленуме ЦК он вновь был избран в Политбюро и Оргбюро.

Здоровье Сталина было расшатано беспрерывной и изнурительной работой на износ в годы революции и гражданской войны. Ленин беспокоился за состояние его здоровья. По свидетельству С.К. Гиля, по нескольку раз в день звонил Ленин в Боткинскую больницу, ездил к профессору Розанову, который оперировал Сталина, просил врачей в любое время дня и ночи вызывать его в больницу, если состояние больного ухудшится. Когда операция прошла успешно, Ленин стал советоваться с Розановым:

      - Опасность миновала? Очень хорошо! Куда вы советуете отправить его для полного выздоровления? Только не в санаторий. Они у нас еще недостаточно хороши. Может быть, на Юг? Или в горы?

В конце мая Сталин выехал на лечение в Нальчик. Пробыв там месяц, он не выдержал более и в конце июня направился в Тифлис.

Целое десятилетие не видел он родины. Буря революции и гражданской войны оставила глубокие следы и в солнечной Картли, и во всем Закавказье, здесь были свои особенности и трудности. О том, как приступать к строительству нового общества на этой многонациональной окраине страны, каковы ближайшие задачи, и шла речь на пленуме Кавказского бюро ЦК РКП (б) в начале июля 1921 года. Сталин руководил работой пленума.

6 июля на общем собрании тифлисских коммунистов Сталин выступил с докладом "Об очередных задачах коммунизма в Грузии и Закавказье". На основании указаний Ленина и решений X съезда он формулировал эти задачи так: развернуть работу по восстановлению народного хозяйства; создать здоровую атмосферу интернационализма и объединить усилия республик Закавказья; укрепить партийные организации. Примечательна та часть речи Сталина, где он поделился некоторыми своими впечатлениями о Закавказье после гражданской войны:

      - Я помню годы 1905 - 1917-е, когда среди рабочих и вообще трудящихся национальностей Закавказья наблюдалась полная братская солидарность, когда узы братства связывали армянских, грузинских, азербайджанских и русских рабочих в одну социалистическую семью. Теперь, по приезде в Тифлис, я был поражен отсутствием былой солидарности между рабочими национальностей Закавказья. Среди рабочих и крестьян развился национализм, усилилось чувство недоверия к своим инонациональным товарищам: антиармянского, антитатарского, антигрузинского, антирусского и всякого другого национализма теперь хоть отбавляй... Очевидно, три года существования нацио- налистических правительств в Грузии (меньшевики), в Азербайджане (мусаватисты), в Армении (дашнаки) не прошли даром.

Ленин по-прежнему следил за состоянием здоровья Сталина. 4 июля он телеграфировал Орджоникидзе: "Удивлен, что вы отрываете Сталина от отдыха. Сталину надо бы еще отдохнуть не меньше 4 или 6 недель. Возьмите письменное заключение хороших врачей..."

Сталин, однако, не мог и не хотел полностью предаться отдыху; 7, 8, 14 июля он участвовал в работе пленума ЦК КЩб) Грузии. По его предложению пленум обстоятельно обсудил вопрос о политике грузинских коммунистов в восстановлении народного хозяйства и укреплении Советской власти.

17 июля Ленин вновь осведомляется у Орджоникидзе о здоровье Сталина; 25 июля Ленин спрашивает, на сколько дней отрывали Сталина от отдыха, и просит сообщить фамилию и адрес доктора, лечившего его. Вторую половину июля Сталин находится в Нальчике и лишь 8 августа выезжает в Москву.

Дела, самые разнообразные дела, вновь овладевают Сталиным. Вот лишь некоторые, наиболее приметные.

18 августа Ленин отдает распоряжение Госплану оказать содействие Сталину в ознакомлении со всеми экономическими материалами, особенно по золотопромышленности. Сталин изучает материалы...

22 августа ЦК поручает ему общее руководство работой отдела агитации и пропаганды: на этом поприще у Сталина немалый опыт...

6 - 8 сентября Сталин участвует в заседании комиссии ЦК по улучшению работы центрального аппарата железнодорожного транспорта; транспорт - больное место в жизни страны...

22 сентября Президиум ВЦИК включает Сталина в комиссию, которая должна распределить на Северном Кавказе земли между чеченцами и казаками...

Но не будет, пожалуй, преувеличением утверждение, что в последние месяцы 1921 года и весь 1922 год больше всего времени Сталин уделял подготовке объединения советских республик в единый Союз.

В пределах РСФСР продолжалось национально-государственное строительство, в 1921 - 1922 годах были образованы новые автономные республики и области. Возглавляемый Сталиным Наркомат национальностей подготавливал основные решения Советского правительства о создании автономных республик и областей, определял их административные границы, разрешал многочисленные и разнообразные споры и недоразумения. С 1921 года Наркомнац все более интересуется экономикой национальных районов, руководит национальными культурными учреждениями. В ведении Наркомнаца состоял Институт востоковедения, Коммунистический университет народов Востока, где Сталин не раз читал доклады. Наркомат представляет правительству заключение по законоположениям, выработанным другими наркоматами, следит за проведением на окраинах кодексов законов, устанавливает связи с Академией наук для изучения национального и племенного состава населения страны, ведет кампанию по борьбе с голодом и т. д..

Советские республики вплотную подошли к созданию многонационального союзного государства. Важным этапом на этом пути было объединение республик в Закавказье. Еще в июле 1921 года Кавбюро ЦК РКЩб) в присутствии Сталина признало необходимым создать комиссию по объединению хозяйственной деятельности Закавказских республик. В начале ноября Кавбюро (в работе его участвовал секретарь ЦК В.М. Молотов) приняло решение о создании Закавказской федерации. Но в ЦК Компартии Грузии сразу же обнаружилась группа националистов во главе с П. Г. Мдивани, упорно противодействующих курсу на сближение народов Закавказья.

Ленин разработал проект решения Политбюро ЦК, в котором, в противовес группе Мдивани, подчеркивалось: "1. Признать федерацию Закавказских республик принципиально абсолютно правильной и безусловно подлежащей осуществлению, но в смысле немедленного практического осуществления преждевременной, т.е. требующей нескольких недель для обсуждения, пропаганды и проведения снизу..."

28 ноября проект этот был прислан Сталину, и он отвечал: 'Тов. Ленин. Против вашей резолюции я не возражаю, если согласитесь принять следующую поправку: вместо слов "требующей нескольких недель обсуждения" в пункте 1 сказать: "требующей известного периода времени для обсуждения" и т. д.., согласно вашей резолюции. Дело в том, что "провести" федерацию в Грузии "снизу" в "советском порядке" в "несколько недель" нельзя, так как в Грузии Советы только начинают строиться. Они еще недостроены. Месяц назад их не было вовсе, и созывать там съезд Советов в "несколько недель" немыслимо, - ну, а Закавказская федерация без Грузии будет бумажной федерацией. Думаю, что нужно положить 2 - 3 месяца на то, чтобы идея федерации одержала победу в широких массах Грузии" ² .

Аргументация Сталина была достаточно убедительной, и Ленин согласился с поправкой. На следующий день ЦК партии одобрил ленинский проект постановления.

Новая экономическая политика оправдывала себя, и об этом шла речь на очередном, XI съезде партии.

Съезд открылся 27 марта 1922 года. В политическом отчете ЦК основное внимание Ленин отвел итогам первого года НЭПа и перспективам, открывающимся перед партией. Сформулированные Лениным и одобренные ЦК выводы и предложения имели огромное теоретическое и практическое значение; они сохраняют это значение и по сегодня.

На XI съезде не было сколько-нибудь сколоченных оппозиционных группировок. Однако съезду пришлось дать отпор кое-кому из бывших и будущих оппозиционеров, выступавших с нападками на линию партии. Одним из наиболее ретивых был Преображенский, выражавший несогласие со многими положениями доклада Ленина. Преображенский счел необходимым и своевременным напасть и на Сталина:

      - Или, товарищи, - разглагольствовал он, - возьмем, например, товарища Сталина, члена Политбюро, который является в то же время наркомом двух наркоматов. Мыслимо ли, чтобы человек был в состоянии отвечать за работу двух комиссариатов и, кроме того, за работу в Политбюро, в Оргбюро и в десятке цекистских комиссий?..

Сам Сталин на съезде не выступал, но за него замолвил весомое словечко Ленин. В заключительном слове он разгромил Преображенского и, среди прочего, сказал:

      - Вот Преображенский здесь легко бросал, что Сталин в двух комиссариатах. А кто не грешен из нас? Кто не брал несколько обязанностей сразу? Да и как можно делать иначе? Что мы можем сейчас сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомнаце, чтобы разбираться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Ведь это все политические вопросы!

Пленум вновь избранного ЦК РКП(б) состоялся 3 апреля. Бьшо решено иметь в Секретариате ЦК новую должность - Генерального секретаря. По предложению Ленина на этот пост избрали Сталина. С тех пор на протяжении 31 года Иосиф Виссарионович оставался Генеральным секретарем ЦК партии.

Круг обязанностей его расширился. Правда, в мае 1922 года его освободили от руководства НКРКИ. Но Наркомнац по-прежнему, вплоть до его упразднения в 1923 году, оставался за Сталиным.

Воспоминания А.И. Микояна позволяют судить, каков был метод работы Генерального секретаря уже в первые недели после назначения в новую должность.

В конце апреля 1922 года Микоян был вызван из Нижнего Новгорода, где он работал. Сталин принял его и объяснил, что ЦК имеет намерение направить Микояна секретарем Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б). Микоян стал отказываться, ему не хотелось уезжать из Нижнего Новгорода. Внимательно выслушав, Сталин сказал:

      - Ты только не прибедняйся. В Нижнем уже многое сделано, и ты можешь спокойно перейти на новое место, которое предлагает ЦК.

Микоян продолжал отказываться, считая, что не справится с работой на Северном Кавказе.

      - Не преувеличивай трудностей, - отвечал Сталин. - Конечно, они там есть. Секретарем бюро ЦК работает сейчас Виктор Нанейшвили, которого ты должен хорошо знать еще по Баку. Он старый большевик, бывший учитель. Но он и в партийной работе сохранил стиль учителя: больше поучает и разъясняет. Организационно объединить и сплотить людей ему не удалось. Кроме Ставропольской губернии, местные организации не поддерживают бюро ЦК, считая его излишним звеном, средостением между ними и ЦК. Мы же считаем, что при существующих средствах связи и неокрепшем аппарате в самом ЦК из Москвы трудно руководить и решать специфические и действительно порой очень сложные вопросы этого края...

Уговаривать Сталин умел, и Микоян стал соглашаться, выразив только сомнение, сможет ли он сработаться с Ворошиловым, который также входил в состав Юго-Восточного бюро.

      - Можешь действовать самостоятельно, - заверил Сталин, - и ничего не опасаться. Я знаю Ворошилова как толкового и умного человека. Он хороший товарищ и не будет мешать тебе в работе. Наоборот, всячески поможет. Обещаю лично поговорить с Ворошиловым.

Завершая беседу, Сталин спросил, почему Микоян так плохо выглядит. Тот объяснил, что с месяц назад около двух недель болел воспалением легких. Сталин немедленно предложил поехать отдыхать за границу - в санаторий ЦК недалеко от Риги на берегу Балтийского моря.

      - Там хорошие условия, и ты сумеешь быстро подкрепиться...

Микоян описывает также заседание Пленума ЦК в середине мая 1922 года. Пленум проходил в зале заседаний СНК. За длинным столом располагались члены и кандидаты в члены ЦК, Ленин сидел во главе его, с карманными часами в руке, и строго следил за соблюдением регламента. Обстановка была сугубо деловой, никаких лишних разговоров - Ленин бы их не потерпел. Микояну запомнился спор между Сталиным и Троцким.

Троцкий делал доклад об изъятии из церквей, музеев и учреждений ценностей, не представлявших исторического или научного интереса. Их предполагалось продать за рубеж. В общем, все были согласны с положениями доклада - ценности надо поскорее реализовать, но спор вызвало предложение Троцкого о передаче пяти процентов вырученных сумм в распоряжение РВС Республики. Сталин, - вспоминает Микоян, - который сидел рядом с Троцким, выступил только по этому вопросу с возражением против предложения Троцкого. Он говорил, как обычно, тихо и спокойно, заняв своим выступлением не более одной минуты.

Троцкий, который был очень вспыльчив, тут же, что называется, вскипел и стал горячо спорить со Сталиным, доказывая правильность своего предложения, заняв этим спором более трех минут. Тогда Ленин, показав на часы, сказал:

      - Предлагаю соблюдать регламент.

Троцкий подчинился. Сталин вновь попросил слова и опять, заняв не больше минуты, спокойно сказал, что не надо определять твердый процент таких отчислений армии на все время, а надо решать этот вопрос по мере необходимости, смотря на какие цели эти средства потребуются. Вся же сумма выручки должна поступать в распоряжение правительства. Примерно так и порешили...

В конце мая 1922 года состояние здоровья Ленина резко ухудшилось. На некоторое время ему было запрещено врачами заниматься делами, и он отдыхал в Горках. В середине июля - августа 1922 года, когда Ленин стал чувствовать себя лучше, Сталин несколько раз посетил его и в сентябре опубликовал заметки "Товарищ Ленин на отдыхе".

"..Тов, Ленин, - писал он, - во время моего первого свидания с ним в июле, после полуторамесячного перерыва, произвел на меня именно такое впечатление старого бойца, успевшего отдохнуть после изнурительных непрерывных боев и посвежевшего после отдыха. Свежий и обновленный, но со следами усталости, переутомления."

      - "Мне нельзя читать газеты, - иронически замечает тов. Ленин, - мне нельзя говорить о политике, я старательно обхожу каждый клочок бумаги, валяющийся на столе, боясь, как бы он не оказался газетой и как бы не вышло из этого нарушения дисциплины".

Я хохочу и превозношу до небес дисциплинированность тов. Ленина. Тут же смеемся над врачами, которые не могут понять, что профессиональным политикам, получившим свидание, нельзя не говорить о политике.

Поражает в тов. Ленине жадность к вопросам и рвение, непреодолимое рвение к работе...

Совершенно другую картину застал я спустя месяц. На этот раз тов. Ленин окружен грудой книг и газет (ему разрешили читать и говорить о политике без ограничения). Нет больше следов усталости, переутомления. Нет признаков нервного рвения к работе, - прошел голод. Спокойствие и уверенность вернулись к нему полностью. Наш старый Ленин, хитро глядящий на собеседника, прищурив глаз..." ³ .

Еще в первый свой приезд в Горки Сталин обнаружил свойственную ему предусмотрительность и осторожность. Не доезжая до дома, он вышел из машины и направился вокруг усадьбы. Шофер С. К. Гиль шел следом. Видимо, Сталина привлекли звуки баяна и громкое пение: на опушке парка веселилась большая группа парней и девушек. Шуму было много. Выяснилось, что гулянка собиралась почти каждый вечер, а в воскресенье начиналась с утра. Ленин, как говорили, запретил тревожить молодежь:

      - Не мешайте им. Пусть гуляют, где хотят. Но Сталин решил не так:

      - Такие концерты совсем рядом с домом! Так Владимир Ильич никогда не отдохнет!

Результатом прогулки Сталина было появление в скором времени ограды вокруг усадьбы, обеспечившей спокойствие, столь необходимое больному Ленину...

В отсутствие Ленина в начале августа 1922 года состоялась XII Всероссийская партийная конференция. Рассказывая о своих впечатлениях от конференции, Микоян вспоминал спустя полвека: "Во время конференции у меня, да и у ряда других делегатов возникло недоумение, почему Сталин, в ту пору уже Генеральный секретарь ЦК партии, держался,на этой конференции подчеркнуто в тени.

Кроме краткого внеочередного выступления о посещении Ленина в связи с нашим приветствием, он не делал на конференции ни одного доклада и не выступал ни по одному из обсуждавшихся вопросов.

Это не могло не броситься в глаза.

Зиновьев, например, выступал на конференции почему-то даже с двумя докладами - об антисоветских партиях и о предстоящем IV конгрессе Коминтерна, в то время как Сталин, бесспорно, мог бы подготовить и доложить вопрос, скажем, об антисоветских партиях ничуть не хуже Зиновьева, поскольку материалов и источников информации у него было не меньше, да и знал он этот вопрос не хуже его. Зиновьев вообще держался на конференции чрезмерно активно, изображая из себя в отсутствие Ленина как бы руководителя партии.

Наконец, если открыл конференцию вступительной речью Каменев, то было бы вполне естественно, чтобы с речью о закрытии конференции выступил Генеральный секретарь ЦК партии, а получилось так, что председательствовавший на последнем заседании Зиновьев почему-то предоставил слово для закрытия конференции Ярославскому.

"Ретивость" Зиновьева я отнес тогда за счет его особой "жадности" на всякие публичные выступления и его стремления непомерно выпячивать свою персону - этим он уже славился.

Но поведение Сталина, как я уже говорил, вызывало недоумение. Я никак не мог понять, почему Сталин так себя ведет. Что это - действительно только скромность? А может быть, тактика? И какая?

Во всяком случае, такое поведение Генерального секретаря, как я понимал, не мешало, а скорее содействовало сплочению сложившегося руководящего ядра партии. Оно повышало в глазах делегатов личный престиж Сталина".

Догадка Микояна верна. Но дело тут вовсе не в "тактике" (мемуарист, всю жизнь высоко ценивший Сталина, тут его невольно принижает). Просто-напросто Сталин был неизмеримо глубже и мудрее тех, кто легкомысленно считал себя его соперником, - Зиновьев, Троцкий, Бухарин. Никогда он не суетился, не выставлял себя, знал: не только бессмысленно это, но и вредно. В отличие от тех, он никогда не считал народ (или партийные массы) быдлом. Он верил в здравомыслие людей, самых простых. Те спешат, забегая вперед с указующим флажком? Пусть, им же хуже. Народ (партия) разберется.

Вопрос о монополии внешней торговли, один из краеугольных в советской государственной политике, оживленно и остро дискутировался на протяжении нескольких месяцев. Имелись активные поборники отмены монополии: Бухарин, Сокольников, Пятаков. Пленум ЦК на заседании 6 октября, где Ленин из-за болезни не присутствовал, принял по докладу Сокольникова постановление о некотором ослаблении монополии внешней торговли. Ленин не был согласен с решением Пленума, считал его крупной ошибкой. 12 октября он беседовал со Сталиным по этому поводу, а на следующий день направил через него письмо членам ЦК. В нем решение от б октября было оценено как "срыв монополии внешней торговли"; Ленин требовал отложить решение вопроса на два месяца, до нового пленума ЦК.

Среди членов ЦК не было единства по этому вопросу; Бухарин в письме от 15 октября на имя Сталина настаивал на своей позиции; Зиновьев категорически возражал против пересмотра решения. Сталин же писал членам ЦК: "Письмо т. Ленина не разубедило меня в правильности решения пленума ЦК от 6.Х о внешней торговле... Тем не менее, ввиду настоятельного предложения т. Ленина об отсрочке решения пленума Цека исполнением, я голосую за отсрочку с тем, чтобы вопрос был вновь поставлен на обсуждение следующего пленума с участием т. Ленина". 16 октября опросом членов ЦК было решено поступить так, как требовал Ленин и настоял Сталин.

Другим важнейшим делом, занимавшим мысли и время высших партийных и государственных деятелей во второй половине 1922 года, было создание Союза Советских Социалистических Республик.

11 августа Оргбюро ЦК образовало комиссию, которой надлежало подготовить к пленуму материал о взаимоотношениях РСФСР и независимых национальных советских республик. В комиссию кроме Сталина вошли В.В. Куйбышев, Г.К. Орджоникидзе, Х.Г. Раковский, Г.Я. Сокольников и представители национальных республик: С.А. Агамали-оглы (Азербайджан), А.Ф. Мясников (Армения), П.Г. Мдивани (Грузия), Г.И. Петровский (Украина), А.Г. Червяков (Белоруссия) и другие.

Задача комиссии была весьма сложной: следовало выработать такую форму построения государства, которая в наивысшей степени способствовала бы достижению единства советских республик и в то же время не ущемляла бы их прав.

Представленный Сталиным проект предполагал, что единым союзным Советским государством станет РСФСР, а УССР, БССР, Закавказская федерация войдут в нее на правах автономии. Высшим органом власти и управления должны были стать ВЦИК и СНК РСФСР.

Комиссия, заседавшая 23 - 24 сентября под председательством Молотова, приняла за основу проект Сталина. 25 сентября материалы комиссии были направлены Ленину в Горки. Познакомившись с ними, Ленин выступил с критикой проекта "автономизации". 26 сентября он беседовал по этому поводу со Сталиным, в последующие дни принял ряд руководящих работников Закавказья.

В письме членам Политбюро от 26 сентября Ленин изложил и обосновал принцип образования СССР на началах полного равноправия всех союзных республик. "Мы признаем себя равноправными, - писал он, - с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию...".

6 октября Пленум ЦК утвердил новый проект; тогда же была создана комиссия под председательством Сталина, которой поручалось руководить подготовкой к образованию СССР и разработать основы его конституции. В конце ноября проект основных пунктов Конституции был готов, и 30 ноября Политбюро одобрило его.

18 декабря Пленум ЦК, рассмотрев проект Союзного договора об образовании СССР, высказался за созыв первого съезда Советов СССР. 30 декабря 1922 года в Москве и открылся этот съезд. С докладом об образовании СССР выступил Сталин.

      - Товарищи! - говорил он. - В истории Советской власти сегодняшний день является переломным. Он кладет вехи между старым, уже пройденным периодом, когда советские республики хотя и действовали вместе, но шли врозь, занятые прежде всего вопросом своего существования, и новым, уже открывшимся периодом, когда отдельному существованию Советских республик кладется конец, когда республики объединяются в единое союзное государство...

Нас, коммунистов, - продолжал Сталин, - часто ругают, утверждая, что мы неспособны строить. Пусть история Советской власти за пять лет ее существования послужит доказательством того, что коммунисты умеют также и строить... ⁴

Затем Сталин зачитал Декларацию и Договор об образовании СССР. 2215 делегатов утвердили их...

Так возник первый серьезный спор меж Лениным и Сталиным, причем по вопросу, имевшему, как оказалось, судьбоносное значение в истории Советского государства. Бесспорно, что Сталин был тут прав. Пресловутое "право наций на самоопределение вплоть до полного отделения", рожденное в недрах космополитического марксизма, оказалось динамитом, заложенным под государственный фундамент. Не случайно ни в одной конституции сколько-нибудь значительных государств такой самоубийственный принцип не значится.

Здесь надо сказать прямо: в данном случае Ленин-государственник уступил Ленину-русофобу. Да, так было, достаточно прочесть его сочинения по поводу российских неудач во время русско-японской или первой мировой войны. Отчего же так? С одной стороны, Ленин был воспитан на так называемой "революционной традиции", где принято было принижать все русское и православное. С другой, Владимир Ульянов, рано потеряв отца, воспитывался матерью, дочерью выкреста, и ее родней. Это тоже не увеличивало его любви к исторической родине - России.

Ну, а Сталин - почему он, одержав после смерти Ленина победу над своими космополитическими противниками, почему он не изменил опасное ленинское положение в конституции 36-го года? Во-первых, за все тридцать лет после кончины Ленина он никогда не покушался на его наследие и память, а разногласия их 22-го года были достаточно хорошо известны. Во-вторых, создав крепкое централизованное государство, он мог не беспокоиться за его прочность. Даже в страшном сне не могло померещиться Сталину, что через тридцать лет после его смерти в Кремле засядут предатели и агенты иностранных спецслужб...

Но заметим: именно Сталин руководил образованием СССР и объявил на съезде о создании нового государства. Почему же это доверили именно ему, возражавшему Ленину в данном вопросе? А потому, что Ленин в любых случаях мог на него твердо положиться.

Ленин от рождения был крепок здоровьем и позже поддерживал его физическими нагрузками: страстный охотник, любитель велосипеда и пеших прогулок, особенно в горах. Никогда не курил, крайне редко и неохотно принимал пиво или хорошее вино.

Заметим попутно, что Сталин, напротив, здоровья был не весьма крепкого, никогда не развлекался охотой или путешествиями (каторжные переходы или ловля рыбы на Енисее для прокормления - это не "спорт"). Пил тоже мало, только добрые вина, причем нередко разбавлял их холодной водой. Рассказы Хрущева о пьянстве на сталинских застольях - ложь, причем простоватая. Сталин очень много курил, даже по ночам. Но никакие физические слабости не мешали его неописуемой работоспособности, а также сдержанности, нервы его подводили редко, хотя случалось и такое.

Для Сталина тяжкие хлопоты в Питере не стали резким переходом от тягот в Туруханске.

Невероятное напряжение не могло не сказаться даже и на крепком здоровье Ленина. Удар пришелся, как водится, по слабому месту: нервы, головной мозг.

Ленин и вообще был весьма несдержанным и нервным. Недавно опубликованы данные, что к психиатрам он обращался еще в Лейпциге в 1900 году. До революции он лет пятнадцать провел в благополучных Франции, Австрии, Швейцарии, жил как политик и журналист довольно свободно, а с приездом в революционный Петроград сверх головы погрузился в организационную работу. После Октября к этому добавилось руководство огромной страной.

В мае 1922 года Ленина настиг первый приступ, временно резко ослабли речь и память. В опубликованных семьдесят лет спустя записках Марии Ульяновой говорится: 30 мая "врачи предложили ему помножить 12 на 7, и он не смог этого сделать..." Позже ему заново пришлось учиться писать.

К кому прежде всего обратился Ленин с просьбой о помощи после относительного облегчения? Ясно, к кому: "Т. Сталин! Врачи, видимо, создают легенду, которую нельзя оставить без опровержения... Если я когда волнуюсь, то из-за отсутствия своевременных и компетентных разговоров. Вы поймете это, и дурака немецкого профессора и К° отошьете. О пленуме ЦК непременно приезжайте рассказать..."

Облегчение длилось недолго. 16 декабря врачи дружно заключают: "Состояние ухудшилось". Однако больной Ленин 24, 25 и 26 декабря и 4 января диктует заявления, которые совершенно неправильно именуются в лексиконе "борцов с культом личности" его "завещанием". Нет, это лишь краткие и несколько сбивчивые отзывы о некоторых деятелях из ленинского окружения. Не более того. Подлинное завещание, создателя государства Советов - совокупность его мыслей и свершений.

Больной и находившийся в крайне нервном напряжении Ленин продиктовал несколько записок в ЦК, которые хорошо известны, их не надо подробно излагать. Касаются они в основном Сталина и Троцкого, а также ряда иных тогдашних вождей партии. Эти документы - что немаловажно - не рукопись Ленина, а машинописные отпечатки, им не подписанные. Почему так получилось, вряд ли удастся когда-либо установить, но вышли на авансцену истории эти тексты именно в таком виде.

"Я думаю, - "писал" Ленин, - что основными в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий.;.

Тов. Сталин, сделавшись Генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела".

Весь сюжет этот настолько волновал Ленина, что он возвращается к нему 4 января 1923 года. Эта запись целиком посвящена Сталину: "Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от товарища Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение".

Задумаемся тут над определениями. "Мелочь" - это слово понятно, можно было бы о том и не диктовать секретаршам. Но вот что значит "ничтожная мелочь"? Это уже совсем не очень понятно. Напомним, что это кому-то высказал тяжело больной человек. Он же тогда продиктовал "письмо", названное позже "К вопросу о национальностях или об "автономизации". И тут нужно отступление.

Поводом к написанию Лениным этого "письма" послужил конфликт между Закавказским краевым комитетом РКП(б), возглавляемым Орджоникидзе, и группой П.Г. Мдивани в ЦК Грузии. Заккрайком проводил правильную линию, добиваясь сплочения Закавказских республик, и встречал в этом постоянную и настойчивую оппозицию сторонников Мдивани. Когда последние и после октябрьского 1922 года Пленума ЦК РКП(б) продолжали настаивать на том, чтобы Грузия непосредственно, а не через Закавказскую федерацию, вошла в состав СССР, Ленин, и до того интересовавшийся ходом дела в Закавказье, в телеграмме кавказским товарищам от 21 октября выразил недовольство действиями сторонников Мдивани и решительно осудил их "брань против Орджоникидзе".

Но ошибки допускал и Орджоникидзе. Он иногда спешил, прибегал к чисто административным мерам, и вдобавок не проявил выдержки во взаимоотношениях с группой Мдивани.

По свидетельству Микояна, один из местных уклонистов, некий Кобахидзе, во время горячего разговора обвинил Орджоникидзе в коррупции. Кристально честный и чистый Серго, сохранявший выдержку в самых отчаянных делах, становился юстным, когда сталкивался с несправедливостью и ложью: читатель, видимо, помнит исход его "дискуссии" с эсерами в Баиловской тюрьме. Вот и на этот раз он не сдержался и дал пощечину обидчику.

Сторонники Мдивани обратились с жалобой на действия Заккрайкома в ЦК РКП(б). 25 ноября 1922 года Политбюро решило направить в Грузию комиссию во главе с Дзержинским.

Ленина очень беспокоил "грузинский вопрос". 12 декабря, сразу же по возвращении Дзержинского, Ленин имел с ним длительную беседу и, видимо, остался недоволен выводами Дзержинского, согласного с линией Сталина.

30 декабря, в день открытия I съезда Советов СССР, Ленин и продиктовал письмо, в котором рассматривал вопросы национальных взаимоотношений в только что созданном Союзе. Ленина волновало, приняты ли достаточные меры, "чтобы действительно защитить инородцев от истинно русского держиморды? Я думаю, что мы этих мер не приняли, хотя и должны были принять.

Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого "социал-национализма...".

На следующий день Ленин продолжил диктовку, изложив свои взгляды на постановку вопроса о национализме и перечислив меры, необходимые для устранения ошибок. Среди этих мер он отмечал: "Нужно примерно наказать тов. Орджоникидзе (говорю это с тем большим сожалением, что лично принадлежу к числу его друзей...) Политически ответственным за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского..."

И в последующие недели Ленин глубоко интересовался этим делом. Узнав, что 25 января 1923 года Политбюро утвердило в основном выводы комиссии Дзержинского, Ленин затребовал материалы к себе, поручил своим секретарям изучить их, дать ему заключение. На очередном, XII съезде Ленин собирался выступить по этому вопросу, но не смог - не позволило состояние здоровья.

Ленин, к сожалению, всю жизнь слабо ценил Россию и русский народ, отсюда и следует искать причины его явно оши^ бочных оценок "закавказского дела": по сути, он поддержал грузинских националистов против твердых государственников Сталина и Дзержинского.

Так-то оно так, однако Ленин в последние сроки свои, борясь со страшным недугом, доверял Сталину более, чем кому-либо из своих соратников. Теперь точно установлено, что Ста- лин посещал Горки не только чаще других, но едва ли не столько же, сколько другие члены Политбюро, вместе взятые. Только с мая по начало октября 1922 года он навестил Ленина двенадцать раз.

Личное доверие Ленина к Сталину особенно заметно в трагическом случае, когда вождь революции, чувствуя приближение смерти, просил соратника дать ему яду, чтобы избегнуть страшных мучений (которые его все же настигли). Случай этот с подачи Троцкого еще в начале 30-х годов оброс нечистыми сплетнями. Теперь документы опубликованы, все стало ясно. Сталин от этой просьбы пришел в ужас: "Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда будет нужно, я без колебаний исполню его требования". Достойные, истинно мужские слова. Сталин строго секретно известил об этом других членов Политбюро: не везти в Горки цианистый калий... Кто же был Ленину более верен в Кремле?

Не случайно особым решением Политбюро от 18 декабря 1922 года именно на Сталина возлагалась личная ответственность за соблюдение режима, установленного врачами для Ленина. И тут произошел весьма досадный случай. В записках Марии Ульяновой, не отходившей от больного брата и заботившейся о нем куда более умело и спокойно, чем Крупская, отмечено (записи эти лишь недавно преданы гласности): 22 декабря "Сталин вызвал ее (Крупскую. - Авт.) к телефону и в довольно резкой форме, рассчитывая, видимо, что до В. И. это не дойдет, стал указывать ей, чтобы она не говорила с В. И. о делах, а то, мол, он ее в ЦКК потянет. Н. К. этот разговор взволновал чрезвычайно: она была совершенно не похожа сама на себя, рыдала, каталась по полу".

Есть основания полагать, что Сталин тут же извинился и Крупская в тот момент ничего не сказала Ленину. Судя по всему, она поделилась с ним лишь в начале марта 1923 года. Узнав о происшедшем, Ленин продиктовал 5 марта письмо - это предпоследний ленинский документ, известный нам. К несчастью, он отмечен гневом и пристрастностью:

"Товарищу Сталину

Строго секретно

Лично

Копия тт. Каменеву и Зиновьеву

      Уважаемый т. Сталин!

Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения.

С уважением Ленин".      

Сталин, разумеется, немедленно извинился, и об этом имеется свидетельство М. И. Ульяновой, представленное в президиум июльского (1926 год) пленума ЦК, на котором один из лидеров "новой оппозиции" Зиновьев поднял этот вопрос, пытаясь извлечь политическую выгоду из ошибки, допущенной Сталиным.

Выступать на XII съезде Ленину не пришлось: с 10 марта 1923 года наступило очередное ухудшение его здоровья. Это был первый съезд с момента завоевания власти большевиками, на котором вождь партии не мог присутствовать.

Троцкий и его сторонники, на время прервавшие было борьбу в партии, теперь начинали ее вновь. На несколько лет одной из главных задач партии, ее ЦК, ее Генерального секретаря стало отражение наскоков оппозиционеров.

В решениях съездов и конференций партии той поры, в докладах и выступлениях виднейших партийных и государственных деятелей, и в особенности - И.В. Сталина, оппозиция характеризовалась как отрыжка меньшевизма в нашей партии. Эта характеристика, безусловно, справедлива не только для таких людей, как Троцкий, который на протяжении десятилетий боролся с ленинизмом и примкнул в августе 1917 года к большевикам в сугубо карьеристских целях. Но и люди типа Зиновьева и Каменева, длительное время числившиеся большевиками, не знали нашей страны и ее народа. Они были вынуждены подчиняться решениям партии при жизни Ленина (иначе он не потерпел бы их присутствия). В тени его фигуры они умели пользоваться моментом, чтобы обеспечить себе положение и известность. Правда, зачастую они не выдерживали и, обнаруживая свое нутро, выступали против Ленина - и всегда были биты. Теперь же, когда Ленин заболел, они сочли, что пришел момент выйти на авансцену и, выдавая себя за верных ленинцев, истолкователей и наследников ленинизма, попытаться захватить власть в партии и государстве.

Нападая на ЦК, Троцкий в то же время отказывался выполнять его указания и поручения. "Уже не месяц и не два, а, пожалуй, года два, - писали члены Политбюро и среди них Сталин в марте 1923 года, - продолжается такое отношение т. Троцкого к Политбюро. Не раз и не два мы выслушивали такие огульные отрицательные характеристики работы Политбюро и в то время, когда эти работы происходили под председательством Владимира Ильича. Тов. Троцкий не раз заявлял, что он "воздерживается" при разрешении 9/10 текущих хозяйственных вопросов в Политбюро". Впоследствии этот наглец писал в автобиографии: "Я не гожусь для поручений: либо рядом с Лениным, если бы ему удалось поправиться, либо на его месте, если бы болезнь одолела его".

На пленуме ЦК перед съездом, когда обсуждалось, кому и с каким докладом выступать, Сталин предложил выступить с политическим отчетом ЦК Троцкому. Тот отказался, предложив эту честь в свою очередь Сталину. Но, поскольку Сталину предстояло докладывать съезду по организационному и национальному вопросам, он тоже отказался. Выступить с политическим отчетом с охотой взялся Зиновьев: этого человека прямо-таки распирало желание выступать, выступать, изображать вождя... Он всеми силами искал популярности и завидовал тем (и в частности - Троцкому), кто, по его мнению, располагал такой популярностью. Сталина, видимо, Зиновьев в расчет не брал.

В докладе на съезде, открывшемся 17 апреля 1923 года, Зиновьев допустил несколько ошибок; среди них был тезис о "диктатуре партии", о чем Ленин писал еще в книге "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" вполне отрицательно.

Сталин в организационном отчете ЦК говорил о проделанной работе по укреплению единства партии, по улучшению ее состава, о расширении связи с массами.

Сталин также отстаивал предложение Ленина о расширении состава ЦК. Зная об отрицательном отношении Троцкого к этому предложению Ленина, Сталин, видимо, предполагая, что Троцкий будет выступать на съезде против расширения ЦК, сказал:

      - ...Есть некоторые члены ЦК, которые думают, что следовало бы не расширять, а даже сократить число членов ЦК. Я их мотивов не излагаю: пусть товарищи сами выскажутся. Я вкратце изложу мотивы в пользу расширения ЦК ⁵ .

И Сталин изложил эти мотивы. Но Троцкий вызова не принял. Съезд выполнил волю Ленина: в ЦК было выбрано 57 членов и кандидатов, в ЦКК - 60.

Тут надо остановиться. Предложение Ленина о резком увеличении числа членов ЦК обычно связывают с опасностью бюрократизации. Это близорукая оценка. Замысел Ленина был, несомненно, глубже. Он уже видел недостатки окружавших его партийных руководителей. Например, Зиновьева, с которым долго жил в Швейцарии и скрывался в Разливе, он последние месяцы почти не принимал. Значит, Ленин задумывал "разбавить" состав ЦК численно, чтобы из новых его членов создать новую руководящую "команду".

С этим же связано и неожиданное внешне письмо Ленина с характеристиками виднейших членов ЦК. Оно хорошо известно, однако толкуется поверхностно, вкривь и вкось. Там есть странные оценки (например, Бухарин никогда не был "любимцем партии", сам Ленин его часто и жестко осуждал, в том числе и в данном документе). Но дело не в этом. Несомненно, что Ленин стал готовить им всем замену.

Ну, а Сталин? О нем говорится: "Сталин груб... Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина... и назначить на это место другого человека, который во всех отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.."

Присмотримся к дате записки, продиктованной полупарализованным Лениным, - 4 января 1923 года. После истерики, учиненной Крупской по поводу звонка Сталина... Измученный приступами боли, нервный Ленин, бесспорно, поддался настроениям супруги. Ранее с ним такого не случалось. Так верный ученик Ленина Сталин оказался в числе других, оцененных отрицательно.

Второй доклад Сталина на XII съезде - о национальных моментах в партийном и государственном строительстве.

Доклад по национальному вопросу вызвал бурные прения; в особенности старались националисты из группы Мдивани: им всем, кто желал выступить, такая возможность была предоставлена.

Напротив, в выступлениях Енукидзе, Орахелашвили, Орджоникидзе, Фрунзе, Элиавы, Стуруа и других, отстаивавших линию партии, был приведен яркий и богатый фактический материал, несомненно, свидетельствующий о националистических ошибках группы Мдивани.

На пленуме после съезда Сталин вновь был утвержден в должности Генерального секретаря. Известно, что в связи с критикой его Лениным Сталин отказывался от этого поста. Но пленум счел возможным и необходимым сохранить за ним сек- тариатство.

Вскоре после съезда (9 - 12 июня 1923 года) ЦК РКП(б) собрал совещание ответственных работников национальных республик и областей, где были развиты и конкретизированы директивы XII съезда по национальному вопросу. Сталин представил на это совещание проект платформы, выступал 10 июня с докладом.

Одним из пунктов программы совещания было так называе мое "дело Султан-Галиева" - буржуазного националиста. Сул-тан-Галиев и его сторонники в Татарии, Башкирии, Крыму, Туркестане стали создавать пантюркистскую националистическую организацию. Бывшие "левые" из Наркомнаца припомнили, что Сталин когда-то поддерживал Султан-Галиева. Троцкий также попытался использовать это дело, чтобы скомпрометировать линию ЦК в национальном вопросе и в особенности лично Сталина. Выступая на совещании, он настойчиво подчеркивал то обстоятельство, что Султан-Галиев был членом коллегии Наркомнаца. Выступление Сталина по этому пункту совещания свидетельствует, как внимательно подходил нарком к национальным кадрам. Сталин говорил:

      - ...Меня упрекали "левые" товарищи еще в начале 1919 года, что я поддерживаю Султан-Галиева, берегу его для партии, жалею, в надежде, что он перестанет быть националистом, сделается марксистом. Я, действительно, считал своей обязанностью поддерживать его до поры до времени. Интеллигентов, мыслящих людей, даже вообще грамотных в восточных республиках и областях так мало, что по пальцам можно пересчитать, - как же после этого не дорожить ими?..

Но все имеет предел. А предел этот наступил в тот момент, когда Султан-Галиев перешагнул из лагеря коммунистов в лагерь басмачей. С этого времени он перестал существовать для партии. Вот почему турецкий посол оказался для него более приемлемым, чем ЦК нашей партии ⁶ .

Национальное и государственное строительство по-прежнему занимает много времени и сил Сталина. Он руководил работой комиссии, разрабатывавшей Конституцию СССР, на пленуме ЦК 26 июня 1923 года делал доклад о проекте Конституции. Сессия ЦИК СССР 6 июля 1923 года единогласно утвердила Основной Закон (Конституцию) СССР, в разработке которого роль Сталина весьма и весьма значительна.

В Политбюро Троцкий по-прежнему занимался обструкцией. Открыто высказывая свое недовольство работой Политбюро и ЦК, он в период между XII и XIII съездами присутствовал только на 49 заседаниях Политбюро из 88 имевших место. Это не было случайностью: за больший отрезок времени (с 1923 по 1926 год) Троцкий из 287 заседаний Политбюро посетил только 151. Слово "посетил" здесь совершенно оправданно: приезжая на заседания Политбюро, Троцкий обычно не участвовал в обсуждении, а читал французские и английские романы или же записывал все случайные ошибки, оговорки. Затем он "обобщал" их в "критических" письмах, которые рассылал единомышленникам.

Такое поведение было тем более вызывающим, что работа в Политбюро и теперь хала строго по заведенному Лениным порядку. Заседания Политбюро проходили раз в неделю, по четвергам, с 12 до 17 часов. Регламент был следующий: основной доклад - пять-десять минут, второй доклад, менее важный, - три-пять минут; выступление не более двух раз.

Имевший возможность наблюдать работу Политбюро свидетель, настроенный резко антисталински и потому заслуживающий в данном случае доверия, с удивлением описывал, как спокойно и приветливо встретил Сталин вошедшего в зал заседаний Троцкого: он пошел навстречу, подал руку... Зиновьев и Каменев, состоявшие тогда внешне в плохих отношениях с Троцким, входя в зал, с Троцким не здоровались, хотя с Каменевым они были даже родственниками: женаты на родных сестрах.

Нащупывать контакты для совместного выступления Зиновьев и Каменев начали в том же 1923 году. Летом на отдыхе в Кисловодске собралось несколько членов ЦК. На досуге Зиновьев замыслил некую политическую комбинацию и для ее оформления решил собрать "частное совещание" членов ЦК.

Во время курортного моциона, собравшись - прохлады ради - в какой-то пещере, Зиновьев, Бухарин, Лашевич, Евдокимов, Ворошилов стали обсуждать вопрос о руководстве в партии. Зиновьев утверждал, что Генеральный секретарь получил чересчур много власти, необходимо реорганизовать руководство партией - создать "политический секретариат" из трех человек - Троцкого, Сталина и Каменева (Зиновьева или Бухарина). На этом предложении сошлись все, кроме Ворошилова, заявившего, что из этой комбинации ничего, кроме конфуза, не получится.

      - Из этой платформы ничего не вышло, - говорил Сталин позднее, на XIV съезде партии. - <...> На вопрос, заданный мне в письменной форме из недр Кисловодска, я ответил отрицательно, заявив, что если товарищи настаивают, я готов очистить место без шума, без дискуссии, открытой или скрытой.

На Пленуме в сентябре 1923 года, при обсуждении революционных событий в Германии, Троцкий потребовал ни много ни мало как разработать "календарную программу подготовки и проведения германской революции". Этот авантюрист предлагал послать регулярные части Красной Армии в Германию, с тем чтобы разжечь "пламя пролетарской революции" в Европе! Естественно, что эта бредовая идея была отвергнута Пленумом. Члены ЦК стали критиковать Троцкого за то, что он, будучи председателем РВСР, передоверил всю работу своему заместителю Э. М. Склянскому и потребовали введения в состав РВСР видных партийных работников. Троцкий ультимативно заявил, что при новом составе РВСР он отказывается нести ответственность за военное дело. Когда же Н. П. Комаров резонно заметил, что члены ЦК обязаны подчиняться решению ЦК, Троцкий демонстративно покинул зал заседаний. Несмотря на то что к нему была послана делегация с просьбой вернуться, Троцкий отказался сделать это, проявив полное неуважение к ЦК.

8 октября он направил в секретариат ЦК письмо, в котором порочил политику партии. Вслед за ним в ЦК поступило "заявление 46-ти" - Серебрякова, Преображенского, Пятакова, Сапронова, Дробниса, Данишевского, Эльциса, Альского, Осинского, Рафаила, Богуславского и других - по содержанию и политической направленности созвучное письму Троцкого. За пышной, сверхреволюционной фразеологией троцкистов, их требованиями "установить диктатуру промышленности", "завинчивать гайки", "разворачивать мировую революцию" скрывался весьма прозаический смысл: эти люди - вечные эмигранты в своей стране - были чужды России, они не дорожили ею, не верили в будущность Российского государства.

      - Едва ли можно сомневаться в том, - говорил Сталин, - что попытка Троцкого поиграть с идеей "развернутой демократии" будет встречена с улыбкой во всей партии...

Поскольку среди троцкистов было немало опытных демагогов, поднаторевших в жонглировании цитатами и лозунгами, дискуссия в низовых организациях приобретала весьма острый характер, и это тревожило людей, беспокоившихся о единстве партии. А.И. Микоян, побывавший на нескольких дискуссионных собраниях в Москве, в том числе и в МГУ, позднее, зайдя на квартиру к Сталину, с возмущением рассказывал о разнузданных антипартийных выходках оппозиционеров.

      - Я был сильно возбужден, - вспоминает Микоян, - и выразил свое недовольство поведением ЦК, который, как мне казалось, самоустранился от фактически уже начавшейся в столице дискуссии и тем облегчает троцкистам возможность запутать неопытных и добиваться легких побед. Спросил Сталина, почему ЦК до сих пор молчит, когда собирается выступить и как. Помню, с каким невозмутимым, поразившим меня спокойствием выслушал все это Сталин. Он сказал, что особых оснований для волнений нет.

С тех пор вот уже семьдесят лет излюбленным поношением Сталина со стороны "демократов" является его так называемый "анти:-демократизм". Словно предвидя подобное, Сталин говорил тогда:

      - В рядах оппозиции имеются такие, как Белобородов, "демократизм" которого до сих пор остался в памяти у ростовских рабочих; Розенгольц, от "демократизма" которого не поздоровилось нашим водникам и железнодорожникам; Пятаков, от "демократизма" которого не кричал, а выл Донбасс; Бык, от "демократизма" которого до сих пор воет Хорезм...

Тут требуются пояснения. Именно "демократ" Белобородов, как глава Уральского Совета, подписал 12 июля 1918 года решение о казни царской семьи, всех детей и прочих из числа их окружения. Он же был в апреле 1919 года послан в Ростов подавлять описанное в "Тихом Доне" Вешенское восстание. "Демократ" Розенгольц помогал Троцкому "завинчивать гайки" на транспорте. "Демократ" Пятаков "завинчивал" те же самые "гайки" в Донбассе. Наконец Иосиф Бык (еврей из Одессы), недолгие годы находившийся на высоких партийных постах, жестоко орудовал в Средней Азии. А Сталин вот был по отношению к этим злодеям, видите ли, недемократичен...

В итоге споров за линию ЦК проголосовало 98,7% партийцев, за оппозицию - 1,3%, причем троцкисты получили поддержку главным образом в учрежденческих и вузовских организациях.

Окончательные итоги дискуссии были подведены на XIII конференции РКП(б) 16 - 18 января 1924 года.

Так как сторонники Троцкого на конференции не стеснялись ни в выражениях, ни в методах полемики, то в своем заключительном слове Сталин был гораздо более резок, хо^я тон речи, как и всегда, оставался внешне спокойным. Сталин еще раз очень четко изложил историю разногласий с троцкистами. В этот день - 18 января - он был явно в ударе, и его характеристики оппозиционеров стоят того, чтобы их процитировать.

      - Оппозиция взяла себе за правило превозносить тов. Ленина гениальнейшим из гениальных людей. Боюсь, что похвала эта неискренняя, и тут тоже кроется стратегическая хитрость: хотят шумом о гениальности тов. Ленина прикрыть свой отход от Ленина и подчеркнуть одновременно слабость его учеников.

А Сапронов, который фальшиво, фарисейски расхваливает теперь тов. Ленина, тот самый Сапронов, который имел нахальство на одном из съездов обозвать тов. Ленина "невеждой" и "олигархом"! Почему он не поддержал гениального Ленина, скажем, на X съезде, почему он в трудные минуты неизменно оказывался в противоположном лагере, если он в самом деле думает, что тов. Ленин является гениальным из гениальных? Знает ли Сапронов, что товарищ Ленин, внося на X съезд резолюцию об единстве, требующую исключения фракционеров из партии, имел в виду, между прочим, и Сапронова?

Или еще: почему Преображенский не только в период Брестского мира, но и впоследствии, в период профдискуссии, оказался в лагере противников гениальнейшего Ленина? Случайно ли все это? Нет ли тут некоторой закономерности?

(Преображенский: "Своим умом пытался работать!")

      - Это очень похвально, Преображенский, что вы своим умом хотели работать. Но глядите, что получается: по брестскому вопросу работали вы своим умом и промахнулись; потом при дискуссии о профсоюзах опять пытались своим умом работать и опять промахнулись; теперь я не знаю, своим ли умом вы работаете или чужим, но ведь опять промахнулись будто... ⁷ .

Смех в зале покрыл эти слова.

Чуть позднее в речи Сталин дал портрет Радека - одного из активнейших троцкистов, беззастенчивого демагога:

      - Перехожу к Радеку. "Есть люди, которые имеют язык для того, чтобы владеть и управлять им. Это - люди обыкновенные. И есть люди, которые сами подчинены своему языку и управ ляются им. Это - люди необыкновенные. К такого рода необыкновенным людям принадлежит Радек. Человек, которому дан язык не для того, чтобы управлять им, а для того, чтобы самому подчиниться своему собственному языку, не будет в состоянии знать, когда и что сболтнет язык..." ⁸

В резолюции конференции была дана исчерпывающая характеристика классовой сущности троцкистской оппозиции.

Через три дня после окончания конференции партию постиг тяжелый удар: 21 января 1924 года в 18.50 скончался Ленин. В половине десятого вечера Сталин вместе с другими членами Политбюро на аэросанях выехал в Горки...

Стоял лютый мороз, когда утром 23 января гроб с телом Ленина члены ЦК и Правительства перенесли на руках к железнодорожной станции. В час дня прибыли в Москву.

Вечером 26 января на траурном заседании II съезда Советов СССР выступил Сталин:

      - Товарищи! Мы, коммунисты, - люди особого склада. Мы скроены из особого материала. Мы - те, которые составляем армию великого пролетарского стратега, армию товарища Ленина. Нет ничего выше, как честь принадлежать к этой армии. Нет ничего выше, как звание члена партии, основателем и руководителем которой является товарищ Ленин. Не всякому дано быть членом такой партии. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных лишений и героических усилий - вот кто, прежде всего, должны быть членами такой партии.

Троцкий на похороны Ленина не приехал: он недавно перенес грипп, и врачи, надзиравшие за его здоровьем, настоятельно рекомендовали провести зимние месяцы у берега теплого моря, в Сухуми. Такая поездка имела и тактический смысл: Троцкий не пожелал присутствовать при разгроме оппозиции на XIII партконференции. Сталин разговаривал по прямому проводу с Троцким.

Узнав, что похороны состоятся 27 января, тот заявил, что не успеет приехать. Так он остался в Сухуми - "ждать у моря погоды", как говорили тогда.

Троцкий надеялся - настал его час. Смерть Ленина должна была, по его представлениям, вызвать в руководстве партии и государства разброд; вот тогда-то его призовут в Москву... Самомнение этого человека не имело предела. В книге "Моя жизнь" он писал, что в день похорон Ленина он думал о будущем: "Вместе с дыханием моря я всем существом своим ассимилировал уверенность в своей исторической правоте!"

Но никто почему-то не спешил вручать Троцкому руководство партией и государством. Более того, при ближайшем рас-мотрении оказалось, что и с порученным ему делом - руковоством армией и флотом - Троцкий явно не справлялся.

Положение Красной Армии давно уже вызывало тревогу в партии. Наша страна жила тогда трудно, что и говорить. Но и на общем фоне состояние армии, защитника нашего Отечества, бросалось в глаза. В 1929 году Ворошилов говорил по этому по воду:

      - Внутрипартийная борьба 1923 - 1924 годов характерна ем, что Троцкий вместе с рядом своих единомышленников - военных работников, увлеченный борьбой против партии, проглядел внутриармейские проблемы, вставшие перед нами во всей своей остроте. Красная Армия, перешедшая к этому времени на мирное положение, переживала внутренний кризис.

Проблемы армии стали предметом рассмотрения специальной комиссии, которую сначала возглавил В. В. Куйбышев, а затем С. И. Гусев (Я. Д. Драбкин). На Пленуме ЦК партии 3 февраля 1924 года был заслушан доклад Гусева. Выводы комиссии оказались весьма неутешительными, виновниками тяжелого положения армии в значительной мере были Троцкий и его сторонники, занимавшие в армии видные командные и политические посты. Один за другим ораторы, выступавшие на Пленуме, резко оценивали создавшееся положение:

      - Армия фактически превратилась в проходной двор, - докладывал Гусев...

      - Политическое состояние Красной Армии и ее боеспособность постоянно падают, - заявил И. С. Уншлихт...

      - Положение нашей Красной Армии чрезвычайно тяжелое, - говорил М.В. Фрунзе, - и считать армию боеспособной мы не можем...

Сталин характеризовал состояние армии в следующих сло вах:

      - Если бы Бог нам не помог... и нам пришлось бы впутаться в войну, нас распушили бы в пух и прах!

В свете фактов, обнародованных на Пленуме, прошлогоднее предложение Троцкого ввести части Красной Армии в Германию для разжигания пламени "пролетарской революции в Европе" трудно расценивать иначе как провокацию.

Пленум ЦК решил обновить и укрепить руководство Вооруженными Силами страны. 11 марта 1924 года заместителем председателя РВС СССР был назначен М. В. Фрунзе. В марте же был образован новый состав РВС, в который вошли А. С. Бубнов, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, Г. К. Орджоникидзе, М. Н. Тухачевский и другие.

XIII съезд РКП(б), состоявшийся 23 - 31 мая 1924 года, открывался в тревожной обстановке.

Политический отчет ЦК и на этот раз делал Зиновьев. С орготчетом выступал Сталин. Он убедительно доказал несостоятельность заявлений оппозиции о "замирании" партии, о ее отрыве от трудящихся, о перерождении руководящих кадров партии.

Попытки оппозиционеров навязать съезду свою линию провалились. Многие делегаты съезда - Д. 3. Мануильский, В.В. Куйбышев, Я. Э. Рудзутак, Е. М. Ярославский и другие разоблачили стремления троцкистов замаскироваться под "борцов за демократию", наглядно показали ошибочность и вредность их линии. В заключительном слове Сталин подробно остановился на дискуссии с троцкистами.

      - В своем отчете, - говорил он, - я намеренно не коснулся наших разногласий внутри партии, не коснулся потому, что не хотел бередить раны, которые, казалось, зажили. Но после того, как Троцкий и Преображенский коснулись этих вопросов, допустили ряд неточностей и сделали вызов, - молчать не следует. При таком положении молчание было бы непонятно...⁹

Далее Сталин со свойственной ему в таких случаях методичностью подробно изложил ход дискуссии, рассмотрел по пунктам и опроверг каждое из обвинений.

      - Если не будете настаивать, товарищи из оппозиции, - говорил Сталин в конце заключительной речи, - на этом мелкобуржуазном уклоне, на этих небольших ошибках, - все будет исправлено и работа партии пойдет вперед. Если же будете настаивать, - мелкобуржуазный уклон может развиться в мелкобуржуазную политику. От вас, стало быть, зависит все дело, товарищи из оппозиции.

Каковы же выводы? А выводы таковы, что мы должны и впредь повести работу внутри партии на основе полного единства партии.

Съезд одобрил деятельность ЦК в борьбе с оппозицией. Поражение отрезвило часть оппозиционеров, таких, как А. Бубнов, они отошли от троцкизма. Этому способствовала линия ЦК, направленная на устранение разногласий. Сталин в письме Демьяну Бедному в июле 1924 года высказывался на этот счет так: "Я думаю, что после того как разбили вдребезги лидеров оппозиции, мы, т.е. партия, обязаны смягчить тон в отношении рядовых и средних оппозиционеров для того, чтобы облегчить им отход от лидеров оппозиции. Оставить генералов без армии - в этом вся музыка... Так, и только так, можно разрушить оппозицию, после того как ее лидеры осрамлены на весь свет"¹⁰.

Но главные руководители оппозиции принадлежали к числу людей, считавших, что "стыд-не дым, глаза не ест". Троцкий, Преображенский, Пятаков, Сапронов, Радек и другие отнюдь не разоружились...

Несомненно, что Сталину на XIII съезде довелось пережить и очень неприятные минуты: речь идет об обсуждении на съезде ленинского "Письма к съезду". Крупская в соответствии с волей Ленина 18 мая 1924 года передала эти записи в ЦК. Пленум ЦК 21 мая решил довести эти документы до сведения делегатов, огласив их по делегациям, что и было сделано.

Характеристики членам ЦК, данные Лениным, делегаты восприняли по-деловому, как призыв к укреплению коллегиальности руководства и единства партии. Учитывая обострившуюся борьбу с троцкизмом и внутри РКП(б), и в международном коммунистическом движении, имея в виду твердость и принципиальность Сталина в борьбе с оппозиционерами и надеясь, что он учтет критические замечания Ленина, все без исключения делегации высказались за оставление Сталина на посту Генерального секретаря. Не возражали даже оппозиционеры. Сталин поначалу отказывался от этого поста, но в конце концов подчинился воле партии.

Троцкий, Радек, Преображенский вскоре после смерти Ленина стали публиковать статьи, в которых пытались принизить роль Ленина и в то же время всячески возвеличить Троцкого. Сам Троцкий в мае 1924 года выпустил книгу "О Ленине", где беззастенчиво восхвалял собственную персону. Основной смысл его упражнений в истории и теории большевизма состоял в защите оппортунистических взглядов и утверждении своей "особой" роли в революции. К примеру, по Троцкому выходило, что в решающие моменты подготовки и проведения Октябрьского вооруженного восстания якобы только он был рядом с Лениным, в то время как все другие члены ЦК колебались, заблуждались и ошибались. Впрочем, Троцкий заявлял, что часто и сам Ленин ошибался и только он, Троцкий, всегда был прав.

С разоблачением антиленинских построений выступили А. А. Андреев, Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, С. М. Киров, Н.К. Крупская, В. В. Куйбышев, В. М. Молотов, Г. К. Орджоникидзе, М. В. Фрунзе и другие. Но, несомненно, наиболее крупный, весомый вклад в идейный разгром троцкизма внес Сталин.

В апреле-мае 1924 года он прочитал в Университете имени Свердлова цикл лекций, получивший название "Об основах ленинизма". Чрезвычайно последовательно, доходчиво, популярно (но без вульгаризации) Сталин изложил основы учения Ленина. Поскольку в то время не существовало сколь-нибудь удовлетворительных учебников ни по истории партии, ни по марксистской философии, курс лекций Сталина был очень важен.

В речи 19 ноября Сталин, охарактеризовав троцкизм, отметил своеобразие методов его борьбы с ленинизмом. Неизменно оставаясь враждебным ленинизму, троцкизм уже не решается "выступать против ленинизма, как воинствующая сила, он предпочитает орудовать под общим флагом ленинизма, подвизаясь под лозунгом истолкования, улучшения ленинизма"¹¹ . Завершая речь, Сталин сказал:

      - Троцкизм выступает теперь для того, чтобы развенчать большевизм и подорвать его основы. Задача партии состоит в том, чтобы похоронить троцкизм, как идейное течение¹² .

Сталин отстаивал ленинскую постановку вопроса о перспективах социалистического строительства в СССР, выделяя при рассмотрении этого вопроса две стороны-внутреннюю и внешнюю. Особо надо подчеркнуть, что в этой статье Сталина впервые после смерти Ленина был повторен основной ленинский тезис, на который нападали троцкисты: о возможности победы социалистического строительства в нашей стране при сохранении капиталистического окружения.

Итоги борьбы с троцкистскими вылазками были подведены на пленуме ЦК 17 - 20 января 1925 года. Троцкий, сославшись на болезнь, на Пленум не приехал, но прислал письмо, в котором заявлял, что отказывается от полемики и просит освободить его от обязанностей председателя РВС СССР. И содержание, и тон письма свидетельствовали: опытный интриган просто считал невыгодным выступать против руководства РКП (б) в проигранной ситуации.

      - Начал дискуссию Троцкий, - говорил Сталин в выступлении 17 января. - Дискуссия была навязана партии.

Пленум ЦК решил снять Троцкого с поста предреввоенсове-та и назначить вместо него М.В. Фрунзе. Последний здесь же, на Пленуме, выдвинул ряд предложений, направленных на улучшение состояния армии. Сталин решительно поддержал их.

      - Я должен сказать, - говорил он 19 января, - что в последнее время в связи с некоторыми возросшими потребностями наших хозяйственных органов, в связи с тем, что хозяйственно-культурные потребности перерастают наши возможности, у нас сложилось некоторое ликвидаторское настроение в отношении армии.

Сталин охарактеризовал международную обстановку как чре ватую осложнениями и подчеркнул:

      - ...Быть готовыми ко всему, готовить свою армию, обуть и одеть ее, обучить, улучшить технику, улучшить химию, авиацию и вообще поднять нашу Красную Армию на должную высоту. Этого требует от нас международная обстановка...¹³

Потерпев банкротство в дискуссии, Троцкий на время притих. С ноября 1924 года по июнь 1925 года он не присутствовал на заседаниях Политбюро, не появлялся на пленумах ЦК, не участвовал в подготовке XIV партконференции. Его отсутствие, казалось, могло улучшить саму атмосферу в Политбюро. Но с первых месяцев 1925 года обнаружились новые разногласия. На этот раз борьбу за захват власти повели Зиновьев и Каменев.

Но начали они с "борьбы" против Троцкого. В первые же месяцы 1925 года, сводя с Троцким счеты за статью "Уроки Октября", где он язвительно описал их ошибки в октябре 1917 года, Зиновьев и/ Каменев потребовали немедленно исключить Троцкого из Политбюро и стали обвинять ЦК, и в первую очередь - Сталина, в примиренческом отношении к Троцкому. Подоплекой этих действий было желание изменить состав Политбюро в свою пользу.

А немного позже комиссия ЦК партии во главе со Сталиным и председателем ЦКК Куйбышевым была вынуждена расследовать фракционные поползновения членов ЦК комсомола. 5 марта Политбюро признало необходимым снять с постов членов бюро ЦК РЛКСМ четырех сторонников Зиновьева - Цейтлина, Файвиловича, Гессена, Касименко. Одновременно получили взыскания работники Ленинградского губкома партии За-луцкий и Сафаров. Выяснилось, что в абстрактной форме Зиновьев признавал возможность строительства социализма в СССР, но оставлял открытым вопрос - можно ли завершить его успешно. По Зиновьеву выходило, что строить социализм можно, а построить - нельзя.

Стремясь к дешевой популярности, Зиновьев, Каменев и Сокольников в выступлениях стали раздавать необоснованные обещания: повысить уже в 1925 году заработную плату до довоенного уровня, дать каждому крестьянину-бедняку по лошади, вновь снизить сельхозналог и т. д..

В августе 1925 года, когда большая часть членов Политбюро не была в Москве, Зиновьев направил в "Правду" статью "Философия эпохи", насквозь демагогическую и глубоко ошибочную. Члены ЦК Калинин и Андреев решительно высказались против нее.

Сталина тоже не было в Москве: с середины июля он находился в отпуске, уехал в Грузию. Только отдыхать он не умел, поэтому вместе с Орджоникидзе и Микояном ездил в Кутаиси и другие районы Грузии. В начале сентября Молотов прислал статью Зиновьева. О своих впечатлениях Сталин рассказывал на XIV съезде:

      - ...Там есть деревенская беднота, есть кулак, есть капиталист, есть выпады по адресу Бухарина, есть эсеровское равенство, есть Устрялов, но нет середняка и кооперативного плана Ленина, хотя статья и называется "Философия эпохи". Когда товарищ Молотов прислал мне эту статью (я был тогда в отъезде), я ответил грубой и резкой критикой. Да, товарищи, человек я прямой и грубый, это верно, я этого не отрицаю. (Смех в зале.)¹⁴.

Накануне октябрьского Пленума в ЦК поступило письмо, подписанное Зиновьевым, Каменевым, Сокольниковым и Крупской, выступавшей по ряду вопросов вместе с оппозицией. Основные установки оппозиции сводились к обвинениям ЦК в "либеральном" отношении к правым и нежелании считаться с увеличивавшейся якобы опасностью роста капиталистических элементов. Авторы платформы требовали общепартийной дискуссии. Пленум отверг это требование, осудил как правый уклон, так и "левый", который выражала "новая оппозиция".

XIV съезд партии открылся 18 декабря. Сталин выступил с политическим отчетом ЦК. Начал он доклад с внешнего положения страны:

      - Я этот обычай нарушать не буду. Я также начну с внешнего положения...

Перейдя к внутреннему положению, Сталин рассмотрел возможные линии развития народного хозяйства:

      - Есть две генеральные линии: одни исходит из того, что наша страна должна остаться еще долго страной аграрной, должна вывозить сельскохозяйственные продукты и привозить оборудование, что на этом надо стоять, по этому пути развиваться и впредь. Эта линия требует, по сути дела, свертывания нашей индустрии...

Это была линия оппозиции, ее отстаивал на съезде Сокольников. Сталин продолжал:

      - ...Эта линия ведет к тому, что наша страна никогда, или почти никогда, не могла бы по-настоящему индустриализоваться, наша страна из экономически самостоятельной единицы, опирающейся на внутренний рынок, должна была бы объективно превратиться в придаток общей капиталистической системы. Эта линия означает отход от задач нашего строительства.

Это не наша линия ¹⁵.

Завершая доклад, Сталин говорил, что существующие внутри страны противоречия на пути строительства социализма должны быть преодолены и будут партией и народом преодолены:

      - Кто не верит в это дело - тот ликвидатор, тот не верит в социалистическое строительство. Эти противоречия мы преодолеем, мы их уже преодолеваем... И без помощи со стороны мы унывать не станем, караул кричать не будем, своей работы не бросим и трудностей не убоимся. Кто устал, кого пугают трудности, кто теряет голову, - пусть даст дорогу тем, кто сохранил мужество и твердость. Мы не из тех, кого пугают трудности. На то и большевики мы, на то и получили ленинскую закалку, чтобы не избегать, а идти навстречу трудностям и преодолевать их. (В зале голоса: "Правильно!" - и аплодисменты.)

      - Я говорил далее, товарищи, об успехах и об ошибках нашей партии. Этих ошибок было немало. И по части внешнего товарооборота, по части заготовок, и по некоторым другим областям работы ошибок было у нас немало. Ильич учил нас не зазнаваться. Мы зазнаваться не будем. Ошибок было немало. Но есть и успехи ¹⁶

Содоклад Зиновьева был путаным, состоял в основном из цитат, набранных к месту и не к месту, и не содержал никакой положительной программы. Не в бровь, а в глаз Зиновьеву был выкрик с места, что он в докладе "крохоборством занимался".

Выступление (а по сути дела - доклад) Каменева был более логичен, более академичен, что ли. Выставив против партии и ЦК весь набор обвинений, Каменев лишь в самом конце двухчасовой речи обнародовал то главное, что вело "новую оппозицию" в бой: желание изменить руководство партии и в первую очередь убрать Сталина с поста Генерального секретаря. Под шум и выкрики делегатов с мест Каменев говорил: , - Я должен договорить до конца. Именно потому, что я неоднократно говорил товарищу Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба...

Каменев, конечно, не ожидал той реакции слушателей, которая последовала за этими словами. Поднялся шум, делегаты кричали с мест: "Неверно!", "Чепуха!", "Вот оно в чем дело!", "Раскрыли карты!" В то время, как ленинградская делегация аплодировала Каменеву, другие делегаты кричали: "Мы не дадим вам командных высот!", "Сталина! Сталина!" Затем весь зал встал с мест и приветствовал Сталина. Послышались возгласы:

      - Вот где объединилась партия!

      - Большевистский штаб должен объединиться!..

Вот что говорил Ворошилов:

      - Товарищ Сталин, являясь Генеральным секретарем, конечно, состоит членом Секретариата, но вместе с тем является членом Политбюро. Товарищи, к сожалению, не все присутствовали хоть когда-нибудь, хоть один раз на заседаниях Секретариата, Оргбюро и Политбюро. Но мы, члены Центрального Комитета, бываем на заседаниях Политического бюро, то есть того органа, который, по мысли товарища Каменева, должен стать выше всех органов, практически проводящих в жизнь ре- шения нашей партии. Политику, товарищи, определяет наше Политбюро.

Член Центральной контрольной комиссии Гусев в выступлении отверг абстрактную постановку оппозиционерами вопроса о "необъятности" власти Генерального секретаря:

      - Нужно учитывать опыт. Вот посмотрим, что говорит опыт на этот счет. Были ли злоупотребления этой властью или нет? Покажите хоть один факт злоупотребления этой властью. Кто привел такой факт злоупотребления?

Сталин в начале заключительного слова не стал оправдываться:

      - ...На личные нападки и всякого рода выходки чисто личного характера я не намерен отвечать, так как полагаю, что у съезда имеется достаточно материалов для того, чтобы проверить мотивы и подоплеку этих нападок...¹⁷.

Пункт за пунктом разбил Сталин "теоретические" утверждения Зиновьева, Каменева, Сокольникова. Завершая выступление, Сталин говорил:

      - Партия хочет единства, И она добьется его вместе с Каменевым и Зиновьевым, если они этого захотят, без них - если они этого не захотят. (Возгласы: "Правильно!" Аплодисменты.) <...>

      - Единство, - продолжал он, - у нас должно быть, и оно будет, если партия, если съезд проявит характер и не поддастся запугиванию. (Голоса: "Не поддадимся, тут народ стреляный".) Если кто-либо из нас будет зарываться, нас будут призывать к порядку, - это необходимо, это нужно. Руководить партией вне коллегии нельзя. Глупо мечтать об этом после Ильича (аплодисменты), глупо об этом говорить.

Съезд выразил доверие Сталину. Против кандидатуры Сталина при выборах в ЦК было подано около 60 голосов, то есть примерно столько, сколько голосов имела оппозиция. Доверие съезда к Сталину определялось его непримиримым отношением к ней.

1 января 1926 года Сталин был вновь утвержден Пленумом на посту Генерального секретаря.

Будучи разгромленной на съезде, "новая оппозиция" не собиралась складывать оружие; совершенно естественно, что оппозиционеры стали искать союзников, и совершенно логично, что они нашли их в лице троцкистов и участников других антипартийных групп.

Сталин говорил на Пленуме:

      - Мы не можем растянуть строительство индустрии на сто лет!..

После Пленума процесс объединения двух антипартийных группировок ускорился. Троцкий, Зиновьев, Каменев в Политбюро, теперь уже совместно, пытались дезорганизовать работу руководящего штаба партии, втягивали его членов во все новые и новые, бесконечные дискуссии, устраивали обструкции, заставляли по нескольку раз переносить одни и те же вопросы от заседания к заседанию.

Оппозиционеры рангом пониже устраивали нелегальные собрания, создавали подпольные группы, распространяли фракционные документы. Вопиющим нарушением Устава ВКП(б) было собрание, проведенное оппозиционерами 6 июня 1926 года в лесу под Москвой. Главный организатор собрания Беленький - работник Коминтерна - позаботился о пароле, патрулях, других средствах конспирации. Зиновьев также был причастен к организации собрания, а кандидат в члены ЦК и заместитель председателя РВС СССР Лашевич на собрании призывал к борьбе с Центральным Комитетом.

В конце мая Сталин уехал в Грузию. Прибыв в Тифлис 1 июня, 2-го числа он отправился смотреть Земо-Авчальскую ГЭС - первенца гидростроения Закавказья. Осмотрев станцию, Сталин записал в Книге почетных посетителей на грузинском языке: "Да здравствует наше строительство и рабочие, техники, инженеры, работающие на нем!"

Вечером 3 июня Сталин посетил спектакль Тифлисского театра государственной оперы. В антракте он беседовал с композитором Баланчивадзе о его опере "Тамар Цбиере" и вообще о грузинской оперной музыке. Сталин заметил, что влияние произведений русских композиторов, в особенности Чайковского, на творчество грузинских композиторов очень заметно и это наиболее верный, плодотворный путь для грузинской музыки.

8 июня на собрании рабочих Главных железнодорожных мастерских Тифлиса, там, где он когда-то начинал путь революционера, Сталин выступил с речью о международном положении и внешней политике.

В Москву Сталин выехал 4 июля. Там его ждали важные дела.

Оппозиционеры выступили единым блоком на Пленуме ЦК 14 - 23 июля. Сталин брал слово несколько раз. В речи 22 июля он, отвергая требование Зиновьева отменить резолюции X съезда "О единстве партии", показал, что линия троцкистско-зиновьевского блока не имеет ничего общего с ленинизмом, а требование свободы фракций и группировок тождественно лишению партии возможности руководить политической и экономической жизнью страны с классовых, пролетарских позиций. Сталин подчеркивал:

      - Партия может и должна допустить в своей среде критику, борьбу мнений. Но она не может допустить того, чтобы ее ре шения срывались, ее рамки ломались, основы единства разрушались...

По поручению Политбюро Сталин зачитал на Пленуме полный текст письма Ленина "К съезду". Дело в том, что оппозиция пыталась использовать содержащуюся в этом письме критику особенностей характера Сталина, надеясь таким образом подорвать его авторитет.

Разумеется, фракционеры распространяли "Завещание" Ленина (так они называли письмо) без соответствующих мест, в которых указывалось на небольшевизм Троцкого и предательское поведение Зиновьева и Каменева в октябре 1917 года.

Прения на Пленуме были длительными и горячими. С разоблачениями оппозиционеров выступили С. М. Киров, В. М. Молотов, Г. К. Орджоникидзе, Я. Э. Рудзутак и многие другие. Оппозиционеры получили серьезное предупреждение: Зиновьев был выведен из Политбюро, Лашевич исключен из состава ЦК и снят с поста заместителя председателя РВС СССР, другие участники нелегального собрания в лесу под Москвой получили взыскания.

В октябре 1926 года оппозиционеры попытались "пойти в народ". Итог был плачевным: из 87 388 коммунистов, присутствовавших на собраниях в Москве и Ленинграде с 1 по 8 октября, за оппозиционеров голосовало лишь 496 человек.

На заседании Политбюро 11 октября 1926 года Сталин говорил:

      - Не подлежит сомнению, что оппозиция потерпела жестокое поражение. Ясно также, что возмущение в рядах партии против оппозиции растет.

Под давлением обстоятельств 16 октября оппозиционеры обещали оказать партии содействие в ликвидации фракционной борьбы, но обещания не сдержали. Пленум ЦК в конце октября признал невозможным дальнейшее пребывание Зиновьева в Коминтерне, а Каменева и Троцкого - в составе Политбюро.

Тут впервые в истории большевистской партии возник пресловутый "еврейский вопрос". Дело в том, что среди троцкист-ско-зиновьевских присных преобладание евреев было уж слишком очевидным. Осмотрительный Сталин не преминул сделать по этому поводу оговорку: "Мы боремся против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, что они евреи, а потому, что они оппозиционеры". Среди исключенных тогда из партии деятелей пестрели имена: Ауссем, Гессен, Гордон, Гертик, Гураль-ский, Дробнис, Зорин, Касперский, Командир, Левин, Лелозол, Лилина, Натансон, Паульсон, Рейнгольд, Равич, Роцкан, Рафаил, Смидовер, Устимчик, Шрайбер и далее до бесконечности. И эти люди занимали в ту пору видные посты в партии! Шло явное освобождение правящей партии российских большевиков от космополитов, Россию презиравших.

Тут возникает неизбежный вопрос: был ли Сталин антисемитом? Ну, "борцы с культом" на всей планете судят однозначно: да, и еще каким! Твердо возразим: нет, не был. Конечно, как человек, выросший в недрах православной культуры, и человек, широко, истинно образованный, он не мог не знать и не понимать, какова роль мирового еврейства, точнее - сионизма. Но это совсем не то, что примитивный антисемитизм, в котором его облыжно упрекают. Открыты, наконец, архивы, опубликованы его письма и заметки, порой самые интимные, но ничего подобного там не отыскать. И еще: ближайшими сподвижниками Сталина в течение всего его долгого государственного правления были местечковый еврей Каганович, а также Ворошилов и Молотов, женатые на еврейках и очень любившие своих жен. С "антисемитами" подобных метаморфоз не случалось.

1 ноября 1926 года Сталин выступил на XV конференции ВКП(б) с большим докладом.

      - Могут спросить: к чему все эти споры о характере и перспективах нашей революции, к чему споры о том, что будет в будущем или что может быть в будущем, - не лучше ли отбросить все эти споры в сторону и заняться практической работой?

Я считаю, товарищи, что такая постановка вопроса в корне неправильна ¹⁸.

И всегда Сталин, будь то выступления или статьи, был склонен к сарказму, некоей издевке над оппонентами. Во время речи 1 ноября и заключительного слова 3 ноября зал то и дело отвечал смехом на его едкие замечания и определения. Вот Сталин характеризует выступление Каменева на конференции:

      - ...Каменев взял на себя "труд" доказать, что основная статья Ленина (1915 г.), трактующая о возможности победы социализма в одной стране, не касается будто бы России, что Ленин, говоря о такой возможности, имел в виду не Россию, а другие капиталистические страны. Каменев взял на себя этот сомнительный "труд" для того, чтобы прочистить, таким образом, путь Троцкому, "схему" которого убивает, и не может не убивать, статья Ленина, написанная в 1915 году.

Грубо говоря, Каменев взял на себя роль, так сказать, дворника у Троцкого (смех), прочищающего ему дорогу. Конечно, печально видеть директора Института Ленина в роли дворника у Троцкого не потому, что труд дворника представляет что-либо плохое, а потому, что Каменев, человек, несомненно, квалифицированный, я думаю, мог бы заняться другим, более квалифицированным трудом. (Смех.) Но он взял на себя эту роль добровольно, на что он имел, конечно, полное право, и с этим ничего не поделаешь...¹⁹.

Далее Сталин, уже серьезно, без шуток, а фактами и ссылками на работы Ленина доказал беспочвенность устремлений "дворника" Каменева и "хозяина" Троцкого.

Закончил он так:

      - Зиновьев хвастал одно время, что он умеет прикладывать ухо к земле (смех), и когда он прикладывает его к земле, то он слышит шаги истории. Очень может быть, что это так и есть на самом деле. Но одно все-таки надо признать, что Зиновьев, умеющий прикладывать ухо к земле и слышать шаги истории, не слышит иногда некоторых "мелочей". Может быть, оппозиция и умеет, действительно, прикладывать уши к земле и слышать такие великолепные вещи, как шага истории. Но нельзя не признать, что, умея слышать великолепные вещи, она не сумела услышать ту "мелочь", что партия давно уже повернулась спиной к оппозиции, а оппозиция осталась на мели. Этого они не услышали. (Голоса: "Правильно!")

Что же из этого следует? А то, что у оппозиции, очевидно, уши не в порядке. (Смех.)

Отсюда мой совет: уважаемые оппозиционеры, лечите свои уши! (Бурные, продолжительные аплодисменты. Конференция, стоя, провожает тов. Сталина.) ²⁰

7 декабря на Пленуме с докладом "Внутрипартийные вопросы ВКП(б) выступил Сталин. Вместе с заключительным словом от 16 декабря доклад составил работу "Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии".

Разумеется, вопрос о возможности строительства социализма был главным в докладе Сталина. Он говорил:

      - Оппозиция думает, что вопрос о строительстве социализма в СССР имеет лишь теоретический интерес. Это неверно. Это глубочайшее заблуждение. Такая трактовка вопроса может быть объяснена лишь полной оторванностью оппозиции от нашей партийной практики, от нашего хозяйственного строительства.

Наряду с обострением трудностей внутри страны (о них речь впереди), осложнилось и внешнеполитическое положение СССР. В конце февраля 1927 года правительство Великобритании опубликовало грубую ноту, в которой выражало недовольство помощью трудяшихся СССР английским горнякам; 6 апреля китайские милитаристы совершили налет на советское посольство в Пекине; через день русские белогвардейцы напали на советские торгово-банковские учреждения в Тяньцзине; 12 мая английские полицейские разгромили в Лондоне помещение советского торгпредства и Аркоса (Англо-русского кооперативного торгового общества), а 27 мая английское правительство разорвало дипломатические отношения с СССР.

Именно в такое время оппозиция нашла уместным усилить свои нападки на партию. В этом нет ничего удивительного: оппозиционеры, ослепленные своей ненавистью, желали использовать подходящую возможность для изменения руководства партии и страны, в достижении этой цели они не стали бы гнушаться ничем. Благо же нашей Родины, спокойствие и мирный труд нашего народа для Троцкого, Каменева, Зиновьева и иже с ними ровным счетом ничего не значили.

9 июня Троцкий и Зиновьев приняли участие в политической антипартийной демонстрации, организованной на Ярославском вокзале в Москве под предлогом проводов троцкиста Смилги, уезжавшего на Дальний Восток. Троцкий произнес речь, изобиловавшую нападками на Сталина.

11 июля Троцкий в письме председателю ЦКК Орджоникидзе, отвечая на вопрос, как он понимает обязанности обороны СССР, имел наглость провести чудовищную аналогию. Поскольку ВКП(б) переродилась, поскольку, по Троцкому, наступил "Термидор", то и вопрос об обороне СССР следует ставить в прямую связь со сменой руководства в партии. Троцкий сравнивал сложившуюся ситуацию с положением во Франции в начале первой мировой войны, когда германские войска находились в восьмидесяти километрах от Парижа.

Теперь представим, что в ноябре 1941 года, когда немецко-фашистские войска находились даже не в восьмидесяти, а в тридцати километрах от Москвы, в ЦК ВКП(б), в Советском правительстве имелись бы люди, подобные Троцкому, Зиновьеву, Каменеву. Можно не сомневаться, что и в этот, исключительно опасный и трагический для нашей Родины час такие люди поставили бы свои корыстные интересы выше блага Отечества и начали бы борьбу за власть, играя тем самым на руку врагам. Но... таких людей в ЦК ВКП(б), в Советском правительстве в ноябре 1941 года не было и быть не могло: партия, ее Центральный Комитет задолго до войны разоблачили Троцкого и К°, лишили их возможности влиять на судьбу нашей страны. Сталин сыграл в этом важнейшем деле не последнюю роль.

Вот он выступает на Пленуме ЦК 1 августа:

      - Революционер тот, кто без оговорок, безусловно, открыто и честно, без тайных военных совещаний готов защищать, оборонять СССР, ибо СССР есть первое в мире пролетарское революционное государство, строящее социализм. Интернационалист тот, кто безоговорочно, без колебаний, без условий готов защищать СССР, потому, что СССР есть база мирового революционного движения, а защищать, двигать вперед это революционное движение невозможно, не защищая СССР...

Далее следовали слова, звучащие особенно актуально ныне:

      - Ибо кто думает защищать мировое революционное движение помимо и против СССР, тот идет против революции, тот обязательно скатывается в лагерь врагов революции... ²¹.

Зачитав пространный отрывок из письма Троцкого к Орджоникидзе, в котором и развивался этот "тезис о Клемансо", Сталин продолжал:

      - "Мелкобуржуазная дряблость и нерешительность" - это, оказывается, большинство нашей партии, большинство нашего ЦК, большинство нашего правительства. Клемансо - это Троцкий с его группой. (Смех.) Если враг подойдет к стенам Кремля километров на восемьдесят, то этот новоявленный Клемансо, этот опереточный Клемансо постарается, оказывается, сначала свергнуть нынешнее большинство именно потому, что враг стоит в восьмидесяти километрах от Кремля, а потом взяться за оборону...

3 сентября 1927 года лидеры оппозиции направили в ЦК ВКП(б) новый документ - "платформу 13-ти" за подписями Троцкого, Зиновьева, Каменева и других. Выдвигая в ней ряд прежних обвинений и присовокупив к ним новые, они требовали опубликовать "платформу" в печати и немедленно начать предсъездовскую дискуссию. Когда им было резонно отказано в этом, оппозиционеры начали создавать подпольные типографии в Москве, Ленинграде, Харькове и печатать в них свои антипартийные материалы. Одну такую типографию, к обслуживанию которой они привлекли и беспартийных (в том числе представителей враждебных классов), органы ОГПУ обнаружили в Москве на квартире родственников Троцкого. Оппозиционера Мрачковского пришлось арестовать, так как он вел самую настоящую подпольную работу и вошел в контакт с белогвардейскими офицерами. Оппозиция явно перешла границы советской законности, но это не смущало ее вожаков: на заседании Президиума ИККИ 27 сентября 1927 года Троцкий демонстративно солидаризировался с организаторами подпольной типографии и восхвалял их деятельность.

На этом заседании Сталин говорил:

      - Троцкий не понимает нашей партии. У него нет правильного представления о нашей партии. Он смотрит на нашу партию так же, как дворянин на чернь или как бюрократ на подчиненных. Иначе бы он не утверждал, что в миллионной партии, в ВКП(б) можно "захватить" власть, "узурпировать" власть отдельным лицам, отдельным руководителям. "Захватить" власть в миллионной партии, проделавшей три революции и потрясающей ныне основы мирового империализма, - вот до какой глупости договорился Троцкий!

Объединенный Пленум ЦК и ЦКК 21 - 23 октября вновь был вынужден рассмотреть вопрос об оппозиционном блоке. Был заслушан доклад ЦКК о фракционной деятельности Троцкого и Зиновьева. Состоялись прения, в которых предоставили возможность высказаться и оппозиционерам. Они настаивали на своих обвинениях в адрес партии и ее руководства.

23 октября выступил Сталин.

      - Прежде всего о личном моменте, - начал он речь. - Вы слышали здесь, как старательно ругают оппозиционеры Сталина, не жалея сил. Это меня не удивляет, товарищи. Тот факт, что главные нападки направлены против Сталина, этот факт объясняется тем, что Сталин знает лучше, может быть, чем некоторые наши товарищи, все плутни оппозиции, надуть его, пожалуй, не так-то легко, и вот они направляют удар прежде всего против Сталина. Что ж, пусть ругаются на здоровье...

Более того, я считаю для себя делом чести, что оппозиция направляет всю свою ненависть против Сталина. Оно так и должно быть. Я думаю, что было бы странно и обидно, если бы оппозиция, пытающаяся разрушать партию, хвалила Сталина, защищающего основы ленинской партийности... ²²

Так как оппозиционеры вновь (в который раз!) разглагольствовали о "завещании" Ленина и его критических замечаниях в адрес Сталина, Генеральный секретарь ЦК очень подробно остановился на этом вопросе и показал, что и речи не могло быть об "утаивании" от партии этого письма Ленина. Среди прочего Сталин сказал:

      - Говорят, что в этом "завещании" товарищ Ленин предлагал съезду ввиду "грубости" Сталина обдумать вопрос о замене Сталина на посту Генерального секретаря другим товарищем. Это совершенно верно. Да я груб, товарищи, в отношении тех, которые грубо и вероломно разрушают и раскалывают партию. Я этого не скрывал и не скрываю. Возможно, что здесь требуется известная мягкость в отношении раскольников. Но этого у меня не получается. Я на первом же заседании Пленума ЦК после XIII съезда просил Пленум ЦК освободить меня от обязанностей Генерального секретаря. Съезд сам обсуждал этот вопрос. Каждая делегация обсуждала этот вопрос, и все делегации единогласно, в том числе и Троцкий, Каменев, Зиновьев, обязали Сталина остаться на своем посту.

Что же я мог сделать? Сбежать с поста? Это не в моем характере, ни с каких постов я никогда не убегал и не имею права убегать, ибо это было бы дезертирством. Человек я, как уже раньше об этом говорил, подневольный, и когда партия обязывает, я должен подчиниться ²³.

Рассмотрев вопрос о подпольной фракционной работе Троцкого и Зиновьева, Пленум вывел их из состава ЦК. Но они и их присные настолько были уверены в своей безнаказанности, что в ходе предсъездовской дискуссии отважились на прямые выступления. 7 ноября 1927 года, в день десятилетия Октября, когда миллионы советских трудящихся вышли на площади и улицы городов нашей страны, чтобы продемонстрировать верность Советскому правительству, кучка оппозиционеров вздумала организовать свою контрманифестацию в Москве и Ленинграде. Вздумала - и опозорилась: только своевременное вмешательство милиции спасло оппозиционеров от гнева рабочих, иначе их просто-напросто растерзали бы.

...XV съезд партии открылся 2 декабря 1927 года. Главным его делом стала разработка мероприятий, направленных на дальнейшее развертывание социалистической реконструкции народного хозяйства. О них речь впереди. Оппозиция же получила на съезде последний, завершающий удар.

В Отчетном докладе ЦК съезду (его делал Сталин) главное место отводилось, естественно, внешнему и внутреннему положению нашей страны; был и раздел "Партия и оппозиция". Оценивая предсъездовскую дискуссию, отметив, что в последние недели и месяцы окончательно выяснилась глубина пропасти, разделившей идейные позиции партии и оппозиции, Сталин охарактеризовал основные направления, по которым шла борьба с оппозицией. Он говорил:

- Вы спрашиваете: почему мы исключили Троцкого и Зиновьева из партии? Потому, что мы не хотим иметь в партии дворян. Потому, что закон у нас в партии один, и все члены партии равны в своих правах. (Возгласы: "Правильно!" Продолжительные аплодисменты.)

Если оппозиция желает жить в партии, пусть она подчиняется воле партии, ее законам, ее указаниям без оговорок, без экивоков. Не хочет она этого, - пусть уходит туда, где ей привольнее будет. (Голоса: "Правильно!" Аплодисменты.) Новых законов, льготных для оппозиции, мы не хотим и не будем создавать. (Аплодисменты.)

Спрашивают об условиях. Условие у нас одно: оппозиция должна разоружиться целиком и полностью и в идейном и в организационном отношении. (Возгласы: "Правильно!" Продолжительные аплодисменты.)

Она должна отказаться от своих антибольшевистских взглядов открыто и честно, перед всем миром. (Возгласы: "Правильно!" Продолжительные аплодисменты.)

Итак, к концу двадцатых годов Сталин полностью победил своего главного соперника Троцкого и его незадачливых приспешников. Победил политически. Но они оставались как политические личности, они действовали, и не только открыто. А их сторонники, а те, кто им тайно сочувствовал? Они остались теми же, только публичные клятвы вдруг сразу переменили. Но ведь это можно поменять снова...

Сталин эту нехитрую, в общем-то, игру понимал. Понимал, как это видно теперь, гораздо глубже, чем сами самоуверенные "игроки".

Вот "красный маршал" Тухачевский, человек во всех отношениях темноватый и гнилой. Он взлетел на верх политической жизни с ладони Троцкого, был его присным, о чем все знали. Уже в 24-м, когда Троцкий еще был членом всевластного в России Политбюро, он его предал и переметнулся к Ворошилову, которого по пустозвонству своему презирал. Значит, от Троцкого перешел к врагу его Сталину. Покаялся? Нет, конечно. Небось думал про себя: какой я умный, какой хитрый, как мне все удается!..

Но Сталин-то был не глупее. Сущность "красного маршала" он четко разгадал. Ну, докладывали ему кое-что спецслужбы (они всегда и везде руководству все докладывают, затем только их и держат). Не в том дело. Главное же, как проницательный человек, с обостренным (хотя поневоле затаенным) православным чутьем на понимание всякого хорошего и дурного, он читал в людских душах то, что порой им самим неведомо было. Вот главное.

Да, к концу двадцатых годов был разбит Троцкий. Да, большинство его сторонников бессовестно переметнулись на сталинскую сторону. Но лишь до поры: они ждали своего часа.

Ждал и Сталин. Но часа не их, а своего.