Содержание материала

 

Преддверие

Из беседы иностранного корреспондента с Николаем Островским:

"Я, если бы не чувствовал правоту дела, которое я выполняю, мне кажется, я не мог бы никогда улыбаться..."

"Я знаю, что такое гнёт капиталистической эксплуата ции. Я работал с одиннадцати лет, и работал по тринадцать -пятнадцать часов в сутки. Но меня били. Били не за плохую работу, я работал честно, а за то, что не дал столько, сколько хозяину хотелось взять от меня. Таково отношение эксплуататоров к трудящимся во всём мире. И эти люди говорят о гуманности! А дома они слушают Вагнера и Бетховена, и призраки замученных ими людей не смущают их покоя. Их

благополучие построено на нечеловеческом отношении к рабочим, которых они презирают за некультурность. Но как рабочий может стать культурным в условии капиталистичес кой эксплуатации? Не они ли тянут его назад, к средневеко вью? У нас тоже есть недостатки, но это остатки старого наследства... Разжигание национальной розни - один из методов политики капиталистов. Вполне понятна их боязнь объединения угнетённых народов...

Всё изменилось со времени Октября. Царской "Расеи" больше нет. Что нёс с собой русский солдат? Царский флаг и дикую эксплуатацию своей отечественной буржуазии. Наша же армия не будет армией-победительницей, жестокой к побеждённому народу. Наш красноармеец знает, что его враг не немецкий народ. Он знает, что после нашей победы будет братство народов. И раз враг бросил оружие, отступил, то войдут на его территорию не разбойники, не враги, а товарищи... Борьба будет ожесточённой. Гитлер сумел сыграть на национальном унижении и сумел разжечь страшный шовинизм. Это страшная вещь. У нас в Союзе 168 национальностей и в то же время у нас теперь настоящее братство народов. А двадцать лет назад я сам был свидетелем безобразных издевательств над евреями. Сейчас это дико, нелепо. В Красной Армии особенное внимание уделяется политическому воспитанию бойцов. Я сам до 1923 года был комиссаром батальона. Никогда мы не говорили, что немцы или поляки наши враги, это было бы преступно... Это наши друзья, закованные в цепи капиталистического рабства... Угнетение и произвол везде одинаковы: есть фашизм, и есть демократизм, хотя тут и там капиталисты. Мы не уравниваем их, мы ловим каждого честного человека...

Среди журналистов есть хорошие, честные сердца. И если один из десяти уходит из лагеря эксплуатации с незапятнанным сердцем, это уже огромная радость...

Общее дело, общая борьба дают силы перенести всё. Я не двигаюсь и не вижу уже восемь лет. Вы не представляе

те себе, не можете представить ощущения неподвижности. Это страшное дело даже при здоровье, при отсутствии боли, страданий. Ведь даже во сне человек меняет положение.

К. - Скажите, если бы не коммунизм, вы могли бы также переносить своё положение?

О. - Никогда! Личное несчастье сейчас для меня второстепенно. Это понятно...

Когда кругом безотрадно, человек спасается в личном, для него вся радость в семье, в узколичном кругу интересов. Тогда несчастья в личной жизни /болезнь, потеря работы и так далее/ могут привести к катастрофе - человеку нечем жить. Он гаснет, как свеча. Нет цели. Она кончается там, где кончается личное. За стенами дома - жестокий мир, где все друг другу враги. Капитализм сознательно воспитывает в людях антагонизм, ему страшно объединение трудящихся. А наша партия воспитывает глубокое чувство товарищества, дружбы. В этом огромная духовная сила человека - чувствовать себя в дружеском коллективе.

Я лишился самого чудесного в жизни - возможности видеть жизнь. Прибавьте к этому огромные страдания, которые не дают ни секунды забвения. Это было огромное испытание воли, поверьте, можно сойти с ума, если позволить себе думать о боли. И передо мной встал вопрос: сделал ли я всё, что мог? Но совесть моя спокойна. Я жил честно, лишился всего в борьбе. Что же мне остаётся? Предо мной тёмная ночь, непрерывные страдания. Я лишён всего, всех физических радостей, процесс еды для меня - мучение. Что можно сделать в моём положении?..

Но партия воспитывает в нас священное чувство - бороться до тех пор, пока есть в тебе искра жизни. Вот в наступлении боец падает, и единственная боль оттого, что он не может помочь товарищам в борьбе. У нас бывало так: легкораненые никогда не уходили в тыл. Идёт батальон, и в нём человек двадцать с перевязанными головами...

- Если бы вы спросили моего врача, то он сказал бы:

"Я тридцать лет считал, что болен тот, кто ноет, кто жалуется на болезнь. А этого не узнаешь, когда он болен. А между тем сердце разрушено, нервы пылают, огромный упадок сил. Он должен три года ничего не делать, только есть и спать, а читать Анатоля Франса да Марка Твена, и то в маленьких дозах". А я работаю по пятнадцать часов в сутки. Как? Врачам непонятно. Но ничего сверхъестественного нет. Юридически я болен. Я переношу мучительные страдания, не оставляющее меня ни ночью, ни днём.

К. - Сколько вы спите?

О. - Семь-восемь часов.

К. - Где вы работали, когда началось Ваша болезнь?

О. - Я политработник, секретарь комитета комсомола. А это значит -работа с 6 утра до 2 часов ночи. Для себя времени не оставалось совершенно.

К. - Я без колебаний скажу, что беседа с вами многому научила меня, и я её никогда не забуду. Вы мужественный человек. Мужество даёт вам преданность идеям коммунизма. Это идейное коммунистическое мужество. Да?

О. - Да. Я могу каждую минуту погибнуть, может быть, вслед за вами полетит телеграмма о моей гибели. Это меня не пугает, вот почему я работаю, не жалея жизни. Будь я здоров, я экономил бы силы для пользы дела. Но я хожу на краю пропасти и каждую минуту могу сорваться. Я это твердо знаю. Два месяца назад у меня было разлитие желчи и отравление желчью, я не погиб только случайно. Но как только упала температура, я немедленно принялся за работу и работал по двадцать часов в день. Я боялся, что погибну, не кончив книги.

Я чувствую, что таю, и спешу уловить каждую минуту, пока чувствую огромное пламя в сердце и пока светел мой мозг. Меня подстерегает гибель, и это усиливает жажду жизни. Я не герой на час. Я победил все трагедии своей жизни: слепоту, неподвижность, безумную боль. Я очень счастливый человек несмотря на всё. И это не потому, что я достиг всего, что меня наградило правительство. Я этого ничего не имел и

был так же радостен. Поймите, это не было никогда целью моей работы. Пусть завтра я снова буду жить в маленькой, убогой комнатушке, мне было бы всё равно...

Сталь закаляется при большом огне и сильном охлаждении. Тогда она становится крепкой и ничего не боится. Так закалялось и наше поколение в борьбе и страшных испытаниях и училось не падать перед жизнью. Я был малограмо тен до 1924 года я не знал хорошо русского языка.

Огромная работа над собой сделала из меня интеллигента. Я знал хорошо только политику, и этого для меня в тот период хватало. Больше всего учился, когда заболел: у меня появилось свободное время. Я читал по двадцать часов в сутки. За шесть лет неподвижности я прочёл огромную массу книг...

Если уцелела ваша честность и вы сохранили человеческое достоинство, это уже много. Вам ведь многое непонятно. Вы не видели России до революции, не представляете себе этой дьявольской жуткой обстановки. Только зная наше ужасное прошлое, можно оценить и понять гигантскую работу, которую мы сделали.

И страшно, что есть люди, которые хотят всё разгромить, и взорвать, и вернуть нас в прежнее рабство."

/Ник. Островский - газете "Ньюс кроникл." 1936 г./

* * *

"Я лично думаю, что Сталин искренний коммунист. Должен сказать, что его речи и заявления на десять голов выше по логике и аргументации, чем всё, что исходит от других его коллег:

Делать то, чего желает делать правый уклон, - это, значит признать, что коммунистическая партия бита, это значит вступить на путь ликвидации революции как таковой: Только отдельным, более чутко мыслящим и видящим вождям дано видеть лучше и глубже. И я не могу отказать Сталину в той способности предвидения и анализа, которой я не замеxаю ни у Рыкова, ни у других подобных более мягких коммунистов: Для меня падение Сталина будет термидором.

У правого уклона нет вождей, чего и 6не требуется, нужно лишь, чтобы история покончила со Сталиным как с последним оплотом твердокаменности. Тогда власть останется : в руках мягких максималистов - Рыкова и Ко, которые, подобно термидорианцам, будут пытаться нести дальше большевистское знамя, но фактически будут игрушкой жизненной стихии, уступая и колеблясь под давлением жизни." ( Г.Бахметьев, последний Посол царской России в США).

ТАК ГОВОРИЛ ЗЛАТОВ

ФОРМУЛА ЖИЗНИ /ВОСХОЖДЕНИЯ/:

Разделение проблем "хлеба насущного" /обеспечения полноценной жизнедеятельности личности для максималь ного развития её духовно-нравственного потенциала во имя исполнения ею Замысла/ и отдачи "ДОЛГОВ НАШИХ" Творцу, Господину Жатвы.

Проблема разумного обеспечения необходимо-достаточ ным каждого члена общества должна быть решена вне зависимости от социального положения личности. Графу "социальное положение" вообще нужно заменить критерием "профессия, род занятий". Профессиональные льготы и издержки неизбежны, но они ни в коем случае не дают кому-то право на особое питание, одежду, жильё /лаборатория, кабинет для писателя или мастерская для скульптора здесь не имеются в виду/, на какие-то привилегии в воспитании и образовании детей, в отдыхе, развлечениях, бытовом обслуживании и т.д. Необходимо-достаточное распределяется на духовно-нрав ственной и научной основе - так нам диктует Замысел. Палец должен быть так же обеспечен всем необходимым, как и голова, хотя её функции неизмеримо сложнее. Но если в результате подагры палец разболится, и голова, и всё тело уже не смогут нормально функционировать. Нужное голове должно быть просто ДРУГИМ, чем нужное пальцу или глазу, но не больше или качественнее. Ты можешь снять со своего счёта в Изан-банке необходимую сумму на медицинское оборудование для зубоврачебного кабинета или на археологичес кую экспедицию в Среднюю Азию, но не на норковую шубу для жены или любовницы. И высококвалифицированный плотник не может, и комбайнёр-изанин и ассенизатор, получающий порой больше профессора. Таково неотъемлемое правило Изании. Каждому - хлеб насущный, от каждого - ДОЛГИ НАШИ.

 

ВЗАИМОСБЛИЖЕНИЕ НИСХОДЯЩЕГО НЕБА И ВОСХОДЯЩЕГО ЧЕЛОВЕКА.

Прежнее тесное увязывание человеческой трудовой деятельности с "хлебом насущным", необходимостью зарабатывать "на жизнь" порождало эффект "переедания" в широком смысле слова. Переедания во всём, вплоть до возможности купить неограниченную власть при низком духовно-нрав ственном уровне, попыток всех и каждого перетянуть одеяло на себя, культа, замкнутой на себя тщеславной гордости / в отличие от самоутверждения в нашем понимании - как можно лучше послужить Замыслу, осуществив ПРЕДНАЗНАЧЕ НИЕ свыше/... Бесконечно развивающиеся аппетиты одних приводят не только ко хроническому голоду других, но и заражают общество ответной жаждой крови - всем тем, что мы называем вампиризмом.

Земные ресурсы ограничены. Они не рассчитаны Творцом на неразумное потребление, вредящее душе и телу. НЕПОТРЕБСТВА губят не только "вампиров", но и доноров, вампиров потенциальных, - как завидующих, сжимающих кулаки в ожидании своего часа, так и равнодушно терпящих зло, ибо таковые своим молчанием перманентно питают, взращивают зло, подбрасывая чёрные шары для отрицательного решения многих судеб в вечности. "Не противься ЗЛОМУ", но не ЗЛУ! - сказал Господь. Прощай личных врагов, но какое право имеешь ты, воин Неба, равнодушно взирать на издевательства над стариками, женщинами, деть

ми? "Молчанием предаётся Бог", - это убедительно продемонстрировали события последних лет, когда народное "непротивление злу" привело к катастрофе. Разве не жаль их, ставших добычей тьмы? Девочек на панели и мальчиков "на игле", доблестных защитников Отечества, ставших киллерами? И даже тех, кто погубил их и себя, сам став жертвой ВСЕДОЗВОЛЕННОСТИ?

"Бойся своих желаний, они иногда осуществляются"- предостерегали древние мудрецы... Дурь и пустое "хотение" необходимо отличать от МЕЧТЫ, предполагающей высоту Замысла, прорыв в Небо. "Преодолеть пространство и простор"... Прорыв к "Неведомому Богу". Мечта - жажда полёта, дитя духа, в то время как "мечтательность" - душевность, петушиное хлопание крыльями.

Искушение: некто нашёл кошелёк и колеблется: вернуть - не вернуть?

Лукавый: "Кража - не грех, особенно кража миллионов. Банкиры - сливки общества, объекты восхищения и подражания".

Искушение: изменить или не изменить жене - допустим, на курорте?

Лукавый: "Сексуальная свобода - революция, прогресс, освобождение от тёмных предрассудков и оков". Пособия по изощрённому сексу. Права сексуальных меньшинств.

Искушение: сотвори грех, Бог простит. Уступи греху...

Лукавый: "Это и не грех вовсе, а дарованная свыше свобода, защищённая "правами человека". Добродетель - смешна, старомодна и глупа. Живи "на всю катушку".

Иными словами, Искушение: - "Творец предупредил: "не пей, козлёночком станешь, но ты всё же попробуй, какое вино вкусное"...

Лукавый: "Не станешь козлёночком - солгал Бог. Пей, сам будешь как Бог".


Теперь о "вредных привычках" и различных отклонениях.

Если мы такого человека отвергнем, он понесёт свой грех в мир, соблазняя и заражая других уже в геометричес кой прогрессии. Брезгливо не принятые Изанией будут убивать свои и чужие души в кабаках и борделях, в любых уголках земли, поддерживая и оплачивая из своего кармана мировое зло. Поэтому единственный критерий - добровольность прихода к нам с намерением излечиться. Вампирия не должна процветать за их счёт! Разорить кабаки, казино, притоны, бордели; сражаться делом и словом, которое "тоже оружие", постепенно конструируя новую действительность по Замыслу Творца. Для добровольного излечения в "карантине" - тесное сотрудничество с духовенством, психологами и другими специалистами-медиками, использование новейших компьютерных достижений.

Повторяю - жизнь изанина в падшем мире - это непрерывный выбор меньшего из двух зол. И поскольку самое страшное - служить соблазном, растлителем для других, пусть уж виртуальный секс и прочие тёмные виртуальные фантазии касаются лишь тебя, твоих отношений с тьмой.

Сомневающимся приведём несколько выдержек из журнала "Досуг":

Реклама клуба "Шанс" для гомосексуалистов /студентам вход бесплатный/.

"Два зала - большой с хаус-музыкой, где проходит эротическое шоу на сцене /стриптиз, воздушная эротика на ремнях/и наиболее известное "рыбное" с большими аквариумами. "Изюминка" клуба: обнажённые мальчики, плавающие среди рыб по соседству с аквариумом с пираньями... Клуб изобилует полутёмными переходами. Но самая-самая песня "Шанса" - туалет. "М" и "Ж" представляют собой некое единое целое с распахивающимися дверками безо всяких ненужных задвижек. Посетительницы "Ж" нисколько не удивляются, если к ним в кабинку заглядывает незнако

мый симпатичный мальчик с требованием одолжить ему губную помаду".

Клуб "Казарма":

"...правильнее было бы назвать клуб "Катакомбы", потому что даже в трезвом состоянии найти выход нелегко, а в пьяном и вовсе безнадёжная затея, учитывая минимальное освещение и большое количество посетителей. При входе находится основной зал с треугольным баром, сцена для шестового стриптиза, деревянные нары и душевая кабинка, в которой моются стриптизёры после выступления. Если вы рискнёте зайти дальше, то очутитесь в лабиринте, где на фоне чёрных стен сияют красные фонари. В отдельных закоулках установлены диваны и лежаки различной конфигурации и телевизоры, по которым чего только не увидишь. Все комнаты предусмотрительно оснащены щелями для тех, кто хочет понаблюдать со стороны за людьми в комнатах.

Самое посещаемое место - другое ответвление лабиринта: коридорчик с кабинками, в каждой из которых есть писсуар и раковина. В стенках на разных уровнях просверлены дырочки разных размеров.

По словам завсегдатаев, кабинки пользуются повышенной популярностью".

"Хамелеон" /вход студентам - 15 руб. Плюс им дают талон на водку, колу и сандвич за двадцать рублей/.

"Шумно и многолюдно, по выходным набивается до 1000 человек. Клуб очень напоминает большие дискотеки "загнивающего" Запада, где через две минуты совместного танца начинаются поцелуи взасос с крепкими объятиями.

В клубе царит полная сексуальная раскрепощённость, можно делать всё что угодно, вплоть до занятий любовью прямо на сцене/ не говоря уже о "лабиринте"/. Раздевания и первобытные телодвижения приветствуются. Проводится много эротических конкурсов и лотерей с различными призами - телевизорами, музыкальными центрами и т.п.

...Уж если вас сюда занесло, не напрягайтесь, когда сза

ди подходит незнакомец /или незнакомка/ и /вне зависимос ти от вашего пола/ начинает прижиматься к вам всеми частями тела: здесь так принято".

* * *

Пьяницы и наркоманы дают у нас подписку о желании испытать на себе наши мягкие способы лечения - компьютер но - виртуальный сон, где пациент, сам решая принимать или не принимать алкоголь или наркотик, как бы программирует положительный или отрицательный результат своего выбора, прокручивает его в собственном сознании с помощью виртуальной реальности.

Всё это пока на грани разработки, требует свежих идей программистов, медиков, духовенства - религиозно-нрав ственного и общественного осмысления. Приглашаем всех к сотрудничеству и будем вместе выбирать меньшее из легиона зол. Но нам ясно главное: грех, конечно, когда кто-то в виртуальной действительности собственного сознания удовлетво ряет свою похоть с несовершеннолетней девчонкой, но куда хуже, когда маньяк выходит для этого на настоящую улицу настоящего города, где, между прочим, гуляют и ваши дети, господа-товарищи.

Чему служит наше слово - восхождению или падению? Духовное наследие -это капитал вечности. Небесный банк, из которого человечество черпает силы для восхождения, воду живую, источник которой - Спаситель, Господин Жатвы... Не пробуждаешь ли ты своим словом силы тьмы, сталкивающие в бездну?

Нестяжание, смирение, "нищие духом" положительны лишь в аспекте духовного состояния личности, её отказа от своей падшей природы, покорности Воле Творца. В остальном - да здравствует дерзание, борьба со злом, активное служение Замыслу! Ибо лишь в восхождении - путь к Небу.


Земная жизнь - жестокая вселенская война, куда мы "мобилизованы и призваны" своим Небесным Отечеством. Смерть первая - демобилизация, освобождение, долгождан ное возвращение домой.

"Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко"...

"Не мир Я пришёл принести на землю, но меч"...

На войне этой неизбежно предстоит отдать, положить жизнь временную, получив взамен Вечную. Или, сбежав с поля боя, навсегда остаться на чужбине. Заметьте, красный мученик Николай Островский говорит не "умереть", а "погибнуть". Не только православных святых, не только Блеза Паскаля, но и этого, казалось бы, далёкого от церкви большевика вспоминаю я "в минуту жизни трудную", когда надо укрепиться духом.

Итак, цель Изании - помочь личности СОСТОЯТЬСЯ по Замыслу Неба. Исполняя Закон, решить положительно свою судьбу в вечности. Благотворительность Изании помогает не просто выжить, но СОСТОЯТЬСЯ.

* * *

Денис сразу же крепко сдружился с Айрис, они часами болтали, легко переходя с английского на русский к обратно, на свои недоступные Иоанне компьютерные темы - она понимала лишь отдельные слова. Денис и прежде увлекался виртуальной натурой для своих проектов - невероятные возможности и гораздо дешевле! - а теперь Айрис заразила его новой идеей - лечебно-воспитательное конструирование пациентом собственной жизни - для наркоманов, к примеру, алкоголиков, для желающих излечиться ещё от какой-либо пагубной страсти. Ведь это сопровождало многих как проклятие - почти каждый день одни и те же порой трагические или просто неприятные происшествия. Конфликты, скандалы, увольнения с работы, роковые оплошности и последствия вроде аварий и пожаров... Таким образом, сидя в кресле перед монитором с датчиками на голове, пациент (доброволь

но, разумеется) помещался в виртуальную реальность. Вот его дом, жена, родственники, привычная обстановка, друзья. Любимое дело, знакомая улица, бар, где он завсегдатаем - всё в норме. Но вот он выпивает или колется, или заводит случайное знакомство с "голубым" или путаной, или ещё что-либо запретное... Привычный кайф и вдруг всё меняется - неприятности по службе, разрыв с женой, она уходит, забирая детей. Несчастный в отчаянии мечется, чтобы её найти, нажимает на кнопки, выскакивает на улицу. И начинаются "ужастики" - аварии, бандиты... В конце концов, больничная койка - боль, тошнота, голова раскалывается... Или кошмары, демоны, страшные видения - Денис был мастером по части всякого рода триллеров и шоковой терапии, - пациента иногда приходилось отключать и давать успокаивающее. Грешник в ужасе, но есть лишь один способ от всего этого избавиться - пройдя сквозь муки и испытания, найти машину времени и вернуться назад, в недавнее прошлое. Когда всё ещё было хорошо - жена дома, дети целы, на работе порядок, а он сам не заражён спидом и не болен раком лёгких после неумеренного курения... Пациент нажимает кнопки, и наконец, о счастье! - вот то самое мгновенье, когда его угораздило глотнуть из проклятой бутылки или свернуть в роковой переулок. Бутылка снова на полке бара, деньги на месте, он в кругу семьи на берегу моря. Резвятся дети, они с помолодевшей красавицей-женой входят в ласковые тёплые волны. Того самого, что плещется на стене денисовой комнаты. На море штиль... Звучит прекрасная музыка, кричат чайки, белый паpyc на горизонте... И тут появляется шумная компания, предлагает выпить... И всё сначала.

- А как насчёт моделирования ада? - как-то предложила Иоанна, поёжившись от собственной дерзости, - Нескольких минут пребывания во тьме внешней? И вспомнила "дремучие двери".

Но по части моделирования всяких натуральных и мистических ужасов Дениc был сам мастер. Король подполья.

Иоанна не видела его пoследнего проекта, но Айрис уверяла, что по сравнению с ним все вместе взятые американские и неамериканские триллеры кажутся "Весёлыми ребятами".

- У него всё так медленно, - рассказывала Айрис, - Вот фото на стене, вроде бы, ничего такого. Камера к стене приближается, всё так медленно, и уже страшно. А на фото... - голос Айрис стихал до шёпота, глаза округлялись. - У-у! - вскрикивал неожиданно Денис, как в детских страшилках. Айрис взвизгивала, Иоанна тоже, Денис хохотал, довольный.

- Страх - великое чувство! - убеждала Айрис, - Человек в этом состоянии может перепрыгнуть через забор, не то что через собственный грех.

- "Начало премудрости - страх Божий" - цитировала Иоанна, - "Наведи, Господи, страх на них; да знают народы, что человеки они". /Пс. 9:21/.

- Да, да, думаю, и церковь нам окажет поддержку. У нас будут специальные религиозно-воспитательные программы для детсадов и школ - ведь ребёнок часто не представляет себе последствий того или иного поступка, а у нас он будет как бы проигрывать несколько вариантов запретов и последствий. Да это актуально для любого возраста. Например, перешёл улицу на красный свет...

- Поставил в казино на красное, - подхватила Иоанна.

- Зарезал красную старуху-процентщицу, - добавил Денис, - Коммунистку, вросшую в рынок.

Идея ему нравилась, он уже начал практически кое-что реализовывать, работая вопреки запретам докторов.

- Какое счастье, когда между нами не стоят деньги, - сказал он как-то по поводу врачей, добавив, - Когда между людьми не стоят деньги. "Какое низкое коварство - полуживого забавлять..." "Низкое коварство"... "Вздыхать и думать про себя: "Когда же чёрт возьмёт тебя?" Это всё деньги. Или "Дядюшкин сон", помнишь?

Они теперь часто бывали у Айрис в гостях. Их с Егоркой номер ничем не отличался от стандартного - разве что по

коридору прогуливалась охрана. Заказывали на ужин любимые всеми пельмени (не покупные в пачках, как у свекровьи ных соратниц, а настоящие домашние). Их лепили вечерами две беженки-учительницы, в основном, для дополнительного заработка - по договору с одним из подмосковных кафе, но кое-что перепадало и златогорцам. Учительницы, вместе с другими изанами, собирали средства на строительство разгромленной в результате каких-то этнических конфликтов школы в их родном посёлке, куда намеревались вернуться.

Итак пельмени, пиво с воблой. Для Дениса - безалкогольное и несолёные сухарики, натёртые чесноком. Айрис с Денисом уходили в другую комнату pаботать и орали там то по-английски, то по-русски, а Иоанна обсуждала с прочими гостями судьбу России. Приходила ещё знакомая киношная пара, которая тут поселилась на месяц, как в доме творчества - за плату. Муж писал сценарий, жена - балерина на пенсии, ежедневно ездила на работу в какое-то турагентство и вела здесь танцевальный кружок. Оставить мужа одного в Златогорье супруга не решалась, опасаясь "скромного обаяния" фиалочек. Айрис уговаривала их сдать квартиру надёжной фирме /ycтроить это Изания брала на себя/ и поселиться в Златогорье, тем более что бывшая балерина ещё и в кино проработала несколько лет в монтажной, а им монтажница была нужна позарез.

Здесь постоянно что-то горячо обсуждали - Айрис привила Златогорской элите вкус к методу "мозговых атак", и в отличие от ни к чему не обязывающих русских разговоров "за жизнь" по "проклятым вечным вопросам", в квартирке Айрис все дискуссии скорее напоминали "Совет в Филях", за которыми следовали немедленные приказы и военные действия.

Иоанна не уставала восхищаться умением американки дерзко вторгаться в самые рискованные темы, обсуждая во всех деталях какой-нибудь "виртуальный секс", и одновременно держать строжайшую дистанцию с сильным полом,

не допуская никаких вольностей и оставаясь, тем не менее, "своим парнем", "товарищем", напоминая комсомолку-энту зиастку "пламенных лет". Она даже носила поверх джинсы модную в те годы блузу в широкую полоску - нежно-фиалко вые полосы чередовались с чернильными.

Виртуальная стайка сизарей во главе с Айрис летала по Изан-нету и Интернету, хлопоча неустанно по земным и заоблачным делам Изании. То выискивая по миру "наших", то оказывая помощь, то требуя помощи, разнося в клювах по всему свету егоркины идеи и проповеди, разоблачающие очередные козни Вампирии... Торопясь, пока Интернет не стал рупором грядущего царства Антихриста, успеть напакостить Зверю где только можно. И радуясь этому великому изобретению человечества, позволяющему не выходя из дома беседовать "от сердца к сердцу" с любым "гражданином вселенной" - просветить, защитить, утешить, помочь, воодушевить...

Айрис ликовала, что можно наконец-то доставать, обстреливать Вампирию хотя бы из виртуального пространства, потому что в реальном поле до неё нынче не добраться - ни в Эсэнговии, ни, тем более, у них в Штатах. Мол, это только на словах там "свобода слова", а попробуй-ка сунься в солидную редакцию или издательство с какими-либо кардиналь ными ниспровергающими идеями -глухо, как в танке, как говорят в России. Отдельные факты - бичуй на здоровье, но никаких выводов и обобщений, никаких подкопов под OСНОВЫ. Вся критика должна быть направлена на улучшение капитализма. Ну, например, некоторые мечтают о возврате к "добрым старым временам", они за свободное предпринимательство и против монополии. Их девиз "Любовь к Богу, стране и семье". "Опора на себя, облагороженная чувством к общине", как говорит Боб Доул. Многие считают, что нынешний рынок является смертельным врагом общества, которому он вроде бы должен служить. /Майкл Пьюсэй/. Другие прямо заявляют, что человека превратили в "калькуля тор"...


Но попробуй потрясти "основы основ" какой-либо "революцией сознания", если и раскопаешь какое-нибудь непуганое издательство или издашь за cвoй счёт - без соответствующей рекламы, особенно телевизионной, обеспечен полный провал. В Штатах без рекламы делать нечего...

А между тем, как рассказывала Айрис, там очень развиты общины-комьюнити, в них - каждый восьмой американец. Общины организовывают нечто вроде наших дружин для защиты от преступников, ругают правительство, которому наплевать на простых американцев, и сетуют на отсутствие в обществе традиционных духовных ценностей. Общины часто смыкаются с религиозными течениями, откуда Айрис удавалось особенно успешно пополнять ряды изан и "сочувству ющих".

Ну, а уж по части "революционности", по мнению Иоанны, нынешние американские фильмы ничуть не уступали нашей классике. Айрис показала парочку таких подрывающих Вампирию идеологических мин: в одной городские бездомные под предводительством какого-то супермена устроили такую сокрушительную разборку с коррумпированной мафиозной властью, под такими крутыми лозунгами обличали "проклятых империалистов", что лента казалась прямо-таки роскошно снятой в Голливуде клюквой по заказу Лубянки советских времён.

В другой же высшее общество в буквальном смысле пожрало на глазах у шокированных зрителей двух попавших в его лапы парней - до последней косточки. Символика социального вампиризма в чистейшем виде. "Общество" -так назывался фильм.

Короче говоря, Изания фундаментально готовилась противостоять грядущему Антихристу, вовсю пропагандируя свою идеологию, налаживая связи и отстреливаясь "компьютерными пулями" через Интернет.

Кстати о "компьютерной пуле". Обсуждали тут как-то в обстановке строжайшей секретности, что делать с одним

чудаковатого вида изобретателем, который вместе с заявлением о вступлении в Изанию принёс проект такой пули, разыскивающей по генетическим характеристикам и поражающей любого " заказанного врага народа", /как он выразился/ - в любой точке земного шара по Интернету. Сидит такой "враг народа" у компьютера - бац, внезапный инсульт и концы в воду...

Кулибину, разумеется, никто не поверил. Тогда обидевшийся изобретатель поведал, что по клочку прилипшей к дивану шерсти линявшего кота Мура "отольёт" такую кошачью пулю, поэтому лучше коту отныне держаться подальше от любимого дивана напротив компьютера. Посмеялись.

А вскоре Мypa действительно нашли дохлым - не на диване, а у мусорного контейнера без следов насильственной смерти. И хотя не было никаких доказательств, что именно Интернет убил несчастного кота, всем стало как-то не по себе. Изобретателя, у которого оказалось на счету ещё множество менее крутых патентов, в Изанию всё же приняли после долгой и бурной дискуссии. А вдруг "пулю-не-дуру" перехватит Вампирия? Он такое может натворить! Только решили установить за ним строжайшую опеку, взяв предварительно клятву - никакой самодеятельности. Изобретатель заявил, что если ему создадут все условия для работы, он вообще за пределы Златогорья ни шагу, пока его не вынесут вперёд ногами.

Как ни пыталась Иоанна уговорить Айрис показать ей хоть издали этого Кулибина, та лишь отшучивалась, что он-де ходит в шапке-невидимке.

Такого рода проблемы морально-этического плана возникали в Изании сплошь и рядом. Например, степень сотрудничества с Вампирией, особенно забугорной. Следует ли "нашим" учёным принимать предложения стран НАТО поучаствовать в сомнительных с религиозно-нравственной точки зрения проектах, особенно имеющих даже косвенное отношение к военной промышленности? Ответ чаще всего был отрицательным. Чтобы каким-то образом не нести перед Не

бом ответственность за убиеных натовскими ракетами, за развращённых какой-либо голливудской "Лолитой", оболваненных и зомбированных новейшей психотехникой.

Ещё приходил иногда Лёва Лившиц, "новый русский еврей" с женой, "новой русской хохлушкой", как они сами себя именовали, тоже финансисткой. Они сразу же пускались в инопланетные свои банковские разговоры, "сальдо-бульдо" подсчитывали, дебет-кредит, спорили с набитым ртом, поедая пельмени. Влюблённость в Златогорье и в шарики, начинённые мясом с луком, объединяла всех за столом. А где-то к одиннадцати, если не был в отъезде, являлся сам Егорка - двужильный, непроницаемый, загадочный мальчик-сфинкс /для Иоанны он всё ещё оставался лужинским мальчиком /.Удивительно было, как можно спать по четыре-пять часов, всё успевать, так серьёзно относиться к жизни, решительно не перенося ничего насмешливого, ироничного по поводу "проклятых вечных вопросов", - судьбы России, Изании, а заодно и Вселенной. Да и вообще не любил Егорка шутливого легкомысленного трёпа о чём бы то ни было. Сразу обрезал взглядом или гневным: "ну хватит"!

- "Semper adamas" - /"Всегда несокрушаем"/, - провозглашал тогда Лёва на любимой егоркиной латыни, чтобы разрядить обстановку. Или: "Qu ocumque ferar" /"Отовсюду прям"/.

И Егорка разрешал себе едва улыбнуться.

- Егор позволяет себя любить, - говорила Айрис, - Он бы никогда на мне не женился, если брак не пошёл бы на пользу Изании...

- А ты?

Похожая на вихрастого рыжеволосого пацана, вечно загорелая Айрис, будто только что сошедшая с гагринского пляжа, с веснушками на чуть вздёрнутом носике и чувственным гортанным смехом чем-то напоминала Хельге, Денисову пассию из советского прошлого, о котором Иоанна думала едва не с ностальгией. И к Айрис он был явно неравнодушен

- его тянуло к такому типу женщин. С Айрис он кокетничал, бодрился, молодел, а Иоанна радовалась столь явным симптомам его выздоровления.

Ну а Aйрис, такая деловая, эмансипированная, яркая, талантливая, раскованная aмepиканочкa, Айpиc-иpиcкa с золотисто-коричневой кожей и абрикосовыми, в тон, волосами - призналась, что влюбилась одновременно в Егорку и его Проект / так она назвала Изанию/, ещё когда Егорка только что купил развалившийся профилакторий, а она приехала в Москву в долгожданную командировку по делам своей фирмы. Послали её из-за неплохого русского - у неё была няня вологодского происхождения, вышедшая когда-то замуж за еврея, а затем перебравшаяся в Штаты. Но ни по-еврейски, ни тем более по-английски няня Люба говорить не умела, лишь окала по-русски, а вслед за ней окала и Айрис. И получалось это у неё обворожительно.

В клуб на егоркин концерт Айрис попала совершенно случайно /или по воле Всевышнего/ - ей нужно было передать администратору клуба презент от американской тети. Внутрь клуба она едва пробилась и, заинтригованная, зашла в зал послушать виновника такого ажиотажа. Просидела дo конца на ступеньках в проходе, неистово вместе со всеми хлопала и, когда осчастливленный презентом администратор представил Айрис Егорке, она сразу же заявила, что они -родственные души, что сразу же влюбилась в его песни, идеи и в него самого. Что для Америки это тоже невероятно актуально - помочь каждому человеку не только с самым необходимым, с жильём, например, потому что проблема бездомных стоит очень остро, но и с проблемой занятости... Поставить человека на ноги, раскрыть его творческий потенциал или, как прекрасно сказано у Егopa: "Замысел Неба". Эта так называемая "активная благотвори тельность" в Америке всегда имела приоритет, отвечает духу страны и сейчас чрезвычайно актуальна. И она, Айрис, поддерживает его, егоркины, лозунги, как говорят в России, и протягивает ему через океан руку.


Егорка, усталый, ещё в гриме и фиолетовом плаще с блёстками-звездами слушал восторженно окающую американочку без особого энтузиазма.

- У него было совершенно превратное представление об Америке, -сокрушалась Айрис. Но когда Егорка узнал, что его заокеанская фанатка -программистка, то, в свою очередь, буквально в неё вцепился и сходу предложил сотрудничество. На следующий день они встретились, чтобы обговорить детали, а ещё через несколько дней Айрис попыталась его соблазнить, но потерпела фиаско. Айрис чувствовала по-женски, что ему нравится, и намекнула было, что он боится КГБ. Но Егорка откровенно пояснил, что никакого КГБ уже в помине нет, однако секса между ними, кроме освящённого церковью брака, быть не должно. Но он ей может, коль на то пошло, сделать предложение. Если она, конечно, согласится принять православие.

Ошеломлённая такой строгостью нравов в атеистичес кой, как она полагала, стране, Айрис очень серьёзно /она всё делала очень серьёзно/ засела за православные труды, рекомендованные не менее ошеломлённой Варей. Варя не знала, радоваться или паниковать. С одной стороны, Егорка часто ей говорил, что для Дела, которое он замыслил, нужна полная отдача и семью заводить он не имеет права. Зная аскета Егорку, что он никогда не пойдёт на случайные связи, она понимала, что сын себе уготовал тяжкие испытания. Егорка отмахивался:

- Не тяжелее монашества, мама. Мне бы твои заботы...

И вот Айрис. Нежданно-негаданная невеста из страны жёлтого Дьявола, царства Мамоны, да ещё имеющая отношение к компьютерам, к Интернету - всемирному банку данных. С этого, как опасались некоторые старцы, и начнётся антихрист, - каждому жителю земли порядковый номер и печать на руку и чело...

Умненькая, самостоятельная и неожиданно духовно подкованная Айрис, даже слышавшая о великом расколе

1054-го - /"что-то из-за чистилища"/ - произвела, тем не менее, благоприятное впечатление. "Супер-баба", - подытожила Варя, хотя Егорка и метнул в неё гневный свой взгляд.

За католичество Айрис не держалась, сказав, что если Господь хочет, чтобы отныне она шла к Нему другим путём вместе с посланным ей возлюбленным, значит, так тому и быть.

И ещё она сказала, что Истина одна, однако путей к ней много. Что люди получают конфессию как бы в наследство от рождения, от отца с метерью, но коли жизнь так сложилась, она готова разобраться, изучить православие. И, если не найдёт в своей совести препятствий, согласна его принять. Препятствий Айрис не нашла - напротив, зачитывалась отцом Павлом Флоренским, Сергием Булгаковым, Хомяковым, и Варя надеялась, что скоро американочка дорастёт и до святых отцов. Без особого труда было получено согласие и от родителей Айрис, которым она ежедневно в телефонных разговорах превозносила Егорку и Изанию. На венчание они, правда, приехать не смогли - мать Айрис панически боялась лететь самолётом, но прислали молодожёнам счёт на круглую cумму, которая впоследствии вся ушла на создание Изан-нет.

Так Айрис, приняв крещение, стала Ириной, они повенчались, и уже трудно было себе их представить врозь. И дело без Айрис, к загорелым рукам которой тянулись компьютерные нити ото всех штабов Изании. Даже Варя призналась Иоанне в тайном восхищении американками: "Вот и в их фильмах, я вообще-то американские фильмы не люблю, не смотрю - примитив, штамповка... Но слабый пол!.. Какой там "слабый" - на голову выше мужиков - борцы, одним словом! То с мафией схватятся, то с роботами, инопланетянами, сатанистами, ещё какой-либо нечистью... И не просто воинственные клушки борются за справедливость - высокие идеалы, за человечество... Грех, наверное, но я иной раз думаю - вот бы нашим тёткам к их слезам, двужильности и терпению - да эдакую американскую пробивную силу, чисто мужскую

волю к победе... Может, и не то говорю - всё же добродетели женщины - смирение, семейный очаг...

- Перед Господом смирение, - возразила Иоанна, - А не перед силами зла. И припомнила княгиню Ольгу, Екатерину Великую, Елизавету - сестру императрицы. Тоже иноземка, а какая деятельность на российской ниве! Мученица.

Кончилось все вечным спором вокруг роли иностранцев в русской истории.

В умиротворённо-расслабленном состоянии, что выпадало крайне редко, Егорка был очень похож на Варю - русые, как у неё, волосы, которые он вариным лёгким движением смахивал со лба, линия губ, черты лица, казались по-женски как у неё, "отредактированными". Даже "фирменная" Варина полуулыбка "Монна-Варя" иногда появлялась на егоркиных губах. И куда всё это девалось, когда Егорка кого-либо распекал и гневался! Скулы вдруг обтягивались, загорались раскалённым румянцем, нос заострялся, стиснутый рот становился злым и узким как лезвие, тёмные глаза зажигались, вспыхивали каким-то волчьим фосфорическим блеском и впивались разом во всех окрест находящихся. Невозможно было в момент егоркиного гнева сделать что-либо "не то", чтоб не получить в ответ нечто подобное разряду электричес кого ската. Особенно Иоанну поражало это егоркино "всевидение", когда он, казалось, отключался, положив голову на руки. И окружающие, расслабившись, начинали делать или городить что-либо, с егоркиной точки зрения, "не то", - как он вдруг резко вскидывал голову и окидывал провинившего ся /определял он безошибочно/ таким взглядом, что тому хотелось провалиться сквозь землю.

Да, Егорка совершенно не выносил модного в последние два cтолетия насмешливо-ироничного отношения к основным и не основным проблемам бытия, всякие шуточки и анекдоты порой приводили его в ярость. Он мог среди всеобщего хохота вдруг шмякнуть оземь какую-нибудь вилку-ложку-крышку /бьющуюся посуду Егop не использовал/ и во вне

запно наступившей тишине спросить едва не со слезами: "и это ты находишь смешным?" или: "Да разве можно над этим смеяться"?.. Нельзя сказать, чтоб он вовсе не обладал чувством юмора - странные английские анекдоты вроде "банана в ухе", "головы на велосипеде" или "неуловимого ковбоя", некоторые житейские байки забавляли его - Егорка соизволял чуть улыбнуться вариной улыбкой. Но стоило перейти грань - настроение у него безнадежно портилось и он, буркнув что-то вроде знаменитого: "Боже, как грустна наша Россия!", хлопал дверью. Айрис бежала следом - успокаивать. Она призналась, что по-прежнему влюблена в него по уши, как и фанатки - фиалочки и чернильницы, как сизари, как все в Златогорье, как и caмa Иоанна, хотя он был порой совершенно несносен этим своим максимализмом, на дух не вынося обычный трёп с его скептицизмом и пошловатой двусмысленностью.

"А ведь он прав, - думала Иоанна, - Это совсем не так безобидно. Мы всё просмеяли... Когда это началось? Очень давно, с самого начала... Когда пресмыкающийся в Эдеме иронизировал, посмеивался: "Чушь все эти запреты, лопайте, солгал Бог"...

"Я дух, который вечно отрицает", - это о Мефистофеле у Гёте. И у Пушкина:

Не верил он любви, свободе;

На жизнь насмешливо глядел -

И ничего во всей природе

Благословить он не хотел.

"На жизнь насмешливо глядел", - это о демоне. Но мы уже не можем иначе, говорим и думаем на этом языке. Насмешливая ирония - наша защита, маска, ею мы как бы отгораживаемся от серьёзности и трагизма жизни, от серьёзнос ти Замысла - Царствие через Крест. Мы предпочитаем дезертирство в смех, смехом мы защищаемся от самой смерти, не замечая, что бежим от Вечной Жизни.

Некрасов, Достоевский плакали над несовершенством

мира, плакал и смеялся Гоголь, Толстой пытался изменить мир, изменив себя. Потом многие пытались переделать, изменить... Теперь вот Егорка с его прекрасными делами и завораживающими речами о Замысле, о "Царствии внутри нас", дающем бессмертие.

"Благословлю я золотую дорогу к солнцу от червя"... Егорка помогает червю ползти к солнцу. Наверное, cмешно, но смеяться над этим недопустимо. Иначе не доползти. Иначе нам не доползти.

Вся егоркина жизнь принадлежала Делу. Егорка позволял себя любить Айрис, фиалочкам и прочим товарищам, потому что так было нужно для Дела. В этом он был тоже похож на Иосифа Грозного, - всё работающее на Дело, было благом.

Егорка благоволил ко всем, преданным Делу, прощал ошибки, но не прощал измены. Нe себе лично, измены Делу. Так он добродушно урезонил программиста, влюблённого в Айрис: "Работать надо, а ты на неё пялишься"... - и просто перевел из Златогорья в другой штаб, исключительно "для пользы Дела".

- Хоть бы приревновал, - окая, посетовала Айрис. Наверное, язык бы не повернулся утверждать, что Егор любит Айрис "для пользы Дела", или Варю, или ближайших друзей-сподвижников, но Иоанна тоже готова была голову отдать на отсечение, что он бы никогда не женился и не подружился, если бы это повредило Изании. Вариант "Ромео-Джу льетта" здесь бы не прошёл. Первым делом были "самолёты", как думала Иоанна, снова и снова ловя себя на столь ненавидимой Егором "ироничности".

Егорку она, как и все, побаивалась и предпочитала при нём молчать, чтоб не ляпнуть недозволенное. Она любовалась, как он работает - какой-нибудь аврал с лопнувшими на морозе трубами, y монитора рядом с Айрис, на сцене, на совещании по наболевшим вопросам такого исполненного для него ответственности и тайного замысла земного бытия... Он хотел всё

знать и всё уметь, и ему это, кажется, удавалось. "Во всём дойти до самой сути". А если не удавалось - под рукой обязатель но оказывался некто, который знал, умел или добывал в кратчайший срок необходимую информацию. Гениальный лидер-организатор, Егорка yмел заставить всех вкалывать на Дело. Он отвоёвывал, вербовал, отнимал воинов Неба у всевозмож ных страстей, идолов, суеты и бытовых дрязг, выдирал из их глотки, с кровью, проглоченную наживку золотой удочки, зажигал пламенными речами и песнями, влюблял в себя /или в Дело/, - это уже не имело значения. Ибо Егорка и был Делом, у него не оставалось ничего, кроме Дела. Он жил пo-походному, яростно очищая себя от всего лишнего, отнимающего время - не затем, чтобы стать лучше, просто ненужное отвлекало от Дела. Спасителя, в Которого он с детства страстно верил. И верил, что именно ему, Егорке Златову, доверена "борьба за освобождение человечества" от дьявольских уз Вампирии. "Да будет Воля Твоя на земле, как на Небе"...

Умножить жатву. Для грядущего Царства Егорка самозабвенно возводил Изанию, сжигая себя и других, рискуя личным спасением, как он однажды признался Иоанне, потому что было бы куда безопаснее ему стать священником, как мечтала Варя, или даже монахом, как мечтал Глеб, и где-либо в одинокой келье с кувшином воды и ломтем хлеба пламенно и слезно молиться о спасении распинаемой Руси. Он предпочёл стать первопроходцем, зная, что в случае ошибки ответит на Суде не только за себя, но и за всех поверивших, что он "от Неба".

Отец Киприан после долгих колебаний всё же благословил "Дело".

- Это сильнее меня, я не могу и не хочу противиться... - сказал Егорка как-то Варе, - Господи, если Изания мираж, "прелесть" - дай знак. Останови, уничтожь меня в конце концов, сделай плоды наши горькими...

- Поймите, мы не можем позволить себе роскошь быть расточительными, -горячился Егорка, - Haш капитал - время.

Даже не здоровье, нет - и здоровые гибнут в авариях и катастрофах, а немощь, сильная духом. Блез Паскаль, например... Или Серафим Саровский - покалеченный ходил, горбатень кий, а силища какая! Вpeмя... Никто не знает, сколько кому отпущено, а мы швыряемся горстями. Думаешь, богат, запустил руку привычно в карман, а там - пустота. Всё. Надо успеть добежать, пока тикают часы.

- И такое он говорит в тридцать, - думала Иоанна, - Я в два раза старше. Сколько осталось - десять? Двадцать от силы? А может, несколько месяцев, даже дней?.. Благодаря будоражащим речам Егорки она вдруг ощутила это зловещее тиканье у самого уха - мина, которой неизбежно суждено взорваться - сегодня? Завтра? Когда? Рано или поздно рванёт. Почему мы, вроде бы верующие, об этом не думаем, так бездарно расточаем дни, зная, что за каждую праздную и лукавую минуту придётся отвечать?.. А он, Егорка, - вся жизнь впереди...

Нo Лермонтову тридцать никогда не исполнится, а Пушкина убьют чуть постарше... Эти звёздные мальчики так рано уходят...

Ей вдруг стало страшно за Егорку.

Joomla templates by a4joomla