ЕМУ МЫ ОБЯЗАНЫ ВСЕМ
Проф. А. АЛЕКСАНДРОВ
Ансамбль красноармейской песни и пляски путешествовал по стране, давая концерты в летних лагерях, оказывая помощь красноармейской самодеятельности. Бойцы и командиры уже знали наш небольшой скромный коллектив, состоявший тогда всего из 25 — 30 исполнителей.
За нашими плечами ктому времени было 5 лет работы. Как дальше строить свой репертуар, как искать наиболее яркий и совершенный стиль исполнения? Много раз мы ставили перед собой эти вопросы и не находили ясного ответа.
И вот, — это было в 1933 году, — ансамбль выступал на торжественном вечере в Центральном Доме Красной Армии. В зале присутствовали руководители партии и правительства.
— С вами хочет поговорить товарищ Сталин, — сказали мне после заключительного номера нашей программы.
Иосиф Виссарионович тепло поблагодарил ансамбль за выступление и стал говорить осамом главном, самом жизненно необходимом для нашего коллектива.
— Вам нужно пополнить свой репертуар народными песнями, — сказал он. — Как вы думаете?
Я откровенно рассказал товарищу Сталину о наших сомнениях. Мы представляли себе, что если наш ансамбль военный, то он должен исполнять военные песни. Это ограничивает нашу работу, а расширить ее рамки побаиваемся.
— Не бойтесь, — ободряюще сказал товарищ Сталин. — Используйте народную песню как можно шире. Включите в свой репертуар и лучшие классические произведения. У вас есть все возможности для этого.
Товарищ Сталин обратил также внимание на малый состав ансамбля и указал, что его надо значительно расширить.
Радостные, окрыленные покинули мы в этот вечер здание ЦДКА. Перед ансамблем красноармейской песни и пляски открылся новый путь, все стало ясным, все сомнения были разрешены.
...За последние годы нам неоднократно приходилось выступать на приемах в Кремле, на торжественных вечерах в Большом театре. Однажды мы исполняли в Кремле песню «Волжская бурлацкая»:
«Истоптав зеленый бархат,
Вдоль по берегу реки,
Тащат парусную барку
Юноши и старики.
И покуда бороздами
Режет плечи бичева,
Волга мать не перестанет Пенной злобой бушевать.
Нет, не барки с парусами,—
С кандалами на ногах
Жизнь свою же тащат сами
И не вытащат никак...»
После исполнения меня подозвал к себе Иосиф Виссарионович. — Замечательная песня,— сказал он.— Но чего-то в ней не хватает.
— Чего именно, Иосиф Виссарионович?
Он взглянул, спрятав улыбку:
— Вы композитор. Подумайте.
Вернувшись после концерта домой, я сел за рояль и несколько раз проиграл песню, вдумываясь в текст и проверяя характер исполнения. Да, вот в чем дело! Товарищ Сталин был совершенно прав. Есть ошибка в тематической последовательности текста. Второй куплет песни надо перенести в конец. Как же мы сами не заметили? Ведь это сразу дает песне новый, высокий разлет, позволяет вести непрерывное нарастание к финалу!
Были сделаны поправки в тексте и в исполнении,—
«Волжская бурлацкая» зазвучала с такой силой, которую мы и сами в ней не подозревали.
На одном из концертов товарищ Сталин услышал в исполнении ансамбля популярную песню «Розпрягайте, хлопцi, конi». Мы исполняли ее в маршевом темпе.
— Мне кажется, ее нужно петь медленнее, — сказал Иосиф Виссарионович.
И, очевидно, заметив вопрос в глазах собеседника, добавил просто и убедительно:
— Это же степная, широкая песня.
В репертуаре ансамбля есть ряд произведений, которые навсегда связаны в нашей памяти с оценкой и указаниями товарища Сталина. К XVIII съезду партии мы приготовили «Песню о партии» на слова Лебедева-Кумача. Ансамбль исполнял ее на концерте в Кремле.
— Когда закончите программу, спойте эту песню еще раз,— попросил товарищ Сталин.— Только попробуйте дать ее более торжественно, как гимн.
И «Песня о партии», исполненная вторично, — уже не в первоначальном темпе походного марша, — прозвучала как откровение для самого композитора, написавшего эту песню.
— Назовите ее «Гимн партии большевиков», — сказал товарищ Сталин.
Участникам ансамбля хорошо запомнился мягкий, но внушительный урок художественного вкуса и стиля исполнения, полученный ими на одном из концертов, где присутствовали руководители партии и правительства. Исполнялась русская пляска. Один из наших солистов-плясунов пытался превзойти самого себя в замысловатых пируэтах-прыжках.
Этот номер всегда вызывал одобрение у публики. Но сейчас мы смотрели со сцены вниз с чувством разочарования: по-видимому, это выступление не понравилось товарищу Сталину.
После окончания программы к нам подошел товарищ Ворошилов.
— Климент Ефремович, — спросил я его, — почему товарищу Сталину и вам не понравилась русская пляска?
Он ответил коротко, со своей обычной прямотой:
— Бывают комики и бывают чудаки. Ваш плясун, исполняющий комическую пляску, ведет себя на сцене не как комик, а как чудак. И потом — где вы видели, чтобы народная пляска превращалась в акробатический танец?
Не меньше, чем безошибочный художественный вкус, поражала нас удивительная память Иосифа Виссарионовича, его глубокое знание народного песенного творчества. Он не один раз подсказывал ансамблю выбор репертуара, напоминал о какой-нибудь яркой песне, которую мы забыли или не исполняли очень давно.
Всем, что у нас теперь есть, всем, чего достиг выросший и окрепший ансамбль красноармейской песни и пляски, он обязан Иосифу Виссарионовичу Сталину, его вниманию и теплой, отеческой заботе.