СТАЛИН В МОЕЙ ЖИЗНИ
АНДРЕ МАРТИ
Я был отрезан от жизни на протяжении многих месяцев, многих лет. Я был ввергнут во мрак каторжной тюрьмы, в ее страшное безмолвие, как и многие тысячи солдат и матросов, приговоренных пожизненно или на 20 лет за то, что они боролись против первой мировой империалистической войны, затеянной исключительно во имя интересов капиталистов, а также за то, что они выступили с оружием в руках против преступной антисоветской военной интервенции французского империализма.
Прошло всего несколько месяцев, как меня выпустили на волю; я был целиком захвачен великой эпопеей весны 1919 года, торжеством пролетарской революции.
Ленин, его дело, его партия все время стояли у меня перед глазами, вся огромная панорама крушения старого мира и рождения нового мира.
Потом наступил 1924 год. Ранним утром однажды пришел мой брат Мишель, бледный, он едва вымолвил: «Ленин умер». Революционные рабочие охвачены тревогой. «Что будет? Кто его заменит?» — спрашивают все. Кто-то говорит: «Ну, ну, голову терять не надо, — революция продолжается. Есть партия. Есть секретарь партии, есть Сталин».
Так в глухом уголке Франции товарищ Сталин был для рабочих тем человеком, который должен был взять в руки руль революции.
Через несколько месяцев я приехал в Советский Союз. Я видел, как вырастает новое общество. Рабочие под руководством своей великой партии восстановили и пустили старые фабрики, закладывая основу великого социалистического подъема.
И тогда, в марте 1925 года, я увидел и услышал товарища Сталина. И я восстановил контакт с жизнью. Впрочем, длительное пребывание в состоянии заживо погребенного тяжело давило на меня. За эти 52 месяца, с апреля 1919 года, произошли грандиозные события: Великая социалистическая революция успела отразить своих внешних врагов и раздавить врагов внутри страны. Коммунистический Интернационал играл крупную роль; наша славная французская компартия, созданная революционными пролетариями, с первого дня своего основания играла уже первостепенную роль, в особенности в деле защиты Октябрьской революции; во всем мире поднялась огромная революционная волна. И в этих условиях мне пришлось участвовать в работах пленума ИККИ.
На пленум ИККИ пришел Сталин. Меня сразу поразило, с каким исключительным вниманием он слушает. Я был так взволнован, когда увидел его, что не мог больше следить за ораторами, — я не мог сосредоточиться. Я был весь поглощен лишь одним: Сталин здесь. Я видел только этого человека, на котором лежала трудная задача руководства пролетарской революцией. Глядя на него, я вспомнил 1919 г. и нашу тревогу, когда мы спрашивали себя, устоит ли пролетарская революция перед неистовыми атаками ее сильных и упорных врагов, и затем нашу великую радость, когда однажды, в ноябре 1920 года, на каторге упали простые слова: «Врангель сброшен в море». И вот — человек, который руководит могучей партией, преодолевшей все препятствия, это он, он здесь, рядом с нами.
«Слово имеет товарищ Сталин», — вдруг заявляет председатель. Во Франции 1924 года громкая фраза занимала еще первое место в революционном рабочем движении. Поэтому я ожидал, что и Сталин тоже произнесет громовую речь, сопровождая ее величественными жестами и оглушительными выкриками. Но Сталин говорит спокойным голосом, короткими фразами, — зато как ясно, как четко, как убедительно!
С первых же слов я был захвачен логичностью, связностью мысли, четкостью выражений. Сталин ставил вопрос ребром, анализировал его и давал решение. Он говорил не более 20 минут. Когда он кончил, — для меня было все ясно.
Вот мое первое впечатление о Сталине. Вернувшись во Францию, я все время вспоминал о нем. Вскоре мне представился случай поделиться моими впечатлениями с революционными рабочими Парижа.
Никогда я не забывал и не забуду тех дней, когда я видел или слышал великого Сталина. Никогда я не забуду блестящий урок диалектики, уменья овладеть аудиторией, убедительности, который мы от него получили.
Когда впоследствии мне было поручено руководство кружком, каждое из восьми моих занятий в этом кружке было основано на главе из «Вопросов ленинизма». Я старался воспитывать парижских пролетариев в духе Сталина.
Сейчас, когда уже четыре месяца, как запрещена наша массовая коммунистическая газета, когда французская компартия распущена, — буржуазия видит, что французские коммунисты с успехом дают отпор гнусной кампании против СССР, что они сохранили верность Сталину и веру в наше дело, несмотря на полицейский террор и подлую кампанию негодяев Блюма и Жуо. Это потому, что сотни тысяч коммунистов, миллионы рабочих воспитаны в духе Сталина!
* * *
Через 8 лет, 7 января 1933 года, я снова слушаю нашего дорогого товарища Сталина на объединенном Пленуме Центрального Комитета и Центральной Контрольной Комиссии ВКП(б). Он рисует чудесную картину: завершение первой пятилетки в четыре года.
Вместе со мною на этом пленуме был один старый французский революционер. Когда Сталин кончил говорить, когда смолкли овации, продолжавшиеся несколько минут, я увидел, что мой товарищ плачет. «Да, — сказал он мне, — сбылось то, о чем поется в старой песне, баюкавшей человеческое горе, сбылись давнишние мечты о социализме».
Это грандиозное дело, единственное в истории человечества, эта как бы из земли выросшая современная индустрия, тучи самолетов, армии тракторов, вся эта новая, социалистическая жизнь, созданная в старой России, доказали возможность построения социализма в одной стране, превосходство социалистической системы над завязшим в своих бесконечных кризисах капитализмом.
Слушая Сталина, следя за его доводами, мы не только получали новый поучительный урок, но мы видели перед собою в грандиозном деле партии, рабочего класса, всего советского народа пример, которому надо следовать, достижение, которое надо показать пролетариату, французскому народу.
Для передовых французских рабочих Сталин олицетворяет собою победное осуществление социализма. И поэтому к нему обращают взоры трудящиеся, угнетенные массы капиталистических стран.
* * *
Еще несколько раз я видел и слышал нашего великого Сталина. И с каждым разом впечатление от этих первых встреч углублялось, расширялось, усиливалось. Встречи иногда бывали очень короткие, но в таких случаях минуты равносильны годам. Подобно тому, как тела, находящиеся вблизи источника электричества, заряжаются электричеством, так и каждая из этих драгоценных минут открывала новый период в моей жизни, открывала новые горизонты, новые перспективы.
Мысль о Сталине, всегда спокойном, уже дает уверенность в мощи и непобедимости коммунизма. Никогда я не забывал и не забуду об этом в самые тяжелые минуты.
Вот уже четыре месяца, как французская финансовая плутократия установила в стране военную диктатуру. Она надела намордник на печать, она уничтожила возможность свободно выражать свое мнение. Она вела и ведет такую неистовую кампанию против Сталина и против Советского Союза, какой еще не бывало во Франции. Клика социал-демократических лидеров типа Блюма и Жуо идет в авангарде этой гнусной кампании. Но, несмотря на все, несмотря на тюрьмы и травлю, французские пролетарии сохраняют нерушимую верность Сталину. Ибо они сами многократно убеждались на практике, что Сталин прав, что - Сталин всегда прав. Вот почему Сталин — это наша надежда, это наше будущее, основанные на фактах, на действительности.
Вот почему в день 60-летия нашего великого товарища Сталина мы в знак глубочайшего уважения приносим ему наши заверения в нерушимой верности, заверения, что мы, не щадя сил и жертв, будем стремиться к завершению того дела, которое он представляет, осуществляет и вдохновляет: мы будем бороться за полное освобождение человечества от капиталистического рабства, от нищеты и войны, за счастье всего человечества.