Преддверие
СТАРЫЕ И НОВЫЕ МЫСЛИ О ГЛАВНОМ
Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?
И в седые, холодные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи,
До конца разглядели врага.
В эти чёрные тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?
Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.
И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашёл он таких генералов
И таких легендарных бойцов?
Он взрастил их. Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они!
И в боях за Отчизну суровых
Шли бесстрашно на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.
Как высоко вознёс он Державу,
Мощь советских народов-друзей.
И какую великую славу
Создал он для Отчизны своей.
Тот же взгляд, те же речи простые,
Так же мудры и просты слова.
Над разорванной картой России
Поседела его голова".
/Александр Вертинский/
Из беседы В. Кожемяко с Е. Микулиной:
В.К. А разговор со Сталиным чем запомнился больше всего?
Е.М. Уважительностью, с которой отнёсся он ко мне, совсем зелёной журналистке. И доверием. Его предложение поехать в совхозы, зерновые фабрики, создававшиеся в Заволжье, свидетельствовало ведь о том, что он мне доверяет! Гораздо позже, после войны, старый работник сельхозотде ла "Правды" рассказывал мне, что Сталин звонил потом в редакцию, интересовался, что пишет Микулина из командировки.
В.К. Согласитесь, всё это было связано с темой, которая сразу же стала главной для вас, - с темой труда и человека-труженика. Что стремилась утвердить партия коммунистов в те годы? Новое отношение к труду. Сознательное, заинтересованное, не как к проклятию, а как к чему-то самому высокому в жизни и возвышающему человека. Отсюда - герои труда и чествование этих героев. Отсюда -внимание к социалистическому соревнованию, отличие которого от капиталистической конкуренции Сталин определил очень ёмко! "Принцип конкуренции: поражение и смерть одних, победа и господство других. Принцип социалистического соревнования: товарищеская помощь отстававшим со стороны передовых, с тем, чтобы добиться общего подъёма."
"Пять лет тому назад Советская Республика родилась в нищете. Непобедимая, она явилась носительницей нового духа, грозящего всем правительствам несправедливости и угнетения, которые делят между собой землю. Старый мир не ошибся в своих опасениях. Его вожаки сразу угадали в ней своего врага. Они двинули против Советской Республики клевету, богатство, силу. Они хотели её задушить; они посылали против неё шайки разбойников. Советская республика сомкнула ряды красных бойцов, и разбойники были разбиты.
Если в Европе есть ещё друзья справедливости, они должны почтительно склониться перед этой революцией, которая впервые в истории человечества попыталась учредить народную власть, действующую в интересах народа. Рождённая в лишениях, возросшая среди голода и войны, Советская власть ещё не довершила своего громадного замысла, не осуществила ещё царства справедливости. Но она, по крайней мере, заложила его основы". /А. Франс/
"Я считаю, что уникальным явлением нашего века, явлением, которого никогда не было в прежние эпохи и уже нет сейчас, стал великий трудовой подъём, реальный энтузиазм советских людей в конце двадцатых и начале тридцатых годов нынешнего столетия. Вспоминая то время, невольно думаю, насколько прав был Сталин, который сказал, что великая энергия рождается лишь для великой цели". /Е. Микулина/.
СЛСВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:
Выражение "социалистический муравейник" основано лишь на внешнем сходстве. Идеальное устроение общества, где каждый его член, довольствуясь разумно-достаточ ным, исполняет добросовестное /а в случае необходимости и жертвенное/ служение, свою функцию во имя образцовой жизнедеятельности Целого. Муравей запрограммирован Творцом на такое служение во имя сохранения рода, а для людей - это оптимальный способ осуществить Замысел о каждом и Целом. Подчиняясь свободной своей волей необходимости его реализовать - личность с благодарностью принимает усилия общества помочь ей в его осуществлении. Люди как будто взбираются вместе на неприступную гору, где спрятано сокровище, взбираются в связке, где каждый зависит от другого и всех и надежда только "на руки друга и крепость рук". И "молятся, чтобы страховка не подвела". Здесь важно, чтобы каждый был на своём месте. Важна слаженность, взаимодействие движений. И, разумеется, помощь свыше. Ничего
лишнего с собой, общее слаженное движение вверх, осознание "верного пути". Ибо, восходя вверх, невозможно сбиться - просто тропинки бывают короче и длиннее, опаснее и тернистее, но вершина - одна! Восхождение заменяет порой всякие планы и теории.
Этот так называемый "восходящий муравейник" - лишь первая ступень, дающая свободу от дольнего мира с его суетой, страстьми и похотьми. Отсюда начинается путь к Отчему Дому, движение освобождающегося Духа к Царствию, где исполнение Замысла о каждом, максимально освобождённом от пудовых гирь Вампирии, становится реальностью. Началом осознанного осуществления призвания, предназначения, сыновнего места в Доме Отца - в единой любящей семье детей Божьих. Где каждый, свободным волеизъявлением избравший свет, служит Отцу, бесконечно восходит к Отцу, и каждый - на своём месте, согласно Замыслу, и бесконечно свободен в Доме Отца. Навсегда избравший свет несвободен в одном - жить вне Отца, ибо вне Отца нет Жизни по окончании исторического времени. Коллективное бегство, восхождение от Вампирии - поначалу внешнее, затем внутреннее, соборное и, наконец, воссоединение преображенного Богочелове чества в Царствии. Воссоединение "всего и вся".
Путь от рабства у мира, собственной дурной свободы /отвязанности/ и родовой необходимости - к коллективному восхождению /муравейник, Антивампирия/. Затем восхождение соборное (единение личностей на основе Любви одним и тем же абсолютным ценностям) - постепенное сближение Творца и соборного Богочеловечества вплоть до встречи в Доме Отца в конце времён.
Идеально слаженное взаимодействие всех частей Целого - лишь средство, при богопротивных целях являющееся злом. Для чего? - в этом суть вопроса.
Коммунизм, преодолевший классовое идолопоклон ство, является вселенским мироощущением, очень близким Замыслу.
"Как?" /восхождение в связке/ постепенно, по мере освобождения от "мира" переходит в вопрос: "Для чего?", который уже имеет выход в вечность. Здесь верующие и неверующие как бы случайно, но на деле промыслом Божьим, сходятся на пути ввысь, где порой происходит встреча с Христом. Аскеза /избавление от внешней суеты и Лукавого/ в сочетании со смирением ставит на Путь. Аскеза без смиренного преклонения перед Творцом - может обернуться демонизмом.
Попытка коллективно забраться на небо во грехе - Вавилонская башня. Сплочение во грехе усиливает грех - Небу не нужно бессмертное зло.
Человек "по образу и подобию" предназначен и здесь, и там для созидания, творчества. Вечный поиск Истины, вечное постижение Истины - смысл каждой отдельной жизни. Если какое-то религиозное учение создаёт ложный образ Истины, идущий вразрез со вписанным в сердце Законом, человек ищет Истину вне храма.
"Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей;
Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира (сего).
И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек". /1-е Иоан. 2:15-17/
Хищное общество потребления - пудовая гиря на ногах человечества. Преодоление Вампирии означало бы победу над "ползающем на брюхе" змеем, участью "из праха в прах". Обманчивый мишурный образ "века сего" - гоголевская ведьма в образе красавицы-панночки. Золотая удочка, выдирающая с кровью внутренности.
Преодолеть в себе хищника по силам лишь святым, но надо снова и снова вбивать в себя осиновый кол самоограни чения, преодолевать притяжение бездны. В этом смысл Революции Сознания, "Отдай плоть - прими дух". Сейчас, образно говоря, автомобиль "Хомо Сапиенс" обжирается бензи
ном, употребляет вместо него спирт и одеколон, дымит, чадит, гоняет без тормозов и летит в пропасть. В лучшем случае, стоит на месте.
По поводу "социалистического муравейника". Муравейник (Целое) не должен быть самоцелью (процветание муравейника, благосостояние муравьев). Этот вопрос имеет решение лишь в религиозном аспекте, в облегчении "выхода в Небо", в вечность, в надмирную цель при участии всех и каждого, при условии принципа добровольности. Социалисти ческое устройство общества - средство для максимальной реализации в каждом Образа и Замысла, преображения (революция сознания) во имя последующего воссоединения единого Богочеловечества в Царствии. Крепость, обороняющая от Вампирии. Человек, в отличие от не имеющего свободной воли муравья - целый мир, потенциальный бог (по образу и подобию), наделённый дарованной Творцом свободой. При максимально разумно-достаточной организации "внешнего", соответствующей приложенной Создателем инструкции, облегчается "дорога к солнцу от червя", по образному выражению Гумилева. То есть несвобода внешняя (своего рода воинская дисциплина) оборачивается свободой внутренней.
"Горе тому, кто препирается с Создателем своим, черепок из черепков земных! Скажет ли глина горшечнику: "что ты делаешь"? и твоё дело скажет ли о тебе: "у него нет рук"?
Я создал землю и сотворил на ней человека; Я - Мои руки распростерли небеса, и всему воинству их дал закон Я.
Я воздвиг его в правде, и уравняю все пути его. Он построит город Мой, и отпустит пленных Моих, не за выкуп и не за дары, говорит Господь Саваоф". /Ис. 45:9,12-13/.
Здесь прямо говорится, что человек на земле - воин-освободитель, обязанный подчиняться закону войны. "Пленные" - рабы царства Мамоны, которых воины Неба призваны освободить "не за выкуп и не за дары".
Как каждый муравей пребывает на своём месте, так и каждый избранник Неба, богочеловек, пребывает на своём месте, определённом Творцом - в соответствии с судьбой, временем и местом рождения и талантами (не только способности, но и здоровье, материальное благосостояние, даже умение стойко переносить страдания - всё это - таланты).
Первый этап освобождения Духа - бегство от Вампирии, свобода от мира, который Творец твердо заповедал "не любить" и которому "не служить".
Революция сознания подразумевает коренное изменение самого понятия "свободы". СВОБОДА В ДОМЕ ОТЦА, А НЕ "ОТ ДОМА".
Грех падшего человечества "свободы от Дома" уже искуплен Божественной Кровью Сына, желающие могут вернуться домой, и Сын стоит у двери, и любящий Отец встречает на пороге...
СВОБОДА - в сопричастности Творцу, в сыновстве Ему, в сотворчестве Небу в деле осуществления Замысла. В правах законного наследника пользоваться для служения всем богатством Дома Отца. А не в гордом отделении от Творца, не в уходе из Отчего Дома!
Именно в нежелании Создателя запрограммировать человека на служение в Отчем Доме, вера и надежда на свободную ответную любовь человека к своему Творцу, на добровольное возвращение блудного сына - смысл исторического процесса.
"Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё". /Втор.30:19/
Поэтому для обеспечения данной Творцом свободы разделение общества на Вампирию и Антивампирию желательно и неизбежно, чтобы каждый мог сделать свой выбор.
Гордость, самость - самоутверждение ВНЕ БОГА.
Чувство собственного достоинства, защита Образа и Замысла в себе и других - самоутверждение В БОГЕ.
То есть я себя утверждаю и уважаю как воина Неба и презираю, отторгаю всё лишнее, богопротивное в себе и других, мешающее восстановлению Образа и осуществлению Замысла. Здесь должно быть по возможности право свободного выбора, вряд ли осуществимого на земле, как свидетель ствуют пророчества. Окончательное разделение произведёт последняя революция - Суд Неба над рабами Вавилонской блудницы и Антихриста. Их казнь руками самих соблазнён ных и ввергнутых в погибель народов.
Но то, что нельзя окончательно победить неприятельс кую армию в течение исторического времени, совершенно не означает, что не надо с ней сражаться тайно и открыто. И уж, конечно, тяжкий грех идти к ней на службу.
Ужасный сон отяготел над нами.
Ужасный, безобразный сон:
В крови до пят, мы бьёмся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон.
Осьмой уж месяц длятся эти битвы,
Геройский пыл, предательство и ложь,
Притон разбойничий в дому молитвы,
В одной руке распятие и нож.
И целый мир, как опьянённый ложью,
Все виды зла, все ухищренья зла!..
Нет, никогда так дерзко правду Божью
Людская кривда к бою не звала!..
И этот клич сочувствия слепого,
Всемирный клич к неистовой борьбе,
Разврат умов и искаженье Слова -
Всё поднялось и всё грозит тебе.
О, край родной! - такого ополченья
Мир не видал с первоначальных дней...
Велико, знать, о, Русь, твоё значенье!
Мужайся, стой, крепись и одолей!
/Ф.Тютчев/
* * *
Эти свои мучительные сомнения она обрушит на отца Тихона потом, а не в тот черносолнечный октябрьский понедельник 93-го, когда, наверное, впервые после Крещения Руси торжествующе и нагло вскарабкалась на трон абсолютно враждебная православию, да и другим нашим основным религиям власть, под совершенно чужими, явными и неявными разбойничьими лозунгами: право сильного, бесконтроль ное личное обогащение, вседозволенность во всём, вопиющая безнравственность и отношение к Родине и народу как к пирогу, от которого надо успеть отхватить кусок побольше, проглотить и вовремя смыться.
Истинные коммунисты, утверждая, что Бога нет, вели себя так, будто Он есть. Некоторые были настоящими мучениками. Нынешние, со свечками, вели себя так, будто Бога нет. Они даже не пытались "казаться" - открыто подняли над страной знамя зла, вот и всё.
Страну захватил Бармалей. А ведь нам твердили, что "враг не дремлет". И чтоб не ходили "в Африку гулять". "Но папочка и мамочка заснули вечерком..."
Иоанна ненавидела его, в лучшем случае, не желала иметь с ним никакого дела... Хотелось молиться: "Чтоб они все сдохли!" Брала себя в руки: "Господи, убери их подальше, - пусть лежат на печи, нянчат внуков, копаются в огороде или загорают на Лазурном берегу - только не давай им рулить!"
- Проси так: "Господи, открой Мне Свою Волю, яко немощна есть, смущаюсь", - скажет отец Тихон, до сих пор молча внимавший её излияниям. - Это правильно, что слу
шаешь свою совесть, переживаешь за отечество - Господь любит горячих, обязательно даст ответ... Отсекать свою волю не всегда получается, - в последние времена многое придётся решать самой, будет недостаток в благодатных истинных пастырях. Вот и я, грешный, иногда смущаюсь, молю открыть Божью волю... Может статься, Господь хочет, чтобы мы раз и навсегда переболели соблазном Запада и беспутной жизни. Или "сладкой", как там её называют... Эта дурь издавна нас мучила. Манну небесную Господь давал Руси, - нам мало, нам "как там" подавай! Ну и получили несварение желудка. Может, нарыв должен созреть и лопнуть, а Русь - выздороветь, ведь она была "удерживающей". Или вправду времена пришли последние, то есть объединение зла - антихрист, печать на лоб и руку... Если пойдём широким путём, куда нас нынешние цари тянут, об чём ты сейчас толковала - может, это и есть конец времён. Всё в Воле Божьей. Нам сказано: "Не бойся, малое стадо, Я с вами до скончания века"... "Претерпевший до конца спасётся"... Ты, может, и доживёшь, когда верующим в горах придётся скрываться, в пещерах... Придут несчетные бедствия, и тогда у нас одно средство: не участвовать в делах их. Бежать. А, может, Господь сотворит чудо и спасёт Русь...
- Но почему церковные пастыри не уведут народ с гибельного пути? - Батюшка отмолчался.
В Африке - акулы, в Африке гориллы,
В Африке большие злые крокодилы,
Будут вас кусать, бить и обижать.
Не ходите дети, в Африку гулять...
В Африке разбойник, в Африке злодей,
В Африке ужасный Бармалей.
Он бегает по Африке и кушает детей,
Гадкий, нехороший, жадный Бармалей.
Но папочка и мамочка заснули вечерком /вечным сном/
А Танечка и Ванечка - в Африку бегом.
Вдоль по Африке гуляют, фиги-финики срывают:
Ну и Африка! Вот так Африка!..
Дети плачут и рыдают, Бармалея умоляют:
Милый, милый людоед, смилуйся над нами!
Мы дадим тебе конфет, чаю с сухарями.
Но ответил людоед: нет!
Он страшными глазами сверкает,
Он страшными зубами стучит,
Он страшный костёр зажигает,
Он страшное слово кричит:
Карабас, Барабас, пообедаю сейчас!
Детей спас Айболит. Кто спасёт нас?
Дурацкие стишки эти лезли на ум, от новостей буквально мутило. Выпила рюмку коньяку - стало ещё хуже, снова полились слезы. Наконец, удалось заснуть. Проснулась среди ночи с плитой на груди. Депрессия. Даже молитва не помогала. В душе - лишь омерзение да бессильная ярость. Она поняла, что не знает себя. Что, оказывается, отчаянно любит Родину, - ту, которой больше нет. "Кипучую, могучую, никем непобедимую", где нет богатых и бедных, где "дружба народов - надёжный оплот", где всё "самое-самое". Где прорабатывали на комсомольских собраниях за эгоизм и аморалку, где в газетах дискуссировали, какая разница между любовью и дружбой, и унизительно ли брать чаевые.
Она сходила с ума от тоски по этому искусственному тепличному миру, комфортному заповеднику, по родному аквариуму, пусть тесному, но теперь, когда аквариум разбит и хлынул в рот и нос "воздух свободы", оказавшийся грязным,
ядовитым, она безумно захотела "домой". Пусть в обманный, в искусственно созданный, но в СССР. Даже очереди вспоминала теперь с нежностью. Даже цензуру. Подумаешь, болтать было нельзя! Будто теперь не громили, не закрывали оппозиционные газеты! Не убивали неугодных журналистов. На экране знакомые оборотни брызжа слюной требовали решительных мер и "раздавить гадину". Ходили зловещие слухи о расстрелянных на стадионе, изнасилованных раненых девушках.
Её спасёт рынок. Гвоздики, розы, хризантемы, уже не хохляцкие, а голландские. Роскошные букеты для празднующих победу "буржуинов". К восьми приезжать, в шесть уезжать. Каждый день. Впервые она работала зимой. Крутила модные букеты... Когда не было покупателей, жадно читала газеты, кипы газет, надеясь откопать хоть проблеск надежды. Очень прилично зарабатывала. Большую часть денег отсылала инкогнито оппозиционной прессе - единственное, чем она могла насолить власти. Да ещё порой сочиняла злые стишки, отправляла в "День", вскоре запрещенный и ставший "Завтра", или в "Совраску". Инкогнито, разумеется. Иногда печатали.
Эсэнговцы, эсэнгэбараны!
В ваших эсэнголовах эсэнгнулисъ краны!
До костей ободраны, в эсэнгульку пьяны -
И жуют из вас шашлык эсэнгэпаханы.
СНГ... Она ненавидела эту аббревиатуру и нарисовала большой гроб, - обвитый траурной лентой с многочисленны ми надписями в виде зловещих вариантов расшифровки: Сбылись Надежды Геббельса, Сбылась Надежда Гитлера, Сколочен Нашим Гроб...
И гимн ельциноидов:
Гибни, отечество, стадо покорное!
Свалка народов сгорит и сгниёт,
Знамя советское, знамя народное
Вождь наш на рынке продаст и пропьёт!
Она с наслаждением хулиганила - полюбила ездить домой в электричке и, если было мало народу, приклеивала на стены в тамбуре или даже в вагоне, стишки или листовки:
Товарищ, верь, придёт она,
Иуде Ельцину хана!
И всей их банде, наконец,
Настанет крышка...
Дальше было уж совсем неприлично.
Потом она увидела первое двустишие на митинговом кумаче, только вместо "Иуде" было "команде".
Дурацкое ребячество, конечно, но она не могла совсем бездействовать. Похоже, кроме неё да немногочисленной "краснокоричневой" стайки никто не интересовался вялотекущим апокалипсисом в отдельно взятой стране. Где полегче чего заработать, повыгодней купить и продать, сплетни, пьянки, семейные проблемы, запретные прежде развлечения. Народу надоели всякие бывшие поначалу в новинку протестные демонстрации, митинги, вече, выборы, прогнозы - всё равно ничего не менялось к лучшему. "Васька слушал да ел". И как в том клипе, время от времени "случалось страшное". Из двух зол выбиралось большее или оба, всё рушилось, гибло - финансовые пирамиды, надежды, предприятия, наука, армия, школы, библиотеки, киностудии, судьбы... Вокруг взрывалось, обваливалось, выжигало, трясло, сметало с лица земли. Некогда Святая Русь покорно плелась за соблазните лями и насильниками, голосовала за них, выпрашивая жалкие подачки с барского стола.
"Какой тебя отравой опоили? В притон каким обманом завели?" - безответно вопрошала певица. Вампиры разбухали, лопались от крови, народ почёсывался и безмолствовал.
Доколе, Господи? Но было бы гораздо хуже, если б даровано нам было всеобщее благоденствие и на месте Святой Руси и Руси Советской возникло бы заурядное буржуинское царство Мамоны.
"И духовно навеки почил?"
"К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти; но любовию служите друг другу." /Гал.5:13/
"Если же вы духом водитесь, то вы не под законом.
Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство,
Идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси,
Ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное; предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют.
Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера,
Кротость, воздержание. На таковых нет закона". /Гал. 5:18-23/
Плод духа - не материальное благополучие, а состояние души...
* * *
"Господи, почему же ничего не случается? Встряхни нас, разбуди, погибаем!" - молилась она, призывая бурю, чувствуя, как страну затягивает гибельная трясина. Приболевший отец Тихон ушёл на покой в монастырь. Новый батюшка, отец Александр, распекал её: "Что ты всё о мировых скорбях, Иоанна, без тебя разберутся. Спасай себя - вон у тебя грехов сколько... Молись, постись, делай добрые дела, жертвуй на храм"...
На храм она жертвовала - батюшка был молодой, энергичный, затеял большой ремонт. 3абирал конверт с деньгами, подбадривал: "Не вешай, Иоанна, нос, всё тебе дал Господь, живи и благодари. За державу, конечно, обидно, как теперь говорят, но зато вон сколько храмов открывается - венчаются, детей крестят"...
Иоанна упорно искала истину. Да, ей повезло в детстве, верующей пионерке, потом комсомолке, но разве ей не
везёт сейчас? Хороший дом, нет проблем со здоровьем, с заработком, все члены семьи процветают... И действительно открываются храмы, и на всю Россию транслируются пасхальные и рождественские богослужения...
Откуда же это постоянное тревожно-тоскливое ощущение соучастия в каком-то страшном действе, во грехе, сродни распятию - катастрофы, падения в бездну, запаха серы?
"И, как один, умрём в борьбе за это..." "Умираю, но скоро наше солнце взойдёт".
"Разве можно этих мучеников приравнять к тем, кто, ограбив народ: "ест, пьёт и веселится", отстёгивая от неправедных денег на храм с видом благодетеля, братаясь со священниками и упрекая прежнюю власть "в безбожии"?
Отцу Александру упорные попытки Иоанны разобраться в происходящем не то чтобы не нравились (он в душе со многим соглашался), но пугали и нервировали - у него у самого было много сомнительных спонсоров, жертвующих крупные суммы на ремонт храма, на них-то всё и держалось. Он также видел, несмотря на значительный рост количества прихожан, плачевное состояние душ по сравнению с "совковым" периодом, особенно пугали рост сект и всяких агрессивных "ловцов человеков" с запада и востока, наркомании, даже среди местных школьников. И если раньше сугубой грешницей считалась пятнадцатилетняя девочка, забеременевшая от одноклассника, и отец Александр был счастлив, когда удавалось избежать аборта и повенчать детей, припугнув самих грешников и их родителей соучастием в грехе убийства и страшным судом, то теперь приходили малолетние "праведницы" - уверенные в себе и в своей безгрешности ночные профессионалки, умеющие пользоваться презервативами и находить общий язык с милицией. Щедро протягивали батюшке баксы ещё детской ручкой с наращенными ногтями и обижались, недоумевая, почему батюшка не допускает к причастию. "Не лезь в дела начальства и молись о своих грехах," - повелел отец Александр.
"Я теперь в послушании и плевать на всё", - уговаривала себя Иоанна.
Усталая, она шла от рынка до вокзала с набитым кошельком и пустой картонной коробкой из-под цветов; и вокруг такие же как она, "вписавшиеся" в рынок инженеры, писатели, учёные, врачи, студенты, школьники, художники, учителя, побросав свои профессии и служение ближнему - продавали, доставали, доставляли, перепродавали, торговались, отдавали деньги в рост, что запрещено Небом. Росли финансовые пирамиды, так и не успевая вырасти, потому что приходил государственный рэкет и забирал всю кассу. Подчистую, на том основании, что в запрещённые игры нельзя играть. И распухали от денег, мотались на свои Гавайи-Канары, что-то спешно приватизировали, обрастали мерсами и виллами. А вокруг всё по-прежнему катастрофически рушилось, пищало, трещало, и куда-то девались деньги, и стонал, плакал одуревший народ, взывая к справедливости и совести. Да, по-христиански терпеливыми, верящими "в добрые намерения царя" и в правду власти воспитала своих граждан "империя зла"!
И не менее одуревшие от крутых окладов телеведущие и газетно-журнальные борзописцы дружно повторяли заклинания, что во всём виноваты "проклятые коммуняки", доведшие страну до ручки. И что толку было напоминать, что это при Горбачёве сначала исчезло мыло, а потом постепенно всё, включая совесть.
- Почему безмолвствует народ? - недоумевала оппозиция. А народ был частично зомбирован, частично занят выживанием, частично развращён, успев тоже напиться чужой кровушки. "...И духовно навеки почил..."
Эти мальчики и дяденьки в фирменных упаковках и тачках, с оловянными глазам, поверившие, как и её Филька, что превращение бесценной своей жизни в доступные, как рулон туалетной бумаги, банковские счета, тусовки и презентации, их вечный страх перед разорением, проигрышем или
просто пулей в тёмном подъезде - и есть "то самое"... Больные и "тяжело здоровые" старики и не старики наверху, одержимые властью, цепляющиеся за неё, заражённые ею, как чумой - они тоже были "на игле" и тоже боялись выпустить руль, ибо на Руси ослабевшего возницу всегда сбрасывали с движущегося транспортного средства чаще мёртвым, чем живым... И потом ещё долго кидали в труп камнями.
Когда она уставала их ненавидеть, то жалела.
"Кипучая, могучая, никем непобедимая" её Москва, святыня, отвоёванная у врагов кровью многих поколений - символ, оплот, защита от Вампирии - перестроилась. Размалеванная, пошлая, коробочно-картонная, пародийная, похожая на портовый перевалочный пункт этими тележками, ящиками, тюками... Будто все разом кинулись куда-то переезжать или спасаться бегством с тонущего корабля. Или заделались спортсменами и бегут марафон - в этих китайских и турецких кроссовках и тренировочных костюмах. Или всем миром собрались на панель, скупая пёстрые безвкусные тряпки из гардероба портовых шлюх... Ядовито яркие, вызывающие упаковки вещей и людей, жвачки и продуктов - товары для туземцев. Оглушительная свара визжащих сцепившихся собак на случке - эти ребята с наушниками считали её музыкой, - зашоренные глаза и уши, глухое однообразное буханье по мозгам из наушников, будто им туда гвозди вбивали, и рот заткнут жвачкой и тело проспиртовано как в морге, кунсткамере, и посаженная, как бабочка, на иглу душа медленно умирает для коллекции князя тьмы, не осознавая своей смерти...
Очумелые хваткие бабули с водкой и сигаретами, бомжи, девочки-нимфетки, словно сошедшие с порножурналов, площадный мат... И она, Иоанна, с набитым кошельком и пустой коробкой, в которой громыхают кости для Анчара, в черно-голубом, как у всех, тренировочном костюме, спешит на электричку. И плевать ей на всё.
А всё так красиво и невинно начиналось - с речей, что ограда не нужна, что нас прочий мир примет с распростёр
тыми объятиями, не будет вообще никаких границ, никаких НАТО. С невинного частного кафе на Кропоткинской "для народа". Дали пальчик - отхватили целиком не только руку, но и заводы, жилые кварталы, полигоны, детсады, пионерлагеря, дома отдыха и санатории. Недра страны, её золотой и алмазный запас, её собираемые веками, политые кровью земли - всё на продажу. Оглянуться не успели -нет Великой Руси, Советского Союза, скоро останемся в пределах Садового Кольца, где открыли это самое кафе...Начинали с лозунгов дать всем нациям свободу - кто ж знал, что они тут же вцепятся друг другу в глотку? А не вцепятся, то уж шефы позаботятся и позабавятся, натравят!
Охмурили посулами, телевизионными колдунами и золотыми удочками, вырывавшими внутренности вместе с последними сбережениями... И вот мы уже не народ великий, а стадо разрозненное, разбегающееся как с золушкиного бала после полуночи, и кучер наш - крыса, карета - тыква, и заперты ворота. И снова нам, как до семнадцатого, идти в услужение к госпоже-мачехе с её одуревшими от безделья дочерьми - и размышлять горестно, как уже несколько веков размышляли наши предки, всякие там лишние люди, народники и революционеры - разве для того нам дан бесценный дар жизни, чтоб служить пищей и подстилкой для свежевылупив шихся номенклатурных упырят?
Так не хотела думать, но думала Иоанна, зная, что ничего вслух им не скажет, а если и скажет, никто не остановит ся послушать, а если и остановится, никто не услышит, потому что не пожелает услышать. А то отправят и в психушку - не её первую и не её последнюю в Российской истории.
Просыпаюсь с бодуна -
Денег нету ни хрена,
Глаз заплыл, пиджак в пыли,
Под кроватью брюки.
До чего ж нас довели
Коммунисты-суки!
Будто Воланд со своей свитой давал ежедневный сеанс чёрной магии с последующими разоблачениями.
Ваучеры, всевозможные девальвации, деноминации, акции дутых банков, финансовых пирамид, фондов, оборачивающиеся пустыми бумажками; заявления и обещания на самом высоком уровне, оборачивающиеся ложью и сотрясением воздуха - всё было пустым, искусственным, фальшиво-обманным, красивым гробом с мёртвыми костями. Редкое "добро", вроде всяких фондов милосердия, - "казалось", а не "было". Весь вроде бы на века построенный мир распадался, превращаясь в прах, как тело, из которого вынули душу...
"Ушёл Господь..." - печально думала Иоанна.