Дипломатические поединки Сталина - ГАРРИ ТРУМЭН

ГЛАВА 5. ГАРРИ ТРУМЭН

Новый президент США

После смерти Рузвельта новым американским оппонентом Сталина стал Трумэн. Сведения о нем были не утешительными. Это был типичный винтик американской государственной машины. Сын незадачливого фермера Гарри Трумэн до 40 лет бедствовал в буквальном смысле этого слова. Все его усилия пробиться сквозь джунгли капиталистической рыночной экономики заканчивались крахом. Банкротство следовало за банкротством. Устав мыкаться в бизнесе, он в 1922 году сказал приятелю, что решил податься в политику. Тот был ошеломлен: «Ты сошел с ума!» - «Есть надо», - ответил будущий президент США.

С 1923 по 1934 год он окружной судья в штате Миссури. Долж-Я ность только по названию крупная, а на самом деле рутинная и малопрестижная. Но ему улыбнулась удача в лице местного ловкого политического босса Тома Пендергаста, который сделал ставку на Трумэна и с помощью 50 тысяч фальшивых бюллетеней добился избрания его в сенат США.

На общем фоне этого весьма солидного учреждения сенатор от штата Миссури выделился только раз, когда в июне 1941 года заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если будет выигрывать Россия, то нам следует помогать Германии». Мысль, признаться, не очень оригинальная, хотя циничная.

Гопкинс утверждал впоследствии, что Рузвельт давно следил за этим политиком и сделал его главой важного специального комитета, наблюдавшего за военной экономикой, а на выборах 1944 года выдвинул кандидатом на пост вице-президента. И все это, мол, только потому, что Трумэн был популярен. К сожалению, уже очень давно нет возможности спросить у Гопкинса: где же, в каких кругах был популярен этот весьма агрессивный и беспринципный деятель, санкционировавший атомную бомбардировку Японии? Хотя догадаться не трудно, кого привлекала кандидатура Трумэна: крупный американский бизнес, военно-промышленные корпорации.

В 1947 году бывший министр внутренних дел США Икес опубликовал статью, где утверждал, что Трумэн «в течение долгого времени пользовался помощью аппарата Пендергаста. При его поддержке Трумэн впервые был избран в сенат. При его поддержке Трумэн был переизбран в сенат на второй срок. Благодаря сотрудничеству Пендергаста с другими лидерами политической машины различных городов, Трумэн стал вице-президентом США, а впоследствии президентом».

Когда его покровитель умер (в 1945 году), Трумэн срочно вылетел на армейском бомбардировщике из Вашингтона, чтобы присутствовать на похоронах «босса Пендергаста» или, как его называли, «Большого Тома».

Короче говоря, если президента Трумэна можно считать хозяином США, то сам он оставался слугой вовсе не народа, а тех деятелей и организаций, которые обеспечили ему этот пост... Впрочем, о ком из президентов нельзя сказать то же самое?

Уже на второй день своего президентства Трумэн заявил среди своих близких сотрудников, что намерен покончить с линией компромиссов, проводимых Рузвельтом по отношению к Сталину. Рассчитывая на угрозу применить атомное оружие, он собирался вести политику с позиции силы.

Советский историк- американист Н.Н. Яковлев писал: «После смерти Рузвельта ялтинские соглашения были объявлены «архипредательством» интересов США». Это, конечно же, было ложью с целью оправдать новый курс на «холодную войну». В Ялте Рузвельт шел на сближение с СССР, учитывая сложившуюся в то время ситуацию на фронтах в Европе и Азии. Западные союзники продвигались к Берлину слишком медленно и еще не форсировали Рейн, тогда как русское наступление шло неудержимо. Рузвельту приходилось с этим считаться, так же как рассчитывать на помощь Красной Армии в войне с Японией.

В мае 1945 года ситуация изменилась в пользу США, получивших атомное оружие. Из всех крупнейших держав мира только Соединенные Штаты не были ослаблены войной. Если у Рузвельта, по-видимому, имелись какие-то нравственные принципы, не позволявшие без всяких причин становиться врагом своего недавнего друга, то Трумэн был лишен подобных «предрассудков». Для многих американских боссов была выгодна дальнейшая гонка вооружения. К тому же надо было извлечь наибольшую политическую выгоду от «сверхоружия», на которое потратили огромные средства.

Если Рузвельт исходил из экономических интересов США в мирном сотрудничестве с Советским Союзом, то Трумэн, выполняя установку определенных кругов политиков и бизнесменов, делал ставку на конфронтацию между двумя системами. Это тоже в конечном счете приносило прибыль. Но более важным было то, что появилась возможность обострять идеологические противоречия.

Почему это привлекало влиятельных политологов и аналитиков в США, идеологов капитализма, буржуазной демократии, американского образа жизни? Почему их не устраивал принцип мирного сосуществования и соревнования двух систем? Судя по всему, причина в том, что эти теоретики и практики не были уверены в окончательной победе их системы. Пожалуй даже, они обдуманно или подсознательно исходили из предположения своего поражения, если только не вредить, насколько это возможно, социалистическим странам, мешать их восстановлению и развитию.

8 мая 1945 года, в день капитуляции Германии и в разгар войны с Японией, Трумэн подписал приказ о прекращении поставок в Советский Союз (правда, потом его отменил). Это, как признавал он в своих мемуарах, не могло не вызвать «настороженности русских по поводу нашего недружественного отношения».

Сталин старался не подавать вида, что американо-советские отношения испортились. Спровоцировать его на резкие заявления, а тем более действия подобного характера не удалось. Трумэн, в свою очередь, не был заинтересован в афишировании предпринятого им резкого изменения во внешней политике.

Тем не менее, принимая у себя В.М. Молотова, направлявшегося в Сан-Франциско для подписания устава ООН, Трумэн говорил грубо, демонстрируя свой новый курс на конфронтацию с СССР. А ведь занимая пост президента, он официально провозгласил продолжение линии Рузвельта в международных отношениях.

Трумэн прекрасно понимал: Молотов доложит об этой беседе Сталину. Значит, советскому руководителю давалось понять, что о дружеских - пусть даже с немалой долей условности - отношениях с новым американским президентом речи быть не может. В узком кругу Трумэн заявил без обиняков: «Русские скоро будут поставлены на место, и тогда США возьмут на себя руководство развитием мира по пути, по которому его следует вести».

(Каков этот путь, мы убедились на примере последних 15-ти лет, когда США стали инициаторами всех деструктивных мировых событий, всех войн. Буквально ничего хорошего- даже для США! - это не принесло.)

Однако излишняя поспешность в реализации этой программы была нежелательна из-за продолжавшейся войны с Японией и все еще не проведенными испытаниями атомного оружия. Оставались

сомнения не только в его эффективности, но и в возможности создать достаточное количество таких бомб.

В некотором смысле правители США стали заложниками атомного проекта. Его главный руководитель генерал Лесли Гровс позже писал: «Когда мы только приступали к работам в области атомной энергии, Соединенные Штаты еще не планировали применения атомного оружия... Стечением времени, наблюдая, как проект пожирает гигантские средства, правительство все более склонялось к мысли о применении атомной бомбы».

Очень характерный вопрос задал американский адмирал Пернелл, напутствуя пилота Суини перед его вылетом на бомбардировку Нагасаки:

- Молодой человек, ты знаешь, сколько стоит эта бомба?

Действительно, стоимость была впечатляющей, значительно более высокой, чем груда золота того же веса. Но ведь речь шла об убийстве по меньшей мере сотни тысяч мирных жителей за считанные мгновения. Вдобавок в этом городе находился лагерь американских и английских военнопленных, где было по меньшей мере несколько тысяч человек. Однако судьбы людей мало беспокоили бравого адмирала. Как истинный американец, он имел в виду прежде всего интересы «бизнеса», а потому сказал подчиненному:

- Так вот, постарайся, чтобы эти деньги не пропали зря. Иначе говоря, за такие затраченные деньги надо было убить как можно больше взрослых и детей! До этого та же акция была осуществлена в городе Хиросиме...

Впрочем, это было чуть позже тех событий, о которых у нас идет сейчас речь. Нам важно иметь в виду, что «атомный шантаж» был не прихотью Трумэна, а важной составной частью внешней политики США объективно, как заметная доля бюджетных расходов, за которую надо отчитываться.

Направляясь в Потсдам на встречу обновленной «Большой тройки», Трумэн был взволнован ожиданием важного события. В штате Нью-Мексико шли последние приготовления к испытанию нового, невиданного доселе оружия. Многое, очень многое зависело от этого события.

Опытный взрыв атомной бомбы произошел 16 июля 1945 года. Это были первые, пока еще тайные плоды «атомного проекта». На следующий день Трумэн получил шифровку: «Младенцы благополучно родились». Он испытал прилив ликования, причину которого высказал вслух: «У меня теперь есть дубинка для этих парней!»

Черчилль разделял его восторг. Теперь они вдвоем получили возможность круто изменить свою линию поведения по отношению к Сталину. Но, конечно же, этого не следовало делать явно и грубо.

...17 июля в 12 часов состоялась первая встреча Сталина и Трумэна. Советский руководитель был спокоен, сердечен, говорил мягко и дружественно. Трумэн старался во всем этом ему не уступать. Он подчеркнул, что хотел бы вести беседу не очень официально.

- Я приехал сюда,- сказал он,- чтобы установить с вами дружественные отношения и иметь дело с вами непосредственно, чтобы можно было сразу решить по тому или иному вопросу «да» или «нет», тем более что я не дипломат.

Сталин ответил:

- Откровенность- хорошее дело...

После беседы президент пригласил советского руководителя на ланч. Хотя разговор за ним носил общий характер, они пристально присматривались друг к другу. О том, какие выводы сделал Сталин, неизвестно, а Трумэн в своем дневнике записал:

«На меня особое впечатление произвели его глаза, выражение его лица... Он смотрел мне прямо в глаза, когда говорил. Он был в хорошем расположении духа, он был чрезвычайно вежлив. Он произвел на меня большое впечатление, и я решил говорить с ним напрямик...»

Сильно сказано: «напрямик»! Такой вот простой американский парень. А ведь он предвкушал обретение «атомной дубинки» в своих руках, о которой и не заикнулся. И твердо знал, что будет проводить антисоветскую политику, но и об этом предпочитал помалкивать, уверяя в своем дружеском расположении к советскому лидеру.

Вообще-то, как мы уже говорили раньше, Гарри Трумэн был ставленником некоторых влиятельных групп, ни умом, ни характером, ни жизненным опытом не отличался от среднего уровня ' (не говоря уж о нравственности). Удивительным образом (если не сказать подозрительно) его выдвижение на пост вице-президента произошло всего за полтора месяца до смерти Рузвельта, после чего он получил - без выборов - власть в наиболее экономически развитой стране мира. Это, безусловно, не означает, будто противники политики Рузвельта, направленной на мирное сотрудничество двух великих держав, решились «убрать» популярного в народе президента. Но в любом случае они постарались сделать так, чтобы с такой политикой было покончено.

...Не случайно Сталин пристально вглядывался в глаза Трумэна. Внешность Гарри, как можно судить по его фотографии, не вызывала симпатии, так же как его политическая карьера. Конечно, черты лица во многом зависят от наследственности. Однако кто-то из американских президентов, как говорят, отказался от встречи со своим школьным другом. «Почему?» - спросили его.

«У него неприятное лицо». «Но разве его в этом вина?» «Да, в молодости у человека та внешность, которой наделили его родители. Но взрослый сам отвечает за свое лицо».

Сошлемся и на афоризм Оскара Уайльда: «Только поверхностный человек не обращает внимания на внешность». Хотя, конечно же, Трумэн неприятен нам прежде всего как упорный разжигатель «холодной войны» и враг нашей великой державы - СССР. Он стал первым американским президентом, активно стремившимся нанести ей как можно больше вреда.

Потсдам

20 апреля 1945 года Трумэн принял в Белом доме посла США в СССР Гарримана, который заявил, что русские нуждаются в американской помощи для послевоенного восстановления, а поэтому, по его мнению, не захотят пойти на разрыв с Соединенными Штатами. Это дает Америке шанс быть «твердой» по важнейшим вопросам, не подвергая себя серьезному риску.

Трумэн сделал вывод: что «русские нуждаются в нас больше, чем мы в них». Однако Потсдамская конференция пошла не по американскому сценарию. Трумэну пришлось изрядно поубавить самоуверенность.

Правда, надо иметь в виду, что ему впервые довелось участвовать, да еще как члену «Большой тройки», в столь ответственном международном совещании. Он - преемник Рузвельта - должен был продолжить прежнюю политику правительства США. Но у него были собственные взгляды на этот счет, а также влиятельные «покровители», интересы которых следовало учитывать. В отличие от Рузвельта, он еще не был готов играть «первую скрипку» в сложившемся за годы войны трио, хотя формальная инициатива новой встречи принадлежала именно ему (но по «подсказке» Черчилля).

Место проведения конференции было предложено И.В. Сталиным - бывшая резиденция прусских королей - Потсдам. Лучше было, конечно, провести ее в поверженном Берлине, но из-за огромных разрушений сделать это было невозможно. В результате большой работы, проделанной советской стороной, к середине июля 1945 года все было готово.

Утром 7 июля 1945 года Г. Трумэн на корабле «Аугуста», сопровождаемом крейсером «Филадельфия», отплыл в Европу. В.Л. Высоцкий писал, что американский президент «запасся обширными досье и регулярно проводил в своей каюте продолжительные совещания с ближайшим окружением, чтобы быть в Потсдаме на высоте положения. Но это оказалось не таким простым делом».

Иначе и быть не могло. Все-таки Черчилль и Сталин имели огромный дипломатический опыт, а Трумэн пока еще оставался новичком. Его стратегические планы во многом зависели от того, насколько удачными окажутся испытания нового оружия и удастся ли сделать достаточное количество таких бомб для запугивания СССР или даже нападения на него при обострении международной ситуации. Наконец, сохранялась неопределенность в вопросе необходимости вступления Советского Союза в войну с Японией.

В преддверии Потсдамской встречи отношения между США и СССР заметно улучшились. После переговоров со Сталиным посланного Трумэном в Москву Гопкинса была урегулирована трудная польская проблема. Просоветский Люблинский комитет и лондонские эмигранты наконец-то договорились, создав Временное польское правительство национального единства. В начале июля 1945 года США и Англия установили с ним дипломатические отношения.

Был также согласован вопрос об отводе американских войск из Саксонии и Тюрингии, входивших в советскую зону оккупации. Госдепартамент США и Черчилль хотели использовать его в качестве «рычага давления» на Советский Союз и требования дополнительных уступок с его стороны. После изрядных колебаний Трумэн все-таки проявил благоразумие и не пошел у них на поводу. Тем более тогда еще у Соединенных Штатов приоритетным оставался Тихоокеанский район действий.

В США было отмечено, что после своей жесткой беседы с Молотовым президент стремился успокоить Советы и отверг подход Черчилля в духе силовой дипломатии.

26 июня 1945 года был подписан Устав ООН и закончилась конференция в Сан-Франциско. Чуть позже Молотов заявил, что, «по его мнению, конференция прошла хорошо». Однако это не означало, что Трумэн решил отказаться от конфронтации с СССР.

Тогда же он резко выступил против создания дружественных Советскому Союзу режимов в странах Восточной Европы. А в качестве способа оказания давления выбрал вопрос репараций.

Целый ряд подобных проблем предстояло окончательно решить на Потсдамской конференции, проходившей с 17 июля по 2 августа 1945 года. Эта встреча во многом отличалась от предыдущих, проходивших во время войны, не только по своим задачам, но прежде всего по духу, настроению участников, общей атмосфере переговоров. Главные причины были связаны не только с изменившейся международной обстановкой. Увеличение международного авторитета

СССР и Сталина вызвало ответную реакцию правящих кругов США и Великобритании. В то же время существенно сказались некоторые субъективные факторы. Не стало Рузвельта с его широким политическим подходом, умевшего самостоятельно принимать решения. Как писал А.Н. Борисов, «новый американский президент вел переговоры «по шпаргалке» госдепартамента и больше всего боялся, как бы «не отдать чего лишнего Советскому Союзу».

Советской делегации пришлось вести дипломатические «бои» с объединенным англо-американским фронтом практически по всем обсуждавшимся вопросам. Ничего подобного не было раньше. Об этом догадывался Сталин еще до конференции. Он сказал Г. К. Жукову:

- Теперь, после смерти президента Рузвельта, Черчилль быстро столкуется с Трумэном.

Так и произошло. Трумэн широко осуществлял практику «увязывания» различных вопросов, порой не имеющих между собой ничего общего. Так он старался добиться максимально выгодных для США решений. Конечно, «сердечности» не было, но и духа «холодной войны» тоже, хотя каждое решение давалось куда с большим трудом, чем в Тегеране и Ялте. И все-таки компромиссы достигались, а это уже было неплохо.

Сталину пришлось затратить немало усилий, проявить максимум выдержки и терпения, чтобы довести переговоры до благополучного конца. Он не терял хладнокровия, что было отмечено членами американской делегации. «Он оставался спокоен и доброжелателен на протяжении долгих заседаний», - признавал один из них, имея в виду советского руководителя.

В Потсдаме выдержка и хладнокровие (внешнее) давались ему очень нелегко: усилились посягательства западных партнеров на советские интересы, которые надо было четко и вразумительно отстаивать. Трудности в работе Потсдамской конференции наложились на сверхчеловеческое напряжение военных лет и стали причиной первого инсульта у Сталина осенью 1945 года.

Может возникнуть недоумение: почему же тогда Черчилль, который был старше Сталина и тоже всю войну оставался руководителем своей страны, сохранил свое здоровье? А дело в том, что премьер-министр не выполняет такой объем разнообразных работ и не несет столь огромный груз ответственности, как тот, кого принято называть диктатором, вождем, кто руководит страной. Ведь Сталин занимал все высшие посты в государстве, армии, партии. Конечно, у него было много помощников, но в критических ситуациях, когда требуется оперативно принимать важные решения, единоначалие необходимо. А практически за весь период Сталинского правления страна находилась в очень трудном, порой трагическом положении. И если, скажем, Черчилль возглавлял кабинет министров в нажившейся благодаря колониальным захватам стране с устоявшейся структурой, налаженным хозяйством, сравнительно обеспеченным населением, то в России после Первой мировой войны и Гражданской все было совсем иначе (не говоря уже о более тяжелых природных условиях и острого дефицита минеральных ресурсов и техники в первые годы советской власти)... Однако вернемся в Потсдам.

Сталин разгадал замысел Трумэна сделать упор на репарации с побежденной Германии. Как показывают протоколы конференции, этот вопрос не выдвигался советской делегацией в разряд первоочередных. Именно по нему Сталин сделал наиболее существенные уступки, не связывая с репарациями планы восстановления своей страны или проблему образования миролюбивого германского государства.

Для него главными целями были: укрепление международного положения СССР как великой державы, создание на его границах дружественных государств, обеспечение прочного мира, предоставляющего возможность экономического, научно-технического, культурного развития всех стран. И все это были не декларации, не идеологическая демагогия, а твердые убеждения. Сталин верил в преимущество социалистической системы и понимал необходимость долгого надежного мира для восстановления и развития СССР. Потсдам был для него важным шагом на пути развития послевоенного сотрудничества с западными державами, в первую очередь с США, и упрочения на этой основе международной стабильности.

Советский вождь стремился установить столь же хорошие отношения с новым президентом США, как и с его предшественником. Это не получилось не по вине Сталина. «Не вдаваясь во все перипетии дипломатических баталий во дворце Цецилиенхоф, - писал А.Н. Борисов, - справедливости ради следует отметить, что глава американской делегации проявлял более реалистический подход, чем премьер-министр Черчилль».

Маршал Жуков позже вспоминал: «Наиболее агрессивен был У. Черчилль. Однако И.В. Сталину в довольно спокойных тонах удавалось быстро убеждать его в неверном подходе к рассматриваемым вопросам. Г. Трумэн, видимо, в силу своего тогда еще ограниченного дипломатического опыта, реже вступал в острые политические дискуссии, предоставляя приоритет У. Черчиллю».

Зато свою антисоветскую позицию американская дипломатия бурно проявляла в кулуарах конференции и на совещаниях министров иностранных дел, в ходе которых согласовывались основные вопросы для передачи их на рассмотрение главам правительств. В общем, были заметные признаки приближающейся «холодной войны». Однако ее будущий инициатор - Черчилль- пока еще вел себя более или менее спокойно.

Дискуссии

Чтобы прочувствовать и осмыслить стиль и обстановку переговоров Сталина с Трумэном, обратимся к документальным записям их бесед. Первая из них состоялась, как мы уже упоминали, 17 июля 1945 года. Приведенный ниже текст лишь отчасти отредактирован. Главным образом устранены повторы, сделаны несущественные купюры.

В начале разговора Сталин извиняется за то, что он опоздал на один день. Он задержался ввиду переговоров с китайцами, хотел лететь, но врачи ему не разрешили.

Трумэн говорит, что вполне это понимает; он рад познакомиться с генералиссимусом Сталиным.

Сталин замечает, что хорошо иметь личный контакт...

Трумэн хочет обсудить ряд вопросов, которые имеют исключительно важное значение для США. С генералиссимусом Сталиным он хотел бы установить такие же дружественные отношения, какие у генералиссимуса Сталина были с президентом Рузвельтом. Он, Трумэн, уверен в необходимости этого, так как считает, что судьба мира находится в руках трех держав. Он хочет быть другом генералиссимуса Сталина...

Сталин отвечает, что со стороны Советского правительства имеется полная готовность идти вместе с США.

Трумэн говорит, что в ходе переговоров, конечно, будут трудности и различия во мнениях.

По словам Сталина, без трудностей не обойтись; важнее всего желание найти общий язык...

Трумэн говорит, что дела у союзников в войне против Японии не таковы, чтобы требовалась активная английская помощь. Но США ожидают помощи от Советского Союза.

Сталин отвечает: Советский Союз будет готов приступить к действиям к середине августа; он сдержит свое слово.

Отметим, что в последнем утверждении можно усмотреть намек на то, что западные союзники, в отличие от него, не всегда сдерживали свое слово, не выполняли обещания. (Напомним: СССР вступил в войну с Японией 9 августа того же года.) Пока еще Америка не испытала «на деле», на живых людях атомную бомбу. Поэтому Трумэн был заинтересован в военной помощи Советского Союза на Дальнем Востоке.

Интересный факт: на этой встрече Сталин не счел нужным сообщить Трумэну о полученном им послании японского императора о предложении заключить мир между Японией и США, хотя британский премьер был об этом уведомлен. По-видимому, советский руководитель счел целесообразным, чтобы данный вопрос Трумэн предварительно обсудил с Черчиллем и своими советниками.

На следующий день состоялась встреча Трумэна и Черчилля. На ней президент узнал о том, что Сталин сообщил накануне британскому премьеру: Япония не желает признать свою безоговорочную капитуляцию, но готова согласиться на другие условия. Трумэн, боявшийся активных контактов СССР и Японии по дипломатическим каналам, спросил, почему Сталин не сообщил американцам об этой новости? Черчилль ответил, что, вероятно, руководитель Советского Союза не хотел создавать впечатления, что он оказывает давление на США.

Черчилль предложил американскому президенту пойти навстречу японским предложениям, переданным через Сталина. Трумэн сразу ответил отказом. (По-видимому, этот вариант он уже обсуждал со своими советниками.)

Его совершенно не устраивало такое завершение войны - без демонстрации (перед СССР) необычайного оружия, созданного в США. Ему, кроме того, не хотелось, чтобы японцы сдались через посредничество Москвы. Тогда СССР выступит как миролюбивая держава, а в идеологическом противостоянии ее выгодно было представлять потенциальным агрессором.

Правительству США нужно было, чтобы японцы продолжали ожесточенное сопротивление. Тогда было бы оправдано применение атомной бомбы. Такова, пожалуй, основная причина отказа Трумэна от мирных переговоров с японцами, иначе нельзя было доказать всему миру «американскую мощь».

Из резиденции Черчилля Трумэн сразу поехал к Сталину. Тот передал президенту копию послания японского императора, полученного Советским правительством через посла Японии в Москве. Трумэн делал вид, что читает, но решение он уже принял, а о «сверхоружии» Сталину так и не сказал...

На втором заседании Трумэн решил «дать бой русским» по германской проблеме. Он настойчиво, при поддержке Черчилля, добивался согласия Сталина рассматривать послевоенное устройство Германии исходя из ее границ, существовавших в 1937 году, то есть с Кенигсбергом и западной частью Польши. Сталин не хотел сразу же заострять полемику и согласился с такой постановкой вопроса, но лишь с тем условием, что она будет фигурировать как «рабочая гипотеза».

Трумэн сначала не стал возражать, но затем пошел на конфронтацию, стараясь вывести из равновесия советского вождя. Но он еще слишком плохо знал своего оппонента. Тот возражал последовательно, настойчиво, но совершенно спокойно и чрезвычайно убедительно. Его позиция осталась непоколебимой.

Непросто складывалось обсуждение итальянской проблемы. В этом случае Сталин постарался поддерживать США и обострить их противоречия с Англией. На этот раз - 20 июля Трумэн предложил облегчить положение Италии и резко сократить контроль над ней, как бывшей союзницей Германии.

Сталин поддержал эту идею: «У нас нет оснований выделять вопрос об Италии из вопросов, касающихся других стран. Италия, конечно, первая капитулировала и в дальнейшем помогала в войне против Германии... Она думает включиться в войну с Японией. Это тоже является плюсом. Но такие же плюсы имеются и у таких стран, как Румыния, Болгария, Венгрия. Они, эти страны, на другой день после капитуляции двинули свои войска против Германии... Следовало бы и этим странам дать облегчение.

Что касается Финляндии, то она серьезной помощи в войне не оказывала, но она ведет себя хорошо, добросовестно выполняет принятые на себя обязательства. Можно было бы облегчить также и ее положение. Поэтому хорошо было бы, давая облегчение Италии, дать вместе с тем облегчение и этим странам и все эти вопросы рассмотреть совместно...»

Трумэн: «Я целиком согласен в этом вопросе с генералиссимусом Сталиным». Безусловно, это был тот ответ, на который рассчитывал советский лидер. Тем более что его соображения звучали убедительно и благородно по отношению к побежденным.

После этого выступил Черчилль, который акцентировал внимание на ущербе, нанесенном Италией и Болгарией Англии. Он требовал ужесточения линии, проводимой союзниками по отношению к этим двум странам, подчеркивая свои расхождения по данному вопросу с Трумэном и Сталиным. (Можно подумать, что итальянские или финские войска не нанесли ущерб Советскому Союзу!)

Сталин возразил: «Задача «Большой тройки» состоит в том, чтобы оторвать от Германии, как основной силы агрессии, ее сателлитов. Для этого существуют два метода. Во-первых, метод силы. Этот метод с успехом применен нами... Но одного этого метода недостаточно для того, чтобы оторвать от Германии ее сообщников.

Если мы будем и впредь ограничиваться применением метода силы в отношении к ним, есть опасность, что мы создадим среду для будущей агрессии Германии. Поэтому целесообразно метод силы дополнить методом облегчения положения этих стран. Это, по-моему, единственное средство, если брать вопрос в перспективе, собрать вокруг себя эти страны и окончательно оторвать их от Германии.

Вот соображения большой политики. Все остальные соображения - насчет мести, насчет обид - отпадают... Поэтому я не имею принципиальных возражений против положений, выдвинутых в записке президента...

Теперь другая сторона вопроса. Я имею в виду речь г-на Черчилля. Конечно, у Италии большие грехи и в отношении России. Однако я считаю, что руководствоваться воспоминаниями об обидах или чувствами возмездия и строить на этом свою политику было бы неправильным. Чувства мести или ненависти, или чувство полученного возмездия на обиду - это очень плохие советники в политике. В политике, по-моему, надо руководствоваться расчетом сил... много трудностей, много лишений причинено нам такими странами, как Румыния, как Венгрия... Очень большой ущерб причинила нам Финляндия. Конечно, без помощи Финляндии Германия не могла бы осуществить блокаду Ленинграда.

Таковы грехи сателлитов против союзников, и против Советского Союза в особенности.

Если мы начнем им мстить на основе того, что они причинили нам большой ущерб, то это будет одна политика. Я не сторонник этой политики».

И вновь Трумэн целиком согласился с доводами Сталина. Однако ситуация была совершенно иной, когда Сталин затронул вопрос об отношениях с Испанией. Западные союзники вполне обоснованно опасались, что в случае свержения Франко власть здесь перейдет к прокоммунистическим силам. Поэтому Черчилль счел нужным упрекнуть Сталина в том, что тот затаил обиду на франкистов еще с довоенных времен.

Сталин ответил: «Дело не в какой-то обиде. Я, между прочим, считаю, что Англия тоже потерпела от режима Франко... Я бы не хотел, чтобы этот вопрос рассматривался с точки зрения какой-то обиды. Не в «Голубой дивизии» дело, а в том, что режим Франко представляет серьезную опасность для Европы... Режим Франко создан извне, в порядке вмешательства Гитлера и Муссолини. Ведет себя Франко очень вызывающе, он укрывает у себя нацистов».

На этот раз Трумэн встал на сторону Черчилля, сделав вид, будто Франко пришел к власти не в результате фашистского государственного переворота, а демократическим путем, благодаря свободному волеизъявлению народа.

...До сих пор буржуазная пропаганда вещает о неких демократических ценностях и политических свободах, подразумевая под этим только то, что приносит им выгоду и способствует установлению власти крупного капитала. В борьбе за свои интересы правители США, как мы знаем, не останавливаются ни перед какими преступлениями, начиная от применения атомных бомб и кончая недавними ракетными ударами по Сербии, Афганистану, Ираку, а теперь еще угрозам Ирану, Сирии. Про тех кровавых узурпаторов, которые им угодны, они издавна говорят: «Мы знаем, что он сукин сын, но это наш сукин сын».

Итак, основываясь на таких принципах, Трумэн на Потсдамской конференции отстаивал «легитимность» правления диктатора Франко. Вот фрагмент этой дискуссии:

«Трумэн: Мы были бы очень рады признать другое правительство в Испании вместо правительства Франко, но я думаю, что это такой вопрос, который должна решать сама Испания.

Сталин: Значит, в Испании все останется без перемен?.. Нельзя забывать, что режим Франко навязан испанскому народу извне, а не представляет собой режима, сложившегося из внутренних условий...

Я не предлагаю военного вмешательства, я не предлагаю развязывать там гражданскую войну. Я бы только хотел, чтобы испанский народ знал, что мы, руководители демократической Европы, относимся отрицательно к режиму Франко...

Общественное мнение европейских стран, как это видно из печати, так же как и общественное мнение Америки, не симпатизирует режиму Франко. Если мы пройдем мимо этого вопроса, могут подумать, что мы молчаливо освящаем, санкционируем режим Франко в Испании. Это большое обвинение против нас. Я бы не хотел фигурировать в числе обвиняемых...

Черчилль: У вас нет дипломатических отношений с правительством Испании, и вас никто в этом обвинить не может...

Сталин: Но у меня есть право и возможность поставить этот вопрос и разрешить его».

Однако Трумэн и Черчилль не дали в обиду испанского диктатора, который был вполне удобен для них. Вряд ли Сталин не догадывался о такой их позиции и рассчитывал переубедить своих партнеров. Скорее всего, он на этом примере хотел доказать, что при решении вопросов поддержки тех или иных правительств ряда европейских государств члены «Большой тройки» должны учитывать взаимные интересы и идти на компромиссы. Если Советский Союз соглашается с тем, что в Испании остается профашисткое руководство, а в Италии и Греции западные союзники приводя власти своих ставленников, то почему тогда Англия и США так упорно противодействуют установлению народно-демократических режимов в странах, прилегающих к СССР?

Затишье перед бурей

С Потсдамской конференцией было связано начало «атомной дипломатии» Трумэна. Однако на первых порах она оказалась не столь эффективной, как надеялись западные союзники.

При поддержке Черчилля Трумэн решил сбить Сталина с его позиций и вынудить на очень крупные уступки, сообщив ему об успешном испытании атомного оружия. Но Сталин артистически сделал вид, что информация Трумэна не содержала для него (Сталина) ничего особенного.

Это привело в замешательство Трумэна и Черчилля. Тем более что из США еще не поступили сведения о том, какие разрушения может вызвать применение атомных бомб. Ну и, конечно же, в любом случае нельзя было открыто угрожать «сверхоружием» своему союзнику.

Понимая это, Сталин, хорошо осведомленный об атомном проекте США, сохранял спокойствие и только счел нужным напомнить И.В. Курчатову о необходимости ускорить создание такого же оружия в СССР.

Развернутый доклад об испытании Трумэн получил на четвертый день работы конференции- 21 июля 1945 года. Ознакомившись с ним, он сказал, что «все это дает ему совершенно новое положение на конференции». Американский президент был окрылен. Один из участников конференции записал в мемуарах: «Он казался более уверенным в себе, более склонным к активному участию в дискуссиях, к оспариванию некоторых заявлений Сталина».

И все-таки в сложившейся ситуации вести политику против СССР с позиции силы было бы неразумно. Во-первых, Сталин показал, что нервы у него крепкие, и от своих принципов он не склонен отказываться. Во-вторых, советские войска освободили страны Восточной, а отчасти и Центральной Европы, все еше оставаясь на их территории. В-третьих, еще продолжалась воин США с Японией.

Теперь Трумэн уже не хотел вступления СССР в войну с Японией, полагаясь на свое атомное оружие, но генералы и адмиралы США не разделяли уверенности своего президента прежде всего потому, что «сверхбомба» еще не была применена в ходе военных действий. Она вполне могла оказаться не эффективной.

Если бы СССР не вступил в войну, Токио мог перебросить огромную Квантунскую армию, сосредоточенную у советских границ, на Японские острова вдобавок к имеющимся там многочисленным вооруженным силам и мощным укреплениям. Вторжение в Японию обернулось бы для Америки крупными потерями в «живой силе». А можно ли было принудить эту милитаризованную страну к безоговорочной капитуляции только с помощью бомбардировок? Тем более что еще требовалось создать достаточное количество атомных зарядов.

Военные предложили Трумэну ответить на ряд непростых вопросов. Как справиться с тысячами самолетов «камикадзе» - смертников? Как штурмовать японские укрепления в глубине страны без привычной поддержки корабельных орудий больших калибров? Что делать армии вторжения, если японцы отойдут в горы и перейдут к партизанской войне? В таком случае американский командующий на Тихоокеанском театре военных действий генерал Макартур предвидел по крайней мере десятилетнюю войну и отказывался назвать даже приблизительную цифру возможных американских потерь.

Вступление СССР в войну против Японии было жизненно необходимо для Америки, и с этим Трумэну приходилось считаться на переговорах в Потсдаме.

Президент США был в растерянности: как быть дальше? Его обескуражила первая неудачная попытка атомного шантажа, удар прошел мимо цели. Сталин вел себя так, будто ничего особенного не произошло. Трумэн не смог воспользоваться своим преимуществом - как обладатель «сверхоружия». Но и раскрывать карты ему было нельзя. Он приказал ни в коем случае не сбрасывать атомную бомбу на Японию прежде, чем он покинет Потсдам. Ему хотелось «находиться подальше от русских и их вопросов и быть на пути домой, прежде чем упадет первая бомба». Так писала его дочь Маргарет в книге, посвященной политической биографии своего отца.

Трумэну на этот раз не удалось реализовать «атомное преимущество». Однако некоторое укрепление его позиций произошло после того, как в Англии во время Потсдамской конференции произошли выборы, завершившиеся неожиданным поражением консерваторов. После этого Черчилль вынужден был подать в отставку с поста премьер-министра и уже не вернулся в Берлин. Его сменил Клемент Эттли - фигура гораздо более мелкая, чем Черчилль, но и гораздо менее опытная и более зависимая от политики США.

Эттли не обладал самостоятельностью, умением, упорством Черчилля, нередко занимавшим независимую от американцев позицию по отдельным вопросам. Рассчитывать на американо-английские противоречия Сталину теперь не приходилось. Нужно было все чаще идти на компромиссы.

В свою очередь и Трумэн вынужден был действовать так же и в конце концов отошел от «жесткой» позиции, занятой ранее на переговорах, приняв компромиссные решения по наиболее острым вопросам повестки дня. Благодаря твердой позиции Сталина были отвергнуты требования Трумэна о вмешательстве США во внутренние дела восточноевропейских стран, а также об «интернационализации» судоходства по Дунаю и Рейну.

Советские представители ознакомили американцев с планами вступления СССР в войну против Японии и дали согласие на размещение в районе Петропавловска-на-Камчатке и Хабаровска метеорологических станций, укомплектованных американским персоналом.

31 июля Сталину удалось убедить своих западных партнеров признать западную границу Польши по Одеру и Нейсе. Взамен СССР согласился на зональный принцип взимания репараций с Германии. Вместе с тем Сталину удалось добиться от Трумэна положительного для СССР решения об установлении Западом дипломатических отношений с восточноевропейскими государствами - бывшими союзниками Германии - Финляндией (тогда, до 1948 года, народно-демократической), Болгарией, Венгрией и Румынией. Тем самым обретало международный статус сотрудничество социалистических стран, находящихся в дружественных отношениях с Советским Союзом и образующих с ним единое политическое и экономическое пространство.

Конечно, Сталин не смог добиться в Потсдаме всех поставленных целей. В частности, не было получено согласие партнеров по переговорам на пересмотр режима Черноморских проливов, не устраивающего СССР. Однако общий итог переговоров был, несомненно, благоприятным для советских интересов. «Конференцию можно, пожалуй, назвать удачной»,- заявил при ее закрытии Сталин.

Трумэн же, чувствуя свое бессилие решить вопросы «по-американски», пребывал в раздраженном состоянии. Среди своих приближенных он клялся «никогда больше не иметь дело с русскими». Наверное, поэтому, когда он в качестве председательствующего объявил конференцию закрытой и лицемерно выразил надежду на следующую скорую встречу между ее участниками, Сталин сдержанно откликнулся «Дай бог».

Но, как известно, больше Трумэн и Сталин уже не встречались, хотя, казалось бы, для этого складывались вполне благоприятные обстоятельства: ведь СССР вступил в войну с Японией, в чем были заинтересованы прежде всего США. Кроме того, открывались перспективы взаимовыгодного экономического сотрудничества, на которое постоянно нацеливал Сталин. Однако Трумэн не пожелал больше встречаться с советским лидером, возможно, не чувствуя своего превосходства или даже равенства в умении вести двусторонние дипломатические переговоры.

Вот что вспоминал о Трумэне в Потсдаме А.А. Громыко - участник конференции: «Он мобилизовал все свое самообладание, чтобы не выдать волнения... Порой кажется, что он вот-вот улыбнется. Но это только кажется... мне представляется, что держится президент как-то нахохлившись. Видимо, играет тут свою роль и то обстоятельство, что у него нет еще опыта встреч на таком уровне, да еще с участием Сталина». И о Сталине: «Он ведет себя спокойно и ровно».

Вскоре после окончания Потсдамской конференции свершилась трагическая судьба спаленных в атомном пекле Хиросимы и Нагасаки - мирных городов, практически не имевших военных объектов. Это двойное преступление не было вызвано необходимостью. Япония была уже обречена на быстрый разгром и безоговорочную капитуляцию после присоединения СССР к военным действиям США и Англии на Тихоокеанском театре Второй мировой войны. Сталин, безусловно, понял, что была предпринята попытка давления на СССР.

Цинизм и безнравственность правительства США и конкретно Трумэна проявились в факте уничтожения второго после Хиросимы города Нагасаки. Казалось бы, для запугивания японцев было вполне достаточно одного чудовищного взрыва. Зачем же потребовался второй?

Об этом американский исследователь Дж. Варбург написал так: «Первая... была урановой бомбой. В ней были относительно уверены, но, чтобы изготовить ее, потребовался весь запас урана, имеющийся в распоряжении Соединенных Штатов Америки. Вторая бомба, сброшенная на Нагасаки, была плутониевой, которую стремились испытать по особым соображениям: если она сработает, мог быть изготовлен большой запас таких бомб. И для того, чтобы доказать это, примерно 100 000 японцев были убиты в Нагасаки, а вместе с ними и американские солдаты».

Возможно, американское правительство второй взорванной атомной бомбой демонстрировало Сталину свою решимость использовать это оружие против любого потенциального противника, а также создавало впечатление, что оно имеется у них в достаточно большом количестве. Казалось бы, и то и другое им сделать удалось. Но на Сталина и это не произвело должного впечатления. Почему? Прежде всего по причине его хорошей осведомленности о том, как идет реализация атомного проекта в США. И в то же время, зная о продолжении гонки вооружения в Америке, теперь уже явно направленной против СССР, он должен был понимать, что наступает время «холодной войны».

Глобалист с атомной дубинкой

В августе 1945 года возник новый вид дипломатии, основанной на угрозе применения «сверхоружия», не высказываемой явно, но вполне определенно предполагаемой.

По окончании Второй мировой войны, после разгрома и разоружения двух наиболее агрессивных держав - Германии и Японии, не было никакой необходимости продолжать гонку вооружения и, в частности, налаживать массовое производство атомных бомб.

В СССР, наиболее сильно пострадавшем от войны, началась демобилизация и демилитаризация из-за необходимости как можно быстрее развернуть мирное строительство (первое совещание на эту тему Сталин провел еще в 1944 году). А США, извлекшие из той же войны большие выгоды, имевшие монополию на «сверхоружие», не соглашались запретить его, а напротив, увеличивали свой атомный потенциал. Если в 1946 году у них было 9 атомных бомб, то через год стало 56, а в 1950-м- 298 и еще год спустя - 832.

Как бы ни изощрялись антисоветчики, усилия которых оплачиваются долларами, доказывая приверженность США защите прав человека и демократическим ценностям, в действительности эта держава всегда была хищной и алчной, в полной противоположности Советскому Союзу. Он был вынужден адекватно отвечать на такой вызов.

Кстати, еще 3 ноября 1945 года, накануне обретения мощной «атомной дубинки», пентагонские «людоеды» стали разрабатывать планы уничтожения 20 советских городов. Как было написано в секретном документе Объединенного разведывательного управления при Объединенном комитете начальников штабов, такая акция предполагалась «не только в случае предстоящего советского нападения, но и тогда, когда уровень промышленного и научного развития страны противника даст возможность напасть на США, либо защищаться от нашего нападения».

Проще говоря, имелась в виду неспровоцированная агрессия против СССР в том случае, если он станет в промышленном и научно-техническом отношении конкурентом Соединенных Штатов. Даже на защиту от нападения, как было подчеркнуто, Советский Союз не имеет права, ибо тотчас получит атомные удары!

Понятно, что подобные проекты возникли не вдруг и были частью внешней политики сверхдержавы. После уничтожения Нагасаки Трумэн испытывал не угрызения совести, а уж тем более - не раскаяние. Он радовался как триумфатор, видя свою страну и себя в роли мировых гегемонов. Теперь он получил возможность вести дипломатию с позиции силы.

16 августа 1945 года Сталин предложил ему «включить в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам северную половину острова Хоккайдо». Это, как было сказано, «имеет особое значение для русского общественного мнения. Как известно, японцы в 1919-1921 годах держали под оккупацией своих войск весь советский Дальний Восток. Русское общественное мнение было бы серьезно обижено, если бы русские войска не имели района оккупации в какой-либо части собственно японской территории».

Послание заканчивалось такими словами: «Я бы очень хотел, чтобы изложенные выше мои скромные пожелания не встретили возражений».

В принципе ничего особенного в этом пожелании не было. Оно предполагалось в виде небольшой добавки к «Общему приказу № 1» от 15 августа 1945 года, составленному «от имени Соединенных Штатов, Китайской Республики, Соединенного Королевства и Британской Империи и Союза Советских Социалистических Республик».

Трумэн сразу же отказался выполнить эту просьбу. Более того, имел, можно с полным основанием называть, наглость предложить организовать американскую базу «на одном из Курильских островов, предпочтительно в центральной группе, для военных и коммерческих целей».

Ответ Сталина от 22 августа 1945 года был суров и резок: «Получил Ваше послание от 18 августа.

I. Я понимаю содержание Вашего послания в том смысле, что Вы отказываетесь удовлетворить просьбу Советского Союза о включении северной половины о. Хоккайдо в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам. Должен сказать, что я и мои коллеги не ожидали от Вас такого ответа.

2. Что касается Вашего требования иметь постоянную авиационную базу на одном из Курильских островов, которые, согласно Крымскому решению трех держав, должны перейти во владение Советского Союза, то я считаю своею обязанностью сказать по этому поводу следующее. Во-первых, должен напомнить, что такое мероприятие не было предусмотрено решением трех держав ни в Крыму, ни в Берлине и ни в какой мере не вытекает из принятых там решений. Во-вторых, требования такого рода обычно предъявляются либо побежденному государству, либо такому союзному государству, которое само не в состоянии защитить ту или иную часть своей территории и выражает готовность ввиду этого предоставить своему союзнику соответствующую базу. Я не думаю, чтобы Советский Союз можно было причислить к разряду таких государств. В-третьих, так как в Вашем послании не излагается никаких мотивов требования о предоставлении постоянной базы, должен Вам сказать чистосердечно, что ни я, ни мои коллеги не понимаем, ввиду каких обстоятельств могло возникнуть подобное требование к Советскому Союзу».

Ясно, что и Сталину, и Трумэну эти обстоятельства были понятны: обладание Соединенными Штатами атомным оружием. Справедливости ради отметим, что Трумэн не требовал создания на одном из Курильских островов американской базы, а лишь высказывал соответствующее пожелание Правительства США. Тем не менее Сталин счел нужным допустить такую неточность, намекая на недопустимость вести с ним переговоры с позиции силы. Тем более что в боях с японцами советские войска доказали свою высочайшую боеспособность.

После этого Сталин и Трумэн обменялись еще несколькими посланиями, в которых все определенней чувствовалось нагнетание напряженности между двумя странами. Правда, появилась, казалось бы, и «первая ласточка», вестник потепления. 11 октября президент Трумэн отправил Сталину письмо, которое могло быть истолковано как дружеский жест:

«Уважаемый Премьер Сталин.

Одним из заветных желаний Президента Рузвельта было иметь здесь, в Вашингтоне, в Капитолии, картину с изображением Вас, г-на Черчилля и его самого как свидетельство исторической важности встреч в Тегеране и Ялте. Он обсуждал этот проект с художником г-ном Дугласом Шандором, который, как он полагал, больше, чем кто-либо другой, обладает особым даром для исполнения именно этой картины.

...Я хотел бы спросить Вас, не пожелаете ли Вы пожертвовать некоторым количеством Вашего драгоценного времени, чтобы позволить г-ну Шандору прибыть в Москву для написания этой картины».

Правда, вскоре последовало послание Трумэна уже в другом тоне, и вообще отношения между правительствами двух стран стали омрачаться отдельными конфликтами. Можно предположить, что американцы испытывали советскую позицию по международным вопросам «на прочность», а советская сторона демонстрировала неуступчивость.

Сталин был очень заинтересован в развитии мирных отношений с Соединенными Штатами: война нанесла нашей стране страшный урон, и для восстановления народного хозяйства требовалось напряжение всех сил. Содержать огромную армию, продолжать гонку вооружения, завершать атомный и ракетный проекты было чрезвычайно трудно. Вот это не было секретом для Трумэна. Чтобы укрепить гегемонию США, наряду с обретением атомного превосходства надо было предельно ослабить экономику СССР. Для этой цели было выгодно сохранять «предвоенное положение», даже несмотря на то, что никаких агрессивных поползновений Советский Союз не предпринимал.

Только через два месяца, 23 декабря 1945 года, Сталин откликнулся на предложение Трумэна позировать перед американским портретистом. Послание было выдержано в дружеском тоне: «Пользуясь случаем, чтобы ответить Вам на письмо, которое я недавно получил от Вас по поводу приезда художника Шандора в Москву. Я долго отсутствовал в Москве и в ближайшее время, к сожалению, мне было бы затруднительно ввиду многих обязанностей выделить время для г-на Шандора. Разумеется, я готов послать ему свой портрет, если Вы найдете это подходящим для данного случая».

Вместе с тем в письме содержались высказывания, свидетельствовавшие об искреннем желании Сталина сотрудничать с Трумэном: «Вполне согласен с Вами, что народы Советского Союза и Соединенных Штатов должны стремиться работать вместе в деле восстановления и поддержания мира и что следует исходить из того, что общие интересы наших обеих стран выше отдельных расхождений между нами».

Сталин подчеркнул, что на Московском совещании трех министров иностранных дел советская делегация пошла на компромиссы, и в дальнейшем такая работа «будет иметь большое значение для установления должного взаимопонимания между нашими странами в этот переходный период от войны к миру».

Однако Трумэн не ответил на его послание. Их переписка завершилась. Это свидетельствовало о том, что США не собирались переходить от войны к миру. Они избрали иной курс: конфронтации. Именно так следовало понимать молчание Трумэна. Он и его советники решили, что им выгоден переход от мира к обострению отношений до предела, но не переходя через него, а лишь постоянно угрожая своему бывшему союзнику «атомной дубиной», правда, она еще не была смертельно опасной, но поначалу имело смысл помахивать ею, чтобы подавить морально своего идейного противника.

...Если всерьез говорить о феномене «цивилизованного дикаря», то правящие круги США, обретя атомное оружие, стали вести себя именно так. На то время они ощутили себя всемирным гегемоном.

«Холодная война»

Сражения на поле боя требуют доблести, самоотверженности, готовности умереть ради победы. Для защиты Родины, во имя высокой идеи, отстаивая свою свободу и независимость, люди идут на смерть, но только сумасшедший сделает это, рассчитывая на материальное вознаграждение, на выгоду.

Иное дело - так называемая информационная (холодная) война. В ней могут победить трусы и подлецы, пройдохи и клеветники, наемные специалисты по хорошо закамуфлированной лжи, умению воздействовать на сознание и подсознание обывателей. Более того, именно такие деятели и умельцы имеют в ней преимущество, особенно в том случае, если они располагают значительными материальными ресурсами. Правдоподобная ложь обычно воспринимается людьми быстрей и легче, чем правда, которая чаще всего совсем не очевидна и требует хорошей осведомленности и значительного умственного напряжения от «потребителя».

Переход Трумэна и Черчилля к холодной войне против СССР определялся не столько их личными амбициями и убеждениями, сколько объективными обстоятельствами. Советский Союз в сражениях с фашистами доказал свою необычайную мощь. Послевоенное создание блока стран народовластия и начало распада колониальной системы были очень тревожными сигналами для всех поборников капитализма и буржуазной демократии (точнее сказать- плутократии). Приходилось начинать активные враждебные действия, но не явные, откровенные, а тайные, проводимые под

дымовой завесой борьбы за права личности и демократические свободы.

...В 1946 году Трумэн официально не делал антисоветских заявлений. Это соответствовало тогдашним намерениям крупного американского бизнеса. С 1945 до 1947 года Сталин неоднократно делал попытки получить в США очень крупный долгосрочный кредит, в счет которого хотел произвести в Америке закупки товаров, прежде всего промышленного оборудования для послевоенного восстановления народного хозяйства СССР.

Но времена были уже не рузвельтовские. Уолл-стрит хотел обусловить экономическую помощь Советскому Союзу предоставлением США контроля над советской экономикой. В этом Сталин убедился во время своих бесед с представителями деловых кругов США.

Пойти на такое сотрудничество Сталин не мог. Тогда Трумэн предпринял хитрый антисоветский маневр: выпустил вперед Черчилля (тогда уже не премьер-министра Англии) с его речью в Фултоне, ознаменовавшей начало «холодной войны» весной 1946 года.

Американский президент в ответ на протесты в СССР и США, вызванные этой речью, заявил, будто не был предварительно ознакомлен с ее текстом, а только присутствовал при ее произнесении. Это не соответствовало действительности. Все находившиеся во время выступления Черчилля видели, как Трумэн аплодировал ему.

Такой же завуалированной тактики президент придерживался в последующие месяцы на совещании министров иностранных дел в Москве и при подписании в Париже мирных договоров с союзниками Германии. США были вынуждены пойти навстречу советским предложениям в связи с положением на Дальнем Востоке и в Европе. Это было сделано под давлением масс американских солдат, охваченных широчайшим движением протеста против затягивания сроков послевоенной демобилизации. Они требовали скорейшего возвращения домой.

В тот период сохранялся высочайший авторитет СССР в мире, в том числе и в самих США (не поколебленный антисоветской компанией, которая только еще начала разворачиваться). С этим приходилось считаться. Кроме того, надо было выполнять соглашения, подписанные Рузвельтом в Ялте.

Однако уже тогда в США появились явные предвестники холодной войны: публикации в массовой печати с упреками президенту, якобы ведущему политику поощрения Советского Союза. Судя по всему, таковы были сигналы со стороны крупного бизнеса, заинтересованного в продолжении гонки вооружения. Она при-

носила большие доходы, а демилитаризация была сопряжена с крупными затратами.

В общем, если предельно упростить ситуацию, в американских деловых кругах оформились два главных направления: на мирное торгово-экономическое сотрудничество с Россией и на конфронтацию и военное противостояние. Победила вторая тенденция отчасти потому, что появилась возможность прибегнуть к атомному шантажу и политике с позиции силы. А мирное сосуществование вызывало серьезные опасения у поборников крупного капитала: как бы дальнейшие успехи Советского Союза не привели к широчайшему распространению столь привлекательных для народных масс идей социализма и коммунизма.

Администрация Трумэна сразу же после московских и парижских соглашений перешла к их саботированию, а затем отказалась и от этой пассивной тактики, перейдя к открытому противостоянию с Советским Союзом и дружественными ему странами. С сокращением численности вооруженных сил милитаризация США не закончилась, а перешла на новый уровень, определяемый созданием все более совершенной военной техники, основанной на новейших достижениях науки.

Кроме того, многие европейские страны, находившиеся в состоянии послевоенной разрухи, стали обширным рынком сбыта для американских товаров. Холодная война была для правящих групп США прежде всего выгодным предприятием, источником дохода, своеобразным бизнесом. А там, где речь заходит о материальной выгоде, да еще с возможностью укрепить свою власть, дельцы, торговцы и капиталисты проявляют необычайную изворотливость, предприимчивость и беспринципность.

Помимо всего прочего нельзя забывать, что и в Западной Европе, и в США еще со времен Октябрьской революции и Гражданской войны в России существовало немало идейных антисоветчиков, порой материально заинтересованных в крушении социалистического строя. Они вынуждены были поутихнуть во время Второй мировой войны, но после нее обрушились с нападками на СССР с новой силой.

Мы уже упоминали об одном из таких идейных врагов - ставшем более публицистом, чем философом, - И.А. Ильине. Он провозгласил необходимость злом противодействовать злу, хотя выставлял себя идеологом современного православия (с чем Церковь, кстати, категорически не соглашалась). Он очень много писал о России, совершенно не зная и не понимая ее, презирая русский народ. Был оголтелым антисоветчиком, утверждая: «кто сочувствует коммунистам, тот предает Россию и русский народ» (!), словно

какой-то другой народ победил «белых» и Антанту, создал великий Советский Союз, победил в Отечественной войне.

Озлобленность Ильина понять можно: его в 1923 году большевики изгнали из страны. Однако во второй половине 1940-х годов он стал самым настоящим поджигателем Третьей мировой войны, договорившись до идей прямо-таки сатанинских, убеждая западноевропейцев в агрессивных планах СССР. Он грозил, словно имел на это какое-либо право (и сильно преувеличивая атомный потенциал США):

«На попытку европейской оккупации бывшие союзники ответят войною. Осенью 1947 года Америка располагала 60-ю атомными бомбами. Это было бы достаточно, чтобы уничтожить военную промышленность Советов, разрушить их узлы и склады и расстроить их транспорт».

Показательно: этот «радетель» за русский народ говорит об «их» промышленных центрах, да так, словно в уничтожении населения нет ничего плохого, лишь бы покончить с советской властью!

«С тех пор число и сила американских атомных бомб, - продолжал Ильин, - чрезвычайно возросли (Советы своих не имеют)». Он не был так глуп, чтобы открыто призывать к крестовому походу против коммунистов, который еще недавно не удался Гитлеру. Однако его намеки были весьма прозрачны, ведь он утверждал в той же статье 1948 года: «Советы в данное время не способны к большой войне. Армия не готова, военная промышленность тоже не готова. Продовольственный вопрос труден во всей стране... Воздушные атаки начнутся отовсюду. Фронтов будет несколько... Народ утомлен и обескровлен...»

Выходит, самое время ударить воздушными атаками «отовсюду» и атомными бомбами по ненавистной стране? Вывод напрашивается такой. И.А. Ильин злобно нападал на крупнейшего русского философа XX века Н.А. Бердяева за его неприязнь к буржуазии, защиту социальной справедливости, симпатию к советскому народу...

Мы так много уделили внимания одному из многих публицистов, глашатаев холодной войны потому, что именно он стал особенно популярен среди определенных антисоветских кругов в период «горбачевизма-ельцинизма». Эти люди, порой сами того не сознавая, стали пособниками расчленителям и грабителям великой России-СССР, хотя мнили себя патриотами. Они доверились лжепророкам, не умея распознать за частоколом слов истинного смысла творений лукавых антисоветчиков. И если у И.А. Ильина по целому ряду причин могло не выработаться ощущение причастности к русскому народу, подлинное чувство Родины, то почему оно отсутствует у нынешних его почитателей, которые своим образованием и положением обязаны социалистической системе? Такова эффективность антисоветской пропаганды, пропитавшей души очень многих наших сограждан. А развертывалась эта кампания в полную силу более полувека назад.

6 марта 1947 года Трумэн официально заявил, что «конфликт с коммунизмом» непримирим. При этом предполагалась финансовая и военная «помощь» тем странам, правительства которых соглашались беспрекословно подчиняться диктату Вашингтона. (Между прочим, в том же году государственным секретарем США и инициатором плана займов и помощи Западной Европе стал тот самый Джордж Маршалл, который дезинформировал советское командование о предполагаемом направлении германского наступления в 1945 году.)

Сталин активизировал помощь вооружениями армиям Мао Цзэ-дуна, которые значительно усилили свои удары по поддерживаемому США режиму Чан Кайши, а стало быть и по американским денежным вливаниям в Китай. А ведь бизнесмены этой державы привыкли вкладывать свои деньги наверняка, максимально наживаясь при этом. И вот американский сенатор Ванденберг, отражая тревогу и заинтересованность крупных капиталистов в китайском вопросе, заявил: «Когда практически все обученные и вооруженные США китайские (чанкайшистские. - Авт.) дивизии сдаются без выстрела, как далеко мы можем пойти?»

Сотни миллионов долларов оказались затраченными зря. После полной победы китайских коммунистов осенью 1949 года государственный секретарь в администрации Трумэна Ачесон признал: «Итоги гражданской войны в Китае находились вне контроля правительства США».

Трумэн постарался укрепить позиции американского капитала и соответствующей идеологии в Европе. Поводом для открытого провозглашения им антисоветского курса послужило принятие в феврале 1947 года решения английского правительства вывести свои войска из Греции и прекратить оказание финансовой поддержки Турции. Трумэн решил воспользоваться ослаблением Англии, чтобы создать свой военный плацдарм у самых границ СССР и его союзников, для этой цели были ассигнованы очень большие суммы в качестве «помощи» этим двум странам, а также направлены в них тысячи военных советников.

Так родилась «доктрина Трумэна». Она явилась, по мнению одного из американских авторов, «по существу провозглашением идеологической и экономической войны против Советского Союза, хотя Советский Союз прямо в послании (конгрессу. - Авт.) не упоминался». Сталин ответил заключением в начале 1948 года договоров о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Советским Союзом и Болгарией, Венгрией, Румынией.

Доктрина Трумэна вызвала широкое недовольство даже в буржуазных кругах Европы. Тогда он решил пойти на более тонкий ход. 5 июня 1947 года американский госсекретарь Маршалл заявил о готовности США оказать экономическую помощь странам Европы в их послевоенном восстановлении. 17 и 18 июня министры иностранных дел Англии и Франции с ведома Трумэна обратились к Сталину с предложением об участии советских представителей в совещании в связи с инициативой Маршалла.

Это было сделано с явным расчетом на то, что оно будет отклонено советским руководителем, которого тогда можно будет обвинять в нежелании содействовать получению американской помощи для целого ряда европейских стран. Однако Трумэн просчитался. 22 июня из Москвы последовало согласие на обсуждение.

Направляя своих представителей на совещание с целью прояснить туманные предложения Маршалла, Сталин дал им директиву, где, в частности, говорилось: «Советская делегация должна возражать против таких условий помощи, которые могли бы повлечь за собой ущемление суверенитета европейских стран или нарушение их экономической самостоятельности».

Убедившись в том, что Англия и Франция поддерживают трумэновские претензии на узаконенное вмешательство США в дела европейских государств, советская делегация выступила против них. И внесла собственное предложение, указывая на то, что в первую очередь должны быть предусмотрены нужды стран наиболее пострадавших от германской агрессии и внесших наибольший вклад в дело победы. Но оно было отклонено, а работа совещания свернута.

Затем была предпринята попытка навязать «план Маршалла» странам народной демократии в Восточной Европе, тем самым противопоставив их Советскому Союзу и введя в сферу влияния США. Но и этот маневр не удался.

Трумэн перешел к сколачиванию военных блоков, направленных против СССР. Первым из них был Западный союз, созданный в марте 1948 года. Почти одновременно Вашингтон прибег к привычному приему дезинформации общественности. 4 мая 1948 года американский посол сделал заявление Советскому правительству, указывая на то, что «коммунистический переворот в Чехословакии потряс Соединенные Штаты», послужив причиной создания этого военного блока; предлагалось урегулировать имеющиеся разногласия.

Советский ответ содержал в себе не только твердый отпор таким проискам, но и согласие на проведение переговоров между двумя странами. Обострить противостояние не получилось, вопреки расчетам американской стороны. Более того, вскоре Советское правительство довело до сведения США свою точку зрения относительно возможной программы советско-американских переговоров. Однако она была отвергнута Трумэном.

В апреле 1949 года была создана Организация Североатлантического договора - НАТО (аббревиатура по английским словам). Но Сталину удалось в значительной мере притупить его антисоветское острие, добившись объявления Швецией нейтралитета и обязательств двух членов - Дании и Норвегии не участвовать в агрессивной антисоветской политике и не предоставлять США базы на своих территориях. Тем самым Трумэну с самого начала существования НАТО пришлось в известной мере ограничить свои планы военных угроз против СССР и его союзников.

Противостояние

Стремились ли правящие круги США и Англии к нападению на СССР? В этом можно усомниться. А вот то, что они нагнетали военную истерию и обостряли конфронтацию со странами социализма, - бесспорно.

После Фултонской речи Черчилля в политический обиход прочно вошло понятие «железный занавес» (хотя до сих пор многие думают, что его «опустил» Сталин, а не страны Запада).

С советской стороны ответом было выражение Сталина «поджигатели войны». Действительно, речь шла не просто об изоляции социалистических государств от капиталистических. Началась долгая эра холодной войны с периодическими угрозами перехода к «горячей» и локальными вооруженными конфликтами.

Можно предположить, что агрессивная речь Черчилля была вызвана его личными переживаниями. Сильнейший удар его честолюбию нанесли выборы 1945 года, в которых он как премьер-министр потерпел поражение. Вдобавок Британская империя испытывала кризис распада, теряя статус сверхдержавы. По-видимому, Черчилль усматривал во всем этом происки ненавистных ему коммунистов, а потому обращал свой гнев на СССР.

В действительности, однако, шел объективный процесс обретения независимости (относительной) и государственности многими народами древней культуры, подпавшими под власть индустриально развитых «хищных» держав Западной Европы. Этого буржуазные политики не хотели или не могли понять, отдавая предпочтение примитивным объяснениям о якобы влиянии «руки Москвы» и распространении коммунистической идеологии.

С другой стороны, и сталинское определение «поджигатели войны» было не совсем точным, хотя и хлестким. Вряд ли Черчилль и Трумэн стремились развязать новую войну. Последний имел для этого возможности и мог даже надеяться на победу. Однако такие надежды были весьма призрачными.

Так, 17 сентября 1946 года корреспондент английской газеты «Санди тайме» А. Верт задал Сталину вопрос:

- Считаете ли Вы, что фактически монопольное владение США атомной бомбой является одной из главных угроз миру?

- Я не считаю атомную бомбу такой серьезной силой, - ответил он, - какой склонны считать ее некоторые политические деятели. Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но не могут решить судьбу войны, так как для этого совершенно недостаточно атомных бомб. Конечно, монопольное владение секретом атомной бомбы создает угрозу, но против этого существует, по крайней мере, два средства: а) монопольное владение атомной бомбой не может продолжаться долго; б) применение атомной бомбы будет запрещено.

Сталин в этом интервью сказал: «Нужно строго различать шумиху о «новой войне», которая ведется теперь, и реальную опасность «новой войны», которая не существует в настоящее время».

21 декабря того же года в беседе с Эллиотом Рузвельтом Сталин подчеркнул: «Расширение международной торговли во многих отношениях благоприятствовало бы развитию добрых отношений между нашими двумя странами» (на это его предложение Трумэн ответил лишь усилением конфронтации с СССР). Он также отметил, что отношения между американским и русским народами не ухудшились, а между двумя правительствами «возникли недоразумения». Однако «в настоящее время никто не может воевать без своего народа, а народ не хочет воевать. Народы устали от войны. Кроме того, нет никаких понятных целей, которые оправдывали бы новую войну».

Трудно возразить против этого. Однако в США, а также в Англии для слишком многих деятелей было выгодно состояние холодной войны, противостояние с СССР. Была надежда, что, не имея сил восстановить свое народное хозяйство, подорванное войной, Советский Союз пойдет на серьезные политические уступки ради экономического сотрудничества с США.

Возможно, в ожидании такой выгодной конъюнктуры Трумэн не форсировал дальнейшее ухудшение отношений с социалистическими странами. Создание НАТО проходило в рамках «доктрины сдерживания», провозглашенной Трумэном в 1947 году. Суть этой доктрины и ее главные цели заключались в следующем:

во-первых, сократить границы мировой социалистической системы и максимально изолировать ее с тем, чтобы заставить капитулировать перед империалистическим Западом;

во-вторых, осуществлять по мере возможности вмешательство во внутренние дела социалистических государств с целью реставрации в них капитализма путем «длительной эволюции» и «постепенных изменений»;

в-третьих, вести в этих странах антисоциалистическую и проамериканскую пропаганду, вербовать там своих агентов влияния;

в-четвертых, разжигать «локальные» военные конфликты одновременно с подготовкой к возможной Третьей мировой войне или, по крайней мере, с угрозами развязать ее в любой момент.

И все это - на основе монополии США на атомное оружие. Сократить границы социалистического содружества удалось только на его северном фланге. В июне 1946 года поражение коммунистов на выборах в Финляндии прекратило эволюцию страны к упрочению народно-демократического строя, вернув на путь капитализма. Тем не менее Сталин не пошел на военное вмешательство во внутренние дела этой страны, хотя советские войска и находились на финской территории.

(Вспомним, как брежневское руководство, после переворота, совершенного при поддержке ЦРУ и устранившего дружественного СССР короля Мохаммеда Захир-шаха, устроило афганскую «революцию» 1978 года, имевшую для СССР тяжелые последствия, как во внутреннем, так и во внешнеполитическом плане.)

Сталин постарался сделать так, чтобы Финляндия оказалась заинтересованной в экономическом сотрудничестве со своим восточным соседом. Такие связи со временем все более налаживались, обеспечивая дружественный нейтралитет этой страны по отношению к Советскому Союзу. В то же время Сталин расширил границы мирового социализма созданием КНР, КНДР и ГДР.

Поставить на путь перехода - хотя и длительного - к восстановлению капитализма удалось из социалистических государств только Югославию. В данном случае Сталин допустил излишнюю радикальность в своих обвинениях руководства югославской республики. Это было вызвано его неправильным информированием со стороны Коминформа, МИДа и военного ведомства. (Комин-форм - совместное информационное бюро со штаб-квартирой в Белграде для координации деятельности компартий. Было создано в сентябре 1947 года шестью компартиями Восточной Европы, а также Франции и Италии. Коминфррм явился своего рода наследником Коминтерна, Коммунистического интернационала- международной организации, объединявшей компартии разных стран и просуществовавшей с 1919 по 1943 год.)

В разжигании «локальных» войн Трумэну удалось достичь больших успехов. Американские войска разбили армию филиппинских коммунистов; помогли правительствам Англии и Таиланда разгромить коммунистических повстанцев в Малайе и Таиланде; помогли оказать поддержку французскому правительству в разжигании военного конфликта с Демократической республикой Вьетнам, поддерживаемой СССР и китайскими коммунистами.

С провозглашением Китайской Народной Республики содружество стран социализма обрело не меньшую мощь, чем НАТО. И тогда же было успешно проведено первое испытание советской атомной бомбы. Монополия США на «сверхоружие» была ликвидирована.

Трумэн решился на сильный контрудар. Корея, граничащая с ССЧ.11 VI КНР, представлялась стратегам Пентагона подходящим местом для этого. По-видимому, вашингтонские геополитики решили таким образом частично компенсировать потерю Китая. Кроме того, региональные войны и гонка вооружений приносили многим американским бизнесменам большие доходы. А ведь прибыль - это и есть то самое святое, чему поклоняются при капитализме.

По договору между союзниками по антигитлеровской коалиции Корея, находившаяся до разгрома Японии под ее господством, была поделена на советскую (к северу от 38-й параллели) и американскую (к югу от нее) зоны ответственности. В северной части в сентябре 1948 года была провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика, образовано правительство во главе с руководителем ЦК Трудовой партии Кореи Ким Ир Сеном. В южной части в мае было сформировано на многопартийной основе правительство Республики Корея.

СССР и США вывели свои оккупационные войска в течение полугода с декабря 1948-го по июнь 1949-го, а через год, 25 июня 1950 года, на Корейском полуострове вспыхнула война. До сих пор идут споры о том, кто ее начал. Ясно только, что и Север и Юг вели себя весьма агрессивно. Правда, Сталин старался утихомирить Ким Ир Сена, призывая к более сдержанной позиции. Но этого добиться не удалось.

Ким Ир Сен был ободрен тем, что проамериканский режим на Юге Кореи терял поддержку населения, а США имели там только вспомогательные подразделения. Вдобавок его вдохновляла поддержка Мао Цзэдуна. В результате после недолгих пограничных конфликтов северокорейские войска в считанные дни овладели почти всем Корейским полуостровом.

Средства массовой информации Пекина и Пхеньяна были исполнены победной эйфории. Однако советские СМИ вели себя очень сдержанно и корректно, ограничиваясь информационными сообщениями в строго официальном духе. Для этого были веские основания.

Заявления американских официальных лиц о том, что Корея не входит в регионы, имеющие жизненную важность для интересов США, Сталин имел основания рассматривать как дезинформацию со стороны Трумэна. И действительно, 30 июня американский президент послал в Корею сухопутные войска, военно-морской флот и авиацию. Война разгорелась с новой силой. Американцы захватили почти всю территорию Кореи и вышли к границе КНР. Самолеты США бомбили города Северо-Восточного Китая.

Только тогда, 4 июля, последовала резкая реакция со стороны советских СМИ. Этим дело не ограничилось. Для прикрытия корейских и китайских городов были направлены несколько советских авиационных дивизий. Тихоокеанский флот СССР в Порт-Артуре был приведен в полную боевую готовность.

В то же время Сталин на международной арене неоднократно выступал за урегулирование ситуации мирным путем и за восстановление статус-кво. Нужно было вернуть границу между двумя корейскими государствами на 38 параллель. В ООН политику СССР поддерживала индийская дипломатия. Но этого было недостаточно для прекращения войны.

Трумэн, упоенный военными успехами, отклонял мирные советские предложения. А в ноябре волны китайских народных добровольцев буквально хлынули на американские войска, отбросив их на юг за 38 параллель. Тогда 30 ноября Трумэн пригрозил применением атомного оружия против КНДР. Американский командующий генерал Макартур потребовал атомных бомбежек Северо-Восточного Китая. И он был не одинок в своих намерениях. Однако Трумэн не санкционировал применение атомного оружия, опасаясь советской реакции.

Сталин оценил этот шаг, пойдя навстречу американскому президенту. 16 февраля 1951 года «Правда» опубликовала интервью Сталина, данное ее корреспонденту. Советский вождь заявил, что мировая война не является неизбежной в данный момент.

Наиболее сурово Сталин отозвался об английском премьере Эт-тли (заявившем, будто СССР постоянно увеличивает свои вооруженные силы), назвав его клеветником. И пояснил: «Если бы премьер Эттли был силен в финансовой или экономической науке,

он понял бы без труда, что не может... Советское государство развертывать вовсю гражданскую промышленность, начать великие стройки вроде гидростанций на Волге, Днепре,.Амударье, требующие десятков миллиардов бюджетных расходов, продолжать политику систематического снижения цен на товары массового потребления, также требующего десятков миллиардов бюджетных расходов, вкладывать сотни миллиардов в дело восстановления разрушенного немецкими оккупантами народного хозяйства, и вместе с тем... умножать свои вооруженные силы, развернуть военную промышленность...»

Сталин сказал, что война в Корее, если будут отклонены мирные предложения КНР, может кончиться лишь поражением интервентов не потому, что американские и английские военные плохи, а потому что «эта война является крайне непопулярной ере-, ди американских и английских солдат».

Наконец, он подверг жесткой критике «агрессивные силы, жаждущие новой войны... рассматривающие войну как доходную статью, дающую колоссальные прибыли». По его словам: «Мир будет сохранен и упрочен, если народы возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца. Война может стать неизбежной, если поджигателям войны удастся опутать ложью народные массы, обмануть их и вовлечь их в новую войну».

Трумэн сделал ответный шаг, отправив Макартура в отставку. 23 июня советский представитель в ООН А.Я. Малик выступил по американскому радио, предлагая США начать мирные переговоры. Этому выступлению предшествовали неофициальные контакты американского представителя Кеннана с Маликом, который, выполняя инструкцию Сталина, высказался за мирное урегулирование конфликта, но при этом за переговоры США не с СССР, а с КНР и КНДР.

В августе переговоры начались, но вскоре были прерваны. Война в Корее продолжалась с переменным успехом. Сталин предпочел сохранять политику формального невмешательства в конфликт, предпочитая изматывать США, но не подводя их к крайней черте, угрожающей применением атомного оружия. Так, были возобновлены трехсторонние переговоры в Паньмыньчжоне, которые, однако, затянулись.

В ходе корейской войны Сталин поставил США и весь Запад в целом в ситуацию, выгодную для СССР. Американские войска несли потери, а Советский Союз оставался в стороне, только иногда вмешиваясь в события в качестве арбитра. Противники СССР перешли к единоборству с Китайской Народной Республикой. Сталин догадывался, что Мао Цзэдуну хотелось бы стать коммунистическим вождем всей Азии (за исключением, конечно же, части, входящей в СССР). Этим объяснялись попытки Мао создать азиатский аналог европейского Коминформа, включившего бы сильнейшие компартии Азии - Китая, Индии, Индонезии, Японии, Бирмы, Кореи, Вьетнама.

Не были секретом для Сталина и заигрывания Мао с США еще в годы Второй мировой войны. Военным противоборством в Корее Сталин напрочь устранял угрозу китайско-американского блока, направленного против СССР. Антикитайская линия внешней политики Трумэна была на руку дипломатии СССР.

Вашингтон в противовес Пекину поддерживал Чан Кайши на Тайване, а также своих сторонников в Бирме и в самом континентальном Китае, вызывая все более растущее возмущение Мао. Фактически американский президент невольно действовал в пользу Сталина. Затяжная и часто неудачная для американцев война в Корее пожирала людские и материальные ресурсы США, а конца ей не было видно. Трумэну нужен был дипломатический успех. И он инициировал в сентябре 1951 года подписание мирного договора с Японией. Правда, успех оказался только частичным: СССР и его союзники отказались подписать этот документ. Тогда Трумэн через несколько дней заключил с Японией так называемый «договор безопасности», имевший антисоветскую направленность.

Обозначилась и неудача трумэновской дипломатии по отношению к союзникам по НАТО, которые, несмотря на увещевания Вашингтона, не спешили ему на помощь. Они поставили на войну в Корее менее десяти процентов от общего числа военнослужащих, участвовавших в боевых действиях (это были представители из 17 стран, союзниц США). Америка потеряла в этой войне 398 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, а её союзники - 29 тысяч.

Борьба средств МАПИВ

Приведенная выше аббревиатура расшифровывается как «массовая агитация, пропаганда и внушение». Такое противоборство иначе называют «информационной войной». Но это очень неточно по сути термина «информация». Он означает или некие новые сведения, или - в науке и технике - как мера снятой неопределенности.

Ничего подобного МАПИВ не предлагает. Напротив, такое воздействие на интеллект и подсознание чаще всего предполагает дезинформацию, постоянное повторение идеологических клише (что

означает обесценивание информации), применение психотехнологий, позволяющих манипулировать сознанием масс в интересах тех, кому принадлежат соответствующие технические средства (ныне - преимущественно электронные).

Как мы уже говорили, в подобной псевдоинформационной войне преимущества получает наиболее ловкий, хитрый, беспринципный и богатый, поощряющий низменные инстинкты и интересы, а главное - обладающий крупными капиталами для подкупа деятелей журналистики, искусств, науки, политики, литературы. Не случайно все крупнейшие писатели, поэты, художники, композиторы, философы, ученые были противниками (или, по крайней мере, - не были сторонниками) капитализма, тогда как посредственности, легко покупаемые, нередко его активно поддерживали и пропагандировали...

В то время, о котором идет речь, резкое обострение войны средств МАПИВ было вызвано неудачами США на корейском фронте. Эта война не пользовалась популярностью у американского народа, тем более что она сопровождалась большими потерями армии США.

Война в Корее с неудачами и поражениями для американцев, наряду с антидемократическими законами и мероприятиями внутри самих США(маккартизм), сузили массовую поддержку администрации Трумэна. Его соперником на выборах 1952 года был кандидат от республиканской партии Дуайт Эйзенхауэр - бывший главком союзных войск во Второй мировой войне, очень популярный в Америке генерал. В ходе предвыборной кампании он обещал в случае своей победы на выборах вывести США из корейской войны. Трумэн выборы проиграл.

После ухода Трумэна из Белого дома на него обрушились обвинения за дипломатические неудачи. «Сточки зрения стратегии, - писал один из критиков, - политика сдерживания - политика чисто оборонительная... Пожалуй, ни один урок, извлеченный из исторического опыта, не был подтвержден столь убедительно, как тот, что чисто оборонительная стратегия не может привести к успеху».

Администрация Эйзенхауэра приняла доктрину «освобождения» или «отбрасывания». Это была наступательная стратегия. Она состояла из двух частей: из «всесторонней политической войны» и из подготовки «горячей войны».

«Всесторонняя политическая война» - неограниченная идеологическая и дипломатическая борьба против СССР - должна была идти по нескольким направлениям.

Во-первых, ставка делалась на то, чтобы поссорить между собой союзные республики, входящие в СССР. Усиливалось вмешательство во внутренние дела социалистических стран через развертывание в больших масштабах «психологически-диверсионной войны», «тотального пропагандистского наступления». Одновременно проводилась борьба против коммунистических партий и распространения коммунистических идей во всех без исключения капиталистических странах. Наконец самое важное направление - на раскол лагеря социализма и мирового коммунистического и рабочего движения, подрыв их сплоченности и единства.

Вряд ли Эйзенхауэр всерьез рассматривал возможность вооруженного столкновения с СССР, который обзавелся атомным оружием. Да и было ясно, что агрессия против Советского Союза, подобно гитлеровской, невозможна и обречена на полный провал. Об этом можно было судить по результатам корейского конфликта.

Правда, в конце 1952 года на Тихоокеанском атолле Эниветок американцы взорвали ядерное устройство, по мощности в несколько раз превышающее атомную бомбу. Но это еще было только наземное устройство, тогда как созданная в СССР и испытанная в 1953 году ядерная бомба была достаточно компактной для транспортировки самолетом или ракетой. Однако в любом случае для применения такого оружия требовались очень веские основания. А Сталин очень твердо выступал за мирные отношения между странами, и общественное мнение во всех крупнейших государствах было в этом вопросе на его стороне.

...На всех четырех направлениях американскому империализму удалось добиться крупного успеха только в 1956 году, когда прозвучал антисталинский доклад Хрущева на XX съезде КПСС.

Сразу же последовал рост национализма в советских республиках Закавказья. Прежде всего он был вызван кровавым подавлением просталинского выступления в Грузии. Возвращение в родные места так называемых репрессированных (за сотрудничество с фашистами) народов, их реабилитация в 1957 году- само по себе положительное явление - не было надлежащим образом подготовлено и организовано и вызвало многочисленные межнациональные конфликты.

Антисоциалистические волнения и восстания в Польше и Венгрии также в немалой степени были активизированы тем же докладом. Он вызвал также резкое ослабление позиций компартий в капиталистических странах, разочарование и разброд в их рядах, при укреплении троцкистских течений и антисоветских настроений. Кроме того, хрущевские «разоблачения» вызвали раскол ла-

геря социализма между сторонниками СССР и КНР (то же произошло и в мировом коммунистическом и рабочем движении).

Впрочем, все это было позже. А тогда, в 1952 году, доктрина «отбрасывания» сосредоточилась в первую очередь на личности Сталина - ключевой в социалистическом блоке и мировом коммунистическом движении. Администрация Эйзенхауэра получила козырь, которого не было у ее предшественников: заявление Сталина об отсутствии единства среди руководителей Центрального Комитета, сделанное им на закрытом заседании пленума вскоре после окончания XIX съезда КПСС осенью 1952 года. Об этом, конечно, хотя бы в общих чертах, стало известно в Вашингтоне. Теперь предположения трумэновской администрации о нестабильности в советском руководстве обрели достоверность.

Главным и роковым недостатком общественной и государственной системы, которую создал Сталин, была ее огромная зависимость от верховной власти. До тех пор, пока руководителями были такие выдающиеся личности, невероятно работоспособные и глубоко идейные, как Ленин и Сталин, эта система действовала активно и целесообразно, удивляя мир своей жизнестойкостью и успехами (хотя и поражения, и срывы конечно же были).

После Сталина к власти пришли люди слишком мелкого масштаба, привыкшие выполнять задания и установки вождя, не всегда способные принимать самостоятельно и разумно, всесторонне обдумав, ответственные решения. Сталин умело избегал острой конфронтации с США, прекрасно понимая, что СССР, пусть даже ставший второй сверхдержавой, заинтересован в мирных отношениях и сотрудничестве с ними. Однако сравнительно быстро его дипломатические принципы и достижения сошли на нет в хрущевский и последующий периоды. А когда в СССР при Горбачеве началась массированная шумная и лживая антисталинская кампания, дни великой державы были сочтены.