Слово к читателю!

Книга, которую Вы держите в руках – источник достоверный. Я тщательно проанализировал новейшие рассекреченные документы о И.В. Сталине, опубликованные в открытой печати, и это помогло мне разоблачить ряд фальшивок и ложных стереотипов, которых за 50 лет, истекших со дня смерти Иосифа Виссарионовича, набралось в реакционной антисоветской историографии превеликое множество.

Массовое общественное сознание в настоящее время во многом засорено и опошлено. Чтобы очистить эти Авгиевы конюшни от скопившихся там за полвека мифов-нечистот, целой бригаде Гераклов, даже если бы она работала в три смены, понадобился бы не один год...

Умер ли вождь своей смертью, или ему «помогли» «верные» ученики? Что скрыто за «политическим завещанием» В.И. Ленина? Кто на самом деле организовывал «массовые репрессии»? И чего было тогда больше – пустых наговоров или реальных заговоров? Почему свои грехи Хрущёв приписал И.В.Сталину? Кто повинен в убийстве С.М. Кирова? Отчего покончила с собой жена И.В. Сталина Надежда Аллилуева? Такими ли уж «невинными овечками» были заговорщики в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, и действительно ли Вождь уничтожил крупных военачальников накануне Великой Отечественной войны? Хрущёв сваливал на Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина свои собственные военные неудачи. Почему? Отчего нам так и не удалось построить коммунизм, хотя мы могли бы жить при этом строе уже в середине 60-х годов ХХ столетия? По чьим «кулинарным рецептам» создавался миф о Катыни? Кто расстрелял польских офицеров в Катынском лесу: немцы, НКВД или воины-красноармейцы под началом Ворошилова, как утверждал Серго Берия? Почему у Советского Союза было больше всего людских потерь в Великой Отечественной войне? И какова, вообще, цена Победы? Какой себя показала т.н. «творческая интеллигенция», безоговорочно принявшая клеветнический хрущёвский доклад и какова была реакция на него со стороны прославленных полководцев Великой Отечественной?

Книга, которая у Вас в руках, отвечает на все эти и на многие другие трудные вопросы истории. Материалы, вошедшие в неё, уже были тепло встречены читателями алмаатинской газеты «Доживём до понедельника», за что я благодарен главному редактору этой газеты Эрику Нуршину. Я также признателен сценаристу и режиссёру документального кино Владимиру Пантелеевичу Татенко и доценту Алма-Атинского государственного университета имени Абая, кандидату исторических наук Сергею Васильевичу Тимченко за критический анализ опубликованных в газете материалов и ценные советы, которые были учтены при подготовке этого издания, жене Виолетте Дмитриевне Галкиной, сыну Яну и дочери Юлиане, оказавшим мне моральную поддержку, моему близкому другу и соратнику, пламенному революционеру-большевику, ныне покойному Утегену Гусмановичу Кабазиеву и всем своим единомышленникам, подлинным ленинцам-сталинцам, которые «болели» за то, чтобы эта моя первая книга вышла к юбилейной дате – пятидесятой годовщине со дня смерти И.В. Сталина. И она вышла!

В добрый путь, дорогой читатель!


Предисловие ко второму изданию

 

Первое издание моей книги «Сталин и Хрущёв» имело несомненный успех у читателей. Книга была издана малым тиражом – всего 1000 экземпляров, но разошлась в рекордно короткий срок.

Чем это можно объяснить?

Корни повышенного интереса к правдивому историко-документальному исследованию деятельности И.В. Сталина – в осознании того, что оголтелые критики вождя – от Хрущёва до Горбачёва и далее – на самом деле стремились не столько уничтожить самого И.В. Сталина, сколько ликвидировать его любимое детище – Союз Советских Социалистических Республик, истребить диктатуру пролетариата, установить мафиозный олигархический режим на всей территории СССР. Враги народа, с которыми неустанно боролся И.В. Сталин, сбросили маски «коммунистов-ленинцев», каковыми они никогда не были и предстали перед всем светом в своём истинном омерзительном обличьи паразитов-кровососов.

Именно разительный контраст, глубочайшее противоречие между тем, что было при Сталине и тем, что есть сейчас является главной причиной всё расширяющегося интереса к сталинской эпохе, вообще, и к личности товарища Сталина, в частности, со стороны огромной массы недовольных, в разряд которых на сегодняшний день входят не только разгромленный рабочий класс и ограбленное крестьянство, но и значительное количество представителей трудовой интеллигенции и той части творческой интеллигенции, которая сохранила гражданскую совесть, а потому не стала искать своей ниши в новых социально-экономических условиях, словом, тех, чьи социальные ожидания не подтвердились (и в перспективе не подтвердятся) ходом исторического развития новых «независимых государств».

С другой стороны, и роль Хрущёва, первым бросившего увесистый кус грязи на доброе имя почившего вождя, вызывает определённый общественный интерес. И на главный вопрос: «Что же вынудило Хрущёва так нещадно оклеветать И.В. Сталина?» – исчерпывающего ответа пока не найдено. И до сих пор коварная версия о «преступлениях Сталина», придуманная политическим пигмеем стоявшим у власти в течение почти одиннадцати лет, находит своих приверженцев среди значительного количества людей, которые так сильно запутались в паутине хрущёвской лжи, что у них нет возможности вырваться из неё без посторонней помощи.

В первом издании книги «Сталин и Хрущёв» была сделана попытка объективного и аргументированного подхода в освещении противоречий между политическим Великаном И.В. Сталиным и политическим пигмеем Хрущёвым с привлечением большого количества достоверных исторических фактов, рассекреченных на протяжении последнего десятилетия новейших архивных документов, высказываний и воспоминаний ближайших соратников И.В. Сталина, прославленных полководцев, учёных, деятелей искусства и культуры, наркомов, помощников и офицеров охраны вождя, зарубежных государственных и общественных деятелей, то есть людей, в честности и порядочности которых сомневаться не приходится. А на другой чаше весов – один антигерой – Никита Хрущёв.

Может, отчасти и тем определился успех книги у читателя, что она, написанная в жанре «литературы факта», носит откровенно наступательный, остро контрпропагандистский характер.

Сразу же после выхода в свет первого издания, я засел за второе, так как интерес к моей книге меня окрылил и породил надежду на то, что мне удастся открыть ещё какие-то новые стороны в проблеме «Сталин и Хрущёв».

Насколько мне это удалось – судить читателю.

Автор


 

ЧЕТЫРЕ «ДВОРЦОВЫХ ПЕРЕВОРОТА»

«Преступные действия Хрущёва и его
сподручных будут иметь долговременные
последствия, они приведут к перерождению, а
затем к разрушению СССР и КПСС...»
  Мао Цзедун и Энвер Ходжа.
(Совместное заявление «О дне
рождения И.В. Сталина» от 21
декабря 1964 года)

ПЕРЕВОРОТ № 1: Заговор против Вождя

Выдвинув версию о насильственной смерти И.В. Сталина в результате «дворцового переворота» в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года, маститый западный советолог-антикоммунист Абдурахман Авторханов в книге «Загадка смерти Сталина» правильно называет соучастников этого преступления, довольно убедительно обосновывает свои доводы, но при этом ошибочно полагает, что головкой заговора был Лаврентий Берия. На самом деле, он был всего лишь «политическим пугалом», беспринципным исполнителем злой воли таких «преемников» И.В. Сталина, как Маленков, Хрущёв (который за четыре года работы в Москве после Украины ещё не успел «наработать» себе достаточный авторитет) и отчасти Булганин, причем «первую скрипку» в этом «политическом квартете» играл на том этапе, безусловно, Георгий Маленков, а непосредственным исполнителем был тогдашний Министтр МГБ и одновременно новый начальник управления охраны МГБ (заменивший генерала Н. Власика) – Семён Игнатьев.

Фактически к октябрю 1952 года эта «четвёрка» настолько втёрлась в доверие к вождю, что политический отчётный доклад на ХIХ съезде партии И.В. Сталин впервые делал не сам, но поручил делать его Маленкову, а доклад по новому Уставу КПСС – Хрущёву.

И заговорщики сидели на этом съезде в президиуме вместе, словно «неразлучники». Собственно, в этом «альянсе» Булганин играл роль статиста. Испытывая обиду на И.В. Сталина за то, что тот снял его с поста Министра Вооружённых Сил в 1949 году, он мечтал взять реванш и занять своё кресло в случае скорой смерти вождя, а, может, и подняться выше. Хрущёв на этом этапе оставался в тени, но весьма искусно плёл свои закулисные тёмные интриги. Активно действовала антисталинская группа Маленкова – Берия плюс Игнатьев.

Именно они стали инициаторами изоляции И.В. Сталина в последний период его жизни. Впоследствии бывший многолетний начальник охраны вождя Н. С. Власик, который сам подвергся жесточайшей травле со стороны «четвёрки», или (по-Хрущёву, «ленинского ядра в Политбюро» – Л.Б.) писал: «Я был жестоко обижен Сталиным… Но никогда, ни одной минуты, в каком бы состоянии я ни находился, каким бы издевательствам я ни подвергался, находясь в тюрьме, я не имел в своей душе зла на Сталина. Я прекрасно понимал, какая была создана вокруг него обстановка, как ему было трудно. Он был старым, больным, одиноким человеком».(Власик Н.С. Цит. по: Логинов В. Тени Сталина. М.: Современник, 2000.).

Кстати, арест Власика был связан с так называемым «делом врачей», возбуждённым специально, чтобы в час Икс вождь остался бы без квалифицированной медицинской помощи. Их за несколько месяцев до смерти И.В. Сталина арестовали по обвинению в сознательном умерщвлении в 1948 году его любимца – Андрея Жданова (вождь прочил его себе в преемники – Л.Б.), и чтобы добиться санкции И.В.Сталина на их арест, заговорщики как раз и использовали это обстоятельство на полную катушку, заодно оклеветав Власика, его заместителя Лынько, Федосеева, который ранее был комендантом Кунцевской («Ближней») дачи, и, наконец, личного секретаря И.В.Сталина – А. Н. Поскрёбышева (то есть всех тех, кто был предан И.В. Сталину и мог бы прийти в нужный момент ему на помощь – Л.Б.).

Заговорщикам удалось убрать на время профессоров Лечебно-санитарного управления Кремля, которые на протяжении длительного времени лечили И.В. Сталина. Спустя месяц после его смерти их выпустят с формулировкой: «Как выяснилось, 15 врачей, привлечённых по этому делу, были арестованы бывшим МГБ неправильно, без каких-либо законных оснований». Их выпустят, в то время как разжалованного генерала Власика будут еще держать в тюрьме долго. Впоследствии «дело врачей-убийц» благополучно спишут на «паранойу» Сталина, на его «болезненную подозрительность» и даже на его «антисемитизм», хотя вот оно – очевидное, лежащее буквально на поверхности объяснение подлинной причины всей этой грязной возни вокруг вождя: заговор!

 

О том, что не И.В. Сталин инициировал «дело врачей», свидетельствует сотрудник для поручений И.В. Сталина В. Туков: «Однажды едем в машине. Сталин говорит: «Что делать? Умерли один за другим Жданов, Димитров, Чойбалсан, а ранее – Менжинский, Горький...Не может такого быть, чтобы так внезапно умирали государственные деятели! Видимо надо заменить старых кремлёвских врачей и подобрать молодых». Я сказал: «Товарищ Сталин, старые врачи имеют большую врачебную практику, а молодые – одна зелень, без опыта». Сталин: «Нет, надо заменить... поступают сообщения об отравлении лекарствами соратников, из кремлёвской больницы. НКВД настаивает на аресте некоторых старых врачей, лечивших Димитрова, Жданова и других». (Грибанов С. Заложники времени. М.: Военное издательство, 1992. С.59 – 60). Из данного отрывка видно, что И.В. Сталин сомневается, советуется с Туковым, говорит о поступающих сообщениях из кремлёвской больницы (имея в виду пятилетней давности письмо Тимашук, которое ему было преподнесено, как свежайший донос, и... «НКВД настаивает...).

А вот, что пишет дочь И.В. Сталина Светлана Аллилуева об этом периоде жизни вождя: «Дело врачей» происходило в последнюю зиму его жизни. Валентина Васильевна (сестра-хозяйка на Ближней даче В.В. Истомина – Л.Б.) рассказывала мне позже, что отец был очень огорчён оборотом событий. Она слышала, как это обсуждалось за столом, во время обеда. Она подавала на стол, как всегда. Отец говорил, что не верит в их «нечестность», что этого не может быть, – ведь «доказательством» служили лишь доносыдоктора Тимашук, – все присутствующие, как обычно в таких случаях, лишь молчали...».(Аллилуева С. Двадцать писем другу. М.: ЗАХАРОВ, 2000. С. 182 – 183).

Если принять во внимание рассказ Светланы Иосифовны, то И.В. Сталин считает слабым доказательством вины «врачей-вредителей» «доносы» доктора Тимашук. Но вот историки братья Жорес и Рой Медведевы (Неизвестный Сталин. М.: Права человека, 2001. С.32) справедливо замечают: «Письмо Тимашук, адресованное не Сталину, а начальнику управления охраны МГБ Н. Власику, было написано 29 августа 1948 года. Оно касалось диагноза, поставленного А. Жданову и было вполне обоснованным, учитывая то, что Жданов был тогда ещё жив». И.В. Сталину же доложили, будто были некие «доносы доктора Тимашук», то есть вождя сознательно дезинформировали.

А что за ложь бросал в историю старый «сказочник» Хрущёв на ХХ съезде? «Давайте также вспомним, – заявил он, – «дело врачей-вредителей» (оживление в зале). На самом деле не было никакого «дела», кроме заявления женщины-врача Тимашук, на которую, по всей вероятности, кто-то повлиял (?) или же просто приказал (?) (кстати, она была неофициальным сотрудником органов государственной безопасности (откуда, интересно, у Хрущёва такая уверенность относительно Тимашук? – Л. Б. ) написать письмо Сталину (?), в котором она заявляла, что врачи якобы применяли недозволенные методы. Для Сталина было достаточно такого письма, чтобы прийти к немедленному заключению, что в Советском Союзе имеются врачи-вредители. Он дал указание арестовать группу видных советских медицинских специалистов». Юрий Мухин утверждает: «Не исключено, что и сам Сталин узнал о дополнительном аресте врачей-евреев из газет», потому что не они лечили Жданова, а те, кто его лечил – Егоров и Виноградов – уже были арестованы.

Непосредственным исполнителем грязной работы по приписываемым ныне И.В. Сталину фабрикациям «дела врачей», «ленинградского дела» и «дела Еврейского антифашистского комитета», члены которого при нём же были расстреляны, был партийный функционер, Министр МГБ Семён Игнатьев, сначала друг Маленкова, затем друг Хрущёва, которого в буквальном смысле слова спасли от ареста его друзья-подельники Маленков и Хрущёв, организовав скоропалительный арест Берия, который вскрыл все злоупотребления Игнатьева. После ХХ съезда все эти дела были пересмотрены, «жертвы произвола бывшего МГБ» – реабилитированы, а организатор этого произвола – Игнатьев – был направлен Хрущёвым в Башкирию, нет не в ссылку, но... секретарём Башкирского обкома КПСС (декабрь 1953 года), а спустя 4 года – как ни в чём не бывало он становится секретарём Татарского обкома, то есть преступник Игнатьев был спасён, и был спасён Хрущёвым!

Вот мнение Судоплатова на этот счёт: «Вся правда в отношении «дела врачей» так никогда и не была обнародована, даже в период горбачёвской гласности. Причина в том, что речь шла о грязной борьбе за власть, развернувшейся в Кремле перед смертью Сталина и захватившей, по существу, всё руководство»...(Судоплатов П.А. Спецоперации. Лубянка и Кремль. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997. С.307).

Посмотрим, какие доводы в пользу своей версии о насильственной смерти И.В. Сталина выдвигает Авторханов в книге «Загадка смерти Сталина» (я привожу лишь те из них, которые заслуживают внимания – Л.Б.): а) накануне заболевания всю ночь субботы 28 февраля И.В.Сталин провёл за беседой именно с этой «четвёркой», причём о характере беседы, поведении ее участников имеются весьма противоречивые, порой полярно противоположные суждения. (Так, в своих «мемуарах» Хрущёв подчеркивает её миролюбивый и даже дружеский характер, а Волкогонов, напротив, утверждает, что И.В.Сталин «был раздражён», «слова его звучали зловеще», «онне скрывал своего недовольства». Впрочем, оба автора не гнушаются использовать в своем «историографическом творчестве» метод художественного вымысла, а потому не могут считаться источниками достоверной информации – Л.Б.); б) вечером 1 марта охрана И.В.Сталина доложила «четвёрке» о болезни вождя, но те не стали вызывать врачей, не подняли тревоги, более того, отказались видеться с больным и разъехались по домам; в) врачи, которых вызвали слишком поздно, никому не были известны (поясняю: ни родным – свидетельство С. И. Сталиной-Аллилуевой, ни охране – свидетельство телохранителя А.Т. Рыбина – Л.Б.) – все врачи, которые лечили И.В. Сталина, были заменены; г) Берия открыто издевался над умирающим И.В. Сталиным – то есть был уверен, что часы его сочтены.

И хотя Авторханов, а в наши дни Юрий Мухин (Убийство Сталина и Берия. М.: КРЫМСКИЙ МОСТ – 9 Д ФОРУМ, 2002) и Владимир Карпов (Генералиссимус. М.: Вече, 2003) приводят логически вполне обоснованные доводы в пользу версии об отравлении вождя либо во время ужина, либо позже путем инъекции, я все-таки более склонен считать, что преступление «четвёрки» заключалось в искусственном создании таких условий, при которых И.В. Сталину невозможно было оказать скорую (или, во всяком случае, своевременную) медицинскую помощь, и делалось это в расчёте на то, что промедление наверняка ускорит смерть вождя: «Наконец они («соратники» – Л.Б.) уехали. Часы отбивали уходящее время. И всё очевидней становилось: врачи не спешат на помощь».( Рыбин А. Рядом со Сталиным. Записки телохранителя. М.: ИРИС-ПРЕСС, 1994. С. 45). «Тут я понял, что налицо предательство Берии (по вполне убедительной версии Юрия Мухина, вместо «Берия» здесь следует читать «Хрущёва» – Л.Б.) и Маленкова, мечтавших о скорой смерти товарища Сталина» (Лозгачёв П. Последние дни Сталина // Досье. Прилож. К газете «Гласность». 2001. 13 дек.) «Верные» ученики «помогли» Учителю отойти в мир иной: ведь И.В. Сталину первая медицинская помощь пришла слишком поздно – лишь 2 марта, через 13 часов, бригада врачей во главе с кардиологом П.Е.Лукомским, действительным членом Академии медицинских наук, была допущена к пациенту, находившемуся всё это время в бессознательном состоянии. Начальник Санитарного управления Куперин, показав Тукову при вскрытии тела И.В. Сталина место, где лопнул мозговой сосуд, произнёс: «Вот эту кровь сразу бы ликвидировать... Человек бы ещё жил...» (Рыбин А.Т. Рядом со Сталиным. Записки телохранителя. М.: ИРИС-ПРЕСС, 1994. С.50).

Впрочем, я отнюдь не настаиваю на той версии, что И.В. Сталин умер естественной смертью: слишком много противоречивых свидетельств в описаниях смерти И.В. Сталина, требующих специального исследования (или специального расследования? Просто, как обычно и бывает при удачно осуществлённом заговоре, концов преступления не сыщешь – Л.Б.)...

Может, когда-нибудь будут расшифрованы слова Хрущёва, произнесённые им в самом конце его сумбурного правления 19 июля 1964 года на приёме в честь венгерской партийно-правительственной делегации во главе с Яношом Кадаром (в наши газеты эти слова не попали, а по Всесоюзному радио прошли только в режиме прямого эфира, а при повторных передачах они были вырезаны, в то время, как на Западе, падком на сенсации, их обмусоливали и так, и эдак – Л.Б.): «Сталин стрелял по своим. По ветеранам революции. Вот за этот произвол мы его осуждаем... В истории человечества было немало тиранов жестоких, но все они погибли так же от топора, как сами свою власть поддерживали топором».

Когда об обстоятельствах смерти отца узнал сын И.В. Сталина Василий, по горячим следам выяснивший для себя у охраны и обслуги истинное положение дел, он бросил «четвёрке» гневное: «Сволочи, убийцы, загубили отца!» И этой неосторожно брошенной фразой он вызовет ярость и гнев заговорщиков, месть которых будет ужасна. Спустя всего 21 день после смерти вождя, генерал-лейтенант Василий Сталин был бесцеремонно разжалован и лишён всех наград, а 28 апреля без суда и следствия брошен во 2-ю Владимирскую тюрьму, где ему присвоили новое имя – Василий Павлович Васильев. Под этим именем он, «железная маска» нашего времени, отсидел 8 лет !

Ранее, путем изощрённой и чудовищной клеветы «четвёрка» добилась санкции И.В. Сталина и расправилась с двумя вероятными его преемниками – Н.А. Вознесенским и А.А. Кузнецовым. История сохранила подлинные слова И.В. Сталина, сказанные им за несколько месяцев до так называемого «дела Госплана» и «ленинградского дела» при обсуждении кандидатуры преемника: «Надо выдвинуть такую личность, которая могла бы руководить государством, как минимум, лет двадцать – двадцать пять. Теперь я предложу вам кандидатуру человека, который может и должен возглавить государство после меня… Он должен быть хорошо натаскан во всех государственных вопросах. Я считаю таким человеком Вознесенского. Экономист он блестящий, государственную экономику знает отлично и управление знает хорошо. Я считаю, что лучше его кандидатуры у нас нет».(Цит. по: Логинов В. Тени Сталина. М.: Современник,2000).

По поводу отношения И.В. Сталина к кандидатуре А.А. Кузнецова писал Анастас Микоян: «Показав на Кузнецова, Сталин сказал, что будущие руководители должны быть молодыми (ему было 42 – 43 года), и вообще, вот такой человек может когда-нибудь стать его преемником по руководству партией и ЦК». (Емельянов Ю.В. Сталин. На вершине власти. М.: Вече, 2002. С. 459).

Кстати, тогда же И.В. Сталин категорически и без всяких объяснений отверг кандидатуры Г.М. Маленкова и Л.П. Берия. О В.М. Молотове И.В. Сталин отозвался как о человеке достойном во всех отношениях, кроме одного принципиального «но»: Молотов такой же старый, как и он сам. Ни Булганин, ни Хрущёв никогда не рассматривались И.В. Сталиным, как руководители первого плана. А мысль о последнем, как о преемнике, ему просто в голову не приходила: Микита – шут, Микита может лихо отплясывать гопак, но руководить огромной страной – Советским Союзом – это несерьёзно…

А вот и свидетельство Хрущёва (в данном случае ему верить можно, поскольку его показания подтверждаются рядом авторов. Правда, при этом он, как всегда, старательно избегает говорить лично о своей роли.): «Сталин к Вознесенскому раньше относился очень хорошо, питал к нему большое доверие и уважение. Да и к Косыгину, и к Кузнецову, ко всей этой тройке... Как конкретно удалось сделать подкоп, подорвать доверие к новым людям, натравить Сталина на них, его же выдвиженцев, мне сейчас трудно сказать... У меня сложилось впечатление, что как раз Маленков и Берия приложили все усилия, чтобы утопить их... Ряд документов преследовал цель направить гнев Сталина против «группы молодых». Все заранее знали, как будет реагировать Сталин». (Как видим, Хрущёв категорически исключает себя из числа заговорщиков – Л.Б.)

В. Аллилуев пишет: «И та команда «четырёх», что собралась у одра вождя, сколотилась неслучайно, это были союзники Берия против Сталина. Их политические биографии, особенно у Маленкова, Хрущёва и Берия, не раз пересекались, их связывали общие дела: Берия был назначен первым заместителем народного комиссара Внутренних дел в 1938 году по рекомендации Маленкова; Хрущёв вместе с Берия и Маленковым принимали самое активное участие в раскрытии «заговора» Вознесенского, Кузнецова и Родионова» (Аллилуев В.Ф. Хроника одной семьи: Аллилуевы – Сталин. М.: Мол. Гвардия, 1995. С. 237).

Вот какие сети плели заговорщики против Иосифа Виссарионовича Сталина!

И своего они добились. Касаясь вопроса о роли Хрущёва в этом заговоре, Докучаев пишет: «Конечно, прямых улик в том, что Хрущёв способствовал физической смерти Сталина, нет, но то, что он являлся в последующем инициатором борьбы против мёртвого Сталина, могильщиком его политической и гражданской личности, человеческого достоинства, дискредитатором его как выдающегося руководителя партии и советского народа, лидера международного коммунизма и даже осквернил его могилу – всё это не делает чести Хрущёву и ставит его в один ряд с теми, кто желал убрать Сталина задолго до его кончины». (Докучаев М.С. История помнит. М.: Соборъ, 1998. С.390). «Не делает чести Хрущёву»? – право, это слишком мягко сказано.

ПЕРЕВОРОТ №2:

Как товарищ Берия вышел из доверия…

После смерти И.В. Сталина Хрущёв был председателем комиссии по организации похорон. В дальнейшем эта обязанность будет безошибочным указателем для советского человека, кто будет следующим генсеком. А пока за «кресло Сталина» предстояла драка – не на жизнь, а на смерть. Первым «козлом отпущения» стал Берия. Хрущёв, которого «четвёрка» недооценивала, оказался не так уж прост. Он обработал всех членов Президиума ЦК, склонив их к совместным действиям против Берия. «Пока эта сволочь среди нас, никто из нас не может чувствовать себя спокойно», – убеждал он.

В своих «надиктовках» он говорит: «Наступило наше дежурство с Булганином (во время болезни И.В. Сталина – Л.Б.)... Я с Булганином тогда был больше откровенен, чем с другими, доверял ему самые сокровенные мысли и сказал: «Николай Александрович, видимо, сейчас мы находимся в таком положении, что Сталин скоро умрёт. Он явно не выживет. Да и врачи говорят, что не выживет. Ты знаешь, какой пост наметил себе Берия?» – «Какой?» – «Он возьмёт себе пост министра госбезопасности. Нам никак нельзя допустить это. Если Берия получит госбезопасность – это будет начало нашего конца. Он возьмёт этот пост для того, чтобы уничтожить всех нас. И он это сделает». Булганин согласился со мной. И мы стали обсуждать, как будем действовать. Я ему: «Поговорю с Маленковым...Надо что-то сделать, иначе для партии будет катастрофа». (Т.е. налицо был заговор против Берия, и инициатором этого заговора был Хрущёв – Л.Б.). Все детали этого заговора (переговоры с Маленковым, Молотовым и Ворошиловым интересующийся читатель может найти в книге – Н.С. Хрущёв. Воспоминания. Избранные фрагменты. Москва. Вагриус. 1997. Глава «После смерти Сталина»).

Арестовывали Берия 26 июня, сразу же после возвращения из ГДР, где он усмирял наглую вылазку недобитых гитлеровцев, и произошло это в кабинете И.В. Сталина, где ранее обычно проходили заседания Политбюро ЦК ВКП(б).

И хотя все было подготовлено, и задействованы маршал Г. Жуков со своими людьми, а также генералы К.Москаленко и П. Батицкий (будущие маршалы Хрущёва), но все-таки риск был большой. Впоследствии Хрущёв рассказывал: «Все сидят, а Берии всё нет и нет. Ну, думаю, дознался. Ведь не сносить нам тогда головы. Но тут он пришёл, и портфель у него в руках. Сел и спрашивает: «Ну, какой у нас сегодня вопрос на повестке дня? А я толкаю Маленкова ногой и шепчу: «Открывай заседание, давай мне слово». Тот побелел, смотрю, рта раскрыть не может. Тут я вскочил сам и говорю: «На повестке дня один вопрос. Об антипартийной, раскольнической деятельности агента империализма Берии. Есть предложение вывести его из состава Президиума, из состава ЦК, исключить из партии и предать военному суду».

Маленков все ещё пребывал в растерянности и даже не поставил моё предложение на голосование, а нажал сразу секретную кнопку и вызвал таким способом военных. Из соседней комнаты вышли ожидавшие там военные. В руках они держали револьверы. Большинство сидевших за столом замерли от неожиданности. Георгий Жуков скомандовал Берии: «Встать! Вы арестованы. Руки вверх!»... Берия потянулся за своим портфелем, который оставил на подоконнике. Я решил, что там оружие и резким движением выбил портфель из его рук.Упав на пол, портфель раскрылся. Он оказался совершенно пустым». (Энциклопедия для детей. История России. ХХ век.Т.5. М.: «Аванта+».С.578).

Впрочем, я не склонен доверять этой версии, поскольку это версия Хрущёва, а потому есть большая доля риска, что недостоверная. Во всяком случае, ни в ближайшем, ни в отдалённом будущем невозможно будет установить, где и как был арестован Берия, и был ли он на суде, по приговору которого его якобы расстреляли в декабре того же года. Или он был подло убит при аресте, без суда и следствия, как это утверждают его сын Серго и Юрий Мухин, кропотливо исследовавший этот вопрос.

На этот счёт существует множество противоречивых и взаимоисключающих версий. Однако, если следовать официальной версии, следствие по делу Берия, Меркулова, Деканозова, Кобулова. Гоглидзе, Мешика и Влодзимирского продолжалось шесть месяцев. 23 декабря 1953 года будто бы Берия был осуждён и расстрелян, а труп его сожжён. Из тюрьмы он будто бы посылал отчаянные записки Маленкову: «Егор, разве ты не знаешь, меня забрали какие-то случайные люди, хочу лично доложить обстоятельства. Когда вызовешь?», «Егор, почему ты молчишь?», «Егор, такой-сякой, ты же меня знаешь, мы же друзья, зачем ты поверил Хрущёву? Я знаю, это он тебя подбил»...

Берия еще полагал, что «первая скрипка» в руках у «Егора», он так и не понял, что с его арестом «политический квартет» распался, а в «трио» роль «Паганини» перешла к «Миките» – Н. Хрущёву. Г. Маленков молчал. Как и Н. Булганин, когда узник 2-й Владимирской тюрьмы Василий Сталин обращался к нему за разъяснениями – за какие такие грехи его загнали в камеру-одиночку на долгие годы.

Так «четвёрка» превратилась в «тройку» – Хрущёв, Булганин и Маленков.

ПЕРЕВОРОТ №3:

Разгром «старой гвардии» – отказ от диктатуры пролетариата

Спустя полтора года после ХХ съезда Маленков предпримет попытку оттеснить Хрущёва, но ему это не удастся. Маленков уловил, что со стороны «сталинской гвардии» в лице, прежде всего, Молотова и Кагановича растёт противостояние не в меру неуправляемому Хрущёву, принимавшему зачастую непродуманные и опрометчивые решения, допускавшему ошибки и промахи. Среди недовольных были также К. Ворошилов, М. Первухин, М. Сабуров, Д. Шепилов. Да и А. Микоян тоже, хотя, впрочем, занимавшему позицию «премудрого пескаря», «дипломатичному» Анастасу Ивановичу предстояло продержаться, как говорили позже, «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», поэтому на него надеяться особо не приходилось. А, с другой стороны, и сам Хрущёв хотел избавиться от «старой гвардии», так как для осуществления его безумных прожектов ему нужны были новые люди, ему нужна была полная свобода рук.

После антисоветских выступлений в Польше и Венгрии, где контрреволюционные силы, спекулируя на проводимой Хрущёвым политике «десталинизации», нагло вообразили, что пробил час их классового реванша, (вслед за этими странами начались аналогичные деструктивные процессы и в республиках Советской Прибалтики, на Украине и в других краях – Л.Б.), позиции первого секретаря КПСС внутри нашей страны заметно пошатнулись, и ему пришлось срочно выдвинуть авантюристический и непопулярный в народе лозунг «Догнать и перегнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения в течение 3-4 лет».

Простой народ распевал тогда такие частушки:

  «Мы Америку догнали
По надоям молока,
А по мясу мы отстали:
Хрен сломался у быка».

Недовольство на Кремлевском Олимпе было взаимным, и «коллективное руководство» решило вызвать на «ковёр» зарвавшегося Никиту. 18 июня открылось заседание Президиума ЦК КПСС. Расклад сил был таким. Отсутствовали – Кириченко (выдвиженец Хрущёва), Сабуров и Суслов (в то время сторонник Хрущёва). Из членов Президиума Никита Сергеевич, по сути, оказался в полном одиночестве. Против него были все остальные члены – Ворошилов, Молотов, Каганович, Микоян, Первухин и, прежде всего, те двое из первоначального «квартета» – Маленков и Булганин. Первый день заседания принёс поражение Хрущёву: он был перемещён с поста первого секретаря ЦК партии на должность министра сельского хозяйства. Однако спас положение маршал Г.К. Жуков, который заявил о своём несогласии с принятым решением, и обещал, что в случае смещения Хрущёва он будет апеллировать к армии. После этих слов в бывшем кабинете И.В. Сталина наступила гробовая тишина, которую нарушил вздох облегчения, вырвавшийся у Хрущёва. Подойдя в перерыве к Жукову, он сказал: «Георгий, спасай! Я тебе этого никогда не забуду. Делай всё, что считаешь нужным».

И маршал согласовал с ВВС вопрос о выделении военных самолётов для срочной доставки в Москву членов ЦК – на Пленум, а, на случай непредвиденных действий со стороны заседавших в Кремле «заговорщиков», распорядился выдвинуть к Москве танки.

Хрущёв-таки сдержит своё обещание: он сердечно «отблагодарит» верного маршала ровно через сто двадцать дней, когда Г.К. Жуков будет отправлен с миссией в Югославию, потом неожиданно будет отозван, и прямо с аэродрома, как «с корабля на бал», отвезён в Кремль, на заседание Президиума ЦК, где шестидесятилетнего маршала отправят на пенсию с официальной формулировкой – «стремился вывести Вооруженные Силы из-под контроля партии».

Конев вспоминал: «Я тогда был первым заместителем Жукова. Вызывает меня Хрущёв. «Как дела, – спрашивает. – Как Жуков?». Не подозревая ничего, говорю: «Всё нормально. Жуков вдохновлён избранием в состав Президиума ЦК. Работает по 10 – 12 часов в сутки.

В ответ – мат-перемат: «Ты ни черта не знаешь и не замечаешь. Жуков – авантюрист , опасный человек. Готовим Пленум ЦК, разделаем его под орех. Ты тоже должен выступить».

На другой день прилетает Жуков, еду его встречать. Подхожу к нему, рядом с ним – жена. До него, видимо, слухи о Пленуме уже дошли. Поздоровались, направляюсь к своей машине, а он мне вслед: «Что, уже брезгуешь со мной в одной машине ехать?». Отвечаю: «Ну, что вы, товарищ маршал. Ведь так положено, мы всегда так ездили». Но состояние его понимаю. Преодолев себя, спрашивает: «Кого вместо меня назначают?» – «Говорят, Малиновского». – «Ну, слава богу, я боялся – Фурцеву».

...Заседание открыл Хрущёв, пытавшийся в своей речи доказать, что у Г.К. Жукова манеры Бонапарта и что он не признаёт ведущей роли партии в армии. Как пример того, что «культ личности» Г.К. Жукова в армии насаждается самим Жуковым, Хрущёв назвал громадный портрет маршала на белом коне, который висел в Доме Советской Армии. Он обратился к членам Президиума ЦК с вопросом: «Как это прикажете назвать?». И сам же ответил на свой вопрос: «Конечно же, культом личности Жукова»: «Мол, молитесь на меня. Я – Георгий Победоносец!» (Такая деталь: сам Хрущёв много раз эту картину видел, одобрял и даже восхищался ею прилюдно – Л.Б.).

Особенно рьяно выступал против Жукова хрущёвский маршал Баграмян, который сказал: «Я знаю Жукова давно, он всегда стремился к личной славе и власти. Он человек особого покроя в вопросах тщеславия. Он просто больной человек. Властолюбие сидит у него в крови. У Жукова было много заслуг, но и не меньше наград, пожалуй, больше, чем он заслуживает... Жуков виноват в ошибках 1941 – 1945 годов не менее Сталина, на которого нельзя перекладывать всю вину». (Цит. по: Пыжиков А.В. Хрущёвская оттепель. 1953 – 1964. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С.99).

А вскоре будут отправлены на пенсию «по состоянию здоровья» прославленные полководцы Великой Отечественной – Маршалы Советского Союза – И.С. Конев, А.М. Василевский, В.Д. Соколовский и С.К.Тимошенко. Нет, не «по состоянию здоровья», как врала официальная формулировка, а за несогласие с произволом Хрущёва в делах армейских, за разногласия в связи со смещением Г.К. Жукова и в связи с сокращением Хрущёвым должностных окладов и дополнительных денежных пособий, которые получали офицеры.

По этому поводу Г.К. Жуков прямо говорил Хрущёву: «Я не хочу, чтобы мои военнослужащие стали нищими. Став бедными, они не захотят воевать. Человек в погонах станет всеобщим посмешищем. Советский офицер должен хорошо питаться и более или менее обеспечивать свою семью». В ответ на это Хрущёв неуклюже возражал: «Они разжирели! Мы не можем и не должны плодить у себя таких интеллигентов, таких капиталистов!»..(Цит. по: Пеньковский О. Записки из тайника. М.: ЦЕНТРПОЛИГРАФ, 2000.С.254.)

Травля Жукова заставит его обратиться к Хрущёву и Микояну с письмом следующего содержания: «Какие только ярлыки не приклеивали мне, начиная с конца 1957 года и по сей день (т.е. спустя четыре года – Л.Б.). Мне даже не дают возможности посещать собрания, посвящённые юбилеям Советской Армии, а также парады на Красной площади. На мои обращения в ЦК партии и в ГлавПУР мне отвечают: «Вас нет в списках»...

Но всё это произойдёт потом, а пока в Кремле заседание продолжалось весь день 19-го и весь день 20-го июня 1957 года, поэтому о перемещениях, «самолётах» и «танках» высшее руководство страны ничего не знало. На этом третьем заседании Президиума ЦК КПСС вопрос уже ставился об упразднении самого поста первого секретаря ЦК. Хрущёв вёл себя самоуверенно, так как получал ежечасно данные «о ходе подготовки» к Пленуму ЦК, которая велась его людьми за стенами Кремля. Почти все члены ЦК, секретари областных, краевых и республиканских комитетов партии, все выдвиженцы Хрущёва, то есть та элита партноменклатуры, которая была создана и развращена им, и на поддержку которой Никита Сергеевич не без основания надеялся, тотчас же слетелась, как вороньё, в Москву.

Вопросами встречи и обустройства прибывающих членов Центрального Комитета ведали «птенцы гнезда Хрущёва» – Брежнев, Игнатов, Фурцева (в дальнейшем получившая в народе ироническое прозвище «Екатерина Третья» – Л.Б.). Наконец, в понедельник, 22-го июня 1957 года собрался Пленум, где первое слово было предоставлено «верному маршалу Жукову», который выступил с такой филиппикой против Маленкова, Молотова и Кагановича, что вопрос о смещении Хрущёва даже не был затронут ни одним оратором.

Как же слеп был сталинский маршал, вторично помогая Хрущёву – в первый раз при аресте Берия, а на сей раз в разгоне большинства Президиума Центрального Комитета, объявленного «антипартийной группой Маленкова, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Сабурова, Первухина и примкнувшего к ним Шепилова».

Впоследствии, на ХХII съезде КПСС министр культуры Е. Фурцева, критикуя так называмую «антипартийную группу», льстиво скажет: «Какое счастье для всей нашей партии, какое великое счастье для нашего советского народа, что в тот момент Центральный Комитет нашей партии во главе с нашим дорогим Никитой Сергеевичем оказался на высоте своего положения». (ХХII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчёт. М.: Политиздат, 1961). Да уж, действительно, было «великое счастье для нашего советского народа», дальше некуда...

Начало номенклатурного беспредела – начало конца

  «Теперь не каторга и ссылка,
Куда раз в год одна посылка,
А сохраняемая дача,
В энциклопедии – столбцы,
И можно, о судьбе судача,
Выращивать хоть огурцы».
Борис Слуцкий.

«Раскаявшегося» К.Е. Ворошилова, старейшего члена руководства, утрачивающего, правда, былую активность, Хрущёв подержит до 1960 года на посту формального главы государства – Председателя Верховного Совета Союза ССР. Не тронет пока и Булганина, хотя и сохранит злую память о его словах, произнесённых на первом заседании Президиума ЦК 18 июня: «Невыносимо. Мы идем к катастрофе. Все стало решаться единолично». И только из-за этих слов отправит его через год «на хозяйственную работу», лишив звания Маршала Советского Союза, и узурпировав пост Председателя Совета Министров СССР.

Главный итог этого «кремлёвского переворота» в том, что Хрущёву удалось полностью обновить Президиум ЦК своими ставленниками, которые, как он полагал, не будут ему «мешать». Наконец-то ему удалось вывести КПСС на первые роли, подмять под себя Совет Министров СССР (Маленков), МВД (Берия) и армию (Жуков) и установить тотальный контроль над всеми структурами власти.

Именно с этого «чёрного понедельника», с этой и по 41-му печально известной даты – 22 июня 1957 года, то есть с победы Хрущёва над сторонниками диктатуры пролетариата, именуемой с тех пор «антипартийной группой и примкнувшим к ней Шепиловым», начался номенклатурный беспредел в Советском Союзе, который, в конечном счёте, привёл страну к упадку и катастрофе.

Восторженный трубадур хрущёвской «оттепели», литературовед Корней Чуковский в своей дневниковой записи так описывал медицинское обслуживание партаппаратчиков по сравнению с лечением простого люда: «Работники ЦК и другие вельможи построили для себя рай, на народ им наплевать. Народ на больничных койках, на голодном пайке, в грязи, без нужных лекарств, во власти грубых нянь, затурканных сестёр, а для чинуш и их жён сверхпитание, сверхлечение, сверхучтивость, величайший комфорт». (Чуковский К.И. Дневник (1938 – 1969). М., 1994. С.371).

Шпион Олег Пеньковский, гнилой продукт хрущёвской эпохи и отличный её свидетель, вращавшийся в самых высоких кругах и не понаслышке знакомый с жизнью высшей партсовноменклатуры, писал о тех, кто работал при Хрущёве в Центральном Комитете, Совете Министров, КГБ и различных министерствах: «Сыновья, дочери, зятья и другие родственники наших партийных лидеров и высокопоставленных правительственных чиновников учатся в самых престижных вузах, а по окончании их получают хорошую работу, хотя некоторые из них абсолютно для неё не пригодны. Для них открыты все дороги. Их быстро продвигают по службе. И делается это по блату, через друзей и семейные связи. Со страниц газет постоянно звучат призывы покончить с семейственностью и протекционизмом на службе. И что же? Да, «сдвиги» в этой области есть – наказывают какого-нибудь директора завода за то, что взял на работу свою племянницу, и сразу же сообщение об этом появляется в прессе. А вот того, что творится на самом верху, никто словно не замечает». (Пеньковский О. Записки из тайника. М. 2000. С.355).

Такую райскую жизнь создал своим выдвиженцам – партийным вельможам Хрущёв, давший им понять на ХХ съезде: «Сталин сам не спал и другим не давал. Я – не Сталин. Отныне будете спать и жить спокойно. Гарантирую». И, действительно, вводился в действие принцип ненаказуемости высшей партноменклатуры, за что она, естественно, была благодарна Хрущёву, готовая поддерживать его и помогать ему удерживаться у власти.

С той поры девиз «Во имя народа – всё для себя», – был возведён в абсолют. А для обмана уже преданных ими «работяг» (в номенклатурном новоязе этим пренебрежительным «термином» стал обозначаться класс-гегемон, рабочий класс Страны Советов – Л.Б.) был выдвинут на редкость лицемерный лозунг: «Народ и партия едины»...

В то же время нарастала кампания по неумеренному восхвалению Хрущёва, и подобная лесть ему нравилась. Но стоило ему задеть стяжательскую жилку партноменклатуры, покуситься на её «привилегии» (в частности, закрыть спецраспределители и перевести партаппаратчиков на обслуживание через обычную торговую сеть, резко сократить перечень лиц, имевших право пользоваться персональными госавтомобилями – Л. Б.), как его трон зашатался. Партийная мафия, которая была обязана Хрущёву самим фактом своего процветания, была готова свергнуть и растоптать его.

Сталиновед Михаил Лобанов пишет: «Каким бы ни было отношение к Сталину, но одно не подлежит сомнению – его неколебимая верность идейным принципам. Кажется, что при нём (в послевоенное время) невозможно было и представить, чтобы партократы, десятилетиями орудовавшие на вершинах власти, вплоть до членов Политбюро, переметнулись бы вдруг на сторону тех, кого сами ещё вчера клеймили классовыми врагами. Ныне это стало фактом. Когда-то сами «сталинисты», сегодня эти оборотни уже обвиняют в сталинизме других, всех тех, кто не отрёкся, как они, от своей истории, от всего того, что было сделано, пережито – за годы новой (надо бы: Советской – Л.Б.) России, до пресловутой «перестройки». (Лобанов М. Сталин: в воспоминаниях современников и документах эпохи. М.: ЭКСМО «Алгоритм», 2002, С. 630).

И в том, что сегодня мы в таком «дерьме», мы должны покорнейше поблагодарить высшую компартноменклатуру от начала эпохи Хрущёва до конца эпохи Горбачёва: «Спасибочки вам, родненькие!».

ПЕРЕВОРОТ №4:

Фиаско в последней схватке за власть

Всего за семь с небольшим лет партийная номенклатура превратилась, по определению М. Джиласа, в новый класс, настолько мощный, что «съесть» ставшего неуправляемым Никиту Хрущёва партаппаратчикам не составило особого труда.

17 апреля 1964 года был днём 70-летнего юбилея Хрущёва. И хотя ему маршальский жезл получить так и не довелось, но звание Героя Советского Союза всё-таки в этот день ему присвоили.

Известно, что «на другой день после парада (имеется в виду Парад Победы в июне 1945 года – Л.Б.) Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР И.В. Сталину было присвоено звание Героя Советского Союза. Инициативу в этом проявил Маленков, но Сталин от этой высокой чести отказался, да ещё с Калининым, подписавшим Указ, поговорил круто – я, мол, в боевых действиях участия не принимал, подвигов не совершал, я просто руководитель». (Аллилуев В.Ф. Хроника одной семьи: Аллилуевы – Сталин. М.: Мол.гвардия, 1995. С.195).

За какие же подвиги присвоили это звание Никите Сергеевичу? Вы только вникните, читатель: «За заслуги перед КПСС и за исключительные заслуги в борьбе с гитлеровскими захватчиками». «За заслуги перед...и за исключительные заслуги в...». Не за беспримерный подвиг, а просто за какие-то мифические «заслуги»... Не беда, что эта формулировка ни с правой, ни с левой, и ни с какой иной стороны не соответствовала «Положению о присвоении звания Героя Советского Союза», не беда, что никаких особых заслуг за политическим пигмеем в борьбе с гитлеровскими захватчиками не числилось, скорее, наоборот, и уж, во всяком случае, в эти «заслуги» никто не верил (Г. Жуков: «Хрущёв вместе с Тимошенко драпали. Привели одну группу немцев на Волгу, а другую группу на Кавказ» – (Цит. по: Гордиенко А.Н. Маршал Жуков. Минск: Литература, 1998.С.216); О. Пеньковский: «Вчера ещё никто не знал, что Хрущёв защищал Сталинград, а сегодня ему присвоили звание «Герой Сталинграда» – (О.Пеньковский. Записки из тайника. М.: ЦЕНТРПОЛИГРАФ, 2000. С.217).

Но надо было усыпить бдительность Никиты, поскольку против самодержца уже зрел заговор, во главе которого стояли секретарь ЦК КПСС Брежнев, 1-й заместитель Председателя Совмина Полянский, бывший председатель КГБ Шелепин, действующий шеф КГБ Семичастный, заговор, который, спустя полгода, приведет к новому партноменклатурному перевороту.

Учтя опыт поражения «антипартийной группы» в 1957 году, выдвиженцы Хрущёва смогли заставить его в октябре 1964 года подписать отречение от партийного престола. Взращённая Хрущёвым номенклатурная мафия уже достаточно окрепла как класс, чтобы заменить неуправляемого Никиту Сергеевича на вполне предсказуемого, покладистого и тишайшего Леонида Ильича, который не будет мешать им обогащаться сверх всякой меры, не будет мешать им беспутничать и издеваться над простыми людьми до той поры, пока они не приведут первую в мире страну рабочих и крестьян и всё восточноевропейское социалистическое содружество к краху, чтобы уже в новых экономических условиях капитализма навечно утвердить своё господство над «быдлом», каковым они без зазрения совести считали советский народ.

Секретарь ЦК КПСС Н. Подгорный вспоминает, как испугался Л. Брежнев, когда Хрущёв как-то невзначай бросил: «Что-то вы, друзья, против меня замышляете?!» Леонид Ильич тогда сказал Подгорному: «Коля, Хрущёву всё известно. Нас всех расстреляют». Информация о заговоре до Никиты, конечно, доходила, но он её всерьёз не воспринимал.

Отрезвление у Хрущёва произошло лишь на заседании Президиума 13 октября. Вначале он вёл себя в своей обычной манере – самоуверенно, напористо, перебивал выступающих, бросал язвительно-уничижительные реплики, но когда ему стало ясно, что его конец заранее был предрешён, он сник, так и просидел до конца заседания за столом Президиума, опустив голову. Только после того, как все единогласно проголосовали за его смещение, он сказал: «Вот вы меня кругом говном обмазали, но разве я – «культ»? На что Брежнев ответил: «Ты, Никита, боролся с культом личности Сталина после его смерти, а мы вот культ твоей персоны разгромили при твоей жизни».

Брежнева антисталинисты обвиняют в том, что он фактически стал на путь очищения имени И.В. Сталина. Но это не так. Наоборот, Л.И. Брежнев и его окружение сами не понимали всего величия сталинской эпохи, и сопротивлялись любым попыткам выйти за рамки постановления ЦК КПСС от 30 июня 1956 года «О преодолении культа личности и его последствий», в котором И.В. Сталин был представлен и как «злодей», и как «герой». Заняв позицию «человека в футляре», брежневское руководство сознательно «проспало» юбилейную дату – 100-летие со дня рождения И.В. Сталина, когда можно было воздать «Кесарю кесарево».

А на Западе быстро смекнули, какую «золотую жилу» представляет из себя сталинская тема для подрывной работы против СССР и других стран социализма. В психологической войне против Советского Союза она обещала сыграть такую же роль, какую сыграла в деле победы над нацизмом «катюша» в годы Второй мировой.

В зарубежных советологических центрах началось глубокое изучение литературы о И.В. Сталине, его биографии, «специалисты-советологи» придумывали различные мифы и версии хорошо известных исторических событий с целью дискредитации И.В. Сталина, фабриковались фальшивые документы эпохи, публиковались псевдонаучные «исследования» биографии вождя и его времени.

Известный российский историк Ю.В. Емельянов приводит по этому поводу высказывание видного американского советолога Стивена Коэна: «Сталинский вопрос... имеет отношение ко всей советской и даже российской истории, пронизывает и заостряет современные политические вопросы... Сталинский вопрос запугивает как высшие, так и низшие слои общества, сеет распри среди руководителей, влияя на принимаемые ими политические решения, вызывает шумные споры в семьях, среди друзей, на общественных собраниях. Конфликт принимает самые разнообразные формы, от философской полемики до кулачного боя».

Далее Ю.В. Емельянов высказывает суждение, что «под влиянием таких оценок внешнеполитические стратеги США рассматривали сталинскую историю как советское поле боя, на котором разыгрывались решающие сражения «холодной войны». В «трудах» американских и вообще западных исследователей-сталиноведов Сталин представлен как руководитель тоталитарного режима, столь же чудовищного, как и нацистский. Соответственным образом авторы подобных «портретов» Сталина постарались использовать все наветы, высказанные политическими противниками Сталина – от Троцкого до Хрущёва, а также жертвами репрессий 1930 – 1950-х годов и их детьми. Смонтированный для нужд «холодной войны» образ Сталина стал активно использоваться для внедрения в сознание советских людей через средства радиопропаганды и иные каналы...». (Емельянов Ю.В. Сталин. На вершине власти. М.: Вече, 2002. С.522).

Итак, в то время, как в Советском Союзе не было проведено ни одного позитивного исследования по «сталинской тематике» за 18 лет брежневского правления, Запад за этот же период уже имел солидную негативную библиографию по данной проблеме, которая в 1987 – 1991 году мутным потоком вылилась на страницы наших газет и журналов, а также полилась по каналам радио и телевидения, отравляя и опошляя сознание советского народа.

Единственное, что сделал Л.И. Брежнев – и на том спасибо ему большое! – это то, что он поставил бюст на могиле И.В. Сталина, которого сентиментальный Леонид Ильич при открытии даже поцеловал, а также дал возможность Маршалам Советского Союза Г. К. Жукову, А. М. Василевскому, К. К. Рокоссовскому, К. А. Мерецкову, А. И. Ерёменко, генералу армии С. М. Штеменко и другим полководцам Великой Отечественной опубликовать свои мемуары, а кинорежиссёру Ю. Н. Озерову – создать многосерийный фильм о войне – «Освобождение», в которых Иосиф Виссарионович Сталин и его деятельность в те годы представлена такой, какой она была в реальности. Вот тут-то впервые были нанесены маршальские удары по хрущёвским мифам, но только тем, что касались роли И.В. Сталина в организации Великой Победы. Оставалась ещё целая огромная куча хрущёвской брехни, на которую наложилось враньё конца горбачёвской эпохи о И. В. Сталине, и разгрести которую не так-то просто. Но надо!

«Культу» нужна личность

Леонид Ильич тогда не знал, что и ему льстецы и подхалимы будут воздавать непомерные почести, незаслуженно награждать высокими боевыми орденами и званиями, включая Маршальский жезл и Орден Победы, а после его смерти так же забудут, как забыли Хрущёва.

Показательно, что обвиняя Хрущёва в том, что он создавал культ собственной личности, и выдвигая против него, по сути, те же аргументы, которыми политический пигмей громил И.В. Сталина, М. Суслов привёл такие интересные цифры: за весь 1963 год в центральных газетах портрет Хрущёва появлялся 120 раз, а за 9 месяцев 1964 года – 140 раз, в то время как портреты И.В. Сталина, жертвы хрущёвских инсинуаций, печатались не более 10 – 15 раз в году...

«Сверху» культ создать нельзя. И свидетельство тому – неизбывная любовь и живая память об Иосифе Виссарионовиче Сталине у самого народа, который его любил и слагал о Вожде стихи, песни и сказы, а не похабные анекдоты и частушки, каковыми он награждал его преемников.

 


«БОЛЬШОЙ СКАЧОК» НИКИТЫ ХРУЩЁВА

 
«С неба звездочка упала –
Чистая хрусталина.
Мы Хрущёва невзлюбили
За поклёп на Сталина»
(Народная частушка 50-х годов).

Круглый «троечник»

В одном из июньских номеров газеты «Версия» за 2000 год впервые опубликован документ из «Личного дела» Никиты Хрущёва, «комиссара запаса». Вот он:

«Аттестация за период с 21 июня по 1 сентября 1930 г.
Личные данные: энергичен и решителен, дисциплинирован; походы вынес с оценкой удовлетворительно.
Служебные данные: военная подготовка, стрелковое дело усвоил удовлетворительно; стрельбы выполнил; политзанятия «Наши западные соседи» усвоил с оценкой удовлетворительно.
Тактическая подготовка: в обстановке разбирается вполне, язык имеет, нет системы в мышлении по оценке обстановки и принятию решений.
Командир роты старшина политсостава Страшненко. 3 сентября 1930 г.
С «Аттестацией» и выводами согласен. Нач. под. див. Исаенко. 17 октября 1930 г».

Итак, из данной характеристики мы видим, что «комиссар запаса» звезд с неба явно не хватал и даже не дотягивал по своим личным и служебным данным до «отличника боевой и политической подготовки».

«Золотой ключик» Никиты Хрущёва.

Но вот в том же 30-м году, будучи слушателем Промышленной академии имени И.В. Сталина в Москве, он избирается (вот что значит «иметь язык» – Л.Б.) секретарём парткома Промакадемии. Вскоре Хрущёв узнал, что его 29-летняя однокурсница Надежда Аллилуева, хотя она того и не афишировала, является – кто бы мог подумать? – «первой красной леди» Советского государства, женой самого товарища Сталина, который был аж на целых 22 года старше своей супруги.

Понимая, что для его карьеры это уникальный шанс, Хрущёв пускает в ход замеченные в нём старшиной политсостава Страшненко «энергичность и решительность», а также умение «вполне разбираться в обстановке» и берёт курс на сближение с Надеждой Сергеевной, в которой он видит теперь тот «золотой ключик», тот магический «Сезам, отворись», что приведёт его в Коридоры Верховной Власти. И он не ошибся в своих расчётах! Ему удалось добиться того, что Надежда Аллилуева замолвила за него словечко (а, может, и не одно) перед вождём.

И с этого момента начинается стремительный взлёт Хрущёва на политический Олимп. С января 1931 года Хрущёв – секретарь Бауманского, а затем Краснопресненского райкомов партии г. Москвы. И уже в его «Личном деле» возникает новая бумажка – «Особое замечание комиссии по аттестации», где наш «круглый троечник» переводится как «выросший на партработе в высшую группу политсостава».

Профессор Промакадемии имени И.В. Сталина Александр Соловьёв в своём дневнике в январе 1931 года сделал запись: «Меня и некоторых других удивляет быстрый скачок Хрущёва. Очень плохо учился в Промакадемии. Теперь второй секретарь, вместе с Кагановичем. Но удивительно недалёкий и большой подхалим».

«Большой подхалим» был в первых рядах прославляющих «испытанного гениального вождя и руководителя партии и всех трудящихся товарища Сталина», создавая тем самым культ его личности, который потом сам же будет «ниспровергать», а что касается «недалёкости», то, как замечал зять Хрущёва, о котором вся Москва говорила – «Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей»: «Он только казался простоватым человеком и даже хотел выглядеть таким».

Секрет «большого скачка» Хрущёва в том, что И.В. Сталин поверил любимой жене, не зная, какую свинью она ему подложила…

У Мавзолея в канун трагедии…

Однако 7 ноября 1932 года для Хрущёва ещё места на Олимпе, Правительственной трибуне, не нашлось, и он униженно стоял в группе «партактива» в стороне от Мавзолея. Этот эпизод Хрущёв вспоминает так: «Надя Аллилуева была рядом со мной, мы разговаривали. Было прохладно. Сталин на Мавзолее, как всегда, – в шинели. Крючки шинели были расстёгнуты, полы распахнулись. Дул сильный ветер. Надежда Сергеевна глянула и говорит: «Вот мой не взял шарф, простудится и опять болеть будем». Вышло очень по-домашнему и никак не вязалось с представлением о Сталине, о вожде, уже вросшем в наше сознание…».

На следующий день Н.С. Аллилуева покончила жизнь самоубийством. В докладе на ХХ съезде и позже в своих «мемуарах» он обвинит И.В. Сталина и в этом – тоже: «Она наложила на себя руки при загадочных обстоятельствах. Но как бы она ни умерла, причиной ее смерти были какие-то действия Сталина… Ходил даже слух, что Сталин застрелил Надю…».

«Особые заслуги» «Верного Яго».

Во всяком случае, на дальнейшей карьере Никиты Сергеевича смерть Н. Аллилуевой никак не отразилась. Пожалуй, даже наоборот: И.В. Сталин ещё более приблизил к себе «верного Яго». В 1934 году, на «съезде победителей», Хрущёв уже на правах «испытанного сына большевистской партии, выдающегося партийного работника, воспитанника и ближайшего соратника товарища Сталина» вводится в состав членов ЦК ВКП(б).

И, выливая ушаты помоев на доброе имя И.В. Сталина спустя 22 года, понося его за «расправу» с так называемой «ленинской гвардией» – делегатами ХVII партсъезда, он не стал утруждать себя объяснением ошарашенной аудитории, за какие такие «особые заслуги перед Родиной и партией» лично он сам не был репрессирован.

Крупнейший государственный деятель сталинской эпохи Л.М. Каганович вспоминал, что сразу же после ХХ съезда в 1956 году В.М. Молотов сказал ему: «Это сейчас Хрущёв выступает против репрессий, а когда он был секретарём Московского горкома, он отправил в тюрьму свыше 50 тысяч партийцев. В 1938 году, после снятия Косиора, И.В. Сталин послал Хрущёва на Украину. Многие делегаты съезда Компартии Украины проголосовали против его избрания первым секретарём. Так он всех их посадил».

Роковая ошибка Иосифа Сталина

В докладе «О культе личности и его последствиях» Хрущёв лжесвидетельствует, что в выступлениях ряда членов ЦК на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году высказывались сомнения в правильности курса на массовые репрессии: «Сталин ориентировал партию, ориентировал органы НКВД на массовый террор. Этот террор оказался фактически направленным не против остатков разбитых эксплуататорских классов, а против честных кадров партии и Советского государства, которым предъявлялись ложные, клеветнические, бессмысленные обвинения в «двурушничестве», «шпионаже», подготовке каких - то выдуманных «покушений» (последнее, похоже, уже из личного киевского опыта самого честного кадра партии и Советского государства – Никиты Сергеича –Л.Б.).

«Нужно уничтожать этих негодяев.Уничтожая одного, двух, десяток, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула рука, нужно переступить через трупы врага на благо народа», – говорил Хрущёв в мае 1937 года на пленуме МГК партии.

Однако, в том докладе И.В. Сталина, носившем название «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников», который был прочитан им 3 марта 1937 года, не только не содержалась какая-либо ориентация партии на массовый террор, но, наоборот, выдвигались требования «в этом вопросе, как и во всех других вопросах, соблюдать индивидуальный, дифференцированный подход. Нельзя стричь всех под одну гребёнку. Такой огульный подход может только повредить делу борьбы с действительными троцкистскими вредителями и шпионами». Слово т. Ст. 149. В этой же речи присутствовавший на том Пленуме ЦК в 1937 году Хрущёв услышал, но почему-то не принял на свой счёт такие слова И.В. Сталина: «Дело в том, что некоторые наши партийные руководители страдают отсутствием внимания к людям, к членам партии, к работникам. Более того, они не изучают членов партии, не знают, чем они живут и как они растут, не знают вообще работников. Поэтому у них нет индивидуального подхода к членам партии, к работникам партии. И именно потому, что у них нет индивидуального подхода при оценке членов партии и партийных работников, они обычно действуют наобум: либо хвалят их огулом, без меры, либо избивают их также огулом и без меры, исключают из партии тысячами и десятками тысяч.

Такие руководители вообще стараются мыслить десятками тысяч, не заботясь о «единицах», об отдельных членах партии, об их судьбе. Исключить из партии тысячи и десятки тысяч людей они считают пустяковым делом, утешая себя тем, что партия у нас двухмиллионная и десятки тысяч исключённых не могут что-либо изменить в положении партии. Но так могут подходить к членам партии лишь люди, по сути дела, глубоко антипартийные.

В результате такого бездушного отношения к людям, к членам партии и партийным работникам искусственно создаётся недовольство и озлобление в одной части партии, а троцкистские двурушники ловко подцепляют таких озлобленных товарищей и умело тащат их за собой в болото троцкистского вредительства»

Да, И.В. Сталин предупредил, что «надо помнить: никакие успехи не могут аннулировать факта капиталистического окружения. Пока есть капиталистическое окружение, будут и вредительство, террор, диверсии, шпионы, засылаемые в тылы Советского Союза.

Надо разбить и отбросить гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас будет затухать. Нам не хватает готовности ликвидировать свою собственную беспечность, своё собственное благодушие... Неужели мы не сумеем разделаться с этой смешной идиотской болезнью, мы, которые свергли капитализм, построили, в основном, социализм и подняли высоко знамя мирового коммунизма?».

В речи И.В. Сталина, как мы видим, нет призыва к «массовым репрессиям», а выдвигается вполне целесообразное для защиты дела революционных преобразований как от внешних, так и от внутренних врагов, требование мобилизовать все силы Советской власти, в том числе и карательные органы, на борьбу с «пятой колонной», при условии неукоснительного соблюдения социалистической законности, индивидуального, дифференцированного подхода в каждом отдельном случае, как выразился сам Сталин, «не стричь всех под одну гребёнку».

«Массовые репрессии» явились как раз результатом вредительских действий и причиной бесславного падения многих партийных деятелей, причисляющих себя к так называемой «ленинской гвардии», которые на самом деле представляли собой глубоко законспирированное подполье «товарища Троцкого», действовавшее по принципу «чем хуже, тем лучше». В своих «Воспоминаниях» спустя годы Хрущёв пишет, оправдывая троцкизм: «Оппозиционные настроения – это ещё не значит антисоветские, антимарксистские, антипартийные настроения. Нет, просто эти люди хотели замены Сталина в руководстве. Но этого хотел ещё Ленин. Следовательно, это не антиленинцы, а люди, которые стояли на позициях Ленина, считая, что Сталин по своему характеру не может долее пребывать на прежнем посту и его следует заменить... И Сталин уничтожил их. Почему? Потому что он себя считал незаменимым, тем единственным человеком, который действительно является марксистом и имеет право на руководство страной».

Вряд ли этот бред нуждается в комментариях!

В другом месте своих «мемуаров» он прямо пишет: «Мы решили не поднимать вопроса об открытых процессах в моём докладе на ХХ съезде партии. Известная двусмысленность в такой позиции несомненно была. Но на заседаниях суда над Рыковым, Бухариным и другими руководящими деятелями, закончившихся осуждением их, присутствовали представители братских коммунистических партий. Эти представители, возвратившись домой, в свои страны, засвидетельствовали, что обвинения были оправданными. Мы не хотели дискредитировать представителей братских партий, которые присутствовали на открытых процессах. Поэтому решили отложить на неопределённое время реабилитацию Бухарина, Зиновьева, Рыкова и остальных. Теперь я отдаю себе отчёт в том, что это решение было ошибочным». (Зачем врать-то? Хрущёв не раз публично заявлял, что И.В. Сталин сыграл положительную роль в борьбе с троцкистами, зиновьевцами и бухаринцами – Л.Б.).

Позволительно спросить, а кто же на том Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года яростнее всех требовал расстрелять Бухарина и Рыкова, а затем бахвалился, что больше выявил вредителей в своих парторганизациях? Это самые настоящие двурушники и иудушки – Павел Постышев, Станислав Косиор, Роберт Эйхе, Влас Чубарь, Александр Косарев и…неразоблаченный троцкист Никита Хрущёв – пожалуй, единственная роковая политическая ошибка непогрешимого вождя.

Ну не сумел разглядеть за маской внешнего благодушия «рубахи-парня» и напускной придурковатости коварного и в высшей степени злобного и мстительного врага…

 

Зачинатели «массовых репрессий»

Одним из основных зачинателей «массовых репрессий» в СССР, которые после пресловутого доклада на ХХ съезде будут именоваться не иначе, как «сталинские репрессии», был сам Никита Хрущёв. Ещё в январе 1936 года он заявил в одной своей речи: «Арестовано только 308 человек; для нашей Московской организации – это мало». В своём выступлении на февральско-мартовском (1937) Пленуме ЦК ВКП(б) он сказал: «Сидит иногда человек, копошатся вокруг него враги, чуть ли не на ноги лезут, а он не замечает и пыжится, у меня, мол, в аппарате чужаков нет. Это от глухоты, слепоты политической, от идиотской болезни – беспечности».

Ему вторит одна из первых реабилитированных «жертв» политических репрессий – Роберт Эйхе, с 1929 года первый секретарь Сибирского и Западно-Сибирского крайкомов и Новосибирского горкома ВКП(б), кандидат в члены Политбюро ЦК. Это он говорил: «Мы в Западной Сибири вскрыли много вредителей. Мы вскрыли вредительство раньше, чем в других краях».

Кстати, именно это чрезмерное усердие, массовость необоснованных арестов, поощрение доносительства и фальсификации уголовных дел на местах и было поставлено им в вину, что особенно видно на примере того же троцкиста-двурушника Павла Постышева, распустившего в Куйбышевской области 30 райкомов, члены которых были объявлены врагами народа и репрессированы только за то, что на обложках ученических тетрадей в орнаменте они не разглядели изображение фашистской свастики! Как было не репрессировать Постышева, несмотря на все его прошлые заслуги?

Словом, в выигрыше оказался, наш «герой», тогдашний «новый выдвиженец» Никита Хрущёв, который с радостью великой занял место Косиора на Украине и место в сталинском Политбюро. Уже в июне 1938 года, то есть спустя ровно шесть месяцев после назначения Хрущёва, один из делегатов съезда Компартии Украины, будущий начальник Совинформбюро, генерал-полковник А. Щербаков, замечал: «Настоящий беспощадный разгром врагов народа на Украине начался после того, как ЦК прислал руководить большевиками Украины товарища Хрущёва. Теперь трудящиеся Украины могут быть уверены, что разгром агентуры польских панов и немецких баронов будет доведён до конца».

Выступая на этом съезде, Хрущёв напомнил слова Тараса Бульбы о сыне-изменнике: «Я тебя породил, я тебя и убью!». К этому он добавил: «И сейчас мы не дадим дышать всяким андреям-изменникам. Они будут уничтожены, все до одного».

В феврале 1940 года Хрущёв делает такое заявление: «Враги у нас ещё не передохли и не передохнут, пока существует капиталистическое окружение. Это надо помнить. Мы на Украине здорово почистили врагов. Но некоторые ещё остались. Они чувствуют себя одиноко, боятся голову поднять, но они есть. Поэтому смотреть надо в оба». Детс.энц. стр. 595.

А вот выдержки из ещё одного документа, который впервые был опубликован в первом номере журнала «Вестник Архива Президента Российской Федерации» за 1995 год: «С января 1938 года Хрущёв возглавлял партийную организацию Украины… Всего за 1938 – 1940 годы было арестовано 167 тысяч 565 человек (то есть и после того, как новый глава НКВД Лаврентий Берия с санкции И.В. Сталина начал свою деятельность с реабилитаций, в результате которых были освобождены 327,4 тысячи человек, как незаконно осуждённые, а среди них были и репрессированные ранее военные, которых в преддверии войны вновь возвращали в армию, на «самостийной» хрущёвской Украине репрессии продолжались почти аж до самого начала Великой Отечественной войны – Л.Б.).

Лично Хрущёвым были санкционированы репрессии в отношении нескольких сот человек, которые подозревались в организации против него террористического акта (это как раз те делегаты съезда Компартии Украины, о которых упоминал В.М. Молотов –Л.Б.). Летом 1938 года, с санкции Хрущёва, была арестована большая группа руководящих работников партийных, советских, хозяйственных органов, и в их числе – заместители председателя Совнаркома УССР, наркомы, секретари областных комитетов партии. Все они были осуждены к высшей мере наказания и длительным срокам заключения».

В газете «Аргументы и факты» (№25, июнь 2003) можно найти такой пассаж: «Уже в наши дни приговором Хрущёву стали слова А.Н. Яковлева (деятель эпохи Горбачёва, ярый антисталинист и антикоммунист– Л.Б.), руководителя Комиссии по реабилитации жертв незаконных репрессий: «Крови на совести Хрущёва не меньше, а по сравнению кое с кем (намёк на И.В.Сталина – Л.Б.) и больше!»

Вопрос о том, были «политические репрессии» или их не было, не стоит, они были, и это факт, получивший своё историческое оправдание в ходе Великой Отечественной войны, когда государство диктатуры пролетариата выстояло, в том числе и потому, что изолировало и ликвидировало свою «пятую колонну» – потенциальных изменников Родины.

Но на вопрос о том, правомерно ли говорить, что это были именно «сталинские репрессии», и почему они стали «массовыми», ответил сам Хрущёв на ХХ съезде: «Используя установку Сталина о том, что чем ближе к социализму, тем больше будет и врагов, используя резолюцию февральско-мартовского Пленума ЦК по докладу Ежова, провокаторы, пробравшиеся в органы государственной безопасности, а также бессовестные карьеристы (выделено мною. – Л.Б.) стали прикрывать именем партии и Советского государства (читай: именем Сталина) массовый террор против кадров партии и Советского государства, против рядовых советских граждан. Достаточно сказать, что количество арестованных по обвинению в контрреволюционных преступлениях увеличилось в 1937 году по сравнению с 1936 годом более чем в десять раз» (Свет и тени С.64 – 65)доклад хр.слово тов. 355.

Но кто ж в этом повинен – И.В. Сталин, именем которого прикрывались беззакония, или провокаторы-троцкисты и бессовестные карьеристы-террористы?

Как бы ни хотелось Никите Сергеичу скрыть, что одним из таких «бессовестных карьеристов» был он сам, сколько бы он, уже будучи у власти, ни чистил архивы, ему не удалось сохранить тайну своего участия в организации «массовых репрессий», которые с полным правом можно назвать вовсе не «сталинскими», а «хрущёвскими массовыми политическими» репрессиями.

В частности, сохранилась записка Хрущёва из Киева на имя И.В. Сталина, спустя полгода после избрания (по рекомендации нераспознавшего его пакостную суть вождя) первым секретарём Украинской парторганизации, датированная июнем 1938 года (вспомним, именно на лето 1938 года приходится взлёт (но ещё не пик!) хрущёвских репрессий на Украине – Л.Б.): «Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17 – 18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2 – 3 тысяч. Прошу Вас принять срочные меры. Любящий Вас Н. Хрущёв. (Слово товарищу Сталину. С.355).

Из данной записки следует:

- вопреки лживым заявлениям Хрущёва на ХХ съезде, инициировал репрессии в СССР (либо контролировал их – Л.Б.) не И.В. Сталин, если к нему обращена просьба «принять срочные меры».

- «срочные меры», которые предлагал Хрущёв, могли означать только одно – дескать, в Москве окопались враги «массовых репрессий», которые препятствуют проведению крупномасштабных карательных операций, и И.В. Сталин должен был распорядиться, чтобы этих «врагов» выявили и наказали.

- что «любящий» «дорогого Иосифа Виссарионовича» бессовестный карьерист Хрущёв своим неуёмным рвением хотел создать у вождя благоприятное впечатление о своей работе.

А когда И.В. Сталин укоризненно спросил у нашего «героя», не слишком ли много он нашёл врагов на Украине, тот, скромно потупив взор, ответил, что «на самом деле их гораздо больше».Чуев молотов с.513

Таким ловкачом был Хрущёв, что самому И.В. Сталину «вешал лапшу на уши».

Как раз в январе 1938 года, когда Хрущёв, благополучно занял место генсека Украинской парторганизации и в Политбюро ЦК ВКП(б), в Москве собрался Пленум ЦК партии, где было принято собственноручно написанное И.В. Сталиным Постановление Пленума ЦК ВКП(б) «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключённых из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков»: «Пора разоблачить таких, с позволения сказать, коммунистов и заклеймить их, как карьеристов, старающихся выслужиться на исключениях из партии, старающихся перестраховаться при помощи репрессий против членов партии... Такой замаскированный враг – гнусный двурушник – всячески стремится создать в парторганизациях обстановку излишней подозрительности, при которой каждого члена партии, выступившего в защиту другого коммуниста, оклеветанного кем-либо, немедленно обвиняют в отсутствии бдительности и в связях с врагами народа. Такой замаскированный враг – подлый провокатор – в тех случаях, когда парторганизация начинает проверять поданное на коммуниста заявление, всячески создаёт провокационную обстановку для этой проверки, создаёт вокруг коммуниста атмосферу политического недоверия и тем самым, вместо объективного разбора дела, организует на него поток новых заявлений».

Бывший сталинский министр сельского хозяйства И.А. Бенедиктов в своих воспоминаниях пишет: «Сталин, без сомнения, знал о допускаемом произволе и беззакониях в ходе репрессий, и принимал конкретные меры для исправления допущенных ошибок и освобождения из тюрем невинных людей. Ещё январский Пленум ЦК ВКП(б) в 1938 году открыто признал, что допущены беззакония по отношению к честным коммунистам и беспартийным, приняв по этому поводу особое постановление, опубликованное во всех центральных газетах. (См.приложение № 1) Также открыто перед всей страной обсуждался вред от необоснованных репрессий на XVIII съезде ВКП (б) в 1939 году... Сразу же после январского Пленума были освобождены из лагерей тысячи незаконно репрессированных граждан, в том числе и видные военачальники. Все они были официально реабилитированы, а некоторым из них Сталин лично принёс извинения».

17 ноября того же 1938 года за подписью Председателя Совнаркома В. Молотова и Секретаря ЦК ВКП (б) И. Сталина на имя Наркомов внутренних дел союзных и автономных республик, начальников УНКВД краёв и областей, начальников окружных, городских и районных отделений НКВД, а также на имя Прокуроров союзных и автономных республик, краёв и областей, окружных, городских и районных прокуроров, а также – Секретарям ЦК нацкомпартий, крайкомов, обкомов, окружкомов, горкомов и райкомов ВКП(б) было направлено Постановление Совета Народных комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП (б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», где осуждались многочисленные факты грубейшего нарушения социалистической законности и выражались жёсткие требования немедленного устранения имеющихся серьёзнейших недостатков в методах ведения следствия, в частности осуждалось:

- запущение агентурно-осведомительной работы, применение практики массовых арестов, невысокое качество расследования;

- упрощённый порядок расследования, при котором следователь ограничивается получением от обвиняемого признания своей вины и совершенно не заботится о подкреплении этого признания показаниями свидетелей, актами экспертизы, вещественными доказательствами и пр.

В данном Постановлении говорилось: «Работники НКВД настолько отвыкли от кропотливой, систематической агентурно-осведомительной работы и так вошли во вкус упрощённого порядка производства дел, что до самого последнего времени возбуждают вопросы о предоставлении им так называемых «лимитов» для проведения массовых арестов... Такого рода безответственным отношением к следственному производству и грубым нарушением установленных законом процессуальных правил нередко умело пользовались пробравшиеся в органы НКВД и Прокуратуры – как в центре, так и на местах – враги народа. Они сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к уголовной ответственности и подвергая аресту по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований создавали с провокационной целью «дела» против невинных людей, а в то же время принимали все меры к тому, чтобы укрыть и спасти от разгрома своих соучастников по преступной антисоветской деятельности».

Всего за 1938 год было принято целых шесть постановлений ЦК ВКП (б) по фактам нарушения социалистической законности. Кроме приведённого выше, это были: «Об изменении структуры ГУГБ НКВД СССР» (28 марта), «Об изменении структуры НКВД СССР» (13 сентября), «О структуре НКВД СССР» (23 сентября), «Об учёте, проверке и утверждении работников НКВД» (14 ноября), «О порядке согласования арестов» (совместно с СНК СССР 1 декабря). (В.Некрасов. С.226) «Тройки» и «двойки» при НКВД были упразднены приказом наркома внутренних дел СССР (Л.П. Берия – Л.Б.) 26 ноября 1938 года. Расправа Прокурорские судьбы М.: Юрид. Лит., 1990. С.314)

1 февраля 1939 года прокурор СССР А.Я. Вышинский доложил И.В. Сталину и В.М. Молотову, что Главной военной прокуратурой по просьбе секретаря Вологодского обкома выявлены факты особо опасных преступлений, совершённых рядом сотрудников Вологодского УНКВД. Как было установлено, фальсификаторы уголовных дел составляли подложные протоколы допросов обвиняемых, якобы сознавшихся в совершении тягчайших государственных преступлений... Сфабрикованные таким образом дела были переданы на тройку при УНКВД по Вологодской области, и более ста человек были расстреляны... Во время допросов доходили до изуверства, применяя к допрашиваемым всевозможные пытки. Дошло до того, что во время допросов этими лицами четверо допрашиваемых были убиты».

Данное дело о тягчайшем преступлении против соцзаконности слушалось в закрытом заседании Военного трибунала Ленинградского военного округа в присутствии узкого состава оперативных работников вологодского управления НКВД и вологодской прокуратуры. Обвиняемые Власов, Лебедев и Роскуряков, как инициаторы и организаторы данных вопиющих преступлений были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу, а остальные семь их подельников – к длительным срокам лишения свободы. Л.Млечин. Смерть Ст. С. 215). И таких вот власовых, лебедевых и роскуряковых было по всей стране 11 тысяч 842 репрессированных негодяя, которых даже в пору безоглядного горбачёвского всепрощенчества, пресловутая комиссия Александра Яковлева не сочла возможным реабилитировать. И.Рашковец. Несудебные органы. В кн. Расправа. Прокурорские судьбы. С317. м.90.Именно на совести этих фальсификаторов уголовных дел, обвинённых в производстве необоснованных массовых арестов, применении незаконных методов следствия (т.е. пыток – Л.Б.), которым даже полвека спустя было отказано в реабилитации по Указу Верховного Совета Союза ССР от 16 января 1989 года – лежит ответственность за те самые «тысячи и тысячи невинно репрессированных», которых Хрущёв, а затем и его выдвиженец и выученик Горбачёв благополучно «навесили» на покойного И.В. Сталина.

Возвратимся вновь на ХХ съезд КПСС. Мы слышим из уст Хрущёва о том, что якобы существовала «телеграмма» секретарям обкомов, крайкомов, ЦК Компартий национальных республик от 10 января 1939 года, подписанная И.В. Сталиным: «ЦК ВКП (б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК...

ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод». (Когда в одной из бесед с В.М. Молотовым поэт и публицист Феликс Чуев задал ему в лоб вопрос о санкциях на пытки: «Я слышал такой разговор, что Сталин и вы дали директиву органам НКВД применять пытки», – В.М. Молотов ответил отрицательно, не признав этот грех за собой – Л.Б.) Молотов с.469.

Я не берусь категорически утверждать, была ли в природе такая телеграмма или её не было. Но можете мне поверить на слово: сколько бы раз и где бы ни встречал я эту «шифрограмму», всегда при ней стояла сноска, которая отсылала к одному и тому же источнику – вы догадались правильно – к докладу Н.С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС! Хоть бы раз, приличия ради, был указан архив, где хранится пусть один-единственный экземпляр подлинника подобного «документа» особой важности.

Ни разу! Нет ни подлинника, ни даже фальшивки. А это доказывает: Хрущёв нагло врал!


ЭТОТ «ЗЛОЙ» СТАЛИН

  «Хрущёв начал борьбу с
покойником и вышел из неё
побеждённым».

Уинстон ЧЕРЧИЛЛЬ

Говорят, что академик П.Ф. Юдин, философ, выступая на одном из хрущёвских Пленумов ЦК КПСС как-то, оговорившись, сказал: «Партия Ленина – Сталина». А спохватившись, стал оправдываться… А, собственно, почему? Почему коммунисты тогда так и не поняли, что дело Ленина – Сталина неделимо, что нельзя противопоставлять непогрешимого Ленина «грешному» Сталину, ибо при этом погибнет, в конечном счете, и само Дело, сцементированное великими именами этих двух корифеев Всемирной Истории? Но именно на таком примитивном «черно-белом» контрасте и был построен «секретный» доклад Хрущёва на ХХ съезде партии. Стремясь противопоставить «злого Сталина» «доброму Ленину», Хрущёв, вслед за Троцким, не брезговал ничем. Но если последний, прибегая ко лжи и обману, старался изничтожить своего главного соперника как политического деятеля, кстати, ни разу не ответившего публично на его выпады, то Хрущёв, наводя напраслину на покойного Сталина, стремился стереть само его имя, память о нём.

По-Хрущёву выходило, что, мол, Ленин всегда придерживался принципов коллективного руководства, а Сталин «проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе», а также требовал безоговорочно подчиняться его мнению (и это говорил член Политбюро, который знал, как и все сидящие в зале заседания делегаты, что сталинский стиль общения при обсуждении любого вопроса был совершенно иным: «А вы как думаете, товарищ Рокоссовский?» или «Ну-ка, пускай наш Микита что-нибудь шарахнет…» – Л.Б.).

Владимир Ильич Ленин – убеждал, воспитывал, проявлял терпимость к инакомыслящим, а «Сталин применял массовый террор против кадров партии» (и мы уже знаем, что одним из наиболее активных организаторов тех «массовых репрессий» был «наш Микита» – Л.Б.). Вот, мол, Ленин был человеком, который «к товарищу милел людскою лаской», а Сталин, дескать, даже жену и верного друга Ленина, активного борца за дело нашей партии с момента ее зарождения, Крупскую, обхамил по телефону.

Правда, в конце жизни, склероз заставит Хрущёва «забыть» причину конфликта между Сталиным и Крупской, что отразится в его «воспоминаниях»: «Сталин много говорил нам о Ленине. Он часто возмущался тем, что, когда Ленин лежал больной, а он повздорил с Крупской, Ленин потребовал, чтобы Сталин извинился перед ней. Я сейчас точно не могу припомнить, какой возник повод для ссоры. Вроде бы Сталин прорывался к Ленину, а Надежда Константиновна охраняла Ильича, чтобы его не перегружать и не волновать его, как рекомендовали врачи. Или что-то другое. Сталин сказал какую-то грубость Надежде Константиновне, а она передала Ленину. Ленин потребовал, чтобы Сталин извинился. Я не помню, как поступил Сталин: послушался ли Ленина или нет. Думаю, что в какой-то форме он всё-таки извинился, потому что Ленин иначе с ним не помирился бы....» (Хрущёв Н. Т.2 С.120)

Но тогда, на ХХ съезде Хрущёв всё помнил великолепно и предъявил ошарашенным делегатам вытащенные из «бабушкиного сундука» и пропахшие нафталином так называемое «политическое завещание» В.И. Ленина и еще пару «сенсационных» записок, касающихся неприятного инцидента между И.В. Сталиным и Н.К. Крупской. Зачитав всё это и уловив «движение в зале», Хрущёв сказал: «Товарищи! Я не буду комментировать эти документы. Они красноречиво говорят сами за себя».

А почему бы и не прокомментировать? Разве «комиссар запаса» не читал в свое время журнал «Большевик», где в № 16 от 1.09.1925 г. было опубликовано замечание в связи с выходом в свет в Америке книги Истмена «После смерти Ленина»: «Под видом «завещания» в эмигрантской и иностранной зарубежной печати упоминается обычно одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка. Всякие разговоры о скрытом или нарушенном «завещании» представляют злой вымысел». Автором этого замечания был, увы, не И.В. Сталин, а Л.Д. Троцкий.

Итак, что же происходило в момент болезни Ильича?

Болезнь В.И. Ленина – склероз сосудов головного мозга – можно разделить на три больших периода. Первый удар пришёлся на 25 мая 1922 года, второй – на декабрь 1922 года, и, наконец, третий, от которого вождь так и не сумел оправиться – на март 1923 года. После 9 марта и до самой смерти, последовавшей 21 января 1924 года, В.И. Ленин уже не мог принимать участия в политической жизни партии и страны.

Чувствуя приближение смерти, тяжело больной В.И. Ленин много думал о преемнике: кто сможет заменить его и продолжить дело Октября? Перед его мысленным взором проходила плеяда соратников в той последовательности, в какой они перечислялись в протоколах Пленумов ЦК за 1918 – 1920 годы: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин, Рудзутак, Томский, Рыков, Преображенский, Бухарин, Калинин, Крестинский, Дзержинский, Радек, Пятаков…

«По настроению больного Ленина было ясно, что он собирается оставить своим преемником Троцкого. Ленин хотел, чтобы его место заняла фигура, хорошо известная международному рабочему движению. Он хотел, чтобы его преемник, в случае необходимости, мог сделаться Председателем Совета Народных Комиссаров не только в Москве, но и в Берлине, Париже или Лондоне. Таким человеком мог быть только Троцкий».

Чтобы всё было именно так, а не иначе очень хотелось бы троцкисту Григорию Беседовскому, дипломату в чичеринском НКИДе, удравшему за границу в 1929 году по политическим мотивам (Беседовский Г. З. На путях к термидору. М.: Современник, 1997. С. 352 – 353).

Ах, если бы всё было так просто! У каждого из возможных преемников были свои несомненные плюсы, но были и отрицательные моменты. Особенно это касалось ошибок политических.

Итак, Троцкий… В. И. Ленин его ценил, но лишь в известных пределах. Ильич очень хорошо понимал, что Троцкий – не тот человек, которого можно будет поставить во главе большевистской партии и страны Советов. Больше всего в Троцком В.И.Ленина раздражал его «небольшевизм»: он мог, скажем, ради красного словца, бросить Ленину: «Кукушка скоро прокукует смерть Советской Республике».

Подсчитано, что в своих письмах, телеграммах и статьях Ленин 219 раз обозвал Троцкого «пустозвоном», «свиньёй», «негодяем», «подлецом из подлецов», «иудушкой» и «проституткой». А Сталина – ни разу! Да и не за что было наклеивать ярлыки на И.В. Сталина: он просто повода к этому никогда не подавал.

Не забыл Ильич и «октябрьский эпизод» Зиновьева и Каменева, когда на расширенном заседании ЦК партии большевиков 20 октября 1917 года И.В. Сталин выступил с критикой их штрейкбрехерской позиции в связи с публикацией в «Новой жизни» статьи Каменева, поддержанной Зиновьевым, в которой было предано широкой огласке решение большевиков о курсе на вооружённое восстание.

Бухарина Ильич хотя и считает «любимцем партии», но также отмечает, что его «теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нём есть нечто схоластическое: «он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал диалектики».

И на Пятакова, «человека несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей», «в серьёзном политическом вопросе» положиться нельзя.

Итак, остаётся лишь И.В. Сталин! Из всех руководителей партии и государства Владимир Ильич имел полные основания доверять только И.В. Сталину, который всегда поддерживал его, ни разу не изменил ему, имел светлую голову, железную волю, недюжинные организаторские способности, исключительную преданность Октябрьской революции, безупречное большевистское революционное прошлое, был конкретен, краток, чёток, деловит, откровенен; оценки его, правда, бывали порой жёстки и критичны, но всегда справедливы.

И.В. Сталин был рядом с В.И. Лениным с самого дня приезда Ильича в Россию: 3 апреля 1917 года Коба встречает вождя мирового пролетариата на станции Белоостров; с 7 июля В.И. Ленин скрывается в комнате И.В. Сталина у Аллилуевых; 11 июля – И.В. Сталин провожает В.И. Ленина в Разлив; на VI съезде партии (26 июля – 3 августа 1917 года, который проходил без участия В.И. Ленина) И.В. Сталин выступает с двумя докладами ЦК – отчётным и о политическом положении. Их кабинеты в Смольном находятся рядом, так что И.В.Сталин всегда «под рукой» у В.И. Ленина.

В 1919 году семье И.В. Сталина выделили дачу в Зубалове. Его молодая жена Надежда Аллилуева работала в секретариате Совнаркома и личном секретариате В.И. Ленина, была у него дежурным секретарём в Горках; в 1921 году во время чистки её исключили из партии с формулировкой: «за недостаточную общественную деятельность». Только благодаря заступничеству Ильича её оставляют в партии. В записке к А. С. Енукидзе от 13 февраля 1922 года В.И. Ленин, в числе прочих моментов, пишет: «Квартира Сталина. Когда же? Вот волокита!». На данную записку на следующий день, 14 февраля, Енукидзе сообщил В.И. Ленину, что квартира для И.В. Сталина готова.

Никто так часто не бывал у В.И. Ленина в Горках во время его болезни, как генсек И.В. Сталин. Так, только за период с 11 июля по 24 декабря 1922 года официально зарегистрированы 32 такие встречи. Беседовали о разном.

Например, беседуя с И.В. Сталиным 30 августа 1922 года, В.И. Ленин интересовался, как идут дела с урожаем, состоянием промышленности, бюджета, курса рубля, о международном положении советских республик, об антисоветской деятельности меньшевиков и эсеров и пр.

Беседовали, главным образом, о работе, но не только. Владимир Ильич живо интересовался здоровьем хворавших товарищей –Дзержинского, Цюрупы, обсуждал и здоровье самого И.В. Сталина, побеседовав предварительно по телефону с лечащим врачом И.В. Сталина – В.Обухом. (Ленин В.И. Полн. собр. соч.: В 55 т. 5-е изд. М.: Политиздат, 1979. Т. 45. С. 681).

Сестра Ленина Мария Ильинична Ульянова, рассказывая об отношении В.И. Ленина к И.В. Сталину, свидетельствовала: «Они расстались и не виделись до тех пор, пока В.И. Ленин не стал поправляться... В это время Сталин бывал у него чаще других. Он приехал первым к В.И. Ильич встречал его дружески, шутил, смеялся, требовал, чтобы я угощала Сталина, принесла вина и пр». (Ульянова М. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 198 – 199).

Известно, что на пост Генерального секретаря ЦК И.В. Сталин был выдвинут по инициативе самого В.И. Ленина. Это случилось 3 апреля 1922 года, а вот всего лишь девять месяцев спустя Владимир Ильич почему-то, безо всякой видимой причины, настоятельно рекомендует сместить И.В. Сталина с этой должности, не предлагая никакой другой конкретной кандидатуры.

Подобное выглядит, по меньшей мере, странно, нелогично, нетипично для В.И. Ленина, но это так. Вот как прозвучит запись в «Дополнении к письму-диктовке от 24 декабря», под которым стоит дата 4 января 1923 г. (Ленин, и это сейчас можно с определённостью сказать, уже знает об инциденте между И.В. Сталиным и Н.К. Крупской; об этом знании говорит ключевое словечко «грубость», которое склоняется во всех документах Ленина, Крупской и других. Молотов, к примеру, считал: «То, что Ленин написал о грубости Сталина, – это было не без влияния Крупской» – (Цит. по: Чуев Ф. Молотов: Полудержавный властелин. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000) – Л.Б.).

«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д..».

Что касается самого письма от 24 декабря 1922 года, то оно о И.В.Сталине содержало следующие строки: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью…».

Но эта неуверенность В.И. Лениным высказывается лишь в связи с рассмотрением такой альтернативы И. В. Сталину, как Л. Д. Троцкий: «С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба с ЦК в связи с вопросом о НКПС (НародныйКомиссариат Путей Сообщения – Л.Б.), отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.

Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно».(Ленин В.И. Цит. по: Полн.собр.соч. Т.45. С.345).

По воспоминаниям Марии Ильиничны Ульяновой, «крайне трудно было поддерживать равновесие между Троцким и другими членами ПБ, особенно между Троцким и Сталиным. Оба они – люди крайне честолюбивые и нетерпимые. Личный момент у них перевешивает над интересами дела. И каковы отношения были у них ещё в первые годы Советской власти, видно из сохранившихся телеграмм Троцкого и Сталина с фронта к В.И.» (Ульянова М. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 194).

Ильич справедливо опасался, что психологическая несовместимость двух центральных фигур тогдашнего ЦК может после его смерти явиться причиной раскола в партии. Но и то, что он предлагал – увеличить число членов ЦК до 50, до 100 человек, тоже не было панацеей.

Тем не менее, озабоченность больного В. И. Ленина, ощутившего дыхание смерти, понять можно. В то же время нельзя исключить и такую версию, что «Дополнение от 4 января» было написано под диктовку Н. К. Крупской, а вовсе не В.И. Ленина.

Тогда всё становится на свои места: этот документ будет в течение почти полутора лет надёжно припрятан Крупской от посторонних глаз, и всплывёт на свет божий уже после смерти В.И. Ленина, когда соберётся очередной съезд, который просто не посмеет не выполнить «последнюю волю» Ильича (или всё-таки его жены?Л.Б.), а вместо И. В. Сталина изберёт на пост генсека «самого способного человека в настоящем ЦК» – Троцкого, к которому Крупская благоволила и взгляды которого разделяла.

Поведение самой Крупской в тот день описано в записках сестры Владимира Ильича, Марии Ильиничны Ульяновой, найденных после её смерти: «Надежду Константиновну этот разговор взволновал чрезвычайно: она была совершенно не похожа сама на себя, рыдала, каталась по полу и пр». (Ульянова М. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 12)

Комплекс «жены Цезаря», которая, как известно, «вне подозрений», мог сподвигнуть оскорблённую Крупскую («Эх, Виссарионыч, да как Вы только посмели...» – Л.Б.) и на такой отчаянный шаг...

Хрущёв прокомментировал это «Письмо» на ХХ съезде так: «Озабоченный дальнейшей судьбой партии и Советского государства, Ленин дал очень верную характеристику Сталина, указывая, что нужно рассмотреть вопрос о смещении Сталина с поста генерального секретаря из-за того, что Сталин очень груб, недостаточно внимателен к другим, капризен и злоупотребляет властью».

В «воспоминаниях» Хрущёв время от времени будет неоднократно дублировать эту же клевету: «Ведь Сталин сделал с превышением то, о чём Ленин предупреждал, причём предупреждал очень чётко. Несмотря на его предупреждение, Сталин всё-таки втёрся в доверие народа (ай-ай-ай, Никита Сергеевич! – Л.Б.), а потом быстро вернулся к тем методам действий, о которых упоминал Ленин, предупреждавший, что может произойти злоупотребление властью. Так и случилось»; «Всё это подтверждало предположение Ленина, что Сталин способен злоупотребить властью и поэтому нельзя держать его на посту генерального секретаря»...

Что ж, это было навязчивой идеей у Никиты Хрущёва, да только вот не говорил же В.И. Ленин таких слов. Всё, что он сказал, было: «я не уверен, сумеет ли он (т.е. И.В. Сталин – Л.Б.) всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью…».

Разве это одно и то же? Как юрист, Ильич знал, что «злоупотребление властью» – уголовно наказуемое преступление, которое требует серьёзнейшего обоснования кучей всевозможных доказательств. Но у В.И. Ленина не было совершенно никаких оснований считать, что И.В. Сталин злоупотребляет властью...В то же самое время, Хрущёв не только совершает уголовное деяние, возводя клевету на И.В. Сталина, но и, извращая ленинские слова, пытается сделать соучастником этого своего преступного деяния самого В.И. Ленина...

Чем же было вызвано «письмо к съезду», которым так ловко манипулируют враги И. В. Сталина, прежде всего, Троцкий, Зиновьев, Каменев и их последыш Хрущёв?

А дело обстояло так.

В решении Пленума ЦК РКП(б) от 18 декабря 1922 г. отмечалось: «На т. Сталина возложить персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича в отношении как личных сношений с работниками, так и переписки». (Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С.191).

То есть, на Генерального секретаря (в силу его должностных обязанностей, прежде всего) возлагалась персональная ответственность за соблюдение режима лечения В.И. Ленина.

Случилось так, что спустя несколько дней, 21 декабря (как раз в день рождения И.В. Сталина), В.И. Ленин, в нарушение режима, диктует Н.К. Крупской письмо Троцкому по вопросу о монополии внешней торговли, после чего 22 декабря Троцкий звонит Каменеву, о чём Каменев сообщает И.В.Сталину запиской, в ответ на которую тот пишет:

«22/XII.1922 г. Т. Каменев!
Записку получил. По-моему, следует ограничиться заявлением в твоём докладе, не делая демонстрации на фракции, как мог Старик (один из партийный псевдонимов В.И. Ленина, которым пользовались его близкие товарищи – Л. Б.) организовать переписку с Троцким при абсолютном запрещении Ферстера (немецкий врач-невропатолог, с марта 1922 г. консультировавший врачей, лечивших В.И. Ленина – Л.Б.)

И. Сталин».

(Известия ЦК КПСС. 1989. №12. С. 192).

В этот же день состоялся тот самый, так называемый «грубый» разговор И.В. Сталина с Н.К. Крупской по телефону. Реакция И. В. Сталина, человека, отныне отвечающего за жизнь и здоровье Владимира Ильича, была не только адекватной обстоятельствам, но и вполне оправданной по любым меркам: ведь как раз в ночь с 22 на 23 декабря у В.И. Ленина происходит второй удар: наступает паралич правой руки и правой ноги: именно нарушение режима лечения Ильича по вине Крупской и привело к резкому осложнению болезни!

Тем не менее, как бы оправдываясь, как бы снимая с себя ответственность за допущенную преступную оплошность, Крупская пишет 23 декабря письма Каменеву и Зиновьеву с жалобой на И.В. Сталина, одно из которых, а именно, письмо Каменеву, Хрущёв привёл на ХХ съезде без объяснения обстоятельств дела:

«Лев Борисыч,
по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания.

О чём можно и о чём нельзя говорить с Ильичём, я знаю лучше всякого врача, т.к. знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае, лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию (Зиновьеву – Л.Б.), как более близким товарищам В.И. (??? – Л.Б.), и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз.

В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая и нервы напряжены у меня до крайности». (В. И. Ленин. ПСС. Т. 54. С. 674 – 675).

Получив эти письма, Каменев и Зиновьев имели беседу с И.В. Сталиным, который сказал им, что разговаривал с Н.К. Крупской не как с женой В.И. Ленина, а как с членом партии, которая нарушила запрещение врачей об изоляции В.И. Ленина от политической деятельности и что он действительно заявил ей, что намерен представить сообщение об этом факте на рассмотрение Центральной Контрольной комиссии партии – и ничего более, и что он готов принести свои извинения перед Крупской, если она расценила его звонок, как «грубое вмешательство в личную жизнь». Что И.В. Сталин и сделал незамедлительно.

А утром 24 декабря И. Сталин, Л. Каменев и Н. Бухарин обсудили ситуацию. Заставить молчать Ильича они не могут, но нужно соблюдать все меры предосторожности, а главное, максимальный покой. И решение принимается такое:

«1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5 – 10 минут, но это не должно носить характера переписки и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются. 2. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений».

(Цит. по: Докучаев М. История помнит. М.: Соборъ, 1998)

Во время болезни рядом с В. И. Лениным постоянно находились по очереди дежурные секретари – Н.Аллилуева, М. Володичева, М. Гляссер, Ш. Манучарьянц, Л. Фотиева, С. Флаксерман.

Однако, кто-то, видимо, один из личных секретарей, проинформировал В.И. Ленина об этом инциденте, точно так же, как и содержание секретного «письма к съезду», которое должно было выплыть на свет после кончины В.И. Ленина, стало известно в тот же период всем заинтересованным лицам (кроме надёжно законспирированного «Дополнения от 4 января 1923 года», что подтверждает версию о фальсификации этого документа – Л.Б.), хотя и был строгий наказ Владимира Ильича: «О письме не должен знать никто до моей смерти». Он знал, но чтобы не выдать источника этой информации, ждал подходящего случая. И вот настал момент, о котором пойдёт речь чуть ниже, момент, зафиксированный в воспоминаниях секретаря Н.К. Крупской В. Дридзо, когда Крупская сознательно пошла на то, чтобы рассказать Ленину об этом инциденте.

Л. Фотиева, секретарь В.И. Ленина, например, утверждает, что о телефонном инциденте могла сообщить вождю и сама Крупская: «Надежда Константиновна не всегда вела себя, как надо. Она могла бы проговориться Владимиру Ильичу. Она привыкла всем делиться с ним. И даже в тех случаях, когда этого делать нельзя было.<…> Например, зачем она рассказала Владимиру Ильичу, что Сталин выругал её по телефону?..». (Л. Фотиева. Цит.по: Бек А. К истории последних ленинских документов. Из архива писателя, беседовавшего в 1967 году с личными секретарями Ленина // Моск. Новости. 1989. 23 апр. № 17. С. 8 – 9).

Болгарский исследователь данного вопроса учёный Михаил Килев, приводит в своей книге «Хрущёв и распад СССР» по поводу «письма к съезду» следующие соображения:

«Невероятно, чтобы В.И. Ленин продиктовал мысли, чуждые его толерантному отношению к соратнику и товарищу, которое у него было в течение длительного времени до Октябрьской революции и после неё.

Невероятно, чтобы В.И. Ленин принял такое судебно-прокурорское решение: сместить И.В. Сталина с поста генерального секретаря и предложить тому же ЦК РКП (б) обдумать только способ, как это сделать.

Невероятно, чтобы В.И. Ленин предложил товарищам из ЦК РКП(б) назначить другого на пост генерального секретаря вместо избрать, как полагается по Уставу партии. Это означает, что В.И. Ленину приписывается нарушение Устава партии и административно-командное отношение к вопросу о выборном посте генерального секретаря ЦК РКП(б).

Невероятно, чтобы В.И. Ленин не предложил самого подходящего члена ЦК РКП(б), который бы по его рекомендации заменил бы И.В. Сталина на его посту, если В.И. Ленин, действительно, предлагал переместить И.В. Сталина.

Невероятно, чтобы В.И. Ленин принял решение по такому важному вопросу и при этом попросил бы Н.К. Крупскую вручить ЦК РКП(б) это его решение после его смерти, когда это будет уже поздно и беспредметно. Так оно и вышло – это «Дополнение» к письму-диктовке от 4 января 1923 года попадёт в ЦК РКП (б) только через 1 год и 4 месяца.

Невероятно, чтобы В.И. Ленин, который знал, что И.В. Сталин не только генеральный секретарь, но и лично отвечает за соблюдение режима его лечения, предлагает переместить его с этого поста только из-за того, что он был груб по отношению к Н.К. Крупской, то есть из-за незначительного эмоционального эпизода. Притом не встретившись с И.В. Сталиным для выяснения этого вопроса».

«Всё вышеизложенное, – пишет М. Килев, – порождает серьёзное сомнение в существовании такого «Дополнения от 4 января 1923 года» к письму-диктовке В.И. Ленина с точно таким содержанием».

С последним замечанием болгарского учёного согласиться нельзя. «Письмо к съезду», как и «Дополнение» к нему, вошедшие в Полное собрание сочинений В.И. Ленина, факт исторически достоверный, но все отмеченные М. Килевым в тексте противоречия и несуразицы могут быть истолкованы либо как фальсификация со стороны заинтересованных конкурентов И.В. Сталина (скажем, Троцкого, Зиновьева или Каменева – Л.Б.), при прямой поддержке Н.К. Крупской, либо – что намного вероятнее – как печальное проявление серьёзнейшей болезни В.И. Ленина.

Из воспоминаний секретаря Н.К. Крупской В. Дридзо:

«Сейчас, когда в некоторых публикациях всё чаще стало упоминаться имя Надежды Константиновны Крупской и отношение к ней Сталина, я хочу рассказать о том, что мне доподлинно известно.

Почему В.И. Ленин только через два месяца после грубого разговора Сталина с Надеждой Константиновной написал ему письмо, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился перед ней? Возможно, только я одна знаю, как это было в действительности, так как Надежда Константиновна часто рассказывала мне об этом. (Мучила совесть? Л.Б).

Было это в самом начале марта 1923 года. Надежда Константиновна и Владимир Ильич о чём-то беседовали. Зазвонил телефон. Надежда Константиновна пошла к телефону (телефон в квартире Ленина всегда стоял в коридоре). Когда она вернулась, Владимир Ильич спросил: «Кто звонил?» - «Это Сталин, мы с ним помирились». (Это была не оговорка, Крупская вполне сознательно произнесла эти слова, предвидя, что Ильичу придётся всё рассказать – Л.Б.). – «То есть как?».

И пришлось Надежде Константиновне рассказать всё, что произошло, когда Сталин ей позвонил, очень грубо с ней разговаривал, грозил Контрольной комиссией. Надежда Константиновна просила Владимира Ильича не придавать этому значения, так как всё уладилось, и она забыла об этом (между прочим, и о том «забыв» сказать, что Сталинуже извинился перед ней – Л.Б.).

Но Владимир Ильич был непреклонен, он был глубоко оскорблён неуважительным отношением И.В. Сталина к Надежде Константиновне и продиктовал 5 марта 1923 года письмо Сталину с копией Зиновьеву и Каменеву, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился. Сталину пришлось извиниться, но он этого не забыл и не простил Надежде Константиновне, и это повлияло на его отношение к ней».

(Дридзо В. Воспоминания // Коммунист. 1989. № 5)


КОММУНИЗМ ПО-ХРУЩЁВСКИ

 

  «Что такое коммунизм? Это блины с маслом
и со сметаной...»
«Марксизм не курица, в суп не положишь».
(Из сентенций Хрущёва).
  «Здорово сказано, честное слово!
Но, проболтав одиннадцать лет,
К чему привела диктатура Хрущёва?
Марксизм есть, а курицы нет».
(Илья Сельвинский).

Если исторической заслугой К. Маркса и Ф. Энгельса было то, что они превратили коммунизм из веры в знание, из утопии в науку, в учение, развитое затем В.И. Лениным и И.В. Сталиным, то исторической «заслугой» Никиты Хрущёва было обратное превращение коммунизма из стройного учения и реальности в утопию, в объект насмешек для неучей и «умников».

Таким образом, Хрущёва, который от имени ревизионистской КПСС торжественно провозгласил, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме» уже к началу 80-х годов ХХ века, на самом деле можно считать настоящим могильщиком коммунизма.

Известно, что именно с начала 60-х годов резко сократились темпы роста экономики Советского Союза по сравнению с 30-ми годами, уменьшилась валовая продукция промышленности. На селе активно шла ликвидация мелкого крестьянского хозяйства, поощрялся массовый забой скота, причём в расчёт не принималось то, что это ведёт к резкому сокращению его поголовья: установка Хрущёва в кратчайшие сроки догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока на душу населения – выполнялась любой ценой, в то время, как именно в 60-е годы, если бы в стране жизнь строилась по заветам И.В. Сталина, мы бы достигли мощнейшего развития производительных сил и вплотную приблизились бы к коммунизму по уровню и качеству потребления, переходу к коммунистическому принципу: «каждый по способности, каждому по потребностям»

Те самые авантюризм и волюнтаризм, которые были причиной бесславного смещения Хрущёва в октябре 1964 года, в какой-то степени проявлялись у «архитектора оттепели» ещё при жизни И.В. Сталина. Так, ещё в бытность Хрущёва на Украине, он выдвинул лозунг «Шполянцы подчиняют себе время» (о «почине» трудящихся Шполянского района Киевской области по выполнению «Трёхлетнего плана развития животноводства 1949 – 1951 гг» за один (!) год)...

Спустя десять лет, в 1959 году, Хрущёв с трибуны XXI съезда «освятит» ещё один, так называемый «Рязанский почин», когда руководство этой области обязалось – и снова за один (!) год – увеличить производство мяса в три раза. Обещание выполнялось путём варварского забоя всего скота, в том числе молочных коров. Но когда и этого оказалось мало, стали тайно скупать мясо в соседних областях и вывозить на Рязанщину. Газеты взахлёб расхваливали «подвиг рязанских животноводов». Но даже и при таком раскладе за год тройную норму сдачи мяса государству выполнить не удалось. Это привело к тому, что первый секретарь обкома партии Ларионов в 1960 году застрелился у себя в кабинете.

А народ между тем распевал частушки:

 
«Мы Америку догнали
По надоям молока,
А по мясу мы отстали –
Хрен сломался у быка».

... В Российском государственном архиве социально-политической истории (личном архиве И.В.Сталина) – РГАСПИ – хранится письмо Хрущёва к И.В.Сталину, где «главный спец» по сельскому хозяйству в своё время предлагал вождю ужесточить позицию в отношении деревни. В этом письме Хрущёв разъяснял «дорогому и любимому товарищу Сталину» суть своей инициативы о выселении крестьян из сёл Украины: «Отдельные паразитические и преступные элементы присосались к колхозам, пользуются льготами, предоставленными колхозникам, но никакого участия в работе колхозов не принимают. Подобные элементы, используя колхозы, как ширму, занимаются спекуляцией, воровством, самогоноварением и совершают другие преступления».

В проекте постановления, приложенном к письму, предлагалось предоставить собраниям колхозников право высылки «нежелательных элементов» на срок до восьми лет. В «Правде Украины» от 28 мая 1948 года была опубликована речь Хрущёва на пленуме ЦК КП(б) Украины, где, в частности, говорилось: «Борясь с лодырями, со злостными нарушителями дисциплины, с паразитическими элементами, сельские коммунисты расчищают путь для ещё более успешного продвижения вперёд по пути к коммунизму». Хрущёва при этом нисколько не смущало, что ему сообщалось о многочисленных фактах выселения законопослушных граждан – нетрудоспособных инвалидов, пенсионеров и семей, в которых были неработающие...

4 марта 1951 года газета «Правда» опубликовала статью Хрущёва «О строительстве и благоустройстве колхозов», в которой автор, страдающий, по меткому замечанию И.В. Сталина, «манией вечных реорганизаций», ошибочно предлагал форсированное массовое сселение деревень в крупные колхозные посёлки, агрогорода, а также сокращение приусадебных земель колхозников до 10 – 15 соток.

И.В. Сталин остался крайне недоволен статьёй Хрущёва, и уже 6 марта пигмей пишет письмо, где униженно просит Великана о снисхождении. Привожу этот красноречивый документ полностью, без купюр:

«Дорогой товарищ Сталин!
Вы совершенно правильно указали на допущенные мною ошибки в опубликованном 4 марта с.г. выступлении «О строительстве и благоустройстве колхозов».

После Ваших указаний я старался глубже продумать эти вопросы. Продумав, я понял, что всё выступление в целом, в своей основе является неправильным. Опубликовав неправильное выступление, я совершил грубую ошибку и тем самым нанёс ущерб партии. Этого ущерба для партии можно было бы не допустить, если бы я посоветовался в Центральном Комитете. Этого я не сделал, хотя имел возможность обменяться мнениями в ЦК. Это я также считаю своей грубой ошибкой.

Глубоко переживая допущенную ошибку, я думаю, как лучше её исправить. Я решил просить Вас разрешить мне самому исправить эту ошибку. Я готов выступить в печати и раскритиковать свою статью, опубликованную 4 марта, подробно разобрать её ошибочные положения. Если это будет мне разрешено, я постараюсь хорошо продумать эти вопросы и подготовить статью с критикой своих ошибок. Прошу до опубликования посмотреть статью в ЦК.

Прошу Вас, товарищ Сталин, помочь мне исправить допущенную мною грубую ошибку и тем самым, насколько это возможно, уменьшить ущерб, который я нанёс партии своим неправильным выступлением.

Н. Хрущёв.

6 марта 1951 г.». (В. Суход. С.125 – 126)

Что ж, покаянную голову меч не сечёт. На письме И.В. Сталин поставил свою резолюцию: «В архив ЦК. Ст.». И великодушно простил Хрущёва. Простил. Как всегда...

Уже находясь на пенсии, в своих «воспоминаниях» Хрущёв, этот, по словам В.М. Молотова, «сапожник в вопросах теории, он же противник марксизма-ленинизма, он же враг коммунистической революции, скрытый и хитрый, очень завуалированный», окончательно сорвал с себя маску «коммуниста № 1», заявив следующее: «Социалистический строй может победить в мире при условии, что им будет достигнута более высокая производительность труда, чем при капиталистическом строе. Наша производительность труда сейчас ниже, чем в ФРГ, Франции, Англии, США, Японии. Мы бьёмся над этим столько лет, имеем такие просторы, такие ресурсы и никак не можем создать нужных запасов... Нельзя увлечь за собой народ только рассуждениями о марксистско-ленинском учении. Если государство и обещанная система не дают людям материальных и культурных благ больше, чем их обеспечивает капиталистический мир, бесполезно звать людей к коммунизму».

Но это же декларация о собственной несостоятельности, о собственном банкротстве. Никто не мешал «достойному продолжателю дела Ленина» организовать это дело так, чтобы и производительность труда была повыше, чем в капстранах, чтобы и природные ресурсы использовались рационально, чтобы и достаточные резервы были созданы. Тем более, что И.В. Сталин учил (в том числе и «Микиту» – Л.Б.): «Нужно, чтобы в руках государства скапливались известные резервы, необходимые для страховки страны от всякого рода случайностей (недород), для питания промышленности, для поддержания сельского хозяйства, для развития культуры и т.д. Жить и работать теперь без резервов нельзя». Т.8 с.127.

Тем более, обществу, идущему к коммунизму.

Но вот как раз здесь и коренится главное различие между Великаном и пигмеем. Первый умел организовывать и вдохновлять массы на великие дела. А второй полагал, что государство (читай: номенклатура) – само по себе а массы – сами по себе, что народ подходит к «государству и обещанному строю» с чисто обывательских, потребительских позиций – «Ах, не можете обеспечить достойную житуху, тогда катитесь ко всем чертям со своим коммунизмом. Сами ведь говорите, что нельзя увлечь народ только рассуждениями о марксизме-ленинизме, что марксизм не курица, в суп не положишь». Так развращался народ-строитель, народ-созидатель, богатырский советский народ, который жил своей заземлённой жизнью, без высших запросов, без идеалов, в то время, как государство (читай: номенклатура), паразитируя на социализме, жирело за счёт сверхэксплуатации рабочего класса, колхозного крестьянства и трудовой интеллигенции.

Это уже была безоговорочная капитуляция «сапожника в вопросах теории» перед империализмом...
Внучка казнённого за измену Родине в годы Великой Отечественной войны сына Хрущёва – Леонида, считавшая Никиту Сергеевича своим дедом, так как правда о позорной странице семейной биографии тщательно скрывалась, в настоящее время верноподданная США (как и сын Хрущёва – Сергей), выпускница Принстонского университета Нина Хрущёва пошла ещё дальше: в своём заявлении о предоставлении ей американского гражданства в своё время имела наглость заявить: «История со всей очевидностью показала, что мой дед был не прав, когда говорил, что внуки Ричарда Никсона будут жить при коммунизме. Коммунизма, в том понимании, которое имел в виду он, никто и нигде так и не построил, да и вряд ли когда-нибудь построит. Зато то общество, которое Никита Хрущёв называл «цитаделью империализма», доказало свою жизненную силу и является сегодня для многих желанным».

Родилась Нина Хрущёва в 1963 году, то есть в год, когда должен был быть завершён рассчитанный на 15 лет великий Сталинский план преобразования природы, одобренный 20 октября 1948 г., по которому в СССР намечалось создать самое совершенное в техническом отношении орошаемое земледелие на площади, превышающей территорию Англии, Бельгии, Голландии, Швейцарии и Дании вместе взятых; восемь крупных лесных полос, общей протяжённостью свыше 5 тысяч 300 километров; защитные лесонасаждения на полях колхозов и совхозов на площади в 5 миллионов 709 тысяч гектаров; 44 тысячи 228 прудов и водоёмов. Составной частью этого грандиозного плана было крупномасштабное строительство промышленных электростанций и каналов, которые получили наименование великих строек коммунизма.

Почти полвека неучи и умники будут гадать, к чему было И.В. Сталину сооружать массу больших и малых каналов, что заставляло его настаивать на том, чтобы повернуть в бассейны Арала и Каспия воды могучих сибирских рек Енисея и Оби, впадающих в Северный Ледовитый океан.

А ответ прост: осуществление этих работ должно было обеспечить максимальное повышение плодородия почв и получение исключительно высоких и устойчивых урожаев для создания подлинного изобилия продуктов питания в целях осуществления принципа коммунизма: «каждый по способностям, каждому – по потребностям».

Если бы Сталинский план преобразования природы, впервые в истории человечества широкомасштабно поставивший на научную основу задачи охраны окружающей среды – и вместе с тем нацеленный на решение проблемы достижения изобилия продуктов питания, был осуществлён, то, советские люди жили бы при коммунизме уже в 1964 году, в год, когда не в меру зарвавшегося Хрущёва «ушли» его выдвиженцы, представлявшие интересы нарождающейся советской буржуазии.

Созданные в 1949 – 1951 годах 570 лесозащитных станций были безжалостно ликвидированы Хрущёвым, несколько тысяч прудов и водоёмов, которые предназначались для разведения рыб, были заброшены, новые рыбоводческие хозяйства не создавались, травопольная система земледелия выдающихся русских учёных В.В. Докучаева, П.А. Костычева и их ученика – советского учёного В. Р. Вильямса, лежавшая в основе плана преобразования природы, загублена, в результате чего как раз в тот год, когда родилась Нина Хрущёва, природа крупно отомстила её деду: произошла экологическая катастрофа, связанная с эрозией почв на целине, и в стране разразился страшный продовольственный кризис. Осенью 1963 года с прилавков магазинов внезапно исчезли хлеб и мука. Повсеместно начались перебои с сахаром и сливочным маслом.

По всему Союзу в хлебных магазинах выстраивались многочисленные очереди, белый хлеб выдавали строго по заверенным печатью учебных заведений и медицинских учреждений справкам только некоторым категориям больных и дошкольникам. В том году Советский Союз впервые в своей истории импортировал хлеб из-за границы. В народе острили: «Хрущёв посеял на целине, а собрал урожай в Канаде». А поэт Сельвинский сочинил едкую эпиграмму: «Хрущёв добился чистейшей лазури за эти десять «великих» лет: нет юдофобства, нет цензуры, даже хлеба и того нет».

Вообще, у «деда Никиты», была навязчивая идея, что продовольственную проблему можно решить только одним способом – культивированием кукурузы «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей». С этой идеей он носился ещё в довоенные годы и даже посвятил ей целый доклад на совещании партийного, советского и колхозного активов Киевской области 28 января 1941 года, где он, в частности, сказал: «Я не раз слышал от товарища Сталина указание обратить внимание на кукурузу, всемерно развивать эту культуру, повышать её урожайность…» (Ай, да Никита, и тут ссылался на И.В.Сталина, который в общем-то верно оценивал достоинство этой культуры, признавая, однако, приоритет всё-таки за пшеницей и не призывая культивировать её чуть ли не на Северном полюсе – Л.Б.).

В июне 1954 года на Пленуме ЦК, предложив увеличить посевы кукурузы по всей стране, Хрущёв заявил, что «этот злак должен внедряться без стеснения и принудительно, как при Екатерине внедрялся картофель». В январе 1956 года он изрёк: «В этом году мы обязательно вырастим кукурузу в Якутии, а, может быть, и на Чукотке. Раз там растёт картофель, должна расти и кукуруза».

«Королева полей» стала героиней многих злых анекдотов и частушек. Вот одна из них: «Я б Хрущёва полюбила, вышла б замуж за него, да боюсь, что вместо хрена кукуруза у него».

Его зять Аджубей рассказывал, что во время одной из поездок по стране Никита Сергеевич обнаружил, что, не успев убрать кукурузу и зная, что здесь проедет Хрущёв, вывели в поле тракторы, стальными рельсами, как волоком, примяли стебли к земле, чтобы «замаскировать» неубранный урожай. Рассказав эту историю на одном большом совещании по сельскому хозяйству, Хрущёв с грустью посетовал, что в 30-е годы, дескать, старые коммунисты никогда не стали бы так обманывать партию.

Но Хрущёву не на кого было обижаться, кроме как на самого себя. Ведь именно он, Никита Хрущёв, совершил тягчайшее преступление перед советским народом, когда вычеркнул из Устава КПСС, принятого на XIX съезде партии по его же докладу, вписанные в этот Устав лично И.В. Сталиным слова («Сталинские политические заветы»): «Неправдивость коммуниста перед партией и обман партии являются тягчайшим злом и несовместимы с пребыванием в рядах партии». (Нынешняя коррумпированность «новых буржуа» восходит своими корнями в «очковтирательство», «приписки», «дутые цифры», «махинации» и прочие формы обмана партии и народа, которые в годы «хрущёвской оттепели» стали нормой, поощрявшейся «сверху», когда правдивость и честность коммуниста из круга его прав и обязанностей (а если шире, то и его коммунистической сути, коммунистической аутентичности) не только была исключена из Устава, но даже преследовалась. Так начиналось ползучее перерождение верхушки КПСС, дебольшевизация всей партии – Л.Б.).

Вот второй Сталинский завет, который также бесцеремонно был изъят из Устава: «В партии не должно быть двух дисциплин – одна для руководителей, другая для рядовых (как раз ликвидация этого положения привела к возникновению класса «рыночников» – партийной бюрократии, антагонистической по своей сути массам трудящихся, грубо попиравшей все нормы социальной справедливости, жившей по принципу: «Во имя народа – всё для себя», класса номенклатурных эксплуататоров, без зазрения совести совершивших контрреволюционный переворот, начатый ельцинским запретом КПСС и ликвидацией СССР в 1991 году, и завершившийся ельцинским же разгоном Советов в 1993-м – Л.Б.).

Но самое большое зло причинило нашему народу исключение третьего Сталинского завета: «Не допускается подбор кадров по признакам родства и кумовства, землячества, личной преданности. Нарушение этих норм: подбор работников по признакам приятельских отношений, личной преданности, землячества и родства – несовместимы с пребыванием в рядах партии» (как раз по этим «критериям», а не по признакам политических и деловых качеств формировались центральные и национальные «элиты» правящего класса партноменклатуры с хрущёвских времён: им, занимавшимся лишь личным обогащением, было не до строительства коммунизма – Л.Б.).

Ещё раз повторяю: все эти три пункта были вписаны в Устав КПСС лично И.В. Сталиным и вычеркнуты лично Хрущёвым.

Анализируя причины провала плана «хрущёвского развёрнутого строительства коммунизма» нельзя не признать, что виновата в этом непродуманность многих его «реформ» в экономической области, в частности, создание совнархозов, а затем разделение, по предложению Хрущёва, партийных органов на промышленные и сельскохозяйственные, провалы в области военного дела, провалы во внешней политике, но, главным образом, это было связано с тем, что Хрущёв грубо нарушил основной экономический закон социализма, сформулированный И.В. Сталиным в 1952 году в его труде «Экономические проблемы социализма в СССР»: «Обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества (по максимуму снабжались лишь партийные вельможи, но не всё общество – Л.Б.) путём непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники» (как раз Хрущёв и его последыши процесс вхождения человеческой цивилизации в постиндустриальный мир, НТР, позволивший Западу вырваться «на базе высшей техники» далеко вперёд, проспали. И.В.Сталин бы не проспал. И свидетельством тому – успех ядерной оборонной программы и космической программы, готовившейся в недрах глубоко засекреченных конструкторских бюро Сталинской эпохиЛ.Б.).

Хрущёв отказался от продуманного до мелочей плана построения коммунизма, который вынашивался И.В. Сталиным ещё с момента принятия сталинской Конституции СССР, накануне XVIII съезда партии и который, вне всякого сомнения, был бы осуществлён в СССР, если бы не помешала война. В послевоенные годы (1946 – 1952) вновь была выдвинута идеологическая доктрина развёртывания коммунистического строительства с определением его конкретных сроков.

Выступая 9 февраля 1946 года в Большом театре на предвыборном собрании избирателей, И.В. Сталин признал важнейшей задачей дня неуклонное повышение материального уровня жизни народа и указал пути достижения этой цели – через широкое развёртывание производства товаров народного потребления, всемерное развитие всех отраслей, имеющих к этому непосредственное отношение, планомерное снижение розничных цен на продукты и товары первой необходимости. И последовавшие за этим выступлением постановления правительства вызвали огромный трудовой энтузиазм масс, потому что народ увидел, что эти слова вождя подкреплены реальной заботой советского государства. Стенограмма XIX съезда КПСС проникнута ощущением приближающегося коммунистического завтра.

У Великой Идеи был один Великий Автор и один Великий Организатор, и проживи он ещё полтора десятка лет, мы всенепременейше жили бы при коммунизме, ибо он знал, что конкретно надо делать и как надо делать: «Для того, чтобы подготовить действительный, а не декларативный переход к коммунизму, нужно осуществить по крайней мере три основных предварительных условия.

Необходимо, во-первых, обеспечить не мифическую «рациональную организацию» производительных сил, а непрерывный рост общественного производства с преимущественным ростом производства средств производства...

Необходимо, во-вторых, путём постепенных переходов, осуществляемых с выгодой для колхозов и, следовательно, для всего общества, поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, а товарное обращение тоже путём постепенных переходов заменить системой продуктообмена...

Необходимо, в-третьих, добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей... Нужно поднять реальную зарплату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путём прямого повышения денежной зарплаты, так и, особенно, путём дальнейшего систематического снижения цен». (Сталин И.В. Экономические проблемы социализма в СССР. М. 1952. С. 66 – 69).

И народ потому «планов наших любил громадьё», что И.В. Сталин отвечал за каждое сказанное им слово. Люди верили в осуществимость этих планов и с трудовым энтузиазмом реагировали на призывы вождя.

Однако уже на июльском 1953 года Пленуме ЦК, т.е спустя всего четыре месяца после смерти И.В. Сталина сменивший его на посту Председателя Совета Министров СССР Маленков заявил буквально следующее: «Оно – это положение о продуктообмене, если его не поправить, может стать препятствием на пути решения важнейшей ещё на многие годы задачи всемерного развития товарооборота».

Подвергнув ревизии экономические воззрения И.В. Сталина, Маленков, тем самым, положил начало демонтажу социализма и укрепил позиции уже блуждавшего по Союзу призрака капитализма.

Советское общество в послесталинский период вообще стало бурно вырождаться морально и духовно, становясь всё более беззащитным перед мощным натиском мещанско-потребительской психологии, и, конечно же, реанимация уже капитально опошлённой «хрущёвской оттепелью» идеи построения коммунизма, ничего, кроме горькой иронии и озлобления, вызвать в народных массах не могла.

Достаточно вспомнить, что именно после смерти И.В. Сталина, в период «хрущёвской оттепели», появились и получили широчайшее распространение такие речевые штампы, как «Работа – не волк: в лес не убежит», «Рука руку моет», «Работа не хрен: стояла и стоять будет», «Работа наш друг, и мы её не трогаем. Водка наш враг, и мы её уничтожаем», «Сорок лет, как холуёв нет» (1957 г.), «Девиз бригады комтруда: «Кому нести? Чего? Куда»?» (1959 г.), немыслимые для народа-победителя, народа-труженика, народа-стахановца, гордившегося своими трудовыми свершениями в золотую Сталинскую эпоху.

О партаппаратчиках в год 40-летия Великой Октябрьской социалистической революции в гуще народа язвили: «До 17-го года была эксплуатация человека человеком, а нынче наоборот». Лучше всего о настроениях, царивших в обществе в тот период, говорит такой образчик народного творчества: « – Коммунизм уже на горизонте. – А что такое горизонт? – Это линия, которая удаляется по мере приближения к ней».

Быстро обогащающийся новый класс чванливых собственников – партноменклатуры, – отказавшийся от идейно-теоретических установок В.И. Ленина и И.В. Сталина, поддержавший Хрущёва на ХХ съезде и в июле 1957 года, к середине 60-х стал тяготиться не в меру неуправляемым Хрущёвым и нашёл ему замену в лице «тишайшего» Л.И. Брежнева.

Но и при нём о коммунизме не вспоминали. Наоборот, так называемые «косыгинские рыночные реформы» уводили всё дальше и дальше от сталинского социализма, от реализации многовековой светлой мечты человечества о коммунизме как об обществе социальной справедливости, всё больше крепла и наглела гнилая антикоммунистическая верхушка КПСС, выдвинувшая из своей среды «генетически повреждённого» Горбачёва с его пресловутой «перестройкой», погубившей СССР.

И.В. Сталин был прав, когда призывал партию и народ к политической бдительности и к пониманию того, что по мере продвижения вперёд классовая борьба не затухает, а, наоборот, обостряется, и того, что достижения и успехи не сводят на нет вредительство.

«Особенность современных вредителей – подчёркивал Сталин, – заключается в том, что они обладают партийным билетом, играют на политическом доверии к ним как к членам партии, используют политическую беспечность советских людей».

Справедливость этого положения мы можем по достоинству оценить сегодня, когда люди, выдававшие себя за коммунистов, сняли с себя овечьи шкуры и обнажив свои отвратительные волчьи пасти, присвоили себе всё, что было создано многими поколениями советских людей, хорошо сыграв на политическом доверии, (а скорее, на политической беспечности и теоретической безграмотности большинства – Л.Б.) к ним со стороны рядовых членов Коммунистической партии.

Но хотя капитализм ликует нынче, коммунизм всё равно победит!

Владимир Ильич был совершенно прав, говоря, что «представлять себе всемирную историю идущей гладко и аккуратно вперёд, без гигантских иногда скачков назад, недиалектично, ненаучно, теоретически неверно»... (Ленин В.И. ПСС. Т.30. С.6).

Верьте: будет праздник и на нашей улице!


«ТБИЛИСИ», «НОВОЧЕРКАССК», «ОРЕНБУРГ»...

«Кровавое воскресенье» на родине Вождя.

Когда ослеплённый патологической ненавистью к своему благодетелю И.В. Сталину Никита Хрущёв выступал с трибуны ХХ съезда партии, он не мог предположить даже, к каким кровавым последствиям приведёт развязанная им антисталинская кампания. Первой отреагировала на «секретный» доклад грузинская молодёжь, которая была возмущена той беспардонностью, с какой Хрущёв осквернял память покойного Сталина, хотя при его жизни сам был в числе первых подхалимов и льстецов, создававших культ вождя.

2 марта 1956 года тысячи студентов и старшеклассников собрались у памятника Сталину в Тбилиси с требованием «восстановить доброе имя Иосифа Виссарионовича Сталина». Митингующие вышли с лозунгами «Долой Хрущёва, Микояна, Булганина!»,«Реабилитировать Сталина и Берия!» «Сформировать правительство Молотова!». Это было первое волнение в годы правления Хрущёва, но не последнее и, как это не раз будет в дальнейшем, оно было расстреляно и жестоко подавлено. После трёхдневного траура волна многотысячных митингов и манифестаций с 5 по 9 марта (дни памяти И.В. Сталина –Л.Б.) прокатилась по всей Грузии – Тбилиси, Батуми, Сухуми, Рустави…

В Тбилиси демонстранты пытались прорваться в здание Центрального телеграфа, чтобы отправить в Москву обращения и резолюции протеста. Большая толпа людей собралась у гостиницы, где остановился находившийся с визитом в СССР Чжу Дэ, заместитель Мао Цзедуна, и скандировала лозунги, призывавшие Китайскую Народную Республику заступиться за И.В. Сталина. Демонстранты окружили здание ЦК Компартии Грузии, темпераментно требуя, чтобы к народу вышел 1-й секретарь В. Мжаванадзе и дал вразумительные разъяснения того, что же всё-таки говорилось на съезде о И.В. Сталине. Так и не дождались.

Зато войска, вошедшие 9 марта в Тбилиси, обстреляли безоружных людей и танками разогнали многотысячную толпу. Пролилась невинная кровь, десятки человек были убиты, сотни ранены. Похоже, именно память об этих трагических событиях заставит через пять лет делегата ХХII съезда В.Мжаванадзе «заболеть» и не прийти на 23-е заседание, где он должен был по требованию Хрущёва поддержать «могильщиков» И.В. Сталина – Спиридонова, Демичева, Лазуркину, Подгорного. И правильно сделал: у Предсовмина Грузии Гиви Джавахишвили, выступившего на этом съезде в поддержку предложения о выносе тела И.В. Сталина из Мавзолея, вскоре дотла сожгли дом в Тбилиси.

Сложно было Хрущёву демонтировать памятники И.В. Сталину в столице Грузии: озлобленное кровавой расправой властей с безоружными людьми население установило возле них круглосуточное дежурство, и готово было костьми лечь у постаментов. Властям пришлось пойти на «военную хитрость»: была объявлена «атомная воздушная тревога», и в это время, пока наивные грузины прятались в бомбоубежищах и улицы были обезлюжены, с помощью вертолетов демонтировали все три монумента.

Единственный памятник И.В. Сталину, который удалось тогда отстоять и который сохранился и поныне, стоит в Гори, на родине вождя.

Америку догоним – задушим население

Если волнения в Грузии (первые во времена правления Хрущёва) были беспрецедентным историческим фактом в смысле своей просталинской направленности, то их подавление стало для вкусившего «кровь» Хрущёва нормой при событиях подобного рода, независимо от причин, их вызывавших.

Так, были жертвы при усмирении рабочих, занятых на строительстве в Темир-Тау 3 – 5 октября 1959 года, в акциях классовых протестов в связи с повышением цен на ряд продуктов питания в Донецке, Кемерово, Иваново.

Население города Иваново выступило с требованием, чтобы их город снабжался так же, как Москва. Они негодовали: «Что ж это такое делается? Почему москвичам и ленинградцам можно есть досыта, а у нас хоть шаром покати?» У здания обкома партии и облисполкома собралась возмущённая толпа людей, и для того, чтобы они отступили, милиция стала стрелять им под ноги. Началась драка, в результате чего многие «смутьяны» были арестованы.

Из других волнений по поводу невыносимых условий жизни, созданных Хрущёвым, разглагольствующем о том, что «коммунизм уже не за горами», стали беспорядки в северокавказских городах Минеральные Воды и Грозный. В стычке с разъярённой толпой, пали несколько милиционеров. В подмосковном городе Александрове недовольство большой толпы голодающих граждан выразилось в нападении на милицию и избиении милиционеров. А в городе Муроме произошло наоборот: там милиция открыла огонь по толпе, вследствие чего имелись человеческие жертвы...

Но верхом карательной политики Хрущёва явилось подавление восстания населения города Новочеркасска в июне 1962 года.

Советские люди, привыкшие за семь послевоенных лет к Сталинским ежегодным снижениям цен на продовольственные и промышленные товары и не роптавшие по поводу того, что после его смерти цены оставались на одном и том же уровне, вдруг 1 июня 1962 года, в стране, лидер которой на весь мир заявлял, что мы догоним и перегоним США по производству мяса, масла и молока на душу населения в ближайшие несколько лет, читают в газетах о повышении государственных цен на мясо, мясные продукты и масло примерно на 25 – 30 процентов. Народ не принимал новаций Хрущёва, выражая свой протест в злых анекдотах и частушках. А Никита Сергеевич хвастливо заявлял: «Вот ведь какую я жизнь создал, каждый может молоть своим языком , что хочет и где хочет, хоть в общей бане, не боясь, что его за это посадят». Но когда ругательное «свободомыслие» достигло критической точки, раздался грозный окрик со стороны КГБ: «Пора, товарищи, пока не поздно, прекратить анекдоты о Никите Сергеевиче».

О повышении цен сообщалось в специальном «Обращении ЦК КПСС и Совета Министров СССР к советскому народу». Как писали тогда газеты, «наши люди одобрительно отзываются о решении партии и правительства, говорят, что это нужное и хорошее мероприятие. Например, слесарь депо станции Курск Токарев во время чтения этого обращения подчеркнул: «Хорошее мероприятие. Зато у нас дешёвый хлеб, сахар, мука, крупа и другие продукты. Это – главное. Что же до увеличения цен на масло и мясо, то это временное явление. Когда их в стране станет больше, цены сразу снизят».

Однако в Комитет госбезопасности стекались и данные о «политически неправильных, обывательского и враждебного характера высказываниях». Так, 2-го июня председатель КГБ Семичастный в «совершенно секретной» записке, сообщая Хрущёву о «смуте» в Новочеркасске, приводит несколько «политически вредных» высказываний москвичей: «Дежурная по перрону Павелецкого вокзала Михайлова говорила: «Неправильно было принято постановление о запрещении иметь в пригородных поселках и в некоторых сёлах скот. Если бы разрешили рабочим и крестьянам иметь скот и разводить его, то этого бы не случилось, мясных продуктов было бы сейчас достаточно». Бригадир механической мастерской Всесоюзного электротехнического института имени Ленина Зонов сказал: «Индивидуальных коров порезали, телят не растят. Откуда же будет мясо? Тут какой-то просчёт». Аппаратчик Московского завода углекислоты Азовский заявил: «Наше правительство раздаёт подарки, кормит других, а сейчас самим есть нечего. Вот теперь за счёт рабочих хотят выйти из создавшегося положения». Заслуженный артист РСФСР Заславский сказал: «Мы от этого мероприятия не умрём, но стыдно перед заграницей. Хоть бы молчали, что мы уже обгоняем Америку. Противно слушать наш громкоговоритель целый день о том, что мы, мы, мы. Всё это беспредельное хвастовство. Разве так было при товарище Сталине?». Преподавательница английского языка Белиловская отметила: «Не знаю, что говорить членам кружка, где я провожу занятия. Всё время в беседах со слушателями я опиралась на нашу чудесную Программу, говорила о непрерывном росте благосостояния трудящихся. Что же я буду говорить теперь? Мне просто перестанут верить». Старший инженер Главмоспромстройматериалы Местечкин заявил: «Всё плохое валят на товарища Сталина, говорят, что его политика развалила сельское хозяйство. Как же тогда при нём цены-то снижались? И неужели за то время, которое прошло после его смерти, нельзя было восстановить сельское хозяйство?». В Тамбове, Челябинске, Донецке имели место случаи распространения листовок и учинения надписей против Советского правительства. В Октябрьском районе Ленинграда было обнаружено 9 плакатов антисоветского содержания».

Хрущёв расправляется с рабочим классом

«Из Записки председателя Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР В.Е. Семичастного в ЦК КПСС:

2 июня 1962 года
Особая папка
Совершенно секретно

… Нежелательные проявления продолжают иметь место в г. Новочеркасске на Электровозном заводе. Примерно к трем часам ночи 2 июня после вмешательства воинских частей толпу, насчитывавшую к тому времени около четырёх-пяти тысяч человек, удалось вытеснить с территории завода, и постепенно она рассеялась. Завод был взят под военную охрану, в городе установлен комендантский час. Двадцать два зачинщика были задержаны, но после опросов двадцать из них освобождены, с тем чтобы не вызывать лишних осложнений. Два зачинщика содержатся под стражей в г. Шахты. Спокойная обстановка сохранялась до 7.30.

К 8 часам первая смена, за исключением трёх цехов, приступила к работе, но затем под влиянием дезорганизаторских элементов прекратила её. К 9 часам толпа до 5 тысяч собралась у заводоуправления и около тысячи человек – на территории завода и вновь начали митинговать. В это же время прекратили работу около 400 рабочих завода Нефтемаш. Они покинули предприятие, заявляя, что не могут работать под дулами пушек, а сто человек из них прорвались на территорию завода №17 и там нашли поддержку среди некоторых рабочих. В 9 часов 50 минут все волынщики (так называли смутьянов-забастовщиков, словечко-то какое придумано было для рабочего класса-гегемона – Л.Б.), около 5000 человек покинули территорию заводов и двинулись в сторону Новочеркасска, просочившись через первый танковый заслон. Впереди основной колонны несут портрет В.И. Ленина и живые цветы…».

На этом запись обрывается. Очевидно, Семичастный с минуты на минуту ждал дальнейшей информации. Но уже видно было, что разум возобладал над эмоциями, и недовольство людей вошло, как нынче говорят, в цивилизованное русло. А дальше события развивались так.

Рабочие шли с красными флагами, пели «Интернационал». Несли лозунги: «Дайте мясо, масло!», «Нам нужны квартиры!», «Хрущёва на мясо!» (накануне рабочие на заводской площади сжигали собранные на заводе портреты Никиты Сергеевича – Л.Б.). Часть демонстрантов направилась к горотделу милиции, требуя освободить арестованных накануне товарищей. Но многие направились к зданию горкома партии, в котором никого из струсивших партократов не оказалось. С его балкона стали выступать ораторы. Каждый из выступавших призывал не выходить на работу, пока не восстановят прежние расценки (общесоюзное повышение цен совпало в Новочеркасске с понижением на одну треть расценок на работу – Л.Б.) и не снизят цены на мясо, масло и молоко. Участники митинга выдвигали требование освободить арестованных, а также пригласить в Новочеркасск членов Президиума ЦК, не ведая о том, что два члена Президиума, тайно откомандированные Хрущёвым для подавления новочеркасского восстания – Микоян и Козлов, – уже тайно прибыли в Новочеркасск и вместо того, чтобы выйти к митингующим, выслушать их и продемонстрировать, что «народ и партия едины», из окна одного из жилых домов трусливо наблюдали за развитием событий и отдавали оттуда распоряжения стянуть на площадь танки. Первые автоматные очереди солдаты дали над головами толпы, по деревьям, с которых стали падать убитые и раненые подростки, наблюдавшие за тем, что происходило на площади.

Об этом вспоминал генерал Александр Лебедь, который сам в то время был в числе тех подростков. Ему тогда удалось соскочить с дерева и удрать, благодаря чему он остался жив.

«Из информации Генерального прокурора СССР Н.Трубина о народных волнениях в г. Новочеркасске.

 

Июнь 1962 г.

В результате применения оружия в целях самозащиты (конечно же, конечно же, исключительно «в целях самозащиты», а как же иначе? – Л.Б.) военнослужащими внутренних войск 2 июня на площади и у горотдела милиции было убито 22 и ранено 39 участников беспорядков. Еще два человека убиты вечером 2 июня при невыясненных обстоятельствах».
Погибших хоронили тайно...

А в августе состоялись выездные заседания Верховного суда РСФСР над «зачинщиками массовых беспорядков». Из 14 подсудимых 7 были приговорены к смертной казни и расстреляны. Осуждены были в общей сложности 105 человек.

Впервые в истории Советского государства на скамье подсудимых оказался рабочий класс.

Из « Записки заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР В.И. Степакова в ЦК КПСС о судебном процессе в г. Новочеркасске.

24 августа 1962 г.
Совершенно секретно

Двадцатого августа текущего года в Новочеркасске закончился открытый судебный процесс судебной коллегии по уголовным делам, на котором рассмотрено дело по обвинению в бандитских действиях 1 – 3 июня 1962 года Кузнецова, Черепанова, Зайцева, Сотникова, Мокроусова, Каркач, Шуваева, Левченко, Чёрных, Гончарова, Служенко, Дементьева, Каткова и Щербан.

На суде до конца разоблачена гнусная роль подсудимых, возглавлявших уголовно-хулиганствующие элементы, показана вся их преступная деятельность. Судебный процесс раскрыл отвратительное моральное лицо каждого подсудимого, всесторонне показал общественную опасность совершённого ими преступления…Вина подсудимых в судебном заседании доказана полностью. Все преступники, за исключением Дементьева, признали свою вину и заявили о своем раскаянии в совершенных ими тяжких преступлениях. Суд, учитывая особую общественную опасность подсудимых, как основных организаторов и активных участников бандитских действий приговорил Черепанова, Мокроусова, Кузнецова, Сотникова, Зайцева, Каркач и Шуваева к высшей мере наказания – расстрелу. Остальные подсудимые приговорены к длительным срокам заключения в исправительно - трудовых лагерях строгого режима…».

Один из участников новочеркасской «смуты» Петр Сиуда, отсидевший шесть лет «от звонка до звонка» был убит при невыясненных обстоятельствах 5 мая 1990 года: его за то, что он проводил собственное расследование и чересчур настырно ковырялся в обстоятельствах новочеркасской трагедии…

Правосудие по-хрущёвски

На полях этого документа имеются визы членов Президиума ЦК КПСС Воронова, Брежнева, Косыгина, Шелепина, Куусинена, Ильичёва, Суслова, Микояна, Полянского, Гришина. Нет только подписи самого палача – Хрущёва. Однако есть такая вот приписка помощника Первого секретаря ЦК: «Тов. Хрущёв Н.С. читал. 26. 08. 62 г. В.Лебедев».

В данной записке говорится и о том, какое наказание понесли подлинные виновники Новочеркасской трагедии: директор электровозостроительного завода имени Будённого Курочкин был «исключён из партии и снят с должности», секретарь парткома завода Перерушев был «освобождён от своих обязанностей» и получил «строгий выговор с занесением в учётную карточку». Такое же «наказание» получили: делегат ХХII съезда партии, первый секретарь горкома Логинов и председатель горисполкома Замула, хотя на суде в показаниях свидетелей приводились многочисленные факты, свидетельствовавшие о прямой вине провокатора Курочкина, о бездушном отношении городских властей к нуждам и запросам рабочих (отвратительное снабжение продовольственными и промышленными товарами, запущенность жилищного строительства, серьёзные недостатки в культурно-бытовом обслуживании рабочих завода и жителей посёлка «Октябрьский».)

На суде всплыл, к примеру, такой эпизод: первого июня взволнованные рабочие окружили директора завода и поинтересовались, как же им теперь сводить концы с концами, когда расценки на оплату труда рабочих урезали на треть, а цены на мясо и молочные изделия подняли на треть. Директор НЭВЗ им. Будённого Курочкин нагло отрезал: «Если не хватает зарплаты на мясо и колбасу, жрите ливерные пирожки».

Именно эти слова, которые быстро разошлись по цехам, стали детонатором классовых выступлений в Новочеркасске. Раздавались требования расправы над администрацией предприятия, а прибывшего в тот же день на территорию завода первого секретаря Ростовского обкома КПСС, Басова , сытенького и чистенького, вышедшего на балкон заводоуправления, чтобы успокоить митингующих, рабочие забросали бутылками, камнями, палками и прочими предметами. Рабочие негодовали: «Да они ещё издеваются над нами, сволочи!».

«Они»это знаковое слово. Слово, которым всё чаще будут пользоваться советские люди говоря о власть имущих. Слово, которое показывает, что рабочий класс впервые именно в Новочеркасске осознал на собственной шкуре всю «прелесть» «общенародного» государства, провозглашенного всего полгода назад, на ХХII съезде в ревизионистской Программе КПСС, впервые понял, что с упразднением диктатуры пролетариата общество раскололось на два антагонистических класса: на «мы – трудящиеся» и «они – активно формирующийся класс советской номенклатурной буржуазии», которая на словах вела к коммунизму, а на деле уводила от него.

Свергнувшая Хрущёва клика Брежнева, которая оставила свои автографы на той «расстрельной» «Записке», не только не исправит курс государственного корабля в сторону ленинско-сталинских предначертаний, но и многократно усилит разрыв между «верхами», которые, по образному выражению Никиты Сергеича, «ели вареники с маслом и со сметаной», и «низами», которым оставалось только пальцы сосать. Отрыв от масс, о пагубности которого не раз и не два предупреждал партию И.В.Сталин, приводя даже образное сравнение с причиной гибели Антея, всё более и более углублялся.

Не приходится сомневаться, что Иосиф Виссарионович Сталин, возглавлявший государство диктатуры пролетариата, расстрелял бы не семерых рабочих, а семь партийных функционеров.
И был бы тысячу раз прав!

Оренбургская трагедия

Сделав Георгия Жукова министром обороны за поимку «матёрого шпиона и палача» Берия, Хрущёв, как «Верховный Главнокомандующий» настоял на том, чтобы тот отдал приказ о проведении очередных учений с проведением испытания атомного оружия на живых людях. В этом эпизоде проявились в полной мере авантюризм, жестокосердие и бездумье Хрущёва. Такой необходимости не было, ибо все трагические последствия атомного взрыва за 9 лет были досконально изучены на хрестоматийном примере Хиросимы и Нагасаки. И тем не менее...

14 сентября 1954 года приказ об организации очередных учений был подписан министром обороны. Об истинной цели этих учений знали только двое – Хрущёв и Жуков. Биограф Г.Жукова А.Н. Гордиенко пишет: «На Тоцком полигоне под Оренбургом 40 тысяч военнослужащих были брошены в ядерный ад. Три четверти солдат быстро умерли от ожогов и лучевой болезни. Ещё 10 тысяч на всю жизнь остались инвалидами».

Об этом факте пишет и писатель-исследователь Владимир Карпов:

«Семьи военнослужащих накануне взрыва были эвакуированы в Сорочинск. А после взрыва они сразу же вернулись в свои повреждённые финские домики, начали наводить порядок, сметали радиоактивную пыль обычными тряпками, и жёны стирали одежду мужьям, вернувшимся с учений. А спустя некоторое время началось: выпадали волосы и зубы, болели кости, покидали силы. Тридцатилетние, недавно могучие мужчины превращались в дряхлые развалины. Наверное, уже все участники этих учений вымерли. В городах, которые были названы выше, были открыты новые кладбища, а теперь они заполнены. Итоги этих учений, как и трагические последствия, хранились под грифом секретности и неразглашения».

Так на чьей совести лежит кровь 40 тысяч «невинно убиенных» советских солдат – жертв Тоцкого полигона? На совести Хрущёва? Или на совести Жукова?

И называя в своих «воспоминаниях» И.В. Сталина «преступником», неужели Хрущёв так и не вспомнил об этом своём тягчайшем преступлении против человечности – военном преступлении, достойном Нюрнберга или Гааги?



ПРИБАЛТИЙСКИЙ СИНДРОМ

  «Роль Хрущёва очень плохая... Он дал
вырваться наружу такому
зверю, который сейчас наносит большой
вред обществу».
Молотов.

Тревожное последствие борьбы с культом

ХХ съезд партии с его осуждением «культа личности» И.В. Сталина был воспринят с восторженным визгом всеми мировыми антикоммунистическими и антисоветскими силами. В Советском Союзе он открыл шлюзы для воинствующего буржуазного национализма и сепаратизма в ряде республик, но в первую голову, в республиках Советской Прибалтики.

Именно со времён «хрущёвской оттепели» начинают свой отсчёт все проявления так называемого «Прибалтийского синдрома» – презрительно-высокомерное и неприязненное отношение к другим советским народам, ненависть ко всему русскому, духовная тяга к нацизму и его атрибутике.

Именно со времён «хрущёвской оттепели» контрреволюционное националистическое отребье в Прибалтике стало вылезать из подполья и ратовать за выход этих трёх республик из состава СССР, вопреки коренным интересам и воле своих народов.

Именно хрущёвская политика, нацеленная на реабилитацию «невинно» пострадавших от «сталинского произвола», вернула из ссылок бывших участников вооружённых националистических бандформирований и позволила им занять многие ответственные государственные и партийные посты.

Именно во времена «хрущёвской оттепели» Рижским горкомом партии, заражённым дремучим национализмом, были приняты дискриминационные решения, ущемляющие права людей, не принадлежавших к коренной национальности. В частности, был пункт, по которому нелатышам предписывалось в ультимативном порядке в течение двух лет изучить в полном объёме латышский язык, а если это не будет исполнено в указанный срок, таких лиц рекомендовалось освобождать от работы с предложением покинуть республику. Кроме этого, вводились ограничения в прописке нелатышей.

(Сегодня, когда враги народа пришли к власти, нарушение прав человека в Прибалтике, и в частности, в Латвии, приняло откровенно грубые формы. Количество «негров», то есть т.н. «неграждан» со статусом постоянных жителей уже давно и намного превысило полмиллиона, плюс свыше 150 тысяч, которых под надуманными предлогами отказываются заносить в Реестр постоянных жителей страны. Неграждане лишены даже права голоса при выборах в органы местного самоуправления.

По улицам городов Прибалтики проходят 9 мая манифестации бывших полицаев, предателей и перебежчиков, легионеров СС, а властями взят курс не только на ущемление некоренного населения, но и на прямое судебное преследование ветеранов Великой Отечественной войны и правоохранительных органов советского периода.

И всё это - печальный результат не только неумелого управления Советским Союзом послесталинскими руководителями страны - от Хрущёва до Горбачёва, но и прямого предательства ими подлинных интересов советского народа - Л.Б.).

Не лучше обстояло дело в Литве и Эстонии: антисоветский мятеж в Венгрии нашёл горячую поддержку именно в этих прибалтийских республиках. Так, 2 ноября 1956 года в Каунасе и Вильнюсе прошли демонстрации верующих католиков, имевшие резко обозначенный политический и националистический подтекст. Но своеобразие понимания политизированными католиками «свободы совести» проявлялось ими в хулиганских действиях, в распевании гимнов буржуазной Литвы и националистических песен, в использовании лозунгов: «Венгрия - пример для нас», «Русские, прочь из Литвы»... Эта демонстрация закончилась погромом, который учинили оболваненные шовинистической пропагандой 4000 молодчиков в тот же день в том же Каунасе, выступившие сразу же после верующих фанатиков с ещё более экстремистскими лозунгами: «Долой Москву!», «Смерть коммунистам!»...

Все эти волнения и беспорядки вынудили хрущёвское руководство предпринять ряд шагов по чистке националистически настроенных ответственных работников в республиканских парторганизациях Прибалтики. Но при этом приходилось учитывать и настроения части коренного населения, которая находилась в оппозиции к Советской власти и допускала дискриминацию в отношении русскоязычного населения, а это были активные сторонники и участники бывших профашистских организаций, а также участники националистических бандформирований, которые при И.В. Сталине понесли заслуженные наказания, а при Хрущёве, и особенно после ХХ съезда, незаконно были возвращены из ссылок и лагерей и реабилитированы. Теперь они стали задавать тон и всё наглее требовать для себя каких-то особых привилегий, ущемляющих права людей других национальностей.

Аннексия или возвращение в семью народов?

Если рассматривать страны Прибалтики в историческом аспекте, то следует сказать, что в состав России по Ништадтскому миру Эстония вошла в 1721 году, тогда же была присоединена к России Латвия, а в 1795 году - Литва. В Эстонии Советская власть была установлена в конце октября 1917 года (с 29 ноября 1918 года по 5 июня 1919 года существовала Эстонская советская республика, называвшаяся Эстляндской трудовой коммуной), в Латвии - 17 декабря 1918 года, на большей части территории Литвы - в декабре 1918 - январе 1919 года (в феврале - августе 1919 года эта республика входила в состав Литовско-Белорусской ССР - Л.Б.). Предоставив независимость этим трём республикам в начале 1920 года, Советская Россия нашла возможным в условиях труднейшего периода войны с Польшей передать 4 млн. руб. золотом Латвии, 3 млн рублей - Литве и 15 млн. рублей золотого запаса царской России - Эстонии.

Но дав независимость этим республикам, большевики надеялись, что обретут в их лице дружески настроенные по отношению к Советской России государства. Поначалу так и было. Но затем в каждом из них была свергнута законная власть путём государственного переворота, установлены диктаторские режимы, распущены парламенты, запрещены все политические партии.

Всё это не могло не вызывать у И.В. Сталина озабоченности, так как профашистские круги в этих странах, граничащих с Советским Союзом, явно стремились всеми силами сблизиться с гитлеровской Германией. В то же время, хорошо зная террористический характер оккупационного режима гитлеровцев, народы Прибалтики видели в СССР надёжную гарантию от угрозы фашистского порабощения (так, по свидетельству одного из государственных деятелей буржуазной Латвии, описывавшего настроения в армиях Прибалтики, «приходилось выбирать между Гитлером и Сталиным. В основном все офицеры армии считали, что если уж приходится с кем-то идти, то лучше с русскими – Л.Б.) и под давлением широких масс правительства этих стран вынуждены были обратиться к Советскому правительству за военной помощью. Поскольку это соответствовало государственным интересам Советского Союза, то 28 сентября 1939 года был заключён советско-эстонский, 5 октября - советско-латвийский и 10 октября - советско-литовский договор о взаимной помощи.

Согласно этим договорам, советская сторона взяла на себя обязательства перед этими странами «в случае нападения или угрозы нападения со стороны любой европейской державы оказать помощь всеми средствами, включая и военные».

И.В. Сталин дипломатическим путём, без применения силы добился размещения советских военных, морских и воздушных баз на территориях этих стран, тем самым обеспечивая серьёзную стратегическую выгоду для СССР - создавалась возможность использования прибалтийских республик в качестве плацдарма в будущей неизбежной войне против Советского Союза.

Конечно, подобный оборот дела не понравился буржуазным националистам, что привело к обострению классовой борьбы в Прибалтике в 1940 году между национальной буржуазией и настроенными интернационалистически прибалтийским пролетариатом и крестьянством.

Профашистские организации в Прибалтике учиняли наглые провокации против военнослужащих советских баз, и естественно, что советские карательные органы не оставляли без внимания ни одного факта уголовных преступлений подобного рода.

Трудовые же массы Латвии, Литвы и Эстонии, воодушевлённые поддержкой Советского Союза, на выборах 21 июля 1940 года выразили свою волю, избрав Народные сеймы Латвии и Литвы и Государственную думу Эстонии, которые провозгласили свои страны Советскими Социалистическими республиками и приняли Декларацию о вступлении их в Советский Союз. (Этот исторический факт опровергает домыслы современных демагогов, которые злонамеренно обвиняют Красную Армию, что она якобы оккупировала эти страны и насильственным образом советизировала их - Л.Б.).

Как известно, первой союзной республикой, чей Верховный Совет в наши дни, к сожалению, принял Акт о независимости 11 марта 1990 года, была Литовская ССР. А 20 июля того же года (так и не состоявшегося полувекового юбилея вхождения республик Советской Прибалтики в состав СССР - Л.Б.), газета "Правда" опубликовала статью руководителя бывшей Коммунистической партии Литвы М.М. Бурокявичюса, который заявил, что в Прибалтике революционная ситуация начала складываться с 1935 года, а к началу 1940 года она полностью созрела. Когда в середине июня 1940 года в Литве было создано Народное правительство во главе с Ю. Палецкисом, мирным путём началась социальная революция. Бурокявичюс считает, что она была социалистической по содержанию и одновременно антифашистской, антигитлеровской, а по форме - народной.

Автор статьи также считает странными упрёки в том, что выборы в июле 1940 года «в Литве проводились в то время, когда в ней были дислоцированы по договору части Красной Армии». Приведя пример с ФРГ, где после войны выборы проводились в условиях, когда на её территории были размещены войска США, Великобритании и Франции, Бурокявичюс задаётся вопросом: «Но мы не говорим, что выборы там недействительны. Так почему такое негативное отношение к выборам в Народный сейм Литвы в 1940 году?».

В таком же духе высказался и секретариат временного ЦК КПЛ (на платформе КПСС) в заявлении «О постановлении Верховного Совета Литовской ССР от 7 февраля 1990 года «О советско-германских договорах от 1939 года и ликвидации их последствий для Литвы»: «Рассуждения об «оккупации» и «аннексии» Литвы летом 1940 года несостоятельны и необоснованны, потому что советские войска были введены в Литву на основе договора и согласия обеих сторон. Советские войска не вмешивались во внутренние дела Литвы и не устанавливали оккупационного режима».

Выступая на VII сессии Верховного Совета СССР 1 августа 1940 года В.М. Молотов высоко оценил стремление Эстонии, Латвии и Литвы войти в состав Советского Союза. Он заявил, что их вхождение в СССР обеспечит им быстрый экономический подъём и всесторонний расцвет национальной культуры, будет укреплена их безопасность. Молотов также обратил внимание на военно-стратегические выгоды для Советского Союза от вхождения стран Прибалтики в СССР - прибавка населения населения на 6 млн человек: «Первостепенное значение для нашей страны имеет тот факт, что отныне границы Советского Союза будут перенесены на побережье Балтийского моря. Вместе с этим у нашей страны появляются свои незамерзающие порты в Балтийском море, в которых у нас такая была нужда».

В книге «Новая Литва», изданной в Нью-Йорке в 1941 году, американская журналистка А. Л. Стронг, на глазах которой развивались все эти события, писала по горячим следам: «Кульминационным моментом выборной кампании было большое собрание рабочих и крестьян 10 июля 1940 года в Каунасе. Весь день крестьяне шли в город, группы девушек в национальных костюмах, молодёжь на велосипедах из дальних хуторов. Старинные литовские песни, грустные от беспросветности крестьянской жизни, смешивались с новыми, жизнерадостными песнями Красной Армии, которые распевали каунасские рабочие. Я остановилась около грузовиков молочного кооператива «Пеноцентрас».


- Откуда вы? Что у вас говорят о выборах? Вы за Советскую Литву? - спросила я.
- За тринадцатую Советскую республику! - закричали девушки.
- Все? - спросила я. Они отрицательно покачали головами.
- Нет, старики - не все. Они не знают, чего хотят. Но мы - знаем!..

К вечеру все собрались на большом зелёном поле на холме около Каунаса. Стояли длинные ряды крестьянских телег, пахнувших навозом и лошадиным потом, украшенные гирляндами цветов машины. Здесь и бородатые мужчины, и женщины в платках, и солдаты в высоких сапогах, и крестьянки с голыми загорелыми ногами, обутыми в грубые башмаки на деревянной подошве.

Пересекая громадное поле, идёт колонна из города, неся портреты Сталина, Ворошилова, президента Палецкиса...". (Известия. - 1990. - 7 марта).

В июльские дни 1940 аналогичные события происходили и в Латвии, и в Эстонии. Активное участие населения в выборах, состоявшихся в Прибалтийских республиках в июле 1940 года и абсолютная победа "Блока (Союза) трудового народа" в каждой из них - не оставляет и тени сомнения и является лучшим доказательством, что народные массы оказали поддержку принципам социальной справедливости, содержавшимся в предвыборных программах левых сил и выразили желание вступить в Советский Союз.

Соединённые Штаты, как и другие западные страны, долгое время отказывались признать включение Латвии, Литвы и Эстонии в состав СССР, называя этот исторический факт «советской аннексией Прибалтики».

И это те самые Соединённые Штаты, которые ныне, похоронив Советский Союз не без помощи внутренних врагов, т.н. «пятой колонны», стремятся с помощью вооружённых сил завоевать мировое господство, объявив всю планету сферой своих жизненных интересов.

Среди стран, стратегически выгодных для США в случае ядерного конфликта с Россией, которые сегодня пользуются особым покровительством Америки, кроме Польши, Венгрии, Чехии, Словакии, увы, и бывшие советские республики Прибалтики.

Таковы разрушительные последствия хрущёвской «борьбы» с «культом личности Сталина». И это печально!..



КОМПЛЕКС МОСЬКИ

 

Когда он бывал там, - никто не видел.

Если бы Хрущёв ограничился только антисталинским докладом на ХХ съезде, то и этого было бы достаточно, чтобы стереть всякую память об этом лживом и несправедливом Никите Сергеевиче на вечные времена. Особенность его воспалённого воображения, когда он думал о И.В. Сталине, заключалась в том, что он принимал свои самые невероятные извращённые фантазии и собственные измышления за чистую монету и до конца своих дней верил в их достоверность и внушал всему миру, что это есть чистая и единственная правда. Разоблачать Хрущёва очень легко, поскольку то, что он говорит, противоречит не только авторитетным и достоверным источникам, но и «логике» самого его вымысла. Лишённое какого-либо элементарного правдоподобия, любое его высказывание по сути опровергает само себя.

Вот Никита Сергеевич пытается внушить всему свету, что у И.В. Сталина была мания преследования. Хрущёв понимает, что у него только одно достоинство – как же – всё-таки живой свидетель, да ещё из ближайшего окружения. Хрущёв полагает, что читатели просто обязаны слепо верить каждому его слову. И вот он пишет следующий пассаж: «Я один раз был свидетелем такого факта, и мне было очень неприятно. Сталин пошёл в уборную. Охрана – человек, который за ним буквально по пятам ходил, остался на месте. Сталин вышел из уборной и набросился при нас на этого человека, начал его распекать: «Что вы не выполняете своих обязанностей? Вы охраняете, так вы должны охранять, а вы тут сидите, развалившись!». Тот оправдывался: «Товарищ Сталин, я же знаю, что там дверей нет. Вот одна дверь-то, так за этой дверью стоит мой человек, который несёт охрану». Сталин на него грубо набросился: «Вы со мной должны ходить!». Это невероятно, чтобы за ним ходили даже в туалет. Сталин даже в туалет боялся зайти без охраны. Это, конечно, результат больного мозга».

Эту гнусную ложь взял на себя труд прокомментировать личный Телохранитель И. В. Сталина А.Т. Рыбин, который на последнюю реплику Хрущёва отреагировал словами: «Вот именно, больного мозга. Только – хрущёвского». Отрицая, что такой факт мог вообще иметь место, о характере Сталина охрана отзывалась так: «Сталин порой был вспыльчив, но быстро отходил. Признавал только правду. Пусть даже самую горькую. На работе и дома имел одинаково ровный характер. До последних дней обладал отменной памятью, остроумием и находчивостью».

Что касается «туалетной фантазии Хрущёва», то она опровергается словами Рыбина: «Около прежней спальни Сталина имелся санузел с умывальником и ванной. Когда он бывал там, – никто не видел».

Этот мироед Бесо Джугашвили…

Дом, где родился И.В. Сталин, и по сей день является в Грузии наиболее посещаемым домом-музеем.

«Вот прямо перед нами вход в квартиру семьи. Здесь провёл раннее детство Сталин. Это – единственная маленькая комната в три окошка... Простой обеденный стол, покрытый полотняной скатертью с серовато-голубой каймой. За столом могут сидеть только четыре человека. Когда приходили гости, хозяйка поднимала добавочную откидную доску. Четыре некрашеных деревянных табуретки. На столе глиняная тарелка и желтовато-коричневый глиняный кувшин для воды. Рядом стоит старая медная керосиновая лампа. Это она светила маленькому ученику Горийского училища – Сосо Джугашвили, который стал теперь для мира Сталиным.

Вот кровать покрытая двумя крестьянскими рукодельными покрывалами. Одно – красное с чёрным, узорное, другое – светлое. Лежит ковровая подушка и два ковровых валика. На стене висит бархатная «туфелька». В ней мать Иосифа Виссарионовича держала нитки, иголки, напёрсток. Вот стоит небольшой сундук. В нём помещалось почти всё имущество семьи...

Стол, четыре некрашеных табуретки, кровать, сундук, ящик для хлеба, буфетик, самовар – вот и вся обстановка, всё убранство».

(Вс. Вишневский. Домик в Гори. Газета «Заря Востока». № 297 от 27 декабря 1937 г).

«Питалась семья Джугашвили скудно. Это были «блюда», обычные для горийской бедноты: красная лобия (фасоль) – на первое и варёная картошка – на второе, или зелень по-грузински (бадриджани), или овощи с фаршем (например, помидоры с рисом или наперченным мясом). Закусывали лавашем (хлебом) с луком». (Записано со слов Г.И. Елисабедашвили. В журнале «Молодая гвардия», 1939, № 12. – Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя).

Отец его – Виссарион Иванович Джугашвили – происходил из крестьян села Диди-Лило, что недалеко от Тифлиса, где его родители, так же как их предки, трудились на земле. Виссарион же выбрал профессию сапожника. В 1870 году он перебрался в Гори, где в 1874 году женился на Екатерине Георгиевне Геладзе, дочери крепостного крестьянина из соседнего села. Ей было 18 лет, на пять лет меньше, чем мужу. Это были работящие люди, бедные и неграмотные. Оба обосновались в Гори, в скромном домике на улице Красногорской, 10 (бывшем квартале Русис-убани).

В этом доме Екатерина родила двух сыновей – Михаила и Георгия, которые умерли в младенческом возрасте. Третьим ребёнком был Иосиф, и ему, её Сосо или Сосело (уменьшительно-ласкательное от Иосиф), она отдала свою любовь и заботу».

Действительно, первые пять лет мастерская Бесо процветала, заказы росли, и в мастерской появились два помощника. Имена подмастерьев известны. Это – Давид Гаситашвили и Вано Хуцишвили (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 619. Л.173).

Однако, вскоре дела у Бесо пошли из рук вон плохо, он перестал обеспечивать семью, и матери Сталина пришлось самой заниматься за гроши подённой работой. 6 января 1890 первоклассник Сосо Джугашвили вторично попал под фаэтон (первый раз он попал под фаэтон в 6 лет, в результате чего повредил левую руку). Мчавшийся экипаж сшиб Иосифа на землю и переехал ему ногу, которую повредил настолько, что отцу пришлось везти его в Тифлис в лечебницу, где Иосиф пробыл долго, вследствие чего вынужден был прервать занятия почти на целый год. Устроившись рабочим на обувную фабрику Адельханова, Виссарион Джугашвили решил, что не вернётся в Гори, оставит сына при себе, и что тот пойдёт по его стопам и станет сапожником. По воспоминаниям С.П. Гогличидзе (Материалы Тбилисского филиала ИМЭЛ), некоторое время «маленький Сосо работал на фабрике: помогал рабочим, мотал нитки, прислуживал старшим». Однако в Тифлис приехала за сыном Екатерина Георгиевна и забрала его в Гори, где он продолжил образование.

В одной из своих ранних идейно-теоретических работ «Анархизм или социализм?» И.В. Сталин иллюстрирует марксистское положение на примере своего собственного отца: «Представьте себе сапожника, который имел крохотную мастерскую, но не выдержал конкуренции с крупными хозяевами, прикрыл мастерскую и, скажем, нанялся на обувную фабрику в Тифлисе к Адельханову. Он поступил на фабрику Адельханова, но не для того, чтобы превратиться в постоянного наёмного рабочего, а с целью накопить денег, сколотить капиталец, а затем вновь открыть свою мастерскую. Как видите, у этого сапожника положение уже пролетарское, но сознание его пока ещё не пролетарское, оно насквозь мелкобуржуазное» (Сталин И.В. Сочинения в 13 томах. Т.1. С. 314 – 315). И далее И.В. Сталин прослеживает на примере «нашего сапожника», как у того «мелкобуржуазное сознание» эволюционизирует в «сознание пролетарское»: «Здесь-то и осознаёт наш сапожник, что для улучшения своего положения необходимо бороться с хозяевами, а не открывать собственную мастерскую».
(Там же. С. 316).

В июне 1937 года И.В. Сталин поставит под сомнение правильность ведения борьбы исключительно против «классово чуждых элементов», проникших в партию: «Когда говорят о дворянах как о враждебном классе трудовому народу, имеют в виду класс, сословие, прослойку, но это не значит, что некоторые отдельные лица из дворян не могут служить рабочему классу. Ленин был дворянского происхождения... Энгельс был сын фабриканта – непролетарские элементы... Сам Энгельс управлял своей фабрикой и кормил этим Маркса... Маркс был сын адвоката, не сын батрака и не сын рабочего... И наоборот. Серебряков был рабочий, а вы знаете, каким мерзавцем он оказался. Лившиц был рабочим, малограмотным рабочим, а оказался шпионом».

И.В. Сталин, осуждая в своём докладе практику массовых исключений из партии по «социальному происхождению», продолжал: «... мы за это время (1935 – 1936 гг. – Л.Б.) понаисключали десятки, сотни тысяч людей... мы проявили много бесчеловечности, бюрократического бездушия в отношении судеб отдельных членов партии...». (Обратим внимание на то, что, говоря «мы», И.В. Сталин не снимает ответственности и с себя, хотя сам он не санкционировал подобное, и тут же переходя на «вы», бросает в зал, где сидел и Хрущёв: «Все эти безобразия, которые вы допустили, – всё это вода на мельницу наших врагов... Всё это создаёт обстановку для врагов – и для правых, и для троцкистов, и для зиновьевцев, и для кого угодно. Вот с этой бездушной политикой, товарищи, надо покончить».

Но у Хрущёва мозги работали в режиме «шиворот-навыворот, набекрень», и он «выдаёт» в своих «Воспоминаниях» свою «версию» социального происхождения вождя: «Я не знаю, что написано в биографии Сталина о его отце (какое лукавство! – Л.Б.), но, когда он начинал свою карьеру, мне приходилось слышать разговоры о том, что его отец вовсе не был простым сапожником, а имел мастерскую, где на него работали, по меньшей мере, десять человек (что означает «по меньшей мере»? Может, 15, 25, а, может, и 100? А, может и вовсе отец И.В. Сталина имел обувную фабрику – «фабрику Джугашвили»? – Л.Б.) По тем временам это считалось большим предприятием. Если бы в период чисток подобный факт открылся в биографии любого человека, его подвергли бы такому допросу, от которого у него затрещали бы кости. После революции вопросу происхождения уделялось особое внимание. Если обнаруживалось, что человек вышел не из рабочей среды, то его рассматривали, как второразрядного гражданина».

В конце своей байки Хрущёв добавил «изюминку»: «Вот этим компроматом Берия и держал Сталина на крючке».

Если считать началом революционной карьеры Сталина 1898 год, когда, будучи семинаристом он вступил в первую грузинскую социал-демократическую организацию «Месаме-даси» («Третья группа»), то нетрудно, наверное, представить себе четырёхлетнего Никитушку, с напряжённым вниманием впитывающего в себя будоражащие детское воображение разговоры крестьян родного села Калиновка Курской губернии о том, что в далёком грузинском городке Гори есть сапожник-мироед, некто Бесо Иванович (тоже из бывших крестьян), который эксплуатирует аж целых десять человек, а вот сын его, претендующий на звание «народного заступника», имеет намерение скрыть этот позорный факт своей «подмоченной» биографии…

Если Сталин в свои 14 лет, будучи, по собственному признанию, «вышиблен из православной духовной семинарии за пропаганду марксизма» начал тогда же революционную деятельность, то Хрущёв в свои 14 лет, переехавший в 1908 году с родителями под Юзовку ( ныне Донецк), пас овец и телят да чистил котлы на шахтах. А тем временем И.В. Сталин в том же 1908 году организовывал рабочие забастовки в Баку, с марта по ноябрь был узником Баиловской тюрьмы, а в ноябре был сослан в Сольвычегодск Вологодской области сроком на два года.

И такой красноречивый факт к биографиям Великана и Пигмея: в 1912 году находившегося в вологодской ссылке И.В.Сталина заочно избирают на 6-й (Пражской) Всероссийской партконференции членом Центрального Комитета партии большевиков, он совершает побег, его вновь арестовывают и высылают в Нарымский край, и – вновь побег и нелегальная революционная деятельность…

Вся же «революционная» деятельность Никиты Хрущёва, ученика слесаря на заводе Боссе, ограничивается сбором пожертвований для семей убитых на Ленских приисках в апреле 1912 года и распространением газеты «Правда» в 1914 году. И всё! Дмитрий Шепилов в своих воспоминаниях пишет: «Всё, что говорили о революционной деятельности Хрущёва с 14 лет – это ложь».

И все разговоры Хрущёва о якобы «трещавших от пыток костях» по поводу сокрытия факта нетрудового происхождения, и о социальном эгоизме рабочего класса (расстрелянного им в Новочеркасске) – не более, чем злобная классовая месть взбесившегося плебея, в разговоре с Д. Шепиловым гордившегося тем, что всё его образование - «учился у попа всего одну зиму за мешок картошки».

Что касается хрущёвской фразы: «Вот этим компроматом Берия и держал Сталина на крючке», – то, думается, её можно оставить без комментариев.

Сколько раз вождя видели пьяным?

Честнейший Рыбин пишет: «Какое же главное открытие сделали мы, прочитав книгу Хрущёва? Оказывается, Сталин был пьяницей. Из всех рассуждений на эту тему я для краткости ограничусь одним: «Он ещё в молодости имел склонность к пьянству. Видимо, это у него было наследственное».

Комментарий телохранителя И.В. Сталина: «Вот так сюрприз! А мы-то об этом даже не подозревали. Чтобы доверчивые читатели не приняли всерьёз очередной анекдот, на которые Хрущёв был мастак, уточняю: Сталин предпочитал только вина «Цинандали» и «Телиани». Случалось, выпивал коньяк, а водкой просто не интересовался»… С 1930 по 1953 годы охрана видела его «в невесомости» всего дважды: на дне рождения С.М. Штеменко и на поминках А.А. Жданова..

Все видели, что Сталин относился к Жданову с особым теплом. Поэтому после похорон устроил на даче поминки. Уезжая вечером домой, Молотов наказал Старостину: «Если Сталин соберётся ночью поливать цветы, не выпускай его из дома. Он может простыть».

Да, уже сказывались годы. Сталин легко простужался, частенько болел ангиной. Поэтому Старостин загнал ключ в скважину так, чтобы Сталин не мог открыть дверь. Впустую прокряхтев около неё, Сталин попросил: «Откройте дверь» – «На улице дождь. Вы можете простыть, заболеть», – возразил Старостин. – «Повторяю: откройте дверь!» – «Товарищ Сталин, открыть вам дверь не могу». – «Скажите вашему министру, чтобы он вас откомандировал! – вспылил Сталин. – Вы мне больше не нужны». – «Есть!» – козырнул Старостин, однако с места не двинулся.

Возмущённо пошумев, что его, Генералиссимуса, не слушается какой-то охранник, Сталин ушёл спать. Утром Старостин обречённо понёс в машину свои вещи. Тут его вызвали к Сталину, который миролюбиво предложил: « О чём вчера говорили – забудьте. Я не говорил, вы не слышали. Отдыхайте и приходите на работу»…

Анатолий Рыбин справедливо замечает: «Если Сталин всё-таки хотел поливать цветы и даже запомнил весь ночной разговор, значит, был не очень пьяным, ведь так?».

Последние мгновения жизни.

5 марта 2003 года исполнилось полвека с того чёрного достопамятного дня, когда перестало биться сердце Иосифа Виссарионовича Сталина.

В «мемуарах» Хрущёва эпизод болезни и смерти Сталина подан так искажённо, что человеку, знакомому с другими источниками, поневоле представляется, что у Хрущёва было в чём каяться перед вождём. Вступив на путь предательства Сталина, Хрущёв до конца своей жизни не мог уже остановиться, и сочинял всё новые пакости, и слепо верил в истинность плодов своей необузданной фантазии, и «начитал» целых четыре толстых тома «Воспоминаний» именно в силу того, что совесть его была нечиста перед покойным.

Рыбин говорит: «Если отвеять многословие, легко заметить главное:Хрущёв скрыл больше, чем сказал. Скрыл приказ Маленкова Старостину больше никому не говорить о болезни Сталина. Скрыл разнос Берия,который тоже приказал Лозгачёву больше их не беспокоить, когда «товарищ Сталин крепко спит!». Словом, Хрущёв утаил, что они всячески оттягивали вызов к Сталину врачей, которых привезли только около девяти часов утра 2 марта (то есть около 24 часов вождь оставался без квалифицированной медицинской помощи, наедине со своей страшной болезнью – Л.Б.). И при этом привычно лгал: «Мы сделали всё, чтобы Сталина поднять на ноги»…

Вот, например, как описывает сцену прощания И.В. Сталина его родная дочь Светлана: «Агония была страшной.Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент он вдруг открыл глаза и обвёл ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный… Взгляд этот обошёл всех в какую-то долю минуты. И тут, – это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть, – тут он поднял кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то вверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но и угрожающ, и неизвестно, к кому и к чему он относился». (С.Аллилуева. Новый мир. 1991.№5.С.218.).

А вот, как описывает эту же сцену Хрущёв: «Он поднял левую руку и стал показывать не то на потолок, не то на стену. У него на губах появилось что-то вроде улыбки. Потом стал нам жать руки, я ему подал руку, он её пожал левой рукой. Пожатием руки он передавал свои чувства. Самые добрые».
Ну что тут скажешь?



«КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ»

 
«Поднятая хрущёвцами большая шумиха
вокруг так называемого «культа
личности» Сталина является грязной
клеветой, блефом».
(Энвер ХОДЖА, «Воспоминания»).
 
Культ личности лишён величия
Но в силе культ трескучих фраз.
И культ мещанства и безличья,
Быть может, вырос во сто раз.
(Борис Пастернак)

То, что Хрущёв назвал на ХХ съезде словосочетанием «культ личности», и что дало мощный импульс антисталинистским нападкам на непогрешимого вождя в течение всей второй половины ХХ столетия, настоятельно требует осмысления и расшифровки, так как именно в него, в этот термин была заложена громадной разрушительной силы мина, уже взорвавшая более десятилетия назад любимое детище Иосифа Виссарионовича Сталина – СССР.

Что подразумевается под этим выражением – «культ личности»? Если любовь, огромный авторитет харизматической личности И.В. Сталина, то да, такая глубочайшая всенародная любовь не только была, но и есть, несмотря на то, что в 2003 исполнилось уже полвека (!!!), как Сталина не стало и несмотря на тот «ниагарский водопад» помоев, которые были вылиты на его доброе имя за этот период.

Взгляд из-за океана

Американский учёный-антисталинист Роберт К. Такер в работе «Сталин как революционер» утверждает, что «личность Сталина является решающим фактором в понимании хода советской истории в сталинскую эру вплоть до 1953 года – года его смерти. Когда он умер, внешние составляющие ещё весьма длительное время сохранялись, но личность Сталина отсутствовала. Она перестала быть действующим фактором (чем очень искусно воспользовались Никита Хрущёв и его команда)».

Другой американский учёный-антисталинист Д. Ранкур-Лаферриер, автор гнусной книжонки «Психика Сталина», считает тем не менее, что грандиозные титулы, использовавшиеся средствами массовой информации по отношению к Сталину при его жизни, отражают подлинное величие Сталина: «Сталин действительно был «Преобразователем природы» и «Великим мастером смелых революционных решений и крутых поворотов», «Продолжателем дела Ленина» и «Творцом Сталинской Конституции»: «И только из-за его действительного могущества миллионы людей верили в него, как в бога» (не станем забывать, что попытки искусственно создать «сверху» культ личности Хрущёва, а потом и Брежнева, которые не имели и тысячной доли сталинского авторитета и влияния, а потому опирались на взращённый ими паразитический класс партноменклатуры, потерпели фиаско – Л.Б.). Говоря о «культе личности» И.В. Сталина, Хрущёв преследовал одну только цель – обгадить имя И.В. Сталина. Жаль, что Хрущёв не дожил до сегодняшнего дня, чтобы посмотреть на последствия своей борьбы с «культом личности» И.В. Сталина. А получилось, что вслед за И. В. Сталиным, было осквернено и имя В. И. Ленина, и не осталось у нынешнего поколения, которое, по утопическим прогнозам Хрущёва, уже давно должно было жить при коммунизме, ни нравственных ценностей и ориентиров, ни духовных авторитетов. А ведь ещё Фридрих Энгельс говорил: «Особенно необходим авторитет, к тому же властный авторитет, в открытом море. Там, в момент опасности, жизнь всех зависит от немедленного и беспрекословного подчинения всех воле одного».

И именно такими авторитетами для советских людей предшествующих поколений являлись авторитет В.И. Ленина и авторитет И.В. Сталина, которые уверенно вели корабль социализма в бушующем океане враждебного пролетариату мира.

Вождь ВКП (б)

В издательстве «Молодая гвардия» в 1928 году был издан роман Сергея Малашкина с довольно длинным названием «Сочинения Евлапмпия Завалишина о народном комиссаре и о нашем времени», где есть такие строки о работе XV съезда ВКП(б),который проходил в конце 1927 г: «Докладчик вышел вперёд, держа в руке небольшую пачку бумаги, размером не больше восьмушки листа, и стал дожидаться окончания овации, которая при появлении его превратилась в сплошной гул, похожий на прибой моря. Докладчик был среднего роста, с приподнятыми кверху крутыми плечами, с бледно-жёлтым и немного рябоватым лицом, с блестящими, то и дело вспыхивающими чёрным огнём глазами, с обвислыми чёрными, с едва заметной проседью усами, с низко подстриженными зачёсанными назад чёрно-серебристыми жёсткими волосами; одет он был просто, обычно, как всегда: на нём был не то светло-зелёный, не то светло-синий военный френч, но без всяких военных знаков, застёгнутый на все пуговицы; на нём были такого же цвета военные брюки, но не галифе, и были заправлены в мягкие светлые и высокие до самых колен сапоги. Сейчас он стоял ровно, неподвижно, как скала, дожидался окончания овации. Казалось, что этому гулу не будет конца».

Какой же была реакция делегатов партийного съезда на окончание доклада, который был прочитан с «немного восточным акцентом»? «Рукоплескания слились в одну громкокипящую бурю, которая продолжалась долго-долго, напоминало собой солнечное, с тяжёлыми волнами, море, только что растревоженное весенней радостной грозой».

Так было! И от этого никуда не денешься. И зная, что именно так воспринимала партийная масса товарища Сталина, трудно всерьёз рассматривать утверждения, будто ему была какая-то альтернатива на посту генсека. Никакой альтернативы И. В. Сталину не было!

Наш народ за Сталиным идёт

По свидетельству писателя А.Письменного, рассказавшего о своих личных ощущениях в 25-летнем возрасте, людей охватывало искреннее ощущение радости даже тогда, когда им просто удавалось вблизи увидеть И.В. Сталина: «Сегодня в Колонном зале Дома Союзов на торжественном заседании, посвящённом открытию метро, выступил Сталин. У подъезда Дома Союзов стояло много машин, а на трамвайной остановке толпился народ, такой же догадливый, как и я, ожидая, что он выйдет…

Показались двое в кожаном. Потом тесной группой вышли Сталин, Молотов, Ворошилов, Ягода. Они медленно пошли к станции метро на углу Дмитровки и Охотного ряда, направляясь, очевидно, к Большому театру. Тогда я и вся публика с трамвайной остановки побежала за ними.

Они шли спокойно и медленно. Загорелые, довольные. Сталин казался менее утомлённым, чем выглядел в кинохронике, снятой в 33-м году. Шинели прекрасно сидели на них. Особенно на Сталине. На Сталине шинель сидела, словно литая, точь-в-точь как на изображавших его статуях. Я заметил внимательный, настороженный взгляд Ягоды. Очевидно, он понимал, что Сталин подвергается опасности. Кто-то зааплодировал. Я крикнул: «Ура!». Всё это получилось нестройно. Сталин улыбнулся и поднёс руку к фуражке. Мы начали кричать снова. Они все улыбались, и Сталин козырял. У меня мурашки побежали по телу от благоговейного восторга перед Сталиным... Подходя к Большому театру они снова улыбались, и толпа вокруг них вопила «ура!»

Ликование на Театральной площади было всенародным. Возникало желание поднять его на руки и нести…

Как я всё это увидел, я не знаю. И после того, как они прошли, толпа долго не расходилась, кричала «ура!».

Я привёл это пространное признание в любви к вождю, как типичное явление советской действительности в 30-е годы. На громадных просторах Советского Союза для миллионов людей не было более высокого авторитета, чем И.В.Сталин. Все победы социализма, реальные изменения в своей жизни к лучшему простые люди связывали с этим именем и с этой личностью.

В 1946 году Герой Социалистического Труда Мария Денисовна Кошевая, звеньевая колхоза «Червоный гигант» Харьковской области в журнале «Огонёк» писала: «Почему я голосую за Сталина? Потому что я, малограмотная женщина, вырастила троих сыновей, из которых один пал смертью храбрых в боях за Советскую Родину будучи в звании полковника, второй – окончил на агронома, работает у нас в колхозе, третий – учительствует в городе. В какой капиталистической стране дети простой крестьянки могут «выбиться в люди» сами, без родительской помощи? Такое возможно только при Советской власти, только при социализме.

Со Сталиным мы победили фашизм. Со Сталиным мы построим коммунизм. Я верю в Сталина. И поэтому я голосую за Сталина».

Можно сказать красивее. Проще и убедительнее – невозможно!

Венгерские биографы И. В. Сталина Ласло Белади и Тамаш Краус приводят в книге «Сталин» (М.: Политиздат, 1989. С. 203) описание Ильёй Эренбургом его впечатлений от присутствия на первом Всесоюзном совещании стахановцев: «Вдруг все встали и начали неистово аплодировать: из боковой двери, которой я не видел, вышел Сталин, за ним шли члены Политбюро... Зал аплодировал, кричал. Это продолжалось долго, может быть, десять или пятнадцать минут. Сталин тоже хлопал в ладоши. Когда аплодисменты начали притихать, кто-то крикнул: «Великому Сталину ура!» – и всё началось сначала. Наконец все сели, и тогда раздался отчаянный женский выкрик: «Сталину слава!». Мы вскочили и снова зааплодировали». Эренбург чуть позже отмечает: «Я поймал себя на том,что плохо слушаю – всё время гляжу на Сталина. Оглянувшись, я увидел, что тем же заняты и другие».

«Мы так Вам верили, товарищ Сталин, как, может быть, не верили себе», – скажет Михаил Исаковский в стихотворении «Слово к товарищу Сталину».

И вот подорвав веру в И.В. Сталина как символ социализма, Хрущёв всего «десять лет спустя» подорвёт у широких масс веру в партию и веру в коммунизм...

«Шестидесятник» Владимир Буковский пишет: «Конечно, после того шока, который дало нам всем разоблачение Сталина, ни один коммунистический вождь никогда уже любим народом не будет и ничего, кроме насмешек и анекдотов не заслужит. Но никто, видимо, и не вызовет столь единодушной и лютой ненависти, как Хрущёв. Всё раздражало в нём людей. И его неумение говорить, неграмотность, и его толстая ухмыляющаяся рожа – кругом недород, нехватка продуктов, а он ухмыляется, нашёл время веселиться! До него тоже бывал голод, была безысходность, но была вера в усатого бога, которая заслоняла всё. Он отнял эту веру... и вся горечь, вся ненависть, вызванная смертью бога, обрушилась на Хрущёва. Лишив людей иллюзий... он тотчас же оказался для всех виновен».

Мы все из шинели Сталина

«Ни одно «ego» в истории человечества не восхвалялось столь высоко и столь многими людьми», - пишет Ранкур-Лаферриер (например, на 17-м съезде партии имя Сталина прозвучало 1580 раз, причём иудушка Хрущёв произнёс это имя 28 раз, а хрущёвец Микоян аж 49 раз, и при этом «великий» и «гениальный» были в их речах не самыми сильными эпитетами- Л.Б.).

Такер признаётся: «Теперь, когда я вместе со Сталиным пережил события 30-х годов, пытаясь воссоздать его действия в том виде, как они формировались в его сознании, я считаю, что знаю его достаточно хорошо, чтобы быть в состоянии думать за него и, в этом смысле, быть Сталиным при поиске ключевых решений и проведении их в жизнь. В нас, кто когда-либо испытывал глубокий научный интерес к Сталину, живёт потребность быть Сталиным, потому что через эту личность мы в какой-то мере познаём самих себя».

Югославский государственный деятель Милован Джилас в книге «Беседы со Сталиным» тоже отмечал нечто подобное: «Сталин – это призрак, который бродит и долго ещё будет бродить по свету. От его наследия отреклись все, хотя немало осталось тех, кто черпает оттуда силы. Многие и помимо собственной воли подражают Сталину. Хрущёв, порицая его, одновременно им восторгался. Сегодняшние советские вожди не восторгаются, но зато нежатся в лучах его солнца. И у Тито, спустя пятнадцать лет после разрыва со Сталиным, ожило уважительное отношение к его государственной мудрости. А сам я разве не мучаюсь, пытаясь понять, что же это такое – моё «раздумье» о Сталине? Не вызвано ли оно живучим его присутствием во мне?»

И в этом смысле Хрущёв, Волкогонов, Антонов-Овсеенко и прочие ниспровергатели Сталина так же «больны» этой личностью, как любой нынешний сталиновед, предпринимающий попытки очистить это великое имя от грязи наветов и поклёпов, – но только с отрицательным знаком. Мы все вышли из шинели Сталина. Или не так?

Нужен ли был Сталину культ личности?

В августе 1930 года состоялся обмен письмами между Сталиным и членом партии Шатуновским. Критически оценивая обстановку в стране, последний не удержался от славословия в адрес генсека. Как же отреагировал Иосиф Виссарионович на фразу о преданности лично ему? «Это не по-большевистски. Имейте преданность рабочему классу, его партии, его государству… Но не смешивайте её с преданностью лицам, с этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой».

2 июня 1933 года заведующий агитмассовой группой Главного архивного управления С. Лашевич обратился к помощнику И. В. Сталина

А. Н. Поскрёбышеву с просьбой от имени старых большевиков предоставить в их распоряжение материалы (фотоархивные документы) для организации в их клубе выставки «О деятельности тов. Сталина за период гражданской войны». И.В. Сталин наложил резолюцию, которая осудила «культ личности» (!) На письме он написал размашисто: «Я ПРОТИВ (подчёркнуто дважды – Л.Б.), так как подобные начинания ведут к несовместимости с курсом нашей партии».

Беседуя со Сталиным в 1937 году, Лион Фейхтвангер сказал ему «о безвкусном, преувеличенном преклонении перед его личностью». На это И.В. Сталин «пожал плечами. Он извинил своих крестьян и рабочих тем, что они были слишком заняты другими делами и не могли развить в себе хороший вкус, и слегка пошутил по поводу сотен тысяч увеличенных размеров портретов человека с усами – портретов, которые мелькают перед глазами во время демонстраций». Писателя шутка не удовлетворила, и он сказал, что даже люди, несомненно обладающие вкусом, выставляют его бюсты и портреты в совсем неподходящих местах, например, на выставке Рембрандта. В ответ на это Сталин стал серьёзен и сердито заговорил о «подхалимствующих дураках», которые приносят вреда больше, чем враги. Всю эту шумиху он терпит, заявил он, только потому, что знает, какую наивную радость доставляет праздничная суматоха её устроителям, и знает, что всё это относится к нему не как к отдельному лицу, а как к представителю течения, утверждающего, что построение социалистического хозяйства в Советском Союзе важнее, чем перманентная революция.

16 февраля 1938 года И.В. Сталин пишет известное письмо в Детиздат ЦК ВЛКСМ: «Я решительно против издания «Рассказов о детстве Сталина». Книжка изобилует массой искажений, преувеличений, незаслуженных восхвалений. Автора ввели в заблуждение охотники до сказок, брехуны, подхалимы. Жаль автора, но факт остаётся фактом. Книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личности вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Советую сжечь книжку».

В декабре 1938 года в письме драматургу Афиногенову И.В. Сталин делает приписку: «Зря распространяетесь о «вожде». Это нехорошо и, пожалуй, неприлично. Не в «вожде» дело, а в коллективном руководителе – в ЦК партии».

Просматривая макет тома по истории гражданской войны, И.В. Сталин дал директиву включить фотопортреты Дзержинского, Фрунзе, Урицкого, Володарского, Куйбышева, Иоффе, Орджоникидзе, Слуцкого, Антонова-Овсеенко. Есть и такая приписка: «Нужен портрет Троцкого, игравшего роль в Октябрьской революции, Каменева, Зиновьева, Лашевича (он играл положительную роль), Бубнова, портреты членов ЦК, избранных на апрельской конференции, на VI съезде».

Авиаконструктор А. Яковлев вспоминал: «Иногда Сталин получал деловые бумаги, авторы которых считали не только уместным, но и позволительным в конце письма добавлять всяческие излияния чувств и уверения в своей преданности. При чтении такого письма вслух, дойдя до концовки, Сталин либо пропускал её, либо говорил: «Ну, а здесь, как полагается: «Ура! Ура! Да здравствует ВКП(б) и её вождь великий Сталин». И, лукаво прищурившись, добавлял: « Думает меня этим подкупить, заручиться поддержкой».

Немало гнусной демагогии было выплеснуто Хрущёвым и его последышами по поводу И.В. Сталина как «автора-редактора», «одного из главных составителей своей хвалебной биографии».

Недавно была открыта запись беседы авторского коллектива этого труда со Сталиным, сделанная историком В. Мочаловым 23 декабря 1946 года (Сталин И.В. Соч.Т. 16, стр. 70 - 90).

Говорит И.В. Сталин: «Очень много ошибок. Тон нехороший, эсеровский. У меня всякие учения, вплоть до какого-то учения о постоянных факторах войны. Оказывается, у меня есть учение о коммунизме, как будто Ленин , видите ли, говорил только о социализме и ничего не говорил о коммунизме. А я, видите ли, сказал о коммунизме. Дальше, будто у меня есть учение об индустриализации страны, о коллективизации сельского хозяйства и т.п. и т.п. На самом деле именно Ленину принадлежит заслуга постановки вопроса об индустриализации нашей страны, так же и относительно вопроса о коллективизации сельского хозяйства и т.п.

Похвал много в этой биографии, возвеличения роли личности. Что должен делать читатель после прочтения этой биографии? Стать на колени и молиться на меня…

Вот относительно Баку говорится, что, дескать, до моего приезда там у большевиков ничего не было, и стоило мне появиться, как всё сразу переменилось. Хотите – верьте, хотите – не верьте! На самом деле как было дело? Надо было создать кадры. Такие кадры большевиков в Баку сложились. Имена этих людей я в соответствующем месте перечислил.

То же касается и другого периода. Ведь такие люди, как Дзержинский, Фрунзе, Куйбышев, жили, работали, а о них не пишут, они отсутствуют…

Это же относится и к периоду Отечественной войны. Надо было взять способных людей, собрать их, закалить. Такие люди собрались вокруг главного командования Красной Армии.

Нигде не сказано ясно, что я ученик Ленина… На самом деле я считал и считаю себя учеником Ленина. Об этом я ясно сказал в известной беседе с Людвигом… Я ученик Ленина, Ленин меня учил, а не наоборот. Он проложил дорогу, а мы по этой проторённой дороге идём».

И.В. Сталин, как мы видим, пресекал неоднократно попытки восхваления своей личности, и поэтому утверждать, как это делал Хрущёв и его последыши, что он сам способствовал возвеличиванию собственной личности, является, по словам Энвера Ходжи, грязной клеветой, блефом.

Э.Ходжа пишет в своих «Воспоминаниях»: «Достоверная информация и практика общения с хрущёвцами позволяют мне дать им в целом верную политическую оценку, проследить принципиальную направленность их контрреволюционной деятельности». «Сила партии и её вождей заключается в тесной, неразрывной связи с народными массами. При жизни товарища Сталина хрущёвским ревизионистам не удавалось обозвать заслуженный авторитет Сталина и искреннее уважение к нему со стороны трудовых масс «культом личности».

Во всех своих выступлениях товарищ Сталин всегда обращался к советскому народу и всегда особо подчёркивал решающую роль трудящихся масс в судьбе пролетарской страны и авангардную роль политической партии, никогда не отделял руководителей партии от рядовых её членов. Об этом документально свидетельствуют его многочисленныевыступления».

Смысл сталинского понимания ситуации с «культом личности» раскрывается как нельзя лучше в сценке, может, даже вымышленной, когда И. В. Сталин бранит своего сына Василия, позволявшего себе много лишнего. «Ты думаешь, ты – Сталин? – в сердцах спрашивает отец. – Ты думаешь, я – Сталин ? Указывает на свой портрет и произносит: «Сталин – он!».

И сам Иосиф Виссарионович старался быть достойным этого светлого имени, соразмеряя каждый свой шаг и каждое сказанное слово с вечностью, которой он и принадлежит.



ЗАГАДКА СМЕРТИ КИРОВА.

  «Хрущёв намекнул, что Кирова убил
Сталин. Кое-кто до сих пор в это верит.
Зерно было брошено. Была создана
комиссия в 1956 году. Человек двенадцать
разных, смотрели много документов,
ничего против Сталина не нашли...
Комиссия пришла к выводу, что Сталин к
убийству Кирова не причастен. Хрущёв
отказался это опубликовать – не в его
пользу».
В.Молотов

ИЗ ДОСЬЕ:

КОСТРИКОВ Сергей Миронович (27 марта 1886 – 1 декабря 1934).Партийная кличка – КИРОВ. Место рождения – г. Уржум Вятской губернии.

Профессия –революционер. Пламенный борец за счастье трудового народа: видный участник трёх русских революций и Гражданской войны . Неоднократно подвергался арестам и тюремному заключению.

Большевистский стаж – 30 лет ( с 1904 г). Выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства, верный ученик В.И.Ленина, ближайший соратник и друг товарища И. В.Сталина.

С 1921 года – секретарь ЦК КП(б) Азербайджана.

После ХIV съезда ВКП(б) (1925) вместе с В.М. Молотовым, К.Е. Ворошиловым, М.И. Калининым, Г.К. Орджоникидзе был направлен И.В. Сталиным в Ленинград для разоблачения двурушнической, предательской политики троцкистско-зиновьевской группы.

С 1926 – 1-й секретарь Ленинградского губкома и горкома партии и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б), одновременно с 1930 года – член Политбюро ЦК ВКП (б).

С 1934 – секретарь ЦК ВКП (б).

1 декабря 1934 года С.М. Киров был злодейски убит пробравшимися в органы НКВД сторонниками Троцкого, Зиновьева и Каменева.Однако до сих пор выстрел в Смольном, как и всякое громкое политическое убийство, будоражит умы и вызывает нездоровые спекуляции недобросовестных исследователей вопроса.

Следы на карте Родины: г.Киров (б.Вятка), Киров Калужской области, Кировабад в Азербайджане, Кировакан в Армении, Кировград в Свердловской области, Кировоград на Украине, Кировск в Мурманской области, залив Кирова в Каспийском море.

Существует три версии гибели С.М. Кирова: 1. Он был убит террористом-одиночкой Николаевым из личной мести. 2. Киров был убит по прямому указанию либо с ведома И.В. Сталина (версия Хрущёва и его клевретов). 3. Террористический акт против Кирова был организован Троцким через внутреннюю оппозицию, которая понимала, что единственный путь к власти лежит через физическое уничтожение испытанной ленинской гвардии в лице прежде всего И.В. Сталина и С.М. Кирова, поднятого вождём до уровня второго человека в государстве (имею в виду избрание С.М. Кирова на XVII съезде в 1934 году секретарём ЦК ВКП(б), факт, который также будет мерзко извращён фальсификаторами хрущёвской школы, так называемой «комиссией Ольги Шатуновской» – Л.Б.).

И хотя фактически истинна одна лишь, а именно, третья версия, фальсификаторы истории утверждают, что она имеет так же мало сторонников, как и доказательств.

Как раз, наоборот, доказательств сколько угодно. Просто фальсификаторам нет резона их приводить, куда легче обвинять покойного И.В. Сталина, исходя из презумпции виновности («Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»), в надежде, что никто за него не заступится.

Вот в тех же бредовых «Воспоминаниях» Хрущёв мутит чистую воду ядовитыми помоями: «В то время в партии занимал видное место секретарь Северо-Кавказского краевого парткома Шеболдаев. Этот Шеболдаев – старый большевик... во время XVII съезда партии пришёл к товарищу Кирову и сказал ему: «Старики поговаривают о том, чтоб возвратиться к завещанию Ленина и реализовать его, то есть передвинуть Сталина, как рекомендовал Ленин, на какой-нибудь другой пост, а на его место выдвинуть человека, который более терпимо относится к окружающим. Народ поговаривает, что хорошо бы выдвинуть тебя на пост Генерального секретаря»... Что ответил на это Киров, я не знаю, но стало известно, что Киров пошёл к Сталину и рассказал об этом разговоре с Шеболдаевым. Сталин якобы ответил Кирову: «Спасибо, я тебе этого не забуду». (Словом, Хрущёв вновь в своём репертуаре: «Что ответил, я не знаю, но якобы ответил так...» – Л.Б.).

В. М. Молотов в одной из бесед с Ф. Чуевым сказал: «Говорить о Кирове, как о каком-то его заместителе в этом деле, – это такой абсурд для каждого грамотного, знающего дело коммуниста! Это настолько противоречило взаимоотношениям между Сталиным и Кировым и, прежде всего, мнению самого Кирова о своих возможностях! Это настолько противоречило, что только такой уголовный тип, как Никита, мог договориться до того, что Сталин будто бы имел специальную цель покончить с Кировым... Ч.Ф. С.554.

А ведь существует в природе такой исключительной важности документ эпохи, как «Закрытое письмо ЦК ВКП (б) «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока», где приводятся собственные признания главарей терроризма в СССР.

«Из протокола допроса Г. Зиновьева от 23-25 июля 1936 года:

Я действительно являлся членом объединённого троцкистско – зиновьевского центра, организованного в 1932 году.

Троцкистско-зиновьевский центр ставил главной своей задачей убийство руководителей ВКП(б), и в первую очередь убийство Сталина и Кирова. Через членов центра И.Н. Смирнова и Мрачковского центр был связан с Троцким, от которого Смирновым были получены указания по подготовке убийства Сталина…

Я также признаю, что участникам организации Бакаеву и Кареву от имени объединённого центра мною была поручена организация террористических актов над Сталиным и Кировым в Ленинграде. Это поручение мною было дано осенью 1932 года в Ильинском, на даче Зиновьева, где проходило учредительное совещание троцкистско - зиновьевского центра,совещание, в котором участвовали Зиновьев и его сторонники – Каменев, Евдокимов, Бакаев, Куклин, а также троцкистские руководители И.Н.Смирнов, Мрачковский, Тер-Ваганян , и где было принято решение, что единственным средством, с помощью которого они могут надеяться на приход к власти, является организация террористических актов против руководителей ВКП (б), в первую очередь против Сталина.

Находившийся в изгнании в Константинополе Лев Троцкий настаивал на физическом устранении Сталина, ненависть к которому у него была не менее сильной и стойкой, чем у его последыша Никиты Хрущёва. Так, близкий Троцкому человек, несший в своё время его личную охрану, Дрейцер на следствии признал, что в 1934 году (до XVII съезда партии) он получил директиву Троцкого о ликвидации Сталина и Ворошилова (тогда речь о Кирове не шла). Вот содержание письма-директивы Троцкого:

«Дорогой друг! Передайте, что на сегодняшний день перед нами стоят следующие основные задачи: первая – убрать Сталина и Ворошилова, вторая – развернуть работу по организации ячеек в армии, третья – в случае войны использовать всякие неудачи и замешательства для захвата руководства. (Дрейцер. Протокол допроса от 23 июля 1936 года)».

Почему же именно после «съезда победителей» Троцкий дал команду ликвидировать Кирова? Тому несколько причин, но главных – две: первая – на быстрейшем устранении человека, занимавшего в Смольном кресло, в котором до 1926 года сидел их «вождь» Зиновьев, настаивали он сам и его сторонники, с которыми Троцкий не мог не считаться, и второе – это то, что

С.М. Киров имел неосторожность с трибуны съезда сказать слова, которые вызвали у «демона революции» бурю негодования: «Товарищи, когда-то Троцкий (произносишь это имя, и нехорошее сразу настроение делается, будь он трижды проклят, чтоб его поминать на таких наших съездах) обвинял нашу партию в «национальной ограниченности», в измене интернационализму. Теперь больше, чем когда-либо видно, чего стоит эта контрреволюционная болтовня».

Вся практическая работа по организации покушения на жизнь Сергея Мироновича в соответствии с решением объединённого троцкистско-зиновьевского блока была возложена на Бакаева и Карева. В Ленинграде было организовано несколько террористических групп, в том числе группа Румянцева – Котолынова – Николаева, которая и совершила злодейское и подлое убийство Кирова.

Вот этот подлинно исторический факт современные исследователи вопроса игнорируют, отдавая предпочтение хрущёвской лжи, которая, однако, сама себя разоблачает.

Хрущёву, придумавшему тезис о том, что «убийство Кирова – сталинская провокация для развязывания большого террора», нужно было во что бы то ни стало доказать, что ликвидация Кирова была делом рук самого И.В. Сталина. С этой целью им была создана специальная комиссия во главе с Ольгой Шатуновской (по одержимости эту даму можно сравнить разве что с небезызвестной Валерией Новодворской –Л.Б.). Однако никакого компромата на И.В. Сталина Шатуновской найти не удалось, хотя она и землю рыла носом, чтобы добыть хоть что-нибудь. Как известно, доводы, основанные на домыслах, «к делу не пришьёшь». Тем не менее, Хрущёва это не останавливает, и в своих мемуарах он пишет (при этом подтверждая официальное видение обстоятельств дела, хотя сам и не отдаёт себе отчёта в этом): «Прежде всего, оказалось, что Николаева незадолго до убийства Кирова задержали около Смольного. Он вызвал какие-то подозрения охраны и был обыскан. У него был обнаружен пистолет. В те времена очень строго относились к этому, но, несмотря на это и на то, что он был задержан в районе, который особо охранялся, Николаев был тут же освобождён.

Я особо обращаю внимание и на эти обстоятельства и на то, что ведь Николаев не на улице стрелял в Кирова. Нет. Он проник в Смольный, притом в подъезд, которым пользовался только Киров, и убил его, когда тот поднимался по лестнице. Это сразу рождало подозрение ( у Хрущёва и у «комиссии Ольги Шатуновской», разумеется – Л.Б.) что Николаев был подослан для совершения террористического акта людьми, занимающими высокое положение. А задерживали его охранники, которые не были ни о чём информированы и не должны были быть, а просто этот человек показался подозрительным. Они его задержали, но отпустили по указанию сверху. Больше того: затем этот Николаев получил доступ в Смольный, на лестничную клетку обкома партии, где работал Киров. Без помощи людей, обладавших властью, это было сделать нельзя, невозможно, хотя бы потому, что все подходы к Смольному, охранялись, а особенно подъезд, которым пользовался Киров.(Сам Хрущёв хоть понимал, что это означает – «получить доступ на лестничную клетку обкома партии»? – Л.Б.)

Стали разбираться дальше… Комиссия (Ольги Шатуновской, разумеется – Л.Б.) доложила, что есть данные о допросе Николаева Сталиным. Об этом рассказал кто-то из старых большевиков(?), но, конечно, документальных свидетельств на этот счёт быть не могло(!). Якобы, когда к Сталину привели Николаева, тот бросился на колени и стал говорить, что убил Кирова по поручению и от имени партии.

Так или иначе, до разговора со Сталиным Николаев отказывался отвечать на вопросы следователей и требовал, чтобы его передали представителям центрального аппарата НКВД. Он утверждал, что ни в чём не виноват, а почему так поступил, знают в Москве».

Основания видеть в этом «сталинский след» могут быть у многих историков, которые не знакомы со стенограммами открытого процесса 2 – 13 марта 1938 года над участниками антисоветского правотроцкистского блока, где в числе обвиняемых был и бывший шеф НКВД Генрих Ягода, но сам Хрущёв, внимательно следивший за процессом, безусловно, не мог не знать о неблаговидной роли Ягоды во всем этом грязном деле, и наводить тень на плетень спустя годы он просто не имел морального права.

Из допроса подсудимого Буланова (вечернее заседание 8 марта 1938 года):

«В начале 1936 года я узнал впервые, что в своё время Ягоде было известно о том, как было организовано убийство Кирова… Он сказал, что в Ленинграде у него был верный человек, посвящённый во всё, – заместитель начальника управления НКВД по Ленинградской области Запорожец, и что тот организовал дело так, что убийство Николаевым Кирова было облегчено, проще говоря, было сделано при прямом попустительстве, а значит и содействии Запорожца…(Он отвечал за организацию охраны секретаря обкома Кирова, и, как пишет публицист Эрик Котляр, второй заместитель начальника НКВД Ф.Т. Фомин, о котором речь ниже, явившись на место преступления и задержавший убийцу, «был немало поражён царившими в Смольном разгильдяйством и халатностью». Или всё-таки злостного вредительством? – Л.Б.). Был случай чуть ли не провала, когда по ошибке охрана, за несколько дней до убийства Кирова, задержала Николаева и у того в портфеле была найдена записная книжка и револьвер, но Запорожец вовремя освободил его.

Ягода далее рассказал мне, что сотрудник Ленинградского управления НКВД Борисов был причастен к убийству Кирова. Когда Сталин и другие члены правительства приехали в Ленинград и вызвали в Смольный этого Борисова, чтобы допросить его как свидетеля убийства Кирова, Запорожец, будучи встревожен этим и опасаясь, что Борисов выдаст тех, кто стоял за спиной Николаева, решил Борисова убить. По указанию Ягоды Запорожец устроил так, что машина, которая везла Борисова в Смольный, потерпела аварию. Борисов при этой аварии был убит и таким образом они избавились от опасного свидетеля».

«Из допроса подсудимого Ягоды (вечернее заседание 8 марта 1938 года):

Мне стало известно, что троцкистско-зиновьевские террористические группы ведут конкретную подготовку этого убийства… В силу этого я вынужден был предложить Запорожцу не препятствовать совершению террористического акта над Кировым».

Хрущёв, прикидываясь «шнурком», которому это всё якобы неизвестно, пишет: «Во время пребывания Сталина, Молотова и Ворошилова в Ленинграде в связи с расследованием убийства Кирова, как нам стало известно, Сталин потребовал привести к нему комиссара (Хрущёв говорит о Борисове – Л.Б.), который в тот день охранял Кирова. Но, как объяснили активу (то есть «комиссии Ольги Шатуновской» – Л. Б.), когда этого комиссара везли на допрос, то в результате неисправности рулевого управления машина ударилась об угол дома – и он погиб. Везли его в грузовой машине.

Мы поручили комиссии (Ольги Шатуновской, разумеется – Л.Б.) допросить тех, кто вёз этого комиссара, чтобы они рассказали,при каких обстоятельствах произошла эта авария и как при аварии был убит комиссар, начальник охраны Кирова. Стали искать людей. Их было трое, фамилии известны. Двое сидели в кузове грузовика с комиссаром, а третий в кабине с шофёром. Всех троих не оказалось в живых: они были расстреляны. Это вызвало ещё большее подозрение,что всё организовано, что и авария машины была не случайная». (Она, действительно, была не случайная, но была организована заговорщиками, в чём они сами признались – Л.Б.)

Однако шофёра отыскать Ольге Шатуновской всё-таки удалось. Хрущёв вспоминает показания этого шофёра: «Рядом со мной сидел чекист и всё время меня понукал, чтобы быстрее ехать, скорее доставить арестованного. На такой-то улице при повороте он выхватил у меня из рук руль и направил машину на угол дома, но я крепкий был, молодой, и вырвал у него руль, вывернулся и только помял крыло у машины. Никакой аварии не произошло, но я слышал, как раздался наверху какой-то стук. Потом объявили, что в аварии погиб этот комиссар. По словам шофёра Кузина, Борисова убили камнем по голове».

Однако, и сам Хрущёв отлично понимал, что его шаткая версия слаба и бездоказательна. Да, переводя эту историю на современный язык, можно сказать, что это политическое убийство осуществлено «спецслужбами» (окопавшимися в органах НКВД врагами народа: на допросе Николаев заявил Сталину, что к убийству его четыре месяца склоняли сотрудники НКВД), но вот кто был заказчиком?

Хрущёв, обладавший прекрасной памятью, не мог забыть их имена: Троцкий, Зиновьев, Каменев… Но ему очень хотелось их преступление свалить на Сталина. Не у-да-лось!

Эрик Котляр, исследовавший эту трагедию, пишет, что бывший второй заместитель начальника Ленинградского управления НКВД, один из приближённых дружинников Ф.Э. Дзержинского Фёдор Тимофеевич Фомин, отсидев в карельских лагерях десять лет (значит, не все, кто был причастен к делу об убийстве Кирова был уничтожен? – Л.Б.) и попав в поле зрения «комиссии Ольги Шатуновской», стал настолько желанным объектом её домогательств, что он попадал на приём к Суслову в ЦК и в особняк к тогдашнему секретарю Ленинградского обкома Козлову, где его, вдовца, познакомили с подругой жены Козлова, на которой вскоре бывший чекист и женился. И все «хором» по-домашнему уговаривают Фомина помочь «комиссии Ольги Шатуновской» подтвердить хрущёвскую версию убийства Кирова. Но добропорядочный дзержинец настаивает на своём: «Таких доказательств у меня нет, а врать я не умею».

Когда Хрущёву доложили об упрямом Фомине, который не пожелал исказить исторический факт, разъярённый пигмей обозвал его «старым дураком» и велел лишить генеральской пенсии, оставив только персональную старого большевика, в результате чего материальное положение Фомина сразу резко пошатнулось.

Эрик Котляр приводит и такой любопытный факт. Фомин предложил ему соавторство, и они обратились в «Политиздат» с пожеланием написать правдивую брошюру под названием «Выстрел в Смольном», но их предложение в ЦК КПСС поддержано не было.

Значит, правда Хрущёву была не нужна. Ему нужно было его собственное видение истории, искаженное ненавистью к И.В. Сталину.

Косвенным подтверждением вины заговорщиков из лагеря троцкистов и зиновьевцев может служить то обстоятельство, что в 1989 году горбачёвско-яковлевская комиссия по реабилитации жертв политических репрессий не нашла возможным реабилитировать Генриха Ягоду, а в декабре 1990 года пленум Верховного суда СССР, действуя по принципу «ни вашим, ни нашим» решил, что террористический акт в отношении С.М. Кирова задуман и совершён одним Николаевым».

Теперь несколько слов о первой версии – о террористе-одиночке, убившем Кирова из личной мести. Её сторонники, реализовывая принцип Солженицына о том, что каждый может писать о Сталине всё, что ему заблагорассудится, тиражируют следующий бред своего больного воображения: «Киров сделал красивую жену инструктора обкома Николаева своей секретаршей. Поговаривали об их связи. Николаев учинил в обкоме скандал, и его арестовали. Просидел он недолго. С ним встречался Сталин.(???- Л.Б.) Он сказал: «То,что Киров большой человек, ничего не значит. Вы имеете право на месть, и мы поймём вас, как мужчину».

30 ноября 1934 года Киров находился в Москве. Серго Орджоникидзе уговаривал его остаться, но он рвался в Ленинград. Когда на машине он поехал на вокзал, машина испортилась – Киров пересел на трамвай и всё-таки добрался до вокзала. Утром он был в Ленинграде. А вечером в примыкающем к правительственной ложе коридоре, куда вход посторонним был закрыт, Николаев разрядил в него свой пистолет. Телохранителя Кирова при этом кто-то задержал у входа (так, значит, всё-таки убийца действовал не в одиночку?)

Выстрелив, Николаев бросил пистолет и якобы произнёс: «Так будет с каждым, кто захочет спать с моей женой».

На таких мерзопакостных писак воистину нужна не только жёсткая цензура, но и вся мощь государства диктатуры пролетариата.



СУИЦИД НАДЕЖДЫ АЛЛИЛУЕВОЙ

  «После кончины Нади, конечно, тяжела моя
личная жизнь. Но, ничего, мужественный
человек должен остаться всегда
мужественным».
И.В. Сталин – матери (Е.Г. Джугашвили).
24 марта 1934 г.

10-го ноября 1932 года в газете «Правда» появилось короткое сообщение: «Н.С. АЛЛИЛУЕВА. В ночь на 9 ноября скончалась активный и преданный член партии тов. Надежда Сергеевна Аллилуева. ЦК ВКП(б)».

В этом же номере газеты под заголовком «ДОРОГОЙ ПАМЯТИ ДРУГА И ТОВАРИЩА НАДЕЖДЫ СЕРГЕЕВНЫ АЛЛИЛУЕВОЙ» был помещён некролог, подписанный Екатериной Ворошиловой, Полиной Жемчужиной-Молотовой, Зинаидой Орджоникидзе, Дорой Хазан, Марией Каганович, Татьяной Постышевой, Ашхен Микоян, К. Ворошиловым, В. Молотовым, С. Орджоникидзе, В. Куйбышевым, М. Калининым, Л. Кагановичем, П. Постышевым, А. Андреевым, С. Кировым, А. Микояном, А. Енукидзе:

«Не стало дорогого, близкого нам товарища, человека прекрасной души. От нас ушла ещё молодая, полная сил и бесконечно преданная партии и революции большевичка.

Выросшая в семье рабочего-революционера, она с ранней молодости связала свою жизнь с революционной работой. Как в годы гражданской войны на фронте, так и в годы развёрнутой социалистической стройки, Надежда Сергеевна самоотверженно служила делу партии, всегда скромная и активная на своём революционном посту. Требовательная к себе, она в последние годы упорно работала над собой, идя в рядах наиболее активных в учёбе товарищей в Промакадемии.

Память о Надежде Сергеевне как о преданнейшей большевичке, жене, близком друге и верной помощнице тов. Сталина будет нам всегда дорога».

18 ноября в «Правде» была опубликована телеграмма И.В. Сталина:

«Приношу сердечную благодарность организациям, учреждениям, товарищам и отдельным лицам, выразившим своё соболезнование по поводу кончины моего близкого друга и товарища Надежды Сергеевны Аллилуевой-Сталиной».

Мать сама вела хозяйство...

Начальник Главного управления кремлёвской охраны генерал-лейтенант Н.С.Власик в своих «Записках» вспоминает: «Жена Сталина, Надежда Сергеевна Аллилуева, скромная женщина, редко обращалась с какими-нибудь просьбами, скромно одевалась, не в пример жёнам многих ответственных работников. Она училась в Промакадемии и много внимания уделяла детям... В 1932 году она трагически погибла. Иосиф Виссарионович глубоко переживал потерю жены и друга. Дети ещё были маленькие, уделять им много внимания т.Сталин ввиду своей занятости не мог. Пришлось передать воспитание и заботу о детях Каролине Васильевне (К.В. Тиль – экономка семьи Сталина – Л.Б.) Она была культурной женщиной, искренне привязанной к детям».

До 1929 – 1930 годов, по воспоминаниям дочери И.В. Сталина Светланы Аллилуевой, мать сама вела хозяйство, получала пайки и карточки. В доме был нормальный быт, которым руководила хозяйка дома.

Родилась Надежда Сергеевна 22 сентября 1901 года в Баку, в семье рабочего-революционера Сергея Яковлевича Аллилуева, с которым у И.В. Сталина были давние тёплые отношения: так, даже будучи в туруханской ссылке, товарищ Сталин поддерживал связь с Аллилуевыми, от которых получал посылки с тёплыми вещами и деньги, а в июльские дни 1917 года в квартире Аллилуевых несколько суток скрывался В.И. Ленин, которому отвели маленькую комнатку гимназистки Нади. В 1918 году Надежда Аллилуева вышла замуж за И.В. Сталина, которого боготворила. Тогда же вступила в партию, ездила с мужем на Царицынский фронт, потом работала в секретариате Совнаркома и личным секретарём Ленина, была у него дежурным секретарём в Горках во время болезни Ильича. Была заядлым театралом....

Исповедь няни, или как это было?

Анна Сергеевна, сестра Надежды, рассказывала, что в самые последние недели перед самоубийством, когда жена Сталина заканчивала Промакадемию, у Надежды Сергеевны был план уехать к ней в Харьков, чтобы устроиться по специальности и жить там. У Нади это стало навязчивой мыслью, ибо ей очень хотелось освободиться от своего высокого положения, которое стало почему-то её угнетать.

А вскоре наступила трагическая развязка. По воспоминаниям Светланы, повод был сам по себе незначителен и ни на кого не произвёл особого впечатления. Всего-навсего небольшой инцидент на праздничном банкете в честь 15-й годовщины Октября. Сталин сказал ей: «Эй, ты. Пей!» А она вскрикнула вдруг: «Я тебе не эй!» – встала и при всех ушла вон из-за стола. О том, как всё это случилось, Светлане рассказала её няня незадолго до своей смерти. Светлана Аллилуева пишет: «Ей не хотелось уносить с собой это, хотелось очистить душу, исповедаться».

Экономка Каролина Васильевна Тиль утром всегда будила Надежду, спавшую в своей комнате. И.В. Сталин ложился у себя в кабинете или в маленькой комнатке с телефоном, возле столовой. Он и в ту ночь спал там, поздно возвратясь с того самого праздничного банкета, с которого Надежда вернулась раньше. Каролина Васильевна рано утром, как всегда, приготовила завтрак в кухне и пошла будить Надежду Сергеевну. Увидев, что Аллилуева лежит вся в крови возле самой кровати, и то, что в руке у неё маленький, почти бесшумный пистолет «вальтер», привезённый ей когда-то братом из Берлина, трясясь от страха и не в силах вымолвить ни слова, она побежала в детскую и позвала няню. Решили И.В. Сталина не будить и пошли вместе в спальню. Обе женщины положили тело на постель, привели его в порядок.

Потом побежали звонить тем, кто был для них ближе, - начальнику охраны, Енукидзе, Полине Молотовой, близкой подруге Надежды. Вскоре все прибежали. Пришли также Молотов, Ворошилов. Никто не мог в это поверить. Наконец, и И.В. Сталин вышел в столовую. «Иосиф, Нади больше нет с нами», – сказали ему. Это произошло в ночь с 8 на 9 ноября 1932 года. Сталин был потрясён. Говорил, что ему самому не хочется больше жить.

По мнению Светланы, этому рассказу няни можно верить больше, чем кому-либо другому: «Во-первых, потому, что она была человеком абсолютно бесхитростным. Во-вторых, потому, что этот рассказ её был исповедью, а простая женщина, настоящая христианка, не может лгать в этом случае никогда».

Но профессиональный сплетник Хрущёв, вечно перепевавший с чужих слов, никогда не дававший себе труда до конца разобраться с вопросом, прежде чем выплеснуть это в историю, пишет: «Потом люди говорили, что Сталин пришёл в спальню, где он и обнаружил мёртвую Надежду Сергеевну, не один пришёл, а с Ворошиловым. Так ли это было, трудно сказать. Почему это вдруг в спальню нужно ходить с Ворошиловым? А если человек хочет взять свидетеля, то, значит, он знал, что её уже нет? Одним словом, эта сторона дела до сих пор темна»... «Тогда ещё ходили глухие сплетни, что Сталин сам убил её. Были такие слухи, и я лично их слышал. Видимо, и Сталин об этом знал. Раз слухи ходили, то, конечно, чекисты записывали и докладывали». (Хр. Т.1. С.52 – 53).

«Потом люди говорили»... «Так ли это было, трудно сказать»... «Эта сторона дела до сих пор темна»... Да, Никита Сергеевич Хрущёв оказался идеальным лжесвидетелем Истории.

«На каждый роток не накинешь платок»

9 ноября 1932 года профессор Александр Соловьёв записал в своём дневнике: «Сегодня тяжёлый день. Придя в Промакадемию для чтения лекции, застал большое смятение. Ночью дома трагически погибла жена т. Сталина – Н.С. Аллилуева. Она много моложе его, лет тридцать с чем-то. Стала женой после революции, работая молодой сотрудницей ЦК. Теперь училась последний год в Промакадемии на химическом факультете. Была на моих лекциях. Одновременно заканчивала Менделеевский институт на факультете искусственного волокна. И вот эта загадочная смерть.

Среди промакадемцев много всяких разговоров и предположений. Одни говорят, её застрелил т. Сталин. Далеко за полночь он сидел один в кабинете за бумагами. Услышал за спиной у двери шорох, схватил револьвер и выстрелил. Он стал очень подозрителен, всё кажется, что на него покушаются. А это входит жена. Сразу наповал.

Другие говорят, у них были большие политические расхождения. Аллилуева его обвиняла в жестокости к оппозиционерам и раскулачивании. Во время спора и запальчивости т. Сталин стрелял в неё.

Третьи утверждают, несчастье произошло из-за семейной ссоры. Аллилуева вступилась за отца, старого ленинца, и за старшую сестру, партийку. Обвинила мужа в недопустимом бессердечном преследовании их за некоторое несогласие с ним. Тов. Сталин не стерпел упрёков и стрелял.

Много разных других слухов и сплетен застал я.

Из ЦК позвонили: прекратить всякие домыслы и вымыслы. Заниматься чем положено – учёбой». (Цит. по кн Л.Млечина «Смерть Сталина». М. 2003. С. 264 – 265).

Как пишет В. Аллилуев, «что касается слухов и домыслов относительно смерти Надежды, то они клубились ещё в то время. Моя мама часто заговаривала об этом со Сталиным, но он только пожимал плечами и отвечал: «На каждый роток не накинешь платок».

Домыслы изгнанника Троцкого

Но вот Лев Троцкий даёт свою интерпретацию причины самоубийства Надежды Аллилуевой: «9 ноября 1932 года Аллилуева внезапно скончалась. Ей было всего 30 лет. Насчёт причин её неожиданной смерти советские газеты молчали. В Москве шушукались, что она застрелилась, и рассказывали о причине. На вечере у Ворошилова в присутствии всех вельмож она позволила себе критическое замечание по поводу крестьянской политики, приведшей к голоду в деревне. Сталин громогласно ответил ей самой грубой бранью, которая существует на русском языке. Кремлёвская прислуга обратила внимание на возбуждённое состояние Аллилуевой, когда она возвращалась в свою квартиру. Через некоторое время из её комнаты раздался выстрел. Сталин получил много выражений сочувствия и перешёл к порядку дня».

Впрочем, и Хрущёв возьмёт на вооружение «политическую» версию гибели Аллилуевой. В полном четырёхтомном издании «мемуаров» Хрущёва (Т.2. С. 436 – 437) мы встречаем такие строки: «Это был 1932 год, когда Сталин развернул гигантскую всероссийскую мясорубку – насильственную коллективизацию, когда миллионы крестьянских семей в нечеловеческих условиях отправлялись в концлагеря на истребление. Слушатели Академии, люди, приехавшие с мест, видели своими глазами этот страшный разгром крестьянства. Конечно, узнав, что новая слушательница – жена Сталина, они прочно закрыли рты. Но постепенно выяснилось, что Надя превосходный человек, добрая и отзывчивая душа: увидели, что ей можно доверять. Языки развязались, и ей начали рассказывать, что на самом деле происходит в стране (раньше она могла читать только лживые и помпезные реляции в советских газетах о блестящих победах на сельскохозяйственном фронте).

Надя пришла в ужас и бросилась делиться своей информацией к Сталину. Воображаю, как он её принял – он никогда не стеснялся называть её в спорах дурой и идиоткой. Сталин, конечно, утверждал, что её информация ложна и что это контрреволюционная пропаганда. «Но все свидетели говорят одно и то же». – «Все?» – спрашивал Сталин. «Нет, – отвечала Надя, – только один говорит, что всё это неправда. Но он явно кривит душой и говорит это из трусости, это секретарь ячейки академии – Никита Хрущёв». Сталин запомнил эту фамилию. В продолжавшихся домашних спорах Сталин, утверждая, что заявления, цитируемые Надей, голословны, требовал, чтобы она назвала имена: тогда можно будет проверить, что в их свидетельствах правда. Надя назвала имена своих собеседников. Если она имела ещё какие-либо сомнения насчёт того, что такое Сталин, то они были последними. Все оказавшие ей доверие слушатели были арестованы и расстреляны.

Потрясённая Надя, наконец, поняла, с кем она соединила свою жизнь, да, вероятно, и что такое коммунизм; и застрелилась. Конечно, свидетелем рассказанного здесь я не был; но я так понимаю её конец по дошедшим до нас данным» (выделено мною, чтобы показать, каким фантазёром был политический пигмей Никита Хрущёв – Л.Б.).

Почему бы не предположить, что истинным виновником гибели Надежды Аллилуевой был как раз Никита Хрущёв? Допустим, что факты недовольства политикой коллективизации и индустриализации действительно имели место в Промакадемии и что Аллилуева по простоте душевной поделилась со Сталиным этой информацией. Но не Надя назвала имена своих собеседников. Это мог сделать только один человек – секретарь партячейки академии – Никита Хрущёв, имя которого уже врезалось в память И.В. Сталина, как имя человека «трусливого и который может кривить душой». Понятно, что «инакомыслящие» считали, что их «сдала» Аллилуева, но она застрелилась, а истинный «доносчик» сделал себе головокружительную политическую карьеру.

Грязная «правда» вымысла...

О Хрущёве один его современник писал: «Истории вопроса для него не существовало, видел он обычно одну, от силы две стороны предмета – довольно случайные, но чем-то привлекательные, о целом клубке связей и не подозревал... Он всё время забывал и опускал что-нибудь такое, что, казалось бы, невозможно упустить или забыть, всё время преувеличивал или преуменьшал такие вещи, истинные размеры которых были очевидны».

О том, что Хрущёв был человек недалёкого ума, говорит и тот факт, что в тех же «мемуарах», помимо описанной выше версии, где самоубийство Аллилуевой Хрущёв объясняет причинами политического характера, он даёт ещё одну, пожалуй, самую гнусную версию: «Мы похоронили Аллилуеву. Сталин выглядел опечаленным, стоя у её могилы. Не знаю, что было у него на душе, но внешне он скорбел. После смерти Сталина я узнал историю смерти Аллилуевой. Конечно, эта история никак документально не подтверждена. Власик, начальник охраны Сталина, рассказал, что после парада все отправились обедать к военному комиссару Клименту Ворошилову на его большую квартиру. После парадов и других подобных мероприятий все обычно шли к Ворошилову обедать.

Командующий парадом и некоторые члены Политбюро отправились туда прямо с Красной площади. Все выпили, как обычно в таких случаях. Наконец все разошлись. Ушёл и Сталин. Но он пошёл не домой.

Было уже поздно. Кто знает, какой это был час. Надежда Сергеевна начала беспокоиться.Она стала искать его, звонить на одну из дач. И спросила дежурного офицера, нет ли там Сталина. «Да, – ответил он. – Товарищ Сталин здесь». – «Кто с ним?» – Он ответил, что с ним женщина, назвал её имя. Это была жена одного военного, Гусева, который тоже был на том обеде. Когда Сталин ушёл, он взял её с собой. Мне говорили, что она очень красивая. И Сталин спал с ней на этой даче, а Аллилуева узнала об этом от дежурного офицера.

Утром – когда, точно не знаю – Сталин приехал домой, но Надежды Сергеевны уже не было в живых. Она не оставила никакой записки, а если записка и была, нам никогда об этом не говорили.

Позже Власик сказал: «Тот офицер – неопытный дурак. Она спросила его, а он взял и сказал ей всё. Потом пошли слухи, что, возможно, Сталин убил её. Эта версия не очень ясна, первая кажется более правдоподобной».
Хр. Т.1 С.53-54

И чистая правда факта.

«Правдоподобная», то есть «подобная правде» версия не есть сама правда. И чаще всего именно в тогу правдоподобия рядится самая злонамеренная ложь. Такими мне представляются от начала и до конца так называемые «мемуары» Хрущёва, у которого была какая-то патологическая ненависть к И.В. Сталину, и даже выраженная значительно глубже, чем у величайшего антагониста И.В. Сталина – Троцкого, хотя последнего по праву можно считать основоположником антисталинизма.

Вот Лейба Бронштейн, он же Троцкий, в 1932 году живёт и занимается подрывной деятельностью за границей против Советского государства, его вождей и лично И.В. Сталина.

Он питается «сплетнями» и «слухами», циркулировавшими в Москве среди его единомышленников. Они ему сообщили о «политическом» характере публичного скандала в семействе генсека, и он поверил: ну что взять с изгнанника?

Но вот с Хрущёва спрос иной. Как можно верить ему, что он узнал «историю смерти Аллилуевой» лишь после «смерти Сталина», когда именно ей, Надежде Сергеевне, и уважению Сталина к её памяти, он был обязан своим головокружительным взлётом на политический Красный Олимп? (Никому не известный молодой Хрущёв, рабфаковец из Донбасса, став секретарём партячейки Промакадемии, сумел произвести впечатление на слушательницу Аллилуеву, а затем и получить благосклонность самого Сталина – Л.Б.).

Хрущёв не мог не знать, как потрясла вождя гибель его любимой «Татьки», которой он писал такие нежные письма, получая не менее трогательные ответы.

Хрущёв не мог не знать, что после того рокового дня, по просьбе Сталина, они с Бухариным произвели обмен кремлёвскими квартирами, так как не мог вождь жить в стенах, где всё напоминало ему о недавнем трагическом событии.

Хрущёв не мог не знать, что доконца своей жизни Сталин держал на видном месте фотографии Надежды Сергеевны – одну в кремлёвской квартире и две – на даче: в столовой и в кабинете.

Хрущёв не мог не знать о том, что страдавший хронической бессоницей Иосиф Виссарионович иногда по ночам просил шофёра без лишнего шума подвезти его на Новодевичье кладбище, где покоится прах его жены, и долго сидел, предаваясь безутешной скорби, на мраморной скамейке, что до сих пор стоит напротив установленного по его заказу великолепного мраморного памятника, сооружённого знаменитым символистом И. Шадром.

В.М. Молотов вспоминал её похороны: «Я никогда не видел Сталина плачущим. А тут, у гроба Аллилуевой, вижу, как у него слёзы покатились». Сталин писал своей матери в марте 1934 года: «После кончины Нади, конечно, тяжела моя личная жизнь. Но ничего, мужественный человек должен остаться всегда мужественным».

По версии Хрущёва, это роковое событие произошло не в ночь с 8 на 9 ноября, то есть фактически 9 ноября (кстати, эта дата фигурирует и у Троцкого), а утром 8 ноября, так как банкет у Ворошилова, по Хрущёву, состоялся сразу же после праздничной демонстрации в честь 15-й годовщины Октября.

Грязная сцена, когда на глазах у мужа, офицера Красной Армии, авторитетный политик, личность мирового масштаба, великий вождь советского народа, словно разгулявшийся развратный купчик, уводит в постель его красивую жену – это плод сексуальных фантазий Хрущёва. Неубедителен и вымышленный разговор «неопытного дурака» дежурного офицера с Надеждой Сергеевной Аллилуевой, несостоятельна и ссылка на генерал-лейтенанта Н.С. Власика, которого, по словам телохранителя Сталина А. Рыбина, «в 1952 году Хрущёв вместе с Берия упёк за решётку, а после освобождения поселил в коммуналку, где обесчещенный старик вскоре скончался от переживаний». Ну не в тюрьме же и не в коммуналке Власик мог рассказывать Хрущёву «пикантные подробности» событий более чем 20-летней давности. Смех, да и только!

В этой же книге «Рядом со Сталиным» мы можем прочитать такое свидетельство неотступной «тени Сталина» – Алексея Трофимовича Рыбина: «В нравственном отношении вождь был чист, как никто другой. ПОСЛЕ СМЕРТИ ЖЕНЫ ЖИЛ МОНАХОМ».

Помощник В.И.Ленина, бежавший за границу, автор книги «Воспоминания бывшего секретаря Сталина», писал, что после смерти жены «ко множеству его «фобий» добавилась ещё одна – женофобия»

Есть на этот счёт и аналогичное свидетельство Вячеслава Михайловича Молотова, то есть людей, великолепно знавших вождя, каждый шаг его жизни.

А вот некие К. и Т. Енко (под этим претенциозным псевдонимом скрываются отец и сын Ткаченко) в книге «Частная жизнь вождей. Ленин. Сталин. Троцкий» к последней фразе Рыбина, не без злого умысла добавили простое отрицание «не», и смысл поменялся на противоположный: «ПОСЛЕ СМЕРТИ ЖЕНЫ Н. Аллилуевой в 1932 году Сталин, по свидетельству его охраны, НЕ (???) ЖИЛ МОНАХОМ(указанная книга. М., 2000. С.148). А это, в свою очередь, дало «К. и Т. Енко» возможность широко цитировать из зловонной вымышленной от начала до конца книжонки махрового антисталиниста Л. Гендлина «Исповедь любовницы Сталина», которая, как и «Мемуары» Хрущёва, как и развенчанная А. Рыбиным книга Успенского «Тайный советник вождя», является образчиком подкупающе «правдоподобной» грязной лжи, ничего общего с чистой правдой факта не имеющей.



О СЫНОВЬЯХ ХРУЩЁВА БЕЗ РУМЯН

  «Яблоко от яблони недалеко падает»
Русская народная пословица

Сразу же после ХХ съезда КПСС, ходил по Москве и был популярен стих среди сторонников И.В. Сталина, действительно возмущённых той наглой клеветой, которую возвёл на всенародного вождя Никита Хрущёв.

 
«Мы не поверили ему!
Промчалась мимо слов лавина,
И недоверию тому
Была – и не одна причина.
Шептались – в плен его сынок
В разгар войны без боя сдался.
Высокий преступив порог,
Хрущёв спасти его пытался.
А Сталин желтизною глаз
Сверкнул и тронул кончик уса:
Я своего о-р-л-а не спас,
А ты пришёл просить за труса!!!»

Автор этих строк предпочёл остаться неизвестным. И хотя под ними стояла подпись – Эль-Регистан, к соавтору сталинского «Гимна Советского Союза» Габриэлю Урекляну, имевшему этот псевдоним, стих этот отношения не имеет, так как настоящий Эль-Регистан умер ещё в 1945 году…

Возможно, Хрущёв никогда не произносил этой фразы, но если верить молве, то однажды он неосторожно бросил при своих приближённых: «Ленин в своё время отомстил царской семье за брата, а я покажу мёртвому Сталину за сына, где живёт Кузькина мать».

И показал, да так показал, что мы до сих пор не можем очистить «Авгиевы конюшни» его самой беспардонной клеветы и наветов на человека, который всё равно, независимо от лжи, которую старались прилепить к нему Троцкий и его последыши – Хрущёв и Горбачёв, по международному рейтингу великих людей всех времён и народов входит в первую сотню, как и поругиваемые ныне К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин, Мао Цзедун, Ф. Кастро. А вот их, хулителей, в этом ряду нет и никогда не будет. Но что за история произошла с сыном Хрущёва, если она развязала такие разрушительные силы, которые в конце концов уничтожили Советский Союз, факт, перед которым тускнеет даже трагедия Хиросимы и Нагасаки?

Правду, полную и документированную, о старшем лейтенанте Леониде Никитиче Хрущёве никто и никогда не узнает, так как его папаша в 1953 и 1954 годах, получив доступ к архивам, провёл их чистку и изъял из личного дела сына протоколы допросов в немецком плену и другие компрометирующие Леонида документы. Об этом говорят авторы публикаций о сыне Хрущёва, в частности, Николай Над, которого интересует: «Почему из «личного дела» его сына так внаглую выдраны страницы, касающиеся тех военных лет, когда в судьбе его Лёньки появились вопросы? А взамен, хотя и наспех, но уверенно выдранных (от которых, правда, остались клочки) через 10 – 15 лет после войны вдруг возникли новые, датированные уже 60-ми… Выходит, в нём было что-то такое, что не давало Хрущёву покоя до конца жизни».

Однако, как всегда бывает в подобных случаях, версий – хоть отбавляй! Одна из них представляется наиболее правдоподобной. Это версия генерал-майора КГБ в отставке, прослужившего в контрразведке 37 лет, участника Великой Отечественной войны Вадима Удилова, написавшего книгу «За что Хрущёв отомстил Сталину», фрагмент которой был опубликован в «Независимой газете» 17 февраля 1998 года. А уже 4 апреля того же года та же газета публикует материал, полученный из США от внучки Леонида Хрущёва, - Нины Хрущёвой «За что сталинисты мстят Хрущёву?» Но доводы, которые приводила из-за океана 27- летняя выпускница Принстонского университета, были малоубедительны и не опровергали версию осведомлённого бывшего старшего офицера госбезопасности.

Речь идёт о том, что Леонид Хрущёв в начале 1941 года совершил уголовное преступление на почве злоупотребления алкоголем, он должен был предстать перед судом, но благодаря отцу избежал не только наказания, но и суда. Докучаев-2 С.342.

Вторым преступлением Леонида Хрущёва было убийство сослуживца во время попойки, после чего , по свидетельству Степана Микояна, который дружил с Леонидом, его судили и дали восемь лет с отбытием на фронте.

По свидетельству В. Удилова, подтверждаемому другими источниками, самолёт-истребитель, пилотируемый сыном Хрущёва, ушёл в сторону расположения немцев и бесследно пропал. Так Леонид оказался в фашистских лапах. Скорее всего, он пошёл на это добровольно, так как ему терять было нечего.

Итак, Леонид пошёл-таки на сговор с германскими фашистами. Убедившись в этом, И.В. Сталин поставил перед военной контрразведкой «Смерш» задачу выкрасть Л. Хрущёва и доставить его в Москву. Спецзадание Верховного Главнокомандующего было выполнено. Вместе с Л. Хрущёвым были доставоены в Москву документальные данные, свидетельствовавшие о его предательской деятельности. Военный трибунал приговорил его к высшей мере наказания – расстрелу. Узнав о приговоре военного трибунала, Никита Хрущёв обращается в Политбюро с просьбой отменить суровую кару.

И.В. Сталин согласился обсудить вопрос о судьбе Леонида Хрущёва на заседании Политбюро. Начальник контрразведки «Смерш» генерал-полковник Абакумов изложил материалы дела, приговор военного трибунала и удалился. Первым на заседании выступил секретарь Московского обкома и горкома, он же начальник Глав ПУРа Красной Армии и кандидат в члены Политбюро Александр Щербаков, который в своём выступлении сделал упор на необходимости соблюдения принципа равенства всех перед законом. Нельзя, заявил он, прощать сынков именитых отцов, если они совершили преступление, и в то же время сурово наказывать других. Что тогда будут говорить в народе? Щербаков предложил оставить приговор в силе.

Затем слово взял Берия, который был в курсе прежних проступков сына Хрущёва, напомнил о них и о том, что сына Хрущёва уже дважды прощали. После чего выразили свои точки зрения Молотов, Каганович, Маленков. Мнение у всех членов Политбюро было едино: оставить приговор в силе.

Последним выступил И.В. Сталин. Ему было отнюдь не просто принимать решение – ведь его Яков тоже находился в плену. Своим решением он тем самым подписывал приговор и собственному сыну.

Как известно, сын Сталина – Яков Джугашвили – наотрез отказался принимать какое-либо участие в пропагандистских мероприятиях нацистов, носивших кодовое название операции «Цеппелин», и вообще в какой бы то ни было форме сотрудничать с гитлеровцами. И Указ Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР о присвоении звания Героя Советского Союза Джугашвили Якову Иосифовичу за героизм и личное мужество, проявленные в годы Великой Отечественной войны посмертно – это не только дань уважения к памяти И.В.Сталина, но и акт исторической справедливости, потому что Яков действительно этого достоин. Он предпочёл предательству смерть, и она стала подвигом его жизни.

Как пишет В. Аллилуев, есть очевидцы таких слов легендарного генерала Д.М. Карбышева, сказанных им в адрес Якова (в апреле 1942 года генерала доставили в Хаммельбург): «К Якову Иосифовичу следует относиться как к непоколебимому советскому патриоту. Это очень честный и скромный товарищ. Он немногословен и держится особняком, потому что за ним постоянно следят. Он опасается подвести тех, кто с ним будет общаться»...

Удилову рассказывали, что сказал И.В. Сталин, закрывая заседание. Он сказал: «Никите Сергеевичу надо крепиться и согласиться с мнением товарищей. Если то же самое произойдёт с моим сыном, я с глубокой отцовской горечью приму этот справедливый приговор!».

Внучка Леонида Нина Хрущёва, которая ревностно следила за всеми публикациями о своём клане, никак не реагировала, читая версии, в которых её названый дед Никита Хрущёв, изображался в крайне унизительной ситуации, когда ползал на коленях перед И.В. Сталиным, слёзно умоляя его пощадить сына, бился на ковре в судорогах, но так и не смог разжалобить «тирана». А тут она проявила такую неадекватную реакцию на совершенно здравый и правдивый материал. Главный козырь Нины – что версия экс-чекиста недокументирована.

Однако в этом нет ничего удивительного, если учесть ту бесцеремонность, с какой её названый дед Никита потрошил архивы, изымая всё, что могло его скомпрометировать. Но есть ещё такое понятие, как доказательства косвенные. И это, прежде всего, его глубокая личная неприязнь к И.В. Сталину, которую, судя по его мемуарам, он сохранил до самой своей смерти.

Это затем расправа со всеми участниками того заседания Политбюро, начиная с Берия, затем генерал-полковника В.С. Абакумова. Арестованный по делу «врачей-убийц», он, по распоряжению Хрущёва, оставался в тюрьме и после того, как врачи были отпущены на свободу. В декабре 1954 года по сфабрикованному так называемому «второму ленинградскому делу» он был приговорён к высшей мере и расстрелян через час с четвертью (!) после оглашения приговора, хотя по закону положен был двухнедельный срок для подачи прошения о помиловании. Сразу же по окончании процесса Генеральный прокурор Руденко в присутствии секретаря Военной коллегии Верховного Суда СССР Н. М. Полякова позвонил из Ленинграда в Москву, доложил Хрущёву, что задание выполнено. Это говорит только о том, что чёткое и недвусмысленное указание Хрущёва относительно Абакумова было, и что финал был известен заранее и приговор был предрешён.

В. Удилов приводит список лиц, подвергнутых репрессиям при Хрущёве. Это, помимо сына Сталина – Василия , генерал-лейтенант госбезопасности Павел Судоплатов, чьи люди участвовали в похищении Леонида Хрущёва. Он неизвестно за что отсидел 15 лет «от звонка до звонка» в той же Владимирской тюрьме, где сидел Василий Сталин. Судоплатов был реабилитирован аж в 1992 году. Маленков, Молотов, Каганович были отправлены в ссылку под строжайший оперативный милицейский надзор. Единственный, кого не смогла достать карающая десница мстительного и злопамятного Хрущёва, это Александр Щербаков (он умер в 1945 году – Л.Б.), но судя по тем эпитетам, которыми «награждает» покойного он в своих «мемуарах» четверть века спустя, видно, как сильно «Микита» ненавидел его: «ядовитый, змеиный характер Щербакова», «мы все возмущались Щербаковым», «подлые задатки Щербакова», «этот злостный подхалим Щербаков», «Щербаков же продолжал свою гнусную деятельность», «Я Щербакова оцениваю по заслугам, причём с очень плохой стороны» и т. д.

По свидетельству писателя Ивана Стаднюка, комиссия по реабилитации, так называемая «комиссия Шверника», после ХХ съезда пыталась доказать в угоду всесильному отцу, что осуждённый во время войны сын Хрущёва – лётчик, совершивший героический подвиг, и что он ни в чём не виноват. Однако Военная коллегия Верховного Суда СССР «не нашла возможным снять с него судимость». И тем не менее в книге «воспоминаний» Хрущёва помещена фотография его сына с надписью: «Леонид Никитич Хрущёв, лётчик, погиб в боях за Родину».

Сергей Хрущёв

Клан Хрущёвых с упорством, достойным лучшего применения, не желает признать очевидные факты и пытается отрицать предательство Леонида: «Слухи о том, что мой брат не погиб, выполняя свой воинский и патриотический долг, а якобы сдался в плен, выдал врагу военную тайну и что после войны (??? – Л.Б.) он «попал в наши руки» и его ждала «заслуженная кара», – были явно выдуманы. Для чего? Это становится понятным из имевшей хождение версии о том, что, дескать, Хрущёв пошёл к Сталину вымолить снисхождение к преступнику, даровать сыну жизнь. И благородный вождь, дескать, с презрением отверг недостойного, говоря: «Я не стал помогать своему сыну-герою, а твой трус должен получить по заслугам».

Эти слова были произнесены 66-летним Сергеем Хрущёвым, доктором физико-математических наук, конструктором ракетной техники, который новой «родине» – США – был нужнее исключительно как «сын Хрущёва», а посему и с самого начала он стал подвизаться на должности профессора политологии в американском университете Брауна, прославляя мировой империализм и клевеща на наше прошлое.

Именно Сергей Никитич подбил своего папашу на совершение по тем временам государственного преступления – публикации в США своих бредовых «воспоминаний» и одновременно в «Правде» - опровержения о «слухах» по этому поводу.

Вот это лживое «заявление»: «Как видно из сообщений печати Соединённых Штатов Америки и некоторых других капиталистических стран, в настоящее время готовятся к публикации так называемые мемуары или воспоминания Н.С. Хрущёва. Это – фабрикация, и я возмущён ею. Никаких мемуаров или материалов мемуарного характера я никогда никому не передавал – ни «Тайму», ни другим заграничным издательствам. (В этом весь Никита Сергеевич! – Л.Б.). Поэтому я заявляю, что всё это является фальшивкой. В такой лжи уже неоднократно уличалась продажная буржуазная печать. Н. Хрущёв».

(Это вполне в стиле Хрущёва. После закрытия ХХ съезда он дважды публично заявлял, что никакого доклада о «культе личности Сталина» на съезде он не читал, что такого документа нет и не было в природе. Так он «опровергал» комментарии на этот доклад зарубежной прессы. Когда вскоре этот доклад слово в слово будет опубликован за границей, и об этом Л.М. Каганович поставит вопрос в лоб на заседании Президиума ЦК, Хрущёв, не признаваясь, что это дело его рук, скажет: «Что касается публикаций, давайте подумаем, как выйти из положения». Предложение Булганина звучало так: «Нужно проверить, как могло случиться, что документы ЦК всего лишь через несколько дней появляются в печати за рубежом и весь мир узнаёт об этом. Надо поручить Серову расследовать и доложить». Ну и что? Расследовал Серов? Доложил ли? И если да, то что? Если он наверняка знал, что утечка столь важной информации была осуществлена лично им по поручению «верного ленинца» – такого верного, что дальше уж некуда – Никиты Сергеевича Хрущёва – Л.Б.)

В предисловии к «Воспоминаниям» Хрущёва, поименованном как «Слово сына», Сергей Никитич, как один из правовладельцев мемуаров (совместно с Радой Никитичной и неким В. Евреиновым), пишет: «Я не тешу себя надеждой, что все согласятся с моими оценками, кое-кто сочтёт меня предвзятым. Конечно, моё мнение о тех временах, о моём отце субъективно. Оно и не может быть иным. Да и существуют ли вообще несубъективные мнения?»

Да разве ж об этом речь? Речь – об объективной действительности, искажать и извращать которую никому непозволительно. Я не разделяю широко бытующее мнение о том, что именно трагедия сына явилась единственным мотивом линии поведения Хрущёва после его прихода к власти, в частности, его патологической ненависти к И.В. Сталину. Очевидно, здесь надо учесть комплекс таких причин, из которых главная – осуществлённая месть за сына.

Из других моментов можно обозначить с известной долей вероятности следующие:
- Месть за преждевременную смерть Надежды Аллилуевой, о которой он сохранил до конца наилучшие воспоминания;
- «Комплекс Сальери» - зависть к необычайно высокому авторитету И.В. Сталина («культу личности»);
- «комплекс неполноценности» (я не могу возвыситься до его уровня, значит, я должен развенчать его образ в сознании людей любой ценой).

Оставляю будущим пытливым исследователям данного вопроса возможность дополнить этот перечень мотивов политического убийства И.В. Сталина Никитой Хрущёвым...



ТРАГЕДИЯ ВАСИЛИЯ СТАЛИНА

  «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать...»
И.А. Крылов. "Волк и ягнёнок."

Дети Больших родителей – особая статья общественного интереса: если они живы и могут что-либо добавить – пусть даже какой-нибудь малосущественный штришок к уже, казалось бы, хорошо известному портрету своего выдающегося родителя – это всегда ценно. Правда, тут существует опасность, о которой очень хорошо знал И.В. Сталин, когда отмечал, что самые плохие свидетели – очевидцы. Как правило, после смерти Больших Родителей, в обществе возникает в той или иной степени некое мифотворчество, и вот тут очень важно, чтобы родные дети не оказались в роли самых заурядных мифотворцев, чтобы прежде всего они бережно и трепетно отнеслись к памяти самого близкого им человека, соблюдая хотя бы элементарно принципы историзма и чувство меры, не давая волю личным обидам, амбициям или фантазиям.

Вот пример. О самом Большом Родителе – И.В. Сталине много написала его дочь, Светлана Сталина-Аллилуева, в своё время, вопреки воле брата Василия отказавшаяся (может, под давлением Хрущёва, либо созданной им морально-психологической атмосферы нетерпимости к самому имени И.В. Сталина) от фамилии отца в пользу фамилии матери. К сожалению, наряду с ценными воспоминаниями, есть в них немало моментов, которые не могут считаться достоверными, носят характер глубокого субъективизма, хотя для многих, и, прежде всего зарубежных буржуазных советологов-сталиноведов С. Аллилуева считается непререкаемым авторитетом – как же, родная дочь И.В. Сталина, сама видела (или подсмотрела) сама слышала ( или подслушала), кое-что домыслила или переосмыслила пост-фактум, нередко спустя многие годы. Даже такой неординарный момент, как смерть Иосифа Виссарионовича, когда, казалось бы, должна была врезаться в память каждая мелочь, имеет несколько версий, в числе которых и версия дочери – вот уж воистину сказано: самые плохие свидетели – очевидцы.

Моральная травля самой Светланы, организованная Хрущёвым, началась в феврале 1956 года, то есть сразу же после ХХ съезда, когда по его иезуитскому поручению Микоян прислал за дочерью Сталина машину, которая доставила Светлану к дому Анастаса Ивановича, где ей был вручён для ознакомления «секретный доклад» Хрущёва и где она провела за чтением этого, как мы теперь абсолютно точно знаем, клеветнического «документа», несколько часов.

А через пару дней её с иезуитским садизмом принудили присутствовать на собрании в Институте мировой литературы, где обсуждали при стечении народа этот самый пресловутый «документ» и поносили её отца. Конечно же, присутствовавшие знали, что в зале находится дочь И.В.Сталина, они перешёптывались, указывали на неё глазами, но тем не менее страсти своей не умерили.

И всё же вряд ли можно сравнить её бурную, полную неординарных событий судьбу с трагической участью её брата Василия, тридцатидвухлетнего генерал-лейтенанта, бывшего командующего авиацией Московского военного округа, которого арестовали спустя буквально полтора месяца после смерти отца, лишив всех званий и наград, продержали под следствием более двух лет в камере-одиночке и, в конце концов, по сфабрикованному ложному обвинению посадили на долгие восемь лет во Владимирскую тюрьму.

Что расправа с сыном И.В.Сталина – дело рук исключительно Хрущёва, говорит тот факт, что после расстрела Берия, были выпущены из тюрем и лагерей все «его» жертвы. Однако продолжал сидеть Василий Сталин, которого (ну чем не иезуитский приём?) допрашивал в День Победы 9 мая 1953 года по распоряжению Хрущёва генерал-лейтенант Влодзимирский, расстрелянный в связи с «делом Берия» 23 декабря того же года по обвинению в злоупотреблении служебным положением и фальсификации уголовных дел. В протоколе допроса от 9 мая Василий категорически отметает обвинение: «Расхищения государственных средств и казённого имущества в целях личного обогащения я не совершал и виновным себя признать не могу».

Но вот уже после ареста Влодзимирского новый хрущёвский министр внутренних дел С.Н. Круглов в письме в Кремль повторяет слово в слово вздор о том, что в процессе следствия арестованный Сталин В.И. «признал себя виновным в том, что он систематически допускал незаконное расходование, разбазаривание казённого имущества и государственных средств. А также использовал служебное положение в целях личного обогащения».

Правда, ниже он приводит подлинную причину ареста Василия Сталина: «Допускал враждебные выпады и антисоветские клеветнические высказывания в отношении руководителей КПСС и Советского государства, а также высказывал намерение установить связь с иностранными корреспондентами с целью дать интервью о своём положении после кончины Сталина И.В.» .

В «Письмах к другу» дочь Сталина пишет, что увидев отца мёртвым, Василий сразу же высказал свою догадку, слух о которой прокатился по Москве: отца отравили. Это утверждение он повторял и позже, в самых разных компаниях. Понятно, что соучастникам антисталинского заговора не оставалось ничего иного, как только изолировать опасного Василия на долгие годы, и, в конце концов, когда Хрущёву удалось выбить из игры всех своих политических конкурентов, ликвидировать и сына Сталина – Василия.

Бывший сотрудник Владимирской тюрьмы А.С.Малинин вспоминал, как появился в этом учреждении Василий Сталин: «Его привезли поздно ночью, я тогда был на дежурстве. Одет он был в летнюю кожаную куртку, худощавый такой, с усиками. Мы уже знали, что он будет числиться по тюремному делу как «Васильев Василий Петрович»: таким было пожелание Кремля (читай – Хрущёва).

Через месяц его перевели в третий корпус на третий этаж, в угловую камеру. Там он и отбывал весь срок – до осени 1959 года, когда его опять увезли в Лефортово. Официально от всех скрывали, что это сын Сталина, но почти все мы это знали и звали его просто Василий. Раза два он болел, нога у него сохла, с палочкой ходил, лежал в нашем лазарете… Ничего плохого про него сказать не могу. Вёл себя спокойно, корректно, и мы относились к нему так же. Помню, вызывает меня начальник тюрьмы: «У твоей жены сегодня день рождения, возьми и передай поздравления». Дают мне корзину, а в ней 35 алых роз.

Я сначала не понял, с чего это такая забота о моей жене. А потом выяснилось: 24 марта Василию исполнилось в тюрьме 35 лет, ему передали корзину цветов, а он в камеру нести их отказался. «Завянут быстро, – говорит, – без света. Отдайте кому-нибудь из женщин». Жена моя до сих пор этот букет забыть не может. Таких цветов ей в жизни никто никогда не дарил».

Василий Сталин неоднократно писал высшему руководству страны, и, в частности, Хрущёву. Но ответа ни на одно из них не приходило. Вот выдержки из письма от 10 апреля 1958 года: «Никита Сергеевич! Сегодня слушал Вас по радио из Дворца спорта и опять пишу Вам. Знаю, что надоел, но что же мне делать, но что же мне делать, Никита Сергеевич?!

Я смотрю на действительных врагов, – они легко переносят заключение, гордятся им. Силы им даёт ненависть. Но какая у меня может быть ненависть и к кому? Буду откровенен до конца, Никита Сергеевич! Бывали и бывают моменты, когда и ругаю в душе Вас. Потому что невозможно не ругнуться, глядя на четыре стены, глазок и беспросветность своего существования со всеми этими зачётами, работой, содержанием и т.д. Ведь по всем законам 4 февраля 1958 года я должен был быть дома… Берёт злость, дикая злость, Никита Сергеевич, на того, кто Вам представил меня в таком виде, что Вы соглашаетесь, даже сверх срока, держать меня в тюрьме, ибо я «враг».

Ну, как мне убедить Вас в обратном?!»

Приведя это письмо полностью, Н. Зенькович вопрошает: «Читал ли

Н.С. Хрущёв это послание? Читал. Никому не ведомо, какие чувства он при этом испытывал. Злорадство? Удовлетворённость? Если верна версия о том, что Сталин не пощадил его сына Леонида, прося за которого Хрущёв едва ли не на коленях ползал перед ним, то, наверное можно допустить и чувство мести».

О том, как новый хозяин Кремля расправился с сыном И.В. Сталина, лучше всего расскажут два документа, направленные на имя Хрущёва Генпрокурором СССР Руденко и председателем Комитета госбезопасности Шелепиным 7-го апреля 1961 г. и почти через год, 19 марта 1962 г., новым председателем КГБ – Семичастным. Оба послания – под грифом «Совершенно секретно».

Документ № 1

28 апреля 1961 года подлежит освобождению из тюрьмы в связи с отбытием наказания Сталин В.И.

За период пребывания в местах заключения В.И. Сталин не исправился, ведёт себя вызывающе, злобно, требует для себя особых привилегий, которыми он пользовался при жизни отца.

На предложение, сделанное ему о том, чтобы после освобождения из тюрьмы выехать на постоянное жительство в гг. Казань или Куйбышев, В.И. Сталин заявил, что добровольно из Москвы он никуда не поедет. На предложение о смене фамилии, он также категорически отказался и заявил, что если ему не будут созданы соответствующие условия (дача, квартира, пенсия и т.д.), то он молчать не будет, а станет всем говорить о том, что осудили его в своё время необоснованно и что в отношении его чинится произвол».

В неоднократных беседах с ним, он постоянно подчёркивал, что по выходе из тюрьмы будет добиваться приёма у товарища Хрущёва и у других членов Президиума ЦК КПСС, а также писать письма и заявления в различные инстанции.

При этом он высказал мысль о том, что возможно снова обратится в китайское посольство с просьбой отправить его в Китай, где он будет лечиться и работать.

Прокуратура СССР и Комитет госбезопасности убеждены, что В.И. Сталин, выйдя на свободу, будет снова вести себя по-прежнему неправильно. В связи с этим считаем целесообразным Постановлением Президиума Верховного Совета СССР в порядке исключения из действующего законодательства, направить В.И. Сталина после отбытия наказания в ссылку сроком на 5 лет в г.Казань (в этот город запрещён въезд иностранцам). В случае самовольного выезда из указанного места, согласно закону, он может быть привлечён к уголовной ответственности. (Значит, ссылать будем в нарушение социалистической законности, в порядке, так сказать, исключения, а наказывать за сопротивление произволу – в полном соответствии с законом... – Л.Б.). В городе Казани предоставить ему отдельную однокомнатную квартиру. (И доведённому до инвалидности («нога у него сохла... с палочкой ходил» – Л.Б.) сыну И.В. Сталина её предоставили: в блочном пятиэтажном доме № 105 по улице Гагарина… на последнем этаже. – Л.Б.).

По заключению врачей состояние здоровья В.И. Сталина плохое и он нуждается в длительном лечении и пенсионном обеспечении. Как прослужившему в армии более 25 лет в льготном исчислении В.И. Сталину была назначена пенсия в размере 300 рублей (новыми деньгами). Однако, учитывая, что он своими действиями дискредитировал высокое звание советского генерала, предлагается установить для него по линии Министерства обороны СССР пенсию в размере 150 рублей в месяц.

По улучшении состояния здоровья его можно было бы трудоустроить на одном из авиационных заводов Казани. Считаем также целесообразным при выдаче В.И. Сталину паспорта указать другую фамилию. Перед освобождением из заключения тт. Руденко и Шелепину провести с ним соответствующую беседу».

Документ № 2

«19 марта 1962 года. Совершенно секретно.

Товарищу Хрущёву Н.С.

Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР докладывает, что 19 марта 1962 года в 13 часов в г. Казани скончался Джугашвили (Сталин) Василий Иосифович.

По предварительным данным, причиной смерти явилось злоупотребление алкоголем. Джугашвили В.И., несмотря на неоднократные предупреждения врачей, систематически пьянствовал.

Считаем целесообразным похоронить В.И. Джугашвили в г. Казани без воинских почестей. О смерти В.И. Джугашвили сообщить его ближайшим родственникам. Просим согласия.

Председатель Комитета госбезопасности – В. Семичастный».

Мнение Надежды Васильевны, дочери Василия Сталина: «Смерть моего отца до сегодняшнего дня для меня загадка. Заключения о его смерти не было».

Мнение полковника в отставке, ветерана двух войн И.П. Травникова: «Василия убрали по злому умыслу Хрущёва. Василий много знал о нём и его окружении, об их недостатках».

Мнение известного советолога А.Авторханова: «Сестра его думает, что он умер от алкоголизма, но, увы, есть в мире ещё и другая, более безжалостная болезнь – политика. От неё он и умер».

До сих пор члены семьи Василия Иосифовича Сталина убеждены, что ему «помогла» умереть его последняя, «казанская» жена, успевшая незаконно зарегистрировать с ним брак, агент хрущёвского КГБ, медсестра Маша, Мария Нузберг.



МИФ И ПРАВДА О КАТЫНИ

Как создавался миф о Катынской трагедии?

ХХ съезд имел разрушительные последствия не только внутри СССР, но и для всего мирового коммунистического движения, ибо Москва утратила роль цементирующего идеологического центра, и каждая из стран народной демократии (за исключением КНР и Албании) начала искать свой собственный путь к социализму, и под этой личиной фактически стала на путь ликвидации диктатуры пролетариата и реставрации капитализма.

Первой серьёзной международной реакцией на «секретный» доклад Хрущёва были последовавшие вскоре после смерти лидера польских коммунистов Болеслава Берута антисоветские выступления в Познани – историческом центре великопольского шовинизма. Вскоре смута начала распространяться и на другие города Польши и даже перекинулась на другие восточноевропейские страны, в большей степени – Венгрию, в меньшей – Болгарию. В конце концов польским антисоветчикам под дымовой завесой «борьбы с культом личности Сталина» удалось не просто освободить из тюрьмы правонационалистического уклониста Владислава Гомулку и его сотоварищей, но и привести их к власти.

И хотя Хрущёв пытался поначалу как-то противодействовать, но, в конце концов, вынужден был принять польские требования, чтобы разрядить сложившуюся обстановку, готовую было выйти из-под контроля. Эти требования содержали такие малоприятные моменты, как безусловное признание нового руководства, роспуск колхозов, некоторую либерализацию экономики, гарантии свободы слова, собраний и манифестаций, отмену цензуры, а, главное, официальное признание гнусной гитлеровской лжи о причастности Компартии Советского Союза к Катынскому расстрелу военнопленных польских офицеров. Сгоряча дав такие гарантии, Хрущёв отозвал советского маршала Константина Рокоссовского, поляка по происхождению, занимавшего пост министра обороны Польши, и всех советских военных и политических советников.

Пожалуй, самым неприятным для Хрущёва было требование признать причастность своей партии к Катынскому расстрелу, но согласился он на это лишь в связи с обещанием В. Гомулки навести на след Степана Бандеры, злейшего врага Советской власти, руководителя военизированных формирований украинских националистов, боровшихся против Красной Армии в Великую Отечественную войну и продолжавших свою террористическую деятельность на Львовщине до 50-х годов ХХ века.

Организация украинских националистов (ОУН), возглавляемая С. Бандерой, сделала ставку на сотрудничество с разведками США, Англии, ФРГ, на постоянно действующие связи с различными подпольными кружками и группами на Украине. Для этого туда нелегальными путями проникали её эмиссары, имевшие целью создание подпольной сети и провозившие антисоветскую и националистическую литературу.

Не исключено, что во время своего неофициального визита в Москву в феврале 1959 года Гомулка сообщил, что его спецслужбы обнаружили Бандеру в Мюнхене, и поторопил с признанием «катынской вины». Так или иначе, но по заданию Хрущёва 15 октября 1959 года сотрудник КГБ Богдан Сташинский ликвидирует , наконец, в Мюнхене Бандеру, а суд, состоявшийся над Сташинским в Карлсруэ (ФРГ) сочтёт возможным определить убийце относительно мягкое наказание – всего несколько лет тюремного заключения, поскольку основную вину возложит на организаторов преступления – хрущёвское руководство.

Выполняя взятое обязательство, Хрущёв, опытный потрошитель секретных архивов, отдаёт соответствующие распоряжения председателю КГБ Шелепину, пересевшему в это кресло год назад с поста первого секретаря ЦК ВЛКСМ, и он начинает лихорадочно «работать» над созданием материального обоснования гитлеровской версии мифа о Катыни.

Первым делом Шелепин заводит «особую папку» «О причастности КПСС (уже один этот прокол говорит о факте грубейшей фальсификации – до 1952 года КПСС именовалась ВКП (б) – Л.Б.) к Катынскому расстрелу, где, как он считает, должны храниться четыре главных документа: а) списки расстрелянных польских офицеров; б) доклад Берия Сталину; в) Постановление ЦК партии от 5 марта 1940 года; г) письмо Шелепина Хрущёву (родина должна знать своих «героев»!)

С содержанием наспех состряпанных А.Шелепиным «секретных документов» из той «особой папки» сегодня может ознакомиться любой желающий. Они опубликованы в первом номере журнала «Вопросы истории» за 1993 год.

Именно эта «особая папка», созданная Хрущёвым по заказу нового польского руководства, подстёгивала все антинародные силы ПНР, вдохновляемые папой римским Иоанном Павлом II (бывшим архиепископом Кракова и кардиналом Польши), а также помощником президента США Джимми Картера по национальной безопасности, бессменным директором «исследовательского центра, именуемого «институтом Сталина» при Калифорнийском университете, поляком по происхождению, Збигневом Бжезинским ко всё более и более наглым идеологическим диверсиям.

В конце концов, по прошествии ещё трёх десятилетий, история с визитом руководителя Польши в Советский Союз повторилась, только на сей раз в апреле 1990 года прибыл с официальным государственным визитом в СССР президент республики Польша В. Ярузельский с требованием покаяния за «катынское злодеяние» и вынудил Горбачёва сделать следующее заявление: «В последнее время найдены документы (имелась в виду хрущёвская «особая папка» - Л.Б.), которые косвенно, но убедительно свидетельствуют о том, что тысячи польских граждан, погибших в смоленских лесах ровно полвека назад, стали жертвами Берии и его подручных. Могилы польских офицеров – рядом с могилами советских людей, павших от той же злой руки».

Если учесть, что «особая папка» – фальшивка, то и заявление Горбачёва и гроша ломаного не стоило. Добившись от бездарного горбачёвского руководства в апреле 1990 года позорного публичного покаяния за гитлеровские грехи, то есть публикации «Сообщения ТАСС» о том, что «советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с Катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма», контрреволюционеры всех мастей благополучно воспользовались этим взрывом «хрущёвской мины замедленного действия» – фальшивыми документами о Катыни – в своих низменных подрывных целях.

Первым «откликнулся» на горбачёвское «покаяние» лидер пресловутой «Солидарности» Лех Валенса (палец в рот положили – руку покусал – Л.Б.). Он предложил разрешить ещё и другие важные проблемы: пересмотреть оценки послевоенных польско-советских отношений, включая и роль созданного в июле 1944 года Польского комитета национального освобождения, заключённые с СССР договоры, ибо якобы все они основывались на преступных принципах, наказать виновных в геноциде, разрешить свободный доступ к местам захоронения польских офицеров, а самое главное, разумеется само собой,возместить материальный ущерб семьям и близким погибших. 28 апреля 1990 года в сейме Польши выступил представитель правительства с информацией, что переговоры с правительством СССР по вопросу о денежных компенсациях уже ведутся и что в данный момент важно составить список всех претендующих на такого рода выплаты (по официальным данным, таких «родственников» насчиталось до 800 тысяч).

А завершилась подлая акция Хрущёва – Горбачёва разгоном Совета Экономической Взаимопомощи, роспуском военного союза стран Варшавского Договора, ликвидацией восточноевропейского социалистического лагеря. Причём считалось: Запад в ответ распустит НАТО, но – «фиг Вам»: НАТО делает «дранг нах Остен», нагло поглощая страны бывшего восточноевропейского социалистического лагеря.

Однако, вернёмся к кухне создания «особой папки». А. Шелепин начал с того, что, сорвав пломбу, проник в опечатанное помещение, где хранились учётные дела на 21 тыс. 857 пленных и интернированных лиц польской национальности с сентября 1939 года. В письме Хрущёву от 3 марта 1959 года, обосновывая бесполезность этого архивного материала тем, что «все учётные дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности», новоиспечённый «чекист» приходит к выводу: «Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учётные дела на лиц (внимание!!!), расстрелянных в 1940 году по названной операции». Так возникли «списки расстрелянных польских офицеров» в Катыни. Впоследствии сын Лаврентия Берия резонно заметит: «Во время официального визита Ярузельского в Москву Горбачёв передал ему лишь копии найденных в советских архивах списков бывшего Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. В копиях значатся фамилии польских граждан, находившихся в 1939 – 1940 годах в Козельском, Осташковском и Старобельском лагерях НКВД. Ни в одном из этих документов речь об участии НКВД в расстреле военнопленных не идёт».

Второй «документ» из хрущёвско-шелепинской «особой папки» сфабриковать было совсем не трудно, так как существовал подробный цифровой доклад Народного комиссара Внутренних дел Союза ССР Л. Берия

И.В. Сталину «О польских военнопленных». Шелепину оставалось одно –придумать и допечатать «постановляющую часть», где Берия якобы требует расстрела для всех военнопленных из лагерей и заключённых, содержащихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии «без вызова арестованных и без предъявления обвинения», – благо пишущие машинки в бывшем НКВД СССР ещё не были списаны. Однако подпись Берия Шелепин подделать не рискнул, так и оставив этот «документ» дешёвой анонимкой. Зато его «постановляющая часть», слово в слово скопированная, ляжет в следующий «документ», который «грамотей» Шелепин назовёт в своём письме к Хрущёву «Постановлением ЦК КПСС (?) от 5 марта 1940 года», и сей lapsus calami , эта описка в «письме» до сих пор торчит, как шило из мешка (и, действительно, как можно исправлять «архивные документы», даже если они придуманы спустя два десятилетия после события? – Л.Б.).

Правда, сам сей главный «документ» о причастности партии обозначен как «выписка из протокола заседания Политбюро ЦК. Решение от 5.03.40.» ( ЦК какой партии? Во всех без исключения партийных документах всегда указывалась вся аббревиатура полностью – ЦК ВКП(б) – Л. Б.). Удивительнее всего, что и этот «документ» остался без подписи. И на этой анонимке вместо подписи всего два слова – «секретарь ЦК». И всё!

Так расплатился Хрущёв с польским руководством за голову своего злейшего личного врага Степана Бандеры, попортившего ему много крови в бытность Никиты Сергеевича первым руководителем Украины.

Не понял Хрущёв другого: что цена, которую ему пришлось заплатить Польше за этот, в общем-то неактуальный к тому времени теракт была неизмеримо выше – фактически она была равна пересмотру решений Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференций о послевоенном устройстве государственности Польши и других восточноевропейских стран.

Тем не менее, покрытая архивной пылью фальшивая «особая папка», сфабрикованная Хрущёвым и Шелепиным, дождалась своего часа спустя три десятилетия. На неё клюнул, как мы уже убедились, враг советского народа Горбачёв. На неё клюнул и ярый враг советского народа – Ельцин. Последний попытался использовать катынские фальшивки на заседаниях Конституционного суда РСФСР, посвящённых инициированному им «делу КПСС». Представляли эти фальшивки небезызвестные «деятели» ельцинской эпохи – Шахрай и Макаров. Однако даже покладистый Конституционный суд не смог признать эти фальшивки за подлинные документы и нигде в своих решениях о них не упомянул. Грязно сработали Хрущёв с Шелепиным!

Парадоксальную позицию по Катынскому «делу» занял Серго Берия. Его книга «Мой отец – Лаврентий Берия» подписана к печати 18. 04. 94 г., а «документы» из «особой папки» были, как мы уже знаем, обнародованы в январе 1993 года. Маловероятно, что сыну Берия об этом не было известно, хотя он и делает подобный вид. Но его «шило из мешка» – это почти точное воспроизведение рисунка цифры хрущёвского количества расстрелянных в Катыни военнопленных – 21 тыс. 857 (Хрущёв) и 20 тыс. 857 (С.Берия).

В своей попытке обелить отца, он признаёт «факт» Катынского расстрела советской стороной, но при этом обвиняет «систему» и договаривается до того, что его отцу якобы приказали в недельный срок передать пленных польских офицеров Красной Армии, а саму экзекуцию будто бы поручено было провести руководству Наркомата обороны, то есть Климу Ворошилову, и добавляет, что «это та правда, которую тщательно скрывают и по сей день… Факт остаётся фактом: отец отказался участвовать в преступлении, хотя и знал, что спасти эти 20 тыс. 857 жизней уже не в силах… Знаю совершенно точно, что отец мотивировал своё принципиальное несогласие с расстрелом польских офицеров и в письменной форме. Где эти документы?»

Правильно заявлял покойный Серго Лаврентьевич – этих документов нет. Потому что никогда и не было. Вместо того, чтобы доказать несостоятельность признания причастности советской стороны к гитлеровско-геббельсовской провокации по «Катынскому делу» и разоблачить хрущёвскую дешёвку, Серго Берия усмотрел в этом корыстный шанс отомстить партии, которая, по его словам, «всегда умела приложить руку к грязным вещам и при удобном случае переложить ответственность на кого угодно, только не на высшее партийное руководство». То есть, в большую ложь о Катыни, как мы видим, внёс свою лепту и Серго Берия.

При внимательном чтении «Доклада руководителя НКВД Лаврентия Берия» обращает на себя внимание следующая несуразность: в «Докладе» даются цифровые выкладки о находящихся в лагерях для военнопленных 14 тыс. 700 человек из числа бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков (отсюда – цифра Горбачёва – «около 15 тысяч расстрелянных польских офицеров» – Л.Б.), а также об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 тысяч человек – членов различных контрреволюционных и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов и перебежчиков».

Всего, стало быть, 25 тысяч 700. Эта же цифра фигурирует и в упомянутой выше якобы «Выписке из заседания Политбюро ЦК», так как была переписана в фальшивый документ без должного критического осмысления. Но в этой связи трудно понять утверждение Шелепина о том, что в «тайной опечатанной комнате» хранилось 21 тыс. 857 учётных дел и что расстреляны были все 21 тыс. 857 польских офицеров.

Во-первых, как мы видели, не все они были офицерами. По подсчётам Лаврентия Берия, вообще было только чуть свыше 4 тысяч собственно армейских офицеров (генералов, полковников и подполковников – 295, майоров и капитанов – 2080, поручиков, подпоручиков и хорунжих – 604). Это в лагерях для военнопленных, а в тюрьмах бывших польских военнопленных было 1207. Всего, следовательно – 4 тыс. 186 человек. В «Большом энциклопедическом словаре» издания 1998 года так и записано записано: «Весной 1940 года органы НКВД уничтожили в Катыне свыше 4 тысяч польских офицеров». И тут же: «Расстрелы на территории Катыни проводились в период оккупации Смоленской области немецко-фашистскими войсками».

Так кем же, в конце концов, проводились эти злополучные расстрелы – гитлеровцами, НКВД, или, как утверждает сын Лаврентия Берия, частями регулярной Красной Армии?

Во-вторых, явное несоответствие между количеством «расстрелянных» – 21 тыс. 857 и количеством людей, которых «велено» было расстрелять – 25 тыс. 700. Позволительно спросить, как могло получиться, что 3843 польских офицера оказались неучтёнными, какое ведомство их кормило при жизни, на какие средства они жили? И кто их посмел пощадить, если «кровожадный» «секретарь ЦК» велел расстрелять всех «офицеров» до единого?

И последнее. В сфабрикованных в 1959 году материалах по «Катынскому делу» утверждается, что судилищем для несчастных являлась «тройка». Хрущёв «забыл», что в соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» судебные «тройки» были ликвидированы. Это произошло за полтора года до инкриминируемого органам Советской власти Катынского расстрела.

Правда о Катыни

После позорно провалившегося похода на Варшаву, предпринятого одержимым троцкистской идеей мирового революционного пожара Тухачевским, к буржуазной Польше от Советской России отошли по Рижскому мирному договору 1921 года западные земли Украины и Белоруссии, а это скоро привело к насильственному ополячиванию населения столь нежданно-негаданно на халяву приобретённых территорий: к закрытию украинских и белорусских школ; к превращению православных церквей в католические костёлы; к экспроприации у крестьян плодородных земель и к передаче их польским помещикам; к беззаконию и произволу; к гонениям на национальной и религиозной почве; к жестокому подавлению любых проявлений народного недовольства.

Поэтому нахлебавшиеся буржуазного великопольского беспредела, истосковавшиеся по большевистской социальной справедливости и подлинной свободе западные украинцы и белорусы, как своих освободителей и избавителей, как родных, встречали Красную Армию, когда та пришла в их края 17 сентября 1939 года, и все её действия по освобождению Западной Украины и Западной Белоруссии продолжались 12 дней.

Польские воинские части и соединения войск, почти не оказывая сопротивления, сдавались в плен. Польское правительство Козловского, удравшее в Румынию накануне взятия Гитлером Варшавы, фактически предало свой народ, а новое эмигрантское правительство Польши во главе с генералом В. Сикорским было сформировано в Лондоне 30 сентября 1939 года, т.е. спустя две недели после национальной катастрофы.

К моменту вероломного нападения фашистской Германии на СССР в советских тюрьмах, лагерях и местах ссылки содержалось 389 тыс.382 поляка. Из Лондона очень внимательно следили за судьбой польских военнопленных, которые использовались, в основном, на дорожно-строительных работах, так что если бы они были расстреляны органами Советской власти весной 1940 года, как об этом протрубила на весь мир лживая геббельсовская пропаганда, это стало бы своевременно известно через дипломатические каналы и вызвало бы большой международный резонанс.

К тому же Сикорский, добиваясь сближения с И.В. Сталиным, стремился выставить себя в наилучшем свете, играл роль друга Советского Союза, что опять же исключает вероятность «кровавой расправы», «учинённой» большевиками над польскими военнопленными весной 1940 года. Ничто не указывает на наличие исторической ситуации, которая могла бы явиться стимулом для проведения подобной акции советской стороной.

В то же время у немцев такой стимул в августе – сентябре 1941 года возник после того, как советский посол в Лондоне Иван Майский заключил с поляками 30 июля 1941 года договор о дружбе между двумя правительствами, в соответствии с которым генерал Сикорский должен был сформировать из военнопленных соотечественников в России армию под командованием военнопленного польского генерала Андерса для участия в боевых действиях против Германии. Вот это-то и было для Гитлера стимулом к ликвидации военнопленных поляков, как врагов германской нации, которые, как он знал, были уже амнистированы Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 года – 389 тыс. 41 поляк, в том числе и будущие жертвы немецко-фашистских злодеяний, расстрелянные в Катынском лесу.

Процесс формирования Национальной польской армии под командованием генерала Андерса шёл полным ходом в Советском Союзе, и в количественном отношении она за полгода достигла 76 тыс.110 человек.

Однако, как выяснилось впоследствии, Андерс получил инструкцию от Сикорского: «России ни в коем случае не помогать, а использовать ситуацию с максимальной выгодой для польской нации». Одновременно Сикорский убеждает Черчилля в целесообразности переброски армии Андерса на Ближний Восток, о чём английский премьер пишет И.В. Сталину, и вождь даёт своё добро, причём не только на эвакуацию в Иран самой армии Андерса, но также и членов семей военнослужащих в количестве 43 тыс.755 человек. И Сталину, и Гитлеру было ясно, что Сикорский ведёт двойную игру. По мере того, как возрастала напряжённость в отношениях между Сталиным и Сикорским, происходило потепление между Гитлером и Сикорским. Советско-польская «дружба» завершилась откровенным антисоветским заявлением главы польского эмигрантского правительства от 25 февраля 1943 года, где говорилось, что оно не желает признать исторические права украинского и белорусского народов на объединение в своих национальных государствах». Иными словами, налицо был факт наглых притязаний польского эмигрантского правительства на советские земли – Западную Украину и Западную Белоруссию. В ответ на это заявление И.В. Сталин сформировал из поляков, лояльных Советскому Союзу, дивизию имени Тадеуша Костюшко численностью 15 тысяч человек. В октябре 1943 года она уже сражалась плечом к плечу с Красной Армией.

Для Гитлера это заявление явилось сигналом к взятию реванша за проигранный им коммунистам Лейпцигский процесс по делу о поджоге рейхстага, и он активизирует деятельность полиции и гестапо Смоленщины по организации катынской провокации.

Уже 15 апреля Германское информбюро передало по берлинскому радио, что немецкие оккупационные власти обнаружили в Катыни близ Смоленска могилы 11 тысяч польских офицеров, расстрелянных еврейскими комиссарами. На следующий день Советское информбюро разоблачило кровавую махинацию гитлеровских палачей, а 19 апреля газета «Правда» в передовой статье писала: «Гитлеровцы изобретают каких-то еврейских комиссаров, якобы участвовавших в убийстве 11 тысяч польских офицеров. Опытным мастерам провокации нетрудно придумать несколько фамилий никогда не существовавших людей. Таких «комиссаров», как Лев Рыбак, Авраам Борисович, Павел Броднинский, Хаим Финберг, названных германским информационным бюро, немецко-фашистские жулики просто выдумали, так как подобных «комиссаров» ни в Смоленском отделении ГПУ, ни вообще в органах НКВД не было и нет».

28 апреля 1943 года в «Правде» была опубликована «нота Советского правительства о решении прервать отношения с Польским правительством», в которой, в частности, говорилось, что «эта враждебная кампания против Советского государства предпринята Польским правительством для того, чтобы путём использования гитлеровской клеветнической фальшивки произвести нажим на Советское правительство с целью вырвать у него территориальные уступки за счёт интересов Советской Украины, Советской Белоруссии и Советской Литвы».

Сразу же после изгнания немецко-фашистских захватчиков из Смоленска (25 сентября 1943 года) И.В. Сталин посылает на место преступления специальную комиссию по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров. В состав комиссии входили: член Чрезвычайной Государственной комиссии (ЧГК занималась расследованием злодеяний гитлеровцев на оккупированных территориях СССР и скрупулёзно подсчитывала ущерб, причинённый ими – Л.Б.), академик Н. Н. Бурденко (председатель Спецкомиссии по Катыни), члены ЧГК: академик Алексей Толстой и митрополит Николай, председатель Всеславянского комитета, генерал-лейтенант А.С. Гундоров, председатель исполкома Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца С.А. Колесников, нарком просвещения СССР, академик В.П. Потёмкин, начальник Главного военно-санитарного управления РККА генерал-полковник Е.И. Смирнов, председатель Смоленского облисполкома Р.Е. Мельников. Для выполнения поставленной перед нею задачи комиссия привлекла лучших судебно-медицинских экспертов страны: главного судмедэксперта Наркомздрава СССР, директора НИИ судебной медицины В.И. Прозоровского, зав. кафедрой судебной медицины 2-го Московского мединститута В.М. Смольянинова, старших научных сотрудников НИИ судебной медицины П.С. Семеновского и М.Д. Швайкову, главного патолога фронта, майора медицинской службы, профессора Д.Н. Выропаева.

Денно и нощно, не покладая рук, в течение четырёх месяцев авторитетная комиссия добросовестно исследовала детали «Катынского дела». 26 января 1944 года во всех центральных газетах было опубликовано убедительнейшее сообщение специальной комиссии, которое камня на камне не оставило от гитлеровского мифа о Катыни и раскрыло перед всем миром подлинную картину злодеяний немецко-фашистских захватчиков в отношении польских военнопленных офицеров.

Однако в самый разгар «холодной войны» Конгресс США вновь предпринимает попытку реанимировать «Катынский вопрос», даже создаёт т.н. «Комиссию по расследованию «Катынского дела» во главе с конгрессменом Мэдденом.

3-го марта 1952 года «Правда» опубликовала ноту Госдепартаменту США от 29 февраля 1952 г., где, в частности, говорилось: «…возбуждение вопроса о Катынском преступлении через восемь лет после заключения официальной комиссии может преследовать лишь цель оклеветать Советский Союз и реабилитировать таким образом общепризнанных гитлеровских преступников (характерно, что специальная «катынская» комиссия Конгресса США была создана одновременно с утверждением ассигнования 100 миллионов долларов на диверсионно-шпионскую деятельность в ПНР – Л.Б.).

К ноте был приложен вновь опубликованный в «Правде» от 3 марта 1952 года полный текст сообщения комиссии Бурденко, собравшей обширный материал, полученный в результате подробного исследования извлечённых из могил трупов и тех документов и вещественных доказательств, которые были обнаружены на трупах и в могилах. Одновременно спецкомиссия Бурденко произвела опрос многочисленных свидетелей из местного населения, показаниями которых точно устанавливаются время и обстоятельства преступлений, совершённых немецкими оккупантами.

Прежде всего в сообщении даётся справка о том, что представляет собой Катынский лес.

«Издавна Катынский лес был излюбленным местом, где население Смоленска обычно проводило праздничный отдых. Окрестное население пасло скот в Катынском лесу и заготовляло для себя топливо. Никаких запретов и ограничений доступа в Катынский лес не существовало.

Ещё летом 1941 года в этом лесу находился пионерлагерь Промстрахкассы, который был свёрнут лишь в июле 1941 года с захватом Смоленска немецкими оккупантами, лес стал охраняться усиленными патрулями, во многих местах появились надписи, предупреждавшие, что лица, входящие в лес без особого пропуска, подлежат расстрелу на месте.

Особенно строго охранялась та часть Катынского леса, которая именовалась «Козьи горы», а также территория на берегу Днепра, где на расстоянии 700 метров от обнаруженных могил польских военнопленных находилась дача – дом отдыха Смоленского управления НКВД. По приходе немцев на этой даче расположилось немецкое военное учреждение, скрывавшееся под условным наименованием «Штаб 537-го строительного батальона» (которое фигурировало и в документах Нюрнбергского процесса – Л.Б.).

Из показаний крестьянина Киселёва, 1870 года рождения: «Офицер заявил, что по имеющимся в гестапо сведениям, сотрудники НКВД в 1940 году на участке «Козьих гор» расстреляли польских офицеров, и спросили меня, какие я могу дать по этому поводу показания. Я ответил, что вообще никогда не слыхал, чтобы НКВД производило расстрелы в «Козьих горах», да и вряд ли это вообще возможно, объяснил я офицеру, так как «Козьи горы» совершенно открытое многолюдное место и, если бы там расстреливали, то об этом бы знало всё население близлежащих деревень…».

Киселёв и другие рассказали, как из них буквально выбивали резиновыми дубинками и угрозами расстрела ложные показания, потом фигурировавшие в великолепно изданной германским МИДом книге, в которой были помещены сфабрикованные немцами материалы по «Катынскому делу». Кроме Киселёва, в этой книге были названы в качестве свидетелей Годезов (он же Годунов), Сильверстов, Андреев, Жигулёв, Кривозёрцев, Захаров.

Комиссией Бурденко было установлено, что Годезов и Сильверстов умерли в 1943 г., до освобожденя Смоленской области Красной Армией. Андреев, Жигулёв и Кривозёрцев ушли с немцами. Последний из названных немцами «свидетелей» – Захаров, работавший при немцах старостой в деревне Новые Батеки, рассказал комиссии Бурденко, что его сначала избили до потери сознания, а потом, когда он пришёл в себя, офицер потребовал подписать протокол допроса и он, смалодушничав, под воздействием побоев и угроз расстрела дал ложные показания и подписал протокол.

Гитлеровское командование понимало, что для такой крупномасштабной провокации «свидетелей» явно маловато. И оно распространило среди жителей Смоленска и окрестных деревень «Обращение к населению», которое было помещено в издававшейся немцами в Смоленске газете «Новый путь» (№ 35 (157) от 6 мая 1943 г.: «Вы можете дать данные про массовое убийство, совершённое большевиками в 1940 г. над пленными польскими офицерами и священниками (? – это что-то новое – Л.Б.) в лесу «Козьи горы», около шоссе Гнездово – Катынь. Кто наблюдал автотранспорт от Гнездово в «Козьи горы» или кто видел, или слышал расстрелы? Кто знает жителей, которые могут рассказать об этом? Каждое сообщение будет вознаграждено».

К чести советских граждан, на награду за дачу нужных немцам ложных показаний по Катынскому делу не клюнул никто.

Из обнаруженных судмедэкспертами документов, относящихся ко второй половине 1940 и весне – лету 1941 г., заслуживают особое внимание следующие:

1. На трупе № 92.
Письмо из Варшавы, адресованное Красному Кресту в ЦБ военнопленных, – Москва, ул. Куйбышева, 12. Письмо написано на русском языке. В этом письме Софья Зигонь просит сообщить местопребывание её мужа, Томаша Зигоня. Письмо датировано 12.09. 1940 г. На конверте штамп – «Варшава. 09.1940» и штамп – «Москва, почтамт, 9 экспедиция, 8.10. 1940 г.», а также резолюция красными чернилами «Уч. установить лагерь и направить для вручения – 15.11.40 г». (Подпись неразборчива).

2. На трупе № 4
Почтовая открытка, заказная № 0112 из Тарнополя с почтовым штемпелем «Тарнополь 12. 11.40 г.» Рукописный текст и адрес обесцвечены.

3. На трупе № 101.
Квитанция № 10293 от 19. 12.39 г., выданная Козельским лагерем о приёме от Левандовского Эдуарда Адамовича золотых часов. На обороте квитанции имеется запись от 14 марта 1941 г. о продаже этих часов «Ювелирторгу».

4. На трупе № 53.
Неотправленная почтовая открытка на польском языке с адресом: Варшава, Багателя, 15, кв. 47, Ирине Кучинской. Датирована 20 июня 1941 года.

Надо сказать, что готовясь к своей провокации, немецкие оккупационные власти для работ по разрытию могил в Катынском лесу, извлечению оттуда изобличающих их документов и вещественных доказательств, использовали до 500 русских военнопленных, которые после выполнения этой работы были немцами расстреляны.

Из сообщения «Специальной Комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров»: «Выводы из свидетельских показаний и судебно-медицинской экспертизы о расстреле немцами военнопленных поляков осенью 1941 года, полностью подтверждаются вещественными доказательствами и документами, извлечёнными из «Катынских могил».

Это и есть правда о Катыни. Неопровержимая правда факта.



АНИКА-ВОИН

В своем неукротимом стремлении оболгать великую личность И.В.Сталина, вытеснить ее из исторического пространства и заполнить это пространство собственной персоной, Никита Хрущёв, по сути дела, был самым первым в СССР, кто замахнулся на правду о Великой Отечественной войне, положив начало школе фальсификаций и мифотворчества об этой войне. И хотя к настоящему моменту документально установлена историческая истина по каждому пункту «обвинений» И.В. Сталина Хрущёвым, открыты новейшие архивные документы, которые разваливают, как карточный домик, пресловутый хрущёвский доклад на ХХ съезде, однако массовое сознание, пережившее ещё и вторую целенаправленную атаку антисталинистов горбачёвской эпохи, уже настолько отравлено, что оздоровить его может лишь время.

Свою сверхзадачу Хрущёв видел в том, чтобы по возможности свести к нулю роль Верховного Главнокомандующего и, как скажет в 1996 году радио «Свобода» в цикле передач, посвящённых 40-летию ХХ съезда и хрущёвского доклада «О культе личности и его последствиях», «глядя на лучший портрет Сталина, нарисовать его худшую карикатуру».

«Если бы, да кабы…»

Вот образчики хрущёвского очернительства, разбросанные тут и сям по страницам его «мемуаров»:

«И сейчас еще (цитата относится к 1966 году, т.е. спустя 10 лет после ХХ съезда и 5 – после выноса тела И.В.Сталина из Мавзолея – Л.Б.) остались люди, которые буквально дрожат перед загаженными кальсонами Сталина, по-прежнему становятся перед ним во фронт».

О Маршале Советского Союза И.С. Коневе: «Не могу примириться с тем, как это мог культурный человек согласиться с бредом, который был выдуман Сталиным».

«Открыл «движение сталинистов» с середины 60-х годов маршал Захаров. По его пути идет маршал Конев, а за ними плетется в хвосте Гречко на своих длинных ходулях. Это позор!»…

Или вот такие перлы:

«Если бы Сталина не было, то война развивалась бы для нас удачнее». (под разными соусами это словесное блюдо – излюбленное «на кухне» Хрущёва – Л.Б.).

О якобы неподготовленности СССР к войне: «Я объясняю это провалом воли Сталина, его деморализацией. Он был деморализован победами, которые Гитлер одержал на Западе, и нашей неудачей в войне с финнами. Он уже стоял перед Гитлером, как кролик перед удавом, был парализован в своих действиях».

«Сталин перед войной стал как бы мрачнее. На его лице было больше задумчивости, он больше сам стал пить и спаивать других. Буквально спаивать!».

«Если бы Сталин умер к началу второй мировой войны, то есть к 1939 году, то и Великая Отечественная война могла пойти по другому руслу».

«Если бы послушались совета Ленина и отстранили Сталина от власти, то война за спасение СССР стоила бы нам во много раз меньше, чем стоила при «отце родном, величайшем и гениальном вожде».

«Мемуары» Хрущёва буквально напичканы предложениями в сослагательном наклонении и по количеству «если бы, да кабы» могли бы войти в книгу рекордов Гиннесса!

Но последний «вывод» весьма любопытен. А что, если бы В.И. Ленин, действительно, предложил в своем «завещании» избрать на пост генсека вместо И.В. Сталина молодого, подающего большие надежды политрука Юзовского горного техникума (учёбу в котором он так и не сумел осилить) и большего ленинца, чем сам Ленин – Никиту Хрущёва? Вот тогда бы в СССР в войне таких потерь, действительно, не было бы: Хрущёв бы без боя сдал Советский Союз Гитлеру с потрохами.

Как сдал Киев! Как сдал Харьков!

В дни великих бедствий…

В течение 34 лет, прошедших после ХХ съезда, миллионными тиражами книг, многочисленными статьями в газетах и журналах, по радио и телевидению, как истина в последней инстанции, внедрялась в массовое сознание и безраздельно господствовала в истории антиисторическая версия Хрущёва, который все беды начала войны связывал с «бездействием» и «параличом воли» вождя, а все победы в Великой Отечественной войне либо позорно замалчивал, либо кощунственно утверждал, что «они были совершены советским народом не благодаря, а вопреки воле Сталина».

Наконец, в 6-м номере журнала «Известия ЦК КПСС» за 1990 год появилась публикация под заголовком «Из тетради записи лиц, принятых И.В. Сталиным 21 – 28 июня 1941 года», которая начисто опровергла клеветнические измышления Хрущёва о «прострации», «растерянности» и «бездействии» И.В. Сталина в первые дни войны. Привожу запись от 22 июня 1941 года (всего побывало в этом кремлёвском кабинете 15 ответработников, но в тетради было в этот день 29 записей, так как некоторые были приняты Сталиным по нескольку раз):

1. т. Молотов вход в 5.45 м. – выход 12.05 м.
2. т. Берия вход 5.45 м. – выход 9.20 м.
3. т. Тимошенко вход 5.45 м. – выход 8.30 м.
4. т. Мехлис вход в 5.45 м. – выход 8.30 м.
5. т. Жуков вход в 5.45 м. – выход 8.30 м.
6. т. Маленков вход 7.30 м. – выход 9.20 м.
7. т. Микоян вход 7.55 м. – выход 9.30 м.
8. т. Каганович Л.М. вход в 8.00 м. – выход 9.35 м.
9. т. Ворошилов вход 8.00 м. – выход 10.15 м.
10. т. Вышинский вход 7.30 м. – выход 10.40 м.
11. т. Кузнецов вход в 8.15 м. – выход 8.30 м.
12. т. Димитров вход 8.40 м. – выход 10.40 м.

(Глава Коминтерна Георгий Димитров сделал в своём дневнике 22 июня 1941 года такую запись: «На встрече в кабинете И.В. Сталина находились Молотов, Ворошилов, Каганович и Маленков. Удивительное спокойствие, твёрдость и уверенность у Сталина и у всех остальных».М. Килев С.43. – Л.Б.)

13. т. Мануильский вход 8.40 м. – выход 10.40 м.
14. т. Кузнецов вход 9.40 м. – выход 10.20 м.
15. т. Микоян вход 9.50 м. – выход 10.30 м.
16. т. Молотов вход в 12.25 м. – выход 16.45 м.
17. т.Ворошилов вход в [11]. 40 м. – выход 12.05 м.
18. т. Берия вход в 11.30 м. – выход 12.00 м.
19. т. Маленков вход 11.30 м. – выход 12.00 м.
20. т. Ворошилов вход 12.30 м. – выход 16.45 м.
21. т. Микоян вход в 12.30 м. – выход 14.30 м.
22. т. Вышинский вход в 13.05 м. – выход 15.25 м.
23. т. Шапошников вход в 13.15 м. – выход 16.00 м.
24. т. Тимошенко вход в 14.00 м. – выход 16.00 м.
25. т. Жуков вход 14.00 м. – выход 16.00 м.
26. т. Ватутин вход 14.00 м. – выход 16.00 м.
27. т. Кузнецов вход 15. 20 м. – выход 15. 45 м.
28. т. Кулик вход 15. 30 м. – выход 16.00 м.
29. т. Берия вход в 16.25 м. – выход 16.45 м.
Последние вышли в 16.45 м».  

Вот так: сидел за столом технический секретарь и, глядя на часы, отмечал в журнальчике поминутно, кто и когда в кабинет И.В. Сталина зашёл, кто и когда вышел. И спасибо ему, потому что это очень помогает в разоблачении Большой Лжи, которая с лёгкой руки Хрущёва громоздилась вокруг имени и дел Иосифа Виссарионовича Сталина. (Так было заведено, и в 1994 – 1997 годах в журнале «Исторические архивы» опубликованы «Тетради посетителей кремлёвского кабинета И.В. Сталина» за все годы его правления, которые помогут будущим исследователям-сталиноведам сокрушать «бастионы лжи», которые, говоря словами И.В. Сталина, охраняют Правду – Л.Б.).

Итог работы первого дня войны – «Директива Народного Комиссара Обороны СССР Военным советам Ленинградского, Прибалтийского, Киевского и Одесского военных округов об отражении нападения со стороны Германии на СССР». Отправлена в 7 часов 15 минут (Подписана Наркомом Оборны Тимошенко, Членом Главного Военного Совета Маленковым и Начальником Генштаба Красной Армии Жуковым.

Заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров и Народный Комиссар Иностранных Дел В.М. Молотов, покинувший кабинет в 12.05 и вернувшийся в 12.55, выступил по радио с подготовленным в кабинете Сталина «обращением к советскому народу», в котором оповестил «граждан и гражданок Советского Союза, что Советское Правительство и его глава тов. Сталин поручили ему сделать заявление о том, что «сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну...». Молотов закончил своё выступление словами И.В. Сталина, которые стали девизом Великой Отечественной войны: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». В этот же день 22 июня было подготовлено «Положение о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий» и издан Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР об утверждении данного положения.

Итак, 22 июня, в первый день войны И.В. Сталин непрерывно работал в течение 11 часов подряд, после чего уехал отдохнуть, а в 3 часа ночи 23 июня он снова приступил к работе в своём Кремлёвском кабинете, где провёл трёхчасовое ночное совещание с членами Политбюро – Молотовым, Ворошиловым, Берия, Кагановичем и с военными – Тимошенко, Ватутиным, Кузнецовым и Жигаревым. (Итог этого совещания – подготовка и подписание И.В. Сталиным постановления Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) о создании Ставки Главного Командования Вооружённых Сил СССР в составе Наркома Обороны Маршала Тимошенко (председатель), Начальника Генштаба Жукова, Сталина, Молотова, Маршала Ворошилова, Маршала Будённого и Наркома Военно-Морского Флота адмирала Кузнецова. (Но этот орган в таком составе просуществует недолго – до 10 июля. Уже 30 июня И.В. Сталин возьмёт дело обороны страны в свои руки, подписав Постановление Президиума Верховного Совета Союза ССР, ЦК ВКП (б) и Совнаркома СССР об образовании Государственного Комитета Обороны – Л.Б.). Вечером того же дня, т.е. 23 июня он снова приехал в Кремль и с 18. 45 до половины второго ночи 24 июня он вёл приём военных, наркомов и членов Политбюро. В тот же день с 16.20 до 21.30 он принял 20 человек. С часа ночи 25 июня почти до 6 часов утра он провёл на работе в своём кабинете. Затем до 19 часов отдыхал, а в 19.40 технический секретарь впустил в кабинет И.В. Сталина Молотова и Ворошилова. Два последних посетителя – Вознесенский и Вышинский – вышли из кабинета в час ночи. 26 июня И.В. Сталин с Л.М. Кагановичем вошли в кабинет в 12.10. Через полчаса к ним присоединились Маленков, Будённый, Жигарев и Ворошилов. Всего в этот день было принято И.В. Сталиным 28 человек. Последние вышли в 23.20. Наиболее напряжённый день И.В. Сталин провёл в пятницу, 27 июня – работая без перерыва в течение 10 часов, он проводил совещания и обсуждения с 30 ответработниками. Закончился день около трёх часов ночи. Вождь уехал на Ближнюю дачу только на рассвете. 28 июня И.В. Сталин вошёл в кабинет вместе с Молотовым, Маленковым и Будённым в 19.35. Через 10 минут к ним присоединился Министр госбезопасности Меркулов. В этот день вождь принял 21 человека. И в 00.50 минут из кабинета вместе со Сталиным вышли Молотов, Берия и Микоян.

(Запомним, что Н.А. Вознесенский был на приёме у И.В. Сталина, согласно «Тетрадям» 23, 24, 25 и 27 июня и в общей сложности общался с вождём 8 часов 15 минут. Это нам пригодится – Л.Б.)

29 и 30 июня И.В. Сталин в Кремле не принимал. В этот день им была подготовлен документ особой важности – «Директива Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средстив на разгром фашистских захватчиков» - сыгравший огромную роль в организации отпора фашистам. Многие положения этого документа лягут в основу исторической речи И.В. Сталина 3 июля 1941 года.

Другое события воскресного дня, 29 июня, (а это был 7-й день войны), это рассказ Анастаса Микояна историку Г. Куманёву о том, что, «у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Всех интересовало положение на Западном фронте, в Белоруссии. Но подробных данных о положении на территории этой республики тогда ещё не поступило. Известно было только, что связи с войсками Западного фронта нет. Сталин позвонил в Наркомат обороны маршалу Тимошенко (надо помнить, что именно маршал Тимошенко был Председателем Ставки – Л.Б.) Однако тот ничего конкретного о положении на западном направлении сказать не смог.

Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой. В кабинете наркома были Тимошенко, Жуков и Ватутин. Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование фронта, какая имеется с ним связь. Жуков (начальник Генштаба – Л.Б.) докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить её не удалось. Потом Сталин задавал другие вопросы: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т.д.

... Около получаса поговорили довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник Генштаба, который так растерялся, что не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Раз нет связи, Генштаб бессилен руководить. Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал за состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек не выдержал, разрыдался как баба и быстро вышел в другую комнату. Молотов пошёл за ним. Мы все были в удручённом состоянии. Минут через 5 – 10 Молотов привёл внешне спокойного, но всё ещё с влажными глазами Жукова». (Куманёв С.28-29)

Такова версия Микояна. А Молотов рассказывал писателю Ивану Стаднюку так: «Ссора вспыхнула тяжелейшая, с матерщиной и угрозами. Сталин материл Тимошенко, Жукова и Ватутина, обзывал их бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками. Нервное напряжение сказалось и на военных. Тимошенко с Жуковым тоже наговорили сгоряча немало оскорбительного в адрес вождя. Кончилось тем, что побелевший Жуков послал Сталина по матушке и потребовал немедленно покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку (которой они не владели – Л. Б.) и принимать решения (которые не могли принимать, т.к. не контролировали ситуацию – Л.Б.). Изумлённый такой наглостью военных, Берия пытался вступиться за вождя, но Сталин, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Затем он тут же поехал на дачу».

Рано утром 30 июня 1941 года Сталин приехал в Кремль с принятым решением: вся власть в стране переходит Государственному Комитету обороны во главе с ним, Сталиным!

Нарком обороны Тимошенко в тот же день был удалён из Москвы и направлен в Смоленск – командующим Западным фронтом. Первый заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Ватутин назначался начальником штаба Северо-Западного фронта.

Из тройки высокопоставленных военных, участвовавших во вчерашней крупной ссоре, в Москве оставался пока на недолгое время – начальник Генштаба Жуков...

Такие вот последствия имел скандальный инцидент в здании наркомата обороны поздним вечером 29 июня 1941 года. Об этом пишет Зенькович- 2. С. 115

Если принять во внимание версию Зеньковича, что вернулся вождь рано утром 30 июня, то никакого «визита свиты» на Ближнюю дачу (об этом – ниже – Л.Б.) не было и в помине...

С 1 июля рабочие приёмы в кремлёвском кабинете И.В. Сталина возобновились. И напряжённейшие – в самом прямом смысле – дни и ночи продолжались все 1418 суток Великой Отечественной войны...

Вот как описывает И.В.Сталина в начальный период войны писатель Анатолий Марченко в своей книге «Сталин» (М. Армада 1997. С.419 – 420):

«Сталин и в мирные дни не признавал какого-либо бездействия, сейчас и вовсе забыл об отдыхе. Каждые прожитые им сутки были наполнены непрерывным действием, непрерывной работой мозга, непрерывным принятием решений, касающихся положения на фронтах, положения в тылу, положения во внешних сношениях. Нужно было в кратчайшие сроки остановить врага; в кратчайшие сроки наладить производство танков, самолётов, вооружений на заводах, эвакуированных из европейской части страны на Урал и в Сибирь; в кратчайший срок убедить, а то и принудить союзников открыть второй фронт в Европе; в кратчайший срок выковать новые кадры – в армии, в промышленности, в партии...

Двери его кабинета теперь практически не закрывались.Покидали кабинет командующие фронтами – приходили авиаконструкторы; уходили наркомы – появлялись конструкторы танков; уходили учёные – возникали зарубежные деятели и дипломаты.

То и дело шли заседания, встречи, совещания – то в узком, то в расширенном кругу, рождались директивы, приказы и распоряжения, подлежащие немедленному исполнению, за нарушение которых следовала самая жестокая кара...».

Даже Волкогонов вынужден был признать, что «в первый период войны Сталин работал по 16 – 18 часов в сутки… Ежедневно ему докладывали десятки документов военного, политического, идеологического и хозяйственного характера, которые после его подписи становились приказами, директивами, постановлениями, решениями». «Множество самых различных оперативных, кадровых, технических, разведывательных, военно-экономических, дипломатических, политических вопросов рассматривал Сталин ежедневно в своем кабинете. Тысячи документов, на которых стоит подпись Сталина приводили в движение огромные массы людей». (Д.Волкогонов. Сталин. Политический портрет. Книга 2. М.1997. С. 180 – 181).

Таков исторический И.В. Сталин, а не его карикатура, какую создали за полстолетия его недоброжелатели!

Сталин глазами Хрущёва и его последышей

Для правильной оценки доклада «О культе личности и его последствиях» важно помнить, что раздел о войне построен, в основном, на сплетнях, «с чужих слов», так как Хрущёв не жил в Москве в то время, а потому не мог знать, как вёл себя И.В. Сталин в первые дни войны.

Н. Хрущёва начало войны застало в Киеве. Затем с Красной Армией он прошел путь до Сталинграда, а потом обратно до Киева, где и остался до празднования 70-летнего юбилея И.В.Сталина в декабре 1949 года, когда вождь, на свою беду, решив оставить его возле себя, сказал ему: «Ты превращаешься в обычного украинского агронома. Пора возвратиться на работу в Москву», – т.е. война для Хрущёва окончилась не 9 мая 1945 года, а гораздо раньше, а именно, 6 ноября 1943 года, т.е в день освобождения Киева! (Неблагодарный Хрущёв, говоря о факте отзыва его в Москву, в очередной раз скажет гадость о вожде в своих «надиктовках»: «Мотивировка отозвания меня с Украины в Москву в 1949 году, на мой взгляд, результат какого-то умственного расстройства у Сталина»... Л.Б.).

Основным источником информации для Хрущёва выступает обычно, по его словам, уже «замоченный» им Берия, который ничего ни подтвердить, ни опровергнуть не мог. «Я часто вспоминаю рассказ Берии о поведении Сталина 22 июня 1941 года, когда ему доложили о начале войны». (Настолько часто, что в своей книге «воспоминаний» Хрущёв почти дословно приводит его дважды (!): один раз – в главе «Тяжёлое лето 1941 года», другой раз – в главе «Мои размышления о Сталине».(...)

Итак, важнейшее событие для Никиты Сергеевича о войне, которое он «часто вспоминает», ну очень часто, гораздо чаще, чем следовало бы – не 9 мая 1945 года, не Парад Победы 24 июня 1945 года, не освобождение Киева, а россказни о том, что делал Сталин в первые дни, недели, месяцы после нашествия Гитлера, как он выглядел, каким было его морально-психологическое состояние (будущим исследователям биографии Хрущёва я посоветовал бы провести небольшую психоаналитическую экспертизу его отношения к И.В. Сталину – Л.Б.).

Хрущёв на ХХ съезде вещал: «Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжёлых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед он заявил: «То, что создал Ленин, мы безвозвратно потеряли». После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вообще не приступал к делам и вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли некоторые члены Политбюро («визит свиты» 30 июня – Л.Б.) и сказали, что нужно безотлагательно принимать какие-то меры для того, чтобы поправить положение. Н.Х. Из доклада на ХХ съезде Цит. по: Известия ЦК КПСС. 1989. №3. (Хрущёвым допущена подтасовка фактов, нарушена последовательность событий и хронология, и сделано это сознательно, с целью ввести в заблуждение массы людей на неопределённо долгое время – Л.Б.)

Но прежде всего дадим возможность вспомнить об этом «эпизоде» хрущёвцу Микояну: «Молотов сказал, что Сталин в последние два дня (имеется в виду 29 июня (воскресенье) и 30 июня (понедельник) – Л.Б.), в такой прострации, что ничем не интересуется, не проявляет никакой инициативы, находится в плохом состоянии. Тогда Вознесенский, возмущённый всем услышанным, сказал: «Вячеслав, иди вперёд, мы за тобой пойдём», – то есть в том смысле, что если Сталин будет себя так вести и дальше, то Молотов должен вести нас, и мы пойдём за ним.

Другие члены Политбюро подобных высказываний не делали и на заявление Вознесенского не обратили внимания. У нас была уверенность в том, что мы сможем организовать оборону и сражаться по-настоящему. Однако это сделать будет не так легко. Никакого упадочнического настроения у нас не было».

Проанализируем этот текст:

- Зенькович, скептически относящийся к данному эпизоду, утверждает, что И.В. Сталин приехал в Кремль после «разборок» в Наркомате обороны рано утром 30 июня с готовым решением о создании ГКО.

Я допускаю иной вариант. Возбуждённые члены Политбюро Молотов и Микоян и кандидаты в члены Политбюро Маленков и Берия, присутствовавшие при инциденте в Наркомате обороны вечером 29 июня, удручённые тем, что И.В. Сталин уехал на дачу в подавленном состоянии, решили подождать до утра, чтобы потом поехать к нему и коллективно решить, что делать дальше. И Сталин вернулся в Кремль с готовым решением не утром, как считает Зенькович, а днём после совещания на даче. (Поэтому Молотов никак не мог «открыть Америку», говоря о «прострации» И.В. Сталина, потому что он оставался в Москве 29 июня вечером со всей остальной «свитой» Сталина , а вождь уехал на дачу. Исходя из логики текста, Молотов должен был встретиться со Сталиным после инцидента в Наркомате обороны, что невозможно, ибо в этом случае Молотов должен был сопровождать Сталина на дачу, и вернувшись произнести то, что идёт по тексту Микояна.

- Можно допустить, что к четырём названным руководителям присоединился Вознесенский, но слова Микояна в этой части текста признать достоверными невозможно, ибо они размывают временные границы и у читателя создаётся впечатление, что Вознесенский с 22 июня вообще не общался со Сталиным и поэтому был «возмущён услышанным», то есть о «бездействии» И. В. Сталина с начала нападения Гитлера на СССР.

Откуда же было активному хрущёвцу, делегату ХХ съезда, Микояну знать, что через 12 лет после его смерти появится документ, который с неопровержимостью докажет, как плотно общался Сталин с Вознесенским все эти дни. Скорее всего, что фигура «Вознесенского» сыграла для фантазии Микояна такую же роль, какую сыграла для Хрущёва фигура «Берия»: давно умер, и некому, стало быть, опровергать его , микояновскую ложь...

- Если всё же допустить присутствие Вознесенского на сталинской даче в тот день, то придавать политический смысл общежитейской фразе, мол, сначала иди ты, а мы зайдём после тебя, у Микояна не было никаких оснований, тем более, что, по его собственному признанию, другие «вожди», включая и самого Берия, подобных высказываний не делали и на заявление Вознесенского не обратили внимания.

Но вот это чисто субъективное восприятие сверхбдительного Микояна неожиданно дало эффект «мины замедленного действия» – через много лет историки хрущёвской школы фальсификаций, во главе с Волкогоновым, сочинили миф о том, что «члены Политбюро были настроены решительно и готовы к выдвижению Молотова к руководству партией и страной в том случае, если Сталин не примет их план». ( ...)

В серии книг «Энциклопедия военного искусства» в 1997 году вышла книга «Генералиссимусы», где в статье о И.В. Сталине говорится: «Растерянность Сталина достигла такой степени, что он даже высказал мысль об отставке. Однако некоторые из современных исследователей утверждают, что подобный его трюк был очередной уловкой. Этим он демонстрировал своим соратникам свои собственные величие и незаменимость. 30 июня к нему приехали члены Политбюро. По одной из существующих версий, он якобы подумал, что его пришли арестовать...»



ЗАГОВОР В РККА

Анатомия большой лжи.

Основные пункты обвинения Сталина, выдвинутые на ХХ съезде, вращались, в основном, вокруг двух моментов: репрессии против армейских кадров, да вокруг якобы из рук вон плохой организации подготовки страны к войне.

О первом моменте Хрущёв на ХХ съезде говорил:
«Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны имело то обстоятельство, что на протяжении 1937 – 1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям истреблены многочисленные кадры армейских командиров и политработников».

Знал ли Хрущёв, готовя к реабилитации головку военно – троцкистского центра в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА), что заговор Тухачевского и его сподвижников в 1937 году отнюдь не был сфальсифицированной расправой И.В.Сталина над «невинными жертвами», а имел место в действительности? Безусловно, знал. Причастность германской разведки к «расправе» И.В. Сталина над маршалом Тухачевским – это миф. Если бы такие компрометирующие Тухачевского и якобы переданные И.В.Сталину документы были, Хрущёв извлек бы их из архивов, как один из самых мощных аргументов в своей борьбе с «культом личности» И.В. Сталина. Всё, что он смог предъявить делегатам ХХ съезда, это была скользкая фраза: «Как-то в зарубежной печати проскочило сообщение, будто бы… Этот документ, якобы секретный…». Ни в представленной Ежову 13 мая 1937 года справке по всем иностранным и внутренним агентурным материалам в отношении Тухачевского, ни в судебном деле нет упоминаний о сфабрикованной абвером (органом немецкой разведки и контрразведки в 1919 – 1944 гг. – Л.Б), фальшивке, якобы на основании которой «легковерный» И.В. Сталин начал проводить «массовые репрессии» в Красной Армии, чем будто бы «обескровил» её накануне войны. Но вот ведь какая незадача – германской фальшивки не было, а заговор был!

На закрытом процессе было установлено, что Тухачевский разработал несколько вариантов военного переворота, один из которых предусматривал проникновение заговорщиков в Кремль и ликвидацию руководителей партии и правительства. А свергнув Сталина и Советское правительство, а также все органы партии и Советской власти, заговорщики должны были установить военную диктатуру. В дальнейшем, создать «антикоммунистическое национальное правительство, связанное с Германией» и имевшее целью «предоставить Германии за её помощь особые привилегии внутри Советского Союза» и сделать ей «территориальные уступки» на Украине.

Наличие сотрудничества с немцами было полностью доказано. И на суде тот же Тухачевский обстоятельно рассказывал, что на протяжении ряда лет имели место постоянные контакты с рейхсвером как в самой Германии, так и в СССР, немцам показывалась наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходящими в организации войск, их оснащении. И какое значение могло иметь то обстоятельство, что всё это, как говорил на судебном процессе Тухачевский, было ещё до прихода Гитлера к власти. Ведь у фюрера не было нового генералитета, а большинство его генералов, которые будут участвовать в войне против СССР и были теми «дружками» Тухачевского и его команды, которых заговорщики, будучи завербованными абвером усиленно просвещали о состоянии обороны СССР (В частности, на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны СССР с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б), происходившем с 1 по 4 июня 1937 года в Кремле, выступивший при обсуждении доклада К.Е. Ворошилова «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА» И.В. Сталин сказал о Тухачевском: «Он оперативный план наш, оперативный план – наше святая святых – передал немецкому рейхсверу. Имел свидания с представителями рейхсвера. Шпион? Шпион»... – Л.Б.).

Аналогичные показания дали на процессе «бывшие»: кандидат в члены ЦК ВКП(б) и член ЦИК СССР, командарм 1-го ранга, Уборевич, член ЦИК СССР, начальник Военной академии имени М.В. Фрунзе, командарм 2-го ранга Корк, начальник одного из Главных управлений Красной Армии, комкор Фельдман, член ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР, командующий войсками Киевского военного округа, командарм 1-го ранга Якир и военный атташе в Великобритании (по 1936 год), комкор Путна. Кроме того, Якир учился в 1929 году в академии генерального штаба Германии, читал там лекции о Красной Армии, а Корк некоторое время исполнял обязанности военного атташе в Германии. Все они были завербованы абвером и направлялись своим шефом – бывшим «вождём» Красной Армии Троцким.

По поводу участия во вредительстве, Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич разъяснили, что не без их ведома (на самом деле, они организовывали вредительство) замедлялись темпы строительства военных объектов, реконструкции желдорузлов, формирования воздушно-десантных частей, было немало недостатков и упущений в боевой подготовке войск, в чём во всём они видели свою прямую вину. (Известно, что Тухачевский был против введения новых образцов боевой техники, например, знаменитой 76-мм пушки В.Г. Грабина, что вынудило конструктора обратиться за помощью к И.В. Сталину – Л.Б.).

В последнем слове подсудимые заявляли о своей преданности делу революции, Красной Армии, лично товарищу Сталину. Раскаивались. Просили о снисхождении. Но всё это выглядело неубедительно.

Последнее слово комкора Примакова, по существу, стала обвинительной речью против остальных подсудимых: «Я должен сказать последнюю правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, ни по целям, ни по составу, ни по тем средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоит заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы, всё, что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя, под фашистское знамя Троцкого. Какие средства выбрал себе этот заговор? Все средства: измена, предательство, поражение своей страны, вредительство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для восстановления капитализма. Путь один – ломать диктатуру пролетариата и заменять фашистской диктатурой. Какие же силы собрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию больше 70 человек-заговорщиков, которых я завербовал сам или знал по ходу заговора... Я составил себе суждение о социальном лице заговора, то есть из каких групп состоит наш заговор, руководство, центр заговора. Состав заговора из людей, у которых нет глубоких корней в нашей Советской стране потому, что у каждого из них есть своя вторая родина. У каждого из них персонально есть семья за границей.У Якира – родня в Бессарабии, у Путны и Уборевича – родня в Литве, Фельдман связан с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, Эйдеман связан с Прибалтикой не меньше, чем с нашей страной…».

Занимавшаяся вопросами реабилитации по заданию Хрущёва «комиссия Шверника» систематически информировала своего шефа о ходе своих изысков и знакомила его с наиболее важными документами. Как, например, вот с этим заявлением, написанным Тухачевским собственноручно:

«Народному Комиссару Внутренних Дел
Н. И. ЕЖОВУ

Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го , впервые допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его.

Обязуюсь самостоятельно изложить следствию всё, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта или документа.

Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нём принимали: Фельдман, Алафузов, Примаков, Путна и др., о чём я подробно покажу дополнительно. Тухачевский.

26. 5. 37.
Заявление отбирал:
Пом. Нач. 5 отдела ГУГБ, капитан госуд. без. УШАКОВ.
(Подпись).»

К этому заявлению прилагались собственноручные показания Тухачевского на шести с половиной страницах, где бывший маршал признал наличие в армии группы лиц высшего командного состава, подобранных «кадровиком» наркомата обороны Фельдманом и готовых выполнить любой приказ Тухачевского. Связь с Троцким поддерживалась через Примакова и Путну. Цель заговора – захват власти в армии и в стране, ликвидация И. В. Сталина и К.Е.Ворошилова. На следующий день, 27 мая, Тухачевский обращается к следователю Ушакову с просьбой предоставить возможность продиктовать стенографистке дополнения к своим прежним показаниям, причем заверил его честным словом, что ни одного факта не утаит.

А что же было 25 мая, в день первого допроса Тухачевского? В первый день бывший маршал во время очных ставок с Примаковым, Путной и Фельдманом отрицал участие в заговоре. Но отрицал он предъявленное обвинение очень своеобразно. В заявлении, написанном им сразу же после очных ставок, мы встречаем такие удивительные строки: «Прошу представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня. Обязуюсь дать чистосердечные показания без малейшего утаивания чего-либо из своей вины в этом деле, а равно из вины других лиц заговора».

В этот же день членам и кандидатам в члены ЦК была направлена анкета для голосования, в которой И.В.Сталин предлагал от имени Политбюро на основании изобличающих данных исключить Тухачевского из партии и передать их дела в НКВД. Все высказались «за». И.В.Сталин лично следил за ходом следствия по этому делу. Ежедневно принимал Ежова, читал протоколы допросов подследственных.

Тухачевского, Якира и их «однодельников» назвал Фельдман в своих показаниях,отобранных следователем Ушаковым, который в отчёте в НКВД писал: «Взяв личное дело Фельдмана и изучив его, я понял, что Фельдман связан личной дружбой с Тухачевским, Якиром и рядом крупных командиров... Вызвал Фельдмана в кабинет, заперся с ним в кабинете и к вечеру 19 мая (1937 г) Фельдман написал заявление о заговоре с участием Тухачевского, Якира, Эйдемана и других». В этом же заявлении Ушаков высказал обвинение в адрес следователя Глебова, который стал сбивать Якира на отказ от показаний. «Я, – пишет Ушаков, – восстановил Якира. Вернул его к прежним показаниям, а Глебов был отстранён от дальнейшего участия в следствии... Мне дали допрашивать Тухачевского, который уже 26 мая сознался у меня... Я также уверенно шёл на Эйдемана и тут также не ошибся...».

Шверник ознакомил своего шефа Хрущёва и с содержанием «записки» «расколовшегося» арестованного комкора Фельдмана своему следователю: «Помощнику начальника 5 отдела ГУГБ НКВД Союза ССР тов. Ушакову. Зиновий Маркович! Начало и концовку заявления я написал по собственному усмотрению. Уверен, что Вы меня вызовите к себе и лично укажете, переписать недолго. Благодарю за Ваше внимание и заботливость – я получил 25-го печенье, яблоки и папиросы и сегодня папиросы, откуда, от кого, не говорят, но я-то знаю, от кого.Фельдман. 31.5.37 г.».

В деле Фельдмана есть и другие свидетельства того, что он сам, без всякого принуждения, давал «чистосердечные показания».

И, наконец, последний документ, который был грубо сфальсифицирован и обнародован на ХХII съезде по личному указанию Хрущёва 43-летним шефом КГБ Шелепиным, документ, который заставил содрогнуться от возмущения и негодования всех без исключения 5 тысяч делегатов, и благодаря которому в значительной степени они единогласно приняли резолюцию о выносе тела И.В. Сталина из Мавзолея, как «недостойного лежать рядом с Великим Лениным». Так о чём же вещал Шелепин на ХХII партсъезде? А вот о чём: «О жестоком отношении к людям, к руководящим товарищам, оказавшимся под следствием, говорит ряд циничных резолюций Сталина, Кагановича, Молотова, Маленкова и Ворошилова на письмах и заявлениях заключённых. Например, в своё время Якир – бывший командующий военным округом - обратился к Сталину с письмом, в котором заверял его в своей полной невиновности. Вот, что он писал: «… я честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и её руководителей… Я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, к партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма». На этом письме Сталин начертал: «Подлец и проститутка», Ворошилов добавил: «Совершенно точное определение», Молотов под этим подписался, а Каганович приписал: «Предателю, сволочи и б.... одна кара – смертная казнь». ( XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчёт. Госполитиздат. М. 1962. С.403).

А теперь попробуем показать, что реакция И.В. Сталина и его соратников была вполне адекватной содержанию письма. Ради торжества исторической истины письмо Якира должно было прозвучать на съезде полностью, без купюр. Но разве историческая истина интересовала тогда могильщиков И.В. Сталина ?

Вот оно, это письмо. Полностью. Без купюр: «Родной, близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться. ибо я всё сказал, всё отдал и мне кажется, что я снова честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и её руководителей – потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства. Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма». ( H .А. Зенькович. Маршалы и генсеки. Смоленск. Русич. 1998. С.594).

Версия Хрущёва – Шелепина обрела безоговорочного сторонника в лице Волкогонова, который почти дословно повторяет эту байку об «абсолютной невиновности» Якира, впрочем не приводя ни самого письма, ни даже шелепинской урезанной части его. Волкогонов, перед тем, как солгать, употребляет, как правило, словесную формулу «как теперь установлено». Вот, например, он пишет: «Как теперь установлено, по отношению ко всем этим видным советским военачальникам было применено в полном объёме физическое воздействие». На самом же деле, как мы видели только что, ни в полном объёме, ни в усеченном Тухачевского, как и его подельников, никто не пытал: не бил, не истязал; и в чистосердечности показаний, которые они сами добровольно давали, наперегонки разоблачая друг друга, у нас нет никаких оснований сомневаться. Как образчик бессовестного вранья Волкогонова может служить следующий пассаж: «В деле Тухачевского особенно отличился следователь по особо важным делам Ушаков (он же Ушиминский). В своих объяснениях, которые он дал после ХХ съезда комиссии по реабилитации, Ушаков писал …».

Стоп! – Не будем вдаваться в то, что якобы писал Ушаков. Здесь важно другое: во-первых, не Ушиминский, а Ушамирский была подлинная фамилия Ушакова, во-вторых, писал Ушаков это для НКВД в 1938 году, а во5все не для комиссии Хрущева – Шверника в 1956. Ну, просто физически не мог писать, так как к тому времени прошло уже 17 лет со дня его смерти.

В другом месте Волкогонов со ссылкой на слова дочери Гамарника, покончившего жизнь самоубийством, утверждает, что этот «выстрел был ответом на предложение Сталина стать членом трибунала над своими боевыми товарищами», хотя Гамарник фигурировал в деле (и об этом историк ранга Волкогонова просто обязан был знать – Л.Б.), как один из участников контрреволюционного заговора в РККА. Как сообщала газета «Правда» 1-го июня 1937 года, «бывший член ЦК РКП(б) Я.Б. Гамарник, запутавшись в своих связях с антисоветскими элементами и видимо боясь разоблачения, 31 мая покончил жизнь самоубийством». Даже Хрущёв пишет о Гамарнике: «Он предвидел, что будет казнён. К нему пришли, чтобы его арестовать, и он застрелился. Палачи пришли тянуть его на плаху, и он решил, что лучше будет покончить жизнь самоубийством».

Правда факта и правда вымысла.

Поскольку идет большая спекуляция по вопросу о «массовых репрессиях» в Красной Армии, на этом следует остановиться подробнее. Волкогонов пишет: « По имеющимся данным, с мая 1937 года по сентябрь 1938 года, то есть в течение полутора лет, в армии подверглись репрессиям 36 761 человек. Часть из них была, правда, лишь уволена из РККА».

Передо мной отчёт начальника управления по командному составу РККА Наркомата Обороны СССР Е. А. Щаденко по годам. Из отчёта видно, что в 1937 году было уволено из РККА всего 18 658, а в 1938 – всего 16 362 военнослужащих. Итого –35 020 человек уволенных, а не репрессированных, как юридически безграмотно утверждает генерал-поковник Волкогонов.

Вот из числа уволенных было арестовано (то есть репрессировано) за различные преступления в 1937 – 1938 годах – 9 506, за связь с заговорщиками – 14 684 военнослужащих. Остальные были уволены за пьянство, моральное разложение, по причине смерти, по инвалидности и по болезни. Таких за два года оказалось в РККА 6 тысяч 692 человека. Приведя эти данные, Щаденко пишет: «В общем числе уволенных как за 1936-37 гг., так и за 1938-39 гг. было большое количество арестовано и уволено несправедливо. Поэтому много поступило жалоб в Наркомат Обороны, в ЦК ВКП (б) и на имя тов. Сталина.

Мною в августе 1938 года была (понятное дело, с санкции И.В. Сталина – Л.Б.) создана специальная комиссия для разбора жалоб уволенных командиров, которая тщательно проверяла материалы уволенных путём личного вызова их, выезда на места работников Управления, запросов парторганизаций, отдельных коммунистов и командиров, знающих уволенных, через органы НКВД и т.д. Комиссией было рассмотрено около 30 тысяч жалоб, ходатайств и заявлений. В результате восстановлено 11 178 военнослужащих». (Известия ЦК КПСС. 1990. №1. С. 186 – 192).

Поскольку нас интересует число восстановленных военнослужащих после увольнения в связи с заговором в РККА, то постараемся уточнить эту цифру. Она составляет 7 202 человека. Следовательно, подлинное количество осужденных за связь с заговорщиками составляет 7 482 командира. Вот это и есть истинная цифра «масштабов» репрессий (не расстрелов!) в Красной Армии накануне Великой Отечественной войны.

Таковы мои подсчеты, и они не намного разнятся с данными заместителя председателя Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации генерал-майора юстиции А.Т. Углова и подполковника В.И. Ивкина. По их раскладу, опубликованному в «Военно-историческом журнале» (1993. № 1.С. 57, 59) эта цифра равна 7 211 (то есть еще меньше – Л.Б.). Углов и Ивкин приходят к заключению: «Проведенный анализ судебной статистики позволяет сделать вывод о том, что число жертв политических репрессий в РККА во второй половине 30-х годов примерно в десять (!) раз меньше, чем приводят современные публицисты и исследователи». При этом, как я уже говорил, речь идет не о расстрелянных, а лишь об осуждённых за участие в заговоре. По данным Архива Военной коллегии Верховного суда СССР к высшей мере наказания в 1938 году были приговорены 52 военнослужащих, в 1939 году – 112 и в 1940 году – 528 военнослужащих.

К сожалению, данными о количестве расстрелянных в 1937 году я не располагаю, но в целом картина ясна. Речь может идти о десятках и о сотнях – не о тысячах или десятках тысяч «истреблённых» командных кадров. Общеизвестно, что сразу же после вероломного вторжения Гитлера на СССР было выпущено из тюрем около 3 тысяч старших офицеров, среди которых были будущие маршалы К.К. Рокоссовский и К.А. Мерецков, будущие выдающиеся военачальники – А.В. Горбатов, Г.Н. Холостяков, К.К. Богданов, Н.М. Хлебников, Б.Л. Ванников и многие, многие другие.

Родные К.К. Рокоссовского вспоминали, что сам И.В. Сталин, который, как известно, очень любил и ценил маршала, просил у него прощения за 1938 год. Как свидетельствует министр сельского хозяйства в правительстве Сталина И.А. Бенедиктов, это был не единственный подобный случай, когда И. В. Сталин приносил личные извинения перед реабилитированными военачальниками (И.А. Бенедиктов. «Трибуна». 1992. № 22).

Кадры отбирала война.

Приходится с сожалением констатировать, что мнение многих наших историков, создававшееся на протяжении полувека под влиянием хрущёвских мифов о «массовых репрессиях», которые будто стали чуть ли не самой главной причиной крупных поражений Красной Армии в самом начале Великой Отечественной войны – ошибочно.

Конечно, это трудно признать, но признать, в конечном счёте, придётся, поскольку это факт истории, а от факта никуда не денешься…

Вот взгляд военного историка А. Филиппова на степень готовности Красной Армии к войне в июне 1941 года: «Мнение, что репрессированные высшие командиры были лучшими, а в армии остались худшие – бездоказательно. Лучшие из репрессированных (М.Н. Тухачевский и др.) нередко в печати сравниваются с худшими из оставшихся… А идеи, связанные с именем Тухачевского, не были отвергнуты, как пишут, они не всегда оправданно внедрялись в армию перед войной, отражались в уставах . В частности, идея «ответного удара» стала стержнем плана войны вместо более подходящей для нашей армии идеи стратегической обороны; теория глубокого боя и операции заслонили для нашей армии вопросы обороны, маневренной войны, встречных операций…

Последствия репрессий 1937 – 1938 гг. против комсостава были частично преодолены к лету 1941 г., поэтому их нельзя отнести к главным причинам неудач нашей армии в начале войны».(Военный вестник.АПН.1992. №9. С.3-8).

По мнению Уинстона Черчилля, выраженному в книге «Вторая мировая война», И.В. Сталин своими репрессиями не ослаблял, а, напротив, укреплял Красную Армию.«Для Сталина Тухачевский, Блюхер и другие военные, чей боевой опыт исчерпывался главным образом участием в Гражданской войне, не представляли особой ценности. Они, как бывшие сторонники Троцкого, были его политическими противниками, и он поступал с ними по законам борьбы того времени…

Уже в 1937 году Сталин предвидел то, что для его менее удачливых противников стало ясным спустя лишь семь лет – после заговора военных против Гитлера, которые в случае поражения Германии собирались возложить всю вину за это на фюрера. Заговор немецких генералов имел место 20 июля 1944 года, то есть в самый критический для Германии момент…

Подобная участь могла ожидать и Сталина в октябре 1941 года, когда, казалось, не было силы, способной остановить фашистов под Москвой. Однако этого не случилось». (Новейшая история Отечества. М. Владос. 1998. Т.2. С. 117-118).

Константин Симонов в своей знаменитой книге о И.В. Сталине «Глазами человека моего поколения» приводит взгляд Маршала Советского Союза И.С. Конева на проблему «уничтожения» головки армии перед войной: «Изображать дело так, что если бы эти десять, двенадцать, пять или семь человек не погибли бы в 37 – 38 годах, а были бы во главе армии к началу войны, то вся война выглядела бы по-другому, – это преувеличение», «абстрактно говорить, что вот были бы эти 15 человек во главе армии, то в 41-м было бы все в порядке, – неправильно». И еще: «Ответить на то, кто из погибших тогда людей как воевал бы с немцами, как мы и в какой бы срок победили бы немцев, будь живы эти люди, – все это вопросы, к сожалению, умозрительные. В то же время существует факт непреложный, что те люди, которые остались, выросли в ходе войны и оказались у руководства армией, именно они и выиграли войну, находясь на тех постах, которые они постепенно заняли».

И.С. Конев говорил и о том, как после тридцать седьмого года И.В. Сталин приглядывался к оставшимся кадрам и брал на заметку людей, которых он собирался выдвигать, на которых собирался делать ставку в будущей войне. Сам он, Конев, по собственному признанию, ощущал себя одним из таких людей, ощущал на себе заботу и внимание И.В. Сталина.

Замечательна и глубока мысль Константина Симонова: «Война отбирала и отобрала кадры. И людям, во главе дивизий, армий и фронтов отступавшим до Москвы, до Ленинграда, до Сталинграда, но не отдавшим ни того, ни другого, ни третьего, а потом перешедшим в наступление, научившимся воевать и в конце концов разгромившим сильнейшую армию мира – германскую армию – и дошедшим до Берлина, - им, этим людям, не надо противопоставлять ни Тухачевского, ни Якира…» (Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., АПН, 1988).

Главный чистильщик КОВО

Обвиняя И.В. Сталина в том, что «он ориентировал партию, ориентировал органы НКВД на массовый террор», свою личную вину по репрессиям, в том числе и по репрессиям в Красной Армии, Хрущёв не признаёт. А между тем, 1938 год в Киевском Особом военном округе (КОВО) начался с широкомасштабной чистки в армии. В отчётном документе, именуемом «Постановление Военного совета Киевского особого военного округа (КОВО) о состоянии кадров командного, начальствующего и политического состава округа» и цитируемом Волкогоновым на странице 55 – 56 его опуса о Сталине (книга 2), командующий войсками Киевского военного округа, командарм второго ранга Тимошенко, член Военного совета, комкор Смирнов и член Военного совета, секретарь ЦК КП(б)У Хрущёв сообщали И.В. Сталину, что «в результате беспощадного выкорчёвывания троцкистско-бухаринских и буржуазно-националистических элементов на 25 марта 1938 года были заменены все командиры 9 корпусов, 24 из 25 командиров дивизий, 5 из 9 командиров бригад, 87 из 135 командиров полков, все командиры 4 УРов, 6 из 9 начальников штабов корпусов, 18 из 25 начальников штабов дивизий, 3 из 4 начальников штабов УРов, 78 из 135 начальников штабов полков, 19 из 24 начальников отделов штаба округа». Вот так-то! А если учесть, что командовал войсками КОВО в 1937 году до ареста и оставил Хрущёву такое наследство не кто иной, как реабилитированный заговорщик Иона Якир, тогда только можно по достоинству оценить вероломство Хрущёва по отношению к покойному И.В. Сталину.
(ЦГАСА. Ф. 25880. Оп. 4.Д.1. Л. 2 – 3. Вол. Ст.2. С.56)

В своих «воспоминаниях» Хрущёв почти на каждой странице, где речь идет о войне, говорит о «низком моральном духе в войсках», о чём он упоминал и на ХХ съезде!

Однако в упомянутом постановлении Военсовета КОВО, подписанном Тимошенко, Смирновым и «вождём» Украины Хрущёвым, и направленном И.В. Сталину, говорилось, что «в результате большой работы по очищению рядов РККА от враждебных элементов и выдвижения с низов беззаветно преданных делу партии Ленина – Сталина командиров, политработников, начальников – кадры командного, начальствующего и политсостава крепко сплочены вокруг нашей партии, вождя народов тов. Сталина и обеспечивают политическую крепость и успех в деле поднятия боевой мощи частей РККА».

Одно из двух: либо Хрущёв «водил за нос» «вождя народов тов. Сталина» в 1938 году, либо «вешал лапшу на уши» делегатам ХХ партсъезда в 1956.

В пункте 3-м данного постановления Военсовета КОВО говорится следующее: «Враги народа успели немало напакостить в области расстановки кадров. Военный совет ставит как главную задачу – до конца выкорчевать остатки враждебных элементов, глубоко изучая каждого командира, начальника, политработника при выдвижении, выдвигая смело проверенные, преданные и растущие кадры».

По второму главному пункту обвинений И.В.Сталина – о руководстве подготовкой страны к обороне и Великой Отечественной войне – Хрущёвым было сказано (вот и ещё одно «если бы да кабы» – Л.Б.): «Если бы наша промышленность была вовремя и по-настоящему мобилизована для обеспечения армии вооружением и необходимым снаряжением, то мы понесли бы неизмеримо меньше жертв в этой тяжёлой войне».

И Хрущёв на съезде приводит слова Маленкова, якобы сказанные ему по телефону: «Оружие прислать не можем. Все винтовки передаем в Ленинград, а вы вооружайтесь сами». Создаётся впечатление, что Хрущёв, как первый секретарь ЦК Компартии Украины и член Военного совета Киевского ВО вдруг обнаружил, что на складах в войсковых частях совершенно отсутствует мобилизационный запас оружия. Но за такое разгильдяйство он сам должен был понести самую суровую ответственность.

А в мемуарах Хрущёва Маленков еще и добавляет: «Дается указание (кем? – разумеется, И.В. Сталиным, кем же ещё? – Л.Б.) самим ковать оружие, делать пики, делать ножи. С танками бороться бутылками, бросать их и жечь танки».

Очевидно, кривая память Хрущёва вновь подвела его. Ему, надо думать, припомнился эпизод, о котором вспоминает А.М. Василевский. Как сам И.В. Сталин (и не Маленков вовсе) в беседе по телефону с Хрущёвым сказал, что примет все меры для оказания Юго-Западному фронту любой помощи, но в то же время просил их больше рассчитывать на себя: «Было бы неразумно думать, что вам подадут всё в готовом виде со стороны. Учитесь сами снабжать и пополнять себя. Создайте при армии запасные части, приспособьте некоторые заводы к производству винтовок, пулемётов, пошевеливайтесь, как следует. И вы увидите, что можно многое сделать для фронта на самой Украине. Так поступает в настоящее время Ленинград, используя свои машиностроительные базы, и он во многом успевает. Ленинград уже успел наладить производство эрэсов («Катюш» – Л.Б.). Это очень эффективное оружие типа миномёта, которое буквально крошит врага».

Конечно же, не забыл злопамятнай Хрущёв и о том конфузе, который его с Кирпоносом заставил испытать Сталин, когда в ответ на признание, что они не знакомы с устройством эрэсов и просьбу выслать им один образец этого оружия с чертежами для организации его производства, они услышали такое: «Чертежи есть у ваших людей, и образцы имеются давно. Но виновата ваша невнимательность к этому серьёзному делу. Хорошо, я вышлю вам батарею эрэсов, чертежи и инструкторов по производству. Всего хорошего, желаю успеха…».

Сказав, извращая действительность, что к войне мы не были готовы, Хрущёв фактически обвинил здесь не только И.В. Сталина. Он говорил о провале программы укрепления обороноспособности Советского Союза накануне войны. Между тем, как раз заслуга И.В. Сталина была в том, что за годы довоенных пятилеток в строй были введены 9 тысяч (!) современных промышленных предприятий, и развитие оборонной промышленности было предметом особой заботы Советского правительства, Коммунистической партии, советского народа и лично И.В. Сталина.

К концу 30-х годов (и Хрущёв не мог об этом не знать) под ружьём находилось до 300 дивизий, в Красной Армии насчитывалось 20 тысяч танков, 15 тысяч самолётов, 220 подводных лодок. Темпы роста оборонки в третьей пятилетке превысили 39%. За время передышки с момента подписания с Германией договора о ненападении и до момента гитлеровского вторжения, т.е. за год-полтора были созданы самолёт-штурмовик ИЛ-2 (по тем временам считался лучшим в мире), истребители ЯК-1, МиГ – 3, ЛаГГ-3, пикирующий бомбардировщик Пе-2, танк Т-34, который даже по оценке наших противников, был самым лучшим средним танком Второй мировой войны.

С января 1939 г. по июнь 1941 г. наши заводы выпустили более 7 тысяч танков, в том числе 1861 – новых конструкций Т-34 и КВ. Накануне войны с Германией были созданы реактивные минометные установки – чудо мировой техники – знаменитые «Катюши». В 1939 году поступил на вооружение новый станковый пулемет системы В.Дегтярева. В 1940 году создана самозарядная винтовка Ф.Токарева. А Г.Шпагин сконструировал пулемёт-пистолет с высокими боевыми качествами, простым устройством и безотказностью в работе.

Как раз, повторюсь, И.В. Сталин в полной мере использовал передышку, для укрепления обороноспособности Советского Союза, для вооружения Красной Армии, которую дал ему т.н. «пакт Молотова-Риббентропа». Другое дело, что И.В. Сталину не хватило каких-то шести месяцев для завершения перевооружения армии. Нашествие гитлеровских орд сорвало его планы. Но это не вина Сталина, а беда. Наша общая беда.



ПОЛКОВОДЕЦ ИОСИФ СТАЛИН

  «О Сталине как о военном руководителе в
годы войны необходимо писать только
правду».
Маршал Советского Союза
А.М. Василевский

Именно Хрущёвым было положено начало дискредитации И.В. Сталина как Верховного Главнокомандующего, о ком не нюхавший пороху генерал-полковник Волкогонов посмел отозваться как о «человеке негибкого ума», который «не знал военной науки и теории военного искусства», «не обладал опытом организации стратегической обороны» и «в полном смысле слова не был полководцем», и о ком другой ярый антисоветчик, писатель Астафьев изрёк: «Конечно, Сталин – никакой не полководец. Это ничтожнейший человек, сатана, посланный нам за наши грехи». На ХХ съезде Хрущёв злословил: «Сталин был очень далек от понимания той реальной обстановки, которая складывалась на фронтах, не знал природы ведения боевых операций, путался под ногами у военных». А в своих мемуарах Хрущёв делает неуклюжую историческую параллель с Отечественной войной 1812 года, дескать, тогда Александр I оставил фронт и уехал в Петербург, назначив командовать Кутузова и, поскольку в ту пору средства связи были слишком ограничены, он был физически лишён возможности вмешиваться непосредственно в дела командования. А вот Сталин, мол, находясь в Москве, постоянно вмешивался во всё и подчас его вмешательство стоило многих жизней на фронте.

Видя, какую чушь несет Хрущёв и предвидя, какой катастрофой это может обернуться для страны в будущем, к тому же униженные им, Хрущёвым, Сталинские Маршалы Победы засели за мемуары, чтобы силой своего авторитета оградить Верховного Главнокомандующего от клеветнических выпадов и нападок.

Слово – им, организаторам Славной Победы.

Из неопубликованного во времена Хрущёва интервью Главного интенданта Красной Армии, начальника Тыла, генерала армии А.В. Хрулёва.

«Сталин все стягивал на себя. Сам никуда не ходил. Приезжал, допустим, в четыре часа дня к себе в кабинет в Кремль и начинал вызывать. У него был список, кого надо пригласить. Раз он приехал, то сразу все члены ГКО (Государственный Комитет Обороны – Л.Б.) вызывались к нему. Заранее никто не собирался. Он приезжал – и тогда Поскрёбышев (личный секретарь Сталина – Л.Б.) начинал обзванивать тех, кто был нужен в данный момент…

Все члены ГКО имели в своём ведении определённые участки работы. Так, Молотов ведал танками, Микоян – делами интендантского снабжения, снабжения горючим, вопросами ленд-лиза ( т.е. получения взаймы или в аренду вооружения и продовольствия из США – Л.Б.), иногда выполнял отдельные поручения Сталина по доставке снарядов на фронт. Маленков занимался авиацией, Берия – боеприпасами и вооружением. Каждый приходил к Сталину со своими вопросами и говорил:я прошу принять такое-то решение по такому-то вопросу…

А что такое Ставка? Это был Сталин, члены Ставки, начальник или помощник начальника Генерального штаба по оперативным делам и весь наркомат обороны…И в Ставке, и в ГКО никакого бюрократизма не было. Это были исключительно оперативные органы. Руководство концентрировалось в руках Сталина… Жизнь во всем государственном и военном аппарате была напряженная, режим работы был круглосуточный, все находились на своих служебных местах. Никто не приказывал, что должно быть именно так, но так сложилось.

Стоило А.А. Новикову , командующему военно-воздушными силами, отдать приказ, в котором была такая преамбула: работать в те же часы, как Сталин, и Верховный тут же отреагировал: мало ли, что я так работаю. Сталин начинал и кончал работать в разные дни по-разному. Он мог один день прийти в 4 часа дня, а на следующий – в 8 часов вечера, мог кончить работу и в 4, и в 7 часов утра…

Сталин подписывал документы часто не читая – но это до тех пор, пока вы себя не скомпрометировали. Все было построено на доверии. Стоило Сталину только убедиться, что данный человек – мошенник, что он обманул, ловчит, - судьба такого работника тут же решалась… Я давал Сталину тысячи документов на подпись, но, готовя эти документы, за каждой буквой следил…

Если меня не вызывали, но было важное дело, я приезжал, заходил к Сталину в кабинет. И если шло какое-то заседание, то садился в ожидании подходящего момента. Меня ни разу не выгоняли. Да и никого не выгоняли». (Новая и новейшая история. 1995. № 2.C. 65-78)

Понятно, почему такое воспоминание пришлось не по нутру Хрущёву, и в годы его самодержавия так и не было опубликовано…

А вот, что писал в послевоенные годы в статье о сталинском стиле руководства Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский (будущий министр обороны СССР, сменивший на этом посту Г.К. Жукова в 1957 году – Л.Б.): «В нашем присутствии товарищ Сталин решал многие важные вопросы, и каждый раз он спрашивал: «А как вы думаете по этому вопросу?»

Это был исключительно большой урок для нашего личного роста. Ясно, что товарищ Сталин имел по каждому возникшему вопросу свое глубоко продуманное и обоснованное решение, но он всё же спрашивал мнение присутствовавших. Этим он учил нас прислушиваться к мнению подчиненных при выработке решения, учил, как военных начальников, умению руководить людьми, стилю работать, драться и побеждать.» (Знамя. 1950. № 9.C.155).

Представляет большой интерес мнение первого заместителя министра обороны в правительстве Хрущёва Маршала Советского Союза А.М. Василевского из его мемуаров «Дело всей жизни»:

«...Хорошие отношения были у меня с Н.С. Хрущёвым и в первые послевоенные годы. Но они резко изменились после того, как не поддержал его высказывания о том, что И.В. Сталин не разбирался в оперативно-стратегических вопросах и неквалифицированно руководил действиями войск как Верховный Главнокомандующий. Я до сих пор не могу понять, как он мог это утверждать. Будучи членом Политбюро ЦК партии и членом военного совета ряда фронтов, Н.С. Хрущёв не мог не знать, как был высок авторитет Ставки и Сталина в вопросах ведения военных действий. Он так же не мог не знать, что командующие фронтами и армиями с большим уважением относились к Ставке, Сталину и ценили их за исключительную компетентность руководства вооружённой борьбой...».

И далее: «По моему глубокому убеждению, И.В. Сталин... являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне. Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно в первый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военным руководителем, вместе с тем не лишённым и личного обаяния.

И.В. Сталин обладал не только огромным природным умом, но и удивительно большими познаниями. Его способность аналитически мыслить приходилось наблюдать во время заседаний Политбюро ЦК партии, Государственного Комитета Обороны и при постоянной работе в Ставке. Он неторопливо, чуть сутулясь, прохаживается, внимательно слушает выступающих, иногда задаёт вопросы, подаёт реплики. А когда кончится обсуждение, чётко сформулирует выводы, подведёт итог. Его заключения являлись немногословными, но глубокими по содержанию и, как правило, ложились в основу постановлений ЦК партии или ГКО, а также директив или приказов Верховного Главнокомандующего».

Не мог при жизни опубликовать рукопись своих очень ценных мемуаров и Главный маршал артиллерии, командующий авиацией дальнего действия А.Е. Голованов: «Хочу остановиться на фигуре Верховного Главнокомандующего – И.В. Сталина. Он стоял во главе тяжелейшей мировой войны… Изучив того или иного человека и убедившись в его знаниях и способностях, он доверял таким людям, я бы сказал, безгранично. Но, как говорится, не дай бог, чтобы такие люди проявили себя где-то с плохой стороны. Сталин таких вещей не прощал никому… Отношение его к людям соответствовало, если можно так сказать, их труду, их отношению к порученному им делу…

Работать с И.В. Сталиным, прямо надо сказать, было не просто и не легко. Обладая сам широкими познаниями, он не терпел общих докладов, общих формулировок. Ответы на все поставленные вопросы должны были быть конкретны, предельно коротки и ясны…

Способность говорить с людьми, образно выражаясь, безо всяких обиняков, говоря прямо в глаза то, что он хочет сказать, то, что он думает о человеке, не могла вызвать у последнего чувство обиды или унижения. Это было особой, отличительной чертой Сталина.

Удельный вес Сталина в ходе Великой Отечественной войны был предельно высок как среди руководящих лиц Красной Армии, так и среди всех солдат и офицеров Вооружённых Сил Советской Армии. Это неоспоримый факт, противопоставить которому никто ничего не может». (Слово. 1994. №9-10. C. 44-51).

Свою высочайшую оценку Верховному Главнокомандующему дал и его заместитель в годы Великой Отечественной войны и в буквальном смысле соратник Г.К. Жуков, который, принимая Парад Победы 24 июня 1945 года, произнёс: «Мы победили потому, что нас вёл от победы к победе наш великий вождь и гениальный полководец Маршал Советского Союза – Сталин!». Эта оценка не изменится и в его знаменитых мемуарах «Воспоминания и размышления», опубликованных уже после ухода Хрущёва с политической сцены: «И. В. Сталин владел вопросами фронтовых операций и руководил ими с полным знанием дела. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим. Кроме того, в обеспечении операций, создании стратегических резервов, в организации производства боевой техники и вообще всего необходимого для фронта И.В. Сталин, прямо скажу, проявил себя выдающимся организатором. И будет несправедливо, если мы не отдадим ему за это должное».

Вот как запомнился светлый образ И.В. Сталина Маршалу Советского Союза И. Х. Баграмяну (его призывал в лжесвидетели Хрущёв на ХХ съезде: «Здесь присутствует маршал Баграмян, который может подтвердить то, что я расскажу вам сейчас» – Л.Б.): «Зная огромные полномочия и поистине железную властность Сталина, я был изумлён его манерой руководить. Он мог кратко скомандовать: «Отдать корпус! – и точка». Но Сталин с большим тактом и терпением добивался, чтобы исполнитель сам пришел к выводу о необходимости этого шага. Мне впоследствии частенько самому приходилось уже в роли командующего фронтом разговаривать с Верховным Главнокомандующим, и я убедился, что он умел прислушиваться к мнению подчиненных. Если исполнитель твёрдо стоял на своём и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал. (И. Х. Баграмян. Так начиналась война. М.1977. С.402.)

Касаясь истории разработки плана Белорусской операции Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, которого Сталин очень ценил и называл «мой Багратион», приводит такой эпизод: «Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том, чтобы нанести один главный удар (а не два, как предлагал Рокоссовский – Л.Б.) – с плацдарма на Днепре (район Рогачёва), находившегося в руках 3-й армии. Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого «продумывания» приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твёрдо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили. «Настойчивость командующего фронтом, - сказал он, - доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надёжная гарантия успеха» (К. К. Рокоссовский. Солдатский долг.М.1997. С.313).

Адмирал флота Н.Г. Кузнецов, который, как известно. отличался твёрдостью и самостоятельностью суждений, уже будучи в отставке, писал: «За годы Великой Отечественной войны по военным делам с Верховным Главнокомандующим чаще других встречался маршал Г.К. Жуков, и лучше едва ли кто может охарактеризовать его, а он назвал его «достойным Верховным Главнокомандующим». С этим мнением, насколько мне известно, согласны все военачальники, коим приходилось видеться и встречаться со Сталиным» (Военно-исторический журнал. 1993.№ 4.С.51).

У многих маршалов и генералов, как и у адмирала флота Кузнецова, сложились в свое время непростые и нелёгкие отношения с И.В. Сталиным. Хрущёв об этом знал и пытался на этом сыграть. В своём пресловутом докладе он подленько напомнил Рокоссовскому и Мерецкову о том, что «они сидели при Сталине, но тем не менее, несмотря на тяжёлые муки, которые они перенесли в тюрьмах, с первых же дней войны показали себя настоящими патриотами и беззаветно дрались во славу Родины». Думая, что тем самым он «купил» Рокоссовского, интриган Хрущёв предложил ему пост замминистра обороны. Но когда в 1962 году, уже после перезахоронения И. В. Сталина, Хрущёв попросил Рокоссовского написать что-нибудь да почерней о вожде, маршал отказал ему в этом, заявив: «Никита Сергеевич, товарищ Сталин для меня святой».На следующий день Константин Рокоссовский, придя, как обычно, на работу, увидел в своем кресле «хрущёвского маршала» Москаленко, одного из палачей Берия.

Но «вернёмся» на ХХ съезд . Вот Хрущёв доходит в своём докладе до Василевского и говорит: «Я звоню Василевскому и умоляю его: «Возьмите карту, Александр Михайлович, (т. Василевский здесь присутствует), покажите товарищу Сталину, какая сложилась у нас обстановка. А надо сказать, что Сталин операции планировал по глобусу. (Оживление в зале). Да, товарищи, возьмёт глобус и показывает на нем линию фронта…».

Ложь о мифическом «сталинском глобусе» опровергается наличием в военных архивах массы карт разных масштабов с пометками, сделанными рукой И.В. Сталина; воспоминаниями Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова «На службе народу» (да, да, того самого, Мерецкова, на лжесвидетельство которого Хрущёв так рассчитывал): «В некоторых книгах у нас получила версия, будто И.В. Сталин руководил боевыми операциями «по глобусу». Ничего более нелепого мне никогда не приходилось читать»; статьёй в «Военно-историческом журнале» (№ 3.-1995. С.30) генерала армии А.И. Грибкова, работавшего в годы войны в Оперативном управлении Генштаба: «Н.С. Хрущёв, развенчивая культ личности И.В. Сталина, утверждал,что, мол, тот руководил фронтами по глобусу. Разумеется, всё это ложь. В военных архивах хранятся карты различных масштабов с пометками, сделанными рукой Верховного Главнокомандующего». Опровержение злопыхательства Хрущёва по вопросу о «глобусе» можно найти и у адмирала Н.Г.Кузнецова в его книге «Накануне»: «Совершенно неверно злобное утверждение, будто бы он по глобусу оценивал обстановку и принимал решения. Я мог бы привести много примеров, как Сталин, уточняя с военачальниками положение на фронтах, знал, когда нужно, вплоть жо положения каждого полка»; в книге К.С. Москаленко «На Юго-Западном направлении»: «Когда Николай Фёдорович (Ватутин – командовавший фронтом – Л.Б.) рассказал нам о своей беседе с Верховным, я не смог скрыть удивления по поводу той тщательности, с которой Ставка анализировала боевые действия, и у меня невольно вырвалось: «По каким же картам следит Верховный за нашими действиями, если видит больше и глубже нас?». Николай Фёдорович улыбнулся: «По двух- и пятисоттысячным за фронтом и по стотысячным за каждой армией. Главное же, на то он и Верховный, чтобы подсказывать нам, поправлять наши ошибки...».

Но, пожалуй, самую достойную отповедь дал Хрущёву Главный маршал авиации А. Новиков: «Чего, например, стоило заявление Хрущёва, будто Сталин во время войны планировал операции и руководил ими по большому глобусу, находившемуся у него в кабинете. Одно только это утверждение автора доклада вызвало тогда довольно широкий (хотя и негласный) протест, особенно среди военных деятелей, да и многих рядовых ветеранов Великой Отечественной войны. (Вот вам и объяснение «оживления в зале», где проходил ХХ съезд – Л.Б.)

Ведь давно известно, что ни одна из крупных войн прошлого не заканчивалась победой армии, во главе которой со всеми данными ему высокими полномочиями находился серый, придурковатый, безликий и трусливый главнокомандующий. Хотелось бы по этому поводу напомнить и такое изречение, приписываемое Наполеону: «Стадо баранов, руководимое львом, сильнее стада львов во главе с бараном». Цит. по Куманёв С.325.

Чтобы вызвать у делегата ХХ съезда, заместителя Верховного Главнокомандующего, Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, который пока еще не знает, какую свинью ему подложит в самом скором времени «ниспровергатель Сталина», определённый негативный настрой, Хрущёв с «высокой трибуны» рассказывает им же самим придуманный вздор, приписывая его И.В.Сталину: «Сталин проявлял большой интерес к моей оценке тов. Жукова как полководца. Он не раз спрашивал моё мнение о Жукове, и я ему говорил: «Жукова знаю давно, он хороший генерал, хороший командующий». После войны Сталин стал рассказывать о Жукове всякие небылицы, в частности, он говорил мне: «Вот вы хвалили Жукова, а ведь он этого не заслуживает. Говорят, что Жуков на фронте перед какой-либо операцией возьмёт горсть земли, понюхает и говорит, что, мол, начинать наступление можно или, наоборот, дескать, нельзя проводить намеченной операции. Я на это ответил тогда: «Не знаю, товарищ Сталин, кто это выдумал, но это неправда. Видимо, сам Сталин выдумывал такие вещи, чтобы принизить роль и военные способности маршала Жукова».

Впоследствии, после расправы, учинённой Хрущёвым над своим министром обороны Жуковым, прозревший Георгий Константинович скажет: «Сталин меня снимал, понижал, но не унижал. Попробуй меня кто-нибудь при нём обидь – Сталин за меня голову оторвёт».

Что стоило Верховному Главнокомандующему самому принять капитуляцию поверженного монстра – гитлеровской Германии? А он поручил это Жукову. Принимать Парад Победы – ему же. Жукову дал два ордена «Победа», три Золотых Звезды Героя Советского Союза (у единственного из полководцев!). И только его одного вождь назначил своим – Верховного Главнокомандующего – заместителем (огромнейшая честь!).

Известно, что не Сталин, а именно Жуков считал, что Великую Отечественную войну выиграл он. А когда на Политбюро его обвинили в бонапартизме, он сказал: «Сравнение неверное: Наполеон проиграл войну, а я выиграл».

Большой интерес представляют в этой связи размышления Главного маршала авиации А.Е Голованова: «Всю ответственность за внезапность неожиданного по времени нападения Гитлера на нашу страну мы возлагаем на И.В. Сталина, ибо он стоял во главе государства, хотя к этому имеют прямое отношение и С.К. Тимошенко – как нарком обороны и Г.К. Жуков – как начальник Генерального штаба и ряд других товарищей. К ним, как известно, каких-то особых претензий не предъявляется. Точно так же правомерно говорить и о стратегических, имеющих мировое значение победах и относить их тоже на счёт тех людей, которые стояли во главе тех или иных кампаний или войны в целом и отвечали за их исход. Это логика. Великую всемирно-историческую победу во второй мировой войне одержали страна, партия и армия, руководимые Сталиным».

Сталинские маршалы, не сговариваясь, разрушили пирамиду лжи, которую Хрущёв, ничтоже сумняшеся, воздвиг в «секретном» докладе о «культе личности», вероятнее всего, не отдавая себе отчёт, что под личиной борьбы с «культом» его наследнички похоронят коммунизм и приведут страну к страшной катастрофе, сделав бессмысленными все те жертвы, которые советский народ понес в той войне. (Смешно и грустно звучат сегодня слова недалёкого Хрущёва, зафиксированные в его «мемуарах»: «Что ж теперь, когда нет Сталина, мы подпадаем под немецкое, английское или американское влияние? Нет, никогда» – Л. Б.)

...Так до самой своей смерти Хрущёв и не понял, почему полководцы Победы были против той карикатуры на И.В. Сталина, которую он так старательно малевал: «Удивляюсь некоторым крупным военачальникам, которые в своих воспоминаниях хотят обелить Сталина и представить его отцом народа, доказать, что если бы не он, то мы не выиграли бы войну и подпали под пяту фашистов. Это глупые рассуждения, рабские понятия».

Так полагал исказитель Истории Никита Хрущёв. Но вот, какую оценку роли Сталина и «сталинского окружения», в которое, между прочим, входил и Хрущёв, давал Гарри Ллойд Гопкинс, советник и специальный помощник президента США Ф. Рузвельта в период 2-й мировой войны, после Ялтинской конференции : «Никто из нас не мог предсказать, какие будут результаты, если что-нибудь случится со Сталиным. Мы были уверены в том, что можем рассчитывать на его разум, чувства и понимание, но мы совсем не распространяли свою уверенность на те обстоятельства и тех деятелей, которые находились за его спиной там, в Кремле» Сол, Сух С.259 То есть, иными словами, если бы Сталин умер не в марте 1953 года,а в феврале 1945 года, когда проходила Крымская конференция, то у союзников ещё не было бы уверенности в её благополучном исходе для антигитлеровской коалиции. И эта мысль прозвучала всего за три месяца до победоносного окончания войны. Вот так!

Нет, не хотели уходить из жизни Сталинские маршалы с грузом хрущёвской лжи. Они ещё раз выполнили с честью свой солдатский долг перед Историей, оставив потомкам коллективный реалистический портрет своего Верховного Главнокомандующего, Генералиссимуса Советского Союза Иосифа Виссарионовича Сталина. Низкий поклон им за это!


Цена Победы

 

  «Целью всякой борьбы является победа».
И. Сталин

Мудрые слова были высказаны Маршалом И.В.Сталиным премьер-министру Великобритании Черчиллю, когда тот, торгуясь, сослался на возможные большие потери союзнических войск: «Войны без потерь не бывает». Притом потерь огромных, поистине неисчислимых, когда во главе вражеских моторизованных полчищ, ведущих истребительную войну, стоит маньяк-убийца, одержимый кровожадной идеей тотального уничтожения «недочеловеков»: «Если я посылаю цвет германской нации в пекло войны без малейшей жалости проливая драгоценную немецкую кровь, то, без сомнения, я имею право уничтожать миллионы людей низшей расы…».

Не о цене Победы надо сокрушаться, вслед за Хрущёвым, беря астрономические цифры наших потерь прямо «с потолка», о, «досточтимые» наши «профессора» и «академики», а также «литераторы» и прочие борзописцы – о цене нашего неминуемого (если бы не И. В. Сталин, и это не вера, а твёрдое знание) позорного поражения в той самой войне. Где бы мы были сегодня и были бы мы вообще, если бы парад «их» победы всё-таки состоялся, как замышлял фюрер, в Москве, на Красной площади, 7 ноября 1941 года?

Может, уже, действительно, пора кончать мышиную возню вокруг цены Победы, поднятую Хрущёвым на ХХ съезде? Ведь именно с его подачи «большая кровь, которой стоил нам Сталин», стала предметом пристального внимания и бессовестной наглой спекуляции лжеисториков, которые рассуждали так: раз сам Хрущёв в письме премьер-министру Швеции Эрландеру назвал цифру наших потерь «более 20 миллионов», сгодится любая цифра, которую мы назовём. Д.Волкогонов, к примеру, пишет: “В оценке Хрущёва верно только слово – более”. И пошла сатанинская свистопляска вокруг той самой “большой крови”.

И вот уже фаворит Хрущёва, недобитый враг народа Солженицын, он же сексот “ГУЛАГа” с кликухой “Ветров,” изобретает и запускает в оборот невероятнейшую цифру наших потерь – 31 миллион солдат, а вскоре называет еще более “впечатляющую” – 44 миллиона. Его нисколько не смущает, что это без малого почти всё мужское население страны (согласно переписи, численность населения СССР на 17 января 1939 года составляла 170 миллионов 467 тысяч 186 человек – Л.Б.). Не станем забывать,что тот же протеже Хрущёва “закопал” ещё 66 миллионов “репрессированных в довоенные годы”, итого 110 миллионов человек. А кто ж тогда строил, кто воевал, кто, наконец, “сидел”? Неужели социализм строили одни лишь женщины, дети и старики?. Лжепророк об этом как-то не подумал...

Подобная чудовищная ложь и по сей день кочует по различным публикациям, тиражируется в миллионных экземплярах, отравляя массовое сознание и оскорбляя общественную нравственность, хотя прошло десять лет, как были обнародованы официальные данные о числе людских потерь как с нашей, так и с противной стороны, всё подсчитано и выверено. Речь идёт о статистическом исследовании «Гриф секретности снят: Потери Вооружённых Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах» под общей редакцией Г.Ф. Кривошеева. (М. 1993. С. 128-129. 182. 337-338.391.393).

Согласно этим данным, за годы Великой Отечественной войны, включая потери на Дальнем Востоке против Японии в 1945 году фактическое число демографических потерь Красной Армии с учётом убитых, пропавших без вести, умерших от ран, болезней и несчастных случаев, составили за всю войну (запомним!!!) 8 миллионов 668 тысяч 400 человек. В то время, как вермахт потерял на своём Восточном фронте 6 миллионов 923 тысячи 700 человек. Это означает, что на каждые 4 убитых «фрица» приходилось 5 красноармейцев. И не надо «ля-ля», господа антисталинисты всех мастей, что «мы, дескать, победили потому, что завалили немцев трупами своих парней», что «на каждого одного убитого немца приходилось 10 (!) советских воинов», как об этом пишет Виктор Астафьев в своём клеветническом романе «Прокляты и убиты».

Сначала обгадили И.В.Сталина хрущёвским тезисом: «Победил не Сталин, а народ», а теперь запомоили и сам советский народ, спасший человечество от тотального геноцида…

Хрущёва давно уже нет. Но живы и пока ещё в силе его наследнички. И это страшно!

Они и Мы.

Если говорить об общих потерях (включая мирное население) с нашей и их стороны, то соотношение будет –увы – 10:1 не в нашу пользу. Именно таковы результаты гитлеровской политики геноцида, планомерного истребления советского народа, которую современные наследники Хрущева фактически оправдывают, занимаясь очернительством истории Советского Союза вообще и истории Великой Отечественной войны, в частности.

И хотя в самые сложные периоды войны Сталин не возражал против лозунга «Убей немца!», лично для него, интернационалиста, на протяжении всей войны было ясно, и он неоднократно внедрял это в массовое сознание современников, что нельзя отождествлять нацистов с немецким народом, давшим миру величайших философов, учёных, композиторов, писателей. В своём выступлении 23 февраля 1942 года И. В. Сталин сказал: «Красная Армия уничтожает гитлеровцев не в виду их немецкого происхождения, а в виду того, что они хотят поработить нашу Родину. Красная Армия, как армия любого другого государства, имеет право и обязана уничтожать поработителей своей Родины независимо от их национальной принадлежности».

И именно Верховный Главнокомандующий был тем человеком, который не только не поставил задачу организованной мести немцам при взятии Берлина, но и выдвинул перед Жуковым жёсткое требование самыми суровыми мерами пресекать любые малейшие эксцессы подобного рода (хотя чисто по-человечески И.В. Сталин не мог не понять солдат, которые горели желанием отомстить «проклятым немцам» за повешенных и поруганных родителей, за изнасилованных дочерей, за спалённые хаты (по статистике, 25 миллионов советских людей в результате войны остались без крова). Но И.В. Сталин, как мы знаем , на это не пошёл, да и не мог пойти, поскольку такой шаг противоречил бы коммунистической морали, в основе которой лежит как-никак идея защиты общечеловеческих ценностей. Наоборот, он поил вражеских деток бесплатным молоком, быстро организовал продовольственную помощь населению Берлина, включавшую набор продуктов питания для рабочих тяжелого труда и вредных производств, рабочих иных производств, служащих, детей, иждивенцев и прочего населения, таких, как хлеб, картофель, крупа, мясо, жиры, сахар в день в таком объёме, в каком и не снилось нашей сегодняшней «продовольственной корзине». (Постановление ГКО от 8 мая 1945 года).

Но наследнички Хрущёва в упор не хотят знать Историю такой, какая она была. Им нужна такая «история», какая существует в их воспалённом сознании, в их больном воображении…

Кое-что о «сталинских «винтиках»

Один из таких наследничков – Волкогонов –изрекает:«Сталин был бесчувственным к бесчисленным трагедиям войны. Стремясь нанести максимальный урон противнику (что ж тут плохого?), никогда особенно не задумывался, какую цену заплатят за это советские люди (??? – Л.Б.). Тысячи, миллионы жизней для него давно стали сухой, казённой статистикой». В газете «Аргументы и факты» к 53-й годовщине Великой Победы выступил другой наследничек Хрущёва, Виктор Астафьев, в ту пору – 72-летний автор романа «Прокляты и убиты», где в омерзительном свете изображены красноармейцы на войне – «жертвы бессмысленной жестокости советской репрессивной системы». Так вот, этот идейный власовец злословит в газетной заметке: «Да, до Берлина мы дошли, но как? Народ, Россию в костре сожгли, залили кровью. Воевать-то не умели, только в 1944 году навели порядок и стали учитывать расход снарядов, патронов, жизней (А кто же, спрашивается, бил немца под Москвой, в Сталинграде, на Курской дуге, в других наступательных операциях 1941 – 1943 года, включая и освобождение Киева, на 6 лет ставшего вотчиной Хрущёва? – Л.Б.). И дальше Астафьев продолжает талдычить: «Наличие горючего, снарядов, патронов было на первом месте, а наличие людей – на последнем».

Лицемерие наших классовых врагов в том-то и состоит, что они, ненавидя и глубоко презирая советских людей, вешая на них ярлыки типа «совки», «коммуняки», выдают себя за их заступников, причём не от кого-нибудь – от самих их вождей. Досталось и В.И. Ленину, но больше всех шишек получает именно И.В.Сталин. С лёгкой руки самого наиглавнейшего наследничка Хрущёва, в прошлом «тоже генсека» Михаила Горбачёва, пытавшегося как-то объяснить деятелям литературы и искусства (где, кстати, присутствовал и Астафьев) причину «репрессий» 30 – 40-х годов тем, что к людям, дескать, относились как к винтикам: сломал и выбросил, хрущёвец Горбачёв подкинул антисталинистам такую фальшивую монетку, как «сталинские винтики», на которой они стали наперегонки наживать себе сомнительный политический капиталец.

Но пора уже дать слово «товарищу Правде». 17 апреля 1940 года Сталин говорил на совещании начальствующего состава РККА: «Будете жалеть патроны и снаряды – будет больше потерь. Нужно жалеть своих людей, сохранять силы армии. Если хотите, чтобы у нас война была с малой кровью, не жалейте мин». И в годы Великой Отечественной войны товарищ Сталин проявлял серьёзное внимание к проблеме потерь в Красной Армии.

Авиаконструктор А. Яковлев вспоминал (стр 466): «Сталин не мог спокойно относиться к фактам безразличного отношения командиров к нуждам бойцов. Однажды, выслушав доклады нескольких высших командиров, прибывших с фронта, и узнав о плохом подвозе питания и обмундирования для солдат, Сталин вспылил и с возмущением сказал: «Стыдно! Вы – коммунисты! Смотрите, – он кивнул на висевшие у него в кабинете портреты Суворова и Кутузова, – дворяне, помещики Кутузов, Суворов проявляли больше заботы о своих солдатах, больше знали своего солдата, больше любили его, чем вы, советские командиры-коммунисты».

Если о Вожде говорили: «Где Сталин, там победа», то о «Миките» справедливо было бы сказать: «Где Хрущёв, там поражение». Вот пример: в телеграмме Тимошенко, Хрущёву и Бодину И.В. Сталин писал:

«Ставка считает нетерпимым и недопустимым, что Военный совет фронта вот уже несколько дней не даёт сведений о судьбе 28, 38 и 57-й армий и 22-го танкового корпуса. Ставке известно из других источников, что штабы указанных армий отошли за Дон, но ни эти штабы, ни Военный совет фронта не сообщают Ставке, куда девались войска этих армий и какова их судьба, продолжают ли они борьбу или взяты в плен. В этих армиях находилось, кажется, 14 дивизий – Ставка хочет знать: куда девались эти дивизии?». (ЦАМО. Ф.3. Оп.11 556. Д. 9.Л.16) С.251.

В конце мая 1942 года, когда Харьков превратился в «мясорубку», где уже погибли 20 советских дивизий, раздражённый просьбами Тимошенко об усилении фронта, И.В. Сталин продиктовал следующую телеграмму Тимошенко, Хрущёву и Баграмяну:

«За последние 4 дня Ставка получает от вас всё новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки.

Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт – значит доставлять врагу лёгкую победу.

Имейте в виду, что наши ресурсы по вооружению ограниченны, и учтите, что кроме вашего фронта есть ещё у нас и другие фронты.

Не пора ли вам научиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением... Учтите всё это, если вы хотите когда-либо научиться побеждать врага, а не доставлять ему лёгкую победу. В противном случае вооружение, получаемое вами от Ставки, будет переходить в руки врага, как это происходит теперь. 21.50. 27.5.42 г. Сталин».(ЦАМО. Ф.32. Оп.1. Д.16. Л.19. с.289-290).

Так кто же солдат жалел – И.В. Сталин или его очернители?

Эта депеша опровергает, между прочим, миф о том, что И.В.Сталин с безразличием относился к людским потерям.

Принципиальное значение имеет и вопрос о «сталинских винтиках». Где и когда мог Иосиф Виссарионович Сталин так неуважительно отозваться о простых советских людях? Имел ли место подобный факт? Характерен ли он для товарища Сталина?

25 июня 1945 года в Кремле был устроен приём в честь участников Парада Победы, на котором присутствовали прославленные маршалы, генералы и адмиралы, рабочие и артисты, конструкторы всех видов боевой техники. В Георгиевском зале Кремля накрыты праздничные столы. Одна здравица сменяется другой. Видя, что забыты главные «виновники» этого торжества, творцы Победы, И.В. Сталин поднимается и произносит тост:

«Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание невидное. За людей, которых считают «винтиками» великого государственного механизма, но без которых все мы – маршалы и командующие фронтами и армиями, грубо говоря, ни черта не стоим. Какой-нибудь «винтик» разладился и кончено. Я поднимаю этот тост за людей простых, обычных, скромных, за «винтики», которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это скромные люди. Никто о них ничего не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это люди , которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, за наших уважаемых товарищей».

Не раз И. В. Сталин говорил о людях, о заботе по отношению к ним. Так, на выпуске слушателей военных академий Красной Армии в 1935 году он произнёс: «Вместо того, чтобы изучать людей, нередко швыряются людьми, как пешками. У нас не научились ещё ценить людей, ценить работников, ценить кадры».

Вот какие у товарища Сталина были «пешки» и «винтики»…

Золотыми буквами вписаны в скрижали Истории слова Иосифа Виссарионовича Сталина: «Из всех ценных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим капиталом являются люди, кадры».

Неча на зеркало пенять, коли рожа крива

Среди «обвинений», выдвинутых Хрущёвым против И.В. Сталина, касавшихся периода Великой Отечественной войны, был и такой: «Сталин всё решал самостоятельно, не считаясь с мнением ЦК», «Сталин проявлял абсолютную нетерпимость к коллективности в руководстве и в работе... Тот, кто этому противостоял, или пытался доказать свою точку зрения, свою правоту, был обречён на устранение из руководящего коллектива, а после этого на моральное и физическое уничтожение». А вот мнение заместителя Верховного Главнокомандующего, маршала Г.К. Жукова: «В долгие годы войны я убедился, что И.В. Сталин совсем не был человеком, перед которым нельзя ставить рискованные вопросы или спорить с ним и твёрдо защищать свои собственные взгляды. Если кто-то утверждает обратное, прямо скажу, что их утверждения неверны. Стиль работы был вообще деловым, без нервности, каждый мог высказать своё мнение». Итак, два взаимоисключащих утверждения – кому верить? Очевидно, маршалу Г.К. Жукову, который был всю войну рядом со Сталиным, в то время, как Хрущёв в годы Великой Отечественной войны был «далеко от Москвы», от Верховного Главнокомандования и вообще не знал никаких подробностей о «поведении» И. В. Сталина, и не может считаться достоверным источником.

Слова же Г.К. Жукова подтверждаются высказываниями таких полководцев, как маршал А.М. Василевский, Начальник генштаба Советской Армии С.М. Штеменко и многих других военачальников, которые непосредственно контактировали с И.В. Сталиным и встречались с ним по нескольку раз в день.

Вот, например, Хрущёв докладывает делегатам съезда: «Сталин действовал от имени ЦК и даже Политбюро ЦК, часто даже не уведомив их о своих единоличных решениях по очень важным партийным и государственным вопросам». (По логике Хрущёва, И.В. Сталин даже такое мероприятие, как вопрос о целесообразности проведения военного парада на Красной площади 7 ноября 1941 года, как очень важный государственный вопрос, должен был решать не единолично, а обсудить и получить одобрение Пленума ЦК – Л.Б.).

В «доказательство», что И.В. Сталин вел себя, как самодержец, «верный ленинец» Хрущёв с возмущением говорит, что за все годы войны была только одна попытка созвать коллегиальный орган – Пленум ЦК в октябре 1941 г. (т.е. когда враг стоял у стен Москвы, которая переживала самые драматические дни за 800 лет своего существования – Л.Б.): «Со всех концов страны съехались члены ЦК, но Сталин даже не пожелал встретиться и побеседовать с ними». Дескать, так высокомерно и пренебрежительно относился он к членам ЦК.

Хрущёв почему-то не вспоминает о том единственном за всю войну Пленуме ЦК, который-таки состоялся 27 января 1944 года, то есть, когда полным ходом шло восстановление освобождённых районов, и партии было чем заняться. Во время же войны ВКП(б) считалась воюющей партией и вся полнота власти была сконцентрирована в ГКО (Государственном Комитете Обороны). А по тому, так и несостоявшемуся Пленуму было, кстати, своевременно принято специальное постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 9 октября 1941 года ( о котором «наш Микита», как член Политбюро, не мог, конечно, не знать или не вспомнить, несмотря на то, что прошло ровно 15 лет с той поры).

В постановлении говорилось: «Довести до сведения всех членов Центрального Комитета, что созыв Пленума ЦК ВКП (б) откладывается в виду создавшегося недавно тревожного положения на фронтах и нецелесообразности отвлечения с фронтов руководящих товарищей». (....) Бенедиктов свидетельствует: «Вопреки распространённому мнению (можно было бы добавить «с лёгкой руки Хрущёва» - Л.Б.), все вопросы в те годы, в том числе и персональные замены в руководстве, решались в Политбюро коллегиально. На заседаниях Политбюро часто разгорались споры, излагались противоположные мнения. Безгласного и безропотного единодушия не было. Сталин и его соратники не могли терпеть подобного. Верно, что мнение Сталина обычно брало верх. Но это происходило потому, что он более всесторонне и объективнее обдумывал проблемы, – видел дальше и глубже других».

Очень хорошо сказал об уважительном отношении И.В. Сталина к соратникам Вячеслав Молотов: «Сталин уважал людей, с которыми работал. Я ему прямо говорил всё, что думал – и положительное, и отрицательное. Он всё воспринимал критически. Уважал членов Политбюро, учёных, писателей. Но Кирова и Жданова он просто любил».

...А вот что скажет о самом Хрущёве главный идеолог Кремля того времени, член Политбюро ЦК КПСС Михаил Суслов, когда 70-летнего «верного ленинца» будут смещать со всех постов и отправлять на пенсию: «Тов. Хрущёв, сосредоточив в своих руках посты Первого секретаря ЦК партии и Председателя Совета Министров, далеко не всегда правильно использовал предоставленные ему права и обязанности.

Нарушая ленинские принципы коллективности в руководстве, он начал стремиться к единоличному решению важнейших вопросов партийной и государственной работы.Он возомнил себя непогрешимым, присвоил себе монопольное право на истину.

Всем товарищам, которые высказывали свое мнение, делали замечания, неугодные т. Хрущёву, он высокомерно давал всевозможные пренебрежительные и оскорбительные клички, унижающие человеческое достоинство. За последние годы у нас практически не проводилось настоящих Пленумов Центрального комитета».

Выходит, «обвиняя» и «разоблачая» И.В.Сталина, Хрущёв приписывал ему свои собственные недостатки, ошибки, промахи…

Как образчик стиля его хамской речи может служить такой пассаж из его выступления на ХХ съезде, когда, оторвавшись от текста, он закричал, обращаясь к К.Е. Ворошилову: «Ты, Клим, откажись, наконец, от своего вранья об обороне Царицына. Сталин просрал Царицын, как и польский фронт, неужели у тебя, старого и дряхлого, не найдется мужества и совести, чтобы рассказать правду, которую ты сам видел и нагло исказил в подлой книжонке «Сталин и Красная Армия»?».

В отличие от Иосифа Виссарионовича, извинившегося перед Надеждой Константиновной, Хрущёв перед К.Е. Ворошиловым за свой оскорбительный плевок извиняться не стал.

Хрущёвская школа фальсификаций

Есть ещё одна проблема в теме «Цена Победы»: был или не был массовый героизм у советского народа? Или, действительно, как утверждают хрущёвцы, «людей гнали, как стадо баранов, на убой, с помощью заградотрядов»?

На эти вопросы лучше всего, пожалуй, смогут ответить сами погибшие герои.
Им – слово.

Писатель Юрий Крымов – жене: «Я всегда чувствовал, что буду вступать в партию в обстановке жестокой борьбы. Но действительность превзошла все мои предчувствия. Я вступил в партию в тот момент, когда всё соединение находится в окружении, то есть накануне смертельного боя для меня и моих товарищей.
19 сентября 1941 года».

Завещание красноармейца С. Волкова: «Дорогие братья по оружию! Если я погибну в этом сражении, назовите меня коммунистом. Да здравствует великий советский народ! Да здравствует товарищ Сталин! Передайте привет жене Марусе и дочери Тане.
12 февраля 1942 года».

Письмо красноармейца-связиста О. Нечитовского: «Прощай, дорогая мамочка! Это моё предсмертное письмо, и, если ты его получишь, знай, что сына у тебя больше нет. Я погиб, как твой сын и как сын Родины. Я не пощадил своей жизни за благо и счастье людей, за вашу спокойную старость, за счастливую жизнь детей.
Март 1944 года».

Можно ли беззастенчиво и нагло глумиться, как это делают с лёгкой руки Хрущёва его наследнички, над своей собственной историей, над светлой памятью этих нравственно чистых людей, которые шли в атаку и встречали смерть с возгласом «За Родину! За Сталина!»?

Решающее значение для хода и исхода всей Второй мировой войны имело, как известно, первое крупнейшее поражение гитлеровских орд под Москвой. Исторический военный парад на Красной площади в Москве в 24-ю годовщину Великого Октября, когда И.В. Сталин произнёс небольшую, но весьма ёмкую по содержанию речь, в которой напутствовал уходящих на фронт воинов, заканчивалась словами: «За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, её свобода, её независимость! Под знаменем Ленина – вперёд, к победе!» – получил колоссальный резонанс во всём мире.

«Без сталинского авторитета в то время, – писал известный историк Ю. Поляков («Свободная мысль». 1994. №11. С.74), – без жёсткой требовательности и дисциплины вряд ли удалось бы в условиях тяжелейших поражений, потерь, неудач удержать от развала государственную машину и всю страну. Это практическая сторона. Но есть и другая – психологическая. В военных условиях важен был Сталин, как организатор, в руках которого сосредоточивались все бразды правления, а держал он их достаточно твёрдо. Однако не менее важен был Сталин как символ незыблемости государственной власти, твёрдости руководства, уверенности в победе, решимости одолеть врага, единства различных народов и различных слоёв народа. Каждый, кто знаком с обстановкой первых месяцев войны, не станет отрицать значение выступлений Сталина 6 и 7 ноября 1941 года».

Со ссылкой на «показания», якобы полученные от Берия, Хрущёв ещё в годы своего бесславного правления пытался распространить клеветнические измышления о том, что якобы И.В. Сталин предложил Гитлеру прекратить начавшиеся военные действия за счёт уступки фюреру территорий Прибалтики, Молдавии, значительной части Украины и Белоруссии. Эта фальшивка опровергается довольно просто.

Во-первых, алчный зверь Гитлер, успев отхватить за две недели все новые, вошедшие в состав СССР территории и перейдя 3 июля (когда И.В. Сталин обратился с исторической мобилизационной речью к советскому народу – Л.Б.) старые границы СССР (то есть пределы нашего государства до заключения Договора от 23 августа 1939 года – Л.Б.), не нуждался в каком бы то ни было мире с И.В. Сталиным, а безудержно рвался к Москве, чтобы, завоевав столицу страны, поставить на колени весь Советский Союз.

Во-вторых, по мнению генерала П. Судоплатова, занимавшегося во время войны тайными операциями за рубежом, «Сталин и всё руководство чувствовали, что попытка заключить сепаратный мир в этой беспрецедентно тяжёлой войне автоматически лишила бы их власти. Не говоря уже об их подлинно патриотических чувствах, в чём я совершенно уверен, любая форма мирного соглашения являлась для них неприемлемой».

Добавлю от себя: И.В. Сталин отдавал себе отчёт в том, что Гитлеру нужна только безоговорочная капитуляция, а в этом случае надеяться на милость победителя не приходилось.

И, наконец, в третьих, обвинение такого типа требует достаточно весомых доказательств, которых, увы, у лжеисториков нет и быть не может, так как этот эпизод является вымыслом чистейшей воды, имеющим целью подло очернить многогранную полководческую деятельность организатора всех побед советского народа Иосифа Виссарионовича Сталина, чей личный вклад в достижение Великой Победы в самой страшной в истории человечества войне был воистину грандиозным.

Пора, наконец, прекратить гнусные измышления о И.В. Сталине, воздать ему должное! Пора, наконец, воздать должное советскому военному искусству, полководческому мастерству военачальников,героизму воинов Красной Армии и самоотверженности тружеников тыла! Пора, наконец, вернуть народу его подвиг!



ХРУЩЁВ НА УКРАИНЕ

Голод 1946 года

Война усугубила положение села, валовая продукция которого в 1945 году не превышала 60% довоенного уровня. К тому же жестокая засуха летом 1946 года, поразившая Украину, Молдавию и Поволжье, послужила причиной сильного голода. Норма расхода хлеба по пайковому снабжению в городе была сокращена на 30 %, а в селе начался голод.

Это был один из 3-х голодных годов (1921, 1933, 1946) за 70 лет Советской власти, которыми антисоветчики попрекают коммунистов, называя это «геноцидом», «чудовищным преступлением» и пр.

Историческая справка

Согласно данным доктора физико-математических наук Е. Борисенкова и доктора исторических наук В.Пасецкого, приведённым в книге «Рокот забытых бурь», изданной в 1988 году, в дореволюционной России, с 1851 по 1911 гг., то есть из 60 лет 40 – были неурожайными и голодными. (Сравним: 40 из 60 и 3 из 70! – Л.Б.). По официальным данным тех лет и зарубежным источникам, в 1891 году в России от голода погибло более 2 миллионов человек, в 1900 – 1903 – 3 миллиона, в 1911 году (год гибели в результате теракта автора «аграрных реформ», ныне прославляемого Столыпина – Л.Б.) до 2 миллионов человек. (О.Арин. «В капкане»). Что предпринимало царское правительство, чтобы изменить положение? Об этом говорит указ Николая II, само название которого говорит о беспомощности царского правительства: «О приготовлении хлеба из барды и соломенной муки, как могущих заменить употребление ржаного хлеба». Не менее красноречив один только перечень названий книг, издававшихся в те годы по вопросу о положении на селе: А.Шинкарёв «Вымершая деревня» (1902 г.), А. Прутавкин «Голодающее крестьянство» (1906 г.), А. Панкратов «Без хлеба» (1913 г.). («За СССР». № 4 (97), 2002)

Вот от каких ужасов голодомора избавила крестьянство Сталинская коллективизация.

* * *

Но сделав небольшой экскурс в историю, вернёмся к «воспоминаниям» Хрущёва. Вот как передаёт первое лицо Украинской республики рассказ тогдашнего секретаря Одесского обкома партии А.И. Кириченко (с марта 1953 года ставшего 1-м секретарём ЦК КПУ– Л.Б.): «Когда он приехал в какой-то колхоз проверить, как люди проводят зиму, ему сказали, чтобы он зашёл к такой-то колхознице. Он зашёл: «Ужасную я застал картину. Видел, как эта женщина разрезала труп своего ребёнка, не то мальчика, не то девочки, и приговаривала: «Вот уже Манечку съели, а теперь Ванечку засолим. Этого хватит на какое-то время». Эта женщина помешалась от голода и зарезала своих детей. Можете себе это представить?

Я докладывал обо всём Сталину, но в ответ вызывал лишь гнев: «Мягкотелость! Вас обманывают, нарочно докладывают о том, чтобы разжалобить и заставить израсходовать резервы... К моим сообщениям Сталин стал относиться с заметной осторожностью»...

В рассказе Кириченко обращают на себя внимание следующие несуразицы, которые не мог не заметить и И.В. Сталин: вот приезжает в село высокое начальство. Интересуется, как люди проводят зиму. И, надо полагать, слышит: «Мы-то ничего, но зайдите вот в этот домик, где живёт наша достопримечательность – колхозница-людоедочка. Она уже сожрала одного своего ребёнка, а всего их у неё двое. Так что, очень даже может статься, что она и второго съест. Партайгеноссе Кириченко врывается в дом и видит, как эта женщина на его глазах разрезает труп своего ребёнка. От волнения секретарь обкома сходу не смог даже определить пол этого ребёнка (то ли мальчик, то ли девочка?). Не сообразил даже и тогда, когда мать-убийца начала приговаривать: «Вот уже Манечку съели, а теперь Ванечку засолим».

Во-первых, партайгеноссе Кириченко мог поехать только в такое село, которому, как он знал наверняка, помощь уже была оказана.(Дело происходило зимой 1947 года, когда благодаря помощи Центра острота продовольственного кризиса спала – Л.Б.).

Во-вторых, односельчане не могли так равнодушно отнестись к убийству первого ребёнка (Манечки) и должны были сообщить в компетентные органы, чтобы изолировать мать-убийцу, а не дожидаться приезда высокого начальства, чтобы с безразличием ткнуть в дверь и пролепетать: «Милости просим, зайдите сюда, здесь ещё одна жертва намечается»

В-третьих, в момент, когда Кириченко рассказывал Хрущёву эту душещипательную историю, он уже не мог ошибиться в поле ребёнка. Прошло достаточно времени, чтобы уяснить себе, что ребёнок, которого потрошили у него на глазах был мальчик (Ванечка).

В-четвёртых, когда Хрущёв рассказывал И.В. Сталину эту байку или тем более приводил её в своих «воспоминаниях» спустя много-много лет, он мог бы что-то подкорректировать, внести соответствующие уточнения в выражения «какой-то колхоз», «к такой-то колхознице», «разрезала труп не то мальчика, не то девочки». Но он почему-то этого не сделал. А ещё хотел, чтобы ему поверил И.В. Сталин...

Биограф Хрущёва В.Н. Шевелёв утверждает: «Хрущёв обратился к Сталину с просьбой о помощи. Такая помощь была оказана, что несколько сгладило остроту продовольственного кризиса на Украине.

Однако сам Хрущёв оказался в опале. Сталин высказал своё неудовольствие тем, что украинское руководство оказалось не на высоте». И это исторический факт.

Сравним с тем, что пишет Хрущёв в своих «воспоминаниях»: «Я убеждал, что Украина нуждается в помощи, но лишь ещё больше возбуждал в Сталине гнев. Мы ничего из Центра не получили. Пошёл голод». Чувствуете, как оправдывает себя Хрущёв? Биограф: «Обратился за помощью – получил помощь. Острота кризиса спала». И – Хрущёв: «Обратился за помощью – не получил её. Начался голод».

Нет ничего удивительного в том, что И.В. Сталин в феврале 1947 года подписывает постановление ЦК ВКП(б) «Об укреплении партийной и советской работы на Украине и направляет в Киев Л.М. Кагановича, который на пленуме Украинской большевистской парторганизации в начале марта избирается 1-м секретарём ЦК КП (б) Украины. И в результате – 1947 год выдался урожайным, Каганович из села не вылезал, Украина досрочно выполнила план хлебозаготовок и Лазарь Моисеевич был отозван в Москву в конце того года. И это было признаком того (и сам Хрущёв об этом так в своих «воспоминаниях» и говорит), что И.В. Сталин как бы возвратил «Миките» своё доверие.

«... и 525 катушек»

В декабре 1945 года Хрущёв направляет на имя И.В. Сталина докладную, в которой сообщал об активизации украинских националистов в Западной Украине в связи с приближением выборов в Верховный Совет СССР и просит помочь войсками Прикарпатского и Львовского военных округов.

Враждебная Советской власти организация украинских националистов (ОУН), возглавлявшаяся Степаном Бандерой устраивала погромы государственных учреждений, убивала советских патриотов,организовывала теракты и поджоги, словом, бесчинствовала.

И.В. Сталин и на этот раз помог Хрущёву, дав указание организовать истребительные батальоны для борьбы против оуновцев.

Но если И.В. Сталин (и только он!) мог издать приказ о продолжении военных действий против оуновцев, то как же не стыдно было Хрущёву направлять запрос в ЦК ВКП(б) на имя И.В. Сталина от 18 сентября 1946 г. с просьбой взять на обеспечение государства истребительные батальоны, действующие против оуновцев и «выделить 104 300 дцм кирзы для голенищ сапог, 774 дцм юфты для передков сапог, 20 380 дцм кожи подошвенной, 196 000 м бязи для белья и... 525 катушек (Волк С2 С.632). Если учесть недовольство Сталина Хрущёвым в тот период, то вполне возможно, что он ему в этой «хозяйственной» просьбе отказал. Может, даже в обидной форме, что было бы вполне естественно...

Как складывались отношения Хрущёва и Кагановича после того, как первый вынужденно уступил второму лидерство в Украинской парторганизации? О том, с каким настроением Хрущёв провёл свои дни с 3 марта по декабрь 1947 года, когда вынужден был уступить пальму первенства Лазарю Моисеевичу, мы находим в его «мемуарах»: «Каганович искал какие-то возможности показать себя», «А тут он распоясался, причём дал волю своему хамству. Буквально хамству», «У меня очень плохо сложились отношения с Кагановичем, ну, просто нетерпимые отношения. Он развернул бешеную деятельность в двух направлениях: против украинских националистов и против евреев. Сам – еврей, и против евреев? Или, может быть, это было направлено только целевым образом против тех евреев, которые находились со мной в дружеских отношениях? Скорее всего, так».
(А ещё обвинял И.В. Сталина в паранойе – Л.Б.)

После разгрома националистического вооружённого движения ОУН ещё несколько лет на Западной Украине продолжали действовать подпольные националистические группировки боевиков и продолжались теракты против советских работников, против мирного населения, сочувствовавшего коммунистам. Сам Бандера удрал на Запад и делал ставку на сотрудничество с разведками США, Великобритании и ФРГ и проведение подрывной работы на Украине. Однако Хрущёв его достал и в Мюнхене, где он был ликвидирован.

Бывший руководитель Львовского краевого «провода» ОУН Заставный (реабилитированный Хрущёвым как «жертва сталинских репрессий» - Л.Б.) поучал своих единомышленников: «Период борьбы с пистолетом и автоматом закончился. Настал другой период – период борьбы за молодёжь, период врастания в советскую власть с целью её перерождения под большевистскими лозунгами... Наша цель – проникать на всевозможные посты, как можно больше быть в руководстве промышленностью, транспортом, образованием, в руководстве молодёжью, прививать молодёжи всё национальное...».Пыжиков С.197.

Что ж, Степан Бандера порадовался бы сегодня, когда бы узнал, что его дело как будто бы торжествует. Но только «как будто бы», ибо последнее слово история ещё не сказала.



И. В. Сталин и «еврейский вопрос» в СССР
(К истории борьбы с космополитизмом)

  «Чтоб не прослыть антисемитом,
зови жида космополитом».
(из свода «острот» сионских мудрецов»)

«Злые языки страшнее пистолета»

В.М. Молотов, жена которого Полина Жемчужина, была арестована за то, что у неё обнаружились давние связи с международными сионистскими кругами, говорил писателю Феликсу Чуеву: Сталин не был антисемитом, как его порой пытаются изобразить. Он отмечал в еврейском народе многие качества: работоспособность, спаянность, политическую активность. У них активность выше средней, безусловно. Поэтому есть очень горячие в одну сторону и очень горячие в другую. В условиях хрущёвского периода эти, вторые, подняли голову, они к Сталину относятся с лютой ненавистью».

В своём стремлении доказать, что в 40-е и в начале 50-х годов в СССР якобы существовал государственный антисемитизм мировой сионизм использует два исторических факта – борьбу с космополитизмом после победы советского народа над нацизмом и «дело врачей-убийц», которое было возбуждено с использованием письма кардиолога Кремлёвской больницы Лидии Тимашук начальнику охраны И.В. Сталина Власику, уже пять лет как списанного в архив, где, между прочим, ни о каких евреях речи и не было, а главными виновниками смерти А.А. Жданова выступали русские врачи – Виноградов и Зеленин.

(Эта крупнейшая провокация заговорщиков Маленкова, Берия, Хрущёва, Булганина, которые организовали арест врачей, чтобы лишить И.В.Сталина своевременной и квалифицированной медицинской помощи, и после его смерти тут же выпустили их – отдельная тема для разговора, но она никоим образом не относится ни к кампании борьбы с космополитизмом, ни к организации «травли» евреев и ни с какого боку – к самому И.В. Сталину).

Тем не менее, международный сионизм объявил «дело врачей» кульминацией «антиеврейской кампании» в Советском Союзе.

Автор книги «В окопах Сталинграда» (Сталинская премия 1947 года), перебежчик-невозвращенец В. Некрасов в опубликованной «за бугром» грязной клеветнической книжонке «Саперлипопет, или Если бы да кабы да во рту росли грибы...» пишет, что к концу жизни И.В. Сталин был одержим идеей сионистских заговоров и гитлеровское окончательное решение еврейского вопроса считал правильным и даже гениальным.

А. Антонов-Овсеенко, Д.Волкогонов, Р.Медведев, Ю.Борев, А.Солженицын, Н. Хрущёв, Э.Радзинский – все эти барабанщики антисталинизма слепили из этого тезиса гремучую смесь из звериной злобы и чёрной дьявольской лжи: «Если бы Сталин умер позже, советские евреи подверглись бы поголовно депортации и геноциду. Те же единицы, которых Сталин бы в знак особой милости оставил в центральных городах, вынуждены были бы постоянно носить жёлтые шестиконечные звёзды на рукавах в знак того, что они – вне закона»; «Существовал сталинский сценарий расправы над «врачами-убийцами». Смертная казнь через повешение должна была состояться на Красной площади при большом стечении народа. Некоторых «преступников» следовало казнить, других же позволить разъярённой толпе отбить у охраны и растерзать на месте. Затем толпа должна была учинить в Москве и других городах еврейские погромы. Как бы спасая евреев от справедливого гнева народов СССР, их предстояло собрать в пунктах концентрации и эшелонами выслать в Сибирь...».

Хрущёв пересказывал Эренбургу свою беседу с И.В. Сталиным, который якобы «инструктировал» его: «Нужно, чтобы при выселениях во всех подворотнях происходили жестокие расправы. Жалеть их не надо: нужно дать излиться народному гневу. Доехать до места должны не более половины...».

«По замыслу Сталина, товарные вагоны с евреями должны были быть опломбированы до самого места назначения и 10 – 15 дней пути люди должны были ехать без воды, пищи и туалета...».

В 1993 году журнал «Новое время» (№№ 2 и 3) опубликовал откровенную фальшивку, в которой утверждалось, что «министр обороны» Булганин якобы получил секретное указание Сталина в январе 1953 года подогнать к Москве и к другим крупнейшим центрам страны несколько сотен военных железнодорожных составов для организации выселения евреев. И, чтобы расправиться с ними в пути, как утверждалось в заметке, планировали организовать крушения железнодорожных составов, а также стихийные террористические нападения на поезда с евреями».

Весь этот бред не имеет под собой никакой фактологической основы, и рассчитан на таких же идиотов-читателей, каковыми являются и сами авторы. Вот, скажем, вопрос о «секретном указании» Сталина Булганину. Да, Булганин стал министром обороны СССР в 1953 году, но только это произошло в марте, уже фактически после смерти Сталина. Не мог же Сталин после своей смерти отдавать указания Булганину об организации выселения евреев. Правда, Булганин был с 1947 по 1949 гг. министром Вооружённых Сил СССР, но затем был смещён и к концу жизни Сталина, когда будто бы планировалось выселение еврейского населения, реальной властью для проведения такой крупномасштабной акции, не обладал. Уж лучше бы авторы заметки сказали, что «секретное указание» получил Лаврентий Палыч: Берия и не такое терпел...

Хрущёв в своих «воспоминаниях» говорил: «Помню, в начале 50-х годов возникли какие-то шероховатости, что-то вроде волынки, среди молодёжи на 30-м авиационном заводе. Доложили об этом Сталину по партийной линии. И госбезопасность тоже докладывала. Зачинщиков приписали к евреям. Когда мы сидели у Сталина и обменивались мнениями, он обратился ко мне, как к секретарю Московского горкома партии: «Надо организовать здоровых рабочих, пусть они возьмут дубинки и, когда кончится рабочий день, побьют этих евреев».

«Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех»

С чего началась кампания борьбы с космополитизмом? На каком внешнеполитическом фоне она проходила? Действительно ли разрушенный и разорённый послевоенный Советский Союз, даже уже обладающий атомной бомбой, представлял в те годы угрозу для Запада и своими антиеврейскими действиями подстрекал его к развязыванию третьей мировой войны?

2-го января 1946 года выдающийся советский учёный-физик, еврей по происхождению, академик П.Л. Капица отправил И.В. Сталину письмо, в котором он, в частности, писал: «Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом поднимать нашу собственную оригинальную технику. Мы должны делать по-своему и атомную бомбу, и реактивный двигатель, и интенсификацию кислородом, и многое другое. Успешно мы можем это делать только тогда, когда будем верить в талант нашего инженера и учёного и уважать его и когда мы, наконец, поймём, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других и на него можно смело положиться. Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел проглотить».

Ответ на это письмо пришёл в апреле, после того, как в марте 1946 года У. Черчилль в своей жёсткой конфронтационной речи в Фултоне не оставил у И.В. Сталина и тени сомнения в том, что все надежды на мирное послевоенное сотрудничество рухнули. Прекращение союзнических отношений с СССР и «холодная война» Запада с Советским Союзом планировались Белым домом ещё с сентября 1945 года, когда Гарри Трумэн подписал план «Дропшот» (так янки назвали свой вариант гитлеровского плана «Барбаросса»), согласно которому за Соединёнными Штатами признавалось право на первый удар в войне с Советским Союзом и при этом намечалось сбросить на 100 городов нашей страны одновременно 300 атомных бомб. Однако «атомная дипломатия» 33-го президента США потерпела фиаско, когда в Советском Союзе 29 августа 1949 года была испытана первая советская атомная бомба.

В этих условиях, когда Черчилль объявил миру, что СССР ставится в положение внешнеполитической изоляции (концепция «железного занавеса»), И.В. Сталин с удовольствием одобрил линию учёного П.Л. Капицы на усиление воспитания людей в духе советского патриотизма. И именно потому, что И.В. Сталиным был взят курс на борьбу с антипатриотизмом, на борьбу с низкопоклонством, холуйством перед Западом, на борьбу за приоритет советской науки, в октябре 1952 года была создана первая советская электронно-вычислительная машина, 27 июня 1954 года (уже после смерти Иосифа Виссарионовича) впервые в мире была введена в строй атомная электростанция в Обнинске, 4 октября 1957 года был запущен первый в мире искусственный спутник Земли, 5 декабря того же года – был произведён спуск первого в мире атомного ледокола «Ленин», в этот же день был задействован самый мощный в мире ускоритель элементарных частиц – синхрофазотрон, созданный группой учёных под руководством академика В.И. Векслера, еврея по национальности, советского патриота.

И.В. Сталину, к сожалению, не довелось дожить до этих дней триумфа советской науки, не довелось узнать имя Ю.А. Гагарина, совершившего первый в истории человечества прорыв в космос на космическом корабле «Восток», но он знал, что эти дни наступят, потому что сам организовывал эти успехи Советской Родины, которые напрямую связаны с той самой борьбой за приоритет нашей науки, борьбой против космополитизма на всех фронтах общественной жизни.

История сохранила ещё один документ той эпохи, где выражена позиция другого крупного учёного еврейского происхождения, академика Л.Д. Ландау и относится этот документ к 1947 году. Ландау писал: «Патриотическая линия принесёт нашей науке вред! Мы ещё более отгораживаемся от передовых учёных и техников... Я интернационалист, но меня называют космополитом. Я не разделяю науки на советскую и зарубежную. Мне совершенно безразлично, кто сделал то или иное открытие. Поэтому я не могу принять участие в том утрированном подчёркивании приоритета советской и русской науки, которое сейчас проводится».

(По поводу «утрированного подчёркивания» в своде «острот» сионских мудрецов возникает новая ехидная издёвка: «Да, вопрос этот не нов: Россия – родина слонов»

Однако, сионские «мудрецы» предпочитают «не помнить», что И.В. Сталин, отдавая должное русскому народу, тем не менее как раз в 1949 году (правда, ошибочно, под влиянием наветов заговорщиков) дал добро на возбуждение крупного «ленинградского дела», «дела о русском национализме», по которому пострадало гораздо больше человек, чем евреев по «делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК)» и «делу врачей», вместе взятых – Л.Б.)

«Интернационалисту» и «космополиту» Льву Ландау, конечно же, хотелось вычеркнуть из истории науки то, что именно в России изобрели паровоз и теплоход, телефон, радио и самолёты, электрическую лампочку и пенициллин... Но несмотря на такие оппозиционные настроения, именно в эти годы Лев Ландау трижды получает Сталинскую премию (1946, 1949,1953 гг.).

(Так чего стоит клевета на И.В.Сталина, которую возвели на его доброе имя «злые языки» сионских «мудрецов»? – Л.Б.).

«На балконе две подруги танцевали буги-вуги...»

Усиление веса патриотических идей проявлялось в моральном осуждении людей, слишком увлекающихся современным западным псевдоискусством, массовой культурой.

В январе 1949 года «Правда» резко осудила «антипатриотическую группу театральных критиков», которым, как писала газета, «чуждо чувство национальной советской гордости».

В марте 1949 года журнал «Крокодил» поместил фельетон Д. Беляева «Стиляга». Так стали звать молодых людей, которые носили узкие брюки, замысловатые причёски и одежду бьющих в глаза цветов, любители ярких, как тогда говорили, «заграничных наклеек». Они увлекались скандально известным танцем «буги-вуги». Большинство из них не обладало высоким интеллектом, мало кто из них мог бы сформулировать свои общественные позиции и политические взгляды. Казалось, какая от них исходит опасность? Но именно на таких недалёких, неустойчивых в идейном отношении молодых людей и были направлены ядовитые стрелы подрывных антисоветских передач радиостанций «Голос Америки», «Свобода» и «Би-би-си». Этим враждебным радиоголосам, создавшим «бациллоносителей вещизма» мы обязаны сегодняшним беспрецедентным холуйством перед иностранщиной как на уровне властных структур, так и в рядах так называемой «демократической оппозиции».

Вспоминаются стихи «О моде и погоде» о пареньке, который приехал в родной колхоз разодетый, как на картинке, во всё заграничное, но когда хлынул дождь, «светложёлтые ботинки попросили сразу пить, расползлась рубашка в клетку, превратился галстук в хлам, на глазах у всех жилетка расползается по швам»... И заканчивается это длинное стихотворение так:

Один из авторов «Гимна Советского Союза» Сергей Владимирович Михалков, писал:

 
«Мы знаем, есть ещё семейки,
Где наше хают и бранят,
Где с умилением глядят
На заграничные наклейки,
А сало – русское едят».

 

Почему портреты Сталина всё ещё
можно встретить в израильских кибуцах?

В № 3 периодического издания «Бюллетень спартаковцев» за 1992 год приводятся такие интересные данные: «В то время как Соединённые Штаты отказали в приёме кораблям с еврейскими беженцами, спасавшимися от Гитлера, а Британия в годы войны отправляла их в концлагеря в Австралии, Советский Союз был единственной страной, открывшей свои границы для беглецов от фашистского террора в сколько-нибудь серьёзном масштабе. После немецкой оккупации Западной Польши за советскую границу бежало около 500 000 евреев. Более двух миллионов советских евреев были перевезены из западных областей Советского Союза в Среднюю Азию, чтобы не попасть в руки нацистских захватчиков...

Не кто иной, как крайне правый сионист Менахем Бегин, бывший премьер-министр Израиля, признал: «Я не могу забыть, и не один еврей не должен забывать этого... Благодаря Советскому Союзу сотни тысяч евреев были спасены от рук нацистов». На самом деле число советских и восточноевропейских евреев, переживших нацистский геноцид благодаря Советскому Союзу, было намного выше, возможно, около трёх миллионов...»

Как известно, СССР сыграл исключительно важную роль при создании государства Израиль. ООН приняла это решение по инициативе Советского Союза, и наша страна первой признала молодое государство в начале 1948 года.

Вся военная техника по распоряжению И.В. Сталина была вывезена в Израиль из Чехословакии в качестве нашей безвозмездной военной помощи. К сожалению, мы так и не получили нового союзника в таком важном регионе мира, каким является Ближний Восток. И виноват в этом международный сионизм, который сделал всё возможное и невозможное, чтобы коммунистическая партия Израиля не прорвалась к власти. Вот именно по этой причине В.М. Молотов лишился поста Министра иностранных дел СССР, а Н.А. Булганин – министра Вооружённых Сил (И.В. Сталин недоумевал, как эти два опытных министра «не смогли понять, куда пойдёт Израиль»).

Прошло более полувека, но израильские старики с благодарностью хранят память о человеке, который фактически подарил им родину – в некоторых израильских кибуцах можно и сегодня встретить портреты И.В. Сталина...

Что касается настроений евреев в СССР в тот период, то эйфория по поводу нового государства осталась у евреев-националистов и после того, как стало ясно, что Израиль пошёл по пути сионизма и антисоветизма, полностью ориентирован не на разорённый за годы тяжелейшей войны СССР, а на сказочно обогатившуюся во второй мировой войне Америку.

Эдвард Радзинский так описывает встречу первого посла Израиля в СССР Голды Меир, которая торжественно прибыла в Москву 3 сентября 1948 года: «Невиданная толпа в полсотни тысяч человек собралась перед синагогой, куда пришла Голда Меир. Тут были солдаты и офицеры, старики, подростки и младенцы, высоко поднятые на руках родителей. «Наша Голда! Шолом, Голделе! Живи и здравствуй! – приветствовали её...

Эти слова вдохновили поэта-националиста на такие вот строки:

 
«Мы потихонечку стареем,
Мы приближаемся к золе,
Что вам сказать?
Я был евреем
В такое время на земле...»

 

Встречу Голды Меир у синагоги организовал Еврейский антифашистский комитет, как было установлено, связанный с сионистской организацией «Джойнт», в своё время сотрудничавшей с Гитлером.

21 ноября 1948 года ЕАК был распущен, а через год были арестованы все его члены – Лозовский, Фефер, Юзефович, Квитко, Маркиш, Гофштейн и Штерн. 8-го мая 1952 года начался закрытый судебный процесс над ними. Одним из пунктов обвинения послужил их проект создания Крымской еврейской автономии (напомню, что Крымско-татарская автономия была упразднена всего за 2 года до этого, 26 июня 1946 года – Л.Б.).

Когда И.В. Сталину впервые доложили об этом, он сказал: «Мы же ещё в 34-м году выделили евреям национальную автономию в составе Хабаровского края. Чего же им ещё надо?» . По словам Хрущёва, «Сталин расценил дело так: налицо акция американских сионистов, члены этого комитета – агенты сионизма, которые хотят создать своё государство в Крыму, чтобы отторгнуть его от Советского Союза и утвердить там агентуру американского империализма». И далее Хрущёв продолжает: «А мы все питались тогда рассуждениями Сталина и поддавались его влиянию. Мысль Сталина про шпионаж появилась потому, что Крым – морская граница, доступная иностранным судам. Он считал, что никак нельзя допустить это с точки зрения обороны. Мы ведь всегда стояли на той точке зрения, что надо укреплять оборону, а не ослаблять её. Правда, данный вопрос никогда по существу не обсуждался, а только высказывалась точка зрения об осторожности и бдительности. Тут-то и была проявлена Сталиным «бдительность», и он пресёк поползновения мирового сионизма, его попытки создать опору в нашей стране для борьбы американского империализма против нас».

После смерти И.В. Сталина Хрущёв, чтобы навсегда пресечь поползновения мирового сионизма отторгнет Крым от России и подарит его «родной Украине», так, походя, создав источник серьёзных «разборок» между двумя некогда братскими республиками после ликвидации Советского Союза.

«Евреи, евреи, кругом одни евреи...»

Советские евреи активно участвовали в мирном созидательном труде всего нашего многонационального народа. Лучшим разоблачением мифа об антиеврейском характере космополитической кампании могли бы стать списки тысяч имён советских учёных, деятелей искусств, писателей и поэтов, спортсменов еврейской национальности, удостоенных в эти годы высших государственных наград.

Послушаем воспоминания поэта Константина Симонова: «Когда начали обсуждать роман Ореста Мальцева «Югославская трагедия» И.В. Сталин резко спросил: «Почему Мальцев, а в скобках Ровинский? В чём дело? До каких пор это будет продолжаться? В прошлом году уже говорили на эту тему, запретили представлять на премию, указывая двойные фамилии. Но, видимо, кому-то приятно подчеркнуть, что это еврей. Зачем это подчёркивать? Зачем это делать? Зачем надо насаждать антисемитизм? Кому это надо?».

Это было сказано во время обсуждения произведений, выдвинутых на соискание Сталинской премии. Так вот, в 40-е годы, включая и период с 1949 по 1953 гг., треть всех Сталинских премий получали деятели науки и техники, культуры и искусства еврейской национальности.

Среди них – писатели: Самуил Маршак (1942, 1946, 1949, 1951), Илья Эренбург (1942, 1948, 1951), Эммануил Казакевич (1948, 1950), Михаил Исаковский (1943, 1949) и другие; кинорежиссёры: Юлий Райзман (1941, 1943, 1946 – дважды, 1950, 1952), певцы Марк Рейзен (1941, 1949, 1951), Иван Козловский (1941, 1949), актёр Игорь Ильинский (1941, 1942, 1951), композиторы Дмитрий Шостакович (1941, 1942, 1946, 1950, 1952), Рейнгольд Глиэр (1946, 1948,1950), скрипач Давид Ойстрах (1943), карикатурист Борис Ефимов (1950, 1951) и многие-многие другие.

Чей голос в годы войны воспринимался детьми, как «голос Сталина»? Еврея Юрия Борисовича Левитана. Чей голос был для футбольных болельщиков с 20-х до конца 60-х благозвучнее любой музыки? Еврея Вадима Святославовича Синявского. Кто владел мировой шахматной короной в течение трёх «пятилеток» – с 1948 по 1963, как бы олицетворяя сталинское требование: «Все мировые рекорды должны быть советскими»? Еврей Михаил Моисеевич Ботвинник. Кто был одним из ближайших соратников И.В. Сталина, «последним из могикан», скончавшимся незадолго до ликвидации СССР в 1991 году? Еврей Лазарь Моисеевич Каганович. Кто из евреев, кроме Л.Кагановича, был в составе ЦК партии вплоть до смерти И.В. Сталина? Это генерал-полковник Лев Захарович Мехлис и генерал-полковник Борис Львович Ванников, трижды Герой Социалистического Труда. Из 11 членов Политбюро в 49-м сколько были в родственных связях с евреями? Аж целых 9 (!!!), включая, между прочим, и самого Иосифа Виссарионовича, у которого внук и внучка от первого брака его дочери Светланы Сталиной были наполовину евреями. Сам И.В. Сталин антисемитом не был, хотя Хрущёв в своих «воспоминаниях» и пытается представить его таковым В самый разгар кампании против низкопоклонства перед Западом И.В. Сталин включил в собрание своих Сочинений документ, в котором говорилось: «Антисемитизм как крайняя форма расового шовинизма является наиболее опасным пережитком каннибализма... Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли. Потому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма... В СССР строжайше преследуется по законам антисемитизм как явление глубоко враждебное Советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью».
Вот вам, сионские «мудрецы» и «государственный антисемитизм»!..

Сионизм как оружие реакции

И.В. Сталин знал, что вся антисемитская деятельность в мире проходит под контролем мощнейших сионистских организаций и что борьбу с лакейством и холуйством перед Западом, борьбу с космополитизмом международный сионизм не преминет подать под острым соусом гибели «еврейской культуры в СССР», как «антиеврейскую кампанию», как «агрессивный антисемитизм»...
«Бей жидов, спасай Россию», – это ведь тоже из свода «острот» сионских «мудрецов»...

И.В. Сталин, как бывший наркомнац, не только не был антисемитом, но, как мы убедились не знал, что такое дискриминация на национальной почве. Вождь уважал, ценил и всячески поощрял людей талантливых и преданных общему делу, независимо от их национальности. И в то же время он видел серьёзную опасность в международном сионизме.

В ноябре 1939 года И.В. Сталин в беседе с «Валькирией Революции», легендарной А.М. Коллонтай, он провидчески произнёс: «Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплёваны прежде всего за границей, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он всё ещё рассматривает Россию, как варварскую страну, как сырьевой придаток.

И моё имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний. Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться.

Сила СССР в дружбе народов, остриё борьбы будет направлено прежде всего на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы ещё не всё сделали. Здесь ещё большое поле работы.

С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.

И всё же, как бы ни развивались события, но пройдёт время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического отечества...».

И да сбудутся слова Иосифа Виссарионовича Сталина: «Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам сполна. Своё будущее они будут строить на нашем прошлом».



У БАНДИТА ТИТО НАВЕКИ КАРТА БИТА

 

Сталин, Хрущёв и «клика Тито»

Когда судили Берия в декабре 1953 года, среди обвинений против него, выдвинутых Хрущёвым, была и попытка установить «контакт с кликой Тито». Но уже через шесть месяцев Хрущёв сам берёт курс на примирение с Югославией.

А на ХХ съезде Хрущёв, оправдывая взятый им беспринципный курс на сближение с Тито, обвинял И.В. Сталина в «самодурстве», в «подозрительности», в «мании величия» и прочих грехах. И наплёл, будто придуманные им самим, Хрущёвым, слова, принадлежат И.В. Сталину: «Вот пошевельну мизинцем – и не будет Тито, он слетит».

Хрущёв встречался с югославскими вождями Тито и Джиласом в Киеве, где они были проездом, в марте 1945-го после подписания ими советско-югославского договора. (Этот договор просуществует всего четыре года, и по иронии судьбы будет разорван 28 сентября 1949 года, в тот самый день, когда Хрущёва, отозванного И.В.Сталиным из Украины, изберут первым секретарём Московского горкома партии и секретарём ЦК – Л.Б.). Но тогда, в 1945-м, между Тито и Хрущёвым возникло чувство взаимного доверия и симпатии.

И когда ровно десять лет спустя, весной 1955 года, Хрущёв с Булганиным, Микояном и Шепиловым прибудут в столицу Югославии, на Белградском аэродроме, при встрече с Тито и его людьми, Хрущёв сделает такое заявление:

«Мы искренне сожалеем о том, что произошло и решительно отметаем все наслоения этого периода.

Со своей стороны к этим наслоениям мы относим провокаторскую роль, которую сыграли в отношениях между Югославией и СССР ныне разоблачённые враги народа – Берия, Абакумов и другие. Мы обстоятельно изучили материалы, на которых основывались тяжкие обвинения и оскорбления, выдвинутые тогда против руководства Югославии. Факты показывают, что эти материалы сфабрикованы врагами народа, презренными агентами империализма, обманным путём пробравшимися в ряды нашей партии. Мы глубоко убеждены, что период, когда наши отношения были омрачены, остался позади».

На переговорах, которые продолжались в течение одной недели, югославская сторона вела себя вызывающе высокомерно и с откровенной издёвкой, особенно когда хрущёвцы говорили «о подлеце Берии» и одновременно хвалили И.В.Сталина. Вот как описывал посол Великобритании в Югославии приём советской делегации во главе с Хрущёвым: «На приём вместе с Хрущёвым и Булганином пришла большая группа советских дипломатов. Они были ужасно одеты – в каких-то широких болтающихся брюках. Югославы, которые были очень элегантны, с ужасом смотрели на братьев-славян, всё ещё питавших надежду поставить их страну под каблук. Но Тито был твёрдый орешек». (Шевелёв В.Н. Н.С. Хрущёв. Ростов на Дону. С.141

Западные журналисты в своих репортажах отмечали, что Хрущёв в ходе этого визита редко бывал трезвым. ( там же . )Уэст Р. Иосип Броз Тито: власть силы. – Смоленск. 1997). И хотя ему удалось создать в СССР иллюзию примирения с амбициозным Белградом, но недаром ведь говорилось, что «Тито был твёрдый орешек»: он и не думал идти на поводу у Хрущёва.

Впоследствии Хрущёв вспоминал: «Я не всё знал о том, что послужило поводом к ухудшению отношений между Югославией и Советским Союзом, но кое-что мне было известно. Сталин рассылал мне некоторые телеграммы, получаемые от советского посла в Югославии. (Хрущёв врёт, ибо такая переписка ведётся посредством дипломатической почты и тут же засекречивается. Да спустя несколько строк читатель сам сможет убедиться в этом из уст самого Хрущёва. – Л.Б.). В этих телеграммах наш посол рисовал в националистическом свете деятельность Тито и всё делал для того, чтобы показать, что это не дружеская страна, что компартия Югославии под руководством Тито ведёт подрывную работу против нашей Коммунистической партии... Тогда я работал на Украине и мало занимался международными вопросами, потому что был как бы изолирован в этих делах и не получал соответствующих документов». (Но И.В. Сталин, тем не менее, якобы «рассылал» ему «некоторые телеграммы» от советского посла в Югославии. А с какой стати? Кто бы спросил Хрущёва: «А как звали этого самого посла?». Вряд ли бы он вспомнил, что посла того звали А.И.Лаврентьев... – Л. Б.).

На июльском (1955 г.) Пленуме ЦК КПСС, вскоре после возвращения из Белграда, подробно обсуждались причины возникновения конфликта с Югославией. При этом Хрущёвым была отмечена «очень недостойная роль Сталина». Потому что в «югославском вопросе» якобы не было никаких таких проблем, «которые бы не могли быть решены путём товарищеского партийного обсуждения. Не было и серьёзных оснований для возникновения этого «вопроса», вполне возможно было, считал политический пигмей Хрущёв, не допустить разрыва с этой страной. Однако, как он отмечал, это не означает, что у югославских руководителей не было ошибок или недостатков. Но эти ошибки или недостатки просто были чудовищно преувеличены Сталиным, что привело к разрыву отношений с дружественной нам страной». (Хр.Доклад). 1955

Говоря об этом, Хрущёв ещё не подозревает, что впереди его ждут события в Польше, Венгрии, советской Прибалтике, когда там поднимут головы разбуженные им тёмные националистические силы, не решавшиеся заявлять о себе в сталинскую эпоху.

Сегодня, когда и Югославия, и СССР стёрты с карты мира, как суверенные государства-члены ООН, и обозначаются публицистами и политологами с обидным словечком «бывшие», когда решился вопрос о вступлении в НАТО ряда восточноевропейских стран социализма, где успешно осуществляется геноцид против большинства народа буржуазными «демократами», сама жизнь подтвердила справедливость и дальновидность И.В. Сталина, который знал, что «ошибки» и «недостатки» Тито представляют серьёзную опасность для дела социализма (и не только в Югославии) именно в силу их ревизионистского характера. Вот этим своим пересмотром ряда принципиальных положений марксизма-ленинизма Тито и привлёк главаря международного ревизионизма второй половины ХХ века Хрущёва.

И.В. Сталин как руководитель внешней политики СССР в докладе Хрущёва на ХХ съезде выглядит так: «Произвол Сталина проявлялся не только при решении вопросов внутренней жизни страны, но и в области международных отношений Советского Союза».

Итак, по мнению Хрущёва, всё руководство И.В. Сталина внешней политикой СССР было «произволом», а сам вождь играл в ней «недостойную роль». Посмотрим, так ли это было в действительности?

«Надо проявить терпение и уметь выждать».

Один из югославских руководителей Милован Джилас о своей встрече с И.В. Сталиным вспоминает: «Вполне определённо Сталин разрешил вопрос оказания помощи югославским борцам. Когда я упомянул заём в двести тысяч долларов, он сказал, что это мелочь и что это мало поможет, но что эту сумму нам сразу вручат. А на моё замечание, что мы вернём заём и заплатим за поставку вооружения и другого материала после освобождения, он искренне рассердился: «Вы меня оскорбляете, вы будете проливать кровь, а я – брать деньги за оружие! Я не торговец, мы не торговцы, вы боретесь за то же дело, что и мы, и мы обязаны поделиться с вами тем, что у нас есть».

События в Югославии во время войны И.В.Сталин отслеживал самым внимательнейшим образом. Как бы ни были велики трудности на советско-германском фронте, И.В. Сталин нашёл возможным предоставить тогда Народно-освободительной Армии Югославии (НОАЮ) (в борьбе против фашизма принимало участие свыше 800 тысяч бойцов и партизан Югославии – Л.Б.) 155 тысяч винтовок и карабинов, более 38 тысяч автоматов, 15 тысяч пулемётов, 6 тысяч орудий и миномётов, 69 танков, 41 самолёт, большое количество боеприпасов и снаряжения. АНДРЕЕВ Н. Югославская народная армия // Красная Звезда. 1956. 19 сент.

Красная Армия приходила на помощь югославским партизанам всякий раз, когда складывалась сложная для них ситуация.Так было, например, в 1944 году, когда отборные парашютисты фюрера высадились в районе расположения главного штаба НОАЮ в Дрварском ущелье и едва не разгромили его и не пленили самого Тито. В разгар боевых действий, по указанию И.В. Сталина, советские лётчики совершили посадку в районе штаба, а специальной группе захвата во главе с генерал-майором госбезопасности Д.Н. Шадриным (это был один из руководителей личной охраны И.В. Сталина в те годы – Л.Б.) под ураганным огнём удалось спасти Тито от захвата немцами и вывезти его на военно-воздушную базу союзников в Италии (За спасение Иосипа Броз Тито Д.Н. Шадрину, А.С. Шорникову, Б.Т. Калинкину, П.Н. Якимову было присвоено звание Героя Советского Союза, а маршал Тито, со своей стороны, удостоил их звания Народного Героя Югославии – Л.Б.).

Вершиной боевого содружества Красной Армии и Народно-освободительной Армии Югославии была Белградская операция, в результате которой советские и югославские товарищи по оружию освободили столицу Югославии – город Белград.

Однако, помощь Советского Союза вскоре после подписания в 1945 году советско-югославского Договора о дружбе, была позабыта, все боевые заслуги по разгрому гитлеровцев югославская политическая элита стала приписывать Тито и его соратникам, которые начали отрекаться от марксизма-ленинизма и учинили ревизию этого великого учения. Конечно, И.В. Сталин такое стерпеть не мог. И он направил на имя Тито письмо следующего содержания:

«Нам известно, – писал И.В. Сталин, – что в руководящих кругах Югославии распространяются антисоветские заявления, подобно таким, как «ВКП(б) вырождается и в СССР господствует великодержавный шовинизм», «СССР стремится поработить Югославию экономически», «Коминформ – это средство порабощения других партий со стороны ВКП(б)» и т.п. Эти антисоветские заявления прикрываются обычно левой фразой о том, что «социализм в СССР не является уже революционным», что «только Югославия представляет собой подлинного носителя революционного социализма».

Разумеется, смешно слышать подобную болтовню о ВКП(б) от сомнительных марксистов типа Джиласа, Вукмановича, Карделя, Ранковича и других». Докучаев. С.345-346.

Письмо И.В. Сталина обсудили на заседании ЦК КПЮ, после чего был дан ответ, в котором были отвергнуты советские обвинения, как направленные на подрыв авторитета югославских руководителей, как давление великой державы на малую страну, что унижает национальное достоинство и угрожает суверенитету и независимости Югославии. Все члены ЦК, кроме Жуйовича и Хебранга, проголосовали в поддержку данного письма. А Жуйович и Хебранг вскоре были арестованы и расстреляны за измену. Начались массовые репрессии в Югославии против всех, кто стоял за дружбу с Советским Союзом, особенно среди военных, в том числе и высших командиров, которые плечом к плечу ещё недавно сражались против общего врага совместно с Красной Армией и желали продолжения дружбы с СССР.

В создавшейся ситуации И.В. Сталин вновь обратился к руководству Югославской компартии. В его новом письме говорилось:

«Мы считаем, что в основе неготовности Политбюро ЦК КПЮ честно признать свои ошибки и сознательно исправить их лежит чрезмерное зазнайство югославских руководителей. После достигнутых успехов у них закружилась голова... Товарищи Тито и Кардель говорят в своём письме о заслугах и успехах югославской компартии, что ЦК ВКП(б) ранее признавал их, а сейчас замалчивает. Это неверно. Никто не может отрицать заслуг и успехов КПЮ. Они бесспорны. Однако заслуги и успехи коммунистических партий Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Албании нисколько не меньше... И всё же руководители этих партий держат себя скромно и не кричат о своих заслугах в отличие от югославских руководителей, которые прожужжали всем уши своим неуёмным бахвальством...

Успехи югославской компартии объясняются не какими-то особыми качествами, а преимущественно тем, что после разгрома штаба югославских партизан немецкими парашютистами в момент, когда народно-освободительное движение в Югославии переживало кризис, Красная Армия пришла на помощь югославскому народу, разбила немецких оккупантов, освободила Белград и тем самым создала условия для прихода к власти югославской компартии...

Успехи французских и итальянских коммунистов, которым, к сожалению, Красная Армия не могла оказать такой помощи, какая была оказана КПЮ, были сравнительно большими, чем у югославов...

Если бы товарищ Тито и Кардель приняли во внимание это обстоятельство как бесспорный факт, они меньше шумели бы о своих заслугах и держались бы достойно и скромно».

Конечно, Тито понимал, что ему не тягаться с И.В. Сталиным, поэтому на V съезде КПЮ 21 – 27 июля 1948 года, где он был вновь избран генсеком ЦК КПЮ, последняя фраза его прозвучала так: «Да здравствует товарищ Сталин!». Потом в узком кругу он заявит: «Это не пресмыкательство. Так было нужно для наших масс. Авторитет Сталина бесспорен». Понятное дело, он видел, что ни одна из восьмидесяти с лишним компартий в произошедшем конфликте не поддержала ни его, ни Югославию. Все склонялись перед авторитетом Сталина и согласились с его выводами о югославах».

И.В. Сталин занял в этих условиях разумную и правильную позицию, направленную на то, что необходимо время, чтобы югославы поняли своё поведение. Он сказал: «Для этого надо проявить терпение и уметь выждать».

То, чего не обязан был знать Хрущёв

17 января 1948 года Г. Димитров проводит в Софии пресс-конференцию, на которой заявляет о желательности создания федерации или конфедерации Балканских и придунайских государств, с включением сюда Польши, Чехословакии и Греции.

Поскольку Запад продолжал обвинять Советский Союз в поддержке коммунистических партизан Греции, такое заявление авторитетного лидера Болгарии вызвало нездоровый ажиотаж в мировой прессе. И.В. Сталин направляет телеграмму Г. Димитрову: «Трудно понять, что побудило Вас делать на пресс-конференции такие неосторожные и непродуманные заявления». 28 января «Правда» осуждает идею организации федерации или конфедерации Балканских и придунайских стран, включая сюда Польшу, Чехословакию, Грецию и о «создании таможенной унии между ними» как «проблематичную и надуманную».

В.М. Молотов по поручению И.В. Сталина направляет 1 февраля на имя И.Броз Тито телеграмму: «... Вы считаете нормальным такое положение, когда Югославия, имея договор о взаимопомощи с СССР, считает возможным не только не консультироваться с СССР о посылке своих войск в Албанию, но даже не информировать СССР об этом в последующем порядке. К Вашему сведению сообщаю, что Советское правительство совершенно случайно узнало о решении югославского правительства относительно посылки ваших войск в Албанию из частных бесед советских представителей с албанскими работниками.

СССР считает такой порядок ненормальным. Но если Вы считаете такой порядок нормальным, то я должен заявить по поручению Правительства СССР, что Советский Союз не может согласиться с тем, чтобы его ставили перед свершившимся фактом. И, конечно, понятно, что СССР, как союзник Югославии, не может нести ответственность за последствия такого рода действий, совершаемых югославским правительством без консультаций и даже без ведома Советского правительства...».

А спустя ещё три дня В.М. Молотов по поручению И.В. Сталина направляет телеграмму в Софию и Белград, в которой обвиняет Георгия Димитрова в срыве работы СССР по подготовке ряда договоров о взаимной помощи: «Неудачное интервью тов. Димитрова в Софии дало повод ко всякого рода разговорам о подготовке восточноевропейского блока с участием СССР... В теперешней обстановке заключение Советским Союзом пактов о взаимопомощи, направленных против любого агрессора, было бы истолковано в мировой печати как антиамериканский и антианглийский шаг со стороны СССР, что могло бы облегчить борьбу агрессивных сил США и Англии».

10 февраля в кремлёвском кабинете И.В. Сталина проходит трёхсторонняя советско-болгаро-югославская встреча. От Болгарии присутствуют Г. Димитров, В. Коларов и Т. Костов. От Югославии – Э.Кардель, М. Джилас и В.Бакарич. Иосип Броз Тито на эту встречу ехать отказался, сославшись на нездоровье.

(Во время разгула оголтелого антисталинизма, когда о И.В. Сталине можно было писать всякую гадость, и газеты с удовольствием печатали это, борзописцы-«публицисты» понавыдумывали, что в правом ящике своего письменного стола И.В. Сталин держал наготове заряженный пистолет, чтобы лично пристрелить Тито... А это всё было результатом того, что Хрущёв рассказывал на ХХ съезде, что потеряв чувство реальности, Сталин даже заявил (кому конкретно?): «Достаточно мне пошевелить мизинцем, и Тито больше не будет. Он падёт. У меня, - самозабвенно сочиняет Хрущёв, - есть сведения, правда требующие дополнительного изучения, о конкретных мерах по устранению Тито, которые предложил Сталин. Только вот почему они не были осуществлены – остаётся тайной» – Л.Б.).

Выступил В.М. Молотов, который перечислил все действия Болгарии и Югославии, не согласованные с СССР. Когда Молотов зачитал абзац из болгаро-югославского договора о готовности сторон выступить «против любой агрессии, с какой бы стороны она ни исходила», И.В. Сталин резонно заметил: «Но ведь это же превентивная война, это самый обычный комсомольский выпад. Это обычная громкая фраза, которая даёт пищу врагу». Затем обратил свой праведный гнев на Г. Димитрова: «Вы и югославы не сообщаете о своих делах, мы обо всём узнаём на улице. Вы ставите нас перед свершившимися фактами!». Молотов суммировал: «А всё, что Димитров говорит, что говорит Тито, за границей воспринимается, как сказанное с нашего ведома».

Совещание продолжилось и на следующий день и завершилось подписанием соглашения СССР с Болгарией и Югославией о консультациях по внешнеполитическим вопросам.

1 марта в Белграде проходит расширенное заседание политбюро, где Тито заявляет: «Югославия подтвердила свой путь к социализму. Русские по-иному смотрят на свою роль. На вопрос надо смотреть с идеологической точки зрения. Правы мы или они? Мы правы... Мы не пешки на шахматной доске... Мы должны ориентироваться только на свои силы». Тито согласился с мнением одного из членов политбюро, что «политика СССР – это препятствие к развитию международной революции».

Таким образом, инициатором разрыва с Советским Союзом была югославская сторона, а вовсе не И.В. Сталин, как это утверждал Хрущёв.

(Подобно тому, как Геббельс принёс в Гитлеру в бункер «радостную» весть о кончине Франклина Рузвельта, так и югославские лидеры испытывали чувство глубокого удовлетворения при известии о тяжёлом состоянии И.В. Сталина. Югослав Владимир Дидиер, биограф Иосипа Броз Тито, так описывает реакцию югославских «верхов» на это сообщение: «4 марта 1953 года ТАНЮГ мне сообщило, что Сталин тяжело болен. Я позвонил Джидо (Миловану Джиласу – Л.Б.). Он тоже ничего не знал. По специальному телефону он сообщил об этом «Старику» (кличка Тито – Л.Б.), Бевцу (кличка Эдварда Карделя – Л.Б.) и Марко (кличка Александра Ранковича – Л.Б.). Я оделся и направился к Вукмановичу-Темпо, чтобы сообщить радостную весть... Я ворвался в его канцелярию, и мы обнимались от радости... Пришёл Джидо. Он сказал мне: «Я очень рад, что мы били Сталина, когда он был ещё в полной силе...». И в благодарность за радостную весть подарил мне золотые часы, подаренные ему самому Тито». (Цит. по кн: Докучаев М.С. История помнит. М.: Соборъ, 1998. С.379).

(И это в те дни, когда весь мир скорбел вместе с советским народом по поводу кончины И.В. Сталина... – Л.Б.).

Югославские лидеры так и не поняли, что их необдуманные шаги на мировой арене, предпринятые без согласования с Кремлём и вопреки его намерениям, в условиях «холодной войны», когда Советский Союз не располагал атомным оружием, были опасны для судеб мира. Но И.В. Сталин не мог тогда и публично заявить, что Югославия бросает вызов империализму Запада, а СССР сдерживает её, поскольку в этом случае вему миру было бы понятно, насколько СССР опасается (и это было так – Л.Б.) ядерного конфликта. Это обстоятельство лишь спровоцировало бы наиболее агрессивные англо-американские круги на немедленное выступление против СССР, может даже с применением атомного оружия, ведь реакционные круги США во главе с президентом Трумэном, окрылённые опытом Хиросимы и Нагасаки, вынашивали безумные планы единовременного уничтожения 300 городов Советского Союза.

Всего этого не знал, да и не должен был знать, первый секретарь республиканской парторганизации Хрущёв, у которого просто не было допуска к государственным секретам особой важности.



Александр Фадеев и «человеки оттепели»: Эренбург, Чуковский, Ромм, Шостакович,
Твардовский, Погодин, Казакевич, Гроссман

Хрущёвская «оттепель»

В своих «Воспоминаниях» Хрущёв пишет: «Слово «оттепель» пустил в ход Эренбург. Он считал, что после смерти Сталина наступила в жизни людей оттепель. Решаясь на приход оттепели и идя на неё сознательно, руководство СССР, в том числе и я, одновременно побаивались её: как бы из-за неё не наступило половодье, которое захлестнёт нас и с которым нам будет трудно справиться. Опасались, что руководство не сумеет справиться со своими функциями и направлять процесс изменений по такому руслу, чтобы оно оставалось советским». Вот это да! Вот это признание!

Теперь на минуту представим, что Хрущёва не «ушли» в 1964 -м, и он благополучно правит еще семь лет до самой своей смерти в 1971- м и что его преемником сразу же становится делегат ХХII съезда, первый секретарь Ставропольского крайкома партии Михаил Горбачёв. Достигли бы мы коммунизма в 1980 году, как об этом было торжественно провозглашено в Программе КПСС, принятой на том самом ХХII съезде? Или буржуазный переворот произошел бы не в августе 91-го, а, по сроку правления «тоже Сергеича», в августе 77-го? И чем, как не «половодьем», была гнусная горбачёвская перестройка, целью которой стал грабёж общенародной социалистической собственности, а идеологическим оружием – воинствующий антисталинизм? А она ведь была прямым продолжением хрущёвской «оттепели».

А «половодье» могло и наступить тогда...

Пожалуй, этим страхом перед «половодьем» можно объяснить тот факт, что выступивший в феврале с резкими нападками на И.В. Сталина Хрущёв летом того же 1956 года заявил, что «партия не позволит отдать имя Сталина врагам коммунизма», а на юбилейной сессии Верховного Совета СССР, посвящённой 40-летию Великой Октябрьской социалистической революции, сказал: «Критикуя неправильные стороны деятельности Сталина, партия боролась и будет бороться со всеми, кто будет клеветать на Сталина... Как преданный марксист-ленинец и стойкий революционер, Сталин займёт должное место в истории!».

Уже 5 апреля 1956 года в газете «Правда» вышла статья «Коммунистическая партия побеждала и побеждает верностью ленинизму», в которой резко порицались те, кто под видом осуждения культа личности пытаются поставить под сомнение правильность политики партии», а 7 апреля в этой же газете была дана перепечатка из китайской «Жэньминь жибао» (автором данной статьи, по утверждению историка Роя Медведева, является сам Мао Цзедун – Л.Б.). В статье «об историческом опыте диктатуры пролетариата» содержалось фактическое неприятие курса на десталинизацию.

И, наконец, 2 июля «Правда» публикует большое постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 года «О преодолении культа личности и его последствий», которое историки расценивают, как шаг назад от пресловутого «доклада»...

14 мая 1957 года Хрущёв выступил на встрече с участниками правления Союза писателей СССР, где сказал, что среди интеллигенции «нашлись отдельные люди, которые начали терять почву под ногами, проявили известные шатания и колебания в оценке сложных идеологических вопросов, связанных с преодолением последствий культа личности. Нельзя скатываться на волне критики к огульному отрицанию положительной роли Сталина, выискиванию только теневых сторон и ошибок в борьбе нашего народа за победу социализма».

Чем же объясняется, что Хрущёв «отказался» от курса, заявленного им самим в его закрытом докладе на ХХ съезде? (Как мы потом уже поняли, этот «шаг назад» был всего лишь тактическим ходом Хрущёва перед тем, как сделать на ХХII съезде «два шага вперёд», когда перезахоронение И.В.Сталина поднимет новую волну антисталинизма – Л.Б.).

И всё-таки были причины, заставившие Хрущёва на время повременить с критикой И.В.Сталина. А связаны были эти причины с небывалой активизацией всего антисоветского и антикоммунистического подполья – как внутри страны, так и за её пределами – с восторгом воспринявшего речь Хрущёва на ХХ съезде.

Последовавшие непосредственно за ХХ съездом партии события в Польше и Венгрии, и особенно в Венгрии, где пришлось применить «танковую дипломатию», радикализировали безыдейную молодёжь, потерявшую после смерти И.В.Сталина всякие идеологические ориентиры.

Так, в 1957 году ЦК ВЛКСМ сообщил в ЦК КПСС, что вся группа семинара литературных переводчиков Литературного института имени Горького в ответ на объяснения происходящих в Венгрии событий вскочила с мест с криками: «В Венгрии произошла революция. Нам тоже нужна такая революция, как в Венгрии».
(Хрущ.оттепель. С.280).

О том, насколько опасными для дела социализма были заблуждения юных «диссидентов» конца 50-х годов можно судить по «программе» так называемой Ленинградской организации «Социал-прогрессивный союз», которая ставила себе целью «свержение коммунистической диктатуры и создание многопартийной системы в условиях парламентской демократии».

Небывалого размаха достигли во второй половине 50-х такие проявления десталинизации, как поощрение низкопоклонства и космополитизма, выражавшихся в недооценке и пренебрежительном отношении ко всему отечественному и преклонению перед лишённой всякого нравственного начала «масс-культурой» Запада.(Понятно, что чем ниже интеллектуальный уровень молодёжи, тем легче ею управлять. Если при И.В. Сталине даже в разгар антикосмополитической кампании издавались массовыми тиражами собрания сочинений Шекспира и Гёте, Байрона и Мопассана, Диккенса и Жюль Верна, а также других классиков западноевропейской литературы, в репертуарах оперных театров, наряду с постановками советских и русских композиторов, были представлены такие мэтры мирового класса, как Моцарт, Россини, Верди, Бизе, Вагнер и другие, то в хрущёвские времена на смену лучшим образцам высокой культуры пришли низкопробные танцульки «рок-н-ролл» и «буги-вуги», которые не требовали ни умственного, ни эмоционального напряжения. Появились в крупных городах так называемые «стиляги», и даже объединения «стиляг»: они открыто заявляли, что они – «убеждённые бездельники» и «тунеядцы» и противопоставляли себя «великим планам строительства коммунизма» – Л.Б.).

Александр Пыжиков в своём исследовании хрущёвской «оттепели» пишет о популярном в те годы лозунге «спешите жить»: «Данный лозунг отражал наметившуюся в среде части молодёжи, прежде всего, студенческой, тенденцию к отходу от «громадья планов», усиленно поддерживавшегося властью официального образа советского человека. Часть молодёжи 50-х уже не хотела, как «отцы», жить исключительно задачей строительства социалистического общества. Её интересовали сиюминутные, «ненужные» проблемы, «мещанские вопросы»: стильно танцевать или нет, как одеваться, какую музыку слушать.

В 1957 году группа студентов Литовского художественного института обратилась в местную газету с предложением провести дискуссию на тему «Как танцевать «буги-вуги»?», проигнорировав запланированное изучение марксистского видения искусства».

Вот какие нездоровые, если не сказать контрреволюционные силы пробудил в обывательской части общества Хрущёв с его пресловутым докладом. Так что ничего удивительного в том, что он какое-то время вынужденно вылизывал свои собственные плевки в адрес И.В. Сталина.

Писатель Илья Эренбург

Проследим, кто из литераторов и деятелей искусств принял хрущёвскую «оттепель», кто её не принял...

Одним из первых писателей, который стал «человеком оттепели» был, понятное дело, автор нового смысла красивого старого русского слова – Илья Григорьевич Эренбург. Сам он не удостоился чести, несмотря на все свои былые заслуги, присутствовать на ХХ съезде, но тем не менее оставил такую запись для потомков: «Я счастлив, что дожил до того дня, когда меня вызвали в Союз писателей и дали прочитать доклад Хрущёва о культе личности». Чем же Эренбургу не угодил И.В. Сталин, почему его не только не возмутила клевета на вождя, но сам тот гнусный доклад вызвал у него ощущения счастья? Тем, что Илья Григорьевич входил в состав узкого совещания Комитета по делам искусств («цензурного комитета»), занимавшегося рецензированием новых произведений? Или тем, что И.В.Сталин всегда поддерживал Эренбурга, особенно, когда резкой критике были подвергнуты его романы «День второй», «Падение Парижа» и «Буря»? И всегда давал «зелёную улицу» его военной публицистике? Или тем, что незадолго до своей смерти, в январе 1953 года лично вручил этому писателю международную Сталинскую премию мира?

Впрочем, дневниковая запись другого «человека оттепели» - Корнея Чуковского от 18 июня 1954 года бросает свет на возможную причину этого в общем-то предательского по отношению к И.В. Сталину поведения Эренбурга: 18 июня.<…> Сегодня был у Федина. Он правит стенограмму своего выступления в честь эстонцев. Заговорили об Эренбурге. «Я, – говорит он, – был в Кремле на приёме в честь окончания войны. Встал Сталин и произнёс свой знаменитый тост за русский народ – и Эр. Вдруг заплакал. Что-то показалось ему в этом обидное». По словам Федина, один из литераторов в кулуарах Союза назвал Эренбурга «патриархом космополитов». К.Чуковский. Из дневника от 18 июня 1954 г. (Чуковский К.И. Дневник. М., 1994.).

Однако, будучи человеком умным и осторожным, Эренбург, не в пример Хрущёву и другим, активно чернить человека, которому был многим обязан, так и не стал …

«Всех излечит, исцелит добрый доктор Айболит»...

В журнале «Источник» № 3 за 1997 год опубликован удивительный документ – письмо, отправленное И.В.Сталину в 1943 году. Оно поражает своей чёрствостью, жестокостью и бездушием: «… в стране образовалась обширная группа детей, моральное разложение которых внушает мне большую тревогу. Эти разложившиеся дети являются опасной заразой для своих товарищей по школе. Между тем школьные коллективы далеко не всегда имеют возможность избавиться от этих социально опасных детей».

И приводятся примеры: «Серёжа Королёв, ученик 1-го класса «В», занимался карманными кражами в кинотеатре «Новости дня»… Школьники во время детского спектакля, воспользовавшись темнотой, стали стрелять из рогаток в актёров… В зоологическом саду я видел десятилетних мальчишек, которые бросали пригоршни пыли в глаза обезьянкам».

Что же предлагает автор письма делать с такими детьми?

«Для их перевоспитания необходимо раньше всего основать возможно больше трудколоний с суровым военным режимом. Основное занятие колонии – земледельческий труд. Во главе каждой колонии нужно поставить военного. Для управления трудколониями должно быть создано особое ведомство. При наличии колоний можно провести тщательную чистку каждой школы, изъять оттуда социально опасных детей и тем спасти от заразы основные кадры учащихся…

Прежде чем я позволил себе обратиться к Вам с этим письмом, я обращался в разные инстанции, но решительно ничего не добился. Зная, как близко к сердцу принимаете Вы судьбы детей и подростков, я не сомневаюсь, что Вы при всех Ваших титанических и огромных трудах незамедлительно примете мудрые меры для коренного разрешения этой грозной проблемы».

Да, хоть и очень трудно представить себе это, но выдвинул данный чудовищный проект не кто иной, как автор «Мойдодыра» и доброго «Айболита», литературовед, доктор филологических наук - Корней Иванович Чуковский. О том, как буквально боготворил Чуковский И.В. Сталина, рассказывает его дневник.

Вот в июне 1930 года (К.И. Чуковский. Дневник 1930 – 1969) там появляется запись: «В историческом аспекте Сталин как автор колхозов величайший из гениев, перестраивающих мир. Если бы он кроме колхозов ничего не сделал, он и тогда был бы достоин называться гениальнейшим человеком эпохи».

Вот литератор описывает, как появился Сталин с членами Политбюро на Х съезде комсомола 22 апреля 1936 года, куда Корней Чуковский и Борис Пастернак были приглашены в качестве гостей: «Что сделалось с залом! А ОН (так в тексте – Л.Б.) стоял немного утомленный, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное, мягкое. Я оглянулся: у всех были влюбленные, нежные, одухотворенные и смеющиеся лица. Видеть его – просто видеть для всех нас было счастьем. К нему всё время обращалась с какими-то разговорами Демченко (24-летняя звеньевая украинского колхоза «Коминтерн», инициатор соревнования за высокий урожай сахарной свеклы – Л.Б.). И мы все ревновали, завидовали – счастливая! Каждый его жест воспринимали с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства. Когда ему аплодировали, он вынул часы (серебряные) и показал аудитории с прелестной улыбкой. Все мы так и зашептали: «Часы, часы, он показал часы!» – и потом, расходясь, уже возле вешалки вновь вспоминали об этих часах. Пастернак шептал мне всё время о нём восторженные слова, а я ему, и оба мы в один голос сказали: «Ах, эта Демченко заслоняет его!.. Домой мы шли вместе с Пастернаком, и оба упивались нашей радостью». (Чуковский К. Дневник. 1930 – 1969. М., 1995. С. 141).

Да, очень далека была рафинированная советская интеллигенция от реальных нужд своей страны, от её великих дел и свершений, если всё, что смогли вынести с этого съезда два крупных литератора, было – «часы, часы, он показал часы» и «ах, эта Демченко заслоняет его», а в дни, когда вся страна ликовала по поводу сокрушительного разгрома гитлеровских орд под Сталинградом, Корней Иванович был озабочен тем, как решит обожаемый им товарищ Сталин судьбу «социально опасных» детей и подростков…

А вот ещё одна запись из того же дневника: «16 июня 1962 года (И.В.Сталин уже был вынесен из Мавзолея и захоронен у Кремлёвской стены– Л.Б.). Откуда-то появилась у меня на столе ужасная книга: Иванов-Разумник, «Тюрьмы и ссылки» – страшный обвинительный акт против Сталина, Ежова и их подручных: поход против интеллигенции. Вся эта мразь хотела искоренить интеллигенцию, ненавидела всех самостоятельно думающих, не понимая, что интеллигенция сильнее их всех, ибо если из миллиона (вот еще один любитель «лимончиков»Л.Б.) ими замученных из их лап ускользнет один, этот один проклянет их навеки веков, и его приговор будет признан всем человечеством».

Чуковский стал активным «человеком оттепели» и убежденным антисталинистом только потому, что И.В. Сталин не посчитал нужным ответить на его страшное в своей бесчеловечности письмо. Вот поэтому рафинированный «интеллигент» Чуковский позволил себе назвать своего бывшего кумира мразью, «искореняющей» самостоятельно думающую («ах, эта Демченко!») интеллигенцию…

Кинорежиссёр Михаил Ромм

Еще один «человек оттепели» – кинорежиссёр Михаил Ильич Ромм, народный артист СССР (1950), лауреат Сталинской премии в 1941, 1946, 1948, 1949 и 1951 гг.

Классик советского кино, снявший такие картины, как «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году», обласканный И.В Сталиным, стал в ряду первых его антагонистов, верных холуев Никиты Сергеевича по части борьбы с «культом личности». Именно ему Хрущёв, который резко выступал на ХХ съезде с критикой киноленты М. Чиаурели «Падение Берлина», поручил проследить за ходом «изъятия» образа Сталина из советского кино. Благо фильмов в то время вообще было не так уж много, а с И.В. Сталиным и вовсе единицы. Кроме своих двух фильмов, ему предстояло «поработать» над фильмами «Великое зарево» Чиаурели, «Человек с ружьём» Юткевича, «Выборгская сторона» Козинцева и Трауберга, «Яков Свердлов» Юткевича, «Валерий Чкалов» Калатозова, «Александр Пархоменко» и «Донецкие шахтёры» Лукова, «Его зовут Сухэ-Батор» Зархи и Хейфица, «Оборона Царицына» С. и Г. Васильевых, «Клятва», «Падение Берлина» и «Незабываемый 1919-й год» Чиаурели. Надо сказать, что ни в одной из этих кинолент И.В. Сталин не выступал как главный герой, а появлялся только в некоторых ключевых эпизодах. Особое внимание Ромму надлежало уделять революционным фильмам, в которых раскрывается образ В. И. Ленина («Чтоб даже духу Сталина рядом с Ильичем не было»,- инструктировал его «третий вождь»). И все сталинские эпизоды были добросовестно вырезаны режиссёром из фильмов, и Ромм хотел их просто выбросить, но тут «восстала» дирекция Госфильмофонда, причём не помогли никакие ссылки Ромма на «указание свыше».Так, благодаря твёрдой позиции руководства этого хранилища, бесценные «сталинские кадры» живы до сего дня.

При этом интеллектуал Ромм понимал истинную цену Хрущёву. Вспоминая, как тот, во время одного из своих многочисленных выступлений брякнул: «Идеи Маркса это, конечно, хорошо, но ежели их смазать свиным салом, то будет еще лучше», Ромм ехидно заметил: «Мне и в голову бы никогда не пришло, что идеи Маркса можно смазать свиным салом»…

Композитор Дмитрий Шостакович

Не остался в стороне от «генеральной линии» хрущёвского антисталинизма и композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович, пятикратный лауреат Сталинской премии (1941, 1942, 1946, 1950 и 1952), автор множества музыкальных произведений, таких, как знаменитая Седьмая, или Ленинградская симфония, Одиннадцатая симфония «1905 год», оратория, посвящённая насаждению лесов по сталинскому плану преобразования природы, торжественный хор «Сталину слава, слава вовеки» – в фильме «Падение Берлина», музыка к фильму «Незабываемый 1919 год».

Став «человеком оттепели», Шостакович в 1954 году получил звание народного артиста СССР, а за оперу «Карл Маркс» при Хрущёве ему в 1958 году присудили Ленинскую премию. При Брежневе в 1966 году за оперу «Молодая гвардия» ему дали Героя Социалистического Труда. В шестой раз Госпремию (так была переименована Сталинская премия) он получил в 1968 году. Казалось бы, обласканный Советской властью композитор, не имел причин быть недовольным ею. Ан, нет: сейчас его поднимают, как борца с «тоталитаризмом», «сталинщиной»... Есть ли к тому какие-либо основания? Каков был вообще гражданский облик этого, безусловно, талантливого человека?

Некогда прославлявший И.В. Сталина в своих музыкальных произведениях Шостакович в эпоху Хрущёва поспешил откреститься от своего прежнего кумира и стал в первых рядах борцов с «тенью Сталина». Он оставил мемуары, в которых всё, что было создано им раньше, при И. В. Сталине, он объясняет совершенно извращённо: оказывается, Одиннадцатая симфония «1905 год» – это памятник Тухачевскому, Мейерхольду и другим «жертвам сталинизма», а Седьмая симфония тоже не то, что все думают, а нечто противоположное.

Советская писательница Ольга Фёдоровна Бергольц, кстати, почившая в один год с композитором (1975 – Л.Б.), оставила весьма проникновенные строки по поводу Седьмой симфонии Шостаковича, первое исполнение которой состоялось в блокадном Ленинграде в самые трудные дни.

Прошу прощения у читателя за длинную цитату, но, думаю, что было бы кощунственно её сокращать:

«9 августа 1942 года после долгого запустения ярко, празднично озарился белоколонный зал филармонии и до отказа наполнился ленинградцами. На сцену вышли музыканты... Они почти не играли зимой; не хватало сил, не хватало дыхания, особенно духовым... Оркестр таял. Некоторые ушли в армию, другие умерли от голода. Трудно забыть серые, зимние рассветы, когда совершенно уже свинцово отёкший Яша Бабушкин диктовал машинистке очередное донесение о состоянии оркестра: «Первая скрипка умирает, барабан умер по дороге на работу, валторна при смерти...».

И всё же те, кто оставался, самоотверженно репетировали... Почти несбыточным было желание оркестра – исполнить Седьмую, «Ленинградскую симфонию», здесь, на её родине, в осаждённом, полуумирающем, но не сдавшемся городе... Гениальная могучая партитура требовала удвоенного оркестра, почти сто человек, а в живых осталось пятнадцать музыкантов. И всё же...

За дирижёрский пульт встал Карл Ильич Элиасберг, – он был во фраке, в самом настоящем фраке, как и полагается дирижёру, и фрак висел на нём, как на вешалке, – так исхудал он за зиму... Мгновение полной тишины – и вот началась музыка. И мы с первых тактов узнали в ней себя и весь свой путь: и наступающую на нас страшную, беспощадную силу, и наше вызывающее сопротивление ей, и нашу скорбь, и мечту о светлом мире, и нашу несомненную грядущую победу. И мы, не плакавшие над погибающими близкими людьми зимой, сейчас не могли и не хотели сдерживать отрадных, беззвучных, горючих слёз, и мы не стыдились их...

А сквозь изумительную эту музыку всё время звучал негромкий, спокойный и мудрый голос её создателя – Дмитрия Шостаковича, доносящийся из сентября 1941 года, когда враг рвался в город Ленина: «Заверяю вас, товарищи, от имени всех ленинградцев, что мы непобедимы и всегда стоим на своём боевом посту...». (Собр. Соч. в 3-х томах. Т. 2. Л. 1973. С. 149 – 152).

Но что за объяснение даёт сам Дмитрий Шостакович?

В «Мемуарах» композитор отрекается от всего этого. Ведь послушать только, как он врёт: «Седьмая симфония была задумана до войны. И, следовательно, она никак не может быть вызвана нападением Гитлера...Совсем о других врагах человечества думал я, когда её сочинял (чуете,да, кого он имеет в виду? – Л.Б.). В этой симфонии нет и речи об осаде Ленинграда, который погубил Сталин. Гитлеру оставалось лишь докончить его...».

Вот ведь как: не Гитлер, проводивший политику геноцида против евреев, не нацизм, а Сталин являлся главным врагом композитора Шостаковича. Не фашисты, а коммунисты. Каково, а?

Поэт Александр Твардовский

Большим литературным флюгером-конъюнктурщиком останется в истории мировой литературы такой «человек оттепели», как Александр Трифонович Твардовский. Он рьяно славил И.В. Сталина, для которого не было секретом, что поэт является сыном раскулаченного, высланного в зауральскую тайгу. Два старших брата Твардовского, Константин и Иван, всего через два месяца бежали с места поселения, а ещё через месяц удрал оттуда отец с четвёртым сыном, Павлом. С большим трудом отец с младшим братом добрались до Смоленска , где жил уже получивший признание поэт Александр. Вот рассказ отца о встрече с сыном в августе 1931 года в изложении Ивана Твардовского: «Стоим мы с Павлушей, ждём А на душе неспокойно... Однако ж и по-другому думаю: родной сын! Может, Павлушу приютит. Мальчишка же чем провинился перед ним, родной ему братик? А он, Александр выходит... Стоит и смотрит на нас молча. А потом не «Здравствуй, отец», а – «Как вы здесь оказались?!» – «Шура! Сын мой – говорю. – Гибель же нам там! Голод, болезни, произвол полный!» – «Значит, бежали?.. Помочь могу только в том, чтобы бесплатно доставили вас туда, где были!» – так точно и сказал. Понял я тут, что ни просьбы, ни мольбы ничего уже не изменят...». Ст.в восп.С.604. Так во имя личного спокойствия Твардовский отрёкся от родного отца. (Предвижу аналогию, которую могут привести злопыхатели в связи с поведением Александра Твардовского и отвечу, что у Павлика Морозова была совершенно иная ситуация – он выступил на суде против отца-преступника. Конечно, дети современных «воров в законе» на такой героизм не пойдут никогда – Л.Б.)

Твардовский отвечал вождю взаимностью. Так, сочиняя поэму «Страна Муравия», поэт пишет в своей рабочей тетради: «Речь Сталина глубоко потрясла. Отступление (имеется в виду лирическое отступление – Л.Б.) о Сталине развёртывается под непосредственным впечатлением его речи» (Лит. наследство. М., 1983. Т.93. С.372). А в марте 1953 года на смерть любимого вождя Твардовский напишет такие строки: «В этот час величайшей печали Я тех слов не найду, Чтоб они до конца выражали Всенародную нашу беду…».

Но вот пришел Хрущёв со своей борьбой «с тенью Сталина», и Твардовского будто подменили. Теперь он – в числе ярых антисталинистов, он из кожи вон лезет, чтобы как-то угодить Хрущеву.

В ноябре 1963 года, отдыхая в Барвихе, он встречает среди отдыхающих бывшего личного секретаря И.В. Сталина Александра Николаевича Поскрёбышева. В своём дневнике он оставляет такую издевательскую запись об этом старом человеке: «Отдыхает здесь на правах персонального пенсионера маленький лысый почти до затылка человек с помятым бритым старческим личиком, на котором, однако...проступает сходство с младенцем и мартышкой...Этот человек ходит в столовую, принимает процедурки, играет в домино, смотрит плохие фильмишки в кино, словом «отдыхает» здесь, как все старички-пенсионеры, и как бы это даже не тот А.Н.Поскрёбышев, ближайший Сталину человек, его ключник и адъютант, и, может быть, дядька, и раб, и страж, и советчик, и наперсник его тайного тайных... Судя по лагерным рукописям, именно такие были в охране – невзрачные, незаметные, но злобные».

Твардовский носится со своей поэмой «За далью даль», как с писаной торбой, не смея без высочайшего дозволения Хрущёва опубликовать ее даже в своем журнале «Новый мир» ( где он работал главным редактором Л.Б.). Невозможно читать без чувства брезгливости те унизительные записи, которые содержатся в его рабочей тетради. Вот неоднократный лауреат Сталинских премий обращается к помощнику Хрущёва В. Лебедеву с нижайшей просьбой передать «самому» главы из поэмы, а также в высшей степени подхалимское письмо, которое заканчивалось словами: «Ваше доброе отеческое внимание ко мне в труднейший период моей литературной и всяческой судьбы, давшее мне силы для завершения этой книги, позволяет мне надеяться, что и эту мою просьбу, дорогой Никита Сергеевич, Вы не оставите без внимания». Даже помощник Хрущёва рекомендовал Твардовскому переписать его: «Нет, это не то, не нужно все это писать».

Тогда Твардовский пишет ещё одно письмо: «Дорогой Никита Сергеевич! Мне очень хотелось сердечно поздравить Вас с днём рождения и принести Вам по этому случаю как памятный знак моего уважения самое дорогое сейчас для меня – заключительные главы моего десятилетнего труда – книги «За далью даль», частично уже известной Вам и получившей бесценные для меня слова Вашего одобрения. Среди этих новых, ещё не вышедших в свет глав я позволю себе обратить Ваше внимание на главу «Так это было…», посвящённую непосредственно сложнейшему историческому моменту в жизни нашей страны и партии, в частности, в духовной жизни моего поколения, – периоду, связанному с личностью И.В. Сталина.

Мне казалось, что средствами поэтического выражения я говорю о том, что уже неоднократно высказывалось Вами на языке политическом. Во всяком случае, я думаю, что эта глава является ключевой для всей книги в целом, и я буду счастлив, если она придётся Вам по душе. Желаю Вам, дорогой Никита Сергеевич, доброго здоровья, долгих лет деятельной жизни на благо и счастье родного народа и всех трудовых людей мира. Ваш А.Твардовский».

А когда всё-таки он получит «добро» и напечатает свою главу «Так это было…» в «Правде», он вдруг обнаружит, что читательская реакция не совсем та, на какую он рассчитывал. В его «рабочей тетради» возникнет запись: «… из некоторых писем видно, что появление в «Правде» этой главы рассматривается как прямое выполнение некоего заказа, официально-поэтическая интерпретация вопроса (темы). Усмотрено и наклонение в сторону нового культа… (имелся в виду культ Хрущёва – Л.Б.). Я впервые испытываю воздействие незнакомой мне ранее волны – волны осуждения, негодования, презрения, обличения в продажности и т.п. Что ж, взялся за гуж…».

Да уж, действительно, лучше б не брался. Вспоминая Твардовского Хрущёв в своих мемуарах пишет: «Как у нас Демьяна Бедного все знали во время гражданской войны, так буквально всем был известен и Твардовский в годы Великой Отечественной войны. Потом о его поэмах были написаны целые книги, а их героев изображали на картинах. Сталин с умилением смотрел на картину с Василием Тёркиным. Когда он впервые её увидел, то сразу же предложил: «Давайте повесим её в Кремле». Её и повесили там, перед входом в Екатерининский зал… А ныне ( в 1970 году – Л.Б.) завершается творческий путь Александра Трифоновича Твардовского без почета». А откуда же ему было взяться, почёту-то? Предателей лишь нынче чествуют, а советский народ заслуженно выражал им глубочайшее презрение.

Эммануил Казакевич и Василий Гроссман

Список принявших ложь Хрущёва из числа писателей можно было бы продолжить, но остановлюсь на двух, тоже «советских» писателях.

Это Эммануил Казакевич, который после окончания XXII съезда подобострастно сказал Хрущёву: «Дорогой Никита Сергеевич! Программу нашей партии можно успешно выполнить лишь при условии продолжения критики Сталина. Полная ликвидация культа Сталина – жизненная необходимость» (Казакевич, дважды лауреат Сталинской премии (1948, 1950), в течение десяти лет не написавший ни строчки, и как раз в 1961 году опубликовавший повесть о В.И. Ленине, очень надеялся, что Хрущёв обратит на него внимание и даст ему Ленинскую премию. Но не тут-то было! Хрущёв в мнении Казакевича не нуждался.

И это писатель Василий Гроссман, ни разу не отмеченный премиями ни при И.В. Сталине, ни при Хрущёве. Но не только. И при Горбачёве, когда этот ярый антисоветчик стал востребован, он отмечен не был.

Послушаем внимательно, что говорил, обращаясь к Хрущёву, этот тоже «советский» писатель: «Вы на XXII съезде партии безоговорочно осудили кровавые беззакония и жестокости, которые были совершены Сталиным. (надо же! – не при Сталине, а самим Сталиным) Сила и смелость, с которой вы сделали это, дают все основания думать, что нормы нашей демократии будут расти (вот ведь каков был результат глупостей, совершённых Хрущёвым! – во всяком случае, точку зрения нашего «пророка» Гроссмана разделяли в советском обществе ранее обиженные люди) так же, как выросли со времён разрухи, сопутствовавшей гражданской войне, нормы производства стали, угля, электричества (это как – «по щучьему велению» выросли или создавалось героическими усилиями простых тружеников-ровесников Гроссмана, направляемых всё тем же И.В. Сталиным? – Л.Б.) . Ведь в росте демократии и свободы ещё больше, чем в росте производства и потребления, существо нового человеческого общества. Вне беспрерывного роста норм свободы и демократии новое общество кажется немыслимым».

А ещё говорят –врагов не было! Вот и добились «гроссманы» своего: есть «свобода» – свобода воровать, свобода растлевать, свобода от совести, есть и «демократия» – хоть заорись, кому какое дело до тебя – есть и «производство», которое на нуле, есть и «потребление» – в зависимости от «культа наличности». Всё есть, кроме тех прав, которые у нас отобрали борцы за «правовое государство»: право бесплатно лечиться, бесплатно учиться, на совесть трудиться и на радость отдыхать...

Ясное дело: антисоветская повесть Гроссмана «Всё течёт» (опубликована при Горбачёве – в 1989 году, писалась в разгар Хрущевской эпохи – 1955 – 1963) и роман «Жизнь и судьба» (опубликован при Горбачёве, в 1988 году, писался с 1948 по 1960 годы) – просто не могли быть опубликованы раньше не только и не столько по причине их слабых художественных достоинств, сколько из контрреволюционной сущности этих «произведений». Рукопись романа была арестована в 1961 году, как раз тогда, когда Гроссман, увидевший, как ему показалось, в Хрущёве «родную душу», передал ему на рассмотрение свой «роман». А Хрущёв в этом произведении увидел угрожающие признаки «половодья», когда ситуация с критикой И.В. Сталина могла выйти из-под контроля и погубить всё. «Большой энциклопедический словарь» (изд. 1998 года) даёт такую аннотацию о романе «Жизнь и судьба»: «Многоплановая панорама эпохи Вел. Отеч. войны (Сталинградская битва, тыл, ГУЛАГ, нем. концлагеря, евр. гетто), проблемы противостояния личности насилию тоталитарной системы (фашистской и коммунистической), психологизм в изображении человека, прозревание экзистенциальных глубин сознания».

Уже при Брежневе повесть Гроссмана была нелегально переправлена на Запад и издана там в 1970, а роман – десять лет спустя, в 1980 году.

Впрочем, и мемуары самого Хрущёва, человека, который разложил их всех, из низменных побуждений бросивший первый и увесистый ком грязи на доброе имя И.В.Сталина, тоже увидели свет в Нью-Йорке в 81-м.
Удивляться не приходится.

Не принявший «оттепели» Александр Фадеев

Единственный из писателей, который не принял нового «вождя», был Александр Александрович Фадеев, покончивший жизнь самоубийством через два с половиной месяца после пресловутого ХХ съезда. Конечно, и покойного А. А. Фадеева Хрущёв лягает с превеликим удовольствием в своих «воспоминаниях», извращая мотивы его суицида: «… во время репрессий, возглавляя Союз писателей СССР, Фадеев поддерживал линию на репрессии. И летели головы ни в чём не повинных литераторов. Достаточно было кому-нибудь написать, что в магазине продают плохую картошку, и это расценивалось уже как антисоветчина.

Трагедия Фадеева как человека объясняет и его самоубийство. Оставаясь человеком умным и тонкой души, он после того, как разоблачили Сталина и показали, что тысячные жертвы были вовсе не преступниками, не смог простить себе своего отступничества от правды. Ведь гибла, наряду с другими, и творческая интеллигенция. А Фадеев лжесвидетельствовал, что такой-то и такой-то из её рядов выступал против Родины. Готов думать, что он поступал искренне, веруя в необходимость того, что делалось. Но всё же представал перед творческой интеллигенцией в роли сталинского прокурора. А когда увидел, что круг замкнулся, оборвал свою жизнь. Конечно, надо принять во внимание и то, что Фадеев к той поре спился и потому утратил многие черты своей прежней личности».

Или такое «объяснение» суицида А.Фадеева: «Он изжил себя и к тому же боялся встретиться лицом к лицу с теми писателями, которых он помогал Сталину загонять в лагеря, а некоторые вернулись потом восвояси»...

Ведь знал же, знал Никита Сергеевич истинную причину самоубийства Фадеева, ведь читал же его предсмертное письмо в ЦК КПСС от 13 мая 1956 года, ведь это до нас оно дошло только в 1990 году, зачем же было напраслину возводить на покойного? Или Хрущёв думал, что оно не всплывёт?

Вот выдержка из этого письма: «Литература – этот высший плод нового строя – унижена, затравлена, загублена. Самодовольство нуворишей от великого ленинского учения даже тогда, когда они клянутся им, этим учением, привело к полному недоверию к ним с моей стороны, ибо от них можно ждать еще худшего, чем от «сатрапа» Сталина. Тот был хоть образован, а эти – невежды.

Жизнь моя, как писателя теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из жизни. Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже 3-х лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять. Прошу похоронить меня рядом с матерью моей».

Как видим, последнее письмо Фадеева направлено против Хрущёва, хрущёвцев и проводившейся «генеральной линии партии» на тотальную десталинизацию.

Нет, не принял Фадеев «оттепели». И этим актом протеста проявил высокое гражданское мужество. А когда хоронили А.А. Фадеева, в Московском Художественном театре шла пьеса Н.Ф. Погодина «Кремлёвские куранты – в новой редакции.

(Автор – «человек оттепели» успел ее «подправить» всего за одну ночь, «подсократить» и, посвятив её ХХ съезду КПСС, пригласить на бесплатную премьеру делегатов съезда, включая Хрущёва

Актёр, исполнявший в этой пьесе в том сезоне, роль И.В. Сталина, в тот первый вечер тоскливо сидел в зрительном зале... – Л.Б.).

Корней же Чуковский интерпретировал самоубийство Александра Фадеева с позиций «человека оттепели»: «Мне очень жаль милого А.А., в нём – под всеми наслоениями – чувствовался русский самородок, большой человек, но боже, что это были за наслоения! Вся брехня сталинской эпохи, все её идиотские зверства, весь её страшный бюрократизм, вся её растленность и казённость находили в нём своё послушное орудие... Отсюда зигзаги его поведения, отсюда его замученная совесть в последние годы».

Ай-ай-ай, бедный Корней Иванович. Как вы ошиблись... Не ваш человек был Фадеев, не ваш. Ей-богу, не ваш!


«ЧЕЛОВЕКИ ОТТЕПЕЛИ» : СОЛЖЕНИЦЫН, ОН ЖЕ «ВЕТРОВ», СТУКАЧ ОСОБЛАГА

  «Архипелаг ГУЛАГ» придумал враг».
(Пословица советского народа)

Не случайно в самой фамилии Солженицын замуровано слово «лжец». Всё его творчество – сплошная зловредная ложь. И когда он призывает «жить не по лжи», его призыв должен быть обращён прежде всего к самому себе...

Жизненный путь иуды

Ковыряясь в своей мужицкой родословной, фаворит Хрущёва Солженицын в книге «Бодался телёнок с дубом» пишет: «Были Солженицыны обыкновенные Ставропольские крестьяне: в Ставрополье (а родился он уже после Октябрьской революции, в декабре 1918 г., в Кисловодске), до революции несколько пар быков и лошадей, десяток коров да двести овец никак не считалось богатством (Считалось, Исаич, ещё как считалось – Л.Б.).

Историческая справка.
По сельскохозяйственной переписи 1917 года в 35 губерниях Европейской России (включая, разумеется, и Ставрополье) 3,3 млн. крестьянских хозяйств не имели скота. На Украине 1,1 млн дворов не имели коров, а 1,3 млн. – лошадей. За счёт голода и страданий сельских тружеников богатели кулаки и помещики. Трудовое крестьянство всё глубже впадало в нищету. Именно это вело к росту революционных настроений среди миллионов крестьян, составлявших большинство русской армии». (Проф. Чунтулов. Экономическая история СССР. М. Высшая школа. С. 177).

А о предках со стороны матери писатель даёт такие сведения: «Захар Щербак (его дед по материнской линии – Л.Б.) был зажиточным хуторянином; после революции его бывшие батраки безвозмездно кормили его (??! – Л.Б.) ещё двенадцать лет (!!! – Л.Б.), покуда он не был арестован в годы коллективизации.

И имея такое тёмное социальное происхождение, юный отрок Солженицын не только не был репрессирован при И.В. Сталине, как «кулацкий отпрыск», но и благополучно окончил школу, затем беспрепятственно – физико-математический факультет Ростовского университета, а с четвёртого курса одновременно начал учиться заочно в Московском институте философии и литературы, который, впрочем, не смог окончить по причине начавшейся Великой Отечественной войны. С октября 1941 года он служит ездовым в Сталинградском округе, находившемся тогда в глубоком тылу. Потом – училище, а с мая 1943 года служба в АИР – артиллерийской инструментальной разведке.

Петр Паламарчук, биограф Солженицына, возможно, с подачи самого Исаича, решил, что его герой должен врезаться в память грядущих поколений как командир артиллерийской батареи, но это не так, потому что служба в АИР представляет собой всего лишь «кабинетный шпионаж» и требует лишь умения чётко работать с акустическими устройствами.

Далее биограф сообщает нам, что в феврале 1945 года, то есть всего за три месяца до окончания Великой Отечественной войны, капитан Солженицын был арестован из-за отслеженной в переписке критики И.В. Сталина и осуждён на восемь лет, из которых полгода провёл на следствии и пересылках, почти год – в лагере на Калужской заставе в Москве, около четырёх – в тюремном НИИ и два с половиной года – на общих работах в Казахстанском Особлаге.

Сексот Особлага

Зададимся вопросом: «находясь в частях «особой секретности», мог ли Солженицын не знать, что вся его (и не только его) переписка подвергается перлюстрации? Ясно, что не знать он этого не мог. А мог ли он критиковать

И.В. Сталина в переписке, или это тоже ложь? Не посмел бы. Да и за что критиковать-то? Ведь это был не напряжённый и безысходный июнь 1941-го, а победоносный февраль 1945-го. Да и не враг Исаич самому себе, чтобы вот так, не за здорово живёшь, класть свою «бесценную» голову на плаху. Просто он сознательно допустил некоторые политические фривольности в переписке в надежде, что его откомандируют в глубокий тыл, ну, к примеру, охранять какой-нибудь мостик на Волге или на Дону, где он сможет предаться умозрительным экзерцициям. Не более.

Но не тут-то было. Не рассчитал Акела, промахнулся и «загремел». В лагере Солженицын стал заниматься доносительством, не бедствовал, и получил оперативную кликуху «Ветров». В «Военно-историческом журнале» №12 за 1990 год опубликован чрезвычайно любопытный документ, который позволяет нам оценить по достоинству якобы «живущего не по лжи» Солженицына.

«Сов. секретно.
Донесение: С/о «Ветров» от 20.01.1952
.
В своё время мне удалось, по вашему заданию, сблизиться с Иваном Мегелем. Сегодня утром Мегель, встретив меня у пошивочной мастерской, полузагадочно сказал: кто был ничем, тот станет всем!». Из дальнейшего разговора с Мегелем выяснилось, что 22 января з/к Малкуш, Ковлюченко и Романович собираются поднять восстание. Для этого они уже сколотили надёжную группу, в основном, из своих – бандеровцев, припрятали ножи, металлические трубки и доски. Мегель рассказал, что сподвижники Романовича и Малкуша из второго, восьмого и десятого бараков должны разбиться на четыре группы и начать одновременно. Первая группа будет освобождать «своих».

Далее разговор дословно: «Она же займётся и стукачами. Всех знаем! Их «кум» для отвода глаз в штрафник затолкал. Одна группа берёт штрафник и карцер, а вторая в это время давит службы и краснопогонников. Вот так-то!». Затем Мегель рассказал, что третья и четвёртая группы должны блокировать проходную и ворота и отключить запасной электродвижок в зоне.

Ранее я уже сообщал, что бывший полковник польской армии Кензирский и военлёт Тищенко сумели достать географическую карту Казахстана, расписание движения пассажирских самолётов и собирают деньги. Теперь я окончательно убеждён в том, что они раньше знали о готовящемся восстании и, по-видимому, хотят использовать его для побега. Это предположение подтверждается и словами Мегеля: «А полячишко-то, вроде умнее всех хочет быть, ну, посмотрим!».

Ещё раз напоминаю в отношении моей просьбы обезопасить меня от расправы уголовников, которые в последнее время донимают подозрительными расспросами.

ВЕТРОВ.

Верно: 20.1.52.
Нач. отдела режима и оперработы. ПОДПИСЬ».

Как выяснилось на судебном процессе оставшихся в живых «заговорщиков», на самом деле заключённые лагеря «Песчаный», что расположен под Карагандой, намеревались 22-го января 1952 года обратиться к руководству лагеря с просьбой об улучшении режима содержания. Но из-за доноса Солженицына – «Ветрова» они были встречены автоматными очередями. Многие из них были убиты, выжившие получили по 25 лет заключения.

Автор публикации, сидевший в Особлаге с Солженицыным за измену Родине во время войны, переданный датчанами в руки «Смерш» и реабилитированный Хрущёвым Л. Самутин, сообщает, что свидетель Иван Мегель (который чересчур «разоткровенничался» перед «Ветровым», зная наверняка, что об этом будет донесено начальству и, очевидно, преследуя какие-то свои цели, ну, к примеру, месть за притеснения трём «бендеровцам» – Малкушу, Ковлюченко и Романовичу – Л.Б.) был убит под шумок прицельным выстрелом в голову, так как представлял опасность для разоблачения секретного осведомителя лагерного руководства – Солженицына.

Просидев «от звонка до звонка», Солженицын был освобождён аккурат (бывают же такие совпадения) в день смерти И.В. Сталина – 5 марта 1953 года. И здесь идёт очередная беспардонная ложь: «И тут же на меня наваливается лютый рак, когда по приговору врачей остаётся жизни не больше трёх недель… Однако, я не умер (более того, до сих пор ещё не умер, хотя с той поры прошло полвека – Л.Б.). При моей безнадёжно запущенной острозлокачественной опухоли это было Божье чудо, я никак иначе это не понимал». (А ещё говорят, рак неизлечим! Либо люди врут, либо врёт Исаич, либо Исаич за болтовнёй о «божьем чуде» скрывает, что продал свою душу Сатане – Л.Б.).

Жизнь по лжи

И всё же Солженицын благодарен своей судьбе, что видно из его признания: «Страшно подумать, что б я стал за писатель, если б меня тогда не посадили».

Вот, к примеру, как Солженицын лживо описывает «поведение» И.В. Сталина в ноябре 1941 года: «Сталин в страхе уезжает в Куйбышев и из бомбоубежища неделю названивает: сдали ли Москву? Поверить не мог, что остановили. Молодцы, конечно, молодцы. Но многих пришлось убрать: это будет не победа, если пронесётся слух, что Главнокомандующий временно уезжал. Из-за этого пришлось седьмого ноября небольшой парад зафотографировать!» (Ах, Солженицын! Как говорится, бить вас некому.. Ведь что-что, а этот «небольшой» парад – исторический парад 7 ноября 1941 года, и речь И.В. Сталина 6 и 7 ноября 1941 года, которые передавали все ведущие радиостанции мира, отрицать не надо было бы – это уже факт истории, настолько плотно припечатанный к ней, что «опровергать» его просто бессмысленно. И ни в какой Куйбышев Сталин не уезжал. На вопрос Ф.Чуева, заданный В. Молотову, были ли у Сталина колебания в октябре 1941 года – уехать из Москвы или остаться, – Вячеслав Михайлович ответил: «Это чушь, никаких колебаний не было. Он не собирался уезжать из Москвы. Я выезжал всего на два-три дня в Куйбышев и оставил там старшим Вознесенского. Сталин сказал мне: «Посмотри, как там устроились, и сразу возвращайся». Из беседы Ф. Чуева с В. Молотовым Цит. по: Чуев Ф. С.68). Один из защитников Сталинграда писал в газете «Красная звезда» 11 августа 1990 года: «Разве не ясно, что если бы в октябре 1941 года Сталин уехал бы из Москвы в Куйбышев, то через неделю война бы закончилась победой Гитлера, что только благодаря отказу Сталина оставить Москву, он нас спас от неминуемого поражения». Зачем же «ля-ля тополя», Исаич, а? – Л.Б.).

Впрочем, у самого Солженицына есть целая философия на этот счёт: «А я считал: пусть пожнёт Сталин посев своей секретности. Он тайно жил – теперь каждый имеет право писать о нём всё по своему представлению». Исходя из этой совершенно чудовищной антиисторической «концепции», Солженицын, вопреки трезвому совету Твардовского убрать главу «Этюд о великой жизни» (о царе-батюшке Николае Романове – Л.Б.) из романа «Красное колесо», оставил её в неизменённом виде («где я излагал и старался психологически и внешними фактами доказать версию, что Сталин сотрудничал с царской охранкой»). Так сексот «Ветров», поощряемый антисталинской генеральной линией хрущёвской КПСС, решил примерить на мёртвого Сталина свою грязную сорочку: мол, и «Сталин тоже был сексотом...».

«Крёстный папаша» Исаичей

А «подарил» нам этого Исаича его «крёстный папаша» – Никита Хрущёв, усмотревший, надо отдать ему должное, в графомане Солженицыне не столько литературные (Хрущёв, по его собственному признанию, книг почти совсем не читал, всё больше предпочитал смотреть фильмы – Л.Б.), сколько именно сексотские данные, и был первым, кто дал «зелёную улицу» его рассказу, по недоразумению названному повестью – «Один день Ивана Денисовича».

В своих мемуарах Хрущёв пишет: «Я горжусь, что в своё время поддержал одно из первых произведениё Солженицына… Биографии Солженицына я не помню. Мне докладывали раньше, что он долгое время сидел в лагерях. В упоминаемой повести он исходил из собственных наблюдений. Прочёл я её. (Тоже врёт. Не сам прочёл, а читал Хрущёву и Микояну его помощник Лебедев Л.Б.). Тяжёлое она оставляет впечатление, волнующее, но правдивое. А главное, вызывает отвращение к тому, что творилось при Сталине… (Вот, что для Хрущёва было главным, оказывается, в этом омерзительном опусе – Л.Б.). Сталин был преступником, а преступников надо осудить хотя бы морально. Самый сильный суд – заклеймить их в художественном произведении. Почему же, наоборот, Солженицына сочли преступником?»

А, действительно, почему? Да потому, что графоман-антисоветчик Солженицын оказался редкой находкой для Запада, который поспешил в 1970 году незаслуженно присудить автору «Ивана Денисовича» и ещё нескольких рассказов и одной статьи, Нобелевскую премию в области литературы – факт беспрецедентный. (Наверное, сам Нобель перевернулся бы в гробу, узнай он об этом! – Л.Б.). Как пишет Александр Шабалов в книге «Одиннадцатый удар товарища Сталина», Солженицын Нобелевскую премию вымаливал, заявляя: «Мне эту премию надо, как ступень в позиции, в битве! И чем быстрее получу, тем твёрже стану, тем крепче ударю!». И, действительно, имя Солженицына стало знаменем диссидентского движения в СССР, сыгравшего в своё время огромную негативную роль в деле ликвидации советского социалистического строя.

Большинство его опусов впервые увидели свет «за бугром». «Техника нынешняя позволяет набирать самим, в нашей глуши, – тоже как бы Самиздат, в изгнании. Набранный таким образом текст последний раз правится и отправляется для напечатания в Париж. А оттуда дорога ведёт прямо на Москву», – весьма коряво пишет претендент на«великий» русский писатель ХХ века в предисловии к первому тому собрания «сочинений» в 18 томах, изданных в 1988 году.

Центральное место среди его пасквильных «творений» занимает бездарнейший и сумбурнейший «Архипелаг ГУЛАГ».

Маршал А.М. Василевский даёт такую оценку этому «произведению»: «Как в советской, так и в прогрессивной иностранной литературе давно и неопровержимо установилось мнение о Власове, как приспособленце, карьеристе и изменнике. Только предатель А. Солженицын, перешедший на службу к самым реакционным империалистическим силам, воспевает и восхваляет Власова, власовцев и других предателей Советской Родины в своём циничном антисоветском произведении «Архипелаг ГУЛАГ». Таково мнение прославленного Маршала Советского Союза, одного из главных «архитекторов Великой Победы»...

История «Архипелага» такова. Бывший редактор власовской газеты Л. А. Самутин, по просьбе Солженицына, прятал у себя рукопись книги «Архипелаг ГУЛАГ». Однажды к нему на квартиру явились сотрудники КГБ и изъяли этот манускрипт. За три недели до этого в органы госбезопасности была вызвана их общая знакомая Е. Воронянская, которая вскоре после этого повесилась. Самутин, сделав анализ всех обстоятельств её гибели и своего ареста приходит к однозначному выводу, что донёс на них стукач Особлага «Ветров», он же Солженицын! Об этом Самутин повествует в книге «Не сотвори себе кумира», которая была опубликована в четырёх номерах «Военно-исторического журнала» за 1990 год, №№ 9 – 12.

Разобравшись в том, что Солженицын нагло клевещет и извращает действительность, он в конце жизни успел-таки разоблачить его.

«Сдохни сегодня ты, чтобы я мог сдохнуть завтра»

В книге «Убийство Сталина и Берия» Юрий Мухин пишет: «Если принимать за чистую монету все книги и мемуары о НКВД, а потом о МГБ, то у некритичного читателя сложится впечатление, что тогда всех, кто попадал в эти органы, с самого порога начинали бить и мучить с одной-единственной целью – чтобы бедные жертвы оговорили себя. (Под пытками, разумеется). Причём пытали невиновных следователи НКВД по личному приказу Сталина и Берия. Такая вот история страшного тоталитарного режима.

Правда, если присмотреться, то окажется, что сведения о пытках поступают из двух очень заинтересованных источников. Во-первых, от осуждённых, которые не только оговорили себя (что морально ещё можно как-то простить), но и других людей, которых из-за этого оговора тоже осудили. То есть, этим преступникам, из-за показаний которых погибли, возможно, и невиновные люди, ничего не остаётся делать, как утверждать, что показания они дали, не выдержав пыток...

Во-вторых, сведения о пытках поступают от продажных писак и историков, которые на воплях об этих пытках сделали (да и сегодня делают) себе карьеру и деньги»...

Однако всех таких писак превзошёл в описании пыток в «Архипелаге ГУЛАГе» наш герой – Солженицын.

Опровергая его клевету, Самутин, который знал о методах следствия не по-наслышке, сам прошёл через всё это, пишет: «Мы все ждали «пыточного следствия», не сомневались, что нас будут избивать не только следователи, но и специально обученные и натренированные дюжие молодцы с засученными рукавами. Но опять «не угадали»: не было ни пыток, ни дюжих молодцов с волосатыми руками. Из пятерых моих товарищей по беде ни один не возвращался из кабинета следователя избитым и растерзанным, никого ни разу не втащили в камеру надзиратели в бессознательном состоянии, как ожидали мы, начитавшись за эти годы на страницах немецких пропагандистских материалов рассказов о следствиях в советских тюрьмах

Спустя четверть века, листая рукопись «Архипелага», я снова увижу описание «пыточного следствия», да ещё в тех же самых словах и красках, которые помнятся мне ещё с того, немецко-военного времени. Это картины, сошедшие почти в неизменном виде с гитлеровских газетных статей и страниц пропагандистских брошюр. Теперь они заняли десятки страниц «Архипелага», книги, которая претендует на исключительность, объективность и безупречность информации.

Из-за водянистости, отсутствия строгой организации материала и умения автора затуманивать сознание читателя, играя на его чувствах, при первом чтении проскакивает как-то незамеченным одно очевидное несоответствие. Красочно и драматично рисуя картины «пыточного следствия» над другими, дошедшие до Солженицына в пересказах, он затем на доброй сотне страниц будет рассказывать не столько о самом себе в роли подследственного, сколько о том, в какой обстановке протекала жизнь в следственной тюрьме: как заключённые читали книги, играли в шахматы, вели исторические, философские и литературные диспуты. И как-то не сразу придёт мне в голову несоответствие картин фантастических пыток с воспоминаниями самого автора о его благополучном пребывании в камере.

Итак, пыток перенести не привелось ни автору «Архипелага ГУЛАГ» Солженицыну, ни его соседям по тюрьме в Москве, ни мне с товарищами в подвале контрразведки 5-й ударной армии на территории Германии. И в то же время у меня нет оснований утверждать, что моё следствие шло гладко и без неприятностей. Уже первый допрос следователь начал с мата и угроз. Я отказался говорить в таком «ключе» и, несмотря на услившийся крик, устоял. Меня отправили вниз, я был уверен – на избиение, но привели «домой», то есть в ту же камеру. Два дня не вызывали, потом вызвали снова, всё началось на тех же нотах, и результат был тот же. Следователь позвонил по телефону, пришёл майор, как потом оказалось, начальник отдела. Посмотрев на меня сухими, недобрыми глазами и выслушав претензии и жалобы следователя, он спросил: «Почему не даёте старшему лейтенанту возможности работать? Почему отказываетесь давать показания? Ведь всё равно мы знаем, кто вы такой, и всё, что нам ещё нужно, узнаем. Не от вас, так другими путями».

Я объяснил, что не отказываюсь от показаний и готов давать их, но протестую против оскорблений и угроз. Честно говоря, я ожидал, что майор бросит мне: «А чего ещё ты, сволочь, заслуживаешь? Ждёшь, что с тобой тут нянчиться будут?». Но он ещё раз сухо взглянул на меня и сделал какой-то знак следователю. Тот ткнул рукой под стол – нажал кнопку вызова конвоира. Тут же открылась дверь, и меня увели.

Опять не вызывали несколько дней, а когда вызвали, привели в другой кабинет и меня встретил другой человек с капитанскими погонами. Предложил сесть на «позорную табуретку» – так мы называли привинченную табуретку у входа, на которую усаживают подследственного во время допроса, потом сказал: «Я капитан Галицкий, ваш следователь, надеюсь, что мы с вами сработаемся. Это не только в моих, но и в ваших интересах».

И далее повёл своё следствие в формах, вполне приемлемых. Я стал давать показания, тем более, что с первого же дня нашего общения капитан усадил меня за отдельный столик, дал чистые листы бумаги и предложил писать так называемые «собственноручные показания», Лишь потом, когда показания он стал переводить на язык следственных протоколов, я понял, что этот человек «мягко стелет, да жёстко спать». Галицкий умело поворачивал мои признания в сторону, нужную ему и отягчавшую моё положение. Но делал это в форме, которая, тем не менее, не вызывала у меня чувства ущемлённой справедливости, так как всё-таки ведь я был действительно преступник, что уж там говорить. Но беседовал капитан со мной на человеческом языке, стараясь добираться только до фактической сути событий, не пытался давать фактам и действиям собственной эмоционально окрашенной оценки. Иногда, очевидно, желая дать мне, да и себе тоже, возможность отдохнуть, Галицкий заводил и разговоры общего характера. Во время одного я спросил, почему не слышу от него никаких ругательных и оскорбительных оценок моего поведения во время войны, моей измены и службы у немцев. Он ответил: «Это не входит в круг моих обязанностей, моё дело – добыть от вас сведения фактического характера, максимально точные и подтверждённые. А как я сам отношусь ко всему вашему поведению – это моё личное дело, к следствию не касающееся. Конечно, вы понимаете, одобрять ваше поведение и восхищаться им у меня оснований нет, но, повторяю, это к следствию не относится...

Время пребывания в следственных подвалах растянулось на четыре месяца из-за продления следствия. Я боролся изо всех своих силёнок, сопротивлялся усилиям следователей «намотать» мне как можно больше. Так как я скупо рассказывал о себе, а других материалов у следствия было мало, то следователи и старались, по обычаям того времени, приписать мне такие действия и навалить на меня такие грехи, которые я не совершал. ВУ спорах и возне вокруг не подписываемых протоколов мне удалось скрыть целый год службы у немцев, вся моя «эпопея» у Гиля в его дружине осталась неизвестной. Не могу сказать, какое имело бы последствие в то время разоблачение ещё и этого этапа моей «деятельности», изменило бы оно ход дела или всё осталось бы в том же виде. Тут можно предполагать в равной степени и то, и другое. Тем не менее, весь свой лагерный срок до Указа об амнистии 1955 года я прожил в постоянном страхе, что этот мой обман вскроется и меня потащат к новой ответственности»...

Вот так-то. Ежели Самутин не оговаривал себя и других, как это делали Солженицын и его «герои», то у него нет и оснований лгать, что его пытали и что он выдавал, не выдержав пыток.

...Представим на минуту, что мы очутились в зале, где проходит ХХ съезд КПСС. Мы слышим из уст Хрущёва о том, что якобы существовала «телеграмма» секретарям обкомов, крайкомов, ЦК Компартий национальных республик от 10 января 1939 года, подписанная И.В. Сталиным: «ЦК ВКП (б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК...

ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

Я не берусь категорически утверждать, была ли в природе такая телеграмма или её не было. Но можете мне поверить на слово: я вплотную занимался этим вопросом, но сколько бы раз и где бы ни встречал я эту «шифрограмму», всегда при ней стояла сноска, которая отсылала к одному и тому же источнику – вы догадались правильно: – к докладу Н.С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС! Хоть бы раз, приличия ради, был указан архив, где хранится пусть один-единственный экземпляр подлинника подобного «документа» особой важности.

Ни разу! Нет ни подлинника, ни даже фальшивки. А это доказывает: Хрущёв нагло врал!

Дальнейшая судьба литературного власовца

14 февраля 1974 года все центральные советские газеты опубликовали следующее сообщение: «Указом Верховного Совета СССР за систематическое совершение действий, не совместимых с принадлежностью к гражданству СССР и наносящих ущерб СССР, лишён гражданства и 13 февраля 1974 года выдворен за пределы Советского Союза Солженицын А.И. Семья Солженицына сможет выехать к нему, как только сочтёт необходимым».

Во Франкфурте-на-Майне, куда его доставил самолёт Аэрофлота, он сразу же был подхвачен враждебными Советскому Союзу средствами массовой информации, для которых изгнанный Советами лауреат Нобелевской премии представлял тогда сенсационный интерес. Но Германия его не устраивала, и вскоре Исаич оказался в Соединённых Штатах, в Вермонте, штате, природные условия которого напоминали климат среднерусской полосы.

Спустя неделю после высылки Солженицына «Литературная газета» опубликовала большую подборку писем «Конец литературного власовца», где один писатель высказывал такую мысль: «Если отдельный гражданин настойчиво противопоставляет себя обществу, в котором живёт, то общество, исчерпав меры воздействия, вправе отвергнуть его».

Но отверженный дождался своего часа и вернулся в Россию, когда Запад, с его помощью успешно завершивший своё подлое дело по ликвидации детища Иосифа Виссарионовича Сталина – Советского Союза – потерял всякий интерес к одиозной персоне Солженицына.

Однако, к этому времени престарелый графоман полностью исписался, и всё, что ему оставалось делать при Ельцине – это время от времени брюзжать с видом «пророка» по Российскому телевидению со своим «обличающим» мафиозный ельцинский режим «особым мнением», которое уже никого не интересовало и абсолютно ничего уже не могло изменить.

Генетически повреждённые «Солженицыны» свою разрушительную роль сыграли, так и не осознав, что их просто использовали в роли козлов-провокаторов...



ПРАВДА И ЛОЖЬ ОБ АЛЕКСАНДРЕ ДОВЖЕНКО

Довженко Александр Петрович (1894 – 1956) – советский кинорежиссёр и драматург, заслуженный деятель искусств Украинской ССР, народный артист РСФСР, дважды лауреат Сталинской премии (1941 и 1949), лауреат Ленинской премии (1959, посмертно). Один из основоположников советской кинематографии, создатель киноэпопей, проникнутых поэзией, отразивших коренные сдвиги эпохи. Ставил фильмы по собственным сценариям: «Арсенал» (1929), «Земля» (1931), «Аэроград» (1935), «Щорс» (1939), «Битва за нашу Советскую Украину» (1943), «Мичурин» и другие. Награждён орденом Ленина.

«Если завтра война…»

Когда в 1932 году фильм Александра Довженко «Иван» вызвал на Украине крайне негативную реакцию, и народный комиссар просвещения Украины даже обвинил кинорежиссёра в профашистских настроениях, Довженко срочно выехал из тогдашней столицы Украины Харькова в Москву в надежде попасть на приём к И.В. Сталину. Он пишет И.В.Сталину письмо, в котором просит, чтобы вождь прослушал сценарий нового фильма «Аэроград», и тот принимает его «ровно через двадцать четыре часа после того, как письмо было опущено в почтовый ящик» (Партия о кино. М. 1939 С.49).

Вот как Довженко описывает этот приём: «Сталин так тепло и хорошо, по-отечески представил меня товарищам Молотову, Ворошилову и Кирову, что мне показалось, будто он давно и хорошо меня знает. И мне стало легко… Я понял, что его интересует не только содержание сценария, но и профессиональная, производственная сторона нашего дела. Расспрашивая меня о Дальнем Востоке, товарищ Сталин спросил, могу ли я показать на карте место, где я бы построил город, если бы был не режиссёром, а строителем. Мне показалось, что сама идея создания совершенно нового города на Дальнем Востоке, пусть даже в экранной проекции представлялась моим собеседникам весьма заманчивой… Я ушёл от товарища Сталина с просветлённой головой, с его пожеланием успеха и обещанием помощи» (Там же. С.50).

И.В.Сталин выполнил своё обещание. Он лично следил за ходом съёмок этого оборонного фильма и обязал Управление воздушными силами оказывать режиссёру всяческое содействие. Вождю понравилась эта кинолента, в которой был ряд романтических образов – партизан Глушак и его сын-лётчик, корейские крестьяне и юноша-чукча – которым противостоят японские диверсанты и их агенты-кулаки.

Посмотрев «Аэроград», И.В.Сталин сделал всего одно замечание: «Только старик-партизан говорит у вас слишком сложным языком, речь таёжника ведь проще». После выхода на экран в 1935 году этого сильного фильма, снятого с большим мастерством, И.В.Сталин ещё не раз приглашал Довженко к себе в кремлёвский кинозал, на просмотр новых фильмов, интересовался его мнением о них, консультировался с ним, как с экспертом. Об этом удивительном просмотровом месте хорошо сказано в воспоминаниях дочери И.В.Сталина – Светланы Аллилуевой: «Кино заканчивалось поздно, часа в два ночи: смотрели по две картины или даже больше… Сколько чудных фильмов начинали своё шествие по стране именно с этого маленького экрана в Кремле! «Чапаев», «Трилогия о Максиме», фильмы о Петре I, «Цирк», «Волга-Волга»… В те времена – до войны – ещё не было принято критиковать фильмы и заставлять их переделывать. Обычно смотрели, одобряли и фильм шёл в прокат. Даже если что-то и не совсем было по вкусу, то это не грозило судьбе фильма и его создателя. «Разнос» чуть ли не каждого фильма стал обычным делом лишь после войны».

Девочке-подростку было невдомёк, что её отец был не только главным цензором, но и фактически верховным куратором советского киноискусства, заинтересованным и требовательным, мудрым, доброжелательным и справедливым. И те замечания и указания, равно как и помощь, которые исходили лично от него при создании фильмов, уже предопределяли успех кинолент во время «смотрин» и дальнейшую их судьбу. К тому же малое количество выпускавшихся до войны фильмов позволяло держать ситуацию в киноделе под контролем.

«Даёшь украинского Чапаева!»

Александр Довженко был в числе большой группы деятелей кино – в неё входили С. Эйзенштейн, В. Пудовкин, Ф. Эрмлер, братья С. и Г. Васильевы, Г. Козинцев, Л. Трауберг и другие – которых в марте 1935 года, по поручению самого И.В. Сталина, Главное управление кинофотопромышленности премировало персональными автомобилями. Тогда же, в числе ведущих кинорежиссёров, А.П.Довженко был награждён орденом Ленина. При вручении ему высокой награды И.В. Сталин сказал: «За вами теперь долг – украинский Чапаев».

Известно, что фильм братьев Васильевых «Чапаев» был одним из любимейших кинокартин вождя. Об этом писали многие. Но вот что пишет о том же сам А. Довженко: «Товарищ Сталин предложил мне просмотреть с ним новый экземпляр «Чапаева». Несомненно, он просматривал свой любимый фильм не в первый раз. Но полноценность и теплота его эмоций, восприятия фильма казались неослабленными. Некоторые реплики он произносил вслух, и мне казалось, что он делал это для меня. Он как бы учил меня понимать фильм по-своему, как бы раскрывал передо мною процесс своего восприятия» (Там же. С.47).

Фактически заказав А. Довженко киноленту о Щорсе («украинском Чапаеве»), вождь сказал ему: «… имейте в виду, ни мои слова, ни газетные статьи ни к чему вас не обязывают. Вы – человек свободный. Хотите делать «Щорса» - делайте, но, если у вас имеются иные планы – делайте другое. Не стесняйтесь. Я вызвал вас для того, чтобы вы это знали» (Там же. С.51)

Художнику тема показалась интересной, и он взялся за её воплощение с живым интересом и большим энтузиазмом. Тогда вождь посоветовал ему раскрыть в фильме национальные особенности украинцев, показать их юмор, народные песни и пляски. Когда И.В. Сталин узнал, что у Александра Довженко нет патефона, буквально через час, как он вернулся от вождя, ему принесли патефон.

А. Довженко снимал «Щорса» целых четыре года, причём особенно трудным для режиссёра годом был 1938-й, когда 1-м секретарём украинского ЦК стал перестраховщик Никита Хрущёв. Вокруг картины создалась атмосфера скрытого недоброжелательства. Тень на создателя «Щорса» наводил лично Хрущёв, «просигнализировавший» Сталину информацию, которую озвучил глава киноведомства С. Дукельский, командируя в Киев редактора И. Маневича, давая наказ посмотреть с пристрастием весь киноматериал по Щорсу: «Говорят, там какая-то разнузданная партизанщина, а не Красная Армия. Главное, батька Боженко заслонил Щорса, разгуливает в лаптях по экрану. В общем, махновщина. Картину ждут наверху, а туда поступают такие сигналы.Посмотрите материал. Узнайте мнение ЦК Украины». (читай: Хрущёва) (А.Латышев. Растоптанный Сашко. Утро России.1994. 8 – 14 дек. С. 13).

Однако, несмотря ни на что фильм вышел на экраны в 1939 году и с успехом обошёл кинотеатры страны, хотя и был принят несколько хуже «Чапаева». Как свидетельствует автор книги «Кремлёвский цензор» Григорий Марьямов, бывший в «сталинском кинозале» во время просмотра ленты А. Довженко, И.В.Сталин принял «Щорса» с полным восхищением, не сделав ни одного замечания. После просмотра «Щорса» И.В.Сталин повёз Александра Довженко домой, и они долго совершали вдвоём ночную прогулку по пустым улочкам старого Арбата. Чёрный бронированный автомобиль двигался в отдалении, следом.

Понятно, что выдающийся советский кинодеятель искренне уважал и любил Иосифа Виссарионовича Сталин. В свою очередь, и Вождь относился благосклонно к создателю «Щорса», присудив Довженко за этот фильм в 1941 году Сталинскую премию первой степени.

«В воздухе пахнет грозой…»

В журнале «Искусство кино» ( № 4 за 1990 год) приводится такой любопытный эпизод: «На следующий день после публикации в газете «Красная звезда» рассказа А. Довженко «Ночь перед боем», 3 августа 1942 года в редакцию позвонил секретарь ЦК ВКП(б) и сказал: «Передайте Довженко благодарность Сталина за рассказ. Он сказал народу, армии то, что теперь крайне необходимо было сказать».

Но вот, спустя год, А. Довженко пытается опубликовать в журнале «Знамя» слабую, явно неудачную повесть «Победа». Цензура не допускает её к печати по пяти основаниям: воинская часть, которую изображает автор, состоит сплошь из украинцев, что не соответствует действительности и искусственно обособляет борьбу украинского народа от борьбы всех народов СССР против немцев; в ней слишком много смертей; совершенно нелепо выведен образ генерала; неоправданна картина повального бегства полка; повесть содержит много утрированных эпизодов, небрежных, двусмысленных выражений.

Осенью 1943 года в самый разгар боёв за освобождение Украины (Киев, как известно, был освобождён 6 ноября 1943 года – Л.Б.) Верховный Главнокомандующий изыскивает время для ознакомления с киноповестью Александра Довженко «Украина в огне». 26 ноября 1943 года в дневнике автора появляется такая запись: «Сегодня же узнал от Большакова (Министр кинематографии СССР – Л.Б.) и тяжкую новость: моя повесть «Украина в огне» не понравилась Сталину, и он запретил её для печати и для постановки». В том же номере журнала «Искусство кино» мы встречаем и сталинскую оценку: «Кому-кому, а Довженко должны быть известны факты выступлений петлюровцев и других украинских националистов на стороне немецких захватчиков против украинского и всего советского народа… Они отсутствуют в киноповести Довженко, как будто не существуют вовсе… Устами своих персонажей-крестьян Довженко называет Богдана Хмельницкого «большим злодюгой», «известным палачом украинского народа», который придушил народную революцию в тысяча шестьсот каком-то там году… Это наглая издёвка над правдой».

Интересно, что орден Богдана Хмельницкого был учреждён именно в связи с этой раскритикованной киноповестью, которую всё-таки экранизировали, ликвидировав идеологически вредные моменты, под названием «Битва за нашу Советскую Украину».

В журнале «Родина» (1992. №1.С.93) приводится рассекреченный документ – «Информация по агентурным данным» на имя А.А. Жданова от наркома госбезопасности Меркулова, в которой описывается реакция «обиженных» писателей – Зощенко, Чуковского, Довженко, Гладкова, Леонова, Сергеева-Ценского,Нилина – на справедливую критику. Кто-то признал эту критику, кто-то нет. О Довженко, в частности, сказано, что он «не в обиде на товарища Сталина, но враждебно отзывается о Хрущёве».

Час очищенья пробил

Александр Довженко ушёл из жизни в 1956 году, вскоре после пресловутого ХХ партсъезда, а в 1959 году Хрущёв присваивает ему Ленинскую премию посмертно. Что явилось причиной такого шага – только ли искреннее признание его несомненных заслуг перед советским кинематографом, или «верного ленинца» Никиту Сергеевича давила жаба запоздалого раскаяния за всё то плохое, что было предпринято им против А. Довженко всякий раз, когда их пути-дорожки пересекались?

Завеса над этой тайной приоткрылась лишь три десятилетия спустя, в 1987 году, когда самый, пожалуй, реакционный орган советской печати тех лет– журнал «Огонёк» (№ 43) Коротича, печатавший горы изощреннейшей клеветы на И.В. Сталина, большевиков и социализм, опубликовал выдержки из якобы подлинных «записей» советского кинорежиссёра Александра Довженко – фактически хрущёвской антибериевской фальшивки, которая в своё время так и не увидела свет по причине того, что явно противоречила не только постановлению ЦК о культе личности в части той роли, которую играл в этом «эпизоде» сам вождь, но и здравому смыслу, и вероятностью возможных опровержений тогда ещё живых «свидетелей защиты».

Теперь Довженко в своих «посмертных записках» «вспоминал»:

«Помню дьявольскую рожу, которую скорчил Берия, когда привезли меня к Сталину на суровый страшный суд по поводу неудачных ошибочных фраз, вкрапившихся, по словам самого Сталина, в мой сценарий «Украина в огне». Вытаращив на меня глаза, как фальшивый плохой актёр, он (Берия) грубо гаркнул на меня на заседании Политбюро (в начале сорок четвёртого года): «Будем вправлять мозги!»…(в начале 44-го не было никакого «огня» на Украине, т.к. она была освобождена 6.11. 43 г. – Л.Б.).

«О, я знаю тебя! Грозно тыча пальцем и так же злобно тараща глаза, поучал меня друг Берии (имеется в виду И.В. Сталин – Л.Б.). – Ты вождю пожалел каких-то десять метров плёнки… Ты ни одного эпизода ему не сделал... Пожалел, да?.. Не хотел изобразить вождя! Гордость тебя заела, вот и погибай теперь… Ты! Как надо работать в кино, знаешь?! И что твой талант? Тьфу! – Вот что такое твой талант… Он ничего не значит, если ты не умеешь работать… Ты работай, как я: думай, что хочешь, а когда делаешь фильм, разбросай по нему то, что любят: тут серпочек, там молоточек, там звёздочку»…

«Первый маэстро» (имеется в виду всё тот же Сталин Л.Б.) начал даже показывать мне, как именно надо разбрасывать серпочки и молоточки, от чего я едва не провалился в землю от возмущения, отчаяния и отвращения. Разбросав воображаемые серпочки и молоточки, маэстро гордо встал и поднял голову и указательный перст: «Вот и был бы ты человеком. А теперь мой совет тебе: исчезай, вроде бы нет и не было тебя»…

Зададимся вопросом: мог ли такой эпизод иметь место в том виде, как он описан в «воспоминаниях» Александра Довженко? Оставим на совести авторов этой фальшивки их выпады против Берия, (кстати, фамилия Берия по правилам русской грамматики не склоняется, также как и французские фамилии «Дюма», «Золя» и им подобные, не склонял её и Довженко. А в приведённом «воспоминании» вдруг стал склонять... – Л.Б.) и проанализируем лишь, насколько психологически возможно подобное поведение со стороны И.В. Сталина. Вождь никогда, как мы имели возможность убедиться, не обращался к Довженко на «ты». А тут в небольшой гневной, барски-пренебрежительной тираде он позволяет себе употреблять уничижительное «ты», «тебя», «твой» аж целых 11 раз. Для того, чтобы вызвать негативное отношение к Сталину, автор фальшивки вкладывет в «воспоминания» Довженко то, что было актуально в год ХХ съезда (одновременно, напомню, это был и год смерти кинорежиссёраЛ.Б.) – лживую версию об активной роли Сталина в создании культа собственной личности: «Ты вождю пожалел каких-то десять метров плёнки… Ты ни одного эпизода ему не сделал…Пожалел, да? Не хотел изобразить вождя!»…

Автор доброй и уважительной статьи о И.В. Сталине «Учитель и друг художника», человек высокой культуры Александр Довженко просто не мог употребить такие обороты, как «грозно тыча пальцем», «злобно вытаращив глаза», «друг Берии», «первый маэстро». Чего стоит, например, такая фраза, более приличествующая языку современного криминального авторитета –«пахана», чем исключительно заботившемуся о своём историческом имидже величайшему государственному деятелю: «Мой совет тебе: исчезай, вроде бы нет и не было тебя»…

Но больная, разгорячённая фантазия фальсификатора и на этом не остановилась. Она измыслила и вставила в уста И.В. Сталина неправдоподобную по своему антисоветизму фразу, которая заставила «Довженко» почувствовать такой дискомфорт, что он готов был «провалиться сквозь землю от возмущения, отчаяния и отвращения»: «Ты работай, как я: думай, что хочешь, а когда делаешь фильм, разбросай по нему то, что любят: тут серпочек, там молоточек, там звёздочку». И не только сказал, но и стал демонстрировать…

Впрочем, этакий разнузданный стиль «воспоминаний» А. Довженко чем-то очень схож с манерой самовыражения самого Хрущёва, в частности, «вспоминавшего» о якобы имевшем место «разгоне», который был учинён И.В. Сталиным бывшему министру госбезопасности Семёну Игнатьеву. Вы только вслушайтесь: «Разочарованный Сталин ему прямо сказал:

– Ты что, белоручкой хочешь быть? Не выйдет. Забыл, что Ленин дал указание расстрелять Каплан? А Дзержинский сказал, чтобы уничтожили Савинкова. Будешь чистоплюем, морду набью. Если не выполнишь моих указаний, окажешься в соседней камере с Абакумовым.

...В нашем присутствии Сталин выходит из себя, орёт, угрожает, что он его сотрёт в порошок. Он требовал от Игнатьева: несчастных врачей надо бить и бить, лупить нещадно, заковать их в кандалы».

Или вот такой факт, который приводит в своей книге «Сталин в жизни и легендах» Владимир Суходеев: «После ХХ съезда Н.С. Хрущёв болезненно относился к тем, кто что-то положительное говорил или писал о И.В. Сталине.

Говорят, Хрущёву стало известно, что авиаконструктор А.С. Яковлев продолжает рассказывать о своих встречах с И.В. Сталиным, как он разбирался в авиационной технике и т.д.

Однажды Хрущёв позвонил по «вертушке» Яковлеву и, не здороваясь, сказал: «Яковлев, ты не конструктор самолётов, ты рассказчик о Сталине!

И повесил трубку». Сух. С.293

Для пущей убедительности в том, кому наверняка принадлежат авторские права на «воспоминания» А. Довженко, привожу ещё один агрессивный ор самого Хрущёва, сделанный им в Международный женский день 8 марта 1963 года, во время встречи с литераторами в Доме приёмов на Ленинских горах, когда молодого поэта «оттепели», верного хрущёвца Андрея Вознесенского он осадил таким вот образом: «Предатель! Посредник наших врагов! Ты не член моей партии, господин Вознесенский! Ты не на партийной позиции. Для таких – самый жестокий мороз... Обожди ещё, мы тебя научим. Ишь ты какой Пастернак нашёлся... Получай паспорт и уезжай к чёртовой бабушке. К чёртовой бабушке!». Так виртуозно браниться мог только политический пигмей Никита Сергеевич.

...Вот такой чушью нас кормили «хрущёвы» всех мастей, а мы всю эту мерзость молча пережёвывали, глотали и переваривали. Похоже, однако, что час очищения и окончательного прозрения уже близок.

Всё более набирает силу ветер истории, сметая мусор, который был нанесён на могилу И.В. Сталина за полвека после его смерти!


ЭРНСТ НЕИЗВЕСТНЫЙ И ДРУГИЕ

Бациллоноситель антисоветизма

Малообразованный Хрущёв, человек невысокой интеллектуальной культуры, обладал поистине бесконтрольной, даже можно сказать самодержавной властью. Его отношение с интеллигенцией были своеобразны: с одной стороны, видя в либеральной интеллигенции своего союзника в проводимой им антисталинской политике, Хрущёв дал им то, чего они добивались – возможность творить в рамках «оттепели» (но не «половодья»), но, с другой стороны, импульсивный Хрущёв не раз топал на них ногами, не раз кричал и оскорблял деятелей литературы и искусства.

В конце жизни, размышляя об этом, он признал, что был неправ, когда пытался их поучать, диктовать им что-то, кричать на них, навязывать свои вкусы и предпочтения: «Нельзя направлять развитие литературы, искусства и культуры с помощью палки и окрика. Нельзя проводить борозду, а затем заставлять всех деятелей искусства следовать по ней без каких-либо отклонений».

Формировавшиеся под воздействием хрущёвского культоборства молодые поэты и писатели, такие как Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Василий Аксёнов, (с 1980 г. живёт за границей), Владимир Войнович (в 1980 – 1992 г – в эмиграции в ФРГ), Георгий Владимов (наст. фам. Волосевич – эмигрировал в 1983 году), в той или иной мере были заражены бациллой антисоветизма, и, конечно же, антисталинизма.

Хрущёв делал вид, что борется с «идеологической разболтанностью», но на самом деле у него просто не хватало общей культуры, чтобы заставить прислушаться к своим словам, как это делал И.В. Сталин, пользовавшийся заслуженным авторитетом среди деятелей литературы и искусства, и ему ничего не оставалось, как топать ногами и размахивать дубинкой.

С образчиком такого «разноса», учинённого Никитой Сергеевичем поэту Андрею Вознесенскому, читатель уже познакомился. К сожалению, это был не единственный случай хулиганского поведения первого секретаря партии.

19 мая 1957 года партийно-государственные руководители встретились с деятелями культуры. Вот как вспоминает об этой встрече писатель Вадим Тендряков: «Крепко захмелевший Хрущёв оседлал тему идейности в литературе – «лакировщики не такие уж плохие ребята... Мы не станем цацкаться с теми, кто нам исподтишка пакостит». Он неожиданно обрушился на хрупкую Маргариту Алигер, активно поддерживавшую альманах «Литературная Москва».


- Вы – идеологический диверсант. Отрыжка капиталистического Запада!
- Никита Сергеевич, что вы говорите? – отбивалась ошеломлённая Алигер. Я же коммунистка, член партии.
- Лжёте! Не верю таким коммунистам! Вот беспартийному Соболеву верю! Вам – нет!
- Верно, Никита Сергеевич! – услужливо поддакивал Соболев. – Верно! Нельзя им верить!».

Кстати, назвать ни с того, ни с сего поэтессу Маргариту Алигер, автора поэмы «Зоя», посвящённой подвигу Зои Космодемьянской «идеологическим диверсантом» и «отрыжкой капиталистического Запада», и в то же время дать добро на публикацию в 11-м номере «Нового мира» за 1962 год самой идеологически вредной и подрывной книжонки Солженицына «Один день Ивана Денисовича» – такое может присниться разве что в дурном сне.

Солженицын об этом моменте вспоминает: «На даче в Пицунде Лебедев (помощник Хрущёва, которого редактор «Нового мира» Твардовский попросил ознакомить «самого» с этой повестью – Л.Б.) стал читать Хрущёву вслух (сам Никита читать не любил, образование старался черпать из фильмов). Никита хорошо слушал эту забавную повесть, где нужно – смеялся, где нужно – охал и крякал, а в середине потребовал Микояна, чтобы слушать вместе. Всё было одобрено до конца, и особенно понравилась, конечно, сцена труда, «как Иван Денисович раствор бережёт» (это потом Хрущёв и на кремлёвской встрече говорил). Микоян Хрущёву не возразил, судьба повести в этом домашнем чтении и была решена».

«Осёл мажет хвостом лучше...»

1 декабря 1962 года Хрущёв в сопровождении Ильичёва, Суслова, Полянского, Косыгина, Шелепина, Кириленко, а также «придворных художников» С. Герасимова, Б. Иогансона и В. Серова, которые, изменив И.В. Сталину, исправно стали служить новому «хозяину», без зазрения совести вымарывая изображения Великана на своих полотнах в угоду Пигмею. (В частности, на известнейшей картине В. Серова «В.И. Ленин провозглашает Советскую власть», копии которой были чуть ли не в каждом детском саду, место И.В. Сталина занял человек в тюбетейке – хорошо ещё не в ермолке – Л.Б.) – отправился осматривать художественную выставку в Манеже.

«Ну, признавайтесь, где у вас тут праведники, а где грешники, показывайте свои художества!» – такими словами начал свой осмотр экспозиции Хрущёв. На первом этаже, где были представлены работы маститых художников и скульпторов, он не проронил ни слова (нечего было сказать!). Потом Хрущёв и сопровождавшая его свита поднялась на второй этаж, где были размещены работы молодых художников – абстракционистов.

Художник Элий Белютин вспоминал: «Хрущёв в окружении плотной толпы бросился в обход вдоль стен. Раз за разом раздавались его выкрики: «Дерьмо!», «Мазня!». Хрущёв распалялся: «Кто им разрешил так писать?!», «Всех на лесоповал! Пусть отработают деньги, которые на них затратило государство!», «Безобразие! Что это – осёл хвостом писал, или что?».

Другой участник выставки, Борис Жутовский, рассказывал: «Когда Хрущёв подошёл к моей последней работе, к автопортрету, он уже куражился: «Посмотри лучше, какой автопортрет Лактионов нарисовал. Если взять картон, вырезать в нём дырку и приложить к портрету Лактионова, что видно? Видать лицо. А эту же дырку приложить к твоему портрету, что будет? Женщины должны меня простить – жопа». И вся его свита мило заулыбалась».

Во время посещения Манежа Хрущёв обратился к модернистам: «Кто здесь главный?». «Главным» оказался Эрнст Неизвестный.

Борис Жутовский вспоминал: «Эрнст Неизвестный встал перед Хрущёвым и говорит: «Никита Сергеевич, вы глава государства, и я хочу, чтобы вы посмотрели мою работу». Хрущёв от такой формы оторопел и недоумённо пошёл за ним. Как только Хрущёв увидел работы Эрнста, он сорвался и начал повторять свою идею о том, что ему бронзы на ракеты не хватает. И тогда на Эрнста с криком выскочил А. Шелепин: «Ты где бронзу взял? Ты у меня отсюда никуда не уедешь!». Но Эрнст, человек неуправляемый, вытаращил чёрные глаза и, в упор глядя на Шелепина, сказал ему: «А ты на меня не ори! Это дело моей жизни. Давай пистолет, я сейчас здесь, на твоих глазах застрелюсь».

Э. Неизвестный рассказывал: «Хрущёв заявил, что я проедаю народные деньги, а произвожу дерьмо! Я же утверждал, что он ничего не понимает в искусстве. На это Хрущёв возражал: «Был я шахтёром – не понимал, был я политработником – не понимал. Ну вот сейчас я глава партии и премьер и всё не понимаю. Для кого же вы работаете?».

«Интереснее всего то, - писал Неизвестный, - что когда я говорил честно, прямо, открыто и то, что думаю, - я его загонял в тупик. Но стоило мне начать чуть-чуть лицемерить, он это тотчас чувствовал и брал верх. Вот только один пример. Я сказал: «Никита Сергеевич, вы меня ругаете, как коммунист, вместе с тем, есть коммунисты, которые поддерживают моё творчество, например, Пикассо, Ренато Гуттузо». Он хитро прищурился и сказал: «А вас лично волнует, что они коммунисты?». И я соврал: «Да!». Если бы я был честным, я должен был бы сказать: «Мне плевать, мне важно, что они большие художники!». Словно почувствовав это, он продолжал: «Ах, это вас волнует! Тогда пусть это вас не волнует, мне ваши работы не нравятся, а я в мире коммунист номер один».

В своих отчётах о посещении Первым секретарём ЦК КПСС художественной выставки, газеты писали: «Во время её осмотра Никита Сергеевич Хрущёв, руководители партии и правительства высказали ряд принципиальных положений о высоком призвании советского изобразительного искусства, которое многообразными средствами должно правдиво отображать жизнь народа, вдохновлять людей на строительство коммунизма».

После посещения Манежа Хрущёв провёл две встречи с деятелями литературы и искусства. Их называли «историческими встречами с интеллигенцией». Первая состоялась 17 декабря в Доме приёмов на Ленинских горах, на которой Хрущёв поручил выступить с докладом секретарю ЦК КПСС Ильичёву. В своей речи идеолог Ильичёв сказал: «Мы должны внести полную ясность: мирного сосуществования социалистической идеологии и идеологии буржуазии не было и быть не может... В идеологии идёт и ни на минуту не прекращается схватка с буржуазным миром, идёт борьба за души и сердца людей, особенно молодёжи, борьба за то, какими будут они, молодые люди, что возьмут с собой из прошлого, что принесут в будущее. Мы не имеем права недооценивать опасность диверсий буржуазной идеологии в сфере литературы и искусства».

Слова-то верные. Да делами они не подкреплялись. (Сколько горечи, например, в письме студентки МГУ Щегольковой Хрущёву в связи как раз со «второй встречей с интеллигенцией», состоявшейся 8 марта 1963 года: «Я нахожусь сейчас в полной растерянности. Всё, во что я верила, во имя чего жила, – рушится... Атмосфера, создающаяся сейчас, есть атмосфера администрирования, насилия, необоснованных обвинений, оплёвывания, демагогии и декламации самых высоких слов, которые честный человек произносит в самый трудный момент» - Л.Б.)

Вот как раз на этой встрече Хрущёв описал свои впечатления от прогулки в зимнем лесу: «Только посмотрите на эти ели, на снежинки, блестящие в лучах солнца! Как прекрасно всё это!». После чего возмущённо добавил: «И теперь модернисты, абстракционисты хотят нарисовать эти ели вверх ногами!».

Режиссёр Михаил Ромм вспоминал: «Хрущёв постепенно как-то взвинчивался и обрушился раньше всего на Эрнста Неизвестного. Долго он искал, как бы это пообиднее, пояснее объяснить, что такое Эрнст Неизвестный. И, наконец, нашёл. Нашёл и очень обрадовался этому, говорит:

«Ваше искусство похоже вот на что: вот если бы человек забрался в уборную, залез бы внутрь стульчака и оттуда, из стульчака, взирал бы на то, что над ним, ежели на стульчак кто-то сядет. На эту часть тела смотрит изнутри, из стульчака. Вот что такое ваше искусство. И вот ваша позиция, товарищ Неизвестный, вы в стульчаке сидите».

Потрясает реакция Эрнста Неизвестного в ответ на этот оскорбительный хамский выпад: нет, он не вызвал обидчика на дуэль, не совершил против него террористический акт. Придя домой после публичного позора, учинённого ему Хрущёвым, он, как и положено интеллигентику, сел и написал письмо такого вот мазохистского содержания: «Я боюсь показаться нескромным, но я преклоняюсь перед Вашей человечностью, и мне много хочется писать Вам самых нежных и тёплых слов. Никита Сергеевич, клянусь Вам и в Вашем лице партии, что буду трудиться, не покладая рук, чтобы внести свой посильный вклад в общее дело на благо народа».

Интересно, что когда будет опубликовано сообщение о кончине Хрущёва, именно Эрнст Неизвестный соорудит ему памятник на Новодевичьем кладбище в Москве. Памятник этот выдержан в «чёрно-белом» варианте, что по замыслу автора должно было выразить уравновешенность добра и зла в Хрущёве. Впрочем, не знаю, как насчёт добра, но зла в нём, судя хотя бы по его мемуарам, хватало на десятерых... Взять, к примеру, такое циничное его заявление: «Ну вот, мы вас тут, конечно, послушали, поговорили, но решать-то будет кто? Решать в нашей стране должен народ. А народ – это кто? Это партия. А партия кто? Это – мы. Мы – партия. Значит, мы и будем решать, я вот буду решать. Понятно?». шев.295.

Неудивительно, что в молодёжной среде вызревал протест, выражавшийся порой даже в экстремистской форме. Так, участник подпольной политической группы Александр Иванов (будущий ведущий телепрограммы «Вокруг смеха» и будущий автор премерзкой книжонки «Дело Ленина – смертно»), сторонник террора, предложил организовать покушение на Хрущёва, ведущего, по его мнению, мир к войне. Проект Иванова получил кодовое название «Космонавт» и был своевременно раскрыт органами КГБ.

 


POST SCRIPTUM

Мой прадед дружил со Сталиным.

Пролетарский Баку.

К началу ХХ века, в связи с бурным развитием нефтяной промышленности, среди крупнейших индустриальных центров Закавказья выделился Баку. Именно в ту пору появилась байка: «В Баку можно заработать, в Эривани – одеться, в Тифлисе – покутить».

Но Баку стал не только центром нефтедобычи, куда стекалась в поисках заработка дешёвая рабочая сила со всего Закавказья, из вечно голодающего Поволжья, с Северного Кавказа, с Украины и из других краёв, но и центром пролетарского революционного движения: именно здесь вспыхивали знаменитые бакинские стачки 1903, 1904, 1914 годов, расшатывавшие реакционный царский режим.

Из этих трёх стачек лишь декабрьская 1904 года, которой руководил

И.В. Сталин, тогда известный как Коба, завершилась в самую новогоднюю ночь победой пролетариата и заключением первого в России коллективного договора между рабочими и нефтепромышленниками.

Впоследствии И.В. Сталин скажет: «Три года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня, как практического борца и одного из практических местных руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Вацек, Саратовец, Фиолетов и другие с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками – с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих».

«Боевым крещением» называл Сталин бакинский период своей революционной деятельности. Одним из активных участников всеобщей декабрьской стачки 1904 года был мой дед по отцу – Акоп (Яков) Балаян. Рабочий-нефтяник.

Буржуазный Баку

Широко известно имя купца Саввы Тимофеевича Морозова и его родственника, владельца мебельной фабрики Николая Павловича Шмита как кредиторов российского революционного движения. При этом, когда нынче упоминают эти имена, их называют, как правило, «белыми воронами». Создаётся впечатление, что кроме С.Т. Морозова и Н.П. Шмита, большевикам никто не помогал. Это не так. Так, например, известно, что в городе Александров Владимирской губернии спонсором РСДРП был фабрикант Сергей Николаевич Баранов, в Воронеже – совладелец Товарищества механических заводов, бывший народоволец А.Н. Иванов, на Дальнем Востоке – рыбопромышленник Касьянов, в Казани – сын одного из владельцев торгового дома «М. Тихомирнов с сыновьями» В.А. Тихомирнов, в Калуге – владелец писчебумажной фабрики Гончаров и лесопромышленник Горбунов, в Киеве – «вдова Терещенко», в Нижнем Новгороде – хлеботорговец, купец 1-й гильдии Николай Александрович Бугров, в Николаеве – Михаил Абрамович Сойфер, в Смоленске – купец Иосиф Гальперин, в Твери – семья помещиков Дьяковых и т.д.

В Баку «Саввой Морозовым» Закавказья был дед моей мамы, Ирины Григорьевны, мой прадед – Петр Исаевич Багиров. Ещё юношей пришёл он в Баку из деревни пешком, изодрав в кровь ноги и без копейки денег. Но ему удалось, как говорят англичане, «сделать себя». Начав с нуля, он занялся коммерческой деятельностью и постепенно окреп настолько, что стал налаживать связи с Варшавой (тогда Польша входила в состав Российской империи), производившей дешёвую мануфактуру, которую он реализовывал в Баку. И к началу века Пётр Исаевич Багиров уже владел в Баку значительной недвижимостью, мясобойней и выкупил у братьев Никитиных цирк, а у Маилова – оперный театр (ныне Азербайджанский театр оперы и балета имени М.Ф. Ахундова). На сцене этого театра была в 1908 году поставлена первая национальная опера «Лейли и Меджнун» азербайджанского композитора Узеира Гаджибекова, написавшего также первую азербайджанскую музыкальную комедию «Аршин мал алан», которую советские люди старшего поколения помнят по одноимённой киноленте с участием популярного в своё время певца Рашида Бейбутова.

О своём отце,а моём прадеде, любила рассказывать мне моя бабушка, Зинаида Петровна Багирова. Но я всё время чувствовал, что она что-то скрывает, не договаривает. И вот когда появился у меня мой первый магнитофон, а это было в 1959 году, я упросил её наговорить на ленту что-нибудь интересное. И она согласилась.

Её рассказ меня настолько поразил, что,прослушав его, я тут же взял ручку и бумагу, записал его, благодаря чему сейчас могу воспроизвести дословно.

Рассказ моей бабушки

«Лет шесть мне было (а родилась она в 1900 году), когда дядя Авель Енукидзе появился в нашем доме . К нам он заходил довольно часто. Мне он запомнился хорошо, потому что был всегда весёлый, меня любил, баловал и великолепно читал наизусть сказки А.С.Пушкина.

Отец обычно уединялся во время беседы с друзьями, но для меня он делал исключение. Я молча, как бы отсутствуя, сидела в дальнем углу отцовского кабинета и играла со своими игрушками. Не вникая особенно в разговоры взрослых я, тем не менее, делала какие-то выводы, по-своему воспринимала имена их общих знакомых, стараясь представить себе, какими были эти люди – «покойный Ладо», «покойный Александр» и «Коба». Последний мне почему-то казался на фоне этих двух «покойных» «бессмертным Кобой».

Особенно мне запомнилась последняя встреча папы и дяди Авеля. Оба были взволнованы и говорили на непонятном мне грузинском языке. Только спустя одиннадцать лет, в 1917 году, когда я окончила с серебряной медалью существовавшее тогда для «благородных девиц» «Заведение святой Нины», и мы услышали, что в Петрограде произошла революция, а главную роль играли в ней В.И. Ленин и И.В. Сталин, человек, которого мы знали, как Коба, я решила поговорить с отцом.

Отец сказал мне, что c начала 1901 года оказывал большевикам значительную финансовую помощь, в частности, в организации нелегальных типографий в Закавказье, в том числе первой бакинской подпольной типографии «Нина», где печатались газеты «Брдзола» («Борьба») и «Пролетариатис Брдзола» («Борьба пролетариата»), причём последняя выпускалась на грузинском, русском и армянском языках, и где также выполнялись задания ленинской «Искры».

Историческая справка: Кроме бакинской типографии «Нина», просуществовавшей с 1901 по 1906 годы, П.И. Багировым финансировались нелегальные типографии в Батуме,Тифлисе, Кутаисе, Чиатурах, где выпускались прокламации, брошюры, а также газеты «Ахали Цховреба» («Новая жизнь»), «Ахали Дроеба» («Новое время»), «Мнатоби» («Светоч»), «Чвени Цховреба» («Наша жизнь»), «Дро» («Время»). Все ранние теоретические труды И.В. Сталина были впервые опубликованы именно в этих газетах.

Продолжение рассказа моей бабушки

«Отец рассказал, как познакомился в самом начале века, вскоре после моего рождения, с Авелем Сафроновичем Енукидзе, Александром Григорьевичем Цулукидзе («покойный Александр»), а затем – с Иосифом Виссарионовичем Джугашвили («Коба») и Владимиром Захарьевичем Кецховели («покойный Ладо»).

Я попросила отца припомнить, о чём они говорили с дядей Авелем при последней встрече. Папа ответил, что как раз тогда полиция накрыла надёжно законспирированную Авлабарскую подпольную типографию, которая находилась в пещере, прорытой в боковой стене колодца одного из частных домиков на окраине Тифлиса.

А с 1907 по 1911 годы Иосиф Виссарионович жил постоянно в Баку, и хотя он к нам ни разу не заходил, но, со слов отца, они поддерживали друг с другом довольно тёплые отношения. Мой папа помог Кобе наладить в Баку выпуск нелегальной большевистской газеты «Бакинский пролетарий» ( в этой газете, носившей уже название «Бакинский рабочий», я, между прочим, начинал свою журналистскую деятельность в 70-е годы – Л.Б.), а также газеты «Гудок».

Историческая справка: «Гудок» - первая легальная большевистская газета, орган нефтепромышленных рабочих Баку.

«В мрачную ночь столыпинской реакции пролетарский Баку представляет невиданное зрелище: развёртывается пролетарская борьба, на всю Россию гремит голос бакинских легальных большевистских газет. Последние могикане массовой политической стачки!» - так характеризовал героическую борьбу бакинских рабочих в 1908 году Владимир Ильич Ленин.

Окончание рассказа моей бабушки:

«Когда я спросила отца, что заставило его, одного из самых состоятельных людей в Баку, пойти на такой шаг, он ответил не сразу. А подумав, сказал: «Ты спрашиваешь, дочь, почему я это сделал? Просто видел, что эти люди достаточно серьёзны и сильны, чтобы решить проклятый национальный вопрос, обуздать резню в Закавказье, прекратить кровопролитие. Ради этого ничего не жалко…».

Эпилог

В 1918 году Бакинская коммуна, отрезанная от Советской России, окружённая со всех сторон контрреволюционными силами, просуществовала чуть дольше, чем в своё время Парижская коммуна. Контрреволюционное правительство так называемой «Диктатуры Центрокаспия», предательски захватив революционных деятелей – легендарных 26 бакинских комиссаров (20 сентября 1918 они были расстреляны эсерами и англичанами в песках Закаспия – Л.Б.), сдало Баку англичанам, которые должны были приостановить турецкое наступление.

Не остановили: не смогли. А, может, не захотели? Началась поспешная эвакуация, а по сути – бегство. Поезда, пароходы были забиты беженцами.

Оставив всю недвижимость на произвол судьбы, купец П.И. Багиров с большими средствами отправился со второй женой в Америку. За год до этого, согласно семейной легенде, он поместил приличную сумму денег в один из Швейцарских банков на имя своих детей от первого брака. Но до Соединённых Штатов добралась только молодая жена. Сам Пётр Исаевич заболел свирепствовавшим на Дальнем Востоке тифом и умер во Владивостоке, где и был похоронен.

Умер, так и не узнав, что его Кобе, Иосифу Виссарионовичу Сталину, в конечном счёте удалось на долгие годы сплотить в единую семью разные народы, установить мир и согласие между ними.

… Мне глубоко антипатичны те, кто при Советах ради «чистой анкеты» бил на своё рабоче-крестьянское происхождение, а сейчас открещивается от Великого Октября и ковыряется в «хронологической пыли», пытаясь раскопать в своей родословной хоть одну «голубую кровинку» или «белую косточку».

Родители мои были настоящими коммунистами и воспитали меня в духе верности своей стране, своему народу и идеалам коммунизма. Я одинаково горжусь и предком-рабочим, и предком-купцом. И не забываю о том, что даже своим физическим существованием тоже обязан Октябрю. Если бы не Великая Пролетарская Революция, сын рабочего никогда бы не смог жениться на внучке купца. Даже такого прогрессивного, как Пётр Исаевич Багиров, который был дружен с самим И.В.Сталиным.

* * *

И пусть эта книга будет первым семенем сомнения для молодого и пытливого ума, которого не могут удовлетворить готовые простовато-примитивные ответы на непростые вопросы истории, ума, который стремится иметь самостоятельное суждение о прошлом, опирающееся на достоверные факты, а не на измышления дурноватеньких людей, забывающих подчас, что в конечном счёте восторжествует Историческая Истина, а она не за теми, кто злонамеренно лжёт, вливая яд в неокрепшие юные души...



ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ ФАКТОВ

(Ссылки на наиболее важные документы, содержащиеся в самом тексте, даны с подробным указанием изданий и страниц).

  1. Авторханов А. Загадка смерти Сталина //Новый мир. 1991. №5.
  2. Авторханов А. Технология власти //Вопросы истории.1991. № 1 – 12; 1992. № 1 – 3, 6 – 7, 10 – 12; 1993. № 2 – 3.
  3. Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М.,1990.
  4. Баграмян И. Так начиналась война. М., 1977.
  5. Баландин Рудольф, Миронов Сергей. «Клубок» вокруг Сталина. Заговоры и борьба за власть в 1930-е годы. М., 2002.
  6. Барсуков Н. ХХ съезд в ретроспективе Хрущёва // Отечественная история. 1996. № 6
  7. Барсуков Н. Как был смещён Хрущёв // Трудные вопросы истории. М., 1991.
  8. Берия Серго. Мой отец – Лаврентий Берия. М., 1994.
  9. Василевский А. Дело всей жизни. М., 1973.
  10. Волкогонов Д. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина (в 2-х книгах). М., 1990.
  11. Волобуев О., Кулешов С. Очищение. История и перестройка. – М., 1989.
  12. Гефтер М. Судьба Хрущёва. История одного неусвоенного урока // Октябрь. 1989. № 1
  13. Голенков А. Предлагаю объяснить Сталина. М., 1995.
  14. Голенков А. Одиннадцатый удар товарища Сталина. Ростов-на-Дону.1995.
  15. Грибанов Станислав. Хроника времён Василия Сталина. М., 1999.
  16. Громов Евгений. Сталин: власть и искусство. М., 1998.
  17. ХХ съезд КПСС. Стенографический отчёт. М., 1956.
  18. ХХ съезд КПСС и его исторические реальности. – М., 1991.
  19. ХХII съезд КПСС. Стенографический отчёт. 1962.
  20. Дело Берия. Пленум ЦК КПСС. Июль 1953. Стенографический отчёт // Известия ЦК КПСС. 1991. № 1, 2
  21. Емельянов Ю. Сталин. Путь к власти. М., 2002.
  22. Емельянов Ю. Сталин. На вершине власти. М., 2002.
  23. Жуков Г. Воспоминания и размышления. М., 1969.
  24. Зенькович Николай. Тайны уходящего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат. М., 1999.
  25. Зенькович Николай. Маршалы и генсеки. Смоленск. 1998.
  26. Лобанов М. Сталин: в воспоминаниях современников и документах эпохи. М., 2002.
  27. Логинов Владимир. Тени Сталина. М., 2000.
  28. Медведев Жорес, Медведев Рой. Неизвестный Сталин. М. 2002.
  29. Мухин Ю. Убийство Сталина и Берия. М., 2002.
  30. Некрасов Владимир. Тринадцать «железных» наркомов. М., 2002.
  31. Рокоссовский К. Солдатский долг. М., 1972.
  32. Семанов Сергей. Сталин. Уроки жизни и деятельности. М., 2002.
  33. Семиряга М.И. Тайны Сталинской дипломатии. 1939 – 1941гг. М., 1992.
  34. Слово товарищу Сталину. Сост. Р.Косолапов. М., 2002
  35. Соловьёв Борис, Суходеев Владимир. Полководец Сталин. М., 1999.
  36. Сталин И.В. Вопросы ленинизма. М., 1953.
  37. Сталин И.В. Сочинения (в 13 томах).ОГИЗ. М., 1946 – 1951.
  38. Сталин И.В. Сочинения (14, 15 и 16 тома). М.: Писатель. 1997
  39. Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930 – 1950 годы. М., 1999.
  40. Фейхтвангер Л. Москва 1937. Отчёт о поездке для моих друзей. М., 1937.
  41. Ходжа Э. Хрущёвцы. Воспоминания. Ч.II. СПб. 1997.
  42. Хрущёв Никита. Воспоминания. М., 1997.
  43. Хрущёв Н.С. Доклад на ХХ съезде «О культе личности и его последствиях». Известия ЦК КПСС. 1989. № 3.
  44. Чуев Феликс. Солдаты империи. Беседы. Воспоминания. Документы. М., 1998.
  45. Шевелёв В. Н.С. Хрущёв. Ростов-на-Дону. 1999.
  46. Энциклопедический словарь в 3-х томах. М., 1955.

 


Joomla templates by a4joomla