Уже 18 июля, после наметившейся угрозы 6 и 12 армиям, пришла директива Ставки на отвод частей этих армий. Он должен был завершиться к 22 июля. В Ставке уже поняли намерение гитлеровцев создать очередной «котёл», на сей раз в районе Умани. Командующему Южным фронтом Тюленеву было приказано отправить под Умань Второй механизированный корпус. Но командованию ЮЗФ, одновременно с отводом 6 и 12 армий, приказывалось нанести контрудар силами Пятой, и, отдохнувшей и пополненной Двадцать шестой армии (Костенко), на Житомир, чтобы отрезать тылы Первой танковой группы. ( Уже 19 июля в дневнике Гальдера появляется запись: «…ожидающееся наступление крупных сил противника, возможно, замедлит или сделает совершенно невозможным нанесение охватывающего удара…», как видим, разведка у немцев работала хорошо). То есть, командующему фронтом пришлось искать силы для организации нового мощного контрудара, да ещё и с такими далекими целями, как Житомир! Да ещё и по заранее осведомлённому противнику! Естественно, что этот удар ни к чему не привёл, но он нарушил планы немцев. Гальдер и Филиппи (последний - после войны) в один голос утверждали, что «предполагаемое крупное наступление русских сорвало все планы».
А вообще Гальдер, после начала наступления Клейста, постоянно сетует на большие трудности этого наступления. Здесь, я думаю, уместно обратиться к карте, чтобы более наглядно видеть и наши, и гитлеровские планы.
На карте видно всё. И предполагаемые цели нашего контрнаступления, контрнаступления, «сорвавшего все планы», и выход Первой танковой группы в тыл нашим армиям. Сухая схема не может отразить накала тех боёв, когда наспех собранные части вступали в неравные схватки и даже били организованного противника.
Предлагаю снова обратиться к дневнику Гальдера. Помимо уже упомянутой записи о невозможности нанесения охватывающего удара, краткая запись: «Очень большой расход горючего». А 26-го июля уже сам фюрер требует «…прекратить операцию по охвату, если она не имеет шансов». Вместо этого Гитлер предлагает повернуть группу Клейста на восток, для переправы через Днепр и последующего соединения с южным флангом группы «Центр». Как мы видим, замысел окружить весь наш Юго-Западный фронт, созрел в темных уголках гитлеровской ставки уже тогда.
20 июля Гальдер посчитал возникшие трудности чересчур большими, и сам вылетел в группу армий «Юг». Там он увидел следующую оперативную обстановку: группа «Юг», по существу раздвоена на Шестую полевую армию, Первую танковую группу Клейста и южные Семнадцатую и Одиннадцатую армии. Между армиями Рейхенау и Клейста действует весьма слабый 55-й армейский корпус. Но в тот день немцы уже быстро неслись по направлению к Умани, поэтому Гальдер приказывает не обращать внимания на разрыв между армиями Клейста и Рейхенау, а последнему создавать «ударную группу южнее Киева для форсирования Днепра». Да, немецкое командование действовало довольно гибко: не добившись успехов севернее Киева, оно переносит тяжесть операции южнее города. Уже на следующий день, 22 июля Гальдер с удовлетворением пишет, что «Рейхенау уже создаёт такую группу». Как мы видим, приказы в немецкой армии исполнялись быстро. К тому же ОКХ дополнительно выделяло Рейхенау три пехотные дивизии. На других участках советско-германского фронта в то время тоже было жарко. Группа армий «Север» наступала в Эстонии, группа «Центр» наносила удары под Смоленском.
Но 26 армия Костенко в тот же день начала наносить мощные контрудары навстречу нашим 6-й и 12-й армиям. Эти атаки продолжались несколько дней, до истощения наших сил. Но немцы всё же были немного потрёпаны. Гитлер же говорил 26-го июля об отсутствии шансов у Клейста окружить наши армии. Но уже в тот же день Клейсту удалось вывести свой 48-й моторизованный корпус из боя и направить его на юго-восток, вдоль Днепра! 28-го числа из штаба Гальдера Клейста поправили – пришёл приказ наступать не на юго-восток, а на юг, на Умань. Большое контрнаступление 26 армии не достигло своих целей. Я уже писал, что всё лето 41-го года, Красная Армия, не только ЮЗФ, наносила контрудары. Такая тактика привела к ноябрю (когда впервые наши полководцы задумали массированное наступление), к тяжелейшему кризису стратегического характера. А в дневнике Гальдера уже в конце июля начинают мелькать записи о необходимости создания плацдармов у Рославля для последующего поворота 2-ой танковой группы Гудериана на юг.
Как мы уже знаем, 26-го июля 48 мк немцев сумел выйти на оперативный простор. Он смог это сделать потому, что за день до этого, 25-го июля, вся Первая танковая группа Клейста нанесла мощный удар по измотанным контратаками частям нашей 26-й армии. Генерал Кирпонос потребовал от Костенко остановить немцев на реке Рось. Но одновременно он потребовал не прекращать атаки подошедшими из резерва двумя дивизиями в направлении из Богуслава на Звенигородку. Естественно, что наши обескровленные части уже ничего не могли сделать. Стоять насмерть уже было бесполезно, так как вышедшие на оперативный простор немецкие танки, легко обходя нашу окопавшуюся пехоту, захватывали дороги у неё в тылу, перехватывали снабжение… По воспоминаниям И. Х. Баграмяна, Кирпонос один раз устало склонился над картой и тяжело проговорил: «В этой обстановке напрашивается решение: перейти к обороне. Но ведь это и нужно врагу. Тогда он может бросить силы как на Киев, так и в обход нашей 6-й армии с тыла.» Но к обороне перейти всё таки пришлось, но уже совершенно с обескровленными подразделениями. На севере 5-я армия Потапова 23 июля пыталась контратаковать 3мк немцев, но успеха не добилась, немцы всё равно отвели этот корпус на юг, в помощь Клейсту.
6 и 12 армии откатывались всё дальше на юг. Командующий Южным направлением С. М. Будённый попросил переподчинить эти армии Южному фронту, что и было сделано 26-го июля. Но это не спасло наши армии. 30 июля немцы нанесли массированный удар: Рейхенау перешёл в наступление семью дивизиями из района Белой Церкви к Днепру, а Клейст продолжал успешно продвигаться в тыл нашим армиям. 31 июля в дневнике Гальдера появляется первая оптимистичная запись, посвящённая той операции: «…создаётся мешок в районе Первомайска». 31 августа вечером: «…успешные бои против окружённых войск противника…»
1 августа Шестая полевая армия фашистов вышла к Днепру южнее Киева и, как записал Гальдер, «огнём препятствует передвижению судов противника по реке». Теперь Гальдер пишет уже о попытке захвата Киева. Но уже на следующий день оптимизм Гальдера поугас, 2 и 3 августа в его записях, посвящённых попытке захвата города, только одна фраза: «без изменений». Первый удар непосредственно по городу провалился. Это была как-бы «репетиция» генерального штурма, попутная главной задаче: выходу к Днепру.
Наши 6 и 12 армии погибли в котле под Уманью, сражаясь до последнего патрона, последнего снаряда. Организованное сопротивление продолжалось до тринадцатого августа. Многие красноармейцы (примерно двадцать тысяч) вырвались из мешка. Эти события очень эмоционально описаны поэтом Евгением Долматовским, непосредственным участником, в его книге «Зелёная брама». Я сам видел, как один взрослый мужчина плакал, читая эту книгу, настолько она драматична.
Между тем немцы всё более склонялись к идее окружить ЮЗФ одновременными ударами Второй танковой группы Гудериана, из группы «Центр», и Первой танковой группы Клейста из группы «Юг». Начальник нашего Генерального штаба Жуков сумел разгадать этот замысел и 29 июля предложил Сталину оставить Киев. Этот доклад хорошо описан в мемуарах Жукова. Прямо на этом же докладе Жуков был снят с должности и отправлен в войска, под Ельню. Чуть раньше него, 28-го июля, за предложение оставить Киев, был снят начальник штаба ЮЗФ Пуркаев и отправлен на Дальний Восток. Вместо него был назначен генерал-майор Тупиков В. И., бывший военный атташе в Германии. Гитлеровская ставка 30 июля отдаёт приказ о приостановлении дальнейшего наступления группы «Центр».
Заканчивая описание боёв до непосредственного штурма Киева, хочется остановиться на нескольких моментах. Например, на том, что Киев имел для Сталина большое политическое значение, отдача врагу столицы Украины сильно подрывало авторитет правительства. Позднее, в конце августа, Сталин даст обещание отстоять Киев американцам, мы этого ещё коснёмся.
Ещё важно отметить, что до 26 июля, благодаря нашим контратакам, всё сражение носило, по существу, встречный характер. Здесь просто необходимо коснуться тактики пехотных подразделений (о танковой тактике мы уже писали).
Многие люди, которые писали о событиях сорок первого года, возмущаются нашей тактикой «атак в полный рост». Особенно это любят делать различные современные писатели и журналисты, люди далёкие от военного ремесла. Что-ж, коснёмся и мы этой темы. Порядок атаки «цепью» был записан во всех уставах воюющих армий. Такая тактика была и у немцев, и у наших, и у наших западных союзников. Немцы использовали её повсеместно в Курском сражении. Рядовой солдат Вермахта Гильом Саер вспоминает, как дивизия «Великая Германия» потеряла в таких атаках почти всё своё, вновь прибывшее пополнение. Красная Армия успешно штурмовала укрепления немцев на Сандомирском плацдарме именно «цепью», англичане применяли «цепь» в Африке.
Кроме «цепи», была ещё «тактика просачивания», разработанная немцами ещё в Первую Мировую войну. Это когда по полю ползут мелкие группы пехоты, неожиданно занимают окопы, забрасывают огневые точки гранатами. При этом артиллерия должна всегда сохранять контакт с атакующими для подавления выявленных огневых точек. Пехоту может поддерживать авиация, танки используются, как правило, в качестве подвижных орудий.
Недостаток «тактики просачивания», в её недостаточной «мощности», то есть, если оборона довольно плотная, то обороняющиеся всегда эффективно реагируют на отдельные схватки в первых траншеях. «Цепь» же пригодна для действительно гарантированных прорывов.
Здесь всё зависит от профессионализма бойцов и грамотности младших командиров.
Чтобы «цепь» была действительно эффективна, необходимо опять же тесное взаимодействие с артиллерией. У гитлеровцев уже в сороковом году в каждой роте была переносная радиостанция, необходимая для связи с артиллерийским НП, в Красной Армии, даже в сорок втором, об этом приходилось только мечтать. Наша артиллерия создавала так называемый «огневой вал» - цепь взрывов перед атакующими порядками, на это уходило очень много снарядов при очень малой эффективности огня. Немецкая артиллерия работала по заранее разведанным пехотным позициям и выявленным огневым точкам противника. Чтобы избежать больших потерь, «цепь» немцев часто передвигалась по-пластунски, перебежками и тп.
Наша пехота делала тоже самое, но вот артиллеристы, пока так, как немцы воевать не могли - у артиллеристов часто было просто нечем поддержать пехоту. Помните, генерал Парсегов говорил, что у нас катастрофически не хватало артиллерии – орудий и снарядов. (Но в отличие от «снарядного голода» Первой Мировой, «снарядный голод» Великой Отечественной был быстро преодолён.) К тому же, много снарядов уходило не на «точечные» цели, а на малоэффективный «огневой вал».
Всё же признаем: нанося пресловутые контрудары боевым порядком «цепь», в то время, в тех условиях, Красная Армия несла большие потери.
Теперь можно процитировать несколько строк воспоминаний непосредственных участников тех событий.
Начнём, пожалуй, с немецких воспоминаний. Письмо некоего Конрада Думлера, приведённое в воспоминаниях Баграмяна. «Четыре года я в армии, два года на войне. Всё что было до сих пор – учебные манёвры, не больше. Русские – отчаянные смельчаки. Они дерутся как дьяволы». Приписка цензора: «Странно. Думлер участвовал во многих кампаниях, был (выделено мной) на хорошем счету». Теперь фрагменты немецких воспоминаний из книги Е. Долматовского «Зелёная брама». Оскар Мюнцель, запись про события 22 июля 41-го года. «Противник атаковал Оратов с трёх сторон… Оставив почти все автомашины, удаётся (выделено мной) отступить». У Долматовского приводятся выдержки из книги некоего Хельмута Браймаера «Ласка» (эмблема 125 пехотной дивизии). Это уже про бои 6 и 12 армий в окружении. «…- большое село Оксанино. Никто не предполагал, что это будет тяжелейшая битва для 419-го пехотного полка: русские подпускали наших на 150 метров и встречали на опушке страшным огнём, несущим смерть и гибель. За одну минуту – бесчисленные убитые и раненые…»
Я сижу сейчас в уютной квартире, рядом лежит кошка, за окном прекрасный летний день. В такие же прекрасные летние дни шестьдесят шесть лет назад кому-то пришлось лежать на той опушке со старой мосинской винтовкой и встречать захватчиков «страшным огнём, несущим смерть и гибель». Послушаем теперь их, защитников Киева и безвестного села Оксанино.
Я приведу письма уже более поздних дней – дней августа и даже октября, но какое это сейчас имеет значение!
Командир мотоциклетного взвода сержант Кондратьев Андрей Петрович от 10 августа 41-го года своей сестре Анне:
«Не отчаивайся, береги Инночку, ничего не бойся. Из Москвы не уезжай – фашистов разобьём. У нас великая сила и великое зло на врага. Сражаюсь за Киев. Горячие дни, просто некогда писать. Вот и сейчас пишу среди взрывов бомб и снарядов. Если буду жив, напишу ещё. Обнимаю, целую Инночку. Брат Андрей». Сержант Кондратьев погиб в сентябре на переправе через Днепр.
Письмо жены командира 630-го легкоартиллерийского полка майора Булейко, жене А.Третьякова, офицера этого полка, попавшего в окружение.
«Милая Пана! Особенно не беспокойся. Я знаю о судьбе наших, но написать всего не могу. Они живы и здоровы, выполняют боевой приказ правительства. Я понимаю тебя. Ты думаешь: они погибли. Нет, они такого жару дают немцу, что ему станет горько». Письмо написано 8 октября 1941 г. А. Третьяков погиб 20 октября, выходя из окружения.
Теперь личное свидетельство Е. Долматовского. Он пишет, как в начале июля он, фронтовой корреспондент, прибыл на передовую для написания статьи в дивизионную газету. Днём он видел жаркий бой, окончившийся нашей победой, видел, как бежали немцы, как горели их танки от наших бутылок с бензином. Но вечером прибыл капитан из оперативного отдела армии и показал карту – на ней были синие стрелы - немецкие танки, обошедшие их с фланга и ушедшие в тыл. Теперь надо было объяснять бойцам, что необходимо отходить. По словам Долматовского, сделать это было тяжёлым испытанием. Бойцы ответили чёрным подозрением: а не лазутчик ли ты? И тот капитан, который с картой, не немецкий ли он агент? Воины уходили в темноту, оставляя только что отвоёванную ими советскую территорию. Говорили сквозь зубы, что Сталин ещё в начале войны приказал наступать на Люблин, но «эти вот», всё отступают и отступают. (А ведь был такой приказ. Невозможный уже с момента отдачи, он внёс большую сумятицу в планирование начальных операций штаба ЮЗФ).
Эти свидетельства показывают моральное состояние наших войск, их готовность сражаться.