13 июля состоялось совещание в ставке фюрера с традиционными докладами и планированием дальнейших действий. На нём было подчёркнуто о необходимости «хотя бы частично обезвредить коростеньскую группу противника» силами 25 моторизованной дивизии и дивизии «Лейбштандарт». Как мы видим, речь уже не идёт о прорыве 6 полевой армии к Днепру. За формулировкой «частично обезвредить» стоит банальная оборона и частные контратаки против нашей Пятой армии. 3 моторизованный корпус предлагалось передать Клейсту, для усиления его удара на юг. На этот удар и было обращено основное внимание гитлеровской ставки. Тогда же была ещё раз уточнена цель этого удара – разгром противника юго-западнее Киева. Причём фюрер подчеркнул, что «…для нас является более важным уничтожить живую силу противника, чем быстро продвинуться на восток». Как мы видим, в гитлеровском штабе уяснили идеи Мольтке о второстепенности географических пунктов и о первостепенности уничтожения армии противника. Как я уже подчёркивал, именно поворот Клейста на юго-запад, для уничтожения «армий противника» - наших Шестой и Двенадцатой армий, наше командование и «прозевало», спешно занявшись обороной непосредственно Киева. Немцы же теперь рассматривали захват Киева лишь как частную цель, как сугубо армейскую операцию 6-й полевой армии.
Первая танковая группа Клейста перешла в наступление 15 июля. Уже в этот день её передовые отряды вышли к Белой Церкви. Навстречу им, с юга, двигались Семнадцатая и Одиннадцатая полевые армии гитлеровцев. Уже 17 июля укрепрайоны на нашей старой границе, на всём протяжении фронта этих армий, были прорваны, а за день до этого, 16 июля немцы заняли Кишинёв и Белую Церковь. 17 июля Гальдер с удовлетворением заметил, что «теперь можно начать охват противника танковыми соединениями».
Перед всей этой танковой армадой наше командование могло выставить лишь наспех собранные части. Что это такое? А представьте себе, что у бойцов не хватает патронов, они не знают своих командиров, нет артиллерии, нет транспорта, да много чего нет! А у врага всё это есть, он организован, у него все средства усиления, он наступает. Вот против таких организованных групп и надо воевать, отражать их танковые атаки. И всё это из-за того, что командование фронта не определило направление главного вражеского удара, заранее не выставило войска на пути наступающих гитлеровцев! Но даже если бы и определило, то положение было бы ненамногим лучше - у ЮЗФ не было тогда резервов, их не было у всей Красной Армии. К тому же, Вермахт намного опережал нас в развёртывании. Это и называется «действие фактора внезапности», о чём нам так любили говорить в советское время.
15 июля Кирпонос ещё приказывал остановить наступление немцев севернее Киева, и нанести по ним (какой по счёту?) контрудар, а на юге уже назревал новый кризис. Увидев наступление Клейста, и определив его конечную цель, командование ЮЗФ начинает принимать запоздалые меры. Кирпонос приказывает командующему Шестой армии Музыченко контратаковать немцев тремя корпусами на Попельню и на Фастов. Кирпонос торопил своих командующих, что приводило к введению частей и соединений в бой по частям, зачастую без разведки. Опытные немецкие командиры легко отражали такие контратаки. Уже вечером командующий Двенадцатой армией Понеделин доложил, что фронт его армии прорван в четырёх местах. Немецкие танки подошли к Виннице.
Кирпонос ему ответил, что противник, вероятно, попытается выйти к Днепру, но это было ошибочно. Видимо, Киев по прежнему был основополагающим центром в решениях нашего командования. Уже после войны, в 1966-ом году Иван Христофорович Баграмян (а я беру эти сведения из его мемуаров), прямо называет такую тактику «латанием дыр», но он оправдывает это требованием Ставки «сорвать взятие Киева». Как мы позднее увидим, заблуждения насчёт первоочерёдности Киева в немецких планах, придерживалась и Ставка Верховного главнокомандования. А безоговорочное подчинение приказам Сталина было тогда аксиомой. Здесь уместно напомнить о чистке 37-го года. Уже сейчас выяснилось, что в ней пострадало не так уж и много командиров РККА. Но вот моральный удар эта чистка нанесла сильный. Эта чистка принесла в военную среду атмосферу страха и, как следствие, боязнь проявления инициативы. Ведь наверняка такой проницательный штабной ум, как Пуркаев, предполагал поворот немецких подвижных соединений на юг, в открытый фланг наших Шестой и Двенадцатой армий. Может, он даже говорил об этом. Но в приказах по войскам читалось лишь намерение «сорвать взятие Киева». Впрочем, о частных разговорах генералов ЮЗФ мы уже никогда не узнаем.