КИЕВСКАЯ ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ КРАСНОЙ АРМИИ (ЛЕТО 41-ГО)
В течение 21 сентября наши войска вели бои с противником на всём фронте. После многодневных, ожесточённых боёв наши войска оставили Киев.
(вечернее сообщение Совинформбюро).
Неумолимое время всё дальше и дальше уносит от нас трагические события сорок первого года. Уже совсем мало осталось непосредственных участников, сами события разобраны различными исследователями, каждый из них даёт свою оценку тем временам. В советское время серьёзные исследователи довольно скрупулёзно разобрали все наши поражения и неудачи и даже сделали из них необходимые выводы. К сожалению, эти труды не были хорошо известны широкому читателю, советские идеологи и официальные пропагандисты не особо любили вспоминать трагедию лета сорок первого. В перестроечные времена в «белые пятна» нашей истории стали вливать свою краску уже люди совсем далёкие от исторической науки, люди, стремящиеся замазать «белые пятна» ложью и концепциями, подсказанными с Запада, стремясь получить сиюминутный политический выигрыш. В результате события сорок первого года обретают политическое значение, разные политические силы стремятся разыграть их по своему, одни хотят показать бездарность советских руководителей и слабость социалистической системы, другие по поводу и без повода, указывают на железную волю руководителей и героизм простых людей. Сами события, сама событийная канва, при таком подходе, запутывается всё больше и больше, становится уже совсем непонятной большинству людей.
Западная историческая концепция Второй Мировой сформировалась, примерно, в шестидесятые годы ХХ века. Основные постулаты её широко известны: СССР добился победы лишь благодаря численному превосходству, благодаря помощи западных стран и тд. Наши диссиденты-псевдоисторики добавили свои идеи. Первым здесь выступил, скорее всего, Солженицын. Он в своём опусе, посвящённом ГУЛАГу, заявил, что в сорок первом году наши солдаты совершенно не хотели воевать, дескать, не желали они кровожадную власть защищать. Ему вторил дезертир-перебежчик Г. Климов, заявляя то же самое. Сей господин написал несколько трудов, посвящённых теме психической неполноценности всех выдающихся людей, все идеи этих трудов он «слизал» у основоположника психоанализа З. Фрейда. Естественно, что об этом Климов предусмотрительно умалчивает. Одно время этот писатель даже был в большой чести у наших национал-патриотов, благодаря его нападкам на евреев. Все эти измышления были впоследствии дружно подхвачены мощным хором различных «демократических» историков и писателей, эти догмы до сих пор не опровергнуты и им подвержены многие наши сограждане.
Непосредственное рассмотрение военных событий, естественно, надо начинать с рассмотрения плана «Барбаросса». Этот план уже разобран, что называется «по полочкам», но проблема в том, что с результатами разбора знакомы опять же, в основном узкие специалисты. «Широкий круг читателей» знает об этом плане совсем немного, в основном только отдельные части плана. Например, многие знают о намерении гитлеровцев дойти до Астрахани и Архангельска, но немногие знают, что это была лишь предполагаемая цель, довольно абстрактная. Немецкий Генштаб помнил заветы Шлиффена и свои планы строил по этим заветам. Одна из заповедей старого фельдмаршала гласила, что все конкретные действия в планах вторжения в другую страну нужно ограничивать лишь приграничным сражением. Дальнейшие действия нужно увязывать с исходом этого сражения и с поведением противника. Конечно же, черновые наброски таких планов должны быть приготовлены заранее. Поэтому «Барбаросса» детально расписывала действия войск на всех трёх направлениях по «окружению и уничтожению русских войск, подтянутых к западной границе», но далее, после разгрома этих войск, непосредственные действия лишь предполагались, но отнюдь детально не планировались. Вообще, суть плана «Барбаросса» был в максимальном использовании ошибки советского командования (сосредоточении почти всей кадровой армии у западной границы). В спорте (в единоборствах – особенно) это так и называется – «играть на ошибках». Так можно выиграть один бой, одну игру, но победить в соревнованиях, стать чемпионом, почти невозможно. Гитлеровцы же намеревались «игрой на ошибках» достигнуть не тактического, а стратегического, да даже политического результата, выражаясь тем же спортивным языком, «взять кубок», что по меньшей мере, странно. В советское время Гитлера, со своим планом «Барбаросса, называли не иначе, как авантюристом. Как мы видим, это вполне соответствует действительности.
Итак, гитлеровцы намеревались одновременным ударом по трём расходящимся направлениям окружить и уничтожить наши армии, стоящие у западных границ. Основной удар они готовились нанести в центре, через Белоруссию на Москву. На севере их войска должны были длинным «языком» пройти параллельно Балтийскому побережью, и занять Ленинград. При этом открывался правый фланг немецкой ударной группировки, поэтому Гитлер уделял повышенное внимание этому сектору. Он, как мы уже говорили, не строил конкретные планы далее приграничных сражений. После разгрома наших приграничных армий он намеревался повернуть группу « Центр» в Прибалтику, на соединение с группой «Север» и окружения наших армий, находящихся там. Он рассматривал много вариантов, думаю, не стоит на этом останавливаться.
Что же касается группы «Юг», то здесь гитлеровцы столкнулись с одной очень большой проблемой - с широкой полосой Припятских болот, идущих с запада на восток, вдоль реки Припять. Эти болота, непроходимые для танков и мотопехоты, как бы делили весь советско-германский театр военных действий на две изолированные части. Уже после войны битый гитлеровский генерал А. Филиппи назвал это «припятской проблемой». В Первую Мировую войну немцы решили «припятскую проблему» очень просто: «доверили» этот участок австро-венгерской армии, немного усилив её своими корпусами. По существу, в 1914 – 1918 годах, они наносили главный удар в Прибалтике, по кратчайшему пути к Петрограду, отвлекающий удар – в центре, и вспомогательный – на юге.
В сорок первом году обстановка была немного другой. Старая империя Габсбургов канула в Лету, значительно возросли подвижность и мощь действующих армий. По данным разведки, гитлеровцы знали, что Сталин считает Юго-западное направление главным, и что он сосредоточил там большую часть своих танков. Поэтому они решили считать Юго-западное направление тоже главным, но изолированным от других. Они знали, что по числу танков Киевский особый военный округ превосходит все танковые войска Вермахта, но у них были и другие данные. Они, например, знали, что моторизация и радиофикация находятся в Красной Армии в зачаточном состоянии, что высшие командиры ещё плохо умеют управлять большими соединениями в условиях современной манёвренной войны. У них уже был опыт разгрома количественно и качественно превосходящих их сил – кампания во Франции. Теперь они намеревались повторить этот успех в России.
В группе армий «Юг» (командующий – фельдмаршал Рунштедт, начальник штаба - Зоденштерн), на 22 июня 41-го года насчитывалось полтора миллиона солдат (вместе с солдатами стран-сателлитов), сведённых в двадцать шесть пехотных, пять танковых, две моторизованных, четыре лёгких, три охранных и одну горную дивизию немцев и тринадцать дивизий и три бригады румын. Отдельно действовал венгерский корпус и словацкая бригада. Что касается танков, то в Первой танковой группе генерал-полковника Клейста по штату должно было быть восемьсот танков, но реально их было несколько меньше. Кроме того, в пехотных дивизиях тоже были танки, так называемые танки сопровождения пехоты, их количество до сих пор невыяснено. Но их было немало, например немецкая Одиннадцатая армия атаковала Кишинёв примерно ста танками. (Необходимо оговориться. Эти данные я взял из книги И. Х. Баграмяна «Город-воин на Днепре» 1965 года издания. Он мог неосознанно ошибиться, ведь нередко наши солдаты принимали за танки самоходки, а то и бронетранспортёры, они могли и преувеличить число машин. Но многие наши участники тех событий вспоминают о сопровождающих пехоту танках). Кроме того, это успешная атака была предпринята 16 июля, после почти четырёх недель боёв. Откуда в пехотных дивизиях после многодневных боёв столько танков? Первая танковая группа, на тот момент, была брошена в наступление на Белую Церковь и все её танки находились именно там. В пехотных дивизиях, в качестве танков сопровождения пехоты, немцы использовали в основном трофейные французские машины Н35/39 и В1.
Группе «Юг» противостояли войска Киевского (генерал-полковник Кирпонос М. П.) и Одесского (И. В. Тюленев) особых округов, после 22 июня эти округа были преобразованы в Юго-Западный и Южный фронты. В двух округах значилось один миллион двести тысяч солдат и очень большое количество танков. Я намеренно не называю их точное число. В танковых соединениях (мехкорпуса) их было три тысячи восемьсот сорок шесть машин. Сколько их было в пехотных соединениях – до сих пор большая загадка. Однако там были очень старые машины, в большинстве своём даже не способные самостоятельно двигаться. Но их число поражает – от семи до пятнадцати тысяч (в разных источниках цифры разнятся). Примерно девять тысяч захватили немцы (такая цифра упомянута в дневниках Гальдера). Но надо думать, что он считал не только захваченные у стрелковых частей танки, но и трофеи, взятые в боях с мехкорпусами. Но в любом случае, при подсчёте советских танков надо помнить две вещи: советские военноначальники не могли наладить снабжение танковых соединений и не умели правильно организовать их боевое применение. А без этих двух составляющих, танк, тем более старый, представляет собой не более чем стальную коробку.
В противостоящих группировках было примерно равное количество артиллерии: 12604 стволов ЮЗФ против 9700 стволов группы «Юг». Однако немецкая сторона значительно уступала советской в количестве самолётов – 772 немецких, против 1759 советских. Но немцы сумели преодолеть этот недостаток внезапностью нападения, лучшей организацией и техническим мастерством пилотов. Заканчивая подсчёт вооружений, необходимо указать, что данные взяты из сборника «Великая Отечественная война 1941 – 1945 гг..» 1998 года издания. Можно считать и подсчитывать до бесконечности, сравнивать, замечать разные нюансы и тд., но на рассвете двадцать второго июня против почти всех дивизий группы «Юг» могли действовать только одиннадцать стрелковых, одна кавалерийская, семь танковых и три моторизованных дивизии. Наше командование не предполагало, что немцы предпримут такой удар сразу, без завязывания приграничного сражения и подхода резервов к предполагаемому «слабому месту». Кроме того, наше командование даже и подумать не могло, что немцы задумали захватить весь Советский Союз. Предполагалось, что Гитлер, как и в Первую Мировую, поставит ограниченные задачи – например захват Украины.
Вот карта предполагаемого наступления группы армий «Юг». Как видно, план действительно предусматривал прорыв к Днепру, следовательно, и окружение наших армий юго-западного направления.
А стрела, направленная на Кировоград, означает выход в глубокий тыл нашим армиям, расположенным на самом южном участке советско-германского фронта – Южному фронту. У неискушённого читателя может возникнуть вопрос: «Как может такая узкая стрела угрожать огромным группировкам советских войск, стоящих у границ?» Здесь надо пояснить, что выход к переправам через Днепр означает прекращение снабжения войск, что в условиях современной войны означает их быстрое уничтожение в течение, максимум, двух недель.
Мы не будем подробно разбирать здесь приграничное сражение, отметим лишь несколько моментов. Вермахт значительно опережал Красную Армию в развёртывании, выражаясь военным языком, он «выигрывал темп» на две – три недели. Это позволяло ему навязывать сражения там и тогда, где и когда выгодно именно ему, Вермахту. Сражение, по своему характеру, получилось встречным, советские командиры показали своё неумение им руководить. Красная Армия, благодаря предвоенной пропаганде, была настроена только на быструю наступательную войну, что привело к попыткам наступать «везде и всегда». Здесь уместно показать поведение члена Военного совета Юго-Западного фронта корпусного коммисара Н. Н. Вашугина. Вот как он отреагировал на предложение начальника штаба Юго-Западного фронта генерала Пуркаева перейти к обороне: «А моральный фактор Вы учитываете? А Вы подумали, какой моральный ущерб нанесёт тот факт, что мы, воспитывавшие Красную Армию в наступательном духе, с первых дней войны перейдём к пассивной обороне, без сопротивления оставив инициативу в руках агрессора?». В результате, к обороне всё равно пришлось перейти, но уже лишившись почти всех танков. Надо отдать должное Николаю Николаевичу Вашугину, он понял свою вину, и как подобает человеку военной чести, застрелился. Эта намерение везде наступать преобладало не только на юго-западном участке, но и на всём протяжении советско-германского фронта. Тактически это привело к многочисленным безрезультатным контрударам, разрозненным и разобщённым, а стратегически – к тяжелейшему кризису всего начального этапа войны. Можно ещё выделить несколько частных, тактических моментов. Например такой, что немецкие танки не вступали в танковые дуэли, вместо них наши танки встречала пехота и мотопехота, вооружённая противотанковой артиллерией. Направление движения наших танковых колонн немцы всегда знали, благодаря безупречной работе Люфтваффе.
Вкратце, рисунок приграничного сражения выглядел так. Вермахт, окружив в районе Сокаля две наши дивизии (87 сд и 124 сд), начал широкомасштабное танковое наступление: командующий группой «Юг» вводит 1 ТГр Клейста в «чистый» прорыв (это когда танки подвижной группы не участвуют в прорыве первой полосы). Клейст устремляется на Дубно, Новоград-Волынский и далее, на Житомир и Киев. Наше командование попыталось «отрезать» танковые дивизии Клейста, организовав удар под основание клина шестью механизированными корпусами – тремя с юга и тремя с севера. Не сумев правильно организовать удар, наши танкисты, тем не менее, поставили Вермахт перед серьёзным кризисом, что заставило Клейста повернуть свои вырвавшиеся дивизии назад, для отражения наших танковых прорывов. Прорывы были устранены, но немецкие войска потеряли темп, что привело, фактически, к провалу на южном участке действий, предусмотренных планом «Барбаросса». Красная Армия сумела остановить противника на рубежах старой границы, начав, тем временем, подтягивать мобилизационные резервы. Немецким командующим группы «Юг», пришлось «на ходу» строить и претворять новые планы, растрачивая драгоценные стратегические ресурсы.
Согласно общепринятой концепции, сражение непосредственно за Киев началось девятого июля сорок первого года, когда всё та же Первая танковая группа Клейста прорвала линию старых укрепрайонов и ворвалась в Житомир (8.07.41) и Бердичев (7.07.41). Здесь опять надо уточнить силы сторон на тот момент. Согласно записям Гальдера, потери группы «Юг» в конце июля были очень незначительны: примерно шестнадцать тысяч человек. Танков, в танковой группе Клейста, оставалось примерно 500 – 600 единиц. Что-ж, цифры довольно реальные. Я нашёл численность и состав мехкорпусов на 7 июля 1941 г. в приложении к книге Н. К. Попеля «В тяжкую пору» (отв. редакторы С. Переслегин, В.Гончаров). Согласно их данным, в семи мехкорпусах Юго-западного фронта, на 7. 07. 41, оставалось 905 танков. Они также приводят и проценты потерь этих соединений в людях в приграничном сражении: 20 – 30% убитыми и ранеными. По их же данным, к началу приграничного сражения в мехкорпусах насчитывалось 167533 человека личного состава. Значит, на 7.07.41 численность личного состава мехкорпусов, примерно, составляет сто десять – сто тридцать тысяч человек. Всего же, перед началом Киевского сражения в составе Юго-Западного фронта насчитывалось примерно 900 000 человек личного состава(данные взяты из вышеназванного источника – «Великая Отечественная война 1941 – 1945»).
9 июля командующий Юго-Западным фронтом, генерал Кирпонос, отдаёт командующим Пятой (Потапов) и Шестой (Музыченко) армиям приказ организовать удары во фланг прорвавшихся немецких танковых дивизий. Шестая армия сама испытывала тяжёлое давление с фронта немецкого 44 армейского корпуса и с фланга – 48 моторизованного. Поэтому она смогла нанести удар только одним 49 стрелковым корпусом, удар, который быстро выдохся и не к каким результатам не привёл. Пятая армия нанесла более серьёзный удар двумя стрелковыми дивизиями (193 сд и 195 сд) и тремя мехкорпусами (9, 19 и 22). Началось встречное танковое сражение. С нашей стороны в нём участвовало примерно 130 танков, с немецкой – примерно 100. Здесь опять необходимо вернуться наступательной тактике немецких танковых войск, а также к их качественному составу.
Здесь лучше всего привести свидетельство М. Е. Катукова, в то время командующего 20-й танковой дивизии, а впоследствии – командующего знаменитой Первой гвардейской танковой армии. По его словам, большинство немецких танков, в то время, были лёгкими. И действительно, знакомясь с материальной частью Первой танковой группы Клейста, поражаешься обилию в ней лёгких чешских танков PzТ38. Их было там, примерно, двести машин. Были и устаревшие лёгкие немецкие танки Pz2 и Pz1. Основных, в то время, немецких машин Pz3, было не так уж много – штук 300, а танков артиллерийского сопровождения Pz4, было ещё меньше – машин 100. Впоследствии Pz4 стал основным германским танком, т.к. из-за своих габаритов он легко вмешал в себя более мощные орудия, необходимые для борьбы с советскими танками. Но пока немцы особо не обращали внимания на наши танки, с ними они предлагали разбираться пехоте. А своим танкам они ставили совсем другие задачи – перехват коммуникаций и захват ключевых транспортных узлов. После потери всего этого наши войска оставались без снабжения и не могли долго вести современную войну.
А наши танкисты так воевать пока ещё не умели. Вот ещё одно свидетельство, свидетельство помощника командующего войсками ЮЗФ по бронетанковым войскам генерал-майора Вольского, будущего прославленного командира, окружившего немцев под Сталинградом. Это строки того времени.
«Противник оказался подвижнее. Он широко применял обходы, фланговые удары, лобовых встреч избегал, неожиданно противопоставляя подвижные противотанковые средства. Отмечались случаи параллельного движения тремя колоннами, причём центральная колонна, имея в своём составе наибольшее количество противотанковых средств, двигалась несколько впереди, а правая и левые колонны – уступом сзади неё. Когда центральная колонна завязывала бой, правая и левая колонны быстро продвигались вперёд и охватывали наши части с флангов, а в центре противник даже иногда отходил, с целью втянуть наши части в мешок и ударами с флангов окружить их. Противник широко применял мелкие группы мотопехоты и мотоциклистов, проникавших в глубину расположения наших войск в целях разведки и создания паники, на поле боя поддерживалось тесное взаимодействие с авиацией.
У наших танковых войск не было манёвренности, боевые действия, как правило, носили характер лобовых ударов, что приводило к излишним потерям матчасти и личного состава. Управление от командира взвода до батальона было плохое, радио использовалось редко. Исключительно плохо поставлена подготовка экипажей в вопросах сохранения матчасти. Личный состав не обучен ремонту в полевых условиях… В академиях таких видов боя, с которыми пришлось встретиться, никогда не прорабатывали…»
Как говорится, без комментариев. «Излишним потерям матчасти и личного состава…», может твой, уважаемый читатель, дед, прадед, так и погиб, идя в лобовую атаку летом сорок первого…
Итак, уважаемый читатель, мы остановились на контрударе нашей Пятой армии. Надо заметить, что уже одиннадцатого июля гитлеровские танки были замечены на реке Ирпень, в двадцати километрах от Киева. Это были мотопехотные дозоры 13 танковой дивизии гитлеровцев. Им успешно удалось «создание паники» и среди наших войск и среди населения Киева. Командующий ЮЗФ Кирпонос немедленно потребовал от командующего Пятой армии продолжения контрудара, уже совершенно бесперспективного – гитлеровцы уже успели отсечь этот контрудар, выставив против нашей наступающей группировки 3 моторизованный корпус, дивизию СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и три пехотные дивизии – 40, 42 и 44-ю. Так отреагировать немцев заставил выход наших танков на Киевское шоссе и перехват путей сообщения своей 13-й танковой дивизии, чьи разведгруппы и вышли на реку Ирпень. После выхода вышеперечисленных пехотных дивизий немцев против наших наступающих мехкорпусов, командующий Пятой армии Потапов понял всю бесперспективность дальнейшего наступления. Уже 18 июля наши танки вернулись на исходные позиции.
Ниже карта с рисунком этого контрудара. Ещё хочется сказать о наших танках. Из огромного количества танков КОВО, 677 были неисправными. Новых танков было не так уж мало – 278 КВ и 498 Т34. Но использовать их правильно наше командование не смогло, например, почти все танки КВ пришлось взорвать при отступлении из-за отсутствия горючего. Потери же от артиллерийского огня были среди новых танков довольно низкими – сказывалась толщина брони. Я уже указывал на число наших танков после приграничного сражения – 905. В основном это были танки Т26 и БТ. Некий Резун-Суворов утверждает, что они не уступали немецким Pz3, указывая на малую толщину брони немецких танков, но он почему-то совсем не обращает внимания на мощность двигателей сравниваемых машин. А здесь немецкий Pz3 и его «Майбах» значительно превосходили наши Т26 с его карбюраторным девяностопятисильным движком. Тут мне могут возразить насчёт БТ и его четырёхпятидесятисильного «Либерти», но я предлагаю возражающим посмотреть на толщину брони танка БТ – 15мм.
Немцы без труда поджигали их из своих тридцатисемимиллиметровых пушек, даже с дальних дистанций. Немецкие пехотинцы называли эти пушки «армейскими колотушками», а танки БТ – «микки-маусами». Ещё в Красной Армии в то время были многобашенные танки, средние – Т28 и тяжёлые – Т35. Большинство из этих монстров так и не доехало до передовой из-за поломок ходовой части.
Схема контрудара Пятой армии
Нижняя маленькая карта показывает предполагаемую цель контрудара – перехват вырвавшейся к Киеву немецкой группировки. Эта цель окончательно выкристаллизовалась 11 июля, на совещании руководящих офицеров Юго-Западного фронта. (До этого контрудар наносился без цели, «по привычке»?)
Вёл это совещание командующий фронтом генерал-полковник Кирпонос Михаил Петрович. Совещание началось с доклада начальника штаба фронта генерал-майора Пуркаева Максима Алексеевича. Он подробно изложил сложившуюся обстановку.
Но все доклады и обсуждения свелись, в основном, к одному - к выходу немецких танков к реке Ирпень, непосредственно к Киевскому укреплённому району (КиУр)
Был заслушан доклад начальника артиллерии фронта генерала Парсегова. Он доложил о катастрофической нехватке орудий и снарядов, особенно бронебойных. Начальник политуправления юго-западного направления Н. С. Хрущёв сказал о неспособности наших железных дорог пропустить огромное количество грузов, запрашиваемых фронтом, и предложил организовать выпуск вооружений непосредственно на киевских предприятиях. Так же он затронул тему экономии боеприпасов. По его предложению начальнику политуправления фронта было поручено подготовить обращение к бойцам о необходимости сбора оружия на поле боя. Сейчас это выглядит гротескно, но давайте вспомним, какие приказы отдавало гитлеровское руководство в сорок четвёртом и сорок пятом годах! Видимо, при катастрофических неудачах такие приказы и обращения являются всеобщим правилом. В конце совещания командующий фронтом подытожил сказанное. Он подчеркнул, что на 11 июля Киев могли оборонять лишь несколько пулемётных батальонов КиУр, поэтому 5-ой армии необходимо продолжать контрудары по флангам вырвавшихся немецких дивизий. Для непосредственной обороны города он приказал собрать потрепанные в предыдущих боях, 147 стрелковую дивизию, две бригады второго воздушно-десантного корпуса и части 206 стрелковой дивизии. Через два дня он обещал прибытие двух свежих дивизий, которые пополнять обессиленный двадцать седьмой стрелковый корпус, который займёт так называемый Житомирский коридор – незащищённый сектор Новоград-Волынского укрепрайона, по которому и двигались части немецкой 13 тд. А позднее должен прибыть полнокровный шестьдесят четвёртый стрелковый корпус Северо-Кавказского округа, чтобы занять позиции юго-западнее Киева. (Как мы видим, наше командование уже тогда опасалось за район юго-западнее Киева, за открытый фланг нашей Шестой армии). Сейчас же закрывать бреши на том участке должны были части Шестого и Шестнадцатого мотострелковых полков, и сводный отряд пограничников Девяносто Четвёртого погранотряда. Этот сводный отряд пограничников отличался особой храбростью в боях, почти все они погибли на том участке.
Но противник вовсе не планировал в то время прорыв к Киеву. Вот что сказано в дневнике начальника штаба сухопутных войск Вермахта, генерал-полковника Франца Гальдера 11 июля. Он пишет, что противник (то есть Красная Армия), ведёт сильные контратаки против выдвинувшегося клина Первой танковой группы (вышеупомянутый контрудар Пятой армии). И, что 13 тд этой группы, выдвинулась до подступов к Киеву и повернула на юг. Задача окружить наши армии юго-западнее Киева была поставлена перед Клейстом в штабе группы «Юг» ещё пятого июля, перед началом общего немецкого наступления. А задача взять Киев была поставлена полевой армии Рейхенау. Наше командование «прозевало» этот поворот Клейста на юг и отреагировало на него поздно. Приказом нашей Ставки Верховного командования (до 10. 07. 41. – Ставка Главного командования, после 08. 08. 41. – Ставка Верховного Главнокомандования) Двадцать шестая армия должна была развернуться южнее Киева, у Белой Церкви. Это было начато лишь 16 июля, уже после начала наступления 1Тгр на Белую Церковь, после её поворота на юг.
Как мы помним, немецкая Шестая полевая армия Вальтера фон Рейхенау вела атаки против нашей Пятой армии (немцы называли её «коростеньской группировкой противника»). Перед наступлением, в начале июля, Шестой полевой армии ставились задачи по форсированию Днепра севернее Киева и создания там плацдарма для действий на левобережье. Об этом пишет бывший офицер штаба Рейхенау, Филиппи, в своей книге «Припятская проблема». Он вспоминает о дерзком первоначальном замысле взять Киев «с ходу» пехотными корпусами Шестой полевой армии, а временно приданный этой армии третий моторизованный корпус отправить на юг, для помощи Первой танковой группе, в её наступлении на Белую Церковь. Но уже 12 июля немецкие планы поменялись - начальник оперативного отдела штаба сухопутных сил Вермахта, полковник Хойзингер, доложил Гальдеру о планах Рейхенау прежде взятия Киева разгромить нашу Пятую армию и о намерении использовать для этого весь 3 мк. Кроме этого корпуса, Рейхенау даже выпросил для этой цели, у Рунштедта, ещё и моторизованную дивизию СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Отсюда ясно, что замысел взять Киев был всего лишь дерзкой задумкой, к тому-же поставленной не танковой группе Клейста, а пехотным соединениям Рейхенау.