Сталин и деньги

КАК МЫ ГОТОВИЛИСЬ К ВОЙНЕ

В предвоенные годы партия непрестанно наращива­ла капиталовложения в народное хозяйство. Напомню, что в 1928 году они составляли 0,37 миллиарда рублей, а в 1940 году — 4,3 миллиарда рублей, то есть почти в 12 раз больше. Напомним, что валовая продукция промышленности возросла за то же время в 6,5 раза, а розничный товарообо­рот— в 15 раз, достигнув суммы в 17,5 миллиарда рублей. Соответственно, доходы госбюджета, в 1928 году равнявшие­ся 0,8 миллиарда рублей, к 1940 году достигли 18 миллиар­дов при расходах в 17,4 миллиарда рублей. Сюда не входят значительные затраты из бюджета на образование государст­венных материальных резервов, в том числе на увеличение запасов золота и других благородных металлов.

За каждой из этих цифр — упорный и беззаветный труд миллионов советских граждан, их напряженная созидатель­ная деятельность. В любой наш рубль были вложены труд, дерзания и помыслы слесаря и хлебороба, врача и бухгалте­ра, пастуха и летчика, ткача и секретаря райкома.

Деньги, заработанные всем народом, шли в том числе и на укрепление обороноспособности страны. Удельный вес оборонных расходов в общих бюджетных затратах в то время непрерывно увеличивался: мы не забывали об угрозе войны.

В 1938 году по смете Наркомата обороны ассигнования достигли 2,7 миллиарда рублей (21,3 процента всех расхо­дов), в 1939 году— 4,1 миллиарда (26,3 процента расходной части бюджета), в 1940 году— 5,7 миллиарда рублей (32,2 процента).

Бюджет на 1941 год рассматривался и утверждался еще в мирное время. Тем не менее военные расходы были пре­дусмотрены в размере 7,1 миллиарда рублей (33,8 процен­та). Выступления депутатов на последней предвоенной сес­сии Верховного Совета СССР (февраль 1941 года) наглядно свидетельствовали, что каждый из выступавших мыслил по- государственному и отчетливо понимал, что повлечет за со­бой малейшее промедление в столь важном деле. На сессии не только единодушно утвердили сумму, намеченную прави­тельством, но и увеличили ее на 200 миллионов, доведя фак­тически до 7,3 миллиарда рублей.

Резко возросла и численность наших Вооруженных Сил, особенно после принятия 1 сентября 1939 года закона «О всеобщей воинской обязанности». Средства, создававшие­ся напряженным трудом советских людей, распределялись с учетом международной обстановки: в 63 сухопутных учили­щах, многих военно-морских, а также 32 летных и летнотехнических школах, на шести спецфакультетах гражданских ву­зов и в 14 военных академиях получали образование десятки генералов и тысячи офицеров.

Разрабатывались и постепенно внедрялись в производ­ство новые типы самолетов, танков, артиллерийского воо­ружения. У пехоты появилось автоматическое оружие и ми­нометы. В 1940 году армия была численно больше, чем в 1937 году, в 5 раз. А в первой половине 1941 года в Воору­женных Силах служило уже 4,207 миллиона человек.

Основой обороноспособности СССР оставались успехи в развитии промышленности, прежде всего тяжелой. За 1938—1940 годы продукция индустрии в целом увеличилась почти в 1,5 раза, производство средств производства — более чем в 1,5 раза, а рост машиностроения составил 76 процентов. Каждые 10 часов (в среднем) у нас вступало в строй новое промышленное предприятие.

Важнейшую роль в дальнейшем прогрессе социали­стической индустрии сыграла XVIII партийная конференция (февраль 1941 года), наметившая систему неотложных мер по новому подъему отечественной экономики. Предвоенной весной развернулась разработка 15-летнего перспективного народнохозяйственного плана. Вся страна должна была при­нять участие в его обсуждении. Повсюду кипел величествен­ный созидательный труд...

Но выполнение наших планов были прервано войной. Следует сказать, что всякий раз, когда существенно меняется историческая обстановка, соответственно меняются методы использования и применения финансов. Когда грянула Вели­кая Отечественная война, перед финансовой системой были поставлены исключительно ответственные задачи. Требова­лось мобилизовать крупные денежные средства, направив их на обеспечение нужд хозяйства, работавшего под лозун­гом: «Все для фронта, все для победы!». Следовало немедлен­но сосредоточить в руках государства максимум финансовых ресурсов.

Опыт царской России в этом отношении был печаль­ным. Так, Крымская война потребовала от страны расходов в 797 миллионов рублей, а русско-турецкая война 1877—1878 гг.— 1075 миллионов рублей. Эти расходы больно уда­рили по всей экономике России. Еще тяжелее отразилась на хозяйстве Первая мировая война, к концу которой финансы были совершенно расстроены, а страна находилась на грани экономической катастрофы. Покупательная способность руб­ля снизилась до уровня довоенных б — 7 копеек. Во многом это определялось зависимостью от зарубежных монополий. Почти 55 процентов иностранных капиталовложений было размещено к концу войны в горной и металлургической про­мышленности. Но еще в 1914 году удельный вес таких капита­ловложений в общей сумме акционерных капиталов России составлял 47 процентов.

Дефицит госбюджета составлял в 1914 году 39,1 процен­та; в 1915 году — 74,1; в 1916 году — 76; в 1917 году — 81,7 процента. Царское правительство было вынуждено стать на путь широкой эмиссии денежных знаков и прибегнуть к ин­фляции как источнику дополнительных средств, выкачивае­мых из трудящихся. Грабя народ, царизм пытался обеспечить финансирование затрат на империалистическую войну и по­лучение капиталистами прибылей. На русских кредитных би­летах было напечатано, что они беспрепятственно обмени­ваются на золото. Но уже в начале войны был издан закон о прекращении такого обмена. Подобным способом попыта­лись предотвратить утечку золота из казны и не допустить тезаврации (накопления сокровищ населением на дому) либо утечки за границу. Меры оказались безрезультатными. Уже в первые месяцы войны золото исчезло из обращения. Соот­ветственно изменился и характер эмиссии денежных знаков. Она не являлась более источником кредитования материаль­ных ценностей, сильно сокращавшихся в условиях войны, а направлялась на необоснованное увеличение суммы денег, находившихся в обращении. Лишь за первые полгода войны эта сумма возросла на 180 процентов, составив 2950 миллио­нов рублей; на 1 января 1916 года — 5617 миллионов; на 1 ян­варя 1917 года — свыше 9 миллиардов рублей.

Цены на товары резко росли. Рубль обесценивался. Так появилась потребность в новых займах, внутренних и внеш­них. Царизм получил за годы войны от союзников до 4 милли­ардов рублей в иностранной валюте. Всю эту сумму исполь­зовали на оплату военных заказов, размещенных в других странах, оплату процентов по займам и частично на оплату закупавшегося вооружения. В результате и без того кабаль­ная зависимость России от зарубежных держав еще более усилилась. Кредитные средства расходовались так, как хо­телось англичанам. Англия стала не только банкиром, но и прямым указчиком при распределении русских военных за­казов. Недаром В. И. Ленин подчеркивал, что русский капи­тал есть не что иное, как отделение всемирной «фирмы», во­рочающей сотнями миллиардов рублей и носящей название «Англия и Франция».

К концу 1916 года российская экономика пришла в такое состояние, что на 1917 год вообще не удалось утвердить бюд­жет. Разразился, наряду с экономическим кризисом, кризис финансовый. Чтобы преодолеть катастрофу, большевистская партия потребовала, в частности, национализации банков, аннулирования кабальных займов, прекращения эмиссии бумажных денег, революционной перестройки налоговой системы, развития безналичных расчетов (то есть без непо­средственного участия денег). Однако осуществить эти ме­роприятия сумела только Советская власть после победы со­циалистической революции.

Советское государство, ликвидируя капиталистическую и помещичью собственность и экспроприируя экспроприа­торов, национализировало банки, аннулировало кабальные займы, прекратило выплату прибылей иностранцам, устано­вило госконтроль над всеми видами страхования и потом перешло к государственной страховой монополии. На бур­жуазию наложили контрибуции, ограничили ее право распо­ряжаться текущими счетами и вкладами. Одновременно соз­давались основы советского государственного бюджета.

Иностранная военная интервенция и гражданская война затормозили этот процесс. Но уже с 1921 года партия и прави­тельство берутся за укрепление финансовой системы как за одну из самых неотложных задач. Напомню еще раз, что под­робная программа развития и укрепления социалистических финансов была изложена XI съездом РКП(б) в 1922 году. Наши финансы, кредит и денежная система росли и крепли вместе с укреплением социалистического строя. Они сыграли, как мы видели, огромную роль в восстановлении народного хозяй­ства и его реконструкции, в индустриализации страны, в кол­лективизации сельского хозяйства, в завершении построения социализма. Выполнили они свою историческую миссию и в годы Великой Отечественной войны — тяжелейшего испы­тания, выпавшего на долю Советской Родины.

РАСХОДЫ НА ВОЙНУ. ПРЕИМУЩЕСТВА СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СТРОЯ

В 1941 году военные расходы составили 8,9 миллиарда рублей. Изыскать столь большие средства, существенно пре­вышавшие то, что было запланировано на 1941 год, оказа­лось нелегко. Мешали помимо чисто военных причин (отсту­пление, временная потеря территории с ее материальными и людскими ресурсами, эвакуация и т. д.) еще и некоторые дис­пропорции в развитии хозяйства, сохранявшиеся с довоен­ного времени. В те годы металлургическая и химическая про­мышленность не удовлетворяла в полной мере потребностей страны. Не была завершена реконструкция железнодорож­ного транспорта. Отставало сельское хозяйство. А огромный размах военных действий и необходимость оснащать армию современной техникой требовали очень крупных затрат ма­териальных и денежных средств. С 1 июля 1941 года до 1 ян­варя 1946 года расходы, связанные с запросами только нар­коматов обороны и военно-морского флота, составили 55,1 миллиарда рублей — около 52,2 процента всех расходов гос­бюджета за этот период (данные приведены по курсу рубля, установленному с 1 января 1961 года). Сюда не входят суммы, пошедшие на многое другое.

Еще в начале Великой Отечественной войны Централь­ный Комитет партии, Государственный Комитет Обороны, Госплан СССР и Наркомат финансов начали заниматься изы­сканием средств для помощи семьям погибших на фрон­те воинов и инвалидам войны. В результате были назначены многочисленные пенсии и пособия, организованы специаль­ные республиканские и местные органы по государственному обеспечению и бытовому устройству семей военнослужа­щих. За четыре с половиной года на оплату таких пенсий и пособий только за счет госбюджета было израсходовано бо­лее 5 миллиардов рублей. ЦК ВКП(б) постоянно интересовал­ся, как Наркомат финансов решает задачу изыскания средств на перестройку отраслей народного хозяйства, на эвакуацию предприятий и кадров из угрожаемых зон, организацию их работы в восточных районах, на срочное расширение воен­ной промышленности и самих Вооруженных Сил. Эти три за­дачи были главными на весь военный период.

Когда мы обсуждали, за счет чего можно их решить, при­шли к выводу, что главный упор следует сделать на госбюд­жет — это могучее средство организации экономики, ее мо­билизации, перестройки и контроля в полной мере. Еще раз раскрылись преимущества социалистического строя. В ре­зультате 57—58% национального дохода, 65—68% промыш­ленной и около 25 процентов сельскохозяйственной про­дукции удалось использовать непосредственно на военные нужды. ГКО разрешил нам охватить распределительной функ­цией финансов и государственные резервы (в мирное время они не подлежали нашему прямому контролю). Это помогло легче оперировать материальными и финансовыми ресурса­ми, устанавливая хозяйственные пропорции, удовлетворяв­шие нужды военного времени.

Вместе с тем мы должны были сохранить прочность го­сударственной денежной системы, чтобы не повторились пе­чальные явления Первой мировой войны; добиться сохране­ния твердых цен на продукты для населения и оптовых цен в промышленности. Тут снова сказались преимущества со­циалистического планового хозяйства. Наша победа в войне закономерно явилась победой не только социалистической экономики, а всего социалистического общественного строя.

Перестраивая финансы в военных целях, мы решили в основном ориентироваться на изменение соотношений в распределении национального дохода по фондам накоп­ления, потребления и военных расходов. Пришлось умень­шить затраты на расширенное воспроизводство и сократить долю национального дохода, шедшую на личное потребле­ние у гражданского населения. Иначе стали строиться в ма­териальной сфере отношения между государством и пред­приятиями, хозяйственными организациями, кооперацией и населением. В силу военной необходимости уменьшились затраты на социально-культурные цели. Увеличились посту­пления в бюджет от населения в виде налогов, а также доб­ровольных взносов и займов. Во второй половине 1941 года расходы на финансирование народного хозяйства сократи­лись на 2,2 миллиарда рублей. А после того как Красная Ар­мия начала изгонять захватчиков с нашей территории, часть средств стала использоваться для восстановления разорен­ного врагом народного хозяйства освобождаемых районов.

Особую роль сыграло здесь постановление партии и правительства «О неотложных мерах по восстановлению хо­зяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации» (август 1943 года). Политбюро ЦК ВКП(б) требовало от Нар­комата финансов обеспечить ресурсами восстановительные работь! так, чтобы значительную их часть удалось провести еще во время войны. Срочно восстанавливали угольную про­мышленность Донбасса, металлургию, энергетические мощ­ности. Уже в годы войны страна сумела восстановить в рай­онах, подвергшихся временной оккупации, около 30 процен­тов разрушенных основных фондов. Затраты на эти цели еще в 1942 году достигли 3,2 миллиарда рублей, а в 1945 году — 7,4 миллиарда. (Всего же за четыре с половиной года на фи­нансирование народного хозяйства ушло 21,6 миллиарда рублей, то есть свыше 20 процентов ресурсов государствен­ного бюджета.)

Очень большое внимание в годы войны уделялось фи­нансированию затрат на обучение молодых рабочих, заме­нивших ушедших на фронт отцов и старших братьев. Круп­ные суммы были израсходованы на училища трудовых ре­зервов, а также, невзирая на военные тяготы, в достаточно больших размерах на просвещение, науку, здравоохранение, социальное обеспечение. Своевременный отпуск средств позволил ремесленным училищам и школам фабрично-заво­дского обучения выпустить и передать народному хозяйству в период войны около 500 тысяч квалифицированных рабо­чих. Вузы и техникумы выпустили за годы войны около 300 тысяч специалистов с высшим и более 275 тысяч со средним образованием. Расходы на социально-культурные мероприя­тия в 1941 году сократились с 4,8 миллиарда рублей до 3,1 миллиарда. Но уже в 1944 году они выросли до 5,1 миллиар­да, а в 1945 году — до 6,3 миллиарда рублей. В целом расход­ная часть бюджета за четыре с половиной военных года со­ставила 110 миллиардов рублей, то есть в 2 раза больше, чем объем бюджета за первую и вторую пятилетки, вместе взя­тые. А ведь государственные доходы резко уменьшились: то, что раньше шло в торговую сеть, теперь в основном отправ­лялось на фронт. Я не упоминаю к тому же о страшном ущер­бе, причиненном стране врагом. И тем не менее наши финан­сы выполнили стоявшие перед нами задачи. Тут сказались и проведенная Коммунистической партией большая организа­торская работа, и возможности, открываемые социалистиче­ской системой хозяйства, и самоотверженный труд советских людей. Благодаря их усилиям себестоимость продукции го­сударственных предприятий снизилась за 1942—1944 годы в сравнимых ценах на 5 миллиардов рублей (17,2 процента). В результате были снижены более чем вдвое отпускные цены на вооружение, боеприпасы и военное снаряжение. Так со­ветский рубль помогал фронту ковать победу.

Была введена также «коммерческая» торговля с повы­шенными ценами на некоторые товары. Но и тогда цены на товары, отпускаемые по карточкам, остались неизменны­ми. С введением «коммерческой» торговли государство мог­ло воздействовать на уровень рыночных цен. Затем ком­мерческие цены постепенно снижались. Колхозный рынок вынужден был реагировать на это. Государство же за 1944—1945 годы получило от «коммерческой» торговли 1,6 милли­арда рублей дополнительных доходов. Все они были отнесе­ны на текущий счет Вооруженных Сил.

Еще одним источником пополнения военного бюдже­та явилась мобилизация так называемых свободных финан­совых ресурсов промышленности, торговли и банков дол­госрочных вложений. Это дало свыше 2 миллиардов руб­лей. В целом за четыре с половиной военных года (до конца 1945 года) поступления от государственных предприятий только по двум основным каналам (отчисления от прибылей и налог с оборота) составили 47,3 миллиарда рублей, то есть около 45 процентов всех доходов госбюджета.

Прибавим сюда остальные доходы (подоходный налог с кооперации в городе и деревне, поступления из сберегатель­ных касс и органов государственного страхования, средства социального страхования, таможенные доходы, доходы мест­ных бюджетов СССР и местных Советов). Все это составило об­щий доход от социалистического хозяйства, который за годы войны равнялся 70 процентам всех государственных доходов.

Положительную роль сыграло установление новых пра­вил взимания налогов. В июле 1941 года утвердили времен­ную надбавку к подоходному налогу. В январе 1942 года эту надбавку заменили специальным военным налогом. Поступ­ления от него за 1942—1945 годы составили 7,2 миллиарда рублей. В ноябре 1941 года был введен налог на холостяков, одиноких и бездетных граждан, давший до конца 1945 года 0,8 миллиарда рублей. Всего за четыре с половиной года на­логовые поступления от населения составили 13,3 миллиар­да рублей, то есть 13 процентов доходов госбюджета. Очень большой вклад в финансы дали государственные займы. Сре­ди трудящихся было распространено займов на сумму в 9 миллиардов рублей, то есть почти вдвое больше, чем за весь довоенный период.

Советские труженики помогали Родине чем только мог­ли. По их инициативе был образован Фонд обороны. Лишь до конца 1943 года в этот фонд поступило 1,2 миллиарда руб­лей, не считая натуральных взносов в виде продуктов, ве­щей, драгоценностей и т. д. Колхозник Ф. П. Головатый (Сара­товская область) в 1942 году пожертвовал 10 тысяч рублей (напоминаю еще раз, что здесь исчисление ведется по кур­су рубля после 1 января 1961 года), а через два года — еще 10 тысяч рублей. Колхозник И. П. Ботин (Чкаловская область) сдал в Фонд обороны 12 тысяч, Амир Кара-оглы Сулейманов (Азербайджан) — 25 тысяч, Кулам Баймагамбетов (Казах­стан) — 32,5 тысячи, Оразбай Букенбаев (Казахстан) — 30 ты­сяч рублей.

Общая сумма поступлений по налогам и добровольным взносам в период войны составила 27 миллиардов рублей, то есть более 26,4 процента доходов госбюджета.

Что касается дара Ферапонта Петровича Головатого, пче­ловода хутора Степной колхоза «Стахановец» Новопокровского района Саратовской области, то об этом стоит рассказать поподробнее. Осенью 1942 года он привез в Саратовский об­ком партии мешок с пачками денег и сказал, что отдаст их в Фонд обороны, на покупку самолета. Вопрос о том, кому вру­чить «персональный» боевой самолет, построенный на дар Ферапонта Головатого, решили в обкоме быстро, избрав кан­дидатуру командира авиационного истребительного полка, саратовца майора Б. Н. Еремина. Отважный летчик вместе с колхозником приехал на заводской аэродром. Там Головатый выбрал один из понравившихся ему истребителей. На нем сделали дарственную надпись, и Еремин улетел под Сталин­град. Самолет оказался отличным. Головатый подарил затем Красной Армии еще один истребитель. На нем Еремин сра­жался вплоть до победы, совершив 342 боевых вылета и сбив 23 фашистских самолета (первый самолет— он отлетал два срока — был отправлен в Саратовский музей).

А разве можно забыть, как в 1942—1943 годах колхоз­ники ряда местностей в рекордно короткие сроки собирали средства на танковые колонны? За две недели тамбовцы вне­сли 40 миллионов рублей. Вслед за ними это патриотическое движение охватило других: ивановские крестьяне собрали 136 миллионов, московские —209 миллионов, ярославские — 131 миллион, горьковские— 204 миллиона, свердловские— 195 миллионов, разоренные войной калининские—160 мил­лионов. Узбекистан дал 365 миллионов, Азербайджан — 175 миллионов, Грузия — 276 миллионов, Казахстан — 470 мил­лионов рублей...

Как уже говорилось, когда создавался Фонд обороны, инициатива целиком исходила от трудящихся. Естественно поэтому, что никаких указаний в этой связи из наркомата ме­стным финансовым органам не давалось. В казну поступили очень крупные суммы. Это не могло не повлиять и на эконо­мику в целом. Следовательно, наркомат обязан был учесть изменения, чтобы государственные мероприятия не захлест­нула стихия, хотя бы и благоприятная. Помню, звонит мне В. М. Молотов:

— Сколько за истекшие сутки поступило в Фонд обороны?

— Наркомат, — отвечаю, — таких сведений пока не со­бирает.

— Допускаете ошибку! А как будете регулировать потом сумму денег, находящуюся в обращении? Ведь средства идут сплошным потоком.

— Да мы просто не рассчитывали, что это произойдет так быстро.

— Набирайте темпы и срочно включайтесь в происходя­щее, хотя бы как регистраторы.

— Упущение исправим. С завтрашнего же дня будут пред­ставляться полные данные.

В дальнейшем на протяжении всей войны наркомат акку­ратно и оперативно вел счет всем поступлениям — и денеж­ным, и натуральным. Мы могли исходя из имеющегося опыта заранее готовиться к новой очередной волне взносов, ибо, когда наши войска освобождали временно оккупированные врагом районы СССР, поступления сразу заметно усилива­лись. Однако все указания в местные финансовые органы об учете пожертвований делались очень осторожно, чтобы не дать даже малейшего повода к разговорам об «искусствен­но организуемой кампании». Увы, неумные работники всегда могут найтись. Так получилось в Горьковском облфинотделе. Его заведующий пришел в обком партии и, показав мое слу­жебное письмо, заявил:

— Пора разворачивать кампанию!

— Но ведь из письма, — возражают ему в обкоме, — это­го не видно.

— А тут нечего видеть. Нужно понимать что к чему.

Из обкома позвонили в ЦК ВКП(б). Мы объяснили в ЦК, что Горьковский облфинотдел неверно истолковал текст на­шего письма. Одновременно я направил И. В. Сталину, без всяких комментариев, сводку с обобщенными результатами денежно-материальных поступлений. На совещании, созван­ном по этому поводу, Сталин взял в руки эту мою сводку и спросил, верны ли приведенные в ней цифры? Услышав по­ложительный ответ, Председатель Совета Народных Комис­саров произнес следующее (воспроизвожу по своей записи): «Мы, руководители, должны внимательно разбираться в про­исходящем и четко представлять себе, в каких случаях следу­ет критиковать работников, а в каких — поощрять. Товарищ Зверев критикуется за то, что он, руководя финансовой сис­темой, заботится о поступлении денежных средств государ­ству. Нужно было в этом случае не критиковать, а помогать ему в организации дела. Для того он и поставлен на пост нар­кома финансов, чтобы обеспечивать потребности страны в денежных средствах. Тем более сейчас, когда мы переживаем сложное время. Предлагаю вопрос с обсуждения снять, а то­варищу Звереву порекомендовать побольше заботиться о го­сударственных финансах и покрепче держать горловину го­сударственного мешка».

Никто не возражал. Так была исчерпана возникшая вне­запно для меня проблема...

Еще одной формой участия населения в военных рас­ходах страны были денежно-вещевые лотереи. В 1941—1944 годы провели четыре такие лотереи, давшие 1,2 мил­лиарда рублей. Значительные средства составила денежная компенсация за отпуска, перечисленная в спецвклады. Об­щая сумма ее равнялась 1,1 миллиарда рублей. Все это име­ло исключительное значение для денежного баланса Госбан­ка СССР. Дело в том, что возврат денежной наличности в банк происходит в основном через товарооборот в системе тор­говли. Так, до и после войны выручка от продажи товаров равнялась примерно 100—108 процентам от суммы выдан­ной трудящимся заработной платы. А во время войны выруч­ка упала до 55 процентов. Необходимый прирост денежных средств в кассах Госбанка обеспечивался в значительной мере путем налоговых платежей и добровольных взносов на­селения.

Наркомат финансов, перестраивая свою работу в соот­ветствии с военными условиями, разрабатывал проекты ме­роприятий по срочному изысканию денежных средств для обеспечения фронта и тыла, связывался с различными нар­коматами, готовил соответствующие предложения, а когда ЦК ВКП(б) и СНК СССР принимали необходимые решения, тотчас брался за их реализацию.

Особенно много хлопот доставил выпуск денег в обра­щение (в первые годы войны) в размерах, превышающих по­требности товарооборота. В результате к концу 1947 года (по­сле чего была проведена денежная реформа) количество де­нег, находившихся в обращении, превышало довоенное в два с половиной раза. Правда, накануне войны денег, бывших в обращении, явно не хватало, и Наркомат финансов занимал­ся изучением этой проблемы, с тем чтобы разрешить ее во второй половине 1941 года. Требовалось либо серьезно уве­личить денежные доходы населения, либо существенно сни­зить цены на продукты и товары народного потребления. Но война помешала осуществить это...

В качестве примера того, как действовали местные ты­ловые финорганы в то время, расскажу об Иркутском облфо и горфо. Городские работники так организовали дело, что еще до конца 1941 года перевыполнили годовой план по сбо­ру налогов и страховых платежей. А в начале следующего го­да, при размещении среди населения денежно-вещевой ло­тереи, намеченную государством ориентировочную цифру в 4,3 миллиона рублей превысили за пять дней, и подписка дала 6,976 миллиона. С энтузиазмом трудились областные со­трудники.

Многие финансовые работники проявили себя подлин­ными героями. После оккупации врагом Верейского района Московской области заведующая райфинотделом О. Д. Чубарова ушла в партизанский отряд и храбро сражалась там. Так же поступил заведующий Новопетровским райфо Г. А. Поли­карпов. Оба они после изгнания фашистов стали председа­телями райисполкомов. Четко и организованно трудились многие другие товарищи. Из угрожаемых районов Москов­ской области пришлось эвакуировать 24 райсберкассы. Без паники и суеты, уже под вражеским огнем, сотрудники 19 из них сумели вывезти и сохранить все лицевые счета вкладчи­ков. А к 15 февраля 1942 года в 18 только что освобожденных районах области сберкассы уже возобновили работу...

В отличие от гражданской войны, когда силою вещей и естественного хода событий роль денег часто сводилась к нулю, в период Великой Отечественной войны могучей со­циалистической державе удалось сохранить за деньгами их роль в гораздо большей мере. Поэтому закон стоимости, хотя и в ограниченной степени (о чем я расскажу ниже), действо­вал. А поэтому и финансовая служба должна была так же чет­ко и незыблемо, как и прежде, делать свое дело, обеспечи­вая военные и иные нужды страны. Возросла, по сравнению с мирными днями, общегосударственная ответственность фи­нансовых работников. Каждый серьезный промах грозил на­нести ущерб усилиям Красной Армии и советского тыла. Каж­дая пущенная на ветер копейка могла при случае обернуться гибелью сражавшегося на фронте воина. Максимальная орга­низованность и дисциплина, целеустремленность, необходи­мость бить все время в главную точку — вот чего требовала партия от Наркомата финансов.

Например, в первый же день войны решением ЦК ВКП(б) и СНК СССР было введено регулирование выдач вкладов из сберегательных касс и ограничение продажи свободно об­ращающегося займа. Ведь чрезмерное изъятие вкладов мог­ло резко увеличить сумму денег, находившихся в обращении. В апреле 1942 года был введен в действие новый метод взи­мания местных налогов. Теперь, при максимально возможной централизации (общее во время войны явление), была резко ослаблена громоздкость системы. Например, по земельной ренте ранее имелось 80 различных ставок. Столь сильная и в принципе уже ненужная дифференциация была уменьше­на. Налог со строений ранее дробно варьировал от 0,5 про­цента до 2 процентов их стоимости; новый же равнялся одно­му проценту, а с жилого фонда — 0,5 процента. Все местные налоги и сборы (разовый сбор на колхозных рынках, сборы с владельцев скота и транспортных средств, земельная рента, налог со строений) были упорядочены и точно оформлены с учетом изменившихся условий жизни.

Тогда же было проведено изменение постановления от 1933 года, тоже устаревшего, ввели в силу модифицирован­ный текст положения о государственной пошлине, которая приобрела тем самым более высокое финансовое значение. Был расширен перечень действий и документов, оплачивае­мых пошлиной, а ставки за них несколько повышены. Пред­варительно наркомат специально разработал подробный пе­речень, установив, что пошлина взимается при производстве дел в судебных учреждениях, в органах Госарбитража, в нота­риальных конторах; при выдаче заграничных паспортов, раз­решений на въезд в СССР и выезд из него, видов на жительст­во; при приеме и выходе из советского гражданства, пропис­ке паспортов, регистрации актов гражданского состояния; при выдаче регистрационных удостоверений на кустарные и ремесленные промыслы и разрешений на право охоты и т. д.

В июне 1943 года были внесены изменения в сельско­хозяйственный налог: разрешили устанавливать нормы до­ходности с колебанием до 30 процентов от среднего пока­зателя, чтобы облегчить положение разоренных фашистами районов. На 20 процентов повысили налог с неколхозни­ков. Однако и тут была дифференциация — налог не повы­шали трудящихся западных областей Украины, Белоруссии и других районов, где перед войной не успели осуществить сплошную коллективизацию. В 1944 году Наркомат финансов составил для них особую таблицу исчисления сельскохозяй­ственного налога.

Война потребовала упорядочить и инструкцию 1941 года о налоге с нетоварных операций. Намечавшиеся изменения были оформлены в 1945 году новым постановлением.

Крупный экономический эффект был достигнут благода­ря сокращению сроков подписки на заем. Постепенные вло­жения в хозяйство ряда небольших сумм, хотя бы и достаточ­но значительных в совокупности, не шли ни в какое сравне­ние с той огромной помощью делу обороны, которую оказали советские люди, подписавшись в 1942 году на 10-миллиардный военный заем за два дня.

Однако нельзя думать, что наркомат, изыскивая дохо­ды для бюджета, был простым наблюдателем и бесстраст­ным счетоводом. Поиск новых источников доходов велся по­стоянно и активно. Некоторые дополнительные средства мы, как было показано, получали, пересматривая уже сложив­шиеся порядки. Иные же обретали, находя не использовав­шиеся ранее ресурсы. Одни текли непрерывной струей, хотя и не всегда густой. Другие открывались неожиданно, но мог­ли сразу дать ощутимый прирост накоплений. Так было с экс­плуатацией месторождений драгоценных металлов. Чтобы государство не потерпело здесь ущерба, за делом строго сле­дил пробирный надзор.

В период войны в торговый оборот попал ряд художест­венных изделий, в том числе из драгоценных металлов. При­ходилось различать простые ремесленные поделки и вещи, обладавшие исторической либо художественной ценностью. Мы привлекали для консультации специалистов. Если попа­дались изделия, не соответствовавшие по содержанию в них драгоценных металлов даже самой низкой пробе, но харак­теризовавшиеся как значительные произведения искусства, их ставили на отдельный учет и клеймили особым клеймом с изображением молотка.

Иногда внезапно возникала ситуация, когда срочно тре­бовалось пополнить казну крупной денежной суммой, а взять ее было неоткуда. Тут на помощь приходила продажа по «ком­мерческим» ценам товаров, пользовавшихся спросом.

Не раз и не два проводили мы пополнение бюджета та­ким образом совместно и с другими наркомами. Слова «на нужды фронта» были в те дни волшебными.

Огромные средства понадобились, когда началось вос­становление хозяйства в варварски опустошенных врагом областях. По мере продвижения линии фронта далее на За­пад требовалось точно оценить народное достояние, стои­мость обнаруженного у гитлеровцев награбленного имуще­ства. Общий порядок расчетов, практиковавшихся в военное время, нашел свое завершение в специальной инструкции наркомата (июль 1945 года) о возвращаемых в СССР товаро-материальных ценностях. Наконец, следовало исчислить ущерб, причиненный нашей Родине немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками. С этой целью почти во всех конкретных случаях применялись особые ценники. Сотруд­ники наркомата помогали составлять их...

Ни финансы в целом, ни денежно-кредитная система СССР, как уже отмечалось выше, не претерпели в годы Вели­кой Отечественной войны принципиальных изменений. Одна­ко огромное напряжение сил страны и требования новой об­становки внесли свои коррективы в обычное функциониро­вание денег и в кредитные расчеты. За первые два года войны наметилось существенное превышение расходов над дохода­ми. Бюджетный дефицит породил дополнительную денежную эмиссию. К концу войны общее количество выпущенных в об­ращение денег возросло у нас довольно сильно. Цифра могла бы стать еще большей, если бы не целенаправленные дейст­вия Госбанка СССР, который мобилизовал средства народного хозяйства, сумев резко ускорить их оборачиваемость.

Если предприятия, организации и отдельные граждане подолгу держат какие-то суммы, деньги медленно перемеща­ются от одного владельца к другому. Государство в силу не­обходимости поневоле выпускает новые порции дензнаков. При быстром же переходе денег со счета на счет и от одного лица к другому процесс обращения ускоряется, дополнитель­ная эмиссия уже не нужна. Конечно, государству легче поста­вить здесь под контроль предприятия и организации, неже­ли частных лиц. В мирное время вкладные операции совер­шали сберегательные кассы. В годы войны этим занимался и Госбанк. Это дало определенный эффект. Заодно Госбанк по­могал Наркомату финансов осуществлять контроль за свое­временным перечислением налогов, взносов на государст­венное социальное страхование и по подписке на займы.

Война породила новые пропорции в хозяйстве. Напри­мер, в оборонной промышленности выросла заработная пла­та. Выросли рыночные цены на сельскохозяйственные про­дукты. Повысились денежное содержание военнослужащих, пособия их семьям и пенсии инвалидам. А у государства, пе­реставившего почти всю промышленность на военные рель­сы, не было достаточно товаров. И горожане тратили допол­нительные средства на покупку их на рынке.

В этих нелегких условиях удавалось все же наращивать товарные фонды таким путем, как расширение производства местных товаров. Но для этого были нужны особые накопле­ния, которыми местная промышленность не располагала. По­этому Госбанк стимулировал ее деятельность специальными кредитами. Для сокращения пути этих товаров к покупателю банки строго контролировали выполнение кассовых планов; следили за розничным товарооборотом и по отдельным сис­темам, и по районам; боролись за устранение всяких задер­жек в оптовых базах, на складах и в розничной сети. Однако добиться быстрейшей продажи еще мало. Она не даст резуль­тата, если полученные деньги осядут и не дойдут быстро до казны. Поэтому перемещение полученных от населения де­нег в государственную кассу (инкассация) приобретало важ­ное значение. Нам не хватало как инкассаторов, так и особых видов транспорта для перевозки денег. И все-таки за первые четыре года войны удалось поднять уровень инкассации тор­говой выручки. Прямо на рынках создавались специальные кассы. Они привлекали в банк выручку, только что получен­ную колхозами от продажи продуктов. А на селе деньги при­нимались почтово-телеграфными учреждениями.

Если правая рука в хозяйстве не ведает, что творит левая, проку не будет. Если при умелой инкассации рубли одновре­менно уплывают через другой канал, экономика станет дыря­вой. Поэтому банк усилил контроль за бережным расходова­нием наличных денег. Заметно снизил нормы остатков обо­ротных средств у всех предприятий и организаций. Выдачу наличных на административные расходы и командировки со­кратил.

Жестко контролировалась кассовая дисциплина. Нако­нец, поддерживались характерные для социалистической экономики основные принципы кредитования. В частности, прямой банковский кредит выдержал все военные испыта­ния. В 1941 году вложения Госбанка составили 5,5 миллиар­да рублей; в самом тяжелом 1942 году — столько же; в пере­ломном 1943 году, когда кредиты еще «не пришли в себя», — 4,8 миллиарда; в решающем 1944 году— 5,1 миллиарда; в завершающем 1945 году— 6,1 миллиарда рублей (причем уже в начале этого года кредитные вложения превысили до­военный уровень).

Удельный вес кредитов не изменился, но структура вло­жений по отраслям перестроилась в пользу тяжелой про­мышленности. Переход на карточное снабжение населения и сокращение ассортимента товаров ширпотреба заставили Госбанк с конца 1943 года предоставлять кредиты на сроки, которые не дифференцировались по разным видам продук­ции, как раньше, а устанавливались в среднем, исходя из пла­новых норм. Что касается внешней торговли, то здесь дело обстояло несколько иначе. Экспорт и импорт временно утра­тили былую надежность. Разве можно было, например, точ­но сказать, когда будет вывезено намеченное согласно дого­вору, допустим, в Афганистан? А когда придут корабли союз­ников в Мурманск или Архангельск с партией грузов? Тоже неясно. Выросли накладные расходы и ставки по морскому фрахту. И в результате внешнеторговые организации оброс­ли долгами. К концу 1945 года за ними числилось долгов свы­ше чем на 1,33 миллиарда рублей.

С освобождением занятых врагом территорий широким потоком хлынули за армией штатские люди и организации. Среди других занимали прежнее место и кредитные учреж­дения. Уже к 1 апреля 1945 года их сеть была полностью вос­становлена. В освобожденных районах предприятия получи­ли трехмесячные кредитные льготы, а торговля — месячные.

Например, им предоставляли ссуды без долевого участия их собственных оборотных средств. Льготами пользовались так­же ОРСы (отделы рабочего снабжения) и подсобные хозяйст­ва. Восстановительные же работы вначале финансировались по фактическим затратам. Серьезная задача возникла в свя­зи с вопросом о том, как быть со ссудами, выданными до фа­шистской оккупации. Необеспеченную задолженность в кон­це концов погасили за счет госбюджета.

Развивая вкладные операции, Госбанк ввел единую сбер­книжку, по которой каждый военнослужащий мог получить свои деньги в любом месте, где имелось банковское учреж­дение. Это причиняло некоторые неудобства, зато с одобре­нием было встречено вкладчиками. Сложнее было с расчета­ми за товары, отгруженные либо еще до войны, либо из ты­ловой зоны в район боевых действий и наоборот. Некоторые предприятия получали товары без платежных документов.

Материальные ценности эвакуировались сплошь и рядом без выписки из расчетных документов, ибо заниматься этим подчас было некогда. По дороге грузы порой переадресовы­вались: то, что ехало в Челябинск, попадало в Вологду; предна­значенное для Перми оказывалось в Ташкенте и т. п. На складах Саратова и Горького скопились товары, по которым не были известны ни поставщики, ни покупатели. А как поступить с вы­ручкой за продукцию, предназначавшуюся, допустим, Криво­рожскому комбинату, если линия фронта сместилась с Украи­ны к Сталинграду? Такие финансовые средства зачислялись на особые счета и передавались в распоряжение соответствую­щих наркоматов или кооперативных центров.

А вот один из эпизодов, характеризующий обстановку первого периода войны. 16 октября 1941 года в 14 часов со­стоялось заседание Совнаркома СССР, длившееся недолго. Была дана директива до 19 часов того же дня всем наркома­там выехать из столицы и начать нормальную работу в дру­гих городах. Мы тотчас разошлись выполнять указание.

Филиал Наркомфина СССР с июля 1941 года действовал в Казани. Там находилось более половины сотрудников нашего центрального аппарата.

Теперь встал вопрос об эвакуации остальных лиц, а также огромного архива. Тот же вопрос стоял перед другими нарко­матами. Решено было все ненужные бумаги сжечь. И над Мо­сквой поднялись в разных местах пепел и густой дым. Не­обходимая документация вывозилась по месту назначения. В Москве остались два моих заместителя: один — для связи, другой — для окончательной ликвидации бросового имуще­ства и документов. Сев в легковую автомашину, я решил пе­ред отъездом в Казань заехать в котельную одной из фабрик, где сжигались наши бумаги. Хорошо, что я это сделал. Пер­вым же человеком, на которого я там наткнулся, был началь­ник одного из отделов наркомата, а рядом с ним лежал за­пломбированный пакет с некоторыми секретными и очень нужными документами. Помощь, можно сказать, подоспела вовремя...

В конце 1942 года была ликвидирована так называемая взаимная задолженность предприятий. Им зачли обоюд­ные претензии, подытожив сальдо задолженности. Структу­ра платежного оборота изменилась. В 1940 году в постоян­но действующий зачет было внесено 5,8 миллиарда рублей, а в 1945 году — 8,5 миллиарда. В те же годы чековые расчеты составили соответственно 2,1 миллиарда и 3 миллиарда руб­лей. Цифры аккредитивов или особых счетов, наоборот, упа­ли с 4,2 миллиарда до 2,3 миллиарда; акцептных расчетов — с 43,2 миллиарда до 42,3 миллиарда. Быстро росли бюро вза­имных расчетов. До войны их было чуть более шестидесяти, а к концу войны их число перевалило за полторы сотни. Два­жды в год приходилось проводить разовые отраслевые за­четы, особенно внимательно — в тяжелой промышленности. До 1943 года сохранялась масса просроченных платежей. А ведь объем финансирования не стоял на месте. Так, Пром­банк в 1942 году мобилизовал внутренних ресурсов на капи­тальные вложения в сумме свыше 1,5 миллиарда рублей, а в 1944 году — уже более 2,5 миллиарда рублей. Сеть учрежде­ний по долгосрочным вложениям заметно расширилась.

Определенные сложности испытывали мы в связи с час­тичной эвакуацией Монетного двора. Как известно, перед войной в СССР стало 16 союзных республик. Но на монете чекана 1937 года и позднее число витков ленты на колось­ях Государственного герба СССР, обозначавших республики, вместе с нижней перевязью оставалось вплоть до 1946 года одиннадцать, так как в период войны не было подходящих условий для обновления штемпеля. Иногда вообще не удава­лось осуществить чеканку. Так, совсем нет бронзовой моне­ты за 1942 и 1944 годы, чрезвычайно мало никелевой монеты 1942 года. В Совнаркоме СССР не раз поднимался в то время вопрос о несоответствии монетного образца административ­но-политическому делению страны. Однако дальше разго­воров дело не шло. Как-то в разгар войны состоялся обмен мнениями по этому поводу у И. В. Сталина. Отвечая на пред­ложение изменить штемпель, В. М. Молотов сказал, что нет смысла; только после войны будет окончательно ясно, сколь­ко у нас союзных республик. Кто-то негодующе воскликнул:

— Вы полагаете, что мы можем их частично потерять?

Сталин, вмешавшись, заметил с улыбкой:

— Давайте не будем сейчас гадать, жизнь сама покажет, какой образец понадобится.

Действительно, в 1948 году мы отчеканили монеты с 16-ленточными витками. Что касается денежной реформы 1947 года, о которой я расскажу ниже, то монета, датирован­ная этим годом, не была выпущена в обращение.

Но все эти перипетии были мелкими по сравнению с теми хлопотами, которые мы испытали в связи с выпуском фашистами на оккупированной ими территории фальшивых советских денег.

Трудно удержаться, чтобы не провести параллель с по­ложением капиталистических военных финансов. Война су­щественно влияет на капиталистическое хозяйство. Вот, на­пример, Соединенные Штаты Америки. Их правительство и во время войны, и после нее, наученное горьким опытом, по­стоянно старалось использовать методы «государственного регулирования» экономики. Этот способ «изобрел» один из столпов современной буржуазной политэкономии — Джон Мейнард Кейнс.

США не остались в стороне от влияния кейнсианства и тоже постарались существенно увеличить «денежную мас­су». Однако отсюда лишь шаг до инфляции. Доллар медлен­но, но неуклонно начал терять былую международную цен­ность и испытывать шатание. Расходная часть бюджетов все время превышала доходную. Можно, конечно, повысить бан­ковскую учетную ставку. Быстро выяснилось, что это палка о двух концах. Рост процентов под кредиты вызывает спад де­ловой активности. А другого тормоза против инфляции най­ти не удалось. Дефицит американского бюджета год от года становился все более устрашающим. Рынок ценных бумаг не­прерывно слабел. Некоторые результаты мог бы принести от­каз от курса на агрессивную политику. Между тем США интен­сивно участвовали во все новых и новых военных авантюрах и организовывали их.

Далее совершается научно-техническая революция. Про­изводительные силы растут невиданными темпами. Самое производство приобретает в этих условиях все более обще­ственный характер. Получаемые же от него доходы реин­вестируются в буржуазных странах преимущественно не на расширенное воспроизводство во имя справедливого и ра­ционального распределения продукции, а на получение при­былей. Противоречие между производством и потреблени­ем, о котором писал еще К. Маркс, возрастает до ни с чем не сравнимых размеров. Попытки путем реформ избавиться от внутренних, коренных противоречий капиталистического строя — обреченная затея. И как раз Вторая мировая война наглядно показала это.

ВОЕННЫЕ ФИНАНСИСТЫ

Финансисты Вооруженных Сил СССР носили в годы вой­ны на петлицах эмблему — серебристую звезду меж двух пучков колосьев. Эти люди ведали теми большими средства­ми, которые волею партии и народа постоянно выделялись из бюджета страны на финансовое обеспечение Вооружен­ных Сил.

Еще в 1940 году было образовано финансовое управле­ние при Наркомате обороны, возглавленное генерал-лейте­нантом интендантской службы Я. А. Хотенко.

Хорошие кадры финработников Красная Армия полу­чила еще до войны. В 1932 году военно-финансовая служба была выделена как самостоятельная, и вплоть до 1941 года работали окружные курсы интендантов. В 1936 году воен­ный факультет Ленинградского финансового института вы­пустил первый отряд специалистов. Такие же кадры готовила Харьковская военно-хозяйственная академия. В сухопутных частях, авиации и на флоте была создана стройная система сметно-бюджетного финансирования. Провели ряд неотлож­ных мероприятий по финансированию капитального военно­го строительства, оборонной промышленности, финансово­му контролю, пенсионному обеспечению и налаживанию де­нежного довольствия военнослужащих.

В годы войны структура финансового ведомства в ос­новном себя оправдала, хотя некоторая перестройка оказа­лась неизбежной. В июне 1941 года фронтам и военным ок­ругам было ассигновано 4,7 миллиарда рублей. Расходы же составили только 3 миллиарда. Уже в 1942 году финорганы РККА справились с исполнением сметы Наркомата обороны. В следующем году был существенно уточнен порядок финпланирования. Лимиты остатков бюджетных средств регу­лярно пересматривались. Так, лимит, определенный с 1 авгу­ста 1942 года для Западного фронта в 5,5 миллиона рублей, с 1 января 1943 года был установлен в 4 миллиона, то есть со снижением, поскольку главные боевые операции разверну­лись в других районах. Юго-Западному фронту снизили циф­ру с 2 миллионов до 0,6 миллиона; Донскому фронту — с 2,5 миллиона до 0,8 миллиона; Ленинградскому фронту повыси­ли с 4,5 миллиона до 6 миллионов рублей.

Одновременно проводилась огромная работа по режи­му экономии и снижению цен на боевую технику. Финуправление НКО действовало здесь в теснейшем контакте с Нар­коматом финансов СССР. Объединенные усилия принесли, на мой взгляд, исключительные результаты. Удалось вследствие одного лишь умелого пересмотра калькуляции цен на изде­лия и разумной экономии материалов для оборонных заво­дов сохранить для государства 50,3 миллиарда рублей — ги­гантская сумма, равная расходам за 138 дней войны!

В марте 1942 года заместитель Председателя СНК СССР А. И. Микоян подверг критике слабое изучение финорганами себестоимости оборонных изделий. Действительно, раз­личным предприятиям за одинаковую продукцию Наркомат обороны платил по-разному. Допускались даже явно завы­шенные цены. А бюджет страдал. Образованный в составе финуправления НКО отдел цен и калькуляции взялся нала­дить дело. Перетряхнули все калькуляционные ведомости. Специально командированные люди прямо на предприяти­ях вникали в производство и выясняли, откуда берется раз­ница в ценах и как распространить на заводах опыт лучших? И вот результат: только за 1942 год экономия составила 9,7 миллиарда рублей. Самыми «щедрыми» оказались предпри­ятия танковой промышленности, и ее руководству пришлось выслушать и принять к сведению немало справедливых за­мечаний. Производство танков непрерывно росло. В мае 1942 года численность танков и самоходно-артиллерийских установок в РККА достигала 4960, в июле 1943 года— 9920, а в январе 1945 года — уже 12900. Так что военные кальку­ляторы старались не зря — точность и экономия при таком росте имели первостепенное значение.

Финуправление НКО стремилось не только сберечь на­родную копейку, но и потратить ее наиболее целесообразно. Весьма разумным было, например, предложение ввести по­вышенные денежные оклады военнослужащим ударных ар­мий, а также снайперам, пулеметчикам, минометчикам, до­полнительно оплачивать ночные вылеты летчиков и т. п. Иными словами, предложения шли по линии материального стимулирования боевой работы. И в этом нет ничего зазор­ного. Всем ясно, что поступками воинов двигали прежде все­го высокие чувства долга и патриотизма. Однако разве одно мешает другому? Любой, скажем, рабочий, старательно повы­шая свои трудовые показатели, думает о пользе для дела. Тем не менее в материальном его поощрении заключены стиму­лы улучшения работы. Тем более это оправдано в боевой об­становке, где каждый умело вложенный в дело рубль обора­чивался спасением жизней советских граждан и сохранени­ем народного достояния.

Особой стороной финансовой работы военных лет было обеспечение семей генералов, офицеров и сверхсрочников денежными аттестатами. В условиях перемещения войско­вых масс на большие расстояния часто случалось, что воен­нослужащие утрачивали связь со своими семьями, особенно если те были эвакуированы. Между тем ежегодные выплаты по аттестатам достигали 6 миллиардов рублей. Финуправле­ние НКО проявило хорошую инициативу и с завидной опе­ративностью составило огромную картотеку, в которой были указаны все лица, имевшие право на аттестаты, и адреса их семей. Офицер мог отправить краткие сведения о семье пря­мо в ФУ НКО, а уж оно становилось посредником и не только пересылало денежный документ по назначению, но и помо­гало разбросанным по фронтам и тылу людям находить свои семьи. По запросам командного состава РККА было сообще­но 174 тысячи адресов.

Немалые сложности довелось преодолеть при упорядо­чении пенсионной работы. До 1942 года пенсионное обес­печение входило в ведение отделов кадров военных окру­гов. Но война показала, что этот порядок себя не оправдал.

Действительно, инвалидам и другим получавшим пенсии ли­цам приходилось ехать отовсюду в штаб округа, да порою не один раз. Вспомним, как это было трудно тогда — перепол­ненный транспорт, хлопоты с пропусками для проезда в раз­личные зоны и т. д.

Однажды приходит ко мне Я. А. Хотенко и советуется: куда направить докладную записку, в ЦК ВКП(б) или в Совет Министров СССР?

— Какую записку? — спрашиваю.

— С предложением передать пенсионные дела из окру­гов в ведение местных военкоматов.

Читаю текст. Да, разумное предложение. Я тоже подписал его и направил в Совнарком. Вскоре у А. И. Микояна состоя­лось небольшое совещание по этому вопросу. Главное управ­ление кадров Наркомата обороны почему-то было против пе­ремены, но аргументировать свою позицию не сумело. После этого предложению быстро был дан ход. Назначать пенсии для военнослужащих и их семей стали финуправление НКО и его органы на местах. Все изменилось к лучшему, ибо никому не нужно было теперь ехать дальше райвоенкомата.

В целом численность пенсионеров, обеспечиваемых че­рез НКО, возросла за военные годы в 18 раз. Государствен­ные же расходы на соответствующие пенсии увеличились в 1945 году по сравнению с 1940 годом в 96 раз.

Немало забот и хлопот доставили дела, связанные с ва­лютной интервенцией фашистов на территории СССР. В пер­вые же дни Великой Отечественной войны, когда нам при­шлось отступать, грабители сумели наложить лапу на совет­ские денежные средства, захваченные в сберкассах и банках. Кроме того, большую сумму денег они собрали при массовых обысках у населения. Они вывезли в Германию около 4 мил­лиардов рублей советской валюты. Некоторую ее часть ок­купанты использовали для снабжения засылавшихся к нам шпионов и диверсантов.

Враг пытался подорвать нашу экономику и вызвать ин­фляцию заброской к нам крупных партий фальшивых рублей. Гитлеровский Рейхсбанк заставлял всех своих соучастников по грабежу передавать им советские деньги. Эта «операция», конечная цель которой заключалась в изъятии рублей из об­ращения и навязывании оккупационных марок, имела обрат­ный результат. После победы обнаруженные Красной Армией в Рейхсбанке наши деньги были оприходованы и полностью возвращены законному владельцу — Советскому Союзу.

Что касается обращения немецких денег на временно ок­купированной территории, то они не сумели вытеснить наш рубль. Вынужденно используя оккупационную марку, по­скольку, естественно, выдачи зарплаты в рублях там не про­изводилось, советские граждане берегли уцелевшие у них рубли. По многочисленным свидетельствам лиц, переживших оккупацию, если нужно было совершить на «черном рынке» важную покупку и продавец не хотел брать за товар немец­кие марки, покупатель, оглянувшись, доверительно сообщал: «Заплачу советскими».

Мы же, в свою очередь, не забывали о необходимости наносить удар по врагу не только оружием, но и экономиче­ским путем: наши партизаны и подпольные центры на окку­пированной территории специально снабжались советскими деньгами. Правительство СССР выделило для этой цели осо­бый фонд.

Вот какими делами занимались в годы войны финанси­сты с погонами. Командуя миграцией финансовых средств по военным каналам, они не покладая рук трудились во имя ве­ликого дела приближения победы.

С изгнанием захватчиков граждане СССР принимались за восстановление разрушенного врагом хозяйства. Советские деньги снова стали единственными, законными, полновласт­ными. А что стало с оккупационными марками? Их выбрасы­вали в хлам. Разве только нумизматы оставили один-два об­разца для своих коллекций...

Но этот коротенький рассказ о людях в погонах был бы все же неполным, если не упомянуть о незаурядном личном мужестве, проявленном многими военнослужащими с се­ребристой звездой и колосьями на петлице. Широко извес­тен подвиг начфина полка капитана В. Ступина. Следуя на пе­редовую для выплаты бойцам денежного довольствия, он внезапно попал в фашистскую засаду, однако не растерялся и вступил в неравный бой. Будучи раненным несколько раз подряд, Ступин тем не менее мужественно продолжал поеди­нок, убил трех врагов, а одного даже взял в плен и сумел дос­тавить его по назначению. Начфин дивизии техник-интендант 1-го ранга А. Атласов во время наступления нашего соедине­ния заметил в глубине вражеского расположения брошен­ные фашистами трофеи. Быстро осмотрев их, он обнаружил в полевой конторе немецкого банка крупные ценности.

Организовав под сильным обстрелом охрану трофеев, отважный и предприимчивый офицер передал затем госу­дарству ценностей на 370 тысяч рублей. О подобных фактах фронтовая и центральная печать писала очень широко.

Каков же общий итог деятельности советских финансо­вых органов в военное время? Ответ может быть один: все военные потребности страны были обеспечены необходимы­ми средствами, а госбюджет СССР уже с 1944 года имел за­метное превышение доходов над расходами. За этой корот­кой фразой — напряженнейший труд всего советского наро­да, в том числе финансовых работников.