"Каноны", "апокрифы" и фальшивки

Информация о материале: Козинкин Олег; Категория: Сталин и Армия; 06 мая 2010; Создано: 06 мая 2010; Обновлено: 25 ноября 2012; Просмотров: 24371

Содержание материала

(или – в какое время отправили в западные округа «Директиву № 1», как в различных округах приводили войска в боевую готовность, о «красных пакетах» и – как, когда и зачем маршал Жуков начал фальсифицировать историю начала Войны)

«Кано́н ( κανών — «правило, норма») — церковное установление апостолов, Вселенских, некоторых поместных соборов и Отцов Церкви, касающиеся церковного устройства и правил…

Каноны являются своего рода канонической интерпретацией догматов в определенный момент исторического бытия Церкви. Они, действительно, являются образцом, правилом, формой жизни церковного общества…»

«Апо́крифы (от др.-греч. ἀπόκρῠφος — «скрытый, сокровенный»), — произведения позднеиудейской и раннехристианской литературы, не вошедшие в библейский канон…»

Говоря светским языком – «канон», это всё что твердо установлено, стало «общепринятым». «Апокриф», это информация или знание, существующее до установления «общепринятых» твердо установленных канонов и догм.

Часть I.

«Каноны», «Апокрифы» и фальшивки.

В конце 1960-х годов прошлого века в военно-исторической науке и в сознании советских граждан была вложена и зафиксирована одна догма, канон – текст «Директивы № 1 от 21.06.41.г.». Текст этот стал «каноническим» и гуляет по военно-исторической литературе скоро уж полвека. Запущена в оборот данная «Директива №1» была самим маршалом Г.К. Жуковым. Этот текст должен был подтвердить утверждение Г.К. Жукова и всех его коллег-маршалов о том, что именно так и приводили в боевую готовность исключительно в ночь на 22 июня войска на границе, в западных округах. А до этого никаких мероприятий по повышению боевой готовности в этих округах не проводилось вовсе, и только благодаря настойчивости генерала Жукова и маршала Тимошенко они смогли убедить упирающегося и боящегося Гитлера и «провокаций» Сталина, и привели, наконец, в боевую готовность части западных округов. Но из-за того, что приведение в боевую готовность состоялось так поздно, фактически за пару часов до нападения гитлеровской Германии на СССР, то оно, это приведение в боевую готовность, конечно же, запоздало, и развертывание частей тоже запоздало. И соответственно поражения Красной армии на начальном этапе войны, как и разгром первых дней на границе, произошли исключительно по прямой вине тирана-Сталина. А значит и тот же разгром целых дивизий находящихся в спящих казармах в том же Бресте – тоже на совести злодея Сталина…

Для подтверждения этой легенды, Г.К. Жуков и запустил в оборот такой вариант «Директивы № 1 от 21.06.41 года» (название «№ 1» ей присвоили уже другие умельцы-историки»):

«Ввиду особой важности привожу эту директиву полностью»:

« Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО.

Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота

1. В течении 22 -23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

Приказываю:

а) в течении ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков.

21 июня 1941 года.»

(стр. 243, «Воспоминания и размышления», М. 1969 г.)

Читая такую «Директиву» у любого человека сложится однозначное мнение, что именно так и приводится в боевую готовность советская армия – таким «несуразным», «странным» и «противоречивым» набором слов и понятий.

При этом данный текст, до «запятой» (о ней чуть позже) включительно совпадает с текстом, что был издан приказом в том же ЗапОВО, в Белоруссии после получения данной «Директивы» в ночь на 22 июня. И текст этот выставлен в сборнике документов Яковлева –Сахарова (полностью «директива» для ЗапОВО приводится далее по тексту этой главы). То ли командование округа было не настолько умно, чтобы выдать приказ по округу в соответствии со своими условиями, то ли просто отделалось формальным дублированием важнейшего приказа из Москвы. А то ли спустя годы Жуковы приказ из ЗапОВО просто скопировали и уже преподнесли в виде «Директивы № 1» якобы подготовленной в кабинете Сталина вечером 21 июня.… И сделано это было то ли Г.К. Жуковым, то ли теми кто «помогал» ему изготавливать его знаменитые и бессмертные «Воспоминания и размышления» от 1969 года. А может для Павлова приказ по округу «скопировали» с Жуковского варианта гораздо позднее…. Но, может, это Павлов просто продублировал именно то, что ему прислали из Генштаба, от Жукова? И тогда выходит, что «несуразность» текста «Директивы № 1» была заложена ещё в кабинете Сталина вечером 21 июня? А может, у Павлова был совсем дугой текст «директивы № 1» по его округу в ночь на 22 июня…

Так что любому историку всегда хотелось бы знать – а есть ли та самая бумажка-черновик, сохранилась ли она, которую написали в кабинете Сталина вечером 21 июня, на которой чуть не сам Сталин, самолично делал пометки и что в той бумажке на самом деле написано. Ведь при всех зачеркиваниях и пометках, в округа должна была пойти некая бумага, дословно повторяющая рукописный вариант. Но насколько черновик отличается от показанного в мемуарах Жукова ставшего канонического текста «Директивы № 1»? И что было зачеркнуто в оригинале-черновике, «осталось за кадром» так сказать?

В предыдущих главах была попытка показать что «Директива № 1», согласно которой якобы и приводились в боевую готовность войска на границе только в ночь на 22 июня и которая вроде как «запоздала», на самом деле никакую «особенную» боевую готовность не объявляет. Эта «Директива № 1» является всего лишь последним этапом (условно) в череде мероприятий по повышению боевой готовности войск западных округов последней недели перед 22 июня. Она всего лишь сообщает и подтверждает командованию западных округов более-менее точную дату нападения – «22 -23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев…». Предписывает «войскам … округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников» и при этом требует «все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано…». При этом указание это, не совсем ясное – какие конкретно войска привести в боевую готовность, в какую степень боевой готовности привести? То ли все, что есть в округах, то ли отдельные какие-то части, то ли оставшиеся некие части…

Ведь в преамбуле приказа уже стоит фраза, прямо противоречащая приказной части: «Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников…». Т.е. вроде бы и так войска этих округов уже должны «быть в полной боевой готовности» к «22-23 июня», а тут в приказной части дается ещё раз команда «привести в боевую готовность» «все части»??? То ли «масло масленое», то ли чего-то явно не хватает в тексте этого пункта приказной части. А может командиры на местах и так должны были прекрасно понимать, что сообщается данной директивой…

Тут ещё постоянно повторяющаяся во всех изданиях данной «Директивы» запятая после фразы «быть в полной боевой готовности». Она есть и в Жуковском варианте и в «Павловском». Но из-за неё предложение вообще не по-русски как-то звучит. Понятнее для военных (да и для любого грамотного человека) будет звучать «войскам …. округов быть в полной боевой готовность встретить возможный внезапный удар немцев». Без всяких лишних запятых. И таким образом, вообще-то войскам ставится вроде бы вполне понятная задача – «быть в готовности встретить нападение». Например, в мемуарах маршала Баграмяна данной запятой вообще-то нет, но в его изложении эта «Директива» ещё более путанная какая-то. Маршал И.Х. Баграмян вообще ни приводит текст варианта «Директивы № 1» по своему киевскому округу, хотя она и проходила через него как начальника оперативного отдела штаба округа. Впрочем, никто из генералов-маршалов в своих мемуарах не приводит целиком текст «Директивы № 1» от 21 июня 41-го – ни московский вариант, ни окружные версии. Только Г.К. Жуков это сделал в 1969 году.

Но благодаря пытливому уму неугомонных искателей «артефактов», роющихся в различных архивах, вплоть до Центрального Архива Министерства Обороны (ЦАМО) в декабре 2009 года в Интернете был выложен некий «документ». Это неизвестный ранее, и никогда не публиковавшийся ни в каких сборниках, черновой вариант той самой «Директивы №1 от 21 июня 1941 года»! Это не ксерокопия и не сканированный лист документа. Это по уверению выложившего на форуме человека скрывающегося под «ником» «Сергей ст», переписанный им от руки, при этом со всеми пометками и зачеркиваниями текст оригинала, также написанного чьей-то рукой. То ли Г.К. Жукова то ли ещё кого. Правда выглядит этот черновик на различных сайтах по-разному.

Первым данный текст появился в конце декабря 2009 года на форуме: http://militera.borda.ru/?1-3-40-00001208-000-0-0-1263290275 :

«Шифром. Расшифровать немедленно

Военным Советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО
Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота

1. В течение в ночь на 22.6.41 23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах участках ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО, ЛВО.

Нападение немцев может начаться с провока- Сегодня 22.6.41г. на рассвете рассредоточить ционных действий. Особенно со стороны Румынии.

2. Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев, или их союзников.

3. Приказываю:

а) В течении ночи на 22.6.41г. скрытно занять укреплен огневые точки укрепленных районов и полевые сооружения вдоль на государственной границе.
б) Перед рассветом 22.6.41г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.
в) Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано и зарывшись в землю.
г) В случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации, не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем.
г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.
д) Эвакуац Ни каких других мероприятий без особого разрешения не проводить.

Тимошенко
Жуков
21.6.41

Рукопись, автограф ЦАМО, ф. 48а, оп. 3408, д. 3, л.л. 257-259

Данная директива поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года.
Машинистка Грибкова отпечатала две копии в 23.50.

Первый экземпляр машинописной копии передан в НКВМФ.
Второй экземпляр машинописной копии передан Покровскому (кто такой не знаю – добавлено от разместившего этот текст в Интернете человека – К.О.Ю.).

Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно.»

(Красные вставки – это вставленные вместо вычеркнутых слова и фразы в черновике.)

В этом, первом варианте есть те самые номера, которые появляются у документа при отправке приказа в соответствующий округ:

Для ЛВО – № 19942; для ЗапОВО – № 19943; для КОВО – № 19944; для ОдВО – № 19945; для ПрибОВО – № 19946.

Другой вариант выложен Д. Н. Егоровым (автором книги «Июнь 1941. Разгром Западного фронта») на другом форуме: http://russiainwar.forum24.ru/?1-6-0-00000042-000-0-0-1268913055 . И он несколько отличается от первого, хотя вроде и скопирован с него:

«Шифром. Расшифровать немедленно

Военным Советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО
Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота

1. В течение в ночь на 22.6.41 23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах участках ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО, ЛВО.

3. Приказываю:

а) В течении ночи на 22.6.41г. скрытно занять укреплен огневые точки укрепленных районов и полевые сооружения вдоль на государственной границе.
б) Перед рассветом 22.6.41г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.
в) Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано и зарывшись в землю.
г) В случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации, не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем.
г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.
д) Эвакуац Ни каких других мероприятий без особого разрешения не проводить.

Тимошенко
Жуков
21.6.41

Рукопись, автограф ЦАМО, ф. 48а, оп. 3408, д. 3, л.л. 257-259

Первый экземпляр машинописной копии передан в НКВМФ.
Второй экземпляр машинописной копии передан Покровскому.»

Эти варианты «оригинала-черновика» в Интернете, отличаются друг от друга – в первом есть номера этой «Директивы № 1» для каждого округа отдельно, чего никогда не показывалось для «канонического» текста «Директивы № 1 от 21.06.41 г.». При этом есть ещё отличия, и отличия эти, достаточно существенные. Во втором варианте «оригинала-черновика», в пункте «в) Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано и зарывшись в землю.», фраза «расположенные в лагерях» не зачеркнута. А в первом, предыдущем варианте фраза о «лагерях» зачеркнута: «в) Все частирасположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано и зарывшись в землю.». Есть ещё другие варианты в Интернете и там вообще нет вычеркиваний. Возможно, потому что при копировании эти вычеркивания и прочие выделения могут и исчезать.

Но в обоих вариантах черновика-оригинала, «запятой» в тексте фразы «быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев» нет. И от этого текст становится более «читабельным», грамотным и понятным – войскам предписывается вполне нормальное требование быть в готовности встретить возможный удар немцев (с этой «странной» запятой будем подробнее разбираться чуть позже).

В обоих представленных здесь вариантах (а второй, по словам Д.Н. Егорова – всего лишь его копия первого, с «милитеры») есть странность некая. В примечании указано, что машинистка Грибкова отпечатала две копии данной Директивы. Один для наркомата ВМФ, что понятно вполне и оговаривается в начале директивы, а другой – для некоего Покровского. Т.е., с черновиком директивы один из замов Жукова, видимо ожидавший его в приемной Сталина (т.к. кроме Тимошенко и Жукова никаких «замов» в кабинете Сталина 21 июня при составлении «Директивы № 1» не было), отправился в Генштаб, чтобы отправить её в округа, и уже там, перед зашифровкой и отправкой в западные округа было сделано две копии. Одна для наркома ВМФ Кузнецова, а другая для Покровского.

«Н. Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас передать её в округа. Передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года.» (стр. 244 «Воспоминания и размышления», 1969 г.). Директиву в округа передали, но с черновика перед этим были сделаны две копии – одна, как и показывает Г.К. Жуков, наркому ВМФ адмиралу Кузнецову, а другая, как видно из самого «черновика», некоему Покровскому.

По идее, в архивах МО должен храниться как рукописный черновик из кабинета Сталина, так и директива что ушла в округа (меняли только номера для каждого округа, передавая один и тот же текст), а также должны были сохраниться и принятые в округах тексты Директив. Все эти директивы должны быть идентичны оригиналу-черновику (за исключением зачёркнутых обрывков слов или фраз в оригинале) и тем более, должны соответствовать тому каноническому тексту, что приводится в книге Жукова. А вот в округах должны были не примитивно дублировать текст московской директивы, как это показано «яковлевцами» по округу Павлова, а выдать в армии округов нечто другое. В соответствии со своими местными условиями, а не примитивное копирование московского приказа. А иначе, если «директива № 1» у Павлова – «подлинник», то неизбежно возникнет вопрос о том, что Г.К. Жуков «подделал» текст «Директивы № 1» от 21 июня 1941 года.

Выставленный в Интернете «апокриф» имеет только одно существенное отличие от Жуковского «канона». У него в пункте № 1 стоит фраза «Нападение немцев может начаться с провока- Сегодня 22.6.41г. на рассвете рассредоточить ционных действий. Особенно со стороны Румынии». Фразы «Особенно со стороны Румынии» в варианте от Жукова нет. Но в остальном – полная с виду идентичность черновика с общепризнанным текстом (не считая «запятой» во фразе «быть в полной боевой готовности встретить …»). И обвинить Жукова в подлоге в принципе нельзя, мол, он послал в округа отличный от оригинала текст. Но тогда вариант у Павлова – фальшивка. Ведь не может быть такого «сходства», вплоть до запятой, московского и окружного приказа…

Но есть в черновике детали, на первый взгляд, и особенно для штатского (даже историка), не кажущиеся важными!!! Это именно вычеркнутые слова и фразы. И эти фразы и есть самые интересные. Это как раз то, что и «осталось за кадром»!

Согласно утверждений Г.К. Жукова приведение в боевую готовность войск западных округов состоялось исключительно согласно этой самой «Директивы № 1» от 21 июня 41-го, которую он и приводит. Однако если понимать что данная «Директива» всего лишь последний этап в череде мероприятий по приведению войск западных округов в боевую готовность после Директив НКО и ГШ от 13 июня и после телеграммы ГШ от 18 июня, то например такая фраза в черновике как: «в) Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано и зарывшись в землю», напрямую показывает связь данного приказа наркомата обороны (так правильно называется данная «Директива № 1 от 21.06.41 г.») именно с Директивой от 13 июня. В которой как раз и приказывается тому же генералу Павлову:

«1. Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов).»

Для Киевского округа этот пункт Директивы от 13 июня выглядит несколько иначе и в ней приказывается переводить в новые лагеря ВСЕ (не только стрелковые) дивизии и корпуса, и следом дается указание для конкретных пяти стрелковых корпусов округа каким образом им осуществлять эти перемещения «в новые лагеря согласно прилагаемой карты». При этом для Павлова срок вывода не оговаривается, а для КОВО определяется – к 1 июля:

«…№ 549. ДИРЕКТИВА НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО

№ 504205 13 июня 1941 г. Совершенно секретно Особой важности

Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты.

31 ск - походом; 2) 36 ск - походом; 3) 55 ск - походом; 4) 49 ск - по железной дороге и походом; 5) 37 ск - походом. …»

То, что в черновике «Директивы № 1» фразу о «лагерях» зачеркнули (в других вариантах «оригиналов» она вовсе не зачеркнута), на самом деле ничего уже не значит. Приказ наркомата обороны 21 июня писался в присутствии Сталина Жуковым командованию западных округов именно в соответствии с предыдущими приказами о выводе войск в лагеря, «в районы предусмотренные для них планом прикрытия», или «согласно прилагаемой карты». Т.е., 13-15 июня запускались в действие планы прикрытия госграницы западных округов и данная директива от 13 июня приказывает выводить на рубежи обороны, в лагеря (!) согласно планов прикрытия или «согласно прилагаемой карты», стрелковые дивизии первого эшелона. Второй эшелон составляли механизированные корпуса, которые по замыслу советского командования должны были встречать врага вторым эшелоном, после того как противник будет ослаблен, пробиваясь через стрелковые части (пехоту) первого эшелона. При этом в директиве от 13 июня поступившей в округа 14-15 июня были ограничения и о том, что приграничные дивизии пока, до особого приказа наркома от границы не отводятся. И эти пункты и для КОВО и для ЗапОВО совершенно одинаковы:

«2. Приграничные дивизии оставить на месте, имея вывод их на границу в назначенные им районы, в случае необходимости будет произведен по особому моему приказу.»

Но, например, в ПриОВО, куда Директива от 13 июня могла поступить и 14 июня, в которой возможно тоже ставилась задача для глубинных дивизий – «перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты», уже 14 июня для отдельных стрелковых дивизий давали такие приказы, в которых комдивам ставится задача провести рекогносцировку местности нового участка будущей обороны. При этом пока ещё точная дата будущего нападения точно не известна и дивизии ставится задача «Сосредоточение дивизии закончить полностью к исходу 23.06.»:

«14 июня 1941 года
№ 00218
Командиру 23 сд
Копия: командующему 11 А

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. 23 сд вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее КАУНАС. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6;

2. вывести все части дивизии и взять с собой все запасы, расчитанные на первый мобилизационный эшелон;

3. на зимних квартирах оставить минимальное количество людей, необходимых для отмобилизования 2-го эшелона дивизии и окараулирования складов с имуществом оставленного для этого 2-го мобилизационного эшелона;

4. выступить в ночь с 16 на 17.6 и перейти в новый район только ночными переходами. Сосредоточение дивизии закончить полностью к исходу 23.06.

5. днем располагаться на привалах, тщательно маскируя части и обозы, в лесах;

6. план перехода дивизии в новый район и заявку на необходимый автотранспорт представить мне к 12.00 16.06.1941.

Командующий войсками округа генерал-полковник Кузнецов
Член Военного Совета округа корпусной комиссар Диброва
Начальник штаба округа генерал-лейтенант Кленов»

(ЦАМО, ф. 140, оп. 13000, д. 4, л. 5. )

«Особый» приказ для приграничных дивизий на вывод их «в назначенные им районы» с приведением их в боевую готовность («повышенную») был отправлен в округа 18 июня телеграммой-шифровкой ГШ. А вот приказ наркомата обороны от 21 июня, в просторечии именуемый «Директивой № 1» как раз и имел в начальном, черновом варианте фразу о том, что необходимо привести в боевую готовность войска именно находящиеся в лагерях!!! И это были и стрелковые дивизии и корпуса первого эшелона, выведенные в лагеря «Директивой от 13 июня» и все приграничные дивизии округов, выведенные в свои районы обороны приказом ГШ от 18 июня!!!

Ведь согласно Директив НКО и ГШ от 13-15 июня, и приказа ГШ от 18 июня, все войска западных округов уже должны были прибыть в эти лагеря. Но потом фразу о лагерях вычеркнули, имея, таким образом, намерение привести в боевую готовность именно уже все части западных округов!!! И стрелковые дивизии первого эшелона находящиеся в «лагерях», и механизированные корпуса, стоящие на приличном расстоянии от границы, которые были во втором эшелоне или в резерве округа. У которых, в принципе должно было быть время и на приведение в боевую готовность и на отправку их на их рубежи обороны и после 22 июня, после нападения Германии. Ведь лагеря эти были не в паре километров от границы, и времени у них на подъем по тревоге и на занятие позиций вполне было достаточно.

То есть «Директива № 1 от 21 июня 41-го» действительно ставит задачу привести в боевую готовность («Полная») все части западных округов, но в несколько другом смысле, чем это нам преподносили сначала Жуковы, а потом и прочие историки, что в погонах что без. Но ведь нам до сих пор преподносят именно Жуковскую версию тех событий практически все историки, что «официоз», что «резуны». Полностью исключая Директивы от 13-18 июня о приведении в боевую готовность («Повышенная») из описания последних предвоенных дней и повторяя вслед за «маршалами Победы» байку о том что Сталин не дал им заранее привести в боевую готовность войска на границе! Они так его просили, а он им не дал!

Но в любом случае ненужные споры о том кого же приводит в боевую готовность «Директива № 1от 21.06.41 г.» можно будет прекращать в том случае если данный черновик-оригинал («апокриф») докажет свою подлинность. Данная Директива изначально четко и ясно говорила и подразумевала следующее: «Все части расположенные в лагерях привести в боевую готовность». Т.е. – поднимать по тревоге в связи с угрозой нападения «22-23 июня»! И даже если в дальнейшем слова «расположенные в лагерях» и были вычеркнуты, чтобы усилить значение данного приказа наркомата Обороны, то все равно всё становится на свои места! И всем командирам в западных округах должно было быть вполне понятно, о каких войсках идет речь, кого требуется «приводить в боевую готовность» данной «Директивой № 1». Если конечно они уже выполнили Директивы от 13-18 июня.

Именно для всех войск западных округов, что должны были быть отправлены в лагеря согласно окружных планов прикрытия и Директивами от 13 июня (которые поступили в округа 14-15 июня), и приказами ГШ от 18 июня, и дается указание – «Все части привести в боевую готовность»! И именно все части западных округов согласно приказов ГШ от 18 июня и должны были быть к полуночи 21 июня собраны в лагерях согласно планов прикрытия!

Ведь наверняка в приказе, «телеграмме-шифровке» ГШ (Г.К. Жукова) от 18 июня ставится задача уже всем войскам западных округов, что имели (согласно «Директив от 13 июня») дату окончания сосредоточения кто 23 июня, а кто и 1 июля, закончить движение к полуночи 21 июня!!! И эта телеграмма ГШ от 18 июня потому и скрывается всячески даже в наши дни МО РФ, что в ней наверняка не только ставится задача отводить от границы приграничные дивизии, приводить их в повышенную боевую готовность. Ведь в ней фактически сообщается точная дата начала Войны!!!

Эта дата, и срок окончания выдвижения от границы на рубежи обороны – «к 24.00 21.06», сообщается и приграничным дивизиям и всем находящимся в движении дивизиям идущим из глубины округов. Посмотрите сами ещё раз, что показал командир «приграничной», 72-й горно-стрелковой дивизии КОВО П. И. Абрамидзе, после войны отвечая на вопросы генерал-полковника А. П. Покровского, говоря о «шифровке ГШ» от 18 июня. Какая ему была поставлена задача, и в какие сроки он её должен был исполнить: «Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года»... (Хочу еще раз напомнить, что в армии не всегда используют слова «привести в ПОЛНУЮ боевую готовность», особенно в те годы, когда «в пехоте» было всего две степени боевой готовности – «постоянная» и «полная». Достаточно было указать в приказе – «привести в боевую готовность» и командир вполне понимал что от него требуется… Это действует и в наши дни.)

Сначала директивами от 13 июня, а потом приказом от 18 июня эти задачи командованию округов и ставились – привести войска в боевую готовность и вывести их в полевые лагеря согласно «планов прикрытия», или согласно «прилагаемых карт». И им же ставилась задача закончить выдвижение в новые лагеря к полуночи 22 июня!!!

И приказ наркомата обороны от 21 июня («Директива №1»), имея в приказной части фразу «все части привести в боевую готовность» требует от командования округов самого простого – дать команду для частей уже должных находиться в лагерях, куда их должны были вывести после 15-18 июня, и которые по факту должны быть в боевой готовности, поднять эти войска по тревоге простым сигналом-командой!!! И времени для этих войск, что уже находятся в лагерях в состоянии повышенной боевой готовности, для приведения в полную, для того чтобы они начали движение навстречу вторгшемуся врагу, необходимо буквально считанные минуты и часы.

Ещё раз повторюсь, «Директива № 1» ставит задачу приводить в боевую готовность уже должным быть в фактически полной боевой готовности войска западных округов!!! Т.е., данная директива дает команду поднимать по тревоге уже приведенные ранее в боевую готовность войска на границе СССР. Которым оставалось только подняться по тревоге и двинуться навстречу врагу. Она, прежде всего, требует – «войскам округов … быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев, или их союзников»!!! А затем ставится задача – «все части (и не только расположенные в лагерях) привести в боевую готовность»!!!

Вот почему вызывает удивление приказ Павлова по Западному округу. Ведь получается, что Павлов просто сдублировал «Директиву № 1»? Но от него требовалось не дублировать московский приказ, а дать короткую команду – поднять находящиеся в лагерях войска по тревоге. Или что-то в этом духе. Коротким приказом. Ну, в крайнем случае, командующий округом должен был расписать в своем приказе по округу нечто соответствующее условиям своего округа. А короткую команду–приказ дадут уже командующие армий в округе! А что мог поднимать Павлов по тревоге, если у него практически все части были разбросаны кто по учебным центрам, а кто и вообще на зимних квартирах находился. Но даже и те, кто находился в полевых лагерях, такого приказа от Павлова не получали, как получали такие приказы в ПрибОВО. Как не все получали такие приказы и в КОВО. Помните в воспоминаниях Баграмяна хоть какое-то упоминание о приказе-шифровке от 18 июня и есть ли у него слова о том, что за приказ войскам «находящихся в лагерях» они отдали войскам округа под утро 22 июня? Нет ничего подобного у маршалов. А ведь «Директива № 1» после получения в Киеве «приказа наркомата», по КОВО тоже должна была быть и она наверняка существует!

Получается, что в округах примитивно дублировали «Директиву № 1», особенно в Белоруссии, порождая нечто вообще несуразное – войска-то в большинстве своем либо в движении находились, либо вообще на зимних квартирах, в «спящих казармах»??? При этом саму «Директиву № 1» в том же КОВО умудрились получать и расшифровывать с 00.30 почти до 2 часов ночи и в частях её получали уже под обстрелами! А в ЗапОВО данная директива-команда пришла вообще только к 2.00. И здесь многие командиры, получая ее, были просто в шоке – им предстояло действовать по принципу – хватай мешки вокзал уходит. Ведь многие части просто спали в казармах на зимних квартирах, а им суют в нос чуть не дословный приказ из Москвы! Но директива эта вообще-то не комдиву или комкору, и даже не командарму. Она именно Командующему округом, который должен на её основе родить приказ для армий и корпусов округа – короткий приказ-команду.

Помните как нарком ВМФ адмирал Кузнецов Н.Г., (который ещё и якобы «самовольно» поднимал флот по тревоге за пару дней до 22-го июня) описал состояние Сталина, когда вроде бы четко запущенный им и Тимошенко с Жуковым механизм приведения в боевую готовность, дал не просто сбой, а привел к катастрофе. Особенно в авиации в первые несколько дней:

«Анализируя события последних мирных дней, я предполагаю: И.В.Сталин представлял боевую готовность наших вооруженных сил более высокой, чем она была на самом деле. Совершенно точно зная количество новейших самолетов, дислоцированных по его приказу на пограничных аэродромах, он считал, что в любую минуту по сигналу боевой тревоги они могут взлететь в воздух и дать надежный отпор врагу. И был просто ошеломлен известием, что наши самолеты не успели подняться в воздух, а погибли прямо на аэродромах».

Так вот, «СИГНАЛ БОЕВОЙ ТРЕВОГИ» это и есть этот самый приказ наркомата обороны для командования западных округов и военным советам этих округов! Что был составлен в присутствии Сталина в его кабинете вечером 21 июня и поступил в округа для войск находящихся в полевых лагерях согласно планов прикрытия государственной границы сразу после полуночи, 22 июня.

«Сигнал боевой тревоги», это и есть та самая «Директива № 1 от 21.06.41 г.». И командованию западных округов только и оставалось, что дать команду, объявить тревогу войскам, находящимся в полевых «лагерях», после получения из Москвы приказа наркомата обороны в ночь на 22 июня! Оставалось только трансформировать «приказ наркомата от 21 июня» в свой приказ по округу, а потом в короткий приказ-команду в каждую армию, корпус и дивизию. Поднять по тревоге и привести в полную боевую готовность войска находящиеся в лагерях в состоянии повышенной боевой готовности, в этом случае потребовало бы всего нескольких часов и даже десятков минут. И как раз для этого и нужен был горластый дежурный по роте, что дурным голосом заорал бы в спящем палаточном городке: «Рота подъем!!!»

И в КОВО, например, для резервных корпусов и дивизий родили-таки такие приказы. Вроде вот такого приказа («Боевого распоряжения») командирам 24-го мехкорпуса и 45-й танковой дивизии КОВО:

«22 июня 1941 года.

С рассвета 22.6 немцы начали наступление. Бой идет на границе.

Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года.

Командующий войсками КОВО генерал-полковник Кирпонос
Член ВС КОВО корпусной комиссар Вашугин
Начальник штаба КОВО генерал-лейтенант Пуркаев»

(ЦАМО, ф. 229, оп. 164, д. 50, л. 3)

Простой и короткий приказ по округу, для конкретной дивизии и корпуса. Правда, рожден он уже утром или даже днем 22 июня для конкретных частей находящихся в резерве округа, а не для частей первого эшелона находящихся «в лагерях». Но для частей резерва это было вполне нормальное дело – они и должны были вступить в бой только после того как будет ясна общая обстановка и там где у противника проявится успех, для контрударов по прорвавшемуся врагу. Правда, тот же комкор-9 резерва КОВО (согласно «Плана прикрытия»), генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский подобного приказа из штаба округа не получал. По крайней мере, он в своих воспоминаниях о подобном приказе для своего корпуса ничего не пишет.… Но это именно простой и короткий приказ, а не дублирование московской директивы для корпусов. А ведь 24-й мехкорпус по сравнению с корпусом Рокоссовского был вообще урезанный и ещё менее боеспособный – 222 танка, 16 бронемашин, 0 артиллерии и 0 минометов. Против 298 танков, 73 бронемашины, 101 орудие и 118 минометов в корпусе у Рокоссовского. При этом 24 мк подняли приказом по округу, а в 9-й позвонил оперативный из штаба 5-й армии, в звании дай бог подполковника, и сам Рокоссовский высказался вполне однозначно по этому поводу…

о крайней мере он в своих воспоминаниях о подобном прказе для своего корпуса Войска западных округов должны были находиться в «лагерях» согласно Директив от 13 июня о повышении боевой готовности для глубинных частей, и шифровке Генштаба от 18 июня для приграничных частей. И им действительно понадобились бы всего лишь считанные часы, для того чтобы подняться по тревоге в своих лагерях и начать выдвижение навстречу врагу, после получения от своего командования команды из Москвы. И примерно так же проводилось, например, приведение в боевую готовность тех частей Красной армии, что в сентябре 1939 года сначала в течении нескольких дней приводились в боевую готовность, а потом получив короткий приказ-директиву, начали выступление в «польский поход» для взятия под контроль Западной Белоруссии и западной Украины. Но именно этого 22 июня и не произошло в западных округах, перед нападением Германии, как планировалось в Москве.

Выдвижение и сосредоточение войск западных округов на рубежах обороны к 24.00 21 июня 1941 года было сорвано или не выполнено командованием этих округов!!! А потом и с доведением до частей «Директивы № 1» произошел «сбой»!

Вычеркнутый из варианта-черновика пункт «г) В случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем», не вошел в текст Директивы по Жукову и его не было в тексте Директивы, что отправлялась в западные округа 22 июня. Но он самым тесным образом перекликается с общей установкой тех дней «не поддаваться на провокации». Чтобы на Западе никто не смог выставить СССР Агрессором в глазах «мировой демократической общественности».

Придется повториться, но этот пункт также связан с письмом Гитлера к Сталину, которое было доставлено в Москву 15 мая 41-го спецрейсом на Ю-52. В этом письме Гитлер просит Сталина, в случае если немецкие генералы, которые не желают Войны с Англией, попытаются устроить провокации на границе для развязывания войны между Германией и СССР, на «провокации этих забывших свой долг генералов» не поддаваться и немедленно связаться с ним по «известному каналу связи» для урегулирования возникших инцидентов.

Однако не столько это письмо Гитлера к Сталину на самом деле тут играло роль. Задача Сталина и СССР была предотвратить войну любым способом. Не только в ночь на 22 июня, в этом приказе наркомата обороны, но даже и ранним утром 22 июня Сталин продолжал делать все от него зависящее, чтобы остановить войну. До тех пор пока наши войска не перешли границу с Германией ответным ударом, пока не вручены ноты, и Война не объявлена официально – боевые действия все ещё можно остановить. Боестолкновения на границе всё ещё можно назвать «провокацией немецких генералов имеющих родственников в Англии». А потом ситуацию замять и перевести в дипломатические разборки. Вот почему Сталин так себя вел в первый день войны, почему пытался «связаться с Гитлером» и запрещал переходить границу с Германией. Вот почему Молотов выступил по радио только в 12 часов дня, а не сразу с утра пораньше. Кроме всего прочего в это же время, до обеда, Молотов пытался связаться с Германией через японское посольство для «урегулирования приграничных инцидентов», а заодно прозондировать Японию на предмет того – будет ли Япония вступать в войну на стороне Германии или нет.

И опять повторюсь – не стоит думать, что Сталин так уж «повелся» на письмо Гитлера от 15 мая, так уж «поверил Гитлеру» и так уж серьезно считал 22 июня начало войны «провокацией». Да, Сталин отрабатывал все дипломатические ухищрения, пытаясь не дать боестолкновениям на границе, которые всё ещё можно было перевести в разряд «мелких провокаций» отдельных немецких «генералов забывших свой долг», разрастись в Большую Войну. Но именно Сталин и сделал все от него зависящее в последнюю неделю перед 22 июня, чтобы Красная армия была приведена в боевую готовность и могла в случае «провокаций» дать достойный отпор врагу.

А вот то, что данный пункт «г)» был полностью вычеркнут даже в этом приказе из приказной части, говорит с одной стороны, что в преамбуле и так есть такая фраза, а с другой стороны о том, что ни о каком «урегулировании» на самом деле Сталин уже не думал вечером 21 июня. И все его дальнейшие действия весь день 22 июня до 12.00, до тех пор, пока по радио официально не выступил нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов, говорят только о том, что это были не более чем дипломатические игры для того самого «мирового общественного мнения».

При опросе генералов начинавших войну в западных округах есть ответ одного из них, и он много раз цитировался в этой книге – генерал-майора П.И. Абрамидзе, бывшего командира 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии Киевского ОВО. В статье полковника А. Саввина в «Красной звезде» в 2008 году, его слова показаны несколько урезано: «20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций... Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года»...

Однако в более полном варианте слова Абрамидзе на «Вопрос № 2», выглядят так:

«Два стрелковых полка (187 и 14 сп) дивизии располагались вблизи государственной границы с августа 1940 года.

20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года».

Точно в указанный срок я по телеграфу доложил о выполнении приказа. При докладе присутствовал командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко, которому поручалась проверка исполнения. Трудно сказать, по каким соображениям не разрешалось занятие оборонительных позиций, но этим воспользовался противник в начале боевых действий.

Остальные части и специальные подразделения соединения приступили к выходу на прикрытие госграницы с получением сигнала на вскрытие пакета с мобилизационным планом.

11 июня 1953 года».

(Военно-исторический журнал, № 5 М., 1989 г.)

(Первый ответ Абрамидзе, ответ на «Вопрос № 1» в «Военно-историческом журнале», № 3 за 1989 год, был таким:

«До нападения фашистской Германии на Советский Союз я и командиры частей не знали мобилизационного плана (МП-41), но после его вскрытия все убедились, что оборонительные работы на государственной границе, командно-штабные учения на местности исходили из общего плана КОВ, утвержденного Генеральным штабом» )

Генерал Абрамидзе сообщает достаточно точный текст Приказа ГШ от 18 июня. В котором не только дается команда привести в боевую готовность приграничные дивизии и дается срок на исполнение – к 24.00 21 июня доложить о выполнении, но и дается установка – «Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу». Что было вполне разумно для приграничной части в те конкретные дни. В сторону которой могут быть как одиночные выстрелы со стороны границы, так и обстрелы ружейно-пулеметным огнем. Т.е., указания «не поддаваться на провокации» вполне действовали до 22 июня в полном объеме и были очень даже разумны. Можно подумать, что в наши дни для приграничных частей ставится задача в случае обстрелов и «провокаций» срочно начинать «мировую войну» и мочить всех под корень – гнать «врага до Берлина» (или Нью-Йорка). И кстати, приказ для стрелковой дивизии Абрамидзе, находящейся у самой границы – это пример того, как директивы ГШ трансформируются для каждой конкретной части в округах, внутренними приказами по округу. Также в приказе по КОВО, для данной дивизии Абрамидзе ставится задача отвести дивизию «на рубеж подготовленных позиций». Но рубеж этот мог быть оговорен только заранее – в «Плане прикрытия госграницы» и никак иначе. Т.е. приграничные полки этой дивизии также отводилась на рубежи обороны согласно планов прикрытия и приказ ГШ от 18 июня именно этого и требовал от командования западных округов. Одним дивизиям указывались новые рубежи обороны согласно прилагаемой карты, а другим – районы «предусмотренные для них планом прикрытия». Правда, Абрамидзе выразил удивление по поводу того, почему это приказ ГШ говорил только именно об отводе на «рубеж подготовленных позиций» приграничных частей, но при этом не разрешалось занимать сами позиции – «Трудно сказать, по каким соображениям не разрешалось занятие оборонительных позиций». К сожалению также не ясно – кто «запрещал» Абрамиидзе занимать «оборонительные позиции» – сам приказ ГШ, или это уже «проявляло инициативу» окружное командование.

Также Абрамидзе сообщает, что об исполнении «шифровки ГШ» он докладывает не своим непосредственным начальникам – командиру корпуса и командующему армией, а прямо в штаб округа (если не в ГШ). И командующий армией генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко «всего лишь» присутствует при этом докладе командира дивизии. Т.е., мало того, что приказ от 18 июня приводил в боевую готовность оставшиеся приграничные дивизии, сообщал точную дату нападения 22 июня требуя закончить передислокацию к полуночи 21 июня как приграничных, так и ранее начавших движение дивизий западных округов, так еще, и каждый командир дивизии обязан был о приведении в боевую готовность докладывать лично в штаб округа об исполнении??? Но это как раз и говорит о большой важности и серьезности данного приказа ГШ от 18 июня!!!

Теперь вернемся к интересной детали – о том кому была адресована одна «копия» приказа наркомата обороны от 21 июня 1941 года. Согласно пометки на «черновике-оригинале», с рукописного приказа-черновика «Директивы № 1» были сделаны две копии. Одна – наркому ВМФ, а другая некоему Покровскому. Придется разбираться с тем, кто такой этот Покровский, которого в кабинете Сталина в тот день вообще-то не было, и почему именно ему передавался один экземпляр «Директивы № 1».

«Покровский Александр Петрович (1898–1979). На 22.VI.1941 г.: генерал-майор. Последнее звание: генерал-полковник (1944). Член КПСС с 1940. В Советской Армии с 1919. В Гражданскую войну командир батальона и полка. Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе (1926). С октября 1940 адъютант, затем генерал-адъютант заместителя наркома обороны СССР маршала С.М. Буденного. В ходе войны начальник штаба Группы резервных армий, Главного командования войск Юго-Западного направления (с июля 1941), Юго-Западного фронта (с сентября 1941), 60-й (с декабря 1941 — 3-я Ударная) Армии (с ноября 1941), затем заместитель начальника штаба Главного командования войск Западного направления, начальник штаба 33-й Армии, с февраля 1943 начальник штаба Западного, с апреля 1944 3-го Белорусского фронтов.

После войны начальник штаба Барановичского ВО (1945–46), затем — в Генштабе (до 1961).
Награждён орденом Ленина, Октябрьской Революции, 4 орденами Красного Знамени, орденами Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й степени, Богдана Хмельницкого 1-й степени, Суворова 2-й степени, Красной Звезды.»

(Ломов Н.. «Генерал-полковник А. П. Покровский», «ВИЖ», 1978, № 11.)

Черновик приказа писался в кабинете Сталина. При этом присутствовали кроме Г.К. Жукова и С.К. Тимошенко ещё и С.М. Буденный, и этот документ исправлялся и редактировался по некоторым сведениям при активном участии именно маршала Буденного. После этого черновик срочно отправляют в шифровальный отдел Генштаба и уже там отдают машинистке, чтобы она отпечатала копию для наркома ВМФ, и попутно делают копию для … именно С.М. Буденного. Забирает эту копию заместитель Семена Михайловича генерал-адъютант А.П. Покровский, о чем и делается отметка (и тот должен был ещё и расписаться в получении отпечатанной для него копии). Но зачем Буденному и тем более Покровскому копия данного приказа наркомата обороны?

На самом деле логика в этом есть – Буденный ещё утром 21 июня назначен руководителем группы т.н. Резервных армий, а Покровский стал начальником штаба этой группы. И в штаб Резервных армий такой приказ нужен, хотя формально этот приказ и адресован, прежде всего, командованию и военным советам приграничных округов, с копией для наркома ВМФ. Но самое интересное это то, что генерал-полковник Покровский после Войны как раз и проводил расследование по событиям вокруг 22 июня. И именно он и задавал те самые пять вопросов генералам, начинавшим войну на границе. Ещё раз посмотрим, что написано в 2008 году в «Красной звезде» полковником А. Саввиным в статье «Тайна 22 июня»:

«… исследование, осуществленное в конце 1940-х - первой половине 1950-х годов военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского. Тогда, еще при жизни Сталина, был обобщен опыт сосредоточения и развертывания войск западных военных округов по плану прикрытия государственной границы накануне Великой Отечественной войны. С этой целью было задано пять вопросов участникам тех трагических событий, занимавшим перед войной командные должности в войсках западных округов (фрагментарно ответы на некоторые вопросы были опубликованы в «Военно-историческом журнале» в 1989 г.)

Вопросы были сформулированы так:

1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?

3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?

4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

5. Насколько штабы были подготовлены к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?....»

Подробно эти вопросы уже были рассмотрены ранее, поэтому снова останавливаться на них не будем.… Но Покровский задавал эти вопросы вплоть до 1953 года, до смерти Сталина. И на эти вопросы Покровского отвечали все генералы начала Войны, от командира дивизии и выше.

Например, 7 марта 1953 года командиром 135-й стрелковой дивизии (на 22 июня дислоцировавшейся в КОВО) генерал-майором Ф.Н. Смехотворовым был составлен отчет:

«Генерал-полковнику тов. Покровскому А.П.

На Ваш № 679030 от 14 января 1953 г.

Докладываю:

План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведен не был.
В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии гос. границы и в какой степени он обеспечивал развертывание и ведение боевых действий? Мне не было известно о подготовке оборонительного рубежа, т.к. всеми работами по подготовке оборонительного рубежа руководили штабы 5 армии и 27 ск. … Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 ск при участии командиров дивизий не проводилось.
До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало. 18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования – Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы / 10-12 километров с.в. г. Луцк / с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова.
Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».

Распоряжение о приведении в боевую готовность и о приведении в исполнение плана мобилизации поступило лишь утром 23.06.41 г, когда части дивизии находились в Киверцах, в 100-150 километров от пунктов постоянного расквартирования.

ЦАМО, ф. 15, оп. 1786, д. 50, кор. 22099, лл. 79-86».

(Цитируется по книге М. Винниченко, В. Рунова «Линия Сталина в бою», М. 2010 г.)

Что интересного есть в этих ответах генералов видно на примере этого полного отчета (в ВИЖ в 1989 году публиковали только фрагмент этого отчета). При этом показанная номерация в данном отчете ответов явно не соответствует номерам вопросов. И комадир этой дивизии Ф. Н. Симехотворов явно не дал ответы на вопросы № 4 и 5. Возможно потому что это уже не его компетенция. Пункт № 3 в его ответе стоит поменять на п. № 2, а п. № 4 вообще не нужен – это все ответы на вопрос № 3. Так что логичнее ответы Смехотворова должны бы выглядеть так:

«1. План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведен не был. В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии гос. границы и в какой степени он обеспечивал развертывание и ведение боевых действий? Мне не было известно о подготовке оборонительного рубежа, т.к. всеми работами по подготовке оборонительного рубежа руководили штабы 5 армии и 27 ск. … Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 ск при участии командиров дивизий не проводилось.

2. До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало. 18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования – Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы / 10-12 километров с.в. г. Луцк / с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова.

3. Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».

На первый вопрос Покровского «Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?», генерал Смехотворов ответил прямо – майский план прикрытия госграницы «в части его касающейся» до него командованием корпуса и армии доведен не был. И, скорее всего и в этих штабах его и сами толком не знали. История с мех. корпусом К.К. Рокоссовского в этом же КОВО, в этом плане яркий пример. Который и пишет в своих мемуарах что и он, командир механизированного корпуса, генерал-лейтенант имеющий в своем подчинении около 40 тысяч бойцов и командиров, ни окружного плана прикрытия в глаза не видел, ни тем более о приказах от 13 и 18 июня ничего не слышал.

Отвечая на «Вопрос № 2 от Покровского», комдив ответил вроде как странно: «До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало.». А потом вроде как сам себя и опровергает: «18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования – Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы / 10-12 километров с.в. г. Луцк / с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова».

Но чтобы понять «странность» в ответе придется разобраться в сути вопросов Покровского. А смысл данного вопроса был примерно таким: «Выводилась ли дивизия на госграницу «до начала боевых действий» и если да, то на основании какого приказа?» И для этого придется посмотреть в «Плане прикрытия» КОВО – где занимала оборону 135 дивизия в случае ввода в действие этого плана прикрытия. И эти действия командиру дивизии, кстати, и должны были быть расписаны в тех самых так называемых «красных пакетах», которые в том же ЗапОВО, в Белоруссии вообще не были розданы в войска, так как оказывается командованием ЗапОВО данные «пакеты» не были утверждены до начала войны. Хотя план прикрытия госграницы в Белоруссии должны были разработать ещё к концу мая 41-го.

«Согласно ПП 135-я стр. дивизия - корпусной резерв, в районе Молчанув, Локаче, Вулька Садовска. Штаб - кол. Александрувка. (западнее г. Луцка – К.О.Ю.)

Выдвижение должно было проходить по следующим маршрутам: Упр. сд, 791 сп, 784 гап орб, обс из п.п.д. Острог по маршруту Острог-Варковице-Луцк-Войнице протяженностью 170 км. Время сосредоточения - 10 утра, 6-й день.

396-й сп из п.п.д. Дубно по маршруту Дубно-Берестечко-Ворохув протяженностью 135 км. Время сосредоточения - 10 утра, 5-й день.

497-й сп из п.п.д. Шепетовка по маршруту Шепетовка-Изяславль-Острог-Дубно-Луцк протяженностью 230 км. Время сосредоточения - 10 утра, 9-й день.

Военным Советом КОВО были заготовлены исполнительные документы по ПП, а именно, директива № 001 ВС 5-й армии, и исполнительные документы командирам соединений. Все документы являются приложениями к ПП.

19-го июня № А1-002049 Записка по плану прикрытия (КОВО) со всеми приложениями (в том числе приложение № 8 "Тетрадь № 8. Исполнительные документы (директивы, приказы и приказания Командующим армий и командирам соединений)") представлена в ГШ на утверждение….

ЗапОВО - директива на разработку № 503859сс/ов от 05.05.1941 г. – ПП отправлен из округа 11.06.1941 № 0021102

КОВО - директива на разработку № 503862сс/ов от 05.05.1941 г. – ПП отправлен из округа 19.06.1941 № А1-00249

ПрибОВО - директива на разработку № 503920сс/ов от 14.05.1941 г. – ПП поступил в ГШ 12.06.1941 вх. № 3878

ЛВО - директива на разработку № 503913ов/сс от 14.05.1941 г. – ПП поступил в ГШ 10.06.1941 вх. № 3816

На сегодняшний день эти «Планы прикрытия» западных округов хранятся в фонде ГШ – «значит «дошли». Только вот когда, неизвестно. КОВО, как и ОдВО, наверно уже после начала войны…» («Сергей ст.», исследователь, который первым опубликовал текст «черновика Директивы № 1» в Интернете. И согласно воспоминаний начальника штаба ОдВО М.В. Захарова, окружной ПП поступил на утверждение в ГШ 20 июня 41-го. Но при этом Захаров пишет, что основные положения Плана доводились до командиров частей округа «в части их касающейся» и в принципе каждый знал «свой маневр» несмотря на то, что ПП для ОдВО в Москве так и не успели утвердить. Ведь каждый командир, как положено, участвовал в разработке частей этого ПП согласно своих обязанностей и «в части его касающейся». И таким образом каждый командир и знал, что должна делать его дивизия в случае войны!)

Так вот 135 стр. дивизия в составе 27 стр. корпуса 5-й армии должна была находиться по «Плану прикрытия» в районе западнее г. Луцка, что находится в 70 км от границы, в районе городков Молчанов-Локачи. Однако в реальности дивизию вывели чуть севернее г. Луцка, в городок Киверцы. В новый, отличный от «Плана прикрытия» район обороны. А в связи с тем, что комдив не был знаком с планом прикрытия и не знал, куда он убывает со своей дивизией в случае войны, то он и ответил только то, что знал: «18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования... и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы / 10-12 километров с.в. г. Луцк / с целью прохождения лагерного сбора…».

Согласно приказа командующего 5-й армии генерал-майора Потапова дивизия убывала всего лишь на некие «учения», «лагерные сборы», но не в связи с тем, что ожидается нападение. О скором возможном нападении командиры «догадывались» конечно, но их ориентировали именно на «учения» их вышестоящие начальники, прямые и непосредственные. Но никак не на то, что они начинают выполнять именно «планы прикрытия госграницы» в связи с возросшей угрозой войны и нападения Германии в ближайшие считанные дни! Тем более что их выводили не в районы, расписанные в Плане прикрытия округа, которого они к тому же в глаза не видели.… И, похоже, до них также не довели, что выдвижение началось на основании Директивы НКО и ГШ от 13 июня не на какие-то «учения» и «лагерные сборы», а:

«Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты….»

А это и есть расхолаживание подчиненных в чистом виде.

Таким образом, генерал Смехотворов ответил и на вопрос № 2: «С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?».

Ответил то, что знал лично сам – именно на прикрытие госграницы, согласно планов прикрытия (с которыми он не был знаком), его дивизия не выходила и не выводилась. Они шли для «прохождения лагерных сборов» в «новые районы», не предусмотренные «Планом прикрытия», о котором комдив не имел никакого представления. Короче – мало того, что комдивы не знали планов обороны так их ещё и гнали в районы, которые не соответствуют этим планам…

Дело в том, что Смехотворов (как и Абрамидзе) не только не был знаком с планом прикрытия КОВО, но он также как и Рокоссовский, не был извещен своими непосредственными начальниками, командиром 27 ск генерал-майором П.Д. Артеменко и командующим 5 армии генерал-майором М.И. Потаповым и о пришедшей в округ 15 июня Директиве. Которая ещё и фактически отменяла этот майский «План прикрытия»:

«ДИРЕКТИВА НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО

№ 504205 13 июня 1941 г. Совершенно секретно Особой важности

Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты.

1) 31 ск - походом; 2) 36 ск - походом; 3) 55 ск - походом; 4) 49 ск - по железной дороге и походом; 5) 37 ск - походом.

Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к госгранице, в случае необходимости, может быть произведен только по моему особому приказу…

Передвижения войск сохранить в полной тайне.

Марш совершать с тактическими учениями, по ночам.

С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов. Для охраны зимних квартир оставить строго необходимое минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья…

… Исполнение донести нарочным к 1 июля 1941 г.

ПРИЛОЖЕНИЕ: карта 500 000 - одна.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко
Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Г. Жуков»

Отменяла фразой в начале текста этой директивы: «перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты…». И та же 135 стрелковая дивизия Смехотворова вместо района согласно «ПП» западнее г. Луцка, у городков Молчанов-Локачи, получила новый район – севернее г. Луцка. У поселка Киверцы.

Командирам дивизий 5-й армии, которые вроде не оговорены в директиве от 13 июня, но которых данная Директива о начале выполнения плана прикрытия также касается, ставилась задача на передислокации к новым местам именно после 15 июня. И именно в виде неких «учений». И это были именно «учебные» марши без приведения в боевую готовность в связи с угрозой войны. Т.е. командиры дивизий не были ориентированны на начало войны, или хотя бы на повышение боевой готовности своих частей в связи с угрозой войны в ближайшие дни, о чем командование округов ставилось в известность Москвой и лично Сталиным. Когда он их обзванивал все эти дни лично (маршал Голованов приводит пример такого разговора Сталина с тем же Павловым в последние недели перед 22 июня, в котором Сталин ориентирует Павлова на готовность к скорой Войне). Но в самих округах командование не настраивало своих подчиненных на скорую войну, всё делалось формально.

Данные показания комдива-135 Смехотворова были опубликованы в 89-м году в том самом ВИЖ («Военно-историческом журнале»). В № 5 публиковалась 2-я часть статьи «Фронтовики ответили так» и там давались ответы генералов западных округов на 2-й вопрос от Покровского: «С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?». И при этом составители опубликовывая ответы генералов на «вопрос № 2» опубликовали ответ Смехотворова именно на «вопрос № 3»: «Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».

Точно такой же ответ на несоответствующий ему вопрос опубликован от ещё одного генерала в той публикации. Генерал-лейтенант Г.В. Ревуненко, начальник штаба 37-й стрелковой дивизии 3-й армии ЗапОВО:

«..О начале войны мы узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В.М. Молотова. В то время части дивизии ещё продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали. – 25 февраля 1953 года».

В принципе эта дивизия была на марше и вроде как «объективно» до её командиров сложно было довести ночью 22 июня «приказ наркома», да ещё и в округе у Павлова, расстрелянного, в том числе и за то его войска встречали войну в «спящих казармах». Но и в других округах творилось то же самое…

Подобным «расхолаживанием» войск занимались в КОВО и в отношении других дивизий. Вот что ответил бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15 стрелкового корпуса все той же 5-й армии полковник П.А. Новичков. Той, на место которой и выдвигалась 135-я стрелковая дивизия Смехотворова:

«Части дивизии на основании распоряжения штаба армии в ночь с 16 на 17 июня выступили из лагеря Киверцы. Совершив два ночных перехода, они к утру 18 июня вышли в полосу обороны. Однако оборонительных рубежей не занялм, а сосредоточились в лесах и населенных пунктах вблизи него. Эти действия предпринимались под видом перемещения к месту новой дислокации. Здесь же начали развертывать боевую подготовку.

Числа 19 июня провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны, но все это делалось неуверенно, не думалось, что в скором времени начнется война. Мы не верили, что идеи воевать, и взяли всё ненужное для боя. В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом»….

Интересно то как «лукавили» командиры в КОВО. Ведь в Московской Директиве от 13 июня вроде бы нет указаний на перемещение конкретной дивизии Смехотворова в составе 27 ск 5-й армии. Поэтому вроде бы ни его, ни тем более тот же мехкорпус К.К. Рокоссовского, который дислоцировался недалеко от этой дивизии, ставить в известность штаб КОВО не обязаны…. Тем более что эта дивизия также была в резерве (своего стрелкового корпуса, а не округа), как и 24-й мехкорпус и 45-я танковая дивизия, и 9-й мехкорпус Рокоссовского КОВО. Поэтому до неё только 23 июня дошел приказ о приведении в боевую готовность, что в принципе вполне нормально.

Однако первой фразой директивы сказано «твердо и четко» – «все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря». Т.е. Москва именно вседивизии и корпуса западных округов предлагала выводить в полевые лагеря согласно «прилагаемых карт», или согласно планов прикрытия (как было указано для ЗапОВО). А указанным в Директиве от 13 июня конкретным корпусам – всего лишь ставится задача на конкретный способ выполнения данной директивы – выдвигаться «согласно прилагаемой карты» так-то и так-то. И для этой 135-й стрелковой дивизии согласно «Плана прикрытия» («согласно прилагаемой карты») также указывалось свое место дислокации. Или были ещё свои отдельные Директивы для остальных отдельных дивизий и корпусов, но в сборнике Яковлева их решили не приводить? Вряд ли – Директива от 13 июня была одна, на каждый округ своя.

В Директиве НКО и ГШ от 13 июня для КОВО указано: «…все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты». И если Генштаб вносил изменения (вполне без «злого умысла») в «План обороны» конкретного округа, то в округе в любом случае должны были командирам дивизий и корпусов дать определенные команды. То, что «согласно прилагаемой карты» дивизии и корпуса шли уже не в те районы, что предусматривались для них «Планом прикрытия» КОВО, командование округа обязано было ставить прямую задачу именно не на «лагерный сбор». Но в любом случае командиры дивизий и корпусов не имели никакого понятия о том, что в округ пришел приказ о фактическом начале выполнения «Плана прикрытия». И в этом случае их обязаны были оповестить именно о том, что началось выполнение движения на рубежи обороны согласно приказа НКО и ГШ!!! Ведь тот же маршал Баграмян достаточно прямо написал, что «такую команду» на выполнение «Плана прикрытия» госграницы в КОВО они получили в штабе округа «в середине июня», т.е. когда в Киевский округ 15-го числа пришла данная Директива № 504205 от 13 июня 1941 года.

Но командир 135-й дивизии КОВО даже рекогносцировку местности района сосредоточения своей дивизии не проводил. Не проводил т.к. от него этого не требовали и никакую «инициативу» в этом вопросе как, наверное, думают многие – он проводить не обязан был. Ведь его дивизия, как и дивизия где начштаба был полковнк Новичков, в составе корпуса шла для «проведения лагерного сбора», а не на рубеж обороны!!! А для «лагерных сборов» рекогносцировку местности, «рубежа обороны», не проводят.

Ещё раз вспоминаем, что было указано для такой же дивизии в ПрибОВО, что шла не «для лагерного сбора» под Каунас и на основании точно такой же, полученной 14 июня в округе «Директивы от 13 июня», «Для повышения боевой готовности…»:

«14 июня 1941 года № 00218

Командиру 23 сд Копия: командующему 11 А

ПРИКАЗЫВАЮ:
1. 23 сд вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее КАУНАС. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6;.…

(ЦАМО, ф. 140, оп. 13000, д. 4, л. 5.)

«Директивы от 13 июня» для ПрибОВО в сборнике документов Яковлева-Сахарова от 1998 года нет. Однако на самом деле данная Директива для Прибалтики, конечно же, в ЦАМО есть и дата её – «от 12 июня». И, скорее всего в ней также как и для КОВО ставится задача выводить дивизии в новые, отличные от майского «Плана прикрытия» районы обороны. Но обратите внимание, что для только этой одной стрелковой дивизии этого округа, командование округа, «лично», ставит задачу – «23 сд вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее КАУНАС. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6».

Т.е., наверняка это были новые для дивизии районы, но дивизии ставится задача вовсе не о проведении «лагерных сборах», и в данном случае вовсе не важно – в резерве находится часть или она должна вскоре вступить в бой. И наверняка ответы командира этой дивизии на вопросы Покровского после Войны так же отличаются от ответов комдива Смехотворова из КОВО…

На вопрос № 3 от генерал-полковника Покровского: «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?», комдив Смехотворов ответил так:

«Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».

То есть, ночью 22 июня, после того как в округа пошла «Директива № 1» о приведении в боевую готовность всех войск западных округов, до комдива Смехотворова вообще «забыли» довести этот «приказ наркома», «Директиву № 1»!!! И он узнал о том, что Война началась, когда его дивизию расстреливали на марше, к месту «лагерного сбора», немецкие самолеты!!!

Вот и задайте сами себе вопрос – почему вопросы от Покровского составлены именно так (и особенно вопрос № 3) и почему комдивы, а то и комкоры КОВО ответить на них толком не могут? Почему Покровский задает вопросы о событиях вокруг 22 июня генералу Смехотворову, если вроде бы в Директиве от 13 июня его дивизия и корпус вроде не упоминаются и вообще являются «резервом»? Почему вообще эти вопросы задаются командиру уровня комдива – выходит, что командиры дивизий всё-таки должны были ставиться в известность об окружных «планах прикрытия» и их должны были ставить в известность обо всех приказах из НКО и ГШ приходящих в округа перед 22 июня? И не играло никакой роли – в «резерве» находится часть или нет? И уж тем более до них должны были доводить «Директиву № 1» ночью 22 июня!!! И не просто доводить, а поднимать эти части по боевой тревоге!!!

Выдвижение с мест дислокации и постоянного расквартирования к новому месту, в полевой лагерь, дивизия начала на основании приказа командующего 5-й армии Потапова – якобы для прохождения лагерных сборов! Как и все дивизии его армии видимо. Но тогда понятно, почему царила растерянность среди командиров Красной армии в первые часы и дни войны. Для генералов уровня командир дивизии и командир корпуса, если им в округах не ставилась задача приводить свои части в боевую готовность за несколько дней перед 22 июня на основании приходящих из Москвы директив, если им не сообщили о поступившей в округа «приказ наркома», «Директиву № 1», – было конечно шоком начало войны 22 июня! О котором они узнавали или под бомбами или из сообщений Молотова по радио в 12.00 дня!

А теперь сравните с тем как ответил на эти же вопросы ещё один генерал, из ПрибОВО, в котором все всё делали «по собственной инициативе». Ведь согласно сборника документов от 1998 года от компании Яковлева-Сахарова-Гайдара, для этого округа Директивы НКО и ГШ от 13 июня, «Для повышении боевой готовности…», вроде, как и не было вовсе.

Генерал-полковником танковых войск П.П. Полубояров, бывший на 22 июня 41-го, начальник автобронетанковых войск ПрибОВО:

«16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору Н.М. Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности.

18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.

16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А.В. Куркин), который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе».

По-военному четко, коротко и ясно вполне. Тут и комментировать особо нечего. Полубояров довел до своих комдивов не идиотизмы об «учениях» или «лагерных сборах», а то, что положено им было знать согласно ПП и их обязанностей. А если в ПрибОВО пришла «Директива от 13 июня» с изменениями «Плана прикрытия» округа, то командиров дивизий и корпусов ориентировали не на «лагерные сборы», как это вытворяли на Украине. Им ставилась задача именно с учетом появившихся изменений в новом приказе. Но механизированные корпуса (изменения касались, видимо только стрелковых дивизий и корпусов) подняли «по боевой тревоге» и отправили в районы именно согласно окружного «плана прикрытия»: «командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы». Т.е., именно согласно «Плана прикрытия» округа означает фраза – «вывести их в запланированные районы».

В ПрибОВО, под «командованием» генерала Полубоярова было всего 2 механизированных корпуса (6 дивизий – 4 танковых и 2 моторизованных) и оба были приведены своим окружным командованием в полную боевую готовность после 16 июня, т.е. после получения из НКО и ГШ Директивы о «Повышении боевой готовности…» от «13 июня». Которой вроде, как и не было для этого округа… Конечно, согласно «Плана прикрытия» округа эти корпуса входили в состав армий округа и Полубояров не мог командовать ими напрямую. Но всё же Полубояров мог и должен был контролировать приведение в боевую готовность этих корпусов. Иначе, зачем бы его после ВОВ трясли на эту тему, задавая вопросы Покровского…. Ведь если быть точным, то Полубояров не командовал этими мехкорпусами, но отвечал за них как начальник службы...

Остается только попробовать ответить на простые вопросы:

– Почему в ПрибОВО получив «Директиву НКО и ГШ от 13 июня», стали выполнять «План прикрытия» округа (даже и с изменениями первоначального майского «плана прикрытия»), а в соседних – «не очень»?

– Почему в ПрибОВО как фактически и предписывала Директива НКО «от 13 июня», подняли войска по боевой тревоге и вывели их в запланированные ранее районы? А в КОВО и тем более в ЗапОВО – её просаботировали и устроили «учения» и «лагерные сборы», не доведя до своих генералов ни планы прикрытия округов, ни суть приказа Москвы от 13 июня на исполнение «плана прикрытия», тем более и особенно с учетом новых районов обороны??? Почему в Прибалтике (а также ещё в одном округе) «правильно поняли» Директиву от 13 июня, а тот же Павлов «понял её не правильно»???

Генерал-майор А.П. Покровский и его военно-научное управление Генерального штаба опрашивало всех генералов начала войны – от командиров дивизий и корпусов, начинавших войну в западных округах, до командования округов. Чтобы иметь полную картину «трагедии 22 июня». Но после 1953 года, после смерти Сталина расследование «начала войны» было свернуто. А потом Г.К. Жуков став министром обороны в 1955 году уже при Хрущеве, и даже ранее, в 1954-1957 годах и организовал поголовную «реабилитацию» всех «невинно репрессированных» генералов июня 41-го…. Вопросы же «от Покровского», а точнее ответы генералов на них были закрыты для изучения до частичной публикации в 1989 году. И большинство этих ответов закрыты и до сих пор….

Ещё раз вернемся к «черновику-оригиналу» «Директивы № 1» о 21 июня 1941 года, к «апокрифу».

Чем вообще интересен черновик оригинала в историческом исследовании? Тем, что в нем хорошо видно, о чем думали, что предлагали, на что рассчитывали должностные лица его составлявшие, Сталин, Жуков и остальные руководители СССР вечером 21 июня.

Например, в «каноническом» варианте от Г.К. Жукова, в первом пункте стоит и правда «странная» фраза: «… возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО…». «Несуразность» заключается в словосочетании – «на фронтах ЛВО, Приб.ОВО…», т. е., на «фронтах округов». Ведь грамотнее и точнее должно быть – либо фронт, либо округ. На этой «несуразице» наши «разоблачители сталинизма» и «агрессивных планов» Сталина уже «подлавливали», ерничая по поводу «грамотности» то Жукова, то Сталина, мол, даже текст приказа о приведении в боевую готовность составить не могут! А различным Солонинным это вообще в радость, мол, видите, ещё Гитлер не напал, а они уже фронтами округа назвали – значит «готовились сами первыми нападать»!!!

Но в черновике вполне видно, что первоначально хотели написать именно так: «…возможно внезапное нападение немцев на участках ЛВО, ПрибОВО,… и т.д.». Т.е. собирались указать, что нападение, возможно, будет именно на отдельных участках приграничных округов. И так было бы действительно и грамотно и на это видимо ещё вполне надеялись до этого – что обойдется некими стычками на границе, которые всегда можно урегулировать. Ведь наверняка некие прикидки данного приказа на случай начала войны с Германией, всегда до этого начинавшей именно с «провокаций» на границе, и у военных и у Сталина были. И видимо все надеялись до последнего, что нападение будет начинаться все же именно с отдельных столкновений-«провокаций» на отдельных участках отдельных округов, а не по всей линии государственной границы. И в данном черновике эта «несуразность» вполне исчезает, если исходить именно из предвоенных надежд руководства СССР. Однако именно 21 июня этих надежд особо уже, похоже, не оставалось. 21 июня ждали именно удара по всей линии границы во всех округах. И этот приказ, как раз, так и составлен исходя из понимания того, что дело одними провокациями уже не ограничится.

21 июня эти «надежды» были оставлены, и в тексте осталось именно слово «на фронтах» западных округов возможно нападение 22-23 июня. Времени на «литературную обработку» текста уже не было, и поэтому и оставили как есть, в несколько корявом виде. Тем более что действительно западные округа за несколько часов перед этим уже перевели в разряд фронтов и именно потому, что в Москве уже знали возможную дату нападения – 22 июня. Бедные историки уже полвека ломают голову над тем, почему в тексте «Директивы № 1» такие «несуразности» и «ляпы», а надо было всего лишь в архиве оригинал черновика найти и посмотреть. Да сопоставить с другими приказами и директивами этих дней.

О том, что вопрос с «урегулированием» приграничных конфликтов на отдельных участках отдельных округов оставался нашей надеждой избежать войны и прослеживается в полностью зачеркнутом и не вошедшем в текст приказа пункте «г)» черновика:

«г) В случае каких либо провокаций со стороны немцев, или их союзников ни на какие провокации, не поддаваться, приняв все меры к немедленному урегулированию недоразумений мирным путем.»

Эти пунктом первоначально видимо планировали вопрос урегулирования «провокаций» на границе возложить на командование западных округов. Как это было уже в истории с военными столкновениями на Дальнем Востоке у озера Хасан в 1938 году, когда и конфликт остался «приграничным» и решался он силами Дальневосточного военного округа. Однако вечером 21 июня эту идею отвергли. Но ещё 18 июня в шифротелеграмме ГШ в западные округа о приведении в боевую готовность и отводе приграничных частей от границы на свои рубежи обороны, вопрос об урегулировании «провокаций» был открытым и показания-ответ генерала Абрамидзе на вопросы Покровского об этом и сообщают: «Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу».

Так что если ЦАМО официально подтвердит подлинность черновика-оригинала «Директивы № 1» о 21 июня 1941 года, если МО РФ предоставит для публикации все ответы генералов июня 41-го на вопросы А. Покровского после Великой Отечественной войны, да ещё и рассекретит «шифротелеграмму ГШ» от 18 июня 1941 года, то с байкой от наших маршалов Победы, о том, что Сталин не давал им приводить войска на границе в боевую готовность можно будет окончательно распрощаться.… Но тогда нашим историкам придется вообще с историей начала Войны распрощаться. Её придется переписывать заново...

Теперь рассмотрим вопрос, а каким образом маршал Г.К. Жуков «сфальсифицировал» «Директиву № 1» если на самом деле, как оказывается, он практически дословно её повторил в своих мемуарах? Ведь, вроде бы текст черновика-оригинала и текст отправленного в войска западных округов приказа наркомата, «Директивы № 1», ничем формально не отличаются. Фраза о Румынии в данном случае особой роли не играет в приведении войск в боевую готовность. И единственное «отличие» – эта самая «запятая» после слова «готовности» во фразе «… войскам … округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев, или их союзников». Но ведь «запятая» пресловутая, в тексте «от Жукова» могла быть всего лишь «опечаткой» первого издания, начавшей потом свое самостоятельное путешествие в следующих переизданиях.

Но прежде чем добраться до этой самой «запятой», рассмотрим один вопрос – что же тогда вообще изменил Жуков и что он «сфальсифицировал»??? А в принципе вовсе и «немного» – своей «интерпретацией», он изменил саму суть и идею документа.

«Директива № 1» это приказ-команда, тот самый «сигнал боевой тревоги» из Москвы который должны были ждать в округах и войсках на случай нападения врага. После получения которой, в округах командующие округов и тем более армиями должны были дать действительно короткую команду-приказ своим подчиненным, аналогичные тому приказу, что давал флоту адмирал Н.Г. Кузнецов в ночь на 22 июня. После которого флоту понадобилось всего пару часов на подъем по тревоге и приведение флота полную боевую готовность:

«СФ, КБФ, ЧФ, ПВФ, ДВФ. Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов».

«Директиву № 1» должны были дать в округа с запасом времени вполне достаточным, для того чтобы там успели дать короткую приказ-команду командующим армиями на подъем по тревоге и приведении в полную боевую готовность – за несколько часов до нападения. По крайней мере, времени после выхода Жукова и Тимошенко от Сталина в 22.20 вполне хватало для этого, как его хватило наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову. Её давали в войска, которые должны были находиться в лагерях согласно приказов НКО и ГШ последней недели перед 22 июня в повышенной боевой готовности, в готовности ринуться на врага. Как и приведенный в повышенную боевую готовность с 14 июня флот СССР.

А теперь вспомните, что сказал адмирал Кузнецов по этому поводу:

«Нарком обороны и Генеральный штаб из наших оперсводок знают, что флоты приведены в повышенную готовность. Генеральный штаб по своей линии таких мер не принимает, и нам не говорят ни слова….»

И вот тут действительно и произошел сбой. Войска западных округов в повышенную боевую готовность своими командирами приведены были не все! И, по мнению адмирала Кузнецова, прямая вина за это была на Генеральном штабе и лично на генерале армии Жукове и наркоме обороны Тимошенко!

Одни войска спали в своих казармах, в том числе, вместо того чтобы находиться в лагерях по плану прикрытия или в лагерях согласно «Директив от 13 июня», куда их в системе мероприятий по приведению в боевую готовность последней недели перед 22 июня их командиры обязаны были привести. Но не привели. Другие были все ещё на марше, хотя срок для всех войск западных округов и тех же приграничных частей приказом ГШ от 18 июня был определен уже четко – к 24.00 21 июня! Третьи, прибывшие из внутренних округов в западные ещё за несколько дней до 22 июня и успевшие получить на местах, в западных округах, и технику и дополнительный личный состав из местных райвоенкоматов, продолжали стоять чуть не в 500-х км от границы и «ждать» пока немецкие войска сами до них не доберутся. (И вступали эти войска в бой чуть не в середине июля находясь в резерве?).

Почему, какая мотивация была у командиров, что откровенно не выполнили приказы из Москвы о приведении в боевую готовность своих войск – не есть задача этого исследования. Пускай этим прокуратура занимается, как занималась этим военная прокуратура и подчиненные генерала Покровского в Генеральном штабе после Войны. Но то, что это был именно прямой саботаж приказов Наркомата обороны, Генерального штаба, а значит и Главы правительства СССР И. Сталина – нет никаких сомнений. Ведь приказы надо выполнять в армии. Четко и в срок. Особенно приказы о подготовке к вражескому нападению. А их как раз и не выполнили конкретные должностные лица на местах. И списывать на то, что тот же Павлов или Кирпонос «не соответствовали своим должностям» по своему «интеллекту» или «образованию», не получится – не оправдание это вовсе. Даже самый тупой командир и начальник обязан примитивно и точно выполнять прямые приказы вышестоящего начальства. А вот как раз в невыполнении приказов Павлов, по сути, и обвинялся на следствии и суде, когда его буквально трясли по факту не вывода трех дивизий из Бреста. Являвшихся ключевыми в обороне Брестского направления, на направлении на Минск и Смоленск с Москвой. И потворствовали этому саботажу начальник Генерального штаба Г.К. Жуков и нарком обороны С.К. Тимошенко!!!

Но вот Г.К. Жуков как раз и преподнёс всю историю с приведением в боевую готовность войск западных округов перед 22 июня всего лишь как историю написания вечером 21 июня одной единственной «Директивы № 1». Которая якобы и приводила в боевую готовность войска в западных округах, и которая якобы «опоздала». А до этого вообще никаких мероприятий в этом плане не проводилось, так как Сталин «запрещал». А если что и делалось по приведению войск в боевую готовность, то исключительно по «личной инициативе» отдельных командиров не убоявшихся «тирана»!!! Мол, поэтому и произошла трагедия 22 июня. А до 22 июня вообще никаких приказов о повышении боевой готовности войск западных округов по Жукову, не было!!!

Г.К. Жуков и ему подобные мемуаристы сделали все, чтобы скрыть факт того, что за неделю до 22 июня войска западных округов начали приводиться в боевую готовность именно Директивами из Москвы. Не «по личной инициативе» отдельных смелых командиров частей (или целых флотов и даже … округов), а на основании прямых и однозначных приказов из Москвы – приказов Тимошенко и Жукова!

Для этого он и врал, что они с Тимошенко долго и упорно уговаривали Сталина привести в боевую готовность войска на границе, врал, что Сталин им такого разрешения-команды не давал – «разрешил» только в ночь на 22 июня и прочие байки от маршала. И уж тем более генералы скрывали то, что выполнение директив о повышении боевой готовности войск также срывалось в западных округах. Причем массово…

Зачем он это делал? Так ведь все виновные в срыве приведения войск в боевую готовность за неделю до начала Войны, расстрелянные в 1941-42 годах и сразу после войны, были в 50-е, и многие ещё до «20 съезда», «реабилитированы» Хрущевым и Жуковым же. Но если виноваты не генералы, не выполнявшие прямые приказы своего наркома и начальника Генштаба (а фактически Сталина) – кто-то же должен быт «виновным»? И виновным за гибель предвоенной армии и миллионов мирных граждан назван один человек – И.В. Сталин, Верховный Главнокомандующий Победы. Так решила «Партия». И Жуков Хрущеву в этом помог, сразу после «20 съезда» подав Хрущеву письмо, в котором уже тогда расписал, как Сталин «мешал» им с Тимошенко приводить войска в боевую готовность. А начни Жуков говорить правду, так придется и объяснять по новой – а кто ж тогда виноват в гибели почти 28 миллионов граждан СССР???

– Если Глава правительства СССР И.В. Сталин дал все необходимые распоряжения своим подчиненным – наркому обороны С.К. Тимошенко и начальнику Генерального штаба Г.К. Жукову, и те отдали соответствующие приказы и директивы в западные округа о приведении войск в боевую готовность задолго до 22 июня, то почему эти приказы не были выполнены???

– Если приговоренные и расстрелянные за срыв этих приказов о приведении в боевую готовность генералы были «реабилитированы» Жуковым в 1954-57 годах, то на каком основании он их «реабилитировал», на пару с Хрущевым, если генералы на самом деле не выполняли приказы Жукова же о приведении в боевую готовность до 22 июня?

– Если Сталин не «виноват», то тогда кто? Кто несет ответственность за своих подчиненных, даже если они и не изменники Родины и не «заговорщики с целью свержения сталинского режима»?

Так что, проведя «реабилитацию» генералов «Павловых» Жуковы обязаны были «назначить виновным» одного человека – Сталина. Ну а потом Жуков стал рассказывать всем что никаких приказов о приведении в боевую готовность ни он ни Тимошенко не получали от Сталина, что Сталин «запрещал им приводить в боевую готовность войска заранее».

Часть II.

Когда «Директива № 1» была отправлена в западные округа.

А теперь подробнее остановимся на одном «маленьком» вопросе – как, и в какое время отправляли в западные округа «Директиву № 1». И помогут в этом опять всё те же давно опубликованные документы и «воспоминания» нескольких известных маршалов. А, изучив эти документы и мемуары, придем к поразительному выводу.

В реальности Жуковы не только просаботировали контроль за выполнением распоряжений от 15--18 июня 41-го о приведении частей западных округов в повышенную и полную боевую готовности. Для этого достаточно было всего лишь обзвонить штабы округов и затребовать доклад о выполнении Директив НКО и ГШ от 13-18 июня не от командующих округов и их ближайших подчиненных, а например, по линии «особых отделов», что подчинялись самому же наркомату обороны – и саботаж бы выявился! Но они и последнее распоряжение (подтверждающее ранние директивы и телеграммы о повышении боевой готовности) требованием встретить врага в полной боевой готовности (дословно: «…войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников…»), так называемую «Директиву № 1» от вечера 21 июня 41 года умудрились так передавать в округа, что её некоторые воинские части принимали уже под обстрелом ранним утром 22 июня. Передавали короткий Важный текст, по сути «сигнал боевой тревоги», несколько часов!!! Так долго и упорно «просили тирана привести войска в боевую готовность», а когда им дали такое разрешение, то передавали короткий текст в округа несколько часов. Чуть не до 2.00 ночи его «получали и расшифровывали» только в штабах округов! А многие части этой «Директивы» вообще не получали.

Но ведь Жуков и Тимошенко так переживали, что «Сталин не дает им привести части в полную боевую готовность»!!! А когда им, наконец, дали себя проявить – опять саботаж устроили товарищи генералы??? Они же, Тимошенко и Жуков, пришли к Сталину в 20.50, и ушли от него ещё в 22.20! По словам Жукова, как только они вышли от Сталина, Ватутин сразу же, чуть не бегом, получив в руки бумажки с текстом «Директивы № 1» (черновик исполнен на трёх листах из рабочего блокнота, скорее всего Жукова), помчался в Генштаб отправлять её в округа. Но отправлять саму «Директиву» в округа стали только в 00.30! (по словам Г.К. Жукова)! И в округа, одни, в тот же КОВО, «Директива № 1» пришла чуть не в это же время, в 0.25-0.30 ночи (что «подтверждает» маршал Баграмян, начальник оперативного отдела КОВО), а в другие – почему-то в спустя почти час! В Одесский округ – после часа ночи, в Прибалтику тоже скорее всего после часа ночи, и в Минск, к Павлову – в 1.45!!!

На черновике оригинала «Директивы № 1» стоит важная отметка:

«Данная директива поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года.
Машинистка Грибкова отпечатала две копии в 23.50.»

И есть ещё одна, не менее важная (и «снимающая ответственность» с Жукова и Тмошенко):

«Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно.»

Г.К. Жуков пишет: «С этой директивой Н.Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас передать её в округа». Сделать он это мог только сразу после подписания «Директивы № 1». Не раньше, но явно и не позже того, как Жуков и Тимошенко вышли от Сталина в 22.20 согласно журналов посещения Кремля и кабинета Сталина:

«21 июня 1941 года

1. Молотов 18.27 – 23.00

2. Воронцов 18.27 – 23.00 3. Берия 19.05 – 23.00......

9. Тимошенко 20.50 – 22.20

10. Жуков 20.50 – 22.20

11. Буденный 20.50 – 22 .20.

12. Мехлис 21.55 – 22.20

13. Берия 22.40 – 23.00

Последние вышли 23.00»

(«Журнала посещений И. В. Сталина в его кремлевском кабинете. 1941 год. Горьков Ю. А. "Кремль. Ставка. Генштаб." 1941. Также – «Сборник документов. 1941. т. 2» Под редакцией А. Н. Яковлева, 1998 г.)

Вышли Жуков и Тимошенко от Сталина в 22.20, и Ватутин «немедленно» поехал на машине в Генштаб, что находится всего в 5 минутах езды от Кремля, чтобы «передать» Директиву в округа!!! А шифровальный отдел Генштаба согласно отметки на черновике «Директивы № 1» получил директиву о приведении войск находящихся в ожидании «сигнала боевой тревоги», в боевую готовность только спустя почти 1 час 20 минут, в 23.45!? И «передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года». («Воспоминания и размышления», стр. 244, М., 1969 г.) Возможно и, скорее всего на шифровку и передачу директивы в округа (причем именно во все одновременно, и Жуков прямо пишет что «передача в округа была закончена в 00.30 минут» и пометка на черновике оригинале это подтверждает) и необходимо до 45 минут. Тут вопросов нет. Но сколько ж тогда «ехал» Ватутин до Генштаба – больше часа??? А ведь Генштаб тогда находился возле станции метро «Арбатская», что действительно всего в 5 минутах езды от Кремля.

«Директива № 1» ушла в округа в 0.30, но в ЗапОВО Павлов получает эту директиву в 1.45 и примитивно «дублирует» подчиненным ему войскам московскую «Директиву № 1» в 02.25-02.35. В сборнике документов от Яковлева, «официального», «Директива Павлова» выглядит так (слово в слово копирует вариант «от Жукова» из его «Воспоминаний» от 1969 года, и в 3-й главе данной книги она уже приводилась полностью):

«…№ 605. ДИРЕКТИВА КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПОВО КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 3-й, 4-й и 10-й АРМИЙ

22 июня 1941 г.

Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения:

1. В течение 22 - 23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. …

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко Жуков Павлов Фоминых Климовских

(ЦА МО РФ. Ф.208. Оп.2513. Д.71. Л.69. Машинопись. Имеются пометы: "Поступила 22 июня 1941 г. в 01-45", "Отправлена 22 июня 1941 г. в 02-25 - 02-35". Подлинник, автограф.)…»

Т.е. по Жукову выходит, что начали отправлять в округа данную Директиву в Генштабе, видимо около полуночи, и закончили отправку-передачу в 0.30. В Киевский ОВО она вроде бы действительно стала поступать согласно мемуаров Баграмяна – в 0.25-0.30. Но принимали и расшифровывали её в КОВО (если поверить маршалу Баграмяну) аж до 2.30 – почти 2 часа! И поэтому и отдавали соответствующие приказы по армиям в КОВО, дай бог к 2.30. (Кстати, вполне оперативно сочинили и передали по армиям в КОВО свой текст окружной директивы, исполненной на основании расшифрованной к 2.00 московской «Директивы №1». Всего за полчаса.)

Возникает предположение-«объяснение», что возможно в округах потому так долго «рождали» свои директивы, что им требовалось время на то чтобы «собрать» командование в штабах, довести до них данную московскую директиву и только после этого принималось решение на сочинение своего приказа-директивы по округу.

Ещё раз посмотрим, что пишет Баграмян об этом: «…В 0 часов 25 минут 22 июня окружной узел связи в Тарнополе начал прием телеграммы из Москвы. Она адресовалась командующим войсками всех западных округов. Нарком и начальник Генерального штаба предупреждали, что "в течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев.… Только в половине третьего ночи закончился прием этой очень важной, но, к сожалению, весьма пространной директивы…». Т.е. «телеграмма из Москвы», «Директива № 1» поступала в Киевский округ в штаб находящийся не в Киеве, а в полевых условиях, где и находилось все командование округом. Баграмян пишет что ранее, ещё 19 июня: «…В то же утро из Москвы поступила телеграмма Г. К. Жукова о том, что Народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тарнополь. Предписывалось сохранить это "в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа"….».

Т.е. времени на собирание командования округом, чтобы ознакомить их с данной директивой Москвы не требовалось. В КОВО все были на месте. И в Прибалтике все были на месте, в своем окружном полевом управлении. Правда, в Минске как раз действительно командования в штабах не было вечером 21 июня – они в театре отдыхали. Но и они после полуночи прибыли в штаб округа после звонка Тимошенко Павлову в театр. Павлов на допросе заявил, что Тимошенко позвонил ему в 1.00 ночи уже в штаб округа и он и его офицеры к этому времени уже были на месте, в штабе округа.

В Белоруссию, в Минск, где штаб округа ни в какое «фронтовое управление» выезжать вовсе не собирался, данную Директиву («приказ наркомата обороны») отправили не одновременно с отправкой в КОВО, в 0.25-0.30, а спустя 1 час 20 минут! Согласно отметки на Директиве в Минск она «…"Поступила 22 июня 1941 г. в 01-45"…». Но тогда выходит что слова Жукова о том, что передачу директивы закончили, т.е. отправили одновременно во все округа в 0.30 – враньё? И пометка на «черновике Директивы № 1» не соотвтетствует реальности – т.е. возможно что «черновик» фальшивка? Не совсем так.

В Минске её получили только – в 1.45. Расшифровали и составили свою директиву, правда, всего-то минут за 40, и к 2.30 её уже отправили в армии ЗапОВО!!! Т.е. в этом округе при всех преступлениях Павлова и его подельников-подчиненных, вовсе не тянули резину с передачей окружной директивы по армиям, а в Киевском тянули?

В Киев отправили, как и пишет Жуков, к 0.30 ночи, но передали в войска в КОВО только к 2.30 свой приказ. В Минск эта директива пришла только в 1.45, и приказ по округу поступил в армии тоже к 2.30 ночи. То есть в двух ключевых западных округах, армии этих округов получали данную директиву-команду на поднятие по тревоге корпусов и дивизий только после 2-х часов 30 минут ночи! Всего за 1 час до нападения!!! Но и в том же ПрибОВО также выдали свой приказ по армиям только около 2.30 ночи (его рассмотрим чуть позже). Но тогда выходит что и в КОВО и в ПрибОВО одинаковое время «тянули» с расшифровкой и передачей в армии окружных директив?!?! Почти по 2 часа (если допустить что в ПрибОВО Директива пришла также в 0.30)???

Но, кстати, если бы эти армии держали бы свои части в полевых лагерях в повышенной боевой готовности, как и было предусмотрено директивами от 13-18 июня и согласно планов прикрытия, а авиацию рассредоточили бы ещё согласно Директивы от 19 июня, то в принципе такая странная задержка роли особой возможно сама по себе и не играла бы. Лагеря эти должны были находиться не у самой границы, и полевые аэродромы немецким летчикам ещё найти надо было бы. И за несколько часов поднять по тревоге дивизию или корпус, а летчиков (что должны были находиться не в городских квартирах, в нескольких километрах от аэродромов, а в палатках и землянках у самолетов) посадить в истребители – проблема не большая. Но это если бы у командования на местах были бы эти «часы». Или хотя бы приказы по округам состоялись через 30-40 минут (вполне нормальное время – в ЗапОВО именно столько времени для этого и потребовалось) после получения московской Директивы. В 1.15 – 1.30 ночи. Двух часов до нападения, чтобы перелететь на полевые аэродромы самолетам и чтобы поднять по боевой тревоге личный состав в лагерях расположенных в «районах предусмотренных планом прикрытия» вполне достаточно! И в одном округе именно так все и происходило и возможные «перекуры Ватутина» никак особо не повлияли на события в этом округе.

Впрочем, особого саботажа (затягивания) в передаче директив в армии в самих округах, скорее всего не было. Точнее не было в «создании» самих директив по округам – их создавали вполне оперативно. Слишком много ненужных свидетелей останется. Чтобы катастрофа состоялась, большую роль должен был сыграть, и сыграл срыв выполнения приказов о приведении войск в боевую готовность ещё перед 22 июня. За несколько дней до нападения Германии. Особенно в Белоруссии. А некий саботаж в передаче «Директивы № 1» похоже, устроили ещё в Москве. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы окончательно сорвать мероприятия по приведению в боевую готовность войск западных округов последней недели перед 22 июня. Но скорее всего тому же Павлову «саботаж» с сочинением и передачей «Директивы № 1» во вверенные ему войска ставить в вину не стоит... Он получил свою директиву из Москвы в 1.45, и приказ «родил» достаточно быстро – через 40 минут…. Правда многие командиры так и не получили в округах этот приказ вообще и тот же генерал Горованов служа в ЗапОВО в эти дни примерно об этом и пишет в своих воспоминаниях.

Некоторые адвокаты генералов считают, что никакой умышленной задержки в отправке «Директивы № 1» вовсе не было. Ни в Москве, в Генштабе, ни в округах. Мол, с учетом «перекуров» вполне себе нормально передавали, в меру быстро – пока Ватутин доехал до Генштаба, пока вызвал к себе офицера шифровального отдела, пока тот пришел, пока отнес в отдел, пока зашифровали и отправили. А может еще, и шифровальный отдел находился не в здании ГШ, а где-то по соседству.… В КОВО отправили, как и пишет Жуков в 00.30. А в ЗапОВО отправили только в 1.45, потому что сначала по списку отправляли то ли в ЛВО (Ленинград), в Прибалтику (Ригу), в Белоруссию (Минск), на Украину (Киев) и в ОдВО (Одессу). А может и наоборот, очередность была при отправке – начали с Одессы, а закончили Ленинградом. Т.е, Белоруссия как раз по середине стоит в «списке». Но тогда получается, что всего один аппарат связи стоял телеграфный (типа «БОДО») в Генеральном штабе, а не на каждый округ свой, и тогда в последний город (Одессу или Ленинград) «по списку» вообще только утром срочную директивуотправили?!?! А во сколько же тогда отправляли «первую Директиву», в какой округ? В Одессу, или Ленинград? Наверное, в Одессу.… По значимости.… Но если в КОВО отправили в 0.30, а в Минск только в 1.45 то разрыв выходит – 1 час 15 минут. Столько времени отправляли в Киев, или перекур и здесь устроили в Оперативном Управлении ГШ??? А во сколько отправляли тогда в Одессу – ещё до полуночи? А в Ригу, или в Ленинград – в какое время по такой «логике»?...

И все бы ничего в такой «логике» человека нашедшего «черновик оригинала» Директивы № 1 и выложившего его в интернете первым. И Ватутин перекуры устраивает с офицерами-шифровальщиками, и с аппаратами передачи шифровок напряженка была в ГШ (или один на весь Генштаб, или «ломался» после каждой отправки, перегревался)…. Да вот только все же ситуация была несколько отличная от каких-нибудь «учений». Ведь оказывается, сам Жуков ещё вечером 21 июня обзванивал округа и предупреждал о близости войны. Перед этим, ещё 15 и 18 июня отправляют приказы о приведении войск согласно планов прикрытия в боевую готовность и во втором случае требуют исполнить выполнение приказа к 24.00 21 июня! А тут сплошная раслабуха??? Как будто ничего необычного не происходит... А ведь Жуков пишет что отправку «закончили в 0.30». Одновременно для всех округов. И отметка на черновике гласит-подтверждает – «Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно»…

И в КОВО, и в ЗапОВО и в том же ПрибОВО внутриокружные директивы войскам на основании «Директивы № 1» отдали практически в одно и то же время – в 2.30!!! Так что, скорее всего, получили они «свою» «Директиву № 1» тоже одновременно. Т.е. все же разными аппаратами передавали «Директиву № 1» в округа, не «по очередности»… Скорее одновременно. Но, тогда, похоже, что отправили «Директиву № 1» из Москвы в округа все же не в «00.30» 22 июня, как утверждает Г.К. Жуков, а «несколько» позже – ближе к 1.30?!?

Но сначала насчет «перекуров» Ватутина.

Ватутин, который якобы, по мемуарам Жукова, получил в приемной Сталина в Кремле листочки от руки написанной «Директивы № 1», и который, по словам Жукова же «немедля» отправился на машине в Генштаб, в этой ситуации обязан был лично, как ужаленный носиться с этими листочками по ГШ. И чуть не сам настукивать текст Директивы в округа! Это ж Директива о Войне!!! А он «перекуры» устраивает с шифровальщиками и машинистками??? Вспомните, как тот же адмирал Н.Г. Кузнецов описывает, как его подчиненный, адмирал, рванул из кабинета Тимошенко к флотским шифровальщикам в соседнее здание, бегом, передавать приказ на флоты:

«Пробежав текст телеграммы, я спросил:

— Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

— Разрешено.

Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:

— Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!

Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!»…

Ватутин получил из рук Жукова (по словам Жукова) текст черновика-оригинала в приемной Сталина в 22.20, когда Жуков и Тимошенко согласно записей в журнале посещений вышли из кабинета Сталина. Директива же поступила согласно отметки на черновике в шифровальный отдел Генштаба только в 23.45! Отправлять её в округа согласно и воспоминаний Жукова и отметки на черновике стали достаточно быстро, после того как её получили шифровальщики – уже в 0.30 отправку якобы закончили. По крайней мере, в некоторые вроде точно. И в тот же КОВО, по Баграмяну она стала поступать уже в 0.25. Но к Павлову она поступила только в 1.45. Т.е., в КОВО «поступила в 00.25», в то же время что и отправлялась и это значит, что её начинают отправлять из Генштаба и её тут же начинают принимать в округе. Это же телеграф. И Кузнецов пишет, что его приказ принималинемедленно на флотских шифротелеграфах. Но в ЗапОВО прием директивы начинается согласно отметки – только в 1.45!!! (ЦАМО РФ. Ф.208. Оп.2513. Д.71. Л.69. Машинопись. Имеются пометы: "Поступила 22 июня 1941 г. в 01-45", "Отправлена 22 июня 1941 г. в 02-25 - 02-35". Подлинник, автограф.) Получается, что и при отправке «Директивы № 1» в округа умудрились ещё часок накрутить, в Генштабе? В Киев отправляют в 0.30, а в Минск только в 1.30?

В ЗапОВО директива пришла в 1.45 и её же отправили в войска в 2.25. Т.е. практически за полчаса – и приняли и расшифровали и отправили (смотрите на пометки на директиве у Павлова». А в КОВО приняли в 0.25, но по Баграмяну расшифровывали аж до 2.00. Но тогда получается, что уже в Киеве время накидывали господа военные??? Или в Генеральном штабе все же не всего один аппарат связи стоял, для передачи шифровок, для связи с западными и вообще с округами??? Как, в какое время принимали и как быстро расшифровывали в ПрибОВО, или в Одессе, или в Ленинградском ОВО, надеюсь можно будет при желании найти. По номерам. Эти Директивы наверняка существуют и в этих директивах также должны стоять отметки, аналогичные тем, что ставились в конце «черновика-оригинала». Или должно стоять время передачи в войска. И если кому-то из «официальных» историков что-то не нравится в этих «обвинениях» генералов в саботаже с передачей «Директивы № 1» в войска – достаточно только опубликовать тексты директив по округам – Киевского, Ленинградского и Одесского. Но мне почему-то кажется, что все же не один аппарат связи стоял в ГШ для отправки в округа... (текст директивы в ПрибОВО и время отдачи этой директивы в войска округа, посмотрим чуть ниже).

Но в любом случае командующие округов должны были знать, что возможно в эту ночь к ним придет важный приказ, и они должны были находиться на месте и быть готовыми отдавать приказы своим войскам. Однако по официальным версиям от маршалов этого не произошло. Командующие западных округов вроде как ничего даже «не подозревали» в последнюю мирную ночь. А тот же Павлов в Белоруссии вообще ушел в театр отдыхать.… Но оказывается, сам Г.К. Жуков ещё вечером 21 июня лично обзванивал Павловых и предупреждал о возможном нападении Германии в ближайшее время! И не должен был Павлов, если он не полный кретин, или он не сознательный саботажник, идти ни в какие театры после этого! А уже после отправки «Директивы № 1» в округа «в 00.30», Тимошенко и Жуков тем более также должны были «обзванивать» и «обзванивали» командующих округов и предупреждали их об отправленной директиве. Должны были. Если конечно они её действительно отправили в 0.30!

Откуда известно, что Жуков обзванивал западные округа ещё вечером 21 июня, до посещения кабинета Сталина в 20.50, если сам он толком об этом не пишет? А надо всего лишь посмотреть, как описываются события 21 июня в Москве, ещё кем-то из маршалов и генералов. Ведь цензоры от ЦК КПССС не могли за всеми уследить и все вычеркнуть. Да и не особо стремились к этому на самом деле. Ведь простой читатель, вряд ли перечитает всех мемуаристов, и начнет сопоставлять их «показания» по событиям 22 июня и выискивать на этих «сопоставлениях» кто больше врет, и как было на самом деле. Этим может (и должен) заниматься только профессиональный историк на должности, а таковых «энтузиастов» в СССР тогда не было. Ведь «правда» о 22 июня уже написана Г.К. Жуковым и прочими «маршалами Победы»!!! Так зачем себе проблемы создавать, выискивая «неточности» в мемуарах генералов? Ещё в «антисоветчине» чего доброго обвинят.

Но сегодня никто не запретит сопоставлять эти мемуары и сличать слова одних маршалов с другими. И, например можно сравнить то, как описывает день и вечер 21 июня Жуков с тем, как описываются эти же события, например в МВО, где командовал генерал Иван Владимирович Тюленев. Например, Тюленев описывает, как и в каком объеме приводили в боевую готовность ПВО Московского округа 21 июня. Помните пункт «г)» «Директивы № 1» от 21 июня о приведении в боевую готовность ПВО западных округов, написанной поздним вечером того же дня: «противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава»? А заодно он же и рассказывает, что ему сказал сам Жуков по поводу его звонков в западные округа, о близости войны.

Открываем мемуары И. В. Тюленева «Через три войны», М.: Воениздат, 1972 г., тираж 100 000 экз. (подчеркивания и выделения мои – К.О.Ю.). Также эта книга есть и в Интернете на сайте –http://militera.lib.ru/memo/russian/tulenev_iv/06.html :

«...А Москва была так хороша в этот последний мирный июньский вечер! Невольно вспомнились все события прошедшего дня.

В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:

— С вами будет говорить товарищ Сталин...

В трубке я услышал глуховатый голос:

— Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал:

— Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.

В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии. Я тут же отдал соответствующие распоряжения своему помощнику по ПВО генерал-майору М. С. Громадину.

Вечером был у Наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город.

Позднее снова зашел к Жукову.

— По донесениям штабов округов, — сказал он, — как будто все спокойно. Тем не менее, я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки.

Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил — наших и германских.

— У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, — коротко ответил Жуков.

Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо. …»

Вообще-то мемуарная литература вещь в исторических исследованиях не очень надежная. Грешат старые генералы порой и старыми обидами, и память подводит в датах и времени. Например, тот же адмирал Кузнецов пишет, что Тюленев получил команду от Сталина на приведение ПВО в повышенную боевую готовность не в полдень (как пишет Тюленев), а аж в 21.00 вечера 21 июня, а посещение Кремля Тимошенко и Жуковым обозначил, как 17.00 вечера 21 июня, а не 20.50 как отмечено в «Журналах посещений». Но мы сейчас о сути этих воспоминаний говорим. И некоторые из них именно сутью интересны. Но в принципе реставрировать вечер 21 июня и того, что делали Жуковы вполне можно даже по таким воспоминаниям разных генералов-маршалов….

Возможно, Тюленев был у Жукова, после того как Жуков (и Тимошенко) ушел от Сталина, после 22.30??? Нет, не был. Жуков пишет, что они от Сталина поехали в наркомат: «Заканчивался день 21 июня. Доехали мы с С.К. Тимошенко до подъезда наркомата молча, но я чувствовал, что и наркома обуревают те же тревожные мысли. Выйдя из машины, мы договорились через десять минут встретиться в его служебном кабинете».

Т.е. не совсем понятно – где же тогда Тюленев с одним только Жуковым разговаривал ещё раз, после того как он «Вечером был у Наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова» и – «Позднее снова зашел к Жукову». Явно в наркомате обороны, что находился на ул. Фрунзе д.19 (в 1990 году улица Фрунзе переименована в ул. Знаменка), что, кстати, достаточно близко от Кремля, практически «на одной улице» с Генштабом, что находится в Колымажном переулке, в соседнем квартале. В 1941-м Генштаб находился на «Арбате», недалеко от кинотеатра «Художественный», что не очень далеко от Кремля даже пешком и куда отправился Ватутин – «немедленно выехал» для передачи в округа «Директивы № 1» в 22.20 (это близко, но все же не совсем «рядом стоящие» здания).

У начальника Генерального штаба был свой кабинет в наркомате обороны (как и у наркома, был свой кабинет в Генштабе). Так что, возможно, что Тюленев общался с Жуковым на ул. Фрунзе, в наркомате обороны, и после того как Жуков прибыл туда с Тимошенко от Сталина, после 22.00? Тем более что командующему Московского военного округа вполне логично в этот вечер быть в здании наркомата, «ближе» к своему непосредственному начальнику – наркому обороны. И нахождение начальника ГШ в наркомате было вполне разумным в этот вечер. И обзванивать он по логике должен был командующих округов после написания им «Директивы № 1», и предупреждать их о возможном нападении.

И сам Жуков пишет что: «В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия.

…Последняя мирная ночь была совершенно иной.

Как я уже сказал, мы с наркомом обороны по возвращении из Кремля неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Ф. И. Кузнецовым, Д. Г. Павловым, М П. Кирпоносом и их начальниками штабов, которые, кроме Д. Г Павлова, находились на своих командных пунктах.

Под утро 22 июня Н. Ф. Ватутин и я находились у наркома обороны С. К. Тимошенко в его служебном кабинете

В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф С. Октябрьский…».

То есть, и Жуков, и Тимошенко действительно вроде как обзванивали командующих округов после отправки в западные округа «Директивы № 1» (по словам Жукова)!!! Но в это время уже не мог Жуков сказать Тюленеву после 22.00, что в округах «как будто всё спокойно». Скорее всего, Тюленев видел Жукова все же до 20.00. Ведь Жуков, после того как они с Тимошенко ушли от Сталина – поехал в наркомат и оттуда стали обзванивать округа и вести «непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы». Что подтверждает и адмирал Н.Г. Кузнецов, прибывший в кабинет Тимошенко около 23.00, из соседнего со зданием наркоматом обороны здания наркомата ВМФ. И кстати, по логике событий они ещё и должны были бы предупреждать командующих о том, чтобы те ждали важнейшую Директиву о приведении войск в боевую готовность! Как обзванивал свои флоты Кузнецов, дублируя свой приказ флотам!!! Значит, Тюленев был у Жукова и именно в наркомате до того как тот убыл с Тимошенко к Сталину, т.е. до 20.00!? Но тогда выходит, что Жуков, по словам Тюленева, обзванивал округа ещё и до того как отправился к Сталину со своим вариантом Директивы о «приведении войск в полную боевую готовность»??? Или Тюленев решил таким образом «польстить» Жукову…

Но посмотрите сами в протоколах допроса Павлова – как Тимошенко вел «переговоры» с находящимся в театре командующим ЗапОВО (Белоруссии) Павловым, как он его потом на самом деле успокаивал и советовал не волноваться и собрать штаб округа только утром:

«В час ночи 22 июня с.г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта...

Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге… в течение полутора суток …шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. …во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения…

На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните». На этом разговор закончился.

Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные….».

Нарком звонит Павлову в 1 час ночи, и «Директива № 1» уже вроде как отправлена в округа (и в Минск, в том числе тоже) ещё в 0.30. Но Тимошенко не ведет себя как адмирал Кузнецов – он вовсе не сообщает о уже подписанном им самим «приказе наркома» и не требует поднимать войска по боевой тревоге и приводить их в полную боевую готовность!!! Нарком вовсе не требует от Павлова немедленно «привести в боевой состояние» войска и собирать-обзванивать камандиров – командующих армий. Он предлагает собрать утром штаб округа, «на всякий случай»!!! И Павлов оказывается «по личной инициативе» поднимает войска округа – «Мною было предложено командующим привести войска в боевое состояние…».

А, как, и о каком «шуме на границе» Павлов «докладывал» наркому из фойе театра есть воспоминания других очевидцев.… Но Жуков не стал расписывать, где в ночь на 22 июня находился Павлов, если его подчиненные и командующие соседних округов-республик уже находились там, где и должны были – «кроме Д. Г Павлова, находились на своих командных пунктах». Кстати, в первых изданиях «Воспоминаний» вообще не было фразы о Павлове как находящемся не на своем месте – «кроме Д. Г Павлова». Эту фразу «жуковеды» вписали в более поздние издания, когда скрыть факт нахождения Павлова в минском театре в ночь на 22 июня было уже нельзя.… При этом остальные командующие западных округов были во фронтовых управлениях уже с 20-21 июня или отправлялись туда.

Похоже, что Жуков и Тимошенко действительно обзванивали командующих западных округов вечером 21 июня и в ночь на 22 июня, и худо-бедно, странным образом, но вроде как «предупреждали» штабы западных округов о возможном нападении!!! Но в отличии от Кузнецова они не доводили до командующих западных округов что приказ, «Директива № 1», на приведение в боевую готовность, на подъем по тревоге ими уже подписан в кабинете Сталина ещё в 22.20!!! Или же в момент телефонных разговоров с тем же Павловым, в 1.00 ночи «Директива № 1» все ещё не уходила в округа!!! Но тогда получается, что Тимошенко и Жуков и срывали отправку в округа «Директивы № 1»???

Хотя на самом деле катастрофа 22 июня (особенно в Белоруссии) произошла, прежде всего, потому, что было сорвано выполнение предыдущих Директив НКО и ГШ от 13-18 июня, с которыми Директива № 1 шла в тесной связке. Так что на самом деле задержка с отправкой «Директивы № 1» в округа какой-то особой роли уже не играла. «Директива № 1» была логическим и смысловым продолжением Директив от 13 и приказом-шифровкой ГШ от 18 июня, и задержка даже на час с её отправкой в западные округа само по себе привести к катастрофе 22 июня не могла. Однако реальная задержка с передачей в округа «приказа наркомата» о приведении в боевую готовность составляет около 3 часов! В 22.20, была подписана «Директива № 1» в кабинете Сталина, и только примерно в 1.30 её стали отправлять в западные округа! На Директиве Павлова в Белоруссии стоит отметка – 1.45. А в войсках приказ получали уже в 2.30, всего за 1 час до нападения!!! За это время, конечно, не реально вывести авиацию из под удара – рассредоточить её по полевым аэродромам. Да и поднять войска и начать выводить на позиции проблематично – все в любом случае однозначно окажутся под ударом в момент нападения – в 3.30!!! И особенно если эти войска так и не получили свои окружные «Директивы № 1» вообще!!!! (Вспомнили вопрос от Покровского № 3»?)

Может кто-то скажет что Тюленев «выгораживает» Жукова, создавая ему образ полководца «болеющего всей душой за Родину» и «вопреки Сталину», по собственной инициативе» обзванивающего западные округа ещё до посещения Кремля и создания «Директивы № 1»? Как раз наоборот. Тюленев Жукова «подставляет». Он ведь свою книгу написал и издал в те же годы что и вышли в свет мемуары маршала победы. В которых тот рассказывает, что никакой особой суеты с округами до появления «Директивы № 1» вообще не было. Сталин «запрещал». И никто округа до посещения кабинета Сталина не обзванивал, и все было вполне благостно…. А ведь в отличии от «заклятого друга» адмирала Кузнецова, Тюленев был в хороших отношениях с Жуковым.

(Примечание: С началом Войны генерал Тюленев неожиданно для всех был снят с поста командующего Московского военного округа и отправлен командовать Южным фронтом. Где начальником штаба был генерал Захаров, о котором чуть позже. Вместо Тюленева командующим МВО был назначен генерал Артемьев П. А., подчиненный Л. Берии. Вот что написал об этом в 1966 году (Битва за Москву. М., 1966 г., с. 47) командующий истребительной авиации ПВО (подчинялся командующему ВВС Московского военного округа) полковник Сбытов Н.А.:

«С нападением Германии на нашу страну в Московском военном округе стали какие-то удивительные события происходить. Во-первых, командующий войсками округа генерал Тюленев со всем штабом и органами управления собрались и отправились воевать на Южный фронт. На их место назначили новых командиров и управленцев, и почему-то всех из НКВД. Командующий войсками МВО Артемьев – из НКВД, его заместитель Соколов – из НКВД, член Военного совета Телегин – из НКВД, начальник штаба Референко – из НКВД. А порядочным человеком оказался только Референко – видит, что не тянет, ничего не понимает, и попросил, чтобы освободили. Освободили, назначили на его место Белова, хорошо, что не оперативного работника, а мобилизатора. Еще членами Военного совета стали Щербаков – партийный работник. Хорошее руководство военного округа – не одного кадрового военного. И это во время войны! Потом, в июле месяце меня ввели. Но мое дело – ПВО, самолеты…».

Смена командования МВО прошла в виду полного недоверия Сталина к военным (об этом более подробно пишет в своих работах А. Мартиросян), для предотвращения возможной попытки военного переворота в начале войны. Сбытов этого не понимал, но описал, насколько не доверяли даже ему, в ситуации, когда он фактически спас Москву 5 октября 41-го, когда его летчики обнаружили под Юхновом танковый корпус немцев в количестве свыше 100 танков и свыше 300 машин с пехотой, идущих на открытую и незащищенную Москву! Его доклад перепроверяли сутки, опасаясь с его стороны попытки организации паники в Москве этим сообщением!!!

Абакумов: «где у вас, Сбытов, фотографии немецких танков на Варшавском шоссе? Тоже нету?

Я объяснил, что танки обнаружены визуальным наблюдением, фотографирование с боевых истребителей вестись не может, а что самолеты на разведку вылетали об этом есть записи в соответствующих журналах в штабе. Проверили – записи есть, слава Богу.

А Абакумов все равно:

- Вы не можете командовать, мы считаем, что вас надо снять с должности. Поезжайте!

- Куда ехать?

- Как куда? К себе!

- А я думал, в Бутырку.

- В Бутырку еще успеете.

Приезжаю к себе, у кабинета уже часовой стоит, Телегин поставил. Я вошел в кабинет, достал маузер, положил рядом автомат, думаю: придут забирать – будем воевать.

Телегин, оказывается, никаких мер, о которых мы утром договорились, не принял. Тут вскоре приезжает Артемьев, и мы стали звонить начальнику Главного оперативного управления штаба Василевскому. Тот говорит, что наших танков там быть не может. Значит – точно немецкие. Но мер никаких не принял. И Артемьев не принял. А время уже 18 часов. Практически темно. Авиацию использовать сегодня уже нельзя. Значит, одни сутки потеряны…».

Эти танки потом уничтожались с воздуха, а пехоту остановили курсанты пехотных училищ с двумя пушками – «Курсантов в период с 6 по 10 октября легло на полях от Медыни до Крестов три с половиной тысячи только убитым». )

Впрочем, многие генералы и маршалы Жукова «не любили». А кому-то его вранье могло и не нравиться и у них с совестью проблем не было – вот и писали после выхода «Воспоминаний» то, что точно знали лично и как было на самом деле….

Но, например, тот же маршал Василевский в целом подтверждает слова Жукова во всем. Он на 22 июня служил заместителем начальника Оперативного Управления Генерального штаба. И именно он (Оперативное управление ГШ) и отправлял данную «Директиву № 1» в западные округа. Так вот он сообщает достаточно точное время: когда получил текст Директивы, и когда она ушла – получил сразу после полуночи (примерно в 00.10) и отправили её якобы в 00.30 во все округа:

«В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г. К. Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву в адреса командования Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов…. В 00.30 минут 22 июня 1941 года директива была послана в округа….».

(«Дело всей жизни», М., 1978 г. http://militera.lib.ru/memo/russian/vasilevsky/11.html)

А вот у наркома ВМФ адмирала Кузнецова можно увидеть вообще поразительные вещи. И на основании внимательного прочтения этих воспоминаний, и увидим – в какое время и как отправляли «Директиву № 1» в западные округа. Придется ещё раз повторить его уже цитированные ранее воспоминания по событиям ночи 21 июня:

«Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С. К. Тимошенко:

— Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне…

Наши наркоматы были расположены по соседству. Мы вышли на улицу.… Через несколько минут мы уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С. К. Тимошенко.

Маршал, шагая по комнате, диктовал. Было все еще жарко. Генерал армии Г.К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, Нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.

Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну.

Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной — на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии…».

Что же ещё интересного можно найти в этом тексте от адмирала? А то что, скорее всего никакой Ватутин, ни в какой Генштаб листки с черновиком «Директивы № 1» из приемной Сталина не отвозил «немедленно» вообще. Может, он там и был – в Кремле, но, похоже, что Жуков сам привез черновик в наркомат и уже там подготовил для отправки в округа чистовой вариант «Директивы № 1». Написан был этот «черновик» в кабинете Сталина, на трех листах из рабочего блокнота Г.К. Жукова. Чтобы передать его шифровальщикам, а потом он попадет к Василевскому в Оперативный управление ГШ, перечерканный «черновик» стоило привести в божеский вид. А точнее переписать его в специальный блокнот для шифровального отдела. Вот Жуков «под диктовку» наркома Тимошенко и в присутствии Кузнецова и переписывал набело текст черновика (черновик был с зачеркиваниями и исправлениями) в «блокнот для радиограмм». А иначе никто шифровать, и отправлять не будет – таков порядок.

(Так указал Кузнецов – «блокнот для радиограмм», хотя точнее будет – «блокнот шифрограмм». Но военно-морской офицер адмирал Кузнецов не «оговорился». Дело в том, что у моряков – «в ходу больше сленговое название "радиограммы", т.к. с кораблями существует лишь радиосвязь. Скорее всего, Кузнецов, поэтому по привычке и написал "радиограмма". А может действительно, у штаба флота была лишь радиосвязь с флотами. Но в любом случае, и у них службы шифрования и связи разделены - кроме небольших кораблей, где радист-шифровальщик одно лицо» – С. Мильчаков, полковник ГРУ.)

При этом Кузнецов прочитав около 23.00, уже переписанный в «блокнот для радиограмм» текст «Директивы № 1», практически тут же убыл в свой наркомат и стал обзванивать флоты. А вот Жуков и Тимошенко ещё около получаса «переписывали» начисто в «блокнот для радиограмм» текст «Директивы № 1». И только к полуночи передали этот текст в «шифроблокноте» шифровальщикам(«восьмерикам», как их называют штабисты). Ведь на приводимом в этой главе «черновике» стоит отметка – «Данная директива поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года». Т.е., до этого времени, с момента выхода Жукова и Тимошенко от Сталина прошло уже почти 1,5 часа. С момента ухода Кузнецова – ещё почти полчаса. А Директива все ещё была в руках у Тмошенко и Жукова, и примерно ещё до 0.10 пока так и не передавалась в Оперативное управление ГШ для отправки в округа…

Тогда получается, что и здесь Георгий Константинович приврал? Свалил на давно умершего Ватутина, написав, что тот отвозил текст «Директивы № 1» в ГШ для отправки, а на самом деле сам лично принес черновик от Сталина в наркомат и в кабинете Тимошенко переписывал его начисто? И только после этого отдал её шифровальщикам? Ведь в шифровальный отдел «директива» поступила только в 23.45, о чем сделана пометка на черновике «Директивы № 1», и «машинистка Грибкова отпечатала две копии в 23.50». И, скорее всего машинистка печатала эти копии для Кузнецова и для Покровского не с черновика из сталинского кабинета, а с того уже варианта, что Жуков и переписывал в кабинете Тимошенко в присутствии Кузнецова, из шифроблокнота. И после этого текст поступил уже Василевскому, после 00.00 (начальником Оперативного Управления ГШ на 22 июня бы генерал-лейтенант Маландин Герман Капитонович), для отправки в округа…. Ведь на «черновике Директивы № 1» также стоит отметка – «Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно».

Так что картина вырисовывается довольно простая и обычная, без какой-то особой беготни, спешки и нервозности. Жуков и Тимошенко вышли от Сталина в 22.20. «Испытывая чувство какой-то странной, сложной раздвоенности», Жуков и Тимошенко прихватив с собой в приемной Ватутина (если он вообще там был), минут через 10 приехали в наркомат обороны на ул. Фрунзе (сегодня – «Знаменка»): «Выйдя из машины,… договорились(ещё) через десять минут встретиться в ... служебном кабинете» наркома Тимошенко (видимо посещения кабинета Сталина требовало времени, чтобы прийти в себя). Встретились они в кабинете наркома, похоже, уже около 22.40-22.45 и Жуков сел переписывать набело текст «Директивы № 1» в шифроблокнот который затем должен был быть передан в шифровальный отдел ГШ для зашифровки и дальнейшей передачи в округа через Оперативное управление ГШ.

К 23.00 пришел вызванный Тимошенко нарком флота Кузнецов и, прочитав уже переписанный текст Директивы, послал бегом своего зама передавать короткий приказ на флоты в соседнее здание наркомата ВМФ. После этого Кузнецов убывает в свой кабинет и начинает сам лично обзванивать флоты и даже если там ещё и не получали его приказ-телеграмму о приведении в боевую готовность, он по телефону требует поднимать флоты по тревоге.

Жуков же, закончив писать текст Директивы в блокнот шифрограмм, после ухода Кузнецова только спустя ещё минут 20 (и из кабинета наркома возможно) и передал Ватутину текст «Директивы № 1», чтобы тот по старой памяти (и согласно своей должности) отнес её в Генштаб для отправки в войска. (Ватутин – генерал-лейтенант с 04.06.1940, начальник Оперативного управления Генерального штаба Красной Армии с июля 1940 года. С февраля 1941 года – 1-й заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии по оперативным и устройству тыла вопросам.) И Ватутин возможно и отнес текст (шифроблокнот с текстом и сам черновик на трех листах рабочего блокнота-тетради Жукова) шифровальщикам, в 23.45, а затем и в Оперативное управление, где её Василевский увидел в первом часу ночи (возможно в 00.10 22 июня), для отправки в округа. Надо учесть, что здание наркомата и генштаба хоть и находились практически «на одной улице», но не так уж «рядом». И вот тут возможно Ватутин и уехал на машине «немедленно» в Генштаб для отправки «Директивы № 1». Не из Кремля и не в 22.20, а от наркомата, из кабинета Тимошенко и около 23.30. А потом «как положено», на черновике сделали пометки и о времени поступления «Директивы» к шифровальщикам, и о времени отправки, и о том, что машинистка сделал ещё две копии – наркому ВМФ Кузнецову и Покровскому.

Формально, вроде бы, пока, особой волокиты вроде нет. Если не учитывать что тот же Кузнецов и бегом бегал и сам уже примерно в 23.10 начал обзванивать флоты и устно передавать уже подписанный приказ наркома о приведение частей флота в полную боевую готовность. И если не считать того сколько времени («всего-то» полчаса) надо было Жукову для того чтобы переписать текст составленной в кабинете Сталина «Директивы № 1» в шифроблокнот. А вот, во сколько уже Василевские в Оперативном управлении ГШ послали «приказ наркома» в округа – вопрос мутный, но очень интересный…

Зачем Жуков Ватутина приплел? Да все просто может оказаться – вышли от Сталина в 22.20. А отдали шифровальщикам и дальше Василевскому только через полтора часа. В принципе ничего особенного – вполне не большой промежуток времени на «раскачку». Но вот только ситуация была все же не совсем обычная. Счет-то шел на минуты…. А после Войны Жуков написал что отправляли «Директиву» в очень срочном порядке и надо было эти полтора часа куда-то списать. И «списали». На Ватутина. Правда, «забыл» Г.К. Жуков написать одну «мелочь» – во сколько же её получали в округах! И никто в своих воспоминаниях уж точно не пишет, что им в округах Жуков или Тимошенко устно доводили суть «приказа наркома», «Директиву № 1», до того как она пришла в округа!!! Флотские командиры устный приказ от Адмирала Кузнецова получали, а армейские от Тимошенко или Жукова – нет. Никто не стал впоследствии угождать Жукову в этом.

Вот мнение человека знающего штабную кухню:

«Что касается того, что Жуков сам лично правил документ – то именно так и было скорее всего, раз он за своей подписью и подписью НКО отправлял это распоряжение. То, что отметка стоит 23.45 — то это и есть то время, с которого начинается отсчет передачи этого распоряжения – так, по крайней мере, принято, и все задержки, которые могут произойти после этого, к исполнителю не имеют отношения.

Правда вопрос, почему её передали не сразу, а с задержкой, остается открытым. Я и раньше выдвигал версию, что возможно сам срок отправки её в войска был согласован со Сталиным в ходе совещания, если тем более было дано указание отправить её к исходу 21 июня. Может они еще раз о чем-то говорили со Сталиным по телефону в этот промежуток времени и уточняли какие-то детали директивы – вопрос так и не будет понятен полностью, т.к. свидетелей этого уже давно нет. Но по своему опыту знаю, что дата отправки какого-то важного документа может быть определена устным распоряжением начальника.

Есть такие случаи, когда старший начальник пишет в резолюции "Дать ответ к ... (дате, времени) " и если вы подготовили документ сразу же, то все равно в Генштабе не принято нести его сразу на подпись и отправлять – там все выполняется строго согласно резолюций и устных распоряжений. И это не трусость, а обычная штабная культура, о которой многие “пиджаки” не имеют представления. Да и некоторые военнослужащие иногда несут отсебятину по этим вопросам. Привожу это просто вам к сведению - не думаю, что задержка связана с каким-то умыслом, потому что если была бы спешка, то и "не прилизанную" шифрограмму отправили. Мне встречались и такие – их сразу видно» – полковник Сергей Мильчаков.

С точки зрения штабиста все вроде совершенно правильно и вполне «объясняет задержку» с передачей текста шифровальщикам и дальше в войска. Но…. Если согласовывали срок отправки со Сталиным и надо было отправлять не ранее наступления 22 июня этот «приказ наркома», то на кой черт было потом выдумывать байки «про Ватутина», про то как они, Жуков и Тимошенко «срочно» отправляли её в войска? Ну, рассказывали бы потом, что это Сталин так сказал – отправлять «Директиву № 1» в округа не раньшне 1 часа ночи – кто ж проверит. Валите все на мертвого... Тем более что Жуков как раз отправлял не «не прилизанную» директиву. Текст точно совпадает с черновиком, но это беловой вариант и машинистка перепечатывала именно с белового, из шифроблокнота. А иначе тем более не понятно будет – что делали с Директивой № 1 нарком и начальник ГШ с 22.20 до 23.30, больше часа, в кабинете наркома…

Опять же. Кузнецов-то, кинулся тут же обзванивать флоты и бегом послал своего «зама» отправлять свою телеграмму, как только ему дали почитать текст «Директивы № 1» (правда потом приврал что его эта «Директива» не касалась вовсе)! Ему ни о какой необходимости ждать наступления 22 июня, не было сказано в кабинете Тимошенко в 23.00 21-го. Да и сами маршалы писали, что спешка была, и Сталин вовсе не ставил задачу «тормознуть» отправку директивы, о приведении в боевую готовность, в войска. Наоборот – ситуация была неординарная и требовала именно срочной отправки срочной директивы. Счет действительно шел на минуты. И Жуков сам же и пишет: «Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность…».

Да и, в конце концов, при всем том обилии обвинений Сталина во всех мыслимых и немыслимых грехах, почему-то никто «не догадался» ещё и в этом обвинить Сталина – в задержке отправки «Директивы № 1» в западные округа в ночь на 22 июня. Так было бы проще. Однако вместо этого придумали байку про Ватутина, что «немедленно выехал» с Директивой в ГШ. Правда, отправлял её уже Василевский, и только в 00.10 – 00.30. Якобы…

Короче, заврались товарищи маршалы от души…. А ведь врут люди в основном, когда есть что скрывать…. Такие события как начало Войны «забыть» все же трудно. А они – то ли отправили «Директиву № 1» в округа в 00.30 во все округа одновременно – то ли в разное время отправляли. То ли спешили с отправкой – то ли резину тянули….

Так что, то, что на «черновике Директивы № 1» стоит отмекта о том что «Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО…» говорит только о том, что её действительно передали в Оперативное управление ГШ для отправки в округа в это время. Но точно узнать в какое время она на самом деле уходила в округа, в каждый соответственно, можно только подняв окружные директивы, на которых соответствующие отметки поступления документа также должны стоять. А ещё и в Оперативном управлении должны были остаться «следы» времени отправки «Директивы № 1» в округа. И тогда можно делать достаточно точный вывод – в какое время уже Оперативное управление отправляло в округа этот «приказ наркома», и почему в одни он ушел в одно время, а в другие – в другое…

А ведь на самом деле более важно все же не столько то, как быстро текст Директивы отправили в округа. В конце концов, время отправки – 00.30 и даже – 1.30, на самом деле ещё не самое большое «запоздание». Важно во сколько она поступила в эти округа, а точнее как, и как быстро передали этот приказ по армиям.

В Киев «приказ наркома» пришел якобы в те же «00.30», но выдали приказ по армиям – дай бог к 2.30. И примерно в это же время приказ по армиям выдали и в Минске и в Риге.… Так что возможно, что Жуков нагородил «про Ватутина» с целью скрыть другое – во сколько на самом деле ушла «Директива № 1» в западные округа из Генерального штаба в ночь на 22 июня, из Оперативного управления ГШ!!! И то, почему в войсках западных округов (кроме одного!!!) приказ о приведении в полную боевую готовность, приказ об объявлении тревоги был доведен до частей только к 2.30!!! Всего за 1 час до нападения Германии ... А ещё более важно – получали ли войска в западных округах этот приказ вообще!!!

На самом деле чертовски сложно восстанавливать картину событий по мемуарам генералов-маршалов. Практически никто из них не указывает точное время хотя бы суток. К примеру, может тот же Тюленев, был у Тимошенко и Жукова в наркомате обороны вечером 21 июня (и еще раз виделся с Жуковым) и все это до 20.00, до того как они убыли к Сталину на совещание. А может и после 22.00. Ведь и 18.00 можно вечером назвать, и 17.00. И времени у Тюленева, чтобы ещё раз, «позднее» зайти к Жукову, у которого был кабинет в наркомате, до того как они убыли в Кремль в 20.00, вполне было. Но если разговор Тюленева с Жуковым состоялся всё же действительно до 20.00, то тем более получается очень интересно. Командующие западных округов доложили начальнику Генштаба, что пока все спокойно, но он их все равно предупреждает о скором нападении, о котором ему известно от разведки:

«— По донесениям штабов округов, — сказал он, — как будто все спокойно. Тем не менее, я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки…».

Об этих «данных нашей разведки», в котором сообщалась точная дата и время нападении, и с которым начальник Генштаба наверняка был ознакомлен в обязательном порядке, пишет в своих работах историк А. Мартиросян. Например, ещё 17 июня военно-морской атташе капитан 1-го ранга Воронцов действительно отправил из Берлина сообщение в Москву, в котором доложил, что нападение Германии произойдет 22 июня в 3.30 утра!

Генералы и маршалы и с датами частенько не договаривают. Тот же Жуков ведь писал что перед 22 июня, «по рекомендации наркома» командующие западных округов начали проводить «учения в сторону границы», но в какие точно числа и дни эти «учения» начались – не показал. Впрочем, ловить маршалов на «лукавстве», сличая их слова со словами их подчиненных или сослуживцев дело увлекательное, но не очень приятное. «Сусальный образ» облупляется слишком быстро.

Но «мемуары» мемуарам – рознь. В ходе исследования на предмет того, как приводили в боевую готовность товарищи генералы свои войска, в этой книге были рассмотрены три основных западных округа – Прибалтийский, Белорусский и Киевский. Однако остался без внимания самый «скромный» из четырех западных округов – Одесский. Этот Одесский округ – Южный фронт вскоре после 22 июня был влит в состав Юго-западного и как-то «затерялся» в истории войны. А зря. Ведь в этом округе и приказы до 22 июня исполнили, как надо, и в ночь на 22 июня всё сделали, как положено. И даже странная задержка в Генеральном штабе с отправкой «Директивы № 1» в округа не помешала командованию округа привести свои войска в полную боевую готовность до нападения Германии!!!

Стоит потратить ещё время и посмотреть, что пишет о событиях связанных с получением «Директивы № 1» в Одесском округе генерал Захаров М.В., начальник штаба ОдВО. Вот уж где на самом деле командиры действовали по «личной инициативе». Сама книга Захаровым была написана ещё в 1969 году, но после его смерти в 1972 году набор «рассыпали» а рукописи изъяли. Издана она была в первый раз только в 1989 году. Как военный, маршал Захаров личность примечательная. В партию коммунистов вступил в 1917 году. Дважды Герой Советского Союза, с 1945 по 1949 годы начальник Военной академии Генерального штаб. А с 1949 по 1952 годы – заместитель начальника Генштаба по разведке – начальник Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба. Захаров был в Генштабе в те годы когда «в конце 1940-х - первой половине 1950-х годов военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского» задавались те самые «пять вопросов» генералам по событиям начала Войны…

С 1952 года по 1957 годы его карьера не отражена в «Советском энциклопедическом словаре». Однако в «ВИКИПЕДИИ», в интернете указано:

«С июля 1952 года – Главный инспектор Советской Армии. С мая 1953 года – командующий войсками Ленинградского военного округа». В это время уже умер Сталин и к власти в Министерстве обороны вернулся Жуков, старый «заклятый друг» Захарова. Четыре года М.В. Захаров пробыл на второстепенном округе. Но после того как в октябре 57-го Жуков был снят с поста министра обороны и министром стал маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский (бывший подчиненный Захарова по Одесскому округу в июне 41-го – командир 48-го стрелкового корпуса ОдВО), Захаров в ноябре 1957 года назначен Главнокомандующим Группой советских войск в Германии.

С 1957 по 1960-й год – командующий Группой Советских войск в Германии. В 1959 году – Маршал Советского Союза. Но самое интересное – М.В. Захаров был начальником Генштаба в 1960-1971 годах, с небольшим перерывом с марта 1963 года по ноябрь 1964-го. Почти 11 лет, больше чем кто-либо другой за последние лет сто.

(Примечание: Маршал Р.Я. Малиновский в эти же годы был министром обороны СССР. Герой Советского Союза, Р.Я. Малиновский «В марте 1956 года стал заместителем Министра обороны СССР Георгия Жукова — Главнокомандующим Сухопутными войсками СССР. После скандальной отставки Жукова в октябре 1957 года Малиновский сменил его на посту Министра обороны СССР, оставаясь в этой должности до своей смерти. Внёс большой вклад в усиление боевой мощи СССР, в стратегическое перевооружение армии.

Родион Малиновский скончался 31 марта 1967 года после тяжёлой болезни, после смерти был кремирован, прах помещён в урне в Кремлевской стене на Красной площади в Москве».

Всегда интересно изучать и сравнивать карьеры и биографии генералов и маршалов времен Великой Отечественной. При этом вылезают интересные «совпадения». Например, Малиновский служил в подчинении у Захарова, в округе который единственный среди западных округов был приведен своими генералами в полную боевую готовность ещё до 22 июня. Так же как и К.К. Рокоссовский, Малиновский с корпуса летом 41-го был назначен на армию. Потом командовал фронтом, потом за неудачи – снова армия, потом снова фронт. А в 1944 году Малиновский получил звание маршала Советского Союза!

Однако пока у власти в Министерстве обороны был Жуков, то тот же Захаров находился в заштатном военном округе. Но как только министром стал Малиновский, то он сразу отправил Захарова в Германию на повышение, а через три года вернул в Москву начальником Генерального штаба…

К сожалению Р. Я. Малиновский не успел оставить своих воспоминаний. Как это успели сделать многие генералы и маршалы. Однако, наверняка его ответы на «вопросы от Покровского» есть в ЦАМО. Но пока эти ответы не опубликованы и не доступны для изучения любителями истории. )

У нас много любили рассказывать как нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов «поднимал по личной инициативе флот по тревоге», приводил Флот в боевую готовность до 22 июня «вопреки Сталину». Но как-то старались не говорить при этом как генерал Захаров, начальник штаба Одесского округа, привел свой округ в полную боевую готовность за несколько дней до 22 июня. А в ночь на 22 июня он рассредоточил авиацию округа по полевым аэродромам и поднял по тревоге войска округа … ещё до прихода в округ «Директивы № 1»!!!

«Генеральный штаб в предвоенные годы». М.: Воениздат, 1989. Глава 6. «Накануне и в первые дни Великой Отечественной» -- http://militera.lib.ru/memo/russian/zaharov_mv/06.html

Во-первых, о ситуации с отправкой артиллерии округа на полигонные стрельбы:

«….В этот же день (15 июня – К.О.Ю.) штаб округа отдал распоряжение: вторую очередь артиллерийских полков не отправлять на окружной артиллерийский полигон, где они должны были проводить боевые стрельбы; задержать также отправку и зенитной артиллерии на полигон. …»

Помните, как Павлов не вернул свою артиллерию с полигонов после 15 июня, получив Директиву НКО и ГШ от 13 июня о начале вывода глубинных дивизий «в районы, предусмотренные планом прикрытия»? И не только не вернул, но и отправил на полигоны ещё и оставшиеся артполки 15 июня 41-го….

Насчет того, почему авиация ОдВО не понесла особых потерь в первые налеты 22 июня:

«Проводилась проверка боевой готовности войск. Многие авиационные части и соединения поднимались по боевой тревоге с наступлением темноты. В течение ночи летный состав тренировался в перебазировании самолетов с постоянных аэродромов на оперативные. Взлет самолетов намечался с таким расчетом, чтобы летчики, совершив перелет, успели с наступлением рассвета сесть на оперативные аэродромы, где создавались запасы горючего и боеприпасов….»

Т.е. и летный состав обучался ночным перелетам, и полевые аэродромы («оперативные») были подготовлены к перебазированию и приему самолетов заранее. Чего не делалось ни в КОВО, ни в ЗапОВО, ни даже в ПрибОВО, где тоже «личная инициатива» процветала.… И где командующие ВВС этих округов и были расстреляны после 22 июня, за «бездействие»…

По ситуации вокруг «телеграммы ГШ от 18 июня» об отводе приграничных частей от границы на свои рубежи обороны и приведении войск в боевую готовность:

«…В конце июня в округе намечалась армейская полевая поездка со средствами связи, на которую привлекались все корпуса, авиация и армейский аппарат, выделяемый по мобилизации из окружного управления.

18 июня утром командующему войсками округа, возвратившемуся в Одессу, были доложены соображения о том, что полевую поездку со средствами связи следует отменить, так как обстановка требует постоянной боевой готовности войск. Проведение же этого учения вызовет необходимость сосредоточить штабы корпусов и штабы авиационных дивизий с их средствами связи в районе Тирасполя,приведет к тому, что войска всего округа в случае военных действий могут остаться без управления….

…было решено в порядке проверки мобилизационного плана поднять по боевой тревоге личный состав развертываемого армейского управления и на автомашинах направить его в Тирасполь. Там, в зависимости от обстановки, в ближайшие дни провести с командирами корпусов рекогносцировки и проигрыш летучек на местности…».

Вообще-то эти «учения» округа должны были состояться «в конце июня». Но в Одессе решили отменить эти учения, по «личной инициативе» конечно же! Помните, что требуется от командира при повышении боевой готовности??? Правильно – отменять всякие плановые учения и собирать войска в места дислокации. Кем были «доложены соображения» командующему ОдВО, на каком основании, почему именно 18 июня, Захаров не пишет – догадайся, мол, сама. Захаров даже выезд штаба округа в Тирасполь «законспирировал» под «личную инициативу», хотя сегодня точно известно, что на это был приказ Москвы. Также Захаров при этом ничего не пишет о том, что в округ приходила «Директива НКО и ГШ от 13 июня» о начале выдвижения глубинных дивизий к границе, «в районы, предусмотренные планами прикрытия» (или «согласно прилагаемых карт»). Точнее пишет «обтекаемо»:

«…Выполняя директиву НКО от 12 июня 1941 года, приграничные округа начали подтягивать ряд дивизий и корпусов, расположенных в глубине, ближе к государственной границе…».

Не пишет что «полевое управление» штаба округа-фронта разворачивалось в Тирасполе, но пишет что:

«По настоятельной просьбе Военного совета ОдВО личным распоряжением начальника Генерального штаба Г. К. Жукова от 14 июня Одесскому военному округу согласно мобплану разрешалось «выделить армейское управление и 21.6.1941 г вывести его в Тирасполь»…

Утром 20 июня управление 9-й армии тронулось в путь …».

На этом некоторые «историки» делают умопомрачительные выводы. Мол, не штаб округа выдвигался на полевое управление в Тирасполь, а всего лишь штаб одной 9-й армии ОдВО.

А вся «хитрость» в том, что в ОдВО к июню 1941 года и была всего одна армия – 9-я. И управление этой армии действительно было сформировано 14 июня 41-го на базе управления ОдВО. Сначала 9-я армия была сформирована на базе управления ОдВО 22 июня 1940 года, затем управление армии было расформировано 10 июля 40-го. И 14 июня 41-го снова сформировали управление 9-й армии – оно же управление штаба ОдВО. Таким образом – штаб округа и штаб 9-й армии – это одно и тоже, по сути. Поэтому когда Захаров пишет, что в Тирасполь выдвинулось управление 9-й армии, то надо понимать, что выдвинулся в полевое управление штаб Одесского округа. «18 июня … было решено в порядке проверки мобилизационного плана поднять по боевой тревоге личный состав развертываемого армейского управления и на автомашинах направить его в Тирасполь….». На полевой командный пункт Одесского военного округа!

Таким образом, ситуацию с приказом ГШ от 18 июня об отводе от границы приграничных дивизий и приведении в боевую готовность войск округа Захаров преподнес как некую «инициативу» командования округом. А может это уже «цензоры» постарались и «убедили» генерала так написать в 1969 году? Захаров был, как и адмирал Кузнецов, в не очень теплых отношениях с Жуковым, но против партии и ЦК КПСС, уже «утвердивших» историю начала Войны и «назначивших виновного», переть не мог…

Ну а теперь посмотрим, как начальник штаба ОдВО описывает историю с получением в округе «Директивы № 1», – в какое время, и как это происходило. И как её довели до войск округа:

«На следующий день (21 июня – К.О.Ю.) с разрешения командующего войсками округа я также выехал из Одессы поездом в Тирасполь и вечером прибыл в штаб армии, занимавший здание педагогического института.

Около 22 часов меня вызвали к аппарату Бодо на переговоры с командующим войсками округа. Он спрашивал, смогу ли я расшифровать телеграмму, если получу ее из Москвы. Командующему был дан ответ: что любая шифровка из Москвы будет прочитана. Вновь последовал вопрос: «Вторично спрашивают, подтвердите свой ответ, можете ли расшифровать шифровку из Москвы?» Меня это крайне удивило. Я ответил: «Вторично докладываю, что любую шифровку из Москвы могу расшифровать». Последовало указание: «Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности. Военный совет уполномочивает вас немедленно расшифровать ее и отдать соответствующие распоряжения. Я и член Военного совета будем в Тирасполе поездом 9.00 22 июня. Черевиченко»….»

Т.е., ещё до того как Жуков и Тимошенко вышли из кабинета Сталина в 22.20, в Одессе командующий округом примерно за полчаса до этого спрашивает у своего начштаба – может ли он принять в Тирасполе, в полевом управлении фронта, шифровку из Москвы в случае необходимости? Таким образом, с одной стороны командующий проверял готовность полевого управления штаба округа – управления 9-й армии, к работе. А с другой – он явно уже предупрежден тем же Жуковым или наркомом о возможности получения в округе приказа из Москвы о поднятии по тревоге войск округа в связи с нападением Германии??? Получается, что Жуков перед посещением Кремля действительно обзванивал округа и предупреждал о возможности войны в ближайшие часы?!? Понимая, что в Кремле именно такой приказ и будет подписан…. И, кстати, сам Жуков и писал что, идя в Кремль, он имел на руках такой приказ заготовленный заранее. Но сам Захаров о таком звонке ничего не пишет. И даже если бы это звонок получал командующий округом, то начштаба должен был знать о нем. Тем более, когда стал писать свои воспоминания. Тем более под надзором Жуковских цензоров. Очень может быть, что Захаров так написал умышленно – может, кто начнет разбираться и найдет несуразность этого «звонка» в «22.00», которого быть в это время не могло. Т.к. сама «Директива № 1» ещё не была написана, и вряд ли командующий округом имел дар предвидения…

Так что, скорее всего никаких звонков из Москвы ещё не было, и Захаров просто выполнял … приказ ГШ от 18 июня!! Которым и предписывалось закончить все мероприятия по приведению в полную боевую готовность войск округа к 24.00 21 июня!!! Либо этот звонок был не в 22.00 а, например в 23.00 (при этом командующий округом Черевиченко в это время уже был в поезде). Но информации о том кто и как сообщил командующему ОдВО о поступлении «из Москвы шифровки особой важности» достоверной пока нет. И, скорее всего и не может быть, и этого «звонка» вообще не было. А Захаров это «присочинил» чтобы как-то прикрыть свои действия по приведению («самовольному») войск округа в боевую готовность … согласно приказов НКО и ГШ. Ведь общая установка по насаждению Жуковско-Хрущевской версии начала Войны уже была утверждена…

«Немедленно после этого начальнику отдела было дано указание выделить опытного работника, способного быстро расшифровать телеграмму. Затем я вызвал к аппарату Бодо оперативного дежурного по Генеральному штабу и спросил, когда можно ожидать передачу шифровки особой важности. Дежурный ответил, что пока не знает. Оценив создавшееся положение (??? – К.О.Ю.), я около 23 часов решил вызвать командиров 14, 35 и 48-го стрелковых корпусов и начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса.

Первым к аппарату СТ-35 подошел командир 14-го корпуса генерал-майор Д. Г. Егоров, вторым — командир 35-го корпуса тогда комбриг И. Ф. Дашичев, а затем — начальник штаба 2-го кавкорпуса полковник М. Д. Грецов. Командиру 48-го корпуса Р. Я. Малиновскому распоряжение передавалось по аппарату Морзе. Всем им были даны следующие указания: 1) штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов; 2) частям прикрытия занять свои районы; 3) установить связь с пограничными частями.

К этому времени (около 23.30 ??? – К.О.Ю.) в штабе по срочному вызову собрались начальники отделов и родов войск, командующий ВВС округа. Тут же присутствовал командир 2-го механизированного корпуса генерал-лейтенант ТО. В. Новосельский, прибывший из Тирасполя. Я информировал их о том, что ожидается телеграмма особой важности и что мною отданы соответствующие приказания командирам соединений. Командиру 2-го мехкорпуса также было дано указание привести части корпуса в боевую готовность и вывести их в намеченные выжидательные районы.

Таким образом, непосредственно в приграничной полосе Одесского военного округа по боевой тревоге были подняты 7 стрелковых, 2 кавалерийские, 2 танковые и механизированная дивизии и 2 укрепленных района. Во втором эшелоне округа оставались 150-я стрелковая дивизия и дивизии 7-го стрелкового корпуса (на третий день войны этот корпус был передан в состав Юго-Западного фронта).

Когда командующему ВВС округа было предложено к рассвету рассредоточить авиацию по оперативным аэродромам, он высказал возражения, мотивируя их тем, что при посадке на оперативные аэродромы будет повреждено много самолетов. Только после отдачи письменного приказания командующий ВВС приступил к его исполнению».

Захаров пишет что «по личной инициативе», в отсутствии командующего округом (тот в это время ехал на поезде из Одессы в Тирасполь) поднял по боевой тревоге практически все войска округа и дал команду на перебазирование авиации на полевые аэродромы!!! И сделал он это ещё до того, как в округ поступила «Директива № 1»! Примерно за 2 часа!

Правда немного поартачился командующий ВВС округа, но после получения письменного приказа выполнил приказ и он – в конце концов, не зря он до этого регулярно проводил ночные тренировки со своими авиачастями. Павлов на суде именно на то что «опыта ночных полетов» у летчиков не было, и сослался когда оправдывался в уничтожении авиации округа в первые часы и сутки войны. Напомню – этого командующего ВВС ОдВО не расстреляли за потерю авиации … Его имя – генерал-майор авиации Федор Георгиевич Мичугин. (Родился 02.03.1899 г. Советский военачальник, генерал-лейтенант авиации. Командующий ВВС Среднеазиатского военного округа – 05.39 - 08.40. Командующий ВВС Одесского военного округа – 09.40 - 08.41. Командующий ВВС Западного фронта – 16.08.41 - 03.42. Командующий Ударной авиационной группой № 1 – 03.42 - 08.42. Командующий ВВС Среднеазиатского военного округа – 08.42 - 06.43. Командир 113-й обад – 06.43 - 05.44. Начальник отдела боевой подготовки штаба ВВС Дальневосточного фронта – 05.05.44 - 15.06.45. Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, медалью "За оборону Москвы". Умер 25.10.1955 г. )

Но ведь «Директива № 1» в Одессу ещё не пришла к этому времени. Возможно, Жуков и Тимошенко в это время, в 23.30, уже позвонили (как Кузнецов на флоты) и предупредили о том, что приказ, о приведении в боевую готовность и о рассредоточении авиации подписан и следует ждать его прихода в округ, а пока пора начинать выполнять мероприятия его пунктов? Нет. Захаров ничего о таких звонках не пишет. Звонок от Тимошенко Павлову состоялся только около 1 часа ночи, но ничего не известно о подобном звонке Тимошенко в Одессу. Командующий ОдВО в это время ехал в поезде, а Захаров о таком звонке ему – не упоминает.

«Примерно во втором часу ночи 22 июня дежурный по узлу связи штаба доложил, что меня вызывает оперативный дежурный Генерального штаба. Произошел следующий разговор: «У аппарата ответственный дежурный Генштаба. Примите телеграмму особой важности и немедленно доложите ее Военному совету». Я ответил: «У аппарата генерал Захаров. Предупреждение понял. Прошу передавать». В телеграмме за подписью Наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова военным советам приграничных округов и Наркому ВМФ сообщалось, что в течение 22–23.6.41 г. возможно нападение немцев в полосах Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов. В телеграмме подчеркивалось, что нападение немцев может начаться с провокационных действий. Поэтому войскам ставилась задача не поддаваться ни на какие провокации, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно приказывалось: все войска привести в боевую готовность; в ночь на 22 июня скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; перед рассветом 22 июня рассредоточить по полевым аэродромам и тщательно замаскировать всю авиацию; привести в полную боевую готовность противовоздушную оборону; подготовить к затемнению города и объекты. Округа предупреждались, чтобы никаких других мер без особого распоряжения не предпринимать.

… Получив директиву Народного комиссара обороны, я был очень взволнован, так как отданное мною приказание о выводе войск округа в районы прикрытия на государственную границу находилось в противоречии с полученными указаниями из Москвы. Тогда я решил передать от имени командующего войсками округа содержание приказа Народного комиссара обороны командирам корпусов для неуклонного исполнения и руководства, что и было немедленно сделано. Однако прежнее распоряжение не только о приведении войск округа в боевую готовность, но и о выводе их в выжидательные районы не отменялось. Более того, объявлялась боевая тревога во всех гарнизонах округа...»

К сожалению, нет точного содержания приказа отданного Захаровым по округу после получения «Директивы № 1». Но время получения в округе «приказа наркома» Захаров как раз указал достаточно точное – «во втором часу ночи», т.е. примерно в 1.10-1.15 ночи 22 июня. А Жуков и Василевский пишут, что передачу в округа Директивы они закончили в 0.30. И тот же Баграмян им вторит – в 0.30 Директиву в КОВО получили.… И отметка на «черновике» об этом же – «Директива отправлена в 0.30» в западные округа. Но тогда выходит, что: либо Жуков и Василевский врут и «черновик» – фальшивка, либо врет Захаров.

Но начальник штаба округа генерал Захаров М.В. сделал ещё и самое важное, то, что сделал на флотах адмирал Н.Г. Кузнецов – он объявил в войсках округа «БОЕВУЮ ТРЕВОГУ»!!! И сделать это не представлялось для этого округа чем-то особенным или сложным. Ведь войска округа были приведены в повышенную боевую готовность загодя, начиная с 18 июня!! Но, конечно же, по «личной инициативе» начальника штаба округа…

Правда не совсем понятно – почему Захаров заявляет что распоряжения «Директивы № 1» вступали в «противоречия» с отданными им ранее приказами по округу о «выводе войск округа в районы прикрытия на государственную границу»??? Ведь Директива НКО и ГШ от 12-13 июня, о которой упоминает сам Захаров и требовала выводить войска округов «в районы предусмотренные ПП», на госграницу (и, скорее всего для ОдВО, как и для ЗапОВО в первом пункте данной директивы и было так написано – «вывести в районы предусмотренные ПП»). А приказ ГШ от 18 июня требовал отводить уже приграничные части от границы и также в «районы предусмотренные ПП». И ставился срок выполнения – привести части в боевую готовность и к 24.00 21 июня доложить о выполнении!!! Впрочем, не стоит забывать, что к моменту написания воспоминаний Захарова Жуковская трактовка этих событий была уже «утверждена» в ЦК КПСС…. Или же Захаров дает намек на некие другие, «странные» приказы из Москвы, что пытались отменитиь Директивы от 13-18 июня, и отменить проводившееся в последние дни в ОдВО приведение в боевую готовность???

Захаров и его товарищи выполнили точно приказы Москвы до 22 июня, и к полуночи 21 июня им оставалось только что и отдать приказ войскам о приведении в полную боевую готовность. И самое важное – добиться этого они могли, дав «всего лишь» короткий приказ-команду на объявление боевой тревоги в округе!!! И если бы и в соседних округах были свои Захаровы, то наверняка мы бы сегодня изучали совсем другую историю Великой отечественной Войны!

Но ответы генералов из округа, где повышал боевую готовность генерал М.В. Захаров на вопросы «от Покровского», не вошли в статью «Фронтовики ответили так!...» в «Военно-историческом журнале» в 1989 году.

Об этой истории и истории того, как воевал этот округ в первые месяцы войны, особо стараются не упоминать…. Книга Захарова «Генеральный штаб в предвоенные годы» (не путать с книгой Штеменко «Генеральный штаб во время войны») вышла в 1989 году, на пике очередных «разоблачений сталинизма». Но никто особо анализировать её на предмет сопоставления с байками от Жуковых не стал. А там и СССР уничтожили, и никому уже дела не было до того, как начальник штаба Одесского округа подготовил свой округ к Войне. Единственного в СССР военного западного округа, на 22 июня практически полностью готового к нападению врага! И где до частей довели приказ о приведении войск в боевую готовность ещё за 2 часа до прихода в округ «Директивы № 1»…

Но не зря видимо генерал Захаров почти 10 лет, потом руководил Генеральным штабом уже в советское время. При Хрущеве и Брежневе. Хотя Хрущев и снимал Захарова почти на год, но затем Брежнев снова поставил его на эту должность…. Впрочем, о том, что Захаров (не командующий округом Я.Т. Черевиченко, а именно начальник штаба Одесского округа М.В. Захаров) привел к 22 июня войска в полную боевую готовность (до 22 июня) написал тот же К.А. Мерецков:

«В ночь на 22 июня только Военно-Морской Флот, и войска Одесского военного округа были приведены в боевую готовность и в первый день войны не понесли серьезных потерь...».

Можно ещё пару цитат от известных маршалов привести о маршале Советского Союза Матвее Васильевиче Захарове, похороненного у Кремлевской стены в 1972 году:

«Война застала эти полки и дивизии, если не на рубежах, которые надлежало занять, то уже на марше к ним. Авиация избежала благодаря этому больших потерь (от бомбежек во всем округе погибло в первый день войны всего три самолета). А управление войсками округа было к этому времени перенесено на заранее оборудованный полевой КП». (Из воспоминаний Н.И. Крылова)

«Критерием оценки готовности штаба к началу войны является быстрая смена городских условий на заранее подготовленный полевой командныый пункт. История минувшей войны отметила в этом отношении всего лишь один пример – штаб Одесского военногог округа. Ещё в ночь на 20 июня командный состав уже находился на полевом командном пункте, оборудованном всеми средствами связи, что позволило привести войска в состояние полной боевой готовности и в первые дни войны успешно отражать натиск весьма крупных сил прпотивника, нанося ему значительный урон». (Из воспоминаний И. С. Конева)

Видимо все же не зря генерал Захаров, потом командовал и Группой Советских войск в Германии, и Генштабом Советской Армии почти 10 лет. Такие командиры всегда нужны и стране и армии…. Вот только должное таким командирам не всегда воздают вовремя и согласно их деятельности. Вот что ещё пишется в «ВИКИПЕДИИ» о Захарове:

«С апреля 1960 года — начальник Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. В марте 1963 года понижен в должности до начальника Военной академии Генерального штаба (в некоторых мемуарах упоминается о предшествующем этому событию конфликте М. В. Захарова с Н.С. Хрущевым по какому-то военному вопросу). Сразу после отстранения Хрущёва от власти, в ноябре 1964 года Захаров повторно назначен вместо погибшего в авиационной катастрофе С.С. Бюрюзова начальником Генеральногго штаба Вооружённых Сил СССР — первым заместителем Министра обороны СССР. В 1967 году находился в длительной командировке в Египте, решая вопросы восстановления египетской армии после разгрома от Израиля в Шестидневнорй войне.

Член ЦК КПСС с 1961 г. Депутат Верховного Совета РСФСР 2-го (1947—1952) созыва. Депутат Верховного Совета СССР 4-8-го (1954—1972) созывов.

С сентября 1971 года — генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Похоронен в Кремлевской стене на Красной площади в Москве в 1972 году».

Подойдет какой-либо турист к Кремлевской стене, прочитает фамилию дважды Героя Советского Союза (1945, 1971 годы), Маршала Советского Союза с 1959 года Матвея Васильевича Захарова на стене, но ему и в голову не придет задаться вопросом – а чем так прославился этот Маршал коли удостоился быть захороненным на столь почетном кладбище СССР-России? А он «всего лишь» честно выполнял свой долг перед Родиной и сделал то, что другие «не смогли» сделать – будучи всего лишь генерал-майором (генерал-лейтенанта он получит только в мае 42-го), он привел в боевую готовность подчиненные ему войска Одесского округа перед нападением Германии 22 июня, как положено….

Но нам осталось попробовать ответить на последний вопрос – зачем вообще Жуковы «фальсифицировали» историю начала Великой Отечественной войны.

С одной стороны – это конечно был заказ партии победивших Сталина после 1953 года Хрущевых. С другой – давила на того же маршала Жукова личная ответственность за начало войны и то, как выполнялись его собственные приказы и директивы генералами в западных округах. Он ведь в одном из интервью в последние годы жизни вроде бы «Комсомолки» вроде бы признал, что несет ответственность за «22 июня», за 1941-й год. Правда потом добавил – а кто ответит за 42-й год?

Но кстати, Г.К. Жуков к его «чести», не только занимался тем, что Сталина выставлял негодяем в своих «бессмертных воспоминаниях». Он все же написал о последних днях перед 22 июня практически всю правду. И о том, что отмобилизование-доукомплектование войск западных округов провели военные ещё в мае-июне, и о том, что они выдвигали войска приграничных округов в сторону границы в последнюю неделю. Под видом «учений» и «лагерных сборов», по «рекомендации наркома», но ведь проводили выдвижение войск перед нападением Гитлера. И все вместе это и есть – Приведение в повышенную и полную боевую готовность войск западных округов перед нападением Германии 22 июня! Так что в этом плане Г.К. Жуков, в общем-то, чист перед Историей – все, что надо сказать об этих днях он сказал. Правда, надо ещё умудриться найти в его воспоминаниях эту информацию, да сопоставить с опубликованными спустя почти 30 лет документами этих последних дней. А так маршал конечно – «чист», «не соврал». Правда, со временем отправки «Директивы № 1» в округа, похоже, наврал, но в остальном – «чист».

Да и такое ощущение складывается при чтении Жуковских «Воспоминаний», что если в чем-то Жуков обвиняет Сталина, то, скорее всего он на «тирана» перекладывает дела и помыслы либо «товарищей генералов», либо свои.… Если утверждается что Сталин «не давал приводить» в боевую готовность войска, то значит, это военные и срывали это приведение. Если говорит что «Директива № 1» запоздала в войска и «виной» в том «нерешительность» Сталина, то значит отправку в округа «Директивы» №1» срывали сами военные. Если говорит что Сталин «не верил» в то, что Гитлер нападет, то значит это сами военные и делали все для того чтобы «убедить» в этом главу правительства СССР. Нужен пример? Почитайте воспоминания Голованова об этих днях. Он и Сталина особо не выгораживает (хотя всю жизнь был «сталинистом») и Павловых не обличает вовсе.

Голованов Александр Евгеньевич «Дальняя бомбардировочная...». Размещено на сайте – http://militera.lib.ru/memo/russian/golovanov_ae/index.html :

«….В тот день я в двенадцать часов явился к командующему округом.

В кабинете за письменным столом сидел довольно массивного телосложения человек с бритой головой, со знаками различия генерала армии.

Павлов поздоровался со мной, спросил, почему так долго не приезжал в Минск, поинтересовался, что мне нужно, и сказал, что давно уже дал распоряжение, чтобы нас всем обеспечивали, так как об этом его просил Сталин. Только я начал отвечать на его вопросы, как он, перебив меня, внес предложение подчинить полк непосредственно ему. Я доложил, что таких вопросов не решаю.

— А мы сейчас позвоним товарищу Сталину. — Он снял трубку и заказал Москву.

Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. Не успел он сказать, что звонит по поводу подчинения Голованова, который сейчас находится у него, как по его ответам я понял, что Сталин задает встречные вопросы.

— Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я еще раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин... А как насчет Голованова? Ясно.

Он положил трубку.

— Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе.

Я выжидательно молчал.

— Не хочет хозяин подчинить вас мне. Своих, говорит, дел у вас много. А зря.

На этом мы и расстались. Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдет и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов? К этому времени и у нас в полку появились разведывательные данные, в которых прямо указывалось на сосредоточение немецких дивизий близ нашей границы. Но упоминалось, что немецкий генштаб объясняет это переброской войск на отдых в более спокойные места. Так обстояло дело в то время{30}- так думал, в частности, и я.

Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остается тайной. Может быть, детально проведенный анализ оставшихся документов прольет свет на этот вопрос...»

Голованов был у Павлова в кабинете примерно 10-12 июня ( начале недели). В эти дни уже готовились Директивы НКО и ГШ на выдвижение к границе дивизий и корпусов из глубины округов «в районы предусмотренные планом прикрытия». И именно Павлов и пытается уверить Сталина в том, что никакой угрозы войны не существует. Да ещё и пытается подгрести под себя летное подразделение Голованова – отдельный бомбардировочный полк дальнего действия центрального, московского подчинения. ( Кстати – «хозяином» звали Сталина либо люди холуйского типа, либо такие как Павловы. Такое слово вы не встретите в воспоминаниях тех, кто Сталина действительно уважал как Главу государства. )

А это уже о событиях ночи на 22 июня и то, как в Минске «не успели» довести до своих войск «Директиву № 1»:

«Почему войска не были приведены в боевую готовность, хотя уже накануне стало очевидно, что завтра может грянуть война и, как известно, были отданы на сей счет определенные указания? Кто виноват в том, что эти, хотя и запоздалые, указания, пусть оставлявшие на подготовку самые что ни на есть считанные часы, не были сразу доведены до войск? По укоренившейся за многие годы версии, все как будто упирается в Сталина, а так ли это?! Ведь, как известно, после полученных из Москвы распоряжений Военно-Морской Флот был приведен в боевую готовность до наступления регулярных войск фашистской Германии. Является ли один Сталин виной этой, надо прямо сказать, катастрофы?

В тот июньский день 1941 года я ушел от генерала армии Павлова, даже не задумавшись, не придав сколько-нибудь серьезного значения его разговору со Сталиным, свидетелем которого был. Объяснялось это, наверное, тем, что душой и мыслями я был в своем полку, куда тотчас же и отправился, тем более что в Минске делать мне было больше нечего. …»

Единственно, что невозможно найти в мемуарах у всех без исключения генералов и маршалов-мемуаристов о событиях перед 22 июня – это хоть какое-то упоминание о приказе ГШ, Г.К. Жукова, от 18 июня об отводе приграничных частей дивизий в округах от границы на предназначенные им рубежи обороны. В котором ставилась задача закончить все перемещения и все мероприятия по повышению боевой готовности войск западных округов к 24.00 21 июня!

А как уже писалось выше, все дело в том, что в этом приказе ГШ от 18 июня не только дается команда о повышении боевой готовности приграничных дивизий и об отводе их на их рубежи обороны согласно «Планов прикрытия» и обороны. В этом приказе именно сообщается ещё и точная дата начала Войны – 22 июня. Сообщается требованием для всех войск западных округов участвующих в занятии рубежей обороны закончить все перемещения и выдвижения в районы обороны к 24.00 21 июня!!! Вот поэтому этот приказ Генерального штаба от 18 июня, подписанный лично Г.К. Жуковым, и скрывается до сих пор. Ведь выполнен этот последний предвоенный приказ из мероприятий по повышению боевой готовности войск западных округов не был (кроме одного округа!). И не выполнившие его генералы были сначала при Сталине расстреляны, но после его смерти Жуковым же и Хрущевым поголовно и оптом «реабилитированы» и названы «невиновными». Обнародуй этот приказ от 18 июня 1941 года и придется всю историю всей Великой Отечественной войны переписывать. И имена предателей называть придется по новой.

Так что с другой стороны, Жуков себя и своих «товарищей генералов» выгораживал….

Теперь ещё раз вернемся к «черновику-оригиналу» «Директивы № 1» о 21 июня 1941 года, к «апокрифу», и той самой «пресловутой запятой» в каноническом тексте от маршала Жукова – откуда она все же взялась там, если её нет в оригинале? И что в ней такого интересного.… Поговорим немного о той самой пресловутой «запятой» в Жуковском варианте «Директивы № 1», стоящей после слов «быть в полной боевой готовности», и вообще о «фальшивках». И попробуем разобраться, наконец, по имеющимся опубликованным документам, – в какое же время, «в каком часу» на самом деле передавали в округа «Директиву № 1» из Москвы, из ГШ.

В сборнике Яковлева выставлен приказ Павлова в ночь на 22 июня для ЗапОВО. И этот приказ Павлова слово в слово повторяет московскую «Директиву № 1» в Жуковском варианте. А также практически слово в слово повторяет (без слов о Румынии) и вариант «черновика-оригинала». Есть только одно отличие приказа Павлова из сборника Яковлева от черновика – именно в «запятой» после слов «быть в полной боевой готовности». Но есть ещё один вариант этого приказа Павлова в ЗапОВО, после получения «Директивы № 1», и он существенно отличается и от варианта из сборника Яковлева, и от Жуковского варианта.

Еще начиная с 1947-го по 1960 год, выходил «Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. — М.: Воениздат, 1947-1960 г.г.». (Есть в Интернете на сайте – http://militera.lib.ru/docs/da/sbd/index.html ) И в выпуске № 35 (Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, Москва – 1958 г. ) выставлен такой вариант приказа по Западному округу в ночь на 22 июня:

«ДИРЕКТИВА КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА ОТ 22 ИЮНЯ 1941 г.
С ОБЪЯВЛЕНИЕМ ПРИКАЗА НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ О ВОЗМОЖНОСТИ ВНЕЗАПНОГО НАПАДЕНИЯ НЕМЦЕВ В ТЕЧЕНИЕ 22-23 ИЮНЯ 1941 г.

Совершенно секретно

Командующим 3, 4-й и 10-й армиями

Передаю приказ Народного Комиссара Обороны для немедленного исполнения.

Военным советам Ленинградского, Прибалтийского особого,
Западного особого, Киевского особого, Одесского военных округов
Копия – Народному Комиссару Военно-Морского Флота

1. В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов. Нападение немцев может начаться с провокационных действий.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев или их союзников.

3. ПРИКАЗЫВАЮ:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировав;

в) все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.

Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко Жуков

Павлов Фоминых Климовских

На документе отметка: “Отправлен 22 июня 1941г. в 2 часа 25 минут”.»

(Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л 69. )

Как видите, Павлов в действительности не только примитивно сдублировал московскую «Директиву № 1». Он её оказывается, ещё и сократил – сравните сами текст этой директивы Павлова с текстом оригинала и Жуковским вариантом, что в принципе одинаковы, и тем, что выставили в 1998 году в сборнике Яковлева по ЗапОВО. Павлов «совместил пункты «в)» и «г)» московской директивы, а пункт «д)» превратил в отдельное положение приказа.

В оригинале приказывалось:

«в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;…»

А Павлов из двух отдельных положений соорудил полную ерунду:

«в) все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов…»

Он выкидывает положение о том, что войска округа надо «держать рассредоточено и замаскировано» и совмещает с требованием для войск ПВО – дает указание уже всем войскам: «все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава». Ну, правильно, что там можно было «держать рассредоточено и замаскировано», если войска спали в казармах «зимних квартир», особенно в Бресте, на ключевом направлении. Но ещё более несуразно предложение привести войска в боевую готовность «без дополнительного подъема приписного состава». Это «несуразно», потому что ночью, за пару часов до нападения, при всем желании приписной состав уже не поднять. Ведь Павлов точно знал, что нападение произойдет не «22-23 июня», а именно 22 июня, через несколько часов…. Но с другой стороны этих приписных ещё в мае-июне уже призвали через «учебные сборы» в войска западных округов.

Т.е., Павлов подошел к выполнению приказа из Москвы вполне «творчески». На самом деле, в той конкретной ситуации, он не мог примитивно дублировать текст московской директивы такого значения. Он был, конечно, мерзавец, но не конченный идиот. Дело в том, что кроме него подпись под окружной директивой о «приведении в боевую готовность» поставили его заместитель – начальник штаба округа генерал Климовских, да ещё и «замполит», член военного совета округа генерал Фоминых. Климовских был, как сообщник Павлова расстрелян, но вовсе не за то, что они с Павловым дословно скопировали московскую директиву «№ 1». А вот Фоминых расстрелян не был – значит «подельником» не был. Были ещё и другие работники штаба округа, и тем более командующие армий округа. Так что примитивно копировать московскую директиву они не стали – они стали сочинять. Хотя в этом варианте это вообще не приказ по округу – в ЗапОВО действительно сочинили некую, фактически отписку войскам округа. И в этом варианте тоже нет «запятой» после слов «быть в полной боевой готовности»…

Но то, что есть отличия в тексте это одно. В начале текста приказа стоит пометка: «Военным советам Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого, Одесского военных округов». И есть также – «Копия – Народному Комиссару Военно-Морского Флота» чего нет в яковлевском варианте Павловской директивы. Похоже, что этим положением своей директивы Павлов действительно примитивно продублировал московскую «Директиву № 1». В яковлевском варианте от 1998 года этого положения нет вовсе. Но, скорее всего, потому что в яковлевский вариант вошла какая-то левая версия и по сути возможно даже фальшивка. Ведь на фальшивки эта компания «историков» всегда была горазда. Видимо Яковлевцы тоже «творчески» подходили к выполнению фальшивок в 98-м. Ведь в сухопутном округе копировать слова «копия – наркому ВМФ» вообще нечто…. Вот и решили не выставлять Павлова уж полным кретином. Ведь в соседнем ПрибОВО, имеющем флот в неком «подчинении» и соседстве, такой дурости как – «Копия – Народному Комиссару Военно-Морского Флота», не было вовсе.

Почему именно яковлевский вариант из «сборника» от 1998 года Павловской директивы – фальшивка, а не, например вариант из «сборника боевых документов» от 1958 года? А в варианте от 1958 года нет той самой пресловутой «запятой», после фразы «быть в полной боевой готовности»! Которой не было и в оригинале черновика «Директивы № 1»!!! Эта запятая появилась в мемуарах Жукова. А потом она начала жить своей отдельной жизнью. А те же яковлевцы тупо перенесли её в «Директиву Павлова» от 22 июня для ЗапОВО, в свой сборник документов, под № 605.

Зачем они это могли сделать в 90-е? А вы посмотрите сами на вариант «Директивы № 1» отданный армиям в ПрибОВО – подробно и толково армиям в округе расписаны их действия применительно к местным условиям – что и кому и как делать согласно приказа из Москвы. И пресловутой «запятой» там нет вовсе. И о «наркоме ВМФ» – ни слова. А что «сочинили» Павлов и его замы в Белоруссии? Бредятину. Примитивно скопированную «директиву № 1» в окружном приказе ещё можно списать на некий «дебилизм командования». А вариант что состряпал Павлов и его подельники – тянет уже на прямой саботаж. Ведь это на самом деле не «Директива командующего округом», а дешевая отписка, действительно запутывающая всех.

Но вот архивные реквизиты «приказа Павлова» компания Яковлева, похоже, сохранила. Ведь в сборнике от 1958 года в конце текста стоят пометки о том, что хранится этот документ в «совсекретной» описи – «Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л 69.». И время отправки приказа в армии стоит – «“Отправлен 22 июня 1941г. в 2 часа 25 минут”». А вот в яковлевском варианте уже другие пометки и архивные данные. Видимо из секретной описи переложили в обычную – «ЦА МО РФ. Ф.208. Оп.2513. Д.71. Л.69. Машинопись. Имеются пометы: "Поступила 22 июня 1941 г. в 01-45", "Отправлена 22 июня 1941 г. в 02-25 - 02-35". Подлинник, автограф». И здесь и появляется самое интересное в разбирательстве о времени отправки «Директивы № 1» из Генштаба. В Минск «Директива № 1» "Поступила 22 июня 1941 г. в 01-45"!!!

Т.е. в 1989 году реквизиты и пометки оставили подлинные (фонд хранения остался прежний в ЦАМО, но из совсекретной «описи 2454сс» перевели в обычную – «2513») а текст поменяли, убрав кастрированный Павловский вариант и выставив в «Сборник документов» текст «от Жукова». И возможно составители умышленно оставили все пометки на документе. А в 58-м эти «пометки» также умышленно «сократили»…

Кстати, «копирование» Московских директив и приказов в округах, «на местах», на самом деле не такое уж необычное дело. Частенько в войсках так делали и делают. Но в таких случаях именно полное копирование документа и производится. И если уж у Павлова указали в начале приказа – «Передаю приказ Народного Комиссара Обороны для немедленного исполнения», а дальше начали перечислять все округа которым данная «Директива № 1» предназначалась – «Военным советам Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого, Одесского военных округов», вплоть до – «Копия – Народному Комиссару Военно-Морского Флота», то в этом случае действительно было бы логичнее выдать в армии точную копию московской «директивы», «Приказа наркомата обороны». Но Павлов, исказив «Директиву № 1» от 21 июня, выдал в войска приказ, действительно своим смыслом запутывающий всех. И компания Яковлева-Сахарова решила «исправить» это упущение – сделали за Павлова точное копирование текста «Директивы № 1». А «исправив, влепили и ту самую «запятую», во фразе «… быть в полной боевой готовности, встретить внезапный удар немцев или их союзников», которой в черновике не было. Т.е. они, похоже, действительно скопировали текст для Павлова «от Жукова», из мемуаров маршала.

Возможно, что в том же Одесском округе генерал Захаров именно так и сделал – передал в войска точную копию московского «приказа наркома» после того как получил его «в первом часу ночи». Но он сделал «небольшое» добавление. Он ещё и поднял войска округа по «боевой тревоге»: «…я решил передать от имени командующего войсками округа содержание приказа Народного комиссара обороны командирам корпусов для неуклонного исполнения и руководства, что и было немедленно сделано. Однако прежнее распоряжение не только о приведении войск округа в боевую готовность, но и о выводе их в выжидательные районы не отменялось. Более того, объявлялась боевая тревога во всех гарнизонах округа...». Чего не делали ни Павлов, ни Кирпонос, ни генерал Ф. Кузнецов в ПрибОВО. Ну и кроме всего прочего, Захаров ещё и довел до всех частей ОдВО этот приказ – «Директиву № 1», чего в остальных округах Павловы «не смогли» сделать для своих частей. Это могли бы подтвердить или опровергнуть показания командиров и начальников западных округов, отвечавших в конце 40-х, начале 50-х на «вопрос от Покровского № 3». И ответы генералов из Одесского округа. Однако эти ответы, и тем более генералов из ОдВО пока не публикуется…

В этом случае, при передаче точной копии вышестоящего приказа в войска, действительно не требуется много времени в округе. Ведь текст только копируется и времени на переработку не требуется. Но вся суть в этом случае – как раз в коротком приказе – «объявить боевую тревогу» в войсках, «во всех гарнизонах округа»! Помните, как адмирал Н.Г. Кузнецов описал состояние Сталина, после того как тот узнал о разгроме армии 22 июня?

«… И.В.Сталин представлял боевую готовность наших вооруженных сил более высокой, чем она была на самом деле. Совершенно точно зная количество новейших самолетов, дислоцированных по его приказу на пограничных аэродромах, он считал, что в любую минуту по сигналу боевой тревоги они могут взлететь в воздух и дать надежный отпор врагу. И был просто ошеломлен известием, что наши самолеты не успели подняться в воздух, а погибли прямо на аэродромах».

И это касается не только авиации…

Смотрим для сравнения, какую директиву на основании «Приказа наркомата обороны» в ночь на 22 июня сделали в ПрибОВО. («Сборник боевых документов Великой Отечественной войны». — М.: Воениздат, 1947-1960 г.г.. Выпуск № 34. Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, Москва – 1953 г. ). Смотрите сами – насколько подробно в директиве по ПрибОВО расписана приказная часть документа:

«ДИРЕКТИВА КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА ОТ 22 ИЮНЯ 1941 г. ВОЕННЫМ СОВЕТАМ 8-й И 11-Й АРМИЙ О МЕРОПРИЯТИЯХ В СВЯЗИ С ВОЗМОЖНЫМ НАПАДЕНИЕМ НЕМЦЕВ В ПЕРИОД 22-23 ИЮНЯ 1941 г.

СОВ. СЕКРЕТНО

ВОЕННЫМ СОВЕТАМ 8-й и 11-й АРМИИ
22 июня 1941 г. 2 часа 25 минут

1. Возможно в течение 22-23.6.41 г. внезапное нападение немцев на наше расположение. Нападение может начаться внезапно провокационными действиями.

2. Задача наших частей – не поддаваться ни на какие провокационные действия немцев, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно наши части должны быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев и разгромить [противника].

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять оборону основной полосы. В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны дзотов, а подразделения, назначенные для занятия предполья, иметь позади. Боевые патроны и снаряды выдать.

В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать.

2. В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его.

3. Крепко держать управление войсками в руках командиров.

4. Обстановку разъяснить начальствующему составу и красноармейцам.

5. Семьи начальствующего состава 10, 125, 33-й и 128-й стрелковых дивизии перевозить в тыл только в случае перехода границы крупными силами противника.

6. В случае перехода крупных сил противника в наступление:

а) саперные батальоны управлений начальника строительства передать командирам дивизий на участках их местонахождения и использовать для усиления войск;

б) строительные батальоны, автотранспорт и механизмы управлений начальника строительства отвести на тыловые рубежи по планам армий.

7. Командующему 11-й армией немедленно выдвинуть штаб 126-й стрелковой дивизии и возможное количество пехоты и артиллерии ее в район Кальвария, куда будут продвигаться все части 126-й стрелковой дивизии.

8. Средства и силы противовоздушной обороны привести в боевую готовность номер один, подготовив полное затемнение городов и объектов.

9. Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно.

10. Исполнение сего и о нарушении границы доносить немедленно.

Командующий войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-полковник Ф. Кузнецов

[Начальник управления политпропаганды округа бригадный комиссар] Рябчий

[Начальник штаба округа генерал-лейтенант] Кленов»

(Ф. 221, оп. 2467сс, д. 39, лл. 77-84. )

Директива по ПрибОВО также в 50-е хранилась в совсекретной описи. И как видите, и эта директива по ПрибОВО также пошла в штабы армий только в 2.25 ночи! Если верить Жукову, «Директива № 1» должна была поступить в штаб и этого округа примерно сразу после полуночи, где-то к 00.30 ночи – «Передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 12941 года». На расшифровку, составление своей куцей директивы и передачу её в армии в Белоруссии потратили около 45 минут. Но с учетом того, что в ПрибОВО составили достаточно подробную директиву своим армиям, то вполне может быть, что здесь и понадобился целый час для составления своей директивы. И выдать в войска свою «Директитву № 1» должны были в ПрибОВО как максимум к 1.30! Но выдали только в 2.25! Но тогда получается что, либо в Прибалтике аж 2 часа (как и в КОВО – ???) составляли свою окружную директиву, либо «Директива № 1» пришла в Ригу тоже дай бог в 1.30!!!

Но особых «задержек» в ПрибОВО как мы уже видели, в эти дни не было (по сравнению с той же Белоруссией особенно). Так что и с получением этой директивы и отправкой её в войска здесь тоже, скорее всего не должно было быть задержек. Хотя на самом деле умнее было бы сделать, так как сделал начальник штаба Одесского округа – скопировать московский «приказ наркома» и дать приказ об объявлении во всех частях округа «боевой тревоги»! Правда объявлять «боевую тревогу» в частях можно только в том случае если войска точно знают что им делать – до них доведены планы прикрытия, и они приведены заранее в повышенную боевую готовность как минимум.… Но видимо с этим в Прибалтике тоже были некие проблемы. Хотя некоторые части в Прибалтике до 22 июня по «боевой тревоге» и поднимались…

Но если около 00.40 ночи «Директиву № 1» в Риге получили, потратили на расшифровку и составление своей около часа, то к 1.40 вполне могли уже выдать в войска свою директиву. Но выдали только в 2.25. Выходит что и в Прибалтике «тормозили» со срочной директивой???

Но ведь и Жуков и Василевский пишут, что отправка «Директивы № 1» в округа была завершена в 00.30!!! Но тогда выходит что «странные задержки» с отправкой этой директивы в войска были или в Белоруссии, в Прибалтике и на Украине, в ЗапОВО, ПрибОВО и в КОВО? А может всё же – в Генштабе, в Оперативном управлении, куда текст «Директивы № 1» попал для отправки после шифровальщиков, примерно в 0.10-0.15???

Но, похоже, что все же не «в 00.30» «Директиву № 1» отправили во все округа. Ведь по документам получается, что везде получение данной директивы в войсках произошло только после 2.30 ночи – за час до нападения! Но если учесть что в Одесский округ «приказ наркома» пришел только во втором часу ночи, в 1.10-1.20 , а в Минск согласно отметки на «павловской директиве», в 1.45, то, скорее всего всё же не в 0.30 отправляли в округа текст «Директивы № 1», как уверяют Жуковы-Василевские..

Отправлять в западные округа «Директиву № 1» Василевские начали только после 1 часа ночи. И при этом в Белоруссию, где немцы наносили основной удар (и Тимошенко с Жуковым прекрасно знали об этом) отправили с особой задержкой – в Минск вообще в 1.45 пришла эта «Директива».

(Примечание: В этой связи стоит посмотреть – а кто командовал Оперативным управлением Генштаба на 22 июня. Открываем в интернете «ВИКИПЕДИЮ» и находим – Маландин Герман Капитонович, генерал-лейтенант с 4.06. 1940 года:

«Родился в 1894 году в семье служащих. Окончил гимназию в Нолинске (Вятская губерния, ныне Кировская область), поступил на юридический факультет Московского университета. С началом Первой Ммировой войны призван на военную службу. Окончил Александровское военное училище в Москве в 1915 году. Воевал на Юго-Западном и Румынском фронтах Первой мировой войны, командовал ротой. В 1917 году занимал должность старшего адъютанта штаба армейского корпуса (примерно соответствует современной должности начальника оперативного отдела штаба корпуса). Последнее звание в российской армии — поручик».

Вступил в РККА в 1918 году, в годы гражданской командовал стрелковым полком и губернскими военкоматами. На фронтах гражданской войны в боях не участвовал, но активно боролся с бандитизмом и повстанческим движением. До войны в основном на штабной работе в различных частях. С 1939 года – заместитель начальника штаба КОВО. Вступил в партию коммунистов только в 1940 году, будучи уже генерал-майором РККА. И с 1940 года переведен в Генштаб, заместителем начальника Оперативного управления (начальник – Ватутин), а с февраля 1941 года — начальник Оперативного управления Генерального штаба.

Интересна военная карьера бывшего царского поручика Маландина (ставшего в 1940 году начальником, бывшему царскому штабс-капитану Василевскому) после 22 июня 41-го. Она очень необычна для Великой отечественной войны и особо никогда не афишировалась:

«В первые дни войны, 30 июня, назначен начальником штаба Западного фронта» (к Павлову). «С 10 по 21 июля 1941 года — начальник штаба Западного направления. Всё это время войска фронта отступали со значительнымипотерями вглубь территории страны, создать устойчивый фронт обороны командованию фронта не удавалось. Вероятно, это стало поводом к понижению Г. К. Маландина в должности до заместителя начальника штаба Западного фронта в июле 1941 г. После Вяземской катастрофы войск фронта в октябре 1941 года снят и с этой должности. В ноябре 1941 г. назначен начальником кафедры Военной академии Генерального штаба.

В декабре 1943 года по личной просьбе вновь направлен на фронт, назначен начальником штаба 13-й армии 1-го Украинского фронта. На этом посту воевал до конца войны, успешно участвовал в Житомирско-Бердичевской, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Нижне-Силезской, Берлинской и Пражской операциях.

…в отличие от подавляющего числа других советских военачальников, Г. К. Маландин прошел Великую отечественную войну с понижением (начальник штаба фронта, заместитель начальника штаба фронта, начальник штаба армии) и ни разу за годы войны не повышался в воинском звании . Видимо, причиной тому стали неудачные операции в первые месяцы войны, хотя вина Г. К. Маландина в этих поражениях, как минимум, спорная…».

И действительно, после поражений под Вязьмой в 41-м Маландин сначала отсиделся в академии Генштаба и потом после 43-го уже участвовал в победных операциях. Но при этом никакого «повышения» по службе??? Ведь он так и оставался генерал-лейтенантом всю войну.

А может «причиной» опалы генерала Маландина стало то, как он отправлял в западные округа «Директиву № 1» в ночь на 22 июня??? Ведь как пишет в своих работах А. Мартиросян, в первые же дни войны Берия по команде Сталина проводил проверку деятельности … Генерального штаба. Может уже тогда вскрылось то, как Маландины-Василевские с Ватутиными отправляли «немедленно» эту Директиву в войска? Если это действительно было выявлено, то именно Маландин (а не тот же Василевский), как старший начальник Оперативного управления и понес «наказание» на всю войну. И вопрос «от Покровского» № 3, о том, как и когда командиры в округах получали сообщение о возможном нападении 22 июня, воспринимается несколько по-другому…

Очередное воинское звание генерал-полковника, генерал-лейтенант Маландин получил 31 августа 1945 года. Видимо в связи с окончанием Второй мировой войны (на «праздник»). Затем он был заместителем Главкома сухопутных войск СССР (начальником Главного штаба) и с 1948 по 1952 годы – заместитель начальника Генштаба. Генерал армии с 1948 года. С 1952 года по 1953-й – начштаба Прикарпатского военного округа, а после смерти Сталина снова замначальника ГШ Советской армии. С 1955-го по 1956 год – снова заместитель Командующего Сухопутных войск – начальник Главного штаба. С 1956 года – замначальника Военной академии Генерального штаба и с 1958 года – начальник Военной академии ГШ. Умер бывший «поручик» Маландин в 1961 году, после назначения на должность начальника Генштаба в 1960 году Маршала Захарова.

Сравните сами карьеры двух генералов – бывшего поручика Маландина и крестьянского сына Захарова. Войну «поручик» начал генерал-лейтенантом и получил генерал-полковника только в августе 45-го. Захаров начал войну генерал-майором, и закончил свою войну генералом армии – в мае 45-го, получив Героя Советского Союза 8 сентября 45-го. При этом Захаров только за время Войны 8 раз награждался орденами – 2 ордена Красной звезды (31.12. 1942 г., 3.11. 1944 г.), 2 ордена Суворова 1-й степени (13.09. 1944 г., 28.04. 1945 г.), 2 ордена Кутузова 1-й степени (27.08.1943 г., 22.02. 1944 г.), орден Богдана Хмельницкого 1-й степени 17.05 1944 года, 1 орден Ленина 21.02. 1945 года. Также в 1968 году, Маршал Советского Союза с 8 мая 1958 года М.В. Захаров был награжден почетным оружием с золотым изображением Государственного герба СССР – 22.02 1968 года.

При этом генерал Маландин также со стороны различных маршалов получал лестные отзывы:

«Не могу не сказать тут хотя бы несколько слов о начальнике штаба 13-й армии Германе Капитоновиче Маландине. Это был человек большой штабной школы, талантливый и организованный, отличавшийся безукоризненной честностью и точностью, никогда не поддававшийся соблазну что-либо приукрасить или округлить в своих докладах. Вот уж за кем не было этого греха, водившегося за некоторыми в общем-то неплохими людьми.» (Цитата по Конев И. С. Записки командующего фронтом. М.: Военное издательство, 1991. — С.493-494)

Или: «… генерал Г. К. Маландин … был тоже очень уравновешенный, всегда корректный человек, необычайно скромный и душевный. До самозабвения отдавался работе и умел ее выполнять, какой бы сложной она ни была. Герман Капитонович пользовался в Генштабе большим уважением за свою пунктуальность и глубину анализа обстановки.» (Цитата по С. М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны. М.: Военное издательство, 1989.)

Правда «талантливый», «скромный», «уравновешенный» и «всегда корректный» генерал Маландин имел все же поменьше орденов за время войны, чем Захаров. И в звании не повышался.

Кстати, вопреки расхожему мнению подобных «поручиков» Маландиных, ставших в РККА генералами перед Войной и не состоявших при этом в партии большевиков, было очень много. Это как раз к вопросу о том, что каждый красный командир «при Сталине обязан был быть и был коммунистом», если хотел вырасти в звании, и о том что «всех славных поручиков перестреляли в 37-м» вместе с таким же бывшим поручиком Тухачевским. Только в окружении у Павлова в Белоруссии, в ЗапОВО, было арестовано и расстреляно в июле 41-го за сдачу округа-фронта врагу три бывших «поручика» – генерал Климовских, начштаба округа, генерал Клич, начальник артиллерии округа, генерал Коробков, командующий 4-й армии, прикрывавшей Брест. Так может мало тех «поручиков» в 37-м перестреляли? )

Почему в ПрибОВО сделали подробную «директиву № 1» для войск округа, а в ЗапОВО Павлов ограничился куцей отпиской? Дело в том, что подробно расписывать войскам (подчиненным) что и как им делать (тем более в ограниченные указанные сроки) можно только в том случае если подчиненные вам войска способны выполнить в эти сроки (несколько часов) поставленные вами задачи. Если «войска знают свой маневр». Т.е., если до этого они уже выполнили и отработали некие мероприятия – например, Директивы НКО и ГШ от 13-18 июня о повышении боевой готовности войск и о выдвижении этих войск на рубежи обороны согласно «Планов прикрытия» (или «прилагаемых карт»). Но что и кому мог приказывать Павлов в Белоруссии, если его войска в большинстве своем «спали в казармах» и на «зимних квартирах» в том числе? Вот и отделался примитивной отпиской. Павлов не стал ни подробную директиву отрабатывать, ни отдавать короткий приказ-команду как Н.Г. Кузнецов на флоте или М.В. Захаров в Одесском округе. Не стал и точно скопированный текст «Директивы № 1» передавать в войска. Мало того, что не выполнил Директивы от 13-18 июня и не довел их со своим штабом до своих командующих армиями, так он ещё и умудрился нанести последнюю подлость по своим войскам – он сочинил с начштаба бредовый текст «приказа по округу» который в штабах армий окончательно всех в тупик загонял….

А ещё обратите внимание на замечательную фразу в приказной части «Директивы № 1» в ПрибОВО:

«4. Обстановку разъяснить начальствующему составу и красноармейцам»!!!

Понятно, почему яковлевцы подменили директиву Павлова на свою фальшивку, примитивно скопировав вариант от Г.К. Жукова? Вспомнили как нарком Тимошенко после часа ночи «успокаивал» самого Павлова, а потом тот расхолаживал и своих подчиненных вместо того чтобы «Обстановку разъяснить начальствующему составу и красноармейцам»? Ведь Павлов не просто тупо скопировал московский «приказ наркомата обороны». Он его урезал до невозможности и сделал его ещё тупее, и в таком виде она стала для его подчиненных действительно и «странной» и «несуразной». А ещё Павлов «забыл» «разъяснить начальствующему составу и красноармейцам» обстановку.

Почему в Павловской «директиве» (от Яковлевых) после слов «быть в полной боевой готовности» повторяется «запятая», «встретить возможный внезапный удар немцев»? Чего нет ни в черновике оригинала, ни директиве по ЗапОВО в «Сборнике боевых документов» от 1958 года, ни в директиве по ПрибОВО, ни даже в воспоминаниях маршала И.Х. Баграмяна в КОВО по этой директиве, в его изложении. А всё потому что, копируя «канон» от Жукова, Яковлев и компания возможно в глаза не видели черновик этой «Директивы № 1». И видимо и не собирались. И им и в голову не приходило задаться вопросом – почему у Жукова эта «запятая» стоит в его варианте, а в оригинале-черновике, в настоящем «приказе» от Павлова в ЗапОВО и в приказе по ПрибОВО – её нет. Видимо не было в компании Яковлева в 1998 году «филологов». Хотя кое-какие «запятые» из Жуковского варианта яковлевцы все же убрали…

А, например, в изложении маршала Василевского – «Дело всей жизни» издания 1978 года (на 22 июня замначальника Оперативного управления Генштаба) что приводит Директиву № 1 не дословно, эта запятая стоит и вполне себе на месте при этом. Впрочем, возможно здесь её поставили корректоры в издательстве, «согласно правил грамматики». Хотя без неё предложение будет более читабельно:

«В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г. К. Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву в адреса командования Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов. В директиве говорилось, что в течение 22—23 июня возможно внезапное нападение немецких войск на фронтах этих округов. Указывалось также, что нападение может начаться с провокационных действий; поэтому задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокации, которые могли бы вызвать крупные осложнения.

Однако далее подчеркивалась необходимость округам быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар противника. Директива обязывала командующих войсками: а) в течение ночи на 22 июня скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; б) перед рассветом рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать; в) все части привести в боевую готовность; войска держать рассредоточено и замаскировано; г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов. Никаких других мероприятий без особых распоряжений директива не предусматривала. В 00.30 минут 22 июня 1941 года директива была послана в округа»….

Кстати, Василевский и дает «точное» время поступления «Директивы № 1» в Оперативный отдел Генштаба и точное время – когда она якобы была отправлена в округа, полностью этим самым, повторяя слова Жукова:

«В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать … директиву в адреса командования … военных округов...

В 00.30 минут 22 июня 1941 года директива была послана в округа».

Т.е. время на отправку для Василевского потребовалось менее получаса для всех 4-х округов. «Ватутин немедленно» выехал из приемной Сталина в 22.20. В шифровальный отдел «Директива № 1» поступила согласно записи на черновике в 23.45, Василевскому шифровальщики передали её уже минут через 20-25 (что вполне нормально и оперативно для шифровальщиков) и через минут 20 она уже ушла в округа. Во все. Одновременно…. Так примерно пишут все мемуаристы вслед за Жуковым.

А может все же не «одновременно»??? Или скорее – не «в 00.30»!? Сначала валандались в кабинете Тимошенко, когда Жуков красиво переписывал текст черновика в «блокнот для радиограмм». А уже затем Василевский и Ватутин отправляли её в округа. Но! В КОВО – не в 00.30, как «подтверждает» Баграмян, а к 1.30. В ЗапОВО – к 1.30-1.40, и в ПрибОВО – в те же 1.30-1.40…. Ну а когда отправили «Директиву № 1» из Москвы в Ленинград или Одессу – в данном случае уже не играет роли. Хотя начштаба ОдВО генерал Захаров написал вполне конкретно: «Примерно во втором часу ночи 22 июня дежурный по узлу связи штаба доложил, что меня вызывает оперативный дежурный Генерального штаба. … «У аппарата ответственный дежурный Генштаба. Примите телеграмму особой важности и немедленно доложите ее Военному совету»…». Т.е. возможно похоже, что и Василевский получил текст «Директивы № 1» не в 0.10, а в примерно к 1.00?!? Хотя тут можно конечно только гадать – где держали «Директиву» до 1 часа ночи 22 июня – в кабинете Тимошенко или в Оперативном Управлении ГШ??? С одной стороны в управлении свидетелей больше…. Но с другой стороны, если в шифровальный отдел текст поступил в 23.45, потратив на зашифровку минут 20-30, «Директиву № 1» должны были штабные «клерки» передать в оперативной управление ГШ не затягивая особо. Т. е., как раз сразу после полуночи – к первому часу ночи, как и пишет Василевский. А уже здесь, в Оперативном управлении ГШ скорее всего ещё «полчасика» и накинули.… Ну, а потом начальник Оперативного управления всю войну и проходил генерал-лейтенантом (хорошо, что хоть к стенке не поставили за компанию с Павловыми бывшего поручика).

Но впрочем, на самом деле вовсе не так важно, какие там Ватутин «перекуры» устраивал. Важно, что на самом деле «Директива № 1» пришла в округа только к 1.30 ночи, и выдали приказы по округам, в армии, уже только в 2.30 ночи, за час до нападения... Хотя опять же, если как пишет Захаров, он выдал приказ в войска немедленно, то, скорее всего внутренний приказ по ОдВО имеет отметку не 2.30 как во всех округах, а например – 1.30!!! М.В. Захаров не стал тянуть время с выдачей директивы в войска округа, как это делали в соседних округах. Может поэтому текст «Одесской Директивы № 1» и не публикуют…. В «Сборнике боевых документов Великой Отечественной войны». — М.: Воениздат, 1947-1960 г.г.. Выпуск № 36. Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, Москва – 1958 г., в котором приводятся документы по КОВО и ОдВО, «Директивы № 1» по ОдВО нет.

Самое интересное – в какое время «Директива № 1» поступила в эти округа на самом деле, узнать не сложно – временные отметки должны стоять на директивах. Ну не должны были в Киеве так долго – 1,5 часа расшифровывать и выдавать свой текст по армиям округа!!! В Минске и Риге уложились в 30-40 минут и выдали свои приказы, в Одессе Захаров сделал это «немедленно», а в Киеве у подчиненных Баграмяна квалификация хуже была??? Или Кирпонос и его начштаба Пуркаев время тянули с отправкой в армии своего приказа??? Вряд ли. И Павлов не тянул особо, и Кирпонос с Пуркаевым не тянули. Скорее всего это уже маршал Баграмян приврал с временем прибытия «Директивы № 1» из Москвы в КОВО. Не стал в 1971 году Жукову его «воспоминания» от 1969 года портить. А Василевский вообще свои писал в 1974 году. А в реальности войска на границе получили приказы о приведении в полную боевую готовность и сообщение о начале Войны – под бомбами и обстрелами. Кроме Одесского округа!!! И если действительно отправили из Генштаба в округа «Директиву № 1» не в 00.30 ночи как пишут Жуковы-Василевские и Баграмяны, а примерно к 1.30, то это уже вполне подсудное дело…

Но на самом деле и разбирательство с тем, в какое время ушла-пришла «Директива № 1» из ГШ в округа тоже совершенно не важно. Устраивал ли там «перекуры» Ватутин, или Василевский – или не устраивал при передаче в округа «приказа наркома» – совершенно не важно было бы. Если бы Тимошенко и Жуков по примеру наркома флота действительно стали бы сразу после 23.00 обзванивать командующих западных округов и сообщать им о том, что в их адрес идет приказ о приведении в боевую готовность всех войск округов «расположенных в лагерях» и требовать по телефону поднимать войска по тревоге. А сами командующие по примеру начштаба ОдВО приказали объявлять «боевую тревогу во всех гарнизонах», то все получили бы «сигнал боевой тревоги» вовремя, до нападения Германии. Но этого не произошло. Не стали утруждать себя ни нарком, ни нач. ГШ такими «глупостями»… Правда, потом писал Жуков как они все «переживали» и «спешили» с передачей в западные округа «Директивы № 1»… А даже если кто и выявит некую волокиту и «задержку» то всегда можно списать на технические трудности. Впрочем, похоже, что никто до этого особо и не пытался уличить наших славных генералов в саботаже при отправке «Директивы № 1» в западные округа….

А теперь пришло время объяснить, что ж такого в этой «запятой» и почему она появилась в Жуковском варианте в 1969 году, если её не было в оригинале-черновике, как не было и в остальных настоящих директивах по округам. А для этого придется «признать», что военные не всегда пишут приказы «грамотно» (как заявляли разные Некричи и прочие Ходоренки, называя данную директиву и «несуразной» и «безграмотной»). Ну не «филологи» товарищи офицеры, не «ботаники»: как думают – так и пишут и говорят. А вся хитрость в том, что когда текст «Директивы № 1» писался 21 июня в кабинете Сталина, то там никакую запятую после слов «быть в полной боевой готовности» не поставили. Не поставили, потому что она не нужна и только мешает «правильно» воспринять суть данной директивы (ну, и ещё и потому что сам Сталин всегда отличался высокой грамотностью). И когда её получили в округах, то, как и положено военным, эту «запятую» не поставили в своих приказах т.к. во-первых, она им не нужна ввиду общей «неграмотности» самих военных, а во-вторых – раз её нет в приказе из Москвы, то неча её ставить и в окружных приказах.

Дело в том, что на самом деле, согласно правилам грамматики русского языка, после слов «быть в полной боевой готовности» запятая стоять как будто должна! Потому что действительно, в русском языке «однородные сказуемые, не соединенные соединительным союзом “и” разделяются запятой». Но! Это будет правильно только в том случае если рассматривать, отдельно, только вторую часть всего предложения – «быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». В этом случае запятая нужна после слова «готовности» но не должно быть перед словом «или».

Обращали внимание, как компьютер подчеркивает зеленой волнистой линией какое-нибудь слово, если вы забыли поставить после него запятую? Но иногда дается не утверждение, а предположение – «возможно, не хватает запятой…». В этом случае запятую лучше не ставить, если она мешает восприятию при чтении. Так же компьютер не предлагает эту самую запятую в «Директиве № 1» вовсе. Однако в советских издательствах, и в те годы особенно, работали очень грамотные редакторы с сильным советским филологическим образованием. Книгу могли проверять «на ошибки» до 3-4-х раз разные редакторы и корректоры. И наверняка при проверке «Воспоминаний и размышлений» Г.К. Жукова в текст «Директивы № 1» корректор вставила «недостающую» по её мнению, и согласно правил правописания (как она их понимает и знает), «запятую» после слов «быть в полной боевой готовности» и перед – «встретить возможный внезапный удар немцев…». А ещё корректор убрала лишнюю, по её мнению, запятую перед словами «или их союзников» и получилось: «…быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников».

Внимания на эту «орфографию» никто не обратил (ведь сравнить этот текст с оригиналом документа, как и должно быть при публикации таких важных исторических документов, не могли, да и не собирались – и кто бы им дал) и «правильно» поставленная «запятая» начала свою долгую жизнь в исторической науке. Кстати, компьютер опять навязывает мне поставить «запятую» между словами «должно быть»…. Потом её добросовестно переносили во все перепечатки во всех изданиях и делают это и сегодня, в том числе и в интернетовском варианте Жуковских «Воспоминаний», регулярно. Ведь менять текст никто не имеет права при перепечатке-копировании «исторического документа». Не стали убирать запятую и яковлевцы в своем сборнике документов, когда стряпали «вариант директивы № 1» для Павлова в ЗапОВО!!! Впрочем, в наше время из-за того, что в некоторых издательствах ошибки так пристально не ищут, то этой запятой уже вообще не ставят. Она мешает восприятию и её просто перестают ставить. Например, в новой книге «о 22 июня» А. Исаева «Неизвестный 1941. Сорванный блицкриг», или в книге Е. Прудниковой «Технология невозможного», в этой фразе «Директивы № 1» уже вообще нет никаких «запятых». Гуляет уже такой вариант: «…быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». Без всяких запятых вообще.

Ну а теперь самое важное – запятой после слов «быть в полной боевой готовности» в «Директиве № 1» действительно, и на самом деле … быть не должно. И её и нет в черновике, нет в вариантах от 1958 года – ни в приказе по ЗапОВО, ни в Приказе по ПрибОВО. И не должно быть вовсе. Во-первых, не занимались филологическими «экспертизами» «однородных сказуемых» в округах в ночь на 22 июня 41-го. Все что угодно вытворяли, но не «расставляли запятые» в приказах из Москвы – «запятые» менять нельзя в вышестоящих приказах. А во-вторых, на самом деле не поставил эту «запятую» в черновике сам Сталин вполне правильно и грамотно. Ведь, по словам Жукова Сталин лично вносил пометки в черновике данной директивы 21 июня в своем кабинете.

Дело в том, что в этом длинном предложении, при этих «однородных сказуемых» – «быть» и «встретить», есть важное слово, «общий второстепенный член» – «войскам». И постановка «запятой» после слов «быть в полной боевой готовности» отделила бы понимание «кому быть в готовности» в пользу одного «сказуемого» – «быть». И если поставить эту «запятую», то тогда действительно становится не понятно – кому «встретить возможный внезапный удар…». И «Директива № 1 от 21.06.41 г.» с этой «запятой» действительно становится и «несуразной» и «безграмотной», как замечательно подметили Некричи-Ходоренки. Но если досконально следовать правилам грамматики русского языка, то не поставленная «запятая» делает текст абсолютно и понятным и грамотным: «кому встретить и кому быть» – «войскам … округов». Т.е. если рассматривать не вторую часть предложения отдельно, а всё предложение целиком то никакой запятой после слов «…быть в полной боевой готовности» в нем быть не должно. А вот перед словом «или» запятая как раз нужна. Так что, либо перемудрил редактор-корректор в 1969 году, либо это обычная «опечатка». Но скорее корректор издательства АПН в 1969 году просто «перемудрил»…

Не зря Сталин учился в духовной семинарии 5 лет. Русскому языку там учили намного лучше, чем им владели даже те редакторы-корректоры-филологи, которые в книге Г.К. Жукова данную «запятую» возможно и поставили. И уж тем более Сталин лучше разбирался в русском языке, чем сочинители фальшивок в компании Яковлева-Сахарова-Гайдара….

В оригинале «Директивы № 1», в кабинете Сталина написано было так: «Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев, или их союзников». И именно так и была эта фраза передана в округа, именно так её вставляли в тексты своих директив в округах, и именно так она и должна была бы выглядеть в мемуарах Жукова. В таком виде данная фраза вполне грамотная и «суразная». Так что и «для ума» военных данная директива и её положения написаны вполне понятно, грамотно и правильно, и с точки зрения правил русского языка все «запятые» стоят там, где надо. А там где им быть не положено – там их и нет.

Также в Жуковском варианте, в «Воспоминаниях и размышлениях» от 1969 года, с которого компания Яковлевых примитивно скопировала «Директиву № 1» для Павлова, есть сокращения в написании названий округов – «ЛВО,Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО». Женщины-корректоры в 1969 году не знакомые с военными терминами и кухней ещё и тут проявили свое знание русского языка – понаставили «точек» в аббревиатурах округов. Но в 1998 году, умельцы «яковлевцы» похоже, решили уже свою грамотность показать. Лишние точки убрали, и получилось действительно и правильно и грамотно. Вполне по-военному.

К сожалению, в этих сборниках боевых документов № 36 от 1958-го года нет аналога «Директивы № 1» для Киевского ОВО и для Одесского ВО. Можно было бы посмотреть и сравнить – есть ли там эта «запятая» после слов «быть в полной боевой готовности», и самое важное – что вообще сочинил Кирпонос в своем округе – такую же туфту, как и Павлов или все же нечто грамотное как в ПрибОВО. Или действительно просто скопировали текст московской директивы, «Приказа наркомата обороны». Скорее всего – примитивно, вплоть до запятой, скопировали и выдали в армии округа текст «Директивы № 1». Вроде бы «Директива № 1» по КОВО есть в книге «Лето 1941. Украина: Документы и материалы. Хроника событий. Коллектив авт., сост.: Замлинский В.А. (рук.) и др. – Киев. Изд-во "Україна", 1991. - 512 с.: ил.». Но эту книгу найти пока проблематично….

Хотя сборник документов для КОВО и ОдВО № 36 составлялся ещё в 1958 году, как и для ЗапОВО или ПриБОВО, но не стоит забывать что «20 съезд» уже прошел и фальсификация Великой отечественной войны пошла полным ходом, особенно её начала, и тем более – о «22 июня». Впрочем, если «Директиву № 1» для КОВО «забыли» опубликовать в 58-м, то возможно она не намного умнее настоящей Павловской, для Белоруссии. И время приема приказа наркома там стоит наверняка – примерно 1.30, и отправили её в армии КОВО после 2.30, как и написал Баграмян в 1968 году (Баграмян написал, что только прием «Директивы № 1», которую он назвал «телеграммой», осуществляли в КОВО до 2.30 ночи)…

В отличие от флота в принципе общая директива по военному округу должна и может быть достаточно подробной. Ведь необходимо отразить все нюансы для подчиняющихся командующему округа родов войск. Отдельными пунктами. А вот уже приказ по армии или роду войск, короткий приказ-команда из нескольких слов для своих корпусов и дивизий, и должен быть наподобие тому короткому приказу, что отдал на флоты адмирал Н.Г. Кузнецов в эту же ночь. Но Захаров в ОдВО кроме дублирования московского «приказа наркома» сделал самое важное и простое – дал приказ «боевой тревоги» в Одесском округе!!! А в остальных это делать не стали. Не стали Баграмяны-Кирпоносы этого делать в Киеве…

А теперь посмотрите, какой ещё «боевой приказ» выдал Павлов в ЗапОВО после получения «Директивы № 1» из Москвы. Выдал почти сразу вслед за вариантом «Директивы № 1» что приведен выше. Почти такой же короткий приказ-команду для войск Белоруссии, как и отдавал для флотов адмирал Кузнецов. Правда, Кузнецов давал свой приказ до нападения, а Павлов отдал его после:

«БОЕВОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА ОТ 22 ИЮНЯ 1941 г. КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 3, 10-й и 4-й АРМИЙ НА ОТРАЖЕНИЕ НАПАДЕНИЯ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ВОЙСК

Особо секретно

Командующим 3, 10-й и 4-й армиями

Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю:

Поднять войска и действовать по-боевому.

Павлов Фоминых Климовских

На документе отметка: “Отправлен 22 июня 1941 г. 5 часов 25 минут”.»

(Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26. л. 76. )

И всё бы ничего в этом приказе.… Да вот только при получении такого «приказа», «боевого распоряжения», командующим армиями этого округа надо было пускать себе пулю в лоб. Особенно командирам корпусов и дивизий в этом округе. Ведь при получении подобного «приказа» командиры будут делать то, что они и должны в таких случаях делать – «действовать по-боевому». Это значит вскрывать «красные пакеты» и начинать согласно приказов в этих «пакетах» «действовать по-боевому» – выполнять «План прикрытия». А вот тут и произошло то, что и привело к Разгрому ЗапОВО. Практически все дивизии и корпуса не имели никакого понятия о том, что им делать и куда выдвигаться. А все потому – что «вскрывать» им было нечего.

Дело в том, что при составлении «Плана прикрытия» каждый командир части, подразделения, если его часть указана в этом «плане» должен быть ознакомлен с этим «планом» в части его касающейся. Если в «Плане прикрытия» указан район и действия для конкретной дивизии, то командир дивизии должен иметь тот самый «красный пакет» в котором эти действия и район обороны, и будут указаны. Точнее, в «красных пакетах» дается общее указание и разрешение на выполнение «Плана прикрытия» «в части касающейся» для этой конкретной дивизии – куда двигаться, в какие сроки и т.п.. Так вот практически во всех корпусах и дивизиях ЗапОВО «красные пакеты» просто отсутствовали. В связи с тем, что они находились в штабе округа на утверждении у командующего округом, у Павлова, «под сукном». И с одной стороны в этом нет ничего предосудительного – ведь окружной «План прикрытия» на 22 июня ещё не был утвержден в Москве. Однако вся «хитрость» была ещё и в том что при этом сами командиры дивизий и корпусов (и не только в Белоруссии) не были ознакомлены на стадии разработки с «планами прикрытия». Они просто не участвовали в разработке этих «планов» и не ознакамливались своими командирами с положениями «Плана» в «части их касающейся».

Из того, что на сегодняшний день накопали «архивные археологи» получается что «Планы прикрытия» вроде как вообще не были утверждены в Генштабе Жуковым. Вот что один из них, С. Булдыгин («ник» – «Прибалт») утверждает на одном из форумов:

«Утверждающая надпись на экземпляре ПП ПрибОВО для ГШ заделана, но подписей на ней нет. Отсюда и следует, что ПП утвержден не был. Такая же ситуация и по остальным планам. Думаю, что в ГШ собирали все планы вместе, чтобы утвердить одним махом. Но к началу войны так и не собрали. План прикрытия КОВО уехал из округа только 19 июня, План прикрытия ОдВО -- 19 июня, План прикрытия ЗапОВО – 11 июня, План прикрытияЛВО прибыл в ОУ ГШ 10 июня. ПП ПрибОВО был разработан где-то к числу 10 июня, и сразу доставлен к ГШ. Что подтверждается датировкой Генштаба….

То, что ПП составлялись, известно, вопрос - были ли они утверждены? Вот Захаров, например, имеющий опыт штабной работы, пишет, что в ОдВО Директиву выполнили, ПП разработали, в ГШ его представили. Но для доклада ПП в Москву убыл не ком округом и не НШ, а - нач. операт. отдела штаба округа. Дальше мне, например, вообще ничего непонятно: "Не ожидая утверждения его Наркоматом обороны, штаб округа дал соответствующие указания командирам корпусов по отработке своих частных планов" (Захаров, ГШ в предвоенные годы, с. 396). Это что - анархия? Нет, скорее, это пришло соответствующее распоряжение из ГШ…»

Его оппонент («ник» – «ccsr»), отслуживший в армии 26 лет полковник ГРУ Сергей Мильчаков, уверяет, что роли это для боевой готовности округов в принципе не играло, т.к. вторые экземпляры утвержденных «Планов прикрытия» находились в округах все равно, и в ПрибОВО это точно было сделано в начале июня. Да и ознакомление командиров («в части их касающейся») с этими планами должно было происходить и происходило:

«… Директива НКО от 14 мая 1941 г. № 503920/сс/ов …: "5. План прикрытия разработать в двух экземплярах, один экземпляр через начальника Генерального штаба представить на утверждение, второй экземпляр, опечатанный печатью военного совета округа, хранить в личном сейфе начальника штаба округа"… Слово "один экземпляр" означает не "первый экземпляр" и это понятно любому грамотному офицеру. Так как НКО подписал второй экземпляр, который после регистрации в Управлении делами НКО был передан командующему (начальнику штаба) округа, то первый экземпляр с отметкой, заверяющей подпись НКО остался в Генштабе. Если бы у вас был опыт штабной работы, то вы бы знали, что НКО (и все другие большие начальники) подписывают только ОДИН экземпляр, если дело касается подчиненных ему структур, а остальные заверяются печатью и текстом, где указано кем подписано с датой указания подписи. Начальник Генштаба, кстати, имеет право за своей подписью издавать приказы НКО (в части касающейся)… Так что план прикрытия ПрибОВО с подлинной подписью НКО хранился в опечатанном виде в сейфе нач. штаба округа согласно директивы НКО от 14 мая 1941 года…»

Сам Захаров пишет, что директива НКО и ГШ на разработку окружного «ПП» пришла в Одессу ещё 6 мая. Но командиры дивизий и корпусов ОдВО знали на 22 июня «свой маневр» только потому, что сами и участвовали в разработке частей окружного «плана прикрытия». И то, что сам «ПП» был представлен в ГШ на утверждение только 20 июня, роли особой не играло. В «красных пакетах» находились необходимые указания, и командиры частей прекрасно знали, что им делать в случае нападения!!! А вот в том же ПрибОВО этого не было:

«… "Надо сказать, что разработка и доведение до армий окружного плана обороны государственной границы осуществлялись командованием и штабом округа крайне поспешно и в нервозной обстановке. Вот что говорит об этом в своих воспоминаниях генерал Собенников: "28 мая 1941 года я был вызван с начальником штаба генерал-майором Г. А. Ларионовым и членом Военного совета дивизионным комиссаром С. И. Шабаловым в штаб округа, где командующий войсками (ПрибОВО) генерал-полковник Ф. И. Кузнецов наспех ознакомил нас с планом обороны. ...Все это проходило в большой спешке и несколько нервной обстановке. План был получен для ознакомления и изучения начальником штаба. Он представлял собой довольно объемистую толстую тетрадь, напечатанную на машинке. Примерно через 1,5—2 часа после получения плана, не успев еще с ним ознакомиться, я был вызван к генерал-полковнику Ф. И. Кузнецову, который принял меня в затемненной комнате и с глазу на глаз продиктовал мое решение...."…»

Так что даже то, что одни экземпляры «ПП» оказались в Генштабе только во второй половине июня, не значит, что командование округов не должно было доводить до своих подчиненных суть этих планов «в части их касающейся», и не доводило. Тем более что в том же сборнике документов от Яковлева от 1998 года (в котором много чего вообще не выставлено из документов тех дней), представлены указания Павлова на отработку в армиях ЗапОВо в конце мая своих «Планов прикрытия» согласно окружного «Плана» и Директивы НКО и ГШ для ЗапОВО «№ 503859/сс/ов»:

««..№ 468. ДИРЕКТИВА ВОЕННОГО СОВЕТА ЗАПОВО КОМАНДУЮЩЕМУ 3 АРМИЕЙ

№ 002140/сс/ов 14 мая 1941 г. Совершенно секретно Особой важности Экз. № 2

1. На основании директивы народного комиссара обороны СССР за № 503859/сс/ов (от 5 мая – К.О.Ю.) и происшедшей передислокации частей, к 20 мая 1941 года разработайте новый план прикрытия государственной границы участка: оз. Кавишки, Кадыш, Красне, Аугустов, Райгород, Грайево, иск.Щучын.

Указанному плану присваивается название: "Район прикрытия государственной границы №1". Командующим войсками района прикрытия назначаю Вас.

Штарм - ГРОДНО…

Командующий войсками ЗапОВО генерал армии Д.Павлов
Член Военного совета ЗапОВО корпусный комиссар Фоминых
Начальник штаба ЗапОВО генерал-майор Климовских

(ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.248. Лл.36-54. Машинопись на бланке: "НКО СССР. Штаб Западного Особого Военного Округа". Исполнитель: зам. начальника штаба ЗапОВО генерал-майор Семенов. Указана рассылка. Подлинник, автограф.)»

То есть никакого «разгильдяйства» со стороны командующего ЗапОВО Д.Г. Павлова и его замов в отработке этих документов в это время вроде не наблюдалось. И Директива для 3-й армии ЗапОВО достаточно подробная и вполне грамотная. И уже на основании этих армейских «планов прикрытия» и должны были в армиях отработать «красные пакеты» для отдельных частей, которые утверждались в штабе округа. Павловым в том числе. Однако в реальности это не было сделано. И «красных пакетов» в частях не было и сами командиры, похоже, толком не знали что разработано в новом майском окружном «ПП» в «части их касающейся».

Но раз нечего вскрывать и командиру конкретной дивизии или корпуса (до которого «планы прикрытия» либо вообще не доводились, как К.К. Рокоссовскому в КОВО, или доводились через одно место как генералу Собенникову в ПрибОВО) непонятно, что делать – то и начинается «вечный русский бардак». Перед этим примитивно организованный отсутствием «красных пакетов» в войсках. Помните, как звучал «вопрос № 1» в перечне вопросов от генерала Покровского после Войны? Вопрос этот комплексный и включает в себя и вопрос о «красных пакетах» в том числе, которые в округах командование «забыли подписать» и выдать командирам дивизий и корпусов до 22 июня. Такое вот «извечное русское разгильдяйство»….

«1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?»

И многие командиры западных округов, особенно в Белоруссии, фактически заявили после Войны при опросе, что они понятия не имели о том какие «планы обороны госграницы» имеются в округах. Кроме командиров Одесского округа. В КОВО и ПрибОВО – частично (см. ответы генералов на данный вопрос в ВИЖ № 3 за 1989 год). Генералы ЗапОВО при этом сообщают о том, что «Планы прикрытия» для их частей отрабатывались в марте-апреле 41-го, но никто не сообщает о том, что им было известно о прибытии в округ в мае Директивы на разработку нового «ПП», по которому им надлежало воевать в июне 41-го. Например:

«Полковник С.И. Гуров (бывший начальник штаба 49-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового корпуса 4-й армии). В конце марта или в начале апреля нас с командиром вызвали в штаб 4-й армии. Там окончательно было принято решение, составлен план и написан боевой приказ частям на оборону участка дивизии. Все документы вложенные в конверт, опечатаны печатью штаба армии, в последующем привезены в штаб дивизии, где хранились в моем сейфе вместе с «Красным пакетом».

Построить систему огня обороны дивизии с учетом укрепленного района нам не удалось, так как его штаб отказался выдать эти данные, ссылаясь на то, что штаб ЗапОВО запретил давать какие-либо сведения по этим вопросам».

«Полковник А.С. Кислицын (бывший начальник штаба 22-й танковой дивизии 14-го механизированного корпуса). Примерно в марте – апреле 1941 года командир дивизии, я, начальник оперативного отделения и связи были вызваны в штаб 4-й армии (г. Кобрин).

В течении 2-3 суток мы разработали план поднятия дивизии про боевой тревоге, в который вошли и такие документы, как приказ на марш в район сосредоточения, схемы радио- и телефонной связи, инструкция дежурному по дивизии на случай боевой тревоги. Усиление дивизии не планировалось.

Было категорически запрещено ознакамливать с содержанием разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Кроме того, оборудование наблюдательных и командных пунктов в районе сосредоточения соединения производить не разрешалось, хотя этот вопрос поднимался связистами».

(ВИЖ, № 3 «Ветераны ответили так! Пять вопросов Генерального штаба», 1989 г.)

Хочется напомнить – 22-я танковая дивизия дислоцировалась в Бресте и не была выведена из города до 22 июня. Командовал 4-й армией, очередной бывший «поручик» царской армии, генерал Коробков, расстрелянный вместе с Павловым в июле 41-го…

Но мало того что красных пакетов в ЗапОВО не было в частях, так некоторым командирам просто запрещали эти пакеты вскрывать, если они были в части. Точнее не давали команду-разрешение на вскрытие «пакетов». Пример тому – воспоминания маршала Голованова, который пишет в своей книге, что он не получал разрешение на вскрытие своего «красного пакета» (желающие могут сами почитать маршала Голованова – в Интернете размещена его книга на сайте: http://militera.lib.ru/memo/russian/golovanov_ae/index.html -- Голованов Александр Евгеньевич, «Дальняя бомбардировочная...»): «Распоряжение о вскрытии пакета и шифровка наркома были получены лишь на третий день войны. Нового там ничего не было, подтверждалось, что объявлена война. Это мы уже и сами видели».

И полк Голованова вступил в боевые действие не утром и даже не днем 22 июня в боевые действия: «Во второй половине второго дня войны полк поднялся в воздух и лег курсом на Варшаву…».

А сколько таких частей было на границе, которые также стояли и ждали когда им из штаба округа «разрешат» воевать с врагом.… А Вермахт, таким образом, и получал свои несколько часов «форы»….

Но, кстати, Павлов в 5 часов 25 минут 22 июня отправляет командармам 3-й, 10-й и 4-й армий «Боевое распоряжение» – «действовать по-боевому». Отправляет в армии не имеющие этих самых «красных пакетов»??? В которых командиры понятия не имеют что им делать согласно «майского ПП». Но, однако, в Москву он доложил об этом своем «боевом распоряжении» через своего начальника штаба Климовских – ещё за час до этого, уже в 4.20:

«БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ ШТАБА ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ № 001/оп

22 июня 1941 г., 4.20.

Первое: 3-я армия — до 60 самолетов немцев бомбят Гродно. Наша авиация завязала воздушный бои.

Второе: 10-я армия — группа диверсантов перешла границу, из них 2 убито, 2 ранено, 3 захвачено в плен, один бежал.

Третье: 4-я армия — в 4.20 началась бомбежка Бреста. Количество самолетов не выяснено.

Четвертое: По всей границе по данным постов ВНОС — артиллерийская перестрелка.

Пятое: Приказано поднять войска и действовать по-боевому.

Начальник штаба Западного особого военного округа
генерал-майор КЛИМОВСКИХ

(ЦАМО, ф. 344, oп. 5564. д. 10, л. 56. Подлинник. Источник: "Военно-исторический журнал" № 6, 1989 г.)

То есть, сначала Павлов через начштаба Климовских доложил в Москву о том, что он якобы дал «боевое распоряжение» в войска, а потом спустя час, вспомнил-таки о том, что в Москву уже доложил об этом приказе и выдал такое «боевое распоряжение» в армии. Маладэц…

Похожий приказ по округу 22 июня выдал и генерал Кирпонос в Киевском особом военном округе, и тоже уже видимо утром. Ещё раз посмотрим на приказ командующего КОВО командирам 24-го мехкорпуса резерва округа и 45-й танковой дивизии:

«БОЕВОЙ ПРИКАЗ ШТАБА КИЕВСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА КОМАНДИРАМ 24-го МЕХ[АНИЗИРОВАННОГО] КОРПУСА И 45-й ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ

22 июня 1941 г.

С рассвета 22 июня немцы начали наступление. Бой идет на границе.

Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года.

Командующий войсками Киевского особого военного округа
генерал-полковник КИРПОНОС

Член военного совета
корпусной комиссар ВАШУГИН

Начальник штаба
генерал-майор ПУРКАЕВ»

(ЦАМО, ф, 229, ОП.164, д.50, л.3. Подлинник. Источник: "Военно-исторический журнал" № 6, 1989 г.)

Однако данный приказ в КОВО отдан конкретным частям, а не «вообще», в армии, как это сделал Павлов. Но данные подразделения входили в состав резерва командующего округом и находились в глубине округа, и у них было время на подъем по тревоге и на отправку их в их районы сосредоточения согласно «Плана прикрытия» Киевского округа. Впрочем, также входивший в состав резерва КОВО 9-й механизированный корпус генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского, согласно его воспоминаний такого приказа из штаба КОВО не получал. Он получил приказ на вскрытие «красного пакета» из штаба 5-й армии, в состав которой он входил. Эта же армия по «Плану прикрытия госграницы» действовала в районе Ковеля. А 9-й механизированный корпус генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского входил по «Плану прикрытия» КОВО в состав резерва командующего округом и из штаба округа и должен был напрямую получать приказы:

«Около четырех часов утра 22 июня дежурный офицер принес мне телефонограмму из штаба 5-й армии: вскрыть особый секретный оперативный пакет.

Сделать это мы имели право только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или Народного комиссара обороны (т.е., Сталина или Тимошенко – К.О.Ю.). А в телефонограмме стояла подпись заместителя начальника оперативного отдела штарма. Приказав дежурному уточнить достоверность депеши в округе, в армии, в наркомате, я вызвал начальника штаба, моего заместителя по политчасти и начальника особого отдела, чтобы посоветоваться, как поступить в данном случае.

Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечают ни Москва, ни Киев, ни Луцк.

Пришлось взять на себя ответственность и вскрыть пакет.»

(К.К. Рокоссовский, «Солдатский долг», М., 1969 г.)

Обратили внимание, что был приказ в КОВО для отдельного корпуса и для отдельной дивизии, находящихся в резерве согласно «Плана прикрытия» КОВО. Но не было отдельного приказа для такого же резервного корпуса Рокоссовского (по словам самого маршала К.К. Рокоссовского)? Ему дал команду вскрывать «красный пакет» не командующий округом Кирпонос, не начальник штаба Пуркаев, или начальник оперативного отдела штаба округа Баграмян, а заместитель начальника оперативного отдела штаба 5-й армии! Дай бог подполковник! А ведь Рокоссовский прямо пишет, что дать команду на вскрытие этого «пакета» ему должны были минимум из штаба округа и со ссылкой на Тимошенко или даже на Сталина – «Сделать это мы имели право только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или Народного комиссара обороны»!!! И получил свой приказ, «сигнал боевой тревоги» Рокоссовский только около 4.00! В это время война уже началась…

В книге Владимирского А.В. «На киевском направлении в июне-сентябре 1941 г.» (М. 1989 г.), по ситуации в 5-й армии, в состав которой входил и 9-й механизированный корпус К.К. Рокоссовского, говорится что:

«Директива НКО («Директива № 1» – К.О.Ю.) о приведении в боевую готовность войск и занятии ими огневых точек на границе была получена в штабе армии и доложена командарму в 2 часа 30 минут 22 июня…..

Командующий армией, ознакомившись с содержанием директивы, сам лично в начале четвертого часа по телефону приказал командирам корпусов поднять войска по тревоге, повторив при этом требование директивы НКО "не поддаваться ни на какие провокации", что было понято некоторыми командирами соединений как предостережение - не давать немцам повода для раздувания спровоцированных ими приграничных конфликтов в войну…».

Однако в корпус Рокоссовского позвонил по телефону всего лишь заместитель «начальника оперативного отдела штарма». Видимо на звонок в 9-й мех. корпус резерва округа времени у командарма И. Потапова или его замов все же не хватило.

Но тогда что ж выходит – отдельные подполковники брали на себя «личную инициативу» и вместо генералов, командования округом, поднимали войска по боевой тревоге перед началом войны??? Нет, конечно. Этот заместитель «начальника оперативного отдела» штаба 5-й армии, скорее всего, выполнял приказ либо своего начальника штаба армии, либо командарма-5 Потапова и обзванивал корпуса по их команде.

Кирпонос и Павлов должны были по примеру адмирала Кузнецова и начштаба Одесского округа генерала Захарова поднимать войска по боевой тревоге сразу после получения из Москвы «Директивы № 1»!!! Получили её в КОВО якобы в 00.30, приняли (по Баграмяну) и расшифровали данную директиву около 2.30, но в войска приказа–команды на поднятие по тревоге и на вскрытие секретных пакетов не давали ещё около часа? Вместо этого по округу (что в КОВО, что в ЗапОВО), в армии дали дубликат директивы московской и нехай там, в штабах армий сами решают – что с этим делать??? Возможно, повторюсь, Кирпонос при этом примитивно скопировал эту «Директиву № 1», а Павлов кастрированный вариант сочинил…

Но так делали в Минске и Киеве.

А по ПрибОВО в «Сборнике боевых документов № 34» от 1953 года, есть Приказ командующего округом Кузнецова от 18 июня, который выдали войскам в Прибалтике после получения в Риге приказа ГШ от 18 июня. Обратите внимание, что практически все сроки на исполнение установлены именно до 22 июня 1941 года! Т.е., в эти дни реально дата 22 июня была некой ключевой и возможной датой возможного нападения. В одном случае складам дается команда исполнение закончить до 25 июня, но это связано со спецификой работы окружных военных складов вооружений. Тем более что в войсках есть свои «склады» с запасом боеприпасов и «боекомплекты». Также ряд технических служб должны были отработать некоторые моменты к 1 июля. Что совершенно не мешало бы им выполнять свои функции и 22 июня как положено:

«ПРИКАЗ КОМАНДУЮЩЕГО ПРИБАЛТИЙСКИМ ОСОБЫМ ВОЕННЫМ ОКРУГОМ № 00229 ОТ 18 ИЮНЯ 1941 г. УПРАВЛЕНИЮ И ВОЙСКАМ ОКРУГА О ПРОВЕДЕНИИ МЕРОПРИЯТИЙ С ЦЕЛЬЮ БЫСТРЕЙШЕГО ПРИВЕДЕНИЯ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ТЕАТРА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ОКРУГА

СОВ. СЕКРЕТНО
ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ

ПРИКАЗ УПРАВЛЕНИЮ ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА
№ 00229

18 июня 1941 г. гор. Рига

С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа, для чего:

а) организовать круглосуточное дежурство на всех постах воздушного наблюдения, оповещения и связи и обеспечить их непрерывной связью;

б) изготовить всю зенитную артиллерию и прожекторные батареи, назначив круглосуточное дежурство на батареях, организовав бесперебойную связь их с постами, тщательно подготовив в инженерном отношении и обеспечив огнеприпасами;

в) организовать взаимодействие истребительной авиации с зенитными частями;

г) организовать бесперебойную связи постов воздушного наблюдения, оповещения и связи с аэродромами истребительной авиации;

д) к 1 июля 1941 г. закончить строительство командных пунктов, начиная от командира батареи до командира бригадного района.

19.6.41 г. доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных и грунтовых мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов.

До 21.6.41 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать: затемнение городов: Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шауляй, противопожарную борьбу в них, медицинскую помощь пострадавшим и определить помещения, которые могут быть использованы в качестве бомбоубежищ;

е) максимально форсировать все организационные мероприятия, закончив их не позднее 1 июля 1941 г.

Лично и через работников управления проверить выполнение изложенных выше мероприятий.

2. Начальнику связи округа привести в полную готовность все средства связи на территории округа, для чего:

а) не позднее утра 20.6.41 г. на фронтовой и армейские командные пункты выбросить команды с необходимым имуществом для организации на них узлов связи. Иметь подводы готовыми к немедленному включению.

Систематически производить проверку связи с командными пунктами, иметь на узлах связи ответственных командиров;

б) организовать и систематически проверять работу радиостанций согласно утвержденному мною графику.

Особое внимание обратить на радиосвязь с пограничными корпусами и дивизиями, с пограничными войсками, авиацией и службой воздушного наблюдения, оповещения и связи.

Для конкретного руководства всей радиосетью назначить начальником радиосвязи округа одного из своих заместителей.

Сводки о результатах проверки радиосетей докладывать начальнику штаба округа ежедневно к 9, 13 и 21 часу;

в) форсировать, закончив не позднее 23.6.41 г., постановку приборов СИГ-2 на всей сети воздушного наблюдения, оповещения и связи;

г) наметить и изготовить команды связистов, которые должны быть готовы к утру 20.6.41 г. по приказу командиров соединений взять под свой контроле утвержденные мною узлы связи.

3. Начальнику военных сообщений округа:

а) потребовать и помочь организовать на крупных железнодорожных станциях и железнодорожных, узлах местную противовоздушную оборону, потребовав от начальников управлений дорог обеспечения станции средствами противопожарной охраны, противохимической защиты и создания обученных команд для обслуживания этих станций; выполнить к исходу 19.6. 41 г.;

б) составить план восстановления возможных разрушений на железных дорогах, конкретно определив и сосредоточив на этих станциях необходимые средства. Восстановительные поезда Народного комиссариата путей сообщения расставить по участкам железной дороги в зависимости от их важности;

в) обеспечить станции, предназначенные для погрузки и выгрузки, необходимыми средствами погрузки (рельсы, шпалы, переносные мостки), а также средствами освещения; предусмотреть усиление личного состава станций.

На станциях погрузок и выгрузок очистить погрузочно-выгрузочные площадки от грузов;

г) составить план переключения двигающихся эшелонов на новые железнодорожные направления в случае разрушения крупных железнодорожных мостов.

Срок выполнения указанных мероприятий – 21.6.41 г.

4. Командующим 8-й и 11-й армиями:

а) определить на участке каждой армии пункты организации полевых складов противотанковых мин, взрывчатых веществ и противопехотных заграждений на предмет устройства на определенных, предусмотренных планом [направлениях] заграждений. Указанное имущество сосредоточить в организованных складах к 21.6.41 г.;

б) для постановки минных заграждений определить состав команд, откуда их выделять и план работы их. Все это через начальников инженерной службы пограничных дивизий;

в) приступить к заготовке подручных материалов (плоты, баржи и т. д.) для устройства переправ через реки Вилия, Невяжа, Дубисса. Пункты переправ установить совместно с Оперативным отделам штаба округа. 30-й и 4-й понтонные полки подчинить Военному совету 11-й армии. Полки иметь в полной готовности для наводки мостов через р. Неман. Рядом учений проверить условия наводки мостов этими полками, добившись минимальных сроков выполнения;

г) начальнику Инженерного управления составить совместно с начальником [Отдела] военных сообщений округа план устройства переправ через рр. Зап. Двина и Неман на плавучих судах, взяв последние на учет. Места переправ определить рекогносцировками.

д) создать на телшяйском, шяуляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы. Для этой цели иметь запасы противотанковых мин, возимых автотранспортом. Штат этих отрядов, формируемых за счет саперных частей и выделяемых начальником Автобронетанкового управления автотранспортных средств, разработать и доложить мне 19.6.41 г.

Готовность отрядов 21.6.41 г.;

е) командующим поисками 8-й и 11-й армий с цепью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе: государственная граница и тыловая линия – Шауляй, Каунас, р. Неман, прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого из них количество взрывчатых веществ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрыва. План разрушения мостов утвердить военным советам армий. Срок выполнения 21.6.41 г.;

ж) начальнику Инженерного управления совместно с командующим Военно-воздушными силами составить и 21.6.41 г. мне доложить план заграждений аэродромов от посадочных воздушных десантов, определив средства и силы для этой цели.

5. Начальнику Автобронетанкового управления округа к 21.6.41 г. изъять из 22, 24 и 29-го [стрелковых] корпусов все танки иностранных марок и бронемашин. Совместно с начальником Артиллерийского управления округа вооружить их малокалиберной противотанковой артиллерией (там, где они ее не имеют) и передать по 45 танков и по 4 бронемашины 8-й и 11-й армиям, которым танки использовать для стационарной противотанковой обороны в противотанковых районах, а бронемашины – для обороны командных пунктов армий.

6. Начальнику штаба округа выработать штат обслуживания стационарных танковых батарей и бронемашин и после утверждения его мною сформировать необходимые команды.

7. Начальнику Артиллерийского управления округа совместно с командующими армиями прорекогносцировать районы расположения указанных выше батарей и пункты их дислокации.

8. Пересмотреть план ремонта всей автотракторотанковой техники и максимально форсировать выполнение его. Это сделать не только в отношении окружных, но и всех войсковых мастерских.

9. Командующим войсками армий и начальнику Автобронетанкового управления округа создать за счет каждого автомобильного батальона отдельные взводы цистерн, применив для этой цели установку контейнеров на грузовых машинах. Количество создаваемых отдельных взводов – четыре. Срок выполнения 23.6.41 г.

Эти отдельные взводы в качестве подвижного резерва держать в Телшяй, Шяуляй, Кейданы и Ионава в распоряжении командующих армиями.

10. Отобрать из частей округа (кроме механизированных и авиационных) все бензоцистерны и передать их по 50% в 3-й и 12-й механизированные корпуса. Срок выполнения 21.6.41 г.

11. Принять все меры к обеспечению каждой машины и трактора запасными частями, а через начальника Отдела снабжения горючим – принадлежностями для заправки машин (воронки, ведра).

12. Заместителю начальника штаба округа по тылу и начальникам родов войск:

а) до 23.6.41 г. доснабдить чисти всем положенным по табелям; \24\

б) ответственным представителям до 25.6.41 г. проверить готовность каждого склада к большой оперативной работе по приему и выдаче грузов, очистить склады от всего негодного и ненужного для нужд округа, на месте, совместно с начальниками складов, составить планы рассредоточения (а там, где возможно, и укрытия под землей) имущества складов, обороны их за счет внутренних ресурсов от воздушного и наземного нападения и противопожарных мероприятий. Срок выполнения 25.6.41 г.;

в) к 25 июня закончить рекогносцировки всех станций снабжения, составив планы развертывания их, развития и дооборудования.

13. Заместителю командующего войсками генерал-лейтенанту Сафронову совместно с командующим Военно-воздушными силами и начальником Оперативного отдела составить и 24.6.41 г. мне доложить план противодесантной борьбы в наиболее вероятных районах высадки десантов. Предусмотреть привлечение для борьбы с авиадесантами бронепоездов с пехотным десантом на них, [танковых] батальонов Т-27, Рижского и Виленского военно-пехотных училищ, перебрасываемых автотранспортом.

Командующий войсками [Прибалтийского особого военного] округа генерал-полковник Кузнецов

Член Военного совета округа корпусный комиссар Диброва

Начальник штаба округа генерал-лейтенант Кленов»

(ЦАМО Ф. 221, оп. 7833сс, д. 3, лл. 17-21. )

Этот приказ, некоторые поклонники Резуна (или Мельтюхова) не подумав, пытаются притянуть к бреду о том, что вот мол, как мы собирались нападать на Гитлера и всю Европу!! И «доказывают» примерно таким «аргументом» – «Готовили переправочные средства заранее»…. Правда, при этом сначала минирование своих рубежей против вражеских танков проводить собирались в Прибалтике …. Надеюсь, комментарии не требуются?

Есть в сборнике «№ 33» от 1957 года по действиям бронетанковых войск в ПрибОВО и такой приказ, и такие приказы стоит тоже приводить полностью:

«ПРИКАЗ КОМАНДИРА 12-го МЕХАНИЗИРОВАННОГО КОРПУСА № 0038 ОТ 18 ИЮНЯ 1941 г. О ПРИВЕДЕНИИ ЧАСТЕЙ КОРПУСА В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ

СОВ. СЕКРЕТНО
ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ

ПРИКАЗ 12-му МЕХАНИЗИРОВАННОМУ КОРПУСУ
№ 0033

18 июня 1941 г. Елгава

(Карта 100000)

1. С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части.

2. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости, имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов и остальных видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для жизни и боя.

3. Пополнить личным составом каждое подразделение. Отозвать немедленно личный состав из командировок и снять находящихся на всевозможных работах. В пунктах старой дислокации оставить минимальное количество людей для охраны и мобилизационные ячейки, возглавляемые ответственными командирами и политработниками.

4. В 23.00 18.6.41 г. частям выступить из занимаемых зимних квартир и сосредоточиться:

а) 28-й танковой дивизии без мотострелкового полка – в лесах Бувойни (2648), м. Груджяй (2040), Бриды (1046), Норейки (1850), (все западнее шауляйского шоссе).

К 5.00 20.6.41 г. командный пункт – лес 1,5 км северо-западнее Норейки (2050).

б) 23-й танковой дивизии в полном составе – в лесах в районе м. Тиркшляй (3680), м. Седа (2366), Тельшай (0676), м. Тришкяй (1498).

К 5.ОО 20.6.41 г. командный пункт – лес 2 км севернее Неримдайчяй (северн.) (1886).

в) 202-й мотострелковой дивизии в полном составе – в лесах в районе Драганы (9222), Гесьви (9814), Валдейки (8680), Науконис (8418)

К 14.00 19.6.41 г. командный пункт – лес 1,5 км восточнее Сенканы (9416).

г) 10-му мотоциклетному полку в полном составе – в лесу 2 км северо-западнее Давноры (1254).

К 5.00 20.6.41 г. командный пункт – лес 1 км севернее Давноры (1054).

д) 47-му отдельному мотоинженерному батальону в полном составе – в лесу 2 км южнее Адомишки (1256) к 5.00 20.6.41 г.

е) 380-му отдельному батальону связи – со штабом 12-го механизированного корпуса.

5. Марши совершать только в ночное время. В районах сосредоточения тщательно замаскироваться и организовать круговое охранение и наблюдение. Вырыть щели, войска рассредоточить до роты с удалением роты от роты 300–400 м.

6. Организовать на маршрутах движения службу регулирования и восстановления материальной части.

7. Установить в районах сосредоточения безотказную и быстродействующую связь с подчиненными частями. К 4.00 20.6.41 г. на командный пункт 12-го механизированного корпуса выслать делегатов связи, которых в дальнейшем иметь при командном пункте корпуса постоянно.

8. К 23.00 18.6.41 г. донести в штаб корпуса (Елгава) по телефону или телеграфу условной цифрой “127” о выступлении с зимних квартир. В дальнейшем донесения представлять о прибытии в пункты дневок и прибытии в район сосредоточения.

9. К 20.00 18.6.41 г. шифром донести краткое содержание своих приказов на марш с указанием частей и маршрутов для них, время выступления, время и места дневок и сосредоточения частей в своих новых районах. Особенно точно указывать время и место на марше и дневках штабов.

10. Командный пункт 12-го механизированного корпуса с 4.00 20.6.41 г. – в лесу 2 км западнее г. дв. Найсе (1266). До 22.00 18.6.41 г. командный пункт корпуса – Елгава.

Командир 13-го механизированного корпуса генерал-майор ШЕСТОПАЛОВ

Начальник штаба корпуса полковник КАЛИНИЧЕНКО

(Ф. 619, оп. 266019с, д. 11, лл. 14–15. Машинописная копия.)

Обратите внимание на фразу в этом приказе из ПрибОВО: «Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять». Которая и передают суть проводимых в те дни в западных округах мероприятий по повышению боевой готовности войск. Мероприятия по повышению б.г. отрабатывались не формально, но фактически!!! В «соответствии с планами» по приведению в боевую готовность, но без официального и открытого объявления об этом в приказах!

В этом округе были ещё внутриокружные директивы в эти дни. Во исполнение Директивы ГШ от 18 июня, которая предписывала приводить в полную боевую готовность приграничные дивизии первого эшелона и отводить их от границы на свои рубежи обороны. Например, такой приказ приводил ВИЖ в 1989 году:

«ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА ШТАБА ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

19 июня 1941 г.

1. Руководить оборудованием полосы обороны. Упор на подготовку позиций на основной полосе УР, работу на которой усилить.

2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником госграницы.

Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье, так и (в) основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности.

В районы позади своих позиций проверить надежность и быстроту связи с погранчастями.

3. особое внимание обратить, чтобы не было провокаций и паники в наших частях, усилить контроль боевой готовности. Все делать без шума, твердо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку.

4. Минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые и противопехотные препятствия создавать по плану командующего армией – тоже по плану оборонительного строительства.

5. Штабам, корпусу и дивизии – на своих КП, которые обеспечить ПТО по решению соответствующего командира.

6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать участившиеся случаи перелета госграницы немецкими самолетами.

7. Продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения.

Настойчиво сколачивать подразделения на марше и на месте.

Командующий войсками ПрибОВО генерал-полковник Кузнецов

Начальник управления политпропаганды Рябчий

Начальник штаба генерал-лейтенант Кленов»

(ЦАМО Ф. 344, оп. 5564, Д. 1, лл. 34-35 )

Этот приказ был опубликован в 1989 году в ВИЖ. И в данном приказе есть некие странности.

В отличии от приведенного выше приказа «….КОМАНДУЮЩЕГО ПРИБАЛТИЙСКИМ ОСОБЫМ ВОЕННЫМ ОКРУГОМ № 00229 ОТ 18 ИЮНЯ 1941 г. … О ПРОВЕДЕНИИ МЕРОПРИЯТИЙ С ЦЕЛЬЮ БЫСТРЕЙШЕГО ПРИВЕДЕНИЯ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ТЕАТРА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ОКРУГА» из сборника Яковлева, который также публиковался в ВИЖ в 89-м и назван был «Директивой штаба Особого военного округа», в выписке «… ИЗ ПРИКАЗА ШТАБА ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА 19 июня 1941 г. », нет никаких дат об окончании исполнения указанных мероприятий. Ни в одном из пунктов. Что само по себе странно. Ведь, например, в пункте «2» явно не хватает указания срока на исполнение: «2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником госграницы». Не понятно – когда «закончить работы» в предполье, в какие сроки?

Но самое любопытное написано в пункте «6». Там сказано (так опубликовано в «ВИЖ»):

«6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия.»

При этом непонятно – когда должны выйти в районы «укрытия» «выдвигающиеся части» и самое интересное – что это за такие «районы укрытия», в которые выходят части??? Судя по тому, что опубликованная в «ВИЖ» «Директива штаба особого военного округа» (приказ ПрибОВО № 0029) существенно отличается от того как он выглядит в «Сборнике боевых документов» № 34 от 1953 года, можно предположить, что и выписку «… из приказа штаба Прибалтийского особого военного округа, 19 июня 1941 г. » в «ВИЖ» показали не верно. Скорее всего, данный пункт № 6 должен выглядеть следующим образом:

«6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы предусмотренные планом прикрытия.» Или, в крайнем случае: «6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы прикрытия.»

И должен стоять срок окончания выполнения выдвижения – например и скорее всего – к 24.00 21 июня. Ведь для приграничной 72-й горно-стрелковой дивизии Абрамидзе в КОВО именно такой срок и установили приказом ГШ в эти же дни.

Также «Приказ командующего Прибалтийским особым военным округом № 00229 от 18 июня 1941 г…» из «Сборника боевых документов» № 34 от 1953 года имеет архивные данные – «ЦАМО Ф. 221, оп. 7833сс, д. 3, лл. 17-21». А в ВИЖ для этого же приказа, названного «Директивой штаба Особого военного округа», стоят уже другие «реквизиты» – «ЦАМО Ф. 344, оп. 5564, Д. 1, лл. 34-35». Точно такие же, как и для выписки «…из приказа штаба Прибалтийского особого военного округа» от 19 июня 1941 года – «ЦАМО Ф. 344, оп. 5564, Д. 1, лл. 34-35». Т.е. похоже, что в «ВИЖ» слегка «корректировали» некоторые документы при публикации? Либо они, скорее всего, были «откорректированы» ранее, при передаче из совсекретного фонда в не секретный? Но в любом случае поражают сами документы из ПрибОВО.То что в них написано. Ведь согласно им приведение в боевую готовность шло очень даже активно.

Ещё в «ВИЖ» № 5 за 1989 год опубликован такой «сокращенный» вариант приказа по ПрибОВО для частей ПВО, от 18 июня 1941 года:

«КОМАНДУЮЩИЙ ПРИКАЗАЛ:

1.Частям ПВО зоны, батальонам ВНОС, и средствам ПВО войсковых соединений и частей принять готовность № 2 (повышенная боевая готовность) …

3. Части ПВО, находящиеся в лагерях, в том числе и войсковые, немедленно вернуть в пункты постоянной дислокации…

6. Срок готовности 18.00 19 июня 1941-го. Исполнение донести 20.00 19 июня 1941-го.

Начальник штаба ПрибОВО генерал-лейтенант КЛЕНОВ»

( ЦАМО СССР, Ф. 344, оп. 5564, Д. 1, л. 14.)

Это как раз для «скептиков» заявляющих, что «не обязан» был Павлов возвращать свои зенитные средства в «пункты постоянной дислокации» после 15-18 июня. Видимо Уставы РККА разные действовали в Прибалтике и в Белоруссии. Прям как сегодня….

На этот приказ по ПрибОВО от 18 июня, и на приказ по ПрибОВО «№ 00229 от 18 июня 1941 г. … о проведении мероприятий с целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа» последовала телеграмма Жукова от 21 июня с требованием не проводить затемнение городов в Прибалтике:

«Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения № 2 – это значит провести по Прибалтике затемнение, чем наносится ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только по решению правительства. Сейчас Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность.

Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому.

Начальник Генерального штаба Красной армии генерал армии Жуков».

(ЦАМО, Ф 251, оп. 1554, Д. 4, л. 437. Приводится по ВИЖ, № 5, 1989 год )

Впрочем, как мы все хорошо помним, в Прибалтике вообще все всё делали «по собственной инициативе». И даже «вопреки Сталину»…. Сначала начали воевать в «отдельных частях» и целых «флотах» как положено (просто выполняя свои должностные обязанности) но при этом, конечно же, по «личной инициативе» отдельных смелых командиров и начальников. А потом и победили назло Сталину, «вопреки».

Часть III.

Как и когда Г.К. Жуков начал «фальсифицировать» историю начального периода ВОВ.

Возвращаясь к Г.К. Жукову с его байками о том, что «тиран-деспот не давал им с Тимошенко приводить войска в боевую готовность заранее», не стоит забывать что «Воспоминания и размышления» маршала в конце 1960-х, когда он писал свои мемуары, «редактировались» в Политбюро и ЦК КПСС. И можно сказать, что его утверждение о том что «Сталин им с наркомом не разрешал приводить в боевую готовность войска западных округов перед 22 июня», было не только «личным мнением» маршала Жукова. Это уже было установкой партии, назвавшей Сталина «виновным за всё». И партия времен Брежнева не собиралась отменять «Решения партии» времен Хрущева.

Но не стоит забывать что это «мнение партии» с подачи Жукова же и было сформировано ещё перед «20 съездом КПСС», когда он как министр обороны оптом «реабилитировал» Павловых, ещё до 1956 года, до «знаменитого съезда». А ещё он свои утверждения о том, что Сталин не давал приводить в боевую готовность войска на границе пытался озвучить ещё … всё в том же 56-м, сразу после «20 съезда».

Но сначала придется немного подробно показать служебные перипетии маршала после войны.

В марте 1946 Жуков был отозван из Германии и назначен главнокомандующим Сухопутными войсками и зам. министра Вооруженных сил СССР. А уже в июне, 9.6.1946 снят с должности с обвинением в «отсутствии скромности, чрезмерных личных амбициях, приписывании себе решающей роли в выполнении всех основных боевых операций во время войны». Кроме всего прочего, кроме «неофициальных» обвинений в том же «мародерстве», Жукова обвиняли ещё и в том, что он «чувствуя озлобление, решил собрать вокруг себя неудачников, командующих, освобожденных от занимаемых должностей, таким образом становясь в оппозицию к правительству и Верховному командованию». А это уже недалеко и до обвинений в военном заговоре. Однако Сталин не пошел на это, а просто отправил маршала в Одесский округ, проветриться.… Потом был Уральский военный округ, а вот после смерти Сталина Жуков вновь занял ведущие позиции в армии, став уже в марте 1953 1-м зам. военного министра обороны СССР. А 9.2.1955 года, за свои «заслуги» перед Хрущевым, после того как он активно проявил себя в том же «деле разоблачения» Берии, Г. К. Жуков занял пост министра обороны СССР.

Потом он спас Хрущева от снятия с поста первого секретаря, в 1957 году, а потом Хрущев его и «отблагодарил» – во время поездки в Югославию Жуков 26.10.1957 был неожиданно снят с поста министра и заменен маршалом Р.Я. Малиновским. Одновременно его вывели из состава Президиума ЦК и ЦК КПСС с формулировкой за «грубые нарушения ленинских принципов руководства вооруженными силами». И 15.3.1958 г. маршал Г.К. Жуков был уволен в отставку.

Обида Жукова на Хрущева сыграла свою роль и маршал в свои «Воспоминания» даже вставлял некие смелые выпады в адрес «обидчика». Например, в одном из фрагментов, не вошедших в первые версии мемуаров, Жуков пишет: «Меня можно ругать за начальный период войны. Но 1942 г. — это же не начальный период. Начиная от Барвенкова, Харькова, до самой Волги докатились. И никто ничего не пишет. А они (имеется в виду Н.С. Хрущев. — К.О.Ю.) вместе с Тимошенко драпали. Привели одну группу немцев на Волгу, а другую на Кавказ. А им были подчинены Юго-Западный фронт, Южный фронт. Это была достаточная сила... Я пишу все как было, я никого не щажу» (Зенькович Н.Я. Маршалы и генсеки. М., 1997. С. 161-162).

Однако не стоит думать, что маршал не сам писал свои «антисталинские утверждения», что Георгия Константиновича Жукова мог кто-то «заставить», или ему «диктовали» текст его «воспоминаний». И чтобы не было этих иллюзий, стоит привести выдержки из его «непроизнесенной речи» на Пленуме КЦ КПСС ещё в мае 1956 года, который должен был состояться после «20 съезда», что проходил с 14-го по 25-е февраля 56-го. Когда они с Хрущевым были ещё «друзьями».

Весь текст несостоявшейся «речи» маршала приводить не будем. Он слишком большой и он есть в Интернете на различных сайтах и каждый желающий сам может его прочитать. Приведем только то, что связано с темой этой книги. С темой приведения в боевую готовность войск западных округов перед 22 июня, или точнее не приведение в боевую готовность. О том что «Сталин не разрешал Жуковым приводить войска на границе в боевую готовность заранее». А также основные байки Жукова ставшие впоследствии «догмами». Словоблудие из серии «Слава КПСС» будет опущено. (Выделения в тексте мои – К.О.Ю.)

Чем интересна данная «речь» Жукова? Во-первых, маршал уже в 1956 году сформулировал основные байки о Сталине и его «вине» за трагедии начала войны, которые считаются «непреложной истиной» даже сегодня, спустя полвека, в головах многих «историков», что просто переписывают из мемуаров Георгия Константиновича то «как начиналась война». А во-вторых, он это сделал ещё в 1956 году и делал это осознанно и по личной инициативе! А спустя 13 лет эти «истины о Сталине» вошли в его мемуары чуть не дословно. Никто его не заставлял это писать в 56-м, и уж тем более никто не заставлял писать это в 69-м. Итак…

Непроизнесенная речь Г.К. Жукова, май 1956 года. Источник: Сталин И.В. Сочинения. – Т. 18. – Тверь: Информационно- издательский центр «Союз», 2006. С. 692–707 (приложение).

«Секретно

Товарищу ХРУЩЕВУ Н.С.

Посылаю Вам проект моего выступления на предстоящем Пленуме ЦК КПСС.

Прошу просмотреть и дать свои замечания. Г. ЖУКОВ

19 мая 1956 года

№ 72с Секретно

Состояние и задачи военно-идеологической работы

Товарищи!

В своем выступлении я хочу доложить Пленуму ЦК о состоянии и задачах военно-идеологической работы.

Главным недостатком во всей военно-идеологической работе у нас в стране до последнего времени являлось засилие в ней культа личности.

Должен отметить, что у некоторых товарищей имеется мнение о нецелесообразности дальше и глубже ворошить вопросы, связанные с культом личности, так как, по их мнению, углубление критики в вопросах, связанных с культом личности, наносит вред делу партии, нашим Вооруженным Силам, принижает авторитет советского народа и тому подобное.

Я считаю, что подобные настроения вытекают из несогласия с решением XX съезда партии, полностью одобрившего предложения, изложенные в докладе ЦК по ликвидации последствий культа личности. Если пойти по пути свертывания работы по ликвидации последствий культа личности, то мы не выполним тех решений, которые единодушно были приняты XX съездом партии. Мы не можем забывать, что культ личности и все то, что с ним было связано, принес нам много вреда и в деле обороны нашей страны…

Как известно, особенно широкое распространение культ личности приобрел в вопросах, связанных с Великой Отечественной войной.

Отдавая должное заслугам, энергии и организаторской деятельности Сталина, я должен сказать, что культ личности Сталина в освещении войны приводил к тому, что роль нашего народа, партии и правительства, наших Вооруженных Сил принижалась, а роль Сталина непомерно преувеличивалась. Во имя возвеличивания Сталина в нашей военно-идеологической работе было допущено грубое искажение ряда исторических фактов, замалчивание неудач, ошибок, недочетов и их причин, а достижение успехов приписывалось исключительно руководству Сталина…

Действительное же состояние подготовки нашей страны к обороне в то время было далеким от этих хвастливых заявлений, что и явилось одной из решающих причин тех крупных военных поражений и огромных жертв, которые понесла наша Родина в начальный период войны.

Накануне войны организация и вооружение наших войск не были на должной высоте, а что касается противовоздушной обороны войск и страны, то она была на крайне низком уровне.

До 1941 года у нас было очень мало механизированных соединений, и только зимой 1941 года было принято решение о формировании 15-ти механизированных корпусов за счет ликвидации кавалерии, но это решение было крайне запоздалым.

( Вообще-то, в начале 41-го было принято решение о формировании не 15-ти, а 30-ти механизированных корпусов. Но если бы Жуков назвал цифру «30 мех. корпусов» то его бы самого могли и спросить – а не сами ли вы и намудрили, дорогой нач. ГШ с таким количеством мех. корпусов в преддверии Войны? И что это за манера обличительная проблем армии, из уст одного из руководителей этой армии??? – К.О.Ю.)

К моменту возникновения войны большинство наших механизированных корпусов и дивизий находилось еще в стадии формирования и обучения, в силу чего они вступили в бой несколоченными и слабо вооруженными.

Качество нашей авиации оказалось ниже немецкой, да и та из-за отсутствия аэродромов была крайне скученно расположена в приграничной зоне, где и попала под удар авиации противника.

(Насчет «качества авиации» мог бы бывший нач ГШ и не говорить ерунды. До 1930 года в России вообще не было авиации как таковой и авиационной промышленности тем более. И ставить в вину Сталину, что к началу войны мы отставали от Европы и вообще Запада в самолетах и их качестве, можно только от большой непорядочности. Тем более не стоило говорить о том, что Сталин виноват в том, что не хватало в западных округах аэродромов и из-за этого самолеты оказались «скучены» «в приграничной зоне». Даже Павлов на допросе и суде дал другие объяснения того, почему авиация была разгромлена в первые дни войны. Это произошло из-за того, что самолеты собрали именно на приграничных площадках скучено, а не на тех, что были расположены в глубине округа. – К.О.Ю. )

Артиллерия, особенно зенитная, была очень плохо обеспечена тягачами, вследствие чего не имела возможности передвигаться и в какой-либо степени обеспечить маневр наших войск на поле боя. Очень много артиллерии из-за отсутствия артиллерийских тягачей было брошено при отходе наших войск.

( А Сталин тут при чем??? Такое ощущение, что доклад не нач. ГШ Красной армии 41-го делает, а проверяющий из политуправления. Кто должен заниматься обеспечением артиллерии в армии тягачами – Сталин лично? Или может, стоило рассказать публике на пленуме, как артиллерию оставляли на стрельбищах и в учебных центрах после получения в округах его же Жукова приказов о повышении боевой готовности после 15-18 июня??? – К.О.Ю.)

У Генерального штаба не было законченных и утвержденных правительством оперативного и мобилизационного планов.

(И опять – Сталин тут при чем??? А Генштаб представил правительству эти самые планы или тянул резину? – К.О.Ю.)

Промышленности не были выданы конкретные мобзадания по подготовке мобилизационных мощностей и созданию соответствующих материальных резервов. Особенно плохо обстояло дело с руководящими военными кадрами, которые в период 1937–1939 гг., начиная от командующих войсками округов до командиров дивизий и полков включительно, неоднократно сменялись в связи с арестами. Вновь назначенные к началу войны оказались слабо подготовленными по занимаемым должностям. Особенно плохо были подготовлены командующие фронтами и армиями. Огромный вред для Вооруженных Сил нанесла подозрительность Сталина по отношению к военным кадрам.

(Подумаешь – ерунда, какая – военные «всего лишь» пытались ещё недавно, в 37-м военный переворот осуществить, а Сталин был таким «подозрительным». Но каков бы ни был плохо подготовленный командующий фронтом-округом, выполнять полученные из наркомата и Генштаба приказы он обязан был в полном объеме. Но тот же генерал армии Павлов Д.Г., командующий Западным округом-Белоруссией, открыто не выполнил Директивы НКО и ГШ (Тимошенко и Жукова) от 13-18 июня о приведении войск своего округа в боевую готовность. Но видимо и в этом Сталин «виноват».— К.О.Ю.)

…Вследствие игнорирования со стороны Сталина явной угрозы нападения фашистской Германии на Советский Союз, наши Вооруженные Силы не были своевременно приведены в боевую готовность, к моменту удара противника не были развернуты, и им не ставилась задача быть готовыми отразить готовящийся удар противника, чтобы, как говорил Сталин, «не спровоцировать немцев на войну».

(Только за одно это утверждение маршала «Победы», погоны срывать можно. Хотя в 1956 году говорить такое Жуков ещё мог. А вот в 69-м он сам и расписал то, как проводилось и «развертывание» и «приведение в боевую готовность». Описал все эти мероприятия, но к этому времени общая установка ЦК КПСС была уже именно на очернение Сталина и выставление его «виновным за всё». Так что приходится факты, опровергающие эти слова Жукова из 1956-го искать в словах Жукова же из 1969-го. Правда, найти в словах Жукова в 69-м информацию о том какие мероприятия по приведению в боевую готовность войск в западных округах проводились ещё постараться надо. – К.О.Ю.)

Знал ли Сталин и председатель Совнаркома В.М. Молотов о концентрации гитлеровских войск у наших границ? Да, знали. Кроме данных, о которых на XX съезде доложил тов. Н.С. Хрущев, Генеральный штаб систематически докладывал правительству о сосредоточениях немецких войск вблизи наших границ, об их усиленной авиационной разведке на ряде участков нашей приграничной территории с проникновением ее в глубь нашей страны до 200 километров. За период январь – май 1941 г. было зафиксировано 157 разведывательных полетов немецкой авиации.

Чтобы не быть голословным, я оглашу одно из донесений начальника Генерального штаба главе правительства тов. В.М. Молотову:

«Докладываю о массовых нарушениях государственной границы германскими самолетами за период с 1 по 10.4.1941 г. Всего за этот период произведено 47 нарушений госграницы.

Как видно из прилагаемой карты, нарушения в преобладающей своей массе ведутся:

а) на границе с Прибалтийским особым военным округом и особенно в районах Либава, Мемель и Ковно;

б) на Львовском направлении на участке госграницы Сокаль, Перемышль.

Отдельные случаи нарушения госграницы произведены в направлениях на Гродно, Белосток, Ковель и Луцк, а также на госгранице с Румынией.

Полеты немецких самолетов производились на глубину 90–200 км от госграницы как истребителями, так и бомбардировщиками. Это говорит о том, что немцы производят как визуальную разведку, так и фотографирование.

Прошу доложить этот вопрос тов. Сталину и принять возможные мероприятия. Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Жуков. 11 апреля 1941 г. № 503727».

Никаких реальных мер ни по этому донесению, ни по ряду других не последовало, и должных выводов не было сделано.

( Сам себя не похвалишь – никто не оценит… - К.О.Ю.)

Примером полного игнорирования Сталиным сложившейся военно-политической обстановки и беспрецедентной в истории дезориентации нашего народа и армии является сообщение ТАСС, опубликованное в печати 14 июня 1941 г., т. е. за неделю до нападения фашистской Германии на Советский Союз. В этом сообщении указывалось, что «по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям».

Это заявление дезориентировало советский народ, партию и армию и притупляло их бдительность.

Неудачи первого периода войны Сталин объяснял тем, что фашистская Германия напала на Советский Союз внезапно. Это исторически неверно. Никакой внезапности нападения гитлеровских войск не было. О готовящемся нападении было известно, а внезапность была придумана Сталиным, чтобы оправдать свои просчеты в подготовке страны к обороне.

(А потом удивляемся – почему военных тупыми солдафонами кличут.…Не зря Молотов потом назвал Жукова «горлопаном». И как политика он Жукова приложил как бездаря.… А вот байки о том что «Сообщение ТАСС» «дезориентировало советский народ, партию и армию и притупляло их бдительность» так и пошли гулять и гуляют до сих пор среди современных «историков». – К.О.Ю. )

22 июня в 3 ч. 15 мин. немцы начали боевые действия на всех фронтах, нанеся авиационные удары по аэродромам с целью уничтожения нашей авиации, по военно-морским базам и по ряду крупных городов в приграничной зоне. В 3 ч. 25 м. Сталин был мною разбужен, и ему было доложено о том, что немцы начали войну, бомбят наши аэродромы, города и открыли огонь по нашим войскам. Мы с тов. С.К. Тимошенко просили разрешения дать войскам приказ о соответствующих ответных действиях. Сталин, тяжело дыша в телефонную трубку, в течение нескольких минут ничего не мог сказать, а на повторные вопросы ответил:

«Это провокация немецких военных. Огня не открывать, чтобы не развязать более широких действий. Передайте Поскребышеву, чтобы он вызвал к 5 часам Берия, Молотова, Маленкова, на совещание прибыть Вам и Тимошенко».

Свою мысль о провокации немцев Сталин вновь подтвердил, когда он прибыл в ЦК. Сообщение о том, что немецкие войска на ряде участков уже ворвались на нашу территорию, не убедило его в том, что противник начал настоящую и заранее подготовленную войну. До 6 часов 30 мин. он не давал разрешения на ответные действия и на открытие огня, а фашистские войска тем временем, уничтожая героически сражавшиеся части пограничной охраны, вклинились в нашу территорию, ввели в дело свои танковые войска и начали стремительно развивать удары своих группировок.

(Позже, в мемуарах от 1969 года Жуков несколько по-другому слова Сталина приведет. По крайней мере, свой телефонный разговор со Сталиным под утро 22 июня Жуков изобразит иначе:

«Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин.

Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его тяжелое дыхание.

— Вы меня поняли?

Опять молчание.

— Будут ли указания? — настаиваю я.

Наконец, как будто очнувшись, И. В. Сталин спросил:

— Где нарком?

— Говорит по ВЧ с Киевским округом.

— Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро….»

Скорее всего, в 56-м он меньше врал.…Но сами сравните как слова о «тяжелом дыхании» тирана, о «нескольких минутах» молчания, перешли из 56-го в 69-й год. Но Сталин все верно говорил в этом разговоре. Приходилось отрабатывать дипломатические выверты с попытками перевести войну в «приграничные инциденты». Но «прозорливый» Жуков, которому «все ясно» стало, после того как немецкий фельдфебель реку переплыл, лучше Сталина понимает, как надо действовать… – К.О.Ю.)

Как видите, кроме просчетов в оценке обстановки, неподготовленности к войне, с первых минут возникновения войны в верховном руководстве страной в лице Сталина проявилась полная растерянность в управлении обороной страны, использовав которую, противник прочно захватил инициативу в свои руки и диктовал свою волю на всех стратегических направлениях.

(О как!!! Если бы Сталин не «растерялся» «с первых минут», то и не захватил бы враг «инициативу в свои руки и диктовал свою волю на всех стратегических направлениях»…А военные на что в стране? Только и могли, что в рот «тирану» заглядывать? От страха перед «кровавым деспотом» забыли, что надо свои должностные обязанности исполнять, как положено, «по уставу»? – К.О.Ю.)

Я не сомневаюсь в том, что, если бы наши войска в западной приграничной зоне были приведены в полную боевую готовность, имели бы правильное построение и четкие задачи по отражению удара противника немедленно с началом его нападения, характер борьбы в первые часы и дни войны был бы иным и это сказалось бы на всем ее последующем ходе. Соотношение сил на театре военных действий, при надлежащей организации действий наших войск, позволяло по меньшей мере надежно сдерживать наступление противника.

(Опровержению данной байки от «маршала Победы» и была посвящена вся эта книга. И это вранье, рожденное Жуковым в 56-м позже плавно так и перешло через 13 лет, с подачи Жукова в его же «мемуары». И сегодня гуляет в книгах различных историков. – К.О.Ю.)

Неправильным является утверждение о том, что Сталин, разгадав планы немецко-фашистского командования, решил активной обороной измотать и обескровить врага, выиграть время для сосредоточения резервов, а затем, перейдя в контрнаступление, нанести сокрушительный удар и разгромить противника. В действительности такого решения не было, а «теория активной обороны» понадобилась для скрытия истинных причин наших неудач в начальном периоде войны.

( Вообще-то именно «активная оборона» и предусматривалась в утвержденных Сталиным «Соображениях о стратегическом развертывании Красной армии», отработанных ещё маршалом Б.М. Шапошниковым в августе 1940 года и поданным на утверждение Сталину генералом Мерецковым в сентябре-октябре 1940 года.

«№95. ОБ ОСНОВАХ СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВЕРТЫВАНИЯ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР б/н [не позже 19 августа 1940 г.] …

Народный комиссар обороны СССР
Маршал Советского Союза (С.Тимошенко) Начальник Генерального штаба К[расной] А[рмии] Маршал Советского Союза Б.Шапошников»

(ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.239. Лл. 1-37. Рукопись на бланке: "Народный комиссар обороны СССР". Имеется помета: "Написано в одном экземпляре. Исполнитель зам. нач. Опер.упр. генерал-майор Василевский". Подлинник, автограф Б.М.Шапошникова.)

А вот Жуков как раз и занимался «теориями» упорной обороны на границе.… А точнее собирался устраивать встречные всеобщие контрнаступления на вторгшегося врага. Однако немедленное контрнаступление не подготовленными силами (а тем более наши войска на тот момент не были и не могли быть в такой степени готовности как вермахт) на атакующего противника неизбежно приводит к поражению!!! Но он это и пытался устроить в КОВО, когда прибыл туда 23 июня – провести всеобщее наступление. А рассказал об этом все тот же генерал-полковник А.П. Покровский ещё в 1968 году, ещё до выхода в свет «мемуаров» маршала Жукова:

«…В предшествующие дни на Юго-Западном фронте побывал Жуков, в самые первые дни, организовал там наступление с лозунгом: “Бить под корень!” На Люблин. Из этого наступления ничего не получилось. Погибло много войск, мы потерпели неудачу. Жуков уехал в Москву. Правда, потом он говорил, что это наступление было организовано по приказанию Сталина…»

(«Беседа К. М. Симонова с бывшим начальником штаба Западного и Третьего Белорусского фронтов генерал-полковником ПОКРОВСКИМ Александром Петровичем. Записана 26 мая 1968 г. Запись беседы печатается по оригиналу, находящемуся в архиве К. М. Симонова, в его семье, с сохранением всех особенностей речи Александра Петровича». Размещено на сайте –

http://rkka.ru/memory/pokrovskiy/main.htm .)

А теперь посмотрите что написано в «Директиве № 3» от 22 июня для Юго-западного фронта (КОВО), которую Сталин Жукова заставил подписать. По словам Жукова Сталин заставил поставить подпись Жукова под этой «Директивой № 3» вечером 22 июня, но сам он якобы был всячески против:

«г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая госграницу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6 А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин. Прочно обеспечить себя с краковского направления. »

Т.е. Жуков задействовал в этом наступлении «на Люблин» практически основные силы округа!

Для остальных фронтов никакого выхода на территорию противника эта директива задачей не ставит. Ставится задача в общих чертах:

«4. На фронте от Балтийского моря до госграницы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с границей.»

Обратите внимание, что границу с Румынией переходить не разрешается. И это же есть и в черновике оригинала «Директивы № 1» от 21 июня – нежелание Руководства СССР раньше времени втянуться в войну с той же Румынией:

«Нападение немцев может начаться с провока- Сегодня 22.6.41г. на рассвете рассредоточить ционных действий. Особенно со стороны Румынии».

(Но если Жуков действительно не отправлял в округа фразу о Румынии и если не удастся доказать что его «заставил Сталин» так поступить, то можно утверждать что Жуков совершил должностное преступление. На самом деле достаточно серьезное – Сталин делал все что бы «не дать повода» втянуть в Войну «союзников Германии» и пишет в черновике фразу о Румынии, а Жуков эту не вычеркнутую фразу в округа не передает.)

Кстати, приятель Жукова, Ватутин пытался уже под Курском в 43-м, устроить немедленное наступление на атакующие немецкие клинья в самом начале немецкого наступления под Курском. И единственный, уже ставшей в 1943 году Советской армии, «генерал с диссертацией», П.А. Ротмистров, командующий танковой армией был вынужден напрямую обращаться к Сталину, чтобы отменить убийственный приказ Ватутина! И если бы Сталин не заставил Ватутина отменить преступный приказ, то вполне могли немцы и пробить нашу «эшелонированную оборону» под Курском. Впрочем, на «южном фасе», где Ватутин и командовал, они её практически и пробили почти на всю глубину, вследствие чего и пришлось гнать танки Ротмистрова в Прохоровку навстречу немецким танкам. А потом Ротмистрова чуть под суд и не отдали за эту «Прохоровку». Ведь потери наших танков были огромные в этом сражении, которое началось с того, что танки Ротмистрова с ходу влетели в противотанковый ров, вырытый до этого нашими саперами против немцев!! Генерала П.А. Ротмистрова, что посмел оспорить предыдущий приказ командующего фронтов Ватутина, позвонив через голову Ватутина Сталину, просто «забыли» предупредить об этом рве…

Но сам Жуков так дуром пер на вторгшегося врага уже 22 июня, имея за плечами вполне удачный опыт своей победы на Халхин-Голе. Когда он бросил в бой без подготовки и пехотного прикрытия на переправившихся на нашу сторону японцев танки. Которые почти все сгорели в том бою, но не позволили закрепиться противнику на плацдарме и таким образом на самом деле достаточно не большими своими потерями Жуковский бросок обеспечил Победу во всем сражении и позволил уничтожить гораздо больше войск противника по сравнению с нашими сгоревшими танками…. И вот теперь, 22 июня 41-го, Жуков опять попытался устроить такую Победу, но уже над немцами, бросив на Украине в наступление свои не готовые войска на вторгшегося врага. – К.О.Ю.)

«Что же произошло в действительности, почему наши войска понесли поражение на всех стратегических направлениях, отступали и оказались в ряде районов окруженными?

Кроме неподготовленности страны к обороне и неполной подготовленности Вооруженных Сил к организованному отражению нападения противника, у нас не было полноценного Верховного командования. Был Сталин, без которого по существовавшим тогда порядкам никто не мог принять самостоятельного решения, и, надо сказать правдиво, в начале войны Сталин очень неплохо разбирался в оперативно-тактических вопросах. Ставка Верховного Главнокомандования была создана с опозданием и не была подготовлена к тому, чтобы практически взять в свои руки и осуществить квалифицированное управление Вооруженными Силами.

Генеральный штаб, наркомат обороны с самого начала были дезорганизованы Сталиным и лишены его доверия.

Вместо того, чтобы немедля организовать руководящую группу Верховного командования для управления войсками, Сталиным было приказано: начальника Генерального штаба на второй день войны отправить на Украину, в район Тарнополя для помощи командующему Юго-Западным фронтом в руководстве войсками в сражении в районе Сокаль, Броды; маршала Б.М. Шапошникова послать на помощь командующему Западным фронтом в район Минска, а несколько позже 1-го заместителя начальника Генерального штаба генерала Н.Ф. Ватутина – на северо-западное направление.

Сталину было доложено, что этого делать нельзя, так как подобная практика может привести к дезорганизации руководства войсками. Но от него последовал ответ: «Что вы понимаете в руководстве войсками, обойдемся без вас». Следствием этого решения Сталина было то, что он, не зная в деталях положения на фронтах и будучи недостаточно грамотным в оперативных вопросах, давал неквалифицированные указания, не говоря уже о некомпетентном планировании крупных контрмероприятий, которые по сложившейся обстановке надо было проводить.

(В мемуарах от 1969 года Жуков эти слова Сталина тоже изменил:

«Примерно в 13 часов (22 июня – К.О.Ю.) мне позвонил И. В. Сталин и сказал:

— Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызывал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.

Я спросил:

— А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?

И. В. Сталин ответил:

— Оставьте за себя Ватутина.

Потом несколько раздраженно добавил:

— Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся».

Как видите, в этом варианте из 69-го Сталин Жукова вовсе не обижает – «Что вы понимаете в руководстве войсками, обойдемся без вас». При этом Жуков Сталину в 56-м даже «польстил» – «надо сказать правдиво, в начале войны Сталин очень неплохо разбирался в оперативно-тактических вопросах». А вот в 69-м наоборот заявлял что Сталин «поумнел» в военных вопросах дай бог после Сталинграда… – К.О.Ю.)

Наши войска, не будучи развернутыми в правильных оперативных построениях, фактически дрались отдельными соединениями, отдельными группировками, проявляя при этом исключительное упорство, нанося тяжелые поражения противнику. Не получая своевременных приказов от высшего командования, они вынуждены были действовать изолированно, часто оказывались в тяжелом положении, а иногда и в окружении.

(А кто ж помешал генералам в округах провести развертывание согласно приказов НКО и ГШ от 13-18 июня??? Приказы ведь на вывод войск в лагеря согласно планов прикрытия в округа отправлены были. Генералы их не выполнили, и Сталин в этом виноват??? – К.О.Ю.)

Положение осложнялось тем, что с первых дней наша авиация, ввиду своей отсталости в техническом отношении, была подавлена авиацией противника и не могла успешно взаимодействовать с сухопутными войсками. Фронты, не имея хорошей разведывательной авиации, не знали истинного положения войск противника и своих войск, что имело решающее значение в деле управления войсками.

( А кто мешал нашим военным оснастить рациями самолеты и войска, чтобы «взаимодействие войск» было более эффективным??? А кто командованию фронтов мешал «иметь хорошую разведывательную авиацию»? Что это вообще значит у Жукова: «Фронты, не имея хорошей разведывательной авиации, не знали истинного положения войск противника и своих войск» – самих самолетов не было или раций на них не было? – К.О.Ю.)

Войска, не имея артиллерийских тягачей и автотранспорта, сразу же оказывались без запасов горючего и боеприпасов, без должной артиллерийской поддержки.

В последующем, будучи значительно ослаблены в вооружении, без поддержки авиации, не имея танков и артиллерии, часто оказывались в тяжелом положении.

Все это привело наши войска к тяжелым жертвам и неудачам в первый период войны и оставлению врагу громаднейшей территории нашей страны.

И только величайшая патриотическая любовь советского народа и его Вооруженных Сил к своей Родине, преданность их Коммунистической партии и Советскому правительству, дали возможность под руководством нашей партии преодолеть тяжелую обстановку, которая сложилась вследствие ошибок и промахов сталинского руководства в первый период войны, а затем вырвать у врага инициативу, добиться перелома в ходе войны в нашу пользу и завершить ее блестящей победой всемирно-исторического значения.

(Вот откуда байка идет о том что «советский народ победил в ВОВ вопреки Сталину»!!! Хотя изначально был вариант, что народ победил под «руководством» абстрактной «партии», без руководителя Сталина, Берии и прочих Молотовых-Маленковых. Но со временем и «партию» убрали (что было в тех лозунгах вполне справедливо, ведь «партия» и была той самой силой и структурой, что и организовывала всё в стране) и осталось совсем уж что-то несуразное – «народ победил вопреки Сталину». – К.О.Ю.)

Отношение Сталина к личному составу наших Вооруженных Сил.

Я уже говорил о подозрительности и недоверии к военным кадрам, которое проявлялось у Сталина в предвоенные годы. Всю вину за наши неудачи в начальный период войны он постарался возложить на личный состав Вооруженных Сил.

Был организован судебный процесс над командованием Западного фронта, по которому были расстреляны командующий войсками Павлов, начальник штаба Климовских, начальник связи Григорьев и ряд других генералов. Был обвинен в измене и переходе на сторону противника командующий армией Качалов, фактически погибший на поле боя при прорыве из окружения. Без всяких оснований были обвинены в измене и другие генералы, в силу сложившейся обстановки попавшие в плен, которые, возвратясь из плена, и по сей день являются честнейшими патриотами нашей Родины.

Был издан ряд приказов, в которых личный состав наших войск, особенно командиры и политработники, огульно обвинялся в малодушии и трусости.

Уже после того, как наши войска показали себя способными не только обороняться, но и наносить серьезные удары по врагу, Сталин нашел нужным в одном из своих приказов написать: «Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток».

Таким приказом Сталин незаслуженно опорочил боевые и моральные качества наших солдат, офицеров и генералов.

(Не генералы, а непорочные девицы, от смущения в обморок готовые упасть от таких слов «тирана». Сразу вспоминается как Жуков «разрыдался как баба» (по «версии» Микояна) в наркомате, куда Сталин приехал 29 июня и устроил генералам вздрючку за сданный немцам Минск. – К.О.Ю.)

Как показывают действительные факты, наши солдаты и офицеры, части и соединения дрались, как правило, с исключительным упорством, не щадя своей жизни, нанося большие потери противнику. Даже наши враги и те вынуждены были отметить боевую доблесть советских воинов в начальном периоде войны.

Вот что писал в своем служебном дневнике начальник Генерального штаба германских сухопутных сил генерал-полковник Гальдер:

24 июня. «Противник в приграничной полосе почти всюду оказывал сопротивление.

Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны ДОТов взрывали себя вместе с ДОТами, не желая сдаваться в плен».

27 июня. Он отмечает, что русские войска и командование на Украине «действует хорошо и энергично».

29 июня. «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бои по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволять себе известные вольности и отступления от уставных принципов, что теперь уже недопустимо».

6 июля. «На отдельных участках экипажи танков противника покидают свои машины, но в большинстве запираются в танках и дают себя сжечь с машинами».

11 июля. «Противник сражается ожесточенно и фанатически».

Даже в том случае, когда наши войска попадали в окружение, они продолжали драться с противником.

20 июля Гальдер записал в дневнике: «Отдельные группы противника, продолжая оставаться в нашем тылу, являются для нас настоящим бедствием».

В том же дневнике Гальдером записаны потери за период с начала войны по 10 декабря 1941 года, т. е. еще до завершения битвы под Москвой и развертывания наших зимних наступательных операций. Немцами было потеряно убитыми, ранеными и без вести пропавшими 775 078 человек, что составляет 24,22 % от численности боевых частей на Восточном фронте, общая численность которых составляла 3,2 миллиона человек.

Эти факты и цифры, скорее приуменьшенные, чем преувеличенные, убедительно свидетельствуют о том, что наши воины в тяжелейших условиях начального периода честно и доблестно выполняли свой боевой долг, защищая свою социалистическую Родину.

(Исследователь А. Б. Мартиросян пишет что Жуков приводит слова Гальдера из ещё не опубликованного в СССР дневника… Впрочем, возможно что Жукову для его письма Пленуму ЦК лично перевели некоторые нужные выдержки из этого дневника. – К.О.Ю.)

Зачем понадобилось Сталину издавать приказы, позорящие нашу армию? Я считаю, что это сделано с целью отвести от себя вину и недовольство народа за неподготовленность страны к обороне, за допущенные лично им ошибки в руководстве войсками и те неудачи, которые явились их следствием.

( Это Жуков о приказе № 270 высказывается, в котором командирам-трусам и сдававшимся в плен бойцам «угрожали расправой над их семьями». А ещё был приказ № 227 в 42-м. Вот уж где поводов «обижаться» у генералов было.… Сколько они к этому времени территории сдали под Гитлера. … А ведь сам Жуков позже уже не Сталина обвиняет за разгром в 42-м под Харьковом, после чего немцы оказались на Кавказе и в Сталинграде, а Тимошенко с Хрущевым. – К.О.Ю.)

…Товарищи! Культ личности причинил большой ущерб нашей военно-идеологической работе. Наша задача заключается в том, чтобы решительно очистить от последствий этого культа всю работу по воспитанию советского народа и личного состава Вооруженных Сил, все виды и формы военно-идеологической работы в области военной науки, пропаганды, военно-художественной литературы, а также связанные с военной тематикой искусство и кино и прочно поставить их на марксистско-ленинскую основу. Во всей нашей военно-идеологической работе мы должны исходить из непреложного марксистско-ленинского положения, что творцом истории является народ, а в основе военного могущества Советского государства лежит его общественный и политический строй, передовая экономика, морально-политическое единство советского народа, мощь его Вооруженных Сил и руководящая деятельность нашей славной Коммунистической партии».

(АП РФ. Ф. 2. Oп. 1. Д. 188. Л. 4–30.)

Пленум ЦК, где предполагалось вновь обсудить вопрос о культе личности Сталина, так и не состоялся. Намерение Жукова довести этот текст до сведения членов ЦК осталось неосуществленным, да и события уже ближайших лет привели маршала к совершенно иным воспоминаниям и размышлениям, обобщениям и выводам. Исследователь В.М. Сойма по этому поводу, на эту «речь» маршала написал следующее:

«Ну что сказать после этого? Правильно: рабы всегда пляшут на могилах своих господ. Первым Сталина предал Хрущев, больше всех пресмыкавшийся перед ним. Вслед за Хрущевым отрекаться от прежнего кумира начали все: политики и ученые, военные и инженеры человеческих душ. Прославленный полководец тоже не удержался, отдал дань тогдашней моде. А может, и в самом деле вознесся, уверовал в свою гениальность. Власть с человеком чудные чуда творит.

Однако чудом из чудес для Жукова – и не только для него – оказалась не власть, а мудрая и суровая диалектика самой жизни». (Сойма В.М. Запрещенный Сталин. М., 2005. С. 411–428.)

Однако, скорее всего не «рабская психология» заставляла Жуковых и даже Хрущевых обвинять Сталина в «неудачах начального периода Войны». Дело именно в ответственности за те самые миллионы и миллионы погибших в войне солдат и мирных жителей СССР, что сгинули по милости Павловых и их прямых и непосредственных начальников в руководстве Красной армии. За эти миллионы и на том свете отвечать надо будет. А Жуковы и их современные «адвокаты», Павловых оптом «реабилитируют» и называют «невинными жертвами сталинизма» до сих пор….

Внимательное перечитывание «мемуаров» Маршала Победы, всегда дает возможность найти интересные подробности. Подробности, о которых старались не говорить подробно, но которые позволяют иногда по-новому оценить события тех лет. Например, как, в общем-то, доказательство организованного высшим генералитетом предательства можно привести пример «пушек в лагерях», о которых упоминает в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Маршал Победы Г.К. Жуков, а также и маршал К.К. Рокоссовский. Об этих пушках уже писалось в предыдущих статьях но хочется ещё раз на этом остановиться и заодно показать некоторые ответы генералов после ВОВ опубликованные в «ВИЖ» в 1989 году.

Маршал Яковлев Н.Д., назначенный на должность начальника ГАУ в ночь с 21-е на 22-е июня 1941 года, что поведал в своих мемуарах историю про умельца, переделавшего самозарядную винтовку СВТ для стрельбы очередями, которого Сталин приказал наградить денежной премией за изобретательность и наказать гауптвахтой за порчу казенного имущества, рассказывает и много других интересных вещей про те годы. Например, сам начальник ГАУ генерал Яковлев всю жизнь гордился тем, что «успел» дать команду на отвод тяжёлой артиллерии западных округов от границы в первые же недели войны. Точней, 15 июля 1941 года он подал рапорт начальнику Генштаба Г.К. Жукову с предложением о «выводе частей БМ и ОМ на территорию внутренних округов, приведении их в порядок и подготовки к боевым действиям в соответствии с их предназначением». И это, мол, спасло артиллерию РГК от захвата немцами. Но при этом эта артиллерия не сделала, ни одного выстрела по врагу уже в самые первые дни Войны. В воспоминаниях офицеров полка тяжелой артиллерии 270-й КАП 16 стрелкового корпуса 11-й Армии, в Прибалтике, в которых наряду с утверждением, что части планомерно приводились в состояние полной боевой готовности, говорится, что прибыв на огневые рубежи ближе к границе и изготовившись к стрельбе по наступающим немцам, они неожиданно получили приказ отходить в тыл. И это произошло именно в первые дни Войны. Огонь эта артиллерия, основная ударная сила округа, по немцам не вела. А в ЗапОВО, в Белоруссии из-за отсутствия необходимого количества тракторов-тягачей вообще почти вся тяжёлая артиллерия округа (как и зенитная), вывезенная на полигоны расположенные возле самой границы в середине(!?) июня, вообще была оставлена немцам.

Из рапорта начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 года: « (…) Положение усугублялось тем, что по распоряжению штаба округа с 15 июня все артиллерийские полки дивизий, корпусов и артполки РГК (т.е. тяжелая артиллерия от 152 мм и выше) были собраны в лагеря в двух местах: Червонный Бор (между Ломжей и Замбровом) – 22 полка 10-й армии и в Обуз-Лесном (недалеко от тогдашней границы! --- сегодня это территория Польши) – артполки тыловых дивизий армии и других частей округа. Для поднятия этих полков был послан начальник артиллерии армии генерал-майор Барсуков, которому, как он мне рассказывал, удалось в 6 часов утра добраться до полков, разбудить их, поднять по тревоге и направить их в дивизии. Это было уже в то время, когда все пограничные дивизии вели бой с противником…».

Мало того, что горючее в округе у Павлова просто не было заготовлено, так ещё и тягачи стали вдруг срочно ломаться. В итоге вся тяжёлая артиллерия округа была просто брошена в лагерях, куда она была выведена по команде Павлова и после 15 июня (!), не произведя ни одного выстрела. Правда, в эти же дни в соседних округах исполняли другие указания из Москвы, о приведении частей в полную боевую готовность, о выведении их на боевые позиции. Прибывший же на Западный фронт маршал Кулик (тот самый, что вместе с Д. Г. Павловым очень принципиально отнёсся к приёмке Т-34) приказал бросить в бой 6 мехкорпус (один из самых боеспособных в округе, да и вообще среди всех механизированных корпусов западных округов), не обеспеченный ни топливом, ни боеприпасами, ни авиационным прикрытием. Авиации в ЗапОВО уже не существовало, боеприпасы не подвезли со складов, а топливо вообще надо было в Майкопе получать, на Северном Кавказе!

«…Войска армии оказывали сопротивление до 26 июня, после чего началось беспорядочное отступление… Панике способствовало то, что в ночь с 22 на 23 июня позорно сбежало все партийное и советское руководство Белостокской области. Все сотрудники органов НКВД и НКГБ, во главе с начальниками органов, также сбежали… Белосток остался без власти… Враждебные элементы подняли голову. Освободили из тюрем 3 тыс. арестованных, которые начали грабежи и погромы в городе, открыли стрельбу из окон по проходящим частям …»

Выходя из окружения, маршал Кулик приказал всем офицерам и бойцам «переодеться в крестьянскую одежду», но всё равно они чуть не угодили в плен. Потом подобным образом «выходили» из окружения многие генералы. Майоры, подполковники продолжали биться до последнего, умудряясь уничтожать танковые дивизии «Мертвая голова» в полном составе. Но маршальская жизнь очень ценна для Родины, и ею надо дорожить.

По воспоминаниям Главного маршала авиации А.Е. Голованова, «…он лично был свидетелем разговора Павлова со Сталиным по телефону в кабинете Павлова, когда до начала войны оставались считанные недели. Сталин предупреждал о возможном нападении, но по разговору чувствовалось, что Павлов, находясь почти на границе, как ни парадоксально, не принимает всерьез это предупреждение.» (из книги Ф. Чуева «140 бесед с Молотовым») Возможно этот телефонный разговор произошел примерно в середине июня. По словам самого Голованова – примерно числа 10-12 июня, менее чем за две недели до 22 июня. Возможно как раз в те дни, когда было опубликовано «Сообщение ТАСС» от 14 июня 1941 года. И очень похоже, что Сталин ещё и лично обзванивал командующих округами, предупреждая их о возросшей вероятности нападения на СССР и разъясняя «политику партии» по этому «Сообщению», которое якобы, по заявлениям многих «историков» привело в «замешательство, дезориентировало командный состав Армии» (и эти «историки» в этом плане просто повторили слова … маршала Жукова, который именно так и оценивал это самое «Сообщение ТАСС»).

Сталин лично по телефону предупреждает командующего Западным Особым Военным Округом генерала армии Павлова Д.Г. о скором начале Войны! 15 июня в западные округа приходит Директива НКО и ГШ на подъем по тревоге и отправке дивизий и корпусов из глубины округа (частей первого и второго эшелонов) «на учения» к границе в «районы предусмотренные для них планом прикрытия»! А командующий Особым Округом тут же, 15 июня, даёт команду собрать всю артиллерию из частей округа «для занятий» в «лагеря»-полигоны, расположенные недалеко от границы. Немного ранее, примерно в конце мая, в Киевском Особом Военном Округе, где командовал генерал Кирпонос М.П., также дается команда отправить артиллерию частей округа на окружные полигоны, на стрельбы согласно «планов летнего периода обучения». И вот что забавно. Изучая историю весны-лета 1941 года, событий в армии, когда во главе страны стоял «тиран-деспот», которого «все боялись» и при котором «жестоко пресекались» любые попытки неподчинения Сталину, вдруг ловишь себя на мысли, что в Красной Армии процветал дикий бардак. Процветало странное неподчинение отдельных командиров частей приказам и распоряжениям своего начальства. Но ведь Сталин, в это же время, не одного только Павлова предупреждал о возможном нападении Германии, наверняка звонил по телефону и в Киевский, и в Одесский, и в Прибалтийский округа. И «вдруг», в одном из самых значимых округах, его командующий, Д.Г. Павлов, получив личное предупреждение от Главы Государства о вероятном нападении Германии в ближайшее время, получив 14-15 июня Директиву НКО от 13 июня «все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрыт», тут же отдаёт распоряжения отправить окружную артиллерию, которая входит штатно в состав стрелковых дивизий, механизированных и стрелковых корпусов, на полигоны для «занятий» поближе к границе? Не на оборонительные позиции, предписанные им на случай Войны в составе дивизий корпусов и армий и в соответствии с полученной 14-15 июня Директивой о повышении боевой готовности, а на учебные полигоны, «пострелять»!

В округе у Павлова данное самовольное, не санкционированное Москвой распоряжение от середины июня, о сборе всей окружной артиллерии на полигонах у самой границы, было выполнено. Павлов был мужик грубоватый и хамоватый – заставил. А вот в округе у Кирпоноса, судя по его фото не такого жесткого, как Павлов, вчерашний «зэка» Рокоссовский, а вслед за ним, наверное, и другие некоторые командиры частей, свою артиллерию в «лагеря», на занятия в конце мая, в соответствии с утвержденными Москвой планами на учебные стрельбы, не отправили, «отстояли»??? Впрочем, Кирпонос похоже просто метался между выполнением воинского долга и «советами» из Москвы. Часть артиллерии у него все же просто осталась на полигонах, вместо того чтобы быть возвращенной в части после получения Директивы от 13 июня, о «повышении боевой готовности».

Генерал К.К. Рокоссовский, командир 9-го мехкорпуса КОВО, отсидевший 2,5 года в тюрьме и лагерях, получив прямое распоряжение (не «совет», не «просьбу» и не «предложение») от своего старшего начальникакомандующего округом, об отправке артиллерии корпуса на приграничный полигон для «занятий», это распоряжение просаботировал. Вступил в «спор и обсуждение», данного распоряжения со старшим начальником: «Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию. Доказали, что можем отработать все упражнения на месте. И это выручило нас в будущем»!!!

Но такое, в нормальной Армии, не возможно и не допустимо! И уж тем более такое не могло происходить в РККА при Сталине!?! Ведь прошло всего 4 года после расстрела полутора тысяч старших офицеров!!! Буквально в апреле-мае арестованы генералы авиаторы, Рычаговы и Смушкевичи, как раз за «не исполнение своих должностных обязанностей» и «слабый контроль за подчинёнными» в том числе!!! И поведение Рокоссовского как раз подпадает под данные определения, т.к. невыполнение приказа старшего начальника это и есть «не выполнение своих должностных обязанностей» офицера. И уж тем более, на такое поведение Рокоссовского, должен был отреагировать командующий Киевского округа, ведь с его стороны как раз и наблюдается «слабый контроль за своими подчиненными», его «распоряжения» не выполняются и он за подобное «попустительство» и потворство Рокоссовским, не исполняющим его указаний, также может быть наказан!!! Впрочем, и в Белоруссии тоже нашлись командиры что «просаботировали» приказы Павлова и свою артиллерию на полигоны не отправляли в мае-июне.

Планы боевой подготовки округов, по которым проводятся такие мероприятия, как выход в лагеря и на полигоны для плановых стрельб, на «летний период обучения» утверждаются в Генеральном штабе, в Штабе сухопутных войск, в центральных Управлениях. То есть в Москве, ещё в начале года, зимой. Этот «летний период обучения» проходит в летних лагерях и начинается в конце мая, в начале июня. И вдруг, какой-то командир корпуса, вчерашний «зэка», игнорирует приказы своего начальника, вышестоящего командования? Да он уже на следующий день должен был бы примерять тюремную робу. Но этого не произошло. Рокоссовский «убедил» командующего округом, что сможет отработать подготовку и провести занятия с артиллеристами своего корпуса самостоятельно? Да, бред. Но тогда выходит, что отправка пушек на полигоны на стрельбы в начале июня, и тем более за пару недель до нападения Германии, в середине июня, была санкционирована самими командующими и Москвой не утверждалась? А иначе не один командующий округом не позволил бы нарушить План, утвержденный вышестоящими московскими начальниками. За такое самоуправство в армии обычно быстро находят «новое место службы» в каком-нибудь «Собачинске». То есть и Кирпонос, и Павлов занимались отсебятиной?

Но тогда получается что кроме утвержденного «плана летнего обучения» существовали, и некие распоряжения из Москвы на то чтобы не отправлять артиллерию на стрельбы??? Иначе никакой Рокоссовский, будущий «сталинский любимчик» (а пока вчерашний «зэка»), не посмел бы проигнорировать приказ командующего округом выполняющего утвержденный Москвой «план летнего обучения». Но тогда на каком основании Павлов и Кирпонос стали отправлять ударную силу округа, артиллерию больших калибров, на стрельбы, получив от Главы Государства личное предупреждение о готовящемся нападении Германии, и тем более в середине июня? Но кроме этого, Павлов также отправил на «стрельбы» ещё и зенитную артиллерию своего округа в мае-июне (не вернув её в подразделения после 15 июня), и дал команду 21 июня разоружить самолеты истребительных полков на границе, до этого почти месяц находящиеся в состоянии «готовности № 1» – летчики дежурили в кабинах самолетов! Кто-то ещё не понял, почему немцы с такой лёгкостью получили «господство в воздухе» и на земле в полосе целого округа-фронта, на направлении своего Главного удара?!?

Артиллерийские подразделения в соседних, Прибалтийском и Одесском округах в это время, в середине июня, централизованно ни на какие «полигоны», в одно место возле границы не загонялись. По воспоминаниям генерал-майора Осокина Н.И., которые привел в своей книге «великая ТАЙНА великой отечественной» его сын, А. Н. Осокин, 270-й КАП (корпусной артиллерийский полк тяжелой артиллерии), приданный 16 стрелковому корпусу 11-й Армии, дислоцирующийся в Прибалтике, в котором Н.И. Осокин служил капитаном и командиром дивизиона, находился на «штатном» полигоне, в 40 км от границы, на плановых сборах с начала мая месяца. Ещё в начале мая полк убыл из Каунаса, где дислоцировался, в учебные лагеря (40 км от Каунаса и 40 км от границы) согласно «плана летнего периода обучения». В этом учебном центре (лагере) также находились ещё несколько частей: такой же полк тяжёлой артиллерии (448 КАП) и танкисты.

Эти части, артполки и танкисты, находились на полигонах согласно утвержденного в Генштабе «плана летнего периода обучения» ещё с мая. Как только в конце мая появились подтверждения угрозы немецкого нападения, эту артиллерия возвращать к месту дислокации не стали (чтобы не дать повода немцам заявлять о «перемещениях советских войск, готовящихся к нападению на Германию»), а перенацелили на готовность вступить в бой в случае нападения на том участке границы, на котором они находились. По воспоминаниям офицеров полка тяжелой артиллерии 270-й КАП 16 стрелкового корпуса 11-й Армии, сослуживцев Осокина, «в конце мая 1941 года … мыпровели… выезд на рекогносцировку боевых порядков в непосредственной близости от границы. Все командиры дивизионов и батарей были вывезены из лагеря в Казлу-Руда к границе, ознакомлены с расположением огневых позиций… командиры батарей даже забили колышки, … для установки первого орудия каждой батареи. Отсюда наши пушки могли простреливать вражескую территорию на глубину 12-15 километров».

Таким образом, «был осуществлен выезд командного состава артполка в «поле», и на случай отражения удара противника проведена рекогносцировка боевых порядков полка в непосредственной близости от границы, чтобы при новом расположении полка вражеская территория могла простреливаться на глубину 12-15 километров. Т.е., в Прибалтийском округе были проведены обычные для военных, артиллеристов, мероприятия – личный состав просто занимался выполнением своих должностных обязанностей, в ситуации обострения военной обстановки на границе. Этот полк, как и находящиеся вместе с ним в учебном центре подразделения, 18 июняполучили приказ провести рассредоточение и маскировку «матчасти артиллерии и средств тяги». 19 июня к ним с проверкой о выполнении данного распоряжения прибыл замкомандующего округом и устроил разнос за посыпанную песочком площадку «артиллерийского парка» в открытом поле – 19 июня вышла директива Генерального штаба № 0042 о рассредоточении и маскировке частей в западных округах. Ещё за неделю до нападения личному составу выдали смертные медальоны и получили противогазы в оружейки, ограничили отпуска и увольнения (это делается при приведении в повышенную и полную боевую готовность частей). 20-го июня пришло распоряжение получить на складах, в Каунасе, боеприпасы. Отправленные на склады машины со снарядами вернулись в учебный центр (лагеря) 22-го июня. Днем. 21-го июня, в субботу, командир дивизиона Осокин даёт команду (однозначно по приказу командира полка), привести имеющиеся в наличии снаряды (выстрелы) к орудиям, в «боевую готовность» (вкрутить в снаряды взрыватели), раздать в понедельник, 23-го, противогазы личному составу. Были запрещены выезды из лагеря к семьям, в город Каунас. Но вечером 21-го июня, стала отходить(!) пехота от границы, оставляя пограничников и «наши вспомогательные части без пехотного прикрытия», которые, в случае нападения немцев становились «лёгкой добычей агрессора в первый же день войны». К ночи 21-го, комполка приказал расчётам дежурить у орудий! Офицеры получили команду «ещё раз проверить и уложить в чемоданы походные вещи»….

Но в этом округе всё началось ещё 16-го июня, когда в округ пришла директива о приведении механизированных частей округа в повышенную боевую готовность. Об этом свидетельствует уже другой генерала этого округа, генерал-полковник П.П. Полубояров (бывший перед войной начальником автобронетанковых войск ПрибОВО): «16 июня в 23 часа, командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединений в боевую готовность ... 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано ... 16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус, ... который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе».

Но в Прибалтийском округе был и некий генерал, прибывший 20-го июня с проверкой в эти части и потребовавший снять прицелы с пушек и «сдать для проверки в окружную мастерскую в Риге». Это примерно в 300-х км от лагеря. При этом, «генерал был немногословен, угрюм, сердит» (видимо нелегко даётся предательство?). Но Москва, или даже округ команды на внеплановые проверки «прицельных устройств пушек» в отдельных частях не даёт. Это была уже «личная инициатива» генерала. А ведь этот генерал наверняка лучше рядовых офицеров знал о том, что ещё 16-го июня в округ пришла Директива НКО и ГШ о приведении механизированных частей округа в повышенную боевую готовность. А 18 июня пришла шифровка ГШ о приведение в полную боевую готовность и на отвод приграничных дивизий на свои рубежи обороны в нескольких километрах от границы. И он обязан был их «довести до своих подчинённых, в части их касающейся». А ведь в лагере находились и танкисты. И наверняка, командир танкового подразделения, подчиненный генерала Полубоярова, «поделился» этой информацией с командирами артиллеристами. Этот же генерал, что «советовал» снимать прицелы с пушек, сообщил офицерам, что от границы, на 50 км в тыл, будут отведены пехотинцы, якобы «для смягчения обстановки на границе» (таким образом, и артиллеристы и танкисты оставались без поддержки). И ещё разрешил «комсоставу частей (офицерам!), находящихся в лагерях, в выходные(как раз на 21-22 июня!) выезжать на зимние квартиры к семьям», уехать в Каунас (за 40 км)!

Кстати, интересно, если в приказе от 18 июня говорилось что необходимо отвести приграничные дивизии от границы на несколько километров, то почему их в ПрибОВО отводили аж на 50 км, действительно оставляя без поддержки все остальные части??? Ведь рубежи обороны для приграничных дивизий ну никак не могут быть в «50 км» от границы!!! Кто получив приказ на отвод приграничных дивизий шифровкой ГШ от 18 июня дал команду в ПрибОВО отвести под шумок приграничную пехоту в глубь округа да ещё на 50 километров, якобы «для смягчения обстановки на границе»??? А ведь в шифровке ГШ от 18 июня для того же КОВО ставилась вполне четкая задача стрелковым дивизиям. И врядли шифровка для КОВО так уж существенно отличалась в этом от шифровки для ПрибОВО: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу.Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года».

Но комполка майор Попов «строго наказал орудийные прицелы не сдавать» на «поверку»: «Регулировку панорам, когда надо будет, произведём в полку. Для этого у вас есть штатные специалисты». Но майор так заявил не потому, что был очень смел. А потому, что до него уже довели необходимые приказы его непосредственные начальники из штаба округа. Скорей всего это сделал тот генерал, зам командующего, что устраивал разнос за посыпанные песком дорожки ещё 19-го июня. А вот генерал, прибывший в полк 20-го июня, как раз занимался отсебятиной.… Но в Белоруссии, Западном особом округе, не оказалось, ни своего Рокоссовского, ни своих Поповых, и вся собранная в середине июня на приграничных полигонах артиллерия, досталась врагу или была брошена при попытке её срочно вывезти после начала войны. Но в любом случае она не вела огня по противнику в момент нападения.

Жаль фамилию этого генерала, что в ПрибОВО откровенно занимался «саботажем» приказов Москвы и откровенным «вредительством» не приводит Осокин. Но, похоже, всё-таки, что не стал тот генерал «героем» на Войне. Многие командиры, служившие в ПрибОВО перед войной отмечают в своих воспоминаниях, что вполне разумные приказы командования округа по развертыванию и приведению войск в боевую готовность отменялись под нажимом находившегося перед войной в округе зам. начальника Главного управления политпропаганды РККА армейского комиссара 2 ранга В.Н. Борисова. После возвращения в Москву комиссар 2 ранга Борисов В.Н. (генерал-лейтенант по армейским званиям), был арестован 11 июля 1941 года и осужден на 5 лет по ст. 169 (скрыл, что служил пару месяцев рядовым ещё в Гражданскую в армии Колчака) и по ст. 193-22. «Самовольное оставление поля сражения во время боя…». Также ему фактически инкриминировали ст. 58 ч. 10 – «антисоветская агитация и пропаганда» (это в условиях-то войны). Но в 1944-м, чуть не по личному ходатайству … маршала Г.К. Жукова, который служил и дружил с Борисовым в Киевском округе ещё в 1940 году, его досрочно отпустили. Борисова вернули в армию, и закончил он войну и служил после неё в должности … коменданта Лейпцига. В 1946 году на даче Жукова проводился обыск трофейного барахла – уж не старый ли приятель поспособствовал с этим барахлом…

После войны, когда проводилось расследование причин разгрома РККА в 1941 году, этого Борисова В.Н. снова забрали в 1948 г., и в 49-м осудили уже на 10 лет. Но после смерти Сталина, в 1954-м он был «реабилитирован», и … снова с помощью Жукова, как и многие генералы начала Войны. Но самое забавное, что Борисов должен был хотя бы по своей должности! как раз агитировать за советскую власть, но он, похоже, был занят несколько другим. Опять же, он не в западном, приграничном округе служил перед Войной, а в Москве, в политуправлении. Но, оказавшись на границе начал заниматься антигосударственной пропагандой? Ещё поймешь, когда забирали, например какого-нибудь преподавателя из академии Фрунзе, что вел пораженческие разговоры на кафедре – «высказывал свою точку зрения» о том, что мы продуем Германии. Но замнач ГУП РККА находящийся на границе!?! Хотя если держаться утверждения, что тогда «сажали просто так», по прихоти Сталина, или, что говорить о предательстве генералов «просто неприлично», то.… Вот и думайте, дурак этот Борисов был или вражина-предатель, саботирующий приказы и распоряжения командования округа, что готовилось к Войне по приказам из Генерального штаба? Но обратите ещё раз внимание, в чем обвиняли замначальника Политуправления РККА Борисова.

Один из генеральских адвокатов, А. Чураков так пишет в статье «Бей своих!..» в Интернете об этом (http://www.proza.ru/2009/03/21/396 ):

«…17 августа 1941 года заместитель наркома внутренних дел Союза ССР – начальник Управления особых отделов НКВД СССР комиссар госбезопасности 3 ранга В.Абакумов, недавно назначенный на эту должность, утвердил обвинительное заключение по делу. Согласно этому документу Борисов В.Н. обвинялся в том, что

«1) Скрывая до дня ареста свое классово-чуждое происхождение и добровольную службу у белых мошенническим путем пролез в ВКП /б/ и на руководящие участки советско-партийной работы. 2) Находясь к началу военных действий с фашистской Германией в командировке в Прибалтийском военном округе, в связи с наступлением трудностей на фронте, поддался панике и самовольно вернулся в Москву. 3) При докладе о положении на фронте высказывал пораженческие настроения…».

…Эти действия были квалифицированы следствием по Указу ПВС СССР от 6 июля 1941 года и статьям 193-22 и 169 ч. 2 УК РСФСР

…Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 года «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения» состоял из одного предложения и гласил: «Установить, что за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения, виновные караются по приговору военного трибунала тюремным заключением на срок от 2 до 5 лет, если это действие по своему характеру не влечет за собой по закону более тяжкого наказания».

При предъявлении Борисову обвинения 14 августа 1941 года ему был задан обычный в подобных случаях вопрос: «Вам предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных законом правительства от 6 июля 1941 г. и ст. 193-22 УК РСФСР, т.е. в том, что в условиях военной обстановки о положении на фронте рассказывали в пораженческих тонах…».

Т.е. Борисов и после начала Войны продолжал заниматься антигосударственной агитацией и пропагандой??? Высказывал нечто вроде – «всё пропало, пора драпать до Урала»??? И кстати, в ПрибОВО был ещё и свой подобный деятель, корпусной комиссар П.А. Диброва, член военного совета округа. Вот что показал после войны, в 1952 году генерал-полковник М.С. Шумилов, бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии ПрибОВО, отвечая на вопросы «от Покровского»:

«Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частым. Другие соединения также получили устные распоряжения через офицеров связи армии. Об этом штаб корпуса был извещен. Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное оборудование обороны. Однако 20 июня, осознав надвигающуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений.

21 июня в штабе корпуса находился член военного совета округа, который через начальника штаба приказал отобрать боеприпасы. Я запросил штаб армии относительно письменного распоряжения по этому вопросу, но ответа не получил».

(ВИЖ, 1989 г., № 5, с. 24, «Фронтовики ответили так! Пять вопросов Генерального штаба.»)

В прибОВО действительно отдавались устные приказы о приведении в боевую готовность.. Но также давались и «странные приказы» насчет выдачи боеприпасов и т.п.

«Полковник С.М. Фирсов (бывший начальник инженерных войск 11-й армии).

20 июня начальники отделов и управлений армии были собраны у начальника штаба генерал-майора И.П. Шлемина, кототый объявил о выходе в ночь на командный пункт. Нас предупредили, что это мероприятие проводится в учебных целях.

Привести инженерные части в боевую готовность не разрешили. Тем не менее командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, если я сам буду нести ответственность за эти действия. Начал работу. Однако на следующий день (21 июня – К.О.Ю.) меня вызвали к начальнику штаба армии, где ознакомили с телеграммой из округа. «Командующий войсками округа, – указывалосьв ней, – обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, выразившегося в снятии с оборонительных работ двух саперных батальонов и в постановке им задачи по проведению минирования на границе. Командующий округом объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работы по минированию не проводить». 8 октября 1955 года.

(ВИЖ, 1989 г., № 5, с. 24.)

А теперь ещё раз посмотрим, что написал в своих «Воспоминаниях и размышлениях» по поводу «странного» собирания окружной артиллерии в «лагерях-полигонах» возле самой границы, за неделю до нападения Германии, маршал Г.К. Жуков: «Дело в том, что дивизионная, корпусная и зенитная артиллерия в начале 1941 года ещё не проходила полигонных боевых стрельб и не была подготовлена для решения боевых задач. Поэтому командующие округами приняли решение направить часть артиллерии на полигоны для отстрела. В результате, некоторые корпуса и дивизии войск прикрытия при нападении фашистской Германии оказались без значительной части своей артиллерии.»

Простой читатель, тем более не служивший в армии на офицерских должностях, эту фразу просто не воспримет – действительно, досадно конечно, что пушки остались на стрельбищах, но и тут «Сталин опять виноват» – не дал Жукову и Тимошенко привести Войска заранее в «боевую готовность» и не дал пострелять ещё в начале 41-го (на занятиях по «плану зимнего периода обучения»)! Тем более дальше у Жукова по тексту идет «увлекательный» рассказ о том, как границу переходил немецкий фельдфебель, сообщивший, что «немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня» (хотя этих «перебежчиков» было около двух десятков! в эти дни по всей границе). И всё-таки попробуйте вдуматься, что же сообщает Жуков в этих словах. «…дивизионная, корпусная (артиллерия крупных калибров!) и зенитная артиллерия в начале 1941 года ещё не проходила полигонных боевых стрельб… командующие округами приняли решение направить часть артиллерии на полигоны для отстрела…».

Даже если в округах из-за проходящих с начала 1941 года преобразований частей и не смогли провести зимой стрельбы, вся артиллерия округа должна была убыть на полигоны в соответствии с «планом летнего периода обучения» и проходить своё обучение – боевые стрельбы, ещё в мае, начале июня, как в том же ПрибОВО. Почему же эти артиллерийские части в КОВО и ЗапОВО не только отправили на полигоны ещё в мае-июне, а стали загонять «на стрельбы» ещё и в середине июня? И именно после того, как Сталин лично обзвонил командующих округами и предупредил о возможном скором нападении? После таких предупреждений артполки должны оставаться в тех частях, к которым они приданы в готовности подняться по тревоге и выдвинуться на рубежи обороны. А после получения Директивы о «повышении боевой готовности» от 12-13 июня эту артиллерию просто обязаны были вернуть в подразделения, в дивизии и корпуса. И уж тем более это надо было делать после 18 июня.

Но командующие решили по собственной воле ещё отправить личный состав и пушки на полигоны пострелять? Но почему этого не сделали в Одесском и Прибалтийском округах, а только в Киевском, и в Белорусском? При этом тот же комкор Рокоссовский просто отказался выполнять данное распоряжение командующего округом – «Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию. Доказали(?!?), что можем отработать все упражнения на месте.» Кстати, обучение и слаженность действий расчетов по разворачиванию орудий из того же «походного» положения в «боевое», потренировать расчеты в том же заряжании орудий действительно вполне можно проводить в местах дислокации (в случае необходимости) и без практических стрельб. Теорию стрельбы и умение производить расчеты для стрельбы вообще изучают в учебных классах. В последней главе будет рассмотрено как с артиллерией полевой и зенитной поступали в Прибалтике и Одесском округе….

А может, это были артиллерийские части, только что пригнанные в западные округа перед Войной? Но Д.Г. Павлов загнал именно свою тяжелую артиллерию в своем белорусском округе на полигоны «для стрельб» и в середине июня 1941 года в том числе. Да и Г.К. Жуков, как человек грамотный и военный, в своих мемуарах так и написал бы, наверное, мол, на полигоны для отработки стрельб командующие округами отправили артполки только что прибывшие в западные округа в рамках «скрытой мобилизации». Но вообще-то прибывавшие в западные округа войска командованию округов не подчинялись – только Москве напрямую. А маршал Яковлев, гордясь тем, что дал команду на отвод тяжёлой артиллерии из западных округов, или участвовал в «заговоре военных» и таким образом его действия по отводу артиллерии были чистым саботажем, или (если учесть, что он был назначен на должность начальника ГАУ только 21 июня, а свою команду отдал только 15 июля) его действия были продиктованы тем, что он понимал, что немцы наверняка прорвут оборону, должны будут окружить основные наши войска и им никто не помешает. Больше похоже на второй вариант. Такое ощущение, что он читал дневник Геббельса, его слова о выгодной для немцев «концентрации советских войск на границы». Но, скорее всего Яковлев так поступил не только потому, что был толковым специалистом. Скорее всего, Яковлев знал, или понимал, что военные «готовят» сдачу армии под окружение и разгром. Знал реальное положение дел в западных округах, знал, что окружную артиллерию Павлов и Кирпонос, получив от Сталина предупреждение о скором начале Войны, и прямые директивы о повышении боевой готовности, собрали возле границы в лагерях, поэтому и спасал гаубицы. Поэтому и писал потом в своих мемуарах достаточно прозрачно про те события.

А после Войны, под видом «обобщения опыта сосредоточения и развертывания войск западных округов по плану прикрытия государственной границы накануне Великой отечественной Войны», для «изучения начала ВОВ», были сформулированы несколько вопросов для выживших командиров частей и подразделений западных округов. В конце 1940-х – в начале 1950-х годов было проведено исследование, осуществленное военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского. Эти вопросы, как и знаменитая «Директива № 1 от 21.06.1941 года», в самом тексте несут доказательства того, что отдавались некие приказы-распоряжения перед 22 июня 41-го и отвечавшие должны были четко ответить: когда они данные команды получали, от кого, как, и какие меры приняли для их выполнения. Вопросы эти были достаточно четкие и прямые, почти как вопрос для студентов-двоечников – «уж не в вольтах ли измеряется напряжение?». Частичный анализ этих вопросов уже был сделан в предыдущих главах этой книги, и дальше к ним ещё придется так или иначе возвращаться, но пока стоит эти вопросы рассмотреть и разобрать подробнее:

– Этот «План», в то время он назывался «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», разрабатывается в Генштабе, а потом его «фрагменты» доводятся до конкретных частей в округах в соответствии с их родом войск, вооружением и задачами отдельными Директивами, которыми округам ставится задача отработать свои окружные «Планы прикрытия» и обороны Госграницы. В западных округах должны были отработать свои «планы прикрытия» на основе этого Плана обороны и последней майской директивы Генштаба (были и в апреле команды на отработку планов прикрытия в округах в соответствии с тогдашней международной обстановкой). Эти «Планы прикрытия» в округах разработали к концу мая, как и предписывалось майскими Директивами, и отправляли на утверждение в Москву в начале июня. Но сегодня уже известно, что с «доведением» до командиров частей, «в части их касающейся», этих планов, царил дурдом. И тот же генерал-майор К.К. Рокоссовский, командир механизированного корпуса в КОВО вообще не ставился командованием округа в известность ни о «планах прикрытия», ни о распоряжениях-приказах получаемых из Генштаба после 15 июня – «в части его касающейся», когда в округа пошли приказы на выдвижение к границе первого и второго эшелонов обороны. И таких генералов, командиров дивизий и корпусов в том же КОВО, до которых «забыли» довести эти «планы прикрытия», было не мало. Как и в соседних округах. На основании планов прикрытия округа в корпусах и дивизиях отрабатываются свои «планы обороны» и для командиров частей отрабатываются так называемые «красные пакеты», которые командир вскрывает после получения из штаба округа соответствующего приказа. Однако в том же ЗапОВО у многих командиров вообще не было никаких «красных пакетов» на момент нападения. Их просто «не успели» подписать-утвердить в штабе округа у Павлова, командующего этим округом. И они так и остались в Минске, в штабе округа до 22 июня. А командиры частей – дивизий и корпусов воевали по любимому армейскому принципу – «иди сюда, стой там».

– Из вопроса видно, что «войска прикрытия» должны были выдвинуться со своих мест дислокации на рубежи обороны по заранее отданному приказу-«распоряжению», этот приказ должен был быть отдан из Генштаба и войска прикрытия границы должны были быть «развернуты до начала боевых действий». И не по «личной инициативе смелых командиров, не испугавшихся злого Сталина», а на основании некоего, «какого распоряжения». И по воспоминаниям маршала Баграмяна видно, что такое «распоряжение» поступило в западные округа 14-15 июня, когда под видом «учений» «начали выход на государственную границу» «части прикрытия». Т.е., части первого и второго эшелонов обороны, войска прикрытия начали выдвижение к границе на основе Директив НКО и ГШ от 12-13 июня 1941 года. И именно об этих Директивах и ставится данный вопрос. Однако до многих командиров не только «планы прикрытия» и «обороны» не доводили в мае-июне 41-го, им также не объяснялось, зачем они после 15 июня вообще выдвигаются к границе. Многим сообщалось только то, что они выдвигаются для каких-то «учений». Им не доводилась в «части их касающейся» Директива НКО и ГШ от 13 июня, и такая постановка задач расхолаживала командиров частей, настраивала их на формальное отношение к начавшимся в западных округах перемещениям войск. В главе «Каноны» и «апокрифы» показан подробный ответ на этот вопрос командира 135-й стрелковой дивизии встретившей войну в КОВО, дававшего свои ответы на эти вопросы в марте 1953 года!

3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?

– В своих мемуарах, Г.К. Жуков заявил, что приказ на приведение в «боевую готовность» войска западных округов получили только в ночь с 21 на 22 июня согласно якобы «Директивы № 1 от 21.06.41.г.»…

Но в этом случае вопрос «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность…» достаточно бессмысленен, т.к. в этом случае не играет никакой особой роли вопрос, когда войска получили этот «приказ» (часом раньше – часом позже). Времени на отработку этого приказа, если войска находятся «в спящем» состоянии на «зимних квартирах» достаточного для приведения войск в «полную боевую готовность» всё равно не остаётся до «4.00 22 июня» (тем более что первые залпы прозвучали вообще в 3.15 - 3.30 утра по московскому и местному времени, а стрельба по пограничникам началась и в 2.00). Ведь «привести войска в полную боевую готовность», о котором якобы говорит «Директива № 1 от 21 июня 1941 года», якобы переданная в округа в полночь, за 3 часа до нападения, это не только разбудить солдат диким воплем дежурного по роте: «Рота подъём! Боевая тревога!!!». Привести войска в «боевую готовность», это значит выполнить комплекс мероприятий в четко отведенное время, от нескольких часов для одних, из перечня мероприятий по приведению войск в «полную боевую готовность», до полутора суток для других. Сюда входит: - и получение оружия-патронов и противогазов со складов, и отмена увольнений-отпусков для личного состава; - и получение от РВК приписного состава, который надо прогнать через ППЛС («пункт приема личного состава»), на котором этих приписников надо помыть-побрить, одеть-обуть, выдать оружие, всучить командирам подразделений и отвести командами в казармы; - и заправка стоящей на хранении техники, и снятие техники с консервации, и загрузка в технику полученных на складах боеприпасов и тех же аккумуляторов. И ещё масса мероприятий. И эти мероприятия можно выполнить, только если «Приказ» о приведении западных округов в «боевую готовность» уже отдавался, хотя бы за три-четыре дня до 22 июня, о чем и говорит текст заданного после Войны Вопроса. Так что в Жуковской «интерпретации» тех событий, этот вопрос просто бессмысленен. Но разве Сталин похож на человека любящего задавать «бессмысленные» вопросы? Но ещё раз посмотрите на то, как после Войны был поставлен этот самый важный вопрос – «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня…?»

Уже из вопроса ясно, что Руководством страны и Сталиным лично нападение «фашистской Германии» ожидалось, по крайней мере, за несколько дней до этой даты, и в воинские части заранее были отданы распоряжения «о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня». Однако в некоторых округах эти распоряжения открыто (и скрыто) саботировали. Вот вам и причина того, почему произошел Разгром РККА летом 41-го. А также причина того, почему практически все генералы потом откровенно врали в своих «мемуарах», сваливая на Сталина свой позор и предательство и выдумывая на пару с Хрущевым байки о 22 июня. Но 27 млн. жизней это вам не «мелочь». За эти миллионы виновным и на том свете отвечать придется…

4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

– На этот вопрос, об артиллерии в «лагерях», также «замечательно» ответил в своих «Воспоминания» уже в 1969-м маршал Жуков Г.К.. Не мог не ответить, ведь практически вся артиллерия Белорусского округа из этих «учебных центров» попала к немцам, а в остальных не вела по врагу практически никакого огня. А начальник ГАУ генерал Яковлев, был вынужден дать команду в первые же недели Войны, 15 июля, на отход всей тяжелой артиллерии, чтобы она также не досталась врагу. И Жуков четко назвал тех, кто приказал собрать артиллерию западных округов «на полигоны для отстрела» за пару недель до нападения Германии – это сами командующие этих самых западных округов. Что не только собрали как Павлов в Белоруссии артиллерию в учебных центрах ещё и за неделю до 22 июня, но и не вернули её как Кирпонос после получения Директивы о «повышении боевой готовности» от 13 июня обратно в части. И судя по воспоминаниям очевидцев, и судя по протоколам допроса Павлова, кто-то ещё и в Москве давал умные советы этим командующим по поводу этой артиллерии.

5. Насколько штабы были готовы к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?

– По поводу «управления войсками» в ЗапОВО у Павлова: штаб этого округа-фронта был на сутки просто «потерян». Вместо одного места развертывания, этот штаб убыл в совершенно другое, о котором никто из командиров частей не был предупрежден. В КОВО у Кирпоноса, штаб округа «прятался» от подчиненных ему частей чуть позже, когда блудил, пытаясь сдаться в плен немцам в августе-сентябре 41-го. Штаб ПрибОВО во главе с Кузнецовым оказался самым «хитрым»: эти, почти месяц шарахались по немецким тылам, и когда вышли, то Сталин просто махнул на них рукой – пусть воюют, «герои», не до них. Более подробно о «действиях» штабов западных округов, можно при желании найти и в «мемуарной» литературе (если внимательно читать) и во многих исторических исследований – дезорганизация была полная со стороны командующих западных округов и их штабов, и боевыми действиями они практически не руководили. В дальнейшем, командование ЗапОВО было расстреляно почти в полном составе, а командование остальных Сталин отправил в дальние тыловые округа, в которых эти «генералы» залечивали «глубокий психологический стресс» после 22 июня, и большого вреда Армии и стране принести своими действиями уже не могли. (Тот же начальник штаба КОВО генерал Пуркаев потом вполне грамотно и успешно воевал в 45-м на Дальнем востоке, командуя фронтом.) А уж то, что штабы округов-фронтов с первых дней потеряли всякую нормальную связь с частями, и устроили передачу и получение информации с частями через «делегатов связи», как при Кутузове – вообще отдельная тема….

На все эти Вопросы наши генералы при Сталине успели дать ответы, а кто-то даже ответить у расстрельной стенки. Однако при смене Власти в СССР на хрущевщину, все виновные за трагедию 41-го были «реабилитированы» и названы «героями», а «ответы на Вопросы» сданы в Архивы министерства Обороны, из которых их до сих пор никто взять не может для изучения и опубликования в полном объеме.

В 1989 году в «Военно-историческом журнале» была предпринята попытка начать публикацию ответов на эти, Сталинские Вопросы. Публикация прошла в номерах № 3 и № 5. Статья называлась «Фронтовики ответили так! Пять вопросов Генерального штаба». «Публикацию подготовил полковник В.П. Крикунов, редактор по проблемам истории стратегии и оперативного искусства» журнала.

Исследователь Ю. Мухин одним из первых поднявший эти вопросы-ответы пишет что, опубликовав ответы только на первые два – № 1: «Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?!» и № 2: «С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?», журнал по команде сверху прекратил «опасную» публикацию. А ведь ответы на эти «Вопросы», точнее ответы генералов на них, наверное, ну о-очень интересные, для понимания того, почему произошла трагедия 1941 года.

Дело в том, что ответы генералов, что успели опубликовать в «ВИЖ» в 1989 году, действительно даны не в полном виде. Т.е. не на все 5 вопросов. Начиналась статья так: «На первый вопрос командиры и начальники Прибалтийского особого военного округа (ПрибОВО) ответили так. Генерал-лейтенант П.П. Собенников …». И дальше выставлялись ответы командиров и начальников разных округов (всех кроме Одесского) на этот конкретный вопрос из всего, что отвечали они в свое время, и не более. В следующем номере, в № 5, ставился «Вопрос № 2», и давалась подборка ответов генералов разных округов только на это вопрос, но не более.

Например, в ВИЖ есть ответы командира 135 стрелковой дивизии КОВО Смехотворова и в них как раз такая часть ответа. В следующей главе будет приведен полный ответ от командира 135-й стрелковой дивизии 27 стрелкового корпуса 5-й армии КОВО генерал-майора Ф.Н. Смехотворова от 7 марта 1953 года. И эти ответы Смехотворова идут в порядке номеров поставленных вопросов. И самое забавное, что в ВИЖ, похоже, по Смехотворову в номере с ответами на «Вопрос № 2» выставили его ответ на «Вопрос № 3», правда, ещё и в усеченном виде:

«Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».

При этом ни одной знаковой фамилии в этих публикациях 1989 года в «ВИЖ» нет. Опубликовали ответы комдивов и комкоров, и генералов из штабов округов. Но наверняка в свое время в опросе были задействованы и такие чины как бывшие командиры мех. корпусов Рокоссовские, что стали после Войны маршалами, или командующие армиями западных округов. И уж тем более нет ответов генералов из Одесского округа, которые в 1960-е стали министрами обороны СССР и начальниками Генерального штаба СССР. Но в ВИЖ на выставление ответов таких людей пойти не рискнули.… Очень уж неудобными могут оказаться ответы некоторых генералов и маршалов. Ведь ответы свои они давали после Войны, некоторые ещё при жизни Сталина. Когда врать ещё боялись. А некоторые и не собирались.

Но даже то, что опубликовали – если анализировать, имея перед глазами сами вопросы, то выясняется много интересного, даже изучая ответы простых командиров дивизий. Тот же генерал Абрамидзе был всего лишь командиром горно-стрелковой дивизии на Украине. Однако именно его ответы и дали информацию о существовании приказа ГШ от 18 июня на отвод приграничных дивизий на рубежи обороны от границы! А также о том, чтоэтим же приказом ГШ 18 июня предписывалось приводить части в боевую готовность, и срок на выполнение этого приказа устанавливался – к 24.00 21 июня доложить об исполнении! Абрамидзе попал в плен, выжил, вернулся и дал свои показания. Но, к сожалению, многие командиры приграничных дивизий либо погибли в боях первых дней, либо как Коробковы были расстреляны летом 41-го за измену. Поэтому в уже опубликованных ответах так мало прямых указаний на приказ ГШ от 18 июня. Многим его просто не довели Павловы.

Однако, скорее всего более полные ответы дали чины повыше комдивов и комкоров. И видимо ответ по поводу существования «Приказа ГШ от 18 июня 41-го» должен быть в ответах генералов на «Вопрос № 3». Особенно тех, кто стал после Войны маршалами победы. Вряд ли публикаторы ВИЖ дошли бы до них, до высших чинов, но даже то, что могло вылезти из ответов простых комдивов и комкоров, видимо испугало кое-кого. Вот тут и спохватились тогдашние товарищи генералы в МО СССР. А ведь именно полные ответы таких генералов и маршалов как Баграмяна, Антонова или Рокоссовского, командующх армий округов, могли бы многое прояснить в истории «трагедии 22 июня». Или таких как комкор из ОдВО Р. Я. Малиновский, с начштаба округа М. В. Захаров… А уж если бы Жуковские ответы сохранились с ответами Тимошенко.… Но это, скорее всего, конечно же, вряд ли.

Однако! Кроме всего прочего есть один важный вопрос, связанный с «Вопросом № 3». Напомню формулировку этого вопроса:

«3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?»

Данный вопрос также ещё напрямую связан с одним интересным моментом. С тем, когда и в какое время получали в войсках в ночь 22-го июня приказы на подъем по тревоге – в «каком часу»! И в отдельной статье подробно уже был рассмотрен этот вопрос – именно о том, в «каком часу» на самом деле получили сообщение войска на границе – о том, что нападение произойдет утром 22 июня.

Дело в том, что согласно «воспоминаниям» Жукова «Директива № 1» ушла в войска уже в 00.30 22 июня. Однако приказы во исполнение данной Директивы пошли в войска в самих округах только примерно около 2.30 ночи!!! Но в самих частях практически во всех округах дивизии и корпуса узнавали о начале войны или уже под обстрелом и бомбежкой, или из сообщения Молотова (это в лучшем для них случае)! Т. е. в штабы округов «Директива № 1» хоть и с опозданием, но все же пришла в ночь 22-го июня, но во многих частях об этом так и не узнали.

И данный «вопрос № 3 от Покровского» имеет цель выяснить ещё и именно этот момент в истории 22 июня.

С одной стороны действительно, не играет никакой особой роли вопрос, когда войска получили этот «приказ» – часом раньше или часом позже. Времени на отработку этого приказа, достаточного для приведения войск в «полную боевую готовность» всё равно не остаётся до «4.00 22 июня» если войска до этого действительно не отрабатывали никаких мероприятий по повышению боевой готовности. Но!!! Если войска уже находятся в повышенной боевой готовности, в районах «предусмотренных планами прикрытия», то им действительно необходимо всего несколько десятков минут на подъем по «сигналу боевой тревоги» чтобы выбежать из палаток и занять рубежи обороны в окопах, или начать движение к этим рубежам!

Вспомните, сколько времени требовалось на флоте, на подъем по этому самому «сигналу боевой тревоги» для приведения в полную боевую готовность!!! И в отдельной главе уже рассматривался Одесский округ, войска в котором этот «сигнал боевой тревоги» и получили и выполнили. И особой роли в том, «в каком часу» пришел в округ это «сигнал» – «Директива № 1» (а она пришла в западные округа действительно вовсе не в то время, как преподносил Жуков и его сторонники) это действительно не сыграло! Получив в округе «Директиву № 1» командование этого округа сделало именно то, что и требовалось в этом случае, и что сделал для флотов адмирал Кузнецов – оно дало в войска приказ «поднять войска по боевой тревоге»!!! Однако ответов генералов из этого округа в ВИЖ вообще не выставили… Даже на первые два вопроса «от Покровского». Уж больно они будут отличаться от ответов генералов из КОВО, ЗапОВО и ПрибОВО…. Но этих комдивов и комкоров тоже ведь опрашивали по этим «вопросам». А среди них, например, и был такой командир 48-го стрелкового корпуса этого округа, министр обороны СССР с 1957-го по 1967-й годы маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский.

Но суть «Вопроса № 3» именно ещё и в том – а доводили ли до частей в западных округах вообще «распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистскойГермании с утра 22 июня»? А также «какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?»

Однако ответов генералов – и этих округов, и тем более из того, в котором приведение в боевую готовность состоялось, как положено и согласно приказов-Директив НКО и ГШ, на этот вопрос в полном объеме пока не существует – публикация в ВИЖ была прекращена после опубликования ответов на «Вопрос № 2». А легкого доступа к «Папке Покровского» (так её называют историки) «для всех желающих» пока нет….

22 ИЮНЯ В ПОКАЗАНИЯХ ГЕНЕРАЛОВ.

ПЯТЬ ВОПРОСОВ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА И ОТВЕТЫ НА НИХ ГЕНЕРАЛОВ ИЮНЯ 41-г, ОПУБЛИКОВАННЫХ в ВИЖ в 1989 году

Подытоживая проведенный в различных статьях до этого разбор того что натворили наши военные, наши славные генералы в преддверии 22 июня, перед нападением Германии на СССР, и сопоставляя это с послевоенными «вопросами от Покровского», можно сделать определенные выводы. Итак – как готовили Красную армию к Войне с Гитлером наши генералы в плане повышения боевой готовности в последние недели перед 22 июня, и что было сделано ими именно в сопоставлении с послевоенными вопросами Генерального штаба и ответами самих генералов.

Всего тех вопросов было пять. Эти вопросы в предыдущих статьях и показывались и подробно разбирались. Разбирались на основе разбора предвоенных приказов и директив НКО и ГШ и также частично разбирались и ответы генералов на эти вопросы, опубликованные в 1989 году в «Военно-историческом журнале» (ВИЖ), в номерах 3 и 5, в статье «Фронтовики ответили так! Пять вопросов Генерального штаба». Которую тогда, в 1989 году подготовил «В.П. Крикунов, редактор по проблемам стратегии и оперативного искусства». А сейчас можно попробовать показать, что же сделали наши генералы, точнее, как было сорвано повышение боевой готовности перед нападением Германии, с чем пришла армия к 22 июня, именно разбирая сами ответы генералов в ВИЖ № 3 и № 5 1989 года.

Часть этих ответов, в сокращенном виде опубликовал ещё Ю.И. Мухин в своей книге "Если бы н генералы" в 2006 году. Эти ответы в других статьях по теме «22 июея» также приводились именно по публикации Мухина. Но сейчас стоит их привести полностью и как можно более полно.

Этот «План» (в то время был только один утвержденный «план» – «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы») разрабатывается в Генштабе. Потом его «фрагменты» доводятся до конкретных частей в округах в соответствии с их родом войск, вооружением и задачами отдельными Директивами, которыми округам ставится задача отработать свои окружные «Планы прикрытия» и обороны Госграницы. В западных округах должны были отработать свои «планы прикрытия» на основе этого Плана обороны и последней майской директивы Генштаба (были и в апреле команды на отработку планов прикрытия в округах в соответствии с тогдашней международной обстановкой). Эти «Планы прикрытия» в округах разработали к концу мая, как и предписывалось майскими Директивами, и отправляли на утверждение в Москву в начале июня.

На основании планов прикрытия округа в корпусах и дивизиях отрабатываются свои «планы обороны» и для командиров частей отрабатываются так называемые «красные пакеты», которые командир вскрывает после получения из штаба округа соответствующего приказа. Однако в том же ЗапОВО у многих командиров вообще не было никаких «красных пакетов» на момент нападения. Их просто «не успели» подписать-утвердить в штабе округа у Павлова, командующего этим округом. И они так и остались в Минске, в штабе округа до 22 июня. И многие командиры частей, дивизий и корпусов, начали воевать по любимому армейскому принципу – «иди сюда, стой там».

Несмотря на то, что к концу мая 41-го в округах должны были разработать новые «Планы прикрытия и обороны госграницы», только в одном западном военном округе, в ОдВО не только разработали новый «План прикрытия», но все должностные лица, комдивы и комкоры, и были ознакомлены с этими «Планами» и сами участвовали, как и положено, в разработке этих планов, «в части их касающейся».

«В связи с нарастанием угрозы военного нападения фашистской Германии на СССР приграничные военные округа в мае 1941 года получили соответствующие директивы наркома на разработку плана обороны государственной границы.

В директиве НКО, подписанной 6 мая 1941 года, от Одесского военного округа требовалось: для прикрытия мобилизации, сосредоточения и развертывания войск разработать детальный план обороны государственной границы…

В соответствии с директивой Генштаба штаб ОдВО разработал план прикрытия государственной границы, в котором предусматривался следующий замысел: активной обороной, опираясь на систему полевых позиций, построенных вдоль государственной границы, и ряд оборонительных рубежей в глубине, прикрыть наиболее важные направления и не допустить прорыва фронта обороны и распространения противника в глубину, особенно с фронта Сэвени, Яссы, Фэлчиу, Галац; в случае вклинения врага в нашу оборону задержать его продвижение, опираясь на промежуточные тыловые и отсечные позиции, а затем резервами командования округа и всей авиацией ликвидировать прорыв.

В соответствии с этим замыслом создавалась и группировка войск прикрытия…

Соответствующие командиры и штабы изучили полосы обороны своих соединений и участки полков в пределах районов прикрытия.

Многие войсковые части провели боевые тревоги и выводили подразделения в намеченные для них районы, что дало возможность установить срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге (2–3 часа).

Вдоль Днестра находилось два укрепленных района — Рыбницкий и Тираспольский, созданные еще в 30-х годах на старой государственной границе с Румынией. За несколько дней до начала войны в этих укрепрайонах по указанию округа и в соответствии с директивой Генерального штаба проводились работы по оборудованию предполья в глубину до 35 километров от Днестра. В трех остальных укрепленных районах, управления которых формировались в конце 1940 — начале 1941 года, не имелось еще пулеметно-артиллерийских батальонов и работ по созданию долговременных огневых точек вдоль государственной границы не велось.Проводились лишь рекогносцировки мест для последующей установки долговременных сооружений.

Разработанный штабом округа план прикрытия и некоторые соображения по вопросам начального периода войны на румынском направлении 20 июня были представлены в Генеральный штаб. С докладом по представляемому плану прикрытия в Генеральный штаб выехал заместитель по оперативным вопросам начальника штаба ОдВО полковник Л. В. Ветошников. Не ожидая утверждения этого плана Наркомом обороны,штаб округа дал соответствующие указания командирам корпусов по отработке частных планов соединений….». (Маршал Советского Союза М.В. Захаров, генерал-майор и начальник штаба ОдВО в июне 41-го, «Генеральный штаб в предвоенные годы», М, 1989 г.)

Наиболее важное в этих словах и действиях Одесского командования в плане ответа на «вопрос № 1» это то, что они не дожидаясь утверждения «Плана» в Москве дали командирам корпусов команды на отработку своих частных планов. Но делалось это не из-за некой мифической «личной инициативы» Захаровых, или по отдельному указанию Генштаба для этого конкретного округа. Это норма, и так и должны отрабатываться планы прикрытия. Сначала План отрабатывается должностными лицами «в части их касающейся», а потом отправляется на утверждение в Генеральный штаб, в Москву. При том что «План прикрытия» («ПП») из Одессы поступил в ГШ только 20 июня 41-го, генералы в ОдВО «свой маневр» знали. Также обратите внимание на то что «срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге» устанавливался четкий и достаточно не большой – «(2–3 часа)». Это время устанавливалось для частей, уже приведенных заранее в повышенную боевую готовность войск округов, которые могли быть подняты по боевой тревоге по первой команде из Москвы и приведены в полную боевую готовность! В реальности именно столько времени и понадобилось флоту, чтобы перейти из «готовности № 2» в «№ 1» в ночь на 22 июня. Именно столько времени понадобилось Одесскому округу, чтобы его войска в ночь на 21-22 июня были подняты по тревоге и приведены в полную б.г.. И именно столько времени понадобилось бы и остальным трём округам в ночь на 22 июня, чтобы и их войска были приведены в полную боевую готовность. Но в реальности этого не произошло и этих «2-3» часов войскам просто не дали и об этом чуть позже.… А пока – продолжим о «планах прикрытия» и «красных пакетах»…

В ПрибОВО с отработкой планов прикрытия и с доведением их до подчиненных было хуже, но все же и здесь большинство командиров «знали свой маневр». Хотя и в этом округе не все командиры четко знали этот самый «свой маневр» согласно майского «Плана прикрытия» и достаточно объемные показания генерал-лейтенанта П.П. Собенникова по этому вопросу, бывшего командующего 8-й армии ПрибОВО, опубликованные в ВИЖ № 3 в 1989 году, уже приводились в этой книге.

«Командующим я был назначен в марте 1941-го. Должность обязывала меня прежде всего ознакомиться с планом обороны государственной границы с целью уяснения места и роли армии в общем плане. Но к сожалению, ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в Ригу в штаб ПрибОВО я не был информирован о наличии такого плана. В документах штаба армии, который располагался в г. Елгава, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу.

У меня складывается впечатление, что вряд ли в то время (март 1941 г.) такой план существовал. Лишь 28 мая 1941 года я был вызван с начальником штаба генерал-майором Г.А. Ларионовым и членом военного совета дивизионным комиссаром С.И. Шабаловым в штаб округа, где командующий войсками генерал-полковник Ф.И. Кузнецов наспех ознакомил нас с планом обороны. Здесь же в этот день я встретил командующих 11-й и 27-й армиями генерал-лейтенанта В.И. Морозова и генерал-майора Н.Э. Берзарина, а также начальников штабов и членов военных советов этих армий.

Командующий войсками округа принимал нас отдельно и, видимо, давал аналогичные указания – срочно ознакомиться с планом обороны, принять и доложить ему решение.

Все это происходило в большой спешке и несколько нервной обстановке. План был получен для ознакомления и изучения начальником штаба. Он представил собой довольно объемистую, толстую тетрадь, напечатанную на машинке.

Примерно через 1,5-2 часа после получения плана, не успев ещё с ним ознакомиться, я был вызван к генерал-полковнику Ф.И. Кузнецову, который принял меня в затемненной комнате и с глазу на глаз продиктовал мое решение….

В похожем на мое положении находился и командующий 11-й армией, который был принят генерал-полковником Кузнецовым первым.

Мои записи, а также начальника штаба были отобраны. Мы получили приказание убыть к месту службы. При этом нам обещали, что указания по составлению плана обороны и наши рабочие тетради будут немедленно высланы в штаб армии. К сожалению никаких распоряжений и даже своих рабочих тетрадей мы не получили.

Таким образом, план обороны до войск не доводился. Однако соединения, стоящие на границе (10я, 125-я, а с весны 1941 г. и 90-я стрелковые дивизии), занимались подготовкой полевых укреплений на границе в районах строившихся укрепленных районов (Тельшайского и Шяуляйского), были практически ориентированы о своих задачах и участках обороны. Возможные варианты действий проигрывались во время полевых поездок (апрель-май 1941 г.), а также на занятиях с войсками.

(Дата составления документа отсутствует. В.К.)»

«Генерал-лейтенант В.И. Морозов (бывший командующий 11-й армией). Как известно, в 1940 году были начаты организация и строительство укрепленных районов. Командиры дивизий привлекались к рекогносцировкам тех районов, в которых предполагалось им действовать.

Укрепления строились дивизиями в своих полосах обороны. Поэтому командиры полков и батальонов их хорошо знали. Кроме того, на местности со штабами корпусов, дивизий и полков неоднократно проводились занятия. Их тематика и характер вытекали из проигрывания вариантов действий на случай войны.

(Дата составления документа отсутствует. В.К.)»

Т.е. командиры 11-й армии знали «свой маневр» только потому, что проводили рекогносцировки в районах строительства УРов, в районах своей дислокации и «в которых предполагалось им действовать». …

«Генерал-лейтенант И.П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии). Такого документа, где бы были изложены задачи 11-й армии, не видел. Весной 1941 года в штабе округа была оперативная игра, где каждый из участников выполнял обязанности согласно занимаемой должности. Думается, что на этом занятии изучались основные вопросы плана обороны госграницы. После чего с командирами дивизий и их штабами (5, 33. 28 сд) на местности изучались оборонительные рубежи. Основные требования и их подготовка были доведены до войск. Со штабами дивизий и полков была проведена рекогносцировка местности с целью выбора рубежей обороны и их оборудования. Думается, что эти решения доводились до подчиненных командиров и штабов. Они и подготовили своими силами и средствами оборону.

16 мая 1952 года»

Этот начштаб 11-й – ну очень дипломатичный человек – «думается, вопросы изучались», «думается, что эти решения доводились…». Не подчиненный, а находка для начальника.…

«Генерал-лейтенант М.С. Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии). План обороны государственной границы до штаба и меня не был доведен. Корпусу планировалось выполнение отдельных задач по полевому заполнению в новом строящемся укрепленном районе и в полосе предполагаемого предполья. Эти работы к началу войны не были полностью закончены, поэтому, видимо, было принято решение корпусу занять оборону по восточному берегу реки Юра, т.е. на линии строящегося укрепленного района, а в окопах предполья приказывалось оставить только по роте от полка.

(Дата составления отсутствует. – В.К.)»

Т.е. в ПрибОВО похоже просто насаждалась «личная инициатива». Мол, вам нужны планы обороны? Ну так и придумайте их себе сами, исходя из того кто где дислоцируется…

В КОВО с этим было примерно тоже самое. Ну а в ЗапОВО – практически ни один комдив и комкор понятия не имели о том, что к началу войны в округе разработан новый «майский План прикрытия». Им предстояло воевать по ещё старому, «апрельскому Плану». Почитайте короткий ответ командира 28-го стрелкового корпуса 4-й армии ЗапОВО генерала Попова:

«План обороны государственной границы до меня, как командира 28-го стрелкового корпуса, доведен не был.

10 марта 1953 года».

Или показания других генералов этого округа, которые показывают, что они были в «марте-апреле» ознакомлены только с апрельскими «планами прикрытия», а то и более ранними. Но ведь они должны были знать к 22 июня о сути именно нового, «майского Плана» (в предыдущей главе эти ответы уже приводились, но стоит их ещё раз показать).

Очень уважаемый всеми историками генерал Сандалов, прямой старший начальник командира 28 стрелкового корпуса 4-й армии генерала Попова, дает такие показания, отвечая на «вопрос от Покровского № 1»:

«Генерал-полковник Л.М. Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии). В апреле 1941 года командование 4-й армии получило из штаба ЗапОВО директиву, согласно которой надлежало разработать план прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск на брестском направлении. В ней указывалось, что «с целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск вся территория округа разбивается на армейские районы прикрытия…». В соответствии с окружной директивой был разработан армейский план прикрытия. Оценивая его, следует указать, что он соответствовал директиве округа, в которой, по существу уже были решены за армию все основные вопросы: указаны выделяемые силы для района прикрытия, их места сосредоточения по боевой тревоге, сроки готовности войск, задачи и порядок их выполнения, а следовательно, и ошибки в решении командования округа по прикрытию автоматически переносились в армейский план.

Основным недостатком окружного и армейского планов являлась их нереальность. Значительной части войск, предусмотренной для выполнения задач прикрытия, ещё не существовало. Например, 13-я армия, на которую возлагалась задача создания района прикрытия между 10-й и 4-й армиями, и 14-й механизированный корпус, входивший в состав 4-й армии, находились в стадии формирования. Прибытие некоторых соединений в новые районы в случае возникновения военного конфликта намечалось в такие сроки, что они не успевали принять участие в решении задач прикрытия (100-я стрелковая дивизия со сроком прибытия на «М-3»). Такое планирование сосредоточения войск к границе заранее было обречено на провал. Так оно и получилось. Дивизия в состав 4-й армии ни на третий день войны, ни позже не прибыла.

Крупным недостатком окружного и армейского планов прикрытия являлось и то, что в них не предусматривалось создание тыловых фронтовых и армейских полос обороны. Строительство их намечалось развернуть с началом боевых действий, а рекогносцировку рубежей и составление плана работ – во время полевой поездки в июле 1941 года

(Дата составления документа отсутствует. – В.К.)».

Как видите, по мнению начальника штаба 4-й армии (командующий которой Коробков был расстрелян по делу Павлова) даже апрельский «ПП» был нереальным, а значит приводящий к поражению. Но в этом ответе генерала Сандалова нет и намека на то, что в округе на уровне армий (а значит и корпусов с дивизиями) отрабатывались планы прикрытия на основании именно майской директивы «… НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ЗАПОВО

№ 503859/сс/ов [не позднее 20 мая 1941 г.] Сов. Секретно Особой важности Экземпляр № 2

Карта 1:1 000000.

С целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск округа, к 20 мая 1941 г. лично Вам, с начальником штаба и начальником оперативного отдела штаба округа, разработать:

а) детальный план обороны государственной границы…».

Пришла эта директива в Минск в первых числа мая. Но о ней Сандалов не упоминает как о разрабатываемой в его штабе вообще. Он разрабатывал «ПП» в апреле, но это не был план прикрытия, разработанный на основе майской «Директивы НКО и ГШ № 503859/сс/ов».

(Дата составления документа отсутствует. – В.К.)»

Интересные вещи творились в Белоруссии – командирам запрещали ознакамливаться с документами, которые они обязаны были знать по роду своей службы, согласно своих должностных обязанностей!

Однако в Белоруссии была одна армия, в которой был очень настырный начальник штаба, генерал Ляпин и его подчиненный дал по этому вопросу такие показания:

«Генерал-майор М.А Зашибалов (бывший командующий 86-й стрелковой дивизии 10-й армии). К 1 мая 1941 года оборонительная полоса дивизии, к созданию которой мы приступили с августа 1940 года, была оборудована. Во второй половине мая меня с начальником штаба вызвали в управление 10-й армии. Там начальник штаба генерал-майор П.И. Ляпин довел до нас решение командующего на постройку и оборудование новой дивизионной оборонительной полосы. До 1 июня приказывалось произвести рекогносцировку полковых участков и батальонных районов обороны, огневых позиций артиллерии, командных и наблюдательных пунктов. План оборонительных работ требовалось доложить через нашего командира 5-го стрелкового корпуса к 5 июня, все работы, согласно ему, закончить к 1 августа 1941 года.

План оборонительных работ был утвержден. На основании принятого мною решения штабом дивизии были разработаны приказ и плановая таблица взаимодействия по ведению оборонительного боя в новой полосе.

Для всех частей дивизии были разработаны планы поднятия их по боевой тревоге, (они) хранились в сейфах командиров в опечатанных конвертах. Вскрытие разрешалось по установленному сигналу.

Командиры стрелковых и артиллерийских полков, отдельных батальонов и дивизионов знали задачи и в соответствии с этим разработали решения и боевые приказы на оборону государственной границы.

(Дата составления документа отсутствует. – В.К.)»

Как видите, в этой армии ЗапОВО никаких проблем с отработкой Планов прикрытия вроде нет. Смотрите, как ответил на вопрос о существовании планов обороны сам бывший начальник штаба 10-й армии ЗапОВО генерал-лейтенант П.И. Ляпин.

Ещё в январе 1941 года в Белоруссии была директива округа «по обороне госграницы». В 10-й армии по ней свой план обороны разработали. Но по нему «вся система обороны госграницы была неустойчивой, без спланированного маневра силами и средствами из глубины и вдоль фронта». Ширина обороны 10-й армии предполагалась – 145 км.

«План обороны госграницы 1941 года мы неоднократно переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Последнее изменение оперативной директивы округа было получено мной 14 мая в Минске. В нем приказывалось к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение в штаб ЗапОВО. 20 мая я донес: «План готов, требуется утверждение командующим войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов». Но вызова так и не дождались до начала войны. Кроме того, последний доклад мая (показывает что) в армии проводилось много учебных мероприятий, таких, как полевые поездки, методические сборы комсостава и т.п. Поэтому никто не мог взяться за отработку исполнительных документов по плану обороны госграницы. К тому же мой заместитель по тылу в начале июня привез новую директиву по материальному обеспечению, что требовало значительной переработки всего плана. …»

Как видите, за иллюзией бурной деятельности в ЗапОВО, организованной Павловым и его штабом, командиры в армиях просто не могли отрабатывать свои планы обороны. Дальше у Ляпина идет перечисление имеющихся у комдивов документов по обороне госграницы на случай войны…

«Наличие этих документов вполне обеспечивало выполнение соединениями поставленных задач. Однако все распоряжения штаба ЗапОВО были направлены на то, чтобы создать благодушную обстановку в умах подчиненных. «Волынка» с утверждением разработанного нами плана обороны госграницы, с одной стороны, явная подготовка противника к решительным действиям, о чем мы были подробно осведомлены через разведорганы, – с другой, совершенно дезориентировали нас и настраивали на то, чтобы не придавать серьезного значения складывающейся обстановке.

(Дата составления документа отсутствует. – В.К.)»

Т.е, как видно из этого ответа, Павлов все же довел до подчиненных на уровне командующих армий и их начштабов (некоторых) существование майской Директивы НКО и ГШ о разработке нового Плана обороны и прикрытия госграницы. Однако сделал он или его начштаба это не потому что ОБЯЗАНЫ были это делать, а потому что в отдельных армиях были свои «настырные» Ляпины. А сам Павлов делал все возможное, чтобы эти планы в частях доведены до ума не были. Видимо настойчивость начштаба 10-й армии генерала Ляпина вынудила Павлова предоставить тому майскую Директву НКО и ГШ, но остальные части о существовании майского «ПП» так ничего и не узнали. А как Павлов «отомстил» «настырному» командованию10-й армии – будет сказано чуть позже…. 22 июня Павлов сделал все, чтобы самая боеспособная армия округа, стоящая в «Белостокском выступе» не выполнила своей задачи.

Но не только в Белоруссии комдивы и комкоры не были ознакомлены с «Планами прикрытия». И в КОВО командиры дивизий не имели понятия о «майских ПП». Ответ генерала Смехотворова, командира 135-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса 5-й армии КОВО тому пример. Он пишет, что все, что от него требовалось в плане «подготовки оборонительного рубежа», это «своевременно отправлять рабочую силу в составе трех стрелковых батальонов и сменять их каждый месяц». И также комдив Смехотворов написал что «Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 ск при участии командиров дивизий не проводилось». Т.е. никакого участия в разработке «Плана прикрытия» ни он, ни такие же комдивы в этом стрелковом корпусе 5-й армии КОВО не принимали. Не проводили разработку «ПП» по майской Директиве НКО и ГШ в этом стрелковом корпусе 5-й армии КОВО!!! О чем ещё первой фразой и поведал Смехотворов: «План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведен не был». Кто в этом виноват – армейское командование 5-й армии, в состав которой и входила дивизия Смехотворова, или окружное, которое не довело до армейского майскую Директиву НКО и ГШ на разработку нового «ПП»? Но возможно особой вины командующего 5-й армии Потапова все же в этом нет? Разработку окружного «ПП» должны были организовать командование КОВО. А вот этого, похоже, и не делалось. И об этом прямо писал в своих воспоминаниях К.К. Рокоссовский, указывая именно на окружное командование.

После войны наверняка и генерал Потапов, командующий 5-й армии, вернувшийся из плена, также давал свои ответы-показания на «вопросы Покровского». Но его ответы не были опубликованы в ВИЖ в 1989 году и пока не доступны для изучения. Хотя тот же начальник оперативного отдела КОВО И.Х. Баграмян на первый вопрос ответ дал, и он в ВИЖ № 3 в 1989 году опубликован был:

«Генерал армии И.Х. Баграмян (бывший начальник оперативного отдела штаба КОВО). План обороны государственной границы был доведен до войск, в части их касающейся, следующим образом: войска, непосредственно осуществлявшие прикрытие… имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно; остальные войска округа (пять стрелковых корпусов, семь далеко не закончивших формирование механизированных корпусов и части усиления)… имели хранимый в сейфе соответствующего начальника штаба соединения опечатанный конверт с боевым приказом и всеми распоряжениями по боевому обеспечению поставленных задач.

План использования и документация во всех подробностях разрабатывались в штабе округа только для корпусов и дивизий. Исполнители могли о них узнать лишь из вложенных в опечатанные конверты документов после вскрытия последних.

10 сентября 1952 года».

Ему вторит и при этом сообщает и время разработки окружного плана прикрытия:

«Генерал армии М.А. Пуркаев (бывший начальник штаба Киевского особого военного округа). План обороны государственной границы был доведен до войск. Разработка его велась в апреле начальником штаба округа, оперативным отделом и командующими армиями и оперативными группами их штабов. В первой десятидневке мая армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий. Планы армий по распорядительным документам были разработаны до соединений.

С документами соединений в штабах армий были ознакомлены их командиры и начальники штабов, после чего они примерно до 1 июня были переданы на хранение в опечатанных пакетах начальникам штабов.

Во всех частях и штабах соединений имелись планы подъема по тревоге. План обороны государственной границы должен был приводиться в действие по телеграмме военного совета округа (за тремя подписями) в адрес командующих армиями и командира кавалерийского корпуса (командир 5-го кавалерийского корпуса генерал-майор Ф.М. Камков, -- В.К.). в соединениях и частях план действия должен был проводиться по условным телеграммам военных советов армий и командира кавалерийского корпуса с объявлением тревоги.

29 апреля 1952 года».

Т.е. ответы командования штабом округа, их подчиненных отвечающих за эти самые «ПП», или командующих армиями вроде вполне благостные – «Планы прикрытия» были, и до командиров частей доводились. Баграмян при этом даже показал, каким образом планы прикрытия доводились до войск, «до полка включительно». Однако начштаба Пуркаев доложил что разработка «плана прикрытия» … «велась в апреле», т.е. вовсе не в соответствии с майской Директивой НКО и ГШ № 503862/сс/ов от 5 мая 1941 года, которая и пришла в КОВО примерно в эти же дни. И сами командиры частей уровня комдив или комкор показывают тоже самое. Например, начальник штаба стрелкового корпуса армии Потапова подтверждает слова своего начштаба округа что «Планы» вроде были и вроде даже доводились до дивизий:

«Генерал-майор З.З. Рогозный (бывший начальник штаба 15-го стрелкового корпуса). Примерно в середине мая 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия государственной границы… С ним были ознакомлены в штабе армии: командир 15 стрелкового корпуса полковник М.П. Федюнинский, я и командиры дивизий: генерал-майор Г.И. Шерстюк, полковник М.П. Тимошенко (соответственно командиры 45 и 62 сд. – В.К.).Документов, касающихся плана обороны, штабы корпуса и дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали… Дивизии отрекогносцировали свои полосы обороны, определили боевые порядки, наметили организацию управления боем… Все касающееся полков было до них доведено непосредственно на местности и принятые решения утверждены командирами дивизий.

21 апреля 1953 года».

А вот начальники штабов и командиры этих дивизий заявляют обратное:

«Генерал-майор Г.И. Шерстюк (бывший командир 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса). План обороны госграницы со стороны штабов 15-го стрелкового корпуса и 5-й армии до меня, как командира 45-й стрелковой дивизии, никем и никогда не доводился, и боевые действия дивизии (я) развертывал по ориентировочному плану, разработанному мной и начальником штаба полковником Чумаковым и доведенному до командиров частей, батальонов и дивизионов.

24 апреля 1953 года».

«Полковник П.А. Новичков (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса). Дивизионного плана по обороне государственной границы, мне кажется, не было, а дивизионный план входил в армейский. Дивизия имела лишь только ориентировочную полосу по фронту и в глубину. Так, в первых числах апреля 1941 года я, а также начальники штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий были вызваны в штаб 5-й армии, где мы в оперативном отделе получили карты и собственноручно произвели выписки из армейского плана оборудования своих полос в инженерном отношении.

(Дата составления документа отсутствует. – В.К.)»

При этом Пуркаев пишет в своем ответе, что в первой декаде мая («в первую десятидневку») в штабе округа «армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий».

Но также известно что, получив в начале мая новую Директиву НКО и ГШ № 503862сс/ов от 05.05.1941 г. на разработку нового плана прикрытия, в КОВО разработали этот новый ПП (внесли коррективы в старый план) и только в июне отправили его в Москву на утверждение. «ПП отправлен из округа 19.06.1941 № А1-00249» утверждает «автор первой публикации» «черновика-оригинала Директивы №1» «Сергей ст.»: «…раз они хранятся в фонде ГШ значит "дошли". На всех "заделана" утверждающая подпись НКО, но ни на одном ее нет».

А вот в 8-м стрелковом корпусе 26-й армии КОВО с разработкой и доведением до дивизий планов прикрытия проблем вроде не было. Командиры и начальники штабов дивизий этого корпуса утверждают, что планы прикрытия у них были. Это как раз в этом корпусе и в этой армии и состояла 72-я горно-стрелковая дивизия генерала П.И. Абрамидзе. Чьи показания о «шифровке ГШ» (по которому эта дивизия 20 июня приводилась в боевую готовность и отводилась от границы на свои рубежи обороны, о чем Абрамидзе должен был доложить к «24.00 21 июня») столько раз в этой книге уже приводились.

«Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 8-го корпуса 26-й армии). До нападения фашистской Германии на Советский Союз я и командиры частей не знали мобилизационного плана (МП-41), но после его вскрытия все убедились, что оборонительные работы на государственной границе, командно-штабные учения на местности исходили из общего плана КОВО, утвержденного Генеральным штабом.

11 июня 1953 года»

Т. е. в этом 8-м корпусе 26-й армии хотя бы сами мероприятия связанные с планом прикрытия проводили. Хотя при этом командиры и не знали что проводившиеся учения, «на местности исходили из общего плана КОВО, утвержденного Генеральным штабом».

«Генерал-майор С.Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии). План обороны государственной границы был получен в феврале-марте 1941 года в штабе 26-й армии в опечатанном конверте и с нами проработан не был. Но ещё до его вручения командующий армией генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко лично мне и командиру дивизии полковнику Н.И. Дементьеву сообщил разграничительные линии участка обороны соединения и полков, место командных и наблюдательных пунктов, огневые позиции артиллерии. Помимо этого, особым приказом дивизии предписывалось подготовить предполья Перемышльского укрепленного района и отрыть окопы в своей полосе.

Штабами дивизии и пограничного отряда был разработан план прикрытия государственной границы по двум вариантам – на случай диверсий и возможной войны.

16 марта 1953 года»

Похоже, и здесь, как и в Прибалтике, а точнее и в этом корпусе процветала «личная инициатива» со стороны командования корпусом. Но они тоже знали только о существовании ещё февральско-мартовского «ПП». Знали, но ознакомлены даже с ним в положенное время не были.

Начальник штаба 15-го стрелкового корпуса Рогозный уверяет, что комдивы в середине мая были ознакомлены с планами прикрытия и упоминает фамилию своего командира 15-го ск полковника (в мае-июне 41-го) Федюнинского. А вот что пишет командир 9-го мехкорпуса в июне 41-го К.К. Рокоссовский, чей «корпус находился в непосредственном подчинении командования Киевского Особого военного округа», и командиром танковой дивизии у которого был полковник М.Е. Катуков:

«В мае 1941 года новый командующий Киевским Особым военным округом М. П. Кирпонос провел полевую поездку фронтового масштаба. В ней принимал участие и наш мехкорпус, взаимодействуя с 5-й общевойсковой армией на направлении Ровно, Луцк, Ковель….»

Рокоссовский пишет, что пока он служил в начале 30-х в Забайкалье то там «Имелся четко разработанный план прикрытия и развертывания главных сил» и «он менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре». И далее он тактично пишет, что как раз «В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало». А в «восстановленных» частях его воспоминаний об этом говорится уже более откровенно: «Во всяком случае, если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны».

Т.е. Рокоссовский, похоже, прямо пишет, что и в КОВО командиры вступали в войну имея на руках отработанные планы прикрытия не соответствующие «майским ПП»???

А другие командиры дивизий пишут, что начали воевать по неким «ориентировочным» планам…

Ну а дальше Рокоссовский и расписывает как действительно по личной инициативе они сами себе с Федюнинским, командиром 15-го стрелкового корпуса и разрабатывали планы взаимодействия на случай войны:

«Еще во время окружной полевой поездки я беседовал с некоторыми товарищами из высшего командного состава. Это были генералы И. И. Федюнинский, С. М. Кондрусев, Ф. В. Камков (командиры стрелкового, механизированного и кавалерийского корпусов). У них, как и у меня, сложилось мнение, что мы находимся накануне войны с гитлеровской Германией. Однажды заночевал в Ковеле у Ивана Ивановича Федюнинского. Он оказался гостеприимным хозяином. Разговор все о том же: много беспечности. Из штаба округа, например, последовало распоряжение, целесообразность которого трудно было объяснить в той тревожной обстановке. Войскам было приказано выслать артиллерию на полигоны, находившиеся в приграничной зоне. Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию. Доказали, что можем отработать все упражнения у себя на месте. И это выручило нас в будущем. Договорились с И. И. Федюнинским о взаимодействии, наших соединений, еще раз прикинули, что предпринять, дабы не быть захваченными врасплох, когда придется идти в бой».

Таким образом, на вопрос № 1 «от Покровского»: «1.Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?», можно сделать такой вывод и ответ:

Не имели войска западных округов, в дивизиях и корпусах, разработанных планов прикрытия после того как в начале мая в эти округа пришли Директивы НКО и ГШ на разработку новых Планов обороны и прикрытия государственной границы. Точнее, сами планы на уровне штабов округа и даже армий (некоторых) разработаны были, а вот с доведением их до командиров «в части их касающейся» происходили некие «странности». Ведь окружной план это ещё не всё в разработке плана обороны. И можно увидеть, что в одних округах одни армии новые планы прикрытия разрабатывали и имели, а другие пребывали в счастливом неведении, и вступали в войну по «мартовско-апрельским» планам.

И только в одном округе, в Одесском, получив в мае Директиву на разработку нового «ПП» и сам «План прикрытия» разработали, и командиры дивизий и корпусов с ним были ознакомлены ещё на стадии разработки. И только в этом единственном округе и вступали войска в войну в соответствии с новым планом прикрытия, вполне четко «зная свой маневр»!

В остальных округах, в ПрибОВО, КОВО и особенно в Белоруссии войска вступали в войну, имея на руках устаревшие Планы прикрытия. Не соответствующие новой обстановке. О чем в своих мемуарах и написал маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский и дали ответы на вопрос № 1 «от Покровского» остальные генералы из других округов.

Из вопроса видно, что «войска прикрытия» должны были выдвинуться со своих мест дислокации на рубежи обороны по заранее отданному приказу-«распоряжению», этот приказ должен был быть отдан из Генштаба и войска прикрытия границы должны были быть «развернуты до начала боевых действий». И не по «личной инициативе смелых командиров, не испугавшихся злого Сталина», а на основании некоего, «какого распоряжения». И по воспоминаниям маршала Баграмяна видно, что такое «распоряжение» поступило в западные округа 14-15 июня, когда под видом «учений» «начали выход на государственную границу» «части прикрытия». Т.е., части первого и второго эшелонов обороны, войска прикрытия начали выдвижение к границе на основе Директив НКО и ГШ от 12-13-го июня 1941 года. И именно об этих Директивах и ставится данный вопрос – «на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу»? И также этим вопросом пытались выяснить – какое количество войск в западных округах реально привели в боевую готовность, и «развернули» до начала Войны – «какое количество из них было развернуто до начала боевых действий»?

После получения 14-15 июня, за неделю до нападения Германии, Директив НКО и ГШ от 12-13 июня о начале выдвижении войск западных округов «в районы предусмотренные планами прикрытия», и приказа ГШ от 18 июня об отводе приграничных дивизий на их «рубежи обороны», это выдвижение (кроме ОдВО и ПрибОВО) было фактически сорвано. И было сорвано фактическое приведение войск в боевую готовность «повышенную» во всех округах кроме Одесского. В повышенную боевую готовность привели войска частично в ПрибОВО и КОВО. В Белоруссии тоже проходило «выдвижения» войск на рубежи обороны, но больше это было похоже на имитацию, хотя в Минск пошла Директива НКО и ГШ от 13 июня, в которой вообще прямо указывалось – вывести войска «в районы предусмотренные планом прикрытия». И даже номер этой майской Директивы НКО привели, чтоб Павлов не дай бог чего не перепутал и выводил войска именно – «в районы предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)». Но при этом в округе у того же Павлова не отдавали письменных приказов на эти перемещения войск, а сами войска ориентировали исключительно на «учения» и об этом в своем докладе указал ставший в июле 41-го замначштаба Западного фронта генерал Маландин.

Кроме Западного, командование практически всех округов (кроме Одесского) не ориентировало командиров дивизий и корпусов на то, что проводится фактическое выполнение планов прикрытия, что войска выдвигаются в районы указанные в планах прикрытия (что возможно только в исключительных случаях – т.е., например, при подготовке к войне). Наоборот, большинству командиров, особенно в Белоруссии и на Украине, ставилась задача на проведение учебных маршей с «целью лагерных сборов», неких учений, что расхолаживало командиров, и те даже рекогносцировку местности не проводили. И командиры брали в эти «марши» ненужное для войны имущество. Да и не знали командиры, что они идут в районы предусмотренные «ПП». Хотя бы, потому что до них никто и не доводил новые, «майские планы прикрытия» в «части их касающейся».

А ведь если бы войска ориентировали (точнее командиров) на то, что они идут в районы, предусмотренные «ПП», то ни один комдив те же «мишени» брать не стал бы.… А «сориентировать» можно было бы очень просто! И при этом вовсе не обязательно было говорить командиру открытым текстом о том, что будет война и надо вместо мишеней брать с собой лишний боекомплект. Любой командир понял бы сам все что надо, если бы ему в приказе на перемещение была бы дано указание-фраза сутью дублирующее указание из Директивы НКО и ГШ от 13 июня: «…вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)». Как было в Директиве для Павлова. Или даже: «…в новые лагеря, согласно прилагаемой карты», как было для КОВО….

Отвечая на второй вопрос «от Покровского»: «2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?», можно сказать, что вывод войск западных округов на рубежи обороны, в «районы предусмотренные Планами прикрытия» также срывался, а точнее командиры часто понятия не имели, куда и зачем они идут. И ответы командиров дивизий и корпусов в этом плане вполне красноречивые.

Ответы некоторых генералов ВИЖ приводил в 1989 году, в № 5. Начнем с ПрибОВО.

«Генерал-полковник П.П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск ПрибОВО). 16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору Н.М. Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности. 18 июнякомандир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.

16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А.В. Куркин), который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе.

1953 год».

«Генерал-лейтенант П.П. Собенников (бывший командующий 8-й армией). Утром 18 июня 1941 года я с начальником штаба армии выехал в приграничную полосу для проверки хода оборонительных работ в Шяуляйском укрепленном районе. Близ Шяуляя меня обогнала легковая машина, которая вскоре остановилась. Из неё вышел генерал-полковник Ф.И. Кузнецов (командующий войсками Прибалтийского особого округа. – В.К.). Я также вылез из машины и подошел к нему. Ф.И. Кузнецов отозвал меня в сторону и взволновано сообщил, что в Сувалках сосредоточились какие-то немецкие механизированные части. Он приказал мне немедленно вывести соединения на границу, а штаб армии к утру 19 июня разместить на командном пункте в 12 км юго-западнее Шяуляя.

Командующий войскам округа решил ехать в Таураге (примерно 25 км от границы – К.О.Ю.) и привести там в боевую готовность 11-й стрелковый корпус генерал-майора М.С. Шумилова, а мне велел убыть на правый фланг армии. Начальника штаба армии генерал-майора Г.А. Ларионова мы направили обратно в Елгаву. Он получил задачу вывести штаб на командный пункт.

К концу дня были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на границе. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа. Части 10, 90 и 125-й стрелковых дивизий занимали траншеи и дерево-земляные огневые точки (ДЗОТы – К.О.Ю.), хотя многие сооружения не были ещё окончательно готовы. Части 12-го механизированного корпуса в ночь на 19 июня выводились в район Шяуляя, одновременно на командный пункт прибыл и штаб армии.

Необходимо заметить, что никаких письменных распоряжений о развертывании соединений никто не получал. Все осуществлялось на основании устного приказания командующего войсками округа. В дальнейшем по телефону и телеграфу стали поступать противоречивые указания об устройстве засеке, минировании и прочем. Понять их было трудно. Они отменялись, снова подтверждались и отменялись. В ночь на 22 июня я лично получил приказ от начальника штаба округа генерал-лейтенанта П.С. Кленова отвести войска от границы. Вообще всюду чувствовались большая нервозность, боязнь спровоцировать войну и, как следствие, возникала несогласованность в действиях.

1953 год»

Прочитав ответ Собенникова о предвоенных днях, первое впечатление складывается примерно такое – командующий ПрибОВО Ф.И. Кузнецов «на свой страх и риск», по «личной инициативе» и «вопреки Сталину» дает команду приводить войска округа в боевую готовность 18 июня!!! Но в эти же дни в Одесском ВО начштаба округа Захаров и командующий Черевиченко делают примерно то же самое и тоже вроде «по личной инициативе». А вот в КОВО Абрамидзе получает прямой письменный приказ Генштаба – отвести от границы свою дивизию на рубежи обороны и привести их в боевую готовность. И никакой «инициативы»…

Так может никакой «инициативы» и в ПрибОВО не было вовсе (в Одесском тем более)? А Кузнецов просто выполнял приказы Генерального штаба, но как раз до подчиненных эти приказы не довел? Да и выполнял он эти приказы НКО и ГШ от 13-18 июня так со своим начштаба Кленовым, что внесли сплошную сумятицу в войсках округа. Т.е., в случае проверки из Москвы – вроде приказ ГШ от 18 июня о приведении в б.г. выполняется. А на самом деле войска действуют в режиме – «иди сюда – стой там». И примерно так же они выводили и войска из глубины округов к границе в эти же дни, под видом «учений». Не доводя до командования армиями, что приказ Москвы (Директива НКО и ГШ от 13 июня) стоит четкий – «вывести в районы предусмотренные планом прикрытия» и это значит что никаких «мишеней» брать не надо.

Приказ ГШ от 18 июня требовал отводить приграничные части от самой границы на подготовленные рубежи обороны недалеко от границы же, а вот в ПрибОВО эти войска отводили вообще в глубь округа, сняв их с рубежей обороны, и именно в ночь на 22 июня пытались это сделать. …

Не забывайте, что начштаба ПрибОВО Кленов также как и все командование ЗапОВО был расстрелян за начало войны (его прямой подчиненный, начальник оперативного отдела округа полковник Трухин окажется в РОА), а Кузнецов вскоре снят с должности и карьера его не стала успешной за проявленную им «инициативу по приведению войск округа в боевую готовность» до 22 июня! Начштаба ОдВО Захаров в 1960-е стал начальником Генерального штаба на 11 лет, Малиновский, комкор из ОдВО – министром обороны СССР на 10 лет. А Кузнецов был снят с округа-фронта сразу после начала войны, и карьера его не стала «успешной».

Переходим к КОВО.

«Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии). Два стрелковых полка (187 и 14 сп) дивизии располагались вблизи государственной границы с августа 1940 года.

20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года».

11 июня 1953 года».

Дивизия Абрамидзе была «приграничной» и Директива НКО и ГШ от 13 июня её не касалась, т.к. в отдельном пункте этой директивы четко было указано:

«…№ 549. ДИРЕКТИВА НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО

№ 504205 13 июня 1941 г. Совершенно секретно Особой важности

Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты.

1) 31 ск - походом; 2) 36 ск - походом; 3) 55 ск - походом; 4) 49 ск - по железной дороге и походом; 5) 37 ск - походом.

Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к госгранице, в случае необходимости, может быть произведен только по моему особому приказу. 164 сд для лагерной стоянки вывести к17 июня 1941 г.: …»

И приграничная дивизия Абрамидзе стала выходить на свои рубежи обороны именно после того как получила «особый приказ наркома», после того как Абрамидзе получил этот приказ 20 июня. И скорее всего речь в ответе Абрамидзе идет о приказе ГШ от 18 июня, существование которого всячески отрицается скептиками и «официальными» историками…

Ответ командира 135-й стрелковой дивизии КОВО генерала Смехотворова уже приводился полностью, и то, что касалось ответа на вопрос № 1. Поэтому приведем только часть его ответа, на вопрос № 2 «от Покровского»:

«Генерал-полковнику тов. Покровскому А.П.

На Ваш № 679030 от 14 января 1953 г.

Докладываю:

… До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало. 18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования – Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы / 10-12 километров с.в. г. Луцк / с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова. …»

(ЦАМО, ф. 15, оп. 1786, д. 50, кор. 22099, лл. 79-86).

Вот что ответил бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15 стрелкового корпуса все той же 5-й армии КОВО полковник П.А. Новичков. Той, на место которой и выдвигалась 135-я стрелковая дивизия Смехотворова:

«Части дивизии на основании распоряжения штаба армии в ночь с 16 на 17 июня выступили из лагеря Киверцы. Совершив два ночных перехода, они к утру 18 июня вышли в полосу обороны. Однако оборонительных рубежей не заняли, а сосредоточились в лесах и населенных пунктах вблизи него. Эти действия предпринимались под видом перемещения к месту новой дислокации. Здесь же начали развертывать боевую подготовку.

Числа 19 июня провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны, но все это делалось неуверенно, не думалось, что в скором времени начнется война. Мы не верили, что идем воевать, ивзяли всё ненужное для боя. В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом.

(Дата составления документа отсутствует. – В.К.) »

«Верить» или «не верить» начинают тогда когда «не знают». Или до людей не доводят необходимые приказы. И потому они и «провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны» «… неуверенно», что никто не ставил задачу и не довел до комдива, что они идут «в район предусмотренный планом прикрытия», или именно для обороны в предстоящем нападении противника.

«Полковник Н.Л. Логинов (бывший командир 139-й стрелковой дивизии 6-й армии). Дивизия дислоцировалась в Черткове и окрестных населенных пунктах. К началу войны четыре стрелковых батальона и два артиллерийских дивизиона находились на оборонном строительстве в 20-25 км от Черновиц, саперный батальон дивизии и роты полков -- в 20-25 км северо-западнее Львова, а один стрелковый батальон охранял окружные объекты в Тернополе.

17 июня утром получил шифрограмму о командира 37-го стрелкового корпуса: «Для проведения корпусных учений дивизии сосредоточиться в районе Перемышляны, для чего выступить с утра 18 июня по маршруту: Чертково, Бучач, Гадич, Рогатин». На мою просьбу собрать подразделения и части дивизии для выполнения этой задачи ответили: «Выступайте на учения с наличным составом, снять батальоны с работ и охраны не разрешаем».

Таким образом, дивизия в составе четырех стрелковых батальонов, трёх артиллерийских дивизионов и спецподразделений выступила в район учения.

18 мая 1957 года»

Как видите, данную дивизию Логинова отправили тоже под видом «учений» в «районы согласно прилагаемой карты». Да ещё и в практически небоеспособном виде.

Так делалось в КОВО. А вот что ещё показали генералы из соседнего ПрибОВО. Вот что показал генерал-полковник М.С. Шумилов, бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии ПрибОВО:

«Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частым. Другие соединения также получили устныераспоряжения через офицеров связи армии. Об этом штаб корпуса был извещен. Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное оборудование обороны. Однако 20 июня, осознав надвигающуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений.

21 июня в штабе корпуса находился член военного совета округа (корпусной комиссар П.А. Диброва. – В.К.), который через начальника штаба приказал отобрать боеприпасы. Я запросил штаб армии относительно письменного распоряжения по этому вопросу, но ответа не получил

1952 год».

В ПрибОВО действительно отдавались и письменные и устные приказы о приведении в боевую готовность. Но при том, что выдвижение на рубежи обороны шло более-менее четко, самим командованием округа также давались и «странные приказы» насчет выдачи боеприпасов и т.п. Вот что показал по ПрибОВО:

«Полковник С.М. Фирсов (бывший начальник инженерных войск 11-й армии). 20 июня начальники отделов и управлений армии были собраны у начальника штаба генерал-майора И.П. Шлемина, который объявил о выходе в ночь на командный пункт. Нас предупредили, что это мероприятие проводится в учебных целях.

Привести инженерные части в боевую готовность не разрешили. Тем не менее командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, если я сам буду нести ответственность за эти действия. Начал работу. Однако на следующий день (21 июня – К.О.Ю.) меня вызвали к начальнику штаба армии, где ознакомили с телеграммой из округа. «Командующий войсками округа, – указывалось в ней, – обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, выразившегося в снятии с оборонительных работ двух саперных батальонов и в постановке им задачи по проведению минирования на границе. Командующий округом объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работы по минированию не проводить.

8 октября 1955 года».

Как видите, вместо того чтобы ориентировать командиров на то что дело идет к Войне (при этом просто предупредив о «неразглашении»), их наоборот, их армейские начальники в штабах армий настраивали именно на «учения». Другие ответы генералов на вопрос о выводе «в районы предусмотренные планом прикрытия», или «согласно прилагаемой карты» ещё более интересные (к сожалению ВИЖ не приводит ответ генерала Сандалова, так любимого историками, на «вопрос № 2»).

Продолжим с ПрибОВО, где процветала «личная инициатива» командующего войсками округа Ф.И. Кузнецова.

«Генерал-лейтенант В.И. Морозов (бывший командующий 11-й армии). На основании устных распоряжений командующего войсками округа соединения 11-й армии выходили на подготовленный рубеж обороны. Делалось это под видом усовершенствования полевых укреплений.

На границе находилось по одному полку от каждой дивизии, усиленному, как правило, артиллерийским дивизионом. В начале июня была произведена замена одних полков другими.

В начале июня 1941 года дивизии в своих районах имели развернутые командные пункты, на которых постоянно дежурили офицеры.

1952 год»

Слова полковника Фирсова о том, что войска шли на «учения» а не на рубежи обороны в принципе подтверждает:

«Генерал-лейтенант И.П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии). Ни о каком распоряжении о выводе войск на государственную границу не помню. По всей видимости, его не было, так как 28-я и 33-я стрелковые дивизии находились в непосредственной близости от неё, а 5-я -- в лагере (в 30-35 км от границы).

Во второй половине июня под предлогом выхода в полевой лагерь в районе Ковно сосредоточилась 23-я стрелковая дивизия из Двинска.

В июне, числа 18-20-го, командиры пограничных частей обратились в штаб армии с просьбой оказать им помощь в борьбе с диверсантами, проникающими на территорию Литвы. В связи с этим было принято решение под видом тактических учений дивизиям занять оборону на своих участках и выдать бойцам на руки боеприпасы¸ которые однако, командующий войсками округа приказал отобрать и сдать на дивизионные склады.

Таким образом, к 20 июня три стрелковые дивизии заняли оборону с задачей прочно удержать занимаемые рубежи в случае нападения противника.

16 мая 1952 года»

В КОВО для приграничных дивизий ГШ примерно 18 июня выдал приказ на приведение в боевую готовность и на отвод частей от границы на подготовленные рубежи обороны, а в ПрибОВО – нет? Обратите внимание на действия Ф. Кузнецова. Он так лихо проявлял «инициативу» в приведении в боевую готовность войск округа, что даже боеприпасы приказывал отобрать у дивизий своих двух армий, 8-й и 11-й, занимавших рубежи обороны.

(Примечание: Всего в западных округах на начало войны было:

– в ПрибОВО две «свои» армии, 8-я, 11-я армии;

– в ЗапОВО пять армий – 3-я, 4-я, 10-я и 13-я (новая) – «свои», 22-я из Забайкалья и отдельные части 21-й армии из Поволжъя;

– в КОВО шесть армий – 5-я, 6-я, 12-я (новая) и 26-я – «свои», 16-я из Забайкальского округа и 19-я из Северо-Кавказского округа;

– в Одесском Во – всего одна армия – 9-я….)

При этом приграничные дивизии в ПрибОВО не получали как приграничная дивизия Абрамидзе в КОВО приказов ГШ от 18-20 июня на отвод этих дивизий на их рубежи обороны и на приведение в боевую готовность. Они это сделали сами, после общения с теми же пограничниками, а Кузнецов как раз и пытался разоружить эти дивизии – сорвать эту самую боевую готовность. Но так «инициативу» по приведению в боевую готовность не проявляют. Тот же Захаров в ОдВО не отбирал боеприпасы у войск, да и в КОВО этого не делали…. А Кузнецов инженерным частям 11-й армии вообще напрямую запретил приводить их подразделения в боевую готовность и проводить необходимое минирование (см. ответы генерала Фирсова). И тоже самое вытворял и «член военного совета округа».

«Генерал-майор И.И. Фадеев (бывший командир 10 стрелковой дивизии 8-й армии). 19 июня 1941 года было получено распоряжение от командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И. Ф. Николаева о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. С рассветом (20 июня – К.О.Ю.) командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые задачи согласно разработанному плану и довели их до командиров взводов и отделений.

В целях сокрытия проводимых на границе мероприятий производились обычные оборонные работы, а часть личного состава маскировалась внутри оборонительных сооружений, находясь в полной боевой готовности.

8 апреля 1953 года»…

Так может не стоит ставить в «заслугу» командующему ПрибОВО генерал-полковнику Ф.И. Кузнецову то, что его войска (приграничные дивизии) именно 18-20 июня приводились в боевую готовность и занимали свои рубежи обороны? Как раз именно он и срывал эти мероприятия, приказывая сдать боеприпасы на склады, отменить минирование и т.п. 20-21 июня 41-го!!! А вот именно на уровне командующих армий и их подчиненных и проявлялась эта самая «личная инициатива» основанная на том же контакте с пограничниками и полученной от них информации. Да и не могли не знать командующие армиями в ПрибОВО что пограничники в эти же дни, 18-20 июня также приводились в повышенную боевую готовность приказами по НКВД (об этом пишет историк А.Б. Мартиросян).

Таким образом, по второму вопросу можно сделать вывод что – повышение боевой готовности войск западных округов все же проводилось и движение войск на рубежи обороны также осуществлялось. Но при этом и всячески срывалось и саботировалось на уровне командования и штабов западных округов. А если и делалось, то формально, ориентирую войска именно на «учения» а не на предстоящее скорое нападение Германии. А также это выдвижение срывалось в том числе даже на уровне ГШ.

Помните, каким образом войска из глубины округов должны были выдвигаться в районы предусмотренные планами прикрытия? Правильно – ночными переходами, и пешком.

19 июля 1941 года, уже после ареста генерала Павлова, бывший член военного совета Западного особого военного округа (затем фронта) корпусной комиссар А.Я. Фоминых докладывал начальнику Главного политического управления РККА Л.З. Мехлису следующее, открыто обвиняя ГШ в бездействии как минимум:

«Считаю своим долгом доложить о некоторых вопросах по обороне западной границы СССР на территории ЗапОВО.

Примерно в течение 8 месяцев на докладах и оперативных проработках докладывалось:

а) что при этих географических границах округа, когда фланги границ округа вдаются от противника к нам, то есть в сторону востока, а средняя часть границы далеко выходит на запад, что такое очертание границы очень выгодно противнику и чрезвычайно невыгодно нам;
б) отрицательной стороной такого географического начертания границы является то, что она создает условия охвата наших частей округа и сведения клещей в районе Волковыск-Барановичи;
в) в результате даже небольших успехов со стороны немцев сразу резались бы тылы 3-й и 4-й армий, а при большом успехе отрезалась бы вся 10-я армия. Эти положения требовали усиления флангов округа, что и требовал военный совет округа от Генерального штаба.
Жизнь показала, что географические начертания границ были полностью использованы противником.

Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в Генеральном штабе, со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось».

Это к вопросу «размещения войск» на границе, при котором в двух «выступах» как в мешках находились огромные группировки наших войск, которые становились легкой добычей немцев. Что полностью отвечало надеждам Гитлера и «Варианту Барбаросса» – «уничтожить в приграничном сражении основные силы русских». Заметьте – никакой ссылки на то, что Генштаб хоть как-то ссылается при этом на Сталина или правительство. Просто отмахивались и не реагировали в ГШ: «со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось». А ведь если бы Фоминых, второе лицо в округе после командующего от Партии знал бы что есть некая ссылка на Сталина как инициатора этих «размещений войск», то он вряд ли бы стал так напирать и обвинять ГШ в этом бездействии. Чего ради он стал бы против решения Сталина переть…

«2) Кроме того, всегда давались задания проработать варианты наступательной операции при явном несоответствии реальных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы, и создавался, по-моему, искусственный перевес в пользу нас».

Т.е., проводились игры на картах в каком-то виртуальном мире. Что при переносе в реальный на 100 % должно было привести к поражению и катастрофе – ведь в реальности войска, не имеющие реальных сил и резервов должны проиграть.

« 3) Теперь при анализе совершившихся событий стало ясно, что отдельные работники Генерального штаба, зная, что в первый период войны превосходство в реальных силах будет на стороне Германии, почему-то проводили и разрабатывали главным образом наступательные операции и только в последнее время (в конце мая 1941 г.) провели игру по прикрытию границы, тогда как нужно было на первый период войны с учетом внезапности нападения разработать и оборонительные операции».

А это уже прямое обвинение ГШ в том, что вместо активной обороны, предусмотренной в «Соображения…» от Шапошникова от октября 1940 года Генштаб, т.е. Жуков и компания устроили всеобщее немедленное контрнаступление по всему фронту на вторгшегося врага. И может в мае, и «провели игру по прикрытию границы», но в реальности Жуков и Тимошенко именно всеобщее наступление и устроить пытались в первые же дни Войны. И общее размещение войск и складов и должно было как раз этому «способствовать».

«4) Военный совет округа предлагал:

а) усилить фланги округа: с севера – гродненское направление и с юга – брестское направление. С этим в течение 6—7 месяцев не соглашались, и только в последнее время было разрешено вывести на гродненское направление 56-ю и 85-ю стрелковые дивизии (сд) и на брестское – 75-ю сд, а позже и 113-ю сд. Эти дивизии были на своих местах в конце мая - начале июня;
б) представляли и докладывало о необходимости усилить фланги округа долговременными сооружениями, построив дополнительно на правом и левом флангах ряд узлов обороны. Эти предложения отвергались, и только в 10-х числах июня было разрешено дополнительно построить два узла обороны (…).

5) Когда обстановка стала напряженнее, было приказано все части, находящиеся в Восточной Белоруссии, двинуть к границе. Это правильно. Но, несмотря на наши просьбы, чтобы ускорить сосредоточение дивизий из Смоленска, Могилева, Гомеля и Вязьмы, произвести переброску их по железной дороге, в этом было отказано. Дивизии шли походным порядком, и только незначительная их часть подавалась по железным дорогам. Это опять задержало сосредоточение войск.

…Вот кратко те вопросы, которые я считал необходимым доложить. Повторяю: по всем этим вопросам имеются документы в Генштабе (…).

Животрепещущие вопросы по обороне границы разрешались в Генштабе чрезвычайно медленно, а иногда и отказывались, ссылаясь на невозможность выполнения промышленностью (…)…»

(Красная звезда, 2006 г., 17 июня, «Тот самый первый день…», Михаил Мягков, заведующий Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, кандидат исторических наук --http://www.redstar.ru/2006/06/17_06/6_01.html)

Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что ночные пешие переходы после 15 июня в сторону границы, конечно же, были обусловлены мерами секретности и маскировки, и чтобы не дать Германии повода заявлять протесты в связи с перемещениями Советских войск (что она и сделала по факту перемещения 22-й армии из ЗабВО). Однако после 18 июня, когда для приграничных дивизий ставилась четкая задача закончить все перемещения к 24.00 21 июня, движение глубинных дивизий должны были ускорить, чтобы и их выдвижение «в районы предусмотрены планом прикрытия» также было закончено к 24.00 21 июня (скажем так – это как минимум просто логично)!

Но все западные округа объединяет общее – войска не получали письменных приказов в принципе на начало выдвижения войск из глубины округа на рубежи обороны. И Кузнецов и Павлов и Кирпонос давали только устные приказы о движении «в районы предусмотренные планом прикрытия». Возможно, только в Одесском почему-то давали письменные приказы на исполнение Директивы НКО и ГШ от 12 июня для этого округа, требующей – «Для повышения боевой готовности»… вывести войска «в районы предусмотренные планом прикрытия…».… Однако генерал Абравмидзе, командир приграничной дивизии 20 июня получил именно письменный приказ-шифровку ГШ на приведение в боевую готовность и на занятие своих рубежей обороны.

В своих мемуарах, Г.К. Жуков заявил, что приказ на приведение в «боевую готовность» войска западных округов получили только в ночь с 21 на 22 июня согласно якобы «Директивы № 1 от 21.06.41.г.»…

Но с одной стороны вопрос «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность…» достаточно бессмысленен, т.к. в этом случае не играет никакой особой роли вопрос, когда войска получили этот «приказ» (часом раньше – часом позже). Времени на отработку этого приказа (если войска находятся «в спящем» состоянии на «зимних квартирах»), достаточного для приведения войск в «полную боевую готовность» всё равно не остаётся до «4.00 22 июня» (тем более что первые залпы прозвучали вообще в 3.15 - 3.30 утра по московскому и местному времени, а стрельба по пограничникам началась и в 2.00). Ведь «привести войска в полную боевую готовность», о котором якобы говорит «Директива № 1 от 21 июня 1941 года», якобы переданная в округа в полночь (в следующей главе об этом будет рассмотрено подробнее), за 3 часа до нападения, это не только разбудить солдат диким воплем дежурного по роте: «Рота подъём! Боевая тревога!!!».

Привести войска в «боевую готовность», это значит выполнить комплекс мероприятий в четко отведенное время, от нескольких часов для одних, из перечня мероприятий по приведению войск в «полную боевую готовность», до полутора суток для других. Сюда входит: - и получение оружия-патронов и противогазов со складов, и отмена увольнений-отпусков для личного состава; - и получение от РВК приписного состава, который надо прогнать через ППЛС («пункт приема личного состава»), на котором этих приписников надо помыть-побрить, одеть-обуть, выдать оружие, всучить командирам подразделений и отвести командами в казармы; - и заправка стоящей на хранении техники, и снятие техники с консервации, и загрузка в технику полученных на складах боеприпасов и тех же аккумуляторов. И ещё масса мероприятий. И эти мероприятия можно выполнить, только если «Приказы» о приведении западных округов в «боевую готовность» уже отдавались, хотя бы за три-четыре дня до 22 июня, о чем и говорит текст заданного после Войны Вопроса. И мероприятия по повышению боевой готовности уже были к 22 июня отработаны.

Так что в Жуковской «интерпретации» тех событий, этот вопрос просто бессмысленен. Но разве Сталин похож на человека любящего задавать «бессмысленные» вопросы? Но ещё раз посмотрите на то, как после Войны был поставлен этот самый важный вопрос – «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня…?»

С другой стороны, кроме этого есть один важный момент, связанный с «Вопросом № 3», который и пытались выяснить после Войны – как и в какое время, получали в войсках в ночь 22-го июня приказы на подъем по тревоге – в «каком часу»! Дело в том, что согласно «воспоминаниям» Жукова «Директива № 1» ушла в войска уже в 00.30 22 июня. Однако приказы во исполнение данной Директивы пошли в войска в самих округах только после 2.30 ночи!!! Но в самих частях практически во всех округах дивизии и корпуса узнавали о начале войны или уже под обстрелом и бомбежкой, или из сообщения Молотова (это в лучшем для них случае)! Т. е. в штабы округов «Директива № 1» хоть и с запозданием, но все же пришла в ночь 22-го июня, но во многих частях об этом так и не узнали.

И данный «вопрос № 3 от Покровского» имеет цель выяснить, прежде всего, именно этот момент в истории 22 июня – «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня?». Т.е. в каком часу «Директива № 1» поступила в округа. А также – «какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?» Т.е., в какое время штабы западных округов выдали в войска свои приказы на основании «Директивы № 1», какими эти приказы были – короткими отписками или длинными директивами. Объявлялась ли «боевая тревога» в частях, как и должно было произойти этом случае в округах. И самое, наверное, важное – «что было сделано войсками» в этом случае?

Вспомните, сколько времени требовалось на флоте, на подъем по этому самому «сигналу боевой тревоги» для приведения в полную боевую готовность!!! И в предыдущей главе был рассмотрен округ, войска в котором этот «сигнал боевой тревоги» и получили и выполнили. И особой роли в том, «в каком часу» пришел в округ это «сигнал» – «Директива № 1» (а она пришла в западные округа все же не в то время, как преподносил Жуков и его сторонники) это действительно не сыграло! Получив в округе «Директиву № 1» командование этого округа сделало именно то, что и требовалось в этом случае, и что сделал для флотов адмирал Кузнецов – оно дало в войска приказ «поднять войска по боевой тревоге»!!! Однако ответов генералов из этого округа в ВИЖ вообще не выставили.… Даже на первые два вопроса «от Покровского». Уж больно они будут отличаться от ответов генералов из КОВО, ЗапОВО и ПрибОВО…. Но этих комдивов и комкоров тоже ведь опрашивали по этим «вопросам». А среди них был и командир 48-го стрелкового корпуса этого округа, министр обороны СССР с 1957-го по 1967-й годы маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский.

После того как вечером 21 июня в кабинете Сталина принимается решение о приведении всех войск западных округов в полную боевую готовность, в 22.20 подписывается прямой приказ на приведение в боевую готовность. Подписывается «Директива № 1». После которой в округах должны были поднимать войска по боевой тревоге уже открыто. И после этого начинается очередной этап сознательного саботажа со стороны генералов в доведении этой директивы до войск западных округов. И в этом уже напрямую оказывается замешан нарком обороны СССР С.К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Г.К. Жуков, а также возможно начальник оперативного управления Генштаба Г.К. Маландин (в округах срывом доведения до войск «Директивы № 1» занималось уже командование округов).

Эти трое сделали всё возможное чтобы «немедленно» отправить Директиву № 1 в западные округа и сделали это так «быстро», что её отправили из ГШ только около и после 1.00 часа ночи. Т.е. спустя почти 2,5 часа после её подписания в кабинете Сталина!!!

Сначала Тимошенко и Жуков почти 1,5 часа не могли передать текст «Директивы № 1» в шифровальный отдел ГШ для зашифровывания и отправки её в округа (вышли они из кабинета Сталина в 22.20, а поступила директива в шифровальный отдел ГШ в 23.45). А затем её уже Маландин с Василевским больше получаса передавали из Оперативного управления (отдела) ГШ в округа. Получили от шифровальщиков в первом часу ночи (о чем и поведал Василевский в своих мемуарах-воспоминаниях) – примерно в 0.10-0.15 ночи 22 июня. А в округах «приказ наркома» стали получать – в Одессе в 1.15 22 июня примерно («во втором часу ночи» как написал начштаба ОдВО генерал М.В. Захаров); в Минске – тоже примерно «около часа» (хотя отметка на окружной «директиве № 1» из сборника Яковлева дает вообще интересное время – 1.45). В Риге – около 1.00 ночи, и в Киеве тоже около 1.00 (Баграмян утверждает, что получать стали в 0.25 ночи и «принимали и расшифровывали» до 2.00). Что, наверное, могли бы подтвердить или «опровергнуть» документы из этих округов. Но это вряд ли.

При этом генералы и маршалы уверяют в своих воспоминаниях, что отправку во все западные округа закончили в ГШ в 0.30 ночи 22 июня. Но тогда придется признать, что в ту же Одессу Маландины отправляли «Директиву № 1» только спустя почти час с какой-то «странной» целью! И «цель» эту придется как-то объяснять генеральским адвокатам…. Или признать, что может её и отправили в округа в 0.30, но принимать-то стали только около 1 часа ночи. Ну а затем уже в самих округах и командование этих округов, в лице Павловых-Кирпоносов, сделало все чтобы дивизии и корпуса либо этот «приказ наркома» не получили до нападения, либо не получили его вообще. И об этом и задавался вопрос № 3 «от Покровского» после Войны. Но ведь согласно отметок на приказах-директивах по ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО (согласно воспоминаниям начальника оперотдела КОВО Баграмяна) окружные приказы были сотворены примерно в 2.30 ночи, и хотя бы в это время и должны были начать получать в войсках приказ «боевой тревоги». А в том же ОдВО получили «приказ наркома» и расшифровали примерно в 1.15, и там боевую тревогу для войск округа объявили уже примерно в 1.30! По телефону. Как только в округ поступила «Директива № 1». Однако что в КОВО, что в ЗапОВО во многие дивизии и корпуса приказ по округу о приведении в боевую готовность в ночь на 22 июня вообще так и не поступил до нападения Германии!

На третий вопрос «от Покровского» некоторые ответы генералов в ВИЖ № 5 от 1989 года все же приводятся. Но как ответы на вопрос «№ 2».

Ответ командира 135-й стрелковой дивизии КОВО генерала Смехотворова уже приводился ранее полностью (и то, что касалось ответа на «вопрос № 1» и «№ 2»). Но так как задокументированных ответов по этому вопросы очень мало, приведем его ответ ещё раз. Он был опубликован в ВИЖ № 5 в котором публиковались ответы на вопрос № 2 «от Покровского». Но это будет ответ именно на вопрос № 3:

«Генерал-полковнику тов. Покровскому А.П.

На Ваш № 679030 от 14 января 1953 г.

Докладываю:

…Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».

(ЦАМО, ф. 15, оп. 1786, д. 50, кор. 22099, лл. 79-86).

Также именно на «вопрос № 3» в ВИЖ № 5 дан этот ответ и от генерал-лейтенанта Г.В. Ревуненко, начальника штаба 37-й стрелковой дивизии 3-й армии ЗапОВО:

«17 июня 1941 года я, и командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф.Д. рубцов и командир дивизии полковник А.Е. Чехария были вызваны в штаб округа. Нам объявили, что 37 сд должна убыть в полевой лагерь под Лиду, хотя было ясно, что передислокация совершалась в плане развертывания войск нс государственной границе. Приказывалось иметь с собой все для жизни в лагере.

Два полка выступили из Лепеля походным порядком, а части Витебского гарнизона были отправлены железной дорогой. Эшелоны составлялись для удобства перевозки, поэтому штаб дивизии следовал без батальона связи, а боеприпасы находились в заключительном эшелоне.

О начале войны мы узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В.М. Молотова. В то время части дивизии ещё продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали.

25 февраля 1953 года».

Ревуненко здесь дает ответ сразу на два вопроса – № 2 и № 3. В полевой лагерь их выводили в соответствии с Директивой НКО и ГШ от 13 июня, из под Витебска, что в восточной Белоруссии – в Лиду, что в 100 км от границы. Т.е. «из глубины округа в сторону границы». При этом хоть сами комдивы и понимали, что идут он не на «учения», но ориентировали их именно для «учебной», лагерной жизни. И приказывалось им брать все необходимое «ссобой» именно «для жизни в лагере», а не для боя.

Также сразу два ответа, на вопросы № 2 и № 3 дает и:

«Генерал-майор С.Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 26-й армии). До начала боевых действий распоряжение о выходе частей на участки обороны не поступало. Только артиллерийские полки по приказу командира 8-го стрелкового корпуса генерал-майора М.Г. Снегова были выдвинуты в леса около спланированных огневых позиций. В момент начала военных действия он отдал противоречивые приказы: стрелковым полкам занять оборонительные рубежи, а артиллерийским – огня не открывать до особого распоряжения. Несмотря на наши настойчивые требования, до 10 часов 22 июня так и не было разрешения использовать артиллерию.

16 марта1953 года».

«Генерал-майор Н.П. Иванов (бывший начальник штаба 6-й армии). В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулеметчиков, саперов. Из-за этого соединения были организационно раздробленны. Часть войск располагалась в лагерях, имея в пунктах постоянной дислокации запасы вооружения и материальные средств.

Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено.

1 декабря 1949 года».

Обратите внимание, насколько отличаются ответы 1952-53 годов от, например, ответа из 1949 года. В 1949-м начштаба 6-й армии предпочел ответить, так как он и было на самом деле – к 22 июня в 6-й армии никакого повышения боевой готовности не проводилось. Т.к. Директива НКО и ГШ от 13 июня для КОВО, о начале выдвижения глубинных дивизий в новые районы («согласно прилагаемых карт»), до командования 6-й армии видимо вообще не доводилась. А иначе никаких сборов (плановых) в армии не проводили бы в последнюю неделю перед 22 июня. А также начштаба прямо заявляет что «Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено». Вот так вот….

А вот насчет того почему командующие армиями запрещали артиллеристам открывать огонь по противнику дает объяснение генерал Болдин, первый заместитель командующего ЗапОВО. (Болдин. И. В. «Страницы жизни», М. 1961 г., гл. «Так началась война». Сайт -- http://militera.lib.ru/memo/russian/boldin/04.html )

«За короткое время в четвертый раз вызывает нарком обороны. Докладываю новые данные. Выслушав меня, С. К. Тимошенко говорит:

— Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.

— Как же так? — кричу в трубку. — Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!

Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было бы передать всю трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов.

— Разведку самолётами вести не далее шестидесяти километров, — говорит нарком…»

Оказывается опять «Сталин виноват»…. Впрочем, вполне возможно, что в первые часы нападения и был негласный запрет на открытие артиллерийского огня по врагу, пока немцы не проявили себя окончательно как Агрессор (вспоминайте, сколько времени в августе 2008 года Руководство России не начинало боевые действия против Грузии Саакашвили напавшей на Южнуб Осетию). А может тут и Тимошенко «инициативу» проявлял…. Прикрываясь Сталиным.

Но если попробуете по воспоминаниям Болдина вычислить время, когда Болдин, первый зам Павлова появился в штабе округа по звонку оперативного дежурного то выйдет – около 4.00 утра!!! А ведь Павлов вроде бы уверял на следствии что вызвал своих подчиненных в штаб округа сразу после звонка наркома в 1.00! А звонок Тимошенко, в котором тот ссылается на Сталина как «запретителе» применять артиллерию против напавшего врага – произошел около 4.30!! А то и около 5.00 утра 22 июня. Ведь Болдин докладывает Тимошенко в этом же разговоре что уже «…фашисты на аэродромах первой линии вывели из строя почти всю нашу авиацию…». В 4.00 утра об этом погроме авиации в штабе округа не могли знать….

А дальше Болдин выдает вообще нечто:

«Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержавший план прикрытия государственной границы. Но было уже поздно. В третьей и четвертой армиях приказ успели расшифровать только частично, а в десятой взялись за это, когда фашисты уже развернули широкие военные действия.

Замечу, кстати, что и этот приказ ограничивал наши ответные меры и заканчивался такими строками: «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить». Но о каком прикрытии государственной границы могла идти речь, когда на ряде направлений враг уже глубоко вклинился на нашу территорию!..»

То ли Болдин ерунду несет и путает текст «Директивы № 1» (её последнюю фразу) с тем, что могло бы быть написано в «красных пакетах». То ли в его воспоминаниях кусок вырезан в 1961 году цензурой. Перед словами «Но было уже поздно...». Ведь судя по тому, что известно на сегодня по опубликованным документам приказ по округу состоялся в 2.30. И отправлен он был худо-бедно в 3-ю и 4-ю армии почти сразу, а в 10-ю – делегатами связи и там его получили и расшифровали только к 10.00. А так получается, что только примерно к 6.00 из Москвы пришло «разрешение» вскрывать «красные пакеты»: «Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержавший план прикрытия государственной границы…»! И дальше Болдин говорит о «приказе наркома» что состоялся в округе ещё в 2.30 ночи... Так что, скорее всего какая-то часть текста у Болдина вырезана.

Впрочем, для ОдВО особых странностей не было в таких приказах «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить» связанных возможно с тем, что требовалось документально выставить Германию и Гитлера агрессором…

К вопросу о том, как и в какое время в округа пришла «Директива № 1» в ночь на 22 июня, можно привести такой документ. Составлен он был замначальника штаба Западного фронта … генералом Маландиным, который и отправлял «Директивы № 1» («приказ наркома») в западные округа в ночь на 22 июня из Оперативного Управления (отдела) ГШ.

«Из журнала боевых действий войск Западного фронта за июнь 1941 г. о группировке и положении войск фронта к началу войны¹

(Схема 1)²

22 июня 1941 г. Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии

Примерно в 2 часа – 2 часа 30 минут аналогичное приказание было сделано шифром армиям, частям укрепленных районов предписывалось немедленно занять укрепленные районы. По сигналу «Гроза» вводился с действие «Красный пакет», содержащий в себе план прикрытия госграницы.

Шифровки штаба округа штабами армий были получены, как оказалось, слишком поздно, 3-я и 4-я армии успели расшифровать приказания и сделать кое-какие распоряжения, а 10-я армия расшифровала предупреждение уже после начала военных действий.

….. Войска подтягивались к границе в соответствии с указаниями Генерального штаба Красной Армии.

Письменных приказов и распоряжений корпусам и дивизиям не давалось.

Указания командиры дивизий получали устно от начальника штаба округа генерал-майора Климовских. Личному составу объяснялось, что они идут на большие учения. Войска брали с собой все учебное имущество (приборы, мишени и т.д.) [...]³.

Заместитель начальника штаба Западного фронта
генерал-лейтенант Маландин

Старший помощник начальника оперативного отдела
майор Петров

(Ф. 208, оп. 355802с, д. 1, лл. 4-10.)

Примечания:

¹ Журнал боевых действий войск Западного фронта составлен в августе-сентябре 1941 г., вследствие чего некоторые события и положение отдельных соединений могут оказаться приведенными не точно. Положение соединений, уточненное по другим документам, отражено на схеме 1.

² Схема в книге приводится на вклейке – В.Т

³ Опущено описание хода боевых действий войск Западного фронта с 4 часов 22 июня по 30 июня 1941 г. Ход боевых действий за данный период отражен публикуемыми ниже документами»

(Размещено на сайте http://bdsa.ru/documents/html/donesiune41/41061822.html – «Боевые действия Красной армии в Великой Отечественной войне»)

Данное донесение составлялось Маландиным уже в сентябре 41-го. После Оперативного Управления ГШ Маландин с 30 июня до 10 июля был назначен на начштаба Западного фронта. Затем с 10 июля по 21 июля был начштаба Западного направления. Но после 21-го июля Маландин был понижен в должности до замначштаба Западного фронта и после Вязьмы в октябре 41-го был снят и с этой должности.

Как человек несущий ответственность за отправку «Директивы № 1» Маландин должен был указать точное время приема её в Минске. И он его достаточно точно и указал. Возможно, что никакого приема «Директивы № 1» в Минске в «около часа ночи» (т.е. до ещё 1 часа ночи 22 июня?) не происходило?? Ведь об этом свидетельствует отметка на Павловской директиве опубликованной в сборнике документов «от Яковлева» в 1998 году: «(ЦА МО РФ. Ф.208. Оп.2513. Д.71. Л.69. Машинопись. Имеются пометы: "Поступила 22 июня 1941 г. в 01-45", "Отправлена 22 июня 1941 г. в 02-25 - 02-35". Подлинник, автограф.)…».

На Директиве, опубликованной в СБД № 35 за 1958 год, вообще нет времени поступления директивы в Минск. Стоит только такая пометка: «“Отправлен 22 июня 1941г. в 2 часа 25 минут”. (Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л 69.)». А в «Директиве № 1» из ВИЖ от 1989 года стоит отметка … «"Поступил … 22 июня 1941 г. в 00-45"…» (чуть подробнее ниже)… Так в какое же время «приказ наркома» («Директива № 1») поступил в Минск?

Скорее всего именно около часа ночи (примерно) Павлов и получил шифровку из Москвы с текстом «Директивы № 1». Ведь сообщал об отправке «Директивы № 1» в округа оперативный дежурный Генерального штаба. И он должен был обзванивать в это же время все округа, а не только Одесский, в который он позвонил «во втором часу ночи» по воспоминаниям Захарова.

Вряд ли Маландин мог знать, что сам Павлов о «1 часе» ночи, как времени прихода «Директивы № 1» в округ на следствии и суде не говорил. В 1 час ночи Павлову звонил нарком Тимошенко и предлагал, «не паникуя» …. собрать штаб округа утром. И который при этом ничего не сообщал Павлову о том, что к нему в округ идет «шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии»…. А вот оперативный дежурный Генштаба, в это же примерное время и обзванивал округа. И Павлов сообщил следствию что: «Мною … было предложено командующим привести войска в боевое состояние…». Возможно, что в выставленных в интернете «протоколах допроса Павлова», слова Павлова об этом опущены, а скорее всего Павлов на первом допросе и сам забыл это упомянуть, а потом этот вопрос следователями просто не поднимался.

Т.е. получается, что Маландин в этом донесении даже не пытался скрыть тот факт что отправка (а значит и прием в западных округах) «Директивы № 1» из ГШ прошла с задержкой. Не в 0.30 она попала в округа, а «около» и после 1 часа ночи. Это уж потом Жуковы и Василевские сдвинули время отправки в округа на 0.30. А в 41-м врать Маландиным не стоило.…

При этом Маландин сообщая точное время прихода «Директивы № 1» в Минск, подставляет уже расстрелянного Павлова и его штаб. Ведь судя по отметкам на «Павловской директиве» (что на «Яковлевской», что из СБД, что из ВИЖ) они выдали для армий окружной приказ только в 2.30. Так что Маландин своей докладной подтверждает, что приняв московскую «шифровку» «около часа ночи», в штабе округа с созданием окружного приказа валандались 1,5 часа. И при этом, даже издав приказ о приведении в боевую готовность, отправляли в армии его так, что его получали уже под обстрелом в 3.30 – 4.00. А в одной армии ЗапОВО, в 10-й, в той самой, где были самые боеспособные части, и где начштаба был «настырный» генерал Ляпин, получили «Директиву» только утром 22 июня. Точнее ближе к обеду.

А ведь Павлов в первый протокол от 7 июля 41-го и дал такие показания: «Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армиивместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные…».

Правда, сам Тимошенко таких указаний Павлову не давал – он предлагал всего лишь утром собрать штаб округа. И скорее всего Павлов действительно дал команду, «предложил» «командующим привести войска в боевое состояние», именно после звонка оперативного дежурного Генштаба (и после принятия в Минске «Директивы № 1»), сразу после 1 часа ночи примерно…

Всё в том же 1989 году, в ВИЖ № 5 была ещё интересная статья – «Документы первых дней войны». И в ней и показан другой вариант «Директивы № 1» по ЗапОВО. Этот вариант самим текстом точно соответствует варианту, что опубликован в 1998 году в «Сборнике документов от Яковлева» («Малиновке»), и имеет те же архивные реквизиты. Но вначале текста первая фраза указана так: «Передаю приказ Народного Комиссара Обороны СССР № 1».

В СБД № 35 от 1958 года, эта фраза показана: «Передаю приказ Народного Комиссара Обороны для немедленного исполнения». А в «сборнике от Яковлева» – «Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения».

Также в конце текста «Директивы № 1» из ВИЖ от 1989 года стоят другие отметки, отличные и от СБД № 35 и от «яковлевского варианта»:

«ЦА МО РФ. Ф.208. Оп.2513. Д.71. Л.69. Машинопись. Имеются пометы: "Поступил в штаб Западного Особого военного округа 22 июня 1941 г. в 00-45", "Отправлен в войска 22 июня 1941 г. в 02-25 - 02-35".Подлинник.»

Хоть все же при Советской Власти старались особо и не чудить с документами при опубликовании, но все же и «чудили»… Но в данном случае нас интересует именно время поступления «приказа наркома» в Минск. И оно, похоже, все же больше соответствует времени указанном на «Директиве № 1» из ВИЖ от 1989 года. Почему? Да потому что, во-первых, Маландин не пошел под суд ни в июле 41-го ни после ВОВ тоже. Т.е. смог «выкрутиться» и не был уличен в саботаже с передачей «Директивы № 1» в округа – а иначе отдали бы под трибунал с ходу. Это все же не величина уровня нач. ГШ, а всего лишь «клерк» из ГШ. И значит, Маландин сказал правду о том, что в Минске «22 июня 1941 г. Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии». Так что отметка на «Директиве № 1» из ВИЖ № 5 от 1989 года – точная.

Обзванивал округа оперативный дежурный Генштаба и Маландин вроде как особо и не причем – получил он действительно от шифровальщиков «приказ наркома» сразу после полуночи, примерно в 0.15, а сообщал о ней оперативный дежурный в округа с 0.30 примерно до 1.20. Оперативное управление провело отправку в округа «приказа наркома» а оперативный дежурный обзвонил округа и сообщил им, что в их адрес ушла «Директива № 1» и те стали принимать текст (тут надеюсь, знатоки штабной кухни точнее подскажут механизм такой передачи). Так что Маландин действительно и не при чем… Единственно в чем его можно было бы «уличить» это то, что оперативный дежурный ГШ начал обзванивать округа не сразу, как только Оперативное управление получило от шифровальщиков «приказ наркома», с 0.15-0.20, а только «около часа ночи».

Во-вторых, время «около часа ночи» показывает сам Маландин в сентябре 41-го, когда ещё были под следствием за начало войны «Герои» и не все они были ещё расстреляны. Так что врать было просто опасно. А в-третьих, есть другие свидетельства и тот же комиссар Лось, в начале июля 41-го докладывает Мехлису именно это время: «Примерно в 1 час ночи 22 июня бывший командующий ЗапОВО Павлов позвонил по «ВЧ», приказал привести войска в план боевой готовности…»…. Т.е., слова Маландина вполне подтверждаются и документами и показаниями других свидетелей. И значит «Директива № 1» пришла в Минск днйствительно «около часа ночи», в 00.45.

Что ещё интересного можно найти в докладной Маландина? А это повествование о том, как войска двигались к границе под видом «учений». Что в этом интересного? Как раз то, что это и привело к дезорганизации войск в момент нападения. Ведь не только «Личному составу объяснялось, что они идут на большие учения.», и «Войска брали с собой все учебное имущество (приборы, мишени и т.д.)…». Это же сообщалось и командирам, и именно они и давали команды подчиненным тащить с собой всякий хлам вместо лишней заправки или боекомплекта.

Дело в том, что воинскую часть можно привести в б.г. и, не выводя её никуда из мест расположения. Почитайте определение степеней б.г. и что для повышения б.г. надо делать. Боеготовность повысили, т.е. отработали учебное мероприятие с даже боевой тревогой, а потом, и снизить можно. И если нет команды на вывод «в районы предусмотренные планами прикрытия» то на этом все и закончится. Сыграют отбой и – «все в казармы оружие чистить».

Но выход в районы «ПП» – крайняя ситуация (и она тогда и была проведен) и без приведения в боевую готовность провести такой выход войск нельзя. И то, что вывод в районы ПП проводится – для любого командира и было бы сигналом, что дело идет к войне. Так вот, Павловы и Кирпоносы не доводили командирам, что они идут в районы ПП – читайте Маландина и ответы генералов на вопрос № 2 «от Покровского». В итоге командиры не отрабатывали необходимые в этом случае обязательные мероприятия – не проводили как Смехотворов рекогносцировок, тащили с собой всякий хлам типа мишеней для стрельб как в других частях… «В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом»…

Также можно для изучения вопроса о времени прихода «Директивы № 1» в Минск взять «Доклад командира 7-й танковой дивизии (6-го МК) генерал-майора С.В. Борзилова в Главное бронетанковое управление РККА от 4 августа 1941 г….», опубликованный в ВИЖ 1988 г., № 11. Дивизия Борзилова в составе 6 механизированного корпуса входила в состав 10-й армии ЗапОВО. Данный доклад в своих книгах использует как «доказательство» того что РККА собиралась нападать первой на Германию (да слава богу не успела) М. Солонин (Солонин в отличии от более «осторожного» и неглупого В. Резуна пытается факт приведения в боевую готовность до 22 июня представить как подготовку к нападению на Германию. Впрочем, не стоит забывать, что у Резуна консультанты в Лондоне не глупые сидят, а Солонин сам чудит, «по личной инициативе»).

«…22 июня в 2 часа был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием “красного пакета”.

(Ещё одно подтверждение того, что боевая тревога на Западном фронте была объявлена ДО “внезапного нападения”. То же самое время получения приказа о вскрытии “красного пакета” с оперативным планом – 2 часа ночи 22 июня – содержится и в воспоминаниях командира 86-й сд 10-й армии Западного фронта полковника Зашибалова. – М. Солонин)

…Через 10 минут (в 2.10 – К.О.Ю.) частям дивизии была объявлена боевая тревога, и в 4 часа 30 минут части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге …»

Т.е. дивизия Борзилова получает нарочным приказ о боевой тревоге к 2.00, до того как в Минске подписали в 2.30 «приказ наркома» для армий. Таким образом, подтверждается то, что Павлов получил сообщение «около часа ночи» и сразу отдал приказ в армии по телефону «Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние…».

А вот дальше Солонин немного привирает.

Согласно другим воспоминаниям полковник Зашибалов, командир 86-й сд 10-й армии ЗапОВО не получал никаких приказов в 2 часа ночи. И, похоже, что все было несколько по-другому:

«В ночь на 22 июня в дивизии предусматривалось учение с боевой тревогой для стрелковых полков и выполнением марша из районов лагерного сбора на участки обороны. Однако командир корпуса (5-й ск генерал-майора А.В Гарнова, 10-й армии ЗапОВО – К.О.Ю.) не разрешил проводить его и приказал перенести на конец июня. В 1 час ночи он по телефону приказал полковнику М.А. Зашибалову поднять по боевой тревоге штаб дивизии и штабы полков, но стрелковые полки до особого указания не поднимать. Через 10 минут штаб дивизии был собран для подготовки ночного учения.

В 1 ч 25 мин командиры стрелковых полков доложили о готовности штабов полков и батальонов. Офицеры штаба были посланы на автомобилях в стрелковые батальоны, находившиеся на государственной границе, с приказанием поднять их по боевой тревоге и занять подготовленные районы обороны. В 2 часа начальник штаба дивизии полковник В.И. Киринский доложил о том, что от начальника нурской пограничной заставы поступили сведения о подготовке немецко-фашистских войск к переправе через Западный Буг.

В 2 ч 10 мин командир дивизии полковник М.А. Зашибалов, не получив других распоряжений от командира корпуса, приказал подать сигнал “Буря” (боевая тревога, по которой командиры стрелковых и артиллерийских полков были обязаны вскрыть пакет и действовать согласно содержащимся в нем указаниям), поднять стрелковые полки по тревоге и выступить форсированным маршем для занятия участков и районов обороны.

… В статье использованы воспоминания командира 86 сд М.А. Зашибалова»

(«86-я сд: первые дни войны», полковник В.С. Степанов. http://www.rkka.ru/oper/86sd/86sd.htm)

Так что похоже что никакого четкого и внятного приказа от Павловых комдивы не получали, и дальше действовали действительно самостоятельно. Сам Павлов получил сообщение из ГШ о «Директиве № 1», но доводить до подчиненных ему войск не спешил. И на примере подобных действий отдельных комдивов «самостоятельно» начавших войну в западных округах, складывается впечатление, что действительно происходило некое приведение войск в боевую готовность «по личной инициативе». Но делалось это не «вопреки Сталину» или вообще Москве (например, командованием ПрибОВО), а вопреки именно командованию в округах и именно командующими армиями, а точнее комкорами и комдивами. Т.е. комдивы, видя, что вытворяют их старшие начальники (б/у прапорщики и поручики в том числе) в штабах округов, которые докладывают лично Сталину о том что «всё спокойно», действительно по личной инициативе принимали различные меры по повышению боевой готовности. И даже поднимали свои части по тревоге, получив от пограничников сведения о приготовлениях немцев по переправе через пограничные реки.

Кстати и в дивизии Борзилова предусматривалось учение на эти дни:

«….на 22 июня 1941 года дивизия была укомплектована в личном составе: рядовым на 98 проц., младшим начсоставом на 60 проц. И командным составом на 80 проц. Материальной частью: тяжёлые танки – 51, средние танки – 150, БТ-5/7 – 125, Т-26 – 42 единицы…..(Таким образом, в одной только дивизии Борзилова было двести новейших танков Т-34 и КВ с противоснарядным бронированием. – М.С.)…..части дивизии находились в основном районе дислокации м. Хоро-Новосёлки-Жолтки и готовились к учению на 23 июня 1941 года, которое должно было проводиться штабом армии….»

Для М. Солонина это ещё одно «подтверждение» того что Сталин собирался «первым напасть на Гитлера»: «Ещё одно свидетельство того, что в конце июня 1941 г. в Западном особом военном округе, уже официально преобразованном решением Политбюро ЦК от 21 июня 1941 г. в Западный фронт, готовились к крупной “игре”.

Из других документов известно, что незадолго до начала этой “игры” в танки мехкорпусов Западного ОВО были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано “всё делать без шумихи, никому об этом не говорить, учёбу продолжать по плану”….»

Фраза, взятая в кавычки: «…“всё делать без шумихи, никому об этом не говорить, учёбу продолжать по плану”….», относится к 6-му механизированному корпусу генерал-майора М.Г. Хацкилевича.

На сайте http://mechcorps.rkka.ru/files/mechcorps/pages/6_meh.htm выложена большая статья о 6-м механизированном корпусе ЗапОВО в состав которой и входила 7-я танковая дивизия С.В. Борзилова. Также как и 86 сд М.А. Зашибалова, входившая в 10-ю армию которой командовал генерал-лейтенант Голубев и в которой начштаба армии был генерал-лейтенант Ляпин (кстати, на этом сайте выложен и «Доклад Борзилова» для желающих ознакомиться).

«6 механизированный корпус. в/ч 9090. 10 армия. Западный ОВО. Белосток», в которой эти события описываются так:

«…Дивизионы ПВО дивизий находились на окружном полигоне в районе села Крупки в 120 километрах восточнее Минска. Выступив 22 июня в направлении своего постоянного дислокации, зенитные дивизионы 6-го корпуса были использованы на других направлениях в качестве средства противотанковой обороны и в дальнейшем отходили на восток в составе других соединений.

Незадолго до начала войны командиром корпуса генерал-майором Хацкилевичем было проведено совещание с командирами дивизий, на котором была поставлена задача повышения боеготовности войск корпуса. В соответствии с этим в танки были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано "все делать без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану."…

Боевые действия:

В 2 часа 10 минут 22 июня по корпусу была объявлена боевая тревога. Танковые дивизии были выведены из военных городков в свои районы сосредоточения. Первые же налеты авиации противника пришлись по пустым лагерям. В 7-й танковой дивизии имелись несколько раненых, материальная часть не пострадала…».

Из этого текста складывается впечатление, что Хацкилевич именно по личной инициативе и втайне от вышестоящего, окружного командования (но наверняка по согласованию со своим армейским) и приводил за несколько дней до 22 июня в повышенную боевую готовность дивизии своего «приграничного» корпуса, самого боеспособного в округе. Как приводили и остальные дивизии и корпуса в эти же дни – 18-20 июня….

Дело в том, что в том же ПрибОВО тоже были приказы о повышении боевой готовности перед 22 июня, но это были все же приказы по корпусам, а не «устная самодеятельность» комкоров, и писали в них так:

««ПРИКАЗ КОМАНДИРА 12-го МЕХАНИЗИРОВАННОГО КОРПУСА № 0038 ОТ 18 ИЮНЯ 1941 г. О ПРИВЕДЕНИИ ЧАСТЕЙ КОРПУСА В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ

…1. С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части.

2. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости,имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов и остальных видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для жизни и боя. …»

А в ЗапОВО, вроде как, Хацкилевич ставит задачу и «требует» в личном, устном приказе своим подчиненным: «…"все делать без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану"…». Впрочем, Рокоссовский с Федюнинским тоже, на квартире у Федюнинского, обсуждали, как им вместе воевать в случае войны.

И опять же – в рассказе о 6-м мехкорпусе сказано, что тревога в 2 часа ночи объявлялась Хацкилевичем «по корпусу». Но не говорится, что это исходило из штаба округа и по приказу Павлова тем более (Маландин сообщает, что приказы с «подробностями» от Павлова родили для армий только после 2.00 – к 2.30). И отметка на Павловском варианте «Директивы № 1» из СБД № 35 от 1958 года сообщает точное время – «“Отправлен 22 июня 1941г. в 2 часа 25 минут”». Отметка на варианте из ВИЖ-89 г. и из «Малиновки» за 1998 год – «в 02-25 – 02-35». Т. е. текста «приказа наркома» («подробностей») в армиях до 2.30 в глаза не видели и также как и в ПрибОВО действовали на свой страх и риск, понимая, что в штабе округа творится нечто не понятное…

Также о том, как и в какое время в ЗапОВО пришла «шифровка» из Москвы и как её доводили до штабов армий, и особенно до штаба 10-й армии, есть свидетельство от 15 июля 41-го. Это свидетельство широко известно и часто используется в литературе «о 22 июня». Опубликовано оно в «Красной звезде», 17 июня 2006 г., «Тот самый первый день», М. Мягковым, заведующим Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, к.и.н. ( http://www.redstar.ru/2006/06/17_06/6_01.html) :

«…рапорт начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 г., посвященный описанию обстановки в ЗапОВО в момент нападения Германии на СССР. В нем среди прочего говорилось:

«21 июня 1941 г. в 24.00 мне позвонил член военного совета и просил прийти в штаб… Командующий 10-й армией Голубев сказал, что обстановка чрезвычайно напряженная и есть приказ из округа руководящему составу ждать распоряжений, не отходя от аппарата. В свою очередь к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий.

Примерно в 1 час ночи 22 июня бывший командующий ЗапОВО Павлов позвонил по «ВЧ», приказал привести войска в план боевой готовности и сказал, что подробности сообщит шифром. В соответствии с этим были даны указания всем командирам частей. Около 3 часов все средства связи были порваны. Полагаю, что противником до начала бомбардировки были сброшены парашютисты и ими выведены все средства связи.

К 10—11 часам утра шифровка прибыла. Точного содержания сейчас не помню, но хорошо помню, что в ней говорилось: привести войска в боевую готовность, не поддаваться на провокации и Государственную границу не переходить. К этому времени войска противника продвинулись на 5—10 км. Шифровка была подписана Павловым, Фоминых, Климовских….»

Так что, похоже, что Павлов действительно получив сообщение об отправке в Минск из Москвы шифровки «особой важности» от оперативного дежурного Генерального штаба «около» (до) 1-го часа ночи, и получив от связистов и шифровальщиков текст «приказа наркома» около 1.20, обзвонил свои армии и дал команду «привести войска в план боевой готовности». Но при этом он «сказал, что подробности сообщит шифром». А также скорее всего добавил уже «от себя» – «Государственную границу не переходить» (напомню – начштаба Одесского ВО генерал Захаров подобным словоблудием из серии «привести войска в план боевой готовности» и «границу не переходить», не занимался и дал прямой приказ «боевой тревоги» всем войскам округа получив на руки «приказ Наркома», «Директиву № 1 от 21 июня 1941 года», около 1.30!!!).

В опубликованной «Директиве № 1» по ЗапОВО из СБД № 35 за 1958 год, нет никаких указаний «Государственную границу не переходить». Как нет таких указаний и в «оригинале Директивы № 1» посланной Жуковым из Москвы. Значит, Павлов в армии слал разные «шифровки»? Или Лось ошибся и Павлов связал в одно две разные директивы Москвы? Но в «Директиве № 1» от 21 июня, и в «Директиве № 2» от раннего утра 22 июня не говорилось ничего о запрете переходить границу. Хотя в некоторых источниках и дается такая фраза из якобы «Директивы № 2» от 22 июня:

«Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить...»

Однако в опубликованной в сборнике «от Яковлева» (в «Малиновке» и не только) «Директиве № 2» сказано несколько другое (придется привести её полностью):

«№ 607. ДИРЕКТИВА ВОЕННЫМ СОВЕТАМ ЛВО, ПРИБОВО, ЗАНОВО, КОВО, ОДВО, КОПИЯ НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА (СССР)

№ 2 22 июня 1941 г. 7 ч. 15 мин.

22 июня 1941 г. 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.

Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.

В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.

Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить группировки его наземных войск.

Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100 150 км.

Разбомбить Кенигсберг и Мемель.

На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать.

ТИМОШЕНКО МАЛЕНКОВ
ЖУКОВ

ЦА МО РФ. Ф. 132а. Оп.2642. Д.41. Лл. 1,2. Машинопись, незаверенная копия.»

Как видите – никаких указаний о запрете на переход границы здесь нет вообще.

Так что, скорее всего и тут Павлов «творчески» подошел к делу и выдавал в войска свой подобный винегрет. Т.е. похоже, что это в округах и вытворяли чудеса с запретами «границу не переходить». А в итоге спекуляций на эту тему гуляет множество, мол, Москва запрещала «переходить границу» когда немцы были уже чуть не в полусотне км от неё….

А вся хитрость опять же в том, что окружное командование добавляло это указание «о границе» исходя из точно такого же указания из майских Планов прикрытия. Это там такое указание-фраза в графе «Общие указания» есть, и скорее всего именно его и вставляли в приказы по округу в ночь на 22 июня: «Первый перелет или переход государственной границы допускается только с особого разрешения Главного Командования». Такое указание было в Директиве НКО и ГШ № 503859/сс/ов для ЗапОВО. И такое же было и в Директиве № 503862/сс/ов для КОВО: «Первый перелет и переход государственной границы нашими частями может быть произведен только с разрешения Главного Командования».

Так что именно в приказах от 21-22 июня прямого указания о границе нет, но раз это есть в ПП то командующие его и вставляли в свои окружные приказы. «Проявляли здоровую инициативу» так сказать.… Однако ещё раз повторюсь – никаких указаний Москвы или Сталина в ночь на 22 июня или в течении дня 22 июня на то, что войскам запрещается переходить государственную границу – нет. Этого нет ни в «Директиве № 1» ни в «Директиве № 2». Это именно «инициатива» окружного командования. А давали они эти указания исходя из установки в Планах прикрытия. Однако можно напомнить – в армии вообще-то исполняется последний приказ. И если нет этого указания «о границе» в Московских приказах от 21-22 июня, то нечего его было вставлять и в окружные. Впрочем, не исключено что Павловым давались устные команды от Жуковых – пока границу не переходить до «особого распоряжения Главного Командования», т.е. согласно указаний из ПП…. Наверняка в 4.00 утра, из округов должны были запрашивать Москву – что делать после нападения. И получали устные «советы» – «границу пока не переходить». И тот же Болдин прямо пишет что подобные «запреты» шли от наркома Тимошенко сразу после нападения, который «ссылался» в этом на Сталина!

Но в «Директиве № 2» появившейся в 7.15 и поступившей в округа к 8.00 (примерно) утра таких запретов нет…

Вполне доверяя словам полкового комиссара Лося, придется признать, что Павлов все же действительно уже в 1 час ночи по «ВЧ» обзванивал командующих армиями и приказывал «привести войска в план боевой готовности». Правда при этом он не сообщал по «ВЧ» командирам частей подробности (в отличии от замначштаба ОдВО Захарова в этой же ситуации) – «сказал, что подробности сообщит шифром…». В Одессе после таких звонков и послеобъявления боевой тревоги во всех гарнизонах, войска к моменту нападения успели уйти из под удара к 4.00 утра. А вот в Белоруссии – нет. А та же 10-я армия вообще получила свои «подробности» только после 10.00 22 июня. И «подробности» эти были действительно «несуразные»…

Слова Лося в принципе соответствуют словам Маландина: «Шифровки штаба округа штабами армий были получены, как оказалось, слишком поздно, 3-я и 4-я армии успели расшифровать приказания и сделать кое-какие распоряжения, а 10-я армия расшифровала предупреждение уже после начала военных действий…». А историк А.Б. Мартиросян приводит такие подробности того как в 10-ю армию доставили «Директиву № 1».

После того как немецкие диверсанты «порезали все провода в округе», Павлов стал посылать офицеров связи (делегатов) в армии чтобы сообщить «приказ наркома». В 10-ю были посланы два офицера на парашютах, которых схватили как немецких агентов-парашютистов и чуть не расстреляли. Потом разобрались, но полученный от них текст не смогли расшифровать т.к. в Минске сменили коды, но сообщить в армию то ли забыли, то ли не смогли. Пока штаб 10-й связывался с соседями и выяснил новые коды, пока расшифровали – вот и наступило «10-11 часов» когда «Директива № 1» попала в 10-ю армию. А армия эта, напомню, стояла в Белостоцком выступе и была наиболее боеспособной. А саму историю об этих «парашютистах» рассказал, отвечая на послевоенные вопросы … генерал Ляпин, начштаба 10-й армии, отвечая на вопросы «от Покровского». (Надо понимать, что ответы генералов, приведенные в ВИЖ в 1989 году всего лишь малая опубликованная часть расследования, проводимого Военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского.)

В этом плане можно привести ещё такие слова генерала Ляпина, бывшего начальника штаба 10-й армии ЗапОВО, которая, по словам генерал-майора Б.А.Фомина (бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО) якобы «успела развернуться» перед нападением Германии. ВИЖ № 5, ответ на вопрос № 2:

«Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал.

В этих условиях мы самостоятельно успели подготовить лишь два полевых командных пункта (в лесу, в 18 км западнее Белостока, между станциями Жедня и Валилы), а также перевести штабы стрелковых корпусов: 1-го – в Визну, 5-го – в Замбров.

На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли представлять реальной силы для обороны государственной границы. Напротив, личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых же ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начал отход на восток, создавая панику в тылу.

А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по нескольку учебных танков, до 7 тыс. человек в каждой, совершенно безоружных? Всем это должно быть ясно.

(Дата написания воспоминаний отсутствует. – В.К.)».

Как раз при штабе этой 10-й армии и служил тот самый начальника 3-го отдела 10-й армии ЗапОВО полковой комиссар Лось, что указал в рапорте от 15 июля 1941 года и такое: « … Положение усугублялось тем, что по распоряжению штаба округа с 15 июня все артиллерийские полки дивизий, корпусов и артполки РГК были собраны в лагеря…» (что напрямую относится к вопросу № 4 «от Покровского»). И таким образом Павлов ещё и непосредственно перед 22 июня успел «нагадить» 10-й армии – ослабил её боеготовность, отправиви её артиллерию «пострелять» на полигоны к самой границе…

То есть, начальник штаба 10-й армии в ЗапОВО генерал-майор Ляпин заявляет что никаких указаний на выдвижение из казарм к границе, на возвращение подразделений в свои расположения и на отвод от границы приграничных частей штаб его армии все же тоже не получал из штаба округа? Ни после 15-го, ни после 18-го июня? А ведь примерно тоже самое заявил и начштаба 6-й армии КОВО генерал-майор Иванов – «Части прикрытия пораспоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено».

Короче, прокурорам работы надолго хватит разбираться в событиях тех дней – с тем, кто врет, и кто что сделал или не сделал…

А вот что как раз показывал генерал-майор Б.А.Фомин, бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО (начальником оперотдела ЗапОВО был генерал-майор И.И. Семенов, в 43-м ставший начальником оперативного управления Калининского фронта участвовавшем в Смоленской операции, с сентября 1944 г. - генерал-лейтенант, с февраля 1944 г. по апрель 1945 г. и май 1945 г. — до конца войны, командовал 11-й гвардейской армией):

«Дивизии начали передислокацию в приграничные районы походным порядком в апреле-мае 1941 года. Артиллерия на мехтяге и склады НЗ перевозились по железной дороге. Перемещались следующие соединения: 85-я стрелковая дивизия - в районы западнее Гродно, 21-й стрелковый корпус – из Витебска северо-западнее и севернее Лиды, 49-я и 113-я стрелковые дивизии – западнее Беловежской пущи, 75-я – из Мозыря. в район Малориты,42-я – из Березы-Картузской. в Брест и севернее.

(Дивизии, дислоцированные в Бресте, должны были занимать оборону вокруг Бреста и одна из них, это как раз 42-я с.д.– К.О.Ю.)

В середине июня управлению 47-го стрелкового корпуса было приказано к 21-23 июня выдвинуться по железной дороге в район Обуз-Лесны. Одновременно 55-я (Слуцк), 121-я (Бобруйск), 143-я (Гомель) стрелковые дивизии комбинированным маршем проследовали туда же, а 50-я стрелковая дивизия из Витебска – в район Гайновки.

До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы. К началу авиационного удара (в 3 ч.50 мин. 22 июня) и артподготовки (в 4 ч. 22 июня) противника, успели развернуться и занять оборону госграницы: в 3-й армии - управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10-й - управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд; в 4-й - 6 и 75 сд. В процессе выдвижения подверглись нападению: в 3-й армии - 85 сд, в 4-й - 42 сд.

5 июня 1952 года»

Но если внимательно почитать ответы генералов, то ответы штабистов и ответы строевых генералов «несколько» отличаются…

А вот насчет приказа «не переходить границу», в боевом приказе № 02, отданном войскам 4-й армии в 18 ч 30 мин 22 июня 1941 года, на 23 июня действительно ставились такие задачи:

«Войска 4-й армии, продолжая в течение ночи твердую оборону занимаемых рубежей, с утра 23.6.41 г. переходят в наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Зап. Буг….

Атаку начать в 5.00 23.6. 41 г. после 15-минутного огневого налета.

Границу до особого распоряжения не переходить…

Командующий войсками 4-й армии
генерал-майор Коробков¹

Член Военного совета 4-й армии
дивизионный комиссар Шлыков¹

Начальник штаба
полковник Сандалов

Ф. 226, оп. 2156сс, д. 67, лл. 2, 3.

¹ Подписи командующего войсками и члена Военного совета армии на документе отсутствуют.»

(Размещено на сайте «Боевые действия Красной армии в Великой Отечественной войне», – http://bdsa.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2362&Itemid=99999999 )

Так что это действительно фантазии отдельных окружных генералов и ставили они задачи даже в 18.30 22 июня исходя из приказов штаба округа, а не Москвы. Атаку войска 4-й армии должны были «начать в 5.00 23.6. 41 г. после 15-минутного огневого налета». И им ставилась задача – «Границу до особого распоряжения не переходить…». Командующий 4-й армии генерал-майор Коробков был расстрелян 22 июля вместе с Павловым.

Таким образом, по событиям ночи 22 июня и о том, как проходило приведение в полную боевую готовность в округах после прихода «Директивы № 1» в штабы округов можно сделать вывод, что передача этого «приказа наркома» в войска западных округов осуществлялась также с сознательной задержкой. Или выдавали в войска «странные» приказы.

Если в Одесском округе начштаба генерал-лейтенант М.В. Захаров, получив из Москвы «во втором часу ночи» директиву о приведении в боевую готовность войск округа «немедленно» смог передать её в войска, то в остальных округах это делали, накручивая к «ватутинским перекурам» свои час-полтора. Но Захаров ещё и по телефону дал команды во «все гарнизоны» округа объявлять «боевую тревогу». А в соседних округах такую команду никто из штаба округа дать не удосужился. Или так давали «приказ» на объявление «боевой тревоги» что большинство частей продолжали оставаться в местах расположения и ждать «подробностей». Правда отдельные командиры уже самостоятельно поднимали свои дивизии и корпуса по тревоге и выводили их на рубежи обороны. И этих командиров Павловы потом и подставляли. 6-й мехкорпус Хацкилевича 10-й армии в «Белостоцком выступе» в первые дни войны гоняли за немцами так, что он половину танков потерял на дорогах-маршах из-за поломок, не находя противника…

Вообще, говоря, о сути вопросов № 2 и № 3, часто можно слышать даже от таких уже признанных историков как А. Исаев, что особой роли не сыграло то, что часть войск успели привести в боевую готовность. Мол, дальнейшие события в той же Прибалтике показали, что немцы с легкостью разгромили и приведенные заранее части и те, что о начале войны узнавали «из газет»… Так что вроде и приводить армию в боевую готовность вовсе не стоит перед возможным нападением противника. А один товарищ на утверждение, что командованию округов необходимо было довести до подчиненных им командиров – армий, корпусов и дивизий:

– что их выдвижение в сторону границы, именно занятие рубежей обороны и имеет цель подготовки оборонительных рубежей;

– что выдвигаются они не на «учения» на самом деле (хотя официально необходимо было именно об «учениях» объявлять), а именно «в районы предусмотренные планом прикрытия» в обязательном порядке;

– что дело идет к войне,

вообще выдал следующее – «А смысл?»….

Вопрос как говорится, «хоть стой, хоть падай». Действительно – зачем давать командирам «намек» что они идут на войну? Пусть это будет для них «приятной неожиданностью», «сюрпризом»…. И ведь это действительно было для многих командиров неожиданностью, но только страшной. Командиры впадали в шоковое состояние, стрелялись с дурацкими записками типа – «бейте гадов-фашистов товарищи, а я не могу…». Другие срывали с себя знаки отличия и бежали впереди солдат в тыл, на восток.… Действительно, «какой смысл» в приведении в боевую готовность, если и так разгромили части в некоторых округах? Но, например, в Одесском округе никого не разгромили ни в первую неделю, ни в последующие. И только разгром, и дальнейшее отступление в Белоруссии, потянувший за собой отступления на Украине вынудили Захаровых-Малиновских также сдавать свою территорию и отступать. Да и в той же Прибалтике были свои причины поражений в первые дни никак уже не связанные с приведением в боевую готовность. В конце концов, ну нельзя же игнорировать тот факт, что против двух армий ПрибОВО шла более мощная немецкая группировка, но те же части имеющие в своем составе местные национальные «кадры» просто разбежались (в лучшем случае). И дальнейшая сдача через несколько дней столиц Прибалтийских республик связанна не с тем были войска этого округа приведены в боевую готовность или не были. Если бы дивизии Черняховских вообще не были приведены в б.г. до 22 июня, то через несколько дней после 22 июня немцы и в Ленинграде могли бы оказаться…

Конечно никакого «смысла» приводить войска в боевую готовность перед возможным нападением врага, вовсе нет – в армии вообще всё делается от «нечего делать» и никакого «смысла» в подобных вещах нет. Но вообще-то, «Это» делается «просто так», «чтоб было». А еще чтоб командиры не тащили с собой «мишени», раз идут «в районы предусмотренные планом прикрытия» Чтоб понимали, что они идут на войну и готовили личный состав к этому... Как это делали в Одесском ВО... Или частично в ПрибОВО и даже в КОВО немного…

Заканчивая разбор вопроса № 3, о том, как и кто украл у войск западных округов необходимые им для приведения в полную боевую готовность «2-3 часа» и чтобы читатель не искал себе для разъяснений и консультаций по вопросу отправки и приема шифровок в штабах округов, специалиста, офицера связи, стоит немного отвлечься на вопрос: «А как вообще отправляются директивы и как это делали Жуковы-Маландины в ночь на 22 июня»? И как же генералы, особенно Жуков, срывали отправку «Директивы № 1»?

А «кухня отправки» была примерно такая. Написанный от руки в рабочем блокноте Жукова (блокнот этот в обязательном порядке был учтен и оформлен в секретной части ГШ) текст действительно необходимо было переписать в блокнот шифрограмм. Который потом передавался шифровальщикам и те буквально за полчаса вполне не большой текст «Директивы № 1» зашифровывали. Времени на зашифровывание текста такого размера действительно требовалось и тогда (и сегодня) считанные минуты – максимум полчаса. После этого зашифрованный текст (в виде, например, группы цифр) передается в Оперативное управление и те через Генштабовский узел связи, и проводят отправку текста в округа телеграфами типа БОДО. Отправка идет разными аппаратами, по «направлениям», отдельным аппаратом в отдельное направление-округ.

При этом как раз оперативный дежурный ГШ и получает команду от начальника Оперативного управления например (или от того же Ватутина, замначальника ГШ по оперативным вопросам) «обзванивать» округа и сообщать им чтобы они принимали «важнейшую шифровку» на своих узлах связи. В округах оперативный дежурный по штабу округа дает команду на окружной узел связи, там включают свои аппараты БОДО и начинают принимать текст. Занимает прием-передача – считанные минуты. После этого шифровальщики округа расшифровывают текст, на что им требуется тоже не так уж и много времени – тоже не более получаса, и уже расшифрованный текст с узла связи поступает в оперативный отдел или к начштаба округа.

(Примечание: Также бывает, что короткий текст в виде короткого приказа-команды передает в округа и сам оперативный дежурный ГШ. В этом случае у дежурного по штабу округа есть хранящаяся в сейфе тетрадь, в которой указаны группы цифр на такие-то действия, если сигнал будет не «учебный». Практически каждое дежурство и проходит с такими передачами коротких команд в учебных целях (для «проверки связи»). Дежурный по ГШ сообщает дежурному по округу: «Примите сигнал», или «примите телефонограмму». Тот перезванивает обратно в ГШ и сообщает, что сигналы получены (за задержку подтверждения всех ставят в неудобную позу в обязательном порядке), а потом сверяет переданные группы символов или цифр с записью в рабочей тетради и делает в ней запись об этом учебном сигнале. Точно такие же учебные сигналы дает, и дежурный по округу в части округа. И дежурный по части (полку, дивизии, корпусу) точно также сверяет контрольные цифры с записями сигналов в тетради из сейфа дежурного по части. И если сигнал — «боевой» то тут уж и округ (и часть) и поднимается на уши. Выглядит это примерно так в частях.

Сидит часа в три ночи дежурный по части, кимарит и никого не трогает. Вдруг звонит с узла связи дежурный телефонист и сообщает что из округа пришло сообщение. Какое-нибудь (чаще странное) слово и несколько цифр следом. Телефонист его диктует дежурному по части а тот пишет эту абракадабру в рабочую тетрадь дежурного по части, очень потрепанную, исписанную и изрисованную до безобразия, но прошнурованную и учтенную у начальника штаба части. Затем дежурный звонит на узел связи части и просит соединить его с дежурным по округу. Связист соединяет, и дежурный выдает стандартную фразу – «примите подтверждение сигнала». Затем он вскрывает оружейную комнату дежурного по части и из сейфа достает тетрадь с секретными сигналами и делает сверку. Если сигнал оказался учебным – кимарит до утра дальше. А если не дай бог «боевой», то тут уж надо искать командира части (полка, дивизии, корпуса), сообщать ему о приходе «боевого» (не учебного) сигнала, а уже тот вскроет свои тетради, «пакеты» и все что ему полагается.… Если дежурный по части (полку, дивизии) получит сигнал на вскрытие «пакета», то он и сам вскрывает этот пакет….)

В истории с «Директивой № 1» оперативный дежурный ГШ сообщал в округа, что в их адрес идет шифровка. Он передавал в округ по аппарату БОДО (вовсе не по телефону и об этом прямо пишет начштаба ОдВО Захаров): «У аппарата ответственный дежурный Генштаба. Примите телеграмму особой важности и немедленно доложите ее Военному совету»….» И принимающий отвечал: «У аппарата генерал Захаров. Предупреждение понял. Прошу передавать»…»

И раз он начал «обзванивать» округа сразу после полуночи то это он же фактически и отправлял шифровку с текстом «приказа наркома» в это время в округа. Но тогда получается, что один оперативный и занимался отправкой директивы в четыре округа??? В Оперативном управлении получили текст от шифровальщиков примерно в 0.15 и только к 1.20 передачу закончили. Возможно, что за вот это Маландин и расплачивался всю войну, снижаясь в должностях.… Видимо некого было поставить к аппаратам БОДО в Оперативном управлении, раз один оперативный дежурный это делал…

Таким образом, формально получается, что исходя из «правил работы» с документами никто особо не «тянул резину»??? Маландин и Василевский – почти нет. А вот как раз т. Жуков – да. Он ведь зачем-то написал потом в своих «Воспоминаниях и размышлениях» что Ватутин «немедленно» выехал в ГШ (в 22.20 согласно времени выхода Жукова и Тимошенко от Сталина) с листками на которых в кабинете Сталина был написан текст «приказа наркома»? А потом сообщает в принципе правду – «передача в округа была закончена в 0.30». Но на самом деле он сам и переписывал текст из своего рабочего блокнота в кабинете наркома ещё в 23.00. О чем свидетельствует адмирал Кузнецов, бывший всегда в натянутых отношениях с Жуковым, знавший, что и как на самом деле происходило в ту ночь с отправкой «Директивы № 1» в округа и не желавший как другие лепить из него образ «Великого полководца». А потом Жуков же и передал её (возможно через Ватутина как раз) в шифровальный отдел и с этого момента начальник Генштаба и перестал нести ответственность за дальнейшую «судьбу» отправки «приказа наркома» в округа.

Также точное время поступления «Директивы № 1» дает и «черновик-оригинал» этой директивы, на котором стоит отметка – «Данная директива поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года». Также на «черновике», на листках из рабочего блокнота Жукова, стоит отметка и точного времени, когда директива была отправлена в округа: «Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО под номерами: 19942, 19943, 19944, 19945, 19946 соответственно».

Т.е. именно Жуков и «тянул резину» с отправкой «Директивы № 1» в округа? И его надо было ставить к стенке за это на пару с Павловым, который получив текст «приказа наркома» в Минске около часа ночи (в 0.45) больше полутора часов не давал приказа по округу (как и в соседних округа)? Надо бы было… Да только формально обвинить Жукова .... не в чем. Он делал все точно «по инструкции». Точнее «не проявил необходимой инициативы» но не более. И когда рассматривался вопрос в этой книге «Почему не расстреляли Жукова?», то отвечая на него можно сказать, что формально он прикрылся именно тем, что он в принципе делал так «как положено» при отправке «Директивы № 1» в округа. Как впрочем, пытались делать и командующие западных округов – мол, за отсутствие «инициативы» и «рвения» при приведении в полную боевую готовность войск в ночь на 22 июня может и не накажут…

Жуков сам лично её переписал в шифроблокнот, что «не возбраняется». Он через своего зама Ватутина передал её после переписывания в шифроблокнот шифровальщикам и дальше ни за что не отвечал. Ну, подумаешь, переписывал в шифроблокнот не 10 минут, а минут 40! Так это чтоб почерк был разборчивым, чтоб все запятые соблюсти и чтоб шифровальщики не ошиблись при шифровке (запрещено делать помарки и исправления в шифроблокнотах). Да и писать быстро не умеет, поди…. Но ведь «инструкции» не нарушил и текст все же отправил!!! «Как положено», «по инструкции»… Правда, это дало задержку почти в 1,5 часа, но ведь «таков порядок» отправки приказов в округа!!! Правда, в округах ещё и командование свои 1,5 часа добавило но зато – «по инструкции» все правильно сделал…. Правда украв у войск необходимые им «2-3 часа» они этим в итоге убили тысячи наших бойцов в «спящих казармах», уничтожили сотни самолетов на аэродромах…. Но зато – «по инструкции» все всё правильно делали…

Мог ли Жуков отправить её быстро? Мог, конечно…. Для этого надо было действительно отправить Ватутина в Генштаб с черновиками директивы «немедленно», прямо из приемной Сталина, в 22.20, как он это и расписал в своих «Воспоминаниях» в 1969 году (не указав по «забывчивости» время выхода от Сталина). Тот бы прямо у шифровальщиков ГШ, уже в 22.30-22.40, надиктовал бы текст «приказа наркома» в шифроблокнот (а машинистка Грибкова перепечатала бы со слов Ватутина ещё и пару копий – для наркома ВМФ и для Покровского). А потом зашифрованный текст Ватутин же и отнес бы Маландину в Оперативное управление ГШ для отправки в округа в 23.10-23.15. А оперативный дежурный по ГШ обзвонил бы дежурных по округу и сообщил бы им, что в их адрес идет «шифровка особой важности». Вот в этом случае «Директиву № 1» точно бы уже к 23.30 передали бы в округа. В те же 23.30 примерно там бы её получили, к 00.00 расшифровали и уже к половине первого ночи родили бы и свои директивы на основании «приказа наркомата обороны». А перед этим как Захаров в ОдВО и Кузнецов на флоте в округах уже в полночь 21 июня 41-го по округам дали бы команду на объявление «боевой тревоги во всех гарнизонах». Как раз за 3,5 часа до нападения. И телефонные провода к этому времени ещё не были порезаны диверсантами…

Чисто технически это было вполне реально сделать – отправить «Директиву № 1» так чтобы войска получили сигнал боевой тревоги до часа ночи. Формально – так делать нельзя (или не желательно). Но технически – вполне можно и осуществимо. Ведь, в конце концов вопрос стоял о скором нападении врага на страну, и даже если бы Жуков и получил бы «выговор» от наркома за нарушения правил работы с секретными документами, то наверное это не самое страшное было бы в карьере будущего «маршала Победы»…

И тогда в 1969 году Г.К. Жукову мог бы с чистой совестью писать что Ватутин «немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас передать её в округа» и тогда бы «передача в округа была закончена» не «в 0.30 минут 22 июня 1941 года», а например «в 23.30 минут 21 июня 1941 года»..… И тогда бы на «Директиве № 1» появилась и фамилия Ватутина, как исполнителя и отправителя документа….

К сожалению ВИЖ не приводит ответ генерала Сандалова (так любимого историками) на «вопрос № 2». А жаль. Исходя из того что он ответил на «вопрос № 1» видно что особо он не врал году в 1952-53-м, и Павловых похоже не выгораживал. Однако когда в 1956 году министром обороны стал маршал Г.К. Жуков начавший «реабилитацию» Павловых, генерал Сандалов (по «личной инициативе» видимо) обратился с письмом к уже новому начальнику Военно-научного Управления ГШ генералу армии Курасову в защиту Павловых (кто-то ж должен был начать процесс «реабилитации» Павловых). (Выжернения мои. — К.О.Ю.)

«СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКА Л. М. САНДАЛОВА НАЧАЛЬНИКУ ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР ГЕНЕРАЛУ АРМИИ В.В. КУРАСОВУ

1 сентября 1956 г.

Войска Западного Особого военного округа, в том числе и 4 А, в течение начального периода Великой Отечественной войны почти целиком были разгромлены. В тот период я был начальником штаба 4-й армии.

Виновато ли командование войсками ЗОВО (переименованное с первых дней войны в командование войсками Западного фронта) и командование 4 А в разгроме войск в начальный период войны?

Для того чтобы ответить на этот важный и сложный вопрос, следует, на мой взгляд, предварительно ответить на другой вопрос: смогло ли бы любое другое командование войсками округа и армии предотвратить этот разгром?

Едва ли кто возьмется доказать возможность предотвращения разгрома войск округа и при другом более талантливом составе командования войсками округа.

Ведь войска соседних с ЗОВО Прибалтийского и Киевского военных округов были также разгромлены в начальный период войны, хотя главный удар врага и не нацеливался против войск этих округов.

Следовательно, поражение войск наших западных приграничных военных округов зависело, в конечном счете, не от качества управления войсками, а случилось:

- во-первых, вследствие более слабого технического оснащения и более слабой подготовки войск и штабов Красной Армии по сравнению с армией гитлеровской Германии

- во-вторых, вследствие внезапности нападения полностью отмобилизованной и сосредоточенной к нашим границам фашистской армии против не приведенных в боевую готовность наших войск.

В этих основных причинах разгрома войск приграничных военных округов доля вины командования войсками округов и армий невелика, что, на мой взгляд, не требует особых доказательств.

Против войск ЗОВО был направлен главный удар и, в частности, из четырех танковых групп, игравших основную роль в наступательной операции немцев, две танковые группы наступали против войск ЗОВО. С другой стороны, быстрота разгрома войск Западного округа, несомненно, в чем-то зависела и от слабого управления войсками со стороны командования войсками ЗОВО и армий.

Причиной слабого управления войсками ЗОВО в значительной мере является более чем неудачный состав командования войсками ЗОВО и в первую очередь несоответствие своей должности самого командующего войсками округа.

Генерал армии ПАВЛОВ, не имея опыта в командовании войсковыми соединениями (исключая командование в течение непродолжительного срока танковой бригадой), после участия в войне в Испании был назначен начальником АБТУ Красной Армии, а за год до войны командующим войсками ЗОВО. Не имея ни опыта в управлении войсками, ни достаточного военного образования и широкого оперативного кругозора, генерал армии ПАВЛОВ растерялся в сложной обстановке начального периода войны и выпустил из рук управление войсками. Такими же случайными и не соответствующими своим должностям были командующий ВВС ЗОВО КОПЕЦ и командующий артиллерией округа КЛИЧ.

И тот, и другой, так же, как и сам ПАВЛОВ, были участниками войны в Испании и опыта в управлении войсковыми соединениями не имели: КЛИЧ до командировки в Испанию весьма продолжительное время был преподавателем и начальником кафедры артиллерии в академии, а КОПЕЦ до войны в Испании командовал авиаэскадрильей (в первые дни войны КОПЕЦ застрелился).

Можно ли было назначать ПАВЛОВА, КОПЕЦ и КЛИЧА с их легким военно-научным багажом и опытом на такие высокие должности в самый важный военный округ Красной Армии? Ответ очевиден.

Резюмирую изложенное:

1. Основная вина в разгроме войск ЗОВО в начальный период войны должна быть с командования войсками ЗОВО снята.

2. Более тяжелая доля вины командования войсками ЗОВО в разгроме войск округа по сравнению с командованием соседних военных округов проистекает из-за неудачного состава командования ЗОВО предвоенного периода, и часть этой вины поэтому ложится на тех, кто утвердил такой состав командования округа.

3. Никакого заранее намеченного умысла по разгрому войск округа или способствованию разгрому войск со стороны всего командования округа и его отдельных лиц не было.

4. Судимость с представителей командования войсками ЗОВО должна быть снята….»

Этим письмом сердобольный Сандалов определил на годы суть версии разгрома случившегося 22 июня 41-го, которой нас потчуют и до сих пор.

«…смогло ли бы любое другое командование войсками округа и армии предотвратить этот разгром?

Едва ли кто возьмется доказать возможность предотвращения разгрома войск округа и при другом более талантливом составе командования войсками округа.

«…поражение войск наших западных приграничных военных округов зависело, в конечном счете, не от качества управления войсками, а случилось:

А ведь не надо быть особо талантливым командиром, чтобы просто выполнять свои должностные обязанности. Тот же генерал Захаров никогда военным талантом не назывался. Но его округ не был сдан врагу, как это было сделано Павловым. И Захаров при этом просто выполнял свои должностные обязанности… Но он не был не Героем Советского союза на 22 июня ни генералом армии.. Или тот же адмирал Кузнецов на флоте? Что за несколько месяцев до июня 41-го занимался планомерным повышением боевой готовности Флота» А за неделю до 22 июня на самом деле привел флота в повышенную боевую готовность – «готовность № 2», что позволило ему в ночь на 22 июня без особых затруднений (ВСЕГО ЗА «2-3 часа»!!!) перейти в «готовность № 1», в полную боевую готовность. И не с подачи ли подобных Сандаловых сразу после Войны Кузнецов подвергся «первой» опале, а наркомат ВМФ был «сокращен»? А ведь тогда он был полностью оправдан в глазах Сталина и в июле 1951 года снова возглавил флот как военно-морской министр. Но после смерти «Тирана», в 1953 – 1955 годах он опять становится только главкомом ВМФ, хотя и Адмиралом Флота Советского Союза («маршалом») и заместителем министра обороны. А в начале 1956 года Жуков увольняет пониженного в звании до вице-адмирала Н.Г. Кузнецова «без права работать на флоте» («поводом» послужило потопление линкора «Новороссийск»).

Нет никакого желания разбирать «письмо» Сандалова подробно, каждая фраза в котором, как минимум – «лукавство» с точки зрения современных знаний о событиях тех дней.

А вот что писал бывший начальник оперативного отдела ЗапОВО генерал И.И. Семенов тому же Сандалову:

«Я лично от начала и до конца был непосредственным участником этих событий. Со всей ответственностью могу сказать, что ни паники, ни растерянности с их (Павлов и его заместители – К.О.Ю.) стороны не было. Все, что можно было сделать в тех тяжелых условиях, делалось, но было поздно, мы расплачивались за упущенное время и за то, что были успокоены и верили, вернее, нас заставляли верить, что немцы наши чуть ли не друзья, вспомните заявление ТАСС и снимки в газетах.

Лично я предлагал Климовских и Павлову за две-три недели до начала войны поднять войска по плану прикрытия, но они на это не пошли, было прямое указание не делать этого.

Эх, Леонид Михайлович! Если бы мы это сделали хотя бы за неделю до войны, разве бы мы дали немцам так быстро продвигаться, даже несмотря на их превосходство?»

Все же не зря в армии гуляет такая не очень хорошая «шутка»: «Генерал – это выживший из ума полковник». Но некоторые не только ум, но ещё и совесть теряют со временем. О каком начале выполнения плана прикрытия за «две-три недели до начала войны» можно говорить, если это объективно нельзя было делать в тех конкретных исторических условиях, и тем более как может такое говорить начальник оперативного управления округа и тем более после войны, когда многое стало более известным??? Но видимо и этот генерал, уцелевший в расследовании июля 41-го по факту сдачи Белоруссии немцам, приложился к тому, что в этом округе уже «за неделю до войны» ничего не сделали в плане повышения боевой готовности и фактического выполнения планов прикрытия согласно прямых Директив НКО и ГШ.… Насколько же лживо и подло смотрятся сегодня его стенания по поводу того что им «не дали» привести в боевую готовность округ «за неделю до войны»….

4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

По четвертому вопросу, по тому, как артиллерия округов к моменту нападения осталась на полигонах – ответов генералов в ВИЖ не публиковали. Но на этот вопрос, об артиллерии в «лагерях», «замечательно» ответил в своих «Воспоминания» уже в 1960-е маршал Жуков Г.К.. Не мог не ответить, ведь практически вся артиллерия Белорусского округа из этих «учебных центров» попала к немцам, а в остальных не вела по врагу практически никакого огня. А начальник ГАУ генерал Яковлев, был вынужден дать команду в первые же дни Войны, 15 июля, на отход всей тяжелой артиллерии, чтобы она также не досталась врагу. И Жуков четко назвал тех, кто приказал собрать артиллерию западных округов «на полигоны для отстрела» за пару недель до нападения Германии – это командующие этих самых западных округов. Что не только собрали как Павлов в Белоруссии артиллерию в учебных центрах за неделю до 22 июня, но и не вернули её как Кирпонос после получения Директивы о «повышении боевой готовности» от 13 июня обратно в части. И судя по воспоминаниям очевидцев, и судя по протоколам допроса Павлова, кто-то ещё и в Москве давал умные советы этим командующим по поводу этой артиллерии.

О том, что сделали с артиллерией в округах можно почитать сначала у И.Г. Старинова, о его друге, генерале Кличе, в июне 1941 года накануне войны («Записки диверсанта», М. 1997 г. --http://militera.lib.ru/memo/russian/starinov_ig/26.html ):

20 июня «Я решил повидать генерала Клича, командующего артиллерией округа. Может он что-нибудь разъяснит?

— Вольф! — воскликнул Клич, вспомнив мой испанский псевдоним. — На учения? Рад тебе, рад! Только боюсь, сейчас не до учений.

Он сообщил, что гитлеровцы непрерывно подтягивают к границе войска, подвозят артиллерию и танки, совершают разведывательные полеты над нашей территорией, а многие командиры в отпусках, большая часть автомашин и тракторы-тягачи артполков забраны на строительство укрепленных районов.

— Случись что — орудия без тяги! — возмущался Клич. — Павлов каждый день докладывает в Москву о серьезности положения, а нам отвечают, чтобы не разводили панику и что Сталину все известно.

— Но ведь немецкие войска отведены на восточные границы Германии для отдыха? — осторожно заметил я. — Во всяком случае, в сообщении ТАСС от 14-го числа так и говорится.

— Я не сотрудник ТАСС, а солдат! — отрезал Клич. — И привык держать порох сухим. Особенно имея дело с фашистской сволочью! Кому это я должен верить? Гитлеру? Ты что, Вольф?

Продолжить беседу не удалось: Клича срочно вызвали к Павлову…»

А можно и у Голованова почитать о том как «Павлов каждый день докладывал» в Москву «о серьезности положения». По воспоминаниям маршала Голованова, служившего в эти же дни в ЗапОВО, тот имел беседу с командующим округов Д.Г. Павловым примерно в эти же дни (числа 10-12 июня) и тот заявлял следующее («Дальняя бомбардировочная...»):

«….В тот день я в двенадцать часов явился к командующему округом. В кабинете за письменным столом сидел довольно массивного телосложения человек с бритой головой, со знаками различия генерала армии. Павлов … снял трубку и заказал Москву. Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. … по его ответам я понял, что Сталин задает встречные вопросы.

— Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я еще раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин... А как насчет Голованова? Ясно.

Он положил трубку.

— Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе….

…. Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдет и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов? К этому времени и у нас в полку появились разведывательные данные, в которых прямо указывалось на сосредоточение немецких дивизий близ нашей границы…. Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остается тайной. Может быть, детально проведенный анализ оставшихся документов прольет свет на этот вопрос...»

Старинов указывает на Москву, и косвенно на Сталина как «виновного» в том, что артиллерия осталась без тягачей, да и вообще на полигонах. Голованов – на Павлова и ему подобных… Павлов за 10 дней до 22 июня сам успокаивает Сталина, что никаких немецких войск на границе не концентрируется, а потом стал «каждый день» докладывать, что война на носу, но ему «не верили». Вот только реальные действия и поступки Павлова говорят, что больше стоит верить в этом Голованову, а не расстрелянному с Павловым Кличу.

Но при всей явной «бескомпромиссности» Старинова в его отношении к Сталину, он дал интересные детали в воспоминаниях об этих днях. Старинов прибыл в Минск 20 июня, на запланированные учения в Бресте.

«Начальник штаба округа В. Е. Климовских, в отличие от генерала Васильева, выглядел хмурым, замкнутым. Поздоровался кивком, но от телефонной трубки не оторвался. Минуту-другую спустя извинился, сказал, что крайне занят:

— Встретимся на полигоне!

Командующий округом Павлов тоже говорил по телефону. Раздраженно требовал от собеседника проявлять побольше выдержки. Показали командующему программу испытаний. Он посмотрел ее, недовольно заметил, что инженеры опять взялись за свое: слишком много внимания уделяют устройству противотанковых заграждений и слишком мало — способам преодоления их.

В это время вошел Климовских:

— Товарищ генерал армии, важное дело...

Павлов взглянул на нас:

— Подумайте над программой. До свидания. До встречи на учениях.

Пока мы не закрыли за собою дверь, генерал Климовских не проронил ни слова….

…. День прошел в подготовке к учениям: уточняли и изменяли пункты программы испытаний в соответствии с пожеланиями командующего округом. В конце дня я попытался еще раз увидеть Клича, но безуспешно.

— Поезжайте отдыхать! — сказал генерал Васильев. — Утро вечера мудренее. Случись что-нибудь серьезное, учения давно бы отменили, а все, как видите, идет по плану.

В словах начальника инженерного управления был резон. Мы отправились в гостиницу, выспались и ранним утром 21 июня, в субботу, выехали поездом в Кобрин, где располагался штаб 4-й армии, прикрывавшей брестское направление; необходимо было повидать начальника штаба инженерных войск армии полковника А. И. Прошлякова, обсудить с ним изменение программы учений.

Добрались до Кобрина к вечеру. Прошляков подтвердил, что фашисты подтягивают к Западному Бугу военную технику, соорудили множество наблюдательных вышек, на открытых местах установили маскировочные щиты.

— Нас предупредили, что германская военщина может пойти на провокации и что поддаваться на провокации нельзя, — спокойно сказал Прошляков. — Ничего. Слабонервных в штабе армии нет.

Начальник инженерного управления устроил нас на ночлег в собственном служебном кабинете. Условились, что поутру вместе поедем в Брест. Прошляков ушел, а мы с Колесниковым отправились бродить перед сном по живописному субботнему городку. Около двадцати двух часов возвратились в штаб. Дежурный доложил: звонили из округа, учения отменены, нам следует возвратиться в Минск. Невольно вспомнились доводы генерала Васильева...

… Узнав от беженцев, что фашистские войска перешли границу и в Бресте идет бой, мы с Колесниковым направились в Буховичи, в штаб 4-й армии, где нам сообщили, что в 5 часов 25 минут из штаба Западного особого военного округа получена телеграмма, требующая поднять войска и действовать по-боевому….»…

Кстати говоря, в своей книге «Разгадка 1941. Причины катастрофы", М., Яуза, Эксмо, 2010, В. Савин дал анализ того что было бы если бы приведение войск западных округов в боевую готовность перед 22 июня все же состоялось. И согласно его «альтернативной истории» вышло, что немецкая армия дошла бы дай бог до Минска и до старой границы. А потом у них были бы проблемы из-за того что из глубины СССР им навстречу стали выходить войска третьего эшелона, резервы из внутренних округов.

Другой автор, сделавший достаточно серьезную книгу по событиям в ЗапОВО Д.Н Егоров в своей книге «Разгром Западного фронта», М., 2008 г. назвал такие причины трагедии 22 июня:

«Причиной поражения явились:

значительное превосходство, достигнутое противником на главных операционных направлениях;

нарушение связи и потеря управления войсками;

серьезные ошибки, допущенные армейским командованием, и нежелание принятия им каких-либо мер по повышению боеготовности частей;

господство в воздухе авиации противника, массированное применение им наносящих точечные удары легких пикирующих бомбардировщиков и, как следствие, большие потери в танках и артиллерии у обороняющейся стороны.

Также выявились чрезвычайно слабое взаимодействие пехоты с танками и поддержка танковых атак огнем артиллерии». (почти по Сандалову…..)

При этом и Егоров, как и Савин напрочь отвергают идею о возможном предательстве генералов Павловых. Но самый интересный вывод у Егорова все же именно такой:

«ошибки, допущенные армейским командованием, и нежелание принятия им каких-либо мер по повышению боеготовности частей».

Данной фразой уважаемый автор сам того не желая (а он является ярым противником «измены генералов в РККА» в 1941 году) сказал то что является наиболее важным. Данной фразой-выводом автор напрямую обвинил Павловых в измене – «нежелание принятия им каких-либо мер по повышению боеготовности частей»!!!

Т.е. Павлов получал Директивы НКО и ГШ от 13-18 июня о повышении б.г. но «нежелание принятия им каких-либо мер по повышению боеготовности частей» и привело войска округа к поражению!

Т.е. даже не желающие даже рассматривать «версию измены» генералов перед 22 июня и сразу после нападения авторы умудрились вынести приговор Павловым не хуже историка А.Б. Мартиросяна. Осознанное и намеренное «нежелание принятия им каких-либо мер по повышению боеготовности частей» – это уже приговор генералам. Приказы о повышении б.г. получили, но сделали все, что бы их не выполнить и осознанно причем!!!

А остальные причины поражения названные Егоровым прямо указывают на наших генералов как виновников того что эти причины состоялись.

– «значительное превосходство, достигнутое противником на главных операционных направлениях» – но разве не сами военные отвечают за то, что они и проспали такое «превосходство»???

– «нарушение связи и потеря управления войсками» – а разве не в руках военных находилась эта самая «связь», и не в их ли руках было это самое «управление»?

– «господство в воздухе авиации противника, массированное применение им наносящих точечные удары легких пикирующих бомбардировщиков и, как следствие, большие потери в танках и артиллерии у обороняющейся стороны» – но ведь в Одесском округе во время первого налета немецких самолетов там не оказалось уничтоженными практически ни одного самолета округа – все были рассредоточены по оперативным» аэродромам в ночь на 22 июня? И как бы смогли бы немцы наносить точечные авиаудары по нашим войскам, если бы им противодействовали те самые несколько сотен уцелевших истребителей (всего было уничтожено около 1200 наших самолетов в первый день на аэродромах) западных округов?

– «чрезвычайно слабое взаимодействие пехоты с танками и поддержка танковых атак огнем артиллерии» – надеюсь не надо говорить, что в этом тоже не Сталин повинен?

Ну а пятый вопрос ГШ, «от Покровкого – «5. Насколько штабы были готовы к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?», разбирать не будем. К теме данного исследования он напрямую не относится, хотя сам по себе очень интересен и важен и требует большого отдельного разбирательства именно в этом плане....

Однако по поводу «управления войсками» в ЗапОВО у Павлова: штаб этого округа-фронта был на сутки просто «потерян». Вместо одного места развертывания, этот штаб убыл в совершенно другое, о котором никто из командиров частей не был предупрежден. В КОВО у Кирпоноса, штаб округа «прятался» от подчиненных ему частей чуть позже, когда блудил, пытаясь сдаться в плен немцам в августе-сентябре 41-го. Штаб ПрибОВО во главе с Кузнецовым оказался самым «хитрым»: эти, почти месяц шарахались по немецким тылам, и когда вышли, то Сталин просто махнул на них рукой – пусть воюют, «герои», не до них. Более подробно о «действиях» штабов западных округов, можно при желании найти и в «мемуарной» литературе (если внимательно читать) и во многих исторических исследований – дезорганизация была полная со стороны командующих западных округов и их штабов, и боевыми действиями они практически не руководили. В дальнейшем, командование ЗапОВО было расстреляно почти в полном составе, часть командования соседних – также расстреляли (начштаба ПрибОВО, командующие ВВС этих округов), а остальных Сталин отправил в дальние тыловые округа, в которых эти «генералы» залечивали «глубокий психологический стресс» после 22 июня, и большого вреда Армии и стране принести своими действиями уже не могли. (Тот же начальник штаба КОВО генерал Пуркаев потом вполне грамотно и успешно воевал в 45-м на Дальнем востоке, командуя фронтом.) А уж то, что штабы округов-фронтов с первых дней потеряли всякую нормальную связь с частями, и устроили передачу и получение информации с частями через «делегатов связи», как при Кутузове – вообще отдельная тема….

«Как там? «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет и нет. Приходите володеть и править нами...» Я в школе еще учился с этой историей. Сами в лицо себе плевали!»

В.М. Молотов.

Данной фразой Молотов видимо хотел сказать, что враньё о нашей истории это такая «национальная забава». Данное же исследование имело своей целью показать, что вовсе не мифический «тиран и злодей», которого якобы «все боялись» несет ответственность за то, что случилось 22 июня и что повлекло за собой гибель почти 20 миллионов только погибших в войне и общее уменьшение населения СССР-России почти на 28 миллионов человек. Как у каждого Подвига есть свой Герой, так и у каждого Поражения есть «авторы»…. И у этих авторов есть имена и фамилии.

Заканчивая этот последний текст из сери «о 22 июня» хотелось бы надеяться, что читатель сам сделает свои выводы о том, насколько выводы автора верны… События последних дней перед Войной и вокруг 22 июня показаны на основе мемуаров основных участников событий, документов и официальных «показаний» тех, кто спустя годы эти мемуары и писал.

Документы показаны, мемуары разобраны, «показания» представлены. И читающему осталось только самому и сделать свой вывод – так приводились ли войска западных округов в боевую готовность за несколько дней перед 22 июня или нет? А если приводились, то почему так и не были приведены в реальности? И после этого останется только один вопрос – а кто виноват в том, что приведение в боевую готовность войск на границе перед 22 июня не состоялось, а точнее – было сорвано, и кем?

Ни в коем случае не претендуя на «истину в последней инстанции» все же хотелось бы, чтобы возможные оппоненты делали свои выводы на именно – документах, мемуарах и показаниях.… Берите эти документы мемуары и показания, найдите новые и сделайте противоположный вывод – буду рад если получится. Но не забывайте что «вердикт» в споре «выводов» будет делать читающий…. Данная работа не есть «версия» или «гипотеза всё объясняющая». Это разбор и анализ существующих, опубликованных и вполне доступных материалов. Так что читайте, анализируйте и делайте вывод сами…. И выбирайте – чья правда правдей

17.08.2010 г.

Сталин: революционер, вождь, человек

сайт о жизни и деятельности И. В. Сталина

Главное меню

Документы

"Каноны", "апокрифы" и фальшивки

Содержание материала