Великий оболганный Вождь. Ложь и правда о Сталине - Подвиг майора Пугачёва

Глава 11. «Подвиг» майора Пугачёва

Одним из стереотипов, назойливо внедряемых в общественное сознание нашей страны, стал миф о судьбе тех советских солдат и офицеров, которым удалось вырваться из немецкого плена. Оплёвывающие советское прошлое публицисты дружно рисуют душераздирающую картину, как бывшие советские военнослужащие, освобождённые из немецких концлагерей, едва ли не поголовно отправлялись в лагеря ГУЛАГа или как минимум в штрафбаты:

«А после войны потрясла меня лютость к пленным. За что? Из гитлеровских лагерей смерти — в концлагеря сталинские. Только Георгий Константинович Жуков попытался заступиться за трижды несчастных людей, но напрасно. Сам и попал в опалу»^[719].

С хрущёвских времён в фольклор обличителей сталинизма прочно вошёл рассказ Варлама Шаламова «Последний бой майора Пугачёва», в котором изложена душещипательная история побега из колымского лагеря и героической гибели двенадцати бывших офицеров, невинно осуждённых сталинскими палачами. Вдохновившись этим волнующим сюжетом, режиссёр Владимир Фатьянов даже решил снять по нему художественный фильм:

«Владимир Фатьянов снимает фильм по рассказам Шаламова.

Таких людей, как герой Игоря Лифанова, — сражавшихся с немецкими захватчиками, прошедших через немецкий плен, вернувшихся на родину и осуждённых трибуналом на пребывание в сталинских лагерях, — было много… О них новый фильм режиссёра Владимира Фатьянова „Последний бой майора Пугачёва“. В основе сценария лежат „Колымские рассказы“ Варлама Шаламова. В картине также заняты Игорь Волков, Виктор Молчан, Галина Бокашевская»^[720].

Киностряпня Фатьянова вышла на экраны к 9 мая 2005 года — так сказать, ещё один ушат помоев к юбилею Победы. С тех пор фильм неоднократно демонстрировался по российскому телевидению.

Вообще-то, элементарный здравый смысл подсказывает, что военнослужащие, вернувшиеся из плена, должны быть проверены органами контрразведки — хотя бы потому, что среди них заведомо имеются вражеские агенты. Немцы активно использовали этот канал для засылки своей агентуры. Вот что писал в своих мемуарах начальник VI управления РСХА бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг:

«В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах в глубь русской территории. Их основной задачей наряду с передачей текущей информации было политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам. Чтобы поскорее добиться успеха, мы начали набирать добровольцев из числа русских военнопленных прямо в прифронтовой полосе»^[721].

Таким образом, подписанное И. В. Сталиным 27 декабря 1941 года постановление Государственного Комитета Обороны СССР № 1069сс о государственной проверке (фильтрации) военнослужащих Красной Армии, бывших в плену или в окружении войск противника^[722] было вполне обоснованным и своевременным. Во исполнение его приказом наркома внутренних дел № 001 735 от 28 декабря 1941 года были сформированы армейские сборно-пересыльные пункты (СПП) и организованы спецлагеря^[723].

Задачей СПП, а также созданных в конце 1944 года фронтовых проверочно-фильтрационных пунктов (ПФП) была первичная проверка освобождённых из плена. Завершалась фильтрация в спецлагерях НКВД. Как правило, проверочная работа в лагере продолжалась в течение полутора-двух месяцев.

Освобождённые советские военнопленные

Каковы же были результаты этой проверки? Может и в самом деле бывших военнопленных скопом гнали на Колыму?

Данные о бывших военнопленных, содержавшихся в спецлагерях в период с октября 1941 г. по март 1944 г.^[724]

Подобное соотношение сохранялось и к осени 1944 года:

«Справка о ходе проверки б/окруженцев и б/военнопленных по состоянию на 1 октября 1944 г.

1. Для проверки бывших военнослужащих Красной Армии, находящихся в плену или окружении противника, решением ГОКО № 1069сс от 27.ХП-41 г. созданы спецлагеря НКВД

Проверка находящихся в спецлагерях военнослуэюащих Красной Армии проводится отделами контрразведки „Смерш“ НКО при спецлагерях НКВД (в момент постановления это были Особые отделы).

Всего прошло через спецлагеря бывших военнослуэюащих Красной Армии, вышедших из окружения и освобождённых из плена, 354 592 чел., в том числе офицеров 50 441 чел.

2. Из этого числа проверено и передано:

а) в Красную Армию 249 416 чел.

в том числе:

в воинские части через военкоматы 231 034 чел.

из них — офицеров 27 042 чел.

на формирование штурмовых батальонов 18 382 чел.

из них — офицеров 16 163 чел.

б) в промышленность по постановлениям ГОКО 30 749 чел.

в том числе — офицеров 29 чел.

в) на формирование конвойных войск и охраны спецлагерей 5924 чел.

3. Арестовано органами „Смерш“ 11 556 чел.

из них — агентов разведки и контрразведки противника 2083 чел.

из них — офицеров (по разным преступлениям) 1284 чел.

4. Убыло по разным причинам за всё время — в госпитали, лазареты и умерло 5347 чел.

5. Находятся в спецлагерях НКВД СССР в проверке 51 601 чел.

в том числе — офицеров 5657 чел.

…

Из числа оставшихся в лагерях НКВД СССР офицеров в октябре формируются 4 штурмовых батальона по 920 человек каждый»^[725].

Итак, судьбы бывших военнопленных, прошедших проверку до 1 октября 1944 г., распределяются следующим образом:

Поскольку в процитированном выше документе для большинства категорий указывается также и количество офицеров, подсчитаем данные отдельно для рядового и сержантского состава и отдельно для офицеров:

Таким образом, среди рядового и сержантского состава благополучно проходило проверку свыше 95 % (или 19 из каждых 20) бывших военнопленных. Несколько иначе обстояло дело с побывавшими в плену офицерами. Арестовывалось из них меньше 3 %, но зато с лета 1943 до осени 1944 года значительная доля направлялась в качестве рядовых и сержантов в штурмовые батальоны. И это вполне понятно и оправданно — с офицера спрос больше, чем с рядового.

Кроме того, надо учесть, что офицеры, попавшие в штурмовые батальоны и искупившие свою вину, восстанавливались в звании. Например, 1-й и 2-й штурмовые батальоны, сформированные к 25 августа 1943 года, в течение двух месяцев боёв показали себя с отличной стороны и приказом НКВД были расформированы. Бойцов этих подразделений восстановили в правах, в том числе и офицеров, и затем отправили воевать далее в составе Красной Армии^[726].

Окончательные итоги проверки советских военнопленных и гражданских лиц, освобождённых после войны, выглядят следующим образом. К 1 марта 1946 года было репатриировано 4 199 488 советских граждан (2 660 013 гражданских и 1 539 475 военнопленных), из них 1 846 802 поступило из зон действия советских войск за границей и 2 352 686 принято от англо-американцев и прибыло из других стран^[727].

Результаты проверки и фильтрации репатриантов (по состоянию на 1 марта 1946 г.)^[728]

Таким образом, из военнопленных, освобождённых после окончания войны, репрессиям подверглись лишь 14,69 %. Как правило, это были власовцы и другие пособники оккупантов. Так, согласно инструкциям, имевшимся у начальников проверочных органов, из числа репатриантов подлежали аресту и суду:

— руководящий и командный состав органов полиции, «народной стражи», «народной милиции», «русской освободительной армии», национальных легионов и других подобных организаций;

— рядовые полицейские и рядовые участники перечисленных организаций, принимавшие участие в карательных экспедициях или проявлявшие активность при исполнении обязанностей;

— бывшие военнослужащие Красной Армии, добровольно перешедшие на сторону противника;

— бургомистры, крупные фашистские чиновники, сотрудники гестапо и других немецких карательных и разведывательных органов;

— сельские старосты, являвшиеся активными пособниками оккупантов^[729].

Какой же была дальнейшая судьба этих попавших в руки НКВД «борцов за свободу»? Большинству из них было объявлено, что они заслуживают самого сурового наказания, но в связи с победой над Германией Советское правительство проявило к ним снисхождение, освободив от уголовной ответственности за измену Родине, и ограничилось отправкой на спецпоселение сроком на 6 лет.

Такое проявление гуманизма явилось для пособников фашистов полной неожиданностью. Вот характерный эпизод. 6 ноября 1944 года в Мурманск прибыли два английских корабля, на борту которых находились 9907 бывших советских военнослужащих, сражавшихся в рядах немецкой армии против англо-американских войск и взятых ими в плен.

Согласно статье 193–22 тогдашнего Уголовного кодекса РСФСР:

«Самовольное оставление поля сражения во время боя, сдача в плен, не вызывавшаяся боевой обстановкой, или отказ во время боя действовать оружием, а равно переход на сторону неприятеля, влекут за собою — высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества»^[730].

Поэтому многие «пассажиры» ожидали, что их расстреляют сразу же на мурманской пристани. Однако официальные советские представители объяснили, что Советское правительство их простило и что они не только не будут расстреляны, но и вообще освобождаются от привлечения к уголовной ответственности за измену Родине. Больше года эти люди проходили проверку в спецлагере НКВД, а затем были направлены на 6-летнее спецпоселение. В 1952 году большинство из них было освобождено, причем в их анкетах не значилось никакой судимости, а время работы на спецпоселении было зачтено в трудовой стаж^[731].

Вот характерное свидетельство живущего в Пудожском районе Карелии писателя и краеведа Е. Г. Нилова:

«Власовцев привезли в наш район вместе с военнопленными немцами и разместили их в тех же лагерных пунктах. Странный был у них статус — и не военнопленные, и не заключённые. Но какая-то вина за ними числилась. В частности, в документах одного жителя Пудожа, значилось: „Направлен на спецпоселение сроком на 6 лет за службу в немецкой армии с 1943-го по 1944-й год рядовым…“. Но жили они в своих бараках, за пределами лагерных зон, ходили свободно, без конвоя»^[732].

Всего в 1946–1947 гг. на спецпоселение поступили 148 079 власовцев и других пособников оккупантов. На 1 января 1953 года на спецпоселении оставались 56 746 власовцев, 93 446 были освобождены в 1951–1952 гг. по отбытии срока^[733].

Что же касается пособников оккупантов, запятнавших себя конкретными преступлениями, то они были отправлены в лагеря ГУЛАГа, составив там достойную компанию Солженицыну.

Вернёмся теперь к киностряпне Фатьянова. Как мы уже убедились, основная масса освобождённых из плена советских военнослужащих благополучно проходила проверку. Но даже те из них, кто арестовывался органами НКВД, в большинстве своём отделывались ссылкой. Чтобы попасть на Колыму, надо было совершить что-то серьёзное, запятнать себя конкретными преступлениями на службе у гитлеровцев. Не стали исключением из этого правила и прототипы шаламовских «героев».

Как выглядел «подвиг майора Пугачёва» на самом деле, подробно разбирается в книге магаданского историка и краеведа Александра Бирюкова «Колымские истории»^[734].

Оказывается, подобный факт действительно имел место:

«…в ночь на 26 июля 1948 г группа каторжников: Тонконогов И. Н., Худенко В. М., Пуц Ф. С., Гой И. Ф., Демъянюк Д. В., Клюк Д. А… Янцевич М. У, Бережницкий О. Н., Сава М. М., Игошин А. Ф., Солдатов Н. А. и Маринив С. В., совершили групповое нападение на вооружённую охрану лаг. пункта № 3 ОЛП Н. Ат-Урях и убили: ст. надзирателя Васильева, дежурного по взводу Рогова, дежурного по вахте Перегудова, связали жену Перегудова Сироткину, проводника служебных собак Грызункина, забрав 7 автоматов, 1 пулемёт ручной, винтовки, револьверы, патрон свыше 1000 штук и скрылись»^[735].

Увы, при ближайшем рассмотрении участники побега оказываются не безвинно осуждёнными героями-фронтовиками, а бандеровцами и полицаями:

«Восемь из двенадцати никогда не служили в Красной Армии. Трое воевали непродолжительное время. Военнопленными были лишь двое. Кадровым военным, офицером, был только Солдатов.

По составам преступления: один убийца, двое служащих немецкой полиции, девять — участники украинских националистических формирований»^[736].

При этом почти все беглецы имели отношение к лагерной администрации:

«Десять из двенадцати беглецов принадлежали к лаг. обслуге — придурне по блатной терминологии: бригадир, бригадир, дневальный, повар, хлеборез, портной, сапожник, парикмахер, художник, водонос. Да ещё звеньевой, правая рука бандитствовавшего Тонконогова — Гой, видимо, тоже мог себя работой не слишком утруждать, а если и утруждал (на него Тонконогов прежде всего перекладывал все ночные смены), то больше из природной добросовестности, мог ведь ходить, дрыном помахивая.

Итого — одиннадцать. Если вспомнить и блестящую „производственно-бытовую характеристику“, данную единственному в этой группе зеку-работяге — уже после побега! — то можно, пожалуй, уверенно сказать, что положение в лагере каждого из них было обеспеченным и надёжным»^[737].

Ещё один показательный факт. В ходе погони 9 бандитов были убиты, трое — Солдатов, Гой и Демьянюк — взяты живьём. Как пишет Шаламов:

«Солдатова долго лечили и вылечили, — чтобы расстрелять».

На самом деле — и Шаламов об этом прекрасно знал — Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года смертная казнь в нашей стране была отменена. Невзирая на убийство троих охранников при побеге и ещё троих бойцов в перестрелках, пойманные беглецы остались живы и были осуждены 1 ноября 1948 года на 25 лет лишения свободы^[738]. Отсидели же они гораздо меньше. Первым 29 мая 1957 года был освобождён Николай Солдатов. В июне 1963 года вышел на волю Иван Гой, в октябре 1964 года — Дмитрий Демьянюк^[739].

Как сложилась дальнейшая судьба шаламовских «героев», мне неизвестно. Если учесть, что к моменту освобождения Солдатову было 45 лет, Гою — 44, Демьянюку — 43 года^[740], эти «невинные жертвы сталинских репрессий» вполне могли дожить до горбачёвской «перестройки», рассказывая внукам, как безвинно страдали в годы «культа личности».

Остаётся лишь в очередной раз посетовать на излишнюю мягкость и гуманность сталинского правосудия.

719. Яковлев А. Н. Жириновскому и другим «патриотам» в жирных кавычках // Известия. 25 апреля 1995. № 76 (24 435). С. 5.
720. Последний бой Игоря Лифанова // Панорама ТВ Петербурга. № 10(606). 2005. С. 4.
721. Шелленберг В. Мемуары / Пер. с нем. М., 1991. С. 215.
722. «Смерш»: Исторические очерки и архивные документы. М., 2003. С. 29.
723. Соловьёв А. В. Тревожные будни забайкальской контрразведки. М., 2002. С. 299.
724. Меженько А. В. Военнопленные возвращались в строй … // Военно-исторический журнал. 1997. № 5. С. 32.
725. Земсков В. Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 7. С. 4–5.
726. Меженько А. В. Военнопленные возвращались в строй. // Военно-исторический журнал. 1997. № 5. С. 33.
727. Земсков В. Н. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944–1956 гг.) // Социологические исследования. 1995. № 5. С. 12.
728. Земсков В. Н. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944–1956 гг.) // Социологические исследования. 1995. № 6. С. 6.
729. Земсков В. Н. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944–1956 гг.) // Социологические исследования. 1995. № 5. С. 7.
730. Уголовный кодекс РСФСР. С изменениями на 15 ноября 1940 г. Официальный текст с приложением постатейно-систематизированных материалов. М., 1940. С. 104. Аналогичная норма имелась и в уголовных кодексах других союзных республик СССР.
731. Земсков В. К. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба (1944–1956 гг.) // Социологические исследования. 1995. № 5. С. 6.
732. Нилов Е. Г. Лагерь № 447 // Север. 1995. № 4–5. С. 141.
733. Земсков В. Н. Заключённые, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные (Статистико-географический аспект) // История СССР. 1991. № 5. С. 155, 164.
734. Бирюков A. M. Колымские истории: очерки. Новосибирск, 2004. С. 229–321.
735. Там же. С. 250–251.
736. Там же. С. 268.
737. Бирюков A. M. Колымские истории… С. 271.
738. Там же. С. 307.
739. Там же. С. 309–310.
740. Там же. С. 310.