ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В дни, когда дописывалась эта книга, вся наша страна торжественно и с размахом отмечала 65-летие Победы, чествовала ветеранов, славила беспримерный героизм воинов на фронте, подвиг тружеников тыла.

Казалось бы, надо воздать должное и тому, кто в суровый час испытаний стоял во главе нашего государства, кто был Верховным главнокомандующим армии, вошедшей в Берлин.

Не тут-то было! Даже робкая попытка московской мэрии вывесить к 9 Мая десяток плакатов со Сталиным вызвала настоящую истерику самозваной «совести нации». Сегодня считается хорошим тоном утверждать, будто Великую Отечественную войну выиграл «не Сталин, а народ вопреки Сталину».

Глупость таких заявлений более чем очевидна. Война — не деревенская драка. Особенно та война, потребовавшая максимальной мобилизации всех сил и средств нашего государства.

Это вопреки Сталину строились Магнитка и ДнепроГЭС?

Это вопреки Сталину принимались на вооружение новые образцы военной техники?

Это вопреки Сталину разрабатывались и проводились операции по разгрому немецких войск?

Это вопреки Сталину советские дипломаты договаривались с союзниками о ленд-лизе и об открытии второго фронта?


Абсурдность и вздорность разглагольствований нынешних «сталинофобов» многократно усугубляется тем, что в прежние времена при этом хотя бы ссылались на руководящую роль коммунистической партии. Дескать, Сталин был тиран, но его негативная роль компенсировалась «честными коммунистами» из высшего партийного руководства. Но сегодня поминать компартию как-то не с руки. Вот и приходится рисовать фантастическую картину: мол, «при Сталине» сами по себе возводились города, вырастали заводы и фабрики, шли в бой дивизии и армии. Собрались простые русские мужики, почесали в затылке, да и решили: «Пора германца воевать!» Наточили мужики снарядов, настроили танков и самолётов и пошли немца шапками закидывать. А злодей Сталин им только мешал.

* * *

Однако речь в данной книге пойдёт не о войне. Лучший способ воздать должное оболганному Верховному — это очистить его доброе имя от лжи и клеветы, вылитых всевозможными «разоблачителями» с хрущёвских времён и до наших дней. Ниже я попытался разобрать самые ключевые и распространённые антисталинские мифы. Насколько это удалось — судить читателям.

Часть 1
ОТ СОХИ К АТОМНОЙ БОМБЕ

Underlying the bizarre cult were Stalin's indubitable achievements. He was the originator of planned economy; he found Russia working with wooden plows and left it equipped with atomic piles; and he was «father of victory»[1]

Encyclopaedia Britannica. Vol.21. London, 1964. Р.303.

Мы вспомним всё — история рассудит:
Её суду ещё придёт черёд,
Как от сохи до атомных орудий
Он вёл страну уверенно вперёд.

Яна Осадчая

Какой мерой оценить деятельность Сталина? Стандарты западной демократии, старательно навязываемые нам последние два десятилетия, здесь не годятся. Избираемые «всеобщим равным тайным голосованием», нынешние политики взывают к самым низменным, шкурным инстинктам населения. Для них народ — лишь тупое быдло, «электорат». Как справедливо заметил в конце XIX века известный французский социолог Гюстав Ле Бон:

«Демократии не переносят превосходства у лиц, ими управляющих. При прямом общении с массами их избранники, чтобы приобрести их симпатию, должны льстить их страстям и их наименее возвышенным потребностям, давая им самые невероятные обещания. Вследствие этого столь естественного инстинкта, ведущего людей к исканию себе подобных, массы тяготеют к химерическим и посредственным умам и всё в большем количестве вводят их в демократические правительства»[2].

К счастью для нашей страны, созданный Октябрьской революцией советский режим не был демократией в западном понимании. В отличие от сегодняшних политических пигмеев, Сталину не было нужды казаться обаятельным и фотогеничным, произносить трескучие речи, заниматься саморекламой, наподобие нынешних президентов. Вместо того чтобы угождать сиюминутным желаниям «электората», он мог действовать в подлинных интересах народа, принимая непопулярные, жёсткие решения ради будущего блага.

Тогда, может, подойти к действиям и поступкам Сталина с позиций морали? Ведь об этом так любят разглагольствовать объявившие себя «совестью нации» творческие интеллигенты. Только понятия о добре и зле у них какие-то странные. Всё, что полезно для России, будь то наведение порядка внутри государства, или отстаивание интересов нашей державы на мировой арене, непременно осуждается, как не соответствующее неким выдуманным идеалам. Любимое занятие либерально настроенной российской интеллигенции — сладострастные поиски мельчайших соринок в глазу у своей родной страны при демонстративном игнорировании бревен у обожаемого Запада.

В этом им вторит кое-кто из патриотических авторов, то и дело норовящих предъявить русским завышенную планку моральных требований. Так, покойный Вадим Кожинов, справедливо отметив, что если взять правление Ивана Грозного, то «количество западноевропейских казней тех времён превышает русские на два порядка, в сто раз»[3], пускается затем в юродивое словоблудие:

«Сокрушительные проклятья по адресу Ивана Грозного начались при его жизни и продолжаются до нашего времени. И их невозможно и ни в коем случае не следует прекращать — иначе мы перестанем быть русскими»[4].

«…нам следует, в конечном счёте, не сгорать от стыда за то, что у нас был Иван Грозный (ибо он далеко „отстал“ в сеянии зла от своих испанских, французских, английских современников), а с полным правом гордиться тем, что мы, русские, вот уже четыреста с лишним лет никак не можем примириться со злом этого своего царя»[5].

Налицо типичный двойной стандарт, пусть он и обосновывается благовидными мотивами. Вместо того чтобы спокойно и с достоинством гордиться деяниями своих предков, русских призывают вечно каяться в несуществующих грехах, занимаясь самоуничижением и самооплёвыванием.

На самом деле с русской с точки зрения моральным и нравственным может считаться лишь то, что полезно для России. В этом отношении Сталин предстаёт человеком высочайшей нравственности. Долг правителя — руководить вверенным ему государством. Чтобы оценить историческую роль Сталина, следует сравнить, с чем он принял страну, и в каком виде её оставил.

При этом следует помнить, что чудес не бывает. Свобода действий государственного лидера жёстко ограничена набором имеющихся реальных альтернатив. Зачастую это выбор наименьшего из зол.

Имелась ли приемлемая альтернатива сталинскому курсу? Давайте посмотрим, каковы были возможные варианты развития России в XX веке.

Какую Россию мы потеряли?

Согласно верованиям нынешних обличителей большевиков, Российская Империя образца 1913 года была процветающей страной, в которой, выражаясь словами И. С. Солоневича, «реки из шампанского текли в берегах из паюсной икры»[6].

Конкретные детали этой лубочной картины у отдельных авторов могут несколько разниться. Чаще всего указывают на успехи российского сельского хозяйства, которое чего-то там выращивало «больше, чем США, Канада и Аргентина вместе взятые» и этим якобы кормило «полмира». Или, как минимум, «пол-Европы». Далее обычно следуют рассуждения о «небывалом промышленном росте», о «мировом лидерстве» в железнодорожной сфере, о «блестящем состоянии финансов». Отдельным пунктом идёт быстрый рост народонаселения, благодаря которому при сохранении династии Романовых сегодня русских было бы миллионов 500–600, если не больше.

Увы. Всё это не более чем красивая сказка, которая мгновенно блёкнет при сопоставлении с реальными фактами.

Действительно, Российская Империя знала времена величия и славы. Зенит её могущества пришёлся на конец XVIII — начало XIX века. Уничтожив в 1812 году вторгшуюся вглубь нашей страны армию тогдашней «объединённой Европы», русские войска победно закончили войну во взятом Париже. На Венском конгрессе 1814–1815 гг. Россия была официально признана одной из пяти великих держав, наряду с Англией, Францией, Пруссией и Австро-Венгрией[7]. Мощь вооружённых сил подкреплялась развитой по тогдашним меркам промышленностью — Россия занимала второе место в мире по выплавке чугуна.

Однако эти славные годы остались далеко позади. К началу XX века Империя подошла в состоянии глубокого и всестороннего кризиса.

Вопреки разглагольствованиям поклонников Столыпина, российское сельское хозяйство не могло досыта накормить даже собственную страну. Рост урожаев едва поспевал за ростом населения. Голод стал постоянным гостем в русской деревне. Несмотря на это значительная часть хлеба вывозилась за рубеж.

В то время как страны Запада наращивали свою индустриальную мощь, в отечественной тяжёлой промышленности первой половины XIX века наблюдался полный застой:

 

Производство чугуна в 1820–1860 гг., тыс. пудов[8]
\18201830184018501860
Англия 25 211 42 230 86 925 140 056 237 168
Франция 7442* 13 725 24 583 24 766 54 778
США 1240 10 187 17 690 34 099 50 094
Россия 9333* 11 169 11 331 13 892 20 467

* Данные за 1822 год.

 

Если учесть, что в 1800 году в России было выплавлено 10,3 млн. пудов чугуна[9], можно считать, что на протяжении 1800–1850 годов производство чугуна практически не увеличилось.

 

Производство чугуна в 1860–1910 гг., тыс. пудов[10]
\186018701880189019001910
Англия 237 168 369 595 480 196 490 016 549 630 633 318
Германия 31 177 84 858 166 471 284 165 460 910 867 847
Франция 54 778 71 858 105 225 119 682 165 710 244 061
США 50 094 101 576 233 946 561 365 855 310 1 691 835
Бельгия 19 516 34 479 37 093 48 058 70 890 110 044
Австро-Венгрия 19 032 22 790 28 319 58 888 80 090 118 860*
Россия 20 467 21 946 27 375 56 560 176 828 185 587

* Данные за 1909 год.

 

Реформа 1861 года вызвала обвальное сокращение выплавки чугуна на уральских заводах. В результате в 1862 году производство чугуна упало до 15 268 тыс. пудов[11]. Уровень 1860 года был превзойдён лишь в 1870 году. Вот ещё десять потерянных лет.

В последующие годы российская промышленность развивалась довольно быстро, особенно в последнее десятилетие XIX века. Однако темпы её роста были недостаточны, чтобы наверстать отставание от развитых стран. Так, с 1870 по 1910 год выплавка чугуна в Российской Империи возросла в 9 с небольшим раз. По сравнению с Францией и Англией, увеличивших чугунолитейное производство соответственно в 3,4 раза и в 1,7 раза, подобный рост смотрится вполне прилично. Увы, выплавка чугуна в Германии возросла за то же время в 10,2 раза, а в США — в 16,7 раза. А если ещё и пересчитать на душу населения, картина получится совсем безрадостной:

«Таким образом, потребление чугуна в С.-А. Соед. Штатах ровно в 10 раз превосходит наше, составившее в 1912 г. — 28 кгр. Потребление маленькой, но сильно развитой в промышленном отношении Бельгии, достигшее в 1912 г. на голову населения 190 кгр., в 7раз больше нашего, потребление Германии (156 кгр. в 1912 году) в 5 1/2 раз, Франции и Соед. Королевства в 4,2раза, даже Австро-Венгрия со своими весьма скудными и не обещающими развития промышленности ресурсами показывает более высокую цифру потребления.

По потреблению чугуна мы стоим на одном уровне с обнищавшей Испанией. Впрочем, это наш частый сосед во многих статистических таблицах и сопоставлениях»[12].

В 1913 году в России было выплавлено 283,0 млн. пудов[13] или 4636 тыс. тонн чугуна. В том же году производство чугуна в США составило 30 970 тыс. тонн[14], в Германии — 16 766 тыс. тонн[15], в Великобритании — 10 479 тыс. тонн[16], во Франции — 324,0 млн. пудов[17] или 5307 тыс. тонн.

Стали в России в 1913 году было выплавлено 246,551 млн. пудов[18] или 4039 тыс. тонн, в США — 1940 млн. пудов[19] или 31 777 тыс. тонн, в Германии — 1046 млн. пудов[20] или 17 133 тыс. тонн, в Великобритании — 475 млн. пудов[21] или 7781 тыс. тонн, во Франции — 286 млн. пудов[22] или 4685 тыс. тонн.

А что же происходило в других отраслях отечественной промышленности?

Добыча угля в России составила в 1913 году 2213,8 млн. пудов[23] или 36,3 млн. тонн. Для сравнения в США в том году было добыто 629,5 млн. тонн угля[24], в Германии — 278,6 млн. тонн[25], в Великобритании — 292,0 млн. тонн[26], во Франции — 40,8 млн. тонн[27].

Как мы видим, здесь отставание от стран-лидеров было ещё большим. Стоит ли удивляться, что на нужды российского народного хозяйства, в первую очередь чёрной металлургии, своего угля не хватало, и Россия была вынуждена год от года наращивать его импорт.

 

Ввоз и вывоз угля и кокса, тыс. пудов:[28]
ГодВывоз угля и коксаВвоз
УгольКокс
1902 3070 178 780 26 974
1903 4710 183 214 30 233
1904 5929 201 564 35 648
1905 3415 226 128 26 662
1906 6964 236 991 30 983
1907 13 178 221 171 28 392
1908 4872 243 871 25 364
1909 5178 240 963 24 690
1910 6449 259 348 27 732
1911 5935 280 580 42 784
1912 12 728 324 246 46 910
1913 5951 473 612 59 407

 

Что касается добычи нефти, то её максимум пришёлся на 1901 год, после чего отечественная нефтяная промышленность вступила в полосу длительного и глубокого кризиса, из которого так и не вышла до прихода к власти большевиков.

 

Добыча нефти, млн. пудов:[29]
ГодДобыча
1885 115,0
1886 123,0
1887 155,0
1888 182,0
1889 192,0
1890 226,0
1891 275,0
1892 286,0
1893 325,0
1894 297,0
1895 377,0
1896 403,2
1897 449,8
1898 503,9
1899 550,4
1900 631,1
1901 706,3
1902 670,5
1903 630,2
1904 656,4
1905 455,9
1906 491,3
1907 523,7
1908 528,6
1909 563,3
1910 588,4
1911 558,6
1912 569,3
1913 561,3

 

В результате, если в 1901 году на Россию приходилось чуть больше половины добытой в мире нефти, в последующие годы её доля в мировой добыче неуклонно уменьшалась.

 

Доля России и США в мировой нефтедобыче, %:[30]
Год190119061910191119121913
Россия 50,60 28,73 21,87 19,74 19,67 18,20
США 41,20 58,30 63,16 62,75 62,98 63,13

 

Несмотря на то, что по абсолютной длине своих железных дорог Россия занимала третье место в мире, после США и Британской Империи[31], ввиду обширности её территории этого было недостаточно. Как справедливо отмечалось в «Ежегоднике России»:

«Таким образом, несмотря на свою значительную железнодорожную сеть, Российская Империя ещё далеко отстала от других культурных государств относительным её развитием, что в значительной степени обусловливается необъятной её площадью и недостаточной населённостью, а также присутствием в стране удобных природных путей сообщения в виде обширных и прекрасно распределённых по её территории внутренних водных систем»[32].

Мало того, темпы развития российской железнодорожной сети замедлялись. Так, если в 1896–1900 гг. было построено 14 887 вёрст железных дорог, то в 1901–1905 гг. 7215 вёрст, а в 1906–1910 гг. — всего лишь около 6000 вёрст[33].

Как указывалось в докладе состоявшемуся в 1913 году очередному VII съезду представителей торговли и промышленности, прирост железнодорожной сети в последнее время происходит «медленнее даже чем в какой-либо другой период последних сорока лет»[34].

Слабость российской железнодорожной сети наглядно проявилась в военное время. В русско-японскую войну железные дороги не смогли обеспечить своевременной переброски войск и военных грузов на Дальний Восток. В годы же 1-й мировой войны именно транспорт оказался самым уязвимым местом русской военной экономики.

Нарастающее отставание в промышленном развитии привело к закономерному результату: наша страна постепенно утрачивала позиции как военная держава. После победы над Наполеоном царская Россия не выигрывала ни одной войны с достойным противником. Победы одерживались над отсталыми азиатскими государствами: Турцией (1828–1829 и 1877–1878 гг.), Ираном (1826–1828 гг.), Китаем (1900–1901 гг.), над польскими (1830–1831 гг. и 1863 г.) и венгерскими (1849 г.) повстанцами. Однако Российская Империя проиграла Крымскую войну и умудрилась проиграть войну с Японией.

Особенно наглядно слабость и отсталость царской России проявились в ходе 1-й мировой войны, потребовавшей от государств-участников максимального напряжения сил. По производству вооружений наша страна в несколько раз уступала ведущим державам.

 

Произведено за время 1-й мировой войны:[35]
\Пулемёты, тыс.Орудия, тыс.Снаряды, млн.Самолёты, тыс.
Великобритания 239,0 26,4 218,0 47,8
Франция 312,0 23,2 290,0 52,1
Германия 280,0 64,0 306,0 47,3
Россия 28,0 11,7 67,0 3,5

 

Мало того, если вести речь об авиации, то там крайне остро стояла проблема с производством отечественных моторов:

«Производство авиационных моторов в мирное время в России отсутствовало, если не считать отделения завода Гнома в Москве, дававшее не более 5 двигателей этого рода в месяц. Вследствие этого снабжение нашего воздушного флота авиационными моторами могло основываться главным образом на привозе из-за границы. Но наши союзники, занятые чрезвычайным усилением своих воздушных войск, очень скупо уступали нам эти двигатели»[36].

Впрочем, после начала войны производство авиационных моторов в России значительно увеличилось. Так, в течение 1916 года на российских заводах было изготовлено 1398 моторов[37]. Однако этого было недостаточно.

Осенью 1916 года на полях сражений появляется новое эффективное средство ведения боя — танк. За время войны Великобритания произвела 2,8 тыс. танков, Франция — 5,3 тыс., США — 1,0 тыс.[38] По другую сторону фронта в Германии, начиная с октября 1917 года, было выпущено 20 тяжёлых танков A7V, а также несколько опытных образцов других моделей[39]. В России же первый танк был изготовлен лишь при Советской власти[40].

Нехватка современных средств ведения войны щедро оплачивалась кровью русских солдат:

«Помню сражение под Перемышлем в середине мая (1915 года. — И.П.). Одиннадцать дней жестокого воя 4-ой стрелковой дивизии… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжёлой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали — нечем. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой — штыками или стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы… Два полка почти уничтожены — одним огнём…»[41].

«Брусилов, Каледин, Сахаров, — записывает в июне (1916 года. — И.П.) в своих воспоминаниях Председатель Государственной думы М. В. Родзянко, — просили обратить самое серьёзное внимание на авиацию. В то время как немцы летают над нами как птицы и забрасывают нас бомбами, мы бессильны с ними бороться…»[42].

Не хватало даже винтовок. На начало войны в русской армии имелось 4 629 373 винтовок. С 1914 по 1917 год их было произведено 3 189 717 штук. За это же время поступило из-за рубежа 2461 тыс. винтовок и было захвачено у противника около 700 тыс. В сумме это составило порядка 11 млн. винтовок. Между тем реальная потребность русской армии в винтовках достигла 17,7 млн. штук[43].

Как вспоминал генерал от инфантерии Ю. Н. Данилов, занимавший в начале 1-й мировой войны должность генерала-квартирмейстера при верховном главнокомандующем:

«Вследствие отсутствия винтовок войсковые части, имея огромный некомплект, в то же время не могли впитывать в себя людей, прибывавших с тыла, где, таким образом, люди без пользы накапливались в запасных частях, затрудняя своим присутствием обучение дальнейших очередей. К коньку ноября (1914 года. — И.П.), например, в запасных войсках имелся обученный в большей своей части контингент в 800 т. человек, в то время как действующая армия страдала от ужасающего некомплекта. Бывали такие случаи, что прибывавшие на укомплектование люди должны были оставаться в войсковых частях при обозах, вследствие невозможности поставить их в ряды по отсутствию винтовок»[44].

Пути и развилки русской истории

Как мы видим, идти прежним курсом, сохраняя самодержавный строй, Россия больше не могла. В этом случае в ближайшие 20–30 лет наша страна окончательно утратила бы положение одной из ведущих держав, превратившись в полуколонию, а то и вовсе исчезнув с карты мира как независимое государство.

В 1917 году в измученной войной России вспыхивает революция. Вопреки официозной советской пропаганде, нередко представлявшей свержение самодержавия делом рук большевиков, заслуги последних в этом весьма невелики. Малочисленная партия, накануне Февральской революции насчитывавшая около 24 тысяч членов[45], актив которой находился либо в тюрьмах и ссылках, либо в эмиграции, просто не могла сыграть существенную роль в происходящих событиях. О степени её влияния красноречиво свидетельствует тот факт, что в первоначальном составе исполкома созданного 27 февраля (12 марта) 1917 года Петроградского совета лишь двое из 15 членов были большевиками[46].

Власть в стране оказалась в руках тогдашних либералов в лице Временного правительства. Кстати, вопреки современным обличителям большевиков, утверждающим, будто создание данного органа было санкционировано Государственной думой, это не так. События развивались следующим образом. Во второй половине дня 27 февраля (12 марта) после совещания старейшин Думы и бюро Прогрессивного блока было созвано частное совещание депутатов, на котором присутствовало около 200 человек. Во время его работы:

«…из Круглого зала доносятся крики и бряцание ружей; оказывается, что солдаты уже вошли во дворец. Родзянко наспех ставит вопрос об образовании Комитета — крики „да“. Он спрашивает, доверяет ли совещание образование Комитета Совету старейшин, — вновь утвердительные крики, но уже немногих оставшихся в зале, так как большинство уже успело разойтись по другим залам. Совещание закрылось»[47].

Таким образом, был создан Временный комитет Государственной думы:

«Существование Комитета не оговаривалось ни в каких документах и объясняюсь лишь экстремальной обстановкой, временным характером и очень ограниченными полномочиями. Родзянко (председатель Государственной думы. — И.П.) сперва не возглавляй его, что объясняется весьма просто — Комитет изначально являлся чисто рабочим вспомогательным органом»[48].

Тем не менее, созданный в нарушение законов Временный комитет Госдумы присваивает себе властные полномочия:

«Ситуация кардинально изменилась вечером того же дня, когда Комитет под влиянием усиливающейся анархии в Петрограде взял на себя в нарушение Основных государственных законов полномочия главного исполнительного органа власти в столице и попытался направить войска на охрану Госбанка и Казначейства»[49].

И, наконец, последний шаг: 2 (15 марта) Временный комитет Госдумы по соглашению с исполкомом Петросовета создаёт Временное правительство во главе с Г. Е. Львовым.

«Родзянко уже потом так оценит эти события: „Коренная и роковая ошибка князя Львова как председателя Совета Министров и всех его товарищей заключалась в том, что они… упорно не хотели созыва Государственной Думы как антитезы Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, на которую, как носительницу идеи Верховной власти, Правительство могло бы всегда опираться“»[50].

* * *

Как мы видим, Временное правительство было совершенно нелегитимным. За несколько месяцев бесславного правления «временные» умудрились не решить ни одного из стоящих перед Россией насущных вопросов, но при этом чрезвычайно преуспели в развале всего и вся. Фактически начал воплощаться в жизнь сценарий разрушения российского государства, который мы наблюдали в 1991 году.

Подобное развитие событий вполне отвечало планам западных «доброжелателей» нашей страны. Например, вот что записал 8 декабря 1918 года в своём дневнике посол Великобритании во Франции лорд Френсис Берти:

«Нет больше России! Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, т. е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т. д., и сколько бы их ни удалось сфабриковать, то, по мне, остальное может убираться к чёрту и вариться в собственном соку. Российская республика не была бы в состоянии управлять магометанскими ханствами в Средней Азии и кавказскими княжествами»[51].

Приход к власти большевиков сорвал эти замыслы. К разочарованию внешних и внутренних врагов, Россия была спасена от распада. Среди организаторов и руководителей Октябрьской революции видную роль сыграл И. В. Сталин, входивший в состав Военно-революционного центра и Петроградского Военно-революционного комитета[52].

К февралю 1918 года Советская власть распространилась практически по всей территории России. Её установление обошлось сравнительно малой кровью. Впрочем, бывшие господа отнюдь не смирились. Стремясь любой ценой вернуть утраченную власть и привилегии, оставшиеся не у дел «хозяева земли русской» были готовы холуйски прислуживать кому угодно, начиная от немцев и кончая Антантой. Созданные под прикрытием иностранных штыков белые армии развязали полномасштабную гражданскую войну, погрузив Россию в пучину кровавой междоусобицы. Однако вопреки стараниям тогдашнего «мирового сообщества», большевики не только удержались у власти, но и сумели восстановить нашу страну в исторических границах, вернув бóльшую часть отпавших территорий.

Среди тех, кто в годы гражданской войны спас Россию от гибели, был И. В. Сталин, входивший в состав реввоенсоветов ряда фронтов и РВС Республики.

Справедливости ради следует сказать, что значительная часть лидеров партии большевиков рассматривала события в нашей стране всего лишь как прелюдию к мировой революции. Унаследовав от многих поколений прозападной российской интеллигенции отсутствие патриотизма, презрение к своей родине и к русскому народу, «кремлёвские мечтатели» стремились любой ценой разжечь «мировой пожар», использовав Россию в качестве охапки хвороста. В отличие от них Сталин и его единомышленники сделали ставку на строительство социализма в одной стране, что означало курс на создание сильной и независимой державы.

«Как высоко вознёс он державу…»

Постепенно из номинального «генерального секретаря» Сталин становится фактическим вождём партии и государства. Ситуация была труднейшей: и так уже сильно отставшая в промышленном развитии от стран Запада Россия в результате революции и гражданской войны потеряла ещё десять лет.

«Новая экономическая политика», пресловутый нэп, столь превозносимый ревнителями «социализма с человеческим лицом» горбачёвского разлива, лишь восстановил в большинстве отраслей уровень 1913 года[53]:

 

ГодЧугун, тыс. тСталь, тыс. тУголь, тыс. тНефть, тыс. тЭлектроэнергия, млн квт-ч
1913 4636 4039 36 262 9194 1945
1921 116 ? 7002 4001 520
1926 2269 3104 26 044 8821 3508
1927 3050 3779 32 333 10 957 4205
1928 3375 4253 35 808 12 316 5007

 

Однако следовало двигаться дальше, причём двигаться как можно быстрее. Основным законом международной политики является право сильного. То, что в ближайшие годы начнётся новая мировая война, было достаточно очевидным. Как справедливо заметил Сталин, выступая 4 февраля 1931 года на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности:

«Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут…»[54].

Под руководством Сталина в СССР начинает осуществляться программа форсированной индустриализации. Одновременно проводится массовая коллективизация крестьянских хозяйств. В тех условиях это было единственным реальным способом обеспечить промышленность рабочей силой, а государство — хлебом.

Навёрстывая десятки лет отставания, наша страна совершает стремительный рывок в промышленном развитии[55]:

 

ГодЧугун, тыс. тСталь, тыс. тУголь, тыс. тНефть, тыс. тЭлектроэнергия, млн. квт-ч
1929 4347 4878 41 668 13 684 6224
1930 4964 5761 47 780 18 451 8368
1931 4871 5620 56 752 22 392 10 686
1932 6161 5927 64 360 21 414 13 540
1933 7110 6889 76 333 21 489 16 357
1934 10 428 9693 94 160 24 218 21 011
1935 12 489 12 588 109 634 25 218 26 288
1936 14 400 16 400 126 826 27 427 32 837
1937 14 487 17 730 127 968 28 501 36 173
1938 14 652 18 057 133 263 30 186 39 366
1939 14 520 17 564 146 208 30 259 43 203
1940 14 902 18 317 165 923 31 121 48 309

 

Несмотря на то, что первый (1929–1932) и второй (1933–1937) пятилетние планы не были выполнены в полном объёме, разрыв между СССР и ведущими западными странами существенно сократился.

 

Произведено в 1929 году[56]
\Чугун, тыс. тСталь, тыс. тУголь, млн. тНефть, млн. тЭлектроэнергия, млрд квт-ч
СССР 4347 4878 41,7 13,7 6,2
США 43 298 57 339 549,7 138,0 120,0
Германия 15 344 18 232 351,5 31,6
Великобритания 7711 9791 262,0 15,8
Франция 10 364 9699 53,8 14,4
Япония 1266 2294 34,3 13,3

 

Произведено в 1937 году[57]
\Чугун, тыс. тСталь, тыс. тУголь, млн. тНефть, млн. тЭлектроэнергия, млрд. квт-ч
СССР 14 487 17 730 128,0 28,5 36,4
США 37 721 51 378 442,3 175,0 150,0
Германия 15 957 19 817 369,2 50,0
Великобритания 8633 13 172 244,3 28,8
Франция 7916 7902 44,3 18,3
Япония 2800 5800 45,8 26,7

 

В результате во время Великой Отечественной войны советская военная промышленность оказалась способной на равных противостоять не только германской промышленности, но и работавшей на Германию промышленности оккупированных европейских стран.

 

Произведено за время 2-й мировой войны, тыс. шт.[58].
\СССРГерманияЯпонияВеликобританияСША
Винтовки и карабины 12 139,3 10 327,8 3569,5 2457,1 12 330,0
Пистолеты-пулемёты 6173,9 1256,8 8,0 3919,9 1933,3
Пулемёты 1515,9 1175,5 449,5 938,6 2614,3
Орудия 482,2 319,9 160,1 389,7 548,9
Миномёты 351,8 78,8 7,8 100,9 102,1
Танки и САУ 102,8 46,3 4,8 29,3 99,5
Боевые самолёты 112,1 89,5 55,1 94,6 192,0

 

Как справедливо отметили в своей работе Л. А. Гордон и Э. В. Клопов:

«Здесь стоит снова обратиться к сопоставлению форсированного промышленного роста в 1928–1940 гг. и нормального, нефорсированного развития русской промышленности в 1900–1913 гг. За каждым из этих равнопродолжительных периодов последовало военное столкновение нашей страны с одним и тем же внешним противником. Война выступила в качестве своего рода экзаменатора, проверяющего результаты сделанного. Причём во втором случае экзаменатор был гораздо „строже“, нежели в первом. Всю первую мировую войну Германия и её союзники воевали на два фронта и могли выставить против России лишь меньшую часть своих армий; большая их часть оставалась на западном театре военных действий. Три года из четырёх лет Великой Отечественной войны Советский Союз вёл борьбу с фашистской Германией практически один на один. Не треть, как в 1914–1918 гг., а примерно 3/4 немецких вооружённых сил было сосредоточено против нас в 1941–1945 гг. Тем не менее, дореволюционная Россия не сумела добиться военного успеха, а Советский Союз сокрушил фашизм»[59].

Сталин не только подготовил экономику и армию к предстоящей войне, но и лично возглавил советские Вооружённые Силы после начала боевых действий. 30 июня 1941 года он становится председателем Государственного Комитета Обороны, 19 июля — наркомом обороны, 8 августа — Верховным главнокомандующим[60].

Вот что пишет в своих мемуарах маршал A. M. Василевский:

«Оправданно ли было то, что Сталин возглавил Верховное Главнокомандование? Ведь он не был профессионально военным деятелем.

Безусловно, оправданно.

В тот предельно трудный период наилучшим решением, учитывая величайший ленинский опыт периода гражданской войны, являлось объединение в одном лице функции партийного, государственного, экономического и военного руководства. У нас была только одна возможность: немедленно превратить страну в военный лагерь, сделать тыл и фронт единым целым, подчинить все наши силы задаче разгрома немецко-фашистских захватчиков. И когда Сталин, как Генеральный секретарь, Председатель Совета Народных Комиссаров, Председатель ГКО, стал ещё и Верховным Главнокомандующим, наркомом обороны, открылись более благоприятные возможности для успешной борьбы за победу…

Конечно, Сталин, принимая руководство сражающимися с врагом Вооружёнными Силами, не обладал в полной мере военными знаниями, какие требовались в области современного оперативного искусства. Но у него был опыт гражданской войны, он знал процесс советского военного строительства и развития военного дела. Однако решающим, полагаю, являлся громадный политический авторитет Сталина, доверие к нему народа, Вооружённых Сил.

По моему глубокому убеждению, И. В. Сталин, особенно со второй половины Великой Отечественной войны, являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны на основе линии партии и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне. Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно в первый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военным руководителем, вместе с тем не лишённым и личного обаяния.

И. В. Сталин обладал не только огромным природным умом, но и удивительно большими познаниями. Его способность аналитически мыслить приходилось наблюдать во время заседаний Политбюро ЦК партии, Государственного Комитета Обороны и при постоянной работе в Ставке. Он неторопливо, чуть сутулясь, прохаживается, внимательно слушает выступающих, иногда задаёт вопросы, подаёт реплики. Л когда кончится обсуждение, чётко сформулирует выводы, подведёт итог. Его заключения являлись немногословными, но глубокими по содержанию и, как правило, ложились в основу постановлений ЦК партии или ГКО, а также директив или приказов Верховного Главнокомандующего. Но бываю, что кто-то по указанию Сталина прямо на заседании готовит проект. Сталин подойдёт, прочитает написанное, иногда внесёт поправки, а если проект не удовлетворяет, сам продиктует его новый вариант.

Подобная практика существовала и в Ставке. Если во время обсуждения вопроса возникала необходимость, Сталин предлагал кому-либо, в том числе и мне, готовить директиву. Написанная от руки, она тут же подписывалась Сталиным или как Верховным Главнокомандующим, или как наркомом обороны, и её немедленно несли на шифровку и телеграф для передачи в войска. Однако такая практика работы над документами не снижала требовательности Сталина к их содержанию и литературным качествам»[61].

«Завершился и процесс роста Сталина как военачальника. Я уже писал, что в первые месяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битв он поднялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин мыслит категориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки и проведения операций. Он уже требует, чтобы военные действия велись творчески, с полным учётом военной науки, чтобы они были и решительными и манёвренными, предполагали расчленение и окружение противника. В его военном мышлении заметно проявляется склонность к массированию сил и средств, разнообразному применению всех возможных вариантов начала операций и её ведения. И. В. Сталин стал хорошо разбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, ибо он превосходно владел искусством политической стратегии, но и в оперативном искусстве.

Думаю, Сталин в период стратегического наступления Советских Вооружённых Сил проявил все основные качества советского полководца. Он умело руководил действиями фронтов, и всё советское военное искусство за годы войны показало силу, творческий характер, было значительно выше, чем военное искусство хвалёной на Западе немецко-фашистской военной школы»[62].

Воздаёт должное Сталину как полководцу и маршал Г. К. Жуков:

«Могу сказать, что И. В. Сталин позднее овладел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела. Эти способности И. В. Сталина, как Верховного Главнокомандующего, особенно раскрылись начиная со Сталинградской битвы.

Получившая распространение версия о том, что Верховный Главнокомандующий изучал обстановку и принимал решения по глобусу, не соответствует действительности. Конечно, он не работал с картами тактического предназначения, да это ему и не нужно было. Но в оперативных картах с нанесённой на них обстановкой он разбирался неплохо.

В руководстве вооружённой борьбой в целом И. В. Сталину помогав его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомлённость. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, наметить пути для оказания противодействия врагу, успешного проведения той или иной наступательной операции. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим»[63].

Благодаря Сталину народы нашей страны были спасены от порабощения и уничтожения, а советские Вооружённые Силы сокрушили сильнейшую армию мира — немецкий вермахт.

В ходе 2-й мировой войны Советский Союз получил значительные территориальные приращения. Были возвращены Западная Украина и Западная Белоруссия, Прибалтика. Печенгская область, отторгнутые от нашей страны в ходе революционной смуты. Исправляя последствия преступно-близорукой политики русских царей, Сталин вернул большую часть Выборгской губернии, подаренной Александром I Великому княжеству Финляндскому, Южный Сахалин и Курильские острова, уступленные Японии по результатам бездарно проигранной русско-японской войны 1904–1905 годов. В состав СССР вошли изрядная часть Восточной Пруссии, а также Северная Буковина. Получив сферу влияния в Европе и в Азии, Советский Союз стал одной из двух сверхдержав.

Не успела завершиться 2-я мировая война, как Соединённые Штаты, располагая атомной бомбой и стремясь к мировому господству, начали подготовку к нападению на нашу страну. 5 марта 1946 года, выступая в американском университетском городе Фултоне, Черчилль фактически открыто провозгласил начало «холодной войны» против СССР.

Однако и эти планы были сорваны. В кратчайшие сроки восстановив разрушенную промышленность, уже 29 августа 1949 года Советский Союз произвёл первое испытание собственного ядерного оружия. Именно при Сталине началось создание ракетно-ядерного щита, до сих пор мешающего «мировому сообществу» разъяснить нам преимущества демократии (как это уже сделано с Югославией и Ираком).

Страна стремительно залечивала военные раны. Быстрыми темпами развивалась промышленность. С каждым годом рос уровень жизни советских людей. Только глупцы и демагоги могут всерьёз утверждать, будто эти успехи были достигнуты «не благодаря, а вопреки Сталину».


  1.  В основе причудливого культа лежали несомненные сталинские достижения. Он был создателем плановой экономики; он получил Россию, пашущую деревянными плугами, и оставил её оснащённой ядерными реакторами; и он был «отцом победы». — Пер. с англ.
  2. Прокопович С. И. Сборник статей. Париж, 1956. С. 37.  
  3. Кожинов В. В. История Руси и русского слова. Опыт беспристрастного исследования. М., 2001. С. 28–29.  
  4. Там же. С. 33.  
  5. Там же.  
  6. Солоневич И. Л. Народная монархия. М., 2003. С.78.  
  7. Дипломатический словарь в трёх томах. T.I. M., 1984. С. 178.  
  8. Гливиц И. Железная промышленность России. Экономическо-статистический очерк. СПб., 1911. С. 9–10 второй пагинации.  
  9. Там же. С. 15.  
  10. Гливиц И. Железная промышленность России… С. 10–11 второй пагинации.  
  11. Там же. С. 10 второй пагинации.  
  12. Гливиц И. Потребление железа в России. СПб., 1913. С. 9–10.  
  13. Народное хозяйство в 1913 году. Годовые обзоры важнейших отраслей народного хозяйства (год шестой). Пг., 1914. С. 372.  
  14. Там же. С. 3.  
  15. Выплавка чугуна в Германии вместе с Люксембургом составила в 1913 году 19 310 тыс. тонн (Народное хозяйство в 1913 году. С.З). Выплавка чугуна в Люксембурге в том же году — 2544 тыс. тонн (Народное хозяйство СССР. Статистический справочник. 1932. М.-Л., 1932. С. 618).  
  16. Народное хозяйство в 1913 году. С. 7.  
  17. Справочная книга металлиста. Л., 1926. С. 41.  
  18. Народное хозяйство в 1913 году. С. 381.  
  19. Справочная книга металлиста. Л., 1926. С. 41.  
  20. Там же.  
  21. Там же.  
  22. Там же.  
  23. Народное хозяйство в 1913 году. С. 305.  
  24. В том числе 560 млн. каменного угля и 69,5 млн. тонн антрацита. — Там же. С. 19.  
  25. Там же. С. 13.  
  26. Народное хозяйство СССР. Статистический справочник. 1932. М.-Л., 1932. С. 610.  
  27. Мировые экономические кризисы 1848–1935. T. I. Сравнительные материалы по истории кризисов в важнейших капиталистических странах / Под общ. ред. Е. Варга. М., 1937. С. 368.  
  28. Обзор внешней торговли России по европейской и азиатской границам за 1913 год. Часть I. СПб., 1914. С. 22, 42.  
  29. Народное хозяйство в 1913 году. С. 337–338.  
  30. Там же. С.359.  
  31. Ежегодник России. 1909 г. (год шестой). СПб., 1910. С.454.  
  32. Ежегодник России. 1909 г. (год шестой). СПб., 1910. С. 455.  
  33. Гливиц И. Железная промышленность России… С. 79.  
  34. Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX в. Очерки военно-экономического потенциала. М., 1986. С. 117.  
  35. Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М..2001.С. 89.  
  36. Головин И. И. Военные усилия России в Мировой войне. М., 2001. С. 224.  
  37. Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX в. С. 141.  
  38. Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М.,2001.С. 89.  
  39. Федосеев С. Танки в Первой мировой войне. Великобритания, Франция, Германия (1916–1918 гг.) // Техника и вооружение вчера, сегодня, завтра… Ноябрь-декабрь 2001. № 11–12. С. 44–55.  
  40. Первый отечественный танк «Борец за свободу тов. Ленин», скопированный с трофейного французского «Рено», был выпущен заводом «Красное Сормово» в Нижнем Новгороде 31 августа 1920 года. — Оружие победы / Под ред. В. Н. Новикова. Изд. 2-е. М., 1987. С. 190.  
  41. Деникин А. И. Очерки Русской Смуты. Т.1. Вып.1. Крушение власти и армии. Февраль-Сентябрь 1917. Париж, 1921. С. 30.  
  42. Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне. М., 2001. С. 226–227.  
  43. Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX в. С. 77.  
  44. Данилов Ю. Н. Россия в мировой войне 1914–1915 гг. Берлин, 1924. С. 253.  
  45. Великая Октябрьская социалистическая революция: энциклопедия. 3-е изд., доп. М., 1987. С. 373.  
  46. Там же. С. 398.  
  47. Гайда Ф. А. Февральская революция и судьба Государственной думы // Вопросы истории. 1998. № 2. С. 33.  
  48. Гайда Ф. А. Февральская революция и судьба Государственной думы // Вопросы истории. 1998. № 2. С. 33.  
  49. Там же.  
  50. Там же. С. 35.  
  51. Берти Ф. За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. 1914–1919 / Перевод и примечания Е. С. Берловича. М.; JL, 1927. С. 191.  
  52. Великая Октябрьская социалистическая революция: энциклопедия. 3-е изд., доп. М., 1987. С. 393–394.  
  53. Данные за 1913 год: выплавка чугуна — Народное хозяйство в 1913 году. С. 372; выплавка стали — Там же. С. 381; добыча угля — Там же. С. 305; добыча нефти — Там же. С.338; производство электроэнергии — Кафенгауз Л. Б. Эволюция промышленного производства России. М., 1994. С. 250. Остальные данные: Голубничий И. С. Народное хозяйство СССР в цифрах (1860–1938 гг.). М., 1940. С. 74, 75, 83.  
  54. Сталин И. В. О задачах хозяйственников. Речь на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г. // Сталин И. В. Сочинения. Т. 13. Июль 1930 — январь 1934. М., 1951. С. 39.  
  55. Данные за 1929 год, кроме нефти: Голубничий И. С. Народное хозяйство СССР в цифрах (1860–1938 гг.). М., 1940. С. 83. Остальные данные: Народное хозяйство СССР в 1960 году. Статистический ежегодник. М., 1961. С. 241, 254, 262, 269.  
  56. Итоги выполнения второго пятилетнего плана развития народного хозяйства Союза ССР. М., 1939. С. 170–173.  
  57. Итоги выполнения второго пятилетнего плана… С. 170–173.  
  58. История второй мировой войны 1939–1945. В 12 т. Т. 12. Итоги и уроки второй мировой войны. М., 1982. С. 168, 181, 183, 200, 202.  
  59. Гордон Л. А., Клопов Э. В. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30–40-е годы. М., 1989. С. 67–68.  
  60. Дипломатический словарь в трёх томах. ТЛИ. М., 1986. С. 424.  
  61. Василевский A. M. Дело всей жизни. М., 2002. С. 489–490.  
  62. Василевский A. M. Дело всей жизни… С. 491–492.  
  63. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. 13-е изд., испр. и доп. по рукописям автора. В 2-х т. Т.1. М., 2002. С. 342.  

 

 


Часть 2
 КАКОВЫ МАСШТАБЫ СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ?

Эти господа исходили из того правильного расчёта, что чем чудовищнее солжёшь, тем скорей тебе поверят. Рядовые люди скорее верят большой лжи, нежели маленькой. Это соответствует их примитивной душе. Они знают, что в малом они и сами способны солгать, ну а уж очень сильно солгать они, пожалуй, постесняются. Большая ложь даже просто не придёт им в голову. Вот почему масса не может себе представить, чтобы и другие были способны на слишком уж чудовищную ложь, на слишком уж бессовестное извращение фактов. И даже когда им разъяснят, что дело идёт о лжи чудовищных размеров, они всё ещё будут продолжать сомневаться, и склонны будут считать, что, вероятно, всё-таки здесь есть доля истины. Вот почему виртуозы лжи и целые партии, построенные исключительно на лжи, всегда прибегают именно к этому методу. Лжецы эти прекрасно знают это свойство массы. Солги только посильней — что-нибудь от твоей лжи да останется.

Адольф Гитлер. Моя борьба

Глава 1.
Приговорённые к высшей мере

Результаты правления Сталина говорят сами за себя. Чтобы их обесценить, сформировать в общественном сознании негативную оценку сталинской эпохи, борцам с тоталитаризмом волей-неволей приходится нагнетать ужасы, приписывая Сталину чудовищные злодеяния.

На состязании лжецов

В обличительном раже сочинители антисталинских страшилок словно соревнуются, кто соврёт сильней, наперебой называя астрономические цифры погибших от рук «кровавого тирана». На их фоне диссидент Рой Медведев, ограничившийся «скромной» цифрой в 40 миллионов, смотрится какой-то белой вороной, образцом умеренности и добросовестности:

«Таким образом, общее число жертв сталинизма достигает, по моим подсчётам, цифры примерно в 40 млн. человек»[64].

И в самом деле, несолидно. Другой диссидент, сын репрессированного революционера-троцкиста А. В. Антонов-Овсеенко, без тени смущения называет вдвое большую цифру:

«Подсчёты эти весьма и весьма приблизительны, но в одном я уверен: сталинский режим обескровил народ, уничтожив более 80 миллионов лучших его сыновей»[65].

Профессиональные «реабилитаторы» во главе с бывшим членом Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлевым ведут речь уже про 100 миллионов:

«По самым скромным подсчётам специалистов комиссии по реабилитации, наша страна за годы сталинского правления потеряла около 100 миллионов человек. В это число включены не только сами репрессированные, но и обречённые на гибель члены их семей и даже дети, которые могли быть рождены, но так и не появились на свет»[66].

Впрочем, по версии Яковлева пресловутые 100 миллионов включают в себя не только прямые «жертвы режима», но и неродившихся детей. Зато писатель Игорь Бунич без стеснения утверждает, будто все эти «100 миллионов человек были безжалостно истреблены»[67].

Однако и это ещё не предел. Абсолютный рекорд поставил Борис Немцов, возвестивший 7 ноября 2003 года в программе «Свобода слова» на телеканале НТВ про 150 миллионов человек, якобы потерянных российским государством после 1917 года.

На кого рассчитаны эти фантастически-нелепые цифры, охотно тиражируемые российскими и зарубежными средствами массовой информации? На тех, кто разучился думать самостоятельно, кто привык некритически принимать на веру любую чушь, несущуюся с экранов телевизоров.

В абсурдности многомиллионных цифр «жертв репрессий» легко убедиться. Достаточно открыть любой демографический справочник и, взяв в руки калькулятор, произвести несложные расчёты. Для тех же, кому лень это сделать, приведу небольшой наглядный пример.

По данным переписи населения, проведённой в январе 1959 года, численность населения СССР составила 208 827 тысяч человек. К концу 1913 года в тех же границах проживало 159 153 тысячи человек[68]. Нетрудно подсчитать, что средний ежегодный прирост населения нашей страны в период с 1914 по 1959 год составлял 0,60 %.

Теперь посмотрим, как росло в те же годы население Англии, Франции и Германии — стран, также принявших активное участие в обеих мировых войнах[69].

 

\1920, тыс.1960, тыс.Ежегодный прирост, %
Англия 43 718 52 559 0,46
Франция 38 750 45 684 0,41
Германия 61 794 72 664* 0,41

* В том числе ГДР — 17 241 тыс., Западный Берлин — 2199 тыс., ФРГ — 53 224 тыс.

 

Итак, темпы прироста населения в сталинском СССР оказались почти в полтора раза выше, чем в западных «демократиях», хотя для этих государств мы исключили крайне неблагоприятные в демографическом отношении годы 1-й мировой войны. Могло ли быть такое, если бы «кровавый сталинский режим» уничтожил 150 миллионов или хотя бы 40 миллионов жителей нашей страны? Разумеется, нет!

Сто десять миллионов потеряны и найдены

Однако профессиональных борцов с тоталитаризмом так просто не возьмёшь. В ответ на сравнение с Англией и Францией очередной обличитель с пеной у рта заявляет, что «по подсчётам Менделеева» в России к такому то году должно было жить 400… 500… 600 миллионов человек. Соответственно, все недостающие граждане — жертвы большевистских палачей.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении выясняется, что работу Д. И. Менделеева «К познанию России» (1906), где великий русский химик имел неосторожность сделать свой прогноз, доморощенные «демографы», за редчайшим исключением, не читали. Источником их вдохновения, как правило, служит статья сбежавшего на Запад во время Великой Отечественной войны профессора И. А. Курганова. Этот опус беглого «экономиста, политолога, историка и публициста» (как рекомендуют Ивана Алексеевича эмигрантские справочники), скромно названный «Три цифры», неоднократно перепечатывался в различных заграничных изданиях, в том числе и в главном органе НТС журнале «Посев» (1977, № 12).

После углубления «перестройки» с данным трудом смогли ознакомиться и отечественные читатели — в 1990 году он был опубликован в еженедельнике «Аргументы и факты». Как явствует из аннотации, текст статьи был предоставлен «АиФ» некоей Е. А. Белоконь, преподавательницей Историко-архивного института, возглавляемого видным деятелем тогдашнего «демократического движения», почётным доктором Еврейской теологической семинарии Ю. Н. Афанасьевым. При этом Елена Аркадьевна пытается представить себя знатоком вопроса, для чего упоминает о личном знакомстве с внуком Курганова. Между тем, учёная дама даже не знает дату смерти профессора, уверяя читателей «АиФ», будто тот умер «в конце 60-х гг.», в то время как на самом деле Иван Алексеевич дожил до 1980 года.

Какие же доводы приводит И. А. Курганов, отстаивая версию о массовом уничтожении населения России большевиками?

«Ф. Достоевский ещё в 1871 г. высказал предположение, что социальное переустройство общества может обойтись народу в сто миллионов голов.

Революция в России началась восстанием 1917 г., затем развернулась в гражданской войне, индустриализации, коллективизации и в полном переустройстве общества. Народ за это время понёс действительно крупные потери, особенно в начальный период революции и в период диктатуры Сталина. Вот некоторые цифры:

численность населения России в 1917 г. в границах до 17 сентября 1939 г. была 143,5 млн.;

естественный прирост населения за 1918–1939 гг. нормально должен быть 64,4 млн. (по коэффициенту 1,7, принятому за основу демографических расчётов Госплана СССР);

механический прирост населения в 1940 г. — 20,1 млн. чел. Сюда включено население территорий, присоединённых в 1940 г., а также последующие присоединения (900 тыс. — Карпатская Русь, 100 тыс. — Тува и население уточнённых в 1945 г. границ с Польшей);

естественный прирост населения за 1940–1959 гг. в современных границах нормально должен быть 91,5 млн.;

следовательно, общая численность населения в 1959 г. должна была составлять 319,5 млн.;

в действительности по переписи 1959 г. оказалось 208,8 млн.

Общие потери населения — 110,7 млн.

Таким образом, население СССР потеряло в связи с событиями 1917–1959 гг. сто десять миллионов человеческих жизней»[70].

Как мы видим, количество «жертв тоталитарного режима» Курганов определяет косвенным способом. По его мнению, естественный прирост населения СССР «нормально должен быть» 1,7 % в год. А поскольку он оказался меньше, разница между расчётной и реальной цифрами и есть умученные большевиками.

Однако откуда же взялись эти таинственные 1,7 % прироста, и почему именно такой ежегодный прирост следует рассматривать как «нормальный»? Если мы посмотрим на другие страны, то там этот показатель был гораздо меньшим. Даже без учёта мировых войн. Например, в 1920–1940 гг. население Англии в среднем ежегодно увеличивалось на 0,49 %, Германии — на 0,61 %, Италии — на 0,85 %, Франции — на 0,13 %[71].

Ссылка на «демографические расчёты Госплана СССР» тоже не проходит. Мало ли что там могли запланировать. Спрогнозировали бы советские плановики ежегодный прирост в 10 %, решив, что в условиях социализма бабы будут рожать ежегодно — и что, считать такой темп роста населения «нормальным»? А весь недобор заносить в графу «погибших от рук коммунистических палачей»?

Впрочем, не буду интриговать читателя. 1,7 % в год — это естественный прирост населения царской России накануне 1-й мировой войны. Точнее говоря, в 1909–1913 гг. он составил 1,67 %[72].

Таким образом, Курганов фактически утверждает: не случись революции, население России продолжало бы ежегодно возрастать на 1,7 %. Если же реальный темп роста оказался не столь высок, то виновны в этом исключительно большевики с их «социальным переустройством общества».

Чтобы проверить обоснованность подобных обвинений, у нас есть простой и наглядный способ. Как известно, одной из составных частей Российской Империи, а именно Финляндии, посчастливилось избежать «ужасов большевизма». Возьмём методику Курганова, применим её к этой стране и посмотрим, что получится. В 1909 году там проживало 3015,7 тыс. человек, в 1913-м — 3196,7 тыс.[73] Нетрудно подсчитать, что накануне 1-й мировой войны население Великого Княжества в среднем ежегодно увеличивалось на 1,47 %.

Итак, согласно логике Курганова, 1,47 % — это и есть тот самый «нормальный» естественный прирост финляндского населения, который должен сохраняться все последующие годы, невзирая на любые катаклизмы.

Несложно убедиться, что при таком темпе роста к 1960 году численность населения Финляндии должна была составить 6340,6 тыс. человек. В действительности же в это время там проживало лишь 4430 тыс.[74] Таким образом, по логике Курганова выходит, что Финляндия «потеряла в связи с событиями 1917–1959 гг. 1,91 млн. человеческих жизней».

Сопоставим эту внушительную цифру с реальными потерями наших соседей за указанный период. Гражданская война обошлась Финляндии примерно в 30 тыс. жизней, из которых большую часть составляют жертвы «белого террора»: 8,3 тыс. казнённых, 12 тыс. умерших в концлагерях[75]. Советско-финская война 1939–1940 гг. по официальным финским данным стоила чуть больше 25 тыс. человек[76], хотя есть и более высокие оценки. Участие в Великой Отечественной войне на стороне Гитлера — 82 тыс. человек[77]. Вот, пожалуй, и всё. В сумме эти цифры не покрывают и десятой доли от «недостачи». И как назло, нет большевиков, на чьи «массовые репрессии» можно было бы списать всё остальное.

Полученный на примере Финляндии заведомо абсурдный результат[78] наглядно демонстрирует, мягко говоря, ошибочность методики Курганова. Остаётся лишь выяснить, где же именно кроется ошибка. Или, вернее сказать, сознательный подлог.

Сегодня даже профессиональные антисоветчики-НТСовцы, говоря о расчётах Курганова, вынуждены признавать:

«Разница — 110 млн. — представляет собой „демографический дефицит“, куда входят и не родившиеся, и фактически погибшие»[79].

Что такое «естественный прирост населения»? Это разница между количеством родившихся и количеством умерших. Следовательно, уменьшение прироста может проистекать как из повышения смертности, так и из недобора рождений. Снижение же рождаемости в развитых странах наблюдается повсеместно, вне зависимости от социального строя.

В науке о воспроизводстве населения уже давно известно явление так называемого демографического перехода. Суть его в том, что любая страна по мере своего социально-экономического развития проходит три демографические стадии.

На первой из них население растёт медленно, поскольку высокая рождаемость компенсируется столь же высокой смертностью.

Затем благодаря развитию медицины происходит значительное снижение смертности, в то время как рождаемость по-прежнему остаётся на высоком уровне. Вследствие этого прирост населения резко возрастает. Это вторая стадия.

Наконец, начинается снижение рождаемости и, как результат, снижение прироста населения. Это третья стадия. Причины снижения рождаемости кроются в переходе основной массы населения к городскому образу жизни, эмансипации женщин и т. п.

Процессы демографического перехода наблюдаются во всём мире, начиная с конца XVIII века, однако идут они крайне неравномерно. Если развитые страны Запада уже давно находятся на третьей стадии, то в современных развивающихся странах демографическая ситуация соответствует второй стадии. На этой же стадии находилась и Россия начала XX века. Таким образом, объявлять естественный процесс снижения рождаемости по мере развития общества результатом «геноцида собственного народа» не только антинаучно, но и попросту лживо.

Все это прекрасно осознавал и сам Курганов. Однако, желая во что бы то ни стало напакостить своей бывшей Родине, занялся прямой манипуляцией, пытаясь выдать недобор рождений за «людские потери».

Впрочем, рассуждая о «потерянных человеческих жизнях», Курганов всего лишь недоговаривает, что в их число он включил не только «умученных большевиками», но и неродившихся. Зато те, кто на него ссылается, начиная от Солженицына с его «Архипелагом Гулагом» и кончая издающимся на Дальнем Востоке журналом «Океанские Вести», уже безо всяких сомнений зачисляют эти ПО миллионов в разряд «погибших» или «уничтоженных»:

«На Западе двенадцать лет тому назад опубликовано статистическое исследование русского профессора Курганова. Конечно, никто никогда не опубликует официальной статистики, сколько погибло у нас в стране от внутренней войны режима против народа. Но профессор Курганов косвенным путём подсчитал, что с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами — только от этого у нас погибло, вместе с нашей гражданской войной, 66 миллионов человек. Этой цифры почти невозможно себе представить. В неё нельзя поверить. Профессор Курганов приводит другую цифру; сколько мы потеряли во Второй мировой войне. Этой цифры тоже нельзя представить. Эта война велась, не считаясь с дивизиями, с корпусами, с миллионами людей. По его подсчётам, мы потеряли во Второй мировой войне от пренебрежительного и неряшливого её ведения 44 миллиона человек! Итак, всего мы потеряли от социалистического строя — 110 миллионов человек!»[80]

«Людские потери СССР с 1917 по 1959 год (войны, голод, репрессии), по словам американского профессора И. Курганова, составили 110 миллионов человек»[81].

Кстати, имеется ещё один источник недостачи населения — механическая убыль за счёт эмиграции. Бежавшие от революции «бывшие», спасающиеся от возмездия гитлеровские прихвостни, ищущие колбасы и свободы всевозможные невозвращенцы — по отношению к этой публике говорить о «потерянных жизнях» можно лишь в переносном, образном смысле. Понятно, что для предавшего Родину Курганова дальнейшая жизнь превратилась в животное существование, однако не стоит принимать эту метафору слишком прямолинейно.

Интересно отметить, что вздорность кургановской «методики» признаёт и один из наиболее квалифицированных эмигрантских демографов Сергей Максудов[82]:

«И. Курганов является характерным представителем эмигрантской демографической науки. Скорее, следовало бы сказать, псевдонауки. Так как подлинно научное направление не замыкается на собственный результат, а рассматривает все имеющиеся по данному вопросу сведения; не исходит из априори известных предпосылок а стремится к установлению истины, какой бы неожиданной она не была; пересматривает свою методику под воздействием критических замечаний. Эти признаки почти полностью отсутствуют у рассматриваемой школы. Они печатаются в нескольких популярных изданиях…не пытаются проанализировать почему у западных демографов иные результаты, а обычно просто замалчивают их исследования или выхватывают из них отдельные угодные для концепции сведения, очень враждебно относятся к любым критическим замечаниям, и, декларируя на словах заинтересованность в установлении истины, отказываются обсуждать вопросы по существу»[83].

Умиляет также трогательное стремление «демографов»-антисоветчиков свалить вину за все потери российского населения исключительно на большевиков. Тут и отказ от учёта жертв 1-й мировой войны, и демонстративное игнорирование «белого террора», который якобы не шёл ни в какое сравнение с «красным»:

«Что касается „белого террора“, то согласно данным по Крыму, число его жертв примерно в 260 раз меньше красного и на итог не влияет»[84].

А как же быть с прогнозом Менделеева? Дело в том, что Дмитрий Иванович просто взял и экстраполировал данные, полученные в результате первой общероссийской переписи 1897 года:

«Для всей же России, взятой как целое, на основании данных, собираемых Центральным статистическим комитетом Мин-ва В. Д. о числе рождающихся и умирающих, должно принять прирост никак не менее 15 чел. в год на 1000 жителей. Это допущение даёт следующее вероятное количество всего населения России по годам:

1950 — 282,7 млн.

2000 — 594,3 млн.»[85].

О том, что в дальнейшем рождаемость будет снижаться, великий русский ученый не подозревал. Да и как ему было об этом догадаться, если в те времена даже в Германии ежегодный прирост населения составлял 1,5 %[86].

Между тем такой подход оказался в корне неверным:

«Демографы уже давно отказались от математической экстраполяции в будущее данных о естественном приросте населения за какой-то отрезок времени в прошлом. Подобный примитивный расчёт по сложным процентам на сколько-нибудь длительный срок выявил свою полную несостоятельность, ибо не принимает во внимание предстоящие изменения в половозрастной структуре населения, в соотношении городского и сельского населения и многие другие факторы, определяющие рождаемость»[87].

В отличие от умершего в 1907 году Менделеева, Курганов прекрасно знал, что снижение рождаемости и, соответственно, темпов прироста населения типично для всех современных развитых стран. Таким образом, разница между Менделеевым и Кургановым — это разница между добросовестно ошибающимся ученым и подонком, сознательно подтасовывающим факты, чтобы побольнее пнуть свою страну.

Говорят архивные документы

Чтобы узнать истинное число казнённых при Сталине, совершенно не обязательно заниматься гаданиями на кофейной гуще. Достаточно ознакомиться с рассекреченными документами. Наиболее известным из них является докладная записка на имя Н. С. Хрущёва от 1 февраля 1954 года:

 

«Секретарю ЦК КПСС

товарищу Хрущёву Н. С.


В связи с поступающими в ЦК КПСС сигналами от ряда лиц о незаконном осуждении за контрреволюционные преступления в прошлые годы Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым совещанием. Военной Коллегией, судами и военными трибуналами и в соответствии с Вашим указанием о необходимости пересмотреть дела на лиц, осуждённых за контрреволюционные преступления и ныне содержащихся в лагерях и тюрьмах, докладываем:

По имеющимся в МВД СССР данным, за период с 1921 года по настоящее время за контрреволюционные преступления было осуждено Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек, в том числе:

к ВМН — 642 980 человек,

к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже — 2 369 220 человек,

в ссылку и высылку? — 765 180 человек.

Из общего количества арестованных, ориентировочно, осуждено: 2 900 000 человек — Коллегией ОГПУ, тройками НКВД и Особым совещанием и 877 000 человек — судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной Коллегией.

Генеральный прокурор Р. Руденко
Министр внутренних дел С. Круглов
Министр юстиции К. Горшенин»[88]

 

Как явствует из документа, всего с 1921 по начало 1954 года по политическим обвинениям было приговорено к смертной казни 642 980 человек, к лишению свободы — 2 369 220, к ссылке — 765 180.


Однако существуют и более подробные данные о числе осуждённых к высшей мере за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления[89]:

 

ГодОсужденоГодОсужденоГодОсуждено
1921 9701 1932 2728 1943 12 589
1922 1962 1933 1824 1944 3110
1923 414 1934 2056 1945 2308
1924 2550 1935 1229 1946 2273
1925 2433 1936 1118 1947 898
1926 990 1937 353 074 1948
1927 2363 1938 328 618 1949
1928 869 1939 2601 1950 468
1929 2109 1940 1863 1951 1602
1930 20 201 1941 23 786 1952 1611
1931 1481 1942 26 510 1953 300

 

Таким образом, за 1921–1953 годы были приговорены к смертной казни 815 639 человек. Всего же в 1918–1953 годы по делам органов госбезопасности были привлечены к уголовной ответственности 4 308 487 человек, из которых 835 194 осуждены к высшей мере[90].

Итак, «репрессированных» оказалось несколько больше, чем указано в докладной от 1 февраля 1954 года. Впрочем, разница не слишком велика — цифры одного порядка.

Кроме того, вполне возможно, что среди получивших приговоры по политическим статьям затесалось изрядное количество уголовников. На одной из хранящихся в архиве справок, на основании которых составлена приведённая выше таблица, имеется карандашная помета:

«Всего осуждённых за 1921–1938 гг. — 2 944 879 чел., из них 30 % (1062 тыс.) — уголовники»[91].

В таком случае общее количество «жертв репрессий» не превышает трёх миллионов. Однако чтобы окончательно прояснить этот вопрос, необходима дополнительная работа с источниками.

Также следует иметь в виду, что не все приговоры приводились в исполнение. Например, из 76 смертных приговоров, вынесенных Тюменским окружным судом в первой половине 1929 года, к январю 1930 года 46 были изменены или отменены вышестоящими инстанциями, а из оставшихся приведено в исполнение только девять[92].

С 15 июля 1939-го по 20 апреля 1940 года за дезорганизацию лагерной жизни и производства был приговорён к высшей мере наказания 201 заключённый. Однако затем части из них смертная казнь была заменена заключением на сроки от 10 до 15 лет[93].

В 1934 году в лагерях НКВД содержалось 3849 заключённых, осуждённых к высшей мере с заменой лишением свободы. В 1935 году таких заключённых было 5671, в 1936-м — 7303, в 1937-м — 6239, в 1938-м — 5926, в 1939-м — 3425, в 1940-м — 4037 человек[94].


  1. Медведев Р. А. Трагическая статистика // Аргументы и факты. 1989, 4–10 февраля. № 5(434). С. 6. Известный исследователь статистики репрессий В. Н. Земсков утверждает, будто Рой Медведев тут же отрёкся от своей статьи: «Сам же Рой Медведев ещё до публикации моих статей (имеются в виду статьи Земскова в „Аргументах и фактах“ начиная с № 38 за 1989 год. — И.П.) поместил в одном из номеров „Аргументов и фактов“ за 1989 г. пояснение, что его статья в № 5 за тот же год является недействительной. Г-н Максудов, вероятно, не совсем в курсе этой истории, иначе вряд ли взялся бы защищать далёкие от истины расчёты, от которых сам их автор, осознав свою ошибку, публично отрёкся» (Земсков В. Н. К вопросу о масштабах репрессий в СССР // Социологические исследования. 1995. № 9. С. 121). Однако в действительности Рой Медведев и не думал дезавуировать свою публикацию. В № 11(440) за 18–24 марта 1989 года были опубликованы его ответы на вопросы корреспондента «Аргументов и фактов», в которых, подтверждая изложенные в предыдущей статье «факты», Медведев всего-навсего уточнил, что ответственность за репрессии несёт не вся коммунистическая партия в целом, а лишь её руководство.
  2. Антонов-Овсеенко А. В. Сталин без маски. М., 1990. С. 506.  
  3. Михайлова Н. Кальсоны контрреволюции // Премьер. Вологда, 2002, 24–30 июля. № 28(254). С. 10.  
  4. Бунич И. Меч президента. М., 2004. С. 235.  
  5. Народонаселение стран мира / Под ред. Б. Ц. Урланиса. М., 1974. С. 23.  
  6. Там же. С. 26.  
  7. «Три цифры» из нашей истории // Аргументы и факты. 1990. 31 марта — 6 апреля. № 13(494). С. 7.  
  8. В 1920 году в Англии проживало 43 718 тыс. человек, в Германии — 61 794 тыс., в Италии — 37 006 тыс., во Франции — 38 750 тыс, в 1940 году — соответственно 48 226, 69 838, 43 840 и 39 800 тыс. См.: Народонаселение стран мира / Под ред. Б. Ц. Урланиса. М., 1974. С. 26.  
  9. В середине 1909 года в Российской Империи (без Финляндии) жило 156,0 млн. человек, в середине 1913 года — 166,7 млн. См.: Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 17.  
  10. Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб.,1995. С. 16.  
  11. Народонаселение стран мира / Под ред. Б. Ц. Урланиса. М., 1974. С. 26.  
  12. Вихавайнен Т. Экономика и общество Финляндии военного времени // Зимняя война 1939–1940. Книга первая. Политическая история. М., 1998. С. 203.  
  13. См. например: Seppäla Н. Näin kulki talvisota 30.11.1939–13.3.1940 // Maailma ja me. 1989. № 9. S. 54.  
  14. Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М..2001.С. 514.  
  15. Кстати, если пересчитать 1,91 млн. «потерянных» финнов на масштаб СССР (как я уже говорил выше, в 1959 году в Советском Союзе проживало 208 827 тыс. человек), выйдет «недостача» в 90 млн. человек, вполне сопоставимая с завиральными цифрами «жертв сталинских репрессий».  
  16. Пушкарёв Б. Невыясненные вопросы демографии России XX в. // Посев. 2003. № 2. С. 12.  
  17. Размышления по поводу двух гражданских войн. Интервью А. И. Солженицына испанскому телевидению в 1976 г. // Комсомольская правда. 1991, 4 июня. № 125(20 125). С. 4.  
  18. Симмуль А. Нострадамус — о России? // Океанские Вести. Январь 1999. № 1(15).  
  19. Псевдоним, настоящее имя Александр Петрович Бабёнышев — И.П.  
  20. Максудов С. Потери населения СССР. Вермонт, 1989. С. 155.  
  21. Пушкарёв Б. Невыясненные вопросы демографии России XX в. // Посев. 2003. № 2. С. 14.  
  22. Менделеев Д.И. К познанию России. М., 2002. С. 38–40.  
  23. Там же. С. 39.  
  24. Народонаселение стран мира / Под ред. Б. Ц. Урланиса. М., 1974. С. 50.  
  25. ГАРФ. Ф.Р-9401. Оп.2. Д.450. Л.30–65. Цит. по: Дугин А. Н. Сталинизм: легенды и факты // Слово. 1990. № 7. С. 26.  
  26. Мозохин О. Б. ВЧК-ОГПУ Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 167.  
  27. Там же. С. 169.  
  28. ГАРФ. Ф.Р-9401. Оп.1. Д.4157. Л.202. Цит. по: Попов В. П. Государственный террор в советской России. 1923–1953 гг.: источники и их интерпретация // Отечественные архивы. 1992. № 2. С. 29.  
  29. О работе Тюменского окрсуда. Постановление Президиума Верховного Суда РСФСР от 18 января 1930 г. // Судебная практика РСФСР. 1930, 28 февраля. № 3. С. 4.  
  30. Земсков В. Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 6. С. 15.  
  31. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д. 1155. Л.7.  

 

 


Глава 2.
Заключённые

Как мы наглядно убедились, многомиллионные цифры «умученных большевиками» имеют мало общего с действительностью. Разберёмся теперь с количеством заключённых, находившихся при Сталине в местах лишения свободы.

Полтора миллиарда арестованных

Именно такая фантастическая цифра прозвучала 8 мая 2010 года в эфире радиостанции «Эхо Москвы» в ходе беседы ведущей Нателлы Болтянской с заместителем председателя совета общества «Мемориал» Никитой Петровым:

«Н. Петров: Нет-нет. Это, действительно, произошло, но причина-то здесь вовсе не в том, что Лаврентий Павлович оказался добрый или Сталин вдруг внезапно подобрел. Надо же просто учитывать то, что при Ежове в годы большого террора, тех самых массовых операций НКВД было арестовано свыше полутора тысяч миллионов человек.

Н. Болтянская: „Тысяч миллионов“?

Н. Петров: Полторы тысячи миллионов было арестовано с июля 1937 года по ноябрь 1938-го.

Н. Болтянская: Так это же бешеные цифры.

Н. Петров: Да. По 100 тысяч человек в месяц примерно.

Н. Болтянская: Это тоже подтверждено?

Н. Петров: Конечно. Это подтверждено, опубликована статистика.

Н. Болтянская: Просто после каждой передачи нам же пишут, что „вы всё врёте“.

Н. Петров: Ну, я понимаю, люди могут врать. Но пусть они тогда читают те документы, которые были изданы хотя бы в Международном фонде демократии.

Н. Болтянская: Полторы тысячи миллионов арестованных?

Н. Петров: Да, полторы тысячи миллионов арестованных.

Н. Болтянская: Фантастика».

Разумеется, в данном случае мы имеем дело с оговоркой. Однако несмотря на неоднократные намёки ведущей, историк-«мемориалец» даже не пытается задуматься, оценить звучащие цифры с точки зрения здравого смысла. Вместо этого он с упорством токующего тетерева вновь и вновь повторяет фразу насчёт «полутора тысяч миллионов».

Впрочем, в конце концов, ошибка была исправлена:

«Н. Болтянская: Я, всё-таки, хочу вернуться чуть назад. Все-таки, цифра 1,5 миллиона или 1,5 тысячи миллионов? Я смотрю на вашу статью — там приводится цифра арестованных за период Большого террора 1,5 миллиона.

Н. Петров: 1,5 миллиона, конечно.

Н. Болтянская: Потому что мы с вами как-то немножечко увеличили эту цифру несколько минут назад.

Н. Петров: Нет, 1,5 миллиона, конечно».

Совсем «немножечко» — всего лишь в тысячу раз. Цифра вышла совершенно несуразная, неудивительно, что ведущая спохватилась. А вот если бы господин Петров ошибся не в тысячу, а, скажем, в десять раз, то его «откровения» вполне могли принять всерьёз. Как это случилось с небезызвестной О. Г. Шатуновской.

Отсидев при Сталине по обвинению в троцкистской контрреволюционной деятельности, в 1955 году Ольга Григорьевна была включена в состав Комитета партийного контроля (КПК) при ЦК КПСС. Следующие несколько лет Шатуновская активно занималась разоблачением «культа личности». В частности, она входила в состав комиссии, созданной Президиумом ЦК КПСС в 1960 году для расследования убийства С. М. Кирова.

После начала «перестройки» Шатуновская приняла посильное участие в инициированной Горбачёвым истерической антисталинской кампании. Её воспоминания активнейшим образом использовались тогдашней прессой для обличения «преступлений сталинского режима»:

«Комитет госбезопасности СССР прислал в комиссию по расследованию документ с цифрами репрессий. С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. „врагов народа“. Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях»[95].

Эта мифическая «справка КГБ» получила широчайшее хождение в перестроечной литературе. В частности, на неё ссылается всё тот же А. В. Антонов-Овсеенко[96].

Увы, начавшееся в скором времени открытие советских архивов нанесло антисталинской мифологии сокрушительный удар. Оказалось, что Ольга Григорьевна либо страдает потерей памяти по причине преклонного возраста[97], либо сознательно врёт. О чём бы ни шла речь, будь то обстоятельства, связанные с убийством Кирова, или вопрос о масштабах репрессий, её рассказы вступали в вопиющее противоречие с документально установленными фактами.

Будучи уличённой во лжи, Шатуновская попыталась неуклюже оправдаться:

«После того, как 64 тома материалов были сданы в архив, а я была вынуждена уйти из КПК (1962 г.), сотрудники КПК совершили подлог — часть основных документов они уничтожили, а часть — подделали…

Как сообщил Н. Катков, им не обнаружен важнейший документ — сводка КГБ о количестве репрессированных с 1935 по 1941 г.»[98]

Однако как сказано в записке Центральной контрольной комиссии (ЦКК) Компартии РСФСР в ЦК КПСС «О результатах проверки заявлений О. Г. Шатуновской об обстоятельствах убийства С. М. Кирова» от 22 августа 1991 года, подписанной заместителем председателя ЦКК Н. Ф. Катковым:

«Сообщение Шатуновской о подмене и исчезновении ряда „важных“ документов не нашло подтверждения.

Приведённые Шатуновской сведения о том, что КГБ СССР представлял в комиссию по расследованию данные о репрессировании в 1935–1941 гг. 19 миллионов 840 тысяч человек, противоречат её же сообщению в ЦК КПСС за 1960 год, в котором названа цифра — 2 млн. человек»[99].

Нетрудно заметить, что Шатуновская фактически приписала лишний нуль к реальным цифрам.

Аналогичным образом поступил и А. В. Антонов-Овсеенко:

«По данным Управления общего снабжения ГУЛАГа, на довольствии в местах заключения состояло без малого 16 миллионов — по числу пайкодач в первые послевоенные годы. То был пик, но не первый, такой же крутой высится над годом тридцать девятым»[100].

Увы, вскоре выяснилось, что мы имеем дело с вульгарной подтасовкой:

«Статистика заключённых ГУЛАГа, приводимая А. В. Антоновым-Овсеенко, построена на свидетельствах, как правило, далёких от истины. Так, он, в частности, пишет в упомянутой статье: „По данным Управления общего снабжения ГУЛАГа, на довольствии в местах заключения состояло без малого 16 миллионов — по числу пайкодач в первые послевоенные годы“. В списке лиц, пользовавшихся этим документом, фамилия Антонова-Овсеенко отсутствует. Следовательно, он не видел этого документа и приводит его с чьих-то слов, причём с грубейшим искажением смысла. Если бы А. В. Антонов-Овсеенко видел этот документ, то наверняка бы обратил внимание на запятую между цифрами 1 и 6, так как в действительности осенью 1945 г. в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 млн., а 1,6 млн. заключённых.

Тот факт, что предположительная статистика А. В. Антонова-Овсеенко, равно как и сведения О. Г. Шатуновской, опровергаются данными первичных гулаговских материалов, делает дальнейшее ведение полемики на эту тему совершенно бессмысленной. Добавим только, что в материалах всесоюзных переписей населения 1937 и 1939 гг. численность спецконтингента НКВД группы „В“ (заключённые и трудпоселенцы) совпадает с нашими данными, взятыми из статистической отчётности ГУЛАГа НКВД СССР, тюремного управления НКВД СССР и Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР»[101].

В подтверждение своих выдумок обличители сталинизма часто ссылаются на некие «свидетельства очевидцев»:

«Копию документа Кузнецов показал помощнику Хрущёва И. П. Алексахжу. Иван Павлович пробыл на Колыме 10 лет, Ольга Шатуновская — намного дольше. Им доподлинно известно, что на земле Дальстроя и Приморья единовременно работало около миллиона заключённых. Эту цифру в откровенной беседе с Кузнецовым, разумеется, уже после XX съезда, назвал бывший начальник Дальстроя Иван Никишов, Герой Социалистического Труда»[102].

«Незадолго до войны один из ближайших подручных Берии Богдан Кобулов, сидя за ужином в тесном товарищеском кругу, обронил: сейчас в наших лагерях имеется более 11 миллионов заключённых. Это лишь в ИТЛ (свидетельство В. Лордкипанидзе)»[103].

Что характерно, сами авторы при этих «откровенных беседах» не присутствовали и «в тесном товарищеском кругу» не сидели. Сообщаемые ими сведения фактически представляют собой пересказ слухов и сплетен — то, что в просторечии именуется «сарафанным радио».

«К сожалению у мы не располагаем данными за последующие годы. Зато нам известна численность населения тюрем и истребительных лагерей в год большой волны, в год тридцать восьмой, — ШЕСТНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ»[104].

Нетрудно догадаться, откуда именно «известна» эта численность. Первоисточником является всё то же «сарафанное радио» в диссидентско-шестидесятническом исполнении:

«Свидетельство начальника управления Печорского железнодорожного строительства В. А. Барабанова (в передаче В. В. Благовещенского)»[105].

Другим не менее «достоверным» источником служат взятые с потолка или высосанные из пальца умозрительные рассуждения и расчёты:

«Историк Михаил Геллер приводит данные, полученные известным австрийским физиком Александром Вайсбергом, арестованным в 1937 году в Харькове. Он сидел на Холодной Горе, в центральной тюрьме области, где формировались лагерные этапы. Вайсберг с товарищами вели счёт арестованным и сопоставляли с численностью населения. Когда Вайсберг 20 февраля 1939 года ушёл на этап, в его камере определили, что в Харькове и в области арестовано за два года примерно 5,5 процента населения. К таким же результатам пришли в других местах: 5,5–6 процентов. Приняв первую цифру, получили 9 миллионов по стране. Ознакомившись с этой публикацией в „Русской мысли“ (15 июня, 1990), О. Шатуновская вспомнила, как на Колыме тем же методом получили по 38-му году более 10 миллионов репрессированных»[106].

Забавно, что низкую достоверность подобных «подсчётов» отмечал даже такой матёрый антисоветчик, как А. И. Солженицын:

«В тюрьмах вообще склонны преувеличивать число заключённых, и когда на самом деле сидело всего лишь двенадцать-пятнадцать миллионов человек, зэки были уверены, что их — двадцать и даже тридцать миллионов. Зэки были уверены, что на воле почти не осталось мужчин, кроме власти и МВД»[107].

При этом будущий Нобелевский лауреат сам себя высек, поскольку, как мы вскоре увидим, «на самом деле» в сталинских лагерях и тюрьмах сидело не 12–15 миллионов, а в несколько раз меньше.

Весомый вклад в мифотворчество внёс и незабвенный Никита Сергеевич Хрущёв:

«Но, когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек»[108].

Все эти фантастические цифры были с энтузиазмом подхвачены перестроечными публицистами:

«По существующим оценкам, в лагерях в разное время находилось от 10 до 15 млн. заключённых, в частности, на момент смерти Сталина — 12 млн. человек, т. е. 1/5–1/4 часть (!) всех занятых в то время в отраслях материального производства»[109].

Несмотря на открытие советских архивов и неоднократную публикацию документально установленных сведений о количестве заключённых, сказочники-антисталинисты продолжали самозабвенно нести ахинею. Так, в 1998 году вышло сразу два учебника по экономике, авторы которых, не утруждая себя ссылками на какие-либо источники, практически слово в слово повторяют одну и ту же выдумку:

«В СССР (после войны. — И.П.) трудились 1,5 млн. немецких и 0,5 японских военнопленных. Кроме того, в системе ГУЛАГа в этот период содержалось примерно 8–9 млн заключённых, чей труд практически не оплачивался»[110].

«Численность заключённых в лагерях составляла от 8 до 9 млн. чел., плюс использовался труд 1,5 млн. пленных немцев и 500 тыс. — японцев»[111].

Ещё бы! Будущие прислужники разворовывающих страну олигархов должны твёрдо знать «преступления» «кровавого сталинского режима».

Впрочем, всех обличителей переплюнули авторы вышедшей в 1995 году в Варшаве книги «История Польши с древнейших времён до наших дней» Алиция Дыбковская, Малгожата Жарын и Ян Жарын:

«К 1940 г. суммарное число заключённых достигало в них (советских лагерях. — И.П.) около 22 млн. человек»[112].

Что же касается архивных данных, в том числе и опубликованных, то такие материалы правдоискатели демонстративно «не замечают», старательно притворяясь, будто подобных документов не существует в природе, либо объявляя их заведомо сфальсифицированными.

Напротив, любой добросовестный исследователь, занявшийся изучением статистики «сталинских репрессий», быстро обнаруживает, что помимо душещипательных рассказов безвинных сидельцев существует масса документальных источников:

«В фондах Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР)[113] выявлено несколько тысяч единиц хранения документов, относящихся к деятельности ГУЛАГа»[114].

Изучив архивные документы, такой исследователь с удивлением убеждается, что масштабы репрессий, о которых мы «знаем» благодаря средствам массовой информации, не просто расходятся с действительностью, а завышены в десятки раз. После этого он оказывается перед мучительной дилеммой: профессиональная этика требует опубликовать обнаруженные данные, с другой стороны — как бы не прослыть в глазах «общественности» защитником Сталина.

Результатом обычно становится некая компромиссная публикация, содержащая как стандартный набор антисталинских штампов и реверансов в адрес Солженицына и КО, так и подтверждённые документами из архивов сведения о количестве репрессированных. Наиболее ярким примером такого рода публикаций могут служить работы кандидата исторических наук Виктора Николаевича Земскова, который одним из первых ввёл в широкий оборот достоверную статистику «сталинских репрессий».

Рождение ГУЛАГа

Вызванный революционными событиями 1917 года развал государственной машины Российской Империи не обошёл стороной и систему мест заключения. Бывшие царские тюрьмы практически не охранялись. Как вспоминал тринадцать лет спустя П. И. Стучка, занимавший в марте-августе 1918 года должность наркома юстиции РСФСР:

«Режим тогда был так плох, что из тюрем не бежал только тот, кому было лень»[115].

Одну из действующих петроградских тюрем бездомные использовали как ночлежный дом, заходя туда вечером и покидая утром. Караул не замечал или не хотел замечать этих посещений[116].

Впрочем, подобное прекраснодушие и мягкость большевики проявляли не только к уголовникам. К своим политическим противникам они поначалу также относились с поразительной снисходительностью. Так, в декабре 1917 года в Петроградском революционном трибунале слушалось дело бывшей графини С. В. Паниной, которая, будучи министром просвещения Временного правительства, передала каким-то лицам 92 802 руб. казённых денег. Трибунал постановил содержать Панину под стражей до возвращения денег и, принимая во внимание её прежнюю просветительную деятельность, ограничиться общественным порицанием[117].

В январе 1918 года в том же трибунале было рассмотрено дело бывшего депутата Государственной думы, одного из лидеров черносотенцев В. М. Пуришкевича и других членов созданной им контрреволюционной монархической организации. Трибунал ограничился тем, что приговорил Пуришкевича к принудительным работам на четыре года условно. Остальные члены его организации были осуждены к ещё более мягким мерам наказания[118]. Получив свободу, благодарный Пуришкевич немедленно бежал к белым на Юг. Так же поступила и графиня Панина.

Однако у всякого милосердия есть пределы. Понятно, что сажать своих политических противников в неохраняемые тюрьмы большевики не могли. Вскоре после Октябрьской революции параллельно старой тюремной системе были созданы тюрьмы ВЧК[119]. После начала полномасштабной гражданской войны для размещения пленных стали использоваться освобождающиеся лагеря военнопленных 1-й мировой войны[120]. Осенью 1918 года начинают создаваться трудовые концентрационные лагеря, подведомственные губернским ЧК[121].

Тем, кто сегодня бьётся в истерике по поводу большевистских концлагерей, не мешает вспомнить, что в ходе гражданской войны первыми создали концлагеря не большевики, а их противники. После того, как в бывшем Великом княжестве Финляндском к началу мая 1918 года победили белые, победители развязали массовый террор. 8, 3 тыс. человек были казнены, около 12 тыс. умерли в концентрационных лагерях летом 1918 года[122]. Следует подчеркнуть, что это официальные данные, озвученные официозным финским историком. Действительное число жертв белого террора в Финляндии, по-видимому, было больше. Общее количество брошенных в тюрьмы и концлагеря достигало 90 тысяч[123]. Для сравнения: в ходе боевых действий белые потеряли 3178 человек, красные — 3463[124].

На 1 января 1921 года в лагерях Главного управления принудительных работ находилось 51 158 человек (в том числе 24 400 военнопленных гражданской войны), в учреждениях Центрального карательного отдела наркомата юстиции — 55 422. В местах заключения системы ВЧК к концу 1921 года содержалось около 50 тысяч человек[125]. Таким образом, к окончанию гражданской войны во всех местах заключения находилось порядка 150 тысяч заключённых, включая уголовников.

В течение 1923 года лагеря принудительных работ и концентрационные лагеря были ликвидированы в соответствии с требованиями принятых в 1922 году уголовного и уголовно-процессуального кодексов[126]. Что же касается «невинных жертв незаконных репрессий», то для их содержания в системе ОГПУ в этот период имелись несколько тюрем, именовавшихся политизоляторами, а также Управление Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения[127].

 

Численность заключённых в Соловецком лагере, в среднем за квартал:[128]
\192319241925192619271928
I квартал 3531 5872 8289 10 943 12 909
II квартал 3741 6369 8741 11 831
III квартал 4145 7093 9578 13 326
IV квартал 2557 5044 7727 10 682 14 810

 

С 1 октября 1926 года по 1 октября 1927 года в Соловецком лагере умерло 728 человек[129]. Таким образом, смертность заключённых за этот год составила 6,22 %.

Обличители тоталитаризма любят выдвигать тезис, будто злокозненный Сталин создал лагеря ГУЛАГа для использования рабской силы заключённых или просто, чтобы истребить побольше народу, а затем начал специально сажать невинных людей, чтобы их заполнить. Между тем документы свидетельствуют прямо противоположное: исправительно-трудовые лагеря были созданы, потому что было некуда девать заключённых.

Пришедшие к власти большевики питали множество необоснованных и вредных иллюзий. От некоторых из них они впоследствии избавились, некоторые так и остались до самого конца СССР. В частности, «кремлёвские мечтатели» полагали, будто при новом справедливом строе преступность существенно сократится, а затем и полностью исчезнет.

Увы, грубая проза жизни состояла в том, что по сравнению с царским временем преступность неизбежно должна была резко возрасти. Разрушение привычного уклада жизни не прошло даром. На руках у населения скопилось огромное количество оружия. Да и сами люди стали другими. Вот характерные цитаты из бесед солдат-фронтовиков в 1915–1916 гг.:

«Я не только человека, курицу не мог зарезать. А теперь насмотрелся»[130].

«Я такой глупый был, что спать ложился, а руки на груди крестом складывал… На случай, что во сне преставлюсь… А теперь ни бога, ни чёрта не боюсь… Как всадил с рукою штык в брюхо, словно сняло с меня что-то»[131].

«Жёнка пишет, купец наш до того обижает, просто жить невозможно. Я так решил: мы за себя не заступники были, с нами, бывало, что хошь, то и делай. А теперь повыучились. Я каждый день под смертью хожу, да чтобы моей бабе крупы не дали, да на грех… Нет, я так решил, вернусь и нож: Онуфрию в брюхо… Выучены, не страшно»[132].

А ведь это были ещё «цветочки». Вскоре созрели и «ягодки», когда наша страна прошла через горнило братоубийственной гражданской войны.

Между тем оказавшиеся у кормила власти идеалисты были всерьёз убеждены, будто преступников надо не карать, а непременно «перевоспитывать». Как справедливо отмечалось в одной из тогдашних публикаций:

«Необходимо, прежде всего, разобраться в теоретической установке некоторых товарищей пенитенциарных работников (работников системы мест заключения. — И.П.) в том, что наши законы всегда держат курс на исправление любого осуждённого, посмотрим, так ли оно на самом деле. Статья 9 Уголовного Кодекса говорит о трёх целях мер социальной защиты, которые применяются для: а) предупреждения новых преступлений со стороны лиц, совершивших их, б) воздействия на других неустойчивых членов общества и в) приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся.

Исправительно-Трудовой Кодекс говорит о тех же трёх целях нашей карательной политики, так что теория исправления всех и вся в нашей, советской расшифровке этого понятия, т. е. „приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся“ является либеральной дребеденью, чуждой нашему законодательству»[133].

Между тем число уголовников росло, тюрьмы были переполнены. В результате уголовным преступникам выносились необоснованно мягкие приговоры. Фактически, судей заставляли применять наказания, не связанные с лишением свободы:

«Надо решить в корне проблему „нагрузки“ тюрем, надо прибегать к безусловному лишению свободы только тогда, когда всякая иная мера соц. защиты абсолютно неприменима, и тогда ни о каких „разгрузках“ не будет и речи, вопрос сам собой отпадает»[134].

«Корни широкого применения безусловного лишения свободы должны быть подрезаны по-иному: нужно сделать реальными принудительные работы без лишения свободы, надо ввести в обиход судьи целую систему мер, заменяющих лишение свободы, как-то: штрафы, частичную конфискацию имущества, запрещение занимать определённые должности, лишение некоторых прав, ограничение свободы передвижения и т. д.»[135].

В постановлении ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 26 марта 1928 года «О карательной политике и состоянии мест заключения» среди «отрицательных явлений и крупных недочётов в деятельности судов и в постановке карательной и исправительно-трудовой системы» первым пунктом был указан:

«…чрезвычайный рост числа осуждённых, в особенности, значительное увеличение за последние годы числа осуждённых к лишению свободы на короткие сроки; недостаточное, в связи с этим применение судами иных мер социальной защиты вместо лишения свободы»[136].

Фактически это постановление требовало от народных судов осуждать преступников к принудительным работам без содержания под стражей:

«Перед правительством стояч вопрос: либо идти по линии расширения и строительства новых мест лишения свободы, либо вместо краткосрочного лишения свободы, применяемого в отношении менее опасных преступников, совершающих преступления случайно (впервые или вследствие тяжёлых стечений обстоятельств) применять другие меры социальной защиты, но меры всё же достаточно серьёзные и реальные.

Естественно, что правительство не могло пойти по первому пути. Это было бы политически неверно. Вот почему было признано необходимым взять другой путь — путь замены краткосрочного лишения свободы другими мерами социальной защиты»[137].

В результате всю первую половину 1930-х годов доля осуждённых народными судами к принудительным работам превышала 50 %. Так, в 1930 году 20 % всех убийц, 31 % насильников, 46,2 % грабителей и 69,7 % воров были осуждены к принудительным работам без содержания под стражей[138].

Однако, невзирая на все усилия, тюрьмы по-прежнему оставались переполненными. Терпеть и дальше такое положение, когда уголовные преступники фактически остаются безнаказанными из-за того, что их некуда сажать, было нельзя. С 1929 года начинает создаваться система исправительно-трудовых лагерей. Для руководства ею 25 апреля 1930 года было организовано Управление лагерей ОГПУ, менее чем через год получившее статус главного управления (ГУЛАГ ОГПУ)[139]

Численность заключённых

Поначалу численность заключённых в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) была относительно невелика. Так, на 1 января 1930 года она составила 179 000 человек, на 1 января 1931 года — 212 000, на 1 января 1932-го — 268 700, на 1 января 1933-го — 334 300, на 1 января 1934-го — 510 307 человек[140].

Помимо ИТЛ существовали исправительно-трудовые колонии (НТК), куда направлялись осуждённые на небольшие сроки. До осени 1938 года ИТК вместе с тюрьмами находились в подчинении Отдела мест заключений (ОМЗ) НКВД СССР. Поэтому за 1935–1938 годы пока что удалось найти лишь совместную статистику. С 1939 года ИТК находились в ведении ГУЛАГа, а тюрьмы в ведении Главного тюремного управления (ГТУ) НКВД СССР.

 

Численность заключённых на 1 января:
\ИТЛИТКТюрьмыВсего
1935 725 483 307 101 1 032 584
1936 839 406 465 297 1 304 703
1937 820 881 375 376 1 196 257
1938 996 367 887 635 1 884 002
1939 1 317 195 355 243 342 131 2 014 569
1940 1 344 408 315 584 186 278 1 846 270
1941 1 500 524 429 205 470 693 2 400 422
1942 1 415 596 361 447 268 532 2 045 575
1943 983 974 500 208 237 534 1 721 716
1944 663 594 516 225 151 296 1 331 115
1945 715 506 745 171 275 510 1 736 187
1946 600 897 509 696 245 146 1 355 739
1947 808 839 894 667 293 135 1 996 641
1948 1 108 057 1 061 195 280 374 2 449 626
1949 1 216 361 1 140 324 231 047 2 587 732
1950 1 416 300 1 145 051 198 744 2 760 095
1951 1 543 382 997 378 164 679 2 705 439
1952 1 713 614 796 174 152 614 2 662 402
1953 1 729 092 743 155 152 290 2 624 537

 

Численность заключённых в ИТЛ: 1935–1948 — ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1155. Л.2; 1949 — Там же. Д.1319. Л.2; 1950 — Там же. Л.5; 1951 — Там же. Л.8; 1952 — Там же. Л.11; 1953 — Там же. Л. 17.

В ИТК и тюрьмах (среднее за январь месяц):. 1935 — ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.2740. Л. 17; 1936 — Там же. Л. ЗО; 1937 — Там же. Л.41; 1938 —Тамже. Л.47.

В ИТК: 1939 — ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1145. Л.2об; 1940 — Там же. Д.1155. Л.30; 1941 — Там же. Л.34; 1942 — Там же. Л.38; 1943 — Там же. Л.42; 1944 — Там же. Л.76; 1945 — Там же. Л.77; 1946 — Там же. Л.78; 1947 — Там же. Л.79; 1948 — Там же. Л.80; 1949 — Там же. Д.1319. Л.З; 1950 — Там же. Л.6; 1951 — Там же. Л.9; 1952 — Там же. Л. 14; 1953 — Там же. Л. 19.

В тюрьмах: 1939 — ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1145. Л.1об; 1940 — ГАРФ. Ф.Р-9413. Оп.1. Д.6. Л.67; 1941 — Там же. Л. 126; 1942 — Там же. Л.197; 1943 — Там же. Д.48. Л.1; 1944 — Там же. Л.133; 1945 — Там же. Д.62. Л.1; 1946 — Там же. Л. 107; 1947 — Там же. Л.216; 1948 — Там же. Д.91. Л.1; 1949 — Там же. Л.64; 1950 — Там же. Л.123; 1951 — Там же. Л. 175; 1952 — Там же. Л.224; 1953 — Там же. Д.162.Л.2об.

* * *

Насколько можно доверять этим цифрам? Все они взяты из внутренней отчётности НКВД — секретных документов, не предназначенных к публикации. Кроме того, эти сводные цифры вполне согласуются с первичными донесениями, их можно разложить помесячно, а также по отдельным лагерям:

 

Сов. секретно
Справка о численности заключённых в лагерях НКВД (за время с 1/1–34 г. по 1/1–39 г.)
Название лагеряСодержалось на 1 января
193419351936193719381939
Бамлаг (ЖДСУ) 62 130 153 547 180 067 127 483 200 907 262 194
Дмитлаг 88 534 192 229 192 034 146 920 16 068
Волголаг 19 420 43 566 73 100 74 576
Белбалтлаг 70 375 66 418 90 290 58 965 79 882 86 567
Ухтпечлаг 23 840 20 730 21 780 31 035 54 792 27 006
Свирлаг 43 770 40 676 34 856 22 774
Темлаг 25 541 30 912 20 974 25 544 17 921 22 821
Дальлаг 47 767 59 515 72 763 112 490 100 875 64 249
Сиблаг 45 422 58 609 65 447 51 473 78 838 46 382
Сазлаг 22 170 25 831 26 308 26 865 33 936 34 240
Карлаг 24 148 25 110 38 194 27 504 31 548 35 972
Вишлаг 11 160
Прорвлаг 7780 10 342 10 345 7717 6953 4877
Балавлаг 4655
Сарлаг 1936 4127 2533
Вайгач. экспед. 1422 1211 1092
Севвостлаг 29 659 36 313 48 740 70 414 90 741 138 170
Охунлаг
Ветлаг 13 535 13 888
Норильлаг 1251 9139 7927 11 560
Вяземлаг 31 305 24 100 27 470
Калуглаг 13 107 5624
Подольский Аэропорт 4352
Южная гавань 4303 4376
Сталинская станция 7001 2727
Самарлаг 15 894 36 761
Ушосдорлаг 42 853 36 948
Лужский лагерь 6645 6174
Кулайлаг 10 581 10 642
Каргопольлаг 15 217 30 069
Усть-Вымлаг 5222 11 974
Локчимлаг 18 973 26 242
Ивдельлаг 16 230 20 162
Томасинлаг 11 912 11 890
Тайшетлаг 13 333 14 365
Унуслаг 16 469
Вятлаг 16 854
Онеглаг 16 733
Усольлаг 32 714
Севураллаг 26 963
Краслаг 15 233
Ягринлаг 27 680
Райчихлаг 8711
Горная Шория 11 670
Букачачлаг 5945
Севжелдорлаг 29 405
Сороклаг 17 458
Воркутлаг 17 923
Усть-Вымлаг 11 974
Дмитровский мехзавод 2273
Ликовский лагерь 4556
Усть-Борлаг
Архбумлаг 7900
Стр-во211 1911
Итого 510 307 725 483 839 406 820 189 995 728 1 319 886

нач. II отдела Гулага НКВД — лейтенант Государственной Безопасности (Грановский)
нач. II отд-ия II отдела — мл. лейтенант Государственной Безопасности (Яцевич)[141]
* * *

Итак, за всё время правления Сталина количество заключённых, одновременно находящихся в местах лишения свободы, никогда не превышало 2 миллионов 760 тысяч (естественно, не считая германских, японских и прочих военнопленных). Таким образом, ни о каких «десятках миллионов узников ГУЛАГа» не может быть и речи.

Подсчитаем теперь количество заключённых на душу населения. На 1 января 1941 года, как видно из приведённой выше таблицы, общее число заключённых в СССР составило 2 400 422 человека. Точная численность населения СССР на этот момент неизвестна, но обычно оценивается в 190–195 миллионов. Таким образом, получаем от 1230 до 1260 заключённых на каждые 100 тысяч населения. На 1 января 1950 года численность заключённых в СССР составляла 2 760 095 человек — максимальный показатель за всё время правления Сталина. Население СССР на этот момент насчитывало 178 миллионов 547 тысяч[142]. Получаем 1546 заключенных на 100 тысяч населения.

Рассчитаем аналогичный показатель для современных США. В настоящее время там существуют два вида мест лишения свободы: jail — приблизительный аналог наших изоляторов временного содержания, в jail содержатся подследственные, а также отбывают наказание осужденные на небольшие сроки, и prison — собственно тюрьма. На конец 1999 года в prisons содержалось 1 366 721 человек, в jails — 687 973 (см. интернет-сайт Бюро юридической статистики Департамента юстиции США), что в сумме даёт 2 054 694. Население Соединённых Штатов на конец 1999 года — примерно 275 млн., следовательно, получаем 747 заключённых на 100 тысяч населения.

Да, вдвое меньше, чем у Сталина, но ведь не вдесятеро. Как-то несолидно для державы, взявшей на себя защиту «прав человека» в мировом масштабе.

Каково общее количество побывавших при Сталине в местах заключения? Разумеется, если взять таблицу с ежегодной численностью заключённых и просуммировать строки, результат получится неверным, так как большинство из них было осуждено на срок больше года. В известной степени оценить цифру прошедших через ГУЛАГ позволяет следующий факт:

«…централизованная картотека ГУЛАГ'а отражает необходимые данные почти по 8 миллионам человек, как по лицам, прошедшим через изоляцию за прошлые годы, так и по содержащимся ныне в местах изоляции»[143] (данные на 1940 год).

То есть, перед войной через ГУЛАГ успело пройти около 8 миллионов человек.

Сколько из заключённых были «политическими»?

В корне неверно полагать, будто большинство из сидевших при Сталине были «жертвами политических репрессий».

 

Количество осуждённых за контрреволюционные преступления, содержащихся в ИТЛ на 1 января соответствующего года, а также их доля в лагерном населении:[144]
ГодЗаключённых%
1934 135 190 26,5
1935 118 256 16,3
1936 105 849 12,6
1937 104 826 12,8
1938 185 324 18,6
1939 454 432 34,5
1940 444 999 33,1
1941 420 293 28,7
1942 407 988 29,6
1943 345 397 35,6
1944 268 861 40,7
1945 289 351 41,2
1946 333 883 59,5
1947 427 653 54,3
1948 416 156 38,0

 

Распределение заключённых, содержащихся в ИТЛ на 1 апреля 1940 года, по характеру преступления:[145]
\з/к%
1. Контрреволюционные преступления 417 381 32,87
В том числе:
Троцкисты, зиновьевцы, правые (независимо от характера преступления) 17 621 1,39
Измена родине 1473 0,12
Террор 12 710 1,00
Диверсия 5737 0,45
Шпионаж 16 440 1,29
Вредительство 25 941 2,04
Руководители контрреволюционных организаций 4493 0,35
Антисоветская агитация 178 979 14,10
За прочие контрреволюционные преступления 133 423 10,51
Члены семей изменников родине 13 241 1,04
2. Особо опасные преступления против управления 46 374 3,65
В том числе:
Бандитизм и разбой 29 514 2,32
Перебежчики 13 924 1,10
3. Иные преступления против порядка управления 182 421 14,37
В том числе:
Хулиганство 90 291 7,11
Спекуляция 31 652 2,49
Нарушение закона паспортизации 19 747 1,56
4. Расхищение социалистической собственности (закон от 7/V1II-32 г.) 23 549 1,85
5. Должностные и хозяйственные преступления 96 193 7,58
6. Преступления против личности 66 708 5,25
7. Имущественные преступления 152 096 11,98
8. Социально вредный и социально опасный элемент 220 835 17,39
9. Воинские преступления (ст. 193) 11 067 0,87
10. Прочие преступления 41 706 3,28
11. Без указаний 11 455 0,90
Итого1 269 785100,00

 

Справка о численности осуждённых за контрреволюционные преступления и бандитизм, содержащихся в лагерях и колониях МВД по состоянию на 1 июля 1946 г.[146]
По характеру преступленияВ лагерях%В колониях%Всего%
Общее наличие осуждённых 616 731 100 755 255 100 1 371 986 100
Из них за к/р преступления, в том числе: 354 568 57,5 162 024 21,4 516 592 37,6
Измена Родине (ст. 58–1) 137 463 22,3 66 144 8,7 203 607 14,8
Шпионаж (58–6) 12 405 2,0 3094 0,4 15 499 1,1
Терроризм 7391 1,2 2038 0,3 9429 0,7
Вредительство (58–7) 3781 0,6 770 0,1 4551 0,3
Диверсии (58–9) 2509 0,4 610 0,1 3119 0,2
К-р саботаж (58–14) 26 411 4,3 4533 0,6 30 944 2,3
Участие в а/с заговоре (58–2,3,4,5,11) 26 099 4,2 10 833 1,4 36 932 2,7
Антисоветская агитация (58–10) 85 652 13,9 56 396 7,5 142 048 10,4
Полит, бандит. (58–2, 5, 9) 5937 1,0 2835 0,4 8772 0,6
Нелегальный переход границы 2655 0,4 1080 0,1 3735 0,3
Контрабанда 3722 0,6 259 4031 0,3
Члены семей изменников Родине 1012 0,1 457 0,1 1469 0,1
Социально-опасные элементы 6382 1,9 1323 0,2 7705 0,6

Начальник ОУРЗ ГУЛАГа МВД СССР Алешинский
Пом. начальника ОУРЗ ГУЛАГа МВД СССР Яцевич
19 августа 1946 г.

 

Состав заключенных ГУЛАГа по характеру преступлений (по состоянию на 1 января 1951 г.):[147]
ПреступленияВсегоИТЛИТК
Контрреволюционные преступления
Измена Родине (ст. 5 8–1а, б) 334 538 285 288 49 250
Шпионаж (ст.58–1а, б, 6; ст. 193–24) 18 337 17 786 591
Террор (ст.58–8) 7515 7099 416
Террористические намерения 2329 2135 194
Диверсия (ст. 5 8–9) 3250 3185 65
Вредительство (ст.58–7) 1165 1074 91
Контрреволюционный саботаж (кроме осуждённых за отказ от работы в лагерях и побеги) (ст. 58–14) 4494 3523 971
Контрреволюционный саботаж (за отказ от работы в лагере) (ст. 5 8–14) 10 160 8724 1436
Контрреволюционный саботаж (за побеги из мест заключения) (ст.58–14) 22 687 19 708 2979
Участие в антисоветских заговорах, антисоветских организациях и группах (ст.58, пп. 2, 3,4, 5, 11) 46 582 39 266 7316
Антисоветская агитация (ст.58–10, 59–7) 99 401 61 670 37 731
Повстанчество и политбандитизм (ст.58, п.2; 59, пп.2, 3, 36) 12 947 12 515 432
Члены семей изменников Родины (ст.58–1в) 3256 2824 432
Социально опасный элемент 2846 2756 90
Прочие контрреволюционные преступления 10 371 8423 1948
Всего осуждённых за контрреволюционные преступления 579 918 475 976 103 942
Уголовные преступления
Расхищение соцсобственности (Указ от 7 августа 1932 г.) 72 293 42 342 29 951
По Указу от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан» 394 241 242 688 151 553
По Указу от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» 637 055 371 390 265 665
Спекуляция 73 205 31 916 41 289
Бандитизм и вооружённые ограбления (ст.59–3, 167), совершённые не в местах заключения 65 816 53 522 12 294
Бандитизм и вооружённые ограбления (ст.59–3, 167), совершённые в период отбывания наказания 12 047 11 026 1021
Умышленные убийства (ст. 136, 137, 138), совершённые не в местах заключения 37 808 22 950 14 858
Умышленные убийства (ст. 136, 137, 138), совершённые в местах заключения 3635 3041 594
Нелегальный переход границы (ст.59–10,84) 1920 1089 901
Контрабандная деятельность (ст.59–9, 83) 368 207 161
Скотокрадство (ст. 166) 15 112 8438 6674
Воры-рецидивисты (ст. 162-в) 6911 3883 3028
Имущественные преступления (ст. 162–178) 61 194 35 464 25 730
Хулиганство (ст. 74 и Указ от 10 августа 1940 г.) 93 477 32 718 60 759
Нарушение закона о паспортизации (ст.192-а) 40 599 7484 33 115
За побеги из мест заключения, ссылки и высылки (ст. 82) 22 074 12 969 9105
За самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения (Указ от 26 ноября 1948 г.) 3328 1504 1824
За укрывательство выселенных, бежавших из мест обязательного поселения, или пособничество 1021 989 32
Социально вредный элемент 416 343 73
Дезертирство (ст. 193–7) 39 129 29 457 9672
Членовредительство (ст. 193–12) 2131 1527 604
Мародёрство (ст. 193–27) 512 429 83
Остальные воинские преступления (ст. 193, кроме пп.7, 12, 17, 24, 27) 19 648 13 033 6615
Незаконное хранение оружия (ст. 182) 12 932 6221 6711
Должностные и хозяйственные преступления (ст. 59-Зв, 109–121, 193 пп.17, 18) 128 618 47 630 80 988
По Указу от 26 июня 1940 г. (самовольный уход с предприятий и из учреждений и прогулы) 26 485 881 25 604
По Указам Президиума Верховного Совета СССР (кроме перечисленных выше) 35 518 11 921 23 597
Прочие уголовные преступления 140 665 62 729 77 936
Всего осуждённых за уголовные преступления 1 948 228 1 057 791 890 437
Итого:2 528 1461 533 767994 379

 

Как мы видим, вплоть до 1942 года, «репрессированные» составляли не более трети заключённых, содержащихся в лагерях ГУЛАГа. И лишь затем их доля возросла, получив достойное «пополнение» в лице власовцев, полицаев, старост и других «борцов с коммунистической тиранией». Ещё меньшим был процент «политических» в исправительно-трудовых колониях.


Смертность заключённых

Имеющиеся архивные документы позволяют осветить и этот вопрос.

В 1931 году в ИТЛ умерло 7283 человек[148] (3,03 % к среднеговодой численности), в 1932-м — 13 197[149] (4,38 %), в 1933-м — 67 297[150] (15,94 %), в 1934-м — 26 295 заключённых[151] (4,26 %).

 

Ежегодная смертность заключённых:
\ИТЛИТК + тюрьмыВсего
человек%человек%человек%
1935 28 328 3,62 4331 1,12 32 659 2,79
1936 20 595 2,48 5884 1,40 26 479 2,12
1937 25 376 2,79 8123 1,29 33 499 2,18
1938 90 546 7,83 35 228* 5,67 125 774 6,45
---ИТКТюрьмы--
человек%человек%
1939 50 502 3,79 7723 2,30 7076 2,68 65 301 3,38
1940 46 665 3,28 6348 1,70 3277 1,00 56 290 2,65
1941 100 997 6,93 41 181 10,42 7468 2,02 149 646 6,73
1942 248 877 20,74 126 773 29,43 29 788 11,77 405 438 21,52
1943 166 967 20,27 118 108 23,24 20 792 10,69 305*867 20,04
1944 60 948 8,84 55 515 8,80 8252 3,87 124 715 8,13
1945 43 848 6,66 37 221 5,93 6834 2,63 87 903 5,69
1946 18 154 2,58 12 641 1,80 2271 0,84 33 066 1,97
1947 35 668 3,72 32 496 3,32 4142 1,44 72 306 3,25
1948 27 605 2,38 24 055 2,19 1442 0,56 53 102 2,11
1949 15 739 1,20 13 966 1,22 982 0,46 30 687 1,15
1950 14 703 0,99 9983 0,93 668 0,37 25 354 0,93
1951 15 587 0,96 8079 0,90 424 0,27 24 090 0,90
1952 13 806 0,80 7045 0,92 413 0,27 21 264 0,80
1953 3023 0,70 1990 1,07 73 0,19 5086 0,77

 

Смертность в ИТЛ: 1935–1947 — ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1155. Л.2; 1948 — Там же. Д. 1190. Л.36, 36об.; 1949 — Там же. Д. 1319. Л.2, 2об.; 1950 — Там же. Л.5, 5об.; 1951 — Там же. Л.8, 8об.; 1952 — Там же. Л.11, 11об.; 1953 — Там же. Л. 17.

ИТК и тюрьмы: 1935–1036 — ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.2740. Л.52; 1937 — Там же. Л.44; 1938 — Там же. Л.50.

ИТК: 1939 — ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.2740. Л.60; 1940 — Там же. Л.70; 1941 — Там же. Д.2784. Л.4об, 6; 1942 — Там же. Л.21; 1943 — Там же. Д.2796. Л.99; 1944 — Там же. Д.1155. Л.76, 76об.; 1945 — Там же. Л.77, 77об.; 1946 — Там же. Л.78, 78об.; 1947 — Там же. Л.79, 79об.; 1948 — Там же. Л.80: 80об.; 1949 — Там же. Д.1319. Л.3, 3об.; 1950 — Там же. Л.6, 6об.; 1951 — Там же. Л.9, 9об.; 1952 — Там же. Л.14, 14об.; 1953 — Там же. Л.19, 19об.

Тюрьмы: 1939 — ГАРФ. Ф.Р-9413. Оп.1. Д.11. Л.1об.; 1940 — Там же. Л.2об.; 1941 — Там же. Л. Зоб.; 1942 — Там же. Л.4об.; 1943 —Там же, Л.5об.; 1944 — Там же. Л.6об.; 1945 — Там же. Д.10. Л.118, 120, 122, 124, 126, 127, 128, 129, 130, 131, 132, 133; 1946 — Там же. Д.11. Л.8об.; 1947 — Там же. Л.9об.; 1948 — Там же. Л.10об.; 1949 — Там же. Л.11об.; 1950 — Там же. Л.12об.; 1951 — Там же. Л.1 3об.; 1952 — Там же. Д.118. Л.238, 248, 258, 268, 278, 288, 298, 308, 318, 326об., 328об.; Д.162. Л.2об.; 1953 — Там же. Д.162. Л.4об., 6об., 8об.

 

* В оригинале ошибочно указано 36 039 (ошибка суммирования). — И.П.

 

За 1953 год приведены данные за первые три месяца.

В качестве среднегодовой численности заключённых (по отношению к которой подсчитан процент смертности) взято среднее арифметическое между цифрами на 1 января и 31 декабря. Процент смертности за начало 1953 года дан в пересчёте на год.

* * *

Как мы видим, смертность в местах заключения (особенно в тюрьмах) вовсе не достигала тех фантастических величин, о которых любят говорить обличители. Но всё-таки её уровень довольно высок. Особенно сильно он возрастает в первые годы войны. Как было сказано в справке о смертности по ОИТК НКВД за 1941 год, составленной и.о. начальника Санотдела ГУЛАГ'а НКВД И. К. Зицерманом:

«В основном смертность начала резко увеличиваться с сентября месяца 41 года главным образом за счёт этапирования з/к из подразделений, расположенных в прифронтовых районах: из ББК и Вытегорлага в ОИТК Вологодской и Омской областей, из ОИТК Молдавской ССР, Украинской ССР и Ленинградской обл. в ОИТК Кировской, Молотовской и Свердловской областей. Как правило, этапы значительную часть пути по несколько сот км до погрузки в вагоны проходили пешим порядком. В пути следования совершенно не обеспечивались минимально необходимыми продуктами питания (получали не полностью хлеб и даже воду), в результате такого этапирования з/к давали резкое истощение, весьма большой %% авитаминозных заболеваний, в частности пеллагра, давших значительную смертность в пути следования и по прибытии в соответствующие ОИТК, которые не были подготовлены к приёму значительного количества пополнений. Одновременно введение сниженных норм довольствия на 25–30 % (приказ № 648 и 0437) при увеличенном рабочем дне до 12 час, зачастую отсутствии основных продуктов питания даже по сниженным нормам не могли не сказаться на увеличении заболеваемости и смертности»[152].

Однако начиная с 1944 года смертность существенно снижается. К началу же 1950-х в лагерях и колониях она упала ниже 1 %, а в тюрьмах — ниже 0,5 % в год.

Особые лагеря

Скажем пару слов и о пресловутых Особых лагерях (особлагах), созданных согласно постановлению Совета Министров СССР № 416–159сс от 21 февраля 1948 года. Эти лагеря (так же, как и уже существовавшие к тому времени Особые тюрьмы) должны были сконцентрировать всех осуждённых к лишению свободы за шпионаж, диверсии, террор, а также троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов, участников антисоветских организаций и групп и «лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям». Заключённых особлагов следовало использовать на тяжёлых физических работах[153].

 

15 февраля 1952 г.
Справка о наличии особого контингента, содержащихся в особых лагерях на 1 января 1952 г.[154]
№№Название особого лагеряШпионыДиверсантыТеррорТроцкистыПравыеМеньшевикиЭсерыАнархистыНационалистыБелоэмигрантыУчастн. анти-сов. орг.Опасн. элем.Итого
1 Минеральный 4012 284 1020 347 7 36 63 23 11 688 46 4398 8367 30 292
2 Горный 1884 237 606 84 6 5 4 1 9546 24 2542 5279 20 218
3 Дубравный 1088 397 699 278 5 51 70 16 7068 223 4708 9632 24 235
4 Степной 1460 229 714 62 16 4 3 10 682 42 3067 6209 22 488
5 Береговой 2954 559 1266 109 6 5 13 574 И 3142 10 363 31 989
6 Речной 2539 480 1429 164 2 2 8 14 683 43 2292 13 617 35 459
7 Озерный 2350 671 1527 198 12 6 2 8 7625 379 5105 14 441 32 342
8 Песчаный 2008 688 1203 211 4 23 20 9 13 987 116 8014 12 571 38 854
9 Камышевый 174 118 471 57 1 1 2 1 3973 5 558 2890 8251
-Всего18 475366389351510411401906993 02688433 82683 369244 128

Заместитель начальника 2-го отдела 2-го Управления ГУЛАГа майор Маслов

 

Смертность заключённых особлагов[155]
\Списочный состав заключённых на начало месяцаУмерло% в пересчёте на год
1952
Январь 258 324 266 1,21
Февраль 259 652 253 1,23
Март 258 671 330 1,51
Апрель 256 279 287 1,38
Май 251 573 285 1,35
Июнь 248 260 309 1,55
Июль 238 609 227 1,13
Август 236 276 301 1,50
Сентябрь 236 775 232 1,19
Октябрь 237 085 270 1,35
Ноябрь 236 425 221 1,14
Декабрь 235 246 221 1,11
1953
Январь 234 286 239 1,20
Февраль 233 084 255 1,43
Март 232 650 252 1,27

 

Процент смертности укачан в пересчёте на год. Например, на 1 марта 1953 года в особых лагерях находилось 232 650 заключённых, на 31 марта — 232 785. Получаем среднюю численность за март — 232 717 человек. В марте в особлагах умерло 252 заключённых — 0,11 % от средней численности. Соответственно, смертность в пересчёте на год:

0,11 % * 365 (дней в году) / 31 (дней в марте) = 1,27%

Как мы видим, смертность заключённых в особлагах лишь немногим превышала смертность в обычных ИТЛ. Вопреки расхожему мнению, особлаги не были «лагерями смерти», в которых якобы уничтожался цвет инакомыслящей интеллигенции, к тому же наиболее многочисленный контингент их обитателей составляли «националисты» — лесные братья и их пособники.

 

  1. Шатуновская О. Г. Фальсификация // Аргументы и факты. 1990, 2–8 июня. № 22(503). С. 7.  
  2. Антонов-Овсеенко А. В. Сталин без маски. М., 1990. С.340; Антонов-Овсеенко А. В. Противостояние // Литературная газета. 3 апреля 1991. № 13(5339). С. 3.  
  3. О. Г. Шатуновская родилась в 1901 году.  
  4. Шатуновская О. Г. Фальсификация // Аргументы и факты. 1990, 2–8 июня. № 22(503). С. 7.  
  5. Реабилитация: как это было. Документы Политбюро ЦК КПСС, стенограммы заседания Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30–40-х и начала 50-х гг., и другие материалы. Том III. Середина 80-х годов — 1991. М., 2004. С. 597.  
  6. Антонов-Овсеенко А. В. Противостояние // Литературная газета. 1991, 3 апреля. № 13(5339). С. 3.  
  7. Земсков В. Н. Заключённые, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные (Статистико-географический аспект) // История СССР. 1991.№ 5. С. 151.  
  8. Антонов-Овсеенко А. В. Противостояние // Литературная газета. 1991, 3 апреля. № 13(5339). С. 3.  
  9. Антонов-Овсеенко А. В. Противостояние // Литературная газета. 1991, 3 апреля. № 13(5339). С. 3.  
  10. Антонов-Овсеенко А. В. Сталин без маски. М., 1990. С. 337.  
  11. Там же. С. 565.  
  12. Антонов-Овсеенко А. В. Противостояние // Литературная газета. 1991, 3 апреля. № 13(5339). С. 3.  
  13. Солженицын А. В круге первом. Книга II. М: ИНКОМ НВ, 1991. С. 24.  
  14. Хрущёв Н. С. Время. Люди. Власть. (Воспоминания в 4-х кн.). Книга первая. М., 1999. С. 104.  
  15. Шмелёв Н. П., Попов В. В. На переломе: перестройка экономики СССР. М., 1989. С. 88.  
  16. Тимошина Т. М. Экономическая история России. Учебное пособие / Под ред. проф. М. Н. Чепурина. М., 1998. С. 294.  
  17. Белихин В. Г. История экономики (факты, даты, цифры, реформы). М., 1998. С. 219.  
  18. Дыбковская А., Жарын М., Жарын Я. История Польши с древнейших времён до наших дней. Варшава, 1995. С. 278.  
  19. Ныне Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). — И.П.  
  20. Дугин А. Н. Сталинизм: легенды и факты // Слово. 1990. № 7. С. 24.  
  21. Стучка П. И., Апетер И. А. Переход от принудительного труда по приговору суда к добровольному труду // Советское государство и революция права. 1931. № 7. С. 125.  
  22. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С. 11.  
  23. Кожевников М. В. История советского суда. 1917–1947. М., 1948. С. 49.  
  24. Там же. С. 49–50.  
  25. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С. 11.  
  26. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С. 11.  
  27. Там же. С. 11–12.  
  28. Вихавапнен Т. Экономика и общество Финляндии военного времени // Зимняя война 1939–1940. Книга первая. Политическая история. М., 1998. С. 203.  
  29. Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. 2-е изд. М., 1987. С. 506.  
  30. Вихавапнен Т. Экономика и общество Финляндии военного времени // Зимняя война… С. 203.  
  31. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С. 12.  
  32. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С. 15.  
  33. Там же. С. 16.  
  34. Там же. С. 395.  
  35. Там же. С. 396.  
  36. Федорченко С. Народ на войне. М., 1923. С. 40.  
  37. Там же. С. 166–167.  
  38. Там же. С. 35.  
  39. Файнблит С. Тюремный режим и досрочное освобождение // Еженедельник советской юстиции. 1928. № 11. С. 326.  
  40. Файнблит С. Судебный приговор и досрочное освобождение // Еженедельник советской юстиции. 1928. № 3. С. 67.  
  41. Там же. С. 68.  
  42. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР по докладам НКЮ и НКВД о карательной политике и состоянии мест заключения // Еженедельник советской юстиции. 1928. № 14. С. 417.  
  43. Траскович Ф. Новый закон о принудительных работах и очередные задачи органов юстиции / Еженедельник советской юстиции. 1928. № 21. С. 620.  
  44. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С. 18.  
  45. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С.27.  
  46. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д. 1155. Л.1.  
  47. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1155. Л.20–22.  
  48. Народонаселение стран мира / Под ред. Б. Ц. Урлаииса. М., 1974. С. 23.  
  49. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.28. Л.6.  
  50. Там же. Д. 1155. Л.3.  
  51. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1155. Л.26–27.  
  52. Дугин А. Сталинизм: легенды и факты // Слово. 1990. № 7. С. 5.  
  53. Земсков В. Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 7. С. 10–11.  
  54. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.2740. Л.1.  
  55. Там же. Л.53.  
  56. Там же.  
  57. Там же. Д. 1155. Л.2.  
  58. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1.Д.1181.Л.1.  
  59. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С. 52.  
  60. Дугин А. Н. Неизвестный ГУЛАГ: Документы и факты. М.: Наука, 1999. С. 47.  
  61. 1952-й год — ГАРФ.Ф.Р-9414. Оп.1.Д.1319. Л.11, 11 об. 13, 13об.; 1953-й — Там же. Л. 18.  

 

 

 


Глава 3.
Кулацкая ссылка

В традиционном перечне сталинских злодеянии, о которых так любят разглагольствовать профессиональные обличители ужасов тоталитарного режима, видное место занимают коллективизация и раскулачивание. Как водится, «преступления» эти предстают масштабными, бессмысленными и беспощадными.

Кормила ли Россия пол-Европы?

Прежде чем начать разговор о подлинных размерах раскулачивания, давайте выясним, а зачем вообще советскому руководству в конце 1920-х годов вдруг понадобилось «загонять крестьян в колхозы»? Вопрос этот далеко не праздный. Если верить нынешним борцам с коммунизмом, никаких разумных причин для подобных действий не существовало в принципе, и объяснялись они исключительно злокозненностью Сталина и его ближайших подручных. Другими словами, большевистское руководство состояло сплошь из патологических злодеев и маньяков, поставивших себе целью извести как можно больше народу, в особенности крестьян. В результате коллективизация «разорила сельское хозяйство», а колхозники «были низведены до рабского состояния».

В подкрепление своей «концепции» сторонники подобных взглядов любят ссылаться на благословенное царское время, когда никаких колхозов не было и в помине, а при этом:

«…Россия к 1913 году собирала пшеницы больше, чем США, Канада, Аргентина вместе взятые, и кормила хлебом чуть ли не полмира…»[156].

Или как пишет другой автор:

«К 1909 г. Россия выходит на первое место в мире по производству зерна и выращивает более половины мирового сбора ржи, более четверти — пшеницы, овса, ячменя. В 1913 г. урожай зерновых был на треть выше, чем в США, Канаде и Аргентине вместе взятых»[157].

Что ж, перенесёмся из сталинской эпохи на несколько десятилетий назад и посмотрим, как же в действительности обстояло дело с сельским хозяйством в Российской Империи.

Итак, первый тезис — «Россия, которую мы потеряли» собирала очень богатые урожаи. В доказательство чему приводится сравнение с «США, Канадой и Аргентиной вместе взятыми», которых мы опережали то ли по суммарному сбору зерновых, то ли по одной пшенице.

Сразу отметим вот какой момент. Если поклонники самодержавия вдруг начнут хвастаться, что Россия собирала хлеба больше, чем, скажем, Бельгия, Голландия и Люксембург, должного впечатления это не произведёт. «Нашли с кем сравнивать, — резонно возразят их оппоненты, — эти три государства в совокупности тянут на одну российскую губернию». Другое дело США, Канада, Аргентина — страны крупные, солидные. Однако не мешает уточнить, сколько населения проживало там в 1913 году. Оказывается, в США тогда насчитывалось 98,8 млн. жителей, в Канаде — 7,2 млн., в Аргентине — 8,0 млн.[158]. Таким образом, суммарное население этих трёх стран составляло 114 млн. человек, в то время как население России (без Финляндии) — 170,9 млн.[159], то есть в полтора раза больше. Получается, что бахвалиться особо нечем: даже если предположить, что Россия в те времена и выращивала чего-то на треть больше, чем США, Канада и Аргентина вместе взятые, на душу населения это всё равно выходит меньше.

Теперь посмотрим, каков был на самом деле урожай зерновых в перечисленных странах. В 1913 году там было собрано (в тыс. пудов)[160]:

 

\ПшеницаРожьЯчменьОвёсКукурузаПять зерновых культур в сумме
Россия 1 707 429 1 568 245 797 810 1 108 163 129 575 5 311 222
США 1 267 342 64 117 236 450 993 233 3 791 510 6 352 652
Канада 384 690 3562 64 172 392 889 25 992 871 305
Аргентина 218 559 10 684 62 271 408 058 699 572
США, Канада и Аргентина 1 870 591 67 679 311 306 1 448 393 4 225 560 7 923 529

 

Как мы видим, процитированные выше утверждения не соответствуют действительности. Если брать урожай пшеницы, то хотя наша страна и опережала в 1913 году по этому показателю Соединённые Штаты, однако США, Канаде и Аргентине в совокупности она уступала. Если же рассматривать не только пшеницу, а суммарный урожай пяти основных зерновых культур, то здесь она уступала даже одним США. Ну а если ещё и разделить эти цифры на количество жителей в каждой из стран, результат будет и вовсе безрадостным: получается, что если в России в 1913 году было собрано 30,3 пуда зерна на душу населения, то в США — 64,3 пуда, в Аргентине — 87,4 пуда, в Канаде — 121 пуд. Таким образом, по сбору зерна на душу населения Соединённые Штаты опережали царскую Россию в два, Аргентина — в три, а Канада — в четыре раза.

Следующий тезис — что дореволюционная Россия якобы кормила своим хлебом если не полмира, то уж точно пол-Европы.

Давайте разберёмся и с этим вопросом. Вот сводные данные об экспорте пяти основных зерновых культур (пшеница, рожь, ячмень, овёс, кукуруза) в 1913 году[161]:

 

\Экспорт, тыс. пудов% от мирового экспорта
Россия 554 549,0 22,10%
Аргентина 535 280,0 21,34%
США 304 885,0 12,15%
Канада 240 296,0 9,58%
Голландия 219 382,0 8,74%
Румыния 165 990,0 6,62%
Ост-Индия 141 074,0 5,62%
Германия 130 984,0 5,22%
Австралия 73 125,0 2,91%
Болгария 38 273,0 1,53%
Бельгия 36 480,0 1,45%
Алжир 16 330,0 0,65%
Сербия 14 455,0 0,58%
Австро-Венгрия 11 362,7 0,45%
Китай 8074,0 0,32%
Чили 7100,0 0,28%
прочие страны - 0,46%
Всего:-100,00%

 

Впрочем, приведённая таблица не совсем верно отражает картину мирового хлебного рынка, поскольку в неё затесались страны (Голландия, Германия. Бельгия, Австро-Венгрия), которые на самом деле являлись импортёрами, ввозя хлеба больше, чем вывозя. Например, активно занимавшаяся транзитной хлеботорговлей Голландия в 1913 году при собственном урожае 57 430,0 тыс. пудов умудрилась вывезти 219 382,0 тыс. пудов, поскольку ввезла ещё больше — 325 130,0 тыс. пудов[162]. Поэтому чтобы разобраться, кто кого кормил, следует рассматривать не общий объём хлебного экспорта, а разницу между вывозом и ввозом. При этом список стран-доноров выглядит следующим образом[163]:

 

\Разница между вывозом и ввозом, тыс. пудов% от мирового экспорта
Аргентина 535 280,0 26,01%
Россия 529 742,0 25,74%
США 304 885,0 14,81%
Канада 225 830,0 10,97%
Румыния 165 653,0 8,05%
Ост-Индия 141 074,0 6,85%
Австралия 73 125,0 3,55%
Болгария 38 210,0 1,86%
Сербия 14 452,6 0,70%
Алжир 14 249,0 0,69%
Китай 8074,0 0,39%
Чили 7049,8 0,34%
прочие страны - 0,04%
Всего:-100,00%

 

Итак, на радость поклонников Столыпина, «Россия, которую мы потеряли» действительно являлась крупнейшим экспортёром хлеба. Триумф несколько омрачает то обстоятельство, что это звание она делила с насчитывавшей в 21,4 раза меньше населения Аргентиной. Разумеется, о том, чтобы кормить «полмира», не могло быть и речи — хотя бы потому, что свыше 98 % экспортируемого Россией хлеба шло в Европу[164]. Однако и «пол-Европы» накормить тоже не получалось: в 1913 году зарубежная Европа потребила 8336,8 млн. пудов пяти основных зерновых культур, из которых собственный сбор составил 6755,2 млн. пудов (81 %), а чистый ввоз зерна — 1581,6 млн. пудов (19 %), в том числе 6,3 % — доля России[165]. Другими словами, российский экспорт удовлетворял всего лишь примерно 1/16 потребностей зарубежной Европы в хлебе.

Если же учесть, что «не хлебом единым жив человек» и вспомнить хотя бы о картофеле, объёмы международной торговли которым были незначительны и которого одна Германия вырастила в 1913 году в полтора раза больше чем Россия (в России в тот год было собрано 2 191 291 тыс. пудов картофеля, в Германии — 3 301 381 тыс. пудов[166]), образ «кормилицы Европы» ещё больше потускнеет. Неудивительно, что когда после начала 1-й мировой войны вывоз русского хлеба практически полностью прекратился (в 1915 году было экспортировано 17 452 тыс. пудов пяти основных зерновых культур — в 32 раза меньше, чем в 1913-м, когда, как мы помним, этот показатель составил 554 549 тыс. пудов[167]), выяснилось, что Европа вполне может без него обойтись.

Царь-голод

Но может, сам факт вывоза хлеба из России свидетельствует о том, что в стране было изобилие продовольствия? Откроем такой авторитетный дореволюционный источник, как «Новый энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона. Что же мы там обнаруживаем? Статью «Голод», а в ней — обширный раздел «Голод в России»:

«В 1872 г. разразился первый самарский голод, поразивший именно ту губернию, которая до того времени считалась богатейшей житницей России. И после голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8раз, Саратовская 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозёрных[168] и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечернозёмных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 98 гг. приблизительно в том лее районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечернозёмных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия)»[169].

Как мы видим, в дореволюционной русской деревне голод был отнюдь не редким гостем. Чем же объяснялось подобное состояние сельского хозяйства?

«Причины современных голодовок не в сфере обмена, а в сфере производства хлеба, и вызываются прежде всего чрезвычайными колебаниями русских урожаев в связи с их низкой абсолютной величиной и недостаточным земельным обеспечением населения, что, в свою очередь, не даёт ему возможности накопить в урожайные годы денежные или хлебные запасы. Несмотря даже на некоторый подъём абсолютных величин русских урожаев (за последние пятнадцать лет на 30 %), они всё ещё остаются очень низкими по сравнению с западноевропейскими, а самый подъём урожайности происходит очень неравномерно: он значителен в Малороссии (на 42 %) и на юго-западе (47 %) и почти не сказывается в Поволжье, где крестьянские ржаные посевы дают для последнего десятилетия даже понижение урожаев. Наряду с низкой урожайностью, одной из экономических предпосылок наших голодовок является недостаточная обеспеченность крестьян землёй. По известным расчётам Мареса в чернозёмной России 68 % населения не получают с надельных земель достаточно хлеба для продовольствия даже в урожайные годы и вынуждены добывать продовольственные средства арендой земель и посторонними заработками. По расчётам комиссии по оскудению центра, на 17 % не хватает хлеба для продовольствия крестьянского населения. Какими бы другими источниками заработков ни располагало крестьянство, даже в среднеурожапные годы мы имеем в чернозёмных губерниях целые группы крестьянских дворов, которые находятся на границе продовольственной нужды, а опыт последней голодовки 1911 г. показач, что и в сравнительно многоземельных юго-восточных губерниях после двух обильных урожаев 1909 и 1910 гг. менее 1/3 хозяйств сумела сберечь хлебные запасы»[170].

О том, чем оборачивался вывоз хлеба для российского крестьянства, писал в 1880 году известный агроном и публицист Александр Николаевич Энгельгардт:

«Когда в прошедшем году все ликовали, радовались, что за границей неурожай, что требование на хлеб большое, что цены растут, что вывоз увеличивается, одни мужики не радовались, косо смотрели и на отправку хлеба к немцам, и на то, что массы лучшего хлеба пережигаются на вино. Мужики всё надеялись, что запретят вывоз хлеба к немцам, запретят пережигать хлеб на вино. „Что ж это за порядки, — толковали в народе, — всё крестьянство покупает хлеб, а хлеб везут мимо нас к немцу. Цена хлебу дорогая, не подступиться, что ни на есть лучший хлеб пережигается на вино, а от вина-то всякое зло идёт“. Ну, конечно, мужик никакого понятия ни о кредитном рубле не имеет, ни о косвенных налогах. Мужик не понимает, что хлеб нужно продавать немцу для того, чтобы получить деньги, а деньги нужны для того, чтобы платить проценты по долгам. Мужик не понимает, что чем больше пьют вина, тем казне больше доходу, мужик думает, что денег можно наделать сколько угодно. Не понимает мужик ничего в финансах, но все-таки, должно быть, чует, что ему, пожалуй, и не было бы убытков, если б хлебушка не позволяли к немцу увозить да на вино пережигать. Мужик сер, да не чёрт у него ум съел.

Ещё в октябрьской книжке „Отеч. записок“ за прошлый год помещена статья, автор которой, на основании статистических данных, доказывал, что мы продаём хлеб не от избытка, что мы продаём за границу наш насущный хлеб, хлеб, необходимый для собственного нашего пропитания. Автор означенной статьи вычислил, что за вычетом из общей массы собираемого хлеба того количества, которое идёт на семена, отпускается за границу, пережигается на вино, у нас не остаётся достаточно хлеба для собственного продовольствия. Многих поразил этот вывод, многие не хотели верить, заподозревали верность цифр, верность сведений об урожаях, собираемых волостными правлениями и земскими управами. Но, во-первых, известно, что наш народ часто голодает, да и вообще питается очень плохо и ест далеко не лучший хлеб, а во-вторых, выводы эти подтвердились: сначала несколько усиленный вывоз, потом недород в нынешнем году — и вот мы без хлеба, думаем уже не о вывозе, а о ввозе хлеба из-за границы. В Поволжье голод. Цены на хлеб поднимаются непомерно, теперь, в ноябре, рожь уже 14 рублей за четверть, а что будет к весне, когда весь мужик станет покупать хлеб…

Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не станут есть всякую дрянь. Лучшую, чистую рожь мы пережигаем на вино, а самую что ни на есть плохую рожь, с пухом, костерем, сивцом и всяким отбоем, получаемым при очистке ржи для винокурен — вот это ест уж мужик. Но мало того, что мужик ест самый худший хлеб, он ещё недоедает. Если довольно хлеба в деревнях — едят по три раза; стало в хлебе умаление, хлебы коротки — едят по два раза, налегают больше на яровину, картофель, конопляную жмаку в хлеб прибавляют. Конечно, желудок набит, но от плохой пищи народ худеет, болеет, ребята растут туже, совершенно подобно тому, как бывает с дурносодержимым скотом…

Имеют ли дети русского земледельца такую пищу, какая им нужна? Нет, нет и нет. Дети питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же велика, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно. А мы хотим конкурировать с американцами, когда нашим детям нет белого хлеба даже в соску? Если бы матери питались лучше, если бы наша пшеница, которую ест немец, оставалась дома, то и дети росли бы лучше и не было бы такой смертности, не свирепствовали бы все эти тифы, скарлатины, дифтериты. Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаём кровь нашу, то есть мужицких детей»[171].

Энгельгардту вторил другой русский публицист, убеждённый монархист, один из ведущих сотрудников крупнейшей консервативной газеты «Новое время» Михаил Осипович Меньшиков:

«В старинные времена в каждой усадьбе и у каждого зажиточного мужика бывали многолетние запасы хлеба, иногда прямо сгнивавшие за отсутствием сбыта. Эти запасы застраховывали от неурожаев, засух, гесенских мух, саранчи и т. п. Мужик выходил из ряда голодных лет всё ещё сытым, необессиленным, как теперь, когда каждое лишнее зерно вывозится за границу».[172]

«С каждым годом армия русская становится всё более хворой и физически неспособной. До трёх миллионов рублей ежегодно казна тратит только на то, чтобы очиститься от негодных новобранцев, „опротестовать“ их. Из трёх парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы. И несмотря на это, срок солдатской службы всё сокращается. Хилая молодёжь угрожает завалить собою военные лазареты. Плохое питание в деревне, бродячая жизнь на заработках, ранние браки, требующие усиленного труда в почти юношеский возраст, — вот причины физического истощения…

Сказать страшно, какие лишения до службы претерпевает иногда новобранец. Около 40 проц. новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу. На службе солдат ест кроме хорошего хлеба отличные мясные щи и кашу, т. е. то, о чём многие не имеют уже понятия в деревне…».[173]

«Перестанемте, господа, обманывать себя и хитрить с действительностью! Неужели такие чисто зоологические обстоятельства, как недостаток питания, одежды, топлива и элементарной культуры у русского простонародья ничего не значат? Но они отражаются крайне выразительно на захудании человеческого типа в Великороссии, Белоруссии и Малороссии. Именно зоологическая единица — русский человек во множестве мест охвачен измельчанием и вырождением, которое заставило на нашей памяти дважды понижать норму при приёме новобранцев на службу. Ещё сто с небольшим лет назад самая высокорослая армия в Европе (суворовские „чудо-богатыри“), — теперешняя русская армия уже самая низкорослая, и ужасающий процент рекрутов приходится браковать для службы. Неужели этот „зоологический“ факт ничего не значит? Неужели ничего не значит наша постыдная, нигде в свете не встречаемая детская смертность, при которой огромное большинство живой народной массы не доживает до трети человеческого века?»[174]

В самом деле, в конце XIX века в России до 5-летнего возраста доживало всего 550 из 1000 родившихся детей, тогда как в большинстве западноевропейских стран — более 700[175]. Как отмечали современники:

«Население, существующее впроголодь, а часто и просто голодающее, не может дать крепких детей, особенно если к этому прибавить те неблагоприятные условия, в каких, помимо недостатка питания, находится женщина в период беременности и вслед за нею»[176].

После подобных свидетельств остаётся лишь повторить слова известного писателя-эмигранта (и. кстати, убеждённого монархиста) Ивана Солоневича:

«Таким образом, староэмигрантские песенки о России, как о стране, в которой реки из шампанского текли в берегах из паюсной икры, являются кустарно обработанной фальшивкой: да, были и шампанское и икра, но — меньше чем для одного процента населения страны. Основная масса этого населения жила на нищенском уровне»[177].

На этом фоне особенно безнравственным выглядит ликование некоторых нынешних «патриотов»:

«На европейском хлебном рынке Россия была со своим дешёвым и качественным зерном неоспоримым монополистом… Цена на зерно в Европе была бы намного выше, если бы русский экспорт дешёвого хлеба не сдерживал аппетиты американских, канадских и аргентинских поставщиков»[178].

Поневоле хочется воскликнуть, наплевав на условности: «Чему радуешься, дурак? Тому, что Россия снабжала Европу задарма своим хлебом?» Ради чего терпели лишения русские крестьяне, ради чего голодали русские дети? Чтобы, не дай бог, западный обыватель не переплатил лишний пенс или пфенинг за буханку? Достойная цель, ничего не скажешь!

Каким же образом удавалось выкачивать продовольствие из недоедающей страны? Основными поставщиками товарного хлеба являлись крупные помещичьи и кулацкие хозяйства, державшиеся за счёт дешёвого наёмного труда малоземельных крестьян, вынужденных за гроши наниматься в работники. Как писал по этому поводу всё тот же А. Н. Энгельгардт:

«Один немец — настоящий немец из Мекленбурга — управитель соседнего имения, говорил мне как-то: „У вас в России совсем хозяйничать нельзя, потому что у вас нет порядка, у вас каждый мужик сам хозяйничает — как же тут хозяйничать барину. Хозяйничать в России будет возможно только тогда, когда крестьяне выкупят земли и поделят их, потому что тогда богатые скупят земли, а бедные будут безземельными батраками. Тогда у вас будет порядок и можно будет хозяйничать, а до тех пор нет“»[179].

Что же касается основной массы крестьян, то они были вынуждены продавать хлеб, которого им самим не хватало, для уплаты налогов и сборов:

«Увеличение нужды в деньгах для уплаты налогов, аренды и для удовлетворения собственных потребностей заставляет крестьянина выносить на рынок всё большее количество произведений своего хозяйства. В результате на рынок вывозится осенью даже тот хлеб, который затем весною самим же крестьянам приходится выкупать обратно. Вся разница в осенних и весенних ценах ложится на крестьянское хозяйство как следствие такой своеобразной залоговой операции. И поскольку общая совокупность неблагоприятных экономических условий заставляет прибегать к ней всё более широкие и менее обеспеченные собственным хлебом группы крестьянских хозяйств, постольку возрастает возможность возникновения острой продовольственной нужды»[180].

Зачем понадобилась коллективизация?

После прихода к власти большевиков помещичьи и кулацкие хозяйства были экспроприированы, а земля поделена между крестьянами. Однако при этом новая власть быстро столкнулась с проблемой нехватки товарного зерна: отныне жители деревни выращивали хлеб в основном не на продажу, а для себя.

«Хотя сельское хозяйство в целом и перевалило через довоенный уровень, валовая продукция его главной отрасли — зернового хозяйства — составляла лишь 91 процент довоенного уровня, а товарная часть зерновой продукции, продаваемая на сторону для снабжения городов, едва доходила до 37 процентов довоенного уровня, причём все данные говорили о том, что есть опасность дальнейшего падения товарной продукции зерна.

Это означало, что дробление крупных товарных хозяйств в деревне на мелкие хозяйства, а мелких на мельчайшие, начавшееся в 1918 году, всё ещё продолжается, что мелкое и мельчайшее крестьянское хозяйство становится полунатуральным хозяйством, способным дать лишь минимум товарного зерна, что зерновое хозяйство периода 1927 года, производя немногим меньше зерна, чем зерновое хозяйство довоенного времени, может, однако, продать на сторону для городов лишь немногим больше третьей части того количества зерна, которое способно было продать довоенное зерновое хозяйство»[181].

Особенно серьёзно проблема нехватки товарного зерна встала в 1927 году, когда международная обстановка вокруг СССР резко обострилась. В апреле в Китае происходит переворот Чан Кайши. 27 мая Англия разрывает дипломатические отношения с Советским Союзом[182]. 7 июня в Варшаве состоявшим в польском подданстве русским белоэмигрантом был убит полпред СССР в Польше П. Л. Войков[183]. В воздухе ощутимо запахло войной.

В этой ситуации крестьяне стали придерживать хлеб в расчёте на то, чтобы продать его подороже:

«Пришёл момент, когда у нас просят хлеб за мануфактуру. Совдепия начинает плясать под нашу дудочку, ну и пусть — как они ни вымогают — мы воздержимся, пока не будут платить порублю за пуд ржи и по два рубля за пуд пшеницы»[184].

Если к январю 1927 года было заготовлено 428 млн. пудов зерна, то к январю 1928 года — лишь 300 млн.[185]. Единственный выход из сложившейся ситуации состоял в том, чтобы вновь создать крупные хозяйства, способные дать стране товарный хлеб.

Другой причиной являлась необходимость форсированной индустриализации. Отставание от развитых стран достигло критического уровня, что наглядно показала 1-я мировая война. В результате революции и гражданской войны это отставание ещё больше увеличилось. Стало ясно, что если радикально не изменить ситуацию, следующая война станет для России последней, поскольку приведёт её к гибели.

Однако для развития промышленности нужны не только станки, но и те, кто будет на них работать. Другими словами, нужен постоянный приток в город рабочей силы. При царе эта проблема решалась медленно и мучительно. Человек по природе своей консервативен и весьма неохотно идёт на резкое изменение образа жизни. В первую очередь, деревню покидали малоземельные бедняки. Революция, наделив крестьян землёй, лишила их стимула к переселению в город.

Коллективизация высвободила миллионы рабочих рук, направленные в промышленность. В 1927–1938 гг. из деревни в город переселилось 18,7 млн. человек[186]. Если в 1926 году в городах проживало 18 % населения СССР, то к 1939 году доля городского населения поднялась до 33 %[187].

Сколько сослано кулаков?

Разумеется, коллективизация и раскулачивание не остались без внимания обличителей Сталина. Полёт их буйной фантазии не знает границ. Вот что пишет, к примеру, А. И. Солженицын:

«…был поток 29–30-го годов, с добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как-то и не поболе)»[188].

Сколько же раскулаченных было отправлено в ссылку на самом деле? Отложим в сторону страшные сказки Солженицына и КО и обратимся к документам.

30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации»[189]. Согласно этому документу кулаки были разделены на три категории:

первая категория — контрреволюционный актив, организаторы террористических актов и восстаний,

вторая категория — остальная часть контрреволюционного актива из наиболее богатых кулаков и полупомещиков,

третья категория — остальные кулаки.

Главы кулацких семей 1-й категории арестовывались, и их дела передавались на рассмотрение спецтроек в составе представителей ПП (полномочных представительств) ОГПУ, обкомов (крайкомов) ВКП(б) и прокуратуры.

Члены семей кулаков 1-й категории и кулаки 2-й категории подлежали выселению в отдалённые местности СССР или отдалённые районы данной области (края, республики) на спецпоселение.

Кулаки, отнесённые к 3-й категории, расселялись в пределах района на новых, специально отводимых для них за пределами колхозных массивов землях[190].

В постановлении устанавливалось и ориентировочное количество кулаков 1-й и 2-й категории по регионам[191]:

 

Районы1-я категория2-я категория
Средняя Волга 3–4 тыс. 8–10 тыс.
Нижняя Волга 4–6 тыс. 10–12 тыс.
Северный Кавказ и Дагестан 6–8 тыс. 20 тыс.
Центрально-Чернозёмная область 3–5 тыс. 10–15 тыс.
Сибирь 5–6 тыс. 25 тыс.
Урал 4–5 тыс. 10–15 тыс.
Казахстан 5–6 тыс. 10–15 тыс.
Украина 15 тыс. 30–35 тыс.
Белоруссия 4–5 тыс. 6–7 тыс.

 

Второй этап массового раскулачивания и выселения кулаков начался весной 1931 года.

Всего за 1930 и 1931 год, как указано в справке Отдела по спецпереселенцам[192] ГУЛАГа ОГПУ «Сведения о выселенном кулачестве в 1930–1931 гг.», было отправлено на спецпоселение 381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека. В справке приводится и статистика выселенных семей по регионам:

 

Сведения о выселенном кулачестве в 1930/31 гг.[193]
№№ по пор.Откуда высланыКол-во выселенных семейКуда высланы
1 УССР. 63 720 Севкрай(19 658с.), Урал(32 127 с), Зап. Сибирь (6556 с), Вост. Сибирь (5056 с), Якутия (97), ДВК (323 с.)
2 Сев. Кав. Край 38 404 Урал (25 995 с), Сев. Кав. край (12 409 с.)
3 Н. Волж. Край 30 933 Сев. Край (10 963 с), Урал (1878), Казахстан (18 092 с.)
4 Ср. Волж. Край 23 006 Сев. Край (5566 с), Урал (663 с), Вост. Сиб. Кр. (620 с), Казахстан (11 477 с), ДВК (2180 с), СВК (2500 с.)
5 Ц.Ч.О. 26 006 Сев. Край (10 236с), Урал (1408 с), Вост. Сибирь (2367 с), Казахстан (10 544 с), ДВК (1097 с), Якутия (354 с.)
6 Б.С.С.Р. 15 724 Сев. Край (4763 с), Урал (9113 с), ДВК (1561 с), Якутия (287 с.)
7 Крым 4325 Сев. Край (1553 с), Урал (2772 с.)
8 Татария 9424 Урал (7810 с), ДВК (1614 с.)
9 Ср. Азия 6944 Казахстан (159 с), Сев. Кав. Край (2213 с), УССР (3444 с), Ср. Азия (1128 с.)
10 Нижкрай 9169 Севкрай (2471 с), Урал (5201 с), Казахстан (50 с), Нгоккрай (1497 с.)
11 Зап. Область 7308 Урал (7308 с.)
12 Ив. Пр. Область 3655 Урал (3655 с.)
13 Башкирия 12 820 Зап. Сиб. Край (5305 с), Вост. Сиб. кр. (1515 с), Башкирия (6000 с.)
14 Моск. обл. 10 813 Урал (3112 с), Зап. Сибирь (4729 с), Казахстан (2972 с.)
15 Севкрай 3061 Севкрай (3061 с.)
16 Л.В.О. 8604 Урал (337 с), Зап. Сибирь (1269 с), Вост. Сибирь (929 с), Якутия (725 с), ЛВО (5344 с.)
17 Урал 28 394 Урал (26 854 с), ЛВО (1540 с.)
18 Зап. Сиб. кр. 52 091 Зап. Сиб. Край (52 091 с)
19 Вост. Сиб. Край 16 068 Вост. Сиб. Край (16 068 с)
20 Д.В.К. 2922 ДВК (2922 с)
21 Казахстан 6765 Казахстан (6765 с.)
22 Закавказье 870 Казахстан (870 с)
- ИТОГО: 381 026 (1 803 392 человек) -

 

При внимательном анализе таблицы можно обнаружить две арифметические ошибки: с Украины было выселено не 63 720, а 63 817 семей (не учтены 97 семей, выселенных в Якутию), а из Нижегородского края — не 9169, а 9219 (не учтены 50 семей, выселенных в Казахстан). Таким образом, всего было выселено 381 173 семьи, из них 136 639 подверглись внутрикраевому переселению, а 244 534 были выселены в другие районы.

Примерно такое же количество высланных в северные и отдалённые районы приводит и Ягода в докладной записке Сталину от 12 октября 1931 года. Он сообщил, что выселение кулачества из районов сплошной коллективизации, производившееся с 20 марта по 25 апреля и с 10 мая по 18 сентября, закончено. За это время было перевезено 162 962 семьи (787 241 человек), в том числе мужчин — 242 776, женщин — 223 834 и детей — 320 731, что вместе с выселенными в 1930 году составит 240 757 семей (1 158 986 человек)[194].

Таким образом, солженицынский «поток с добрую Обь» на самом деле включал не «15 миллионов мужиков», а где-то около полумиллиона, то есть «усыхает» в 30 раз.

Однако численность кулаков, зарегистрированных по месту ссылки, существенно уступает количеству отправленных в ссылку. Вот данные, приведенные в докладной записке Ягоды Сталину от 4 января 1932 года.

 

Расселение спецпереселенцев по состоянию на конец 1931 года:[195]
Регионсемейчеловек
Урал 130 067 540 818
Северный край н/св. 131 313
Западная Сибирь 66 206 283 890
Восточная Сибирь 20 647 91 331
Дальний Восток 10 497 43 746
Алдан н/св. 5600
Северный Казахстан 33 098 149 617
Южный Казахстан 9841 42 347
Средняя Азия 2073 10 472
Украина 3520 15 057
Северный Кавказ 13 811 55 869
Нижегородский край 1449 5915
Ленинградская обл. 8140 32 905
Средняя Волга н/св. 12 500

 

Как мы видим из таблицы, общее количество кулаков в местах расселения составило на конец 1931 года 1 421 380 человек, а выслано было, как мы помним, 1 803 392. Куда же делась разница в 382 012 человек?

Во-первых, многие из них бежали из мест поселения:

 

Справка о бегстве кулаков с мест высылки по состоянию на 12-е июня 1930 г.

1. До настоящего времени было ввезено из других областей и переброшено внутри края кулаков 2-й категории в основные места расселения кулаков:

а) в Северном крае — 46 562 семьи — 230 065 чел.

б) в Уральской обл. — 31 543 семьи — 151 249 чел.

в) в Сибирском кр. — 17 160 семей — 103 098 чел.

2. Бегство кулаков с эшелонов во время пути было совсем незначительное — по 189 эшелонам бежало 11 человек (10 мужчин и 1 ребёнок; среди них 3 одиночек — мужчин «особого назначения», из которых 1 при побеге был убит).

3. Бегство высланных кулаков начинает принимать значительные размеры с начала апреля м-ца, как с пунктов временного размещения, так и с мест работ (с лесоразработок). Большая часть бегущих кулаков с лесоразработок являлись к своим семьям в места временного расселения. Основная причина бегства с мест работ — беспокойство о семье, отсутствие у многих ссыльных кулаков кожаной обуви для работы в лесу, также недостаточная охрана в местах работы.

4. Особенно большие размеры бегство кулаков с мест высылки принимает с наступлением более тёплой погоды — с конца апреля и начала мая месяца. Значительно облегчает побег взрослых кулаков отправка детей кулаков на родину, что подтверждается следующими фактами:

Из лагеря бежала Котельникова Мария 25 лет, с сыном Александром 7 мес. Остальных своих детей Котельникова сдала на воспитание гр. Сухиз, с которыми, по данным, уехала и сама (спец. св. № 46 от 18/IV — лагерь № 8 Севкрая).

Из лагеря бежала Чебановская Ксения 32 л., из Запорожского окр., которая ходила провожать отправляемых на родину детей и в лагерь не возвратилась.

Из лагеря бежали: Юмахины Мария 20 л. и Ирина 37 л., из Острогожского окр., обе они бежали с отпущенными на родину детьми (спец. св. № 47 от 20/IV, Прилукский лагерь и лагерь № 2 Севкрая).

За последние два дня из лагеря бежали: Артёменко Лукерья 61 г., Глушкова Мария 24 л. с ребёнком Иваном 10 мес. и Кривцова Анастасия 63 л. Бежали при отпуске детей на родину с родственниками, приехавшими за детьми.

В связи с приездом родственников к выселенным, отмечаются случаи побегов из бараков. Отмечены также случаи отправки вещей багажом (спец. сводка № 48 от 24/IV, лагерь № 2 и лагеря Няндомского окр. Севкрая).

5. О массовом возвращении бегущих кулаков на родину сообщали ПП ОГПУ УССР, БССР, СКК и ЦЧО.

Бежавшие из ссылки кулаки терроризируют местный актив и бедноту, добиваясь возвращения конфискованного имущества и земельных наделов. Угрожают активистам расправой, распространяют провокационные слухи, организовывают массовые выступления, активно противодействуют расселению кулачества 3-й категории и вообще усиливают тенденции среди части крестьян за возвращение всех высланных кулаков.

Например:

В Одесском окр., в селе Васильевке, Андре-Ивановского р-на, при попытке задержания бежавших из ссылки кулаков, возникло массовое выступление, с участием 150 женщин, которые потребовали не только оставления прибывших из ссылки кулаков, но и возвращения им конфискованного имущества. Толпой женщин кулаки были вселены в свои прежние хаты.

По Артёмовскому округу собралось 35 женщин, требовавших возвращения высланных кулаков, в селе Корсуни, Рыков-ского р-на. Толпой руководила самовольно возвратившаяся кулачка Радулая.

По Роменскому окр. Возвратившиеся из ссылки жёны кулаков Кривобок Александра, Ильина Анна и др. — терроризируют актив, придираются к бедноте. Дети этих кулаков бросают камни и палки в свои прежние хаты, где поселились бедняки.

В Николаевском окр. ряд кулаков, самовольно возвратившихся из ссылки, предъявили сельским советам требования о возвращении с мест ссылки членов их семей.

В Киевском окр. отмечено ряд фактов, когда активные колхозники не только ходатайствовали о возвращении высланных кулаков, но и укрывают их у себя.

В Гомельском округе самовозвращение кулаков в большинстве районов обставляется весьма торжественно. Предварительно извещённые родственники и знакомые собираются на станции и огромной толпой сопровождают их на место жительства. 6/V в Будо-Кошелевский р-н прибыло 4 семьи, встреча которых произошла крайне торжественно.

В Лоевский р-н, Гомельского окр., возвратилась семья Казакова, осуждённого к 5-ти годам концлагеря Тройкой ПП. Возвратившаяся семья устроила дебош, потребовала возвращения дома и др. имущества, уже находящегося в пользовании колхоза.

По Артёмовскому окр. в целом ряде сёл отмечены факты, когда бедняки оставляют кулацкие дома под влиянием провокационных слухов о возвращении всех кулаков из ссылки, чему особенно способствует возвращение ряда кулацких семей.

Насколько массовые размеры в отдельных местах принимают возвращение бегущих кулаков в места прежнего жительства, показывают следующие факты:

Из села Дергачи (Харьковского окр.) было выслано 16 чел. — возвратились все.

Из села Веськовки, Дергачёвского р-на (Харьковского окр.) было выслано 59 человек — возвратились 52.

По Золочёвскому р-ну (Харьковск. окр.) вернулось 114 чел.

6. Особо отрицательное влияние на политические настроения основных прослоек крестьянства оказывает возвращение ДЕТЕЙ.

К прибывающим из ссылки детям собираются группами крестьяне, расспрашивают их о положении на севере, проникаются сочувствием к высланным и предъявляют различные незаконные требования. В Уманском окр. сведения, сообщённые вернувшимися из ссылки детьми, послужили началом возникновения волынки с участием женщин в Бабанском р-не, потребовавших: немедленного возвращения высланных кулаков, немедленного восстановления раскулаченных и созыва общего собрания; 300 женщин собрались у Сельсовета, препятствуя аресту зачинщиков волынки.

7. Часть бегущих кулаков, возвращаясь к месту прежнего жительства, переходит на нелегальное положение, не имеют постоянного местожительства, частично живут в лесах или скрываются у своих родственников.

Возвращающиеся беглые кулаки становятся базой для развития бандитизма, как например:

Активное участие в банде, оперировавшей недавно в Роменском окр., принимали 22 бежавших из ссылки кулака, которые и влились в банду, руководимую бежавшим из ссылки попом Скоробогатько.

8. Всего бежало:

а) из Севкрая — 14 123 чел. — по данным на 1 июня.

б) из Урала — 837 чел. — по данным на 10 мая.

в) из Сибири — 225 чел. — лишь по одному району Галки, по данным на 20/IV.

Из общего количества 14 123 бежавших из Севкрая — на родину бежало около 6000 чел., остальные — с мест работ и постоянного поселения к своим семьям. Из числа бежавших на родину за всё время задержано 2752 чел.

Из общего количества бежавших из Урала 837 чел. было поймано 419 чел., явилось 16 человек.

Особенно массовые размеры бегство кулаков приняло в последнее время, в период переселения кулацких семей в места постоянного поселения. Из Севкрая за последнюю пятидневку мая (начало перевозок) бежало 2779 человек.

8.[196] По данным Севкрая, основной контингент бегущих составляют те кулацкие семьи, которые отправили своих детей на родину.

Основные ухищрения, применяемые кулаками при бегстве:

а) Шли в обход тем пунктам, где существовал контроль ОГПУ, а в некоторых случаях почти весь путь на территорию Севкрая шли пешком.

б) Выдавали себя за родственников, приезжающих за малолетними детьми и для свидания.

в) Приобретали с родины документы на чужие фамилии, а в некоторых случаях получали документы и от Сельсоветов на своё собственное имя. Эти документы высылались кулакам, как в письмах, так и через приезжающих на свидание односельчан.

В Вологде 4 и 5 июня сняты с поездов приехавшие на свидание с кулаками родственников до 800 чел., у которых при обыске найдено 154 поддельных документов для бегства. К некоторым отобранным документам были приложены наставления, как ими пользоваться. Снятые с поездов возвращены обратно, кроме лиц, у которых найдены подложные документы.

г) Приобретали подложные документы на месте и заявляли в Адмотдел об утере документов и оттуда получали временные виды на жительство на чужие фамилии.

д) Отмечены факты изготовления самими кулаками фиктивных документов.

В лагере Шелекса арестован один кулак, у которого отобраны им изготовленные штамп Макарьевской Сельрады, Киевского окр. и печать коменданта ст. Шелекса. Арестованный снабжал кулаков «документами» для выезда на родину.

По сообщению Гомельского Окр. отд. большинство возвратившихся из ссылки кулаков 2-й категории располагают «документами» об освобождении из лагерей ст. Лузы, Сев. Двинского окр. По проверке этих фактов, по сообщению ПП Севкрая, предъявленные документы являются подложными.

10. Помимо прямого нежелания оставаться в Северном крае, являющегося основной причиной бегства, массовость побегов из Севкрая, по сравнению с Уралом, увеличивает хозяйственная неустроенность кулаков в местах постоянного поселения. До сих пор в Севкрае ещё не получены стройматериалы, инвентарь, лошади и т. д., в то время, как на Урале многие из вселённых кулаков уже обеспечены сельхозинвентарём, семенами, лошадьми, занялись строительством своих посёлков, обработкой огородов и т. д.

11. Значительно усиливает бегство кулаков их безнаказанность и даже радушный приём, оказываемый самовольно возвратившимся на родину кулакам со стороны населения и подчас даже со стороны местных сельских властей. Эти вести быстро распространялись среди оставшегося кулачества, усиливая у последних тенденции к побегу.

Зафиксировано несколько случаев, когда письма бежавших кулаков о том, что их никто не преследует, являлись стимулом к усилению побегов.

12. В целях решительной борьбы с бегством кулаков из ссылки на местах приняты следующие меры:

а) ПП ОГПУ Урала:

1. Во всех пунктах кулацкой ссылки среди кулаков введена круговая порука с выделением от каждого десятка ответственного старшего, с обязательством вести наблюдение завверенным десятком и немедленно сообщать о всех случаях и попытках к бегству. В связи с введением круговой поруки установлено отобрание подписок, как у группы кулаков, так и у старших десятков.

2. В округах с кулацкой ссылкой приняты меры к привлечению населения к заинтересованности поимки бежавших кулаков с выдачей единовременного вознаграждения до 30 рублей. Причём с пойманных кулаков устанавливается штраф за побег в размере 100 рублей.

3. Приняты меры к наблюдению за ссыльными — усилением агентурного обслуживания.

б) ПП ОГПУ Севкрая:

1. Усилено агентурное освещение кулачества, с целью своевременного выявления подготовок к побегам и оперативная работа по случаям подготовки организованных побегов.

2. К борьбе с бегством кулаков привлечена милиция и сельский актив (партийцы, комсомольцы, батрачество, колхозники и т. д.) с обещанием премирования в отдельных случаях.

3. Создаётся до 20 летучих чекистских отрядов, которые оперируют в «узловых пунктах» и наиболее поражённых бегством местах.

4. Прекращён отпуск на родину детей.

5. Воспрещён допуск к высланным кулакам приезжающих к ним родственников и знакомых. Всех приезжающих предложено немедленно возвращать домой. Лиц, везущих документы и иным путём подготовляющих к побегу кулаков, будут судить на Тройке.

6. Введена круговая порука за побеги.

7. Установлен более жёсткий режим во внутреннем распорядке бараков, создавая максимальнейшие трудности побега.

8. Подвергнута конфискации вся входящая и исходящая корреспонденция кулаков в местах временного расселения.

9. Усилена проверка поездов и пароходов.

13. При сём прилагается отдельная справка о принятых со стороны КРО ОГПУ мероприятиях против бегства кулаков с мест высылки.

Начальник опергруппы /Пузицкий/
12-го июня 1930 г.[197]

 

Побеги в начальный период ссылки облегчались тем обстоятельством, что до июля 1931 года расселением, трудоустройством и другими вопросами, связанными со спецпереселенцами, ведали краевые и областные исполкомы. И лишь постановлением СНК СССР от 1 июля 1931 года «Об устройстве спецпереселенцев» административное управление бывшими кулаками и их хозяйственное устройство было поручено ОГПУ[198]. Специальные (трудовые) поселения ГУЛАГа для высланного кулачества были организованы согласно постановлениям СНК СССР от 20 апреля 1933 года № 775/146с и от 21 августа 1933 года№ 1796/393с.

 

Справка о количестве бежавших с мест высылки кулаков 2-й категории[199]
№№ по пор.Наименование
края (области)
Количество вселён. кулаковКоличество бежавш. кулаковКолич. пойманных кулаковНаправлен, пойман, кулаковКоличество
кулаков числящихся в бегах
Примечание
семейчеловекчеловекв %% отношен,
 к общ. кол. вселён.
человекВ %% отнош.
к общ. кол.
 сбежавших
Водворены
на места поселения
Осужд.
и посажены
 в лагеря
Содерж
 подследств. под стражей
1. Севкрай 46 562 230 065 39 743 17,3% 24 285 61% 17 590 3100 3595 15 458 На 1/ХII-30 г.
2. Урал 30 474 145 205 9666 6,7% 1942 20% нет данных 7724 На 18/ХII-30
3. Зап. Сибкрай 9102 35 873 21 000 58,5% 6860 33% 14 140 На 20/ХII-30
4. ДВК 3796 19 374 50 0,3% 15 30% 35 На 1/ХI-30
5. Казахстан 1424 7590 1400 18,4% 8 0,6% 1392 На 1/ХI-30
-Всего:91 358438 10771 85916,4%33 11046%17 5903100359538 749-

Примечание: Вовсе нет данных о количестве бежавших и задержанных кулаков по Вост. Сибкраю, Алдану и ЛВО (Хибинские апатиты).

7-го февраля 1931 г.
* * *
Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР

Москва, Кремль

№ 775/ 146с

Экз. № 56

20-го апреля 1933 г.

Секретно


Об организации трудовых поселений ОГПУ


Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:

1) Возложить на ОГПУ организацию трудовых поселений по типу существующих спецпосёлков для размещения в них и хозяйственного освоения вновь переселяемых контингентов.

Реорганизовать Главное Управления лагерей ОГПУ в Главное Управление лагерей и трудовых поселений ОГПУ, увеличив штаты в центре и на местах по согласованию с РКИ. Одновременно реорганизовать аппараты по спецпереселенцам в Сибири и Казахстане, предложив ОГПУ в 2-декадный срок представить структуру организации трудовых поселений в этих областях и в местах расселения.

Начальником Главного Управления лагерей и трудовых поселений ОГПУ назначить т. Бермана М.[200], а его заместителями: по лагерям — т. Раппопорта и по трудпоселениям — т. рина[201].

В создаваемые трудпоселения должны быть направлены следующие контингенты:

а) выселяемые из районов сплошной коллективизации кулаки;

б) выселяемые за срыв и саботаж хлебозаготовительных и др. кампаний;

в) городской элемент, отказывающийся в связи с паспортизацией выезжать из Москвы и Ленинграда;

г) бежавшие из деревень кулаки, снимаемые с промышленного производства;

д) выселяемые в порядке очистки государственных границ (Запада и Украины);

е) осуждённые органами ОГПУ и судами на срок от 3-х до 5-ти лет включительно, кроме особо-социально опасных из них.

2) Трудовое использование выселяемых контингентов осуществляется непосредственно Главным Управлением лагерей и Трудовых Поселений ОГПУ путём организации в местах расселения сельского хозяйства, рыболовства, кустарных промыслов и других видов хоз. деятельности.

3) Возложить на ОГПУ организацию жилищного, культурно-бытового и санитарно-медицинского строительства в трудовых поселениях и обеспечения всеми видами снабжения (продовольствие, промтовары, сельхозоборудование, инвентарь и пр.). Посёлки создавать в пределах от 300 до 500 семейств каждый.

4) Обязать наркоматы и хозорганы, обслуживающие спецпереселенцев старого расселения, занимающихся сельским хозяйством и рыболовством (Нарым и Сев. Казакстан), не позднее 1-го мая по балансу передать ОГПУ все денежные и материальные средства, полученные как в бюджетном порядке, так и по банковскому кредиту. Весь аппарат этих наркоматов и хозорганов, занятый обслуживанием спецпереселенцев — также передать ОГПУ.

5) Контингент вновь переселяемых приравнять во всех отношениях к спецпереселенцам, расселённым в 1930–1931 гг.

Председатель Совета Народных Комиссаров Союза ССР — В. Молотов (Скрябин)
Управделами Совета Народных Комиссаров Союза ССР — И. Мирошников[202]

 

Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР

Москва, Кремль

№ 1796/393сс

21 августа 1933 г.


Об организации трудовых поселений


Во изменение и дополнение постановления СНК СССР от 20 апреля 1933 года № 775/146с, в соответствии с инструкцией ЦК и СНК от 8.V. с.г. № П6028, Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:

1. В течение 1933 года направить в трудпосёлки ОГПУ Западной Сибири и Казакстана, кроме уже выселенных, прибывших на места и находящихся в пути — 124 000 человек, дополнительно 426 000 человек, в том числе:

а) кулаков, выселяемых в индивидуальном порядке — 12 000 семей — 48 000 человек (4000 семей передаются Кузбассуглю), с разбивкой по краям и областям, указанной в инструкции ЦК и СНК № П6028;

б) из мест лишения свободы, осуждённых на сроки от 3-х до 5-ти лет 133 400 человек с последующей доставкой к ним их семей согласно п.6 разд. III Инструкции ЦК и СНК от 8-го мая — всего в количестве триста семьдесят восемь тысяч человек.

§§ 2, 3,4, 5,6, 7, 18,20, 22,23,24, 25, 26,27, 29, 30, 31, 33, 34 постановления от 20 апреля остаются в силе без изменений.

Зам. Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР — Я. Рудзутак
Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров Союза ССР — И. Мирошников[203]

 

Но даже после этого активный розыск беглецов обычно не вёлся.

Из «Справки о состоянии трудовых поселений ГУЛАГ НКВД СССР», составленной в 1938 году помощником начальника отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР Афанасьевым:

«За время существования трудпосёлков в Архангельской области бежало трудпоселенцев значительно больше, чем осталось в трудпосёлках:

— состоит на учёте 38 700 чел.

— числится в бегах 51 000 чел.

Борьба с побегами велась совершенно неудовлетворительно.

Местный розыск и розыск по месту родины годами не объявлялся».[204]

 

Из аналогичной справки, датированной февралём 1939 года и подписанной начальником отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД Тишковым:

«За время с 1932 по 1937 год включительно из трудпосёлков бежало 632 860 чел. Возвращено из бегов за этот же период — 215 445.

Обследование Архангельской области в 1938 году показало, что разбежалось трудпоселенцев значительно больше, чем осталось в труд посёлках.

Состоит на учёте 38 700 чел.

А числится в бегах — 57 000 чел.

Коменданты трудпосёлков Архангельской области объявляли розыск бежавших только в том случае, когда им случайно удавалось узнать, где проживает бежавший.

Циркуляр НКВД и Прокурора Союза за № 94 от 15 октября 1936 года при его практическом применении значительно суживает круг лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за побег из трудпосёлков»[205].

«Пользуясь ослаблением режима, многие трудпоселенцы разъехались из трудпосёлков, проникли на заводы оборонного значения, электростанции и другие предприятия в Краевых, Областных центрах и различных городах.

Снятие их оттуда и водворение в трудпосёлок встречает затруднения в связи с тем, что они работают на этих предприятиях ряд лет, приобрели квалификацию, многие сумели получить паспорта, вступили в брак с другими рабочими и служащими и обзавелись в ряде случаев своими домами и хозяйством»[206].

По циркуляру ГУЛАГа ОГПУ от 22 мая 1932 года имущество бежавшего спецпереселенца поступало в полное распоряжение членов его семьи, проживавших в местах высылки. Имущество же бежавших одиночек, т. е. не имевших семьи, сохранялось в течение шести месяцев, после чего подвергалось конфискации[207].

Ещё одна причина расхождения численности высланных и фактически находившихся на учёте состоит в том, что в момент прибытия на спецпоселение сотрудники органов ОГПУ-НКВД нередко производили сортировку выселенных кулаков. Одни из них освобождались, другие направлялись в лагеря ГУЛАГа, большинство оставалось на спецпоселении. Так, в рапорте от 20 мая 1933 года М. Д. Берман докладывал заместителям председателя ОГПУ Агранову и Прокофьеву:

«По сообщению СИБЛЛГа ОГПУ, из числа прибывших в Томск контингентное с Северного Кавказа, по состоянию на 20 мая с.г., произведена согласно Ваших указаний проверка 9868 человек. Из этого количества решением Тройки ПП ОГПУ ЗСК вовсе освобождено — 85 человек, освобождено с ограничениями — 2422, осуждено в лагеря — 64, а остальные 7297 человек направляются в трудпосёлки»[208].

Тем не менее, смертность спецпереселенцев во время транспортировки и в первые годы жизни была достаточно высока. Однако причиной этого был не какой-то специально организованный «геноцид», а столь часто встречающиеся в нашей стране разгильдяйство и безответственность, прямое невыполнение на местах отданных сверху приказов. Вот что писал 7 мая 1933 года начальник ГУЛАГа ОГПУ М. Д. Берман в рапорте на имя зам. председателя ОГПУ Г. Г. Ягоды:

«Несмотря на Ваши неоднократные указания ПП ОГПУ СКК о порядке комплектования, организации эшелонов, направляемых в лагеря и трудпосёлки ОГПУ, состояние вновь прибывающих эшелонов совершенно неблагополучно. Во всех прибывающих из Северного Кавказа эшелонах отмечена исключительно высокая смертность и заболеваемость, преимущественно сыпным тифом и остро-желудочными заболеваниями.

По сообщению начальника Сиблага ОГПУ, из состава прибывших из Сев. Кавказа в Новосибирск эшелонов трудпоселенцев №№ 24, 25, 26, 27, 28 и 29 общей численностью в 10 185 человек умер в пути 341 человек, т. е. 3,3 %, в том числе значительное количество от истощения. Такая высокая смертность объясняется:

1) преступно-халатным отношением к отбору контингентов, выселяемых в трудпоселки, результатом чего явилось включение в этапы больных, стариков, явно не могущих по состоянию здоровья выдержать длительную перевозку;

2) невыполнением указаний директивных органов о выделении выселяемым в трудпоселки 2-х месячного запаса продовольствия; в указанных эшелонах трудпоселенцы никаких собственных запасов продовольствия не имели и во время пути снабжались только хлебом, скверного качества, в количестве от 200 до 400 грамм;

3) горячей пищей эшелоны снабжены не были, кипятком снабжались совершенно неудовлетворительно, с большими перебоями, потребление сырой воды вызвало массовые заболевания…»[209].

20 мая 1931 года Ягода указывал председателю ГПУ Белорусской ССР Реденсу:

«Детей выселяемых кулаков до 10-летнего возраста и стариков старше 65-ти лет — разрешается оставлять родственникам и знакомым, изъявившим желание их содержать… Семьи кулаков, не имеющие трудоспособных мужчин, — выселению не подлежат…»[210].

Однако на практике такие указания сплошь и рядом не выполнялись. В рапорте зам. начальника ГУЛАГа Плинера от 26 июля 1933 года на имя Ягоды отмечалось:

«Вопреки Вашим категорическим указаниям о ненаправлении в трудпоселки семей, не имеющих в своем составе трудоспособных, по сообщению начальника СИБЛАГа, в эшелонах с высланными кулаками, прибывших в Томск с Северного Кавказа, имеется 930 человек совершенно нетрудоспособных…»[211].

Выселение кулаков, правда, в существенно меньших масштабах, продолжалось и в 1932–1933 гг.

Сводные сведения о движении трудпоселенцев в 1932–1941 гг. приведены в таблицах на с. 118–121, более подробные данные — в Приложении (с.444–473).

Как видно из приведённых данных, после 1933 года смертность среди высланных резко падает, а с 1935 года она практически не отличается от среднего уровня смертности по стране.

Следует отметить, что не все из высланных были кулаками. Как сказано в датированной 28 февраля 1942 года докладной записке «О состоянии трудссылки» на имя заместителя наркома внутренних дел СССР комиссара госбезопасности 3-го ранга С. Н. Круглова, подписанной заместителем начальника ГУЛАГ'а НКВД СССР майором государственной безопасности Завгородним:

«Основную массу трудпоселенцев (871 851 чел.) составляют бывш. кулаки, выселенные из районов сплошной коллективизации по решениям райисполкомов, и бывш. кулаки, бежавшие из деревень в города и впоследствии снятые с промышленности по постановлениям органов НКВД.

Кроме того в трудпосёлках содержатся следующие категории трудпоселенцев:

а) выселенные по решению народных судов за срыв и саботаж хлебозаготовительной и других кампаний;

б) городской элемент, выселенный по постановлениям бывш. троек ОГЛУза отказ выехать из Москвы, Ленинграда и др. режимных центров в связи с паспортизацией;

в) выселенные по постановлениям органов НКВД в порядке очистки государственных границ (Запада и Украины);

г) осуждённые органами б. ОГПУ и судами на срок от 3 до 5 лет, кроме особо социально опасных»[212].

Спецпереселенцы, расселённые в 1930–1931 гг., были освобождены от всех налогов и сборов до 1 января 1934 года. Некоторым из них эта льгота была продлена до 1 января 1935 года. Основная же их масса с 1934 года стала облагаться всеми налогами и сборами на одинаковых основаниях с остальными гражданами[213].

В оплате труда и других условиях работы спецпереселенцы приравнивались к обычным рабочим и служащим, за исключением того, что их не принимали в профсоюз. На покрытие расходов, связанных с административным обслуживанием бывших кулаков, из их зарплаты удерживалось до 1 августа 1931 года — 25 %, затем 15 %, а начиная с 1938 года — 5 %[214].

 

Сов. секретно
Движение трудпоселенцев с 1930 по 1937 г.[215]
\1930/31 г19321933 г.1934 г.1935 г.1936 г.1937 г. на 1/IVВсего
Расселено человек 1 809 024
Состояло на 1 января:
семейств 318 076 285 069 289 673 261 471
человек 1 317 022 1 142 084 1 072 546 976 516 1 017 133 916 787
Кроме того состоит
 восстановл. в правах:
4234 4406 1945 43 228 136 350
Всего: 1 321 256 1 137 678 1 074 491 1 060 361 1 053 137
Прибыло:
а) вновь вселено 71 236 268 091 111 459 117 270 77 182 9988 655 226
б) родилось 18 053 17 082 14 033 26 122 27 617 7318 110 225
в) возвращено из бегов 37 978 54 211 45 443 33 238 23 075 3626 197 571
г) добровольно возвратил.
и др. причины прибыт.
74 235 59 023 84 062 66 741 37 028 4460 325 549
Всего прибыло за год: 201 502 398 407 254 997 243 371 164 902 25 592 1 288 571
Убыло:
а) умерло 89 754 151 601 40 012 22 173 19 891 4035 327 466
б) бежало 207 010 215 856 87 617 43 070 26 193 6082 585 828
в) освобождено 100 488 15 366 5736 5678 1899 28 679
г) перед, на ижд. в дома собеса, детдома, родств. 9663 9137 8471 2286 130 045
д) осуждено 3038 3492 582 7112
е) разн. прич. убыт. 79 676 201 192 118 600 201 523 23 647 625 638
Всего убыло: 376 440 467 945 353 850 202 754 265 248 38 531 1 704 768
Оставалось на 31 дек кажд. года
 и на 1 апр. 37 г. с восстан. в правах
1 142 084 1 072 546 976 516 1 060 361 1 053 137 1 034 900

 

Сов. секретно
Сведения о движении трудпоселенцев по годам с 1932 года по 1941 год[216]
№№ по пор.ГодСостояло на 1 январяПрибыло
СемейЧеловекРодилосьПрибыло
из других
краёв
Прибыло
из других
организаций
Возвращено
 из бегов
Прочие
причины
 прибытия
Всего
прибыло
1 1932 год 1 317 022 18 053 71 236 37 978 74 235 201 502
2 1933 год 1 142 084 17 082 268 091 54 211 59 023 398 407
3 1934 год 1 072 546 14 033 24 196 79 241 45 443 92 084 254 997
4 1935 год 285 590 973 693 26 122 66 704 40 874 33 238 79 256 246 194
5 1936 год 289 673 1 017 133 27 617 16 645 54 342 23 075 43 223 164 902
6 1937 год 261 471 916 787 29 036 10 789 49 249 17 384 21 589 128 047
7 1938 год 246 589 877 651 31 867 11 765 331 997 10 939 37 997 424 565
8 1939 год 255 425 938 552 33 716 13 467 132 627 8290 32 599 220 699
9 1940 год 262 767 997 513 32 732 6929 78 882 4562 14 182 137 287
10 1 317 022 230 258 489 822 767 212 235 120 454 188 2 176 600
11 1941 год 257 635 930 221 2561
12 1942 год (1 полугодие) 260 965 911 716 1637

 

№№ по пор.УбылоСостоит на 31 декабря
Неправильно
 выслано
БежалоОсужденоОсвобождено
 на учёбу
Освобождено
в порядке пост,
от 22/Х-38 г.
Передано
 на иждивение
УмерлоПередано
 в другие
 организации
Прочие
причины
убытия
Всего убылоСемейЧеловек
1 207 010 89 754 79 676 376 440 1 142 084
2 215 856 151 601 100 488 467 945 1 072 546
3 15 366 87 617 9663 40 012 94 888 106 304 353 850 285 069 973 693
4 5736 43 070 3038 9137 22 173 39 391 80 209 202 754 289 673 1 017 133
5 5678 26 193 3492 8471 19 891 63 608 137 915 265 248 261 471 916 787
6 4119 27 809 17 385 4805 17 037 58 412 37 616 167 183 246 589 877 651
7 616 9712 23 830 1489 15 961 266 326 45 730 363 664 255 425 938 552
8 962 7345 2644 11 204 1824 1246 16 691 93 470 26 352 161 738 262 767 997 513
9 578 4430 2823 7247 77 661 1475 16 401 80 300 13 664 204 579 257 635 930 221
10 33 055 629 042 53 212 18 451 79 485 36 286 389 521 696 395 627 954 2 563 401 257 635 930 221
11 2161 260 965 911 716
12 733

Примечание:

1. В графу «прочие причины прибытия» в 1932 г. и 1933 г. вошли трудпоселенцы, возвращённые в трудпосёлки по отбытии срока наказания, переброски внутри края из хозорганизации в другую хозорганизацию.

2. В графу «прочие причины убытия» в 1932 г. и 1933 г. вошли осуждённые, неправильно высланные, переданные на иждивение и внутрикраевые переброски, в 1935–1937 гт. освобождённые на учёбу и вышедшие замуж за нетрудпоселенцев.

Конрадов
Знаменский

 

Постановление № 2663 Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального Комитета ВКП(б)

15-го декабря 1935 года


О школах в трудпосёлках


СНК СССР и ЦК ВКП(б) отмечают неудовлетворительное руководство со стороны Наркомпроса РСФСР делом обучения и воспитания детей трудпоселенцев: школы в трудпосёлках не укомплектованы учительскими кадрами, среди учителей очень мало членов партии и комсомольцев, педагогическая подготовка подавляющей части учителей — совершенно недостаточна; школы не обеспечены учебными пособиями и в большинстве краёв и областей (Свердловская область, Дальне-Восточный край, Азово-Черноморский край и др.) размещены в непригодных помещениях. Краевые, областные и районные отделы народного образования не уделяют надлежащего внимания этим школам и не оказывают им необходимой конкретной помощи.

Совет Народных Комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП(б) постановляют:

1. Обязать Наркомпрос РСФСР совместно с НКВД в месячный срок разработать и внести на утверждение отдела Школ ЦК ВКП(б) конкретные мероприятия по развёртыванию и укреплению школьной сети в трудпосёлках, обеспечив охват детей труцпоселенцев всеобщим обучением на общих основаниях. В плане школьного строительства на ближайшие 2–3 года предусмотреть постройку новых школьных зданий (от начальных до средних школ) в наиболее крупных трудпосёлках за счёт местного бюджета.

2. Установить, что непосредственное руководство школами трудпосёлков (назначение административного и учительского состава, инспектирование, снабжение учебными пособиями, финансирование и т. д.) осуществляют соответствующие районные отделы народного образования. Краевым и областным отделам народного образования обеспечить систематический контроль и наблюдение за состоянием школ в трудпосёлках.

3. Наркомпросу РСФСР в двухмесячный срок полностью укомплектовать школы в трудпосёлках проверенными кадрами подготовленных учителей, имеющих высшее или среднее педагогическое образование.

4. Поручить ЦК ВЛКСМ в месячный срок наметить и провести в жизнь ряд мероприятий по укреплению пионерских организаций в школах трудпосёлков, учтя особые условия и значение политического воспитания детей трудпоселенцев. ЦК ВЛКСМ командировать в распоряжение НКПроса РСФСР не менее 100 комсомольцев для работы в школах трудпосёлков.

5. Детей трудпоселенцев, окончивших неполную среднюю школу, принимать на общих основаниях как в техникумы, так и в другие специальные средние учебные заведения; окончивших среднюю школу допускать на общих основаниях в высшие учебные заведения.

Председатель народных комиссаров[217] СССР (В. Молотов)
Секретарь Центрального Комитета ВКП(б) (И. Сталин)[218]


Дети трудпоселенцев на уроке химии в Новосёловской семилетней школе. Нарымский край

 

В датированной сентябрём 1938 года «Справке о состоянии трудовых поселений ГУЛАГ'а НКВД СССР» на имя наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова, подписанной начальником отдела трудпоселений ГУЛАГ'а НКВД СССР старшим лейтенантом госбезопасности Конрадовым сообщалось:

«В трудовых поселениях имеется 1106 начальных школ, 370 неполных средних и 136 средних школ. Кроме того, 12 техникумов и 230 школ профтехнического образования. Всеми учебными заведениями трудовых поселений охвачено 217 454 учащихся детей трудпоселенцев.

Имеющейся сетью детсадов и детплощадок охвачено 22 029 детей дошкольного возраста.

Дети, не имеющие родителей, размещены в поселковых детских домах, которыми охвачено 5472 человека.

Для обслуживания школьной сети трудовых поселений имеется 8280 учителей. Из них 1104 учителя трудпоселенцы. В дошкольных учреждениях работает 2749 человек воспитателей.

Все школьные и дошкольные учреждения, а также детские дома переданы в конце 1936 и в течение 1937 года в соответствии с постановлением СНК СССР в ведение местных органов Наркомпроса.

Для культурно-массовой работы среди трудпоселенцев в трудпосёлках имеется 813 клубов, 1202 изб-читален и красных уголков, 440 кино-передвижек, 1149 библиотек.

Сеть медицинского обслуживания трудпоселенцев передана органам здравоохранения»[219]

На рапорте М. Д. Бермана от 29 октября 1935 года по вопросу о записи в актах гражданского состояния детей трудпоселенцев ГГ. Ягода поставил резолюцию:

«Трудпоселенцы будут восстановлены [в правах], поэтому надо записывать так, как хотят родители. В метриках писать, что это ребенок труд-поселенца — не следует и не к чему. Г.Я. 1/XI.»[220].

* * *
Постановление Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР

О порядке восстановления в избирательных правах детей кулаков


Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР постановляет:

Дополнить п. «р.» ст.6 Инструкции о выборах в советы (Собр. Зак. Союза ССР 1930 г. № 50 ст.524) следующим абзацем:

«Дети высланных кулаков как находящиеся в местах ссылки, так и вне её, и достигшие совершеннолетия, восстанавливаются в избирательных правах районными исполкомами по месту их жительства при условии, если они занимаются общественно-полезным трудом и добросовестно работают».

Председатель Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР — М. Калинин
И.о. Секретаря Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР— А. Медведев
17 марта 1933 г.[221]

 

Что же касается взрослых, то восстановление их в избирательных правах до 1935 года производилось строго в индивидуальном порядке по истечении, как правило, 5-летнего срока с момента выселения и наличии положительных характеристик о поведении и работе.

Первый опыт освобождения спецпереселенцев — передовиков производства был произведён в 1932 году. В письме Ягоды от 5 мая 1932 года, адресованном начальникам ПП ОГПУ ряда краев и республик, говорилось:

«ЦИК СССР досрочно восстановил в правах спецпереселенцев в Вашем Крае по прилагаемому при сём списку… На общих собраниях широко объявить во всех без исключения спецпосёлках Вашего Края (Области) о досрочном восстановлении ЦИК СССР по ходатайству ОГПУ и хозорганизаций этой группы спецпереселенцев, доказавших своей честной работой, высокой производительностью труда и поведением лояльное отношение к Советской власти… Среди восстановленных в правах провести широкую кампанию с тем, чтобы они добровольно остались жить и работать на тех предприятиях, на которых они работают в данный момент… Восстановленные лица имеют право выезда из спецпоселка, пользуются всеми правами граждан СССР и к ним не могут быть применены никакие меры ограничения…»[222].

Практика восстановления спецпереселенцев в избирательных правах была законодательно закреплена специальным постановлением ЦИК СССР от 27 мая 1934 года. Поскольку большинство освобождённых спецпереселенцев, несмотря на проводившуюся с ними пропагандистскую работу, выезжало из мест поселений[223], постановлением ЦИК СССР от 25 января 1935 года было внесено существенное уточнение:

«Восстановление в гражданских правах выселенных кулаков не даёт им права выезда из мест поселений»[224].

Тем не менее, процесс освобождения бывших кулаков продолжался. Так, как видно из приведённых таблиц, в 1934–1938 гг. 31 515 человек были освобождены как «неправильно высланные», а 33 565 — переданы на иждивение. Тысячи людей были освобождены в связи с направлением на учебу, вступлением в брак с нетрудпоселенцами и по другим причинам.

 

Секретно

Постановление № 1143–2 80с Совета Народных Комиссаров Союза ССР

22 октября 1938 г. Москва, Кремль.


О выдаче паспортов детям спецпереселенцев и ссыльных


Совета Народных Комиссаров Союза ССР постановляет: Детям спецпереселенцев и ссыльных при достижении ими 16-ти летнего возраста, если они лично ничем не опорочены — паспорта выдавать на общих основаниях и не чинить им препятствия к выезду на учёбу или на работу.

В целях ограничения въезда их в режимные местности, в графе 10 в выдаваемых паспортах делать ссылку на пункт 11 постановления СНК СССР № 861 от 28 апреля 1933 г., предусмотренную постановлением СНК СССР от 8 августа 1936 г. за№ 1441.

Председатель СНК Союза ССР — В. Молотов
Управляющий Делами СНК Союза ССР — Н. Петруничев[225]

 

В 1939 году по этому постановлению было освобождено 1824 трудпоселенца, в 1940 году — 77 661. Помимо этого, в 1939–1940 гг. был освобождён на учебу 18 451 человек, передан на иждивение — 2721 и освобождены как «неправильно высланные» — 1540 трудпоселенцев.

Как отмечалось в уже цитированной мною справке, датированной февралём 1939 года и подписанной начальником отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД Тишковым:

«Многочисленны случаи вступления в брак трудпоселенцев (на трудпосёлках) с другими гражданами, которые уезжая к себе на родину или на другую работу, требуют освобождения своих жён.

Существует практика освобождения их по согласованию с УГБ из трудпосёлка, если на них нет компр. данных и нет оснований полагать, что брак является фиктивным с целью побега из трудпосёлка»[226].

Трудпоселенцы не подлежали призыву на военную службу. Как было указано в разъяснении Главного управления Красной Армии от 27 февраля 1940 года № 22/181387 «О порядке приписки к призывным участкам трудпереселенческой молодёжи»:

«1. На основании статьи 30 Закона о всеобщей воинской обязанности к категории лиц сосланных и высланных относятся также и трудпереселенцы.

Призывников из числа трудпереселенческой молодёжи, состоящей на учёте местных органов ОТП ГУЛАГ НКВД к призывным участкам не приписывать, учёт их не вести и в Красную Армию и флот не призывать.

Лица, указанные в статье 30 Закона о всеобщей воинской обязанности, также не подлежат приписке к призывным участкам.

2. На основании постановления СНК СССР за № 1143–280с от 22 октября 1938 года, дети трудпоселенцев, при достижении 16-ти летнего возраста, если они лично ничем не опорочены, освобождаются из трудовых посёлков с выдачей паспортов, но с ограничением проживания в режимных городах.

Освобождённая из трудовых посёлков призывная молодёжь подлежит приписке к призывным участкам и призыву в Армию с зачислением в кадровые части по особому указанию НКО СССР»[227].

В уже цитировавшей докладной записке от 28 февраля 1942 года майор госбезопасности Завгородний отмечал:

«До войны молодёжь эта настойчиво добивалась снятия с учёта. С начала лее войны поток заявлении об освобождении сильно сократился. Более того, в комендатуры стали поступать отдельные заявления с просьбой разрешить вернуться в трудпосёлок и встать на учёт трудпоселенцев»[228].

Впрочем, наблюдалось и обратное явление:

«С мест поступает много запросов о порядке рассмотрения заявлений трудпоселенцев, ходатайствующих о направлении их на фронт для борьбы с фашизмом. Такие заявления поступили в УНКВД Читинской, Свердловской, Челябинской областей, Орджоникидзевского края и друг.»[229]

Согласно рапорту начальника ГУЛАГ'а НКВД СССР старшего майора госбезопасности Наседкина на имя заместителя наркома внутренних дел СССР комиссара госбезопасности 3-го ранга С. Н. Круглова, таких заявлений было подано 547[230].

На 15 октября 1941 года в Красную Армию было призвано 3218 трудпоселенцев, из них 301 в кадровые части и 2917 в специальные строительные батальоны[231].

 

Зам. председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР товарищу Молотову В. М.

Народный Комиссариат Внутренних Дел и Народный Комиссариат Обороны Союза ССР ставит вопрос о призыве в Красную Армию трудпоселенцев, находящихся в трудпосёлках НКВД, которые к моменту выселения их из районов сплошной коллективизации не были главами кулацких семей, а только её членами.

До сих пор трудпоселенцы в Красную Армию не призываются. Исходя из того, что в трудпосёлках находится свыше 100 000 чел. трудпоселенцев, мужчин призывного возраста, которые на протяжении 10–12 лет занимаются общественно-полезным трудом, а до выселения были только членами кулацких семей, НКВД и НКО полагают, что эту категорию трудпоселенцев следует призывать в Армию на общих основаниях, с тем, чтобы предоставить НКВД право освобождать из трудссылки трудпоселенцев, призванных в Красную Армию и прослуживших в ней не менее одного года, при наличии положительной характеристики командования.

На непосредственных иждивенцев трудпоселенцев, призванных в Красную Армию, распространить льготы, предоставляемые семьям красноармейцев, а органам НКВД — освобождать их от уплаты 5 % отчислений с зарплаты, взимаемые на покрытие расходов по содержанию административно-управленческого аппарата трудссылки.

Заместитель народного комиссара внутренних дел Союза ССР — Комиссар Государственной Безопасности 3-го ранга (Круглов)
Заместитель народного комиссара обороны Союза ССР
Март 1942 г.[232]

 

11 апреля 1942 года Государственный Комитет Обороны принял Постановление № 1575сс, согласно которому за период с 15 апреля по 15 мая 1942 года надлежало призвать в Красную Армию «35 000 человек за счёт тщательного отбора детей переселенцев и переселенцев призывного возраста». Вместе с другими категориями призываемых с 15 апреля 1942 года в армию, этих трудпоселенцев надлежало использовать «на укомплектование запасных частей для подготовки маршевых пополнений и на доукомплектование выводимых с фронта стрелковых дивизий, а также на формирование танковых и других специальных частей»[233].

Постановлением ГКО СССР № 2100сс от 22 июля 1942 года план призыва трудпоселенцев был увеличен на 15 тысяч. Таким образом, всего подлежало мобилизации 50 тысяч человек. Фактически же на 1 ноября 1942 года было призвано 60 747 трудпоселенцев[234].

Согласно приказу наркома внутренних дел СССР № 002 303 от 22 октября 1942 года «трудпоселенцы, призванные в Красную Армию, а также члены их семей (жена, дети) с учёта трудссылки снимаются; снятым с учёта паспорта выдаются без ограничений; снятые с учёта освобождаются от 5 % отчислений с зарплаты»[235]. В соответствии с этим приказом в течение 1943 года было снято с учёта трудссылки 102 520 призванных в Красную Армию трудпоселенцев и членов их семей[236].

Продолжалось освобождение трудпоселенцев по Постановлению СНК СССР № 1143–280с от 22 октября 1938 года. С 1 июля 1941-го по 1 января 1942 года было освобождено 24 247, за 1942 год — 63 113, за 1-й квартал 1943-го — 10 319 человек[237].

Во время Великой Отечественной войны некоторая часть бывших кулаков, особенно из числа работающих в промышленности, изменила места жительства и выехала из мест поселения, часть женщин вступила в брак с гражданами, не являющимися спецпоселенцами, и в связи с этим также выехала из мест поселения. НКВД и Прокуратурой СССР в 1944 году было принято решение таких лиц, если они в течение последних трёх лет после выезда из мест поселения занимаются общественно-полезным трудом, к ответственности за побег не привлекать и на спецпоселение не водворять[238].

25 мая 1944 года вышла директива НКВД СССР № 174 о снятии с учёта спецпоселений бывших кулаков, направленных в школы ФЗО и ремесленные училища[239].

С 1 сентября 1944 года со спецпереселенцев контингента «бывшие кулаки» было прекращено удержание 5 % от заработной платы на расходы по их административному управлению и надзору. Это было сделано на основании постановления СНК СССР № 1147–340с от 24 августа 1944 года «Об отмене процентных отчислений с заработков спецпереселенцев, установленных постановлением Совнаркома СССР от 1 июля 1931 г. № 130сс»[240].

После окончания войны началось массовое освобождение бывших кулаков, остававшихся к этому времени на спецпоселении. Хотя предложение МВД СССР осуществить в конце 1947 года полное освобождение этого контингента и не было поддержано руководством страны, фактически численность кулаков-спецпереселенцев стремительно сокращалась. Так, на 1 апреля 1947 года их состояло на учёте 481 186, на 1 января 1948 года— 210 556, на 1 июля 1949 года — 124 585, а на 1 июля 1952 года — 28 009 человек[241].

Последние остававшиеся на поселении кулаки были освобождены Постановлением Совета Министров СССР № 1738–789сс от 13 августа 1954 года «О снятии ограничений по спецпоселению с бывших кулаков и других лиц»[242].

Такова истинная, а не вымышленная история «кулацкой ссылки».


  1. Рыжов С. О царе-мученике и его монархической идее // Русскiй Востокъ. 1993. № 10.  
  2. Муш Н. Н. Феномен русского хлеба. Вчера и сегодня // Русский Дом. Журнал для тех, кто любит Россию. 2001. № 10. С. 14.  
  3. Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Год десятый. Петроград, 1917. С. 2–3.  
  4. Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 79.  
  5. Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Год десятый. Петроград, 1917. С. 114–116.  
  6. Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству… С. 352–354, 400–463.  
  7. Там же. С. 114–116,406–407, 432.  
  8. Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству… С. 352–354, 400–463.  
  9. Там же. С. 352–353.  
  10. Там же. С. 114–116, 352–354, 400–463.  
  11. Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству… С. 114–116.  
  12. Там же. С. 330–331.  
  13. К приозёрным дореволюционная статистика относила Петроградскую, Псковскую, Новгородскую и Олонецкую губернии — И.П.  
  14. Новый энциклопедический словарь / Под общ. ред. акад. К. К. Арсенъева. Т. 14. СПб.: Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон, 1913. Стб.41.  
  15. Новый энциклопедический словарь / Под общ. ред. акад. К. К. Арсеньева. Т.14. СПб.: Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон, 1913. Стб.41–42.  
  16. Энгельгардт А. Н. Из деревни. 12 писем. 1872–1887. СПб., 1999. С. 351–352, 353, 355.  
  17. Меньшиков М. О. На ту же тему. Август 1902 г. // Меньшиков М. О. Из писем к ближним. М., 1991. С. 47.  
  18. Меньшиков М. О. Молодёжь и армия. 13 октября 1909 г. // Меньшиков М. О. Из писем к ближним. М., 1991. С. 109, 110.  
  19. Меньшиков М. О. Национальный съезд. 23 января 1914 г.// Меньшиков М. О. Из писем к ближним. М., 1991. С. 158.  
  20. Прохоров Б. Б. Здоровье россиян за 100 лет // Человек. 2002. № 2. С. 57.  
  21. Соколов Д. А., Гребенщиков В. И. Смертность в России и борьба с ней. СПб., 1901. С. 30.  
  22. Солоневич И. Л. Народная монархия. М., 2003. С. 78.  
  23. Муш Н. Н. Феномен русского хлеба. Вчера и сегодня // Русский Дом. 2001. № 10. С. 14.  
  24. Энгельгардт А. Н. Из деревни. 12 писем. 1872–1887. СПб., 1999. С. 341.  
  25. Новый энциклопедический словарь / Под общ. ред. акад. К. К. Арсенъева. Т. 14. СПб.: Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон, 1913. Стб.44.  
  26. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1950. С. 273–274.  
  27. Дипломатический словарь в трёх томах. ТЛИ. М., 1986. С. 564.  
  28. Дипломатический словарь в трёх томах. T. I. М., 1984. С. 215.  
  29. Ивницкий И. А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929–1932 гг.). М., 1972. С. 55.  
  30. Сталин И. В. Первые итоги заготовительной кампании и дальнейшие задачи партии // Станин И. В. Сочинения. Т. 11. 1928 — март 1929. М., 1952. С. 10.  
  31. Народонаселение стран мира / Под ред. Б. Ц. Урланиса. М., 1974. С. 407.  
  32. Там же. С. 421.  
  33. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 1989. T.I. C. 34.  
  34. Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-хгодов). Изд. 2-е. М., 1996. С. 67.  
  35. Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание. М., 1996. С.68; Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 3.  
  36. Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание. М., 1996. С. 69.  
  37. До 1934 года сосланные кулаки назывались спецпереселенцами, в 1934–1944 гг. — трудпоселенцами, с марта 1944 года — спецпереселенцами, с 1949 года — спецпоселенцами.  
  38. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.89. Л.207.  
  39. Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание. М., 1996. С. 194.  
  40. Там же. С. 242.  
  41. Так в тексте. Очевидно, «9». — И.П.  
  42. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1943. Л.55–62.  
  43. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.949. Л.77.  
  44. ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1.Д.1943. Л.103.  
  45. Фамилия Бермана старательно замазана чернилами. — И.П.  
  46. Замазано чернилами, первые две буквы неразборчивы. — И.П.  
  47. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д. 15. Л.11–18.  
  48. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д. 15. Л.31–36.  
  49. Там же. Д.48. Л.15–16.  
  50. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.54. Л.7.  
  51. Там же. Л.10.  
  52. Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 14.  
  53. Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 6.  
  54. Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 6.  
  55. Там же. С. 7.  
  56. Там же.  
  57. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.76. Л.17.  
  58. Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 8–9.  
  59. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.949. Л.77.  
  60. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1.Д.89. Л.213.  
  61. ГАРФ. Ф.Р-9479. On. 1. Д.89. Л.218.  
  62. Так в тексте. — И.П.  
  63. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.25. Л. 19–20.  
  64. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.48. Л. 12–13.  
  65. Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 14.  
  66. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.15. Л.5.  
  67. Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 13.  
  68. Там же.  
  69. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.25. Л.1.  
  70. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.43. Л.6.  
  71. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.54. Л.10.  
  72. Там же. Д.113. Л.6.  
  73. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.76. Л.22.  
  74. Там же. Л.23.  
  75. Там же. Д.113. Л.5.  
  76. Там же. Д.89. Л.235.  
  77. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.113. Л.1.  
  78. РГАСПИ. Ф.644. Оп.1. Д.29. Л.2.  
  79. ГАРФ. Ф.Р-9479. Оп.1. Д.113. Л.215.  
  80. Там же. Л.217.  
  81. Там же. Д. 140. Л.12.  
  82. Там же. Д.139. Л.29.  
  83. Там же. Д.949. Л.78.  
  84. Там же. Д.641. Л.296.  
  85. Земсков В. Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930–1960. М., 2003. С. 112.  
  86. Земсков В. Н. Судьба «кулацкой ссылки» // Отечественная история. 1994.№ 1.С. 138–142.  
  87. Там же. С. 143.  

 

 

 


Часть 3
НЕВИННЫ ЛИ ЖЕРТВЫ РЕПРЕССИЙ?

Но так уж повелось в нашем мире, что какой бы добродетельный государь, какой бы мудрый регент или канцлер ни стоял у кормила власти, всегда найдутся никчёмные людишки, обойдённые судьбой неудачники, — в укромном месте, где никто их не слышит, осуждают и бранят они власть предержащую.

Повесть о доме Тайра

Глава 1. Униженные и оскорблённые

Сидит начальник молодой,
Стоит в дверях конвой,
И человек стоит чужой —
Мы знаем, кто такой.

Сергей Михалков. Граница

Ну, конечно же, «знаем»! Очередная «невинная жертва незаконных репрессий». Одним из ключевых обвинений, предъявленных Сталину в хрущёвском докладе на XX съезде, стали развязанные им массовые репрессии против «честных коммунистов», «массовый террор против кадров партии». С тех пор официальная пропаганда старательно навязывает нам стереотип, будто любые обвинения, выдвинутые против кого бы то ни было во времена Сталина, являются заведомо абсурдными, выдуманными «палачами из НКВД» с целью посадить и расстрелять как можно больше граждан.

Разумеется, это откладывается в общественном сознании. Например, вот что сообщает писатель Андрей Леонидович Никитин, захотевший в конце 1980-х ознакомиться со следственным делом своих родителей, Леонида Александровича и Веры Робертовны Никитиных, осуждённых 13 января 1931 года Особым совещанием Коллегии ОГПУ по делу контрреволюционной организации «Орден Света» соответственно на 5 и 3 года лагерей:

«Майор госбезопасности, на чью долю выпало меня „опекать“ и который сам тщательно изучил перед встречей эти материалы, в заключение нашей беседы, как бы извиняясь за своих предшественников произнёс: „…ну, а на то, что там понаписано, особого внимания не обращайте. Ничего этого конечно лее на самом деле не было. Сами знаете, что тогда делалось!..“»[243].

На первый взгляд, перед нами действительно плод безудержной фантазии следователей ОГПУ, не придумавших ничего лучшего, чем обвинить группу московских интеллигентов в принадлежности к Ордену тамплиеров. Однако после этого Никитин на протяжении дюжины с лишним номеров журнала «Наука и религия» рассказывает о том, что московские тамплиеры реально существовали[244]. Причём помимо признаний обвиняемых, в деле имеется множество вещественных доказательств — изъятая при обысках литература, тетрадки с рукописями и т. п., включая журнал с весьма красноречивым названием «Красный террор»[245]. Более того, при обыске на квартире у одного из членов «ордена» А. В. Уйттенховена был изъят целый арсенал — два револьвера «наган» и два пистолета неизвестной системы, а у его жены И. Н. Уйттенховен-Иловайской — написанная ею листовка с призывом к массовым стачкам и восстаниям[246].

Впрочем, что с майора взять? Раз начальство сказало, что ничего быть не могло, значит, ничего и не было. Только стоит ли ему уподобляться? Давайте посмотрим, так ли уж абсурдны обвинения, выдвигавшиеся в сталинские времена.

Обострение классовой борьбы

С приснопамятного хрущёвского доклада «О культе личности и его последствиях» официозная советская пропаганда не уставала твердить про «ошибочный сталинский тезис» насчёт обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму:

«В докладе Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 года „О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников“ была сделана попытка теоретически обосновать политику массовых репрессий под тем предлогом, что по мере нашего продвижения вперёд к социализму классовая борьба должна якобы всё более и более обостряться. При этом Сталин утверждал, что так учит история, так учит Ленин»[247].

Начнём с того, что Ленин действительно высказывал сходные идеи. Так, 29 марта 1920 года в отчётном докладе ЦК IX съезду РКП(б) он заявил:

«На нашей революции больше, чем на всякой другой подтвердился закон, что сила революции, сила натиска, энергия, решимость и торжество её победы усиливают вместе с тем силу сопротивления со стороны буржуазии. Чем мы больше побеждаем, тем больше капиталистические эксплуататоры учатся объединяться и переходят в более решительные наступления»[248].

Впрочем, не будем уподобляться холуйствующим придворным «марксистам», старательно подыскивавшим выдранные из контекста ленинские цитаты, чтобы обосновать очередной зигзаг генеральной линии партии. Всё-таки 1920 год — это одно, а 1937-й — другое. Да и Ленин отнюдь не Священное писание.

Что же именно сказал Сталин 3 марта 1937 года, и насколько его слова были оправданными?

«Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы всё более и более ручным.

Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу даёт возможность оправиться для борьбы с советской властью.

Наоборот, чем больше будем продвигаться вперёд, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обречённых.

Надо иметь в виду, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР. Ошибочно было бы думать, что сфера классовой борьбы ограничена пределами СССР. Если один конец классовой борьбы имеет своё действие в рамках СССР, то другой её конец протягивается в пределы окружающих нас буржуазных государств. Об этом не могут не знать остатки разбитых классов. И именно потому, что они об этом знают, они будут и впредь продолжать свои отчаянные вылазки.

Так учит нас история. Так учит нас ленинизм.

Необходимо помнить всё это и быть начеку»[249].

Сиятельный сторож

Сколько раз советские обществоведы пеняли Сталину за этот тезис! Однако что они могли возразить по сути?

«Но ошибочным был выдвинутый И. В. Сталиным на февральско-март о веком Пленуме ЦК в 1937 году, когда в СССР уже победил социализм, тезис, будто по мере упрочения позиций социализма, дальнейшего продвижения Советского государства вперёд классовая борьба в стране будет всё более обостряться. В действительности классовая борьба в Советской стране достигла наибольшей остроты в период, когда решался вопрос „кто — кого“, создавались основы социализма. Но после того как социализм победил, эксплуататорские классы были ликвидированы и в советском обществе установилось социалистическое единство, тезис о неизбежности обострения классовой борьбы являлся ошибочным»[250].

В самом деле, чтобы велась классовая борьба необходимо наличие враждебных классов. Имелись ли таковые в СССР 1930-х годов? «Нет! — дружно заверяют нас идеологи КПСС, а также их нынешние наследники из числа сторонников „социализма с человеческим лицом“. — К тому времени эксплуататорских классов уже не существовало».

Так ли это? Естественно, на первый взгляд, на двадцатом году правления большевиков никаких эксплуататоров в стране победившего пролетариата не наблюдается. Никто не владеет фабриками и заводами, не спускает нажитые непосильным трудом капиталы в Ницце, не порет на конюшне нерадивых крестьян. Кругом сплошь рабочие, колхозники, а также советские служащие. Такие, как скромный бухгалтер ЖАКТа Н. И. Штерн фон Гвяздовский. Ничего, что он бывший барон и полковник гвардии, что в 1905 году активно участвовал в подавлении декабрьского восстания, что дома хранит групповой снимок, на котором заснят вместе с Николаем II. Николай Иванович и в мыслях ничего не имеет против новой власти[251].

Вот ещё один скромный бухгалтер, на этот раз Плодоовощсбыта, — Маврус д'Эске, бывший граф, полковник генштаба. Его мать живёт в Вильно, у неё крупное имение и особняк. Брат тоже бежал за границу, живёт в Варшаве[252].

Следующему бухгалтеру, П. Г. Сладкову, с титулами не повезло. Всего лишь бывший председатель окружного военного суда у «верховного правителя России» адмирала Колчака[253].

А вот парочка счетоводов — бароны В. В. и В. Н. Таубе[254]. А вот ещё один барон, Александр Станиславович Нолькен. С истинно христианским смирением простив новой власти расстрел своего брата, могилёвского губернатора, их сиятельство усердно трудится швейцаром буфета на Московском вокзале[255]. Грех жаловаться на жизнь и князю В. Д. Волконскому, ныне приёмщику молокомбината[256].

Бывший чиновник канцелярии финляндского генерал-губернатора О. Л. Оленьев. Дворянин. Дослужился до статского советника, что согласно «Табели о рангах» повыше полковника, но пониже генерал-майора. Тоже доволен жизнью. Ещё бы! Благодаря Советской власти Олег Львович смог, наконец, влиться в ряды пролетариата, работая сторожем на одном из ленинградских предприятий[257].

А вот ещё парочка «пролетариев». К. М. Якубов, дворянин, бывший помощник начальника тюрьмы. Его брат, жандармский офицер, расстрелян в 1918 году. Но Константин Михайлович зла на большевиков не держит, усердно трудится землекопом в Ленпромстрое[258]. Как и граф В. Ф. Моль, который устроился рабочим в архитектурно-планировочный отдел Ленсовета и даже не вспоминает о своём имении в Себежском уезде[259].

Это бывшие дворяне. А сколько неименитых «владельцев заводов, газет, пароходов» лишены новой властью нажитого непосильным трудом имущества? А несколько миллионов раскулаченных?

О каком же «социалистическом единстве» талдычили доморощенные знатоки марксизма? Логика их проста и незатейлива, как грабли. Если, к примеру, бывший владелец фабрики ныне работает на ней сторожем или дворником, то он уже не капиталист, а представитель рабочего класса. И пускай данный субъект, выражаясь словами Михаила Зощенко, «затаил хамство» против Советской власти, лишившей его собственности и привилегий, и при первом же удобном случае постарается с ней расквитаться. Проституток от идеологии подобные «мелочи» не смущают. После смерти Сталина марксизм-ленинизм быстро превратился в сытную кормушку. Советские обществоведы славили «судьбоносные решения» очередных съездов, сочиняли диссертации, в которых с пафосом вещали:

«Опыт руководства партией противопожарными формированиями в годы обороны Ленинграда содержит убедительное доказательство жизненности ленинского учения о руководящей роли партии в защите социалистического Отечества, единстве тыла и фронта в современной войне»[260].

После уничтожения СССР вся эта орава придворных холуев мгновенно перекрасилась в приверженцев рыночной экономики, демократии и общечеловеческих ценностей.

«Восстановите Рабиновича!»

Другой многочисленный контингент потенциальных врагов Советской власти — те, кто был исключён из ВКП(б) в ходе регулярно проводившихся чисток. После победы Октябрьской революции Ленин постоянно высказывал вполне обоснованное беспокойство по поводу проникновения в ряды партии разного рода шушеры:

«… естественно, что к правящей партии примыкают худшие элементы уже потому что эта партия есть правящая»[261].

«Мы превосходно знаем, что в разлагающемся капиталистическом обществе к партии будет примазываться масса вредного элемента»[262].

«Мы боимся чрезмерного расширения партии, ибо к правительственной партии неминуемо стремятся примазаться карьеристы и проходимцы, которые заслуживают только того, чтобы их расстреливать»[263].

Чтобы нейтрализовать эту опасность, Ленин требовал регулярно очищать партийные организации от тех, кто позорит звание коммуниста. Уже на состоявшемся 18–23 марта 1919 года VIII съезде РКП(б) было принято решение о перерегистрации членов партии, то есть, фактически, о первой чистке её рядов[264].

Два года спустя X съезд РКП(б), проходивший 8–16 марта 1921 года, постановил провести генеральную чистку партии[265]. В результате к XI съезду (27 марта — 2 апреля 1922 года) из РКП(б) было исключено 170 тыс. человек или около 25 % её состава[266]. Однако чистка продолжалась и после XI съезда. Всего тогда из партии было исключено или механически выбыло больше 30 % её членов[267].

Более того, вырабатывая 21 условие принадлежности к Коммунистическому Интернационалу, Ленин на II конгрессе Коминтерна (19 июля — 7 августа 1920 года) привёл следующие требования:

«Коммунистические партии всех стран, где коммунисты ведут свою работу легально, должны производить периодические чистки (перерегистрации) личного состава партийных организации, дабы систематически очищать партию от неизбежно примазывающихся к ней мелкобуржуазных моментов»[268].

Регулярные чистки продолжались и после смерти Ленина. В 1924–1925 гг. была проведена чистка вузовских и учрежденских партийных ячеек[269]. В апреле 1929 года XVI партийная конференция вновь приняла решение о генеральной чистке партии. К XVI съезду (26 июня — 13 июля 1930 года) из ВКП(б) было исключено 10,2 % её состава, ещё 1,3 % вышло из партии добровольно[270].

Помимо периодических кампаний, разложившиеся элементы исключались из партии и в обычном порядке. В результате этой кропотливой работы по очистке партийных рядов, проводившейся Лениным, а затем Сталиным, только с 1917 по 1933 год было исключено и добровольно выбыло почти один миллион членов и кандидатов. Примерно десятая часть из них впоследствии была восстановлена[271].

Насколько необходимым было это регулярное самоочищение, наглядно показали позднейшие события. После смерти Сталина, оттесняя честных людей, в партию хлынул мощный поток приспособленцев и карьеристов. В результате, когда настал час испытаний, большинство из 19 миллионов членов КПСС с бараньим равнодушием тупо взирало, как разрушают государство. Другие, почуяв откуда дует ветер, публично сжигали свои партбилеты. Третьи, наиболее ушлые, без особого шума прибирали к рукам лакомые куски государственной собственности.

Но вернёмся в сталинское время. Понятно, что исключённые из партии крайне недовольны, озлобленны и жаждут реванша. Как, например, вычищенный из ВКП(б) в феврале 1936 года в ходе проверки партийных документов по Красно-Зоренскому району Курской области И. Д. Тепляков, откровенно заявивший в частном разговоре: «Теперь я буду недоволен всю жизнь на партию и большевиков»[272].

От досужих разговоров «униженные и оскорблённые» переходили к конкретным действиям. Так, в ноябре 1933 года во время чистки партийной организации треста Авиатоп группа лиц, исключённых из партии, сделала попытку отравить членов комиссии по чистке. В стакан для воды, поставленный на стол, за которым работали последние, был брошен кристалл медного купороса. Произведённым ОГПУ следствием было установлено, что в «Союзнефтеторге» с конца 1932 года существовала контрреволюционная троцкистская группировка во главе с зам. управляющего «Союзнефтеторга», участники которой хотели «отомстить и напакостить» членам комиссии по чистке[273].

11 марта 1934 года старший техник 209-й авиабригады Вахромеев перелетел вместе с техником Дмитриевым в оккупированную японцами Маньчжурию. Как выяснилось в ходе расследования, помощник оперуполномоченного особого отделения 209-й авиабригады разгласил на комиссии по партийной чистке компрометирующие материалы, имевшиеся на Вахромеева в военной контрразведке. Разобиженный старший техник «в знак протеста» изменил Родине. По данным харбинской резидентуры советской разведки, Вахромеев выдал японцам подробные данные об авиационных частях на Дальнем Востоке[274].

Таким образом, у антисоветского подполья в 1930-е годы действительно имелась массовая социальная база.

Почему троцкисты не любят Родину?

Излюбленный аргумент хрущёвско-горбачёвских обличителей Сталина — насчёт уничтоженной «ленинской гвардии». Дескать, разве могли бывшие лидеры большевистской партии вдруг взять и предать то дело, которому служили?

«Нужно напомнить, что XVII съезд партии вошёл в историю как съезд победителей. Делегатами съезда были избраны активные участники строительства нашего социалистического государства, многие из них вели самоотверженную борьбу за дело партии в дореволюционные годы в подполье и на фронтах гражданской войны, они храбро дрались с врагами, не раз смотрели в глаза смерти и не дрогнули. Как же можно поверить, чтобы такие люди в период после политического разгрома зиновьевцев, троцкистов и правых, после великих побед социалистического строительства оказались „двурушниками“, перешли в лагерь врагов социализма?»[275]

Как известно, критерием истины является практика. В конце 1980-х гг. сама жизнь поставила эксперимент, показавший, что предательство «сверху» вполне осуществимо. То, что сделали со страной лидеры перестройки, почти дословно совпадает с признаниями их духовных отцов.

Предтечи Горбачёва

Возьмём, например, обвинительное заключение, прозвучавшее 2 марта 1938 года на процессе по делу «право-троцкистского блока»:

«Произведённым органами НКВД расследованием установлено, что по заданию разведок враждебных СССР иностранных государств обвиняемые по настоящему делу организовали заговорщическую группу под названием „право-троцкистекип блок“, поставившую своей целью свержение существующего в СССР социалистического общественного и государственного строя, восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии, расчленение СССР и отторжение от него в пользу указанных выше государств Украины, Белоруссии, Средне-Азиатских республик Грузии, Армении, Азербайджана и Приморья»[276].

В течение десятилетий эти обвинения воспринимались как высосанные из пальца вздорные и нелепые измышления сталинской пропаганды. Однако давайте представим, что подобный процесс проходит в наши дни и на скамье подсудимых вместо Бухарина, Рыкова и Ягоды сидят Горбачёв, Ельцин, Яковлев и Шеварднадзе. Смотрим по пунктам:

1. Свержение существующего в СССР социалистического общественного и государственного строя — безусловно, имело место. Более того, ряд «обвиняемых» сами признаются, что сознательно действовали в этом направлении. Например, вот что сообщил бывший член Политбюро Александр Яковлев в интервью газете «Известия»:

«— И тем не менее, вы долгое время служили в этой системе и занимали большие посты.

— А как же, надо было с ней как-то кончать. Есть разные пути, например, диссидентство. Но оно бесперспективно. Надо было действовать изнутри. У нас был единственный путь — подорвать тоталитарный режим изнутри при помощи дисциплины тоталитарной партии. Мы своё дело сделали»[277].

Как мы видим, говоря о своей предательской деятельности, главный идеолог ЦК КПСС постоянно употребляет множественное число: «у нас был единственный путь», «мы своё дело сделали». То есть, налицо группа заговорщиков в руководстве партии. При этом вполне логично предположить, что все эти действия совершались по заданию разведок враждебных СССР иностранных государств.

2. Восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии — выполнено по полной программе.

3. Расчленение СССР и отторжение от него Украины, Белоруссии, Средне-Азиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана и Приморья. Отличия лишь в том, что в 1930-е годы в состав Советского Союза ещё не входили Прибалтика и Молдавия. Да и Приморье нынешние «перестройщики» и «реформаторы» ещё не успели никому отдать. Впрочем, в этом направлении работа тоже ведётся — вспомним огромные участки тихоокеанского шельфа, подаренные Горбачёвым и Шеварднадзе в 1990 году Соединённым Штатам, уступленные Китаю пограничные территории, а также маниакальное стремление руководства РФ «добиться нормализации российско-японских отношений» путём сдачи японцам Южных Курил.

Итак, в 1980-е годы в самом высшем эшелоне руководства КПСС образовалась группа предателей-перерожденцев, которая, действуя в интересах Запада, разрушила собственную страну и уничтожила Советскую власть. Почему же существование аналогичной группы в 1930-е годы следует считать заведомо невозможным?

Наоборот, есть веские основания предположить, что в случае победы противников Сталина Советский Союз был бы разрушен на 50 лет раньше, а «верные ленинцы» нашли бы себе уютные местечки в разнообразных «Бухарин-фондах», зарабатывая на жизнь рекламой пиццы.

Ведь в чём сущность так называемых «левого» и «правого» уклонов? После победы в гражданской войне, когда, вопреки ожиданиям, выяснилось, что «мировой революции» в ближайшее время не предвидится, среди лидеров партии большевиков возникли три течения. «Левые» — Троцкий, Зиновьев, Каменев — не веря в возможность построения социализма в одной отдельно взятой стране, стремились во что бы то ни стало, пусть даже ценой гибели России и Советской власти, разжечь мировую революцию. «Правые» — Бухарин, Рыков — тоже считали, что СССР всё равно обречён, и поэтому собирались капитулировать перед Западом, выторговав для себя более-менее приемлемые условия. Наконец, Сталин и его единомышленники сделали ставку на то самое «построение социализма в одной стране», что означало курс на создание сильной и независимой державы.

Троцкисты за Шамиля

Однако коренная, глубинная причина раскола большевистского руководства заключалась вовсе не в теоретических разногласиях. И «левые», и «правые» уклонисты были по сути своей прозападными интеллигентами, ненавидевшими Россию и русских. Кроме того, если Сталин был чужд чванства, прост и скромен в быту, то его оппоненты, дорвавшись до власти, мгновенно разложились и переродились. Вот выдержка из датированного сентябрём 1920 года письма в «Правду» красного командира Антона Власова:

«А вы, сидящие в Кремле! Думаете, масса не знает ваших дел — всё знает. Каждый день тысячами уст разносится, как ведут себя Стекловы, Крылечки, ездящие в автомобилях на охоту, и жёны Склянских и Троцких, рядящиеся в шелка и бриллианты.

Вы думаете, масса этим не возмущается, разве нам не всё равно, кто занимается бонапартизмом — Керенский или Рыков с Троцким. Вы думаете, что мы не знаем, что как какой-нибудь товарищ поднял голос, так его ссылают на окраину. Вы думаете, мы не знаем, что большинство ответственных должностей занимаются бездарностями, по знакомству. Смотрите в Главполитпуть — ведь там Розенгольц, этот научившийся кричать и командовать торговец, разогнал всех лучших товарищей. А Склянский — ведь это ничтожество в квадрате! А жёны Каменева, Троцкого, Луначарского — ведь это карикатуры на общественных работниц; они только мешают работе, а их держат, потому что их мужья имеют силу и власть»[278].

Характерной чертой троцкистов и бухаринцев являлось отсутствие патриотизма, ненависть к России и к русскому народу Вот что пишет кумир «прорабов перестройки», активный деятель «правой оппозиции» Мартемьян Рютин в своей автобиографии, датированной 1 сентября 1923 года:

«Я стал самым непримиримым пораженцем. Я с удовлетворением отмечал каждую неудачу царских войск и нервничал по поводу каждого успеха самодержавия на фронте. Обосновать свою точку зрения к тому моменту я мог вполне основательно. Теоретически я чувствовал себя достаточно подготовленным: мною уже были проштудированы все главные произведения Плеханова, Каутского, Меринга, Энгельса, Маркса. К концу 1913 г. я проштудировал все три тома „Капитала“, исторические работы Маркса, все важнейшие труды Энгельса, а в начале 1914 г. начал читать Гилъфердинга „Финансовый капитал“»[279].

Первые годы Советской власти стали настоящим триумфом интернационалистов. Так, в своём выступлении на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 года Николай Бухарин заявил, что русские должны:

«…искусственно себя поставить в положение более низкое по сравнению с другими; только этой ценой, мы можем купить себе настоящее доверие прежде угнетённых наций»[280].

О том, какие взгляды на русскую историю навязывались в то время печально известным М. Н. Покровским и его учениками, можно судить, почитав вышедшее в 1930–1931 гг. первое издание Малой советской энциклопедии. Например, про события Смутного времени там говорится следующее:

«Буржуазная историография идеализировала Минина-Сухорука как бесклассового борца за единую „матушку Россию“ и пыталась сделать из него национального героя»[281]. Разумеется, ополчение Минина и Пожарского, организованное «на деньги богатого купечества» в первую очередь «покончило с крестьянской революцией» и уж попутно освободило Москву от поляков[282].

Особенно сильно от «историков-марксистов» досталось Богдану Хмельницкому, который, если им верить, вместо борьбы с поляками только и мечтал, как бы «предать крестьянскую революцию»:

«Хмельницкий стал подыскивать нового, более сильного союзника в борьбе с крестьянской революцией, чем Польша, и нашёл его в лице крепостнической Москвы, давно зарившейся на украинские земли»[283].

Зато статья про имама Шамиля написана прямо-таки с придыханием:

«Шамиль проявил себя талантливейшим организатором, агитатором и военачальником и пользовался огромнейшим авторитетом в массах. Деятельность Шамиля представляет непрерывную цепь проявлений величайшего личного геройства, соединённого с продуманным руководством массовой борьбой»[284].

Именно так и не иначе! Ведь этот вождь исламских фанатиков и чеченских бандитов боролся против «колониального угнетения царской России», «русского владычества»!

О том, насколько вредоносной и пагубной оказалась подобная пропаганда во время Великой Отечественной войны, говорил известный историк Е. В. Тарле, выступая на заседании учёного совета Ленинградского университета, находившегося тогда в эвакуации в Саратове, в начале 1944 года:

«Что здесь — прогресс или регресс заключается в том, что кавказские племена живут теперь под Сталинской Конституцией, а не под теократией Шамиля, потому что шамилевская теократия была одной из самых упрощенных и самых регрессивных, самых варвароподобных форм деспотизма… Когда немцы толкались и не протолкнулись к Сочи, то они целыми тысячами прокламаций забрасывали, где они говорили, что вспомните Шамиля и т. д. Вот можем ли мы давать повод врагу говорить, что, вот, посмотрите, сами русские признают, что они производили разбойничьи набеги и т. д.?»[285].

К счастью для России, среди большевиков имелось не только интернациональное, но и патриотическое крыло, в итоге победившее во внутрипартийной борьбе. Установив в стране твёрдую власть, Сталин прекратил глумление над русской историей и воздал должное русскому народу.

Террористы и мятежники

«И вообще в Советском Союзе никогда не было политических заключённых, посаженных за террор, например, или за реальные преступления, — безапелляционно заявил в интервью „Радио России“ 26 октября 1998 года известный защитник прав чеченских бандитов С. А. Ковалёв. — Это были либо жертвы жребия, как это было в сталинские времена, либо узники совести: люди, не нарушавшие закона, а осуществляющие свои действия совершенно легально, законным способом, но осуждённые властью».

Что ж, познакомим Сергея Адамовича с некоторыми из невинных «жертв жребия».

5 марта 1932 года в 14:10 на углу Леонтьевского переулка и улицы Герцена была обстреляна машина германского посольства. Ехавший в ней советник посольства фон Твардовский получил лёгкую рану в шею и более серьёзную в кисть левой руки[286].

Проходившими рабочими Жаровым и Зиминым и сотрудником ОГПУ Борисовым стрелявший был обезоружен и арестован. Им оказался некий Иуда Миронович Штерн[287].

Пострадавший дипломат был доставлен в Кремлёвскую больницу. К счастью раны оказались неопасными, и уже 15 марта фон Твардовский был выписан[288].

Тем временем в ходе следствия Штерн показал, что он подготовил покушение в соучастии с Сергеем Сергеевичем Васильевым «по заданию некоторых польских граждан». Кроме того, выяснилось, что Штерн хотел убить не фон Твардовского, а германского посла фон Дирксена, ошибочно полагая, что именно он находится в машине[289].

Целью покушения было «вызвать обострение отношений между СССР и Германией и тем способствовать ухудшению международного положения СССР». Кстати, 13 марта в Германии должны были состояться президентские выборы.

Васильев был арестован. 4 апреля 1932 года оба террориста предстали перед Военной коллегией Верховного суда СССР.

28-летний Штерн трижды исключался из советских рабфаков и вузов за непосещение занятий, за несдачу зачётов, за полную оторванность от учебной жизни. Подсудимый подолгу не уживался на предприятиях, где работал, за злостное нарушение дисциплины и за отказ от работы он был исключён из профсоюза[290].

Револьвер для покушения Штерн украл в январе 1932 года у своего шурина, жившего в Ленинграде[291].

6 апреля Васильев и Штерн были осуждены по статье 58–4 к расстрелу с конфискацией имущества[292].

По мнению суда, за покушением стояли польские должностные лица:

«Часть организации, созданной Любарским, была арестована и осуждена в 1928 году. Другая часть продолжала свою контрреволюционную работу. И именно эта организация, созданная должностным лицом Польской республики, Любарским, через Васильева инспирировала покушение на германского посла, приняв предусмотрительно все меры к тому, чтобы револьвер, из которого будут стрелять, был „русского образца“»[293].

Насколько убедительна версия про «польский след»? Без изучения материалов дела сказать сложно. Однако в том, что реальный теракт имел место, сомневаться не приходится.

5 августа 1934 года в 8 часов утра в Красноперекопские казармы 2-го полка Московской пролетарской стрелковой дивизии на Сухаревской площади в Москве прибыл в пешем строю артиллерийский дивизион Московского городского лагерного сбора Осовиахима под командованием начальника штаба этого дивизиона Артёма Сергеевича Нахаева. Дивизион, в котором насчитывалось более 200 бойцов, в основном гражданских лиц, призванных на военные сборы, был беспрепятственно пропущен часовым на территорию части.

Выстроив бойцов во дворе казармы, Нахаев обратился к красноармейцам с пламенной речью:

«Завоевания Октября утрачены. Фабрики и заводы не принадлежат рабочим, земля не является собственностью крестьян. Все находится в руках государства, а кучка людей управляет этим государством. Государство порабощает рабочих и крестьян, в стране отсутствует свобода слова».

Завершив выступление призывом: «Долой старое руководство, да здравствует новая революция, да здравствует новое правительство!», Нахаев с частью бойцов попытался захватить караульное помещение, чтобы вооружить красноармейцев боевыми винтовками, но был схвачен.

Примечательна биография «революционера». В знак протеста против исключения из партии лидеров оппозиции в 1927 году он вышел из ВКП(б). Затем после окончания Ленинградской артиллерийской школы им. Красного Октября демобилизовался из армии, однако через некоторое время вернулся на военную службу В 1931 году Нахаев стал слушателем вечерней военной академии[294].

Разумеется, составители сборника документов «Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД» не могли обойтись без комментариев:

«Бедность и отсутствие жилья (вместе с женой Нахаев снимал угол в 4 квадратных метра у крестьянина в селе Жулебино) подтолкнули его к своеобразной форме протеста против власти»[295].

Увы, Военная коллегия Верховного суда СССР не посчитала «бедность и отсутствие жилья» уважительными причинами для мятежа, приговорив Нахаева к расстрелу[296].


  1. Никитин А. Тамплиеры в Москве // Наука и религия. 1992. № 4/5. С. 8.  
  2. Никитин А. Тамплиеры в Москве // Наука и религия. 1992. № 4/5. С. 8–10; № 6/7. С. 23–27; № 8. С. 26–33; № 9. С. 20–23; № 10. С. 16–18; № 11. С. 56–60; № 12. С. 10–16; 1993. № 1. С. 44–48; № 2. С. 13–15; № 3. С. 21–25; № 4. С. 42–44; № 6. С. 54–55, 60; № 7. С. 23–25.  
  3. Никитин А. Тамплиеры в Москве // Наука и религия. 1992. № 8. С. 31.  
  4. Никитин А. Тамплиеры в Москве // Наука и религия. 1993. № 7. С. 24.  
  5. О культе личности и его последствиях. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущёва Н. С. XX съезду Коммунистической партии Советского Союза // Известия ЦК КПСС. 1989. № 3 (290). С. 139.  
  6. Ленин В. И. IX съезд РКП(б). Доклад Центрального Комитета. 29 марта // Ленин В. И. Поли. собр. соч. 5-е изд. Т.40. М., 1963. С. 224.  
  7. Сталин И. В. О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников. Доклад на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 г. // Правда. 1937, 29 марта. № 87(7053). С. 3.  
  8. История Коммунистической партии Советского Союза / Б. Н. Пономарёв, М.С Волин, B. C. Зайцев и др. 6-е изд., доп. М., 1982. С. 426.  
  9. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 621–622.  
  10. Там же. С. 657.  
  11. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 656.  
  12. Там же.  
  13. Там же. С. 623.  
  14. Там же. С. 655.  
  15. Там же. С. 622.  
  16. Там же. С. 623.  
  17. Там же. С. 656.  
  18. Степашин С. В. Партийное руководство противопожарными формированиями Ленинграда в годы Великой Отечественной войны (1939–1944 гг.). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. Л., 1986. С. 3.  
  19. Ленин В. И. Политический доклад Центрального Комитета VIII Всероссийской конференции РКП(б) 2 декабря 1919 года // Ленин В. И. Поли. собр. соч. 5-е изд. Т.39. М., 1970. С. 360.  
  20. Там же. С. 361.  
  21. Ленин В. И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Ленин В. И. Поли. собр. соч. 5-е изд. Т.41. М., 1970. С. 30.  
  22. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1950. С.225.  
  23. История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1982. С. 298.  
  24. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1950. С. 247.  
  25. Чистка партии // Большая Советская Энциклопедия. 1-е изд. Т.61. М., 1934.Стб.653.  
  26. Чистка партии // Большая Советская Энциклопедия. 1-е изд. Т.61. М., 1934. Стб.652–653.  
  27. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1950. С. 265.  
  28. Чистка партии // Большая Советская Энциклопедия. 1-е изд. Т.61. М., 1934. Стб.654.  
  29. Там же. Стб.655.  
  30. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 727.  
  31. Там же. С. 823.  
  32. Там же. С. 814.  
  33. О культе личности и его последствиях. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущёва Н. С. XX съезду Коммунистической партии Советского Союза // Известия ЦК КПСС. 1989. № 3 (290). С. 137.  
  34. Судебный отчёт по делу антисоветского «право-троцкистского блока», рассмотренному Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР 2–13 марта 1938 г. Полный текст стенографического отчёта. М., 1938. С. 11.  
  35. Александр Яковлев: «Российских фашистов породил КГБ» // Известия. 1998. 17 июня. № 108(25 208). С. 5.  
  36. «Мы всё видим и всё знаем». Крик души красного командира // Источник. Документы русской истории. 1998. № 1. С. 87.  
  37. Анфертьев И. А. М. Н. Рютин — инициатор создания «Союза марксистов-ленинцев» // Клио. Журнал для учёных. 2003. № 3. С. 217.  
  38. Двенадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчёт. М., 1968. С. 613.  
  39. Малая советская энциклопедия. 1-е изд. Т.5. М., 1930. Стб.229.  
  40. МСЭ. 1-е изд. Т.6. М., 1930. Стб.651–652.  
  41. МСЭ. 1-е изд. Т.9. М., 1931. Стб.576–577.  
  42. Там же. Стб.863.  
  43. Е. В. Тарле. 1944 год: не перегибать палку патриотизма // Вопросы истории. 2002. № 6. С. 7.  
  44. Сообщение ТАСС // Правда. 1932, 6 марта. № 65(5230). С. 1.  
  45. Дело о покушении на советника германского посольства г. фон-Твардовского // Правда. 1932, 5 апреля. № 95(5260). С. 3.  
  46. Сообщение ТАСС // Правда. 1932, 17 марта. № 76(5241). С. 1.  
  47. Сообщение ТАСС // Правда. 1932, 11 марта. № 70(5235). С. 1.  
  48. Дело о покушении на советника германского посольства г. фон-Твардовского // Правда. 1932, 6 апреля. № 96(5261). С. 3.  
  49. Дело о покушении на советника германского посольства г. фон-Твардовского // Правда. 1932, 5 апреля. № 95(5260). С. 3.  
  50. Дело о покушении на советника германского посольства г. фон-Твардовского // Правда. 1932, 7 апреля. № 97(5262). С. 3.  
  51. К бдительности! // Правда. 1932, 7 апреля. № 97(5262). С. 1.  
  52. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 818.  
  53. Там же.  
  54. Там же. С. 819.  

 

 

 


Глава 2. Шпионы разных стран

В глухую ночь,
В холодный мрак
Посланцем белых банд
Переходил границу враг —
Шпион и диверсант.

Сергей Михалков. Граница

Имелись ли в Советском Союзе вражеские агенты? На первый взгляд ответ очевиден — государств, где таковых нет, просто не существует. Даже в нынешней России периодически кого-то арестовывают за шпионаж. Чего уж ждать от времён, когда хозяев Кремля страшились во всём мире?

Однако у профессиональных обличителей тоталитарного прошлого своя логика. Её главный постулат: все осуждённые при Сталине осуждены безвинно и незаконно. А если так, то ни шпионов, ни диверсантов в сталинском СССР не было и быть не могло.

Когда в произведениях Куприна или Пикуля встречается упоминание о массовом японском шпионаже в годы русско-японской войны, у читателей это не вызывает каких-либо сомнений. Однако стоит завести речь о сталинской эпохе, как здравый смысл куда-то улетучивается. Любые слова о том, что тот или иной персонаж был японским или, к примеру, польским шпионом, вызывают глумливое хихиканье, воспринимаются как нечто абсурдное и в принципе невозможное, всё равно, что обнаружить вошь в шевелюре потомственного интеллигента.

И в самом деле, откуда в Советском Союзе взяться шпиону? Это в царской России шпионаж мог иметь место. Но стоило утвердиться власти большевиков — и та же японская агентура вымерла естественным путем, как тараканы на морозе. Несмотря на то, что для Страны восходящего Солнца СССР оставался потенциальным противником.

Впрочем, если верить либеральной публике, избавившись от коммунизма, Россия по-прежнему сохраняет загадочный иммунитет к иностранному шпионажу. В нынешней РФ тоже в принципе не может быть шпионов. А те, кто кажутся таковыми, на самом деле правозащитники, борцы за экологию или, на худой конец, честные западные бизнесмены.

Вырисовывается совершенно фантастическая картина. В середине 1930-х гг., почуяв приближение новой мировой войны, резко активизируются разведки великих и малых держав. Повсюду снуют эмиссары спецслужб, вербуется агентура, спешно сколачиваются «пятые колонны». И лишь Советский Союз остаётся заповедным оазисом, территорией, на которую не ступает нога иностранного шпиона. Ни одна разведка мира даже не пытается вербовать выезжающих в нашу страну коммунистов-политэмигрантов. А уж о «коренных» советских гражданах и говорить не приходится — самые недовольные из них и в кошмарном сне не изменят Родине.

Иной точки зрения придерживался Сталин, заявивший в уже цитированном мною докладе на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б):

«Не вернее ли будет, с точки зрения марксизма, предположить, что в тылы Советского Союза буржуазные государства должны засылать вдвое и втрое больше вредителей, шпионов, диверсантов и убийц, чем в тылы любого буржуазного государства?

Не ясно ли, что пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, шпионы, диверсанты и убийцы, засылаемые в наши тылы агентами иностранных государств?»[297]

Судя по опубликованным в последнее время документам, вождь советского народа оказался совершенно прав.

Германия

Ещё в 1924 году, отбывая срок в крепости Ландсберг после неудавшегося «пивного путча», Гитлер сформулировал для своих сторонников чёткую программу, важной и неотъемлемой частью которой стала идея будущего похода на Восток:

«Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их, в общем и целом, только за счёт России. В этом случае мы должны были, препоясавши чресла, двинуться по топ же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации»[298].

«Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы, и определённо указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвём с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.

Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены»[299].

А как же иначе? Ведь эти земли, столь необходимые германской нации, населяют недочеловеки-русские, истребившие свою элиту:

«Сама судьба указует нам перстом. Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой до сих пор держалось её государственное существование, и которая одна только служила залогом известной прочности государства. Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы. Именно так были созданы многие могущественные государства на земле. Не раз в истории мы видели, как народы более низкой культуры, во главе которых в качестве организаторов стоят германцы, превращались в могущественные государства и затем держались прочно на ногах, пока сохранялось расовое ядро германцев. В течение столетий Россия жила за счёт именно германского ядра в её высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено полно-стью и до конца»[300].

Всё это не просто отвлечённые мечты, а непосредственное руководство к действию. Именно так воспринималась книга Гитлера чиновниками Третьего Рейха. Приведу наглядный пример. После подписания 23 августа 1939 года договора о ненападении, более известного как «пакт Молотова-Риббентропа», в обмен на поставки сырья СССР получил из Германии разнообразное оборудование, а также военную технику. В числе прочего для нашего флота были заказаны шесть орудийных башен 380-мм калибра, изготовить которые взялся концерн Круппа.

К 22 июня 1941 года башни ещё не были готовы. С немецкой педантичностью Крупп поинтересовался, как будут урегулированы претензии заказчика по окончании военных действий. Сомнения оружейного магната разрешил капитан Шоттки из министерства экономики. Выразив удивление, что представитель фирмы Круппа не знает соответствующего отрывка из «Майн Кампф», Шоттки объяснил, что после войны не будет ни советского, ни российского правительства, поскольку русское государство прекратит своё существование, а его территория будет разделена и превращена в колонии. Таким образом, за невыполненный контракт можно не беспокоиться[301].

Придя к власти, фюрер немедленно приступил к воплощению своих идей в жизнь. С прямого попустительства западных демократий запреты и ограничения, наложенные на Германию Версальским договором 1919 года, были отброшены. Началось формирование современных вооружённых сил. Не была обойдена вниманием и разведка.

Признание харьковского агента

Вот несколько эпизодов из воспоминаний художника Николая Обрыньбы, ушедшего в 1941 году добровольцем в народное ополчение и попавшего в окружение под Вязьмой. Находясь в немецком плену, ему неоднократно приходилось выслушивать своеобразные «чистосердечные признания» со стороны гитлеровских холуев:

«Переводчик разговорился:

— Мы ещё к вам в институт ходили танцевать с вашими девчатами, у вас вечера были, особенно маскарады, шикарные. Восемь лет в Харькове учился и шпионом был.

У меня вырвалось:

— Жаль, не знал в Харькове, кто ты есть!

Он посмотрел пристально:

— А то что?

Во рту стало сухо, совсем не к месту мои сожаления, сказал:

Просто никогда не видел шпионов»[302].

«— Откуда ты?

— Из Москвы, из художественного института.

— А я из Свердловска, был студентом второго курса медицинского института. Два года работал шпионом на немцев, должны они меня лейтенантом послать в армию, да документы, что я шпионом был, затерялись. Пока найдут, сюда направили, начальником батальонной полиции»[303].

«Вошли переводчики. Их четверо. Фукс, Ольшевский, Ганс и ещё один, старик. Фукс и старик — русские из Литвы, Ольшевский — литовец, Ганс — немец из Днепропетровска, хотя на вид в нём нет ничего немецкого. Как-то Ганс рассказал мне свою историю. Восемь лет он был шпионом. Завербовали его, когда он жил в немецкой колонии в Поволжье, затем он переехал в Днепропетровск и работал на металлургическом заводе, выполняя своё шпионское задание»[304].

Примечательно, что никто этих граждан за язык не тянул. Сами признались, отнюдь не под пытками «палачей из НКВД». А вот что пишет западный автор, далёкий от симпатий к сталинскому СССР:

«В течение нескольких довоенных лет Советский Союз прямо-таки наводнили немецкие шпионы, приезжавшие туда под видом промышленников и инженеров немецких фирм якобы с целью получения заказов от советского правительства. Нескольких поймали с поличным, как, например, техперсонал концерна „Фрелих Дельман“, работавших в промышленных центрах Кузнецкого бассейна, а также инженеров, присланных фирмой „Борсиг и Демаг“ работать по контракту на Украине и в Западной Сибири. Однако многие благополучно вернулись домой, предварительно поделившись информацией с посольством в Москве или же успев переправить её через курьеров. Немецкие концерны в обязательном порядке передавали абверу копии всех планов и чертежей, подготовленных ими для советских властей. Догадываясь об этом, советское правительство аннулировало часть контрактов и выслало немецких специалистов, однако основной урон стране уже был нанесён»[305].

Разведчик от «Юнкерса»

Перейдём теперь к документам. Вот донесение зам. председателя ОГПУ Генриха Ягоды № 50 720 от 22 мая 1934 года на имя Сталина:

«В расшифрованных телеграммах японского военного атташе в Москве помощнику начальника Японского Генштаба за № 55, 56, 57 и 58 от 12 мая с.г., имеющихся в сводках тов. Бокий, было указано, что германским военным атташе в Москве полковником Гартманом переданы японцам подробные разведывательные данные, касающиеся ряда конструкций самолётов и некоторых авиационных заводов (заводы №№ 81, 22, Пермский и Воронежский заводы и другие).

Обратило на себя внимание, что некоторые из переданных в отношении нашей авиации и авиапромышленности относят, несомненно, к последнему времени.

Заслуживало внимания также и то, что помимо сведений о военных самолётах германский военный атташе располагал также данными, касающимися гражданского авиастроения, в частности по заводу № 81.

В целях вскрытия источников, которыми пользовался германский военный атташе при получении приведённых в указанной выше телеграмме данных и исходя из того, что германско-поданные с работы в авиапромышленности повсеместно удалены, нами был подвергнут анализу ряд агентурных разработок обрусевших немцев, имеющих отношение к авиапромышленности и подозрительных по шпионажу в пользу Германии.

Из числа таких лиц, находившихся ранее в агентурной разработке, вызвал особое внимание консультант Главного управления Гражданского Воздушного Флота Лукенберг С. Ф. (по национальности полушвед, полунемец, гр-н СССР, б/п, бывш. сотрудник концессии „Юнкерс“, бывший начальник планового отдела Авиаспецтреста). Лукенберг в период службы его в концессии „Юнкерс“ был осведомителем Особого отдела ОГПУ, но существенных сведений не сообщал, и в 1932 г. связь с ним как с осведомителем была прекращена и одновременно он был взят под наблюдение как заподозренный в неискренности, хотя никаких данных о причастности его к германской разведке не имелось. В начале 1932 г. Лукенберг по своей инициативе и без всяких рекомендаций поступил на службу в „Авиаспецтрест“, воспользовавшись происходившей тогда мобилизацией в Авиапромышленности всех бывших работников авиации.

Последующим наблюдением за Лукенбергом С. Ф. было установлено, что он имеет тесные связи с рядом работников Главного управления авиационной промышленности через свою жену Ланскую С.А. — работника Отдела снабжения Главного управления авиационной промышленности, — располагает по своему служебному положению обширными данными о ГУГВФ и в частности о заводе № 81 (находился в непосредственном обслуживании Лукенберга как консультанта ГУГВФ) и с 1927 г. знаком с установленным германским разведчиком, представителем ряда германских фирм в Москве, германско-подданным Вальтером Г. (в настоящее время временно выехал в Берлин), поддерживающим в свою очередь связь с сотрудниками германск. п-ва в Москве.

При разработке связей Лукенберга было также установлено, что одним из его близких знакомых являлся арестованный в начале мая с.г. и сознавшийся в шпионаже б. секретарь Вальтера — Алейс О. И. (немец, гр-н СССР).

На основании этих данных 17-го мая с.г. Лукенберг С. Ф. был нами арестован и в процессе допроса сознался в том, что в 1924 г. был завербован для разведывательной работы в пользу Германии агентом Разведывательного отдела штаба рейхсвера, быв. директором воздушных линий фирмы „Юнкерс“ в Москве Воскресенским А. Н. (русский, эмигрант, германско-подданный, в 1926 г. выехал из пределов СССР).

Далее Лукенберг показал, что в 1927 году с ним связался по разведывательной линии упомянутый выше германско-подданный Вальтер, под руководством которого он выполнял функции резидента в Главном Управлении Авиационной Промышленности и Главном Управлении Гражданского Воздушного Флота (ГУГВФ), создал в разведывательных целях на нужных ему объектах агентуру в составе следующих лиц:

1. Маликов Н. И., русский, гр-н СССР, зав. плановой группой авиазавода № 1 (Москва).

2. Тихомиров Н. Г., русский, гр-н СССР, зам. нач. группы чёрных металлов Главного Управления Авиационной Промышленности (ГУАП).

3. Шувалов Н. М., русский, гр-н СССР, зав. группой топлива Отдела снабжения ГУАП.

4. Ланская С. Ф., русская, гр-ка СССР, экономист группы цветных металлов Отдела снабжения ГУАП.

5. Петров Георгий, русский, гр-н СССР, консультант по материальному балансу ГУГВФ.

6. Шаховская М. Б., русская, гр-ка СССР, б. дежурный секретарь т. Крестинского, в настоящее время допущенная к секретной работе машинистка Консульского Отдела НКИД.

7. Гроссер Виктор Сигизмундович, немец, гр-н СССР, б. работник фирмы „Юнкерс“, в настоящее время служит в Наркомснабе — и

8. Васильев Н., русский, гр-н СССР (настоящее местопребывание не устанавливается), б. работник Главконцесскома.

Подробное перечисление Лукенбергом сведений, переданных им через Вальтера для германской военной разведки и в частности сведений по заводам №№ 81, 22, Пермскому и Воронежскому, показывают, что они в основном содержали в себе те разведывательные данные, которые впоследствии были переданы германским военным атташе полковником Гартманом японцам.

Таким образом, нужно предполагать, что одним из главных источников разведывательных данных полковника Гартмана о нашей авиации и авиапромышленности является инженер Лукенберг.

Указанная Лукенбергом его агентура, исключая Васильева Н. (устанавливается), нами арестована.

Результаты дальнейшего следствия, особенно в отношении работника НКИД Шаховской, сообщу дополнительно.

Протокол допроса Лукенберга и меморандум сведений, переданных им по его показаниям германской разведке, — прилагаются»[306].

 

Ключевой момент в этой истории: разведывательная информация из СССР действительно ушла в Японию. То есть факт шпионажа заведомо имел место. Тем не менее, расстрелянный 22 июля 1934 года по обвинению в шпионаже С. Ф. Лукенберг 2 сентября 1958 года был реабилитирован.

Шпионская сеть герра Фукса

Следующий документ — докладная записка заместителя наркома внутренних дел СССР Г. Е. Прокофьева № 30 483 от 9 сентября 1934 года на имя Сталина, посвященная разоблачению однофамильца шпиона, встреченного Обрыньбой:

«Нами закончено следствие по делу резидентуры германской тайной полиции и военно-морской разведки в Ленинграде и Мурманске. Показаниями обвиняемых, свидетелей и имеющимися в деле документальными материалами, изъятыми при аресте обвиняемых, установлено следующее:

1. Германская тайная полиция в лице зав. Восточным отделом Нордмана завербовала для военно-разведывательной работы на Балтийском побережье члена германской национал-социалистической партии, арестованного по настоящему делу Фукса Курта Адольфовича (германско-подданный, до ноября 1933 года работал по договору на Ленинградском мясокомбинате, после окончания срока договора выехал в Германию, пытался впоследствии возвратиться в СССР. Въезд в пределы Союза Фуксу был закрыт в связи с имевшимися на него в тот период компрометирующими материалами), работающего в тайной полиции под кличкой „Вольф“.

2. В задачи Фукса входил сбор военно-разведывательных материалов о состоянии береговой обороны Балтийского побережья, данных о работе военной промышленности и авиации и получение планов предприятий военного значения, с указанием наиболее уязвимых мест, для последующего создания диверсионной сети.

3. Для осуществления этих целей Фукс был введён германской тайной полицией в состав команды германского парохода „Болтенхаген“, регулярно посещающего Ленинградский порт. При поездках в Ленинград Фукс, переодевшись, выезжал в город для встреч с созданной им агентурой.

4. Основную работу Фукс в качестве резидента германской тайной полиции проводил через арестованного по настоящему делу Котгассера Ганса Францевича (австрийско-подданый, сотрудник Мурснабстроя полностью сознался в ведении разведывательной работы и выдал всю свою сеть), который в феврале 1934 г. был им завербован под кличкой „Ролли“ и распространял свою деятельность как на Мурманск, так и на Ленинград.

5. Для расширения разведывательной работы по Ленинграду Фуксом и Котгассером в марте с.г. был завербован монтёр ЛСПО Борциковский П. (поляк, гр-н СССР, арестован, в разведработе целиком сознался). Борциковскому было предложено собирать сведения о дислокации воинских частей в ЛВО и достать в целях подготовки к насаждению диверсионной сети планы Балтийского завода и заводов „Большевик“ и „Красный путиловец“. В мае с.г., продолжая развертывать работу по организации военного шпионажа, Фукс К. завербовал австрийского подданного Кадлец В. Ф. (немец, работает по договору с 1932 г. монтажным мастером „Гипрохолод“, не арестован как подавший заявление в НКВД непосредственно после вербовки), который в процессе следствия показал, что ему было предложено добывать материалы о Балтийском флоте, составить отдельные эскизы месторасположения ленинградских электростанций и газовых заводов и представить материалы о Пулковском авиагородке.

В процессе работы в Ленинграде Фуксом и Котгассером были использованы для расширения разведывательных связей Михельсон А. Г. (гр-н СССР, б/п, к моменту ареста безработный, арестован, в причастности к разведработе сознался) и Мехельсон А. Я. (гр-ка СССР, б/п, дом. хозяйка, арестована, в причастности к разведывательной работе созналась).

6. Для непосредственной разведывательной работы в Мурманске Котгассером Г. Ф. были завербованы гр. СССР, сотрудники Мурснабстроя Петровский А. Я. (арестован, в разведработе сознался), Голубчиков А. Я. (арестован, в разведработе сознался) и Гринфельд П. К. (арестован, в разведработе сознался), доставлявшие ему сведения о военном строительстве на Мурманском побережье, о траулерах и торговом флоте.

7. Установлено, что для связи Фукс и Котгассер использовали тайнопись и конспиративные явочные адреса в Финляндии (соответствующие документы в нашем распоряжении имеются).

Фукс К. в ведении разведывательной работы и принадлежности к германской тайной полиции не сознался, несмотря на предъявление ему уличающих документальных материалов (написанное им условное письмо, касающееся применения тайнописи, доклады и материалы разведывательного характера) и очные ставки с другими обвиняемыми и свидетелем австрийским подданным Кадлец В. (беспартийный, работает по договору в „Гипрохолоде“ с июля 1932 г. в качестве мастера по ремонту).

Считаю необходимым передать дело для судебного следствия в Военную Коллегию Верховного суда. Прошу указаний»[307].

 

Как мы видим, и в данном случае в распоряжении НКВД помимо признаний имелись вещественные доказательства шпионской деятельности. В частности, согласно изданному под редакцией ныне покойного бывшего главного идеолога КПСС А. Н. Яковлева сборнику документов «Лубянка. Январь 1922 — декабрь 1936»:

«В процессе расследования дела у арестованного Борциковского была обнаружена карта Ленинграда с нанесёнными на неё 55 отметками о расположении воинских частей и крупнейших предприятий оборонной промышленности. На схеме Балтийского судостроительного завода были отмечены все основные цеха и подсобные помещения»[308].

Какой же вывод делают из этого нелицеприятного факта составители сборника? С интонацией пройдохи-адвоката, сетующего, что его разиня-клиент оставил отпечатки пальцев на взломанном сейфе, они с горечью пишут:

«Поскольку сведения о „дислокации частей, заведений и учреждений Рабоче-Крестьянской Красной Армии“ в соответствии с перечнем, утверждённым постановлением СНК СССР от 27 апреля 1926 г., являлись специально охраняемой государственной тайной, органы ОГПУ смогли предъявить лицам, уличённым в сборе такой информации, обвинение в шпионской деятельности»[309].

А вот ещё одно донесение Г. Е. Прокофьева, также посвященное разоблачению немецкой агентуры в Ленинграде:

«5 марта 1935 г. № 55 542

Секретарю ЦК ВКП (б) т. Сталину

Управление НКВД Ленинградской области ведёт следствие по делу окружной шпионской организации, систематически проводившей по заданию германской военной разведки сбор и передачу секретных сведений о работе специальных цехов по ряду предприятий ленинградской промышленности.

Шпионская организация возглавлялась чехословацкими подданными братьями Ведрих Генрихом и Брониславом, непосредственно и лично связанными с сотрудником германского консульства в Ленинграде германским подданным Саломэ, которому и передавались похищенные и собранные секретные сведения.

По следственному делу арестованы и привлечены к ответственности:

1. Ведрих Генрих Иосифович, 1897 г. рождения, беспартийный, до империалистической войны состоял в австро-венгерском подданстве, с 1914 по 1917 год был в русском, а после Октябрьской революции перешёл в чехословацкое подданство. С 1930 г. работает в системе Главэнерго и в последнее время уполномоченным Главэнерго и Уральского Энергоуправления по ленинградским заводам.

2. Ведрих Бронислав Иосифович, 1891 г. рождения, беспартийный, так же как и брат, до империалистической войны был в австро-венгерском подданстве, с 1914 по 1917 год в русском, а после Октябрьской революции перешёл в чехословацкое подданство. Перед арестом был без определённых занятий.

Из числа служащих ленинградских промышленных предприятий арестованы и привлечены к ответственности 21 человек:

1. Кильпиэ Эдуард Андреевич, 1896 г. рождения, беспартийный, работавший до ареста заведующим группой снабжения специального отдела Ленинградского металлического завода им. Сталина.

2. Владимиров Анатолий Владимирович, 1892 г. рождения, беспартийный, бывший заведующий отделом сбыта того же завода.

3. Тихонов Федор Константинович, 1872 г. рождения, беспартийный, работавший помощником начальника производств котельного отдела того же завода.

4. Шаварский Александр Михайлович, 1896 г. рождения, беспартийный. Перед арестом работал уполномоченным конторы Главзнерго по снабжению государственных районных электрических станций материалами и оборудованием (Снабгрэс).

5. Воробьев Александр Николаевич, 1914 г. рождения, член ВЛКСМ с 1934 года, экономист планово-экономического бюро завода „Севкабель“.

6. Баранова Людмила Георгиевна, 1914 г. рождения, беспартийная, машинистка штаба Ленинградского военного округа.

7. Шидловский Станислав Феликсович, беспартийный, механик мастерских Автодора — и ряд других.

Кроме того, в Москве арестованы и также привлечены к ответственности:

1. Марков Иван Александрович, 1897 г. рождения, беспартийный, уполномоченный в Москве по снабжению Уральского Энергоуправления Главэнерго.

2. Крестмейн Ефрем Самуилович, 1897 г. рождения, беспартийный, уполномоченный в Москве конторы Главэнерго по снабжению государственных районных электрических станций материалами и оборудованием (Снаабгрэс).

Арестованный Ведрих Г. И. признал себя виновным в проведении им шпионской работы и показал, что в 1927 году, работая заместителем коммерческого директора Северо-Кавказского Энергоуправления в Ростове н/Дону, он был завербован для работы в пользу германской военной разведки германским подданным инженером Штро (находится в Германии), находившимся в СССР как представитель фирмы „Сименс-Баунион“.

С 1928 года, после отъезда Штро за границу, Ведрих Г. И. по указанию Штро связался с германским подданным Карнаге-лем Эмилем (находится в Германии), для чего был вызван последним в Москву, где и получил от Карнагеля задание по сбору сведений о работе ленинградских заводов, главным образом, их специальных цехов, выпускающих оборонную продукцию, а также по сбору сведений мобилизационной готовности этих заводов.

Ведрих Г. И. показал, что для проведения шпионской работы по заводам им были завербованы: 1. Шаварский A. M. 2. Кильпиэ Э. А. 3. Владимиров А. Р. 4. Тихонов Ф. К. 5. Воробьев А. Н. 6. Марков И. А. 7. Крестмейн Е. С. и другие.

Из показаний арестованных видно, что Ведрих Г. И. за короткий срок работы в системе Главэнерго получил от завербованных им служащих ленинградских заводов целый ряд сведений секретного характера.

Так, по Ленинградскому металлическому заводу им. Сталина Ведрих Г. И. получил от Владимирова в конце 1933 года портфель заказов на теплосиловое оборудование (турбины, котлы, турбонасосы, электронасосы и части к ним) по состоянию на 1-е декабря 1933 г. На основе этого материала Ведрих Г. И. установил загруженность завода.

В начале 1934 года Ведрих получил от того же Владимирова материал, отображающий работу специального отдела завода на 1934 год, а также совершенно секретный материал о запроектированной заводом и подлежащей выпуску турбине нового типа для изменения на самолётах; в этом материале была пояснительная записка и технические данные турбины.

По Невскому заводу им. Ленина Владимиров передал Ведриху Г. И. летом 1934 года сведения о количестве станков и другого оборудования с указанием типов, а также количества рабочей силы, занятой в спеццехах, изготавливающих оборудование по специальным заказам.

Такие же сведения осенью 1934 года Эдрих Г. И. получил от Владимирова по Кировскому заводу (быв. „Красный путиловец“).

От завербованного Тихонова Ведрих Г. И. летом 1934 г. получил материал по Ленинградскому металлическому заводу им. Сталина, содержащий данные о наличии оборудования котельного цеха, о загрузке его всеми заказами и их состоянии, с указанием заказчиков. Сведения охватывали данные по котельной продукции и производству специальных участков цеха, в частности изготовление заказов оборонного значения.

В это же время Тихонов передал Ведриху Г. И. данные о заказах на детали для мин.

По Ленинградскому металлургическому заводу („ЛМЗ“) Ведрих Г. И. дал задание Кильпиэ достать секретные сведения о выпуске специальной продукции за 1934 год и план выпуска специальной продукции на 1935 год, за что Ведрих В. И. уплатил Кильпиэ 850 рублей и обещал при получении сведений пополнить эту сумму.

Кильпиэ эти материалы с завода вынес для передачи их Ведриху Г. И., но не передал, так как в этот же день был арестован, а документы изъяты при обыске.

При аресте Владимирова были изъяты у него на квартире документы, не подлежащие оглашению:

1. Протокол совещания работников Главного управления энергетической промышленности (Главзнергопром) с работниками ленинградских заводов, в котором отражалось состояние всех заказов Главэнергопрома. Один экземпляр этого протокола Владимиров передал Ведриху Г. И.

2. Инструкция Кировского завода по уходу за одноцилиндровой турбиной мощностью в 30 000 лошадиных сил, установленной на Севастопольской ГРЭС.

Документы предъявлены экспертизе, которая полностью подтверждает их секретный характер.

Следствие продолжается»[310].

И опять помимо признаний обвиняемых в деле имеются вещественные доказательства в виде изъятых при обыске и аресте секретных документов. Что наверняка не помешает обличителям сталинской тирании объявить и этих граждан «невинными жертвами незаконных репрессий».

От кайзера до фюрера

Помимо свежей поросли агентов, в гитлеровской разведке нашлось место и ветеранам, служившим ещё кайзеровской Германии. Осенью 1933 года на Украине была вскрыта крупная немецкая шпионская сеть. Как сообщил 15 октября зам. председателя ОГПУ СССР Я. С. Агранов в докладной записке № 50 699 на имя Сталина, германская резидентура действовала под прикрытием представительства фирмы «Контроль-К°». Её ячейки были выявлены в оборонных цехах заводов им. Ильича и «Азовсталь» в Мариуполе, им. Марти, «61» и «Плуг и молот» в Николаеве, в Мариупольском, Бердянском, Николаевском, Херсонском и Одесском портах, а также в частях 15-й дивизии.

Возглавлял шпионскую работу представитель фирмы «Контроль-К°» на Украине бывший офицер австро-венгерской армии австрийский подданный Иосиф Вайнцетель. Его основными помощниками являлись Рихард Гришай — член австрийской организации НСДАП, инженер конструкторского завода «Плут и молот», Густав Карл — бывший офицер германской армии, германский подданный, инженер-конструктор завода им. Марти, а также Альфред Игтурм — прибалтийский немец, гражданин СССР, представитель «Контроль-К°» в Николаеве. Последний был арестован и вскоре сознался. Всего же на первом этапе ОГПУ арестовало 28 человек советских граждан[311]. Заподозренных в шпионаже иностранных подданных органы госбезопасности пока не тронули, запросив разрешение на их арест у Политбюро ЦК ВКП(б).

Тем временем 22 октября в 21:30 на заводе им. Марти произошёл пожар, в результате которого были выведены из строя находившиеся в крытом эллинге две подводные лодки[312]. Как установила техническая экспертиза, деревянные стеллажи эллинга были облиты легковоспламеняющимся «кузбаслаком», а затем подожжены коротким замыканием осветительных проводов, опущенных под стапеля[313].

Организатором диверсии оказался уже упомянутый Густав Карл, который привлёк к этому неблаговидному делу инженеров Гуммерта и Горовенко, а непосредственными исполнителями — электросварочный мастер Ивановский и мастер сборочного цеха Плохой. Примечательная деталь — последние двое незадолго перед этим были исключены из ВКП(б)[314].

Как показало расследование, в шпионско-диверсионную организацию были также вовлечены заведующий химической лабораторией завод им. Ильича Ставровский, инженеры завода им. Марти Гуммерт и Шеффер, а также служащие фирмы «Контроль-К°» Штурм (Николаев), Гаршер (Одесса) и другие[315].

Получив санкцию Политбюро, ОГПУ арестовало руководителей шпионской сети Иосифа Вайнцетеля, Карла и Гришая. Вскоре в деле всплыли новые фигуры из числа иностранцев: главный представитель «Контроль-К°» в Москве бельгийский подданный С. Бернгард, бывший инженер завода им. Марти, а затем уполномоченный фирмы «Контроль-К°» в Николаеве германский подданный В. Э. Верман, начальник парового хозяйства завода им. Ильича румынский подданный Э. Танку[316].

В ходе следствия выяснилось, что германской разведке были переданы следующие важнейшие материалы военного значения:

— рецепты специальной танковой стали марок «ММ» и «МИ», изготовлявшейся на заводе им. Ильича в Мариуполе;

— данные о работе экспресс-лаборатории завода им. Ильича;

— данные о броневых и снарядных цехах завода им. Ильича;

— данные об оборонных цехах Азовстали;

— подробные сведения о строившихся на заводах им. Марти и «61» подлодках, торпедоносцах и других военных судах;

— сведения о состоянии и вооружении частей 15-й дивизии и Мариупольского гарнизона;

— план противовоздушной обороны г. Москвы;

— данные топографической съемки участка дальневосточной границы в районе ст. Пограничная[317].


Линейный корабль «Императрица Мария»

 

Один из руководителей шпионской организации — Виктор Эдуардович Верман — оказался агентом германской разведки с дореволюционным стажем, начиная с 1908 года. Об этом он подробно поведал в своих показаниях под рубрикой «Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве»[318].

Как выяснили в 1990-е гг. сотрудники Центрального архива ФСБ России А. Черепков и А. Шишкин, изучив следственные материалы по данному делу, именно члены этой шпионской группы организовали 7 октября 1916 года взрыв стоявшего в Севастопольской гавани новейшего линейного корабля «Императрица Мария». После прихода немецких интервентов в 1918 году по представлению капитан-лейтенанта Клосса за самоотверженную разведывательно-диверсионную работу Верман был награждён Железным крестом 2-й степени. После окончания гражданской войны ценный агент остался в Николаеве, продолжив свою деятельность на благо Германии[319].

Дореволюционный шпионский стаж имел и Сильвен Берн-гардт, известный по архивным материалам царской контрразведки как германский шпион в России ещё во время Первой мировой войны[320]. Арестованный в Москве гражданин. СССР корреспондент-переводчик главной конторы «Контроль-К°» Гаман сознался в разведработе в пользу Германии с 1914 года[321].

Следствие по делу шпионской сети «Контроль-К°» было закончено в 1934 году. Решением Коллегии ОГПУ проходившие по нему советские граждане были приговорены к различным мерам наказания, вплоть до расстрела[322], а иностранные подданные — высланы из Советского Союза[323].

Но вот наступила перестроечная вакханалия. В 1989 году вместе с другими «невинными жертвами» все эти граждане оказались реабилитированными по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий, имевших место в период 30–40-х и начала 50-х годов».

«В деле достаточно доказательств причастности служащих „Контроль-К°“ к шпионской деятельности и тем более к диверсионному акту, совершенному Ивановским и Плохим под руководством Горовенко», —

с недоумением комментирует эту гримасу горбачёвско-яковлевского «правосудия» долгое время изучавший материалы Центрального архива ФСБ кандидат юридических наук Олег Мозохин[324]. Впрочем, удивляться не приходится. Теми, кто проводил массовую реабилитацию, двигали куда более низменные мотивы, чем выяснение истины и восстановление справедливости.

Япония

Листая страницы советских газет 1930-х годов или просматривая рассекреченные документы того времени, то и дело натыкаешься на японских шпионов и диверсантов. Они же являются непременными персонажами антисталинского разоблачительного «фольклора», как наглядный пример «нелепых выдумок палачей из НКВД», к которым уважающему себя российскому интеллигенту полагается относиться не иначе, как с глумливым хихиканьем.

Дракон готовится к прыжку

Что же представляла собой тогдашняя Япония? Стремительно вырвавшийся из средневековой отсталости в ряды ведущих держав молодой хищник настойчиво и целеустремлённо готовился к переделу мира. О серьёзности намерений Токио наглядно свидетельствовал знаменитый «меморандум Танаки», представленный 25 июля 1927 года премьер-министром Гиити Танака молодому императору Хирохито и содержавший развёрнутую программу действий по завоеванию мирового господства:

«…В интересах самозащиты и ради защиты других Япония не сможет устранить затруднения в Восточной Азии, если не будет проводить политику „крови и железа“. Но, проводя эту политику, мы окажемся лицом к лицу с Америкой, которая натравливает на нас Китай, осуществляя политику борьбы с ядом при помощи яда. Если мы в будущем захотим захватить в свои руки контроль над Китаем, мы должны будем сокрушить Соединённые Штаты, то есть поступить с ними так как мы поступили в русско-японской войне.

Но для того, чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные малоазиатские страны, Индия, а также страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами. Мир тогда поймёт, что Восточная Азия наша, и не осмелится оспаривать наши права. Таков план, завещанный нам императором Мэйдзи, и успех его имеет важное значение для существования нашей Японской империи».[325]

«…Для того чтобы завоевать подлинные права в Маньчжурии и Монголии, мы должны использовать этот район как базу для проникновения в Китай под предлогом развития нашей торговли. Будучи же вооружены обеспеченными правами, мы захватим в свои руки ресурсы всей страны. Овладев всеми ресурсами Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, стран Южных морей, а затем к завоеванию Малой Азии, Центральной Азии и, наконец, Европы. Но захват контроля над Маньчжурией и Монголией явится лишь первым шагом, если нация Ямато желает играть ведущую роль на Азиатском континенте».[326]

Выкраденный советской разведкой, «меморандум Танаки» в 1929 году был опубликован в китайской печати[327]. Разумеется, официальный Токио поспешил откреститься от компрометирующего документа. Однако сделать это оказалось весьма непросто. Как признал позднее известный японский дипломат Мамору Сигемицу, бывший послом в СССР во время конфликта у озера Хасан, а затем министром иностранных дел, осуждённый на Токийском процессе к 7 годам тюрьмы:

«Возникшее вслед за этим положение в Восточной Азии и сопутствующие ему действия Японии развивались в точном соответствии с „меморандумом Танака“, поэтому рассеять подозрения относительно существования этого документа стаю весьма трудно»[328].

Тем не менее, доморощенные любители японских грантов из числа наших соотечественников до сих пор пытаются доказывать, будто «меморандум» является фальшивкой. Их основной аргумент — дескать, не был обнаружен его оригинал (что не удивительно, поскольку накануне капитуляции компрометирующие документы активно уничтожались). При этом отсутствие документальных немецких приказов на истребление евреев почему-то не вызывает у этих господ ни малейшего сомнения в реальности пресловутого «Холокоста».

План Танаки начал воплощаться в жизнь в ночь на 19 сентября 1931 года, когда японские войска развернули боевые действия на территории Маньчжурии[329]. Чтобы придать своим завоеваниям видимость легитимности, в Токио решили создать из покорённых провинций подвластное Японии «независимое государство». На роль его марионеточного правителя был выбран Пу И — свергнутый революцией последний китайский император из маньчжурской династии Цин. 23 февраля 1932 года японские офицеры предложили ему стать во главе «независимой Маньчжурии» и получили согласие[330].

Оставалось разыграть приличествующий случаю спектакль. 29 февраля «всеманьчжурская ассамблея» в Мукдене приняла резолюцию о независимости северо-восточного Китая и провозгласила Пу И своим правителем. 1 марта к бывшему императору прибыли верноподданные делегаты просить его на царство. Как и положено по обычаю, тот ответил отказом. 5 марта делегация явилась повторно. На этот раз Пу И дал согласие[331]. 8 марта он был торжественно провозглашён верховным правителем[332], а два года спустя, 1 марта 1934 года его объявили императором «независимого государства» Маньчжоу-Го[333].

Что же касается пресловутого «мирового общественного мнения», то японское руководство на него откровенно плевало. После того, как в феврале 1933 года Лига наций отказалась признать государство Маньчжоу-Го, 27 марта 1933 года Япония демонстративно покинула эту организацию[334]. Тем самым в очередной раз было наглядно показано, что международные соглашения действуют лишь до тех пор, пока отражают реальный баланс сил. Перестав ему соответствовать, они тут же превращаются в ничего не стоящий клочок бумаги. В 1930-е годы подобная судьба постигла Лигу наций. Сегодня в точно такую же филькину грамоту превращается ООН. Какие бы глупости ни пытались нам внушать ревнители «общечеловеческих ценностей», но международное право было и остаётся правом сильного.

Вслед за Китаем настала очередь нашей страны. 1 июля 1931 года в беседе с посетившим Москву генерал-майором Харада посол Японии в СССР, будущий премьер-министр и казнённый военный преступник Коки Хирота недвусмысленно заявил:

«По вопросу о том, следует ли Японии начать войну с Советским Союзом или нет, считаю необходимым, чтобы Япония стала на путь твёрдой политики в отношении Советского Союза, будучи готовой начать войну в любой момент.

Кардинальная цель этой войны должна заключаться не столько в предохранении Японии от коммунизма, сколько в завладении советскими Дальним Востоком и Восточной Сибирью»[335].

В докладе, представленном генералу Харада японским военным атташе в Москве подполковником Касахара, говорилось:

«Настоящий момент является исключительно благоприятным для того, чтобы наша империя приступила к разрешению проблемы Дальнего Востока. Западные государства, граничащие с СССР (Польша, Румыния), имеют возможность сейчас выступить согласованно также с нами, но эта возможность постепенно будет ослабевать с каждым годом.

Если мы сейчас, проникнутые готовностью воевать, приступим к разрешению проблемы Дальнего Востока, то мы сможем добиться поставленных целей, не открывая войны. Если же паче чаяния возникнет война, то она не представит для нас затруднений»[336].

Однако начать большую войну с Советским Союзом в Токио так и не решились. Главным препятствием стала осуществлённая в те годы в нашей стране программа форсированной индустриализации. В феврале 1932 года тот же подполковник Касахара в «Соображениях относительно военных мероприятий империи, направленных против Советского Союза» с тревогой отмечал:

«СССР в течение ряда последних лет проводит неуклонное увеличение вооружённых сил, и ныне уже превзошёл японскую армию по части организации и степени вооружения.

Энергично проводимый тяжелейший план имеет основной целью увеличить мощь Красной Армии. Мною уже неоднократно докладывалось о том, что вооружение СССР в дальнейшем будет развиваться в ещё более стремительных темпах»[337].

«В настоящий момент Красная Армия по части оснащения и обучения достигла уже требуемого уровня и, пожалуй, превосходит армии блока Польши, Румынии и прибалтийских государств. Но СССР ещё не обладает достаточной мощью для проведения войны в широком смысле этого слова. Экономическая мощь, военная промышленность и единство нации ещё не достигли требуемой степени.

Из вышеуказанного видно также, что японо-советская война, принимая во внимание состояние вооружённых сил СССР и положение в иностранных государствах, должна быть проведена как можно скорее. Мы должны осознать то, что по мере прохождения времени обстановка делается всё более благоприятной для них»[338].

Вместо большой войны японское руководство встало на путь постепенного наращивания провокаций. С 1936 по 1938 год на маньчжуро-советской границе был зарегистрирован 231 инцидент, в том числе 35 крупных боевых столкновений[339]. Так, 30 января 1936 года на участке Гродековского пограничного отряда две роты японо-маньчжур углубились на полтора километра вглубь советской территории в районе пади Мещеряковской, однако были выбиты обратно. В ходе боя, по советским данным, противник потерял 31 человека убитыми, с нашей стороны погибли четверо пограничников[340].

24 ноября 1936 года на том же участке границу нарушил японский конно-пеший отряд численностью около 60 человек. После схватки с пограничниками во главе с начальником погранзаставы Евграфовым японцы были отброшены с нашей территории, потеряв 18 человек убитыми и 7 ранеными[341].

В июле-августе 1938 года у озера Хасан и в мае-сентябре 1939 году у реки Халхин-Гол велись уже полномасштабные боевые действия с использованием танков и авиации. Последний конфликт по своему размаху и длительности можно по праву считать локальной войной.

Протоколы японских мудрецов

Очевидно, что в 1920-е — 1930-е годы Япония была одним из основных потенциальных противников СССР. Причём противником, традиционно уделявшим самое пристальное внимание тайным методам борьбы.

Так, в конце 1927 года майор Канда Масатанэ представил в штаб Квантунской армии и генеральный штаб Японии доклад «Материалы по изучению подрывной деятельности против России», являвшийся программой разведывательных, диверсионных и подрывных мероприятий против Советского Союза. В первом разделе документа «Общие принципы подрывной деятельности против России» отмечалось:

«В будущей войне подрывная деятельность будет играть чрезвычайно важную роль… Поэтому работа, включающая в себя подрывную деятельность против России, весьма многообразна, и эта деятельность должна охватывать весь мир»[342].

Автор доклада рекомендовал принять меры к обострению национальной, идеологической и классовой борьбы внутри нашей страны. Предлагалось:

«подстрекать государства, лежащие на западных и южных границах Союза, угрожать ему таким образом, чтобы не дать возможности перебросить на Дальний Восток большую армию. При помощи экономической блокады мешать ввозу в Союз материальных средств и, в частности, предметов военного снаряжения»[343].

Рекомендовалось также разрушать транспортные сооружения (в первую очередь сибирские железные дороги), телеграфную связь, задерживать мобилизацию и концентрацию армии.

Второй раздел доклада был посвящен разработке важнейших мероприятий по подрывной деятельности на территории Восточной Сибири. В нём предусматривалось ведение антисоветской агитации и пропаганды, засылка на советскую территорию антисоветских групп, чтобы мешать в военное время действиям частей Красной Армии. Предлагалось:

«…в связи с развитием общего военного положения создать на русской территории антисоветское правительство и побудить свергнуть советскую власть одновременно в Сибири и на Кавказе». Предусматривалось «сделать Внешнюю Монголию антисоветской»[344].

По поводу организации разведсети на советской территории в докладе указывалось:

«В том случае, если нельзя будет устроить официальные разведывательные органы, необходимо отправлять в Россию японских разведывательных агентов под видом дипломатических чиновников. Если же и это будет невозможно, то тогда нужно будет отправлять переодетых офицеров»[345].

В приложении к докладу были разработаны «Важнейшие мероприятия мирного времени на Дальнем Востоке в связи с подрывной деятельностью против России». Среди этих мероприятий предусматривалось создание за границей белоэмигрантских организаций для враждебной деятельности против Советского Союза.

В соответствии с положениями доклада майора Масатанэ разведывательный отдел генштаба начал практическую разработку мероприятий подрывной и диверсионной деятельности против СССР.

Ещё до того, как доклад Масатанэ был отправлен в Токио и Порт-Артур, японский военный атташе в Советском Союзе Мицутаро Камацубара, будущий командир разгромленной на Халхин-Голе 23-й пехотной дивизии, получил из Токио инструкцию генштаба № 908 от 6 октября 1927 года, подписанную помощником начальника генштаба Дзиро Минами. В ней предписывалось заняться изучением организаций, обществ и отдельных лиц, которых можно было бы использовать для получения разведывательной информации, проведения антисоветской пропаганды и подрывной деятельности, и давались практические указания по организации подрывной работы в СССР[346].

В апреле 1929 года в Берлин прибыл начальник разведывательного отдела генштаба генерал-лейтенант Иванэ Мацуи. После его приезда в столице Германии было созвано совещание японских военных атташе из Великобритании, Франции, Польши, Австрии, Италии, Советского Союза и Турции. Мацуи выступил с обстоятельным докладом о расширении шпионской и подрывной деятельности против Советского Союза. После этого на совещании обсуждались вопросы о способах, методах и организации диверсий, которые должны будут проводиться из европейских государств во время войны с Советским Союзом. Большое внимание было уделено положению русских белоэмигрантов в Европе с учётом их возможного использования в будущем. Обсуждался и вопрос об агентурно-разведыватель-ной работе против СССР, проводимой японскими военными атташе в Европе[347].

Хотя японские офицеры готовили свои планы в глубокой тайне, советским агентам удалось сфотографировать как упомянутую инструкцию генштаба, так и записи, сделанные во время совещания военных атташе одним из его участников. Позднее эти документы были представлены советской стороной в качестве вещественного доказательства на Токийском процессе над японскими военными преступниками.

В то время как 3-й отдел морского генерального штаба направлял шпионско-диверсионную работу главным образом против вероятных морских противников Японии — США и Англии, разведывательная работа против СССР осуществлялась 2-м (разведывательным) управлением генерального штаба японской армии[348]. Для этого на территории Маньчжурии была организована система японских военных миссий, создававшихся по основным районам советского Дальнего Востока. К 1941 году в Маньчжоу-Го насчитывалось около тридцати подобных миссий, включая отделения на местах. Все они руководились японской военной миссией в Харбине, которая тесно координировала оперативную работу со 2-м отделом штаба Квантунской армии[349]. Она же курировала разведывательную деятельность против СССР 3-го отдела управления политической службы жандармерии и особых отделов пограничных полицейских отрядов[350].

Механик-фотолюбитель

Защищая безопасность нашей страны, советские пограничники регулярно вылавливали японскую агентуру. Так, осенью 1933 года с территории 3-го участка УНР-103 дезертировали в Маньчжурию трое военнослужащих из числа работников УНР — механик катера Александр Трифонов и мотористы Виталий Еськов и Георгий Моров.

В городе Лахассусу бежавшие явились в японскую жандармерию, которая немедленно отправила их на канонерской лодке в Харбин в распоряжение японской военной миссии. Подробно рассказав в ходе допроса все известные им секретные сведения, касающиеся оборонного строительства участка № 103, дезертиры были освобождены и посланы на работу в механические мастерские военно-морского штаба Маньчжоу-Го.

Александр Трифонов, снискавший особое расположение новых хозяев своими подробными показаниями об оборонных работах на границе, после некоторой обработки был завербован для шпионско-диверсионной деятельности секретарём Харбинской военной миссии Суда Сейкеем. 10 июля 1934 года новоиспечённый шпион был нелегально переброшен на советскую территорию, получив следующие задания:

1) Проехать по маршруту: Советская гавань, бухта Де-Кастри, по р. Амур до Николаевска и Комсомольска-на-Амуре. Во всех этих пунктах собирать данные о численности воинских частей, их местонахождении и номерах.

2) Тщательно заснять оборонные точки укреплений в бухте Де-Кастри и Советской гавани.

3) Раздобыть и привезти в Харбин кусочек строительного материала, из которого строятся оборонные точки.

На расходы Суда выдал Трифонову 80 иен и, кроме того, снабдил портативным фотоаппаратом с четырьмя плёнками.

Для беспрепятственного прохождения границы при возвращении в Харбин Суда вручил Трифонову свою визитную карточку с печатью японской военной миссии и следующим текстом:

«Является русским Трифоновым, откомандированным нашей военной миссией в Суйфыньхе (Пограничная), о чем свидетельствуется. Суда Сетей. Харбин, военная миссия, телефон № 43–22 и 34–84».

Эту карточку Трифонов зашил в подкладку своего пиджака, где она и была обнаружена при обыске.

По прибытии на советскую территорию шпион-механик немедленно отправился во Владивосток, где и был арестован как подозрительный элемент. На следствии Трифонов полностью сознался[351].

«Русская правда» агента Кобылкина

Крупным успехом НКВД стал захват главы маньчжурского отделения РОВС и по совместительству представителя белоэмигрантской террористической организации «Братство русской правды» полковника Иннокентия Кобылкина. С этой целью на нашей территории чекистами была создана подставная антисоветская организация. Вот докладная записка заместителя наркома внутренних дел СССР Г. Е. Прокофьева № 56 423 от 11 июля 1935 года на имя И. В. Сталина об итогах этой операции:

«Следствием по делу арестованных японских диверсантов Кобылкина и Переладова (сообщено в ЦК ВКП(б) № 56 121 от 23/V-1935 года), проведённым в Москве, полностью установлено, что полковник Кобылкин И. В. и хорунжий Переладов Е. Л. переброшены нелегально на советскую территорию японской военной миссией в Харбине.

Арестованный полковник Кобылкин Иннокентий Васильевич в момент выброски его на советскую территорию являлся официальным служащим японо-маньчжурской полиции в качестве надзирателя на станции Чжалайнор КВЖД (в 9 километрах от советской границы).

Кобылкин показывает, что вышел на советскую территорию по прямому поручению секретаря японской военной миссии в Харбине — Суда для связи с существующей на территории Забайкалья контрреволюционной организацией, которую японцы считали необходимым переключить на осуществление террористических и диверсионных актов. В этих целях Кобылкин был снабжён японской военной миссией оружием (2 больших маузера и 70 патрон к ним и 1 браунинг с 24 патронами) и 2-мя зажигательными снарядами „Термит“ (при аресте изъято).

Для проведения широкой пропаганды контрреволюционных идей на территории Восточной Сибири Кобылкин принёс с собой 4769 различных листовок, изданных известной террористической организацией за границей „Братство Русской Правды“ („БРП“).

Арестованный по этому делу хорунжий Переладов Евлампий Лукьянович, прибывший нелегально на советскую территорию ранее Кобылкина, показывает, что был завербован для японской разведки Кобылкиным, по поручению которого вышел нелегально на советскую территорию для личного участия в террористических и диверсионных актах, которые должна была осуществлять существовавшая антисоветская организация в Забайкалье. При аресте Переладова при нем были обнаружены 2 браунинга с патронами и 8 зажигательных снарядов „Термит“.

Наряду с этим Переладов показывает, что перед своим отъездом в СССР он, будучи членом так называемого Краснов-ского филиала „БРП“ (Шанхайский отдел), посетил в Харбине представителя этого филиала Курочкина Николая Ивановича, который поручил ему приступить к созданию небольших, но хорошо законспирированных и не связанных между собой ячеек „БРП“ на советской территории.

Антисоветская организация, для связи с которой от японской разведки прибыли Кобылкин и Переладов, фактически представляет из себя небольшую группу лиц, подставленных специально нами для перехвата деятельности японской разведки в Забайкалье.

В связи с тем, что арест Переладова и Кобылкина был произведён секретно, японская разведка, полагая, что они находятся на свободе, перебросила в распоряжение Кобылкина в ночь на 28 мая 1935 г. в районе Даурского погранотряда (Восточно-Сибирский Край) вооружённую группу террористов в составе 3-х человек — Кустов Владимир (эмигрант, инженер, член „БРП“) и Олейниковы Михаил и Виктор (братья, граждане СССР, сыновья священника, без определённых занятий, завербованы японской разведкой, неоднократно нелегально переходили границу).

Столкнувшись с резервным нарядом нашей погранохраны в районе поселка Абагайтуй (Даурский погранотряд, ВСК), террористы открыли стрельбу, в результате перестрелки ответным огнём пограничников Кустов Владимир и Олейников Михаил были убиты. Скрывшийся во время перестрелки Олейников Виктор был наутро задержан по дороге к г. Чите. У убитых обнаружены письма от японского агента Тимофеева и членов „БРП“ в Харбине Курочкина и Петунова, адресованные Кобылкину и Переладову.

Задержанный Олейников Виктор сознался, что сотрудничает с японской разведкой в течение года и по её заданиям неоднократно нелегально нарушал нашу границу. Последний приход Олейникова на советскую территорию был связан с прямым заданием японской военной миссии в Харбине, поручившей передать письма Кобылкину и оказать ему содействие при осуществлении террористических и диверсионных актов. По показаниям Олейникова, вышедшие с ним террористы (Кустов и Олейников Михаил), так же как и он, были вооружены браунингами с коробкой запасных патрон к каждому. (Всё оружие изъято). Олейников конвоируется в Москву.

Учитывая, что Кобылкин и Переладов являются активными агентами японской разведки, состоя одновременно членами монархических белогвардейских организаций, как „РОВС“ (Российский Общевоинский Союз) и „БРП“, и то, что Кобылкин до своего выхода на советскую территорию был официальным служащим маньчжурской полиции, считаю целесообразным передать это дело в Военную Коллегию Верховного суда СССР для слушания в открытом порядке.

Процесс должен быть проведён под углом разоблачения деятельности японских разведывательных органов на территории Маньчжоу-Го, питающих и широко использующих участников различных белогвардейских организаций, для осуществления на нашей территории террористических и диверсионных актов.

Народный Комиссариат по Иностранным Делам с открытой постановкой этого процесса согласен, считая только необходимым проведение его в Иркутске.

Прошу указаний»[352].

 

И действительно, 31 августа — 1 сентября 1935 года в Иркутске состоялся открытый процесс, на котором Кобылкин, Переладов и Олейников были приговорены к высшей мере наказания[353].

Мы маленькие дети, нам хочется гулять!

Невзирая на провалы и неудачи, японская разведка продолжала забрасывать агентуру через советскую границу. Вот что сообщал начальник УНКВД по Хабаровскому краю комиссар госбезопасности 3-го ранга И. Ф. Никишов в НКВД СССР 22 августа 1939 года:

«В июле сего года в районе 63-го погранотряда при нелегальном переходе границы были задержаны японские агенты: Трофимов Василий Андреевич, 1912 года рождения, уроженец Еврейской автономной области, бежал в Маньчжурию в 1933 г.; Рогач Иван Ефимович, 1914 года рождения, уроженец Харбина; Хижин Леонид Алексеевич, 1916 года рождения, уроженец Благовещенска, родители которого в 1919 г. эмигрировали в Харбин, где Хижин воспитывался. Все трое сознались, что в апреле сего года были завербованы представителями японской военной миссии в Харбине в состав диверсионно-террористической группы, переброшены на нашу территорию с основными заданиями: совершить теракт против командарма Штерна, организовывать крушения воинских поездов и т. д. У одного террориста при задержании изъято оружие — револьвер-наган с боевыми патронами, 2 винтовки со 120 боепатронами. Руководителю группы Трофимову были даны три явки на нашей территории. Допрос продолжается в направлении вскрытия всех известных им японских агентов, переброшенных в СССР»[354].

13 февраля 1940 года военным трибуналом 2-й Отдельной Краснознамённой армии Трофимов, Рогач и Хижин были приговорены к расстрелу. 12 июля 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР заменила Рогачу и Хижину высшую меру наказания 10 годами лишения свободы. Хижин вскоре умер в местах заключения, а Рогач дожил до хрущёвской «реабилитации». Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 4 июня 1959 года дело по обвинению Трофимова, Рогача и Хижина было пересмотрено, их действия переквалифицированы на ст.84 УК РСФСР (незаконный въезд в СССР) и срок наказания всем троим определён в 3 года лишения свободы[355].

Вот как комментирует это в своей книге Евгений Горбунов:

«Не было японских шпионов, террористов и диверсантов. Были трое молодых ребят, которые перешли границу, чтобы посмотреть на свою Родину. Вот и посмотрели»[356].

И в самом деле! Как только сталинским опричникам могло придти в голову объявить японскими агентами трёх молодых людей, нелегально перешедших с оружием в руках границу со стороны оккупированной японцами Маньчжурии в самый разгар боёв на Халхин-Голе? Ведь ясно же, что ребята просто вышли погулять, ну и заблудились. С кем не бывает! А винтовки с наганом взяли не иначе, как от волков отстреливаться.

Интерес Японии к СССР не ограничивался сопредельными территориями. Так, когда в 1933 году советско-японские отношения резко обострились, офицеры из «Страны восходящего солнца» зачастили в Финляндию. Некоторые из них оставались там по 2–3 месяца, проходя стажировку в финской армии[357]. Был назначен новый поверенный в делах Японии в Финляндии:

«…активная и, видимо, влиятельная фигура, двоюродный брат товарища (т. е. заместителя. — И.П.) министра иностранных дел и племянник председателя правления маньчжурской ж.д.»[358].

Если до этого на всю Прибалтику и Финляндию японцы обходились одним военным атташе с местом пребывания в Риге, то теперь в Хельсинки был направлен отдельный атташе[359].

Особенно расширилась сфера деятельности японской разведки по мере упрочения связей между Японией и Германией. Если раньше её основным объектом являлись районы Дальнего Востока, то начиная с 1939 года японская разведка засылала свою агентуру в Сибирь, на Урал, Среднюю Азию и в центральные города СССР[360].

Вскоре после заключения 25 ноября 1936 года «Антикоминтерновского пакта» японское правительство провело реорганизацию разведывательных и контрразведывательных органов. В 1937 году при кабинете министров Японии было создано специальное бюро, которое должно было руководить всеми разведывательными органами, установить жёсткую централизацию в работе секретных служб и усилить их подрывную деятельность против Советского Союза[361].

Шпион во штабе русских воинов

Впрочем, не следует думать, будто в поединке с японской разведкой успех всё время сопутствовал НКВД. Лишь во время Великой Отечественной войны удалось разоблачить группу лиц, подозреваемых в сотрудничестве с японскими спецслужбами. Многие из них занимали отнюдь не рядовые должности и действовали в советском тылу уже долгие годы.

Особый интерес Управления контрразведки «Смерш» Забайкальского фронта вызвал старший переводчик разведотдела лейтенант Ли Гуй Лен, в силу своего положения хорошо знавший нашу зафронтовую агентуру На первый взгляд, в поведении и действиях переводчика не было ничего подозрительного. Безупречная биография и отличный послужной список делали Ли Гуй Лена незаменимым работником. Однако тщательно изучив его жизненный путь, военные контрразведчики обратили внимание на важное обстоятельство — участившиеся провалы зафронтовой агентуры разведотдела штаба фронта совпали с зачислением Ли Гуй Лена на службу в разведку. Ещё больше укрепили подозрения советской контрразведки показания нескольких агентов-двойников, разоблачённых весной 1943 года. На допросах они сообщили, что задержавшие их японские спецслужбы были поразительно хорошо информированы о содержании заданий, полученных ими в разведотделе.

Подозрения в адрес Ли Гуй Лена ещё долго могли оставаться лишь подозрениями, если бы в руки контрразведчиков не попал резидент японской разведки Де До Сун. 20 июня 1943 года на допросе в УКР «Смерш» Забайкальского фронта Де До Сун показал, что сведения на 19 агентов советской военной разведки были получены им от Ли Гуй Лена, которого под псевдонимом «Лин» он завербовал ещё в 1932 году. 26 августа, после короткой оперативной игры, контрразведчики «Смерш» арестовали переводчика, который, под давлением неопровержимых доказательств, признался в своей шпионской деятельности[362].

Добытые в ходе оперативно-следственной разработки Де До Суна и Ли Гуй Лена материалы позволили работникам «Смерш» раскрыть целую сеть шпионов, внедрённых японскими спецслужбами в зафронтовой агентурный аппарат разведывательных органов Забайкальского фронта. Её масштабы поразили даже видавших виды чекистов. Оказалось, что более половины всей зафронтовой агентуры разведотдела было перевербовано японцами.

Не лучше обстояли дела с негласными источниками, находившимися на связи у сотрудников разведывательных подразделений Дальневосточного фронта. Только за первое полугодие 1943 года органами «Смерш» было разоблачено и арестовано 38 вражеских агентов. В их числе оказалось 28 закордонных источников разведотдела фронта, перевербованных японцами в период ходок в Маньчжурию.

Всего в 1942 году и за первое полугодие 1943 года военными контрразведчиками управлений «Смерш» Дальневосточного и Забайкальского фронтов было выявлено и разоблачено 66 шпионов, проникших в негласный аппарат разведывательных отделов этих фронтов. Кроме того, они установили, что ещё 166 агентов, получив задание, ушли на территорию Маньчжурии и обратно не вернулись[363].

Добрячки в прокурорских мундирах

После разгрома Японии в августе 1945 года в руки советских органов госбезопасности попало множество колоритных персонажей. Одним из них был начальник японской военно-морской миссии в городе Сейсине капитан 1-го ранга Ми-нодзума Дзюндзи, арестованный органами «Смерш» Тихоокеанского флота.

В ходе следствия были получены неопровержимые свидетельства разведывательной деятельности Минодзумы против нашей страны. Да и сам арестованный охотно рассказывал о своей «работе». От него удалось получить ценнейшие сведения о структуре, формах и методах деятельности японской разведки в целом и военно-морской в частности, личном составе и агентуре противника.

Владея русским языком, Минодзума собственноручно описал свою биографию разведчика. Выяснилось, что сбором разведданных о советских военно-морских силах на Дальнем Востоке он занимался ещё в далёкие 1920-е годы:

«…начиная с 1922 г. я три года находился во Владивостоке для ведения разведывательной работы и практики русского языка. Для реализации этих задач мне удалось в качестве квартиранта войти в семью начальника штаба русского Тихоокеанского флота капитана 1-го ранга Насимова… Для того чтобы войти в эту семью и вообще для того чтобы иметь возможности для ведения разведывательной работы, мне пришлось перейти на положение гражданского лица, проживающего во Владивостоке в целях изучения русского языка. У меня была специальная разведывательная миссия. И я перешёл на нелегальное положение, хотя я и оставался под фамилией Минодзума, выдавал себя за лицо гражданское, имея при этом на руках соответствующие, подтверждающие это документы. По инструкции я должен был собирать разведывательные данные о боевом составе Тихоокеанского флота и тактико-технических характеристиках кораблей, их дислокации, личном составе флота, учреждениях и учебных заведениях ВМФ, характере возводимых укреплений в порту и крепости Владивостока, дислокации частей Красной Армии в Приморье, политико-экономическом положении СССР»[364].

Однако не успел японский агент как следует развернуться, как был пойман бдительными чекистами:

«Во Владивостоке мне удаюсь завербовать большое количество людей из числа служащих различных учреждений, с помощью которых я собирал ценные сведения военного, политического и экономического характера.

В 1925 г. я был арестован органами ОГПУ, но на следствии в принадлежности к японской военно-морской разведке не признался и просидел в тюрьме четыре месяца… Сразу же после освобождения меня из тюрьмы я выехал в Токио. Через год я был назначен уже начальником русского отделения 3-го отдела ГМШ[365] и прослужил в этой должности пять лет. В 1935 г. меня назначили на должность начальника сейсинской военно-морской миссии, где я служил до разгрома Японии в 1945 г.»[366]

15 февраля 1947 года Военной коллегией Верховного Суда СССР Минодзума был приговорён к высшей мере наказания. 7 марта приговор был приведён. Казалось бы, справедливость восторжествовала. Но не тут-то было! 19 июля 2001 года Главная военная прокуратура РФ пришла к выводу, что Минодзума Дзюндзи, осуждённый по ст.58 ч. 1 УК РСФСР:

«…являясь офицером военно-морских сил Японии, занимался выполнением своих профессиональных обязанностей, не нарушая законов своего государства. На территории СССР он преступлений не совершил и под юрисдикцию советских законов не подпадает, а поэтому в соответствии с п. „а“ ст. З Закона РФ „О реабилитации жертв политических репрессий“ от 18 октября 1991 г. подлежит реабилитации»[367].

Пока в России есть такие прокуроры, вражеские агенты могут спать спокойно.

Польша

Наряду с германскими и японскими собратьями, популярным персонажем глумливых разглагольствований насчёт «абсурдной и чудовищной машины сталинского террора» является польский шпион. Объявляя невинными жертвами всех осуждённых за шпионаж в пользу Варшавы, обличители тоталитарного режима тем самым молчаливо предполагают, что никакой разведывательно-диверсионной работы против советского государства Польша не вела и не могла вести.

Между тем так называемые лимитрофы — бывшие национальные окраины Российской Империи, получившие независимость в результате революционных событий 1917 года, иностранной интервенции и Гражданской войны, относились к СССР с нескрываемой враждебностью. Русофобия правящей элиты этих новоиспечённых государств помножилась на ненависть к большевикам.

Птенцы Дзержинского

Вопреки умозрительным рассуждениям насчёт пролетарского интернационализма и международной солидарности трудящихся, национальный момент играл и играет очень важную роль. Необоснованные иллюзии в этом вопросе могут стоить очень дорого, что наглядно показал закончившийся катастрофой поход Тухачевского на Варшаву. Как ни старалась большевистская пропаганда убедить местное население: дескать, «мы воюем с панским сбродом, а не с польским трудовым народом», большинство поляков предпочли мировой революции «Польшу от моря до моря».

Между тем к 1930-м годам в нашей стране сложилась парадоксальная ситуация. Польша является для СССР «врагом № 1», а множество поляков занимают высокие посты в Красной Армии и НКВД. Мало того, часть из них — бывшие агенты польской разведки.

В июне 1920 года, в самый разгар польско-советской войны, в Москве был арестован главный резидент польской разведки поручик Игнатий Добржинский. Чтобы убедить его сдать свою агентуру, председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский предложил следующее условие: идейных сторонников Пилсудского ВЧК судить не будет, а позволит им уехать в Польшу под честное слово прекратить разведывательную работу против большевиков. Поверив соотечественнику, Добржинский начал давать показания. Для начала он уговорил явиться с повинной резидента в Петрограде B. C. Стецкевича. Затем Добржинский, сменивший фамилию на Сосновский, в составе специальной оперативно-чекистской группы Особого отдела ВЧК посетил Киев, Житомир, Харьков, Смоленск, Минск и ряд других городов, где было захвачено большое количество польских агентов. В свою очередь «железный Феликс» также выполнил своё обещание. С ведома Ленина, «идейные» польские разведчики были отпущены за границу[368].

Сам факт перевербовки агентуры противника не является чем-либо необычным. Однако дальше происходит нечто странное: Добржинский, а вместе с ним и ряд других бывших членов Польской организации войсковой (ПОВ), становятся кадровыми сотрудниками ВЧК. В письме на имя Дзержинского, датированном ноябрем 1920 года, начальник Особого отдела Западного фронта Филипп Медведь с тревогой сообщал:

«От товарищей, приезжающих из Москвы, узнаю, что непосредственным помощником товарища Артузова (в то время зав. оперативного отдела Особого отдела ВЧК. — И.П.) является Добржинский… что Витковский (имеется в виду член ПОВ, капитан польской армии Виктор Мрачевский, он же Витковский — И.П.) — начальник спецотделения. Я знаю, что тов. Артузов им безгранично верит, что хорошо для частных, личных отношений, но когда их посвящают во все тайны работы, когда они работают в самом центре ОО (Особого Отдела — И.П.) ВЧК, то это может иметь самые плохие последствия для нас…»[369].

«…они молодые, вели ответственную работу у белополяков и слишком скоро перешли на нашу сторону (после ареста) и стали убеждёнными коммунистами…»[370].

«Думали использовать их как орудие для раскрытия наших врагов в России, использовать их для разложения в рядах противника, а вышло наоборот — они становятся руководителями нашей работы благодаря тому, что к ним привыкли, сжились с ними»[371].

Решительно возражал против назначения на должности в ВЧК бывших членов ПОВ и заместитель Артузова Роман Пиляр, который имел по этому поводу серьёзное столкновение с Дзержинским, после чего был вынужден уехать в Верхнюю Силезию на подпольную партийную работу[372].

Однако все эти опасения были оставлены без внимания. 15 мая 1921 года Добржинский-Сосновский был награждён орденом Красного Знамени. По представлению Дзержинского его приняли в РКП(б). Вскоре он возглавил 6-е «белогвардейское» отделение в только что созданном Контрразведывательном отделе ГПУ. Сосновский принимал активное участие в операции «Синдикат-2» по захвату Бориса Савинкова и в других чекистских операциях, дослужился до звания комиссара госбезопасности 3-го ранга, был заместителем начальника Особого отдела ОГПУ Делали карьеру в советских органах госбезопасности и его бывшие соратники по польской разведке[373].

Мировая история спецслужб знает примеры, когда тот или иной деятель, иногда довольно высокопоставленный, поступал на службу к бывшим противникам. Достаточно вспомнить знаменитого министра полиции Франции Жозефа Фуше, служившего и республике, и Наполеону, и Бурбонам. Или полковника Генерального штаба нацистской Германии Рейнхарда Гелена, поступившего в 1945 году на службу к американцам и ставшего основателем Федеральной службы разведки ФРГ Но при этом обязательно соблюдалось важное правило: должны были прекратить существование прежние хозяева, чтобы у единожды предавшего не возникало соблазна вернуться. Здесь же это условие выполнено не было. Вспомнив об оставшихся в Польше родственниках или разочаровавшись в идеях пролетарской революции, новоявленные чекисты имели все возможности «искупить вину» перед исторической родиной, вступив в сотрудничество с польской разведкой.

Трудно сказать, какими мотивами руководствовался Дзержинский, однако, поместив внутрь ВЧК целую плеяду потенциальных предателей, он фактически заложил под собственное детище мину замедленного действия. Также трудно сказать, сколько из них стали реальными изменниками — следственные дела до сих пор засекречены, а верить на слово хрущёвским и яковлевским реабилитаторам вряд ли стоит.

Помимо поляков в ведомстве «железного Феликса» трудились представители и других сомнительных национальностей. Так, на 1 октября 1936 года среди 110 руководящих работников НКВД от уровня начальников областных управлений и выше имелось пятеро поляков, девять латышей и двое немцев[374]. Другими словами, 14,5 % высшего руководства органов госбезопасности составляли выходцы из стран — вероятных противников.

«Дранг нах Остен» по польски

Воспользовавшись охватившей Россию смутой, вновь созданное польское государство отхватило огромный кусок нашей территории. Населявшие его украинцы и белорусы подвергались жестокому угнетению и издевательствам. Сознавая, что рано или поздно Советский Союз захочет вернуть своё, поляки рассматривали нашу страну как противника № 1. Как неоднократно подчёркивал Юзеф Пилсудский:

«Расчленение России лежит в основе польских государственных интересов на Востоке»[375].

Смесь русофобии и антикоммунизма образовала гремучий коктейль, напрочь лишивший ясновельможную шляхту последних остатков здравого смысла. Едва ли не до самого дня гитлеровского нападения правители польского государства замышляли пакости против нашей страны, строили планы совместных походов.

Так, в книге соратника Пилсудского Владислава Студницкого «Польша в европейской политической системе», изданной весной 1935 года на польском языке, а годом позже переведённой на немецкий и вышедшей в свет в Германии, подчёркивалось:

«Польша и Германия могут образовать основу огромного среднеевропейского блока, который охватывал бы Австрию, Венгрию, Чехословакию, Румынию, Болгарию, Югославию, Грецию, Турцию и Прибалтийские государства… Этот блок представлял бы собой первоклассную экономическую и военную силу. Германия заняла бы в нём, естественно, первое место, а второе место принадлежало бы Польше»[376].

А вот выдержка из состоявшейся 28 декабря 1938 года беседы советника посольства Германии в Польше Рудольфа фон Шелии с только что назначенным посланником Польши в Иране Я. Каршо-Седлевским:

«Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определённо стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на Западе и политические цели Польши на Востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путём заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевскип, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов. Выполнению этой задачи он посвятит свою деятельность в течение будущих лет в Тегеране»[377].


Юзеф Пилсудский и Йозеф Геббельс

 

Таким образом, желание вести шпионскую работу против нашей страны у Варшавы безусловно присутствовало. Но может, у тогдашней Польши не было возможности содержать значительный разведывательный аппарат? Отнюдь. Уж на что, а на спецслужбы Пилсудский и его наследники денег не жалели.

В июне 1921 года создаётся знаменитая «двуйка» — 2-й отдел генерального штаба. Данная структура являлась не только военной, но и общенациональной разведывательной службой, собиравшей информацию как для военного командования, так и для государственного руководства. Помимо этого, «двуйка» выполняла функции центрального органа контрразведки. На неё же была возложена борьба с «подрывными» движениями в вооружённых силах[378].

Накануне 2-й мировой войны польская разведка была одной из самых профессиональных и мощных в Европе. Даже после оккупации Польши разведсеть польского эмигрантского правительства включала в себя 1700 агентов почти во всех европейских странах[379]. Немаловажно и то, что шпионская деятельность облегчалась наличием в Советском Союзе значительной польской диаспоры.

Разведывательная работа против СССР велась резидентура-ми трёх видов. Резидентуры группы «А» действовали непосредственно на нашей территории, группы «В» — в граничащих с нами государствах, «С» — в странах Западной Европы, ориентируясь на работу с белой эмиграцией.

К первой группе относились, прежде всего, легальные резидентуры, организованные при польских дипломатических представительствах в Москве, Харькове, Киеве, Минске и некоторых других крупных центрах. Они комплектовались офицерами генерального штаба, занимавшими официальные посты в аппарате различных делегаций, миссий, представительств частных фирм, транспортных учреждений, средств массовой информации. Помимо легальных были созданы и нелегальные резидентуры, где «трудились» завербованные советские граждане и пробравшиеся на территорию СССР польские офицеры-разведчики[380].

Так, в апреле 1924 года полномочным представительством ОГПУ по Ленинградскому военному округу была раскрыта шпионская сеть, организованная и руководимая сотрудником ленинградского представительства польской делегации по делам оптации и репатриации Ю. И. Чеховичем-Ляховским[381].

Бывший морской офицер, Чехович в 1918 году был арестован ВЧК, однако сумел бежать в Польшу, вернувшись в Советскую Россию уже в качестве официального лица[382]. С октября 1922 года Юрий Иванович завербовал в качестве агентов ряд лиц, занимавших ответственные должности в Красной Армии и на флоте, в гражданских и торгово-промышленных государственных учреждениях. Эти лица систематически доставляли ему необходимые сведения, содержание которых носило характер государственной тайны. Добытые материалы переправлялись в Варшаву с помощью дипломатических курьеров[383].

Среди агентов Чеховича оказались начальник административной части штаба одной из дивизий Миодушевский и бывший слушатель Высшей Кавалерийской школы Зелинский. Последний, в частности, передал польскому резиденту дислокационную карту двухвёрстного масштаба[384]. Сведения о Балтийском флоте сообщал бывший мичман Максимов, о положении ленинградской промышленности доносил инженер Ягмин[385].

Ещё одним агентом стал бывший ротмистр Оссовский, который попытался привлечь к шпионской работе и своего бывшего однополчанина Зацепина, занимавшего видные должности в Красной Армии. Однако тот запросил слишком дорого, потребовав визу за границу для себя и семьи, а также вклад на текущий счёт в варшавском банке. Поскольку остальные шпионы продавали Родину по дешёвке, получая 25–50 долларов в месяц, вербовка Зацепина не состоялась[386].

Слушание дела происходило 13 и 14 июня 1924 года. Сам Чехович успел удрать за границу. Перед Военной Коллегией Верховного Суда СССР предстало 13 человек его агентов и пособников. В результате двухдневного разбирательства обвинявшаяся в недоносительстве подсудимая А. Келликер была оправдана, Миодушевский, Зелинский, Оссовский и Максимов приговорены к высшей мере наказания, остальные обвиняемые получили различные сроки от 10 лет до 6 месяцев[387].

В том же 1924 году была раскрыта и резидентура в Киеве во главе с секретарём польской оптационной делегации в этом городе Павловским. Вместе с ним занимались шпионажем его коллеги 2-й секретарь Вельвейский и сотрудник делегации советский гражданин Венгминский. Вельвейским был завербован бывший генерал Белавин, доставивший польской разведке большое количество сведений и приказов. Кроме того, ОГПУ были арестованы участвовавшие в шпионской работе несколько служащих Красной Армии из числа бывших офицеров, а также немецкий гражданин, услугами которого пользовались для связи с польским генеральным консульством[388].

Резидентуры типа «В» были созданы в Таллине, Риге, Кишинёве и Константинополе и возглавлялись польскими военными атташе или специально назначенными офицерами. Помимо использования собственной агентуры они сотрудничали с разведками стран пребывания, а также государств Запада, в первую очередь Франции, имевших здесь же свои разведывательные центры[389]

Так, в 1925 году польская разведка предприняла попытку наладить агентурную сеть в Закавказье, используя в качестве базы Турцию. При польском посольстве в Анкаре была создана резидентура «Грузин». Её руководителем стал военный атташе полковник Шетцель, впоследствии возглавивший 2-й отдел польского генштаба. Задача резидентуры состояла в сборе разведывательной информации не только в Грузии, но и в Крыму, на Украине (в Харькове и Одессе), а также в Кишинёве. Предусматривалось привлечь к сотрудничеству эмигрантов с Кавказа и из Крыма, а также антисоветски настроенных граждан СССР.

Ещё одна резидентура, «Конспол», была создана в следующем году в Константинополе. Список её агентов включал 20 человек, большей частью эмигрантов из Грузии, Азербайджана и Армении, а также двух жителей Москвы — некоего «Хатта-лова» и машинистку Моссельпрома «Курилкину»[390].

Что же касается резидентур типа «С», то они организовывались в тех странах, где концентрировались белоэмигранты. Например, в Югославии и Франции[391].

Разумеется, советские органы госбезопасности регулярно ловили и «раскалывали» польских агентов. Причём, как правило, не выбивая признания, а с помощью реальных вещественных доказательств.

Блок панов и самураев

Например, во что сообщили 25 августа 1933 года секретарю ЦК ВКП(б) Лазарю Кагановичу зам. председателя ОГПУ Генрих Ягода и начальник Экономического управления ОГПУ Лев Миронов:

«В результате углублённой агентурной работы по вскрытию к.-р. вредительской и шпионской организации в военной промышленности — Орудийно-Арсенальное Объединение и его заводы (о чем сообщено ЦК ВКП(б) № 294 301) было установлено, что на территории Союза действует разветвлённая шпионская сеть, созданная разведывательными органами Польши и ведущая крупную шпионскую и диверсионную работу на заводах Военной промышленности. К моменту ликвидации этой шпионской сети агентурно было точно установлено, что во главе её в качестве организатора и руководителя стоит специально переброшенный на нашу территорию крупный резидент польской разведки, прибывший в СССР под видом политэмигранта и под фамилией Минин Михаил Робертович.

Одновременно с операцией всей контрреволюционной организации в Военной промышленности, ОГПУ, ПП ОГПУ МО и ГПУ УССР была ликвидирована и указанная выше польская резидентура, причем тут же были установлены и сняты конспиративные явки польской разведки в Москве (квартира гр-на Клячко Льва Аркадьевича на Троицкой улице в д. № 1/4, кв. 2) и в Киеве (кв. гр-ки Арабок Марии Пахомовны — „Люси“, ул. Короленко, д. № 71 на 1-м этаже) и арестован в числе других также резидент Польской разведки Минин Михаил Робертович, настоящая фамилия которого, как установлено, — Бриль Виктор Иосифович.

Произведёнными следственными действиями и обнаруженными документами полностью подтверждены агентурные данные и установлено:

1. Минин-Бриль до своей переброски в СССР, будучи членом ППС (левицы), был в 1928 г. завербован Начальником Лодзинской дефензивы Вайнером и выдал несколько конспиративных квартир ППС (левицы), ряд работников этой партии: Сельского (члена ЦК), Пацановскую, Даниель, Равич и др., а также членов комсомола Польши — Вицек и Ацзен.

2. В июне 1929 года Минин-Бриль получил от Вайера предложение выехать в СССР для шпионской работы по линии Военной промышленности, для чего должен связаться и возглавить имевшуюся уже группу в Киеве, с последующим расширением деятельности на Москву, Харьков и др. центры.

Для лучшей конспирации Минину-Брилю было предложено использовать его связи по линии Торгпредства и проникнуть в СССР под видом политэмигранта, что он и осуществил.

3. Получив в Торгпредстве в Данциге при посредстве Зам. Торгпреда т. Копылова разрешение и паспорт, Минин-Бриль в конце августа 1929 г. приехал в Москву Явившись в Коминтерн, Минин-Бриль, получив документы политэмигранта, добился направления в Киев, где и устроился через Нацменсекцию Киевского К-та КП(б)У секретарем Польского театра, а затем (согласно полученным от Польской разведки указаниям) — заведующим Интернатом Польского Механического Техникума.

4. Одновременно со своим устройством в Киеве, согласно полученным от Польской разведки указаниям, Минин-Бриль связался со специальным курьером Польской разведки в Киеве Кавецким и приступил к организации шпионской и диверсионной работы на Киевском Арсенале (ККЗ) и Авиазаводе № 43, завязав знакомства с рядом к.-р. настроенных лиц (по ККЗ — зав. литейным цехом Блажинским, конструктором Прокопенко и слесарем Броварником (арестованы); по зав. № 43 указанные Мининым лица устанавливаются.

5. Параллельно развёртыванию шпионской работы на ККЗ и з-де № 43 Минин установил связи и возглавил к.-р. Группу студентов Польского техникума (Гельнер, Сахацкий и др.), впоследствии разъехавшихся на военно-производственную практику и явившихся основными кадрами ликвидированной польской агентуры.

6. В 1930 году окончивший техникум и получивший назначение на военно-производственную практику в Москву участник к.-р. группы техникума Гельнер получил указания от Минина-Бриля по выявлению и группированию к.-р. настроенных лиц, что им и было выполнено путем организации группы инженеров-военнопроизводственников, преимущественно окончивших Киевский Политехнический Институт на Московском Орудийном заводе № 8 (Коноплич, Хандромиров, Васильченко, Улановский и др. — все арестованы).

Для связи Гельнеру была дана явка на квартиру вышеупомянутого Клячко, связанного в свою очередь с сотрудником Польского консульства „Совой“.

7. В 1932 году Минин-Бриль по поручению польской разведки был переброшен в Москву для развёртывания шпионско-диверсионной работы на московских заводах Военной и Авиационной промышленности, что им и было проделано путём активизации шпионской и подрывной работы группы Гельнера на заводе № 8 и при посредничестве её участников — организованы группы на заводе Мастяжарт (Лещев), ТОЗе (Сан-домирский) и получены связи по Авиазаводу № 22 (Лещев и Сандомирский арестованы).

В период своей шпионской деятельности в Москве Минин-Бриль был непосредственно связан с сотрудниками польского консульства „Совой“ Вацлавом Яковлевичем и Оконьским, причем с первым явки имел на конспиративной квартире Клячко.

8. В результате шпионской деятельности по Военной промышленности были собраны и переданы сведения о мощностях и программах заводов № 8, Киевского Арсенала, ТОЗа, Авиазавода № 43, о конструкциях тяжелого бомбовоза, новой противогазовой маски, тяжёлых авиабомбах (Мастяжарт), о Военно-Воздушной Академии и Одесской Авиашколе.

Кроме того, в связи с заданиями агента польской разведки „Совы“ о получении сведений по оборонным работам на границах был завербован для шпионской работы по Дальнему Востоку инженер Рыбальченко, работающий участковым прорабом на строительстве по укреплению Маньчжуро-Китайских границ (на арест Рыбальченко дано задание ПП ОГПУ в ДВК).

Через Рыбальченко были получены и переданы польской разведке секретные документы об укреплениях на ДВ с указанием конструкций укреплений и их качества, дислокация и планы построенных на ДВ в 1932 г. воинских казарм.

При аресте участника к.-р. организации Улановского, непосредственно вербовавшего Рыбальченко, на квартире изъяты полученные от последнего для передачи полякам материалы с подробным описанием обороноспособности Дальнего Востока.

При передаче Мининым-Брилем сведений по Дальнему Востоку агенту польской разведки „Сове“ последним были даны указания по дальнейшему собиранию сведений по оборонным мероприятиям по Д.В. и, в частности, было сказано, что по договоренности Польши и Румынии с Японией первый удар должен быть произведён на Д. Востоке.

9. Одновременно с широким развёртыванием шпионской и подрывной работы на заводах Военной промышленности Мининым-Брилем, согласно специальным указаниям, развёртывалась сеть ПОВ („Польская Военная Организация“).

По показаниям Минина-Бриля, указанная организация, согласно полученных им установок от Зам. Начальника Лодзин-ской дефенсивы Недельского, является закордонным филиалом „ПОВ“.

Задачей деятельности „ПОВ“ в СССР по директиве польской разведки является организация к.-р. повстанческих, шпионских и террористических групп.

С одной из таких групп и был, по заданию упомянутого Недельского, связан Бриль по его приезде в Киев (эта группа, входившая по „ПОВ“ под наименованием „ГОЛ“, — „Группа освобождения личности“ — была ликвидирована в 1932 году Киевским Облотделом ГПУ).

Материалами следствия устанавливается, что Мининым-Брилем при посредстве участников к.-р. группы в Киевском Польском Техникуме были организованы группы „ПОВ“ в Бердичеве (Сахацким), в Виннице (Гельнером и Набловским), Умани (Яворовским и Голяновским), в Гневов (Чавловским) и в Казатине (Пиотковским) (указанные лица арестованы, частично были осуждены по делу „ПОВ“).

Для развертывания работы „ПОВ“ по показаниям Минина в 1931 году разведывательными органами Польши был прислан специальный резидент Дудкевич (обнаружен на территории Союза и арестован)

10. Проводившаяся шпионская и диверсионная работа широко финансировалась разведорганами Польши.

На 23-е августа по делу к.-р. организации в Военной промышленности арестовано 70 человек.

Следствие продолжается»[392].

 

Прочтя этот документ, кое-кто может скептически хмыкнуть. Дескать, что было нужно польским шпионам на Дальнем Востоке? Тем не менее, польско-японское сотрудничество в деле борьбы с нашей страной — отнюдь не плод воспалённого воображения следователей НКВД. Корни его уходят ещё в годы русско-японской войны, когда молодой революционер Юзеф Пилсудский ездил в Токио за помощью. В тот раз сотрудничество было весьма скромным, ограничившись сбором пилсудчиками разведывательной информации о России, за что японский военный атташе в Лондоне полковник Таро Уцуномия выплачивал им 90 фунтов в месяц[393]. Однако сейчас в распоряжении Пилсудского были все ресурсы польского государства.

В сообщении ИНО[394] ОГПУ от 19 марта 1932 года на имя Сталина, подписанном заместителем председателя ОГПУ В. А. Балицким и начальником ИНО А. Х. Артузовым приводились очередные сведения, полученные от нашего источника во французском генштабе. Советский агент успел незадолго до этого побывать в Варшаве, где беседовал с начальником штаба польской армии генералом Гонсяровским, сообщившим ему, что осенью 1931 года Варшаву посетила группа высокопоставленных японских офицеров. В ходе этого визита между генштабами двух стран было заключено письменное соглашение:

«Гонсяровский отметил, что согласно этому соглашению Польша обязана быть готовой оттянуть на себя силы большевиков, когда японцы начнут продвигаться по территории СССР»[395].

8 июля 1934 года в Польшу с трёхдневным визитом для ознакомления с состоянием её военной подготовки прибыл брат японского императора принц Коноэ, который привёз Пилсудскому письмо от бывшего военного министра Японии генерала Араки. Занимая этот пост, Араки активно выступал в 1932 году за начало военных действий против СССР. Японский военный сообщал о намерении напасть на Советский Союз, используя в качестве повода КВЖД, но жаловался на слабость японской авиации, из-за чего войну приходилось отложить до марта-апреля 1935 года. Несмотря на это, Араки предложил:

«Если Польша и Германия дадут Японии заверения в том, что они выступят против СССР на следующий день после начала военных действий между Японией и СССР, то Япония достаточно подготовлена, чтобы начать войну немедленно, не дожидаясь срока окончания реорганизации и усиления своей авиации»[396].

В сентябре 1934 года Варшаву посетила японская военная миссия во главе с начальником авиационной школы в Аконо генералом Харута[397]. К осени 1934 года польско-японское военно-техническое сотрудничество шло полным ходом. Советник полпредства в Варшаве Б. Г. Подольский сообщал 11 ноября зам. наркома Б. С. Стомонякову, что:

«…японский генштаб осуществляет широкую деятельность наблюдения за СССР из Прибалтийских стран и из Польши», а «польская военная и металлургическая промышленность имеет японские заказы»[398].

Япония разместила в Польше двухгодичный заказ на изготовление 100 тыс. винтовочных стволов, а также приобрела у неё лицензию на истребитель П-7. Польские предприятия выполняли японские заказы на стальной прокат, бронеплиты, трубы и турбины[399].

Однако вернёмся к пойманным ОГПУ польским шпионам. Хрущёвских реабилитаторов все эти соображения, как и наличие в деле секретных материалов, собранных ликвидированной шпионской группой для передачи в Варшаву, ничуть не смутили. В 1956 году Минин-Бриль и его подельники были реабилитированы.

Приборы для Пилсудского

Реальным было и нацеленное против СССР польско-румынское сотрудничество, подкреплённое договором о взаимопомощи от 3 марта 1921 года, продлевавшимся на очередные пять лет в 1926, 1931 и 1936 и годах[400]. Вот что докладывали Сталину Ягода и Миронов 23 ноября 1933 года:

«13 октября с.г. на заводе „Электроприбор“ в г. Ленинграде была обнаружена пропажа секретного чертежа — схемы управления артиллерийским огнем береговой обороны.

Негласным расследованием этого факта ОГПУ было установлено, что чертёж присвоен заводским инженером Зильберберг Львом Яковлевичем.

1 ноября последний был арестован и на квартире у него обнаружены 3 секретных чертежа военных заказов, находящихся в производстве на заводе „Электроприбор“.

Следствием установлено: инж. Зильберберг, проживая в 1921–23 гг. в г. Аккермане (Бессарабия), был завербован румынской разведкой (сигуранцей) в лице сотрудника разведки Керлера, при содействии некоего гр. Капелюшника, также тайного агента разведки.

В 1923 г. Зильберберг был нелегально переброшен на территорию СССР для ведения по заданию разведки шпионской работы, где выдал себя за политэмигранта.

В декабре того же года Зильберберг по заданию разведки вступил добровольно в РККА и был зачислен в 6-й полк связи в г. Киеве. Затем, будучи демобилизованным, пробрался во СТУЗ и по окончании его в 1931 г. переехал в г. Ленинград, где и поступил на завод „Электроприбор“ в качестве инженера.

В конце 1931 г. Зильберберг установил связь с упомянутым тайным агентом румынской разведки Капелюшником, также перебравшимся в СССР и устроившимся инженером на военный радиозавод им. Коминтерна в Ленинграде.

Для проведения разведывательной работы по военным заказам на заводе „Электроприбор“ Зильбербергом был завербован инж. Военно-морской части завода Дмитриев В. М., который в течение свыше года снабжал Зильберберга секретными чертежами, схемами и подробными сведениями о количестве и назначении заказов военно-морской части завода „Электроприбор“.

Шпионские сведения и материалы Зильбербергом передавались Капелюшнику, который за это платил деньги.

Инж. Капелюшник Ю. И. — Зав. Спец. Конструкторск. Бюро Радиозавода им. Коминтерна и инж. Дмитриев Б. М. — сотрудник Военно-морской части завода „Электроприбор“ — арестованы. Следствие по делу продолжается»[401].

 

Шесть дней спустя из Ленинграда пришло новое сообщение:

«В процессе следствия по делу ликвидированный Экономическим Отделом ПП ОГПУ в ЛВО польско-румынской шпионской агентуры на ленинградских военных заводах в дополнение к ранее посланным в ЭКУ ОГПУ показаниям инженера Зильберберга, переброшенного для разведывательных целей румынской разведкой и действовавшего в Ленинграде по указаниям инженера Особого Конструкторского Бюро завода им. Коминтерна — Капелюшника, на 27 ноября с.г. добыт ряд новых показаний, устанавливающих, что шпионской сеткой, кроме Военно-морской части завода „Электроприбор“, были охвачены: совершенно секретное производство завода им. „Коминтерна“ и „Электроморстрой“ (производящий монтаж подводных лодок).

Зильбербергом для разведывательной работы в пользу Польши был завербован инженер-практик Военно-Морской Части завода „Электроприбор“ Дмитриев, который показал, что он в свою очередь извлёк для разведывательной работы Зав. архивом Военно-морской части Аксёнова.

Дмитриев показал:

…„Начиная с октября 1932 г. до последнего времени я систематически получал от Аксёнова И. И. материалы по военным заказам военно-морской части и передавал их Зильбербергу Л. Я.

Всего за этот период я передал Л. Я. Зильбербергу сведения и чертежами (синьки) по следующим объектам:

1) Приборы управления огнём зенитной артиллерии. 2) Гиропилот. 3) Гирокомпас. 4) Гирогоризонт. 5) Прибор управления артиллерийским огнём береговой обороны с указанием назначения их по отдельным заказам и 6) комплект чертежей по заказу ˝Вышка˝.

За все эти материалы я получил от Зильберберга 6000 рублей в разное время, из которых 3000 рублей передал Аксёнову И. И., а остальные оставил для себя“.

Дмитриевым, кроме Аксёнова, для сбора сведений о военных заказах были завербованы: механик 2-го сборочного цеха Бодний, исключённый из партии за принадлежность к троцкистской оппозиции, давший сведения о состоянии и количестве заказа особо секретного прибора, и техник Планово-распределительного отдела военно-морской части Константинов, по освещению особо секретных заказов „Вышка“.

Таким образом, на военно-морской части завода „Электроприбор“ имелась шпионская сетка в количестве 4 человек, располагавшая сведениями о состоянии всех военных заказов, возглавляемая и оплачиваемая Зильбербергом.

Показаниями Дмитриева устанавливается, что в июле месяце 1933 г. к нему обратился инженер „Электроморстроя“ Тимофеев с просьбой дать ему сведения о количестве и состоянии заказов военно-морской части „Электроприбор“.

По этому вопросу Дмитриев в своих показаниях пишет:

„В конце июля или начале августа, приготовив в письменном виде сведения о состоянии заказов по военно-морской части и их количестве, я свёз их на службу к Тимофееву Е. С. (пр. 25 октября — недалеко от улицы Герцена), где и передал ему. Здесь получил от него 2500 рублей“.

При производстве обыска на квартире Капелюшника был обнаружен ряд чертежей, в том числе детали заказов „Электроморстроя“.

Кроме того, в день ареста Зильберберга у него обнаружены три чертежа приборов электрического управления артиллерийским огнём.

Обнаруженные при обыске чертежи приобщены к делу как вещественное доказательство.

По делу арестовано 4 человека.

Намечены дальнейшие аресты»[402].

Из Белоруссии с любовью

Помимо сбора стратегической информации в глубоком советском тылу, польская разведка активно действовала и в приграничной полосе. Общее руководство этими операциями в 1920-е годы было возложено на экспозитуру[403] 2-го отдела генштаба в Вильно. Непосредственная оперативная деятельность проводилась органами пограничной охраны («корпус охраны пограничья» — КОП)[404].

Сохранились отчётные документы 5-й бригады КОП, осуществлявшей агентурную разведку в Белоруссии и Смоленской области. Она велась как стационарными, так и маршрутными агентами и заключалась в сборе сведений о состоянии и дислокации частей и соединений Красной Армии и пограничных войск ОГПУ. Судя по трофейным документам, польской разведке удалось установить, какие дивизии Красной Армии располагались в указанном регионе, состав авиационного гарнизона в Смоленске, а также получить тексты некоторых второстепенных приказов по войскам[405].

Шпионский труд был нелёгким и опасным. Советские органы госбезопасности регулярно вылавливали польских агентов. Так, в сообщении председателя ГПУ Белоруссии Л. М. Заковского № 50 665 от 4 октября 1933 года на имя Сталина приводились следующие факты:

«1 октября 1933 г. в Минске задержан бежавший в Польшу в начале 1933 года по досрочной демобилизации из армии отдел ком 5-го артполка 2-й дивизии Сучков Иван. Сознанием Сучкова устанавливается его сотрудничество в Лунинецкой разведпляцувке и создания им в Минске резидентуры в лице отделкома 2-го артполка Трофимовича Георгия, инструктора военстройплощадки Кулинича Ивана. Арестованный Трофимович в шпионаже сознался…

На участке 17-го погранотряда задержан с оружием в руках старый польский агент Столпецкой разведпляцувки Войнич Франц Бронеславович. Войнич в 1932 г. был судим за шпионаж, бежал из концлагеря в Польшу. Прибыл с заданием по Смоленскому гарнизону, ограбления фельдъегеря, курсирующего Минск — Москва.

1 октября 1933 г. на участке 13-го погранотряда задержан бежавший в Польшу в сентябре месяце бывший красноармеец 13-го погранотряда, осевший в погранполосе после демобилизации в 1932 году, — Лошков Андрей Петрович. Сознанием Лошкова устанавливается его сотрудничество с Глубокской разведпляцувкой, создание резидентуры в Полоцке и сбор сведений в Полоцком гарнизоне.

29 сентября 1933 г. на участке 16-го погранотряда задержан агент Столпецкой разведпляцувки Казак Франц Антонович, бежавший из ссылки в июле месяце в Польшу. Прибыл с заданием осесть в Слуцке в качестве резидента. У Казака обнаружены фиктивные советские документы на фамилию Крук Николая Антоновича.

1 октября 1933 г. на участке 15-го погранотряда задержан польский агент Виллейской разведпляцувки Логунов Савелий Прокопьевич, житель сов. стороны, бежавший в Польшу в июле месяце. При Логунове обнаружено 500 рублей»[406].

 

В последующем ситуация не изменилась. Например, вот сообщение Ягоды № 57 976 от 27 декабря 1935 года на имя Сталина:

«За последнее время отмечается значительно возросшая активность польской разведки, выражающаяся в усиленной переброске разведывательной и диверсионной агентуры на советскую территорию.

В дополнение к ранее сообщённым данным о задержаниях польской агентуры на Белоруссии (сообщено в ЦК ВКП(б) за № 57 745 от 4 декабря с.г.) НКВД БССР за последние дни вновь ликвидирован ряд крупных агентов польской разведки, прибывших нелегально из Польши:

1) В районе 17-го пограничного отряда (Слуцкое направление), при попытке ухода в Польшу задержан неизвестный в красноармейском обмундировании (без петлиц), отказавшийся первоначально себя назвать.

При задержанном изъяты хранившиеся в полевой сумке многочисленные шпионские сведения и документальные данные о частях РККА Смоленского гарнизона, а также два фиктивных советских паспорта.

Из числа обнаруженных шпионских сведений заслуживают особого внимания:

а) Чертежи танка „Б-Т“;

б) Чертежи пороховых погребов;

в) Данные о производстве запасных частей к пулеметам, танкам и самолетам на заводе № 35 в Смоленске;

г) Дислокация и подробное месторасположение танковых, авиационных частей, аэродромов и окружных огнескладов по Смоленскому и Ржевскому гарнизонам, с описанием военных гаражей и ряд других данных о военном строительстве Бело русского военного округа.

Следствием установлено, что задержанный является уроженцем гор. Сосновец (Польша) — Скшековским Адамом Станиславовичем.

Скшековский сознался, что является агентом Столпецкой разведывательной пляцувки и что в СССР он направлен в октябре с.г. с заданием осесть в Смоленске, где организовать разведывательную резидентуру. Переброске его в СССР предшествовало прохождение им специальной разведывательной школы в Польше.

За время пребывания в Смоленске (около двух месяцев) Скшековский сменил три квартиры. На одной из квартир обыском обнаружен и изъят портативный фотоаппарат и фотопринадлежности, с помощью которых он фотографировал военные объекты. На другой квартире изъято кодированное письмо на имя Ибрагимова (под этой фамилией Скшековский скрывался в Смоленске), в котором ему предлагается от имени разведки оставаться в Смоленске и продолжать работу. Письмо датировано 8 декабря.

Находясь в Смоленске, Скшековский установил связь со следующими лицами, от которых он получал в личных беседах интересующие его секретные данные о частях РККА:

Семякин — электромеханик 5-й авиабригады (сверхсрочник, беспартийный):

Васин — кладовщик военного госпиталя, беспартийный;

Рачков — рабочий завода „Цудоргранса“ им. Калинина, беспартийный:

Камтович — санитарка военного госпиталя, беспартийная.

Все перечисленные лица арестованы и в сообщении Скшековскому секретных данных по Смоленскому гарнизону сознались.

2) 21-го декабря с.г. на участке 18-го пограничного отряда (Мозырьское направление) в 500 метрах от границы сторожевым нарядом был обнаружен неизвестный в белом маскировочном халате, двигавшийся в тыл. При попытке задержания неизвестный отстреливался и в перестрелке был убит. При убитом обнаружены: карабин с 20 патронами, наган с 5 патронами, карманный электрический фонарь польского происхождения и йодоформ, применяемый обычно агентурой для засыпки следов против преследования их розыскными собаками.

По предварительным данным, убитый является видным польским диверсантом Олешко, неоднократно совершавшим по заданиям польской разведки вооружённые переходы на советскую территорию.

3) В районе 15-го пограничного отряда (Минское направление) задержан при переходе из Польши агент Вилейской разведывательной пляцувки Янушко Евгений. Установлено, что Янушко ещё в 1931 г. пытался нелегально проникнуть в СССР, но был задержан на нашей территории и выдворен в Польшу.

Янушко сознался, что с 1925 г. является внутренним агентом политической полиции и что в 1931 г. он направлялся в СССР по заданиям политической полиции. После выдворения из СССР в Польшу Янушко был помещён по заданиям полиции в Виленскую тюрьму для освещения и разработки политических заключённых.

В 1933 г. Янушко был освобождён из тюрьмы для освещения деятельности коммунистических организаций; за время работы в полиции он провалил ряд ячеек коммунистической партии Западной Белоруссии.

В ноябре 1935 г. Янушко, как проверенный и квалифицированный агент, был передан политической полиции для дальнейшего использования в Вилейскую разведывательную пляцувку.

В настоящее время Янушко направлялся в СССР с заданиями: осесть в Харькове, где устроиться рабочим на Харьковском тракторном заводе. В котельном цехе ХТЗ Янушко должен был создать диверсионную группу с задачей произвести диверсионный акт (путём взрыва или поджога), для вывода завода из строя.

О времени совершения диверсионного акта Янушко должен был получить специальное указание через курьера, который будет направлен к нему разведкой.

4) В районе 17-го пограничного отряда (Слуцкое направление) задержан при переходе из Польши агент Лунинецкой разведывательной пляцувки Пашкевич Антон.

Пашкевич сознался, что в СССР он направлен для восстановления в Слуцком районе связей видного польского диверсанта Занкевича, разгромленных в 1933–34 г.

Следует отметить, что в 1930 г. Пашкевич использовался центральной техникой коммунистической партии Западной Белоруссии в качестве проносчика партийной литературы.

5) В районе 15-го пограничного отряда (Минское направление) при переходе из Польши задержан агент Вилейской разведывательной пляцувки Сокол Николай, бежавший в ноябре с.г. в Польшу из Заславльского района (БССР).

Сокол сознался, что в СССР он направлен в качестве вербовщика и для сбора шпионских сведений по приграничным районам»[407].

Ясновельможные разгильдяи

Ловили польских шпионов и на Украине. Так, в перехваченной и расшифрованной телеграмме японского военного атташе в Варшаве на имя японского военного атташе в Москве Кавабэ от 2 июня 1932 года сообщалось, что посланные недавно польским генштабом на Украину более 20 секретных агентов были все поголовно арестованы ГПУ[408].

Неотъемлемой чертой польского национального характера является разгильдяйство. Не стали исключением и события осени 1939 года. С первых же дней войны польское руководство, начиная с президента Мосцицкого и кончая главнокомандующим маршалом Рыдзем-Смиглом, поспешило бежать из Варшавы. Подстать им оказались и подчинённые. Как глумливо сообщила газета «Правда» в номере от 27 сентября 1939 года, при вступлении советских частей в Вильно польский гарнизон удирал столь стремительно, что кто-то из доблестных вояк умудрился бросить возле казармы форменные штаны[409]. Впрочем, помимо предметов белья, драпающие без оглядки паны умудрились оставить куда более ценные трофеи. В руки гестапо и НКВД попали многочисленные документы польской разведки.

Вот один из них — список резидентур польской разведки, действовавших на территории СССР[410]:

 

Placywki wywiadowcze па terenie ZSRS w latach 1927–1939 (czas ich funkcjonowania)
L.p.KrytonimOkres dzialaniaKierownikMiejscowośé
1. «A-9», «A-9/I» I 1924 — II 1929 rtm. Aleksander Kwiatkowski, por. Stanisław Korzeniowski Charkyw
2. «Hetman» II 1927 — XII 1928 Mikolaj Czebotariew Ukraina
3. «0–2» VIII 1928 —XII 1930 Jerzy Niezbrzycki Kijyw
4. «M-2» VI1929 — V 1930 Jan Cywilski Leningrad
5. «A-15» X 1933 — I 1935 Roman Rudolf Tyflis
6. «M-1» V1929 — VII 1931 rtm. Aleksander Kwiatkowski Moskwa
7. «Z» XII 1930 — V 1932 Adam Steblowski Charkyw
8. «X-22» XI1931 — III 1936 Jyzefina Pisarczykywna Charkyw
9. «Kpt» VII 1932 — VII 1933 Pawlowski Charkyw
10. «Z-12» VI 1931 — III 1936 Zofia Wieckowska Kijyw
11. «0–19» XI 1933 — IX 1934 Mroszkiewicz Charkyw
12. «Z-14» 1932 — X 1935 Maria Polońska Charkyw
13. «L-11» XI1931 — X 1933 Lucjan Giźycki, Lucjan Gordziałkowski Kijyw
14. «Phig» VII 1933 — VIII 1934 pplk. Wladysław Belina Praźmowski Leningrad
15. «C-15» XI 1933 — VII 1936 Jerzy Kłopotowski Tyflis
16. «Е-9» VI 1934 — I 1936 Wiktor Wacław Bagiński Moskwa
17. «Serafin» III 1932 — IV 1934 Stanisław Ossowski Moskwa
18. «Ku» VII 1932 — III 1936 Piotr Kurnicki Kijyw
19. «W» I 1932 — V 1934 Bolesław Wojtkowski Leningrad
20. «W-2» V 1934–1 1936 Jan Karszh Leningrad
21. «KL» VII 1932 — IV 1934 Stanisław Sagatowski Moskwa
22. «B-17» «F-16» IX 1931 — IV 1935 kpt. pil. Bogdan Jałowiecki Mińsk
23. «U-6» 1927–1930 rtm. Grzegorz Doliwa-Dobrowolski Mińsk
24. «E-13» IV 1935 — VII 1936 Stanisław Nawrocki Mińsk
25. «E-15» VII 1936 — V 1937 Stanisław Nawrocki Kijyw
26. «L-16» XI1935 — XII 1938 Władysław Wolski Mińsk
27. «M-13» «H-23» 1932–1936 por. rez. Mieczyslaw Pieniaźek Charkyw
28. «Kjd» 1931–1938 por. Jyzef Jedynak Moskwa
29. «K.W.» XII 1932 — IV 1934 Alfred Poniński Moskwa
30. «G-27» VI 1934 — 31 III.1939 kpt. Ludwik Michałowski Kijyw
31. «Kircha» 1935–1936 Hanna Chrzaszczewska Moskwa
32. «B-6» X 1937 — I 1938 Władysław Wolski Moskwa
33. «Z-15» IV 1937 — III 1939 Maksymilian Kumatowski Moskwa
34. «X-37» II 1937 — XII 1938 mjr. Jerzy Kamiński Moskwa
35. «A-7» VI1937 — XII 1938 Dmochowski Eugeninsz Moskwa
36. «Н-12» 1936–1938 por. Gustaw Olszewski Moskwa
37. «В-5» VI 1938 — XII 1938 Kazimierz Kański Moskwa
38. «Kh» XI1931 — XI1936 Henryk Jankowski, Władysław Michniewicz, Stanislaw Sośnicki Kijyw
39. «Karsz» VII 1932 — XI1937 Jan Karszo-Siedlewski Kijyw
40. «We» I 1934 — X 1934 F. Weese Charkyw
41. «В-18» I 1933 — VIII 1936 kpt. Władysław Michniewicz Kijyw
42. «F-8» VI1934 — VIII 1936 rtm. Aleksander Stpiczyński Kijyw
43. «B-41» X 1933 — V 1935 Wiktor Zaleski Kijyw
44. «Н-13» II 1932 — III 1933 Ludwik Róźański Kijyw
45. «А-14» 1932 — X 1933 Wiktor Zaleski Tyflis
46. «Rombejko» II–IX 1937 por. rez. Stanisław Rombejko Moskwa

 

Как мы видим, в период с 1927 по 1939 год на советской территории действовали 46 польских резидентур. Разумеется, не все они существовали одновременно. Тем не менее, общий счёт польским шпионам шёл на многие сотни. И это без учёта агентов пограничной разведки, действовавшей самостоятельно. Так, только с 1 января по 13 июня 1939 погранвойска НКВД Киевского округа задержали на участках 23-го Каменец-Подольского, 20-го Славутского, 22-го Волочиского, 19-го Олевского, 24-го Могилёв-Подольского, 21-го Ямпольского погранотрядов 34 человек, причём большинство из них оказались польскими шпионами[411].

Прибалтика и Финляндия

Помимо крупных держав разведывательной работой против нашей страны активно занимались и спецслужбы маленьких, но гордых прибалтийских республик, а также Финляндии. Созданные во время революционной смуты, эти «независимые государства», по замыслу мирового сообщества, были призваны, вместе с Польшей и Румынией, стать «санитарным кордоном», отделяющим нашу страну от Европы.

Несколько особняком стояла Литва. В 1920-е годы её отношения с Советским Союзом были вполне дружественными. Оно и понятно: вдохновлённые идеей восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года, ясновельможные паны уже оттяпали от своей соседки Виленскую область и собирались при удобном случае присоединить остальное. Чтобы противостоять польской угрозе, литовскому руководству поневоле пришлось искать союза с Москвой. Зато Финляндию и Эстонию с Латвией отведённая им роль вполне устраивала. Неудивительно. Как и сейчас, национальной идеологией этих никогда не имевших собственной государственности народов была оголтелая русофобия, помноженная на антикоммунизм.

Дипломаты с кокаином

Разумеется, заниматься стратегическим шпионажем, создавая резидентуры в глубине нашей страны, прибалтам было не по карману. А вот вести разведку в приграничных областях, в число которых после утраты Прибалтики и Финляндии попали и Ленинград с окрестностями, оказалось вполне посильной задачей. Все условия для этого были налицо: поскольку прибалтийские государства ещё совсем недавно являлись российскими губерниями, их жители хорошо знали русский язык, имели родственников на сопредельной территории и активно промышляли контрабандой.

Кичащиеся своей принадлежностью к «цивилизованной Европе» эстонцы не брезговали даже наркобизнесом. Причём попадались на нём не какие-нибудь уголовники, а дипломаты из действовавшей на советской территории контрольно-оптационной комиссии. Её официальной целью было оформление эстонского гражданства тем из жителей Советской России, кто имел на это право и выразил желание стать подданным новоиспечённого государства. Однако этим функции комиссии далеко не исчерпывались. Между делом изрядная часть её членов занималась шпионажем и контрабандой. Дипломатическая почта использовалась для отправки шпионских донесений, дипломатический багаж — для вывоза золота, бриллиантов и других ценностей. В обмен на это эстонские дипломаты и их подручные щедро снабжали русских варваров спиртом и кокаином.

Увы, торгово-шпионской деятельности вскоре пришёл конец. 20 июля 1922 года перед Петроградским губернским революционным трибуналом предстала группа обвиняемых, связанных с контрольно-оптационной комиссией, в количестве 51 человек[412]. 31 июля был вынесен приговор. 15 обвиняемых были признаны виновными в шпионаже, 10 из них приговорены к расстрелу. Ещё 8 — в пособничестве шпионажу, 6 — в недонесении, остальные осуждённые — в спекуляции. 14 подсудимых были оправданы[413]. Как мы вскоре увидим, в этом отношении трибунал оказался излишне гуманным.

Контрабандная деятельность эстонских дипломатов была настолько вопиющей, что двух дипкурьеров, имевших дипломатическую неприкосновенность, эстонские власти вынуждены были привлечь к уголовной ответственности у себя дома.

Разумеется, шпионская деятельность эстонской разведки против нашей страны не прекратилась. Не прошло и двух лет, как в городе на Неве разгорелся очередной шпионско-дипломатический скандал.

10 марта 1924 года ленинградская милиция поймала некую гражданку, спекулирующую иностранной валютой. Вместе с ней был задержан секретарь эстонского генерального консульства в Ленинграде Ростфельд. Казалось бы, дело житейское, однако при обыске у эстонского дипломата были обнаружены секретные приказы Реввоенсовета Ленинградского военного округа (ЛВО) за 1923 год[414].

26 сентября 1924 года перед военным трибуналом ЛВО предстали четверо обвиняемых: Ростфельд, Ремесников, Функ и жена военмора Баранова.

Как выяснилось из показаний Ростфельда, кроме него шпионской деятельностью занимался ряд других эстонских дипломатов во главе с консулом Томбергом и его помощником Тауком. Помимо шпионажа сотрудники консульства спекулировали валютой, а также косметикой и чулками, привозимыми в Ленинград в качестве «дипломатического багажа».

Бывший офицер Ремесников снабжал эстонскую разведку сведениями о военно-учебных заведениях, о дислокации войск и секретными военными приказами, работавший фотографом нескольких ленинградских военных училищ Функ — секретными снимками из жизни Красной Армии[415].

В ходе обыска наряду с фотоаппаратурой на изрядную тогда сумму в 2000 с лишним рублей на квартире Функа нашли переписку с эмигрантами, ранее работавшими в «Управлении делами Августейших детей Их Императорских Величеств»[416]. Похоже, это показалось судьям отягчающим обстоятельством, и незадачливого фотографа приговорили к расстрелу.

Зато публично раскаявшимся и давшим подробные показания Ростфельду и Ремесникову трибунал, сочтя, «что их преступная деятельность — продукт усилий умирающего капиталистического общества, что их расстрел не вызывается необходимостью», заменил высшую меру 10 годами заключения. Баранова получила 5 лет. Томберг, Таук, военный атташе эстонской дипломатической миссии в Москве Мазер и другие шпионы, имевшие дипломатическую неприкосновенность, отделались высылкой из СССР[417].

Десять дней спустя начался новый судебный процесс. 17 октября 1924 года перед военным трибуналом ЛВО предстали 13 эстонских шпионов[418].

Пойманный 9 апреля 1924 года при переходе границы бывший псаломщик Владимир Гроздов, став в 1917 году офицером российской армии, тут же занялся антивоенной агитацией, потом служил у красных, от них перешёл к эстонцам, затем в Северо-Западную белогвардейскую армию Юденича, а после её разгрома оказался в эстонской разведке.

За три года он 13 раз успешно пересёк границу и смог завербовать сотрудника штаба Ленинградского военного округа Эймуса, передавшего Эстонии немало секретных документов. Начальство платило своему лучшему агенту 10 тысяч марок в месяц, и сверх того не мешало ему подрабатывать контрабандой[419].

Решением военного трибунала ЛВО Гроздов и Эймус были приговорены к высшей мере наказания. Остальные подсудимые получили от 8 месяцев до 6 лет лишения свободы[420].

Ловили и финских шпионов. 21 апреля 1924 года перед военным трибуналом Ленинградского военного округа предстало сразу 12 обвиняемых. Главной звездой процесса стал офицер финской разведки Паукку, переправлявший на русскую территорию финских и польских шпионов. Его задержали при переходе через границу шпиона Селпянена, застреленного при преследовании нашими пограничниками. При аресте у Паукку были изъяты взрывчатые вещества, предназначавшиеся для взрыва мостов в Карелии, а также опросные листы по целому ряду вопросов шпионского характера. Среди подсудимых находилась также владелица явочной квартиры в Ленинграде. Никто из обвиняемых, несмотря на многочисленные улики, в шпионаже не сознался, признаваясь лишь в провозе контрабанды. Трибунал приговорил Паукку, Паянена, Пелконена, Хакана и Мяляляйнена к расстрелу. Остальные были осуждены к лишению свободы на срок от 6 месяцев до 10 лет[421].

Прототип шпиона Гадюкина

Зимой 1926 года жителей бывшей имперской столицы ожидало занимательное зрелище. Один за другим в Ленинграде прошли три крупных открытых процесса над эстонскими шпионами и их пособниками.

Руководил шпионской работой против нашей страны 2-й (разведывательный) отдел эстонского генерального штаба во главе с майором Лаурицем и его заместителем майором Мартином. Он отдавал директивы оперативным отделам штабов 1-й и 2-й дивизий, адъютанты которых под руководством и наблюдением начальников штабов непосредственно руководили работой своей агентуры. Для этой цели в распоряжении адъютантов находился старший агент разведки, тесно связанный с охранной полицией. В его задачи входили вербовка новых разведчиков, перевод разведчиков через границу, снабжение их документами, а также наблюдение за их работой[422].

Особую активность проявлял расположенный в Нарве штаб 1-й дивизии. Начиная с осени 1924 года адъютант оперативного отдела капитан Койк и начальник информационного отдела капитан Томсон под руководством начальника штаба майора Трика регулярно засылали в Ленинградскую губернию ряд разведчиков. Эти шпионы снабжались подложными или крадеными советскими документами, деньгами и оружием. Штаб разрешал им, для маскировки истинных целей перехода границы в случае провала, проносить различный контрабандный товар. Кроме того, выручка от продажи этой контрабанды служила шпионам дополнительным заработком. Непосредственной переброской шпионов через границу ведал старший агент разведки с характерной фамилией Тупиц, ранее сам посещавший СССР в качестве шпиона. Разведывательную работу в Советском Союзе вёл и штаб 2-й эстонской дивизии, расположенный в Юрьеве (Тарту)[423].

Летом 1925 года созданная при штабе 1-й дивизии шпионская сеть была раскрыта органами ОГПУ 1 февраля 1926 года в здании городского суда (Фонтанка, 16) выездная сессия Верховного Суда СССР под председательством Ульриха начала слушание дела эстонских шпионов и их пособников. На скамье подсудимых оказалось 48 человек, среди которых были как советские граждане, так и жители Эстонии, и даже один итальянский подданный — грек Киранис[424].

Приговор интернациональной команде был вынесен 19 февраля. Один из обвиняемых, студент Фролов, был оправдан. Шестерых подсудимых признали виновными только в контрабанде, из них четверо получили условные сроки, а двое — по 3 месяца принудительных работ. 21 подсудимый были признаны виновными «в пособничестве и укрывательстве шпионов, но при неосведомлённости о конечных целях укрываемых»[425]. Часть из них — также в пособничестве в тайном переходе границы, в систематической торговле контрабандой или в её проносе. Некоторые из обвиняемых оказались своего рода ветеранами. Так, супруги Эдуард и Августа Бреверн уже представали перед советским судом в июле 1922 года и были оправданы[426]. Теперь они получили соответственно 2 и 3 года за содержание явочной квартиры и скупку контрабанды[427].

Виновными в шпионаже были признаны 20 обвиняемых[428]. Шпионская сеть состояла из нескольких групп, тесно связанных между собой. Руководили ею Николай Падерна, Дмитрий Гокканен, Александр Снарский и Михаил Иванов.

Во время гражданской войны Михаил Иванов служил у Юденича, затем в эстонской армии. С мая 1924 года активно работал в эстонской разведке, получив кличку «Филиппов»[429]. Как объяснил Михаил Семёнович суду, за 5000 марок он должен был трудиться целый месяц, тогда как в разведке мог выработать эти деньги в 5 дней.

Иванову главным образом давались задания по выяснению дислокации частей Красной армии, их снабжения и вооружения. Также он интересовался сведениями о частях ОГПУ, осведомлял эстонцев о состоянии мостов и дорог, главным образом в пограничной полосе. До своего ареста он успел совершить 7 ходок через границу, в восьмой раз был задержан[430].

Переходя на нашу территорию, Михаил Иванов останавливался в доме своего брата Николая, которого также вовлёк в шпионскую деятельность. Будучи недавно демобилизованным из Красной Армии, Николай Иванов не вызывая подозрений шлялся по казармам, собирая интересующие эстонскую разведку данные[431]. Так им были собраны сведения о 3-м полке ГПУ, о гарнизонах Красного Села, Гатчины и частично о ленинградском гарнизоне. Кроме того, он сумел добыть несколько секретных военных изданий[432]. Другим помощником Михаила Иванова стал бывший белогвардеец Гусев (кличка «Тарасов»), которого тот нелегально провёл через границу в Советский Союз[433].

Если Михаил Иванов лишь время от времени наведывался со шпионскими целями на свою бывшую Родину, то Александр Снарский являлся постоянно проживавшим в СССР резидентом эстонской разведки. Бывший царский офицер, а впоследствии уволенный за пьянство лейтенант эстонской армии, Снарский сделал успешную шпионскую карьеру. Одновременно, как и многие другие эстонские агенты, он энергично занимался контрабандой, предпочитая кокаин.

В помощники Снарскому капитан Койк выделил двух своих агентов: сперва Вахрина (кличка «Сергеев»), совершившего 5 ходок через границу, а затем татарина Хареддинова. Кроме того, Снарский завербовал в разведчики свою двоюродную сестру Марию Мацкевич, военнослужащего Петра Бусыгина и своего брата Михаила. Через последнего, работавшего бухгалтером в Ленгизе, ему удалось получить и передать эстонской разведке секретные книги[434].

До своего провала шпион-наркодилер успел передать эстонской разведке сведения о составе гарнизонов Гатчины, Петергофа, Детского Села, результаты топографических съёмок района Ораниенбаума, список комсостава гатчинского гарнизона, а также ряд других секретных сведений военного характера.

В мае 1925 года Снарский был арестован ГПУ, однако чекисты приняли его за обычного контрабандиста. Через 30 дней он был выпущен на свободу и скрылся в Эстонии. Вскоре его вновь посылают в СССР, поручив точно выяснить, какие именно части стоят в районе Гатчины. Это задание оказалось для Снарского последним[435].

Главным обвиняемым на процессе стал Дмитрий Гокканен. Во время гражданской войны он вступил добровольцем в армию Юденича. Бывший студент университета обнаружил недюжинные таланты диверсанта, взорвав железнодорожное полотно у станции Кикерино. Вскоре талантливый юноша выслужился в унтер-офицеры, а затем получил и офицерский чин.

В августе 1924 года Дмитрий Абрамович поступил на службу в разведку штаба 1-й дивизии, получив кличку «Вишняков». Ему поручали добывать сведения о дислоцированных в Ленинградском военном округе дивизиях, пограничных войсках и флотилии, составе гарнизонов Ленинграда, Петергофа, Стрель-ны, Детского Села и Гатчины, форте «Красная Горка», структуре и вооружении артиллерийских частей, зимних и летних стоянках войск, лагерях, дорогах, гидроавиации, Гатчинском аэродроме, танках и вообще обо всём, имевшем отношение к армии. Большинство из этих заданий были им выполнены.

Как и Михаил Иванов, Гокканен до своего ареста успел совершить 8 ходок в СССР. Для повышения квалификации он был командирован на двухнедельные курсы разведчиков в Ревеле при эстонском генеральном штабе. Хотя преподавание там велось на эстонском языке, начальник 2-го отделения майор Лауриц специально для Гокканена организовал занятия на русском[436].

Первым помощником эстонского шпиона стал его брат Николай, бывший студент агрономического института и петроградского университета, также служивший в армии Юденича. Непосредственно от капитанов Томсона и Койка он получил задание доставлять сведения об авиационной и химической промышленности, системах военной связи и особенно о состоянии грунтовых, шоссейных и вновь строящихся железных дорог. Все эти данные Николай Гокканен передавал своему брату, а также капитанам Койку и Томсону[437].

Удалось вовлечь в шпионаж и двоюродного брата Гоккане-нов Михаила Хямяляйнена. Бывший военнослужащий авиационных частей Красной армии, а затем слесарь-моторист завода «Большевик», он давал ценные для эстонской разведки сведения о мощности и весе авиамоторов и о количестве аэропланов[438]. Поневоле вспоминается известный детский рассказ Виктора Драгунского, где персонаж школьного спектакля убивает требующего от него план аэродрома шпиона Гадюкина.

Кто наймёт шпионов пачку, тот разрушит водокачку

На суде Дмитрий Гокканен заявил, что он по своим убеждениям конституционный монархист[439]. Политические взгляды Ивана Буркацкого оказались куда причудливее. Судя по его словам, он надеялся, что после вторжения белогвардейских формирований во главе с великим князем Николаем Николаевичем в СССР начнётся «народное восстание», в результате чего в конечном итоге в нашей стране будет установлен «социалистический строй» во главе с эсерами, меньшевиками и оппозиционными режиму коммунистами.

Окончив в 1920 году Военно-топографическую школу, Буркацкий был назначен старшим производителем съёмок штаба полевой группы Военно-топографического отдела. Став на путь предательства, он сообщил эстонской разведке сведения о структуре пехотного полка, об организации топографического отдела, а также передал Дмитрию Гокканену около 10 топографических карт двухвёрстного масштаба пограничного с Эстонией района Ленинград — Гатчина — Гдов — Кингисеп (Ямбург)[440].

Наконец, ещё одним из руководителей эстонской разведсе-ти был Николай Падерна. Участник русско-японской и первой мировой войн, бывший офицер, после поражения белых он эвакуировался вместе с войсками Врангеля в Югославию, а в 1923 году перебрался в Эстонию, где и познакомился с Тупицем. Узнав, что Падерна хочет переправить через границу оставшуюся в СССР жену, тот привёл его в штаб 1-й дивизии к капитану Томсону. Последний предложил своё содействие при условии доставки за это каких-либо сведений военно-секретного характера. Так в марте 1924 года Падерна стал эстонским агентом, получив кличку «Петров». Для первого раза капитан Томсон поручил ему узнать, имеется ли в Ямбурге артиллерия. Вторым поручением было выяснить, какие военные части стоят в городе Гдове. В дальнейшем задачей Падерны было поддерживать связь между разведгруппами. Выполняя её, он совершил 15 ходок в СССР[441].

Для сбора разведывательной информации Падерна создал целую сеть осведомителей, главным образом родственников проживающих в Эстонии русских эмигрантов. Одним из агентов, с весны 1925 года работавшим на эстонскую разведку, стал Аркадий Тихменев, сын отставного генерал-майора Тихменева, также привлечённого на этом процессе в качестве обвиняемого. Бывший подпоручик артиллерии, во время гражданской войны он служил в Красной армии, занимая должность начальника артиллерийских складов. В 1919 году будущий шпион даже вступил в РКП(б), однако в 1921 году был вычищен из партии, после чего, надо полагать, «затаил хамство» против Советской власти. Тихменев-младший сообщал сведения о составе гарнизона города Луги, о ЧОН и т. п. Кроме того, он передал Падерне карту Лужского полигона. За всё это он получил 82 рубля, вырученные от реализации привезённой им вместе с Падерной из Эстонии контрабанды[442].

На скамье подсудимых оказались и двое братьев, монтёры Вельмар и Альберт Сокк, а также бывший офицер Жураковс-кий, изготовлявшие для Падерны подложные документы от несуществующих учреждений[443].

Помимо перечисленных четырёх разведгрупп имелись и просто агенты, посылаемые непосредственно Тупицем. Это были эстонские обыватели, вроде портного Юлиуса Соессона, работавшего в разведке с апреля 1925 года и переходившего границу четыре раза с заданиями собирать сведения о формировании новых военных частей в СССР, об охране мостов[444]. А вот Густаву Перли, жившему в Юрьеве, где он содержал буфет офицерского клуба, совсем не повезло — он был арестован при первом же переходе границы[445].

Некоторые из пойманных шпионов работали на нескольких хозяев сразу. Например, братья Август и Филипп Мартинсоны имели связь не только с эстонской разведкой, но и с эстонской охранной полицией[446]. Часть подсудимых помимо эстонской сотрудничала и с английской разведкой. Тот же Дмитрий Гокканен ежемесячно получал от британцев 15 фунтов стерлингов[447].

В качестве резидента английской разведки и одновременно представителя связанных с великим князем Николаем Николаевичем белоэмигрантских кругов выступал полковник Франк, проживавший в Нарве и числившийся для прикрытия сторожем на Кренгольмской мануфактуре.

Предвидя стремление своих подопечных получить деньги на халяву, полковник подчёркивал, что в английскую разведку следует приносить оригинальные сведения, не дублирующие те, что идут эстонцам, поскольку эстонская разведка всё равно обменивается информацией с англичанами[448].

Помимо сбора информации, намечалось проведение ряда диверсий. Их главным организатором и исполнителем должен был стать Дмитрий Гокканен, уже имевший в этом отношении богатый опыт. Планировалось организовать крушение воинских эшелонов, поджечь ангары на Гатчинском аэродроме, а также взорвать ленинградскую водокачку[449].

Подобные намерения вовсе не выглядят нелепостью, придуманной «палачами из ГПУ». Так, в конце мая 1927 года в Ленинграде был подожжён огнесклад. Виновным оказался заведующий складом эстонец Усилд, действовавший по заданию эстонских агентов английского правительства. Ещё раньше был совершён поджог завода в Дубровке близ Ленинграда, причём поджигателем оказался финн, работавший по заданиям англичан[450].

Особенно «урожайным» на теракты оказалось 7 июня 1927 года. В этот день в Варшаве был убит советский полпред Войков. В тот же вечер, в 8 часов между станциями Ждановичи и Минск была организована железнодорожная катастрофа, в результате которой погиб заместитель полномочного представителя ОГПУ по Белорусскому военному округу И. К. Опанский, вёзший на дрезине только что арестованного польского шпиона поручика Яни. Вместе с Опанским был убит шофёр и тяжело ранены сотрудники Корытов и Федосеенко[451].

В 9 часов 22 минуты в Центральном партийном клубе (Мойка, 59), в комнату, где проходил семинар по историческому материализму, были брошены две бомбы, одна из которых не взорвалась. От взрыва другой из 35 присутствовавших слушателей были ранены 12 человек, из них 4 тяжело. Ещё один участник семинара получил пулю в живот, пытаясь задержать преступников[452].

Спасение жены эстонского главкома

Но вернёмся к нашим героям. 19 февраля 1926 года Юлиус Соессон, Гусев, Аркадий Тихменев, Михаил Иванов, Александр Снарский, Август Мартинсон, Вахрин, Пётр Бусыгин, Иван Буркацкий, Михаил Хямяляйнен, Николай Падерна, Николай и Дмитрий Гокканены были приговорены к высшей мере наказания[453]. В ночь на 4 марта, после того, как президиум ВЦИК отклонил ходатайство о помиловании, всех их расстреляли[454].

Две недели спустя, 16 марта 1926 года в военном трибунале ЛВО началось слушание дела новой группы эстонских шпионов во главе с Александром Тассо. Финн по национальности, Тассо начал свою шпионскую деятельность в 1918 году, когда познакомился в исправдоме с известным шпионом Тилле, впоследствии расстрелянным по делу группы финских агентов. Тилле снабдил Тассо подложными удостоверениями и принимал его на одной из своих явочных квартир. Переходя в 1919 году границу с Финляндией, Тассо выполнил ряд поручений финской разведки. Кроме того, по заданию эстонских властей он провёл через границу из СССР ряд лиц, в том числе жену командующего эстонской армией Йохана Лайдонера. С 1918 по 1925 год он пробирался в СССР не меньше 25 раз.

В 1925 году Александр Тассо вместе со своим племянником Энтсоном зачислился также и в эстонскую разведку. Получив задание от майора Лаурица, он приехал в Гельсингфорс, где заручился поручением и от финской разведки. Увы, 20 ноября 1925 года шпион-многостаночник был арестован при переходе нашей границы. Во время ареста у него были обнаружены оружие и задания шпионского характера[455].

Что же касается Энтсона и ещё одного эстонского лазутчика Сергея Кожевникова, то они были схвачены сотрудниками ГПУ в доме 12 по 2-й Советской улице после вооружённого сопротивления. Шпионы упорно отстреливались, однако Энтсона удалось взять невредимым. Кожевников, тяжело раненый, вскоре скончался[456].

Приговор эстонским шпионам был вынесен 15 мая. Тассо и Энтсона приговорили к высшей мере с конфискацией имущества. Ещё один шпион, бывший царский полковник Бергстрём был осуждён на 10 лет. Проводник шпионов Матвей Реди получил 4 года. Пятеро обвиняемых, признанные виновными в укрывательстве, получили от полугода до года или условное наказание, трое были оправданы[457].

Тем временем в военном трибунале ЛВО успел состояться ещё один процесс над эстонскими шпионами. Слушание дела началось 18 апреля 1926 года. Перед судом предстали 19 человек: шпионы, их пособники, скупщики контрабанды[458].

Один из главных подсудимых Альфред Теппор (кличка «Тальвик»), чей брат Фридрих был осуждён двумя месяцами ранее на процессе 48-ми, стал агентом эстонской разведки ещё в 1919 году. В 1923 году он перешёл на службу в нарвскую полицию, а в 1924 году вернулся к шпионскому ремеслу[459]. Выполняя задания штаба 1-й эстонской дивизии, он свыше 10 раз переходил советскую границу[460].

В октябре 1925 года органам ОГПУ стало известно, что в Ленинградском военном округе действует шпионская организация, возглавляемая Альфредом Теппором, Иваном Антоновым, Марком, Быковым и Мадиссоном. Во время очередного посещения СССР Теппор и его подручный Паульсон были задержаны на Лужском вокзале. При аресте эстонский шпион оказал вооружённое сопротивление, тяжело ранив опознавшего его чекиста. Несмотря на ранение, сотрудник ОГПУ всё же не растерялся и произвёл в Теппора два выстрела, также ранив его. Укрывшись на чердаке, шпион долго отстреливался, но, в конце концов, был вынужден сдаться. При нём были найдены два револьвера системы «Наган», несколько пачек патронов, а также написанные на эстонском языке разведзадания[461].

Как выяснилось в ходе следствия, в отличие от своих недавно осуждённых предшественников, Теппор и его подельники в основном собирали информацию политического характера. Прежде всего их интересовали сведения об эстонских коммунистических организациях, о проживающих в Ленинграде эстонцах-коммунистах, о фамилиях ответственных работников ГПУ и комсостава пограничных частей.

24 апреля Альфред Теппор, Ю. Марк, Паульсон, Ю. Мадиссон и Пуиканен были осуждены к высшей мере наказания. Бывший подпоручик белой армии Иван Антонов, с учётом его чистосердечного раскаяния и помощи следствию, получил 10 лет. Ещё семь подсудимых были приговорены к разным срокам заключения, шесть человек оправданы[462].

Меняю Устав на сапоги!

В Латвии шпионской работой против нашей страны руководил 3-й (разведывательный) отдел латвийского Главного штаба. Ему подчинялся разведывательный пункт в Зилупе, где было сосредоточено непосредственное руководство агентурой и резидентурами в СССР. Политическая полиция как аппарат министерства внутренних дел формально органам 3-го отдела не подчинялась, однако систематически производила подбор кадров разведчиков для внедрения их на территорию СССР.

Латыши тесно сотрудничали со своими коллегами из Польши. В Двинске имелся постоянный аппарат польской разведки, ведший при полнейшем содействии латвийской разведки и политической полиции разведывательную работу против СССР с использованием связей местного населения и белоэмигрантов[463].

Вот, например, печальная и поучительная история красноармейца Ивана Кузнецова. Вместе со своими товарищами, служившими на одной из застав Себежского пограничного отряда, он часто ходил в приграничную деревню Могили отдавать в стирку бельё. Там он познакомился с семейством Шарендо, промышлявшим проносом контрабанды. В результате задушевных бесед за рюмкой чая Кузнецов согласился пропускать Шарендо за кордон, а вскоре и сам занялся «бизнесом», посылая через границу с контрабандой местных подростков.

Дальнейшее оказалось вполне закономерным. На пограничника вышел латвийский разведчик Сергуненко. За хромовые сапоги, за 15–20 рублёвые подачки Кузнецов передал шпиону уставы Красной армии, «Памятку пограничника», затем — сведения о составе и вооружении заставы и, наконец, украденный у начальника секретный Устав Пограничной службы.

Дело красноармейца-предателя рассматривалось выездной сессией военного трибунала ЛВО в городе Себеже во второй половине января 1926 года. Вместе с ним суду были преданы 7 контрабандистов, в том числе четверо членов семейства Шарендо[464]. Трибунал признал Кузнецова виновным в шпионаже и приговорил к расстрелу с конфискацией имущества[465].

В отличие от Кузнецова, бывший царский офицер Николай Долгалевич честно служил своим новым хозяевам. Вначале следователем в рижской внутренней политической полиции, специализируясь на добыче информации о забастовках и рабочих организациях. Затем, получил чин капитана латвийской армии. Занимая должность начальника поста пограничной охраны Люцинского уезда, по заданиям министерства внутренних дел Латвии Долгалевич собирал сведения о вооружении и расположении наших пограничных частей. Наряду с обычными шпионскими заданиями он выведывал фамилии лиц приграничного комсостава, имеющих в Латвии родственников. Разведывательная деятельность Долгалевича продолжалась с октября 1924-го по сентябрь 1925 года, после чего он был пойман с поличным на территории СССР[466]. 25 марта 1926 года военный трибунал ЛВО приговорил его к расстрелу[467].

26 июля 1927 года при переходе латвийской границы были задержаны вооружённые и с подложными документами Н. П. Строев, В. А. Самойлов и А. Э. Адеркас. Как установило следствие, Строев и Самойлов и ранее по поручению РОВС и иностранных разведок неоднократно переходили советско-латвийскую границу, собирали сведения о расположении частей Красной Армии, о состоянии воздушного и морского флота, о местонахождении военных баз и об общем экономическом и политическом состоянии СССР.

За собранные и переданные сведения шпионы получали гонорар как от латвийской разведки, так и от Кутепова. Кроме того, они были связаны и с французской разведкой в лице полковника Аршана и французского военного атташе в Риге.

Поручения от латвийской и французской контрразведок были чисто военного характера: требовались сведения, освещающие деятельность ОСОАВИАХИМА, МОПРа, а также об организации, комплектовании и дислокации частей Красной Армии. При последнем переходе границы основным заданием тройки агентов являлись организация и проведение террористических актов, направленных против партийных и советских работников.

12–14 сентября 1927 года в Ленинграде выездной сессией Военной Коллегии Верховного Суда СССР Самойлов, Строев и Адеркас были приговорены к расстрелу[468].

Латвийский шпионаж продолжался и в дальнейшем. Так, в апреле 1935 года в НКВД Белоруссии поступили данные, указывающие на причастность к разведывательной деятельности коммерческого агента по передаче бригад латвийских железных дорог подданного Латвии Вольдемара Перштейна.

2 июня во время очередного посещения Перштейном станции Бигосово он был задержан и обыскан. При нём были обнаружены два подлинных разведывательных задания, составленные начальником Индринского поста латвийской разведки Бергмансом. Задания предусматривали сбор сведений о составе Полоцкого гарнизона, аэродромов, мотомеханизированных частей РККА и артиллерии.

Будучи уличён найденными при обыске документами, Перштейн на первом же допросе сознался, что является агентом латвийской разведки, и был завербован Бергмансом в октябре 1934 года. В ходе следствия Вольдемар Яковлевич сдал ещё троих латвийских шпионов[469].

Думаю, изложенного вполне достаточно, чтобы читатель мог оценить масштабы агентурной работы, которую вели против Советского Союза его «миролюбивые» соседи. В такой ситуации становятся объяснимыми и порой излишняя подозрительность органов НКВД, и, увы, неизбежные ошибки. Тем не менее, даже из вынесенных приговоров видно, что в каждом конкретном случае советский суд стремился выяснить действительную роль каждого из подсудимых и отнюдь не собирался без разбора ставить всех к стенке. Вопреки расхожим штампам, навязываемым нынешней пропагандой, многие обвиняемые в шпионаже отделывались лёгким наказанием, а то и вообще выходили сухими из воды. Именно их духовные потомки впоследствии развалили нашу страну и сейчас судорожно пытаются представить невинными жертвами тех, кому не удалось этого сделать раньше.


  1. Сталин И. В. О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников. Доклад на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 г. // Правда. 1937, 29 марта. № 87(7053). С. 2.  
  2. Гитлер А. Моя борьба / Пер. с нем. М., 2002. С. 118.  
  3. Там же. С. 556.  
  4. Гитлер А. Моя борьба. М., 2002. С. 556.  
  5. Фон Штрандман Х. П. Обостряющиеся парадоксы: Гитлер, Сталин и германо-советские экономические связи. 1939–1941 // Война и политика, 1939–1941. М., 1999. С. 378.  
  6. Обрыньба Н. Судьба ополченца. М., 2005. С. 40.  
  7. Обрыньба Н. Судьба ополченца. М., 2005. С. 75.  
  8. Там же. С. 133.  
  9. Кукридж Э. Гелен: шпион века / Пер. с англ. Т. С. Бушуевой. Смоленск, 2001. С. 93–94.  
  10. АП РФ. Ф. З. Оп.58. Д.245. Л.40–44. Цит. по: Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 374–377.  
  11. АП РФ. Ф. З. Оп.58. Д.246. Л.92–94. Цит. по: Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. С. 377–379.  
  12. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 819.  
  13. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С.819.  
  14. АП РФ. Ф. З. Оп.58. Д.246. Л.159–163. Цит. по: Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. С. 379–383.  
  15. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 468–469.  
  16. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 469–470.  
  17. Там же. С. 474.  
  18. Там же. С.480.  
  19. Там же. С. 471.  
  20. Там же. С. 470–471, 473–476, 479–481.  
  21. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С.469, 475; Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 179.  
  22. Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 180.  
  23. Бар-Бирюков О. Гибель линкора // Родина. 1999. № 11. С. 63–64.  
  24. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 —декабрь 1936. М., 2003. С. 475.  
  25. Там же.  
  26. Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 180.  
  27. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 494.  
  28. Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 180.  
  29. История войны на Тихом океане. В пяти томах. Т.1. Агрессия в Маньчжурии / Пер. с яп. Под ред. Б. В. Поспелова. М., 1957. С.338.  
  30. Там же. С. 338–339.  
  31. Дипломатический словарь в трёх томах. Т. III. М., 1986. С. 451.  
  32. История войны на Тихом океане. T.I. M., 1957. С. 106.  
  33. Горбунов Е. А. Схватка с Чёрным Драконом. Тайная война на Дальнем Востоке. М., 2002. С. 74–75.  
  34. Пу И. Первая половина моей жизни / Пер. с китайского. М., 1968. С. 324.  
  35. Пу И. Первая половина моей жизни. М., 1968. С. 331.  
  36. Там же. С. 332–333.  
  37. Там же. С. 359.  
  38. Черчилль У. Вторая мировая война: В 6 т. Т.1: Надвигающаяся буря. М., 1997. С. 47.  
  39. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 292.  
  40. Там же. С. 294.  
  41. Там же. С. 298.  
  42. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 301.  
  43. Шишов А. В. Россия и Япония. История военных конфликтов. М., 2001.С. 432.  
  44. Там же. С. 433.  
  45. Там же. С. 433–434.
  46. Горбунов Е. А. Схватка с Чёрным Драконом… С. 46.  
  47. Там же.  
  48. Горбунов Е. А. Схватка с Чёрным Драконом… С. 47.  
  49. Там же.  
  50. Там же. С. 47–48.  
  51. Горбунов Е. А. Схватка с Чёрным Драконом… С. 48–49.  
  52. Подрывная работа японской разведки // О методах и приёмах иностранных разведывательных органов и их троцкистско-бухаринской агентуры. Сборник. М., 1937. С. 71.  
  53. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 1. Ноябрь 1938 г. — декабрь 1940 г. М., 1995. С. 366.  
  54. Там же. С. 39.  
  55. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 568–569.  
  56. АП РФ. Ф. З. Оп.58. Д.247. Л.105–107. Цит. по: Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936… С. 679–681.  
  57. Горбунов Е. А. Схватка с Чёрным Драконом… С. 207–210.  
  58. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 1. С. 58–59.  
  59. Там же. С. 59.  
  60. Горбунов Е. А. Схватка с Чёрным Драконом… С. 364.  
  61. Документы внешней политики СССР. T. XVII. 1 января — 31 декабря 1934 г. М., 1971. С. 802.  
  62. Там же.  
  63. Там же.  
  64. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 1. С. 232.  
  65. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 1. С. 63.  
  66. «Смерш»: Исторические очерки и архивные документы. М., 2003. С. 244.  
  67. Там же.  
  68. «Смерш»: Исторические очерки и архивные документы. С. 288.  
  69. Главного морского штаба.  
  70. «Смерш»: Исторические очерки и архивные документы. М., 2003. С. 288–289.  
  71. Там же. С. 289.  
  72. Сафонов В. Н. Неизвестная тайная война, или Особый отдел ВЧК против 2-го отдела генштаба Польши // Исторические чтения на Лубянке. 1998 год. Российские спецслужбы на переломе эпох: конец XIX века — 1922 год. М; Великий Новгород, 1999. С. 111–112.  
  73. Зданович А. А. Свои и чужие — интриги разведки. М., 2002. С. 223.  
  74. Там же. С. 228.  
  75. Там же. С. 232–233.  
  76. Там же. С. 232.  
  77. Сафонов В. Н. Неизвестная тайная война… С. 113–114.  
  78. Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934–1941: Справочник. М., 1999. С. 495.  
  79. Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy. Т. III. Warszawa, 1968. S. 262.  
  80. Фолькман Г.-Э. Польша в политико-экономических расчётах «третьего рейха» в 1933–1939 гг. // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. М., 1997. С. 67.  
  81. Год кризиса, 1938–1939: Документы и материалы. Т.1. 29 сентября 1938 г. — 31 мая 1939 г. М., 1990. С. 162.  
  82. Гиленсен В. М. В поединке с польской «двуйкой» победили советские «монархисты» // Военно-исторический журнал. 2001. № 6. С. 72.  
  83. Вежнин В. Накануне // Секретная служба. 2003. № 1. С. 9.  
  84. Гиленсен В. М. В поединке с польской «двуйкой» победили советские «монархисты» // Военно-исторический журнал. 2001. № 6. С. 72–73.  
  85. Шпионская организация в Ленинграде // Ленинградская правда. 1924, 19 апреля. № 90. С. 1.  
  86. Дело 13 шпионов // Ленинградская правда. 1924, 13 июня. № 133(2748). С. 4.  
  87. Шпионская организация в Ленинграде // Ленинградская правда. 1924, 19 апреля. № 90. С. 1.  
  88. Дело 13 шпионов // Ленинградская правда. 1924, 14 июня. № 134(2749). С. 4.  
  89. Дело 13 шпионов // Ленинградская правда. 1924, 13 июня. № 133(2748). С. 4.  
  90. Дело 13 шпионов // Ленинградская правда. 1924, 14 июня. № 134(2749). С. 4.  
  91. Приговор по делу 13 шпионов // Ленинградская правда. 1924, 15 июня. № 135(2750). С. 3.  
  92. Шпионская организация в Киеве // Ленинградская правда. 1924, 30 октября. № 249(2864). С. 3.  
  93. Гиленсен В. М. В поединке с польской «двуйкой» победили советские «монархисты» // Военно-исторический журнал. 2001. № 6. С. 73.  
  94. Гиленсен В. М. В поединке с польской «двуйкой» победили советские «монархисты» // Военно-исторический журнал. 2001. № 6. С. 75.  
  95. Там же. С.73.  
  96. АП РФ. Ф. З. Оп.58. Д.242. Л.2–7. Цит. по: Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 416–420.  
  97. Морозов С. В. К вопросу о секретном приложении к польско-германской декларации от 26 января 1934 года // Юрист-международник. 2004. № 4.  
  98. Иностранный отдел ОГПУ, выполнял функции внешней разведки — И.П.  
  99. Горбунов Е. А. Схватка с Чёрным Драконом… С. 104.  
  100. Морозов С. В. К вопросу о секретном приложении к польско-германской декларации от 26 января 1934 года // Юрист-международник. 2004. № 4.  
  101. Документы внешней политики СССР. T. XVII. 1 января — 31 декабря 1934 г М., 1971.С. 828.  
  102. Там же.  
  103. Там же.  
  104. Дипломатический словарь в трёх томах. Т. II. М., 1985. С. 399.  
  105. АП РФ. Ф. З. Он. 58. Д.243. Л.201–202. Цит. по: Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 422–423.  
  106. АП РФ. Ф. З. Оп.58. Д.243. Л.204–206. Цит. по: Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 423–425.  
  107. Филиал, отделение (польск.).  
  108. Гиленсен В. М. В поединке с польской «двуйкой» победили советские «монархисты» // Военно-исторический журнал. 2001. № 6. С. 75.  
  109. Там же. С. 75–76.  
  110. АП РФ. Ф. З. Оп.58. Д.243. Л.86–88. Цит. по: Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 420–422.  
  111. АП РФ. Ф. З. Оп.58. Д.248. Л.80–84. Цит. по: Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 425–428.  
  112. Горбунов Е. А. Схватка с Чёрным Драконом… С. 108.  
  113. Кирсанов С. В городе Вильно // Правда. 1939, 27 сентября. № 268(7953). С. 2.  
  114. Приведён по: Сiдак B. C., Вронсъка Т. В. Спецслужба держави без территорii люди, подii, факти. К., 2003. С. 209.  
  115. Вежнин В. Накануне // Секретная служба. 2003. № 1. С. 9.  
  116. Kc. Н-ов. Под покровом экстерриториальности // Петроградская правда. 1922, 20 июля. № 160. С. 3.  
  117. Кс. Н-ов. Приговор по делу эстонских «дипломатов» II Петроградская правда. 1922, 1 августа. № 170. С. 4.  
  118. Раскрытый шпионаж // Ленинградская правда. 1924, 10 апреля. № 82. С. 2.  
  119. Маситин С. Дело шайки эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1924, 27 сентября. № 221(2836). С. 3.  
  120. Дело шайки эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1924, 28 сентября. № 222(2837). С. 4.  
  121. Дело эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1924, 7 октября. № 229(2844). С. 4.  
  122. Дело шпионов // Ленинградская правда. 1924, 17 октября. № 238(2853). С. 3.  
  123. Ещё эстонские шпионы // Ленинградская правда. 1924, 10 октября. № 232(2847). С. 4.  
  124. Шпионаж в пользу Эстонии // Ленинградская правда. 1924, 18 октября. № 239(2854). С. 3.  
  125. Дело финских шпионов // Ленинградская правда. 1924,22 апреля. № 92. С. 1.  
  126. Дело англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 30 января 1926. № 24(3240). С. 4; Дело эстонских шпионов // Правда. 16 февраля 1926. № 38(3267). С. 5.  
  127. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 20 февраля 1926. № 42(3258). С. 4.  
  128. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 2 февраля. № 26(3255). С. 4; Шпионская организация штаба 1-й эстонской дивизии // Там же. С. 6.  
  129. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 20 февраля. № 42(3258). С. 4.  
  130. Кс. И-ов. Приговор по делу эстонских «дипломатов» // Петроградская правда. 1922, 1 августа. № 170. С. 4; Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 4 февраля. № 28(3257). С. 4.  
  131. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 20 февраля. № 42(3258). С. 4.  
  132. Там же.  
  133. С.М. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 3 февраля. № 27(3243). С. 4.  
  134. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 3 февраля. № 27(3256). С. 4; С.М. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 3 февраля. № 27(3243). С. 4.  
  135. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 4 февраля. № 28(3257). С. 4.  
  136. С.М. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 3 февраля. № 27(3243). С. 4; Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 4 февраля. № 28(3244). С. 4.  
  137. С.М. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 3 февраля. № 27(3243). С. 4.  
  138. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 5 февраля. № 29(3258). С. 4.  
  139. С.М. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 5 февраля. № 29(3245). С. 4.  
  140. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 7 февраля. № 31(3260). С. 4.  
  141. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 6 февраля. № 30(3259). С. 4.  
  142. Там же.  
  143. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 9 февраля. № 32(3261). С. 4.  
  144. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 6 февраля. № 30(3259). С. 4.  
  145. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 9 февраля. № 32(3261). С. 4.  
  146. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 9 февраля. № 32(3261). С. 4.  
  147. Там же.  
  148. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 12 февраля. № 35(3264). С. 4.  
  149. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 13 февраля. № 36(3252). С. 8.  
  150. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 12 февраля. № 35(3264). С. 4.  
  151. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 7 февраля. № 31(3260). С. 4.  
  152. Дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 7 февраля. № 31(3260). С. 4.  
  153. Приговор по делу эстонских шпионов // Правда. 1926,20 февраля. № 42(3271). С. 4.  
  154. Правительственное сообщение // Ленинградская правда. 1927, 9 июня. № 129(3646). С. 1.  
  155. Там же.  
  156. Взрыв в Центральном Партийном Клубе // Ленинградская правда. 1927, 9 июня. № 129(3646). С. 4.  
  157. Суд над шайкой англо-эстонских шпионов // Ленинградская правда. 1926, 20 февраля. № 42(3258). С. 4.  
  158. Эстонские шпионы расстреляны // Ленинградская правда. 1926, 4 марта. № 52(3268). С. 4.  
  159. Новое дело эстонских шпионов // Правда. 1926, 17 марта. № 62(3291). С. 4.  
  160. Арест 11 шпионов // Ленинградская правда. 1926, 7 января. № 5(3221). С. 5.  
  161. Финско-эстонские шпионы // Ленинградская правда. 1926,16 мая. № 111(3325). С. 4.  
  162. Дело 19 эстонских шпионов // Правда. 1926,21 апреля. № 91(3320). С. 4.  
  163. Там же.  
  164. Дело 19 эстонских шпионов // Правда. 1926,22 апреля. № 92(3321). С. 7.  
  165. Новая шайка эстонских шпионов // Правда. 1926, 26 февраля. № 47(3276). С. 4; Дело 19 эстонских шпионов // Правда. 1926, 22 апреля. № 92(3321). С. 7.  
  166. Дело 19 эстонских шпионов. Приговор // Правда. 1926, 25 апреля. № 95(3324). С. 4.  
  167. Мозохин О. Б. Карающий меч диктатуры пролетариата. М., 2004. С. 178.  
  168. Продал честь красного бойца. Дело красноармейца — сообщника шпиона // Ленинградская правда. 1926, 15 января. № 12(3228). С. 4.  
  169. Красноармеец-предатель // Ленинградская правда. 1926, 27 января. № 21(3237). С. 3.  
  170. Латвийский охранник — шпион по СССР // Ленинградская правда. 1926, 4 марта. № 52(3268). С. 4; Ещё один латвийский шпион // Правда. 1926, 25 марта. № 68(3297). С. 4.  
  171. Латвийский охранник — шпион по СССР // Ленинградская правда. 1926, 26 марта. № 69(3285). С. 4.  
  172. Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД… Январь 1922 — декабрь 1936. М., 2003. С. 139–141.  
  173. Там же. С. 674–675.  

 

 


Глава 3. Массовые необоснованные реабилитации

Как мы видим, далеко не все осуждённые при Сталине пострадали незаслуженно. А значит вместо того, чтобы огульно объявлять их «невинными жертвами», с каждым таким случаем надо разбираться индивидуально.

Здесь возможны два подхода: «по закону» и «по совести». В чём разница между ними?

В русских народных сказках постоянно употребляются разнообразные языковые штампы — «красна девица», «добрый молодец» и т. п. В «сказках», рассказываемых обличителями Сталина, тоже присутствуют устойчивые словосочетания: репрессии у них обязательно «незаконные», а жертвы репрессий — «невинные». Однако чем определяется «законность» или «незаконность» приговора, если отбросить эмоции? Очевидно, соблюдением или несоблюдением формальной юридической процедуры. То есть, если человек осуждён согласно действовавшему тогда законодательству за совершение деяния, считавшегося в те времена преступным, — значит, он осуждён законно. Ну а если вина его не доказана — значит незаконно. Когда же мы говорим о «виновности» или «невиновности», то здесь вопрос ставится так: а заслуживал ли данный персонаж стенки или тюрьмы с точки зрения справедливости?

В идеале оба подхода должны давать один и тот же результат. Однако на практике так происходит далеко не всегда. В самом деле, разве заслуживает осуждения, например, поступок Михаила Малюкова, влепившего пощёчину Горбачёву во время приезда того в Омск 24 апреля 1996 года? А вместе с тем, он был привлечён к уголовной ответственности по статье 206, часть 2 за хулиганство. С другой стороны, разве не очевидно, что почти все нынешние «владельцы заводов, газет, пароходов» по справедливости должны немедленно отправиться на нары, поскольку собственность, которой они «законно владеют», украдена ими у предыдущего собственника — советского народа.

Реабилитация на конвейере

Стыдливые антисоветчики

Однако вернёмся к нашим баранам, то есть «невинным агнцам» — жертвам сталинских репрессий. Легко убедиться, что с юридической точки зрения процедура их «реабилитации» совершенно некорректна. Возьмём основополагающий документ — Закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года:

«Статья 5.

Признаются не содержащими общественной опасности нижеперечисленные деяния и реабилитируются независимо от фактической обоснованности обвинения лица, осуждённые за:

а) антисоветскую агитацию и пропаганду;

б) распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй;

в) нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви;

г) посягательство на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов;

д) побег из мест лишения свободы, ссыпки или спецпоселения, мест привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы лиц, которые находились в указанных местах в связи с необоснованными политическими репрессиями»[470].

Как мы видим, в категорию «невинных жертв», подлежащих реабилитации, включены лица, обоснованно обвинённые в совершении ряда деяний, считавшихся в сталинские времена противоправными. Какие же деяния, по мнению наших «реабилитаторов», «не содержат общественной опасности»?

В первую очередь, это распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй, и антисоветская агитация. Чем же руководствуются обличители сталинизма, не считая подобные действия преступными? Может быть, они полагают, что государство вообще не должно защищать свои честь и достоинство? То есть, любой желающий может распространять какую угодно клевету на государственные органы, поносить существующий строй, призывать к его свержению, а власти в ответ обязаны следовать принципу непротивления злу, подставляя вторую щёку?

Однако подобная позиция противоречит мировой практике. Возьмём «цитадель демократии» в лице Соединённых Штатов. 16 мая 1918 года Конгресс США принял поправку к «Акту о шпионаже», согласно которой тем, кто «высказывается устно или письменно в нелояльном, хулительном, грубом или оскорбительном тоне о форме государственного устройства или в отношении конституции Соединённых Штатов, или в отношении вооружённых сил» грозило до 20 лет тюремного заключения или штраф в размере до 10 тысяч долларов[471].

Нынешние российские власти тоже совершенно не стесняются защищать себя от оскорблений, да и просто от нелицеприятной критики. Иногда дело доходит до абсурда. Так, в начале 2010 года судебные эксперты Курской лаборатории судебной экспертизы министерства юстиции РФ, проанализировав оппозиционную листовку, пришли к выводу, что лозунг «Долой самодержавие и престолонаследие!» содержит в себе призыв к насильственному свержению существующей государственной власти.

Другой вариант: авторы закона о реабилитации, признавая в принципе право государства на самозащиту, отказывают в этом персонально СССР. То есть считают, что с «тоталитарным режимом» надо было бороться всеми доступными способами, в том числе и нарушая его законы. Такая точка зрения тоже имеет право на существование. Например, в советское время революционеры, осуждённые царизмом, считались героями. Однако большевики даже в мыслях не держали, что декабристов или, скажем, народовольцев следует «реабилитировать» — потому что не признавали самодержавие легитимной властью.

Ведь что такое реабилитация с юридической точки зрения? Согласно статье 5-й действующего Уголовно-процессуального кодекса РФ, это:

«…порядок восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию, и возмещения причинённого ему вреда»[472].

А кто может подвергнуть гражданина уголовному преследованию? Только законная власть. А если данная власть в принципе не признаётся законной? Значит, и о реабилитации не может идти речи. Например, не подлежат реабилитации те, кто был казнён дудаевскими боевиками по приговорам так называемых «шариатских судов», или немецкими оккупационными властями во время Великой Отечественной войны — вне зависимости от того, совершили они или нет что-нибудь против «независимой Ичкерии» или «нового порядка». Потому что ни за чеченскими бандитами, ни за немецкими оккупантами права судить и выносить приговоры мы не признаём.

Итак, господа, хотите считать Советскую власть «преступной» — считайте. Славьте сколько угодно своих «героев», боровшихся с «тоталитаризмом». Только не называйте их при этом «невинными жертвами» и не требуйте для них «реабилитации». А то сядете в лужу. Как это произошло недавно с группой граждан, попытавшихся добиться реабилитации адмирала Колчака. В результате получилось, что тем самым они признали законное право Иркутского ревкома судить «верховного правителя России». Думается, покойный адмирал вряд ли одобрил бы такую инициативу.

Следующие два пункта из «Закона о реабилитации» касаются свободы совести:

«в) нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви;

г) посягательство на личность и права граждан под видом исполнения речигиозных обрядов».

По мнению наших сталинофобов, посягать на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов можно сколько угодно — никакой общественной опасности это не представляет. Только вот почему тогда в ныне действующем Уголовном кодексе РФ имеется статья 239 «Организация объединения, посягающего на личность и права граждан», согласно которой:

«1. Создание религиозного или общественного объединения, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью либо с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей или к совершению иных противоправных деяний, а равно руководство таким объединением —

наказываются штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период от двух до пяти месяцев либо лишением свободы на срок до трёх лет.

2. Участие в деятельности указанного объединения, а равно пропаганда деяний, предусмотренных частью первой настоящей статьи, — наказываются штрафом в размере от ста до трехсот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период от одного до трёх месяцев либо лишением свободы на срок до двух лет»[473].

По логике «реабилитаторов» получается, что сегодня на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов посягать нельзя, а вот при Сталине было можно.

Наконец, пункт д) — побег необоснованно осуждённого из мест лишения свободы, ссылки или спецпоселения. В ныне действующем УК РФ имеется статья 313 «Побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи», в комментариях к которой говорится:

«Субъектом побега не может быть лицо, незаконно осуждённое к лишению свободы, а также лицо, в отношении которого незаконно избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Если незаконность его содержания под стражей выяснилась после осуждения за побег — дело подлежит пересмотру и прекращению по вновь открывшимся обстоятельствам»[474].

По крайней мере, здесь мы двойного стандарта не наблюдаем, хотя подобная норма закона отнюдь не выглядит разумной — если все заключённые, полагающие себя осуждёнными незаконно, вместо того, чтобы подавать апелляции, начнут бегать из-под стражи, ни к чему хорошему это не приведёт.

А как происходит реабилитация на практике? Вот что рассказала об этом начальник отдела реабилитации Генеральной прокуратуры РФ Галина Весновская, выступая перед членами общества «Мемориал»:

«Впервые в правовой практике органам прокуратуры были даны исключительные полномочия: реабилитации жертв политических репрессий по уголовным делам даже в том случае, если состоялись судебные решения. Конечно, это касается только определённой категории уголовных дел — тех, где речь идёт о реабилитации жертв политических репрессий по определённому законом перечню уголовных обвинений. Это антисоветская агитация и пропаганда, практически вся 58-я статья старого Кодекса, 190-я прим., 70-я статья и обвинения, связанные с религиозной деятельностью. И последняя статья — это побег в случае незаконного нахождения в местах лишения свободы, ссылки, высылки и на спецпоселениях. Это категория дел, по которым прокурорам предоставлено право, оценив материалы дела, самостоятельно принимать решения о реабилитации. Отказ в реабилитации при наличии заявления возможен только в судебном порядке. Если в органы прокуратуры поступает заявление о реабилитации, а при проверке материалов уголовного дела прокурор приходит к выводу, что вина человека в совершённом преступлении доказана или в его действиях содержится другой состав преступления — не политический, а уголовный, эти дела направляются в суд. В первом случае — с заключением об отказе в реабилитации, во втором — с протестом о переквалификации действий осуждённого с политического состава на общеуголовный. В таких случаях окончательную оценку делам даёт только суд»[475].

Как мы видим, если в обычной уголовной практике прокуроры могут лишь опротестовывать решения судов в вышестоящих судебных инстанциях, то в вопросах, связанных с «жертвами политических репрессий» они получили право единолично, «оценив материалы дела», отменять решения судебных органов. И лишь отказ от реабилитации производится в судебном порядке. Нетрудно догадаться, что прокурору гораздо легче вынести решение о реабилитации, чем доказывать через суд, что данный гражданин реабилитации не подлежит. Особенно если учесть авральные темпы работы «реабилитаторов». По словам всё той же Галины Весновской:

«В первые годы действия закона нас было несколько больше, и показатели были значительно выше — мы в год рассматривали по 180 тысяч уголовных дел. Кстати, если бы тот кадровый потенциал применить сегодня, за год-два наша работа могла бы быть завершена. На сегодняшний день в регионах (а у нас 89регионов) работает всего 120 оперативных работников и 18 в центральном аппарате»[476].

Таким образом, с учётом выходных и праздников в те годы ежедневно рассматривалось по 700 уголовных дел. Сегодня реабилитацией занимается 138 работников, тогда их было «несколько больше». Насколько больше, Весновская не уточняет, но надо полагать, что не в 10 и не в 20 раз. То есть всё равно на каждого сотрудника приходилось по несколько дел в день. Можно ли в подобной ситуации говорить о каком-то тщательном рассмотрении материалов? Вот что вспоминает один из участников реабилитационной кампании:

«Кого мы реабилитировали, почему — никто из нас обычно не задумывался. Да и времени на это почти не оставалось. В те годы дела из архива возили к нам на грузовиках, и работа по их пересмотру поглощала весь день. Выдавать „продукцию“ (т. е. заключения о реабилитации) надо было быстрее, начальство подгоняло, и постепенно мы с машинописного перешли на ручное заполнение соответствующих бланков»[477].

К тому же, кто спросит с прокурора, если он «по ошибке» реабилитирует кого-нибудь лишнего? Да никто. За исключением разве что самых вопиющих случаев, вроде реабилитации Главной военной прокуратурой РФ нацистского преступника, командира 15-го казачьего корпуса генерал-лейтенанта Гельмута фон Панвица, о чём я ещё расскажу ниже.

Реабилитация что дышло

Не следует забывать и о том, что многие дела, проходившие в своё время как «контрреволюционные преступления», по сути, являлись чистой воды уголовщиной. Вот, например, выдержка из обзора 6-го отдела 3-го управления НКГБ СССР по антисоветским проявлениям и важнейшим происшествиям, имевшим место в СССР в апреле 1941 года:

«В Узбекской ССР Юсупов, исключённый из колхоза как разложившийся элемент, в 1938 г. судимый за растрату колхозных средств, убил заместителя председателя колхоза Даминову (его бывшая жена) за то, что последняя разоблачала Юсупова как врага и жулика.

3 апреля сего года рабочий завода № 342 в Горьком Караванов увил мастера того же завода Шарапова за то, что Шарапов отдал Карабанова под суд как прогульщика»[478].

Из аналогичного обзора за май 1941 года:

«14 мая член колхоза „Красный Полосков“ Ульяновского района Орловской области Моисеев нанёс топором по голове два смертельных ранения председателю колхоза — секретарю первичной парторганизации Панову на почве того, что последний отказался отпустить его из колхоза на побочные заработки. Моисеев арестован.

2 мая колхозник с. Дурасовка Терновского района Пензенской области Митрохин Игнат Васильевич совершил покушение на убийство бригадира колхоза Митрохина А. Я. за то, что последний разоблачал его как лодыря. Митрохин Игнат скрылся.

30 мая бывший тракторист Гуляй-Борисовской МТС Ростовской области Кравцов выстрелом в окно ранил в голову председателя колхоза „Путь Ленина“ Перелыгина на почве мести за разоблачение его как лодыря и прогульщика. Кравцов арестован»[479].

Предположим, что все перечисленные поступки «антисоветскими проявлениями» не являются. Следует ли из этого, что мужьям можно безнаказанно убивать своих бывших жён, рабочим — мастеров, а колхозникам — председателей колхозов и бригадиров? Теоретически подобные дела должны быть переквалифицированы из политических в уголовные и вновь направлены в суд. Однако вызывает большие сомнения, что это делается на практике, особенно если учесть стремление нынешних властей к очернению советского прошлого. Скорее можно предположить, что данная категория «жертв сталинизма» тоже пополняет многочисленные ряды «реабилитированных»:

«Уже без подсказки, глубоко запрятав свою совесть, писал заключения и по другим делам. Лишь изредка отмечал отдельные факты нашей деятельности. Эти записки лежат теперь передо мною… Вот гр-ка В***на (единоличница) — выкрикивая антисоветские лозунги, избила колхозника, причинив тому многочисленные увечья. Осуждена тройкой за теракт к 10 годам лагерей. Реабилитирована. Гр-н П***ов — пользуясь служебным положением, расхищал колхозное имущество. Осуждён тройкой по Закону от 7 августа 1932 г. и контрреволюционный саботаж: к расстрелу. Реабилитирован. Гр-н К***ев — б раз судимый уголовник, выкрикивая антисоветские лозунги, в рабочей столовой угрожал присутствовавшим коммунистам расправой. Осуждён тройкой за антисоветскую агитацию к 5 годам лагерей. Реабилитирован. Кулацкая банда Ш*** — занималась убийствами советских и партийных работников. Осуждены тройкой НКВД за теракты к расстрелу. Реабилитированы.

Реабилитирован… Реабилитирован… Реабилитирован…»[480].

Но если к пострадавшим от Советской власти уголовникам нынешние борцы с тоталитаризмом относятся прямо-таки по-отечески, применяя к ним, как и к большинству «репрессированных», своеобразную «презумпцию реабилитации», то существует и другая категория осуждённых, к которой подход прямо противоположный. Вот что говорит по этому поводу в одном из интервью главный идеолог «перестройки» Александр Яковлев:

«— Хочу задать вам вопрос как председателю Комиссии при президенте России по реабилитации жертв политических репрессий. Сравнительно недавно — едва ли не за месяц до своей смерти — сын Берии Серго подал прошение о реабилитации своего отца. Вы рассматривали это заявление?

— Здесь имеют место два положения. Говоря строго юридически, и Берия, и Ежов, и Ягода, и Абакумов должны быть — и это страшно даже произнести — реабилитированы. Потому что они расстреляны за то, чего они не делали: ни шпионами нескольких разведок, ни диверсантами и тому подобное они не были. Но это — палачи, убившие миллионы людей! Значит, их надо судить заново и как бы заново расстреливать. Но пока я жив, пока остаюсь председателем названной комиссии, я не только не буду ставить этот вопрос, но и обсуждать его. У нас осталось ещё около 400 тысяч нерассмотренных дел по реабилитации невинных людей, осуждённых по приказам Берии и иже с ним. Я понимаю сыновние чувства уже покойного Серго Берии, но я должен считаться с чувствами детей и родственников миллионов безвинно убитых людей!»[481]

Итак, господин Яковлев без тени смущения признаётся, что не собирался и не собирается подходить к вопросам реабилитации «строго юридически». Одно непонятно — каким источником сокровенных знаний пользуется бывший главный идеолог ЦК КПСС, когда без рассмотрения дел по существу, не дожидаясь решения суда или хотя бы «филькиной грамоты» в виде постановления своей собственной комиссии, объявляет одних «палачами, убившими миллионы людей», а других — «невинно осуждёнными»?

А между тем, в сталинском СССР законы соблюдались, что был вынужден отметить даже либеральнейший Алексей Казанник, назначенный на должность Генерального прокурора РФ 5 октября 1993 года, на следующий день после расстрела Дома Советов:

«Знаете, я ведь шестидесятник. На юридическом факультете Иркутского университета нам давали — была хрущёвская оттепель — задания написать курсовую работу на материалах тех уголовных дел, которые расследовались в тридцатые-пятидесятые годы. И к своему ужасу, ещё будучи студентом, я убедился, что тогда даже законность в строгом смысле слова не нарушалась, были такие драконовские законы, они и исполнялись»[482].

Более того, нередкими были в те времена и оправдательные приговоры. Так, во второй половине 1936 года судами было оправдано 8,1 % обвиняемых по ст.58–10 (антисоветская агитация), в 1937 году — 2,4 %, в 1938-м — 5,7 %[483]. Для сравнения: в 2001 году российские суды вынесли 0,5 % оправдательных приговоров, в 2002-м — 0,77 %, а в I квартале 2003 — целый 1 %[484].

«Царица доказательств» по-американски

Пару слов следует сказать и об излюбленном аргументе обличителей «сталинского произвола» — дескать, все тогдашние обвинения строились исключительно на личных признаниях «врагов народа», а вещественные доказательства при этом якобы отсутствовали.

Во-первых, а откуда, собственно говоря, это известно? Следственные дела «репрессированных» остаются засекреченными, проверить обоснованность обвинений мы не можем, а верить на слово предателям, вроде Александра Яковлева, вряд ли стоит. Остаётся только гадать: действительно ли там нет вещдоков? А может, всё-таки есть? Или имелись, но исчезли после того, как в этих делах порылись хрущёвские или горбачёвские комиссии по реабилитации?

А главное, какого рода доказательств ждут господа «реабилитаторы»? Или они полагают, что заговорщики должны вести протоколы своих собраний, а шпионы составлять регулярные отчёты о своей шпионской деятельности? Вспомним, например, известный эпизод русской истории — заговор против императора Павла I, который заведомо имел место, более того, увенчался успехом. При этом вся «документация» свелась к листочку бумаги со списком заговорщиков, который организатор заговора петербургский военный губернатор граф Пален носил в своём кармане и, можно не сомневаться, в случае провала сумел бы уничтожить.

В подобного рода делах собрать вещественные доказательства крайне трудно. Посмотрим, например, какими методами добиваются осуждения виновных в шпионаже в Соединённых Штатах.

Эрл Эдвин Питтс, сотрудник ФБР. В конце 1980-х предложил свои услуги КГБ. Сотрудничал с советской, а затем и российской разведкой до октября 1992 года. Узнав от очередного сбежавшего на Запад любителя колбасы и свободы о том, что Питтс — бывший советский агент, американские контрразведчики подослали к нему в августе 1995 года провокатора, который предложил продолжить работу на российскую разведку. В течение следующих 16 месяцев агенты ФБР старательно изображали из себя сотрудников СВР, получая от Питтса секретные материалы и платя за это деньги. Наконец 18 декабря 1996 года Питтс был арестован. Первоначально он категорически отрицал предъявленные ему обвинения, однако 28 февраля 1997 года всё-таки признал себя виновным. Это добровольное признание было связано с существующей в США практикой судебных сделок: Питтсу предложили признать свою вину и сотрудничать со следствием в обмен на гарантию того, что для него не будут требовать пожизненного заключения. В результате гуманный американский суд приговорил его всего лишь к 27 годам заключения[485].

Роберт Стивен Липка. В 1965–1967 гг. во время службы в Агентстве Национальной Безопасности (АНБ) сотрудничал с советской разведкой, затем прервал контакты в связи с демобилизацией. Выдан предателем, бывшим генерал-майором КГБ Олегом Калугиным. Чтобы добиться осуждения Липки к нему был послан сотрудник ФБР, который, представившись «капитаном Никитиным», предложил продолжить сотрудничество. И хотя, получив 5 тысяч долларов задатка, Липка так и не передал «капитану Никитину» никакой информации, 23 февраля 1996 года он был арестован. Во время судебного процесса он признался в том, что сотрудничал с КГБ, и был приговорён к 18 годам тюремного заключения[486].

Рональд Уильям Пелтон, бывший сотрудник АНБ. В 1980 году начал сотрудничество с советской разведкой. Был выдан перебежчиком Виталием Юрченко, однако затем Юрченко неожиданно вернулся в СССР Несмотря на то, что агенты ФБР установили подслушивающие устройства в рабочем телефоне Пелтона, в его квартире, машине, а также в квартире его любовницы, никаких улик против него получить не удалось. В результате пришлось прибегнуть к помощи «царицы доказательств». 24 ноября 1985 года Пелтон был вызван на допрос, где его ознакомили с показаниями Юрченко и предложили признаться в передаче секретных сведений советской разведке, пообещав отнестись к его поступкам «со снисхождением». Однако получив признание Пелтона, ФБР немедленно его арестовало. Несмотря на то, что кроме разговора с сотрудниками ФБР, других улик против Пелтона представлено не было, в июне 1986 года жюри присяжных признало его виновным. В результате он был приговорён к трём пожизненным срокам[487].

Наконец, Олдрич Хейзен Эймс, высокопоставленный сотрудник ЦРУ, который сотрудничал с советской разведкой начиная с 1985 года, передав ей множество ценных сведений. Никаких законных улик против него у американской контрразведки не было. По официальной версии, Эймс был заподозрен в шпионаже из-за того, что его расходы превышали официальные доходы. Но скорее всего, он был предан кем-то в Москве. ФБР надеялось взять Эймса с поличным, однако ничего из этого не получилось. В результате 21 февраля 1994 года он был арестован, а затем в соответствии с существующей в США практикой заключил с судом сделку, признав себя виновным в шпионаже. 28 апреля 1994 года он был приговорён к пожизненному заключению без права помилования[488].

Итак, как мы видим, в современных США виновные в шпионаже, как правило, изобличаются в результате провокации, а осуждаются на основе собственных признаний в соответствии с процедурой судебной сделки. Какой простор для реабилитационной работы будущих американских Яковлевых!

Повторно репрессированные

Судить нельзя. Реабилитировать

Означает ли всё вышеизложенное, что нарушений законности в сталинское время вообще не было? К сожалению, всё-таки были, хотя и не в тех масштабах, как нам пытаются сегодня внушить. Но вот парадокс: многие из тех, кто в 1930-е фабриковали дела на невиновных людей и был за это по заслугам наказаны сталинским правосудием, также попали в хрущёвские списки «незаконно репрессированных». Одним из таких ежовских «орлов» является комиссар госбезопасности 1-го ранга Станислав Францевич Реденс. Начальник УНКВД по Московской области, а затем нарком внутренних дел Казахской ССР, он был осуждён 21 января 1940 года Военной коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания за шпионскую деятельность, участие в заговорщической организации, действовавшей в системе НКВД, а также за массовые необоснованные аресты советских граждан.

В связи с неоднократными жалобами жены Реденса Анны Аллилуевой (сестра жены Сталина), ходатайствовавшей о реабилитации мужа, по делу в 1957 году была проведена дополнительная проверка. Подтвердилось, что Реденс проводил массовые необоснованные аресты советских граждан, требовал от подчинённых ему сотрудников применения к арестованным мер физического воздействия и таким путём добивался от них вымышленных показаний. С учётом этого 10 июня 1957 года в реабилитации Реденса было отказано.

Но не тут то было. После очередного обращения Аллилуевой к Хрущёву Никита Сергеевич распорядился — реабилитировать! 9 ноября 1961 года Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко утвердил заключение о пересмотре судебного решения, а 16 ноября определением Военной коллегией Верховного Суда СССР уголовное дело в отношении Реденса было прекращено за отсутствием состава преступления.

В то же время в определении было указано, что:

«…Реденс, работая начальником УНКВД Московской области и Наркомом внутренних дел Казахской ССР, производил массовые необоснованные аресты советских граждан, применял к арестованным незаконные методы следствия и допускал фальсификацию следственных материалов. Эти его действия подлежат квалификации по статье Уголовного кодекса, предусматривающей ответственность за должностное преступление. Однако в настоящее время решать вопрос о квалификации действий Реденса нецелесообразно»[489].

Вот так! О законности и речи не идёт. Всё определяется «целесообразностью», вернее сказать, политической конъюнктурой.

После начала перестроечных разоблачений дело бывшего главного казахского чекиста всплыло вновь. Выяснилось, что Реденс реабилитирован незаконно, однако ничего поделать с этим нельзя. Как было сказано в справке, составленной заместителем Генерального прокурора СССР И. П. Абрамовым и секретарём яковлевской комиссии Н. И. Савинкиным:

«В настоящее время отменить решение Военной коллегии Верховного Суда СССР не представляется возможным, так как с момента принятия судебного решения прошло более 27 лет, а в соответствии с законом (ст. 373 УПК РСФСР) пересмотр в порядке надзора определения суда о прекращении дела, влекущего ухудшение положения осуждённого, допускается лишь в течение года со дня вступления его в законную силу. Ставить вопрос перед Верховным Советом СССР об изъятии этого требования закона в отношении Реденса считаем неоправданным»[490].

Окончательно посмертная судьба Реденса была решена А. Н. Яковлевым на заседании комиссии Политбюро 17 октября 1989 года:

«Надо, видимо, согласиться с предложением И. П. Абрамова и Н. И. Савинкина. Мы советовались с А. И. Лукьяновым, председателем Верховного Суда Е. А. Смоленцевым. Не будем входить в Президиум Верховного Совета СССР и не будем ничего давать в журнал „Известия ЦК КПСС“. Все согласны?»[491].

Понятно, что желающих возразить главному идеологу ЦК КПСС не нашлось.

Посмертные злоключения пана Яворского

Один из первых случаев дереабилитации на постсоветском пространстве произошёл на Украине.

Как мы помним, предвоенная советская пропаганда настойчиво внушала советским гражданам необходимость бдительности:

«Есть в пограничной полосе
Неписаный закон:
Мы знаем всё, мы знаем всех —
Кто я, кто ты, кто он».

Подобные предосторожности были отнюдь не бесполезны. Так, 31 июля 1938 года жители села Степановка Ляховецкого района приграничной Каменец-Подольской области задержали явно подозрительного гражданина. Несмотря на попытку откупиться, крестьяне проявили сознательность и сдали его пограничникам. Задержанный оказался агентом польской разведки, 48-летним гражданином Польши Эммануилом Захаровичем Яворским, посланным на нашу территорию с заданием собрать сведения о воинских частях, дислоцированных в приграничной полосе и об отношении местного населения к Советской власти.

20 октября 1938 года военный трибунал Киевского Особого военного округа осудил Яворского к высшей мере наказания. Определением военной коллегии Верховного Суда СССР от 17 декабря 1938 года приговор был оставлен без изменений, а 16 января 1939 года Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство Яворского о помиловании.

19 сентября 1995 года Яворский был реабилитирован военной прокуратурой Западного региона Украины. Однако 26 августа 1996 года постановлением Генеральной прокуратуры Украины это заключение было отменено, как необоснованное[492].

Случай с Яворским далеко не исключителен. В последние годы Генеральная прокуратура Украины пересмотрела целый ряд архивных уголовных дел осуждённых в предвоенные годы агентов польских спецслужб. Несмотря на то, что вот уже два десятилетия политику Киева определяют духовные наследники Бандеры, заинтересованные в том, чтобы максимально облить грязью советский период истории нашей страны, заключение Генпрокуратуры оказалось однозначным: все эти люди осуждены обоснованно и реабилитации не подлежат.

Евреи против полицаев

Провозгласив «независимость», литовские власти с энтузиазмом принялись реабилитировать своих сограждан, пострадавших от «советских оккупантов». При этом их совершенно не смущал тот факт, что многие из «борцов за свободу» оказались нацистскими холуями. Верховный суд незалежной Литвы не только оправдал их, но и присвоил им статус реабилитированных лиц со всеми вытекающими привилегиями — повышенной пенсией, компенсациями, льготами на приобретение жилья и земельных участков. Одновременно с этим постановлениями сейма и правительства были лишены всех льгот ветераны Великой Отечественной войны, сражавшиеся с гитлеровцами в составе Красной Армии.

Однако здесь возникла неожиданная проблема. Разумеется, не с Россией. На вялые протесты российского МИДа власти маленькой, но гордой республики откровенно плевали. Возмутились международные еврейские организации. В результате в 1995 году в соответствующий литовский закон была внесена поправка, предусматривающая возможность отмены реабилитации.

«Первой ласточкой» стал Пятрас Крикщюнас, реабилитированный в 1991 году как «участник сопротивления оккупационному режиму». В сентябре 1997 года он был лишён реабилитации Верховным судом Литвы.

В 2001 году отдел спецрасследований генеральной прокуратуры Литвы обнародовал список из 76 лиц, чья причастность к геноциду евреев во время Второй мировой войны была установлена после дополнительной проверки. Все они были осуждены советскими правоохранительными органами, однако затем реабилитированы литовскими властями[493]. Процесс дереабилитации литовских прислужников Гитлера продолжается.

А вот до Эстонии у мирового сионизма руки пока не дошли. Поэтому там каяться в сотрудничестве с нацистами категорически не желают. Согласно информации, размещённой на сайте Генеральной прокуратуры РФ, в мае 2005 года Президиум Ленинградского областного суда отказал в реабилитации бывшему эстонскому эсэсовцу В. (к сожалению, фамилия полностью не указана). Ранее прокуратура Ленинградской области, рассмотревшая обращение о реабилитации гражданина В. в качестве жертвы политических репрессий, также вынесла заключение об отказе в реабилитации.

«Прокуратурой Ленинградской области рассмотрено обращение о реабилитации гражданина В., отбывавшего наказание на территории области за измену Родине и вновь осуждённого за побег. В обращении указываюсь, что он реабилитирован в Эстонской Республике по предыдущей судимости, и предлагалось реабилитировать его в Ленинградской области как осуждённого за побег из мест лишения свободы»[494].

По данным Генпрокуратуры, в 1942 году В. добровольно вступил в германскую армию, в 1943 году — в эстонский легион СС, где дослужился до звания унтершарфюрера. В составе войск СС принимал участие в боях с Красной Армией. В 1945 году он был приговорён к 10 годам лишения свободы. В 1947 году В. совершил побег из мест отбывания наказания, был задержан и вновь осуждён.

Согласно мнению российской Генпрокуратуры, решение о реабилитации В., принятое нынешней эстонской юстицией, противоречит законодательству РФ, согласно которому лица, обоснованно осуждённые по обвинению в измене Родине в форме перехода на сторону врага, реабилитации не подлежат:

«Гражданин В. состоял членом организации СС, воевал против СССР в составе войск СС, имел офицерский чин. Эти действия были отнесены международными нормативными актами к преступным, в частности законами и директивами Контрольного Совета в Германии в 1945–1946 годах. Являясь гражданином СССР, он добровольно участвовал в войне против СССР на стороне фашистской Германии, то есть оказывал помощь иностранному государству в проведении враждебной деятельности в ущерб безопасности СССР. Аналогичные действия квалифицируются как государственная измена и ныне действующим в РФ уголовным законодательством»[495].

Банда батьки Гельмута

Пожалуй, наиболее вопиющим из примеров конъюнктурной реабилитации является история с командиром 15-го казачьего кавалерийского корпуса войск СС генерал-лейтенантом фон Панвицем, повешенным по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР в 1947 году.

За что же безвинно пострадал эсэсовский атаман? Вот выдержки из протоколов допросов фон Панвица следователями МГБ СССР в 1946–1947 годах:

«— В совершении каких преступлений и преступных действий вы признали себя виновным?

— …Продвигаясь от Брест-Литовска до Курска, подчинённый мне ударный и другие отряды 45-й пехотной дивизии уничтожили ряд сёл и деревень, разрушали советские города, убили большое число советских граждан и так же грабили мирных советских людей…

…Должен признать, что, участвуя в инспектировании, а позднее в формировании воинских частей, состоящих из военнопленных Красной Армии, и руководя ими в боях против СССР и Югославии, я совершил действие, которое, согласно международным правилам и обычаям войны рассматривается как преступление. За это преступление я готов нести ответственность…

Я признаю себя ответственным за то, что начиная с осени 1943 года я руководил боями подчинённой мне дивизии против югославских партизан, допускал в зоне действия дивизии расправы казаков с мирным населением… выполнял преступные приказы гитлеровского верховного командования и циркуляр СС обергруппенфюрера Бах-Зелевски, в которых излагались меры по борьбе с партизанами и по расправе с мирным населением…

— Перечислите случаи, когда по вашему приказу казаки учиняли акты грабежа, насилий и других преступлений против человечества в Югославии.

— Из многочисленных преступлений, совершённых подчиненными мне казаками в Югославии, мне припоминаются следующие факты.

Зимой 1943–1944 годов в районе Сунья-Загреб по моему приказу было повешено 15 человек заложников из числа югославских жителей…

…В конце 1943 года в районе Фрушка-Гора казаки 1-го кавалерийского полка повесили в деревне 5 или б (точно не помню) крестьян.

Казаки 3-го, 4-го и 6-го кавалерийских полков в этом же районе учинили массовое изнасилование югославских женщин.

В декабре 1943 года подобные же экзекуции и изнасилования были в районе города Брод (Босния).

В мае 1944 года в Хорватии, в районе южнее города Загреб, казаки 1-го полка сожгли одну деревню…

…Я также вспоминаю, что в декабре 1944 года казаки 5-го кавалерийского полка под командованием полковника Кононова во время операции против партизан в районе реки Драва, недалеко от гор. Вировитица, учинили массовое убийство населения и изнасилование женщин…»[496]

Таким образом, если бы воинство Панвица, вместе со своим доблестным атаманом в мае 1945 года сдавшееся в плен англичанам, не было передано британским командованием советской стороне, вероятно, его выдачи добилось бы правительство Югославии. И, несомненно, если не в Москве, так в Белграде генерал получил бы свой смертный приговор.

А вот выдержка из стенограммы заседания Военной коллегии Верховного суда СССР, проходившего в Москве 15–16 января 1947 года:

«Предварительным и судебным следствием установлено:

…6. Фон Панвиц Гельмут в 1941 году, являясь командиром головного ударного отряда 45-й немецкой пехотной дивизии, принимал участие в вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз в районе Брест-Литовска. Будучи инспектором кавалерии при главном командовании сухопутных войск, Панвиц активно содействовал проведению немецко-фашистскими солдатами расправ и насилий над советскими жителями на территории Советского Союза, временно оккупированной немцами…»[497].


Но для ельцинской прокуратуры всего этого оказалось недостаточно. Формальным поводом к пересмотру дела эсэсовского атамана стала просьба о реабилитации своего деда, с которой обратилась внучка фон Панвица Ванесса фон Бассевиц. 22 апреля 1996 года помощник главного военного прокурора полковник юстиции Виктор Крук представил на утверждение заместителю главного военного прокурора генерал-лейтенанту юстиции Владимиру Смирнову соответствующее заключение. Итогом работы ельцинской юстиции стала справка о реабилитации из Главной военной прокуратуры от 17 июля 1996 года за № 5-ув-6115–47.

Как видно из приведённой справки, основанием для реабилитации фон Панвица послужил пуню «а» статьи 3 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года, гласящий:

«Подлежат реабилитации лица, которые по политическим мотивам были: а) осуждены за государственные и иные преступления».

Однако в следующей, 4-й статье данного закона сказано следующее:

«Не подлежат реабилитации лица, перечисленные в ст. 3 настоящего Закона, обоснованно осуждённые судами, а также подвергнутые наказаниям по решению несудебных органов, в делах которых имеются достаточные доказательства по обвинению в совершении следующих преступлений:

б) совершение насильственных действий в отношении гражданского населения и военнопленных, а также пособничество изменникам Родины и фашистским оккупантам в совершении таких действий во время Великой Отечественной войны;

г) военные преступления и преступления против правосудия»[498].

Несмотря на то, что в процитированных выше протоколах допросов содержится более чем достаточно материала в духе пунктов «б» и «г» статьи четвёртой закона от 18 октября 1991 года, в реабилитационном заключении по делу Панвица автор его, полковник юстиции Крук, окончательный вывод сформулировал в такой редакции:

«…установлено, что генерал-лейтенант фон Панвиц в период Великой Отечественной войны являлся гражданином Германии, военнослужащим немецкой армии и выполнял свои воинские обязанности. Данных о том, что фон Панвиц или подчиненные ему части допускали зверства и насилия в отношении мирного советского населения и пленных красноармейцев, в деле не имеется»[499].

Остаётся только пожалеть, что полковник Крук не родился на полвека раньше. Ведь в этом случае он бы мог с успехом выступить адвокатом на Нюрнбергском процессе, где наверняка бы спас от петли начальника штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, начальника Главного управления имперской безопасности обергруппенфюрера СС Эрнста Кальтенбруннера, и других нацистских военных преступников. Ведь они тоже являлись гражданами Германии и всего лишь выполняли свои воинские обязанности.

После скандальных публикаций в российских газетах главная военная прокуратура была вынуждена вернуться к делу Панвица и с санкции главного военного прокурора отменила своё же решение пятилетней давности. Начальник Управления реабилитации жертв политических репрессий генерал-майор юстиции Валерий Кондратов сообщил, что заключение от 22 апреля 1996 года о реабилитации фон Панвица как необоснованное отменено и 28 июня 2001 года вынесено заключение, в котором сделан вывод, что:

«…фон Панвиц за совершенные преступные деяния осужден обоснованно, оснований для принесения протеста не усматривается и реабилитации он не подлежит. Одновременно признано, что справка о реабилитации фон Панвица Гельмута юридической силы не имеет, о чем письменно уведомлены заинтересованные лица, а также соответствующие государственные учреждения ФРГ»[500].

Кому и зачем понадобилось реабилитировать эсэсовского генерала? Ходят слухи, что отдельные сотрудники общества «Мемориал» подрабатывают реабилитацией осуждённых советским правосудием германских нацистов — в сегодняшней ФРГ ветераны вермахта имеют право на пенсию, за исключением военных преступников. Однако здесь масштаб другой и фигура фон Панвица более крупная.

Вспомним, что реабилитация гитлеровского генерал-лейтенанта совпадает по времени с визитом Ельцина в Германию. Борис Николаевич в ту пору мнит Россию союзником ФРГ и щедро демонстрирует сердечное расположение к канцлеру Колю. Для подтверждения этой дружбы требуются какие-то конкретные шаги. Реабилитация фон Панвица и стала одним из таких демонстративных жестов, с помощью которых «друг Борис» мостил дорожку к сердцу «друга Гельмута».

Более того, есть сведения, что вслед за Панвицем собирались реабилитировать и начальника личной охраны Гитлера группенфюрера СС Ганса Раттенхубера, окончившего свои дни в советской тюрьме. По ряду причин эта затея сорвалась, и теперь фанатам «чёрного ордена» Гиммлера остаётся проливать скупы слёзы у мемориала Панвицу возле Храма всех святых на Сретенке.

Бабушка-надзирательница

По сравнению с подвигами фон Панвица Нина Михайловна Грязнова-Лапшина выглядит всего лишь безобидной старушкой. Накануне войны будущая нацистская прислужница работала учительницей начальных классов в школе в Порховском районе Ленинградской области. После оккупации немцами пригородов Ленинграда она отказалась от эвакуации и предпочла остаться уборщицей на военной кухне одной из немецких частей, а также продолжала преподавать в гимназии уже в Гатчине, не скрывая своих прогитлеровских взглядов. Оттуда осенью 1943 года немцы отправили её на курсы по подготовке командиров лагерей «трудовой повинности». Окончив их в числе лучших, бывшая учительница была назначена начальником женского трудового лагеря № 6 под Нарвой, где в её подчинении находилось 250 русских девушек. Она получала за службу немецкий военный паёк и 90 марок (900 рублей). Для сравнения заметим, что рядовой каратель, служивший у немцев, получал лишь 100 рублей.

Грязнова-Лапшина настолько усердно старалась угодить своим немецким хозяевам, что её фотоснимок был опубликован в издаваемой оккупантами русскоязычной газете «Северное слово». Впоследствии это стало вещественным доказательством её вины. За малейшие провинности (например, опоздание ко сну на несколько минут) она отправляла невольниц в бункер, лишала еды, заставляла женщин рыть окопы для немцев без одежды и обуви в мороз; мыть общественные уборные и т. д. Проходящие по делу свидетельницы, бывшие заключенные её лагеря, вспоминают, что она не раз проводила собрания, на которых призывала всех принять присягу фашистскому режиму.

Осенью 1944-го лагерь был расформирован, и Грязнова-Лапшина добровольно вступила в ряды власовской армии, потом окончила военную школу пропагандистов и была представлена к присвоению звания лейтенант вермахта. Она вела радиопередачи на русском языке, в которых призывала наших солдат переходить на сторону Гитлера. В материалах допроса значится лишь одна оправдательная фраза:

«Я встала на преступный путь изменницы Родины под влиянием немецкой пропаганды, сообщавшей, что Красная Армия разгромлена»[501].

Арестованная 5 ноября 1945 года, немецкая прислужница была осуждена к 20 годам лагерей по статье 58–1а УК РСФСР «Измена Родине», однако вышла на свободу через 10 лет: у Грязновой на свободе оставалась старая и больная мать, которая направила просьбу снизить срок заключения.

В мае 2002 года Нина Михайловна была реабилитирована прокуратурой Ленинградской области «на основании ст. 3 и ст. 5 Закона РСФСР „О реабилитации жертв политических репрессий“». Однако после публикации в одной из центральных газет летом 2005 года её реабилитация была отменена решением Ленинградского областного суда.

«Презумпция доверия»

Приведённые мною примеры — лишь вершина айсберга. Сегодня как в РФ, так и в других бывших советских республиках антисталинизм фактически является официальной идеологией. Поэтому подобные случаи «повторных репрессий», как правило, не афишируются, проходят незамеченными.

Есть ещё один важный момент. Обычно человек испытывает своеобразную «презумпцию доверия» к рассказам родных и близких. Если ему говорят, что тот или иной знакомый или родственник пострадал безвинно, это некритически принимается на веру. Тем более что благодаря многолетнему промыванию мозгов все «знают», что при Сталине сажали исключительно невиновных.

Вот что вспоминает Герой Советского Союза Евгений Георгиевич Пепеляев:

«В начале 1943 года был большой праздник: не помню, была ли то встреча Нового года или праздновали День Рабоче-крестьянской Красной Армии…

После собрания в гарнизонном клубе я случайно оказался на праздничном застолье, которое проводил по случаю праздника со своими офицерами и отдельными вольнонаёмными командир АТБ майор Казанцев. АТБ — это аэродромно-технический батальон, обеспечивавший 300-й истребительный авиаполк. Стол был сервирован по тем временам вполне прилично: на белой скатерти стояли тарелки, лежали дюралевые вилки, скромно поблёскивали гранёные стаканы, в которые заранее было налито грамм по 100 разбавленного спирта-ректификата, который светился голубым цветом. Голубоватый спирт-денатурат называли тогда „синий платочек“, так как одноимённая песня была тогда у всех на слуху. В двух или трёх алюминиевых мисках находился нарезанный кусочками серый хлеб. Винегрет из овощей заранее был разложен по тарелкам, а рядом с винегретом находился кусочек американской консервированной колбасы, называвшейся „второй фронт“. За столом сидели офицеры батальона. Нашлось место и для меня с товарищем. Во главе стола сидел командир ЛТБ с женой, заместитель по политчасти, начальник штаба. За спиной комбата стояч старшина Бубукин — шустрый и расторопный парень, он же адъютант, он же порученец, он же ординарец, словом, близкий помощник майора.

Когда все уселись за стол, майор Казанцев поднялся и произнес речь, которая выглядела примерно так:

— Дорогие товарищи! Идёт большая война — Война Отечественная. Красная Армия под руководством великого Сталина окружила и уничтожила многотысячную группировку немецких войск под Сталинградом… Бубукин, долей в мой стакан… И продолжает громить фашистов, продвигаясь на запад. 300-й авиаполк и наш батальон, находясь на Дальнем Востоке, выполняет боевую задачу, обеспечивая тыл нашего государства и успех боевых действий Красной Армии в борьбе с фашистскими захватчиками. …Бубукин, поставь графин около меня… Дорогие товарищи! Я поздравляю вас с этим замечательным праздником! …Бубукин, я не вижу баяниста!.. Желаю всем вам больших успехов в решении стоящих перед нами задач. Поднимаю бокал за победу Красной Армии над фашизмом. Да здравствует Красная Армия! Да здравствует Коммунистическая партия! Да здравствует наш вождь, любимый товарищ Сталин!

Все поднимаются, Казанцев чокается стаканом со своей лее ной, с окружающими и негромко добавляет:

— И за здоровье моей жены.

Все собравшиеся дружно выпили и закусили. Старшина Бубукин обошёл стол с графином, налив желающим ещё по полстакана. Опять был тост, и опять выпили. На сей раз за успехи в боевой и политической подготовке.

После застолья и танцев разошлись, и вроде всё прошло нормально. Вскоре я уехал из полка, получив назначение на должность инспектора-лётчика соединения. Через некоторое время я узнал, что майора Казанцева осудили и дали несколько лет заключения. Так как это происходило на Дальнем Востоке, то ехать Казанцеву далеко не пришлось, места заключения на востоке были рядом.

После войны, в Хабаровске, я случайно встретил начпрода (начальника продовольственной службы) того же АТБ. Он мне рассказал, что сидел одно время с Казанцевым, которого осудили и разжаловали якобы не за преступления и не за промахи в работе, а за то, что на одном из застолий он дискредитировал товарища Сталина, произнеся тост за здоровье Сталина и своей жены одновременно, поставив вождя на одну ступень со своей женой.

Вот такая жуткая история случилась с майором Казанцевым на аэродроме Жёлтый Яр в начале 1943 года. Эта версия казалась вполне правдивой и подходит особенно ко временам перестройки, когда всё хорошее, что было во время Советской власти, стали мазать грязью и чёрной краской.

На самом деле, как я позднее узнал, майора Казанцева осудили не по политическим причинам, а за воровство. Вместе с ним осудили и отправили в лагеря начальника продовольственной службы батальона и начальника ГСМ батальона — этого за воровство и разгильдяйство: пропало более 30 тонн бензина.

Такие вот истории случались при Советской власти, когда за тонну продуктов и 30 тонн горючего воров сажали в тюрьму на несколько лет. Сейчас же крадут у государства миллионы тонн нефти, эшелоны леса и металлов, распоряжаются трудом и кровью оплаченной всенародной собственностью, а воры здравствуют, процветают и рисуются в телевизионных программах»[502].

А вот что говорит Владимир Старцев, старший помощник прокурора Ленинградской области:

«В последние годы пошёл вал обращений от детей репрессированных граждан. Они просят признать своих родителей реабилитированными, так как могут получить социальное пособие — порядка 800рублей ежемесячной выплаты. Мы поднимаем дела из архивов и во многих случаях сталкиваемся с тем, что репрессированные в советское время были расстреляны или сидели в лагерях не просто так — кто-то получил срок за грабёж и воровство, кто-то служил старостой при немцах… Дети узнают о прошлом своих родителей впервые! Для некоторых это настоящий шок»[503].

Ну, ещё бы! Мало у кого хватит мужества признаться своим детям и внукам, что сидел заслуженно.

Реабилитация по-сталински

К сожалению, как я уже говорил, были среди «жертв сталинских репрессий» и невинно пострадавшие. Причиной этому и засевшая в «органах» троцкистская агентура, и низкий уровень юридической грамотности тогдашних работников НКВД, и чрезвычайный накал борьбы с настоящими врагами нашей Родины, многочисленными и жестокими. Однако ошибки исправлялись. Уже в январе 1938 года на пленуме ЦК ВКП(б) прозвучало осуждение практики огульного исключения из партии. Вот что говорилось в передовице «Правды» от 26 января 1938 года с примечательным названием — «Реабилитировать неправильно исключённых, сурово наказать клеветников!»:

«Партия очищала, очищает и будет очищать свои ряды от тайных и явных врагов и их приспешников. Однако к этой огромной очистительной работе поспешили примазаться шкурники и карьеристы, старавшиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, старавшиеся на этом прослыть бдительными партийцами. Рука об руку со шкурниками и карьеристами действовали и замаскированные враги, которые, крича о бдительности и требуя исключения ни в чём неповинных людей, заметали собственные следы, прикрывали показной, фальшивой бдительностью собственные преступления.

Пленум Центрального Комитета обязал партийные организации привлекать к суровой ответственности лиц, виновных в клевете на членов партии. За бездоказательные, голословные обвинения против честных коммунистов клеветник понесёт строгую ответственность вплоть до исключения из партии и предания суду»[504].

Важную роль в судебной практике сыграло Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» от 17 ноября 1938 года, которое официально осудило многочисленные нарушения и злоупотребления в ходе «большой чистки», а также ликвидировало внесудебные «тройки» на местах:

«…массовые операции no разгрому и выкорчёвыванию вражеских элементов, проведённые органами НКВД в 1937–1938 гг. при упрощённом ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры. Более того, враги народа и шпионы иностранных разведок пробравшиеся в органы НКВД, как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, и в особенности засевших в органах НКВД»[505].

Суды должны были тщательно проверять материалы предварительного следствия на соответствие процессуальным нормам, не принимать к производству дела при неполном следственном материале и основанные лишь на собственных признаниях обвиняемых. В результате в последующие месяцы суды и прокуратура возвратили НКВД на доследование более половины дел по политическим обвинениям, увеличилось число оправдательных приговоров.

Пресекались незаконные методы ведения следствия и в дальнейшем. Так, 18 апреля 1941 года нарком обороны СССР маршал С. К. Тимошенко отдал приказ № 0029 о наказании следователей 3-го отдела Дальневосточного фронта, допустивших факты грубого нарушения социалистической законности в следственной работе:

«В практике работы следственной части 3-го отдела Дальневосточного фронта имели место факты грубого нарушения социалистической законности.

Старший следователь следственной части 3-го отдела Дальневосточного фронта младший лейтенант государственной безопасности Малыжихин А. В., следователи того же отдела младший лейтенант государственной безопасности Мещеряков В. Ф., Воронин Д. Г. и сержант государственной безопасности Гапоненко В. Г., из-за отсутствия руководства и должного контроля со стороны начальника 3-го отдела Дальневосточного фронта майора государственной безопасности Розанова И. А. и его заместителя по следственной части капитана государственной безопасности Кучеренко П. Г. допустили незаконные методы допроса, повлекшие за собой тяжелые последствия»[506].

В результате 26 мая 1941 года военным трибуналом Дальневосточного фронта В. Г. Гапоненко был осуждён к четырём годам лишения свободы с лишением звания «сержант госбезопасности», А. В. Малыжихин — к трём, а В. Ф. Мещеряков — к двум годам лишения свободы условно. Были наказаны и остальные виновные в этом эксцессе[507].

Что же касается пострадавших от нарушений правосудия, то их дела пересматривались в индивидуальном порядке в соответствии с действовавшим законодательством. И если оказывалось, что кто-то действительно осуждён невинно, то он восстанавливался в правах.

В этом принципиальное отличие сталинского правосудия от хрущёвских и горбачёвско-яковлевских «реабилитаций». Ведь последние, как мы могли убедиться, отнюдь не были восстановлением законности, а носили ярко выраженный заказной характер, являясь частью пропагандистской кампании по разоблачению «культа личности». Подобные огульные «реабилитации» идут лишь во вред тем, кто был осуждён действительно несправедливо, поскольку благодаря стараниям нынешних «реабилитаторов» они оказываются в сомнительной компании уголовников, нацистских преступников, предателей и прочей подобной публики.


  1. Реабилитация: как это было. Документы Политбюро ЦК КПСС, стенограммы заседания Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30–40-х и начала 50-х гг., и другие материалы. Том III. Середина 80-х годов — 1991. М., 2004. С. 601.  
  2. Костин П. В. ФБР — портрет во весь рост. М., 1970. С. 29–30.  
  3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. М., 2002. С. 6.  
  4. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.К Радченко; Науч. ред. А. С. Михлин. М., 2000. С. 544.  
  5. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко; Науч. ред. А. С. Михлин. М., 2000. С. 753–754.  
  6. Работы впереди ещё много // Информационный бюллетень Правления общества «Мемориал». 2002. № 26.  
  7. Там же.  
  8. Реабилитация… Как это было. Из записок сотрудника X // Бумбараш 2017. Февраль-март 2002. № 2(61). С. 6.  
  9. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 2. 1 января — 21 июня 1941 г. М., 1995. С. 196.  
  10. Там же. С. 243.  
  11. Реабилитация… Как это было. Из записок сотрудника X // Бумбараш 2017. Февраль-март 2002. № 2(61). С. 6.  
  12. Александр Яковлев, политолог: «Я говорил Горбачёву — будет путч. А он мне не верил» // Невское время. 2001, 18 августа. № 147(2508). С. 3.  
  13. Алексей Казанник нашёл первого единомышленника в Генеральной прокуратуре // Известия. 1993, 13 октября. № 195(24 050). С. 7.  
  14. ГАРФ. Ф.9492. Оп. З. Д.5. Л.8, 23, 41; Д.7; Д. З. Цит. по: Земсков В. Н. Заключенные в 1930-е годы: социально-демографические проблемы // Отечественная история. 1997. № 4. С. 61.  
  15. Никольский А., Федюкин И. Карать стали меньше // Ведомости. Ежедневная деловая газета. 2003, 23 июня. № 106(906). С. 2.  
  16. Polmar Norman, Allen Thomas B. Spy book: the encyclopedia of espionage. New York, 1998. P. 623–624.  
  17. Polmar Norman, Allen Thomas B. Spy book: the encyclopedia of espionage. New York, 1998. P. 335–336.  
  18. Ibid. P. 427–428.  
  19. Polmar Norman, Alien Thomas B. Spy book: the encyclopedia of espionage. New York, 1998. P. 21–22.  
  20. Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том II. Февраль 1956 — начало 80-х годов. М., 2003. С. 393–394.  
  21. Реабилитация: как это было. Том III. С. 297.  
  22. Там же. С. 303.  
  23. Вежнин В. Накануне // Секретная служба. 2003. № 1. С. 9.  
  24. Афанасьева Г. Правосудие после жизни? // Московские новости. 2001, 2–8 октября. № 40(1107). С. 12.  
  25. Обрезаненко И. «За победу!» — поднимет стопку 9 Мая бабушка Нина — бывшая фашистская пособница // Ваш тайный советник. 2006, 8 мая. № 17(196). С. 9.  
  26. Там же.  
  27. Улитвинов А. Ради друга Гельмута // Независимое военное обозрение. 2001, 14 декабря. № 46(268).  
  28. Улитвинов А. Ради друга Гельмута // Независимое военное обозрение. 2001, 14 декабря. № 46(268).  
  29. Реабилитация: как это было. Т. III. С. 600–601.  
  30. Улитвинов А. Ради друга Гельмута // Независимое военное обозрение. 2001, И декабря. № 46(268).  
  31. Там же.  
  32. Горбунова Н. Эхо войны // Версия в Питере. 2005, 11 июля. № 26.  
  33. Пепеляев Е. «Миги» против «Сейбров». М., 2005. С. 73–77.  
  34. Обрезаненко И. «За победу!» — поднимет стопку 9 Мая бабушка Нина — бывшая фашистская пособница // Ваш тайный советник. 2006, 8 мая. № 17(196). С. 9.  
  35. Реабилитировать неправильно исключённых, сурово наказать клеветников! // Правда. 1938, 26 января. № 25(7350). С. 1.  
  36. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Накануне. Книга 1. Ноябрь 1938 г. — декабрь 1940 г. М., 1995. С. 4.  
  37. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Накануне. Книга 2. 1 января — 21 июня 1941 г. М., 1995. С. 101–102.  
  38. Там же. С. 102.  

 

 


Часть 4 ФАКТЫ ПРОТИВ ЛЖИ

Мне нравятся фильмы про мрачного Сталина,
Как ходит задумчиво он по Кремлю
И вешает всех, от Иркутска до Таллина…
Но порно я всё-таки больше люблю.

Доктор Верховцев

Глава 1. Был ли Сталин агентом Охранки?

Хорошо известно: чем чудовищней ложь, тем больше шансов, что в неё поверят. Изощряясь в клевете на Сталина, нынешние обличители доходят до кощунственного утверждения, будто он был агентом царской Охранки.

Подобные слухи распускались русскоязычными эмигрантами ещё в 1920-е — 1930-е годы, но их абсурдность была настолько очевидной, что даже наиболее критически настроенные биографы Сталина того времени, «в том числе его злейший враг Лев Троцкий, отвергали это обвинение как чудовищное и абсолютно недоказуемое»[508].

В самом деле, поливая Сталина грязью, Троцкий вынужден был констатировать:

«Рассказ о том, будто Иосиф преднамеренно выдач всех участников семинарского кружка, является несомненной клеветой»[509].

«Мужество мысли было чуждо ему. Зато он был наделён бесстрашием перед лицом опасности. Физические лишения не пугачи его. В этом отношении он был подлинным представителем ордена профессиональных революционеров и превосходил многих из их числа»[510].

Начатая Хрущёвым кампания по разоблачению «культа личности» вдохновила зарубежных фальсификаторов истории на решительные действия. 23 апреля 1956 года известный американский советолог Исаак Дон Левин опубликовал в журнале «Лайф» сенсационный «документ», полученный, по его словам, «от трёх русских эмигрантов безупречной репутации» — письмо жандармского полковника A. M. Ерёмина ротмистру А. Ф. Железнякову следующего содержания[511]:

 

М. В. Д.

ЗАВЕДЫВАЮЩИЙ
ОСОБЫМ ОТДЕЛОМ
ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ

12 июля 1913 года

№ 2898


Совершенно секретно

Лично

Начальнику Енисейского Охранного отделения

А. Ф. Железнякову


[Штамп: «Енисейское Охранное отделение»]

[Входящий штамп Енисейского Охранного отделения:]

Вх… № 152

23 июля 1913 года


Милостивый Государь Алексей Фёдорович!

Административно-высланный в Туруханский край Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин, будучи арестован в 1906 году, дал начальнику Тифлисского г[убернского] ж[андармского] управления ценные агентурные сведения. В 1908 году н[ачальни]к Бакинского Охранного отделения получает от Сталина ряд сведений, а затем, по прибытии Сталина в Петербург, Сталин становится агентом Петербургского Охранного отделения.

Работа Сталина отличалась точностью, но была отрывочная.

После избрания Сталина в Центральный комитет партии в г. Праге Сталин, по возвращении в Петербург, стал в явную оппозицию правительству и совершенно прекратил связь с Охраной.

Сообщаю, Милостивый Государь, об изложенном на предмет личных соображений при ведении Вами розыскной работы.

Примите уверения в совершенном к Вам почтении

[Подпись: ] Ерёмин

 

Однако даже среди падких на антисоветские сенсации эмигрантов этот «документ» вызвал весьма скептическую реакцию:

«И, наконец, нельзя обойти молчанием шумную публикацию в нью-йоркском журнале „Лайф“ (номер от 23 апреля) фальшивого документа, пытающегося доказать, что Сталин при царизме был агентом Охранки. Этот псевдодокумент был представлен четыре года назад Б. Суварину[512], который тотчас и категорически объявил его фальшивкой»[513].


Слева: «подпись Ерёмина» под фальшивым документом. В центре — подпись Ерёмина, выгравированная на серебряном кувшине, на которую ссылался Исаак Левин, доказывая подлинность письма. Справа — подпись Ерёмина на хранящемся в архиве прошении об отпуске.


Подписи Ерёмина на документах из финских архивов

 

Если даже такой яростный антикоммунист, как Суварин, сходу признал «документ» фальшивым, то у него, надо полагать, были для этого веские доводы. Каковы же они? Вот что пишет по поводу подлинности «письма Ерёмина» современная исследовательница, ведущий научный сотрудник Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) Зинаида Ивановна Перегудова:

• Письмо датировано 12 июля 1913 года, однако полковник Ерёмин в это время уже не являлся заведующим Особым отделом Департамента полиции, так как 11 июня 1913 года был назначен начальником Финляндского жандармского управления. Следовательно, подписать письмо в качестве заведующего Особым отделом он не мог.

• ГАРФ располагает множеством документов за подписью Ерёмина, очень характерной. Графологическая экспертиза однозначно установила: подпись под «письмом Ерёмина» не принадлежит Ерёмину.

• В июле 1913 года Енисейского Охранного отделения не существовало, а имелся только Енисейский розыскной пункт.

• Заведующим Енисейским розыскным пунктом действительно был ротмистр Железняков, но не Алексей Фёдорович, а Владимир Фёдорович.

• Со второй половины 1910 года для Особого отдела были заказаны новые бланки, где в штампе слово «заведывающий» было заменено на слово «заведующий».

• Угловой штамп письма существенно отличается от типографски выполненного штампа.

• На письме проставлен исходящий номер 2898. Однако документ с таким номером не мог выйти из Особого отдела, поскольку для каждого из отделов Департамента полиции был отведён свой диапазон исходящих номеров. При этом Особый отдел имел номера, начиная с № 93 001. А № 2898 относился к отделу 1-го делопроизводства.

Настоящий же документ за № 2898 вышел из Департамента 16.03.1913 года. Вот его краткое содержание:

«Письмо Управл. Екатеринослав. губ. И. А. Татищеву, сообщение по поводу дерзкой выходки трех неизвестных злоумышленников по отношению к стоящему на посту возле силовой станции городского водопровода городовому».

• Даты, проставленные в штампах «входящего» и «исходящего», вписаны одной и той же рукой[514].

Каждого из перечисленных пунктов в отдельности вполне достаточно, чтобы признать «документ» фальшивым. Но кроме этого, фабрикаторы «письма» допустили и ряд «мелких» (естественно, по сравнению с перечисленными «ляпами») проколов. Так, Джугашвили назван Сталиным, хотя этот псевдоним только что появился и был малоизвестен по сравнению с другими его партийными кличками; имя и отчество указаны как «Иосиф Виссарионович», хотя по правилам тогдашней русской орфографии следовало писать: «Иосиф Виссарионов» и т. д.

Остаётся только согласиться с мнением издававшегося Сувариным журнала:

«Редко появляется на свет фальшивка более фальшивая, чем эта»[515].

Становится понятным и то, почему «документ» впервые «всплыл» именно в 1956 году, а не раньше — такая грубая подделка могла выглядеть убедительной лишь на фоне начатой Хрущёвым кампании самооплёвывания.

Но, как часто случается с разоблачёнными фальшивками, «письмо Ерёмина» не кануло в Лету, а продолжает периодически всплывать, как только появляется соответствующий социальный заказ. В следующий раз о нём вспомнили в разгар горбачёвской антисталинской истерии. 30 марта 1989 года два доктора исторических наук — ГА. Арутюнов и Ф. Д. Волков — публикуют статью в «Московской правде»[516], в которой приводят текст «письма», сопроводив его следующим комментарием:

«В 1961 году один из авторов этой статьи — профессор Г. Арутюнов, работая в Центральном государственном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства, нашёл документ, подтверждающий, что Иосиф Джугашвили (Сталин) был агентом царской Охранки.

Подлинник этого документа хранится в ЦГАОР (Москва, Большая Пироговская, 17) в фонде департамента полиции Енисейского губернского жандармского управления. Фонды министерства насчитывают около 900 тысяч единиц хранения.

Приводим документ полностью».

Помимо «письма Ерёмина», в статье цитируется ещё один «документ», якобы хранящийся в архиве:

«Бакинскому Охранному отделению. Вчера заседал Бакинский комитет РСДРП. На нём присутствовал приехавший из центра Джугашвили-Сталин Иосиф Виссарионович, член комитета „Кузьма“ и другие. Члены предъявили Джугашвили-Сталину обвинение, что он является провокатором, агентом Охранки, что он похитил партийные деньги. На это Джугашвили-Сталин ответил им взаимными обвинениями»[517].

И, наконец, для пущей убедительности приводится свидетельство старого члена партии О. Г. Шатуновской:

«В 1962 году Ольга Григорьевна Шатуновская, будучи членом КПК и комиссии по реабилитации жертв культа личности, поставила перед ЦК КПСС вопрос об обнародовании материалов о Сталине как агенте царской Охранки. Хрущёв сказал, что сделать это невозможно. „Выходит, что страной более 30 лет руководил агент царской Охранки, хотя за границей и пишут об этом“. Таковы были, по её воспоминаниям, слова Никиты Сергеевича»[518].

Однако три месяца спустя «Московская правда» была вынуждена опубликовать опровержение:

 

Официальная справка

Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР об информации в статье Г. Арутюнова и Ф. Волкова «Перед судом истории», опубликованной в газете «Московская правда».

В органе МГК КПСС и Моссовета газете «Московская правда» за 30 марта 1989 г. (№ 76) опубликована статья «Перед судом истории», в которой утверждается, что Джугашвили-Сталин был агентом царской Охранки.

Авторы статьи — доктор исторических наук ГА. Арутюнов и Ф. Д. Волков.

В статье указывается: «В 1961 году один из авторов этой статьи — профессор Г. Арутюнов, работая в Центральном государственном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства, нашёл документ, подтверждающий, что Иосиф Джугашвили (Сталин) был агентом царской Охранки. Подлинник этого документа хранится в ЦГАОР (Москва, Большая Пироговская, 17) в фонде Департамента полиции Енисейского губернского жандармского управления».

И далее воспроизводится якобы найденный ГА. Арутюновым в ЦГАОР СССР текст письма заведующего Особым отделом Департамента полиции полковника Ерёмина с информацией о том, что Джугашвили-Сталин являлся агентом царской Охранки (см. статью «Перед судом истории»).

В связи с данной публикацией и утверждениями авторов статьи ЦГАОР СССР после тщательной и всесторонней проверки имеющихся архивных документов считает необходимым сообщить следующее:

1. В статье указывается, что письмо полковника Ерёмина Г. Арутюнов нашёл в «фонде Департамента полиции Енисейского губернского жандармского управления». Такого архивного фонда в ЦГАОР СССР никогда не было и нет. Следовательно, найти вышеуказанное письмо полковника Ерёмина в несуществовавшем и несуществующем архивном фонде невозможно.

2. Просмотр и изучение архивных дел фонда Департамента полиции Министерства внутренних дел и, в частности, Особого отдела Департамента полиции, которое возглавлял полковник Ерёмин, показало, что воспроизведённого в статье его письма не было и нет. Каких-либо изъятий листов в делах не обнаружено.

3. Имеется реестр исходящих бумаг из Особого отдела Департамента полиции, в частности, за 1913 год. В нём за 12 июля 1913 года отсутствует запись об отправлении письма полковника Ерёмина в «Енисейское Охранное отделение», В этой связи следует сделать существенное уточнение: в июле 1913 года Енисейского Охранного отделения уже не существовало, так как ещё в июне была проведена реорганизация в системе политического сыска, в результате которой вместо Охранного отделения функционировал Енисейский розыскной пункт. Заведующим Енисейским розыскным пунктом был Железняков Владимир Фёдорович, а не Алексей Фёдорович, как об этом указано в так называемом письме полковника Ерёмина. Не было и нет данного документа в соответствующих архивных фондах и Красноярского краевого государственного архива.

4. Воспроизведённое в статье письмо полковника Ерёмина датировано 12 июля 1913 года. При изучении архивных дел Департамента полиции установлено, что полковник Ерёмин в это время уже не являлся заведующим Особым отделом Департамента полиции, так как 11 июня 1913 года был назначен начальником Финляндского жандармского управления.

Последний документ, который подписан полковником Ерёминым, имеет дату 19 июня 1913 года. В тот же день был издан циркуляр с предписанием впредь письма адресовать на имя нового заведующего Особым отделом Департамента полиции М. Е. Броецкого.

Следовательно, находясь в июле 1913 г. на другой работе и в другом месте, полковник Ерёмин не имел ни прав, ни возможностей и даже необходимости подписывать 12 июля 1913 г. служебное письмо со штампом особого отдела Департамента полиции, так как эта работа могла быть выполнена новым должностным лицом, в обязанности которого она входила, если бы была в том потребность.

5. Все документы, находящиеся в департаменте переписки, подписанные полковником Ерёминым по 19 июня 1913 года и его преемником Броецким в последней декаде июня 1913 года, имеют в левом верхнем углу типографски выполненный штамп «Заведующий Особым отделом Департамента полиции», а в воспроизведённом в статье письме Ерёмина этот штамп имеет следующий текст: «М. В. Д. Заведывающий Особым отделом Департамента полиции», т. е. отличается от хранящихся в деле такого рода документов. В имеющихся на этих документах типографских штампах нет слова «МВД» и везде «Заведующий», а не «Заведывающий».

6. По существовавшим в то время правилам ведения делопроизводства каждому структурному подразделению Департамента полиции устанавливалась строго определённая нумерация исходящих документов. Особый отдел Департамента полиции в соответствии с приказом имел номера, начиная с № 93 001. Письмо же полковника Ерёмина от 12 июля 1913 года имеет № 2898, т. е. совершенно другой, не совпадающий с нумерацией, установленной для этого структурного подразделения.

7. Авторы утверждают, что «в ЦГАОР СССР — в фондах Бакинского Охранного отделения — имеется любопытный документ: донесение агента Охранки Фикуса». И далее в статье приводится текст донесения этого агента.[…]

Во-первых, в ЦГАОР СССР не было и нет фондов Бакинского Охранного отделения. Следовательно, не было и нет воспроизведённого в статье документа, т. е. донесения агента Фикуса.

Во-вторых, в делах переписки Особого отдела Департамента полиции МВД с Бакинским Охранным отделением имеются Сводки об агентурных сведениях по партии «социалистов-демократов», которые составлены официальными лицами Кавказского районного Охранного отделения, и в них указанной выше авторами информации о Джугашвили-Сталине не содержится. В-третьих, донесения агентов Охранки, как известно, представлялись в устной форме, на основе чего составлялись Сводки об агентурных сведениях, которые направлялись в центр. Поэтому авторы статьи никак не могли обнаружить в ЦГАОР СССР, как они пишут, «любопытный документ: донесение агента Охранки Фикуса».

8. Приведя несколько текстов из донесения агента Фикуса о деятельности Бакинского комитета, авторы статьи пишут:

«Каждый шаг работы Бакинского комитета становился известным Охранке. Её осведомитель, то есть поставщик информации Фикусу, был весьма компетентным и честно служил тайной полиции. Мы можем предполагать, что им был И. Сталин».

Предположения авторов ни на чём не основаны. Если они дешифровали кличку агента Фикуса, как об этом указывалось в статье (хотя это было сделано задолго до них), то имели возможность получить весьма обстоятельную информацию из имеющейся в архиве справки