"ВИНОВНИК ПОРАЖЕНИЙ НАШЕЙ СТРАНЫ"
Пожалуй, наиболее несправедливые обвинения в адрес Сталина выдвинуты в связи с подготовкой страны к Великой Отечественной войне. Р.Конквист в своей книге "Сталин. Укротитель народов" указывает на низкий уровень военной подготовки командного состава после арестов 1937-1938 гг., нехватку элементарного оборудования, отказ от проведения мобилизационных мероприятий накануне войны. В этом он обвиняет Сталина, и только его. Эти обвинения без конца повторялись и варьировались в различных сочинениях. Так, в сборнике "Скрытая правда войны: 1941 год", опубликованном в 1992 г., были старательно подобраны многочисленные материалы, доказывающие всевозможные упущения в организации Красной Армии накануне войны. Виновником также объявлен Сталин.
Между тем подготовка к возможной войне определила цель сталинской альтернативы, восторжествовавшей в ходе противоборства с теми, кто ожидал прихода с Запада "спасительной" мировой революции и предлагал, как это делал Бухарин, "медленной дорогой" идти "себе помаленечку, таща за собой крестьянскую колымагу". И хотя в 1927 г. Бухарин утверждал, что "земля дрожит уже отдаленными гулами великих революций, которые превзойдут по своему размаху даже то, что мы пережили и перечувствовали", на самом деле уже в конце 20-х гг. над страной нависла мрачная тень грядущей войны. Разрушенная же гражданской войной страна была совершенно не готова к столкновению с врагом.
В декабре 1927 г. нарком по военным и морским делам К.Е.Ворошилов докладывал: "70,5% чугуна, 81% стали и 76% проката по сравнению с довоенным уровнем - это, конечно, недостаточно для нужд широко развивающегося хозяйства и обороны ... Алюминия, этого необходимого металла для военного дела, мы у себя совсем не производим ... Цинка и свинца, весьма ценных и необходимых металлов для военного дела, мы вывозим из-за границы в 7 раз больше, чем производим у себя в стране. Даже меди, которой у нас бесконечное множество в недрах, мы вывозим 50% по сравнению с тем, что производим в стране". Нарком признавал, что СССР отстает по производству танков не только от передовых стран Запада, но и от Польши. Говоря о состоянии оборонной промышленности, он сообщал, что на ее предприятиях господствуют "архаические порядки времен Ивана Калиты" и "когда их видишь, берет оторопь".
Еще через год, к началу 1929 г., на вооружении Красной Армии насчитывалось около 26 тыс. станковых пулеметов, 7 тыс. орудий разных калибров, 200 танков и броневиков, 1000 самолетов старой конструкции, главным образом времен первой мировой войны. С помощью такого вооружения наша страна вряд ли сумела бы защитить себя даже в случае нападения на нее Польши, Финляндии и трех прибалтийских государств, имевших более мощное вооружение и лучшего качества.
Отсутствие уверенности в том, что страна сможет выстоять в неравной схватке, заставляло Сталина говорить 4 февраля 1931 г., через два года после начала решительного рывка вперед в промышленном и оборонном развитии: "Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут". Возвращаясь к теме неизбежной войны, Сталин в своем выступлении на XVII съезде партии заявил о необходимости создания "совершенно стабильной ... базы хлебного производства" в Заволжье, ссылаясь на "всякие возможные осложнения в области международных отношений".
Из заявлений Сталина было очевидно, что еще в начале 30-х гг. он реалистично оценивал возможный срок начала войны - 1941 год - и справедливо исходил из того, что основные районы "хлебного производства" страны - Украина и Северный Кавказ - станут зоной боевых действий. Чтобы выстоять в нелегком испытании, Сталин заставил страну пойти на крайние лишения и жертвы. Теперь "обличители" Сталина, обвиняя его в жестокостях "сталинских пятилеток", в то же время клеймят его за недостаточность усилий, приложенных при подготовке к мировой войне.
На самом деле за 12 лет сталинских пятилеток ценой неимоверных усилий и тяжелых жертв было сделано все возможное и почти невозможное. Страна создала огромный промышленный и научно-технический потенциал, на основе которого была заново создана современная оборонная промышленность. К началу войны в СССР было завершено создание нового танка Т-34 и развернулось его массовое производство. В 1940 г. были проведены первые испытания реактивных минометных установок, впоследствии названных "катюшами". В 1939-1941 гг. на вооружение стали поступать самозарядные винтовки Токарева, станковые пулеметы Дегтярева, автоматы Шпагина (ППШ). К 1941 г. было налажено производство новых видов полковых пушек, минометов, гаубиц, были приняты на вооружение и стали поступать в авиационные части современные самолеты: бомбардировщики Ил-2 и Пе-2, истребители Лагг-3 и Миг-3.
Не вина Сталина, а беда страны была в том, что сверхнапряженные усилия советских людей не увенчались созданием вооруженного потенциала, адекватного тому, который был в распоряжении гитлеровской Германии. Сталин и его окружение делали все от них зависящее, чтобы отодвинуть срок неумолимой схватки. Позже Сталин поведал посланцу Рузвельта Гарри Гопкинсу о том, что он рассчитывал оттянуть начало войны до 1942 г., то есть к завершению третьей пятилетки. Факты свидетельствуют о том, что к концу 1942 г. советская промышленность, несмотря на урон, нанесенный ей войной, смогла обеспечить Красную Армию необходимым вооружением, и по многим его видам она сравнялась с вермахтом. В ноябре 1942 г., то есть к началу Сталинградского сражения, в действующей Красной Армии имелось 3254 боевых самолета (против 3500 у немцев), 6956 танков и САУ (против 6600 у противника), 77734 орудий и минометов (против 70 тысяч у врага). Хотя значительного перевеса у Красной Армии еще не было достигнуто и к этому сроку, но перелом в войне начался, как только отставание в вооружениях было преодолено.
Однако к 22 июня 1941 г. соотношение сил было не в пользу советских войск. Против 3500 быстроходных и укрепленных танков вермахта Красная Армия смогла выставить лишь 1475 танков Т-34 и КВ. Основную часть танковых частей составляли устаревшие БТ. При этом 29% из них нуждались в капитальном ремонте, 44% - в среднем ремонте. К тому же в отличие от водителей германских танков, приобретших опыт управления своими машинами в боевых условиях, среди советских танкистов преобладали новички, едва освоившие управление стальными громадинами. Мечты создателей фильма "Трактористы", в котором сельские механизаторы превращались в квалифицированных танкистов, были далеки от своего воплощения. Подавляющее большинство советских механиков-водителей к началу войны имели всего лишь 1,5-2-х часовую практику вождения танков.
Боевые качества германских самолетов были выше советских. Более 80% советских самолетов уступали германским по дальности, скорости, высоте полета и бомбовой нагрузке. Не хватало орудий наземной артиллерии. Было особенно мало противотанковых орудий. Созданные накануне войны первые противотанковые ружья, эффективные в борьбе против легких и средних танков, армия не успела получить к 22 июня. Медленно поступали в войска ручные и станковые пулеметы. По числу пулеметов Красная Армия превосходила германскую, но в армии практически не было пистолетов-автоматов, бывших на вооружении у немцев.
И все же германские войска встретили на советской земле такой отпор, с которым они до сих пор никогда не встречались. Отставание в вооружении отчасти компенсировалось боевым духом советских воинов. Уже в 1927 г. В.В.Шульгин, нелегально посетив Советскую страну и резко осудив почти все увиденное им, признал одну позитивную перемену: культ здоровья, увлечение физкультурой и спортом, здоровый вид детей. Создание бодрого оптимистического настроя средствами массовой пропаганды (что стало излюбленной мишенью антисталинской пропаганды) также помогало поддержанию высокого эмоционального тонуса в обществе, особенно среди молодежи. Воспитание физически и эмоционально здоровой молодежи (а не массовое производство душевных калек, садистов - мастеров "дедовщины", наркоманов и алкоголиков, успешно "налаженное" в последующие десятилетия) сыграло свою роль в повышении боеспособности Красной Армии.
Эти позитивные эмоции фокусировались на патриотической идее, понятной для миллионов советских людей. Воспитание молодого поколения в духе уважения к культурному наследию страны стало одной из постоянных забот сталинского руководства. Дети осваивали азы грамотности, заучивая стихи Тютчева, Майкова, Фета. Празднования юбилеев Пушкина и других классиков русской литературы превращались в общенациональные праздники. По радио звучали не только бравурные марши и песни, но и классическая музыка русских композиторов. Фильмы, построенные на том, как рядовые советские люди ставили в кружках "Евгения Онегина", отражали реальность и пропагандировали русскую классику. Не только портреты Сталина и других вождей, но и бесконечные репродукции русских пейзажей Шишкина и других классиков русской живописи стали характерной приметой советского предвоенного быта.
Еще один антисталинский миф гласит о том, что, лишь увидев поражения Красной Армии, Сталин развернул патриотическую пропаганду, в которой отдавалось должное победам русского оружия. На самом деле массовая патриотическая пропаганда, развернутая задолго до начала войны, включала прославление многих страниц прошлого нашей страны и ратных подвигов ее воинов. Еще до войны дети могли купить наборы картонных солдатиков, изображающих воинов Димитрия Донского, армий Петра I и Кутузова. Довоенные фильмы пропагандировали Суворова и Богдана Хмельницкого. По этой причине плакаты времен войны, в которых имена красных командиров гражданской войны соединялись с именами героев тысячелетней Руси, не вызывали удивления. (На плакатах Кукрыниксов советские солдаты били гитлеровцев, а на заднем плане виднелись фигуры Чапаева, Суворова, Александра Невского. Текст к плакату гласил: "Бьемся мы здорово, рубим отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева!"). Уже зимой 1942 г. дети играли в "разгром немцев под Москвой", защищаясь щитами с изображением барса, как у Александра Невского из кинофильма.
Усилия патриотической пропаганды отвечали внутреннему настроению людей и поэтому позитивно воспринимались. Характерное сравнение: на волне революционного энтузиазма в "красном" Петрограде смогли набрать не более 15 тысяч добровольцев, готовых сражаться против войск генерала Юденича осенью 1919 г., но лишь за один июль 1941 г. в Ленинграде 300 тысяч стали в ряды добровольного народного ополчения для отпора врагу. Помимо руководимого из Центра партизанского движения во многих городах и селах антигерманское подполье создавалось стихийно. Самоотверженность солдат на фронте не была выдумкой Агитпропа.
Поддержка советскими людьми лозунга о Великой Отечественной войне, выдвинутого Сталиным, позволила превратить страну в единый военный лагерь, сплоченный волей к сопротивлению. Успешное выполнение военной программы третьей пятилетки к концу 1942 г., обеспечившее победу в войне, стало возможным благодаря соединению интересов народа и центральной власти прочными узами патриотизма. Патриотическое сплочение нашего народа в годы войны превратилось в мощную силу.
Это было особенно важно в войне 1941-1945 гг., в которой нашей стране противостоял противник, как никогда сплоченный вокруг идейно-политических целей. Гитлер смог объединить германский народ вокруг внешней политики реванша, внутренней политики социального процветания и идеи о мировой гегемонии арийской расы. В него поверили, как только он доказал свою способность восстановить Германию в довоенных границах и вернуть ей величие. Его полюбили, как только он ликвидировал безработицу и обеспечил большинству минимум материального благосостояния и социальной защищенности.
Его же идеи о расовом превосходстве немцев отвечали той "религии германизма", о которой еще в 1915 г. писал Н.Бердяев: "Германец ... не потерпит хаоса, тьмы и иррациональности после совершенного его волей и мыслью акта. Где коснулась бытия рука германца, там все должно быть рационализировано и организовано ... Мировой хаос должен быть упорядочен немцем, все в жизни должно быть им дисциплинировано изнутри ... Германские идеологи даже расовую антропологическую теорию об исключительных преимуществах длинноголовых блондинов превратили в нечто вроде религиозного германского мессианизма". Эта "религия" отвечала многим особенностям германского национального характера, но в своем крайнем выражении неизбежно ставила немцев в противостояние с остальным миром.
Однако способность нацистской идеологии и политики объединять немцев вокруг фюрера и его партии оказалась не безграничной. Как только политическая реальность заставляла Гитлера отнимать у немцев те материальные блага и социальную защищенность, которые они приобрели при нацистах, как они переставали любить своего фюрера. В отличие от Германии 1914 г. немцы не выражали восторга после начала войны через 25 лет. Они откровенно радовались слухам о заключении мира и ворчали по поводу необходимости поддержать военные усилия рейха. Гитлер не смел ограничить относительно высокий уровень потребления среднего немца, который был гораздо выше, чем даже у среднего англичанина во время войны. Он не смог решиться направить немецких фрау в массовом порядке на заводы и был вынужден доверять выпуск военной продукции озлобленным иностранным рабочим.
В Гитлера перестали верить, как только величие Германии оказалось под угрозой, а войска врагов Германия приблизились к ее новым "восстановленным" границам. Гитлер знал, что к концу войны он мог вдохновить своей идеей превосходства германской расы лишь наиболее фанатичных членов "гитлерюгенд" и бросить их на смерть под танки союзников. Однако он не смог заставить немецких подростков и их мамаш работать по 12 часов на военных заводах и при этом кормить их впроголодь.
Победа нашего народа над германским была одержана не только на поле боя, но и в тылу, не только в дни наступления, но и в дни отступления. Стоическое терпение и выдержка миллионов женщин и подростков нашей страны, заменивших своих мужей на рабочих местах, обеспечили создание того оружия, которое принесло победу. Особую твердость духа, как это не раз бывало в истории, проявил русский народ. Не случайно первый тост, который произнес Сталин по случаю празднования Победы в Кремле, был поднят за великое терпение всего русского народа вне зависимости от того, где, в тылу или на фронте, было проявлено это терпение.
Парадоксальным образом руководитель большевистской партии, которая в 1914-1917 гг. делала все возможное, чтобы дискредитировать патриотическую пропаганду, подорвать волю к победе над врагом, теперь возглавлял Отечественную войну народа против Германии и ее союзников. Бросая обвинение в адрес Сталина, Д.Волкогонов писал: "Генсек начал процесс изменений в самой партии, и, по сути, к концу 20-х годов это была уже другая партия, во многом отличная от ленинской. Сталин стал лидером другой партии". Эти изменения, которые Волкогонов расценивает как пагубные, продолжались вплоть до начала 40-х гг. Под руководством Сталина партия превратилась в коллективного организатора патриотического сопротивления германскому нашествию.
Более того, несмотря на тяжелые жертвы и негативные последствия шпиономании, к началу войны страна пришла в значительной степени очищенной от заговоров и морального разложения. В ней не было места ни финансовым спекулянтам, вроде Мануса и Рубинштейна, ни шпионам вроде Мясоедова, ни влиятельным шарлатанам вроде Григория Распутина. Сталин не повторил многих фатальных ошибок царского правительства 1914-1917 гг.
Однако Сталин не сумел избежать своих собственных ошибок. В упоминавшемся выше тосте Сталин признал: "У нашего правительства было немало ошибок". Вероятно, одной из крупнейших ошибок Сталина была его неспособность разгадать планы Гитлера и поверить предупреждениям советской разведки о возможном нападении Германии на СССР 22 июня 1941 г. По свидетельству Молотова (записанному Феликсом Чуевым), Сталин признавал свою оплошность и долго переживал свой просчет. В то же время абсолютно беспочвенны утверждения, что Сталин "поверил Гитлеру". В советском руководстве не было сомнений в том, что рано или поздно война с Германией начнется, однако Сталин исходил из того, что Гитлер не решится вести войну на два фронта. Кроме того, если обратиться к истории мировой войны, то можно понять, что у Сталина были причины усомниться в том, что Гитлер действительно выступит в сроки, о которых сообщали Зорге и другие.
Как всякий авантюрист, Гитлер прекрасно сознавал риск, на который он шел, предпринимая очередную военную кампанию без надежной уверенности в успехе. Несмотря на значительные достижения Германии в создании мощного военного потенциала, ее реальные силы не позволяли немецким генералам быть уверенными в победе. По этой причине высших военачальников не раз охватывала паника перед началом решительных схваток, и лишь неожиданная для них капитуляция Даладье и Чемберлена во время подготовки Мюнхенской конференции спасла Гитлера от военного переворота. По той же причине неуверенности в успехе Гитлер часто в последнюю минуту отменял принятое решение о начале наступления.
Приказ о нападении на Польшу, назначенном на 4 часа 30 минут утра 26 августа 1939 года был отменен за несколько часов до начала военных действий. Новый срок - 4 часа 45 минут 1 сентября был назначен Гитлером лишь вечером 31 августа. Директива Гитлера о выходе его войск на передовые позиции для нападения на Голландию и Бельгию от 5 ноября 1939 года была отменена через два дня. 12 декабря Гитлер сообщил, что наступление на Западном фронте начнется сразу после 1 января 1940 года, но 27 декабря отодвинул дату выступления еще на две недели. 10 января Гитлер приказал начать наступление 17 января в 8 часов 15 минут утра. Через три дня приказ был отменен. 1 мая 1940 г. днем "Х" было назначено 5 мая. 3 мая - перенос наступления на один день, затем еще на один, а потом - еще на один. Лишь 9 мая вечером Гитлер подписал приказ выступать 10 мая и не отменил его. С ноября 1939 по начало мая 1940 гг. Гитлер 27 раз отдавал приказ о наступлении и 26 раз отменял его.
Аналогичные изменения в сроках нападения происходили и в ходе осуществления планов десанта против Англии, который, как известно, не состоялся. В конце июля 1940 года, добившись сокрушительной победы на северо-западе Франции, Гитлер назначил срок десантной операции - 15 сентября. Срок высадки был передвинут на 21 сентября, затем на 27 сентября. За десять дней до истечения последнего срока 17 сентября Гитлер перенес начало операции на весну 1941 года. Однако наступила весна, а затем и лето, но операция так и не начиналась.
Судя по дневниковым записям Гальдера, Гитлер постоянно менял направление предполагаемой летней кампании. В конце июля 1940 г. он отдает Йодлю распоряжение начать подготовку к походу против СССР осенью того же года. Потом поход на СССР откладывается на весну 1941 г. При этом порядок действий должен был быть таким: сначала - марш-бросок в Россию, затем - десант в Англию. В ноябре 1940 г. Гальдер записывает: "Гитлер вновь проявляет интерес к операции "Морской лев"", то есть к планам десанта в Англии. 5 декабря - "главное внимание к "плану Отто"" (так сначала именовался "план Барбаросса"). 13 декабря - "войны с Россией не будет". 18 декабря - "принять меры к детализации "плана Барбаросса". Войны с Англией не будет". Эта чехарда не прекращается вплоть до 22 июня.
На основании сведений, которыми, вероятно, обладал Сталин, у него могло сложиться определенное впечатление о типичном поведении Гитлера перед началом ответственной военной операции: назначение точного срока, перенос его в последнюю минуту, затем перенос, еще перенос, а затем либо решение о старте, принятое за несколько часов до начала кампании, либо отсрочка военных действий на неопределенное время. К 22 июня советское руководство, вероятно, уже знало о первом сроке нападения - 15 мая, от которого Гитлер отказался. Возможно, Сталин надеялся, что Гитлер будет опять и опять переносить срок нападения. Для того, чтобы разобраться, почему нападение Германии 22 июня все-таки состоялось и кто проявил вероломство до и после этой роковой даты, надо принять во внимание события, которые происходили в странах за пределами России и задолго до 1941 г.
Ни Сталин, ни германские генералы не знали, что планы нападения на Англию, которые разрабатывались в немецких штабах, Гитлер не собирался осуществлять, так как они коренным образом противоречили основным идеологическим установкам "третьего рейха". Книга "Майн кампф", написанная Гитлером в тюрьме при активном сотрудничестве с его сокамерником Рудольфом Гессом, содержала не только план экспансии на восток, но и проповедь союза "нордических народов" Германии, Великобритании и США. Хотя идея реванша, взятая на вооружение нацистами, предполагала военный разгром Франции и восстановление западных границ Германии 1913 г., но главным для Гитлера было движение на восток. (Существенную роль в разработке этих идей сыграл основатель геополитики профессор Карл Хаусхофер, который, пользуясь либеральным режимом в мюнхенской тюрьме, постоянно навещал своего студента - Гесса и его друга, и давал им постоянные консультации. Вклад К.Хаусхофера в разработку нацистской идеологии заставил нацистов смотреть сквозь пальцы на брак профессора с еврейкой и на "нечистую кровь" его сына - Альбрехта, который стал верным помощником Гесса и соглядатаем последнего в ведомстве Риббентропа).
Эти идеи полностью соответствовали целям правящих кругов Великобритании, сформулированным еще в ту пору, когда Гитлер служил ефрейтором в рядах кайзеровской армии. Итоги первой мировой войны, казалось, полностью отвечали интересам союзников: поверженным оказался не только главный противник в центре Европы, но и неудобный союзник на востоке континента. О своем желании изолировать Россию и "отлучить" ее от Европы откровенно заявляли в правительственных кабинетах западных держав задолго до окончания войны. Узнав о февральской революции 1917 г., английский министр иностранных дел Бальфур тут же выдвинул план раздела России, так объясняя выгоды этого проекта: "Если вы сделаете абсолютно независимую Польшу ... вы отрежете Россию от Запада. Россия перестанет быть фактором в политике Запада или почти перестанет". Через полтора года, 6 декабря 1918 г., посол Великобритании во Франции лорд Берти констатировал успешное претворение этих планов в жизнь: "Нет больше России! Она распалась, исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, то есть Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их им удалось сфабриковать, то, по-моему, остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку".
Однако более дальновидные представители правящей элиты не были склонны проявлять чрезмерной эйфории. Хаос в России был для них источником тревоги, и они желали установить надежный контроль над одной шестой частью света. Вечером 11 ноября 1918 г., когда англичане шумно праздновали победу в мировой войне, военно-морской министр У.Черчилль пребывал в мрачном настроении. Позже он вспоминал: "С одной стороны, я боялся за будущее, с другой - я хотел помочь разбитому врагу". Черчилль пришел к выводу: "Покорить Россию ... мы можем лишь с помощью Германии. Германию нужно пригласить помочь нам в освобождении России".
Хотя на словах Лондон осуждал нацистский строй и многие действия германского правительства, действия английской дипломатии, начиная с прихода Гитлера к власти, полностью отвечали задачам, сформулированным Черчиллем в ноябре 1918 г. Лондон неоднократно вынуждал Париж уступать Германии, несмотря на вопиющие нарушения Гитлером Версальского договора. Мюнхенское соглашение не только знаменовало очередное отступление западных "демократий" перед Гитлером, но и отвечало планам Лондона, стремившегося направить экспансию Гитлера на восток. Лицемерная игра Лондона имела целью использовать Германию для "наведения порядка" в России.
Однако германо-польское сотрудничество, успешно развивавшееся после подписания договора о дружбе 1934 г. и имевшее антисоветскую направленность, столкнулось с проблемами в начале 1939 г. Подготовка совместного германо-польского похода на Украину, которая шла полным ходом после раздела Чехословакии (в нем Польша приняла посильное участие), затормозилась после того, как Германия решила начать реставрацию довоенных границ с территориальных претензий к Польше.
Даже после начала польской кампании Гитлер считал, что Запад примирится с захватом Польши, как он примирился с оккупацией Чехословакии. По этой причине объявление Англией и Францией войны Германии застало Гитлера врасплох. Как вспоминал личный переводчик Гитлера Пауль Шмидт, зачитавший перевод английской ноты на заседании кабинета, фюрер некоторое время не мог прийти в себя от изумления. Возникла идея срочно направить Геринга в Лондон для ведения переговоров, но выяснилось, что второе лицо в Германии не успеет долететь до Англии: истечет срок английского ультиматума и наци №2 окажется военнопленным.
Однако неприятный сюрприз, который испытал Гитлер, получив ультиматум Великобритании, был ответом Лондона на тот неприятный сюрприз, который испытали Чемберлен и другие члены английского кабинета десять дней назад, узнав о подписании советско-германского договора о ненападении. Так как Германия сделала то, что ей не следовало делать по правилам молчаливого соглашения между Лондоном и Берлином, то и Лондон решил "наказать" Берлин.
И все же несмотря на формальное объявление войны между двумя государствами, обе стороны прилагали максимум усилий для того, чтобы свести взаимные потери к минимуму. Англия вместе с Францией воздерживалась от военных действий на Западе, пока Гитлер не сумел полностью подготовиться к решительным действиям. Гитлер вел себя как вредитель по отношению к своим вооруженным силам, когда 24 мая 1940 г. внезапно запретил Рунштедту совершить последний рывок к Дюнкерку и добить полумиллионный английский экспедиционный корпус и трехсоттысячную французскую армию, припертые к морю, и дал им возможность благополучно эвакуироваться на Британские острова. Одновременно Гитлер не прекращал заявлять о необходимости мира между "братскими нордическими народами" Англии и Германии.
После разгрома Франции Гитлер продолжает усилия, направленные на то, чтобы заключить мир с Великобританией. Официально и неофициально он заявляет о том, что не желает поражения Англии, так как крушение Британской империи разрушит основы гегемонии "арийской расы". Однако после отставки Чемберлена Гитлер приходит к выводу, что "партия мира", стоявшая у власти в Лондоне до мая 1940 г., потерпела поражение, а "партию войны", возглавлявшуюся Черчиллем, можно принудить к миру лишь силой. Гитлер начинает всерьез опасаться, что "алкоголик" Черчилль нанесет Германии удар в спину, когда германские войска приступят к решению своей главной задачи - "установлению арийского порядка" в России. По этой причине Гитлер демонстративно готовится к высадке в Англию: Лондон и другие английские города начинают подвергать бомбардировкам, а войска Роммеля, пришедшие на помощь дуче в Ливии и успешно разбившие английские войска, вступили на египетскую землю. Одновременно германские войска вторгаются в Грецию, а 20 мая немецкий десант захватывает остров Крит, нависший с севера над коммуникациями Англии с азиатской частью империи. В это же время в Ираке происходит пронацистский переворот и английский ставленник Нури Саид бежит из Багдада. Казалось, вопрос о захвате Германией Суэцкого канала и других ключевых позиций на Ближнем Востоке может решиться в ближайшие месяцы.
Позже Черчилль признавал, что ни один период войны не принес ему стольких волнений, как первая половина 1941 года. Ведя лицемерную игру, Черчилль вовсе не был заинтересован в том, чтобы открыто подписать с Гитлером пакт о разделе мира между "нордическими" народами. Он не возражал против того, что Гитлер поверил в его игру и считал его, идеолога германской экспансии против России, своим лютым недругом. Заявляя всему миру о своем отвращении к нацизму и готовности сражаться против Гитлера до конца, Черчилль делает все от себя зависящее, чтобы направить Германию на восток.
Решение этих задач заставляло Черчилля искать контактов не с фрондирующими немецкими генералами, которые поддерживали заговор Тухачевского и мечтали о российско-германском сотрудничестве против Запада. Черчиллю была известна их позиция. Они мечтали о реванше, но боялись гитлеровского авантюризма. Они были готовы арестовать Гитлера за несколько часов до Мюнхена, но отменяли планы переворота, узнав о том, что получили Судеты без боя. Они вступали в контакт с английской разведкой в период "странной войны", так как боялись "войны горячей", но прекращали контакты, как только их войска вступали в Париж. Опьяненные победой, они требовали от Гитлера решительности в Дюнкерке и немедленной расправы с Англией. Они выступили против Гитлера лишь в конце июля 1944 г., когда обреченность нацистского режима стала очевидной.
Единственным надежным проводником в реализации планов Черчилля, которые он вынашивал более 20 лет, был Гитлер. Воспользовавшись тем, что Гитлер и его окружение искренне верили в наличие "партии мира" и "партии войны", Черчилль берет под контроль попытки Гитлера вступить в контакт с мнимыми противниками Черчилля из фиктивной "партии мира". Британская разведка доносит Черчиллю об авантюристических планах фюрера похитить бывшего короля Эдуарда VIII (отрекшегося от престола после своего брака с разведенной женщиной) и превратить его в английского Петэна. Британская разведка доставляет Черчиллю переписку, которую ведет по поручению Гитлера и Гесса Альбрехт Хаусхофер с герцогом Гамильтоном. Эта переписка, которая шла фактически между Черчиллем с одной стороны, и Гессом и Гитлером с другой, привела к решению Гитлера направить "наци №3" в Англию для ведения переговоров с "партией мира". Беспрепятственный пролет Гесса и его прием на английской земле должен был обеспечить командующий северо-восточным участком противовоздушной обороны Шотландии герцог Гамильтон.
Пленение Гесса 10 мая 1941 г. разрушило иллюзии гитлеровской верхушки о всесилии "партии мира", но вполне отвечало планам Черчилля, который мог вступить в переговоры с одним из руководителей страны, сохраняя при этом мину "принципиального борца против нацизма". В то же время полет Гесса и отсутствие ясности относительно его миссии крайне встревожили Советское правительство, опасавшееся согласия между Лондоном и Берлином, ценой которого могла стать агрессия против СССР. 15 мая, через три дня после того, как стало известно о полете Гесса, Сталин, который 6 мая стал председателем Совета народных комиссаров, распорядился перебросить семь армий к западной Государственной границе СССР. Одновременно советская резидентура в Англии получила задание выяснить все о полете Гесса. Правда, отречение Гитлера от миссии Гесса, который был объявлен фюрером психически больным и снят со всех постов, и отсутствие видимых признаков сближения между Германией и Англией могли отчасти успокоить Москву. Активизация боевых операций немцев на Крите и в Египте создавала впечатление, что сделка между Гитлером и Черчиллем не состоялась. Настойчивость же, с которой английское правительство стало предупреждать СССР о возможности нападения Германии, лишь убеждала советских лидеров, что Черчилль пытается спровоцировать советско-германский конфликт после провала англо-германского примирения.
Сталин не догадывался, что английский премьер-министр своими предупреждениями лишь создавал себе "алиби" при последующем развитии событий, стараясь скрыть те сведения, которыми он располагал. Письмо, направленное Черчиллем Сталину 3 апреля через английского посла в СССР Криппса (о котором упоминал Хрущев в докладе на XX съезде КПСС), последний отказывался передать адресату в течение 12 дней, полагая, что оно вызовет лишь недоумение у Сталина, поскольку оно "слишком коротко и отрывочно".
Последующие предупреждения Черчилля были столь же туманными и неопределенными. Лишь в октябре 1942 г. советский разведчик Ким Филби смог доложить "Центру" о том, что Черчилль был прекрасно осведомлен о планах германского командования, поскольку в "письмах, привезенных с собою, Гесс достаточно подробно изложил планы германского правительства относительно нападения на Советский Союз. В этих письмах также содержались предложения о необходимости прекращения войны между Британией и Германией".
Действия Черчилля в 1941-1945 гг. показали, что он сделал все, чего желали Гитлер и его приближенные: он скрыл планы нападения на СССР и старался сколько возможно оттягивать открытие "второго фронта". Явный саботаж Англии в поставках вооружений и других стратегически важных материалов, откровенное нежелание союзников, особенно Черчилля, открывать "второй фронт" сделали эти вопросы основными в ходе переписки между Сталиным и главами правительств Великобритании и США. Хотя Сталин решительно и резко требовал от партнеров по антигитлеровской коалиции выполнения ими своих союзнических обязательств, поставки через Северное море оружия Красной Армии были в конечном счете прекращены. Открытие же "второго фронта" состоялось лишь в середине 1944 г., когда стало ясно, что поражение Германии под напором Красной Армии является неотвратимым. Даже весной 1945 г., после вступления союзников на территорию Германии, как признался Черчилль через десять лет, он был готов к тому, чтобы вернуть немецким военнопленным их оружие и повести их в совместный поход против ненавистной ему России.
И все же известные факты не дают полной картины о сговоре "нордических народов". Очевидно, что Гесс был носителем слишком больших тайн. После своего приземления на шотландской ферме 10 мая 1941 г. никто, кроме представителей британских властей, не видел Гесса. В 1945 г. в связи с началом процесса участники международного трибунала потребовали доставки Гесса в Нюрнберг. Все подсудимые были в сборе. Лишь Гесс, который раньше всех оказался в плену, оставался вне стен нюрнбергской тюрьмы. Доставленный после долгих проволочек из Англии пленник был бледной копией Гесса, похудевший, измученный. Это не казалось удивительным: четыре с лишним года тюремного заключения могли изменить его внешний вид. Необычным в нем было другое: он никого не узнавал. Новый обитатель тюрьмы Нюрнберга не узнал Геринга и Палена, он не признавал себя на экране, когда показывали кадры документальных фильмов.
Созванная международным трибуналом комиссия из видных психиатров четырех стран пришла к выводу, что подсудимый страдает амнезией. Однако другой вывод комиссии вполне устраивал трибунал: "Потеря памяти не помешает ему понимать происходящее, но несколько затруднит его в руководстве своей защитой и помешает вспомнить некоторые детали из прошлого, которые могут послужить фактическими данными". Когда же на заседании суда было оглашено это решение медицинских светил, то подсудимый, попросив слово, заявил: "С этого момента моя память находится в полном распоряжении суда. Основания, которые имелись для того, чтобы симулировать потерю памяти, были чисто тактического характера". После этого заявления в прессе было объявлено, что Гесс был симулянтом и будет судим наравне с другими за свои деяния.
Между тем, судебный психиатр Джордж Джилберт, наблюдая за подсудимым, констатировал, что он по-прежнему страдает от полного провала памяти. Его подельники старались избегать с ним общения, считая, что Гесс рехнулся. Подсудимый отказывался от встреч с родными и впервые встретился с ними лишь после 27 лет пребывания в тюрьмах. Джилберт в своих воспоминаниях констатировал, что подсудимый мог "сидеть в камере весь день в состоянии апатичной прострации, не будучи в силах вспомнить хоть что-нибудь из прошлого, включая свой полет в Англию. Порой казалось, что он нарочно пытается подавить воспоминания, которые мелькали в его затуманенном сознании, но у нас не было сомнений в том, что он - в состоянии полной амнезии".
Лишь через много лет английский врач X.Томас убедительно доказал, что нюрнбергскому подсудимому, а затем узнику Шпандау и вспоминать-то о Гессе было нечего, так как несчастный человек с утраченной памятью никогда не был Гессом. Получив в 1972 г. назначение на пост главного врача британского гарнизона в Западном Берлине, Томас узнал, что в круг его обязанностей входит организация ежемесячных медосмотров Гесса - единственного узника тюрьмы Шпандау. Будучи специалистом по огнестрельным ранениям, Томас жаждал встречи с заключенным по чисто профессиональным соображениям. Он знал, что во время первой мировой войны Гесс был тяжело ранен в грудь. Томас знал, что такие раны оставляют последствия на всю жизнь: ребра плохо срастаются, в легких остаются рубцы и раненым трудно дышать во время физических нагрузок. Между тем, Томас с удивлением узнал, что заключенный Шпандау постоянно марширует по тюремному двору и камере и, по подсчетам тюремщиков, уже вполне мог дошагать до Китая. Томас также узнал, что медосмотры давно превратились в повод для небольших застолий между врачами четырех великих держав, в ходе которых узнику задавали пару формальных вопросов, а затем возвращались к пирушке. На сей раз Томас настоял на тщательном обследовании заключенного. Его коллеги не возражали, узнав, что на сей раз веселый ужин состоится в британском госпитале.
Как только заключенный разделся перед рентгеноскопией, Томас внимательно осмотрел его торс. Он был поражен: никаких следов ран на его теле не было! Томас знал, что шрамы от таких ран нельзя удалить никакой пластической операцией. Рентгеновские снимки подтверждали первое впечатление врача: рубцы в легких, неизбежные после сквозных огнестрельных ран, отсутствовали! С медицинской точки зрения, "Гесс" из Шпандау не имел, ничего общего с Гессом - соратником Гитлера. Более шестидесяти коллег Томаса впоследствии подтвердили вывод врача. В 1979 г. Томас опубликовал книгу, в которой доказывал свою правоту. В 1994 г. книгу, раскрывающую обман Черчилля, опубликовал видный американский журналист Луи Килцер.
Разумеется, даже если бы речь шла не о личности одного из влиятельнейших лидеров гитлеровского рейха, то судьба новой "железной маски" могла бы привлечь внимание общественности в любом веке. Но не в двадцатом - веке массовой информации и еще более массовой дезинформации, веке научных открытий и многочисленных "закрытий" всевозможных "неудобных" тайн и проблем, веке создания лживых версий и фальшивых сенсаций и уничтожения подлинной правды о совершающихся общественных процессах.
Тайна Рудольфа Гесса позволила Запалу скрыть свое соучастие в преступной войне против нашего народа. Фактически нашей стране пришлось не только в одиночку выдержать основную тяжесть мировой войны, но и преодолевать последствия международного заговора, в котором участвовали ее союзники. Победа нашего народа сорвала планы установления гегемонии ведущих "нордических" держав мира в 1945 г. Попытки же свалить на Сталина вину за последствия агрессии и заговора не только позволили скрыть истинных виновников преступлений против нашей страны, но и открыть их наследникам новые возможности для более успешного повторения того, в чем они преуспели полвека назад.
* * *
Разоблачение фальши антисталинских легенд необходимо для очищения сознания от лжи, заполонившей умы людей. Их уродливость и вздорность не только искажают образ руководителя страны, но деформируют историческое сознание соотечественников. Однако было бы неверным, продемонстрировав нелепость антисталинских мифов, вернуться к "кантатам о Сталине", в которых лишь воспевалось бы "величие сталинских лет". Еще более нелепыми были бы попытки вернуть ушедшее время со всеми его жестокостями и беззакониями.
Действия Сталина следует оценивать в контексте эпохи, в которой совершенствование человечества оценивалось прежде всего с точки зрения его материальных достижений, и не было жертв, считавшихся слишком большими во имя экономического прогресса...
Однако Сталин был не только сыном своего времени, но и его активным созидателем, и нередко он сам устанавливал ту тяжелую цену, которую пришлось заплатить народу за ускоренный бросок вперед. Далеко не всегда эта цена была справедливой и разумной. Беспощадное преследование всех, кто бросил вызов единообразию общественной и духовной жизни, голод в начале 30-х гг., хроническая бедность разоренной русской деревни, страдания миллионов людей, которые испытали аресты, допросы, мучения и отчаянную борьбу за доказательство своей безвинности и за выживание в тюрьмах, лагерях и ссылках, - все это стало прямым результатом сталинских решений, в которых упрямство, своеволие и безжалостность Сталина играли не меньшую роль, чем суровая целесообразность исторического времени.
Сколько русских людей, приходя на Красную площадь, долго пытались разгадать загадку Сталина в чертах серого гранитного изваяния над его могилой? Они без объяснений понимали произнесенные одним из стоявших часто повторяющиеся слова раздумья: "И все-таки ... И все-таки ...". Ведя игру по жестоким правилам своего времени, а порой усиливая их жестокость, Сталин добился превращения страны, ослабленной и разоренной многолетней смутой, в мощную супердержаву. Что бы ни писали волкогоновы, триумф Сталина стал триумфом страны. Вместе с тем, тяжелые уроки войны и неизбежность новой "холодной войны" убедили Сталина в необходимости продолжать движение по пути индустриализации. Выступая накануне выборов в Верховный Совет СССР 9 февраля 1946 г., Сталин поставил задачу нового движения вперед по пути индустриализации. Он заявил: "Нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 миллионов тонн чугуна, до 60 миллионов тонн стали, до 500 миллионов тонн угля, до 60 миллионов тонн нефти. Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей. На это уйдет, пожалуй, три пятилетки, если не больше. Но это дело можно сделать, и мы должны его сделать".
Через сорок лет после этого выступления в статье, опубликованной в "Знамени", автор объявляет, что задачи, поставленные Сталиным в 1946 г., свидетельствовали о непонимании генералиссимусом научно-технических реалий, и уподобляет производственные задания, предложенные Сталиным, плану по производству кремневых наконечников к стрелам и копьям. На самом же деле программа, выдвинутая Сталиным на послевоенные десятилетия, предусматривала преимущественное развитие науки и техники. Еще до того, как Сталин огласил свои знаменитые цифры о будущем производстве стали, чугуна, нефти и угля, он заявил о том, что "особое внимание будет обращено ... на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы. Я не сомневаюсь, что если окажем должную помощь нашим ученым, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны".
Сразу после окончания войны поля победоносных сражений превратились в стартовые площадки для штурма новых вершин. Создание советской атомной бомбы в 1949 г. положило конец американской монополии на самое разрушительное оружие. Испытание в СССР термоядерной бомбы в августе 1953 г., состоявшееся вскоре после смерти Сталина, свидетельствовало о том, что еще недавно отстававшая от Запада советская экспериментальная ядерная физика не только взяла реванш, но и опередила бывших лидеров. Запуск первого советского спутника в октябре 1957 г. также стал возможным благодаря курсу на ускоренное развитие науки и техники, изложенному в феврале 1946 г. И хотя Сталин не стал свидетелем термоядерных и космических триумфов СССР, но не только Черчиллю была очевидна выдающаяся роль Сталина в превращении Страны Советов в могучую космическую державу.
Нет сомнения и в том, что курс, взятый Сталиным, помог СССР добиться военно-стратегического равновесия в беспрецедентном, изнурительном для нашей страны соревновании с Соединенными Штатами Америки. Вряд ли можно сомневаться в том, что последовательное продолжение сталинского курса обеспечило бы стране победу в "холодной" войне. Бесславное же ее поражение в 1989-1991 гг. было плодом усилий тех, кто заставил народ поверить в ненужность достигнутых побед и бессмысленность принесенных жертв.
Вульгарности и невежеству новых диктаторов, примитивизму массовой культуры и официальной пропаганды, циничному обману народа менялами и процентщиками помогают сфабрикованные легенды о Сталине, от воскрешения которого якобы "спасают" страну новые хозяева страны. Убеждение же в том, что в прошлом наша страна могла безропотно подчиняться лишь грубому произволу и безумию, оправдывает пассивность людей, считающих, что жестокое насилие и бессмысленные действия властей, бесправие обманутого народа являются вечной судьбой России.
Опубликовано в 1995 году в журнале "Слово", №№7-8, 9-10, 11-12.