Зачем нужен Сталин?

Сергей Аксененко - известный историк и публицист, близкий по своим воззрениям к С Г Кара-Мурзе Недавно в соавторстве с последним вышла книга С Аксененко «Советский порядок», вызвавшая многочисленные читательские отклики

В своей новой книге Сергей Аксененко обратился к исследованию феномена И В Сталина Выбрав «болевые точки» сталинского правления - репрессии 1937-го, коллективизацию, подготовку к войне, действия Сталина в ходе нее и т д , - автор подробно анализирует их и приходит к выводу, что сталинская политика имела глубокие корни в «матричном» устройстве России

По мнению автора, И В Сталин потому и смог добиться огромного влияния и почитания в СССР, что глубинное, коренное мироустройство нашей страны нуждалось именно в таком человеке

Как-то мне пришлось в суде выступать на стороне государственного предприятия против частной фирмы, пытающейся незаконно отобрать у этого предприятия 11 миллионов долларов. Знающие люди сразу же сказали, что защита не имеет перспектив, так как половина отобранных у государства денег уже обещаны судье. Судья, милая женщина, лет тридцати с небольшим, улыбаясь, выслушала обе стороны и отдала государственные деньги частникам, то есть себе и своим подельникам.

Другой пример. Недавно показывали по телевизору, как судья, пользуясь своей неприкосновенностью и тем, что его нельзя снять с должности, отнял у малолетней сироты квартиру и передал ее тем, кому посчитал нужным, и никто ничего с этим судьей сделать не может. Точно так же этот судья может поступить с любым другим человеком из тех, кого называют «простыми людьми», то есть, не с олигархом, укравшим миллионы, и не с чинушей высокого ранга. И когда тот же чиновник отдает олигарху парк общего пользования, а тот вырубает его, застраивая коттеджами для богатеев; когда людей лишают жизненного пространства; когда все, мало-мальски значащее, даже пляжи, переходит в частную собственность, а людям уже и к воде невозможно пройти — мы на своем горьком опыте убеждаемся, насколько она антинародна, эта смычка капитала и представителей власти. Когда постоянно растут цены, причем именно на предметы первой необходимости; когда захватывают предприятия, которые строились силами всего народа, и передают их за бесценок частнику. Когда людей, работающих на этих предприятиях, увольняют с работы и выселяют из общежитий, сами предприятия продают на металлолом, а на месте общежитий строят дорогие гостиницы, мы убеждаемся, что нынешний строй направлен исключительно на удовлетворение непомерных аппетитов богатых и безжалостен ко всем остальным.

А чего стоит пример миллионера из Украины В. Лозинского, устраивающего в захваченных им угодьях охоту на людей! Случай с Лозинским стал широко известен лишь потому, что политическая конъюнктура сложилась так, что он стал неугоден олигархам из противоположного лагеря и они «сдали» его. А сколько их еще, этих лозинских, хотят стать новыми «душевладельцами»! Сколько тех, чьи «сафари» не получили столь громкой известности! В моем родном селе новые хищники разрушают уникальные ландшафты, устроив незаконные каменоломни, не дают людям ловить рыбу и купаться в озерах, которые при Союзе были общим достоянием. Скоро будет как на Западе — не сможем даже гулять по просторам родной страны, все станет собственностью ЛОЗИНСКИХ.

Нынешние власть имущие совсем потеряли совесть и даже бравируют своей наглостью. Конечно! Ведь сейчас купить можно все — от должности судьи и начальника райотдела милиции до услуг проститутки! Вот еще один характерный случай — мой товарищ, офицер, который давно должен был получить очередное звание, напомнил об этом начальству. В ответ услышал, что такое повышение сейчас стоит две с половиной тысячи долларов, а заслуги человека здесь не имеют значение. Начальство даже посетовало, мол, оно и радо бы подписать представление на звание, но наверху не поймут, подумают, что деньги начальник моего знакомого забрал себе, ибо на каждое присвоение звания уже есть такса, и наверху следят за тем, чтобы деньги шли непрерывно.

Плюс ко всему новые «хозяева жизни» хотят навечно закрепить нынешнее жизнеустройство. Вот свежий пример. В роскошном глянцевом журнале, рассчитанном исключительно на богатых людей, одна дизайнерская фирма поместила статью о своих услугах. О том, как надо обустраивать дворцы «новых русских» и огромные угодья вокруг этих дворцов. Есть там и фотография дворца в миниатюре, красующегося на фоне роскошного особняка. Возле маленького дворца играют ухоженные детки, а сам он окружен маленькими движущимися моделями автомобилей. Мини-дворец имеет три этажа, много башенок и балкончиков. Внутри роскошная обстановка из мини-мебели. Авторы статьи поясняют, что мини-дворец нужен для того, чтобы во время приема во дворце для взрослых было чем занять детей олигархов и, главное, чтобы детки овладевали искусством «светской жизни», чтобы сами учились проводить светские приемы. О том, сколько людей не имеет жилья вообще, сколько ютятся в трущобах, в данном журнале не упоминалось. Оно и понятно, богатые во все времена старались создать свой изолированный от остальных людей мир. Остальные могли попасть в их поле зрения лишь в качестве прислуги или объектов для охоты, как в случае с Лозинским.

А вот еще более возмутительный пример. Телепередача об одной артистке. Она с гордостью демонстрирует свой особняк, прилегающие угодья и целый музей чучел из убитых ею животных. Она очень любит охотиться, эта артистка. И главное, демонстрирует... священника ближайшей церкви. Судя по словам богачки, он днюет и ночует у нее. Отпуская все грехи, священник совсем, наверное, забыл о других прихожанах. О небогатых. Еще бы! Разве могут они столь щедро ему платить, как представители новой «элиты». Вот так-то. За свои деньги «новые русские» рассчитывают и на том свете устроиться так же роскошно, как на этом.

Кажется, что нет на них никакой управы, на этих «хозяев жизни». Ни у судьи, ни у прокурора, ни у священника, нигде не найти простому человеку защиты от них. Кажется, что борьба бесполезна... Но в истории все же есть впечатляющий пример победы над ними. Сто лет назад появился человек, сплотивший вокруг себя группу единомышленников, сумевший организовать войска, найти оружие и «дать под зад» тогдашним хозяевам жизни. Сделать так, что бывшие владельцы дворцов и латифундий доживали свой век не в особняках, а в тех же условиях, что и все другие люди — то ли в своей стране, то ли за границей. А богатство государства шло на то, чтобы все его жители могли получать бесплатное жилье, образование и медицинское обслуживание. Чтобы имели гарантированное право на труд, зная, что не останутся без куска хлеба, имели право на отдых и, самое главное, знали, что нет в стране тех, кто жирует на их бедах. Ведь даже обвиняя СССР в том, что его благосостояние держалось на так называемых нефтедолларах (хотя это не так), обвинители косвенно признают, что власть была направлена навстречу простым людям. Ведь эти нефтедоллары шли не в карман Ходорковским, а на улучшение жизни всего населения страны.

И неправда, что те богатеи, кого в 1917 году В.И. Ленин заставил поделиться своим богатством, отличались от нынешних — были лучше, благороднее и образованнее. Нет. Они были точно такими же. Тот, кто верит сказкам о невиданном образовательном уровне дворянства, пусть читает первоисточники, хотя бы «Недоросль» Д. Фонвизина. Большинство дворян ни умом, ни образованием не блистали и предпочитали не читать или писать трактаты, а развлекаться или лежать на диванах. Такие, как Пушкин и Некрасов, — исключение на фоне общей серой массы. Талантливых писателей и ученых среди дворян было не больше, чем среди других групп, имеющих возможность получить образование, — тех же разночинцев. Причем после либеральных реформ царя Александра II, начиная с 1860-х, на смену дворянам активно приходили жадные и алчные капиталисты. Так же, как нынешние «новые русские», они завладевали именьями, вырубали вековые леса, захватывали недра и продавали богатства страны на Запад. А Россия постепенно все больше увязала в долговой кабале иностранных банков, которые умели высасывать со своих должников соки, ничуть ни хуже сегодняшнего МВФ.

Заметьте — именно во время попыток насадить в России западные либеральные ценности происходили и самые большие «дерибаны» собственности. Первый такой «дерибан» произошел во второй половине XIX века, когда царь Александр II начал проводить либеральные реформы. Второй — гораздо больший — после перестройки, в начале 1990-х. Меня всегда удивляло, что именно самого либерального царя убили рядовые подданные. Ведь до Александра II царей убивала верхушка путем государственного переворота, позже — в 1917 году — была ломка всего государственного устройства. Таким образом, Александр — единственный царь, которого смогли убрать без помощи верхов и без слома государства. Теперь я понял, что смерть Александра была закономерной. Да, он много сделал для страны, одна отмена крепостного права чего стоит. Но, как любой реформатор, он не сумел найти золотой середины. Реформы разбудили в людях, особенно в среде прогрессивной молодежи того времени, стремление к светлым идеалам, но вместе с реформами в страну вполз дикий, циничный, грязный капитализм. Идеалисты-народники не смогли с этим смириться. Другого пути, кроме террора, они не нашли. Царь был убит.

Итак, мотивы, побудившие людей совершить революцию в ноябре 1917 года, ясны. К тому времени большая часть общества уже смогла осознать, насколько несправедливым был государственный строй России. Несправедливым именно по отношению к трудящемуся народу, к большинству населения страны. Установление справедливости — вот главная идея русской революции. Какое право имеет горстка людей устроить себе роскошную жизнь за счет страданий всех остальных? Какое право имеют эти люди управлять жизнью государства, если это самое государство они ограбили, унизили, ослабили, раскололи? Таким образом, с точки зрения высших, общечеловеческих, если хотите, Божественных установлений, народ имел право на революцию. А вот имел ли он на нее право с точки зрения легитимности?

 

Глава 1. ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917 года И ЛЕГИТИМНОСТЬ

1.1. Легитимность и ее отличие от легальности

Отражение тех или иных событий в истории определяется психологией двух эпох. Первая — та, в которой они происходили. Вторая — та, в которой жил историк, их описывающий. При этом эпоха, в которой находится даже самый объективный исследователь, сильно влияет на результат его работы. Например, дореволюционные историки, описывая подвиг Ивана Сусанина, делали упор на то, что он спас царя, а советские — на то, что Сусанин боролся с польскими интервентами. Причем и первое, и второе — правда.

Мы будем говорить о временах не столь отдаленных— о бурном периоде революций и гражданской войны в России.

В исторических исследованиях советских ученых, а особенно в художественной литературе и кинематографе СССР, красноармейцы изображались примерно так же, как восставшие рабы под предводительством Спартака или крестьяне под предводительством Е. И. Пугачева. Простые люди, взбунтовавшиеся против «господ» из- за невыносимого гнета несправедливой и тяжелой жизни. Во многом так оно и было — но в этой главе я хочу осветить проблему с другой, несколько неожиданной, стороны. С точки зрения легитимности и с точки зрения юридической законности, то есть легальности, советской власти. Так вот, с точки зрения легитимности и максимально возможной во времена революционных потрясений легальности, бунтарями были именно золотопогонники, участники Белого движения — корниловцы и деникинцы. А также войска украинской Центральной рады, гетмана Скоропадского, Директории, петлюровцы и красновцы, не говоря уже о махновцах, зеленых и антоновцах.

Легитимностью называют признание законности государственной власти, опирающееся на принятые в данном обществе ценности. Основой легитимности могут быть традиции и обычаи, харизма, демократические выборы. Если проще, то легитимным считают правителя, получившего власть либо путем всенародного волеизъявления через выборы, либо через наследование престола, согласно установленным в том или ином государстве династическим правилам. Легитимная власть принимается массами, а не просто навязывается им. А вот легальность власти должна иметь юридическое обоснование — то есть соответствовать существующим в государстве правовым нормам. Легитимность, в отличие от легальности, является не юридическим фактом, а социально-психологическим явлением.

1.2.  Временное правительство

Итак, к началу XX века царская власть настолько себя дискредитировала, что потеряла «священный» авторитет у большей части населения России, причем у разных групп — рабочих, крестьян, интеллигенции. Свидетельством тому являются многочисленные крестьянские восстания, Революция 1905—1907 годов, интеллигентская фронда — от кадетской парламентской оппозиции власти до эсеровского террора против отдельных ее представителей. Причем широкая общественность не осуждала такие теракты, как осуждает сейчас, а наоборот — рукоплескала им.

Большевики не были террористами, они понимали, что отдельными терактами ничего не добьешься, и готовили комплексное изменение государственного строя. И вот разразилась Февральская революция 1917 года. В советской исторической науке эта революция оценивалась положительно, но как предпосылка к Великой Октябрьской. И если вы возьмете Советский Энциклопедический словарь и почитаете биографии большевиков, то увидите, что мало кто из них участвовал в Февральской революции. Хотя почти все были активными действующими лицами Революции 1905—1907 гг. и Октябрьской 1917-го. А в советское время участие в любой революции считалось положительным фактом биографии, и если бы большевики были организаторами февральского переворота, этого никто не стал бы скрывать. Но в той либеральной революции участвовали единицы из многотысячной Ленинской гвардии.

На самом деле Февральская революция являлась скорее результатом верхушечного заговора представителей крупного капитала, генералитета и либеральной интеллигенции англо-американской ориентации. Даже глава французской военной миссии при Ставке Верховного главнокомандующего Морис Жанен в апреле 1917- го записал в свой дневник, что Февральская революция «руководилась англичанами и конкретно лордом Мильнером и сэром Бьюкененом». Конечно, заговорщики использовали недовольство широких масс, более того — они даже создали искусственные перебои в снабжении столицы хлебом, чтобы усилить это недовольство и спровоцировать волнения в Петрограде. Но организаторы свержения царя не выражали чаяний народа, они лишь использовали людей для достижения собственных узкокорыстных целей, они хотели устранить монарха лишь для того, чтобы править самим. Нам, увидевшим воочию перестроечных либералов типа Чубайсов, гай- даров и Собчаков, нетрудно представить себе их предшественников — керенских и родзянок. Вплоть до того, что в 1980-е был создан искусственный дефицит товаров, так же, как и в 1917 году. И если до перестройки, в спокойные советские времена, я, например, мог хоть с какой-то симпатией относиться к деятелям Февраля, то увидев их современный клон, увидев, сколько бед они натворили, резко изменил свое мнение. Алчные, болтливые, безжалостные, равнодушные к страданиям простых людей «демократы», ориентированные лишь на западные либеральные ценности, презирающие историю и культуру своей страны, воочию показали свою антинародную сущность как в 1917 г., так и в 1990-е.

Как они разграбили общенародную собственность в 1990-е, мы ощутили на себе. А вот примеры из 1917- го. В августе Временное правительство объявило, что установленные 25 марта твердые цены на зерно «ни в коем случае повышены не будут». Крестьяне, не ожидая обмана, свезли хлеб. Помещики же знали, что готовится повышение цен, и придержали зерно. Цены были удвоены, что резко ударило по крестьянству и по рабочим. Неудивительно, что вскоре начались массовые крестьянские восстания. Однако не стоит забывать, что их главной причиной был отказ Временного правительства передать помещичью землю тем, кто ее обрабатывает. И это несмотря на то, что министры, по крайней мере из числа эсеров, понимали, что без этого страну не сохранить, понимали, что горстка помещиков не в состоянии противостоять многомиллионной крестьянской массе. Только через полгода, когда большевики уже решили земельный вопрос, те же господа, которые возглавляли Россию в составе Временного правительства, приняли решение о передаче земли крестьянам, будучи большинством в составе Учредительного собрания. Но было уже поздно. Большевики опередили эсеров, выполнив, таким образом, те обещания, которые социалисты-революционеры давали труженикам села.

Почему же эсеры не передали землю крестьянам раньше? Ведь многие исследователи до сих пор полагают, что будь земельный вопрос решен Временным правительством, оно не было бы свергнуто в октябре, ибо за ним стояло бы не только большинство народа, но и вооруженные силы, состоящие в основном из крестьян. А причина проста — жадность банкиров и помещиков, которые были близки к правительству. Помещики, чувствуя неизбежную потерю своих угодий, начали спекуляции с землей— распродавали ее иностранцам, закладывали в банках, вырубали для продажи лес. Банкиры, как ни странно, были заинтересованы в сохранении помещичьего землевладения не меньше .самих помещиков, ибо большая часть земли последних была уже заложена. А если добавить, что близкие к правительству люди наживались на поставках для действующей армии, то будет понятно, почему фронт вскЬре развалился. Страшно подумать, что стало бы со страной, если бы большевики через восемь месяцев не пресекли деятельность либерального правительства.

Да и сами «временные правители» не отличались высокими моральными или деловыми качествами. Возьмем, к примеру, личность второго главы Временного правительства Александра Керенского. Он был одним из самых заметных действующих лиц «грозового» 1917 года. Но если присмотреться к этому человеку внимательнее, то невольно удивляешься непропорциональности в соотношении славы его имени и ничтожности его личности.

В правительство он попал благодаря обману соратников, своей прыткости и болтливости. Спустя несколько месяцев Керенский стал (в 36 лет) главой правительства России, потому что народ к тому времени больше верил левым, чем правым, а Александр Федорович был чуть ли не единственным «левым» в правительстве. Его бестолковая путаная политика (особенно в отношениях с Корниловым), несомненно, ускорила взятие власти большевиками. После свержения Временного правительства генералы даже просили Керенского в войсках не показываться (настолько офицеры его не уважали). В поведении этого персонажа ничего кроме позерства и пустой напыщенности нет. Трудно его даже Александром Федоровичем называть, так и хочется вслед за Маяковским сказать: Саша Керенский.

Ради объективности следует отметить, что среди членов Временного правительства встречались и люди лично порядочные, посвятившие свою жизнь борьбе за счастье народа. Вернее за то, как они это счастье понимали. Но даже такие политики, как министр земледелия В.М. Чернов, будущий председатель Учредительного собрания, который позже, уже в эмиграции, участвовал в борьбе с фашизмом, не могли ничего сделать. И не потому, что не хотели. Наоборот — Чернов был давним сторонником передачи земли крестьянам. Но он не мог забрать помещичью землю, потому что Временное правительство было классовым органом. Только скрывало это. Несмотря на то, что в исторической науке сейчас «не модно» рассматривать те или иные события с классовых позиций, только такой анализ позволит понять суть происходящего. Временное правительство по природе своей выражало интересы поставивших его капиталистов и помещиков, оно объективно не могло что- то сделать в ущерб интересам господствующих классов. И народ лишь устранив это правительство мог заставить «богатых поделиться с бедными».

Конечно, Совет Народных Комиссаров тоже был классовым органом. Только он выражал интересы рабочих и крестьян, то есть абсолютного большинства населения. Уже одно это делает его легитимным. Кстати, в отличие от Временного правительства СНК и не скрывал своей классовой сути. В.И. Ленин прямо говорил о диктатуре пролетариата, и это было гораздо честнее, чем откровенную диктатуру помещиков и капиталистов прикрывать «демократическими» ценностями.

Нельзя не сказать и о том, что очень много людей находятся в плену мифологии, представляя гражданскую войну как борьбу монархистов, идущих под лозунгами «За веру, царя и отечество» на бой с взбунтовавшимся против этого царя большевиками. Причем последние, учитывая крайнюю непопулярность царского режима в те годы, охотно поддерживали легенду. Помните слова из песни: «Белая армия, черный барон, снова готовят нам царский трон»? Однако внимательный анализ конкретной исторической обстановки позволяет говорить о другом. Красная армия воевала не столько с монархистами (они работали в полуподполье даже у белогвардейцев, порой подвергаясь репрессиям, вплоть до расстрела), сколько с прозападными либералами-рыночниками, ставленниками Англии, Франции и США. И если говорить объективно, то не белые, а красные были настоящими патриотами своего отечества, отражая не только армии золотопогонников, но и воюя с их союзниками— иностранными интервентами. Сейчас, кстати, мы наблюдаем ту же картину — либералы-рыночники, науськиваемые англосаксами, самыми радикальными представителями западной цивилизации, в 1991 году развалили страну так же, как и в 1917-м, и продолжают свою разрушительную деятельность, призывая нас отказаться от своего прошлого, как дореволюционного, так и советского. Призывают идти по пути Запада, не добавляя при этом, что Запад никогда не видел в нас партнеров, но всегда смотрел на Россию или как на угрозу, или как на источник своего обогащения.

Ведь практически все зачинатели Белого движения — генералы М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов и адмирал А.В. Колчак — так или иначе участвовали в свержении царя. Алексеев организовал давление на Николая командующих фронтами, что стало главным при отречении императора. Корнилов арестовывал царицу, а Колчак уже тогда рассматривался англо-американцами в качестве запасного (в случае смерти Алексеева) военного лидера страны. Позже Колчак состоял на английской службе, откуда был направлен в Сибирь, чтобы стать «Верховным правителем России». То есть англичане рассматривали его как своего ставленника. Вот и выходит, что современный фильм «Адмиралъ» весьма далек от реальных событий.

То же касается близкого к либеральным кругам А.И. Деникина и П.Н. Врангеля, соратника одного из главных участников свержения царя— генерала А.М. Крымова. Таким образом, лидеры Белого движения, воюя с Красной армией, отстаивали не призрачные идеи монархии, а свою власть, которую они завоевали в феврале 1917-го, отстранив царя, а потом потеряли в октябре.

Впрочем, среди деятелей Белого движения, среди организаторов свержения Николая, были и вполне искренние люди. Николай II сделал столько глупостей, пролил столько крови подданных, что даже многие монархисты не видели иной возможности спасти страну, кроме как свергнув царя. Я лично с симпатией отношусь к тем, кто шел под белыми знаменами с искренней верой в то, что спасает Россию. Беда в том, что за спиной этих честных людей прятались те, кто под словом «Россия» понимал только собственные барыши...

Теперь рассмотрим свержение царя с точки зрения легитимности. Рассмотрим детально, ибо нынешние либеральные историки доказывают, что царь сам передал свою власть Временному правительству, и на этом основании говорят о законности этого правительства, о том, что большевики незаконно его свергли. Увы! Подробный анализ ситуации не оставляет камня на камне от этого мифа.

Когда начались волнения в Петрограде, царь, в соответствии с законодательством того времени, 25 февраля 1917 года (ст. ст.) приостановил деятельность Государственной Думы. То есть, с этой поры никаких легитимных решений Дума принимать не могла. Причем думцы, не зная, чем все закончится, подчинились воле государя. Вместе с тем 27.02.1917 г. на частном совещании депутатов был создан Временный комитет членов Госдумы во главе с крупным помещиком М.В. Родзянко, бывшим в то время Председателем Госдумы.

Нам, людям XXI века, постоянно наблюдающим за деятельностью депутатов, легко установить абсолютную незаконность этого органа, создавшего Временное правительство, которое, в отличие от современных нам правительств, обладало не только всей полнотой исполнительной власти, но и законодательной. Это Аа заметку поклонникам идеи разделения властей. Что бы вы сказали, если бы несколько депутатов парламента собрались на частный сабантуй и присвоили бы себе верховную власть?

В ночь на 28 февраля Временный комитет объявил о том, что берет власть в свои руки. Обратите внимание — еще до отречения императора. То есть на тот момент Временный комитет совершил государственный переворот, если рассматривать его действия с точки зрения формальной законности. К царю делегацию с требованием отречения послали позже. И каких же двойных стандартов надо придерживаться, чтобы обвинять большевиков в незаконном свержении людей, которые пришли к власти подобным образом?! Большевики действовали куда более законно, свергая Временное правительство.

Есть мнение, что во время подобных потрясений политическая целесообразность важней законности. Но и с такой точки зрения действия большевиков безупречны. Царь довел страну «до ручки», за это его свергли временщики, но они не справились с управлением, ввергли страну в хаос, и их, в свою очередь, свергли большевики. Причем еще до них то же самое пытались сделать военные во главе с Корниловым, но у корниловцев не получилось, а у большевиков получилось — подготовились лучше, лучше знали чаяния народа.

Вернемся к хронологии Февральской революции.

1  марта 1917 года претендент на пост главы правительства — князь Г.Е. Львов — встретился с членами Временного комитета, который одобрил состав нового органа власти. 2 марта Временный комитет принял постановление о публикации состава нового правительства. Факт его создания был оглашен на собрании в Таврическом дворце. Одновременно, согласно официальной версии, вместе с отречением от престола Николай II подписал указ о назначении князя Львова Председателем Совета Министров. Однако новоиспеченное правительство в своей декларации указало лишь, что власть принимается от Временного комитета, оставив царский указ без внимания. Обратите внимание на одну деталь — указ монарха не огласили, хотя на всякий случай запаслись им. Это означает, что в то время преемственность от царя мало заботила либералов, зато потом защитники Временного правительства называли сей указ главным основанием легитимности временщиков. Это выглядит некрасиво даже с моральной точки зрения, ведь либералы через несколько дней взяли царя под арест. А с юридической точки зрения все выходит еще хуже, потому что князя Львова «назначил» вовсе не император Николай II, а простой гражданин Николай Александрович Романов, отрекшийся незадолго до того от престола. Естественно гражданин Н.А. Романов не имел никакого права делать подобные назначения. Ибо отречение, согласно законам Российской империи, акт безвозвратный. Сам Николай на следующий день понял, какую глупость он совершил, и попытался хотя бы переотречься в пользу сына, а не брата. Увы, не судьба! Природа царской власти такова, что самодержец мог одним росчерком пера отменить весь Свод законов империи, царь — в юридическом плане — все, остальные — ничто. Своим отречением Николай в один миг сравнял себя с «остальными». Кстати, этим актом передачи власти брату он автоматически отменил и закон Павла I о престолонаследии, где говорилось о том, что власть должна передаваться не брату, а сыну. Так что утверждения монархистов о том, что акт царя незаконен и, мол, на этом основании надо вернуть монархию, не выдерживают критики. Природа царской власти такова, что законен любой акт царя. Слава богу, что мы почти век назад от нее избавились, от этой царской власти!

Либералы слишком торопились захватить власть — они вынудили царя подписать отречение за 20 минут до полуночи 2 марта. Причем время было поставлено задним числом — 15 часов 5 минут. И уже потом, когда главный вопрос был решен, попросили бывшего царя «назначить» князя Львова главой правительства. И хоть время на документе тоже поставили задним числом, пометив его двумя часами дня, все источники единодушно утверждают, что сей акт вышел уже после отречения, то есть не имеет юридической силы. Поэтому в литературе можно встретить утверждение, что Львов был «назначен» 3 марта. Скорей всего, Николай подписал «назначение» уже после полуночи.

На следующий день, 3 марта, либералы поехали к Михаилу и вынудили того не принимать корону. И Михаил ее не принял, хотя брат заповедовал ему фактически установить конституционную монархию— то есть сделать то, о чем так долго мечтали либералы. Но они, опьяненные легкой победой, решили, что будут править сами, и заставили Михаила подписать документ, в котором он просит граждан подчиниться Временному правительству. Сие благое пожелание — лишь частное мнение гражданина М.А. Романова и не имеет никакой юридической силы, ибо он власть не принял, а значит, не стал императором. Вот если бы он, хотя бы на несколько минут, взял власть, а потом передал ее Временному правительству, тогда монархические юристы признали бы это правительство легитимным. Но временщикам в то время было не до юридических тонкостей. Их интересовала другая — реальная легитимизация, и органом, который, по их мнению, мог ее дать, был... Петроградский Совет рабочих депутатов, прославившийся в период первой революции и возобновивший свою деятельность после десятилетнего перерыва. Причем Совет сразу же занял Таврический дворец — резиденцию парламента, и депутатам Госдумы пришлось согласиться с этим, ибо Совет пользовался абсолютным авторитетом в глазах большинства людей, то есть был действительно легитимной властью в изначальном понимании этого слова. К тому же депутаты Совета были реально избраны, чем выгодно отличались от самозваных министров Временного правительства. А вот новоиспеченный министр иностранных дел Временного правительства П.Н. Милюков на вопрос, кем выбраны новые правители, отвечал расплывчато: «Нас выбрала русская революция». Но так ответить может любой другой самозванец, у которого хватит силы захватить власть. Ни к законности, ни к легитимности подобные вещи никакого отношения не имеют.

Из истории мы помним о так называемом периоде двоевластия, — то есть о времени, когда правительство делило власть с Петросоветом. Позже в системе Советов появились органы более высокого уровня — Всероссийский съезд, но сначала главным был именно Петросовет. Именно с ним согласовывало Временное правительство свои постановления, именно он издал Приказ № 1, тот самый, который получил силу закона в армии и на флоте всей страны, то есть Совету подчинялись вооруженные силы. В результате этот орган стал самым могущественным в государстве. Почему же он не взял власть в свои руки, а передал ее Временному правительству? Потому, что в страну еще не вернулся из эмиграции Ленин. Над подобным мнением можно сколь угодно иронизировать, но роль талантливой и харизматичной личности в такие переломные моменты бывает очень высока. Так вот, руководители Совета просто не были готовы взять власть. И не стоит их винить в этом — гораздо хуже, когда к власти рвутся неподготовленные люди, что бывает куда чаще. В общем, рабочие в то время еще не имели вождя — вернее, их вождь физически не мог добраться к ним. Он приедет лишь через месяц. А пока по просьбе министра иностранных дел Милюкова было объявлено, что Временное правительство создано по согласованию с Советом. То есть правительство фактически признало легитимность Советов. А значит и свое последующее свержение, санкционированное Советами.

Итак, мы установили, что Временное правительство не имело признаков легитимности. За ним не было ни народного волеизъявления, ни преемственности от прежней власти. Точнее говоря, поначалу был все же один слабенький признак легитимности — лояльность населения, да и ее Временное правительство получило, в первую очередь, благодаря Совету. Через несколько месяцев правительство утратило и это — народ перестал верить ему. А большевики к тому времени сумели стать главной силой в постоянно переизбирающихся Советах. Причем, когда возникла угроза военного переворота, тогдашний глава правительства Керенский остался у власти только благодаря Советам. Октябрьская революция, в отличие от Февральской, прошла почти бескровно— погибло несколько человек. Это потому, что большевистские Советы после корниловского мятежа, еще до штурма Зимнего, воспринимались большинством граждан как единственная легитимная политическая сила. Многие люди уже понимали, что формальная передача власти лишь дело времени.

И вот в октябре 1917 года страна готовится к очередному Всероссийскому съезду Советов рабочих и солдатских депутатов. Его делегаты представляли интересы практически всех социальных групп и регионов. К тому же, Съезд, выражая волю крестьянства, принял Декрет о земле, который был безоговорочно поддержан крестьянами. А вскоре произошло объединение двух съездов — Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов и Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, причем еще до того представители крестьян пополнили ВЦИК — высший орган власти между съездами.

И если говорить с чисто формальной точки зрения, то получается, что в преддверии Съезда большевики устранили нелегитимное, не пользующееся доверием людей правительство и предложили народным представителям создать новое — легальное и легитимное. Создать с чистого листа. Так появился Совет Народных Комиссаров. Кстати, по образовательному уровню СНК — самое высокоинтеллектуальное правительство тех лет.Из истории мы знаем, что порой государственные перевороты совершает небольшая группа людей. Теоретически, при определенных условиях, большевики смогли бы и без поддержки большинства населения свергнуть Временное правительство, но ни одна власть без общенародной поддержки не смогла бы выиграть ту войну, которая разгорелась на территории бывшей империи. Ни одна власть не смогла бы отразить громадные армии деникинцев и петлюровцев, семеновцев и махновцев, противостоять интервенции 14 держав, если бы народ не поддержал ее.

А если говорить о еще одном признаке легитимности — о харизме вождя, то даже враги Ленина вынуждены признать его самым харизматическим лидером того времени.

Итак, если мы сравним с точки зрения легитимности Временное буржуазное правительство и Советское (которое тоже поначалу называлось «временным»), то увидим, что за Совнаркомом стоит реальное волеизъявление людей, за Временным правительством — нет. За Совнаркомом есть харизматический вождь, за Временным правительством — нет. Совнарком не только удержался у власти, но и вышел победителем из жесточайшей войны. Временное правительство не смогло продержаться и года. Совнарком построил великую страну, ибо с точки зрения державной мощи Советский Союз — высшая эманация Российской империи, а Временное правительство бездарно загубило даже то, что досталось от царя.

1.3. Семь аргументов в защиту Брестского мира

Сегодняшние историки часто упрекают молодое Советское правительство в том, что оно заключило сепаратный мир с немцами, в результате чего Германия получила немалые территории.

Но, во-первых, эти территории потеряли не большевики, а царь и Временное правительство. Часть земель была утеряна в 1914—1917 гг. при отступлении русской армии под натиском немцев, а летом 1917-го Временное правительство де-факто признало независимость еще ряда территорий, в том числе, например, Украины.

Во-вторых, заключая Брестский мир, Совнарком рассчитывал лишь получить передышку в войне, чтобы вскоре отвоевать русские земли назад, что и было сделано. А то, что Польшу утратили, так и это сделали не большевики. Еще в октябре 1914 года немцы разрешили Ю. Пилсудскому, ярому русофобу, создать для действий против русских Польскую Военную организацию. В 1917 году, также при содействии немцев, был создан Государственный Совет Польши. И хотя Пилсудский, поняв, что чаша весов в Первой мировой войне склоняется в сторону Антанты, вышел из пронемецкого польского правительства, но он не оставил борьбу за независимость Польши, — более того, при поддержке своих новых покровителей из Англии и Франции Пилсудский добился присоединения к вновь созданному польскому государству части белорусских и украинских земель. Правда, большевики в 1920 г. пытались вернуть эти территории, но не смогли из-за удара в спину так называемой Русской армии барона Врангеля, хотя ведущие царские генералы во главе с А.А. Брусиловым именно в этот момент признали, что Советское правительство выражает интересы народа бывшей империи, и пошли к нему на службу.

В-третьих, судя по некоторым данным, еще Николай II начал зондировать почву для заключения сепаратного мира с немцами. Сейчас говорят, что это была дипломатическая игра, затеянная ради того, чтобы союзники отдали России Босфор и Дарданеллы в случае победы над Германией. Но кто его знает, игра это была или не игра? Царь видел, что союзники воспринимают русских, исключительно как «пушечное мясо». И вскоре они это доказали, когда заставили белогвардейцев подписывать кабальные договоры, чтобы английские, французские и американские генералы стали фактически высшей властью в России, — и требовали, чтобы английским, французским и американским владельцам предприятий в нашей стране были выплачены полностью доходы от этих заводов и фабрик с причислением 5-процентной надбавки за все время, пока эти предприятия не работали, начиная с 1914 года. Куда патриотичней выглядит решение Ленина отказаться от долгов царской России и Временного правительства, хотя в обмен на согласие Ленину предлагали полное признание советской власти мировым сообществом (да и долг он мог не платить сразу, а переложить его на плечи будущих поколений). Сравните с большинством нынешних правителей постсоветских республик, живущих по принципу «после нас хоть потоп» и загоняющих свои страны в долговую кабалу.

В-четвертых, ни для кого не секрет, что большевики поддерживали контакты со своими германскими колле- гами-революционерами, и, подписывая мир, они одновременно готовили революцию в Германии, то есть мир был тактической хитростью ради победы. Ситуация типичная для мировой дипломатии. И вскоре революция в Германии произошла. Уж не на пресловутые ли деньги германского генерального штаба был свергнут кайзер?

В-пятых, многие противники большевиков состояли на службе у немцев. Даже ярый англофил Милюков на некоторое время стал проповедовать германскую ориентацию. А монархист, лидер Дона, генерал П.Н. Краснов прямо перешел на службу к Вильгельму, а позже стал прислужником Гитлера, за что и был повешен. Точно такой же путь прошел другой царский генерал — гетман П.П. Ско- ропадский, правда от суда его спасла смерть в 1945 г.

А украинская Центральная рада только и держалась на немецких штыках, пока немцы не заменили ее гетманом. Даже Деникина первое время снабжали немцы. Только не напрямую, а через Краснова и Скоропадского. Кто не верит, почитайте мемуары Краснова. Факты германского снабжения деникинской армии, описанные лидером Дона, никто не опроверг. Причем немецкие оккупанты снабжали белогвардейцев для того, чтобы те воевали с большевиками, с которыми сами немцы заключили мир. Позже другие — антантовские интервенты — помогали белогвардейцам по этой же причине. Так что белые, а не красные, сотрудничали с интервентами.

В-шестых, сам Николай, еще до войны, долго колебался, какую ориентацию — английскую или германскую — выбрать России. Одно время склонялся в пользу германской. В то время бытовала поговорка о том, что «Англия готова сражаться до последнего русского солдата». Увы, это правда. Наши союзники, вместо благодарности за свое спасение, после Первой мировой войны развязали интервенцию, после Второй — «холодную войну».

В-седьмых, Брестский мир не представляет ничего сверхординарного в мировой истории. Ревнители европейских ценностей пусть вспомнят об Эльзасе и Лотарингии, которые Франция и Германия постоянно отнимают друг у друга, в зависимости от того, кто из них сильнее в данный момент.

1.4. Учредительное собрание

Теперь рассмотрим легитимность Учредительного собрания 1918 года. Ибо разгон сего органа называют одним из главных доказательств нелегитимности советской власти. На самом деле — не было никакого разгона, потому что не было и самого этого органа. После уходас заседания фракций большевиков и левых эсеров собрание потеряло кворум. То есть перестало быть органом государственной власти, а стало лишь сходкой депутатов. Судите сами — в Учредительное собрание было избрано 715 депутатов, на заседании присутствовало 410, из которых большевиков и левых эсеров 155, значит, после их ухода осталось 255 депутатов. А для того, чтобы представлять хотя бы половину страны, надо 400. Кстати, возможность для фракций покидать при необходимости заседания парламента, наряду с требованием кворума, является естественной для любой демократии. То есть большевики имели право на уход.

В связи с этим мне вспоминается так называемая конституционная ночь на Украине. Тогда, в 1996 году, я сам был депутатом украинского парламента и хорошо помню, почему Конституцию принимали ночью. Тогдашний президент Украины Л.Д. Кучма хотел разогнать парламент и «протащить» выгодную ему Конституцию. Пропрезидентским депутатам была дана команда не регистрироваться, чтобы заседание не имело кворума и не смогло открыться. Но в силу неразберихи, царившей тогда, некоторые сторонники Кучмы узнали о его приказе уже после того, как зарегистрировались. Спикер парламента А.А. Мороз понимал, что второй раз они не повторят этой ошибки, и решил вести заседание до конца, ибо перерыв был равносилен разгону Верховной рады. Вот почему мы сидели всю ночь.

То же и в Учредительном собрании — депутаты не расходились до утра. Причем Ленин приказал караулу всех выпускать и никого не впускать обратно. То есть он дал возможность собранию провести единственно возможное для него заседание. Больше бы собраться не смогли — не нашли бы кворума.

А в то время в войсках еще были сильны анархистские настроения, доставшиеся большевикам в нас лед- ство от Временного правительства. Этим объясняется то, что начальник караула Таврического дворца — матрос А.Г. Железняков — не полностью выполнил приказ главы правительства. Матросам надоело ждать, пока депутаты разойдутся сами (хотя те вряд ли бы продержались больше, чем несколько часов), и они решили поторопить их. Примечательно, что Железняков стал автором исторической фразы «Караул устал» неосознанно. Начальник караула вкладывал в свои слова буквальный смысл— его товарищи матросы действительно устали караулить уход депутатов и попросили Железняко- ва, чтобы он поторопил их. Нельзя забывать, что заседание Учредительного собрания проходило всего лишь через два с небольшим месяца после прихода большевиков к власти. Неудивительно, что они еще не успели справиться с анархией в войсках. Однако большевики довольно быстро навели порядок, и Красная армия стала самой дисциплинированной армией на фоне войск сепаратистов и белогвардейцев. Это признавали даже враги красных. Атак неожиданно для себя вошедший в историю матрос Железняков вскоре погиб на фронте, успев в свои 24 года стать комиссаром флотилии, командиром полка и бронепоезда.

Надо сказать, что Учредительное собрание открывал Председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, и депутаты после недолгих пререканий все же допустили это, а значит, косвенно признали легитимность советской власти. Кроме того, закрытие Учредительного собрания одобрил Съезд Советов— выборный орган, представляющий большинство населения страны.

Ну а уж если говорить с точки зрения политической целесообразности, то передача власти Учредительному собранию означала продолжение того хаоса, в который ввергло страну Временное правительство, объявившее еще первым пунктом своей первой декларации амнистию террористам (а под шумок выпустили и уголовников). Между прочим, созыв Учредительного собрания стоял аж четвертым пунктом этой декларации. Террористическая партия эсеров получила в Учредительном собрании большинство. Свою неспособность к управлению эсеры доказали еще в составе Временного правительства. Их возвращение к власти означало бы гибель страны, а гражданская война в этом случае была бы все равно неизбежной.

1.5.Белогвардейские правительства с точки зрения легитимности

Теперь поговорим о легитимности тех властей, которые противостояли большевикам в период гражданской войны. Как мы установили выше, с ноября 1917 г. Советское правительство было единственной легитимной властью в стране. И хотя историки часто пишут слова «революция» и «гражданская война» через запятую, нельзя забывать, что между этими событиями прошло более чем пол года. Я имею в виду полномасштабную войну, а не мелкие стычки, непрерывные со времен Временного правительства. То есть страна полгода жила под властью Совнаркома. Поэтому гражданская война была невыгодна большевикам, и развязали ее отнюдь не они. Более того, те, кто выступил против ленинского правительства, фактически были бунтовщиками, решившими свергнуть законную власть.

Еще работая корреспондентом лутугинской районной газеты на Луганщине, в 1992 году, в одной из статей я назвал Красную армию непривычным словосочетанием — «правительственные войска» (см. «Революция победила...», «Трудовая слава» №76(4221) от 06.11.1992.). Но это правда— Красная рабоче-крестьянская армия была именно правительственными войсками, при том что почти половина бывших царских офицеров сражались в ее рядах. Примерно столько же, сколько было у белогвардейцев. К тому же, как уже говорилось, Белая армия была куда менее дисциплинированной, чем Красная. О белогвардейской вольнице пишет даже Деникин, когда, оправдываясь за поражение, вспоминает о том, как его войска плохо повиновались ему, как грабили население, как зверствовала его контрразведка, как его генералы фактически превратились в самостоятельных феодалов со своими янычарскими гвардиями, как они отдавали города на разграбление войскам, как захватывали поезда с углем и детские «заводные лошадки», не останавливаясь даже перед разграблением церквей. Преемник Деникина Врангель пишет о повальном пьянстве и кутежах белых офицеров. В то время как в Красной армии пьянство было под запретом.

Попытки придать какую-то легитимность Белому движению связаны опять-таки с депутатами Учредительного собрания. 5 депутатов отправились в Самару и создали Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), который объявил себя временным правительством на территории Самарской губернии, а позже стал претендовать на всероссийский статус. Максимальное число депутатов-учредиловцев, которые вошли в Комуч, было 96, что значительно меньше, чем в большевистских органах власти, ведь треть состава Учредительного собрания стали полномочными делегатами Третьего съезда Советов, а в состав новоизбранного ВЦИК вошло около 60 учредиловцев. Таким образом, Комуч не мог претендовать на всенародное представительство, ибо его члены представляли чуть более 10% избирателей.

Позже антибольшевистские силы провели так называемое Уфимское государственное совещание, где были и представители Комуча. В совещании участвовало всего 60 депутатов Учредительного собрания, но оно образовало Директорию из пяти человек, объявившую себя «верховной властью». Легитимность этой власти, как видим, не выше, чем у Комуча. Тем не менее Директория создала подчиненное ей правительство, одним из министров которого был небезызвестный адмирал Колчак. Вскоре он сверг Директорию (формально большую часть «директоров» заставили подать в отставку). И тут начинается самое интересное— Совет министров свергнутой Директории констатирует ее отсутствие и передает верховную власть вице-адмиралу Колчаку, причем тут же присваивает ему звание полного адмирала. Так Колчак стал «Верховным правителем России». Историкам известно, что именно люди, близкие к адмиралу, разыграли сей фарс. То есть Колчак сам себя назначил не только правителем, но и присвоил себе очередное звание. Как он невыгодно смотрится хотя бы по сравнению с Деникиным — тот хоть повышать себя не стал: как был генерал-лейтенантом, так и остался. При этом колчаковцы прославились еще и убийствами депутатов Учредительного собрания— тех самых, которые дали им власть. Учредиловцы не угодили им своей левизной. Ведь при открытии собрания они исполнили «Интернационал».

После того, как Колчак был разбит, он передал титул «Верховного правителя России» Деникину, но последний утверждал, что не принимал это звание. Хотя и не отказался. С Деникиным проще, чем с Колчаком. Начиная восстание на юге России, его лидеры — Алексеев, Корнилов и Деникин — опирались в основном на силу. Легитимность они так же, как их северный союзник Н.Н. Юденич, рассчитывали получить по факту победы. Правильно, кстати, рассчитывали... но не сложилось.

1.6. Нелегитимность украинских националистических «властей»

Перед тем, как закончить эту тему, хотелось бы сказать несколько слов о «легитимности» сепаратистских правительств, неизбежно возникающих при крушений многонациональных государств. На Украине это проявилось наиболее красочно и показательно.

Первая структура, которая была создана, называлась Центральная рада. Современные украинские националисты именуют ее «первым украинским парламентом». Но как можно назвать парламентом орган, члены которого не избирались населением? Центральную раду создали представители общественных организаций, а когда большевики свергли Временное правительство в Петрограде, Центральная рада воспользовалась ситуацией и провозгласила себя властью. Но власть эта была незаконной во всех отношениях. И ее противостояние с Советами, депутаты которых избирались,— это противостояние самозванцев с законной народной властью. Особенно циничной выглядит расправа Центральной рады с рабочими киевского Арсенала, которые выступили на стороне законного правительства. Тогда сепаратисты убили около 400 человек, но это не помогло им, и Центральная рада позорно сбежала.

Причем, убегая от большевиков, лидеры Рады не оповестили о необходимости эвакуации рядовых ее членов и других политических деятелей. Об этом пишет в своих воспоминаниях Д. Дорошенко. Он боялся, что большевики расстреляют всех оставшихся в городе националистов, включая его самого. Большевики не расстреляли. Дорошенко даже отметил, что они оказались гораздо лучше, чем ожидали обыватели, напуганные страшными слухами. Но факт позорного поведения верхушки Центральной рады налицо. Так поступают только трусы и предатели! Ведь руководство Центральной рады объявило себя властью и реально являлась этой властью, несмотря на свою нелегитимность. Вы можете представить себе, чтобы Сталин, никого не предупредив, убежал из Москвы во время фашистского наступления. Такое немыслимо. Да что там Сталин! Даже Гитлер не бросил свою столицу (правда, тому бежать было некуда). А вот деятели Центральной рады— бросили и подло сбежали. А перед своим бегством послали на убой несчастных студентов, чтобы те прикрывали их побег у станции Круты.

В Киев Центральная рада вернулась лишь в обозе германских войск. Таким образом, мы видим, что власть Центральной рады могла держаться лишь на штыках оккупантов.

А вот какую «легитимность» имел гетман П. П. Ско- ропадский. Когда немцы поняли, что Центральная рада из-за своей «галаслывости» («шумливости») и никчемности плохо справляется с поставленной перед ней задачей по вывозу продовольствия из Украины, они бесцеремонно разогнали эту Раду. Причем матрос Железняков, по сравнению с германским солдафоном, показался бы эталоном учтивости. Немцы ввалились на заседание «украинского парламента» и скомандовали: «Руки вверх!». Члены Рады безропотно подчинились. Их обыскали, некоторых арестовали, остальных распустили по домам. Так бесславно закончилась эпоха украинского националистического «парламентаризма». А немцы на самочинном съезде так называемых хлеборобов (!) провозгласили Скоропадского гетманом.

Неудивительно, что власть самозваного гетмана закончилась сразу же после ухода германских войск. Но и преемники гетмана были не легитимнее. Они тоже опирались на оккупантов, только антантовских. Когда стало ясно, что власть Скоропадского вот-вот падет, два видных деятеля Центральной рады — Винниченко и Петлю- ра — провозгласили себя и еще троих своих приспешников украинской Директорией. Легитимность этой Директории была еще меньше, чем у ее тезки — уфимской Директории. Там хоть пытались придать видимость законности. Позже Петлюра сверг своего шефа Винниченко и сам стал во главе Директории. Кровавые эксцессы, учиненные его бандами против мирных жителей, привели к тому, что слово «петлюровец» стало синонимом жестокого погромщика. Сомневающимся рекомендую почитать М.А. Булгакова. Но боевая ценность этих по- громщико'в была очень низкой. Петлюра мог держаться только в условиях противостояния двух реальных армий — красных и белых, путаясь у всех «под ногами». Но было ясно, что любой из победителей без труда справится с неумным бухгалтером. Так оно и вышло.

1.7. О противопоставлении Ленина Сталину

Сейчас в определенных кругах в России стало модным противопоставлять И.В. Сталина В.И. Ленину, показывая Сталина русским почвенником, в противовес интернационалисту Ленину. Такой подход имеет под собой мало реальных оснований. И Ленин, и Сталин были очень гибкими политиками, прекрасно чувствовавшими настроения общества и быстро на них реагировавшими. Неизменным оставался лишь стержень, на котором базировались их убеждения.

Ленин, кстати, был гораздо гибче Сталина, и сам Сталин это признавал и неоднократно подчеркивал превосходство Ленина как политика. Ленин, не колеблясь, положил идеи эсеров в основу своего «Декрета о земле», хотя много лет до этого стоял в земельном вопросе на других позициях. Программу эсеров большевики взяли потому, что она больше отвечала чаяниям крестьянства, то есть большинства населения страны. Точно так же в 1920 г., во время войны с Польшей, Ленин показал, что ему не чужда «русская идея», чем смог привлечь на свою сторону ведущих царских генералов во главе с А.А. Брусиловым.

Ленин отказался от продразверстки, которую ввели, кстати, еще при царе и практиковали при Временном правительстве. Продразверстка была заменена НЭПом, так как новая экономическая политика больше отвечала настроению общества, хотя и расходилась во многом с идеалами коммунистов.

Эти примеры показывают, что Владимир Ильич был одним из тех руководителей, кто тонко чувствует пульс страны. Разумеется, он осуществлял сверхзадачу большевиков, выражал идеи коммунизма и правду так, как ее понимали коммунисты, но с максимальным учетом настроения страны. В чем-то подталкивая общественное мнение к тем или иным идеям большевиков, в чем-то идя навстречу настроениям общества. И в том, что в обществе 1920-х привились идеи равенства и социальной справедливости, немалая заслуга вождя большевиков.

Показателен в этом плане пример с авангардом, как направлением в искусстве. Сам Ленин не был приверженцем авангарда, хотя хорошо в нем разбирался. Все- таки эмигрантская пора его жизни прошла в крупных европейских центрах — там, где формировалось современное искусство. А в том кафе, которое посещал Ленин в Швейцарии, зародился дадаизм — самое авангардное направление в искусстве того времени. По некоторым данным, даже название свое дадаизм получил с подачи вождя мирового пролетариата, когда во время «перфо- манса» будущих дадаистов в кабаре «Вольтер» буржуазная респектабельная публика стала, в знак неприятия, скандировать слово «нет», а Ленин в пику буржуазии закричал: «Да! Да!». Авангардистам это так понравилось, что незнакомое им русское слово «да», повторенное дважды, они положили в название своего направления.

И вот как отреагировал Ленин на авангардную книгу стихов В.В. Маяковского «150 000 ООО». Он был против не самой книги, а лишь против того, что ее печатали за государственный счет огромным для того времени тиражом— 5 тысяч экземпляров. Владимир Ильич, высказался лишь за то, что тираж все-таки надо сделать меньшим — полторы тысячи вместо пяти. И это в то время, когда в обществе, вернее в просвещенной его части, авангардизм был очень популярен. В СССР официально трудились крупнейшие деятели авангарда— К. Малевич, работавший в Народном комиссариате просвещения, и П. Филонов, позже рисовавший портреты Сталина. Третий классик российского авангардизма — В. Кандинский — тоже поначалу работал в Стране Советов. Он стал профессором и вице-президентом Академии художественных наук и был официально откомандирован за границу для установления там культурных связей. И это только в живописи. В поэзии, например, футуристы продолжали свои начатые до революции эксперименты, считая, что культурная революция должна идти нога в ногу с социальной. В театральном искусстве авангардный театр Мейерхольда претендовал на господствующее положение. То есть мы видим, что Ленин — сторонник классического искусства — мирился с авангардным, когда оно было приемлемо для общества.

Но за полтора десятилетия своего господства в искусстве авангард порядком надоел людям. И вот уже при Сталине началось возвращение к классическому искусству, точнее к классическим формам под маркой «социалистического реализма». То есть мы видим, что руководители государства шли навстречу общественному мнению. И не вина Ленина в том, что он не дожил до того, как общество требовало возвращения к имперским формам в искусстве. Ленин — сам сторонник такого стиля — несомненно, внедрил бы его, если бы дожил до той поры, когда общество, согласно закону маятника, вернулось к этому стилю на новом этапе развития. Поэтому мы не без основания можем предположить, что, проживи Ленин подольше, он почувствовал бы тягу общества к консервативным, почвенническим идеям и выразил бы их не хуже Сталина.

Кстати, у Сталина разногласий с Лениным было гораздо меньше, чем разногласий у Ленина с другими руководителями партии— с Троцким, Каменевым, Зиновьевым, Бухариным. Недаром именно Сталин стал преемником Ленина. И если мы рассмотрим позицию Сталина в разрезе того или иного времени, то увидим, что в 1920-е она не была в чем-то консервативнее ленинской. Значит, доживи Владимир Ильич до 1941-го, вполне мог бы обратиться к своим согражданам по-православному, по-славянски — «братья и сестры», соединив эти слова с партийным — «товарищи».

А если говорить об известном разногласии Сталина и Ленина по вопросу федерализации страны, то, во-первых, Сталин не вернулся к своей идее, когда появилась такая возможность, когда его власти было достаточно для ее реализации. Во-вторых, идея Ленина определялась практикой — страна была единой, под единым руководством партии, хоть и называлась «Союз». А форму добровольного объединения избрали для решения практических задач объединения того времени — для того чтобы безболезненно объединить страну, разорванную в результате Февральской революции и Гражданской войны. Более того, и через 20 лет Сталин использовал идею Союза для облегчения присоединения республик Прибалтики и для того, чтобы получить три места в ООН, одно — для СССР, другие — для Украины и Белоруссии.

То, что Союз распался, — не вина Ленина и Сталина. Дело не в форме. Царская Россия тоже распалась, хоть была унитарным государством. Другое дело, что в начале XX века нашлась объединяющая сила в виде партии большевиков, а в конце — такой силы не нашлось. Да и вряд ли форма государственного устройства смогла бы в тех условиях сохранить страну. Вряд ли это остановило бы прибалтов с кавказцами. В том состоянии, в котором тогда находился СССР, многим было наплевать на формальности. И это вина Горбачева, а не Ленина и Сталина. Разорвали бы и унитарную державу. Тем более что Союз развалили незаконно. Выход той или иной республики должен был санкционировать Верховный Совет СССР. Вот тут-то и было заложено скрытое препятствие развалу. Не хуже, чем федеральная форма...

А вот характерный диалог, показывающий, как ныне противопоставляют Ленина и Сталина. Один сторонник «единой и неделимой России» начал ругать Ленина за то, что он объединил территории бывшей Российской империи фактически по принципу союза формально независимых государств (СССР). Мол, если бы вместо Советского Союза была бы Российская Федерация, не смогли бы республики выйти из ее состава, не посмели бы ни прибалты, ни остальные вслед за ними.

В ответ я привел ему пример Татарстана, который во время всеобщего развала начала 1990-х гг. имел сильные тенденции к выходу из РФ (помните ельцинское «берите столько суверенитета, сколько сможете»?) и вышел бы из состава РФ, если бы было куда, если бы Татарстан не был со всех сторон окружен российскими землями. Я спросил моего собеседника:

а) Считает ли он, что в прибалтийских республиках на то время были, по меньшей мере, такие же антироссий- ские настроения, как и в Татарстане, если не сильнее?

б) Считает ли он, что прибалтийские республики во времена хаоса того времени сделали бы попытку (используя тот же пресловутый пакт «Молотова-Риббентропа») выйти из состава России, даже если бы были не союзными, а автономными республиками (как это позже попыталась сделать Чечня), и что такая попытка тогда могла бы увенчаться успехом?

в) Считает ли он, что в этом случае к прибалтам попытались бы присоединиться и другие желающие освободиться от «руки Москвы», в том числе из современных автономий РФ, тем более что «гуртом и батька бить легче»?

г) Считает ли он, что в этом случае мог бы не только развалиться СССР («большая Россия»), но резко бы увеличились шансы развала того, что сейчас мы знаем как Российскую Федерацию?

На все четыре вопроса мой собеседник был вынужден дать ответ «да». Хотя, по большому счету, доводы мои были также спекулятивными и базировались на пресловутой частице «бы», применять которую в истории некорректно. Но ведь и критики Ленина грешат тем, что применяют ее задним числом.

Развивая «успех», я добавил, что большевики, возможно, создали такую структуру (союз формально независимых государств) не только из-за уважения права наций на самоопределение, но и для того, чтобы можно было относительно безболезненно расширять территорию России. Ведь раньше, чтобы присоединить новые земли, надо было воевать, захватывать. А тут поддержали в какой-нибудь стране популярные в то время «антибуржуазные» настроения («Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»), привели к власти Компартию, и страна добровольно, не теряя национального достоинства, «на равных» вливается в состав России (СССР). К тому же в то время рассматривалась возможность вступления в СССР Польши, Финляндии, да и той же Прибалтики.

Да и кто знает, по какому руслу потекла бы история, поживи Ленин подольше? Может быть, после возвращения всех запланированных территорий Союз переименовали бы в федерацию или сделали бы его унитарным государством. «Бы» есть «бы»...

Вот еще пример из современности. Команда Ельцина в конце 1990-х начала менять либеральные идеи на патриотические, когда поняла, что последние отвечают настроению большинства населения. Точно так же, как большевики начали менять интернациональные идеи на патриотические, когда поняли, что они близки большинству населения. Так мы видим, что народ России смог переплавить и подчинить своему менталитету две идеи, рожденные на Западе, — либерализм и марксизм.

Как-то давно — 18 мая 1992 года — я под воздействием очередного информационного сообщения из «послепутчевой», ельцинской либеральной России написал стихотворение «Красное знамя». Вернее не то, чтобы написал— стихотворение родилось спонтанно. Кстати, это одно из самых коротких известных мне стихотворений, состоит из одной строфы, четырех строк и четырех слов. Вот текст:

Спустили
Флаг.
Россия...
Мгла.

Только с падением советской власти мы смогли понять ее цену. Смогли понять, насколько она лучше для народа, прекрасней и успешней того, что пришло после нее. Большевики доказали легитимность своей власти тем, что сделали из отсталой России самую передовую державу планеты. Ту самую державу, которая разгромила фашизм и открыла человечеству путь во Вселенную. Ту державу, которая смогла обеспечить свой народ самой качественной в мире бесплатной медициной, своих детей самым лучшим в мире бесплатным образованием. Ту державу, где впервые в истории простой труженик был в таком же почете, как и самый изысканный интеллектуал, где людей снабжали бесплатным жильем и не выгоняли из квартир за неуплату коммунальных услуг.

И вот теперь ее нет. Единственное, чего мы не учли,— возможности предательства. Не учли потому, что сами не были предателями.

 

Глава 2 ЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОС

2.1.  Была ли альтернатива коллективизации?

Такое масштабное и неоднозначное явление, как коллективизация, со времен перестройки подается в СМИ, книгах, на Интернет-сайтах обычно со знаком минус. И даже сейчас, когда к обществу постепенно возвращается правда о нашей истории, когда перестали писать исключительно в черных тонах о Сталине, коллективизация остается в восприятии широких масс чем-то резко отрицательным.

Я написал эту главу книги не для того, чтобы «обелить» процесс коллективизации,— мои предки тоже в чем-то от нее пострадали. Но любую проблему надо рассматривать в комплексе, руководствуясь логикой, а не эмоциями. Причем рассматривать именно с позиций выгоды для крестьян. Ибо, как читатель увидит ниже, коллективизация неразрывно связана с конфискацией помещичьей собственности на землю. Ведь к началу XX века, когда помещики перестали быть основным служилым контингентом, такие меры были неизбежны. Если бы не революция 1917-го, конфискацией пришлось бы заниматься царской власти, как это ни парадоксально звучит. Так или иначе, сразу после Первой мировой войны правительству России пришлось бы решать крестьянский вопрос, причем в пользу крестьян, проводя конфискацию помещичьей земли. Может быть, со скрипом и неохотно, как отменяли до того крепостное право, но пришлось бы— иначе власть не устояла бы... А после такой конфискации неизбежна коллективизация. Почему — будет сказано ниже.

Прежде чем говорить по существу, ответим на один вопрос — а была ли у Советского Союза в конце 1920-х альтернатива коллективизации? Те, кто учился в советских школах, несомненно, помнят о том, что большевики сразу же после прихода к власти «прогнали помещиков и капиталистов». Но это не совсем так. Вначале прогнали помещиков, а потом капиталистов. Декрет о земле, то есть о конфискации помещичьей собственности, наряду с Декретом о мире, был первым декретом советской власти. Национализация предприятий произошла позже, причем вначале большевистское руководство даже отговаривало рабочих брать на себя управление производством, опасаясь, что рабочие не справятся без специалистов-управляющих. А некоторых бывших капиталистов, лояльных к советской власти, таких как известный книгоиздатель И.Д. Сытин, оставили руководителями национализированных предприятий и в случае добросовестной работы давали им персональную пенсию. Но это отдельная тема.

С точки зрения большевиков и помещики, и капиталисты являлись эксплуататорами. А вот с точки зрения либеральной морали между ними большая разница. Хотя многие нынешние сторонники либерализма сами вряд ли понимают отличие помещиков от капиталистов. Большинство скажет, что капиталист владеет фабрикой, а помещик— земельными угодьями. В основном это верно, но сельские капиталисты тоже владеют земельными угодьями, при этом помещиками не являются. Чтобы понять отличие, надо вернуться к истокам. Как появилась собственность капиталиста? Обычно кто-то из его предприимчивых предков основывал мануфактуру, торговую фирму, в общем, организовывал то, что мы сейчас называем словом «бизнес», и богател всеми правдами и неправдами. Совсем другое дело — помещик.

В те времена, когда была неразвита финансовая система, государству было невыгодно продавать продукцию, изъятую у крестьян в виде налогов, чтобы потом расплачиваться полученными деньгами с военнослужащими и чиновниками. Такое практиковали для расчета с иностранцами. Со своими поступали проще — наделяли их поместьями, с которых помещики кормились, а за это они и их дети несли государственную службу. В XVIII веке набравшие силу помещики добились у правительства права не служить, но продолжали владеть землей, данной их предкам под обязательным условием государственной службы. Причем даже те, кто добровольно шел на службу, получали оплату отдельно от доходов с поместья. Таким образом, помещики фактически присвоили государственную, то есть общенародную, собственность.

Только зная эту предысторию, мы поймем, почему помещичье землевладение было несправедливым даже в глазах тех людей, которые признавали за капиталистами право на владение предприятиями. Особенно такая несправедливость возмущала крестьян. Почему они должны денно и нощно работать, получая гроши, а те, кто не работает, получают сверхприбыль?! Причем большинство помещиков даже не занимались управлением своими хозяйствами— нанимали управляющих или отдавали землю для обработки крестьянской общине, забирая половину, а то и 2/3 урожая. А сами проводили время на пирах да на балах. Земельная проблема стала самой серьезной проблемой царской России, ведь большинство населения были крестьянами.

И вот в начале XX века перед обществом встал вопрос о передаче земли от тех, кто на ней не работает, к тем, кто ее обрабатывает.

Как это ни парадоксально, но земельный вопрос — вопрос вопросов тогдашней России— могли решить либо радикально настроенные большевики (в крайнем случае, эсеры, будь у них вождь масштаба Ленина), либо... царская власть. Да, именно царская власть, как бы это ни выглядело неожиданным! Дело в том, что к XX веку дворянство перестало быть главной и единственной опорой трону. Даже многие офицеры, включая будущих вождей Белого движения Л.Г. Корнилова и А.И. Деникина, были выходцами из простого народа. Поэтому царская власть в XX веке не имела той тотальной зависимости от дворянства, которую имела в XVIII веке, до того, как дворянам разрешили не служить.

О том, что в кругах, близких к царю, прорабатывался сценарий лишения земли дворян в пользу крестьянства, свидетельствуют воспоминания бывшего начальника царской полиции генерала П.Г. Курлова и частично последнего Председателя Государственной Думы М.В. Родзянко. Когда царское окружение убедилось, что либеральное дворянство (как, впрочем, и буржуазия) не верно трону, возникла идея решить земельный вопрос так, как это сделали немного позже большевики. То есть, отобрать землю у дворян и отдать ее крестьянам. Рассматривался и более мягкий вариант — отобрать землю только у прибалтийских дворян за их неверность в Первую мировую и передать ее солдатам — георгиевским кавалерам. И каких-либо серьезных причин, препятствующих тому, чтобы царь конфисковал землю у дворян, не было. Наоборот— он получил бы колоссальную популярность в народе, в армии (ибо большинство солдат и немало офицеров были выходцами из крестьян) и во многих интеллигентских кругах.

Безвольный царь не рискнул пойти на столь радикальную меру, хотя... Хотя, может быть, и рискнул. Яне исключаю, что свержение императора в феврале 1917 года, организованное представителями либеральной буржуазии и крупных землевладельцев во главе с Род- зянко, как-то связано с планами окружения царя конфисковать землю у дворян. Тем более что большая часть дворянской земли была заложена в банках, значит, в случае ее конфискации пострадали бы и банкиры. Нельзя исключать, что даже проект решения земельного вопроса ускорил буржуазную революцию. Знали бы организаторы этой революции, что в ближайшее время вопрос вопросов тогдашней России будет решен в пользу крестьян под державным скипетром серпа и молота!

Здравомыслящие депутаты Госдумы сетовали на то, что самыми несбыточными вариантами решения земельного вопроса были самые умеренные и здравые. То есть проекты, предусматривающие уступки, как со стороны дворян, так и со стороны крестьян. Но за этими проектами не было реальной силы. За конфискацию помещичьих земель стояла реальная сила — многомиллионное крестьянство. За сохранение помещичьего землевладения в полном объеме тоже стояла реальная сила — многотысячное и влиятельное дворянство. А вот за умеренными проектами никакой реальной силы не было. Их выдвигали интеллигенты, непосредственно не связанные с землевладением.

Большевики сделали то, на что не пошел ни царь, ни Временное правительство. Они отняли землю у тех, кто не работал на ней, но пользовался всеми благами землевладения, и отдали ее тем, кто трудился на земле в поте лица. То есть отобрали у помещиков и передали крестьянам. Как видим, с точки зрения справедливости земельный вопрос в 1917 году был решен правильно. А с точки зрения снабжения страны продовольствием?

Вряд ли противники коллективизации будут отрицать, что в XX веке, в связи с резким увеличением населения, земледелие без использования современной техники стало невозможным. Такое землепользование привело бы к вымиранию городского населения, которое резко увеличивалось во всем мире, привело бы к гибели государства, не говоря о том, что сами земледельцы рано или поздно разорились бы. Эффективное использование техники возможно только в крупных хозяйствах. Хозяин, имеющий 10 гектаров, не сможет держать трактор с сеялкой и комбайн. Такая техника просто не окупится в его хозяйстве, да и приобрести ее он не сможет. А вот 200 хозяев, обрабатывающих по 10 гектаров каждый, — смогут, да и техника у них не будет простаивать.

Итак, после того, как земельный вопрос был решен с точки зрения социальной справедливости, на повестке дня стало решение земельного вопроса с точки зрения снабжения страны продовольствием. Надо было создавать крупные, эффективные хозяйства.

Рассмотрим четыре возможных пути создания таких хозяйств.

Первый путь— возвращение земли помещикам. Конечно, такое было бы возможно только при условии свержения власти большевиков. Но давайте гипотетически зададим себе вопрос — был бы такой путь более справедлив по отношению к крестьянам, чем коллективизация? Конечно, нет — это был бы самый жестокий по отношению к крестьянам путь!

Второй путь — создание фермерских хозяйств. Проще говоря— государственная поддержка кулачества и передача им всей земли бедняков и середняков. Надо сказать, что в 1920-е годы часть советских руководителей во главе с Николаем Бухариным высказывалась за поддержку кулака. Но был ли этот путь справедлив по отношению к основной массе крестьянства? Конечно, нет.

Кулаков нельзя назвать паразитами. В отличие от большинства помещиков кулаки работали, они сами вели свое хозяйство. Кулачество в то время находилось в процессе становления. Как известно, первые поколения капиталистов, как городских, так и сельских, не могли себе позволить праздности — иначе они не состоялись бы. Праздность могут себе позволить потомки состоявшихся капиталистов, нанимая управляющих своими хозяйствами. Но такое трудолюбие (пишу это слово безо всякой иронии) кулаков имело и оборотную сторону— они эксплуатировали наемных работников, батраков, куда страшнее, чем сытые и успокоившиеся помещики. Период первоначального накопления капитала во всех странах отличается жесточайшей эксплуатацией трудящихся. Капиталист, заставляя людей работать по 14 часов в сутки, платил им самый минимум, какой только мог себе позволить, платил ровно столько, чтобы его рабочие не умирали с голоду. Недаром на селе так ненавидели кулаков. Их называли «глытаями и куркулями». И это правда, а не пропаганда. Кулаков не любили не только бедняки, но и середняки — продукция кулаков была объективно дешевле, здесь проявлялось преимущество крупных хозяйств над мелкими. Кроме всего прочего кулаки захватывали общественные земли — выпасы, леса, ставки. То есть противопоставляли себя общине в целом. В моем родном селе, о котором я упоминал во введении к этой книге, на тех озерах, в которых мы раньше купались и ловили рыбу, появились таблички с надписью о том, что это частная собственность, появились сторожа, запрещающие купание и рыбную ловлю.

Неужели нынешние противники коллективизации считают, что если бы 80 процентов крестьян стали батраками, то это было бы справедливым решением земельного вопроса? Вряд ли сами крестьяне согласились бы на это. Во время перестройки защитников кулачества — Бухарина, Рыкова и Томского — объявили главными защитниками крестьян. Но это неверно. Политика Бухарина, Рыкова и Томского привела бы, в случае ее реализации, к тому, что большинство крестьян стали бы рабами новоявленных сельских капиталистов. Что бы ни писали ныне, объективными защитниками крестьян были те члены советского руководства, которые выступили против Бухарина.

Завершая тему кулака, надо добавить, что перед коллективизацией кулаки вели настоящую экономическую войну с государством, отказываясь продавать хлеб по тем ценам, которые была в состоянии платить неокрепшая еще держава. А во время коллективизации некоторые представители кулачества вели уже реальную войну против государства. Убивали представителей советской власти и колхозных активистов, поджигали колхозные постройки, вырезали колхозный скот. Но поднять общекрестьянское восстание им не удалось— подавляющее большинство крестьян кулаков не поддержало. Этот факт как-то не вписывается в модную ныне «теорию» о тотальном неприятии крестьянством коллективизации.

Третий путь— это передача земли государству и превращение крестьян в наемных рабочих на государственных предприятиях, то есть уравнивание их по статусу с рабочими на фабриках. Надо сказать, что в какой-то мере советская власть шла этим путем, причем с подачи самих крестьян. Если вы прочтете текст Декрета о земле, то увидите, что этот документ составлен своеобразно. Вначале идут пять пунктов, написанных В.И. Лениным, причем в первом сказано об отмене помещичьей собственности, а в последнем о том, что земля рядовых казаков и крестьян не конфискуется. А в четвертом пункте говорится, что руководством в земельных преобразованиях должен служить крестьянский наказ, составленный на основании 242 местных крестьянских наказов. Ниже в документе приведен текст наказа. То есть государство этим декретом придало правовой статус пожеланиям крестьян. И вот что писали крестьяне: «земельные участки с высококультурными хозяйствами: сады, плантации, рассадники... не подлежат разделу, а... передаются в исключительное пользование государства или общин, в зависимости от размера и значения...» Этот текст свидетельствует о высокой сознательности тогдашнего крестьянства, изобличает лживость нынешнего кинематографа, показывающего крестьян необузданными бунтарями, выступающими под анархистским лозунгом «грабь награбленное», который почему-то приписывают большевикам. Впрочем, мало кто догадывается, что слова эти принадлежат не большевикам и даже не анархистам, а... библейскому Богу (см. Иезек. 29:19).

Если вернуться к крестьянским наказам, то мы видим здесь идею создания совхозов. То есть государственных предприятий, на которых используется наемный труд сельскохозяйственных рабочих. И эта идея воплощалась в жизнь начиная с 1918 года. Но совхозов было мало, ведь большинство помещичьей земли перешло непосредственно крестьянам. И когда в конце 1920-х встал вопрос о масштабном создании крупных хозяйств, советская власть не пошла тотально по тому пути, который назван в этой книге третьим. Конечно, он был более справедлив по отношению к крестьянам, чем первые два. Все-таки работать на государство куда лучше, чем батрачить на помещика или кулака.

Но все же этот путь был связан с конфискацией крестьянской земли, и советская власть пошла по наименее болезненному для крестьян пути.

Четвертый путь — создание коллективных сельских хозяйственных кооперативов, то есть колхозов. Тот, кто жил в СССР и хоть немного трудился на селе, знает, что с конца 1950-х колхозы мало чем отличались от совхозов. Конечно, в первых руководил избираемый председатель и правление, во вторых — назначаемый сверху директор, но, как правило, председателем становился тот, кого порекомендовали избрать сверху, поэтому председатель колхоза мало чем отличался от директора совхоза. Отличие было в другом — в том, что государство сочло конфискацию крестьянской земли слишком болезненной для крестьян, невозможной с психологической точки зрения мерой и заставило их объединить свои хозяйства. Выхода тогда другого не было. Хотя и в тех условиях центральная власть давала установки на места — действовать больше убеждением, чем принуждением. И те, кто категорически не захотел вступать в колхозы, сохранили свои хозяйства. Наряду с колхозами и совхозами в сельскохозяйственном производстве некоторое время участвовали и крестьяне-единоличники, которые не смогли выдержать конкуренции крупных производителей и вскоре влились в колхозы. Но даже в 1937 году, несмотря на то, что государство предоставило колхозникам льготы, в отличие от единоличников, последних оставалось 7% от общего числа крестьян.

Итак, мы установили, что у советской власти не было другого пути к преодолению кризиса в экономике, к предотвращению голода в стране и коллапса промышленности, кроме создания крупных сельхозпредприятий. Мы установили также, что власть пошла в этом вопросе путем максимально выгодным для крестьянства. Путем болезненным, но любой другой путь был бы гораздо болезненнее для крестьян. Q6 этом почему-то умалчивают критики коллективизации.

2.2. Общинное землепользование и колхозы

Теперь рассмотрим другую сторону проблемы — а имела ли власть право на подобные действия? Начнем с того, что до революции большинство крестьян в России придерживались общинного землепользования. То есть землей пользовались все крестьяне общины, распределяя ее между собой, причем нередки были и переделы — при изменении состава семьи того или иного крестьянина. Премьер-министр П.А. Столыпин в начале XX века пытался разрушить общину, призывал крестьян выселяться на хутора, забирая свой участок из общинной в частную собственность. Но большинство крестьян не пошли на это.

А теперь еще раз обратимся к крестьянским наказам, которые легли в основу Декрета о земле. Согласно этим наказам, земля обращалась во всенародное достояние, а не переходила в частную собственность крестьян, земля национализировалась. Представителем того или иного народа, согласно нормам права, является государство. То есть Декрет фактически превращал землю в государственную собственность, пользователями которой являлись крестьяне. Поэтому коллективизация, с юридической точки зрения, не являлась конфискацией земли. Коллективизация являлась лишь сменой системы землепользования. И об этом не должны забывать те, кто пишет о ней.

Теперь коснемся самого болезненного вопроса — тех тяжелых испытаний, через которые прошли крестьяне во время коллективизации. Ответить на этот вопрос нельзя без учета политической обстановки в стране в те годы. Не секрет, что большевики в 1917 году, наделяя крестьян землей индивидуально, делали это, выполняя не столько свою программу, сколько идя навстречу пожеланиям крестьян. Распределение помещичьей земли между мелкими владельцами отвечало программе партии эсеров, а не большевиков. Большевики понимали, что рано или поздно придется создавать сельхозкооперативы, и даже создавали крестьянские коммуны еще задолго до создания колхозов. Но таких предприятий было немного. В кооперативы крестьян планировали завлекать постепенно, привлекая их туда экономическими льготами, снабжая их техникой по низким ценам, а то и вовсе бесплатной.

Почему же к концу 1920-х, к тому времени, когда в мире разразился экономический кризис, когда стало ясно, что государство не выживет без укрупнения сельских хозяйств, было создано так мало крестьянских кооперативов? Потому, что после смерти Ленина перед руководством партии встали другие вопросы. Победив в Гражданской войне, пришлось вести фактически еще одну войну— войну внутри самой партии. Вначале большинство Политбюро боролось с Троцким, который после смерти Ленина пытался занять освободившееся место вождя. Потом Сталин боролся с Каменевым и Зиновьевым, потом с Бухариным, Рыковым и Томским. Причем борьба была жесткой, вплоть до создания разветвленного троцкистско-зиновьевского подполья со своими типографиями и аналитическими центрами. Ниже мы поговорим о ней подробнее. Понятно, что в таких условиях руководство страны не могло планомерно и кропотливо заниматься сельскохозяйственными вопросами. А когда оппозиция была побеждена — драгоценное время было упущено. Поэтому коллективизацию пришлось проводить в спешке — потеря одного-двух годов была равносильна гибели державы. Ни для кого не секрет, что только благодаря коллективизации мы смогли провести индустриализацию. Причем промышленность усиливалась, поставляя технику в колхозы, а колхозы, благодаря этой технике, тоже богатели, получая более высокий урожай. Посредством индустриализации мы смогли вооружить армию самым современным на то время оружием. Смогли на равных соперничать с самой технически оснащенной армией тех лет — с армией фашистской Германии. Таким образом, наша коллективизация стала залогом победы человечества над фашизмом.

Несмотря на все объективные трудности и ошибки властей, крестьяне в основном приняли коллективизацию. Массового антисоветского движения не было даже тогда, когда, вроде бы, появилась такая возможность — во время 'Великой Отечественной войны. Наоборот — крестьяне с оружием в руках пошли защищать свою Родину и советскую власть.

Ни к чему хорошему не привело и уничтожение колхозов. В сельском хозяйстве начались проблемы, и то, что не произошел коллапс, заслуга тех же сохранившихся под другими названиями колхозов. Не секрет, что, несмотря на призывы властей, немало крестьян сохранили свои колхозы, просто вместо слова «колхоз» стали употреблять термин «агрофирма» или «сельхозкооператив».

2.3. Голод 1930-х на Украине и его проекция на украино-российские отношения

Теперь перейдем к одному из самых болезненных вопросов нашей истории — к голоду 1930-х, для которого западные советологи придумали особое слово — «голодомор». Некоторые циничные политики в бывших советских республиках используют эту трагедию для того, чтобы поссорить между собой народы бывшего СССР. Особенно активно муссировалась тема голода на Украине во время правления «помаранчевых» националистов во главе с президентом В. Ющенко. Украинские националисты пытались представить голод как геноцид центральной власти, направленный исключительно на украинцев. То есть использовали трагедию 1930-х годов для того, чтобы поссорить русский и украинский народы.

Я не буду останавливаться на том, что и так широко освещалось. На том, что голод затронул не только Украину, но и другие регионы Союза. Что голод был не только на тех украинских землях, которые входили в состав СССР, но и на тех, которые были под властью Польши и Румынии. Что подобные трагедии происходили с определенной регулярностью и в царской России, и в других странах. Например, голод в Ирландии в XIX веке привел к тому, что в этой стране исчезла большая часть населения. Не буду говорить и о том, что власти предпринимали энергичные меры к спасению людей. Об этом сохранились многочисленные документы. Более того — просматривая подборку заграничной эмигрантской прессы, я нашел удивительное сообщение. Вот оно:

«Чем объясняется закупка большевиками пшёницы.

Лондон. Сообщения о крупных закупках большевиками пшеницы в Канаде и Австралии подтверждаются. Их объясняют чрезмерным экспортом пшеницы из СССР.

По другой версии, для СССР выгоднее закупать дешевую пшеницу за границей, чем перевозить ее по ж.д. на Дальний Восток.

«Новое Русское Слово» Нью-Йорк. 7 мая 1932 года».

На этом примере мы видим, что зерно СССР действительно экспортировал. Не мог Сталин сорвать заключенные с таким трудом контракты на поставку зерна, объявить страну банкротом, опозориться в глазах всего мира и остаться без ценного заграничного оборудования, так необходимого для индустриализации. Вместо того чтобы сорвать контракты, правительство пошло менее болезненным для страны путем — стало закупать зерно. Для чего? Естественно для спасения голодающих — другой нужды в таких закупках не было.

Кроме этого есть еще масса документов, как власти кормили сельских школьников регулярными обедами, помогая выжить им и их семьям, как организовывали питание колхозников и многие другие. А вот о том, что голод был устроен сознательно, документов нет.

Не буду говорить я и о численности умерших. Спекуляции по этому поводу идут не первый год, и даже «по- маранчевые» украинские СМИ иной раз проговариваются... Так в одном из выпусков новостей на центральном канале (ТСН) украинского телевидения говорили о миллионах и миллионах погибших — и тут же было сказано, что половина пришлась на Днепропетровщину, на ее сельскую местность. «А сколько людей жило тогда в селах Днепропетровщины?» — подумал я, после той передачи. Несколько сотен тысяч — не больше. Такие оговорки показывают, что нынешние украинские националисты знают о реальном количестве погибших и сознательно завышают его на порядок.

Не буду здесь я и развенчивать байки об оцепленных колючей проволокой украинских селах, в которых умирали украинцы, в то время как русские села чуть ли не благоденствовали. По соседству с моим родным селом Круглик, заселенным преимущественно украинцами, находится село Ореховка, где живут выходцы из России. От голода пострадали оба села. Тем более что многие семьи этих сел «переженились» между собой, так что уже не разобрать, кем считать потомков этих смешанных браков— русскими или украинцами. А родственники из разных сел, по возможности, помогали друг другу. И самое главное — те, кто сочинял мифы о колючей проволоке, о солдатах, оцепляющих села, никогда не видели реальных украинских просторов. Чтобы все это оцепить не хватит проволоки, даже если на ее выпуск перевести всю промышленность. Не хватит и солдат, даже если специально для оцепления мобилизовать все молодое население страны.

Не соответствует действительности и миф о паспортах, которых якобы лишили крестьян, чтобы не выпускать тех в город. Крестьян не могли лишить паспортов по одной простой причине — у крестьян их... просто не было. Не было ни при царе-батюшке, ни при Петлюре, ни в начале советской власти. При царе паспорта выдавались только тем, кто специально уходил на работу в город. Советская власть на первых порах считала паспортизацию недемократичным актом. Причем на возлюбленном националистами Западе до сих пор так считают.

Паспорта начали вводить в городах для того, чтобы уменьшить тамошнюю преступность, воспрепятствовать проживанию без прописки, то есть паспортизация населения рассматривалась не как благо, а как мера для наведения порядка. Мера, направленная, скорее, на некоторое ограничение жизни горожан, а не крестьян. Паспортизация была проведена для особых зон. Примерно так, как делается в приграничных районах для контроля за населением в этих районах. И к таким районам поначалу отнесли крупные города, а затем распространили на все города вообще. Сельское же население от регламентирующих мер освободили. При том, что в городах тогда проживала лишь пятая часть граждан.

Другой вопрос, что, когда в городах стала проживать большая часть населения, это ударило бумерангом по деревне. Но это было потом. И когда такое произошло, паспорта получили все граждане.

Почему на первом этапе паспортизации не вводились паспорта в селах — в тех селах, где была воссоздана крестьянская община в виде колхозов? Потому, что там все и так знали, где кто живет, а в городах из-за многолюдности этого знать не могли. Вот и пришлось вводить там паспорта. Причем рабочие совхозов, в отличие от колхозников, получали паспорта на тех же основаниях, что и лица, проживающие в городах. В совхозах было больше рабочих, привлеченных со стороны, и многие совхозы находились в пригородной зоне. А остальным крестьянам паспорта поначалу выдавались тем же порядком, что и при царской власти, то есть когда они уходили в город. Только вместо помещика или общины паспорт выписывали местные власти, состоящие обычно из таких же крестьян. К тому же советская власть поощряла переезд в город молодежи — для учебы и для работы.

Так что паспортизация населения происходила вне всякой связи с голодом. А если выдача паспортов и имела какой-то регуляторный характер, то только для того, чтобы не оставлять село без работников, чтобы села не были безлюдными. То есть здесь стояла цель увеличить, а не уменьшить сельское население.

Как уже говорилось, первоначально предписывалось проведение паспортизации с обязательной пропиской в крупных городах: в Москве, Ленинграде, Харькове. Постановлением Совнаркома СССР № 861 от 28 апреля 1933 г. к режимным были отнесены города Киев, Одесса, Сталино, Днепропетровск и некоторые другие. То есть активная паспортизация начала проводиться уже после голода 1930-х\ Паспортизация шла этапами — от столицы к областным центрам, дальше к райцентрам и к селам. Причем, в пределах района люди обычно могли перемещаться без паспортов. Как правило, могли без паспорта покинуть и район на месяц. Если выезжали на длительный срок, то получали паспорт в районных или городских управлениях рабоче-крестьянской милиции по месту своего прежнего жительства сроком на один год. По истечении годичного срока лица, приехавшие на постоянное жительство, получали паспорта на общих основаниях. Постепенно плановая паспортизация охватила все население страны. Процесс шел медленно и растянулся почти на четыре десятилетия. А во время перестройки раздались требования за отмену паспортизации и прописки. За отмену во имя демократии.

Затронем один вопрос, который касается нашей темы, — закон, получивший в литературе название «закон о трех колосках». Суть закона в том, что людям давали большие сроки заключения за хищение государственного имущества. Порой за самые незначительные хищения. Конечно, закон очень несправедливый. Но надо сказать, что действовал он недолго, а многие из осужденных по этому закону были освобождены по амнистии в 1935 году. Для начала отпустили осужденных, получивших не более пяти лет заключения, потом пересмотрели судимость многим другим. И это была не единственная амнистия. Сейчас любят рассказывать о том, как люди получали за мелкие хищения большие сроки, но забывают добавить, что многих вскоре освободили. Причем в публицистике постоянно описывают одну и ту же картинку, как несчастную крестьянку судили за ведро колхозной картошки, а крестьянина — за мешок колосков. Конечно, жаль таких людей, но почему говорят только об этих? Ведь многих судили не за мелкие, а за крупные хищения. Страна в преддверии войны, во время голода и мирового экономического кризиса вынуждена была отчаянно защищать общенародную собственность, для того чтобы не погибнуть. Теперь, когда «приватизаторы» расхитили государственную собственность и оставили нас нищими, многие люди начинают понимать, что советские законы об общенародной собственности были во многом справедливыми, несмотря на свою суровость.

Для того чтобы подробно осветить темы, которые я затронул выше, понадобилась бы целая монография. Поэтому я остановлюсь только на одном пункте.

Был ли смысл для Сталина проводить геноцид именно украинского народа? Понятно, что факт геноцида никем не доказан, понятно, что политика, связанная с этим вопросом, — этакая пляска на костях умерших — имеет своей целью поссорить украинский народ с русским. Давайте забудем об этом и поразмыслим чисто логически.

Сталин был прагматиком. Мог ли этот человек в напряженный период индустриализации всерьез желать того, чтобы было уничтожено население региона, где производится большая часть продовольствия страны? Чтобы Украина стала безлюдной? То есть привести к тому, чтобы рабочие начали умирать с голода, чтобы все закончилось крахом индустриализации и падением центральной власти. Кем-кем, но самоубийцами правители СССР в то время не были!

Может, Сталин хотел уничтожить украинцев и «быстренько» заселить освободившиеся территории новыми хлеборобами? Во-первых, такого количества людей, чтобы заселить новые территории, в стране просто не было. Рабочих рук и без того катастрофически не хватало. Во-вторых, «быстренько» не заселишь. При всем могуществе командно-административной системы терялся урожай одного года. И это при самом удачном заселении, когда поселившиеся смогли бы сразу приступить к производству. Но ведь поселенцы не были бы знакомы с условиями работы в новой для себя местности. А страна в то время съедала практически столько же, сколько и выращивала. Неужели бы Сталин отказался в преддверии войны от одного годового урожая, оставив без хлеба рабочих, занятых индустриализацией?

И самый главный вопрос: а кем Сталин хотел заселить освободившиеся от украинцев территории? Кем — русскими, грузинами, евреями, казахами? Кем?

Создатели «теории голодомора как геноцида» должны ответить на этот вопрос. При реальных случаях геноцида был народ, который уничтожался, как и был народ, который хотели поселить на освободившейся территории. При геноциде индейцев на их землях селились уничтожившие их англосаксы, при геноциде армян — турки, при геноциде славян и евреев во время Второй мировой— немцы. Когда во время Великой Отечественной ОУН-УПА проводила геноцид поляков, она рассчитывала, что на тех землях будут жить исключительно украинцы. В свою очередь польская Армия Крайова и банды, образовавшиеся после ее роспуска, проводили геноцид украинского народа, рассчитывая, что на землях украинцев будут жить поляки. Так осуществлялся взаимный геноцид двух народов, причем, проводили его исключительно националисты с обеих сторон. Нормальные люди, наоборот, помогали своим соседям другой национальности. Кровавую резню прекратила Красная Армия.

Итак, примеры реального геноцида показывают, что осуществлялся он, как правило, для того, чтобы кто-то поселился на опустевших землях.

Так кто же хотел поселиться на украинской земле? Негласно националисты намекают на то, что это все- таки русские. Хотя, с учетом национальности Сталина, столь же «обоснованной» может выглядеть «теория», что Джугашвили хотел заселить украинские земли грузинами. Конечно, такой бред не понравится украинским националистам. Ведь Грузия воевала с Россией, а Саакашвили — кум бывшего украинского президента Ющенко, ярого националиста...

Может, Сталин хотел заселить украинские земли новыми людьми, специально «выращенными» для этой цели? Но ведь на такое уйдет не одно поколение!Я уже не говорю о том, что власти в то время обычно заботились о простых тружениках. Они бы не пошли на истребление целого народа исходя из моральных принципов. Да-да — моральных! Как бы это не корежило слух людей, одураченных во время оголтелой перестроечной лжи!

Из-за заполитизированности вопроса о голоде 1930-х годов бывает трудно посмотреть на эту трагедию отстраненно. Так же, кстати, как и на голод второй половины 1940-х. В чем же причины этих бедствий? Разумеется, одна из причин голода — неурожай из-за погодных условий (особенно во второй половине 1940-х), другая —последствия войны (1940-е), третья — форсированно проведенная коллективизация (1930-е), когда вопрос стоял так, что крестьянину было все равно — либо сдать скотину в колхоз (по сути, отдать задаром), либо забить и съесть самому (хоть что-то себе останется). Вот и произошел массовый забой скота. Вина власти в последнем случае очевидна, но так как тогдашнее руководство Украины было вскоре снято и наказано (вплоть до расстрела), я оставляю вопрос о вине украинского руководства за рамками этой книги.

 

Глава 3. 1937 год КАК ОТРАЖЕНИЕ БОРЬБЫ ЦЕНТРАЛЬНОЙ ВЛАСТИ С ОЛИГАРХИЕЙ

3.1. Феномен 1937 года

Ставший орудием в современной политической борьбе феномен «1937 года» в наше время и в нашей стране трудно исследовать сухо и отстраненно. Слишком уж велик эмоциональный накал вокруг событий более чем семидесятилетней давности. А картины, описывающие страдания безвинно репрессированных, постоянно всплывают для решения конкретных политических вопросов. Так было и во времена XX съезда, когда Хрущев (сам, кстати, активнейший участник репрессий) использовал их для победы над своими политическими противниками. Так было и во времена «холодной войны», когда описания репрессий постоянно вбрасывались в информационное пространство СССР спецслужбами Запада. А во времена перестройки цифра «1937» приобрела почти такой же зловещий и магический ореол для большинства населения Советского Союза, как и пресловутое «число Зверя — 666» для христиан. Да и сейчас карта с надписью «1937» время от времени достается из рукава, особенно во время избирательных кампаний.

И все же, если глянуть глубже, любое историческое исследование несвободно от эмоций. Описания казней времен Французской революции или гражданских войн в Древнем Риме, сделанные мастерским пером историка, и сейчас впечатляют, заставляют волноваться, сопереживать жертвам, негодовать на палачей.

Даже искушенный исследователь может забыть, что, вникнув в психологию того или иного века, он получит совсем не те оценки, которые можно дать исходя из позиций современности. И фраза аббата во время «крестового похода» против альбигойской ереси в XIII веке: «Убивайте всех— Бог на небе отличит своих от чужих», если воспринять ее буквально — с позиций психологии того времени, не будет звучать как верх цинизма и необузданной злобы. Тогда «убивать» означало «перемещать» человека (его душу) в иной мир. То есть предать человека на Суд Божий. Тогда ведь пребывание на земле рассматривалось лишь как эпизод, способ подготовиться к дальнейшему вечному существованию. Но не будем вникать в тонкости средневековой психологии, а лучше вернемся к временам не столь отдаленным.

Мне хотелось бы рассмотреть феномен «1937» исходя в основном из двух составляющих — психологической и фактологической. Прежде чем перейти к анализу, я хочу уточнить, что буду опираться на те данные и цифры, которые считаю реальными, а не на те, которые были придуманы, когда феномен «1937» использовали для политических «разборок».

Ниже привожу несколько цитат, которые помогут дать представление о реальных масштабах репрессий и о попытках их многократного преувеличения во времена перестройки.

«Несмотря на наличие документально подтвержденного числа заключенных ГУЛАГа, советская и зарубежная общественность в массе своей по-прежнему находится под влиянием надуманных и не соответствующих исторической правде статистических выкладок, содержащихся как в трудах зарубежных авторов (Р. Конквест,С. Коэн и др.), так и в публикациях ряда советских исследователей (Р. Медведев, В. Чаликова и др.). Причем в работах всех этих авторов расхождение с подлинной статистикой никогда не идет в сторону преуменьшения, а исключительно только в сторону многократного преувеличения. Создается впечатление, что они соревнуются между собой в том, чтобы поразить читателей цифрами, так сказать, поастрономичней.

Вот что, например, пишет С. Коэн (со ссылкой на книгу Р. Конквеста «Большой террор», изданную в 1968 г. в США): «К концу 1939 года число заключенных в тюрьмах и отдельных концентрационных лагерях выросло до 9 млн. человек (по сравнению с 30 тыс. в 1928 году и 5   млн. в 1933—1935)». В действительности же в январе 1940 г. в лагерях ГУЛАГа содержалось 1 334 408 заключенных, в колониях ГУЛАГа— 315 584 и в тюрьмах — 190 266 человек. Всего в лагерях, колониях и тюрьмах находилось тогда 1 850 258 заключенных, т.е. приведенные Р. Конквестом и С. Коэном статистические данные преувеличены почти в пять раз.

Р. Конквесту и С. Коэну вторит советский исследователь В. Чаликова, которая пишет: «Основанные на различных данных расчеты показывают, что в 1937—1950 годах в лагерях, занимавших огромные пространства, находилось 8—12 млн. человек». В. Чаликова называет максимальную цифру — 12 млн. заключенных ГУЛАГа (по- видимому, в понятие «лагеря» она включает и колонии) на какую-то определенную дату, но в действительности за период 1934—1953 гг. максимальное число заключенных в ГУЛАГе (приходившееся на 1 января 1950 г.) составляло 2 561 351 человек. Следовательно, В. Чаликова, вслед за Р. Конквестом и С. Коэном, примерно в пять раз преувеличивает подлинную численность заключенных ГУЛАГа.

Свою лепту в запутывание вопроса о статистике заключенных ГУЛАГа внес и Н. Хрущев, который, видимо с целью помасштабнее представить собственную роль освободителя жертв сталинских репрессий, написал в мемуарах: «Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек». В действительности же 1 января 1953 г. в ГУЛАГе содержалось 2 468 524 заключенных: 1 727 970 — в лагерях и 740 554 — в колониях. В ЦГАОР СССР хранятся копии докладных записок руководства МВД СССР на имя Н. Хрущева с указанием точного числа заключенных, в том числе и на момент смерти И. Сталина. Следовательно, Н. Хрущев был прекрасно информирован о  подлинной численности гулаговских заключенных и преувеличил ее в четыре раза преднамеренно.

Имеющиеся публикации о репрессиях 30-х — начала 50-х годов, как правило, содержат искаженные, сильно преувеличенные данные о числе осужденных по политическим мотивам, или, как это тогда официально называлось, за «контрреволюционные преступления», т.е. по печально известной статье 58 УК РСФСР и по соответствующим статьям УК других союзных республик. Это касается и данных, приводимых Р. Медведевым, о размахе репрессий в 1937—1938 гг. Вот что он писал: «В 1937—1938 гг., по моим подсчетам, было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек: около миллиона членов партии и около миллиона бывших членов партии в результате партийных чисток 20-х и первой половины 30-х годов, остальные 3—5 миллионов человек — беспартийные, принадлежавшие ко всем слоям населения. Большинство арестованных в 1937—1938 гг. оказалось в исправительно-трудовых лагерях, густая сеть которых покрыла всю страну».

Если верить Р. Медведеву, то число заключенных в ГУЛАГе за 1937—1938 гг. должно было увеличиться на несколько миллионов человек, однако этого не наблюдалось. С 1 января 1937 г. по 1 января 1938 г. численность заключенных ГУЛАГа возросла с 1 196 369 до 1  881 570, а к 1 января 1939 г. понизилась до 1 672 438 человек. За 1937— 1938 гг. в ГУЛАГе действительно произошел всплеск роста численности заключенных, но на несколько сотен тысяч, а не на несколько миллионов. И это было закономерно, т.к. в действительности число осужденных по политическим мотивам (за «контрреволюционные преступления») в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., т.е. за 33 года, составляло около 3,8 млн. человек. Утверждения Р.Медведева о том, что будто бы только в 1937 — 1938 гг. было репрессировано 5—7 млн. человек, не соответствуют истине. Заявление же председателя КГБ СССР В. Крючкова о том, что в 1937—1938 гг. было арестовано не более миллиона человек, вполне согласуется с изученной нами текущей гулаговской статистикой второй половины 30-х годов.

...За период с 1921 по 1953 г. к высшей мере было приговорено менее 700 тыс. из числа арестованных по политическим мотивам. В этой связи мы считаем своим долгом опровергнуть заявление бывшего члена Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства С. Кирова и политических судебных процессов 30-х годов О. Шатуновской, которая, ссылаясь на некий документ КГБ СССР (впоследствии якобы таинственно исчезнувший) пишет: «С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. «врагов народа». Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях».

В этой информации О. Шатуновской допущено более чем 10-кратное преувеличение и размаха репрессий, и числа расстрелянных. Она также уверяет, что большинство остальных (надо полагать, 7—10 млн. человек) погибло в лагерях. Мы же располагаем совершенно точной информацией, что за период с 1 января 1934 г. по 31 декабря 1947 г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, причем в это число входят не только «враги народа», но и уголовники».

(В. Земсков, кандидат исторических наук)

«Отнюдь не редки утверждения, будто жертвами «чисток» стала чуть ли не половина всего офицерского корпуса, что в кровавой мясорубке репрессий погибло не менее 40 тыс. командиров. Но столь ошеломляющие подсчеты глубоко ошибочны. Из материалов советских военных архивов следует, что истинные масштабы трагедии здесь завышены в несколько раз. В одном из многих документальных свидетельств — справке из возглавляемого Е. Щаденко Управления по начсоставу НКОза 1940 г. сообщается: общее число командиров и комиссаров, уволенных по политическим мотивам (с учетом восстановленных), составляет за 1937 г. около 7,7%, а за 1938 г. — около 3,8% списочной численности комсостава. Заметим: речь идет только об уволенных, а не казненных офицерах».

(В. Бобров, по материалам книги американского историка Р. Риза «Сталинские солдаты поневоле. Социальная история Красной Армии 1925 — 1941 гг.»)

«Последствия репрессий 1937— 1938 гг. против комсостава были частично преодолены к лету 1941 г.: из 38 тыс. уволенных в период репрессий командиров и политработников 12 тыс. вернулись в армию, а 9 тыс. были уволены не по политическим мотивам («естественная убыль»)».

(А. Филлипов)

«В 1937—1938 гг. из Красной Армии действительно было уволено меньше 40 тыс. офицеров. Однако далеко не всех из них можно считать жертвами репрессий. Из приказа наркома обороны К.Е. Ворошилова № 0219 от 28 декабря 1938 года о борьбе с пьянством в РККА:

«Вот несколько примеров тягчайших преступлений, совершенных в пьяном виде людьми, по недоразумению одетыми в военную форму. 15 октября во Владивостоке четыре лейтенанта, напившиеся до потери человеческого облика, устроили в ресторане дебош, открыли стрельбу и ранили двух граждан. 18 сентября два лейтенанта железнодорожного полка при тех же примерно обстоятельствах в ресторане, передравшись между собой, застрелились. Политрук одной из частей 3 сд, пьяница и буян, обманным путем собрал у младших командиров 425 руб., украл часы и револьвер и дезертировал из части, а спустя несколько дней изнасиловал и убил 13-летнюю девочку».

Упомянутые в приказе Ворошилова персонажи, как правило, автоматически причисляются к жертвам «ан- тиармейского террора». Если же исключить из рассмотрения подобных «героев», а также умерших, уволенных по болезни и т. п., то масштабы чистки окажутся гораздо более скромными: в 1937— 1939 гг. были арестованы 9579 человек начсостава (из них 1457 восстановлены в 1938— 1939 гг.) и уволены по политическим мотивам 19 106 (из них 9247 восстановлены в 1938 — 1939 гг.). Таким образом, общее число офицеров, репрессированных в 1937 — 1939 гг. (без ВВС и флота), составляет 8122 арестованных (среди которых далеко не все расстреляны) и 9859 уволенных из армии».

(И. Пыхалов, из книги «Великая оболганная война»)

3.2. Психологическое объяснение 1937 года

Психологический исток 1937 года, как это ни парадоксально, лежит в среде интеллигенции XIX века.

Кстати, советский тезис о классах рабочих, крестьян и интеллигентской «прослойки» привел к тому, что под «интеллигенцией» стали понимать людей умственного труда вообще. И я был когда-то очень удивлен, прочитав споры западных историков о том, существовала ли интеллигенция в других странах, кроме России. Они почему-то решили, что она существовала лишь в Венгрии и еще в ряде восточноевропейских стран или провинций.

На самом деле термин «интеллигенция» (от лат. Intelligens — понимающий) появился в России в XIX веке и был популяризирован писателем П. Боборыкиным. Изначально это слово обозначало слегка фрондирующую по отношению к правительству либеральную интеллектуальную элиту. Образование в России автоматически переводило (даже людей «простого» происхождения) в разряд высших слоев общества, в том числе по материальному обеспечению. Вот почему тот же Горький (самоучка, кстати) мог вносить значительные пожертвования в кассу большевиков и иметь огромную квартиру в столице.

Со временем выработался особый культ поведения интеллигенции, в основе которого лежали либеральные ценности и неприятие любых действий правительства. К «простому народу» интеллигенция, даже та, которая из него вышла, относилась сочувственно, но воспринимала его как что-то очень далекое, если не сказать мистическое. Несмотря на бесконечные словопрения, наши интеллигенты были далеки от реальных действий. Именно в этом контексте становится понятным полупрезрительное отношение к «интеллигентишкам» практиков — того же Ленина. Он — сам дворянин и выходец из интеллигенции— недолюбливал не образованность, а, говоря современным языком, либеральные ценности, постоянные колебания и пассивность этой среды.

К середине XIX века высокое интеллектуальное развитие верхушки российского общества вошло в противоречие с самодержавным способом правления. Когдавсе общество законодательно было беззащитно перед прихотями одного человека — монарха, когда самодержец мог простым росчерком пера отменить весь свод законов Российской империи, не говоря уже об остальном. Велико было также осознание нищеты большинства населения, бесправия бедных перед богатыми. Все эти составляющие породили в обществе осознание необходимости коренных перемен. Проведенные в 1860—1880-х годах правительственные реформы казались многим недостаточными, все больше и больше людей, особенно из числа молодежи, вставало на путь борьбы с властями. Вереде интеллигенции появилась мода на революционную деятельность, некоторые интеллигенты становились революционера- ми-практиками. Постепенно борьба достигла такого накала, что некоторые группы революционеров (народовольцы, позже— эсеры) посчитали, что такое зло, как царизм, можно победить только при помощи кровавой борьбы, и стали на путь террора. Но главное, что широкая «интеллигентская» общественность сочувствовала террористам, буквально рукоплескала терактам.

Например, когда судили Веру Засулич за ее покушение на петербургского градоначальника Ф. Трепова, многие сотрудники прокуратуры отказывались ее обвинять, так как боялись «замарать» свою репутацию, зато адвокатами Засулич вызвались быть многие юристы. Оправдание обвиняемой судом присяжных, то есть представителями общественности, вызвало настоящую эйфорию в среде интеллигенции.

Новые волны терактов приводили к новым волнам репрессий, жизнь ценилась все меньше и меньше, и в таком психологическом климате большинство интеллектуальной элиты России вступило в XX век. Хочется подчеркнуть, что в данном случае имеется в виду только «состояние мозгов» интеллигенции.

Широкие народные массы поначалу сочувственно относились к жертвам революционных терактов. Так после убийства Александра II народовольцами среди крестьян распространилось убеждение, что «господа» убили царя за то, что он отнял у дворян право владеть крестьянскими «душами». Но после ряда ошибок правительства (самой фатальной из которых стал расстрел мирной демонстрации рабочих, шедших к царю в январское воскресенье 1905 года) настроения интеллигенции стали охватывать другие слои населения. И уже убийство московского генерал-губернатора великого князя Сергея в 1905 году ничего, кроме насмешек обывателей (свидетелей теракта), не вызвало. Таким образом, в обществе укоренилась мысль о дозволенности отнимать жизнь человека ради блага человечества. А в среде профессиональных революционеров, людей, готовых в любой момент пожертвовать ради революции жизнью, такой подход был чуть ли не аксиомой.

Немного об этой среде. Как это ни парадоксально, в XIX веке образовался целый слой людей, профессиональной деятельностью которых была работа, направленная на борьбу с властью. Это был именно слой — такой же, как купцы, учителя, священники, врачи... А революционер— была профессия, такая же, как и все остальные.

Скажем, в семье Бонч-Бруевичей один брат — Владимир Дмитриевич— избрал карьеру революционера, участвовал в трех революциях и в итоге «дослужился» при большевиках до должности управделами Советского правительства. Другой Бонч-Бруевич— Михаил Дмитриевич — выбрал карьеру военного и дослужился в царской армии до генерал-лейтенанта (для сравнения — такое же звание имел А. Деникин, но Михаил Дмитриевич стал генерал-лейтенантом на год раньше Антона Ивановича).

И хотя формально братья находились бы вроде по разную сторону баррикад, это не мешало им ладить между собой. И после революции именно генерал-лейтенант Бонч-Бруевич стал первым советским начальником Генштаба (при верховном главнокомандующем прапорщике Крыленко), а вскоре— руководителем Высшего военного совета и начальником полевого штаба РВС республики. Позже (в 1944 г.) Бонч-Бруевич получил звание генерал-лейтенанта уже в Красной Армии, а также стал, как и его брат, доктором наук.

Вереде революционеров постепенно сложилась своя иерархия, появились надежные и постоянные источники финансирования революционной деятельности, сформировалась своя историография, философия, литература, традиции. Да и не могло быть иначе, когда люди на протяжении трех поколений профессионально занимаются какой-то работой.

Работа эта была опасной, постоянно грозила тюрьмой и смертью, поэтому революционерами оставались лишь люди с особым складом характера, не похожие на среднестатистического обывателя. Волей судьбы такие люди оказались в России у власти — я имею в виду не только большевиков. Например, такой известнейший террорист, как организатор и руководитель многих покушений эсер Б.В. Савинков, стал после Февральской революции заместителем военного министра и управляющим министерством.

И вот когда бывшие революционеры начали воевать между собой, они, в отличие от царских властей, знали всю подноготную подпольной работы, знали сильные и слабые стороны друг друга и, самое главное, сохранили вынесенные из подполья традиции...

Большое значение для объяснения феномена 1937 года имеет и психологическое состояние общества того времени. Тут нельзя не упомянуть о лишениях и потерях, ожесточивших людей, в Первой мировой и Гражданской войнах, об ожидании новой большой войны (в предчувствии столкновения с фашистами было не до сантиментов), о том, что страна жила в окружении враждебных государств.

Таким образом, несмотря на кажущуюся близость к нам 1937 года, психологию людей того времени нельзя адекватно понять тем, чье мировоззрение сформировалось в относительно спокойные годы. «Подогревающие» факторы влияли как на психологию властей, допустивших репрессии, так и на психологию народа в целом, в большинстве своем принявшего эти репрессии как продолжение борьбы с врагом предшествующих лет.

3.3. Советские «олигархи»

Теперь проанализируем непосредственные причины 1937 года. Главной из них, на мой взгляд, является то, что репрессии 37-го — это вершина айсберга, в подводной части которого кроется борьба центральной власти с «олигархами».

Понятие «олигархия» происходит от греческих слов oligoi (немногие) и arche (власть) и буквально означает «власть немногих». Однако сейчас оно употребляется не только в отношении древнегреческих богатеев. В современной публицистике олигархами принято называть крупных собственников, владеющих, в числе прочего, средствами массовой информации и пытающихся оказывать влияние на политику государства. Мы будем использовать здесь это понятие в более широком, но одновременно и в более специфическом смысле. Олигархи, в контексте данной книги, — крупные политические фигуры, способные в силу тех или иных факторов вести самостоятельную по отношению к центральной власти политику, причем политику, в числе прочего, и вне рамок закона (иначе любого известного парламентария можно было бы олигархом назвать). Олигархи опираются на подконтрольные им и значимые в масштабах страны ресурсы и способны (как правило, блокируясь друг с другом) в благоприятном случае сменить власть. В таком понимании олигархами можно считать диадохов Македонской державы (после смерти Александра), французских и английских графов, герцогов, баронов времен феодальной раздробленности, польских магнатов, полевых командиров в Афганистане и Чечне, финансовых воротил в России во времена ельцинского правления.

Дело в том, что после революции, и особенно после гражданской войны, в СССР появилась прослойка заслуженных политических и военных деятелей, которые обладали громадной властью, популярностью в обществе и даже определенной харизматической «аурой» — их именами называли города и колхозы, их славили в стихах и песнях, некоторых — именовали «вождями» («вождь Украины — Каганович» — цитата из газет 1920-х годов). Постепенно подобные деятели сформировали вокруг себя целые кланы сторонников и просто зависимых от них людей. Власть их укреплялась, влияние росло. Советские «олигархи» отличались молодостью, честолюбием, умом, большим жизненным опытом и относительной независимостью в принимаемых решениях. Да, они подчинялись партийной дисциплине. Но это подчинение было сознательным, функционеры имели право высказывать свое мнение, отстаивать его, проводить через голосование, находить «консенсус» и уж потом выполнять принятые совместно решения. К тому же, условия предыдущей работы, во время борьбы в революционном подполье и на фронтах гражданской войны, приучили этих людей принимать самостоятельные решения и брать на себя всю полноту ответственности. Советские «олигархи» были победителями, что накладывало огромный отпечаток на их психику.

Описывая состояние власти в Советском государстве 1920-х — начала 1930-х годов, я просто констатирую факт, а вовсе не даю какой-то оценки. Среди руководителей того времени было много прекрасных людей, были и негодяи. В отличие от классических олигархов советские начальники тех лет были объединены общей идеей, в большинстве — преданы своему делу, а заслуги их перед партией и государством были реальными заслугами. Более того — плеяда руководителей тех лет была представлена выдающимися людьми. Помимо того, что они прошли жесткий «естественный отбор» революцией и войной, большинство из них отобрал Ленин.

Дело в том, что у многих, даже неплохих, руководителей проявляется по отношению к подчиненным «инстинкт кукушонка». Кукушонок выталкивает из гнезда других птенцов, а руководители часто неосознанно зажимают и удаляют (порой даже на повышение) самых ярких и выдающихся людей из своих подчиненных, подсознательно чувствуя в них соперников. И только самодостаточные и стопроцентно уверенные в себе лидеры не боятся отбирать себе в помощники самых талантливых из своих сподвижников. К подобным лидерам можно отнести Александра Великого (диадохи), Петра I («птенцы гнезда Петрова»), Наполеона Бонапарта (сформировал вокруг себя блестящую плеяду маршалов и государственных деятелей). Таким же лидером был и Ленин.

Но любая медаль имеет и обратную сторону. Те же маршалы в трудную минуту заставили Наполеона отречься, Петр I так и не оставил достойных наследников, а диадохи в борьбе между собой «разорвали» державу Александра. Так и амбициозные вожди, выдвинутые Лениным, сразу же после его смерти начали междоусобную борьбу за власть. Надо сказать, что смерть была неожиданной для 53-летнего Ленина, в предчувствии ее, уже тяжелобольной, он попытался принять кое-какие меры: написал письмо к Съезду (пытаясь отстранить от власти антагонистичных вождей — Сталина и Троцкого), предложил расширить Центральный комитет за счет рабочих (которые, правда, со временем стали обычными статистами в ЦК), но было уже поздно. Да и не могло быть иначе — никому не дано предугадать час своей смерти. Когда Ленин был здоров, он был погружен в дела государства и раздоры среди подчиненных его не волновали. А занимался бы он раньше своим преемником, выдвинул бы кого-то из второго эшелона, сформировал бы систему смены властей (как это сделали, например, правители постмаоистского Китая), история могла бы пойти по другому пути. Но история не терпит частицы «бы»...

Итак, закономерности истории не обошли и государство нового типа. Ведь практически любое государство на том или ином этапе своего развития проходит через такие стадии, как: а) зарождение олигархии; б) укрупнение олигархов, поглощение сильнейшими слабейших; в) столкновение олигархов с центральной властью. После чего следует либо победа олигархов и распад государства (держава Александра Македонского, Франкская империя Карла Великого, Арабский халифат, Киевская Русь, монгольская держава Чингисхана), либо центральная власть побеждает олигархов (победа римских императоров над сенатом, французских и английских королей над своими вассалами, московских великих князей над боярами), либо борьба замирает на какой-то определенной точке: центральная власть заключает со своими олигархами договор о совместном существовании (Священная Римская империя, Польское королевство) и государство существует в полураздробленном состоянии. А в фашистской Германии, несмотря на авторитарную власть фюрера, уже через несколько лет после прихода фашистов к власти образовались несколько олигархических вотчин — Геринга, Гимлера, Геббельса, которые вели между собой ожесточенную борьбу. А бывает и так, что один из олигархов побеждает остальных и захватывает власть. В этом случае он сам становится центральной властью и уже от ее имени ведет борьбу с олигархами (сегуны в Японии, майордомы Каролинги или правители из рода Капетингов во Франции).

Кстати, современная Россия продемонстрировала отношения олигархов с центральной властью чуть ли не в классическом виде. После распада СССР шло становление олигархии, после чего, в связи с угрозой возвращения коммунистов к власти, олигархи заключили с Ельциным соглашение о ненападении (вспомним знаменитое письмо 13 банкиров во время избирательной кампании 1996 г.). В результате олигархи настолько усилились, что смогли решать вопрос о «престолонаследии», и казалось, что после прихода Путина к власти им будет обеспечено «светлое будущее». Однако законы истории, как правило, подчиняют себе волю отдельных персонажей. Центральная власть по природе своей не терпит олигархов, и с укреплением власти Путина начался этап их разгрома, причем по двум фронтам — в направлении усмирения финансовых олигархов — Березовского, Гусинского, Ходорковского — ив направлении усмирения региональных лидеров — появление «генерал-губерна- торств», начальники которых назначаются президентом и стоят выше руководителей субъектов Федерации, вытеснение руководителей регионов из законодательной власти и ужесточение контроля из Центра над субъектами Федерации, фактическое назначение губернаторов центральной властью, то есть отмена выборности региональных правителей.

Как правило, борьба центральной власти с олигархами отличается особой напряженностью и сопровождается взаимной жестокостью. Кровавые правители типа Нерона, Ивана Грозного, Генриха VIII вошли в историю, прежде всего, примерами своей расправы над знатью. Простой народ, как это ни парадоксально, предпочитает поддерживать одного правителя, даже самого кровавого, в противовес «слепням»-олигархам. Так, тираны Древней Греции, как правило, выходили из демократического лагеря и были любимы массами. Но аристократы формировали письменное общественное мнение, сформировали историю как науку. Поэтому-то официальный титул правителя — «тиран» — приобрел впоследствии целиком негативную окраску. Но если вдуматься, симпатии народа были вполне логичны — лучше иметь над собой одного кровопийцу, чем нескольких. В этом случае самому жестокому тирану просто физически будет невозможно добраться до всех своих подданных, он сможет истреблять только ближайших слуг. А вот «простой», никем не обузданный, шляхтич может добраться до каждого своего крепостного.

3.4. Этапы борьбы

Борьбу олигархов с центральной властью в СССР можно разбить на два этапа. Первый этап— открытая борьба, закончившаяся разгромом оппозиции, второй — скрытая, закончившаяся 1937 годом.

Особенностью начала первого этапа является то, что после смерти Ленина в борьбу за вакантное кресло первого руководителя, который олицетворял бы центральную власть, вступили сразу несколько человек. Причем пост Ленина — Председателя Совнаркома (главы правительства) — они отдали руководителю второго эшелона — А. Рыкову, так как преемник Ленина еще обозначен не был и передача поста, который занимал Ленин, одному из главных претендентов означала бы передачу ему всей полноты власти. Ни один из вождей к тому времени не дорос до такого уровня, но и не хотел уступать вакансию своему конкуренту. Пришлось пойти на компромисс.

Этот компромисс, кстати, привел к ненормальной ситуации, когда пост победившего в борьбе Сталина — пост Генерального секретаря ЦК Компартии — стал главным постом в стране на много десятилетий... Другие государства социалистического лагеря вынуждены были копировать подобную систему. Со временем ей даже придумали логическое обоснование— мол, правит у нас одна партия и ее лидер автоматически является лидером страны. Ленин был вождем партии и не нуждался в каких-либо официальных партийных постах. А после смерти Ленина власть якобы перешла его преемнику по лидерству в партии — Генеральному секретарю, и тот автоматически стал лидером государства.

На самом деле обоснование было придумано «задним числом». Пост Генерального секретаря задумывался как один из главных постов в стране, но все же имел чисто технический характер (отсюда слово «секретарь», а не «председатель ЦК»). И, по сути, все правители СССР ощущали определенную неполноту своего звания (особенно при межгосударственных контактах с лидерами капстран), поэтому все они в той или иной степени совмещали пост Генерального (первого) секретаря ЦК с государственными постами. Сталин, например, в 1941 году занял пост Председателя Совнаркома, переименованного в 1946 году в Совет Министров. Интересен пример и Маленкова. Мало кто знает, что после смерти Сталина он короткое время, буквально неделю, совмещал пост секретаря ЦК КПСС с должностью премьера. Но соратникам по президиуму ЦК показалось, что это слишком, и Маленкова попросили выбрать что-то одно. Тогда он выбрал пост премьера. Так бы и вернулись премьеры к власти в СССР, если бы Маленкова не победил Первый секретарь ЦК Хрущев, и все пошло по новому кругу. Хотя поначалу именно Маленков, а не Хрущев был преемником Сталина.

Но и Хрущев со временем тоже стал премьером. После свержения Хрущева совмещать пост лидера партии и главы правительства было запрещено. С тех пор премьеры в СССР руководили в основном хозяйством страны. А Брежнев, а за ним Андропов, Черненко и Горбачев совмещали пост лидера партии с постом руководителя Верховного Совета (формального главы государства).

Так что победи не Сталин, а Троцкий — главным мог бы стать пост Председателя Реввоенсовета страны, Зиновьев— пост Председателя Исполкома Коминтерна (то есть лидера не только Компартии СССР, но и компартий всего мира), Каменев — пост председателя Совета Труда и Обороны (чем не должность для руководителя государства с культом труда, вынужденного обороняться от многочисленных врагов).

Однако победил Сталин. Победил в несколько этапов — сначала объединился с Каменевым и Зиновьевым против Троцкого и сверг его, потом с возвысившимся к тому времени Бухариным (руководителем Центрального органа Компартии — газеты «Правда») и Рыковым победил Каменева и Зиновьева, а затем уже «разгромил» Бухарина, Рыкова и Томского (руководителя профсоюзов государства трудящихся) и стал единственным лидером страны, олицетворением центральной власти.

Но любой руководитель знает, что как бы ни был налажен у него механизм управления, какие бы ни были у него талантливые заместители, без повседневной кропотливой работы первого лица начнутся сбои, нестыковки. В первую очередь это касается руководителя страны, особенно страны молодой, находящейся на этапе становления, не имеющей до конца отлаженного механизма управления. А когда после смерти Ленина его преемники начали борьбу за власть, то эта борьба поглощала большую часть их рабочего и нерабочего времени и до методичного повседневного управления страной у них просто руки не доходили. Это привело к многочисленным упущениям. Так нэп, которой никто толком не занимался после смерти Ленина, привела к тому, что рыночная экономика и частная собственность вошли в противоречие с планированием и общественной собст- венностью-на средства производства. К чему это может привести, мы уже убедились на своем опыте в конце существования СССР и продолжаем убеждаться до сих пор. Ведь одной из главных лазеек для воровства является взаимодействие частного подрядчика с чиновником, распоряжающимся государственными деньгами. Чиновник, распоряжаясь не своими средствами, имеет большое искушение их присвоить, подрядчик же хочет получить бюджетный заказ. В таких условиях им нетрудно сговориться — чиновник берет взятку, подрядчик получает бюджетные деньги. Подобное воровство будет затруднительным, если обе стороны будут либо государственными, либо негосударственными.

Но главными, как уже говорилось выше, были проблемы в сельском хозяйстве. К концу 1920-х годов в стране возникла угроза голода. Крупные товаропроизводители— кулаки— отказывались снабжать зерном государство. Руководство страны начало массовую коллективизацию в спешке. А не отвлекайся вожди на внутрипартийную борьбу, коллективизацию можно было провести постепенно, методично и комплексно, экономическими льготами привлекая бедняков и середняков в колхозы, снабжая их бесплатной техникой, то есть так, как это планировал Ленин. Однако благоприятный момент был упущен, и в последующие годы страна вела не наступательную ленинскую политику, а вынуждена была догонять — догонять упущенные шесть лет.

В спешке проводилась и индустриализация. Пока занимались индустриализацией, начала выходить из- под контроля военная, а за ней — гражданская элита. Пока разбирались с этим, нагрянула война (чуть-чуть не успели к ней подготовиться), потом гнались за США в наращивании ядерных вооружений. И в том, что страна выстояла, развивалась и побеждала, — большая заслуга советского народа. Но стоило это колоссального напряжения всех сил. Хотя, еще раз оговорюсь, что многие трудности носили объективный характер. И руководство страны, несмотря ни на что, превратило СССР в сверхдержаву. Кстати, отставание и спешка были одними из причин крутых мер 1937 года. Обстановка не располагала к церемониям с врагами.

Второй этап борьбы в высших эшелонах власти СССР, в отличие от первого, носил скрытый характер. И здесь читатель вправе спросить: а есть ли у вас доказательства того, что такая борьба была вообще, что репрессии не вызваны маниакальным характером Сталина или не были спланированным террором с целью запугать непокорных?

На маниакальном характере Сталина останавливаться подробно не имеет смысла — Иосиф Виссарионович показал себя трезвым и здравомыслящим политиком, что вынуждены были признать и его враги. А мысль о терроре с целью запугать — вполне в русле моих доводов, ведь, если запугивают, значит есть непокорные.

Но и доказательства у меня все же есть. И доказательства эти — первоисточники. Каждый историк знает, что прямыми доказательствами любых исторических гипотез являются в первую очередь первоисточники, и с позиции объективной и отстраненной исторической науки обвинительные документы 1930-х годов являются такими же первоисточниками, как и берестяные грамоты Новгородской республики, как это ни кощунственно звучит в наше политизированное время. Разумеется, я далек от того, чтобы утверждать, что все написанное в обвинительных документах правда, однако авторы берестяных писем тоже не всегда писали правду своим адресатам. Но, чтобы опровергнуть информацию первоисточников, историк должен доказать, что документы не являются первоисточниками, либо доказать, что первоисточники содержат ложную информацию.

Первоисточникам о репрессиях не повезло с самого начала, они попали в оборот текущей политики и до сих пор не могут быть беспристрастно изучены. Реабилитации при Хрущеве проводились непоследовательно, путем компанейщины, и делались на потребу дня. Не менее политизированной и потому далекой от объективности была возглавляемая А. Яковлевым кампания реабилитации при Горбачеве и Ельцине. Какими бы ни были цели, которые преследовала эта кампания, но они были, далеки от целей беспристрастного исследования. Да и сами цели были намечены еще до начала изучения конкретных документов.

На этом фоне самыми объективными могут считаться реабилитации конкретных лиц, проведенные советскими органами юстиции по заявлениям пострадавших и их родственников, хотя сам тон этих реабилитаций был задан выступлениями Хрущева. Но все равно для беспристрастного историка эти документы 1950—1960-х годов должны быть такими же объектами исследования, как и документы 1930-х. Только тщательный анализ самих документов, с обязательным учетом общественной атмосферы, в которой они создавались, даст возможность прояснить истину.

К тому же виновность и невиновность тоже вопрос относительный. Так, Бухарин в знаменитом письме к будущему поколению руководителей партии, которое было заучено наизусть его женой и оглашено через много лет, говорит, что, по сути, не выступал против Сталина. Тогда, в 1930-х, это было хорошо, при Горбачеве, наоборот, хорошим посчитали бы, если бы он выступил против Сталина.

Показательным в свете вышесказанного выглядит ситуация со знаменитым стихотворением О. Мандельштама «Если б меня наши враги взяли...». Оно заканчивается так:

И налетит пламенных лет стая,
Прошелестит спелой грозой Ленин,
И на земле, что избежит тленья,
Будет будить разум и жизнь Сталин.

Когда в СССР началась кампания по развенчанию культа личности Сталина и противопоставления Сталина Ленину (в антитезе «плохой — хороший»), поклонники Мандельштама, с подачи его жены, стали утверждать, что последняя строчка на самом деле звучала так: «Будет губить разум и жизнь Сталин» (хотя сам -Мандельштам, естественно, в Союз писателей в 1937 г. представил стих со словом «будить»). В начале перестройки, когда модно было быть антисталинистом, но ленинцем, стихотворение почти везде печаталось со словом «губить». Когда начали «развенчивать» Ленина и быть ленинцем тоже стало немодно, все спекуляции вокруг стихотворения прекратились.

Таким образом, возможна трактовка событий со стороны их участников «задним числом» — наподобие постскриптума. С человеческой точки зрения это логично, но историк должен принимать во внимание такую возможность. Ведь после 1937 года еще 50 лет в Советском Союзе сама мысль о выступлении против властей была кощунственной. Поэтому многие участники событий во время реабилитации вынуждены были утверждать, что никаких заговоров не было. И опровергать свои слова, сказанные на допросах и в судах.

Но даже если мы признаем, что каждая реабилитация автоматически опровергает каждое обвинение, в нашем распоряжении все равно останутся документы, которые однозначно показывают на выступления против властей в 1930-х годах. Я имею в виду те дела, которые Хрущев и К⁰, а позже Горбачев и К⁰, не захотели пересматривать, исходя из сиюминутной конъюнктуры. Например, дело бывшего наркома внутренних дел Генриха Ягоды. Его не стали реабилитировать потому, что он сам был организатором репрессий, и если говорить формально, то хотя бы из документов, обвиняющих того же Ягоду, следует, что заговор был.

Но кроме прямых доказательств, основанных на документах, имеется еще много косвенных. Скажем, в пропорциональном отношении процент репрессированных руководителей был значительно выше, чем в целом процент пострадавших среди всего населения страны. Так из 138 членов и кандидатов в члены ЦК Компартии репрессировано 98 человек, из 32 членов Политбюро разных созывов — 75%, из 5 первых маршалов — трое. Никто также не отрицает, что высшая военная верхушка (сформированная еще Троцким) вынашивала планы замены Тухачевским Ворошилова на посту наркома обороны. Что в 1934 году на XVII съезде ВКП(б) была сделана попытка смещения Сталина, а такая попытка невозможна без предварительной договоренности между действующими лицами. Что Бухарин в разговоре с Каменевым о Сталине произнес загадочную фразу: «На этот раз его смещение будет не через ЦК». Что Троцкий из заграницы пытался руководить своими сторонниками, — дело Я. Блюмкина и переписка Троцкого однозначно свидетельствуют в пользу подобного утверждения. Да и не такие были люди советские «олигархи», чтобы безропотно смириться с установлением единоличной власти Сталина.

Другим косвенным доказательством того, что «тридцать седьмой»— следствие борьбы в высших эшелонах власти, является, как это ни странно звучит, сам факт устранения от руководства подготовленных кадров. Власти в СССР очень тщательно относились к кадрам— была налажена повседневная и планомерная подготовка руководителей, как военных, так и гражданских. Перечитайте мемуары тех же военачальников, и вы увидите, как власти бережно и основательно готовили красных командиров. Неужели руководители страны стали бы перед самой войной перечеркивать свою многолетнюю работу, обезглавливать армию и промышленность, если бы они не чувствовали реальной угрозы со стороны своих кадров? Неужели Сталин похож на самоубийцу, который решил перед самой войной избавиться от грамотных военачальников? Ведь и предшествующее 1937 году, и последующее время показывает, что. кадровая политика в СССР была на высоте.

Мне могут возразить, что были репрессии не только в 1937 г., но и после войны — дело авиаторов, ленинградское дело, борьба с космополитизмом, репрессии против ряда генералов (Гордое, Кулик). Но каждый из этих эпизодов имеет отдельное объяснение. Дело авиаторов возникло, когда власти заметили, что после войны непропорционально много разбивается самолетов. Разобрались — выяснили, что такая же ситуация была и во время войны, но руководство авиации списывало свои просчеты на боевые действия. К тому же «авиаторов» не расстреляли, а вскоре вернули в строй. Ленинградское дело — столкновение группы Хрущева — Маленкова с группой Кузнецова — Вознесенского в борьбе за наследование власти Сталина. Эпизоды борьбы с космополитизмом имеют внешнеполитические истоки (например, неожиданное для Сталина выступление Израиля в поддержку США во время «холодной войны»). Кроме того, здесь наблюдался «закон маятника». Евреи пострадали от холокоста и поэтому к ним очень трепетно относились в послевоенные годы. Потом власти решили, что они несколько «перегнули палку» в национальной политике, и сделали некоторый откат назад. Что касается генералов, репрессированных в самом начале 1950-х, то антиправительственные речи генерала Гордова и бывшего маршала Кулика были записаны с использованием аудиотехники и зафиксированы как доказательства их вины.

Масштаб репрессий стал неожиданным для самих властей. Это доказывается, в числе прочего, тем, что был снят и наказан Ежов. Почему-то принято считать, что он просто стал «козлом отпущения». Но это не совсем так. Ведь, в отличие от Ягоды, он не был публично осужден. Ежов исчез тихо — о нем просто перестали упоминать в СМИ, и все. С «козлами отпущения» так не поступают. «Козла» нужно наказать принародно. Вместе с Ежовым власти репрессировали и его подручных чекистов. Кстати, именно на этой волне был репрессирован Сергей Эфрон — муж Марины Цветаевой, участник политических похищений и убийств. То есть репрессирование Эфрона совсем не связано с преследованием Цветаевой властями, как об этом часто пишут в ее биографиях. Подробнее мы поговорим об этом в разделе, посвященном творческой интеллигенции.

Еще один факт, косвенно подтверждающий, что власти сами не ожидали подобного размаха репрессий: многих уцелевших в 1937-м руководителей прямо из тюрем назначали на руководящие должности. И не правы те, которые говорят, что люди после тюрьмы (якобы из-за страха сесть снова) становились более лояльными. Люди ведь разные — кто-то выходил более лояльным, а кто-то обозленным. Тем не менее бывшие зэки становились командирами многотысячных военных формирований, директорами крупных заводов. Это означает, что власти искренне исправляли ошибку с их репрессированием, а не играли в психологические игры. Да и до игр ли тогда было?

Скорее всего, планировалось устранить только «первый эшелон» руководителей — возможных участников заговора. Расстреливали их еще и потому, что человек с громким именем, даже находясь в тюрьме, представляет опасность. Ведь у Тухачевского, Блюхера, Якира, Косиора была огромная популярность в народе. И при малейшей «заварушке», оказавшись на свободе, они могли бы представлять определенную угрозу для центральной власти. Желанием снизить такую популярность можно объяснить, в частности, практику проведения кампаний в прессе по уничижению и «развенчанию» того или иного руководителя. Кампании такие начинались задолго до ареста, причем начинались со стандартного утверждения о том, что нельзя все время пользоваться старыми заслугами...

Возможно, власти планировали и какие-то меры против ближайшего окружения «олигархов». Рассказывают, что, когда секретарь Президиума ВЦИК А. Енукид- зе отправился возглавлять Закавказье, с ним проследовал целый состав поезда такого «окружения», начиная от секретарей и заканчивая поварихами и актрисами. Когда Енукидзе вместо поста руководителя Закавказья издевательски предложили стать директором санатория, весь состав двинулся назад. Может быть, это исторический анекдот, но факт остается фактом: любой крупный руководитель со временем «обрастает» группой преданных ему и зависимых от него людей. Сейчас такую группу называют почему-то «командой».

Всех «олигархов» руководители страны знали лично, а их окружения хотя и не знали, но доверять ему не могли. Ну не мог Сталин доверять секретарю Троцкого хотя бы уже потому, что тот секретарь его врага!..

Интересна и дальнейшая судьба «олигархии» в СССР. Последним эпизодом репрессий против «олигархов» можно считать расстрел «английского шпиона» Л. Берии. Во время правления Хрущева «олигархи» добились того, что их перестали сажать в тюрьмы. Даже разгромив группу Молотова — Маленкова — Кагановича, Хрущев не репрессировал (да и не смог бы в тех условиях) участников группы, а направил их на руководящие посты подальше от Москвы. Однако он продолжал смещать «олигархов», проводить их ротацию. Хотя те же репрессии тоже были своеобразной ротацией кадров, ведь до 1937 года многие начальники уже более десяти лет находились на своих постах, «срослись» с ними. Но вскоре «олигархи» сместили Хрущева и при Брежневе зажили вольготной жизнью. Андропов попытался было их приструнить (дела Рашидова, Щелокова, Медунова), но не успел. При Горбачеве «олигархи» захотели легализоваться, стать не управляющими, а фактическими собственниками и «разорвали» страну территориально, а также растащили ее собственность. Так закончилось противостояние центральной власти и «олигархии» в СССР. Все это показывает, что власти СССР не смогли до конца усмирить «олигархов» первой волны. И самое главное — так и не установили механизм ротации, законодательного смещения «олигарха», то есть выведения человека из числа «олигархов». Ротации производились не через отлаженный механизм, а волевым решением вышестоящего начальника. Это привело к тому, что смещались немногие, а «олигархия» усиливалась как прослойка общества.С теми же проблемами, что и СССР, столкнулась вторая крупная держава социалистического лагеря — Китай. Однако, то ли в силу другой ментальности, то ли потому, что уже был известен опыт Советского Союза, борьба с «олигархией» в Китае под лозунгом «культурной революции» прошла действительно «культурнее». Ведь в контексте этой книги китайская «культурная революция» — аналог 1937 года в СССР.

Но «олигархов» в Китае, как правило, не расстреливали, а снимали с постов и посылали трудиться в промышленность и сельское хозяйство, причем не на руководящие должности, а простыми работниками. Так, Дэн Сяопин с 1956 по 1966 год был Генеральным секретарем ЦК КПК, однако с началом «культурной революции» его направили в провинцию трудиться на тракторном заводе. Отработав свое, он все-таки в 1973 году был возвращен во власть и стал, в конце концов, лидером КНР. Позже в Китае был разработан механизм ротации, который затронул даже руководящую верхушку страны.

3.5. Была ли в СССР попытка военного путча?

О заговоре маршала Тухачевского и военных в последнее время написано немало книг. Имеются сведения, что Тухачевский и его сподвижники планировали арестовать руководство страны во время демонстрации прямо на трибуне Мавзолея, но их опередили.

Надо сказать, что в истории России высшая власть всегда «держала в узде» военных. В отличие, скажем, от государств Латинской Америки военные у нас не приходили к власти открыто. Но это не значит, что у нас совсем не было попыток организации военных путчей.

Первая реальная попытка военщины совершить путч, в классическом смысле этого слова, относится к 1825 году и широко известна как восстание декабристов. Мы здесь не подвергаем анализу цели, которые ставили перед собой декабристы, ведь многие военные путчисты ставят перед собой благородные задачи. Остановимся лишь на формальной стороне дела. Большинство декабристов были профессиональными военными, которые составили план вооруженного захвата власти при помощи исключительно военных сил. В целом, они составили план будущего государственного устройства, избрали диктатора восстания — полковника Трубецкого, который в случае удачного исхода дела вполне мог бы стать военным правителем страны. Но власти подавили восстание.

Как военный путч можно, при желании, рассматривать и восстание главнокомандующего вооруженными силами генерала Корнилова в 1917 году. Путч проходил под классическим для большинства военных путчей лозунгом: «Страна устала от бардака и анархии, ей нужен порядок, и навести его могут только военные!». Позже Корнилов и К⁰ все-таки произвели вооруженное выступление с Юга России, но уже не против Временного правительства, а против Советской власти.

Поэтому нельзя полностью исключать возможность военного путча в России, в том числе и в 1937-м. Как уже говорилось, нельзя полностью доверять обвинительным документам тех лет, но кроме этих документов есть ряд косвенных сведений в подтверждение вышеприведенной гипотезы. Ведь никто не отрицает того, что среди высшего военного командования СССР формировалась «фронда», откровенно вынашивались планы замены Ворошилова Тухачевским на посту наркома обороны, причем в разговорах между собой военные критиковали не только Ворошилова, но и Сталина и других руководителей страны. Тем более, зная характер красных командиров, их молодость и горячность, тот пиетет, КОТОрый сложился перед ними в обществе, будет обидным по отношению к ним допускать, что у них не было «бонапартистских» замашек. Были — особенно у Тухачевского, который с детства мечтал о славе и судьбе Наполеона. Особенно важно и то, что роль военных в стране сильно снизилась после 1937 года. Даже после победы в Великой Отечественной их влияние и авторитет никогда не поднимались до того уровня, что был после победы в Гражданской войне.

Между прочим, власти СССР демонстрировали бдительность по отношению к своим военным не только при Сталине, но и позже. В 1957 г. большинство Президиума ЦК КПСС решило снять Н.С. Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС (позже это большинство назвали «антипартийной» группой Молотова, Маленкова, Кагановича и «примкнувшего» к ним Шепилова). Хрущев удержался у власти благодаря решительной поддержке кандидата в члены Президиума ЦК, министра обороны СССР маршала Жукова. Члены ЦК, которые выступили против большинства своего Президиума, прилетали на Пленум в Москву самолетами Министерства обороны. Как говорят, именно в этот момент Жуков сказал свою знаменитую фразу о том, что без его приказа ни один танк не сдвинется с места. Хрущев «наградил» Жукова членством в Президиуме ЦК, но через три месяца снял его со всех постов. Чуткий Никита почувствовал, что военные набирают силу и авторитет, поэтому, позабыв о благодарности, сразу же сместил Жукова, побоявшись заменить его таким же «крутым» Коневым, и заменил более лояльным Малиновским. Надо сказать, что умение предавать своих товарищей во многом помогло такому человеку, как Хрущев, стать во главе страны.

И все же отставку Жукова, как мне кажется, нельзя считать совсем уж необоснованной. Хоть Георгий Константинович и отрицает, что у него были планы на взятие верховной власти, как говорится, береженого Бог бережет. Чисто по-человечески смещение Жукова выглядит неэтично, но с точки зрения государственных интересов, на мой взгляд, правильно. К тому времени и в армии, и в стране в целом сложился «мини-культ личности» Жукова. Даже на входе в Министерство обороны висел громадный «конный» портрет маршала в виде св. Георгия Победоносца. Со всех точек зрения, Жуков и стоявшие за ним военные выглядели потенциальными путчистами. Это было вдвойне опасно для первого секретаря ЦК КПСС, так как популярность Хрущева в стране резко падала. Тем более что «коллега» Жукова по Второй мировой — генерал Эйзенхауэр — стал к тому времени президентом США. Другое дело, что можно было оформить отстранение заслуженного маршала более корректно, назначив его на пост, не связанный с непосредственным руководством войсками, пусть даже на повышение. Например, можно было предложить Георгию Константиновичу должность заместителя главы правительства, как это в 1940 году Сталин проделал с Ворошиловым, или предложить Георгию Константиновичу пост секретаря ЦК КПСС.

Из воспоминаний Н.С. Хрущева:

«Увы, вынуждены были мы расстаться и с Георгием Константиновичем Жуковым. Для меня это было очень болезненным решением. Я высоко ценил его, и у меня с ним сложились наилучшие отношения. После отстранения от руководства Молотова, Маленкова и других, кто хотел возврата к сталинским порядкам, Жуков вошел в состав руководства. Он сыграл активную роль в подавлении инициативы молотовско-маленковской взбунтовавшейся группы. Но когда Жуков вошел в состав Президиума ЦК, то стал набирать такую силу, что уруководства страны возникла некоторая тревога. Члены Президиума ЦК не раз высказывали мнение, что Жуков движется в направлении военного переворота, захвата им личной власти. Такие сведения мы получали и от ряда военных, которые говорили о бонапартистских устремлениях Жукова. Постепенно накопились факты, которые нельзя было игнорировать без опасения подвергнуть страну перевороту типа тех, которые совершаются в Латинской Америке. Мы вынуждены были пойти на отстранение Жукова от его постов. Мне это решение далось с трудом, но деваться было некуда».

3.6. О культе личности

Говоря о репрессиях, нельзя обойти стороной и феномен так называемого культа личности И.В. Сталина.

Отличие «культа личности» Сталина от других подобных в том, что культ Сталина допускал существование рядом с центральной фигурой других культовых фигур. И речь идет даже не о В.И. Ленине, по отношению к которому Сталин выступал в роли ученика и продолжателя его дела. Не о Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе. Речь идет о других вождях партии — как живых (В.М. Молотов, М.И. Калинин, К.Е. Ворошилов, Л.М. Каганович), так и умерших (М.В. Фрунзе, Ф.Э. Дзержинский, Я.М. Свердлов). Это был как бы коллективный культ. Их портреты носили на демонстрациях, их именами называли города и колхозы, их памятники стояли на площадях. Города Молотов, Калинин, Ворошиловград появились на карте еще при жизни тех, чьи имена им присвоили. Более того, Днепропетровск, названный в честь Г.И. Петровского, продолжал носить его имя, когда сам Петровский был в опале и был снят с поста Председателя Президиума Верховного Совета Украины, устроившись работать заместителем директора музея, когда его сын находился под следствием.

Для того чтобы правильно понять психологию «культа личности», нам, людям XXI века, надо знать несколько позиций.

Во-первых — в годы революции и гражданской войны стихийно зарождались культы вождей того или иного движения. Например, еще при жизни лидера Белого движения Л.Г. Корнилова его сторонники сформировали полк, названный его именем. Или на Украине был создан полк названный именем Председателя Центральной рады М.С. Грушевского. Да и в среде большевиков культ Сталина начал формироваться куда позже культа того же Л Д. Троцкого. Еще в 1923 году город Гатчина был переименован в Троцк. Никто ведь не удивляется, что слова «буденновец» или «деникинец» вошли в обиход при жизни Буденного и Деникина. Обстановка войны располагает к героизации той или иной личности. И Сталин здесь не исключение.

Во-вторых— нельзя забывать, что культ Сталина возник в стране, где существовал культ царя. То есть, общество привыкло к обожествлению фигуры, стоящей во главе страны. Привыкло к тому, что даже в гимне упоминался правитель: «Боже, царя храни». Свято место пусто не бывает. Общество, привыкшее к обожествлению правителей, не могло перестроиться сразу. Именно здесь надо искать главный исток культа. Кстати, даже после развенчания «культа личности» Сталина его преемники пытались создать свои «культы», но, в отличие от сталинского, эти культы не прижились в массе народа. Очень много людей сохраняют верность Сталину и сейчас, чего не скажешь, например, о Хрущеве.

В-третьих. В подпольном движении, не только у большевиков, но и у народников, эсеров, существовалкульт героев, преклонение перед народовольцами, перед людьми, идущими на смерть ради уничтожения того или иного представителя власти. На пьедестал возводились такие личности, как Бакунин, Каляев, Перовская. И когда начал закладываться культ большевиков-под- польщиков, в том числе и Сталина, это не могло показаться чем-то незаконным или нескромным.

В-четвертых. В России издавна существовал культ святых. Их почитали в немалой степени за те же качества, что и героев большевиков, — за силу духа, верность идеалам, аскетизм. Это также один из истоков культа.

В-пятых. Нельзя забывать, что культ Сталина базировался на реальных достижениях. В связи с этим мне вспоминается так называемая «помаранчевая революция» на Украине. Уже в первую годовщину этой «революции» многим ее участникам было стыдно за своих вождей. Совсем другое дело СССР. Успехи руководства в области индустриализации, в повышении жизненного уровня людей, в ликвидации безграмотности были неоспоримыми. И это не говоря уже о победе над фашизмом. Недаром в народе стало популярным такое выражение о «культе личности» Сталина: «Да, при Сталине был культ личности, но была и личность!». Эту фразу приписывают разным историческим лицам, чаще всего М.А. -Шолохову.

3.7. Троцкий — «демон революции»

После разговора о Сталине было бы логичным сказать несколько слов о его главном сопернике в борьбе за власть, о Льве Давидовиче Троцком, которого во времена перестройки объявляли невинной жертвой Сталина, хотя подробное изучение биографии Троцкого позволяет считать его куда более жестким руководителем, чем Сталин. И не известно еще, через какие испытания пришлось бы пройти нашему народу в случае захвата Троцким власти.

Что из себя представляет «демон революции», понимали не только в СССР. Вот как, например, показывает образ Троцкого Дж. Оруэлл в своем знаменитом романе «1984».

«Как всегда, на экране появился враг народа Эммануэль Голдстейн. Зрители зашикали. Маленькая женщина с рыжеватыми волосами взвизгнула от страха и омерзения. Голдстейн, отступник и ренегат, когда-то, давным-давно (так давно, что никто уже и не помнил когда), был одним из руководителей партии, почти равным самому Старшему Брату, а потом встал на путь контрреволюции, был приговорен к смертной казни и таинственным образом сбежал, исчез. Программа двухминутки каждый день менялась, но главным действующим лицом в ней всегда был Голдстейн. Первый изменник, главный осквернитель партийной чистоты. Из его теорий произрастали все дальнейшие преступления против партии, все вредительства, предательства, ереси, уклоны. Неведомо, где он все еще жил и ковал крамолу: возможно, за морем, под защитой своих иностранных хозяев, а возможно — ходили и такие слухи, — здесь, в Океании, в подполье.

Уинстону стало трудно дышать. Лицо Голдстейна всегда вызывало у него сложное и мучительное чувство. Сухое еврейское лицо в ореоле легких седых волос, козлиная бородка — умное лицо и вместе с тем необъяснимо отталкивающее; и было что-то сенильное в этом длинном хрящеватом носе с очками, съехавшими почти на самый кончик. Он напоминал овцу, и в голосе его слышалось блеяние. Как всегда, Голдстейн злобно обрушился на партийное учение; нападки были настолько вздорными и несуразными, что не обманули бы и ребенка, но при этом не лишенными убедительности, и слушатель невольно опасался, что другие люди, менее трезвые, чем он, могут Голдстей- ну поверить. Он поносил Старшего Брата, он обличал диктатуру партии, требовал немедленного мира с Евразией, призывал к свободе слова, свободе печати, свободе собраний, свободе мысли, он истерически кричал, что революцию предали,— и все скороговоркой, с составными словами, будто пародируя стиль партийных ораторов, даже с новоязовскими словами, причем у него они встречались чаще, чем в речи любого партийца. И все время, дабы не было сомнений в том, что стоит за лицемерными разглагольствованиями Голдстейна, позади его лица на экране маршировали бесконечные евразийские колонны: шеренга за шеренгой кряжистые солдаты с невозмутимыми азиатскими физиономиями выплывали из глубины на поверхность и растворялись, уступая место точно таким же. Глухой мерный топот солдатских сапог аккомпанировал блеянию Голдстейна.

Ненависть началась каких-нибудь тридцать секунд назад, а половина зрителей уже не могла сдержать яростных восклицаний. Невыносимо было видеть это самодовольное овечье лицо и за ним — устрашающую мощь евразийских войск; кроме того, при виде Голдстейна и даже при мысли о нем страх и гнев возникали рефлекторно. Ненависть к нему была постояннее, чем к Евразии и Остазии, ибо когда Океания воевала с одной из них, с другой она обыкновенно заключала мир. Но вот что удивительно: хотя Голдстейна ненавидели и презирали все, хотя ка?кдыйдень, но тысяче раз на дню, егоучение опровергали, громили, уничтожали, высмеивали как жалкий вздор, влияние его нисколько не убывало. Все время находились, новые простофили, только и дожидавшиеся, чтобы он их совратил. Не проходило и дня без того, чтобы полиция мыслей не разоблачала шпионов и вредителей, действовавших по его указке. Он командовал огромной подпольной армией, сетью заговорщиков, стремящихся к свержению строя. Предполагалось, что она называется Братство. Поговаривали шепотом и об ужасной книге, своде всех ересей, — автором ее был Голдстейн, и распространялась она нелегально. Заглавия у книги не было. В разговорах о ней упоминали — если упоминали вообще — просто как о книге. Но о таких вещах было известно только по неясным слухам. Член партии по возможности старался».

Когда Троцкий стал врагом Сталина, он действительно был опасным и сильным противником. Причем не только лично для Сталина, но и для страны, которую возглавлял Иосиф Виссарионович. То есть для Советского Союза, а значит, и для народа СССР. Словосочетание «враг народа» звучит в наше время явно отрицательно, чуть ли не демонически. Но это сейчас. Кстати, это словосочетание придумали отнюдь не в «тоталитарном» СССР, а в «просвещенной» революционной Франции (им, если не ошибаюсь, частенько пользовался «друг народа» Марат). И тогда, и в 1930-е люди вкладывали в эти слова буквальный смысл. Надо сказать, что Троцкий в борьбе со Сталиным не был особо щепетильным в выборе средств. Как сказано выше, он действительно наносил урон стране, вступая в сотрудничество с ее открытыми врагами. Неудивительно, что и ответная сторона действовала жестко. Ведь в самом начале с Троцким обошлись мягко. Его просто выслали из страны, причем даже гражданства какое-то время не лишали. Известно, что советское посольство в Турции оказывало на первых порах содействие Льву Давидовичу. И если бы он сам не стал активно воевать с советской властью в лице И.В. Сталина, если бы избрал для себя роль мемуариста и литератора, никто не стал бы посылать к нему агентов с ледорубами — у властей в то время и без этого хватало забот.

Более того, известно, что Троцкий вел активную переписку со своими сторонниками, оставшимися в стране, рассылал им инструкции. Естественно, когда он превратился в одного из главных международных противников власти, на его бывших адресатов стали смотреть как на агентов влияния, то есть на внутренних врагов. И как это ни парадоксально, деятельность Троцкого в 1920-е и 1930-е годы косвенно стала одной из причин репрессий. Тем более что сам Лев Давидович в своих открытых публикациях нередко упоминал о своих сторонниках, как бы провоцируя власти на преследование их. А потом разоблачал это преследование, получая от этих разоблачений политические дивиденды.

3.8.0 советских концлагерях

К теме репрессий 1930-х тесно примыкает вопрос о концлагерях. Хотя, как мы увидим ниже, эти учреждения не имеют никакой связи с феноменом 1937 года.

Началось все с того, что с разгаром перестройки население Советского Союза с ужасом узнало из СМИ, что задолго до Гитлера концлагеря появились в Стране Советов. Причем даже не во времена ругаемого тогда Сталина, а во времена Ленина, на которого нападать еще не решались.

В СМИ появляется много неправды о революции и гражданской войне в России, но информация о концлагерях — правда. Только правда эта была подана так, что оказалась хуже, чем ложь.

Ведь с чем ассоциируется у нормального человека концлагерь? Концлагерь — это место, где людей сжигают, умерщвляют в газовых камерах, вырывают у трупов золотые зубы, используют для абажуров человеческую кожу, а волосами набивают матрацы. Кого же не убивают сразу, тех убивают изнуряющим трудом. Причем убийство в концлагерях поставлено на «промышленный поток», то есть они и создаются с целью массового убийства. То есть в общественном сознании слились воедино понятия «концлагерь» и «лагерь смерти». И когда в СССР стали писать, что при Ленине были концлагеря, люди переносили сложившийся стереотип на принципиально другие учреждения.

«Мы, шестидесятники, многого ведь не знали. Мы боролись против Сталина — ясно, мы считали его автором ГУЛАГа, противопоставляли Сталину Ленина — его скромность, доброту и так далее. Таким он рисовался в наших глазах. А когда открыли архивы, мы сами все прочли и, представляете, какие чувства испытали? В частности я, написавший немало стихов, воспевавших Ленина в противовес Сталину. Когда я вдруг узнал, что первый концентрационный лагерь появился по указу Ленина в 1918 г.? Это были знаменитые Соловки, где погибло столько людей, где лишь чудом выжил такой человек, как Лихачев. Открывались глаза на многое».

(Е. Евтушенко, из интервью Лене Кудрявцевой, Радио «Кузбасс-FM», 2004) На самом деле концентрационный лагерь в России и концентрационный лагерь времен фашизма — совершенно разные вещи, только называются они одинаково. Конечно, советские концлагеря нельзя было сравнивать с пионерлагерями или лагерями отдыха, но условия содержания в них были все же мягче, чем даже в тюрьме или на современной зоне.

А вот мысли руководителя лагерей Советской России Ф. Дзержинского об этих учреждениях, изложенные на заседании ВЦИК 17 февраля 1919 г.:

«Кроме приговоров по суду необходимо оставить административные приговоры, а именно: концентрационный лагерь. Уже и сейчас далеко не используется труд арестованных на общественных работах, и вот я предлагаю оставить эти концентрационные лагеря для использования труда арестованных, для господ, проживающих без занятий, для тех, кто не может работать без известного принуждения, или, если мы возьмем советские учреждения, то здесь должна быть применена мера такого наказания за недобросовестное отношение к делу, за нерадение, за опоздание и т. д. Этой мерой мы сможем подтянуть даже наших собственных работников. Таким образом, предлагается создать школу труда...».

Жестко? Конечно. Но дело было во времена жестокой войны, а в таком случае в любом государстве, которое надеется выжить, сантиментов не проявляют. Хотя тот же «железный Феликс» говорил, что за преступление, которое требует расстрела во время войны, в мирное время, возможно, даже арестовывать не придется.

А вот мысли Гитлера (причем еще до прихода к власти), высказанные им в письме к Г. Раушнингу:

«Мы должны быть безжалостными!.. Я не собираюсь превращать концлагеря в исправительные учреждения. Террор — вот что является наиболее эффектным инструментом. Яне стану изображать из себя благодетеля только ради того, чтобы не оскорбить многочисленных бестолковых буржуазных неженок».

В результате на практике в фашистских концлагерях были уничтожены миллионы людей. А в советских лагерях заключенных нередко отпускали в город на работу, при условии обязательного возвращения на ночевку. В Рязани из заключенных концлагеря был создан оркестр, играющий в городском саду, при этом жители могли свободно общаться с заключенными и даже подкармливать их дома. Были лагеря, где заключенным разрешалось жить с семьями (например, на территории Тамбовской области после крестьянского восстания в 1921 году), причем заключенные в концлагерях назывались не заключенными, а лишенными свободы, и наказание в таких лагерях рассматривалось как перевоспитание под девизом: «От тюрем — к воспитательным учреждениям». В1922 году концентрационные лагеря были упразднены. Я ни в коем случае не собираюсь здесь петь панегирик советским концлагерям, я просто говорю, что концлагеря фашистов и концлагеря в Советской России — разные вещи.

Между прочим, концлагеря были и в малонаселенной Финляндии, где после гражданской войны 1918 г. было заключено 75 тысяч человек, из которых 12 тысяч умерло от голода. С учетом количества населения это большие цифры. Во время Второй мировой войны финны вновь создали в Петрозаводске концлагеря для советских граждан. Во время той же войны в американских концлагерях содержались граждане США японского происхождения, и узники этих лагерей тоже могли бы вспомнить много ужасных страниц своей жизни.

Эти концлагеря были созданы после атаки Японии на американскую военную базу Перл-Харбор на Гавайях 7 декабря 1941 года. Спустя неделю после этого конгрессмен Д. Ранкин откровенно произнес: «Я за то, чтобы схватить всех японцев в Америке, на Аляске и Гавайях и бросить их в концентрационные лагеря!». А 19 февраля

1942 года президентом Ф. Рузвельтом уже был подписан Чрезвычайный указ 9066, санкционировавший заключение и депортацию без суда и следствия. После этого в США было создано 10 концентрационных лагерей, расположенных, как правило, подальше от побережий. Всего в концлагеря было посажено более 120 тысяч этнических японцев, включая женщин, стариков и детей.

Я так подробно остановился на теме концлагерей для того, чтобы показать, как происходила манипуляция сознанием граждан при развале СССР. Перестройщики не только жульничали, используя то, что разные учреждения в СССР и фашистской Германии назывались одинаково. Они при этом не упоминали ни о финских, ни

об  американских концлагерях. То есть сознательно обманывали людей, подспудно внушая гражданам СССР мысль о том, что их страна была подобна фашистской Германии. Неудивительно, что обманутое население с таким равнодушием отнеслось к развалу своей страны.

Люди Запада (а теперь и мы) живут в чудовищном мире войны всех против всех. В мире, где выживает сильнейший, а значит в мире мрака и смерти. Они бессознательно боятся света. Поэтому тот мир, который дал свет, заклеймили тавром смерти. Посмотрите любую западную передачу об СССР — да там сплошные лагеря показывают. Хотя в СССР лагеря практически не фотографировали. Значит, большинство кадров фальшивы? А недавно выяснилось, что нет никаких материальных следов миллионов заключенных в СССР, того количества, которое кочует по многочисленным СМИ. Хотя инфраструктуру, необходимую для содержания даже десяти тысяч узников, невозможно уничтожить бесследно. Но миф о миллионах заключенных и убитых продолжает жить в информационном поле.

3.9. Спираль истории

В заключение я бы хотел рассмотреть феномен 1937 года с точки зрения исторической закономерности. В истории все возвращается на круги своя, только на новом витке развития. Мы действительно можем наблюдать, что разрушенная в 1917 году страна начала возрождаться на новом витке спирали, когда за новыми формами угадывалось прежнее содержание. Византийский двуглавый орел на гербе сменился земным шаром, и вполне логично: орел был символом мирового господства в те времена, когда многие еще не знали, что Земля круглая. Богоматерь — покровительница Руси — восстала в новых обликах — обликах колоссальных статуй Родины- матери, возвысившихся над городами. Поклонение святым мощам нашло в советском государстве свой аналог в виде Мавзолея. Одряхлевший культ царя сменился культом вождя, которого, как и предшественника, страна упоминала в своем гимне. Вернулись воинские звания, генералы, адмиралы и офицеры в форме почти что дореволюционного образца. Вернулся петровский «табель о рангах» в виде номенклатуры. Вернулись министры. В архитектуру вернулся величественный ампир, в изобразительное искусство— академизм. Разрушенная в два этапа (реформа 1861 года и столыпинские реформы 1906—1911 годов) крестьянская община возродилась в виде колхозов. Десять заповедей причудливо преобразились в виде «Морального кодекса строителя коммунизма», а триединую сущность дополнили триединой задачей построения коммунизма — «рая на земле». Во многом возродились и допетровские формы — церковь вновь обрела патриарха, а столицей снова стала Москва.

По сути, Российская империя, уничтоженная прозападными либералами в феврале 1917-го, возродилась в новом, еще более могучем облике. В облике СССР.

Разумеется, не все эти вещи происходили одновременно, но тенденция была выражена четко, и в цепь сменяющих друг друга событий логично вписываются и события 1937 года. Ведь репрессии в массе своей затронули тех людей, которые в свое время столько боролись против государства, разрушали его. Факты говорят о том, что максимально пострадавшими группами людей во время репрессий 1937 года оказались представители двух категорий, о которых уже здесь писалось, — интеллигенция и революционеры.

Парадокс состоит в том, что именно те, кто боролся против государства, пали жертвой карательной машины этого же государства, просто возрожденного в новых формах.

История имеет свойство повторяться...

Глава 4 ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ О ВЕЛИКОЙ ВОЙНЕ. РАЗОБЛАЧЕНИЕ ФАЛЬСИФИКАЦИИ ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

4.1. Современные наследники Смердякова

К сожалению, ложь и фальсификации затронули не только столь сложные и неоднозначные темы, как коллективизация и репрессии 1930-х годов, но и то, что наш народ долгое время считал неприкосновенной святыней, — память о Победе в Великой Отечественной войне. И на этом надо остановиться поподробнее.

Еще с середины 1990-х российское издательство «Аванта» издает в великолепнейшем оформлении «Энциклопедию для детей». Если вы откроете том, посвященный истории России XX века, то в разделе о Великой Отечественной войне найдете биографии всего двух русских военачальников. Прямо скажем, негусто. И кто же эти военачальники? Георгий Жуков и... Андрей Власов. Вот так авторы книги, призванной воспитывать подрастающее поколение, поставили в один ряд славного полководца и бессовестного изменника. Причем они не только не нашли места в огромном томе для биографий других советских полководцев — о Власове эти люди пишут с явным сочувствием, показывая его как борца с большевизмом и сталинизмом, решившего сотрудничать с немцами из-за желания помочь советским пленным. Вот так-то. Предатель, перешедший на службу к тем, кто истреблял взрастивший его народ, выставляется спасителем пленных. Излишне говорить, что глава, описывающая войну, называется «СССР во Второй мировой войне», хотя авторы прекрасно знают, что война эта для нашего народа была Великой Отечественной.

Теперь перейдем к украинскому учебнику «Новiгня icropiя Украiни», который рекомендован Министерством образования для учеников 11-го класса. Раздел о войне называется «Украiна пiд час Другой свитовой вiйни». Хотя авторы тоже прекрасно знают, что война эта для настоящих патриотов Украины была Великою Вiтчизняною, то есть— Великой Отечественной, что отделить Украину, Белоруссию или Грузию невозможно, что это была война всех народов СССР. Но заметьте — какая перекличка между украинскими и российскими «историками», вернее, лжеисториками! Только украинские авторы славословят не власовцев, а других фашистских прислужников — так называемых воякiв ОУН-УПА. Им посвящено куда больше страниц, чем бойцам Красной Армии, их выставляют настоящими героями, а о советских воинах упоминают вскользь. Причем из текста видно, что авторы явно сочувствуют оуновцам. О борьбе советских войск пишут как бы через силу, акцентируя внимание на неудачах и затушевывая победы. Перейти -к прямому почитанию фашистов многим современным украинским националистам мешают разве что их нынешние хозяева — ведь западные либеральные демократии воевали против Гитлера, были союзниками СССР.

Хотя ряд маргиналов все же не стесняются называть улицы именем эсэсовской дивизии «Галичина» и утверждать, что в случае победы нацистов «Украiна давно була б у Европи. В России тоже есть подобные люди, которые со времен так называемой перестройки серьезно утверждают, что надо было сдаться немцам и мы, мол, в этом случае давно пили бы баварское пиво. Эти иуды прославляют профашистский, так называемый Русский корпус, действующий в Югославии, царского генерала Краснова, перешедшего на службу к Гитлеру, и его соратников — белогвардейских генералов Шкуро и Семенова (последний сотрудничал с японскими милитаристами). Новоявленные приверженцы «нового порядка» забывают, что Гитлер планировал уничтожение и порабощение славян, что захватчики несли нам рабство и смерть, а не баварское пиво. И как в этом плане современные иуды похожи на героя романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» лакея Смердякова, который говорил подобное об Отечественной войне 1812 года. Вот его слова: «В Двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с». Так, что и ныне живут среди нас Смердяковы с лакейской подлостью в душах.

Но призывы к прямому почитанию фашизма не воспринимаются большинством населения стран бывшего СССР. Тогда были разработаны более изощренные схемы искажения истории с целью умалить подвиг советского народа. Рассмотрим некоторые из этих схем.

4.2. «Третья сила»

Первой схеме можно дать условное наименование «третья сила». Авторы этой схемы утверждают, что помимо стран антигитлеровской коалиции и союзников Гитлера в войне участвовала некая «третья сила», которая воевала и против Гитлера, и против Сталина. Украинские фальсификаторы истории называют такой силой бандеровскую ОУН-УПА, российские — власовскую РОА, Русский корпус и им подобных предателей. Если бы не насаждение этого мифа в учебниках, на его разоблачение не стоило бы тратить время. Понятно, что в той войне не могло быть третьей силы, ибо вопрос стоял «или-или». Или победят фашисты, или антифашисты — третьего не дано.

Причем фашисты не стали бы церемониться даже с союзниками из числа славян. В лучшем случае такие союзники могли бы рассчитывать на роль рабов «арийских господ». Гитлер украинских националистов использовал исключительно как холопов. Когда Бандера надеялся, что в награду за многолетнюю службу, за помощь фашистам в борьбе против СССР и Польши, за резню поляков и евреев во Львове ему позволят создать марионеточное украинское государство, Гитлер отказал своему агенту даже в такой малости. Украинским националистам сразу же указали их настоящее место, и они до конца войны выступали лишь прислужниками фашистов, помогая истреблять мирное население, воевать с партизанами, наносить удары в спину Красной Армии. Один раз, правда, их пытались задействовать в бою с регулярными советскими войсками— это было в 1944 году, в битве под Бродами. Но дивизия украинских националистов «СС-Галичина», сформированная конкурентами бандеровцев — мельниковцами, в первом же бою с Красной Армией потерпела такое сокрушительное поражение, что на фронт их больше не брали. Убивать мирных стариков, женщин и детей куда безопаснее, чем воевать с регулярными советскими войсками. А в конце войны фашисты вообще хотели разоружить дивизию украинских националистов, чтобы отдать оружие своим солдатам. Столь низкой была военная ценность «СС- Галичины», несмотря на длительное обучение. Разоружить не успели, так как война уже закончилась.

То же было и с союзниками фашистов из числа русских предателей. Командование РОА, вступив в первый же бой, думало о втором предательстве. Первое они совершили по отношению к СССР, второе — по отношению к своим новым хозяевам, немцам. Увы! Отнюдь не раскаяние двигало власовцами. В первый бой они вступили в конце апреля 1945, они видели, что дни фашистской Германии уже сочтены, и их мечта была в том, чтобы сдаться в плен не советским войскам, не своим соотечественникам, которых они предали, а их западным союзникам. Власовцы наивно полагали, что их не выдадут. Ошиблись власовцы. На родине их ожидало суровое возмездие. Хотя, вопреки утверждениям тех, кто хочет показать Советский Союз неправовым государством, казнили немногих — верхушку и тех, кто запятнал себя убийствами. Остальные отделались лишением свободы, как и многие бандеровцы, которых, кстати, к тому же прощали, если они сдавались во время амнистии. Таких амнистий было пять с 1945 по 1949 год. И еще одна — в 1956-м. Очень многие воспользовались амнистией. Столь многие, что украинские националисты даже выдумали миф о том, что руководство ОУН, мол, само приказывало сдаваться самым нестойким бойцам или тем, кого кормить в лесу было нечем. Это ложь. Наоборот— сдавшимся угрожали самыми суровыми карами — им и членам их семей. А о жестокости своих руководителей бойцы знали не понаслышке. Вот почему некоторые сидели в лесах еще десять лет. Конечно, прятались и те, за которыми числились особо ужасные преступления, — таким амнистия не полагалась. Некоторые остались в лесах из-за того, что Бандера обещал переправить их в сытую Западную Европу. Вот и вся правда о так называемом «героизме» УПА, о том, почему за ними так долго гонялись в горах. Хотя главная причина — гуманность советской власти.

Как говорилось выше, наказание власовцам и бандеровцам было не более суровым, чем коллаборационистам из Франции, Норвегии и других стран Западной Европы — там тоже расстреливали главарей, остальных наказывали в зависимости от конкретных преступлений. То же и в борьбе с воинами УПА — население некоторых сел поддерживало бандеровцев, вплоть до того, что днем крестьяне выступали в обличье законопослушных крестьян, а ночью шли убивать. Ликвидировать такую организацию можно было бы очень просто — переселить людей, поддерживающих УПА. При том, что немцы (да и сами украинские националисты) просто уничтожали жителей сел, которые поддерживали советских партизан. Но руководство СССР не пошло на переселение людей из сел, поддерживающих бандеровцев. Наоборот— наказывали тех сотрудников НКВД, которые допускали хоть малейшее нарушение закона в отношении мирного населения. Пусть даже могли небезосновательно подозревать, что это население «мирное» только днем, а ночью пойдет убивать и грабить.

Чтобы закончить тему «третьей силы», приведу цитату из статьи видного антисоветчика, эмигранта, лидера партии кадетов, бывшего депутата Госдумы и министра Временного правительства — П.Н. Милюкова. Статья называлась «Правда о большевизме». Писалась она во Франции во время войны, то есть под пятой немцев. Несмотря на это, статья разошлась во многих экземплярах, отпечатанных на ротаторе и на машинке. Это была последняя работа 84-летнего историка. Он умер в 1943  году, едва успев узнать о переломе в войне и приветствуя победы Красной Армии. Чтобы понять суть статьи и то, почему она произвела такое впечатление на современников, надо знать предысторию.

Дело в том, что гитлеровцы рассчитывали на помощь русской антисоветской эмиграции в борьбе с СССР. Но были жестоко разочарованы. Лишь немногие из эмигрантов, как вышеупомянутый генерал Краснов, стали на их сторону. Остальные разделились на два лагеря — часть решила забыть прошлые разногласия и поддержать советскую власть в борьбе с фашизмом, к ним принадлежал П.Н. Милюков. Причем, многие из этих людей участвовали в движении Сопротивления, получили после войны советское гражданство и вернулись на Родину. Другая часть эмигрантов решила не поддерживать ни Сталина, ни Гитлера. Вот что отвечал Милюков этим людям, полемизируя со своим бывшим сотрудником М.В. Вишняком: «К негодованию Вишняка, «джингоисты»... требуют от него выбора: «Вы не за Сталина? — Значит вы за Гитлера». Грешен я и в этом. Бывают моменты... когда выбор становится обязателен».

Я думаю, большинство людей согласится с этим утверждением лидера кадетов. В то время был только один выбор — если ты не за Сталина, значит ты за Гитлера. И никакой третьей силы быть не могло.

4.3. Союзники

Перейдем ко второй схеме искажения истории Великой Отечественной войны. Она заключается в том, что заслугу Победы пытаются отнять у СССР и передать ее нашим союзникам. В Интернете мне приходилось встречать безумные пассажи вроде того, что союзники специально не наступали так долго, чтобы Сталин мог взять Берлин. В некоторых учебниках истории малозначительным военным операциям США и Великобритании уделяют больше места, чем Сталинградской битве или сражению на Курской дуге. Некоторые авторы договорились до того, что победы Красной Армии объясняют лишь тем, что, мол, ее командиры солдат не жалели, а поражения наших союзников оправдывают тем, что они, мол, этих солдат жалели. Особо тупые простым подсчетом количества немецких и советских дивизий и армий доказывают, что СССР побеждал лишь благодаря численному превосходству, забывая при этом, что германская дивизия или армия, как правило, больше, чем одноименные советские соединения и объединения войск.

Некоторые говорят, что немцы проиграли из-за того, что не выдержали русских морозов или распутицы, забывая, что искусство полководца, среди прочего, заключается в том, что он учитывает внешние факторы — такие, как рельеф местности, погода, расстояния, состояние дорожного покрытия театра боевых действий. Другие горе-историки пишут, что СССР выиграл «нечестно», мол, у него были танки Т-34 — у немцев нет, у него были «катюши», а у фашистов не было. Как вроде бы эти танки и минометы не были созданы именно советскими людьми.

Чтобы ответить на весь этот бред, надо вспомнить начало и конец Второй мировой войны — в данном случае именно Второй мировой, так как Великая Отечественная — часть Второй мировой, важнейшая ее часть, начавшаяся после вступления СССР в эту войну. Для начала рассмотрим, как воевали наши будущие союзники— до того, как СССР обрушил свою колоссальную мощь на головы фашистских изуверов.

Вторая мировая началась 1 сентября 1939 вторжением Германии в Польшу. Конечно, Германия, как государство, больше Польши. Но, тем не менее, Польша в то время была одним из крупнейших государств Европы, с численностью населения, вполне сопоставимой с Германией — в пропорции примерно один к двум. Сопоставима также и по территории. Польша стала первой жертвой войны, и ее принято считать «невинной овечкой», но это потому, что мы задним числом знаем, что она стала жертвой. А если бы перенеслись в начало того же 1939-го, то увидели бы, что Польша, наряду с Германией и Венгрией, участвовала в расчленении Чехословакии, то есть пыталась выступать международным хищником. Тогдашняя Польша была милитаризированным государством, фактически управляемым военными — вначале Ю. Пилсудским, потом его преемниками. Задолго до начала войны СССР предлагал Польше свою помощь в борьбе с фашизмом и заключение союза, причем предлагал, как Польше, так и западным демократиям. Но поляки отказались от такого сотрудничества. К моменту нападения Германии Польша смогла выставить против 1,6 миллиона солдат захватчиков миллионную армию. И самое главное, что сразу же после германского вторжения сильнейшие (наряду с самой Германией) державы Европы — Англия и Франция— объявили Гитлеру войну. То есть, продержись Польша подольше, Вторая мировая развивалась бы совсем по другому сценарию. Но буквально через две недели правительство Польши бежало, а практически через месяц поляки проиграли войну.

Да что там Польша! Франция всегда считалась государством, по силе равным Германии, сопоставимым с последней по количеству населения, по площади и промышленному потенциалу. Франция издавна выступала соперником Германии, порой нанося той тяжкие поражения, как при Наполеоне I, порой проигрывая, как при Наполеоне III. А в начале Второй мировой союзницей Франции была Великобритания— одно из сильнейших государств того времени — не утратившая еще своей колониальной империи, то есть владевшая Индией, Австралией, Канадой и многими другими доминионами и колониями. По населению Британская империя превосходила не только Германию и ее союзников, но все тогдашние государства, за исключением Китая. А по территории была крупнейшей в мире. Франция, кстати, тоже была колониальной империей. Именно на базе французских колоний, под защитой британского флота, Шарль де Голль собирался сформировать свою армию Сопротивления.

И как же проявили себя Франция и Англия в начале Второй мировой? Франция продержалась чуть больше, чем Польша,— полтора месяца, хотя во Французской компании 1940-го союзники превосходили Германию по количеству дивизий, участвовавших в боевых действиях, по количеству танков, орудий и самолетов. Причем обратите внимание: главный союзник нацистской Германии — фашистская Италия — вступила в войну уже после того, как войска Англии и Франции были в основном разбиты. То есть к началу войны с Советским Союзом Гитлер был гораздо сильнее, чем в начале Второй мировой. Тем не менее Франция была разбита и капитулировала, англичане укрылись на своих островах, а Бельгия, Нидерланды и Люксембург были оккупированы.

Не стоит забывать и о том, что англичане ничего не сделали для того, чтобы спасти французов, кроме того, что позволили некоторым отрядам эвакуироваться с ними. А когда разгромленная и покинутая Франция заключила с немцами перемирие, англичане нанесли удар в спину недавним союзникам, хоть те и не объявляли им войны. Об этом с возмущением пишет лидер французского Сопротивления генерал Шарль де Голль в своих мемуарах. Он как раз набирал в Англии французских добровольцев для борьбы с немцами. И тут узнал, что англичане напали на французскую эскадру, потом захватили французские корабли, укрывшиеся от фашистов в английских портах, и (не без кровавых инцидентов) интернировали моряков. Потом английские самолеты торпедировали линкор «Ришелье», стоявший в районе Дакара. Хотя англичане знали, что французский флот не будет передан немцам. Более того, судя по всему, главнокомандующий французским флотом адмирал Ж. Дар- лан собирался, опираясь на колонии Франции и флот, продолжить борьбу с фашистами. По крайней мере, спустя два года он вступил в соглашение с нашими союзниками, высадившимися в Африке, и был убит французским националистом. Если мы внимательно почитаем мемуары де Голля о том, как трудно ему было после таких действий англичан вербовать бойцов в свою армию, сражающуюся с фашистами в союзе с англичанами, мы поймем, что такие действия Великобритании явно затянули войну. Если бы не то нападение, французы смогли бы быстрее организовать свое Сопротивление. Сам де Голль действия Великобритании объясняет старинным соперничеством между Англией и Францией. Более того, он пишет, как английские представители предупреждали французских добровольцев, что те будут бунтовщиками против своего правительства, если пойдут к де Голлю.

Дело в том, что, несмотря на мощное движение Сопротивления, официально Франция, как государство, не воевала с Германией после перемирия 1940-го. Ее руководитель — маршал А. Петэн — старался проводить политику нейтралитета. А власть Петэну передали члены Национального собрания. Надеясь, что, назначив диктатором победителя немцев в Первой мировой, они смогут избежать того, что Франция будет уничтожена Германией. Но правительство Петэна стало фактически союзником фашистов, так как преследовало участников движения Сопротивления, причем коллаборационисты прямо сотрудничали с немцами на оккупированных территориях.

Несмотря на вышесказанное, Франция, наряду с СССР, США и Великобританией, имела в Германии собственную зону оккупации и, таким образом, вошла в число главных держав-победительниц. И произошло это не только благодаря мужеству де Голля и его бойцов, не только благодаря движению Сопротивления или тому, что Франция принадлежала к ведущим державам того времени. Решающую роль в том, чтобы Франция не входила в число держав побежденных, в число держав— союзников Германии, а стала державой-по- бедительницей, сыграл И.В. Сталин. США и особенно Великобритания были не прочь видеть Францию в числе побежденных, выставив ее союзницей Германии, на что формально имели основания, ибо, с точки зрения формальной законности, главой государства был Петэн, а де Голль— бунтовщиком. Более того, руководители Англии и США долго игнорировали де Голля, отрицая его главенство на том основании, что множество французских политиков, участвующих в Сопротивлении, претендуют на руководящую роль. Де Голль был признан также по настоянию Сталина. Об этом нельзя забывать.

Закончим рассмотрение действий союзников в начале войны словами гитлеровского генерал-полковника Г. Гота, командующего третьей танковой группой при нападении на СССР. Вот что он пишет о борьбе с Красной Армией в июне 1941-го, сравнивая ее с армиями стран Запада. «Упорное сопротивление русских заставило нас вести бой по всем правилам боевых уставов. В Польше и на западе мы могли позволить себе известные вольности, но теперь это недопустимо».

Теперь обратимся к действиям союзников на завершающем этапе войны. Одна из главных претензий, традиционно предъявляемых им, — это то, что союзники до самого 1944 года медлили с открытием второго фронта. То есть предоставили СССР возможность вынести на себе всю тяжесть войны, а второй фронт открыли лишь тогда, когда Красная Армия гнала врага к его столице, когда явно наметился перелом в войне. Причем уже после открытия второго фронта советским войскам приходилось спасать англо-американцев внеплановым наступлением.

Примечательно также то, что немцы, объявившие с началом войны против СССР, что они якобы защищают европейскую цивилизацию от варварства и являются носителями пресловутых «европейских ценностей», прославились истреблением мирного населения. Именно за счет этого потери СССР в войне значительно больше германских. Примечательно и то, что советское командование строго запрещало обижать мирное население на занятых территориях, вплоть до того, что порой расстреливали виновных, если происходило нечто подобное. Ведь там, где скапливаются миллионы людей в нервной обстановке, обязательно будут эксцессы — какой бы строй или нацию эти люди ни представляли. Показателем гуманности или жестокости строя является отношение командования к населению оккупированных территорий. Запрещает ли оно притеснять мирных граждан, как руководители СССР, или, наоборот, призывает своих солдат быть жестокими, как фашисты, считающие себя носителями «европейских ценностей». Другим показателем является внутренняя культура людей. И советские воины-освободители показали себя с самой лучшей стороны в побежденных странах.

А вот другие, наряду с немцами, носители «европейских ценностей», вернее ценностей западной цивилизации, — англо-американцы — прославились тем, что планомерно убивали именно мирных граждан Германии, уничтожали даже те города, где практически не было серьезной военной инфраструктуры. Например, как уже говорилось, в результате англо-американской бомбардировки в ночь с 13 на 14 февраля 1945 г. был практически стерт с лица земли город Дрезден, погибли десятки тысяч жителей и ценнейшие произведения искусства, при том что важные для войны объекты немцы вскоре восстановили. То есть варварская бомбардировка была актом запугивания, или, по-современному,— террористическим актом, направленным против мирного населения. То же проделывали в отношении мирных граждан Японии. Вначале их выжигали напалмом, потом подвергли атомной бомбардировке, с целью запугать теперь уже не столько японцев, сколько своих советских союзников.

Сейчас западные историки утверждают, что атомные бомбы заставили Японию капитулировать. Это грубая ложь. Бомбы, конечно, имели определенное психологическое воздействие, хотя многих японцев подобное зверство, наоборот, побуждало мстить и вести войну до конца. Но главным фактором, заставившим Японию сдаться, было то, что Советский Союз объявил ей войну и, после отказа сложить оружие перед союзниками, за три недели разгромил миллионную Квантунскую армию, принудив Японию к капитуляции. Причем о вступлении СССР в войну очень просили сами союзники. Их руководители понимали, что без этого Вторая мировая затянется надолго. А вот применять атомное оружие против мирного населения было вовсе ни к чему. Ну что поделаешь — «европейские ценности»!

Самое возмутительное, что западный, а теперь и наш кинематограф методично навязывает ложный взгляд на войну. Я с возмущением смотрел цикл передач, главная идея которого была очернить действия советских воинов в покоренной Европе, выставив их этакими «азиатами» в противовес «просвещенным» англо-американцам (да и немцам). Те, кто искажают историю, хотят.не просто очернить прошлое. Зверствами по отношению к народам Сербии, Ирака и других стран они продолжают варварскую политику предков. И самое возмутительное, что подобное находит поддержку у некоторых «европейски- ориентированных» иуд из числа наших сограждан.

Несколько лет назад на 9 Мая при возложении цветов к обелиску в Киеве я слышал буквально следующее от одного «нацюнально-свщомого» гражданина: «Bci цивт1зоваш кражи 8-го травня День Перемоги визнача- ють, тшьки ми 9-го». Этот гражданин не знает, наверное, что Акт о капитуляции фашистской Германии был подписан в ночь с 8-го на 9-е. Из-за разницы в часовых поясах вооруженные силы Германии должны были прекратить военные действия в 23:01 8 мая по центрально-европей- скому времени — соответственно в 01:01 9 мая по московскому. Причем, в США тогда тоже 8-е мая было. Даже если бы украинские националисты перевели время на один час назад, не в 1990-е, а в 1940-е, — все равно акт был бы подписан 9-го в 00:01. К тому же 9-го было окончательно подавлено сопротивление фашистов в боях за Чехословакию. Но таким гражданам, как тот «нацюналь- но-свщомий», не надо правды — им главное выслужиться перед западными хозяевами, пусть даже не за деньги, просто так — для души. Комплекс неполноценности, засевший в таких людях, столь силен, что, унижая свой народ (и тем самым себя), они, наверное, получают какое- то мазохистское удовольствие.

4.4. «Россия, которую мы...»

Теперь мы переходим к третьей, самой коварной схеме искажения истории Великой Отечественной. Суть этой схемы заключается в утверждении, что советский народ побеждал не благодаря, а вопреки руководству Коммунистической партии, Советского правительства и Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Причем поначалу создатели этой лжи не только принижали роль коммунистов, но и, по сути, выставляли советский народ — русских, украинцев, белорусов и представителей других национальностей нашей страны — как людей, победивших непонятно почему.

Это очернительство особенно ясно просматривается в фильме Станислава Сергеевича Говорухина «Россия, которую мы потеряли», вышедшем на экраны в 1992 году, несомненно, при поддержке тогдашних властей. Ибо автор не только имел доступ к разным источникам, получить которые нельзя без поддержки сверху. Главное, что власти при помощи этого фильма пытались внедрить в массы новую ельцинскую либеральную идеологию, якобы национальную пророссийскую, а на самом деле явно русофобскую и прозападную. Ибо так показать русский народ могли только люди, которые не любят этот народ! Мы не будем здесь говорить обо всем фильме, коснемся лишь того, что связано с Великой Отечественной. Начинается эпизод о войне сценой сдачи в плен советских солдат. С каким упоением смакует Станислав Сергеевич эту больную для нашего народа тему! С каким презрением отзывается о советских полководцах, обвиняя их в том, что они только безжалостностью к солдатам выиграли войну. То есть повторяет ту ложь, которой немецкие генералы оправдывали свое поражение и которую подхватили наши противники в годы ожесточенной «холодной войны». А ведь известно, что пропагандистские штампы не могут быть объективными по природе своей.

Вдумайтесь в цифру советских потерь, названных Говорухиным, — 45 миллионов! Четверть населения! Мы знаем, что фашисты планомерно истребляли мирных жителей нашей страны, но зачем же понадобилось автору фильма увеличивать число жертв почти вдвое? Из сострадания, что ли, он пошел на такую ложь? Вовсе нет. Это понадобилось для того, чтобы возвеличить, столь милых сердцу наших либералов, людей Запада и плюнуть в душу своим. После пассажа о 45 миллионах погибших Станислав Сергеевич заявляет, что каждый немецкий солдат убил 14 советских! Ему и в голову не пришло хотя бы пересчитать свою безумную цифру исходя из количества мобилизованных немцев. Ибо выходит, что немецкие солдаты убили больше советских солдат, чем их было в наличии. То есть убили почти все население Союза, вместе со столетними стариками и грудными младенцами. Хотя не только советские, но и немецкие, американские, английские, да какие угодно, документальные данные показывают, что в основных битвах Великой Отечественной сохранялся примерный паритет сил между советскими и немецкими солдатами. И выигрывались эти битвы не числом, а умением. Умением наших солдат и генералов, мужеством наших людей. Но ведь документы читают немногие, а фильм Говорухина при явной поддержке проельцинских, то есть проамериканских русофобов, посмотрели миллионы людей. Надо ли удивляться, что ложь так широко распространилась и осела в головах многих неподготовленных граждан!

Примечательно, что в перебивках фильма Говорухин старается показать русских людей деградировавшими личностями. Для этого он специально выискивает пьяных или просто больных, некрасивых людей и показывает их лица крупным планом. Этот метод широко используют наши либеральные «мастера культуры». На любом митинге левых или патриотических сил их телекамеры выискивают лишь стариков, принципиально игнорируя молодых.

Показательно, что в фильме «Россия, которую...» есть и другие перебивки, демонстрирующие прелести жизни на Западе. Тут Говорухин выискивает самые красивые сцены, хотя любой, кто там был, знает, что на улицах западных городов тоже немало пьяных и опустившихся людей. Но нет же — там, на милом его сердцу Западе, Станислав Сергеевич показывает в основном изобильные рестораны, причем в центре этих сценок самодовольно красуется сам автор фильма. И это неудивительно. Весь фильм призван разбудить потребительские инстинкты людей, сделать Россию частью общества потребления, а по сути, придатком Запада. Ведь в сценах, показывающих царскую Россию, о которой собственно и снят этот лживый фильм, на первом плане устрицы, окорока, лангусты и осетровая икра. Мол, это и есть та Россия, которую мы потеряли, хотя на самом деле большинство народа царской России голодало. Но вернемся к войне.

Особо смакует С. Говорухин тему предательства. Естественно советского. Но те, кто говорит о тысячах наших граждан, сотрудничавших с немцами, пусть вспомнят о французских добровольцах, сражавшихся в 1941 году на Бородинском поле. О коллаборационистах из числа других покоренных фашистами народов. Предатели — беда общая. В каждом народе, при любом строе, найдутся нестойкие люди. В любом обществе всегда найдется некоторый процент подлецов, желающих путем предательства решить свои меркантильные вопросы. Ведь не секрет, что в начале войны многим казалось, что немцы побеждают, вот и нашлись шустрые негодяи, решившие стать на сторону потенциальных победителей. И как же справедливо то, что эти подонки были наказаны!

А вот как Говорухин оправдывает изменников. Вначале идет картина казни. Скорей всего, казнят кого-то из тех, кто живьем сжигал своих бывших сограждан либо совершал нечто подобное, ибо остальных обычно не казнили, а отправляли отбывать срок. Надпись на табличке на груди предателя — «казнен за измену Родине». Голос Говорухина за кадром: «нет — это не его Родина, его Родину у него украли». Но ведь так можно оправдать любое предательство! Примерно так оправдывали свое предательство власовцы и другие прислужники Гитлера. То есть фильм Говорухина направлен на обеление власовцев и призван очернить советских героев — тех, кто, даже оказавшись в тылу врага, вел партизанскую борьбу.

Проведем здесь еще одну параллель с немцами, которыми так восторгается Говорухин. Несмотря на все недостатки, немцы дрались хорошо. Гораздо лучше, чем любые из их союзников — итальянцы, венгры или румыны. Лучше, чем англо-американцы, как мы уже выяснили выше. Только вермахт мог на равных противостоять Красной Армии. Что ни говори, с точки зрения боеспособности эти две армии самые лучшие во Второй мировой. Немецкая оборона не рассыпалась даже тогда, когда пала их столица, а их вождь покончил жизнь самоубийством. Посмотрите хронику последних дней войны. Даже в мае 1945-го немецкие солдаты сражались за каждую улицу, каждый дом, переходя порой в контрнаступления. Самое обидное, что из-за такого отчаянного сопротивления многие наши герои пали в последние дни войны, не дожив самую малость до победы, к которой шли 4 долгих года.

То есть немцы сохраняли верность своему правительству до той минуты, пока само это правительство не приняло решение капитулировать, пока оно не прекратило своего существования, но... в Германии не было партизанской войны! Это кажется невероятным, но это факт — немцы после столь упорного сопротивления не создали не то что какого-то партизанского движения, хотя командование и планировало партизанскую войну в лесистой местности Германии. Даже какого-то серьезного подполья не появилось. Максимум, что смогли создать, это подпольную «линию» для переправки бывших фашистских палачей в Латинскую Америку, чтобы те смогли уйти от возмездия. Как разительно здесь немцы отличаются от советского народа, с первых же дней оккупации развернувшего партизанскую войну против захватчиков! Причем сплошь и рядом эту борьбу начинали безо всякого приказа сверху. По велению совести.

Чтобы закончить тему советских военнопленных, надо сказать, что и сами немцы сдавались в тяжелых ситуациях. Вспомните, как немецкий генерал Д. фон Хол- тиц сдал Париж, нарушив приказ Гитлера. Или знаменитую капитуляцию под Сталинградом, когда немецкий фельдмаршал (!) Ф. Паулюс стал на путь сотрудничества с бывшим противником. У нас самый высокий чин, вступивший на путь сотрудничества с врагами,— генерал- лейтенант. Есть разница между генерал-лейтенантом и генерал-фельдмаршалом?

Фильм Говорухина был снят в эпоху самого отъявленного либерализма. Но очень быстро, ощутив на себе все «прелести» новой жизни, большинство людей, даже из числа бывших «перестройщиков», начало с ностальгией вспоминать о Советском Союзе, отторгать либеральные ценности западной цивилизации. Тогда, почувствовав новую конъюнктуру, уловив настроения общества, очернители истории стали действовать не столь прямо. Когда стало ясно, что народ не верит тотальной лжи, ложь сделали более изощренной. Например, когда поняли, что народ не приемлет схемы, отторгающей заслуги всех наших полководцев, решили противопоставить друг другу двух самых выдающихся военачальников— Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина и маршала Г.К. Жукова. Жукова объявили главным организатором Победы, а на Сталина начали списывать все неудачи. Надо ли говорить, что эта схема не соответствует действительности. Георгий Константинович был действительно великим полководцем, но Верховным руководителем и главным организатором разгрома фашизма был, несомненно, Иосиф Виссарионович Сталин.

Особо необходимо подчеркнуть, что Победу обеспечивала не только деятельность Сталина во время войны, но и предыдущая. В том числе и описанные выше такие непопулярные меры, как коллективизация, без которой не было бы индустриализации, не было бы возможности вооружить армию самым совершенным оружием. Да и борьбу с внутренними врагами, потенциальными предателями, нельзя списывать со счета. Ведь известно, что троцкисты выдавали фашистам коммунистическое подполье в Испании и в других странах. Я не говорю, что троцкисты делали это из любви к Гитлеру. Нет, конечно. Таким путем Л.Д. Троцкий хотел уничтожить своего соперника И.В. Сталина. Но ведь объективно борьба против Сталина шла на пользу Гитлеру, во вред нашему народу, и не известно еще, что замышляли троцкисты, оставшиеся в СССР. В большинстве эти люди были упорными и по-своему преданными своему делу и лично Л. Троцкому.

Нынешние фальсификаторы, утверждающие, что народ победил сам по себе, вопреки своему руководству, даже не представляют всей глубины той глупости, которую высказывают. Император Наполеон сказал, что войско из львов во главе с бараном слабее, чем армия баранов во главе со львом. Этим он подчеркивал важность руководства отдельной армией, всеми вооруженными силами, державой в целом. Без умелого руководства даже самые опытные и храбрые воины будут неорганизованной толпой, легко уязвимой для организованного противника, пусть даже его солдаты слабее, каждый сам по себе. Конечно, победил народ, но организованный и руководимый коммунистической партией во главе с товарищем Сталиным.

Россия много воевала в первой половине XX века — причем в каждой войне простые солдаты проявляли чудеса мужества и героизма. Но почему же народ не победил Японию во время войны 1904—1905 гг.? Почему царское правительство отдало японцам пол-Сахалина? Почему народ не победил в следующей войне — в Первой мировой? Она длилась примерно столько же, сколько и Великая Отечественная. Но на третьем году Великой Отечественной войны народ под руководством компартии гнал врага к Берлину, а под руководством царя были потеряны многие земли. Причем, обратите внимание, еще до революции. Возьмем следующую войну — гражданскую. Народ, руководимый компартией во главе с В.И. Лениным, разгромил белогвардейцев, которым помогали интервенты. А вот попытки белогвардейцев организовать этот же народ на борьбу с красными оказались неудачными.

Почитайте мемуары А.И. Деникина. Это, несомненно, храбрый офицер. Но все войны, в которых он участвовал, — Русско-японская, Первая мировая и Гражданская, где он был одним из главных руководителей Белого дела, — все три были проиграны. Кстати, Деникин в Великую Отечественную сочувствовал Красной армии, видя в ней преемницу дореволюционной Российской армии, хоть сражалась она под другим флагом. А вот другой царский генерал— белогвардеец П.Н. Краснов — как уже говорилось, поддержал Гитлера и проиграл. Он тоже участвовал в тех же трех неудачных войнах, что и Деникин, но к ней добавил четвертую проигранную— роковую для себя. Каково военному всю жизнь проигрывать?

Итак, мы видим, что в XX веке Россия выигрывала только под Красным знаменем и проигрывала под всеми остальными. Неужели это случайность? Нет, конечно. Просто народ в 1917 году почувствовал' неэффективность своего правительства, понял, что оно несправедливо, и заменил его другим — более эффективным и справедливым. После этого народ, который тотально проигрывал войны, начал выигрывать их. И победоносная армия той страны, которая до 1917-го называлась Российской империей, сражалась под Красным флагом. И именно этот флаг развевался над рейхстагом.

Как видим, «Россия, которую мы потеряли» в XX веке, проиграла все войны. А вот Советский Союз выиграл все войны, которые вел. В том числе такие непопулярные, как война с Финляндией в 1939—1940 гг., и в Афганистане в 1979—1989 гг. Другое дело, что финскую и афганскую кампании вели ограниченными силами, не задействуя всю имеющуюся мощь. Тем не менее, Советский Союз решил те задачи, которые ставил в войне с Финляндией: отвоеванные тогда территории и сейчас в составе Российской Федерации. Что касается ввода войск в Афганистан, то и здесь армия выполнила все поставленные перед ней задачи. Контролировала города и коммуникации. Тем временем дружественное афганское правительство смогло создать боеспособную армию, которая и после вывода советских войск продолжала контролировать страну. Пало это правительство не потому, что проиграла его армия. Просто президент Ельцин, в нарушение союзнического долга, перестал поставлять топливо президенту Афганистана Наджибу, блокированному как Западом, так и исламскими экстремистами. Своего топлива в Афганистане не было, и техника Наджиба просто остановилась.

Современный российский кинематограф пытается доказать, что война была выиграна шустрыми меркантильными мужичками, сторонниками «России, которую мы потеряли», до войны сидящими на зонах, потом пошедшими воевать в штрафбаты, имеющими ярко выраженные потребительские качества и желающими пожить всласть. А вот командиров этих мужичков показывают всех поголовно злодеями и глупцами... разве что какой из них окажется бывшим дворянином, так того еще могут нормально показать, но лишь как скрытого сторонника «России, которую мы...».

Разумеется, весь этот бред не имеет ничего общего с правдой. Когда во время войны Красная армия перешла в наступление, когда сделала то, что не смогли сделать хваленые французы и англичане, когда весь мир с восторгом следил за подвигами советских солдат и изумлялся боевому искусству их командиров — тогда в кругах антисоветской эмиграции, из числа тех, кто все же не связал свою судьбу с фашизмом, впервые и появилась концепция о том, что народ побеждает вопреки советской власти. То есть родилась та ложь, которую сегодня активно продвигают в массы. Этим деятелям ответил П. Милюков в вышеупомянутой статье «Правда о большевизме». Вот что писал многолетний борец против советской власти:

«Советский гражданин гордится своей принадлежностью к режиму. Он не чувствует себя «рабом» и проявляет большую самостоятельность в поведении. А главное, он не чувствует над собой палки другого сословия, другой крови, хозяев по праву рождения... Народ не только принял советский режим как факт. Он примирился с его недостатками и оценил его преимущества... Да, соглашаются эмигрантские наблюдатели, «народ изменился, стал гораздо развитее, сообразительнее»... «Советчина для них все. Она их вывела в люди, и они ничего другого не хотят»... В смысле умственного развития русские люди значительно и выгодно отличаются от дореволюционных. Гораздо больше развиты... В частности, красные офицеры как военные спецы подготовлены хорошо... «Упорство» советского солдата коренится не только в том, что он идет на смерть с голой грудью, но и в том, что он равен своему противнику в техническом знании и вооружении и не менее развит профессионально. Откуда же получил он эту подготовку? Откуда, как не от «советской клики»? С другой стороны, немецкий наблюдатель принужден признать в советском человеке и какую-то силу веры, его вдохновляющую. Может быть, и тут кое-чему его научила «советская клика». Недаром же от всех советских граждан, попадающих в атмосферу менее «примитивной» культуры, мы постоянно слышим упорное утверждение, что Россия — лучшая страна в мире».

А вот что писал о советских военачальниках министр пропаганды Третьего рейха Й. Геббельс: «Приходится прийти к неприятному убеждению, что военное руководство Советского Союза состоит из лучшего, чем наш, класса».

Лжеисторики не останавливаются ни перед чем, чтобы очернить Победу советского народа. Они, например, отрицают подвиг молодогвардейцев, заявляя, что не было никакого антифашистского подполья в Краснодоне, что молодогвардейцы, мол, ограбили немецкую машину с конфетами и их за это казнили. Подонки- очернители приписывают молодогвардейцам свои низменные меркантильные чувства. Подонкам не понять людей, способных на высокий подвиг ради своей страны, вот они и обливают их грязью. Еще утверждают, что сожженное фашистами село Хатынь выдумала советская пропаганда, чтобы отвлечь внимание общественного мнения от Катыни. Фальсификаторы не знают, что мировое общественное мнение давно признало убийства польских офицеров в Катыни делом рук фашистов. И только предатель Горбачев, в порыве угодить Западу, начал утверждать обратное в потоке перестроечной клеветы на советскую историю. Или еще пример— на полном серьезе утверждают, что руководители блокадного Ленинграда сдобные булочки в мусорник выкидывали, когда народ голодал. Неужели фальсификаторы не знают, что повторяют измышления фашистской пропаганды времен войны? Фашисты специально сочиняли подобные небылицы, чтобы вбить клин между народом и его руководителями...

Одним из главных обвинений, предъявляемых И.В. Сталину является то, что он не поверил предупреждению Рихарда Зорге о начале войны. В описании многих историков (и, несомненно, в головах большинства читателей) картина выглядит примерно так. Сидит в Японии Рихард Зорге, в Кремле — Сталин. Рихард шлет Сталину телеграмму, а Сталин, подобно Станиславскому, кричит: «Не верю!». Картинка была бы правильной, если бы не одно «но». Наряду с данными Зорге Сталин получал сотни других докладов на эту же тему с совершенно другой информацией. Любой, кому приходилось руководить хотя бы государственным ведомством, знает, что каждое утро к тебе является начальник канцелярии с огромной кипой различных бумаг, и только для того, чтобы расписать их по исполнителям, надо потратить немало времени (при том, что канцелярия уже подготовила необходимые «подсказки»). И это одно ведомство, а тут вся страна! Постфактум мы знаем, что из поступивших к Сталину сообщений о сроках войны одно оказалось верным, но выделили мы его из сотен других только после того, как событие случилось, и невольно исказили реальную картину. Я не думаю, что кто-то из критиков Сталина, окажись на его месте, смог бы угадать, что именно сообщение Зорге (а не Иванова-Петрова-Сидо- рова) правильно.

Хотя, судя по новым сведениям, Зорге называл несколько дат в разных сообщениях. Некоторые исследователи утверждают, что точную дату Рихард так и не назвал. Назвал приблизительную.

4.5. «Георгиевская ленточка» и психология понимания войны

Теперь несколько слов об акции под названием «Георгиевская ленточка». Сразу скажу, что к «Георгиевской ленточке», как к символу, отношусь хорошо. «Георгиевская ленточка» создана в подражание орденской Георгиевской ленте, и цвета ее — черный и желто-оранжевый — означают «дым и пламя» и являются знаком личной доблести солдата на поле боя. В дореволюционной России эта лента прилагалась к ордену Святого Георгия, Георгиевскому кресту и Георгиевской медали. Сталин во время Великой Отечественной войны решил восстановить связь между дореволюционным русским патриотизмом и советским, поэтому восстановил Георгиевскую ленту. Она с незначительными изменениями вошла в советскую наградную систему под названием «Гвардейской ленты». В период СССР Гвардейская лента использовалась при оформлении колодки ордена Славы и медали «За победу над Германией». Поэтому может служить, в какой-то степени, не только символом дореволюционной солдатской доблести, но и подвигов Великой Отечественной.

Все это правильно, если бы не одно «но». Георгиевскими цветами определенные политические силы хотят подменить красный цвет— подлинный цвет победы. При том что Красное знамя, еще задолго до того, как стать советским официальным флагом, символизировало кровь, пролитую борцами за свободу народа.

Сама акция, хоть и выдается за инициативу снизу, на самом деле акция официальных властей России, направленная не только на возрождение патриотизма, но и на вытеснение коммунистической символики при праздновании Дня Победы. Акция имеет серьезное финансирование и широкую поддержку властей всех уровней. Уже распространены десятки миллионов ленточек, причем средняя себестоимость одной ленточки составляет около трех рублей.

Надо сказать, что часть россиян, даже не из числа левых, все активней и активней протестует против официоза. Даже сайт создали под названием «В защиту Георгиевской ленты». Я, когда готовил материалы к этой книге, попал туда, думал, что это сайт сторонников акции. На самом деле сайт защищает Георгиевскую Ленточку от акции. Мы все на своем опыте знаем, как чиновники могут опошлить любую здравую идею. То же происходит с Георгиевской ленточкой в РФ. В одном городе ретивые чинушы велели повязать ею все рекламные щиты — причем ленточка закрыла номера телефонов и адреса — информацию, за которую были заплачены деньги. В результате — скандал. В другом городе ночной клуб разместил на фоне ленточки фото полуобнаженных красоток. Ленточками украшают бутылки водки и собак, их втаптывают в грязь. Да и ношение официальной орденской ленты, пусть даже ее обозвали ленточкой, нарушает законы РФ.

Я бы не стал драматизировать ситуацию — в грязь ведь можно любой символ втоптать. Главное, чтобы Георгиевскую ленточку перестали противопоставлять Красному знамени. Выше я уже писал о том, как Жукова пытаются противопоставлять Сталину, так и ленточку — Знамени. Оба символа святы для нас, оба связаны с Победой. Георгиевскую ленточку можно использовать, как знак памяти погибших в Первую мировую, или в Отечественную войну 1812 года, или как символ памяти погибших во всех войнах, которые вела Россия. А в День Победы ее желательно объединить с Красной, составив из обеих ленточек бант. Или добавить на ленточку изображение Красной Звезды. Или еще как-то объединить оба символа...

Все больше и больше лет отделяет нас от окончания Великой Отечественной. Все меньше и меньше ее ветеранов живет среди нас. Тем важнее для нас, потомков воинов-победителей, сохранить правду об этой Великой Войне, очистить ее историю от лжи и клеветы.

 

Глава 5 ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ И СССР

5.1.   Несостоятельность теории разделения властей

Для того чтобы правильно понять суть государственного устройства Советского Союза, надо отвлечься от гипнотического влияния одного из стереотипов западной политологии. Я имею в виду так называемую «теорию разделения властей», основанную на идеях Локка и Монтескье. Наши теоретики до сих пор носятся с ней, как очумелые.

Помните: первая власть— законодательная, вторая— исполнительная, третья— судебная. Идее этой уже сотни лет. Она была сформирована как средство борьбы с абсолютизмом. И не более. А наши догматики так прониклись ею, что, судя по их одержимости, они, наверное, думают, что эту идею провозгласил сам Господь Бог. Да не работает эта идея! На Западе еще кое- как. Хотя и там суды порой такое присуждают, что хоть стой, хоть падай. И законодательная власть с исполнительной на самом деле ничуть не разделены. Во многих странах депутаты парламента формируют правительство, причем министры остаются депутатами, то есть действуют и как законодатели, и как исполнители одновременно. А высшее должностное лицо исполнительной власти— президент— имеет право законодательной инициативы и право «вето» на законы, принятые парламентом. Ну, чем же он не законодатель? Да и по нашей (во многом списанной с западных образцов) Конституции исполнительная власть в лице президента и правительства активно вмешивается в законотворчество, а депутаты парламента участвуют в формировании и обеспечении работы кабинета министров. Ну и где здесь разделение властей? Разве что только в теории.

Теоретически, конечно, все красиво: народ избирает своих представителей, которые отражают его чаяния, вырабатывают общую политику— это законодатели. Потом нанимают исполнителей этой политики— правительство. Параллельно граждане выбирают незаинтересованных лиц, чтобы те разрешали их споры и судили нарушителей закона, — это судебная власть. Но на практике такого нигде нет. Все гораздо сложнее.

Но бог с ними, законодателями и исполнителями, это мы хоть как-то перевариваем. А вот судебная власть у нас совсем оторвалась от общества. Тупое пересаживание на нашу почву идеи о третьей — судебной — власти ничего, кроме вреда, не принесло. Не в нашей ментальности судиться по всякому поводу. Наши граждане в новых условиях оказались в окружении атрибутов чуждой для себя юридической культуры. А значит, стали беспомощны перед различными аферистами. Судьи почувствовали вседозволенность, многие из них открыто обслуживают интересы криминалитета, а простые граждане с судом вообще предпочитают не связываться — себе дороже!

Поэтому судей надо немедленно поставить под контроль общества. А еще надо прекратить вбивать в головы школьникам и студентам бессмысленную теорию разделения властей. Ее надо изучать лишь в историческом аспекте или как идеальную схему, неприменимую на практике.

5.2. «Четвертая власть»

Теперь я хотел бы разобрать еще один миф. Миф о «четвертой власти». Если против теории разделения властей еще хоть как-то выступали ученые-монархисты и советские ученые, то «четвертую власть» приняли всерьез и демократы, и коммунисты, и монархисты, и тоталитаристы. А зря... Нет, я не буду говорить сейчас о том, что свобода слова — фикция, что все содержание статей и телерадиопередач контролируют собственники СМИ. Все это и так известно, но когда собственников много, когда они грызутся друг с другом, у журналистов есть возможность для маневров, и в информационное поле попадают разные точки зрения. Собственно, это и есть свобода слова. Но она не опасна ни для какого режима, даже самого тоталитарного, если он будет грамотно использовать СМИ. Возможно, кому-то это покажется парадоксом, но для тоталитарных и авторитарных режимов опасно именно удушение свободы слова. В этом случае каждое вольное слово, каждое слово несогласия с властью будет звучать как откровение, станет подобным искре на пороховом складе. То есть опасность для власти возникает тогда, когда при отсутствии свободы слова в общество проникают идеи, отличные от тех, что проповедует власть. Когда люди перестают верить официальным СМИ. Когда замалчиваемую информацию домысливают сами, преувеличивая все во сто крат.

СССР был разрушен не в последнюю очередь потому, что в СМИ просочилось много информации, которой раньше не давали. Часто эта информация была лживой, превратной и сфабрикованной. Но общество не имело иммунитета на ложь в СМИ. Люди привыкли к тому, что в печать, и эфир проходила только отфильтрованная, солидная информация. Одно дело — кухонный разговор,другое— газетная статья. В советское время разгромная статья в газете могла стоить должности любому начальнику; с другой стороны, публикация непроверенной информации вызывала крупный скандал и могла стоить должности не только журналисту, но и главному редактору. Молодому поколению, выросшему в эпоху вседозволенности СМИ, даже представить трудно психологию того общества. Одна из главных причин развала Союза то, что печатные средства массовой информации дружно ударили по его истории. Печатные! Электронные присоединились к ним позже, когда уже вся страна бурлила. А если учесть, что телевидение и радио воздействуют на сознание людей гораздо больше, чем газеты с журналами, неудивительно, что люди оказались беззащитны перед манипуляцией их сознанием. Поток информации, хлынувший со страниц перестроечных СМИ, вызвал в обществе шок, и строй пал.

А теперь вспомним другую ситуацию — правление Л. Кучмы на Украине. Сколько говорилось о безобразиях властей? Я сам неоднократно выступал против тогдашней исполнительной власти, и в СМИ, и с парламентской трибуны. И что же? Власть Кучмы держалась до самых выборов. Конечно, мощность оппозиционных СМИ в то время была несравнима с мощностью СМИ прьвластных. Но, по сути, все желающие могли получать антикучмов- скую прессу, иногда слышать подобные выступления в эфире. К каким либо серьезным последствиям для власти это не привело. Другое дело, когда против преемника Кучмы В. Януковича выступили хорошо подготовленные агенты Запада, имеющие мощное финансирование. Тогда мне пришлось выступать уже против президента В. Ющенко, который оказался гораздо прозападнее Кучмы. Но и власть Ющенко держалась до самых выборов. Этими примерами я хочу сказать, что тоталитарные режимы часто преувеличивают опасность для себя свободы СМИ. Общество быстро приобретает необходимый иммунитет, и даже самая мощная разоблачительная статья не становится похожей на удар молнии, как в обществе, не имеющем подобного иммунитета.

Помню, в 1996 году я как председатель Временной следственной комиссии Верховной рады по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины доложил с парламентской трибуны о разворовывании и монополизации в сфере радио и ТВ. Выступление транслировалось на всю страну. Через несколько дней председатель Гостелерадио Зиновий Кулик, которому парламент выразил недоверие, отключил трансляцию сессибнных заседаний Верховной Рады. И ничего! Все слышали о его правонарушениях, а ему хоть бы хны! Через полгода Кулик пошел на повышение и стал министром информации...

Самые критические мои выступления в СМИ оставались безответными. А вот когда я пытался провести то или иное решение, затрагивающее финансовый аспект, сразу же получал угрозы в свой адрес.

Свобода слова для власти не опасна, если власть умело манипулирует этой свободой. Проблема не в свободе слова, а в психологии правителей. У руля страны нередко оказываются очень мнительные люди, которые не переносят, когда их ругают. Они начинают зажимать оппозиционные СМИ, и тогда свобода слова для таких правителей становится поистине смерти подобной. А надо поступать не так. Когда поток ругательств очень большой, они девальвируются, люди не верят им. Поэтому грамотный тоталитарист не должен зажимать оппозиционные СМИ. Чтобы сохранить власть, он должен контролировать несколько по-настоящему мощных газет, журналов и телерадиокомпаний. Причем одни из них должны быть официозными, другие — создавать видимость свободных. То есть не делать тупых славословий правительству, давать легкую критику наряду с дружественными материалами. При первом запросе такие СМИ должны брать интервью у правителя, но не делать это часто и навязчиво. Тот же правитель должен контролировать ряд небольших СМИ, которые будут лить на него грязь, составлять всякие небылицы. Большие подконтрольные ему СМИ должны эти небылицы разоблачать. Тогда люди привыкнут и не будут реагировать даже на правдивую критику реальных оппозиционных газет и телеканалов. Ас этими последними, когда они уже совсем распояшутся, правительство должно время от времени судиться. Подконтрольные правительству сайты Интернета должны быть раскрученными и высвечиваться на первых позициях поисковиков. Естественно, несколько мощных поисковых систем сети должны неофициально контролироваться властью.

То есть я хочу сказать, что и тоталитарный режим вполне может жить в атмосфере реальной, а не декларируемой свободы слова, если он будет грамотно направлять основные информационные потоки. В связи с тем, что сейчас с каждым годом все труднее изолировать ту или иную страну от зарубежной информации, мою схему рано или поздно придется применять всем тоталитарным и авторитарным режимам планеты, которые хотят выжить. Так что на деле независимые СМИ не могут обеспечить полноценный контроль общества над властью.

5.3. Демократия мнимая и реальная

Если бы все чиновники были умны и честны, все правители мудры и справедливы— демократия была бы самым дурным и громоздким способом правления. Но, увы, идеальных людей нет. Более того, самые достойные представители рода человеческого, попадая во власть, нередко становятся хуже. Власть развращает и портит людей. Верхи нуждаются в том, чтобы их время от времени перетряхивали. Недемократический режим похож на кучу навоза, покрывшегося сверху застывшей коркой. Демократия — это когда навоз время от времени перемешивают. И в этом есть смысл.

К любому бессменному правителю постоянно прилипают самые мерзкие люди. Прямо как полипы. Такие люди проворнее остальных. Им легче делать карьеру. Они умеют потакать слабостям правителя. Например, к концу правления Екатерины II при дворе появилось много мрази, играющей на любвеобильности царицы. Разные кланы подбирали симпатичных мальчиков, которых подсовывали императрице ради лоббирования собственных интересов. Эти же кланы блокировали «доступ к телу» для потенциальных любовников со стороны. Е. Дашкова в своих мемуарах описывает, как она хлопотала о месте при дворе для своего сына, а ей предложили пристроить его любовником царицы — близкой подруги этой самой Дашковой. Дашкова отказалась. Другие своего шанса не упускали.

А у Николая II была склонность к мистике. Этим тоже пользовалась придворная мразь, подсовывая царю всяческих «старцев». В различных источниках можно найти описание того, как придворные заключали между собой альянсы для проталкивания ко двору различных шарлатанов типа Распутина. Причем дело было поставлено солидно. Один участник альянса отвечал за финансирование проекта, другой за обработку царя, третий за обработку царицы, четвертый за удаление от двора других «старцев»... Неудивительно, что Николай, с его слабой волей, оказался бессилен против такого «научного» подхода. Опасно, когда в стране один центр власти, сосредоточенный в одном человеке. Когда все блага окружающих, судьба страны зависят от этого человека, порой самого ничтожного. Поэтому властителей надо время от времени менять, а единая воля правителя должна быть ограничена коллективным органом. Но здесь необходим баланс. Баланс между твердой властью и ее ограничением. Шаг в ту или иную сторону приведет либо к тирании, либо к олигархии, а то и к анархии.

Да и на Западе нет той идеальной демократии, о которой многие до сих пор мечтают. На самом деле граждане демократических стран ничего не решают в сфере реального управления, так как центр принятия решений сместился. Все эти демократические выборы имели смысл в прошлом, а сейчас всенародно избранные президенты и парламенты мало что значат. Пока еще нельзя сказать, что власть от них ушла полностью, но к этому все идет. Скоро граждане Запада будут голосовать за людей, которые ничем не управляют. Центр принятия решений медленно, но неуклонно перемещается от политических партий и органов государственной власти к финансовым корпорациям. Партии и органы власти постепенно становятся лишь филиалами корпораций. Конечно, власть всегда была тесно связана с деньгами, с собственностью, но раньше любая государственная власть была сильнее финансовой. Скажем, задолжал французский король Филипп IV богатенькому ордену тамплиеров— нет проблем— орден распущен, руководство казнено, деньги взяты в казну. Увидел Людовик XIV, приглашенный в гости к министру Николе Фуке, что его министр чуть ли не богаче короля, — нет проблем — министр в тюрьме — деньги в казне. Скопил царедворец Меншиков невиданные богатства — нет проблем; один царский указ — и Меншиков в ссылке, а богатства в казне.

И когда в прежние времена граждане, устанавливая демократию, пытались поставить под контроль общества именно государственную власть, то они стремились контролировать тот центр, который реально руководил государством и обществом. Теперь не так. Благодаря той же демократии государственная власть потеряла контроль над финансовой. Теперь, чтобы посадить олигарха, в тюрьму надо либо свернуть демократию, либо... либо олигарха не посадишь.

Если вы посмотрите на гигантские бюджеты корпораций, многие из которых превышают бюджеты государств, посмотрите на количество работающих в них людей, на сеть представительств по всему миру, если вспомните, что, в отличие от советских предприятий, эти организации не подчинены государству, вы поймете, что корпорации уже сильнее государств. Реальная власть теперь тут— в финансовых центрах, а не в парламентах и правительствах. И вот вопрос — выбирают ли рядовые граждане руководство этих организаций? Нет, руководство назначается узким кругом владельцев и топ-менеджеров корпораций, нередко власть в таких финансовых империях передается по наследству. И рядовые граждане, по сути, бесправны перед боссами новоявленных абсолютных монархий.

Как-то глава третьей по величине компьютерной империи США Чарльз Вонг во время игры в гольф, безо всякой причины, исходя лишь из своего игривого настроения, уволил 500 человек. И никакие профсоюзы и законодательные гарантии не смогли их защитить. А смог бы себе позволить такое директор завода в СССР? Да от него за такой произвол мокрого места бы не осталось. Таким образом, для Запада демократия — это лишь переходной этап между всевластием монархов и всевластием новых «королей» — финансовых корпораций.

И еще один штрих. Многие демократически избранные политики проводят деструктивную политику не по какой-то злой воле, а для того чтобы выиграть очередные выборы, чтобы их не подвинули конкуренты. Например, в начале 1990-х население русскоязычной Восточной Украины хорошо относилось к украинскому языку, к национальным украинским традициям. Агрессивные действия «украинизаторов» оттолкнули русскоязычных украинцев от так называемой «украинской идеи». Я спросил как-то Левко Лукьяненко, старейшего из лидеров украинских националистов, который был одним из моих заместителей в следственной комиссии украинского парламента:

—    Левко Григорьевич, вы понимаете, что ваша поспешность тогда привела к столь печальным результатам сейчас, привела к расколу Украины?

—     Понимаю,— ответил Левко Григорьевич,— но если бы мы тогда не пошли на этой волне, не возглавили ее, нас сместили бы и на наше место пришли бы крикливые демагоги, которые только и ждали своего часа. Мы не могли действовать иначе.

Сплошь и рядом президенты и премьеры норовят перед выборами потрафить избирателям, выбрасывая ничем не обеспеченные деньги и раздувая инфляцию. По этой же причине проводят бездумную внешнюю политику. Например, правители США ради того, чтобы стать милыми для сердец своих избирателей здесь и сейчас, пускаются на такие внешнеполитические авантюры, что США начинают тихонько ненавидеть не только их противники, но и союзники. Рано или поздно такая политика приведет к печальным последствиям для Штатов. Скажем, вторжение Грузии в Южную Осетию в августе 2008 года в немалой степени обусловлено внутриполитической ситуацией в США, а именно выборами. Действующая администрация ради того, чтобы добиться своего переизбрания, посредством грузинского президента развязала вооруженный конфликт. Причем было ясно, что теряют на этом и Штаты и Грузия. Но администрация президента США пошла на внешнеполитические потери страны в целом ради внутриполитической выгоды одного из провластных кланов США — того, который контролирует республиканскую партию. Надо сказать, что некоторые влиятельные круги в Соединенных Штатах понимают, что деструктивная политика рано или поздно закончится крахом для их страны, поэтому они привели к власти Барака Обаму и начали политику «перезагрузки отношений». Но уже сейчас ясно, что очень многих влиятельных людей такая политика не устраивает. А то, что могут сделать влиятельные люди США с президентом, ярко продемонстрировала судьба Кеннеди.

Хотя убийство президента Кеннеди как нельзя лучше демонстрирует уязвимость демократии. Неужели не ясно, что от американского президента столь много зависит, что у него столько противников, что езда в открытой машине рано или поздно закончится трагически? Тем более США— не СССР. В США разрешено свободное ношение оружия. При таких условиях президента мог убить даже просто психически больной человек. Несомненно, что это понимала и охрана Кеннеди. Но... но представим: президент перестал бы ездить в открытой машине. Его политические противники сказали бы, что он трус, что прячется от своего народа, — в результате проигрыш на выборах. Естественно, после убийства Кеннеди, подобных вопросов никто бы поднимать не стал. Но это после убийства. То есть должен был погибнуть американский президент (не Кеннеди, так кто- то другой), прежде чем руководители Штатов смогли бы не ездить в открытых машинах, не рискуя при этом потерять голоса избирателей. И с этой точки зрения убийство президента США было неизбежным. Кто-то должен был стать первым.

Теперь о местном самоуправлении. Магдебургское право— один из краеугольных камней демократии, и это, конечно, хорошо. Хорошо, когда жители одного населенного пункта сами управляют своей общиной. Кстати, такая самоуправляемая ячейка в юриспруденции так и называется — община, хотя для нее есть и другие термины — громада или коммуна. Но Магдебургское право сложилось в Средние века, когда население европейских городов составляло 3—5 тысяч человек. Города с пятидесяти- и стотысячным населением в то время можно было по пальцам пересчитать. Тогда, конечно, люди знали, кого они избирают. Знали лично и могли контролировать своих избранников. Сейчас в селах, поселках, небольших городах самоуправление общины реально. Но ведь огромное количество людей живет в мегаполисах, население некоторых мегаполисов превышает население целых государств. И самоуправляемая община здесь уже не может существовать в принципе. Какая община в городах с населением 10—15 миллионов человек?

То, что Магдебургское право стало нелепостью, показывает пример некоторых городов США. Раньше было так — самоуправляемые города и села входили в состав штатов. То есть в городах и селах было местное самоуправление, а в штате уже действовал принцип государственного управления. А сейчас некоторые мегаполисы на атлантическом побережье до того разрослись, что фактически находятся на территории нескольких штатов. Скоро один город станет включать в себя несколько штатов. То есть все становится с ног на голову — раньше штат включал в себя города, теперь город (единица меньшего порядка) будет включать в себя штаты (единицы большего порядка). Естественно, мегаполисы по своей природе могут управляться на началах только государственного, максимум регионального, управления, а не на началах местного, так как их жители уже не являются территориальной общиной в ее изначальном понимании. Очень хорошо это продемонстрировала история Рима. Республика нормально управлялась, когда под ее властью был только город и его окрестности. Но когда Рим завоевал все Средиземноморье, а продолжал управляться как город, ситуация изменилась. Не могли сходки горожан на форуме решать все за остальных. Ведь большинство граждан в то время проживали вдали от Рима и на форум прийти не могли.

Таким образом, мы видим, что в западных демократиях: а) реальная государственная власть уходит от общества в корпорации; б) местное самоуправление становится формальностью; в) права граждан защищены во многом лишь на бумаге. То есть по сравнению с тем же СССР граждане Запада меньше защищены в своем праве на труд (от безработных просто откупаются пособиями, что ведет к их моральной деградации), на отдых, на социальный минимум; больше защищены в праве на личную инициативу, на предпринимательство, на свободу слова. То есть там, где прибавляется одно, убирается другое. Мы видим, что в западных странах были люди, которые предпочли бы своей беспокойной демократии спокойную и надежную советскую жизнь, и в СССР были люди, которые бы предпочли мобильную жизнь Запада своему социализму.

Но основная масса людей предпочитает не искать новое. Они предпочитают лишь усовершенствовать свой традиционный образ жизни.

Я здесь говорю лишь об осведомленных людях. Так, в перестройку большинство населения СССР склонялось в пользу Запада из-за неосведомленности. Их просто обманули — сказали, что ко всем благам социализма добавятся и блага Запада. К дешевой колбасе придут дешевые шмотки, к праву на труд придет право жить на пособие по безработице, к дешевой квартплате придет отсутствие прописки. Но в жизни редко работает принцип «и-и», обычно — «или-или».Для того чтобы понять, почему многие формы государственного устройства стран Запада неприемлемы для нашей страны, рассмотрим примеры попроще. Известно, что большинство народов мира издревле использовали те или иные наркотические вещества. Причем, у каждого народа был свой наркотик, а чужие для него оказывались губительны. Свой же входил в культуру до такой степени, что без него было трудно обходиться в быту. Скажем, находясь в гостях, во время семейных торжеств и культовых обрядов. Вдумайтесь в сам термин «наркотики». Современные европейцы при этом слове представят, скорее всего, шприц с морфием, таблетки, клей, который нюхают, коноплю, которую курят, и прочую гадость, а не привычные для них пиво, вино, коньяк, водку. И хотя алкоголь по всем признакам типичный наркотик, для европейцев он не опасен, так как за тысячелетия адаптировался в культуру. На него выработалось противоядие. Каким бы злом ни был алкоголь, спивается лишь малый процент населения. Совсем иное влияние оказала «огненная вода» на индейцев и многие народы севера, доведя их до настоящей деградации. В то же время свои наркотики — какие-нибудь листья коки, кактус пейотль или мухоморы — губительного влияния на эти народы не оказывали. И наоборот: их наркотики, проникнув в Европу, стали настоящей катастрофой, с которой до сих пор безуспешно борются. Показателен и пример мусульман, запрещавших алкоголь, но куривших опиум и гашиш. Надо сказать, массовое распространение «чужеродных» наркотиков среди европейцев началось не так уж давно, и не станут ли они для них тем же, чем «огненная вода» для индейцев, — еще не известно...

В американских фильмах и мультсериалах меня выводят из себя привычки героев демонстрировать звуки своего желудка, их фальшивые улыбки. Жестокость главных героев, стремление к деньгам. Раздражает глубокая провинциальность американской культуры— провинциальность, возомнившая себя «пупом земли». Я не говорю, что это плохо или хорошо. Но то, что естественно для одного народа, будет выглядеть неприемлемым для другого. У нас, разумеется, тоже есть привычки, неприемлемые для других. Мы их не замечаем, но если бы мы насильно навязывали свою культуру всем народам мира, как американцы, то это было бы заметно тем, кому мы свою культуру навязываем.

То же самое можно сказать и о форме государственной власти. Демократия работает только там, где она традиционна, в инородной среде она превращается в пародию на саму себя. Там сохраняются лишь внешние атрибуты демократии без ее внутреннего содержания. Авторитарный диктатор называется президентом, власть своему преемнику (иногда даже сыну — эдакому неформальному наследнику престола) он передает как бы путем выборов или голосования в парламенте. Сам парламент здесь чисто декоративный орган, он лишь узаконивает решения реального властителя. Но такая декоративная, созданная лишь для того, чтобы успокоить западных идеологов, демократия — лишь форма самозащиты того или иного народа от Запада. «Хотите выборов, парламент, местное самоуправление — получите видимость всего этого, только нас не трогайте!».

5.4. Анализ государственного устройства СССР

Сейчас аксиомой стало утверждение о недемократизме советского общества. Но если рассматривать тот строй не с точки зрения абстрактной, формальной демократии, а с точки зрения выполнения тех целей, ради которых и существует демократия, не все выходит так уж безнадежно. Возьмем правовую защищенность рядового человека. Она была задекларирована (с учетом времени — факт уже важный), да и на практике соблюдалась, если этот человек не нарушал негласно установленных правил политической игры. Скажем, зарвавшегося чинушу простой гражданин мог через жалобу в партийные органы запросто поставить на место. Было бы желание. И получалось это куда более эффективно, чем сейчас. Даже в западных демократиях люди более бесправны перед рядовыми клерками, чем были советские граждане. Кто бывал за границей, знает, о чем я говорю. Может быт, там хамство «повежливее», но их клерки, начиная с таможенников в аэропорту, заканчивая полисменами, куда самоувереннее, чем советские. Попробуйте поспорить с полисменом на лондонской улице, и вы убедитесь в моей правоте. Теоретически клерка можно поставить на место через суд, хотя теоретически такая возможность не исключалась и в СССР. Но суды — слишком хлопотное и волокитное дело. Разумеется, для борьбы с хамами в СССР надо было потратить время. Но зато результат был эффективным. Помню, будучи простым сержантом Советской армии, я нашел средство борьбы с командованием части, написав письмо в газету «Красная Звезда». Когда оттуда пришел ответ, все были в шоке. Письмо вскрыли еще в штабе дивизии. На листе с фирменным бланком газеты было всего несколько простых и строгих слов — «Пришлите побольше фактов». После получения письма начальство извинилось, меня заверили, что все будет нормально, только писать больше не надо. И вправду, после этого до самого конца службы у меня не было замечаний к моему командованию. То же и на работе. При всем всевластии директоров рабочий в СССР имел больше прав, чем сотрудник нынешней частной фирмы.

Кроме того, в Союзе по отношению к карьере люди были гораздо равноправнее, чем сейчас Да, и тогда был блат, протекция, подхалимаж, но не в таком объеме, как ныне. Сейчас каждый начальник норовит посадить на свое место родственника или знакомого. Уже никто не скрывает того факта, что чиновничья, финансовая и политическая верхушка обновляется почти исключительно за счет своих. Человека со стороны туда просто не допустят. На Западе имеет место весьма похожая картина.

В СССР же каждый человек из любого села или города мог попасть во власть. Если вы посмотрите биографии нынешних власть имущих из числа людей старшего поколения, то увидите, что почти все они начинали карьеру слесарями или колхозниками. Ведь было так — если это парень, то ему, чтобы сделать карьеру, надо было всего лишь хорошо учиться, поработать на производстве, отслужить армию, закончить вуз, вступить в партию, стать активистом, не пьянствовать, соблюдать определенный политический этикет во время публичных выступлений. Иногда не надо было выполнять все пункты, перечисленные мной, для карьеры хватало и части. То есть парень мог сделать карьеру без денег, без связей, только благодаря себе самому. Это касалось и женщин — тем более что за ними резервировали квоту на властном Олимпе.

К слову, «демократы» долго издевались над тем, что в Союзе были квоты для женщин, рабочих и колхозников. А ведь так обеспечивалось народное представительство. Не стало квот — в том же парламенте резко уменьшилось число женщин, рабочих и селян. А потом и сами демократы на Западе тоже пришли к созданию квот. Когда они изобрели политкорректность, то каждый режиссер фильма должен был выделять негласную квоту для негров и представителей сексуальных меньшинств, причем место им надо найти только среди положительных героев. По-моему, куда лучше выделять квоту для женщин, чем для педерастов.

Да, конечно, и в СССР была протекция, продвигали наверх родственников, но это никогда не делалось публично, это осуждалось, и это явление было значительно менее распространенным, чем сейчас. Скажем, сын многолетнего министра иностранных дел СССР Андрея Громыко — Анатолий — был талантливым международником, но вынужден был заниматься не дипломатией, а юриспруденцией, потому что на ниве дипломатии путь наверх для него был закрыт. Стань он послом или замминистра, сказали бы: «Это же сынок министра!». Да и не назначили бы его послом в тех условиях. Или, например, Сталин сместил своего сына Василия с поста командующего округом ПВО (сместил за дело), не посчитавшись с тем, что Василий был талантливым и храбрым летчиком. Склонность к протекционизму свойственна людям от природы (какие родители не желают добра своим детям?), но именно государственное устройство, общественная атмосфера не дают нормальным человеческим побуждениям превратиться в аномалию. В СССР приветствовались только два вида «династий» — трудовая и научная. Потому что в той же науке родственные связи могли дать только «первый толчок», заключавшийся в получении хорошего образования, а дальше бездарю никакой папа-академик не мог помочь стать выдающимся ученым. А сейчас под ширмой демократии процветает родственный протекционизм. Так, ни один правитель Советского Союза не передал власть своему сыну. А в демократиях мы сплошь и рядом наблюдаем правящие династии. Например, династия Бушей в США, широко известна династия премьер-министров Англии — Питтов. Посткоммунистические государства, образовавшиеся на территории СССР, тоже стараются не отставать: династия Алиевых в Азербайджане — яркий тому пример.

Но карьера в то время была не только средством продвижения снизу вверх. Дело в том, что, попадая во власть, бывший рабочий или колхозник мог влиять на эту власть. При царизме, да и ныне, власть имущие не были связаны с простым народом — они не знали и не знают жизни людей, не знают их психологии. В СССР властный олимп был открыт для выходцев из народа. То есть таким непонятным для Запада способом народ через своих выдвиженцев мог оказывать влияние на политику страны.

Причем Компартия не была партией в западном смысле этого слова. Фактически это была одна из государственных структур. Это был становой хребет государства и своеобразная корпорация, обеспечивающая связь низов с верхами. КПСС надо рассматривать именно так. Она была огромной — включала в себя почти каждого десятого жителя страны. Политика была задумана так, чтобы отбирать в партию самых лучших (на деле это не получилось, в партию проникло много карьеристов). Именно из народных масс отбирался контингент для формирования власти. Более того, для социальной верхушки той поры (например, для вузовской интеллигенции) создавались некоторые ограничения при приеме в партию. Делалось это для того, чтобы судьбы страны вершил именно простой народ. Естественно, большинство коммунистов оставалось работать на производстве. И кроме дополнительной нагрузки членство в партии им ничего не давало, но они волей-нево- лей становились причастными к ритуальному осуществлению власти.

Кстати, заблуждение думать, что карьеру в СССР мог сделать только партийный человек, беспартийными были многие писатели, например, А. Толстой, Н. Тихоненов (депутат Верховного Совета, как и Толстой, а также председатель Советского комитета защиты мира) и многие ученые. Так, трижды Герой Социалистического Труда А. Александров — президент Академии Наук СССР — стал академиком и дважды Героем еще до вступления в партию. Даже военный министр СССР маршал А. Василевский вступил в партию уже будучи сотрудником генштаба, после того как сделал крутую военную карьеру.

Я не идеализирую ту систему — наличие огромной массы людей, покинувших партию в трудную минуту, показывает, что система была несовершенна. Я анализирую советскую систему как стихийную попытку найти равновесие между двумя традициями — той, что была до 1917 года, и той, что принесли марксизм и свержение самодержавия. В СССР было много похожего на традиционные демократии. Да, выборы тогда шли сверху вниз, а не снизу вверх, как велят демократические установки. Но ведь и в современных демократиях решение кому идти в депутаты принимает партийная верхушка. В СССР также был властный совещательный орган, из членов которого формировалось реальное правительство (как в парламентских республиках). Только орган этот назывался не парламентом, советский парламент— Верховный Совет — лишь оформлял решения, принятые вверху. Реальным парламентом Страны Советов был Центральный Комитет Компартии. Реальным правительством был вовсе не Совет Министров — этот орган занимался в основном хозяйственными вопросами. Реальным правительством было Политбюро ЦК КПСС. А вот в состав Политбюро, как правило, входили и руководитель правительства, и глава парламента, нередко — второй и третий по значимости руководители страны. Публичные дебаты ушли из ЦК рано, где-то в начале 1930-х. Но ЦК всегда состоял из весьма влиятельных людей, и комитет этот был реальным коллективным органом власти. Что доказали события 1950-х и 1960-х гг. В 1957 году Центральный Комитет не выполнил решение своего Президиума (так тогда называлось Политбюро) и не снял Н. Хрущева, наоборот, выгнал организаторов свержения Никиты Сергеевича — Вячеслава Молотова, Георгия Маленкова, Лазаря Кагановича. В 1964 году ЦК снял руководителя страны — своего первого секретаря Никиту Хрущева, чем доказал свою дееспособность.

Во время перестройки снятие Никиты Сергеевича подавали чуть ли не как заговор будущих идеологов «застоя» — сталинистов и ретроградов. Даже фильм про это сварганили. На самом деле процесс был демократичен. Да, члены ЦК, обсуждая между собой способы отстранения Хрущева, не ставили его в известность о своих планах, но разве не так делают в самой наидемократической стране, разве там инициаторы отставки главы правительства не обсуждают между собой вопрос заранее? Тем более, семидесятилетний Хрущев был отправлен на пенсию. Возраст вполне пенсионный. Пенсию ему назначили очень высокую, дали резиденцию, автомобиль с шоферами. И главное, Хрущев был снят за дело — в конце правления он так зазнался, оторвался от жизни, что стал просто опасен для окружающих. Снят он был в полном соответствии с законодательством того времени. То есть в соответствии с Уставом партии. Устав партии тогда был фактически одним из законов страны.

5.5. Феномен Политбюро

 Хочу обратить внимание на один важный момент.

Еще до того, как Хрущева сняли, то есть еще тогда, когда он был правителем, его вызвали на заседание Президиума ЦК КПСС. Хрущев был в отпуске, ехать не хотел, но все же подчинился. Этот эпизод лишний раз показывает, что правитель в СССР был подконтролен коллективному органу власти.

Что касается самого Политбюро — то это был поистине уникальный орган. Работа его недооценена историками. В состав Политбюро входило обычно 10—15 членов и 5—7 кандидатов в члены. Читатели старшего поколения, наверное, помнят, как носили на демонстрациях их портреты, как дикторы перечисляли длинный список фамилий, называя поименно весь состав Политбюро, сначала назывались члены, потом кандидаты. Завершали перечень секретари ЦК, не удостоившиеся чести быть причастными Политбюро. Помните, как строгий голос диктора вещал: «Товарищи Брежнев, Андропов, Гречко, Громыко... Суслов, Устинов, Щербицкий... Алиев, Деми- чев, Машеров... Зимянин, Капитонов». Остальное начальство обычно именовалось: «и другие официальные лица». Причем первой называли фамилию лидера партии (и, соответственно, страны). Все остальные шли в алфавитном порядке. Хотя так было не всегда, одно время после фамилии лидера партии называли фамилии глав правительства и парламента — тогда начало списка звучало так: «товарищи Брежнев, Косыгин, Подгорный» или так: «товарищи Сталин, Молотов, Калинин, Ворошилов». При Сталине иногда рядовых членов Политбюро называли не в алфавитном, а в произвольном порядке. Исходя из места каждого, иностранные аналитики устанавливали реальное влияние того или иного деятеля.

Политбюро, с одной стороны, это вроде бы совет олигархов. Но это были не те олигархи, которые становятся таковыми от рождения и сохраняют свой статус пожизненно. Покидая Политбюро, человек переставал быть причастен к олигархии.

Какие же функции выполняло Политбюро?

Во-первых, оно ограничивало единовластие.

Во-вторых, Политбюро — реальный совещательный орган (одна голова хорошо, а десять — лучше). Из-за малочисленности членов совещания Политбюро были более эффективными, чем громоздкие пленарные заседания ЦК. Политбюро заседало регулярно раз в неделю.

В-третьих, Политбюро было совещанием практиков, людей, отвечающих каждый за свою сферу. В совокупности сферы ответственности членов Политбюро охватывали всю государственную политику — от экономики до идеологии, от внешних связей до обороны.

В-четвертых, Политбюро — совещание крупнейших руководителей страны, людей, принимающих решения. Но в отличие от совещательных органов при правителе-автократоре (типа царского Госсовета или Боярской думы) члены Политбюро не были бесправны перед правителем. Все имели реальное право голоса. В совокупности они были сильнее правителя, могли его снять, и тот вынужден был с ними считаться. Один член Политбюро возглавлял пятидесятимиллионную Украину, другой многомиллионные Вооруженные Силы, третий стоял во главе столицы— Москвы, четвертый руководил внешней политикой страны, пятый — хозяйством, шестой — безопасностью, седьмой — идеологией и так далее.

В-пятых, Политбюро было демократично по отношению к себе — любой член Политбюро мог быть смещен тем же Политбюро.

В-шестых, Политбюро служило связующим звеном между страной и властью (царя от народа обычно изолирует свита). «Коллективный царь» знал ситуацию лучше, чем царь единоличный.

В-седьмых, члены Политбюро представляли те или иные корпорации и регионы, защищали их интересы на самом верху. Так, министр обороны лоббировал интересы военных, министр культуры, соответственно, — интересы артистов и писателей, руководитель Украины выбивал дотации для своей республики. То есть Политбюро имело элементы представительской власти в буквальном значении этого слова.

Вы спросите, почему же СССР рухнул, раз Политбюро было таким эффективным? В задачу данной книги не входит анализ причин падения СССР. Они многогранны, и для их описания нужна отдельная книга. Хотя рано или поздно все государства рушатся. Но одна из причин развала в том, что Горбачев, стремясь к единоличной власти, решил устранить Политбюро, устранить при помощи Верховного Совета. Верховный Совет он по привычке представлял чем-то безмолвно-покорным. Незадачливый политик ошибся— разбуженные им силы смели не только Политбюро, но и его самого. Ведь, когда страной правит Генеральный секретарь ЦК КПСС, он подконтролен ЦК и его Политбюро. То есть такой правитель в любой момент может быть снят с должности. Снят в том числе и за политику, направленную на развал государства. Президента ни Политбюро, ни даже ЦК снять уже не могли. Поэтому горбачевскую департизацию надо рассматривать как попытку установления единоличного правления путем отстранения от власти коллективного органа.

Хотя и вина Политбюро здесь очевидна. Орган не был идеальным. Он оказался не на высоте. А состав его в то время был слаб и стар. По-видимому, были неэффективными методы самообновления этого органа. Кстати, управление Китаем и сейчас осуществляется подобным образом. Но китайцы, наученные горьким опытом СССР, время от времени омолаживают свое руководство.

При этом опыт работы Политбюро надо рассматривать лишь исходя из того, что появился этот орган в стране многовековой тирании. Появился спонтанно — в 1917 году ряд членов ЦК компартии вошли в Политическое бюро для руководства вооруженным восстанием. В1919 году было создано постоянное Политическое бюро, состоящее из 5 членов (В. Ленин, Л. Троцкий, И. Сталин, Л. Каменев, Н. Крестинский) и 3 кандидатов (Г. Зиновьев, Н. Бухарин, М. Калинин). То есть мы видим, что идея создания правящего коллективного органа возникла в результате практических нужд. Теоретически большевики сначала задумывали ввести в России представительскую демократию. Позже пришли к идее Советов, которые должны были выполнять функцию парламента, куратора исполнительной и судебной власти, а на местах исполнять роль муниципалитетов. То есть Советы, по замыслу, — нечто объединяющее идеи парламентаризма и Магдебургского права. Вместо разделения властей декларировалось единство, власть должна быть одна — народная. А выражает народ свою волю через Советы. Кстати, Ленин был вначале приверженцем идеи парламентской республики. К идее Советов он пришел, наблюдая революционную практику. Первые Советы возникли стихийно — возникли снизу, как творчество масс.

Но теория на практике не сработала. Зато в реальности мы увидели, что страна продвинулась на один шаг к демократии — от автократии к коллективному руководству. Только выборы высших властей были не прямыми, а корпоративными. В высших эшелонах оказывались представители не территориально объединенных граждан, как это принято в западных демократиях, а корпоративно объединенных граждан. Но их представители также защищали интересы своих избирателей. Только, чтобы понять суть советского строя в сравнении с западным, вещи надо называть своими именами. Советский парламент— это ЦК КПСС, Советское правительство — это Политбюро. В этом контексте установление единоличного президентского правления выглядит как шаг назад.

Для понимания сущности советского строя надо углубиться в историю, узнать традиции народа. Только в таком ключе мы увидим, какой огромный шаг сделала страна в то время в сторону реальной демократии. Разумеется, идеал не был достигнут, но был явный прогресс в этом направлении.

Скажем, государственная система Англии, Франции и ряда других европейских стран формировались как поиск паритета между такими влиятельными силами, как король и феодалы. Возьмем страну классической демократии— Великобританию. Государственное устройство этой страны базируется как на писаных, так и на неписаных законах (традициях). Английская демократия начала формироваться с 1215 года, когда силы короля и воюющих с ним баронов оказались примерно равными, и стороны заключили между собой договор о формах взаимосуществования (Великая Хартия Вольностей). Потом страна прошла через казнь парламентом короля, диктатуру Кромвеля и тому подобные страсти, пока, наконец, королю Вильгельму Оранскому не надоела бесконечная война с парламентариями, и он пошел на хитрость. Дело в том, что у короля были «хорошие знакомые» в обоих воюющих тогда «кланах» — виги и тори, и вместо того, чтобы назначать министров произвольно и иметь от этого головную боль, воюя с парламентом, он стал назначать министров из среды партии, которая в это время имела парламентское большинство. Так ему было легче править страной, ведь парламент был вынужден поддерживать правительство короля. Постепенно маленькая королевская хитрость стала традицией, короли и королевы начали подписывать все без исключения решения правительства в обмен на сытую и спокойную жизнь. В конце концов появилась знаменитая формула, которая звучит так: «Английская королева должна подписать указ даже о своем отречении (вариант — «казни»), если за это проголосует парламент». Но даже когда в Англии или Франции верх брали короли, даже во времена абсолютизма из сознания нации не уходило понимание того, что власть что-то должна людям.

В России становление государства шло иным путем. Вначале была система, при которой князья, так или иначе, считались с племенами. Потом Русь раздробили на уделы. Удел князь воспринимал как свою собственность. Логику такого мышления хорошо продемонстрировал кто-то из крупных российских историков, по-моему, Сергей Соловьев. Ведь дом создается для хозяина, а не хозяин для дома, примерно так писал Соловьев, а князь воспринимал свой удел именно как дом. Когда уделы были небольшими, взаимоотношения князя и подданных напоминали отношения помещика и крестьян его поместья — были патриархальными и поэтому еще естественными. Но потом один из уделов (Московское княжество) разросся до масштабов страны. А психология властителей (да и огромной части подданных) оставалась прежней. В этом, кстати, трагедия правления Ивана Грозного — ему не надо было доказывать, как Людовику XIV, что «государство — это я». Для Ивана Грозного не могло быть сомнений, что не он для народа, а народ для него. Еще бы, страна — это его удел. Он ее вполне законно унаследовал от отца, это его отчина, вотчина, отчизна. Поэтому логично, что люди должны служить ему, а не он — людям.

И только в XIX веке в общество стали широко проникать иные идеи. Зрело понимание того, что не люди созданы для государя, а государь для людей. Мне кажется, что к 1917 г. сложилась ситуация, когда Россия смогла бы встать на путь относительной демократии, если бы выбрала конституционную монархию. Не знаю, может быть, позже монарх «прихлопнул» бы демократию, или кто-то из политиков скинул бы слабого монарха и стал диктатором. Частица «бы» непредсказуема. Но в 1917 году сложилось примерное равенство между силами царизма и демократических «баронов» — кадетов, октябристов (примерно как в Англии в 1215 году). Но когда царь, загнанный в угол народными волнениями, которые искусственно устроили демократы в столице, предложил в феврале 1917 года конституционную монархию (ответственное перед Госдумой правительство), демократы нагло отвергли это предложение. «Слишком поздно», — сказали они. Они решили, что теперь смогут обойти царя, что будут править сами. Тогда царь отрекся в пользу брата Михаила. Михаила Александровича считали человеком мягким, но хорошим и смелым. Страна ожидала от Михаила введения конституционномонархического правления (хорошо об этом пишет генерал П. Краснов в своих мемуарах).

Но... Во-первых, отречение Николая было таким же бездарным, как и его правление. Он даже не предупредил брата, что оставляет трон ему, а не своему сыну Алексею, как того требовал закон. Царь всего-навсего уведомил брата телеграммой, что тот уже не просто Михаил, а его императорское величество Михаил Второй. Во-вторых, как мы уже рассмотрели выше, демократы, опьяненные легкой победой, ринулись к Михаилу и начали «выкручивать ему руки», требуя, чтобы он власть не принимал. В-третьих, Михаил оказался очень слабым или, может быть, самонадеянным человеком. Говорили, он рассчитывал на то, что страна оценит его жест, воздаст должное его благородному отречению и изберет президентом. А почему бы Михаилу не питать таких иллюзий, если он прожил всю жизнь в царской роскоши, окруженный раболепными слугами? К тому же до 1904 года (до рождения Алексея) он считался официальным наследником престола.

Михаил власть не принял. В результате незадачливый Михаил Второй получил не президентство, а пулю Гаврилы Мясникова. Однако недолго торжествовали либералы и демократы. Их бездарное правление было крайне коротким, народ быстро заменил их большевиками. Асами временные властители России окончили свои дни в эмиграции на столь горячо любимом ими демократическом Западе.

Хотя сам недолгий опыт правления либеральных демократов весьма показателен. У власти они были дважды — восемь месяцев в 1917 году и около двух лет в начале 1990-х. Правда, была и третья попытка либералов порулить Россией — премьерство С. Кириенко, но правление Кириенко продолжалось буквально несколько недель и закончилось сокрушительным обвалом экономики в 1998 году. Даже со скидкой на то, что у руля находились не самые талантливые представители этого направления, можно сделать вывод, что падение либеральных демократий в России — процесс все же естественный. И дело здесь не только и не столько в чьей-то злой воле, сколько в неприемлемости данной системы для России (как и для большинства других государств мира). Я бы даже предложил такую формулу: «Демократия западного образца в России — это форма правления в короткий исторический период, когда старая авторитарная власть уже не может править, а новая авторитарная власть еще не может править». Поэтому установление авторитарного режима в России в 1993 году было в какой-то степени закономерно. Независимо от того, кто бы тогда победил — Ельцин или Руцкой с Хасбулатовым.

В связи с тем, что я затронул эту тему, хочу обратить особое внимание читателей на то, что я здесь касаюсь демократии только в плане политических свобод граждан, в плане политического равенства граждан перед законом. То есть я сознательно ограничил себя рамками западной демократии. Но, на мой взгляд, западная демократия игнорирует один очень важный момент — социальное равенство людей. Ведь когда марксисты разрабатывали свою теорию, то к другим правам граждан они добавили право управления производством. Причем право управлять общественными и государственными делами в перечне прав граждан стояло после управления производством. Сейчас многие неимущие граждане уже понимают, что все их общественные и государственные права — ничто без главного, без права распоряжаться собственностью и деньгами. Нищие продают свои гражданские права за маленькие кусочки этой собственности, лишают себя права голоса, получив взамен кулек гречки, а еще лучше — продав бюллетень за деньги.

Подлинная демократия в идеале выглядела бы как соединение эталонов западной демократии с требованиями социального равенства. На практике такое, увы, невозможно. Надо выбирать — то или это. Скажем, для достижения социального равенства приходится ограничивать кое-какие либеральные права. А именно — право одного человека (группы людей) завладеть (пусть даже честным путем) всем имуществом страны (теоретически это не противоречит требованиям западной демократии). В этом случае права всех остальных граждан— право на свободные выборы, свободу слова, совести, собраний — окажутся фикцией, ведь все они будут фактически наемными работниками этого человека. То есть мы видим, как западная модель демократии, завершив виток спирали, возвращается к абсолютизму— вся страна бесправна перед одним человеком, перед новым царем.

Разумеется, в этом примере я специально довел ситуацию до крайности, убрал все полутона, но именно эти полутона мешают замечать реальное бесправие малоимущих граждан Запада. И если в плане многопартийности, сменяемости властей Запад обогнал СССР, то в плане социальной демократии Советский Союз ушел далеко вперед. Почему ушел? Что, за ним кто-то гнался?.. Да, гнался. На Западе ведь тоже не дураки живут. Их тоже тревожит социальное неравенство. Они тоже принимают меры. Например, закон, согласно которому наследник офомной финансовой империи платит налог чуть ли не 90% от суммы наследства. Вроде бы абсурд. Но смысл закона таков: «Да, ты имеешь право заработать хоть все деньги страны. Но твой сын должен быть равен с остальными». Впрочем, на практике этот закон легко обойти. Например, богач передает (формально, конечно) деньги в некий фонд, а сына своего делает пожизненным распорядителем этого фонда. Но сам факт того, что на Западе задумываются над социальным неравенством, говорит о том, что рано или поздно человечеству придется решать эту проблему. Вот тут-то и пригодится уникальный опыт Советского государства.

 

Глава 6 НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В СССР НА ПРИМЕРЕ СОВЕТСКОЙ И «САМОСТИЙНОЙ» УКРАИНЫ

6.1.  Как большевики развивали украинский язык

Сейчас во многих бывших советских республиках звучат обвинения в адрес союзных властей в том, что те, мол, зажимали национальное развитие, насильственно насаждали русский язык. Но факты говорят об ином. Рассмотрим национальный вопрос на примере крупнейшей, после РСФСР, республики Союза — Украины. Украинские власти постоянно обвиняли руководство СССР в насильственной «русификации» Украины. Вот только факты свидетельствуют об обратном — о том, что советская власть приложила немалые усилия для украинизации, порой даже излишние.

Перейдем к конкретным примерам. Начнем с самой масштабной волны украинизации Украины, проводившейся под руководством Л.М. Кагановича, а затем поговорим об остальных.

Чтобы правильно понять значение Лазаря Моисеевича Кагановича для истории Украины, нельзя забывать, что он еще раз руководил УССР 20 с лишним лет спустя, в течение 1947 года. В связи с послевоенным голодом тогдашний лидер республики Никита Хрущев, совмещавший посты первого секретаря ЦК КПУ и главы правительства, был временно снят с главной должности, престал быть лидером украинской Компартии. На это место был назначен Каганович. Как только голод был преодолен, Лазарь Моисеевич вернулся в Москву, а Никита Сергеевич вновь возглавил республику.

Процесс украинизации при Л.М. Кагановиче в 1920-е годы охватил и регионы других республик, где компактно проживали украинцы,— Северный Кавказ, Казахстан, Дальний Восток. Здесь также открывались украинские школы, издавались украинские газеты, работало украинское радиовещание.

Что же тогда говорить о самой Украине! Тут результаты украинизации были громадными, особенно в тогдашней столице— Харькове и других восточных городах. После нее 80 процентов общеобразовательных школ и вузы гуманитарного и сельскохозяйственного профиля были переведены на украинский язык, тираж украинских газет в 5 раз превысил тираж русских, появились новые украинские театры.

Уже 1926 году делопроизводство было в основном переведено на украинский язык. Количество украинцев среди служащих государственного аппарата с 1923 по 1927 г. возросло с 35 до 54 процентов. Доля коренной национальности среди членов КП(б)У в то же время увеличилась с 23 до 52 процентов. Кстати, именно эти люди стояли во главе республики во время голода 1930-х. К 1930 году соотношение украинских и русских школ составляло десять к одному, на украинском велось преподавание в 2/3 техникумов и 1/3 вузов.

Так в Одессе, где учащиеся-украинцы составляли менее трети, были украинизированы все школы. На Украине был практически уничтожен русский театр. К 1930 г. на всю УССР оставалось только 3 большие русскоязычные газеты — по одной в Одессе, Сталино и Мариуполе.

Правительство не считалось с тем, что многие люди не понимали вновь созданного языка. «Нам необходимо приблизить украинский язык к пониманию широких масс украинского народа», — торжественно объявил глава правительства Украины Влас Чубарь.

Но кроме этой волны были и другие волны советской украинизации. Первая волна началась в 1919 году, то есть еще до Квиринга-Кагановича, когда большевики ненадолго овладели Киевом. Вот что пишет об этой волне один из руководителей украинских «самостийников» Винниченко: «До ухода из Киева, то есть за три-четыре месяца коммунистами было сделано для украинской культуры столько, сколько не сделала бы за несколько лет Директория, и что условия работы в национальнокультурной области были, вне всякого сомнения, лучше и продуктивнее, чем при чисто украинской власти».

Продолжалась украинизация и после Кагановича, когда в 1928 году Первым секретарем ЦК КПУ стал Станислав Косиор. Тот самый Косиор, памятники которому ныне уничтожаются украинскими националистами. Кстати, при перестройке его почитали как жертву «сталинских репрессий». Косиор был расстрелян в 1939 году. Уж не за голод ли начала 1930-х наказали бывшего лидера Украины? Националисты решили его репрессировать повторно. Мало им «сталинских репрессий» показалось.

Волны украинизации проходили и после Великой Отечественной войны. Одна из них пришлась на начало 1950-х, когда по инициативе Лаврентия Берии партийные органы обязаны были решительно выдвигать местные кадры на партийную и советскую работу. Особенно сильно эта политика затронула вновь присоединенную Западную Украину, когда многим выходцам из Восточной Украины и России пришлось отказаться от своих постов.

В 1960-е также проводилась борьба с русификацией, заменялись вывески, ректорам многих русскоязычных вузов предложили в два года перевести преподавание на украинский, а документацию в парторганах решили вести исключительно на украинском. А так как многие отчеты приходилось направлять в Москву, то в ряде партийных учреждений пришлось брать в штат переводчиков (!). И делалась эта бессмысленная работа не где-ни- будь, а в СССР, в стране, где русский был объявлен языком межнационального общения! По приказу из столь ненавистной украинскими националистами Москвы!

Между прочим, в 1964 году в Москве был открыт памятник Тарасу Шевченко. А в 1978 году Советский Союз построил памятник Шевченко в Париже!

Когда украинские националисты пишут о своей борьбе против СССР, одним из эпизодов этой борьбы они называют появление книги выходца из Донбасса, бывшего комсорга Сталинского пединститута — Ивана Дзюбы. Работа эта называлась: «Интернационализм и русификация». Появилась в 1960-х годах и совпала с очередной волной украинизации, проводимой сверху. Эта работа была санкционирована, а по некоторым данным, даже заказана властями. Распространялась работа властями поначалу в узких кругах. А дальше с «Интернационализмом и русификацией» случилось то же, что и с невинным в политическом плане романом Б. Пастернака «Доктор Живаго». Книга Дзюбы появилась за рубежом раньше, чем в СССР. Разгорелся скандал, из-за чего широкая публикация «Интернационализма и русификации» была отложена. Работа была напечатана в 1990 году в журнале «Витчизна».

Кстати, кратковременный арест Дзюбы состоялся через много лет после выхода вышеупомянутого творения и с ним напрямую не связан. Иван Михайлович из своих пяти отсидел полтора года, покаялся и был помилован, а в 1980 году (!) даже восстановлен в Союзе писателей.

А неугодной властям работа Дзюбы об интернационализме стала после того, как ее начали цитировать идеологические противники. Как сказал во время суда над Иваном Михайловичем в 1972 году Д. Павлыч- ко: «Эти Стецьки (это он о тогдашнем «вожде» бандеровцев. — С.А.) уже подыхали без харчей, а вы (это он Дзюбе. — С.А.) дали им хорошую еду, и они снова очухались». Я цитирую по протоколу, в переводе на русский. Поучительно все же читать старые протоколы. Будущий певец бандеровщины — Павлычко — знал, что, исключая Дзюбу из Союза писателей, он как бы санкционирует его арест. Так оно и вышло. И все же топил, добивал Павлычко поверженного Дзюбу! Добивал с упоением, «з творчим надхненням»! Заодно и по бандеровщине прошелся, называя своих нынешних кумиров врагами, и к тому же недобитыми. Сейчас Павлычко вместе с Дзюбой — сторонники бандеровцев. Вот такие они, «герои» националистов!

6.2. Как российские власти способствовали отделению Украины

Не секрет, что обе «незалежности»— и та, которая началась в 1917-м, и та, которая в 1991-м — не являются результатом деятельности украинских националистов. Исходя из вышесказанного, нельзя не сомневаться в патологической слабости этих людей, в их неумении решать самые простые вопросы. Оба раза «незалежнисть» буквально свалилась на головы националистам по совершенно независимым от них причинам, в результате «разборок» в далекой российской столице. Первый раз— после февральской революции в Петрограде, второй раз — после августовского «путча» в Москве. Причем вторую независимость украинцам подарили русские, избравшие Ельцина Президентом Российской Федерации, которая пребывала тогда в составе СССР. Начиная свою борьбу с Горбачевым, Ельцин не думал об отделении РФ, о развале Союза. Пост главы парламента России, а позже президента, просто удачно подвернулся ему в пылу борьбы за власть в Москве. Потом этот Ельцин увидел, что самый легкий путь свергнуть Горбачева — это развал Союза. Мне до сих пор не понятно, как граждане РФ могут называть своим государственным праздником день, в который их депутаты приняли декларацию о государственном суверенитете России. То есть декларацию о независимости. Независимости от кого? От самой себя? В результате такой «независимости» Россия потеряла значительную часть того, что завоевали для нее князья, цари и большевики. И самое обидное, что Российская Федерация все годы советской власти выступала донором для окраин. Политика тогда была такой — вначале насытим окраины, потом и центр. И вот как только эти окраины насытили, тут же от этих окраин и отказались!

Поэтому те, кто говорят о «советской оккупации» Украины, Грузии, республик Прибалтики, занимаются явной клеветой. Я сдетства хорошо помню, насколько лучше снабжалась наша Луганская (в то время Ворошилов- градская) область по сравнению с соседней Ростовской. Ростовчане даже за колбасой к нам приезжали. А когда мы получили независимость, все поменялось! Теперь ростовчане живут лучше, а наши шахтеры ездят к ним, в Россию, на заработки! Несмотря на то, что Украина перед получением независимости была в экономическом плане благополучней России, теперь стало наоборот.

А как хорошо при Союзе, по сравнению с русскими, жили грузины! И в какую нищету они впали теперь! Неужели они лишись памяти, когда создают музеи «оккупации»? Разве может «оккупация» сделать из до того бедной страны процветающую республику? А инфраструктура Прибалтики, созданная за счет всего Союза! А подаренные земли! Крым Россия передала Украине, а до того помогла присоединить потерянные давным-давно Галичину, Тернопольщину, Буковину. Литве подарили ее столицу Вильнюс, отняв его у Польши в результате знаменитого пакта Молотова — Риббентропа!

Вот это «оккупанты»! Какую искривленную психику надо иметь, чтобы объявлять «оккупантами» своих благодетелей!

6.3. О национальной гордости

С другой стороны, в той «истории», которую украинцам навязывают националисты, вообще нечего праздновать — там почти нет побед — одни поражения, а если и есть какие победы, то только украинцев над украинцами.

Конечно, это лжеистория, но другой у них нет! Они ведь отказываются от наследия Богдана Хмельницкого с его победами над врагами украинского народа. Хмельницкий им не угодил тем, что пошел на союз с Россией. Националисты отказываются и от всех славных побед, одержанных украинцами в союзе с русским .народом, более того — они дивным образом победы превращают в поражения! Вдумайтесь в нелепость предложения, которое сделал Ющенко в период своего печально известного президентства — вместо того чтобы отпраздновать 300-летие Полтавской победы вместе с русскими, он предложил шведам вместе с ними праздновать их поражение! Это при том, что с Мазепой ушла горстка казаков, которые практически не участвовали в Полтавской битве. А вот с Петром осталась большая часть украинцев, причем эти люди в Полтавской битве участвовали и вместе с русскими одолели войска Карла XII.

Культурные шведы, выслушивая безумное предложение нашего «гаранта», неохотно делали вид, что им это небезынтересно. Вежливый язык дипломатии не давал им возможности заявить Ющенко, насколько оскорбительным для самих шведов является его поведение! Шведы просто «спустили вопрос на тормозах», фактически проигнорировав предложение украинского президента.

Дело в том, что уважающие себя народы не празднуют поражений, о них стараются поскорее забыть. Празднуют только победы! Еще скорбят о трагичных датах. Украинские националисты ввели в практику празднование поражений... Даже трагические события голода 1930-х вспоминают таким образом, что это похоже на празднование.

Отказались националисты и от всех побед, одержанных Украиной в составе Союза ССР. Теперь вместо победы советского народа в Великой Отечественной они, по сути, предлагают отмечать поражение фашистских прислужников во Второй мировой! Перейти к прямому почитанию фашизма многим националистам, как уже говорилось, мешает тот факт, что их нынешние хозяева — США — были все же союзниками СССР, а не гитлеровской Германии.

Националисты не понимают, почему многие люди так негативно относятся к их политике. Но... давайте оставим пока в стороне обнищание, развал экономики, культуры и все другие «блага», которые принесла власть националистов. Скажем о национальной гордости.

Как должен человек, родившийся в советской Украине, который всю свою жизнь знал, что его предки одержали победу под Полтавой, отнестись к тому, что это была не победа, а поражение? Как должен отнестись человек, всю жизнь знавший, что он вместе с русским и белорусским народом принадлежит к величайшей культуре, одной из ведущих культур земного шара, к тому, что эту великую культуру создали «иностранцы», а своей родной культурой он должен отныне считать ту — глубоко провинциальную и незаметную в мировом масштабе — культуру, которую навязывают националисты? Культуру, которая ничего, кроме фольклорных шаровар и вышивок, не дала мировой цивилизации.

Как должен отнестись украинец, всю жизнь знавший, что его Родина— величайшая держава планеты, государство мирового масштаба, к тому, что это оказывается не его родина, это была «страна-оккупант», а его родиной на самом деле является страна, которую вечно «гнобили» и унижали, которая входит в число худших государств мира по большинству показателей, которая коленопреклоненно просит, чтобы ее «взяли в Европу», а вместо этого «Европа» отбирает у нее морской шельф и запрещает казнить маньяков-убийц?

Как должен отнестись украинец, всю жизнь знавший, что первый человек в космосе гражданин его страны и что первый украинец слетал в космос еще в 1962 году, к тому, что это были «оккупанты»? А первый украинец поднялся в космос, оказывается, только в 1997 году, и не на своем, а на американском корабле.

Как должен отнестись украинец, чьи предки вышли победителями в Великой Отечественной войне, к тому, что сражались они за власть «оккупантов»? А настоящие «герои» не они, а те, кто воевал на стороне разбитых фашистов! Как можно отнестись ко всему этому бреду? Какой уважающий себя человек отвергнет славное прошлое победителя и примет прошлое вечно побежденного!

Глава 7. СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ И ТВОРЧЕСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

7.1.     «Реконструкция» реальности

Когда-то, еще во времена «застоя», у меня появилась привычка восстанавливать подлинную картину действительности. Попадая в крупные города (хотя бы в областной центр), я покупал старые (нередко дореволюционные) газеты, журналы, книги, начиная от прижизненных изданий Мережковского и заканчивая сочинениями Сталина. Сверяя полученную информацию с тем, что писалось в официальных изданиях, я получал более-менее объективное представление о том или ином явлении.

Перестройка вначале обрадовала появлением многих «закрытых» прежде материалов, но предыдущий опыт вскоре помог мне и здесь выявить новые потоки лжи и умалчивания. Более того — когда к массовому читателю пришли «замалчиваемые» ранее авторы (те же Гумилев, Мандельштам, Ходасевич), как будто бы в целях удержания «равновесия» начали «замалчивать» других поэтов, не менее талантливых (Светлов, Багрицкий, Смеляков, Слуцкий), вся «вина» которых заключалась в том, что они широко печатались прежде.

Пришлось мне тогда снова взяться за старое, за восстановление подлинной картины действительности. Тем более что такая работа, в отличие от прежних лет, не требует теперь особого напряжения, нужна лишь определенная внимательность. Искажение действительности сейчас делается куда более топорно и грубо.

Скажем, ныне сплошь и рядом попадаются книги, в предисловиях-послесловиях к которым говорится, как жестоко в эпоху «брежневизма» (сталинизма, волюнтаризма— нужное подчеркнуть) преследовался тот или иной писатель. И в конце этой же книги дается хронология его творчества, из коей явствует, что издавался наш герой чуть ли не каждый год. Кто знает, как сложно было издать книгу во времена СССР, поймет, что ни о каком особом преследовании со стороны властей и речи быть не может, скорее наоборот.

Вначале «реконструкция действительности» делалась исключительно для внутреннего пользования. Ведь вынося накопленную информацию «на люди», я как бы невольно развенчиваю, снижаю образы своих любимых писателей (нелюбимыми заниматься скучно).

Но, с другой стороны, есть закон маятника, и маятник обязательно рано или поздно качнется в противоположном направлении. Рано или поздно найдутся люди, желающие соригинальничать (заработать денег на скандальной славе). Они подчистят все, что было раньше недосказанного, сгребут это в одну кучу и вывалят ее на читателя (как это проделали «перестройщики» со многими персонажами советской истории). Такой вовремя заброшенный, тенденциозно подобранный материал может иметь эффект разорвавшейся бомбы, ибо он диссонирует с привычной слащаво-елейной картинкой. Маятник вновь пойдет в другую сторону, установится новое искаженное восприятие образа, затем вновь найдется желающий соригинальничать и т.д. и т.п. Уж не лучше ли сразу попытаться установить правду, какой бы она ни была.

7.2.     «Классовый» подход наоборот (читая мемуары Н.Я. Мандельштам)

Зачастую авторы демонстрируют поистине «классовый» подход, только наоборот. При советской власти все проблемы любили объяснять социальными и классовыми причинами (такой подход был разработан писателями еще в XIX веке). Теперь делают то же самое, только если тогда во всем был виноват царизм, то теперь — сталинизм, тогда — капитализм и крепостничество, сейчас — социализм. При этом не учитывают, что независимо от всех «измов» в человеческом обществе всегда были, есть и будут проблемы, вызванные психическими особенностями людей. При всех «измах» и часто независимо от них были злоба, зависть, черствость, жадность, тщеславие.

Так, жена поэта Осипа Мандельштама— Надежда Яковлевна — «сталинщину» и строй винит во всем: и в грубости секретарши большого начальника, и в трудностях получения выгодного заказа на перевод, и в проблемах во время защиты диссертации (которую, кстати, она успешно защитила) и т.д. и т.п.

Вообще-то в мемуарах Надежды Яковлевны (далее. — Н. Я.) Осип Эмильевич выступает как какой-то былинный богатырь, несгибаемый борец с системой. Мандельштам как бы противопоставляется всем, кто выжил в сталинские времена, всем, кто не был репрессирован. Такие люди поданы в воспоминаниях Н. Я. чуть ли не как соучастники власть имущих в их борьбе с поэтом. «На орехи» досталось всем — начиная от Пастернака и заканчивая Шагинян.

Н. Я., описывая, как жили в конце 1930-х годов писатели (их квартиры, вещи), выглядит как человек, который все это хотел взять от жизни (а Мандельштам всегда, по ее словам, держал ее в узде), но не смог. Иногда она проговаривается, рассказывая, как, получив квартиру (и прожив в ней всего полгода), она невзлюбила знакомых, останавливающихся у них во время пребывания в Москве.

«Это настоящая загадка: каким образом балованная и вздорная девчонка, какой я была в дни слепой юности, могла увидеть «свет, невидимый для вас» и спокойно пойти навстречу страшной судьбе. В дни, когда ко мне ходила плакать Ольга Ваксель, произошел такой разговор: я сказала, что люблю деньги. Ольга возмутилась — какая пошлость! Она так мило объяснила, что богатые всегда пошляки и бедность ей куда милее, чем богатство, что влюбленный Мандельштам засиял и понял разницу между ее благородством и моей пошлостью... А я и сейчас люблю деньги, комфорт, запах удачи. И Мандельштам любил все радости, которые дают деньги. Мы вовсе по природе не аскеты, и нам обоим отречение никогда свойственно не было. Просто сложилось так, что пришлось отказаться от всего».

(Н. Я. Мандельштам, «Вторая книга»)

Поэтому книги ее во многом выглядят как своеобразная компенсация — получить «по духовному ведомству» то, что недополучено «по материальному».

Заслуги Н.Я. в сохранении творческого наследия Мандельштама огромны. Она действительно была преданной и любящей женой и всю свою жизнь посвятила служению великому поэту и его творчеству. Но в своих воспоминаниях она напоминает суперподозрительную (в каждом видит сексота), склочную, брюзжащую, необъективную (сама себе противоречит) старуху.

А на самом деле все было несколько иначе, чем хочет показать Надежда Яковлевна, и для того, чтобы это узнать, достаточно просто внимательно перечитать ее же воспоминания.

Из них вытекает, что до 1934 года Мандельштам был вполне благополучным, даже преуспевающим, советским писателем. Он очень много печатался, выпуская как отдельные книги, так и сотрудничая в самых престижных изданиях («Литературная газета», «Известия», «Огонек», «Красная новь», «Звезда», «Ленинград» и многие другие).

Мандельштам был лично знаком со многими «вождями» партии и государства — членом Политбюро и главным редактором газеты «Правда» Бухариным, Председателем ВЧК Дзержинским, руководителем Закавказья (первым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б)) Ломинадзе, крупным партийным деятелем (позже — всесильным наркомом НКВД) Ежовым, а с сестрой Ленина (!) поэт «воевал» за дополнительную комнату в доме Герцена. И вообще делами Мандельштама занимался лично Сталин. Вспомним знаменитую резолюцию «отца народов» на уголовном деле Осипа Эмильевича: «изолировать, но сохранить».

Или знаменитый звонок Сталина Пастернаку об участи Мандельштама.

«Дальше: в Сухуме на даче Орджоникидзе жены называли мужей товарищами, и я над ними смеялась — чего они играют еще в подполье? О. М. мне тогда сказал, что нам бы это больше подошло, чем им. («Где ваш товарищ?» — спросила меня жена Ежова...»).

(Н.Я. Мандельштам, «Комментарий к стихам 1936—1937 гг.»)

А много ли найдется среди нынешних писателей тех, кто был бы близко знаком с министром внутренних дел? А ведь речь шла о руководителях сверхдержавы.

Кстати, на курорты Мандельштам ездил постоянно, даже в тяжелые для него времена, когда он практически перестал печататься.

«Очередное собрание сочинений, проданное в Госиздат, попало в редакторские руки Чечановского. Мандельштаму было совершенно безразлично, кто будет снимать, резать и уничтожать книги, а в издание мы не верили. Договор и выплату денег устроил Бухарин, чтобы было хоть что-нибудь на жизнь. На эти деньги — их было совсем мало — мы поехали в Крым, а последняя выплата предстояла поздней осенью. Собрание предполагалось двухтомное, но авторские гонорары были такими нищенскими, что ничего похожего на бюджет дать не могли. (Своих обеспечивали неизвестно как, таинственным фиксом или конвертом.) К отсутствию бюджета мы привыкли и радовались хоть минутной передышке и, главное, Крыму, где мы провели два месяца.

В Москву мы вернулись в конце июля и сразу переехали на новую квартиру, откуда в следующем мае увели Мандельштама на Лубянку».

(Н. Я. Мандельштам, «Вторая книга»)

То есть «нищенскими» называются гонорары за невышедшую (!) книгу (назад деньги у Мандельштама никто не потребовал), которые позволяют два месяца отдыхать в Крыму. Надо также добавить, что часть этих средств пошла на покупку двухкомнатной кооперативной квартиры в Москве. Кроме квартиры в том же году Совнарком (правительство СССР) назначает Мандельштаму (как и Ахматовой) пенсию «за заслуги в русской литературе». А «пенсионеру», между прочим, был только 41 год.

Вообще в своих мемуарах об ужасах сталинского времени Н. Я. указывает такой предел нищеты, как «картофельная жизнь», это когда картошка становилась главным блюдом в рационе. А вот выдержка из «Второй книги» Н. Я.: «В те годы и каша, и сметана, и то, что перепадало сверх этого, ощущалось как полное благополучие. Особенно чувствовала это старушка, потому что нам — нищим— иногда попадал на зубок даже бифштекс, а она, порядочная и оседлая, за долгие голодные годы забыла даже вкус пищи». Это о начале голодных 1920-х она пишет в благополучные 1960—1970-е годы.

Вообще поведение Осипа Мандельштама тогда было вызывающим. Он дал пощечину писателю Алексею Толстому, а после того, как Осипа Эмильевича обвинили в литературном плагиате (в книге, отредактированной Мандельштамом, он был назван не редактором, а переводчиком), он написал в Федерацию объединения советских писателей: «Я запрещаю себе отныне быть писателем, потому что я морально ответствен за то, что делаете вы». Потом, написав антисталинское произведение, он читал его многим людям, часто насильно, а после ареста назвал на допросе всех своих невольных «соучастников» поименно. «Крамольное стихотворение» известно многим:

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.

С учетом нынешних грузино-осетинских отношений, курьезным выглядит тот факт, что грузин Сталин назван в стихотворении Мандельштама осетином. Видать тогда для поэта не имели значения различия между народами Кавказа. Хотя в ряде источников высказываются версии об осетинском происхождении предков Сталина. Возможно, Осип Эмильевич именно это и имел в виду. Надо сказать, что, написав всего один антисталинский стих (явно «переоценив» свои силы в плане политической борьбы), Мандельштам почти всю оставшуюся жизнь славил Сталина в стихах. Некоторые из них написаны как бы насильно:

...Ия хочу благодарить холмы,
Что эту кость и эту кисть развили:
Он родился в горах и горечь знал тюрьмы.
Хочу назвать его — не Сталин — Джугашвили!..

... Глазами Сталина раздвинута гора
И вдаль прищурилась равнина.
Как море без морщин, как завтра из вчера —
До солнца борозды от плуга-исполина.

(«Когда б я уголь взял для высшей похвалы...», или «Ода»)

Другие — явно вдохновенные:

...И к нему, в его сердцевину
Я без пропуска в Кремль вошел,
Разорвав расстояний холстину,
Головою повинной тяжел...

(«Средь народного шума и смеха...»)

Про эти стихи в биографиях Мандельштама почему- то не вспоминают...

В мае 1938 года (уже после отбывания ссылки) Мандельштам был арестован в санатории «Саматиха» (под Москвой), в августе ему был объявлен приговор: 5 лет лагерей за контрреволюционную деятельность. Умер Мандельштам 27 декабря 1938 года в больнице пересыльного лагеря от паралича сердца.

Мне кажется, что если бы Мандельштам не умер бы в тюрьме, он вполне мог бы повторить судьбу поэта Заболоцкого, который в тюрьме выжил, а после тюрьмы, еще в сталинское время, стал преуспевающим советским поэтом.

Думаю я так потому, что уж очень много схожего в судьбах этих поэтов. И Заболоцкий, и Мандельштам сначала не писали в реалистическом стиле (который приветствовался тогда в СССР), но пытались делать это позже (у Заболоцкого получилось). Мандельштаму, как и Заболоцкому, весной 1938 года дали по тем временам «мягкий» срок — 5 лет лагерей. Мандельштам ко времени ареста, как и Заболоцкий, с властями бороться не собирался.

Другое дело, что Мандельштам через полгода умер в тюремной больнице от паралича сердца, а Заболоцкий выжил...

7.3.      Михаил Булгаков — советский «антисоветчик»

Еще одним интеллигентским символом борьбы с Советской властью и страдальцем от сталинизма стал во время перестройки крупный советский писатель М. А. Булгаков. И это при том, что в советское время он был, в целом, преуспевающим литератором — до конца жизни в театре ставились его пьесы. Был Михаил Афанасьевич, по меркам того времени, и вполне обеспеченным в материальном плане человеком. Причем, помогали ему высшие должностные лица СССР. Так при помощи Сталина, после своего «Письма правительству СССР», Михаил Афанасьевич в 1930 году получил хорошо оплачиваемую должность режиссера МХАТа. А в 1936-м стал либреттистом-консультантом в Большом театре. При том, что он умудрился написать столь подобострастную по отношению к И.В. Сталину пьесу «Батум», где рассказывалось о молодости вождя, что даже сам «прообраз» оторопел. Иосиф Виссарионович ставить пьесу запретил, несмотря на то, что она была уже отрепетирована. А сам факт написания «Письма правительству СССР», где Михаил Афанасьевич критикует власть, показывает, что не так уж и «зажаты» были писатели в СССР, раз позволяли себе такие письма, после которых правительство не только не преследовало их, но и помогало, как в материальном плане, так и в творческой самореализации.

Да и в самом начале карьеры становлению Булгакова немало поспособствовала Н.К. Крупская — жена главы Советского правительства В.И. Ленина. Надежда Константиновна работала тогда председателем Главполитпросвета при Народном комиссариате просвещения. Ив 1921 году она устроила тридцатилетнего Булгакова секретарем в Литературный отдел Главполйтпросвета. Как известно, наркоматами тогда назывались министерства. То есть Булгаков на самой заре советской власти стал министерским работником при этой власти. И после этого такого человека в годы перестройки умудрились сделать чуть ли не главным антисоветчиком в литературе!

Тот, кто читал рассказ Михаила Афанасьевича «Кондуктор и член императорской фамилии», поймет, сколь критично относился Булгаков к царской власти. Но современные критики выставляют писателя отъявленным монархистом! Возможно, он и был на каком-то этапе монархистом, но после всех передряг эпохи революций и гражданской войны жизненным кредо Михаила Афанасьевича могли бы стать слова одного из его литературных героев, доктора Бакалейникова: «Я — монархист по своим убеждениям. Но в данный момент тут требуются большевики... Господи... Дай так, чтобы большевики сейчас же вон оттуда, из черной тьмы за Слободкой, обрушились на мост». Эти слова, относящиеся к конкретному эпизоду конкретного боя, как нельзя лучше характеризуют настроения многих монархистов, увидевших своими глазами тот хаос, в который Россию погрузила деятельность последнего монарха и пришедших ему на смену либералов. Многие здравомыслящие монархисты понимали, что царя уже не вернуть, а навести порядок в стране, возродить Россию могут только большевики. Слишком уж много либералов затесалось в Белое движение, не говоря уже о других политических силах той поры. И большевики, в конце концов, возродили державу, недаром Михаил Афанасьевич до конца жизни сотрудничал с Советской властью. При этом он, как и многие интеллектуальные люди всех времен и народов, критически относился к некоторым действиям власти. И это нормально. Критически — не значит враждебно.

Из того факта, что М.А. Булгаков был мобилизован в качестве врача в Белую армию, нынешние литературоведы делают из него сторонника Белого дела. Но тот, кто прочтет его «Необыкновенные приключения доктора», хотя бы главу «Дым и пух», где рассказывается о разграблении белыми горного аула, поймет, сколь критично Булгаков относился к белым. Он был скорее пацифистом по своим убеждениям, чем сторонником Белого дела.

Что уж говорить об украинских националистах! Во время перестройки некоторые украинские «интеллектуалы» пытались «поднять на щит» модного тогда Булгакова, который родился и провел молодость в Киеве. Но попытка не удалась. Вряд ли среди писателей его уровня можно найти людей, с большей ненавистью относившихся к украинским националистам. И его слова по отношению к вождю тогдашних украинских «самостийников» — «каналья, этот Петлюра» — могли повторить как белые, так и красные.

Что касается главного произведения М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», то на его примере можно проследить всю ту непоследовательность и мешанину в головах либеральной интеллигенции, как во времена перестройки, так и в наши дни. Я имею в виду образ Иешуа. Этот персонаж критики отождествляют с образом Иисуса Христа и на этом основании делают вывод о какой- то возвышенной религиозности Булгакова. При том, что другого героя романа— Воланда— отождествляют с дьяволом. И при этом их не смущает эпизод в романе, где Иешуа присылает Левия Матвея (которого отождествляют с апостолом (!) Матфеем) к Воланду! Причем Иешуа через Левия обращается к Воланду с просьбой! Переведите это на язык ортодоксального христианства! Неужели допустимо, чтобы Спаситель прислал своего апостола к сатане с какой-то просьбой?!!! Большего кощунства над христианством трудно придумать! Такой же непоследовательностью отличаются и украинские «интеллектуалы» по отношению к Тарасу Шевченко. С одной стороны, они говорят о своей приверженности христианству, с другой — их не смущает антихристианская направленность многих стихотворений Шевченко.

Кроме того, развратную ведьму Маргариту — героиню романа Булгакова— перестройщики умудрились провозгласить идеалом женщины. И при этом они подчеркивали высокую «духовность» образа Маргариты!

Современная либеральная интеллигенция явно запуталась, как в религии, в духовности и морали, так и в литературе. Это происходит из-за того, что ее постоянно привлекает внешняя сторона вопроса, без понимания его внутренней сущности. Ибо если наполнять булгаковские образы религиозным содержанием, получится, что писатель дал дьяволу преимущество перед Богом. Но в романе нет этого. Так тот же Воланд имеет бабушку — это позволяет нам развести образ Воланда с образом сатаны. Да и Иешуа — это далеко не Христос. Это просто бродячий проповедник.

Между прочим, М.А. Булгаков собирался печатать свой роман. Смерть помешала ему сделать это. Сейчас стало общим местом утверждать, что роман «Мастер и Маргарита» не мог быть напечатан при жизни автора. Такие утверждения не соответствуют действительности. Во-первых, роман был напечатан в СССР, пусть не при Сталине, но при Брежневе в 1966 году. Во-вторых, в романе «Мастер и Маргарита» нет ничего антисоветского. Антисоветизма там не больше, чем в «Двенадцати стульях» И. Ильфа и Е. Петрова или в романе того же М. Булгакова «Белая гвардия». Последний много раз печатался в СССР, несмотря на «несоветское» название, на симпатии автора к ряду персонажей из числа белых офицеров, сражающихся с петлюровщиной. А пьеса «Дни Турбиных» написанная на основе этого романа, шла на сцене до самой смерти Булгакова.

А «Мастер и Маргарита», если прочесть его непредвзято, куда более невинен в политическом плане, чем романы, указанные выше. Более того, слова, где Иешуа говорит о сути своей проповеди чуть ли не дословно повторяют то, что говорили марксисты о коммунизме: «Всякая власть является насилием над людьми... И настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть».

На чем бы мне хотелось остановиться поподробнее в творчестве Булгакова, так это на образе героя известной повести «Собачье сердце» — профессора Преображенского. Ибо во время перестройки он стал поистине знаковой фигурой в представлении тогдашней интеллигенции. Он стал идолом, идеалом, именно так перестроечные интеллигенты представляли интеллигентов дореволюционных, именно на них хотели быть похожими сами. Идолом Преображенский, конечно, стал под влиянием вышедшего в разгар перестройки одноименного фильма. А вот другой герой этих произведений — Шариков — стал в глазах тогдашней интеллигенции символом тех простых тружеников, кто сделал революцию. Недаром они противопоставляли Шарикова и Преображенского. Хотя подобное противопоставление показывает, что фанаты Преображенского просто невнимательно читали повесть «Собачье сердце».

Ведь, читая это произведение (и особенно просматривая одноименный фильм), надо осознавать (как это ни парадоксально), что не только Шариков, но и профессор Преображенский — отрицательный герой.

Без сомнения, сам Булгаков задумывал Преображенского положительным героем— прототипом, как говорят, послужил дядя Михаила Афанасьевича врач Н.М. Покровский. Но Булгаков, как и любой крупный писатель, не врал в своих произведениях. Вместе с тем, он как бы противостоял своей повестью тем аномалиям общественной жизни, которые утвердились в стране после «Великого Перелома» 1917 года. И когда в конце XX века на смену аномалиям «р-р-революционной» эпохи пришли аномалии нынешнего «великого поворота» (поворота, так сказать, в другую сторону), образ Преображенского рельефно открыл свои отрицательные стороны. Аномалиями при Булгакове были— пренебрежительное отношение к дореволюционной интеллигенции, увлечение разрушением старого уклада жизни и т. д. и т. п. Эти аномалии были, в свою очередь, зеркальным отражением аномалий предыдущего периода: скажем, если до революции был пиетет перед дворянским происхождением, то после нее появился пиетет перед пролетарским — хотя и то, и другое, по сути, пошло.

Каждый крупный художник идет немного впереди своего времени. В связи с этим стоит вспомнить несколько затасканное определение «прогрессивный». И если в середине XIX века прогрессивным было изображать страдания простых тружеников, то после 1917 года это стало общим местом, «добычей» массового литератора. Точно так же и Булгаков, отстаивая права старой интеллигенции против посягательств разнузданной толпы, был прогрессивен, даже смел, когда показывал пролетариат в несколько гротескном виде (в то время на это отваживались единицы). Но во время перестройки подобные настроения снова стали шаблоном и пошлостью — той же «добычей» литератора среднего уровня, а прогрессивным было уже другое — бороться против конъюнктурного очернительства советской системы, против наглых замашек новоявленной «элиты» и против неумеренного преклонения перед западными либеральными ценностями.

В «Собачьем сердце» положительный герой только один — пес Шарик. Есть несколько более-менее симпатичных второстепенных персонажей — типа обслуги Преображенского либо его высокопоставленного в советской иерархии пациента. Отрицательные черты Шарикова и Швондера всячески подчеркиваются самим автором, поэтому остановимся на отрицательных чертах Преображенского, которые, возможно, не были так заметны в эпоху Булгакова, зато заметны сейчас. Из сказанного ниже будет понятно, почему среди положительных героев не упомянут доктор Борменталь.

Во-первых, Преображенский груб и заносчив с прислугой, со своим помощником, с окружающими (правда отходчив) — эта грубость сквозит на страницах всей книги. Цитата:

«— Мы к вам, профессор,— заговорил тот из них, у кого на голове возвышалась на четверть аршина копна густейших вьющихся волос,— вот по какому делу...

—     Вы, господа, напрасно ходите без калош в такую погоду, — перебил (здесь и далее выделено мною. — С.А.) его наставительно Филипп Филиппович, — во-первых, вы простудитесь, а. во-вторых, вы наследили мне на коврах, а все ковры у меня персидские.

—     Во-первых, мы не господа, — молвил, наконец, самый юный из четверых, персикового вида.

—    Во-первых, — перебил его Филипп Филиппович, — вы мужчина или женщина? Четверо вновь смолкли и открыли рты.

—      Я— женщина,— признался персиковый юноша в кожаной куртке и сильно покраснел. Вслед за ним покраснел почему-то густейшим образом один из вошедших—блондин в папахе.

—       В таком случае вы можете оставаться в кепке, а вас, милостивый государь, прошу снять ваш головной убор, —внушительно сказал Филипп Филиппович. — Это вас вселили в квартиру Федора Павловича Саблина?

—     Нас, — ответил Швондер.

—     Боже; пропал калабуховский дом! — в отчаянии воскликнул Филипп Филиппович и всплеснул руками.

—     Что вы, профессор, смеетесь?

—     Какое там смеюсь?! Я в полном отчаянии, — крикнул Филипп Филиппович, — что же теперь будет с паровым отоплением?

—      Вы издеваетесь, профессор Преображенский?

—     По какому делу вы пришли ко мне? Говорите как можно скорее, я сейчас иду обедать.

—      Мы, управление дома, — с ненавистью заговорил Швондер...»

Во-вторых, корыстолюбив. Он не похож на тех (существующих не только в книгах, но и в жизни) самоотверженных врачей, которые работают ради помощи ближнему, ради облегчения страданий людей. Преображенский работает ради денег либо ради научной славы и престижа. Преображенский в этом резко отличается от другого булгаковского персонажа — гениального и чудаковатого профессора Персикова из повести «Роковые яйца». Цитата:

«—Ах, я не хочу в клинику. Нельзя ли у вас, профессор?

—     Видите ли, у себя я делаю операции лишь в крайних случаях. Это будет стоить очень дорого — 50 червонцев.

—     Я согласна, профессор!»

В-третьих, Преображенский грешит теми же снобистскими замашками, которые у широко известных ныне «новых русских» называются «дешевым понтом». Все выдает в нем человека, недавно «вышедшего в люди» («Отец — кафедральный протоиерей»), который еще не свыкся со своим богатством. Это и «рассусоливание» о своих комнатах (сколько их ему надо) и о своем барском образе жизни (пошло это выглядит на фоне бедности большинства населения). И о том, что даже красная икра для него — это «Фи!!!», у него, мол, есть закуски и покруче, а не те, что для «недорезанных помещиков»(?!). Цитаты:

«Да, да, у этого все видно. Этот тухлой солонины лопать не станет, а если где-нибудь ему ее и подадут, поднимет такой скандал, в газеты напишет: меня, Филиппа Филипповича, обкормили».

«Доктор Борменталь, умоляю вас, оставьте икру в покое. И если хотите послушаться доброго совета: налейте не английской, а обыкновенной русской водки... Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими... Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе — большинство людей вовсе есть не умеют».

В-четвертых, он жесток. Вернее не столько жесток, сколько бесчувственен к страданиям животных. Такая бесчувственность необходима любому биологу-экспериментатору (тот же Персиков «мучает» лягушек). Но жестокость Преображенского глубже (когда он кладет Шарика на операционный стол — он почти уверен, что пес умрет). Цитата:

«Он подбородком лег на край стола, двумя пальцами раздвинул правое веко пса, заглянул в явно умирающий глаз и молвил: — Вот, черт возьми. Не издох. Ну, все равно издохнет...»

Конечно, биологи проводят и такие эксперименты (тот же академик Павлов). Но все дело в том, что Шарик к тому времени стал его (Преображенского) собакой. Тот, кто имел собаку, которая твоя, которая любит тебя, которая твой друг, кто смотрел ей в глаза, — тот поймет, о чем я говорю. Одно дело убить постороннюю собаку. Да, это немыслимо для порядочного человека, не связанного с биологией, с медициной, с космонавтикой, но ученые зачастую вынуждены так поступать во имя высших интересов. И у Преображенского были все возможности найти такую собаку. Но убить свою собаку может только очень жестокий и бездушный человек. Цитата:

«Обо мне заботится, — подумал пес, — очень хороший человек. Я знаю, кто это. Он — волшебник, маг и кудесник из собачьей сказки... Ведь не может же быть, чтобы все это я видел во сне. А вдруг — сон?»

Эта жестокость Преображенского находит свое продолжение в том, что он убивает (пусть плохого, но человека) Полиграфа Полиграфовича Шарикова. И это убийство, по сути, доказывает, что, в-пятых, Преображенский аморален и не считается ни с людскими, ни с Божьими законами. Он, несмотря на свою кажущуюся интеллигентность и на то, что подчеркнуто противопоставляет себя пролетариям (как «черни») и «новым порядкам», — типичное дитя новой «псевдор-р-революционной» эпохи. Он разделяет положение, согласно которому ради высших интересов, ради высших целей можно преступить и закон, и мораль. Преображенский вышел победителем в противостоянии с Шариковым не потому, что морально выше или гуманнее Шарикова, а потому, что сильнее — «по праву сильного». У профессора в арсенале— скальпель, помощник Борменталь, медицинские знания, зависимость от него Шарикова (в смысле жилплощади и питания). Он просто «замочил» Шарикова, как сознательный пролетарий ненавистного буржуя.

Но, может быть, Преображенский имел какое-то право на убийство? Скажем, то право, что он «создатель» Шарикова (хотя Шариков говорит, что он не просил делать из него человека)? Цитата:

«И насчет «папаши» — это вы напрасно. Разве я просил мне операцию делать? — человек возмущенно лаял. — Хорошенькое дело! Ухватили животную, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются. Я, может, своего разрешения на операцию не давал. А равно... и мои родные. Я иск, может, имею право предъявить».

Подобное «право» рельефно выразил еще Гоголь — известной формулой: «я тебя породил — я тебя и убью». Если мы признаем такое «право», то мы признаем «право» родителей на убийство своих детей, что аморально.

Может быть, Шариков был такой сволочью, что его убийство было бы морально оправданным? Нельзя же осуждать человека, который в силу ряда тех или иных обстоятельств убил, скажем, маньяка Чикатило? Да, Шариков— сволочь, но вся совокупность его злодеяний не «тянет» выше, чем на заключение в исправительном учреждении. Шариков — груб, туп, мучает кошек (хотя сам Преображенский говорит, что интерес к кошкам скоро пройдет). Шариков— доносчик, Шариков пользуется служебным положением, чтобы склонить к сожительству свою подчиненную... Он эгоист, «р-р-революционер», лгун, пьяница, в конце концов, — но за то зло, которое он успел совершить в своей короткой жизни, больше, чем на тюрьму, он не «заработал».

Может быть, Преображенский знал, что Шариков потенциально способен совершить что-то большее, что- то более злое и страшное? Но почему же тогда Преображенский еще до убийства пытался (хотя и не очень настойчиво) избавиться от Шарикова. Пытался выселить его из своей квартиры, убрать его из своей жизни, но оставить в обществе? На убийство профессор пошел не потому_; что Шариков так плох, а потому, что Шариков стал мешать профессору, угрожать его личному благополучию. Послушался бы Шариков, ушел бы в другое место — и не было бы убийства. Таким образом, убийство имеет чисто уголовный мотив, а не осуществлено из «высших» соображений (если таковые вообще для убийства возможны). Цитата:

«—Вот что, э...— внезапно перебил его Филипп Филиппович, очевидно терзаемый какой-то думой, — нет ли у вас в доме свободной комнаты? Я согласен ее купить.

Желтенькие искры появились в карих глазах Швондера.

—      Нет, профессор, к величайшему сожалению. И не предвидится».

Может, профессор попал в безвыходное положение, может, просто выбора у него не было? Да нет же! был выбор. Были все возможности контролировать ситуацию, не доводя до убийства. Профессор даже не занялся воспитанием Шарикова. Шариков ведь человек новый, и в этом плане схож с ребенком... Может, он еще не успел «воспитаться» — не убивать же ребенка за то, что он нашалил, или за убыток, какой нанес. Преображенский «воспитывал» Шарикова грубо, вместо того, чтобы объяснить неопытному существу его неправоту, войти в его мир, он просто хамит и оскорбляет. Так, например, разговаривая со своим «воспитанником» о чтении книг, профессор внезапно начинает орать и велит сжечь книгу, причем в нарушение всех законов этики, орет, обращаясь не к Шарикову, а к третьему лицу (к прислуге). За столом в беседах с Полиграфом Полиграфовичем профессор постоянно и назойливо демонстрирует свое превосходство перед Шариковым, постоянно выражает свое презрение к этому человеку, постоянно бахвалится и показывает, как мелкий пижон, свои «понты». Цитаты:

«— Вы стоите на самой низшей ступени развития, — перекричал Филипп Филиппович, — вы еще только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе с развязностью, совершенно невыносимой, подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости о том, как все поделить.... Зарубите себе на носу, что вам нужно молчать и слушать, что вам говорят».

«— Что-то не пойму я, — заговорил он весело и осмысленно. — Мне по матушке нельзя. Плевать — нельзя. А от вас только и слышу: «дурак, дурак». Видно только профессорам разрешается ругаться в Ресефесере».

Тут не только Шариков, тут любой уважающий себя человек взбунтовался бы, настроился бы негативно по отношению к профессору. Свято место пусто не бывает, и вместо Преображенского воспитанием Шарикова занялся Швондер— со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Может, Преображенский ничего не смыслит в воспитании (не каждому же Сухомлинским быть)? Но, при своих связях, выселить Шарикова профессор бы смог (выселить — все-таки не убивать). Смог, если бы захотел. Сумел же он отстоять свои комнаты... Мог бы, в крайнем случае, в милицию Шарикова сдать (сдать в милицию — все-таки не убивать), ведь было же за что. Можно было бы еще что-нибудь придумать. Но...

Но, скорее всего, профессору лень было «возиться», звонить куда-то, хлопотать. Куда проще — чикнул скальпелем (дело ведь знакомое...). Таким образом, Преображенский, убивая Шарикова, не был в безвыходном положении— он убивал его, как устраняют мешающих, «стоящих на дороге» людей, убивал так же, как это делают заурядные бандиты. Конечно, мотивы убийства были несколько «глубже», чем у простых бандюг, ведь у профессора был еще другой интерес, скажем научный. К тому же поведение профессора так вписывается в ориентиры будущей (для него) западной политкорректной масскультуры — почему бы не убить? Шариков ведь такой несимпатичный.

Надо добавить, что на убийство профессор пошел, только будучи уверенным в том, что медицину он знает лучше, чем милиционеры, и в случае чего сможет доказать, что никакого убийства не было, просто природный процесс пошел в обратную сторону— «атавизм». То есть Преображенский расправился с Шариковым, будучи уверенным в своей собственной безнаказанности. А если прислушаться к отголоскам разговоров профессора с Борменталем, то можно предположить (правда, только предположить), что вначале планировалось не убийство путем превращения человека в собаку, а «простое» убийство, если можно так выразиться, убийство более традиционным способом. И еще вопрос: кого убили-то — Шарикова или Клима Чугункина по новой? Цитата:

«Ничего я не понимаю,— ответил Филипп Филиппович, королевски вздергивая плечи, — какого такого Шарикова? Ах, виноват, этого моего пса... Которого я оперировал?

—    Простите, профессор, не пса, а когда он уже был человеком. Вот в чем дело.

—     То есть он говорил? — спросил Филипп Филиппович. — Это еще не значит быть человеком. Впрочем, это не важно. Шарик и сейчас существует, и никто его решительно не убивал... Наука еще не знает способов обращать зверей в людей. Вот я попробовал, да только неудачно, как видите. Поговорил и начал обращаться в первобытное состояние. Атавизм».

С другой стороны, такой хам, как Преображенский, для окружающих не лучше Шарикова. Только авторская любовь Булгакова к первому и нелюбовь ко второму мешают сразу это заметить. Скажем, можно согласиться с негласным мнением автора «Собачьего сердца», что Преображенский совершенно справедливо воюет с домовым комитетом, отстаивая одну из своих семи комнат. Но, уже победив комитетчиков в борьбе за комнату (используя пресловутое телефонное право), Преображенский демонстративно отказывается от явно примирительного жеста девушки комсомолки: не хочет заплатить копеечные пожертвования. Психологизм этой сценки ясен: после звонка Преображенского молодые люди, чтобы скрыть неловкость (хотя бы друг перед другом),хотят уйти, пусть побежденными, но хотя бы «сохранив свое лицо». Такое желание вполне понятно. Профессор демонстративно им в этом отказывает. Он старается сделать свою победу не только полной (она и так у него полная), но и унизительной для соперников, забывая о том, что перед ним всего лишь молодые и, возможно, вследствие этого ошибающиеся люди. Цитата:

«Если бы сейчас была дискуссия,— начала женщина, волнуясь и загораясь румянцем, — я бы доказала Петру Александровичу...

— Виноват, вы не сию минуту хотите открыть эту дискуссию?— вежливо спросил Филипп Филиппович

Глаза женщины сверкнули.

— Я понимаю вашу иронию, профессор, мы сейчас уйдем... Только... Я, как заведующий культ- отделом дома...

— За-ве-дующая,— поправил ее Филипп Филиппович.

— Хочу предложить вам, — тут женщина из- за пазухи вытащила несколько ярких и мокрых от снега журналов,— взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.

— Нет, не возьму, — кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы. Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налетом».

Не будь профессор самодовольным хамом, не было бы у него проблем не только с Шариковым, но и со Швондером. Но будь так — не было бы повести и фильма «Собачье сердце»... Вот я и говорю — повесть и фильм хороши, но Преображенский — герой отрицательный. Отрицательный при всей любви автора к своему персонажу. И если это было не очень заметно при жизни Булгакова, то теперь негативные черты Преображенского проявились со всей рельефностью.

В свете вышесказанного становится ясным, насколько отстали от жизни нынешние либералы, сделавшие из Преображенского своего кумира, а из М.А. Булгакова сотворившие образ «антисталиниста» и борца с советской

7.4. «Гонения» на Ахматову и Цветаеву

То же можно сказать и об Ахматовой. Например, когда говорят об исключении ее из Союза писателей СССР после знаменитого «разгромного» выступления Жданова в 1946 г., забывают добавить, что еще при жизни Сталина, в 1951 г., Ахматова была восстановлена в Союзе писателей, а до того получила пособие от Литфонда — в 1948 г. ей было выделено 3 тыс. рублей. Тогда же печаталась (например, в журнале «Огонек» в 1950 г.), а во время войны, когда она болела, по звонку того же Жданова ей назначили целых два продовольственных пайка. А в 1939 году Союз писателей даже принимал специальное постановление «О помощи Ахматовой». В 1955 г. Ахматова получила дачу в поселке Комарово.

Теперь коснемся Цветаевой. Например, когда говорят об аресте и расстреле ее мужа — Сергея Эфрона, то забывают уточнить, что погиб он не в связи с творчеством Марины Ивановны и даже не в связи со своим белогвардейским прошлым, а в результате «разборок» в НКВД, связанных с разгромом «ежовщины», как мы уже установили выше. Эфрон был зарубежным агентом НКВД, участвовал в похищениях белогвардейских генералов и убийствах советских шпионов-«изменников». Репрессии против него надо рассматривать в том же контексте, что и репрессии против Ягоды, Ежова и им подобных.

Забывают сказать, что с дачи Цветаеву никто не выгонял, съехала она сама. Что зарабатывала на жизнь она творчеством — переводческой деятельностью. Что власти готовили к выпуску книгу Марины Ивановны, а проблемы с выходом этой книги приобретают трагическую окраску только постфактум, если их экстраполировать на самоубийство поэтессы. Если же их рассматривать в «реальном» времени, то они ничем не будут отличаться от самых заурядных, чисто технических проблем, которые постоянно возникали почти у всех писателей того времени и решались в «рабочем порядке».

Возвращение Цветаевой в СССР и ее самоубийство современные биографы часто ставят через запятую, хотя между этими событиями прошло два с лишним года, во время которых Марина Ивановна была в центре довольно сплоченного кружка почитателей ее таланта. Что в начале войны Цветаеву эвакуировали в тыл на тех же основаниях, что и всех остальных. И те огромные трудности, с которыми столкнулась Марина Ивановна в эвакуации, претерпели и другие люди.

7.5. «Травля» Пастернака

Еще раз повторюсь — «реконструкция» идет в основном по тем же источникам, которые используют для создания искаженной картины. Просто надо их внимательно читать. Например, в той же книге, где говорится о бедственном материальном положении Б. Пастернака (книга написана его сыном), через несколько страниц приводится письмо поэта с просьбой улучшить его жилищные условия. В письме Борис Леонидович, жалуясь на то, как тяжело ему живется в квартире (находящейся, кстати, в престижном районе Москвы), приводит площадь этой квартиры — 50 м². Площадь вполне приличная для тех лет. Да еще в столице!

Далее, в той же книге рассказывается о проведении творческих вечеров и дается подробное описание двухэтажной (шикарной, особенно по тому времени) дачи Бориса Леонидовича в Подмосковье. Представьте, с каким эффектом мог бы какой-нибудь «исследователь» использовать недосказанность, направив ее против Пастернака. Как он мог бы апеллировать к чувствам читателей, ютящихся в «хрущевках» где-нибудь в далекой провинции, как мог поиздеваться над поэтом, приводя описания его «пиров» на даче в то время, когда выносился на суд публики роман «Доктор Живаго»...

А говоря о знаменитой «травле» Пастернака Хрущевым (явно несправедливой и очень психологически тяжелой для Бориса Леонидовича), забывают добавить, что «травля» длилась всего несколько дней и вскоре была «свернута» властями. Что Пастернака не особенно ущемили в материальном плане и чуть ли не через полгода после «травли» власти (как бы пытаясь загладить причиненную несправедливость) дали поэту новые заказы на переводы, а вскоре после его смерти (вызванной отнюдь не «травлей» и наступившей через два года после нее), еще при правлении Хрущева, стали вновь выходить книги Бориса Леонидовича. Забывают также добавить, что Пастернак практически все время, вплоть до 1958 г., был поэтом, «обласканным» властью. Не говорят и того, что в «травле» был виноват не только Хрущев, но и «противоположная сторона». Присудив Пастернаку Нобелевскую премию, на Западе все обставили так, как будто она вручена поэту чуть ли не за его «борьбу с советской системой» (надо ли говорить, что такая «борьба» всегда была чужда лауреату). То есть западные «благодетели» сознательно подставили поэта под удар.

Вся «борьба» Пастернака заключалась в том, что его невинный, в общем-то, роман на Западе решили в идеологических целях использовать как проявление внутренней оппозиции в СССР, а наш чудаковатый правитель тех лет клюнул на заброшенный ему крючок.

Хотя надо сказать, что именно «столкновение» с властями СССР сделало широко известным на Западе творчество таких поэтов, как Мандельштам, Пастернак и Бродский. Если бы не поднятый в западной прессе шум, широкий читатель вряд ли бы узнал о существовании этих поэтов. Более того, если бы не «травля», тот же Пастернак вряд ли получил бы такую популярность во время перестройки. Скорее всего, он воспринимался бы массами как вполне советский поэт, автор поэмы «Лейтенант Шмидт».

Вот цитата из его стихотворения 1935 года «Я понял:

...И вечно, обвалом
Врываясь извне,
Великое в малом
Отдастся во мне.

И смех у завалин,
И мысль от сохи,
И Ленин, и Сталин,
И эти стихи...