С. Никифоров

Кандидат филологических наук

Московский государственный педагогический институт имени В.И. Ленина

 

ИСТОРИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА И ТЕОРИЯ Н. Я. МАРРА

Происходящая на страницах «Правды» дискуссия о состоянии и путях дальнейшего развития советского языкознания поставила перед всеми советскими языковедами, в том числе и перед исследователями истории русского языка, важнейшие проблемы как общего языкознания, так и конкретного исторического изучения отдельных языков.

Для советских языковедов ясно, что их работа должна опираться на принципы диалектического и исторического материализма. Но в творческом применении этих принципов к разрешению конкретных вопросов, в частности к историческому изучению определенного национального языка, имеются крупные недочеты. Смелое развертывание критики и самокритики – основное средство выправить эти недочеты.

Необходимо разобраться в том, насколько разработанное акад. Н.Я. Марром учение дает методологические основы для исчерпывающе углубленного исследования каждого языка. Проверку произведем на результатах изучения русского языка – не только вследствие его особой роли в развитии культуры народов Советского Союза, но и потому, что русский язык в его историческом развитии изучали представители разных направлений, в том числе сам Н.Я. Марр и сторонники его языковедной теории.

Русский национальный язык богат диалектами. Литературный русский язык, представленный памятниками с XI века, имеет сложный и своеобразный путь исторического развития. Поэтому сопоставление исходных теоретических позиций и конкретных результатов работы представителей разных направлений над историей русского языка дает возможность установить значение теории Н.Я. Марра для ее изучения.

Целый ряд положений акад. Н.Я. Марра действительно являются бесспорными, исходящими из принципов исторического материализма. Решающее из них – признание языка надстроечным явлением над общественно-экономическим базисом, в частности, средством оформления и выражения идеологии того или иного общественного коллектива. Не буду эти положения перечислять, так как не о них сейчас идет спор. Спор идет о том, есть ли в языковедной теории акад. Н.Я. Марра такие принципиальные положения, которые противоречат марксистско-ленинской методологии.

Следует ясно и определенно сказать, что ряд таких положений имеется, что необходимо на них указать, подвергнуть их принципиальной критике и этим расчистить путь для плодотворного развития как общего языкознания, так и исторического изучения отдельных языков. Первым таким положением является трактовка классового характера языка.

Проф. А.С. Чикобава правильно указал, что акад. Н.Я. Марр немарксистски пользуется термином «класс», что он видит наличие классов при первобытно-общинном строе.

Вопреки Н.Я. Марру, вопрос об общем для данной народности языке должен решаться не абстрактно для всех времен и народов, а конкретно исторически. Положение Н.Я. Марра: «При изучении письменных памятников языка, как древнейших и древних, так и новых и новейших, в полной мере учитывается, что данный памятник написан на языке определенной классовой общественности, а не представляет языка всего народа в его целом»[161] – является полностью правильным лишь для феодального общества. В эпоху же капитализма, когда сложились нации, каждой нации свойственна общность языка, являющаяся одной из характерных черт нации. В целях же классовой борьбы борющимися классами используется идеологическая сторона общего языка (семантика определенного разряда слов и определенной фразеологии), но отнюдь не его грамматический строй.

В период раннего феодализма, когда связь между феодалами и крестьянами имела в значительной мере характер внешнего принуждения, а более тесной была связь феодалов между собой, роль общего для феодалов языка играл литературный (письменный) язык. Этот литературный язык мог быть даже чужим для данного народа (таким был, например, для немцев латинский язык – язык не только церкви, но и теснейшим образом связанной с церковью письменности и вообще образованности). Поэтому в эпоху раннего феодализма между речью господствующего класса и речью социальных низов могло существовать значительное различие не только в лексике, особенно в семантике социально насыщенных слов, но и в грамматической стороне языка.

Это характерное для феодального общества различие между литературным языком феодалов и речью низов полностью относится и к русскому языку. Это подтверждают, например, исследования Ф.П. Филина. Он говорит: «...Древнерусский письменный язык, в основном, отражает в себе речь городского населения, у́же, речь социальных его верхушек – князей, их дружинников, боярства и монастырско-церковных слоев. Язык населения сельских местностей, основных масс восточных славян, представлен в письменности косвенно, лишь в той мере, в какой можно говорить об известной общности речи верхов и низов населения»[162]. Но вопрос о сущности отличий речи феодалов от речи социальных низов в методологическом плане не поставлен. Ф.П. Филин в названном выше труде, характеризуя язык письменности X – XI вв. делового назначения («Русская Правда», грамоты, договоры), говорит очень неопределенно: «...Язык "деловых документов" отразил в себе речевые нормы господствующих слоев населения древней Руси, выросшие из общерусской языковой основы» (подчеркнуто мной. – С.Н.)[163].

Для читателя остаются неясными два вопроса:

Первый. Что представляет собой в понимании Ф.П. Филина, являющегося сторонником языковедной теории акад. Н.Я. Марра, «общерусская языковая основа»? Отличается ли это понятие по фактическому языковому содержанию (а не по трактовке генезиса этого содержания) от содержания термина «общерусский язык» в понимании индоевропеистов (А.И. Соболевского, А.А. Шахматова)? Помогла ли общая теория языкознания акад. Н.Я. Марра сделать понимание и конкретный анализ этого содержания более глубоким, более соответствующим реальной действительности?

Второй. Чем же отличались «речевые нормы» (судя по формулировке, речь идет не об отдельных лексических или фонетических отличиях, а о более глубоком различии) господствующих слоев населения от речевых норм «основных масс восточных славян»?

К сожалению, на эти важные вопросы существующие монографии и общие курсы ответа не дают ни в плане теоретическом, ни в плане исследования конкретного материала. Языковедная теория акад. Н.Я. Марра в этом вопросе фактически помощи не оказала, да и не могла оказать вследствие неверности основной предпосылки.

Акад. Н.Я. Марр правильно считал необходимым увязать стадии в развитии языка со стадиями в развитии общества и мышления. Однако интерес преимущественно к эпохе создания языка и первым этапам его развития привел к тому, что им намечены стадии мышления (и языка) лишь для доклассового общества: тотемическая и космическая. Отсутствие твердой почвы для выделения этих стадий убедительно показал Б. Серебренников[164].

Этапами развития мышления и языка в истории классового общества ни сам Н.Я. Марр, ни его ближайшие ученики, по существу, не занимались. Исследователи же русского языка имеют дело главным образом с развитием мышления и языка в обществе с существующей письменностью (с X века до наших дней), т.е. в разные периоды развития классового общества.

Изучение показало, что динамика диалектов и характер русского литературного языка, закономерности развития русского литературного языка и его взаимоотношение с диалектами различны в разные периоды. Отметим четыре периода:

 

1)       Период раннего феодализма.

2)       Период ликвидации феодализма и подымающегося капитализма, когда складывается русская нация с общностью языка – важнейшим признаком нации.

3)       Период капитализма. В это время развертывается борьба революционно-демократического направления в развитии русской культуры против буржуазного. В процессе этой борьбы происходил отбор из общего языка нации определенных слов и фразеологических оборотов (а также синтаксических конструкций) и революционно-демократическое осмысление их, а также создание определенного количества философских и политических терминов, выражающих философские и политические воззрения демократов и социалистов и используемых ими в классовой борьбе против буржуазии. Вопреки проф. Н.С. Чемоданову, этот процесс ни в какой мере не приводит к распадению общенационального языка на два классовых языка.

4)       Период строительства социалистического общества. В этот период единый литературный язык, выражающий социалистическую идеологию, постепенно вытесняет до этого сохранявшиеся в фонетике и в небольшой степени в морфологии и лексике местные диалектные черты, в редких случаях впитывая из диалектов отдельные слова и делая их достоянием национального языка.

 

Историки русского языка в сотрудничестве с философами и с историками русской культуры должны установить эти закономерности в развитии языка и диалектически связанного с ним мышления. Без установления закономерностей как изучение отдельных периодов в истории русского литературного языка, так и построение обобщающих курсов не имеет прочной методологической базы, что на практике приводит к субъективизму и ошибочным концепциям, как это имело место в «Очерках по истории русского литературного языка XVII – XIX вв.» В.В. Виноградова (изд. 1938 г.), или к общим, лишенным конкретного содержания утверждениям, вроде утверждения проф. Г. Санжеева: «...То, что произошло с русским языком в пушкинский период, представляет собою стадиальное изменение этого языка, хотя в нем флективность так и остается»[165].

В тесной связи с проблемой стадиальности в развитии языков стоит вопрос о происхождении и развитии существующих национальных языков.

Как же у представителей различных языковедных направлений ставится и разрешается проблема происхождения и развития русского языка? Что дает для разрешения этой проблемы языковедная теория акад. Марра?

При разрешении этого вопроса важнейшую роль играет установление исходного материала, из которого формировался древнерусский язык (= восточнославянские племенные языки), и первоначальных путей его развития.

Акад. Н.Я. Марр и его сторонники говорят, что все языки мира развились из четырех слов-корней Сал, Бер, Йон, Рош, представлявших собой древнейшие тотемные племенные названия. Согласно теории Н.Я. Марра, эти первоэлементы в дальнейшем различным образом изменились в звуковом отношении как в результате разной отработки (в отношении дифференцированности и четкости произношения входящих в их состав диффузных звуков), так и вследствие их различных скрещений в результате скрещения древнейших человеческих коллективов. На этом основании к словам всех языков мира применим четырехэлементный анализ, вскрывающий первоначальный состав и значение слов. В качестве образца можно взять произведенный Н.Я. Марром анализ слова русалка, убеждающий в его полной произвольности, так как состав (происхождение) этого слова Н.Я. Марр без всякого лингвистического основания, без учета способов древнерусского словообразования, истолковывает двояко: рошрус, откуда рус-ал-ка, или же: рошру плюс первый элемент (сал): ру-сал-ка.

Ясно, что эта теория не дает ключа к решению вопроса о происхождении русского языка, так как, согласно этой теории, исходный материал одинаков для всех языков. Недаром акад. И.И. Мещанинов, говоря о себе в третьем лице, пишет, что «считают этот анализ неприемлемым к периодам развитой речи, выработавшим более сложные построения основ, и обходят молчанием вопрос о наличии этих элементов, в марровском их понимании, в строе речи древнейших эпох ее развития», т.е. по существу присоединяется к критике этого важнейшего положения теории акад. Н.Я. Марра, данной в статье проф. А.С. Чикобава.

Как показывают история и фактический языковой материал, человеческий язык складывался в различных местах земного шара, где для этого оказывались необходимые условия, поэтому исходный материал у первоначальных человеческих коллективов был различный.

Подавляющее большинство советских лингвистов, независимо от их отношения к языковедной теории Н.Я. Марра, не отрицает ни исторических фактов схождения первобытных коллективов со своими диалектами в один коллектив с относительно общим языком (при длительном сохранении в нем следов речи тех коллективов, из которых сложился этот новый коллектив), ни «распадения» в определенных условиях относительно единого языка на несколько языков (на разошедшихся диалектах сказывается взаимодействие каждого из них с языками оказавшихся соседними с ним коллективов).

Проф. А.М. Селищев, отрицательно относившийся к теории Н.Я. Марра, и ученик Н.Я. Марра проф. Ф.П. Филин одинаково объясняют возникновение известного единства славянских языков как результат схождения человеческих коллективов.

Но нельзя согласиться с положением о том, что единственным способом создания общих языковых элементов является процесс скрещения, как это утверждает акад. Н.Я. Марр: «Язык – явление социальное и социально благоприобретенное... Без образования социальных групп и потребности в организованном их общении, без согласования звуковых символов, значимостей, друг с другом и без их скрещения не могло бы возникнуть никакого языка, тем более не мог бы развиться далее какой-либо язык. В этом порядке чем больше общих слов у многих наличных теперь языков, чем больше видимой и легко улавливаемой формальной увязки языков на пространстве большого охвата, тем больше основания утверждать, что эти общие явления – позднейший вклад, что нарастания их в отдельных языках результат позднейших многократно происходивших скрещений» (подчеркнуто мной. – С.Н.).

Некоторые исследователи истории русского языка, следуя за акад. Н.Я. Марром, преувеличивают роль скрещения в развитии русского языка. Они объясняют скрещением восточной группы русских племен с носителями иного типа племенных языков те фонетические явления южнорусских говоров, которые могли появиться (и, по всем данным, появились) на основе их внутреннего развития. Например, Н.П. Гринкова объясняет таким скрещением редукцию безударных гласных (аканье) и смягчение заднеязычных согласных (к, г) в южнорусских говорах. См. ее вывод о происхождении «аканья»: «В свете высказанных выше соображений южнорусское аканье возможно рассматривать как древнее и характерное явление для восточнорусских племенных языков. Оно, по-видимому, отражает весьма древние отслоения и скрещения этих восточнорусских племенных языков с языками древнейших типологий» (подчеркнуто мной. – С.Н.).

Историк-марксист должен прежде всего учитывать внутренние движения, внутренние изменения в языке, обусловленные движением общественной жизни «сошедшихся» человеческих коллективов. Известные лексические и грамматические образования могут самостоятельно создаваться носителями близких («родственных») языков из одинакового исходного материала на основе внутреннего движения, обусловленного сходными условиями общественной жизни.

Из сказанного следует, что сравнительное изучение как языков разных систем, так и языков одной группы, в частности славянской, на базе марксистско-ленинской методологии не только целесообразно, но и необходимо. Сравнение языков должно производиться по одинаковым этапам их развития. Только такое сравнение обеспечит однородность сравниваемых языковых фактов с идеологической и грамматической их сторон.

Такое сравнение, конечно, не имеет ничего общего с тем сравнительно-историческим методом, представители которого исходят только из звуковых или формальных грамматических соответствий, не учитывая конкретной истории языков.

Все сказанное выше подводит к выводу, что в дальнейшем развитии советского языкознания, опирающегося на метод диалектического и исторического материализма, на труды Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, должны быть широко использованы многие ценные положения учения акад. Н.Я. Марра, несомненно, материалистического по своей установке.

Но это использование должно быть творческим, критическим, не замалчивающим и не замазывающим (под видом недоработанности или необходимости в дальнейшей проверке), а решительно отбрасывающим ошибочные положения его теории.

Именно при таком отношении к наследию акад. Н.Я. Марра положительные стороны его учения окажут несомненную помощь в деле поднятия советского языкознания на методологический уровень, достойный нашей великой сталинской эпохи.

 

 

— — —

[161] Н.Я. Марр. Избранные работы, т. I, стр. 262.

[162] Ф.П. Филин. Лексика русского литературного языка древнекиевской эпохи. Л., 1949, стр. 227.

[163] Ф.П. Филин. Лексика русского литературного языка древнекиевской эпохи. Л., 1949, стр. 6.

[164] Б.А. Серебренников. Об исследовательских приемах Н.Я. Марра. – «Правда», 23.V.1950 г.

[165] Г.Д. Санжеев. Либо вперед, либо назад. – «Правда», 23.V.1950 г.

 

 

 

В. Кудрявцев

Иркутский государственный университет

 

К ВОПРОСУ О КЛАССОВОСТИ ЯЗЫКА

В своей статье «О некоторых вопросах советского языкознания» проф. А.С. Чикобава говорит, что самое «понятие классового языка», если учитывать основную функцию языка, внутренне противоречиво, научно несостоятельно», что «классовых языков не бывает».

Так ли это? Действительно ли языки всех времен и народов неклассовые? Чтобы выяснить этот вопрос, надо сначала уточнить, что такое класс, а затем рассматривать язык конкретно, в определенных исторических условиях.

Исчерпывающее научное определение класса дано В.И. Лениным. «Классами, – говорит он, – называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в общественном укладе общественного хозяйства»[166].

Таково научное определение класса.

 

В чем ошибка акад. Н.Я. Марра

При первобытно-общинном строе классов не было. Это убедительно доказано в работе И.В. Сталина «Анархизм или социализм?» «Было время, – пишет товарищ Сталин, – когда люди боролись с природой сообща, на первобытно-коммунистических началах, тогда и их собственность была коммунистической, и поэтому они тогда почти не различали "моё" и "твоё", их сознание было коммунистическим»[167]. В своей работе «О диалектическом и историческом материализме» товарищ Сталин, характеризуя первобытно-общинный строй, как бесклассовый, говорит:

«При первобытно-общинном строе основой производственных отношений является общественная собственность на средства производства. Это в основном соответствует характеру производительных сил в этот период. Каменные орудия и появившиеся потом лук и стрелы исключали возможность борьбы с силами природы и хищными животными в одиночку. Чтобы собрать плоды в лесу, наловить рыбу в воде, построить какое-либо жилище, люди вынуждены работать сообща, если они не хотят стать жертвой голодной смерти, хищных животных или соседних сообществ. Общий труд ведет к общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Здесь не имеют еще понятия о частной собственности на средства производства, если не считать личной собственности на некоторые орудия производства, являющиеся вместе с тем орудиями защиты от хищных зверей. Здесь нет эксплуатации, нет классов»[168].

Из сказанного ясно, что у людей данной общественной формации не было и классового сознания, а стало быть, – и классовой дифференциации языка. Поэтому акад. Н.Я. Марр неправ в своих утверждениях, что язык был классовым с самого начала его возникновения. К этому ошибочному выводу Н.Я. Марр пришел потому, что само понимание класса у него неправильное, ненаучное, немарксистское.

Классы возникают при рабовладельческом строе. Здесь выделяются два антагонистических класса: рабовладельцы и рабы. Их классовое сознание было различно.

Язык – «практическое... действительное сознание», «непосредственная действительность мысли»[169]. Поскольку язык и мышление составляют диалектическое единство, то классовое сознание неизбежно сказывается и на языке, образуя классовую дифференциацию последнего. В некоторых случаях классовая дифференциация может быть настолько значительной, что это резко бросается в глаза. Такой факт мы наблюдаем в латинском языке времен второй пунической войны. Латинский язык, по мнению П. Лафарга, в это время «раскололся на язык аристократический – sermo nobilis и язык плебейский – sermo plebeus»[170].

При феодальном строе классовая дифференциация языка, обусловленная классовым расслоением общества, весьма заметна. В эпоху феодализма складываются многочисленные крестьянские диалекты, обычно отличные от языка феодалов. Так, например, язык французского феодального дворянства XVII века резко отличался от языка французской буржуазии и крестьянства. Этот аристократический язык, говорит Лафарг, точно стеной отгородил дворян от других классов. Дворянство демонстративно не понимало языка буржуазии и ремесленников и пренебрегало им. Несомненно, этот язык носил ярко выраженный классовый характер.

Именно о таких классовых языках феодальной Армении и Грузии и писал Н.Я. Марр в своих работах. Он установил, что в древней Армении существовали два типа языков: кейский (древнеармянский язык светских и духовных феодалов) и рейский (диалекты крестьян и ремесленников). В этой дифференциации языка Н.Я. Марр справедливо усматривал классовый характер. Проф. А.С. Чикобава не смог опровергнуть этот вывод Н.Я. Марра и всю критику сосредоточил на ошибочном взгляде Марра, что язык с самого его возникновения носит классовый характер.

Дальше, касаясь периода капитализма и сложения буржуазных наций, А.С. Чикобава категорически утверждает, что «классовых языков не бывает».

 

Утверждение проф. Арн. Чикобава противоречит истине

История языка показывает, что при образовании наций и национальных языков прежние языковые различия, существовавшие при феодальном строе, постепенно исчезают. Образуется языковая общность, обусловленная общностью территории, общностью экономической, политической и культурной жизни. Образуется общий психический склад – «национальный характер».

Общность языка нации – это совершенно бесспорный факт, который можно иллюстрировать историей русского языка. Формирование русской нации и национального русского языка протекало на протяжении нескольких столетий (с XIV по XVIII век). В середине XVIII века русский язык, как национальный язык русского народа, представлял собою относительное единство. Этот факт подтверждает и М.В. Ломоносов. В работе «О пользе книг церковных в российском языке» он писал: «Народ Российский по великому пространству обитающий, не взирая на дальное расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и селах»[171]. Подчеркнув единство русского национального языка, он дальше добавляет: «Напротив того в некоторых других государствах, например, в Германии Баварской крестьянин мало разумеет Мекленбургского, или Бранденбургской Швабского, хотя все того ж Немецкого народа».

Свидетельство Ломоносова говорит о том, что русский язык оформился как национальный к середине XVIII века, а немецкий еще не сложился, ибо сама немецкая нация тогда еще не сформировалась.

Но общность языка еще ничего не говорит о том, что национальный язык – неклассовый. Поскольку при капиталистическом строе существуют классы и острая классовая борьба, постольку существует и классовое сознание, которое отражается в языке. В классовом обществе национальный язык, выражая общественную идеологию и общественную практику, приобретает и классовую дифференциацию. Классовое сознание находит отражение в самых разнообразных формах внутри общенационального языка.

При решении вопроса о классовости языка проф. А.С. Чикобава принимает во внимание только одну функцию его – как орудия общения – и исходит из формальной стороны языка. Если буржуа, помещик, рабочий, крестьянин понимают друг друга, если звуковой, морфологический и синтаксический строй языка в общем одинаковый, то, стало быть, по его мнению, язык единый, неклассовый.

Н.Я. Марр никогда не игнорировал формальную сторону речи, но на первый план выдвигал самое существенное в языке – его семантику, содержание, его тесную связь с мышлением. Выражая классовое сознание, язык сам становится классовым.

Классовость языка проявляется не в фонетическом и морфологическом строе его, а в содержании. В одни и те же слова (например: свобода, равенство, братство и т.п.) буржуазия и пролетариат вкладывают разные значения. В.И. Ленин самым беспощадным образом разоблачал классовую сущность буржуазного словоупотребления.

Особенно отчетливо классовость национального языка проступает в словарной работе. Например, в толковых словарях русского литературного языка дореволюционного периода всячески искажалась, затушевывалась, смазывалась классовая сущность интернациональной политической и философской терминологии: революция, класс, партия, агитация, пропаганда, идеализм, материализм и т.п.

Классовая сущность дореволюционного русского литературного языка выразилась, между прочим, и в том, что народ после Октября выбросил из него все идеологически чуждое и неприемлемое. Русский язык очистился от словесного мусора, обогатился массой новых слов, которые отражают новую, социалистическую жизнь, новое мировоззрение. Наш язык стал идеологически иным, отличным от дореволюционного языка.

 

Национальный язык в социалистическом обществе

Проф. А.С. Чикобава не видит или не хочет видеть отражения в языке классового сознания. Отрицая классовость языка, он становится на ошибочный путь некритического усвоения старого языкового наследства. Ведь если язык – неклассовое явление, то все, что написано на этом языке до Великой Октябрьской социалистической революции, можно принимать за чистую монету. Между тем это не так.

В совершенно ином положении оказывается национальный язык в социалистическом обществе. В результате победы социализма в нашей стране постепенно исчезают пережитки капитализма в сознании людей, а в связи с этим национальный язык становится действительно общенародным, единым, неклассовым. Это мы можем наблюдать на развитии любого языка социалистической нации в СССР. В применении к социалистическим нациям тезис А.С. Чикобава правильный.

И именно это обстоятельство – наличие единого национального языка у каждой социалистической нации – ставит со всей остротой вопрос о совершенствовании его, как важнейшего орудия культуры и борьбы за коммунизм.

Одним из руководящих принципов в развитии литературных языков социалистических наций СССР должен быть принцип народности и доступности языка. Литературный язык надо обогащать за счет неисчерпаемых источников народной речи. Творец языка – народ. Он шлифует язык, сохраняя в нем ценное, яркое, красочное, точное, меткое. И этими жемчужинами народной речи необходимо обогащать наш литературный язык, особенно стиль художественной литературы.

А.М. Горький, великолепный знаток русского слова, настойчиво советовал литераторам не забывать «коренного речевого русского языка. Иногда нужно почитывать былины, сказки и вообще хорошо знать язык, которым говорит масса. В нем очень много звучного, емкого.

Сейчас на всех участках нашей огромной страны происходит этот процесс реорганизации языка, процесс стирания некоторых слов, полного их уничтожения, появления на их месте новых слов.

Наряду с этим идет огромный процесс создания совершенно новых словесных форм, новых пословиц, частушек, басен... Все это нам следовало бы собрать» (Несобранные литературно-критические статьи, стр. 176 – 177).

А.Н. Толстой рассказывает, что он только тогда обрел настоящий русский язык, когда обратился к источникам народной русской речи, к коренному русскому языку.

 

Современный язык русской литературы

Язык русской художественной литературы нашего времени качественно отличается от дореволюционного. Наша литература обогатилась блестящими в смысле языка и стиля произведениями А.М. Горького, М. Шолохова, А. Фадеева, А. Толстого, К. Федина и других. Современный русский язык отражен в них во всем своем блеске и красоте.

Но наряду с этим имеется немало и таких произведений, которые нуждаются в значительном улучшении со стороны языка и стиля, так как написаны они неряшливо, с массой грамматических и синтаксических ошибок. Не следует забывать того, что теперь художественные произведения читают миллионы трудящихся и на их образцах учатся литературному русскому языку, овладевают его богатствами. Вот почему в настоящее время неизмеримо возросла ответственность писателя: он стал учителем миллионов трудящихся. Воспитывая советских людей в коммунистическом духе, он учит их и литературному языку.

В связи с этим одной из неотложных задач является изучение языка советской художественной литературы. В свое время А.М. Горький указывал, что литературная критика мало обращает внимания на язык, недооценивает значение слова, как основного материала литературы. Критика почти не занимается разбором и оценкой языка художественных произведений. Лингвисты тоже отошли от современности. Поэтому с изучением языка советской художественной литературы дело обстоит неблагополучно. Об этом свидетельствует и тот факт, что за последние 10 – 15 лет мы не имеем ни одной серьезной научной работы в этой области. Дискуссия должна сделать перелом в этом отношении, обратить внимание критиков и языковедов на изучение языка и стиля современной художественной литературы.

Оригинальное явление представляет публицистический стиль современного русского литературного языка. Никогда за всю свою историю этот стиль не достигал такого расцвета, как в советскую эпоху.

Точность, ясность, правдивость, принципиальность – вот основные качества языка большевистской публицистики.

Замечательную характеристику языка и стиля произведений Владимира Ильича дал товарищ Сталин. «Только Ленин умел писать о самых запутанных вещах так просто и ясно, сжато и смело, – когда каждая фраза не говорит, а стреляет» (Соч., т. 6, стр. 53). И дальше товарищ Сталин говорит, что в речах Ленина – «необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, короткие и всем понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффектных фраз, бьющих на впечатление...» (там же, стр. 55).

Образцом точного, ясного, сжатого научно-публицистического стиля являются статьи, доклады и речи И.В. Сталина. М.И. Калинин – хороший знаток русской речи и превосходный оратор – говорил: «Вот если бы спросили меня, кто лучше всех знает русский язык, я бы ответил – Сталин. У него надо учиться скупости, ясности и кристальной чистоте языка» (О вопросах социалистической культуры, стр. 105).

Богатые дореволюционные традиции (Герцен, Белинский, Добролюбов, Чернышевский), могучее влияние языка Ленина и Сталина, наличие прекрасных условий для общественных выступлений – все это привело к небывалому расцвету языка и стиля большевистской публицистики. А между тем язык ее до сих пор не изучен. По этому вопросу мы не имеем ни одной научной работы. Это серьезный недостаток в работе советских лингвистов.

За советский период колхозная деревня коренным образом изменилась в хозяйственном и культурном отношениях. Почти все советские крестьяне грамотны. Книга, кино, радио, газета вошли в повседневную жизнь нашего колхозного крестьянства. Коммунистическая партия и советская власть неуклонно повышают культурный уровень колхозных масс. Изменилось и сознание колхозного крестьянства. Теперь крестьянин – не темный и забитый мужик, напичканный суевериями, как это было при царизме, – а сознательный гражданин своей страны, разбирающийся в политических событиях.

В связи с этим произошли и огромные изменения в языке колхозной деревни. Отличительные особенности говоров и наречий, унаследованные от феодального периода, исчезают: диалекты перестраиваются, сближаясь с литературным языком. Но эти новые процессы в языке колхозной деревни еще не стали предметом исследования советских языковедов. Наши лингвисты по старой традиции все еще изучают архаическое в диалектах и мало интересуются новым. Поэтому мы и не имеем ни одного серьезного исследования того нового в языке колхозной деревни, что порождено социалистическими условиями жизни и социалистическим сознанием. Это тоже большой недочет в работе советских лингвистов.

Дискуссия по основным вопросам советского языкознания должна улучшить не только изучение общих проблем, но также и разработку теоретических и практических вопросов современного русского языка и других национальных языков Советского Союза.

 

— — —

[166] В.И. Ленин. Сочинения, 3 изд., т. XXIV, стр. 337.

[167] И.В. Сталин. Сочинения, т. 1, стр. 314.

[168] И.В. Сталин. Вопросы ленинизма, 11 изд., стр. 555.

[169] К.Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. IV, стр. 20, 434.

[170] П. Лафарг. Язык и революция. «Academia», 1930 г., стр. 31.

[171] Сочинения М.В. Ломоносова с объяснительными примечаниями акад. М.И. Сухомлинова, т. IV, 1898 г., стр. 229.

 

 

 

Joomla templates by a4joomla