КАК КРУПСКАЯ ПОМОГЛА СТАЛИНА ОБМАНУТЬ
«Ленинское завещание «Письмо к съезду» (т. 45, стр.346) обсуждалось на XIII съезде партии ( май 1924г.)» («История Отечества», в дальнейшем - ИО, 10 класс, стр.268)
Начиная анализировать «Письмо к съезду» хронологически, невольно делаешь ошеломляющее открытие - писал его Ленин не к XIII съезду партии, на котором оно было оглашено, а к XII, который предстояло провести в апреле 1923 года! Вряд ли он думал, что выживет - состояние здоровья резко ухудшилось, наступил паралич правой руки и правой ноги. Письмо просил огласить в случае его смерти. Каким было самочувствие Владимира Ильича видно по тому, что 23 декабря 1922 года он лишь 4 минуты диктует Володичевой, 24 декабря - 10 минут, немного 25-го и 15 минут - 26 декабря. Продолжить он смог лишь через две недели, 4 января 1923 года, диктуя «добавление к письму».
Затем ему стало лучше, он пишет работы «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше». Внимательно наблюдает за дискуссией, навязанной троцкистами. Практически руководит XII съездом партии. Врачи, правда, запретили на нем выступать.
О том письме, хранящемся у Крупской, Ленин скорее всего забыл. Ведь смещение Сталина после XII съезда уже потеряло смысл. Гарантом единства партии служило не это, а увеличение членов ЦК и ЦКК. Ленин живет еще более года, но вопроса о смещении Сталина не только не поднимает, напротив, всегда принимает его сторону. Подсчитано, что Троцкого Ленин 219 раз в своих письмах, телеграммах, статьях обозвал пустозвоном, свиньей, негодяем, подлецом из подлецов, иудушкой и - как венец всему этому - проституткой! Сталина - ни разу! Даже во время недоразумения с Крупской (Сталин отчитал ее за нарушение режима, приведшее Ленина к инсульту ) он писал: «Уважаемый т. Сталин...».
Крупская же, скорее всего, не забыла грубости Сталина...
После смерти Ленина она выждала 4 месяца и лишь за несколько дней до открытия XIII съезда партии (23 - 31 мая 1924 г.) передала это письмо как «завещание» в ЦК ВКП(б). Возможно, ее на это надоумили троцкисты, желающие сместить Сталина. Но мог ли Ленин, по словам Крупской, этого требовать, если для него, умирающего в декабре 1922 года, «очередным» мог быть только XII съезд!? Для чего тогда он, характеризуя членов ЦК, предупреждал: «Конечно, и то и другое замечание делаются мною лишь для настоящего времени» ? В заблуждение был введен даже сам Сталин. Это ясно видно из его слов:
«Было доказано и передоказано, что никто ничего не скрывал, что «завещание» Ленина было адресовано на имя ХШ съезда партии...» (Сталин, т. 10, стр. 173)
И еще один факт. Ленин, диктуя «завещание» 24 декабря, просит, по свидетельству секретаря Володичевой, «чтобы письмо это хранилось строго секретно в архиве, может быть распечатано только им или Надеждой Константиновной и должно было быть предъявлено кому бы то ни было лишь после его смерти». Володичева же с тем, что он диктовал на протяжении 4 минут 23 декабря, уже ознакомила Сталина, Троцкого, Бухарина, Орджоникидзе, Каменева... Им же немедленно и сообщила об этой просьбе. Все знакомые с началом «письма к съезду» договорились никому «ни словом, ни намеком», и в первую очередь Ленину, не говорить о том, что они его прочитали. Что диктовал Ленин впоследствии, никто не знал. Этим также воспользовались. Судя по всему, начало этого письма съезду не представили, так как в этом случае Сталин, с его феноменальной памятью, безусловно бы догадался, что это лишь продолжение написанного перед XII съездом.
По решению президиума, это письмо оглашается по делегациям, фактически доводится до сведения всего съезда. Сталин тут же просит отставки, но все единогласно обязывают его оставаться на этом посту.
Вторично сплетню, уже по поводу «скрытого завещания Ленина», пустил Истмен, американский коммунист, впоследствии изгнанный из партии. Потолкавшись в Москве среди троцкистов и набравшись всяческих слухов, он издает книгу «После смерти Ленина», где не жалеет красок для очернения нашей страны. В ней муссируются слухи о «завещании Ленина». Члены Политбюро потребовали у Троцкого, который некоторое время находился в связи с Истменом, публично от него откреститься, что тот и сделал:
«Никакого «завещания» Владимир Ильич не оставлял, и самый характер его отношений с партией, как и характер самой партии, исключали возможность такого «завещания». Подвидом «завещания» в эмигрантской и иностранной буржуазной печати упоминается обычно одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка...
Всякие разговоры о скрытом или нарушенном «завещании» представляют злостный вымысел и целиком направлены против фактической «воли Владимира Ильича и интересов созданной им партии».
(«Большевик», No 16, 1.9.1925г.)
Это пишет сам Троцкий! Сталин, тем не менее, ленинское письмо публикует 10 ноября 1927 года в «Правде», оно входит в 10-й том его сочинений. Казалось бы, вопрос исчерпан. Оказывается, нет. На XX съезде КПСС УЙИ» «завещание» Хрущев положил в основу своей антисталинской кампании.
«Для многих делегатов съезда стало открытием процитированное ленинское «завещание» с оценкой личности Сталина, запрещавшееся на протяжении десятилетий». ( ИО, 11 класс, стр. 155 )
В докладе на этом съезде в ночь с 24 на 25 февраля 1956 года (о многом говорит, что этот «тайный доклад» еще раньше был прочитан западными радиоголосами и на второй день появился в американской газете «Нью-Йорк Тайме»! ) Хрущев снова цитирует «добавление к письму Ленина, но уже в своей редакции: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в отношениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на его место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что...» Здесь ленинский текст разрывается многоточием, и далее:
«...это не мелочь или такая мелочь, которая может получить решающее значение».
Хрущев изъял ключевую ленинскую фразу: «Но я думаю, что, с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение».
Ленин грубость Сталина замечал лишь сквозь призму его отношений с Троцким, да и то в период до XII съезда партии. Сталин не спорил:
«Да, я груб, товарищи, в отношении тех, которые грубо и вероломно разрушают и раскалывают партию... Но грубость не есть и не может быть недостатком политической линии или позиции Сталина».
И действительно, Ленин никогда не говорил о политических ошибках
Сталина! Как тут не вспомнить ленинские характеристики остальным вождям! Небольшевизм Троцкого, неслучайность октябрьского эпизода Зиновьева и Каменева, не вполне марксистские воззрения Бухарина, невозможность в политическом плане положиться на Пятакова-Жизнь подтвердила правильность ленинских оценок. Политическая неустойчивость не случайно бросила их в объятия к Гитлеру. Страну они решили спасать по-своему: сдавшись на милость победителя...
На процессах подсудимые даже и не оправдывались...
ЗИНОВЬЕВ: Что я могу сказать в свою защиту, если слева от меня на скамье подсудимых сидят троцкистско-фашистские террористы, засланные в СССР из Германии, Натан Лурье и Моисей Лурье, а справа - В. Ольберг, тоже засланный в СССР из Германии? Мы, троцкистско-зиновьевское подполье, превратились в филиал гестапо.
РЫКОВ: В своем последнем слове я подтверждаю то признание в своих чудовищных преступлениях, которое я сделал на судебном следствии. Я совершил тягчайшие государственные преступления. Я изменил Родине. Эта измена выразилась в сношениях с заклятыми врагами Советов, в ставке на поражение...
ПЯТАКОВ: Я слишком остро сознаю свои преступления, и я не смею просить у вас снисхождения. Я не решаюсь просить у вас даже пощады. Через несколько часов будет вынесен ваш приговор. И вот я стою перед вами в грязи, раздавленный своими собственными преступлениями, лишенный всего по своей собственной вине, потерявший самого себя... Не лишайте меня одного, граждане судьи. Не лишайте меня права на сознание, что в ваших глазах, хотя бы и слишком поздно, я нашел в себе силы порвать со своим преступным прошлым.
КАМЕНЕВ: Я вместе с Зиновьевым и Троцким был организатором и руководителем террористического заговора, замышлявшего и подготовлявшего ряд террористических покушений против руководителей правительства и партии нашей страны и осуществившего убийство Кирова. 10 лег, если не больше, я вел борьбу против партии, против правительства Советской страны, лично против Сталина. В этой борьбе я использовал, мне кажется, весь известный мне арсенал политических средств - открытую политическую дискуссию, попытки проникнуть на фабрики и заводы, нелегальные прокламации, подпольные типографии, обман партии, выход на улицу и организацию уличных выступлений, заговор и, наконец, террор.
Я изучал когда-то историю политического движения и не могу вспомнить такой формы политической борьбы, которую мы не проводили бы за последние 10 лет. Нам в нашей политической борьбе пролетарская революция предоставила такой срок, какой никогда ни одна революция не предоставляла своим врагам. Буржуазная революция 18-го века давала своим врагам недели и дни, а затем уничтожала их. Пролетарская революция 10 лет предоставляла нам возможность исправиться и понять свои ошибки. Но мы этого не сделали. Я трижды был возвращен в партию. Я был возвращен из ссылки по одному лишь моему личному заявлению. После всех моих ошибок мне доверялись ответственные поручения и посты. Я сейчас стою в третий раз перед пролетарским судом по обвинению в террористических намерениях, замыслах и действиях. Дважды мне была Сохранена жизнь. Но всему есть предел, есть предел и великодушию пролетариата, и этот предел мы исчерпали...
Каменев был прав - предел они исчерпали, злодейски убив Кирова.