В 1962 году Евгений Евтушенко в стихотворении, написанном по случаю выноса тела Сталина из Мавзолея, призвал правительство к бдительности:
Гроб медленно плыл, задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был — тоже! — но грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая набальзамированные кулаки,
В нем к щели приник человек, притворившийся мертвым…
Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбой:
Удвоить, утроить у этой плиты караул,
Чтоб Сталин не встал, и со Сталиным — прошлое…
Заклинания Евтушенко не помогли. Сталин — которого дважды (на ХХ и ХХIIсъезде) развенчали, дважды похоронили, имя которого стерли из названий улиц, городов, заводов, — упорно не изымался из жизни советского общества.
Он объявился, словно призрак отца Гамлета, вскоре после смещения Хрущева. 8 мая 1965 года новый первый секретарь ЦК КПСС Л.Брежнев в докладе, посвященном 20-летию Победы СССР над фашистской Германией, упомянул о заслугах Сталина как Верховного Главнокомандующего. Зал взорвался аплодисментами.
Произнесению с высокой трибуны имени Сталина, причем без хулы и порицания, предшествовала острая внутриполитическая борьба. В этой борьбе вроде бы не оказалось победителей. Но именно что «вроде бы». Верх одержала не группа, от лица которой Ф.Бурлацкий написал текст, в общем и целом не противоречащий линии Хрущева... И не Андропов, настаивавший, что проблема Сталина способна расколоть руководство, всю партию и народ в большей степени, чем любая другая проблема, а посему вопрос о Сталине в докладе вообще не следует поднимать... И не Шелепин, предлагавший новому лидеру партии восстановить «доброе имя Сталина», упразднить само понятие «культ личности», пересмотреть решения ХХ и ХХII съездов и т.д. (Шелепин совершил в своей жизни не один кульбит: сначала он — верный «хрущевец», сыгравший важную роль в разгроме «антипартийной группы» и реорганизации КГБ в соответствии с директивами ХХ съезда, потом — участник свержения Хрущева, потом, при Брежневе — сталинист. По иронии судьбы, главным антисталинистом перестроечной эпохи станет А.Яковлев, выпестованный Шелепиным именно в брежневский период)...
Кончилось неким подобием компромисса: Брежнев упомянул в докладе имя Сталина всего один раз. Но ведь упомянул!
Сигнал был услышан. Началась публикация «маршальских мемуаров», в которых Жуков, Еременко, Конев, Ротмистров, Василевский, Баграмян и другие позитивно отзывались о роли Сталина в годы Великой Отечественной войны... В декабре 1969 года в «Правде» вышла статья к 90-летию со дня рождения Сталина... В 1970 году на могиле Сталина был установлен бюст, созданный известным советским скульптором Томским...
А параллельно шла низовая, стихийная, народная «ресталинизация»: фотографии Сталина все чаще появлялись на лобовых стеклах МАЗов и «жигулей»...
Попытка первой десталинизации показала, что разоблачение «культа личности» хотя и нанесло обществу тяжелую травму, но достигло цели лишь частично. Поскольку отнюдь не все общество раз-очаровалась в Сталине.
Кроме того, стало ясно, что созданная Сталиным трехчленная конструкция «Родина — мать, Сталин — отец, государство — семья народов» достаточно устойчива. Удар, нанесенный только по одному из элементов данной конструкции — под названием «Отец», — расшатал конструкцию, но не обрушил ее.
А посему «перестройщики», начавшие вторую десталинизацию, поставили перед собой более масштабную задачу. Ее сформулировал А.Яковлев: новый виток разоблачения «культа личности Сталина» необходимо осуществить «не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна».
Спустя годы Яковлев не раз заявлял: доказать обществу, что советская система преступна, можно было единственным способом — «подорвать тоталитарный режим изнутри при помощи дисциплины тоталитарной партии».
Инструментом «подрыва тоталитарного режима» стала тоталитарная гласность. Да-да, тоталитарная! Ведь осуществляла ее (а точнее — демонтаж самое себя) правящая партия, обладавшая полной монополией на власть, в том числе монополией на СМИ. КПСС — и конкретно Яковлеву как секретарю ЦК, курирующему вопросы идеологии, информации и культуры — подчинялись все средства массовой информации. Яковлев лично назначал редакторов изданий, ставших рупорами перестройки.
Чего хотела партия, осуществляя перестройку? Самоликвидации? Или замены существующей идеологии на прямо противоположную — антикоммунизм? Видимо, одни силы хотели одного, а другие — другого. В итоге победили силы, делавшие ставку на самоликвидацию. А также на разрушение общества и страны.
«Борьба с преступной системой» велась по многим направлениям. Но главные удары были нанесены именно по элементам «трехчленной конструкции»: Сталину — отцу, братству народов и, наконец, Родине — матери.
Установка десталинизаторов-2 («перестройщиков») радикальным образом отличалась от установки десталинизаторов-1 (людей «оттепели»). Евтушенко в стихотворении, процитированном в начале этой статьи, выразил единодушное желание «людей оттепели»: караул у могилы Сталина надо удвоить, утроить, удесятерить — лишь бы «Сталин и прошлое», упаси бог, не вырвались из могилы!
«Перестойщики» продемонстрировали новаторский подход, предложив выкопать Сталина и прошлое из могилы. Именно этому и был посвящен культовый перестроечный фильм «Покаяние».
Подготовку десталинизаторы-2 начали задолго до прихода Горбачева к власти. Замысел фильма «Покаяние» возник еще в 1980 (!) году. Нана Джанелидзе (невестка Абуладзе, принимавшая участие в написании сценария) рассказывала, что отправной точкой послужила реальная история: в одной из деревень Западной Грузии кто-то выкопал захороненного покойника-чекиста. Абуладзе загорелся темой, но решил все-таки посоветоваться с Шеварднадзе, первым секретарем ЦК Компартии Грузии. Тот дал «добро».
Сам Шеварднадзе признался как-то, что в момент прочтения сценария фильма «Покаяние» он уже начал отходить от коммунистической идеологии: «Я видел, что мы находимся в тупике, и, находясь в этих мучениях, я нашел произведение точно об этой системе, о диктатуре зла...»
К съемкам приступили в 1983-м. Завершены они были к концу 1984 года. Фильм снимался под прямым патронажем Шеварднадзе.
Борьба за выход фильма на широкий экран развернулась уже после прихода к власти Горбачева, когда задул «ветер перемен». В сентябре 1986 года видеокассета с фильмом была передана А.Яковлеву. Яковлев, по его собственным воспоминаниям, сразу по окончанию просмотра дал себе слово: «Покаяние» во что бы то ни стало выйдет на широкий экран.
В октябре 1986 года «пробная» премьера прошла в трех городах: Тбилиси, Батуми и Кутаиси. Эксперимент решили провести на грузинах.
Сказать, что в православной Грузии сюжет о том, что труп отца надо выкопать и вышвырнуть, никого не возмутил — было бы неверно. Но факты негативной реакции на данный сюжет в перестроечное время особо не афишировались. Широкая общественность так и не узнала о том, что многие представители Грузинской православной церкви выразили протест, настаивая, что покой праха — это фундамент христианской веры, а нарушение покоя праха — это кощунство.
Зато общественность имела возможность ознакомиться с восторженными отзывами грузинских и западных СМИ, в которых выражалась надежда, что показ фильма «Покаяние» свидетельствует о необратимом характере начавшихся в СССР перемен.
Московская премьера состоялась в конце 1986 года в Центральном доме кино. На ней присутствовали, в том числе, те, кто сам прошел через репрессии. По окончании фильма экзальтация зрителей зашкалила: люди бросались к вышедшему на сцену Абуладзе, валились ему в ноги, целовали его руки... Ведь он первым в яркой художественной форме вскрыл весь кошмар советского существования, всю сущность советского тоталитаризма!
Мы уже говорили о том, что тот, кто ведет информационно-психологическую войну, зачастую адресуется не к разуму, а к чувствам. И прежде всего, к чувству любви. Противник стремится разрушить это чувство, добиться, чтобы вы раз-очаровались в том, чем были о-чарованы: вашей страной... ее историей... Мы говорили и о том, что поскольку любовное чувство тонко и сложно, работа по его убиению — сродни магии.
Магия кино сделала свое дело. Не всякий человек будет читать исторические труды, посвященные, например, процессу Тухачевского. Но фильм, вызывающий бурю эмоций (которые всячески подогревались публикуемыми в СМИ отзывами жертв репрессий, а также подоспевшими очень вовремя сочинениями типа «Детей Арбата»), посмотрели миллионы зрителей. Страсти вокруг «злодеяний Сталина», изрядно поостывшие со времен «оттепели», были доведены до невероятно высокого градуса. Тема Сталина и «преступлений режима» вторглась в настоящее, сделавшись горячее любого из текущих злободневных событий. И, в конце концов, взорвала общественное сознание.
Тот, кто читал написанную в середине 1970-х повесть Ю.Трифонова «Другая жизнь», наверняка помнит термин «разрывание могил», изобретенный главным героем. Герой — историк, исследующий тему «Московская охранка накануне Февральской революции», — уверен, что существует нить, соединяющая поколения. Она подобна сосуду, по которому переливаются неисчезающие элементы. Многие нити, тянущиеся из прошлого, «весьма чреваты», поскольку могут воздействовать на настоящее и будущее. Вот это раскапывание «весьма чреватых» нитей прошлого он и назвал «разрыванием могил».
Намекал ли Трифонов на фактически закрытую в те годы тему о деятелях революции, являвшихся агентами Охранного отделения? Трифонов много занимался народовольцами, копался в архивах. Вполне мог наткнуться на что-то, что не давало ему покоя...
Для нас сейчас важно не это. Важен термин «разрывание могил», поскольку это одно из ключевых направлений, задействованных перестройщиками в информационно-психологической войне против своего народа. Разрывание могилы, так сочно продемонстрированное в фильме «Покаяние», стало своеобразным символом перестройки.
Направление «Разрывание могил» имеет и другое название — «Актуализация исторического времени». Задача врага, работающего на этом направлении, — расковырять старые раны. Эта задача прямо противоположна задаче восстановления исторической справедливости, сохранению исторической памяти («никто не забыт, ничто не забыто»). Речь идет не о том, чтобы прошлое предстало перед гражданами страны пусть в страшной и трагической, но правдивой полноте. Травма должна быть гиперболизирована, должна приобрести почти что инфернальный характер (соответствие исторической действительности тут не обязательно) — и при этом получить статус жгучей актуальности.
Этот прием использовался в информационно-психологических войнах не раз. К примеру, в 1970-е годы США взяли на вооружение проект «Ислам против СССР», предполагавший, что Советский Союз можно дестабилизировать, активизировав недовольство советского исламского населения. Чтобы разбудить и разогреть в мусульманских народах СССР старые обиды к «старшему брату», по заказу ЦРУ на Западе большими тиражами издавались и тайно ввозились в советские исламские республики книги, в которых Российская империя была представлена жестоким, кровавым поработителем.
Поскольку перестройщики стремились полностью обрушить созданную Сталиным трехчленную конструкцию «Сталин — отец, Родина — мать, государство — семья народов», они,ударяя очередной десталинизацией по элементу «Отец», одновременно били национал-сепаратизмом по элементу «Семья народов». Но для накачивания национал-сепаратистских настроений необходимо было «разрыть» очень многие «могилы».
Надрывная адресация к теме «преступного подписания секретного протокола к Пакту Молотова–Риббентропа» (а позже столь же надрывное «покаяние» за подписание этого документа) накачивала энергией силы, которые стремились, отделив Прибалтику от СССР, положить начало распаду страны. Актуализация этой темы, как и многих других тем, разогревавших сепаратизм, осуществлялась перестройщиками совершенно осознанно. Джинн кровавых межнациональных конфликтов был выпущен из бутылки, и «семья народов» рухнула.
Оставалось нанести последний удар — по элементу «Родина — мать».