Публикуя в "Правде" беседу с доктором философских наук, профессором Р. Косолаповым "Незагадочный Сталин", редакция не сомневалась, что вызовет неоднозначные отклики. Причина понятна. Ведь речь идет о такой сложной и крупной исторической фигуре, которой, наверное, не только в наше время, но и гораздо позже вряд ли будет дана однозначная оценка. А сопоставление мнений, аргументов, доводов помогает все-таки приблизиться к истине.
Вот почему некоторое время спустя газета опубликовала один из самых критических и резких откликов на беседу "Незагадочный Сталин" - статью доктора технических наук, профессора Л. Клячко "Горькая правда". И вот обозреватель "Правды" Виктор Кожемяко снова беседует с Ричардом КОСОЛАПОВЫМ - теперь по вопросам, поднятым в этой статье.
- Ричард Иванович, у вас после прочтения статьи "Горькая правда" возникло желание поспорить с ее автором?
- Конечно. Очень многое в ней я никак не могу принять, с очень многим не могу согласиться.
- Что ж, вы имеете возможность высказаться.
-Автор статьи предпосылает своему тексту подборку из шести ленинских цитат. Тематически эта "лесенка" четко делится на две части -отношение партии к своим ошибкам: оценка Сталина как работника и человека.
Что касается приведенных отзывов о Сталине, замечу; с 1956 года, то есть более сорока лет. они приводились тысячи раз. Сталин груб, он "сосредоточил в своих руках необъятную власть" и, по-видимому, не "сумеет... всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью" (т. 45. с.345) и т. д. Все это прочно вошло в арсенал хрущевской, "перестроенной", "реформаторской" и т. п. пропаганды и упорным воспроизведением на протяжении многих лет в разнообразных вариациях было постепенно перенесено с осуждения некоторых черт отдельной личности на всю советскую общественную систему. Вот на что я хочу обратить особое внимание! Будет ли кто-либо сейчас отрицать, что столь беспрецедентная, казалось бы, временами немотивированная кампания в конце концов "перетекла" в тотальный антисоветизм и антиленинизм, идейно подготовила совершенную в СССР буржуазно-бюрократическую контрреволюцию? Надо же обрести когда-нибудь чувство меры!
"Мы не должны скрывать наши ошибки..." С этим, как и с другими приведенными ленинскими высказываниями, я совершенно согласен. Но отсюда отнюдь не вытекает, что мы должны вечно клясть себя за них, отравляя мозг и существование все новым поколениям, парализуя их волю вечным покаянием, превращая искусственно подогреваемое чувство вины в склероз и кандалы России.
Мне не раз приходилось участвовать в дискуссиях по поводу знаменитого 37-го года. Этот год я помню еще дошкольником. Для меня это был год всенародного симфонического звучания Пушкина и Конституции победившего социализма, год 20-летия Октября. Упоения чтением и рисованием. "Вы. коммунисты, допустили... Вы создали атмосферу всеобщего страха..." - говорят мне и моим единомышленникам. Но что отвечать, если я и вся наша семья (отец и бабка - коммунисты, мать -учительница) заведомо ничего не боялись и к репрессиям отношения не имели? Что должен делать нынешний зрелый коммунист, в то время дитя,- без конца, к месту и не к месту живописать тогдашние - подлинные и приписанные им - грехи отиов и дедов или же стараться не повторять их в своей деятельности? Признаюсь, первое занятие мне представляется неплодотворным, даже ущербным. Второе для меня - закон.
"Мы не должны скрывать наши ошибки перед врагом", да и перед кем ' бы то ни было вообще. Это бесспорно. По мы также не должны позволять врагу делать наши ошибки, независимо от периода, когда они совершались, постоянно действующим оружием против нас, не должны помогать врагу своим потворством россказням подчас безответственных и бессовестных политиканов, своей тактикой бесконечных арьергардных, оборонительных боев. Не этот ли подход послужил психологической подоплекой нынешнего упадка духа некогда "самого гордого народа" (Даллес), пресловутой концепции нашей неполноценности? Раз ошибка вскрыта и объективно доказана, из нее следует сделать практические выводы, но ие размазывать ее на все будущие времена. Иначе получается еще худшая ошибка, горькие последствия которой политическая и интеллигентская "элита" обычно предоставляет расхлебывать народу, и вот этого, по-видимому, не ощущает Л.А.-Клячко. Между тем сейчас надо говорить как раз о ней, перестав наконец полоскать имя Сталина и глубоко осознав, что подобной бесшабашности в отношении к собственной истории не позволяет себе ни одна нация. Ни англичане (с их Кромвелем), ни французы (с их Робеспьером), ни американцы (на совести их предков миллионы погубленных индейцев), ни китайцы (со всеми пароксизмами маоистской "культурной революции"), не говоря уж о немцах (с их Гитлером)...
Согласно одной из цитат, подобранных Л.А. Клячко. "из маленькой ошибки всегда можно сделать чудовищно-большую, если на ошибке настаивать, если ее углубленно обосновывать, если ее "доводить до конца" (т. 41. с. 26). Именно такой ошибкой, причем далеко не маленькой, является не попытка объективно осветить Сталина со всех сторон как историческую фигуру, предпринятая мною, а бессрочная пролонгация истерической "критики культа личности" а кардинально изменившихся исторических условиях. Это действительно чудовищная ошибка, позволившая смести завоевания Красного Октября и Победы "черным октябрем" 93-го года. Ценой ее являются утрата Советской власти трудящихся и исходной базы мирового социализма, установление диктатуры паразитарного, криминально-компрадорского капитала, развал нашего государства, геноцид народа. Но и сейчас, видите, сохранились охотники, как и в 50-х годах, к месту и не к месту без конца повторять фразу: "Таскать вам - не перетаскать!"
- На первое место в полемике с вами автор статьи выдвигает самую острую тему, связанную с именем Сталина,- тему политических репрессий.
- Да. как обычно, при той инерции, которую придал критике Сталина еще Н.С. Хрущев, прежде всего поднимается тема репрессий 20-40-х годов. Л.А. Клячко не отрицает, что число их жертв (с 1921 по 1954 год около 3,8 миллиона осужденных, около 643 тысяч приговоренных к смертной казни) было злонамеренно во много раз (от 15 до 100 миллионов) преувеличено в антикоммунистической печати, но считает "наивным" мое объяснение размаха репрессивных мер проникновением в правоохранительные органы чужеродных (белогвардейских, уголовных и т. п.) элементов.
Л.А. Клячко утверждает, что репрессии были направлены "прежде всего против коммунистов-ленинцев, в которых И. В. Сталин видел главных противников установленного им тоталитарного режима единоличной власти", и повторяет тем самым версию, которую еще с 20-х. годов распространяла буржуазная и оппортунистическая (особенно троцкистская) печать и которую без качественных поправок внедрила внутри страны в 80-х годах горбачевская команда. С моей стороны было бы нелепо укорять Л.А. Клячко тоже в наивности, но что он после всего пережитого проявляет странное легковерие - это факт.
Я не объясняю нарушения законности исключительно тем, что в правоохранительные органы проникли чужеродные элементы. Причин таких нарушений было, несомненно, больше. Это и карьеризм, и безграмотность, и психологические рецидивы недавней гражданской войны. В постановлении Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года "Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия" (за подписями Молотова и Сталина), увидевшем свет лишь в 1995 году, указывалось на безответственное отношение к следственному производству, на грубое нарушение установленных законом процессуальных правил, чем "нередко умело пользовались пробравшиеся в органы НКВД и прокуратуры как в центре, так и на местах враги народа. Они,- подчеркивалось в постановлении,- сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к уголовной ответственности и подвергая аресту по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований, создавали с провокационной целью "дела" против невинных людей, а в то же время принимали все меры к тому, чтобы укрыть и спасти от разгрома своих соучастников по преступной антисоветской деятельности". (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. М, 1995, т. 1, с. 5). Может ли Л.А. Клячко все это опровергнуть?
Оппонент думает, что я рассматриваю указанное проникновение всего лишь "как средство антисоветской классовой борьбы". Но с моей точки зрения, это гораздо серьезнее, чем просто "средство". Перед нами одна из новых исторических форм классовой борьбы, недооцененных в свое время КПСС. Свидетельства тому мы находим как в воспоминаниях бывших чекистов и узников ГУЛАГа, так теперь уже и в научных работах.
Приведу характерный пример из свежего источника. По инициативе Ф.Э. Дзержинского в конце 1918 года в штаб ВЧК был зачислен царский генерал В.Ф. Джунковский, до 1915 года товарищ министра внутренних дел, командующий Отдельным корпусом жандармов, внесший в работу ведомства высокую культуру сыска. "Уже в 1922 году Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение о привлечении к работе в органах ГПУ бывших жандармских офицеров и сотрудников охранных отделений. Новой власти нужен был опыт профессионалов, а деятельность Джунковского к тому времени в ВЧК способствовала этому партийному решению". (Журнал "Диалог", № 2. 1998, с. 89). Не бросая тень на этого деятеля, вступившего в свое время в конфликт с императрицей в связи с разоблачением им похождений Распутина, однако отмечу следующее. Столь широкая практика при всей ее оправданности уже сама по себе не могла не иметь также серьезных негативных последствий. Ни о какой наивности тут не может быть и речи. В этом мы наглядно убедились в 50 - 80-х годах. Аналогичное проникновение чужеродных, как правило, праворевизионистских, прозападных элементов, рыночников и лжедемократов - на этот раз в мозговые структуры партии и государства - дало еше более тяжкие результаты.
- Настаивая на своей правоте, Л.А. Клячко приводит более десятка имен видных деятелей, приговоренных к смертной казни, но, по его мнению, "ни в чем перед партией не повинных".
- А где доказательства этого? Где документальные опровержения? Они, как правило, отсутствуют. Действует некий негласный аргумент. Достаточно заявления о том, что этих людей подвел к трагическому концу жизни "плохой" Сталин, и "неповинность" налицо. Однако есть и другая, не столь упрощенная точка зрения, и она тоже имеет право на существование.
Вот пример. В числе "неповинных" Л.А. Клячко называет А.С. Енукидзе, бывшего секретаря Президиума ВЦИК, друга юности Сталина. Но знает ли о Бнукидзе что-нибудь мой оппонент? "Авель, несомненно, сидя на такой должности,- писала в своем дневнике М.А. Сванидзе (28.06.35),-колоссально влиял на наш быт в течение 17 лет после революции. Будучи сам развратен и сластолюбив - смрадил все вокруг себя,- ему доставляло наслаждение сводничество, разлад семьи, обольщение девочек. Имея в своих руках все блага жизни, недостижимые для всех, в особенности в первые годы революции, он использовал все это для личных грязных целей, покупая женщин и девушек... Контрреволюция, которая развилась в его ведомстве, явилась прямым следствием всех его поступков - стоило ему поставить интересную девочку или женщину, и все можно было около его носа разделывать" (Иосиф Сталин в объятиях семьи. 1993, с. 182).
Этот пример лишний раз доказывает, что с отдельными "жертвами культа личности" надо разбираться сугубо индивидуально. Реабилитация "чохом", к которой, очевидно, привык Л.А. Клячко, тут явно не срабатывает. Одновременно меняется, как бы ни старались затормозить этот процесс всякие там Яковлевы, и взгляд на Сталина.
Для меня само собой разумеется, что любая безвинная жертва произвола есть преступление. И эту оценку отнюдь не меняет большее или же меньшее их число. Я сторонник отмены смертной казни, за исключением тех случаев, когда преступник посягнул на жизнь другого гражданина, и запрещения абортов. Противник охоты на диких животных. Нравственна ли эта позиция? Несомненно. Но реализуема ли она в современных условиях? Всякий думающий человек скажет, что это другой, намного более сложный вопрос.
Нет более хитрой, лицемерной, демагогической манеры, чем налагать принципы абстрактной, гуманной и заведомо справедливой морали на бурлящий котел взаимоисключающих социальных страстей. "Революционерами" в белых перчатках могут быть лишь академические моралисты, кабинетно-лабораторные мыслители, имеющие привилегию просчитывать каждый свой шаг. Политик-практик, даже честнейший и чистейший, лишен этой роскоши. Чтобы сохранить свою безупречность, он, помимо обширного ума и личного бескорыстия, должен располагать двумя безупречными вещами - достоверной информацией и добросовестиейшими соратниками и подчиненными. Где, когда и у кого все это имелось в достатке?
Словом, болезненное противоречие между должным всеобщим и подчас поневоле противостоящим ему единичным до сих пор было реально не разрешимо. "Какой школьный учитель не доказывал, что Александр Великий и Юлий Цезарь руководились страстями и поэтому были безнравственными людьми? - замечает Гегель.- Отсюда прямо вытекает, что он,'школьный учитель, лучше их, потому что у него нет таких страстей, и он подтверждает это тем, что он не завоевывает Азии, не побеждает Дария и Пора, но. конечно, сам хорошо живет и дает жить другим" (Соч., т. 8, М-Л., 1935, с. 31). Но и историю, за редчайшим исключением, не делали школьные учителя.
- Обращаясь к событиям Великой Отечественной войны и отмечая подвиг в ней советского народа, Л.А. Клячко указывает и на ту страшную цену, которую пришлось заплатить за победу.
- Он прав в общей постановке вопроса, но, увы, не убедителен, когда ведет речь о конкретике. Главное его обвинение против Сталина в данном случае состоит в том, что тот поверил "гитлеровской фальшивке о военном заговоре" и нанес колоссальный кадровый урон Красной Армии.
Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны... Поступим, однако, наоборот. Поставим Л.А. Клячко в самое пекло событий, на место Сталина 1937 года. Вот 8 мая мой оппонент получает послание от президента дружественной Чехословакии Бенеша, в котором доверительно сообщается о якобы планируемом частью наших военных во взаимодействии с германским генеральным штабом и гестапо свержении Советской власти и создании антикоммунистического "национального правительства". При этом называется имя маршала М.Н. Тухачевского, а также других видных военачальников, говорится об их тактике и предполагаемых территориальных уступках Германии как плате за помощь и т. п. Как поступит ввиду этого Сталин, то бишь Л.А. Клячко?
Имеются всего два варианта решения: установка Клячко 1998 года - не верить и жгучая опасность 30-х годов - попав впросак, потерять все. Думаю, что даже Клячко, окажись он высшим руководителем, то есть отвечая за судьбы почти 200 миллионов сограждан и первого в мире пролетарского государства, не стал бы в капризную позу легкомысленного дворянчика, а подверг полученные сведения тщательной проверке. А для этого - нравится сие кому-либо или не нравится - надо, как минимум, во-первых, отрешить от высоких должностей хотя бы несколько лиц, во-вторых, изолировать их от общества до выяснения истины.
Достоверно известно, что большой интерес к Тухачевскому еще в 20-х годах проявляли белоэмигрантские военные круги. Об этом упоминается даже в откровенно реабилитаторских источниках (см.: Военные архивы России. 1993. Вып. I, с. 30-113). В 1930 году несколько бывших офицеров старой армии дали показания о том, что Тухачевский (тогда командующий Ленинградским военным округом) считает положение в стране тяжелым, имеет много сторонников и выжидает удобного момента для установления диктатуры. "Что касается дела Тухачевского,- писал после проведенного расследования Сталин В.М. Молотову,- то последний оказался чистым на все 100%. Это очень хорошо". (Письма И.В. Сталина В.М. Молотову 1925-1936 гг. М., 1995, с. 231). Неужели Л.А. Клячко не понятно, что при повторной информации такого рода прежнее доверие неизбежно дает трещину?
Оппонент полагает, что в судьбе Тухачевского сыграла решающую роль переданная Бенешем немецкая "деза". Но вот выдержка из телеграммы посла В.П. Потемкина о беседе с военным министром Франции Э. Даладье от 16 марта 1937 года: "Согласно информации, полученной из заслуживающего внимания французского источника (Даладье.- Р.К.), могу сообщить, что некоторые лица из числа немцев занимаются подготовкой в СССР государственного переворота, в чем им содействуют некоторые руководящие кадры Красной Армии, враждебно настроенные по отношению к существующему советскому строю" (Фалиго Р., Коффер Р. Всемирная история разведывательных служб. М., 1997, т. 1, с. 317). Такое однозначное звучание немецких, чехословацких, французских, а также белоэмигрантских источников много значит. Тут даже Л.А. Клячко на месте Сталина заколебался бы. Если же сам Тухачевский буквально через день после ареста пишет обстоятельные аналитические показания, в которых признает себя главой заговора (см.: Военно-исторический журнал. 1991, №№ 8,9), что тут можно сказать? Л.А. Клячко 1937 года наверняка мыслил бы иначе, чем в 1998-м.
- Аргументируя свои обвинения против Сталина, ваш оппонент ссылается на маршала А.М. Василевского и замечает, что он разбирался "в военных вопросах несравненно лучше Р.И. Косолапова..."
- И слава Богу! Не хватало еще, чтобы было наоборот. Вашему покорному слуге во время войны было 11-15 лет, и он не стал профессиональным военным. Но разбирается ли Л.А. Клячко в военных вопросах хотя бы на уровне Косолапова, я сомневаюсь. Так, один из упреков Сталину состоит в том, что он "не провел мобилизацию армии и ее выдвижение к границам Союза..." А если бы провел? У Гитлера был бы формальный предлог для начала военных действий, что означало бы морально-политический проигрыш для советской стороны. Это - во-первых. Трудно сказать, сложилась бы при этом и без того внутренне противоречивая антигитлеровская коалиция. Это - во-вторых. Наконец, отмобилизованная, обладающая двухлетним опытом ведения современных боевых действий в Европе германская армия почти наверняка нанесла бы серьезные поражения Красной Армии, если не разгромила бы ее уже у западных границ. Для моральной подготовки и боевой выучки, для обеспечения перевеса по всем видам вооружения нам не хватило года полтора. И Сталин избрал тактику маневрирования пространством и наращивания потенциала вооруженных сил, которая после образования Сталинградского котла стала давать огромный стратегический эффект.
- Очень сильно звучит в статье тема антисемитизма Сталина. Абсолютно недвусмысленно, категорически Л.А. Клячко объявляет его антисемитом, а вас - оправдывающим это зло.
- Да, Клячко объявляет Сталина антисемитом, заодно обвиняя меня, хотя я навсегда, и в той беседе тоже, четко разделяю антисемитизм и антисионизм. О последнем оппонент умалчивает, и, видимо, неспроста.
Вряд ли Л.А. Клячко сможет отрицать выдающуюся роль Сталина в спасении еврейского этноса перед лицом фашистского геноцида, в создании Еврейской автономной области в СССР и государства Израиль, то есть еврейской государственности как таковой.
Что касается отношения Сталина к антисемитизму, то оно ярко освещено в его ответе Еврейскому телеграфному агентству (США) от 12 января 1931 года:
"Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма.
Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий , капитализм из-под удара трудящихся. Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли. Поэтому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма.
В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм, как явление, глубоко враждебное советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью" (Сталин И.В. Соч.. т. 13, с. 28). Л.А. Клячко возражает мне, напоминая "об убийстве СМ. Михоэлса (которое, впрочем, не доказано.- Р.К.) и расстреле большинства членов Еврейского антифашистского комитета во главе со старым большевиком С.А. Лозовским", "о кампании борьбы с космополитизмом", "о так называемом деле "врачей-убийц в белых халатах" и т. п. Это традиционное и тенденциозное перечисление оппонент заключает утверждением, что у Сталина "между словом и делом пролегла зияющая пропасть". Но в чем он видит единство того и другого? "Может быть. Р.И, Косолапое способен назвать хоть одного активного антисемита, который был казнен по законам СССР? - вопрошает оппонент,- Хотя, к сожалению, в России антисемитов хватает". Согласитесь, жутковатая логика "коммуниста-интернационалиста с 50-летним стажем, убежденного сторонника демократического социализма", как аттестует себя Л.А. Клячко. Не тот ли это "демократический социализм", приверженцем которого поныне величает себя М.С. Горбачев и который перерос в ельиииизм? Не тот ли это "интернационализм", которым с помощью нескольких фигуристых фраз оправдываются мещанское безразличие к Родине и буржуазный космополитизм?
Как честный человек, Л.А. Клячко, разбирая мое интервью, был обязан обратить внимание на утверждение, что Сталин проявил себя не как антисемит, а как антисионист. В этом корень вопроса! Увод от этого, какими бы запутанными и трагичными ни выглядели упомянутые оппонентом обстоятельства, выглядит игрой в околичности.
Вот впервые публикуемый факт (архивное извлечение М.И. Труша). В ноябре 1939 года, накануне финской ("северной") войны, Сталин принял посла СССР в Швеции, знаменитую революционерку А.М. Коллонтай. Он поведал Александре Михайловне о только что прерванных переговорах с Финляндией насчет отдаления государственной границы от Ленинграда взамен на уступку финнам части советской территории. О назревающем конфликте Сталин сказал, что "если не удастся его предотвратить, то он будет недолгим и обойдется малой кровью (к сожалению, это не оправдалось.- Р.К.). "Время "уговоров" и "переговоров" кончилось,- подчеркнул Сталин.- Надо практически готовиться к отпору, к войне с Гитлером".
Развивая тему близкой войны и стараясь заглянуть в более отдаленную перспективу, Сталин сделал весьма примечательное заявление:
"Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний.
Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться. Сила СССР - в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено прежде всего на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали. Здесь еще большое поле работы.
С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, только на какое-то время. Возникнут национальные группы внутри наций и конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.
В целом в будущем развитие пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что особенно взбудоражится Восток. Возникнут острые противоречия с Западом.
И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом".
- Впечатляющий документ! Вы сказали, что это архивное извлечение Труша. А кто он?
- Михаил Иванович Труш - историк, много лет он посвятил исследованию жизни и деятельности А.М. Коллонтай, написал и издал книгу о ней. Приведенный текст обнаружен им в дневниках Александры Михайловны, которые она вела продолжительное время и в которых немало записей, сделанных после встреч со Сталиным.
Но вернусь к нашей теме. Нетрудно понять, что и гитлеризм, и сионизм Сталин рассматривал не с узконациональной, кровно-этнической, а с классовой точки зрения, с точки зрения противостояния их интересам трудящихся всех национальностей, пролетарской революции. И в первом, и во втором он видел разные типы буржуазного расизма, германского или же семитского, которыми в целях разобщения народов и их порабощения, завоевания мирового господства умело орудует финансовый капитал. Не случайно Ленин - а Сталин до конца своих дней называл себя верным его учеником - еще в 1903 году указывал, что "сионизм представляется более, так сказать, близким противником социал-демократии, чем антисемитизм, который... ведет за собой только совершенно темные в культурном и политическом отношении элементы русского населения. Иначе говоря, сионистское движение непосредственно гораздо более грозит классовой организации пролетариата, чем антисемитизм, и так как для нас, социал-демократов, не существует "избранных" и "неизбранных" народов," то мы никак не можем отказаться от задачи борьбы с "предрассудками еврейской массы" (Ленин Н. (Ульянов В.). Собр. соч., т. 4, с 237. М., 1924; Ленин -русские - евреи... М.. 1996, с. 19-22, 46). Вправе ли обходить эту сторону дела Клячко?
Оппонент полностью игнорирует тот факт, что наиболее агрессивной разновидностью меньшевизма в рядах ВКП(б) в послеленинский период был троцкизм, возросший и долго державшийся на психологии и спайке местечковой групповщины. Сталину еще в период гражданской войны стоило немалого труда противостоять этому влиянию и засилью весьма специфических кадров, которые под видом интернационализма и дисциплины вводили казарменные. угрюм-бурчеевские порядки, нивелировали культурно-национальные черты, к месту и не к месту щеголяли левой фразой.
К сожалению, этот стиль Троцкий пытался практиковать и в мирных условиях. Достаточно напомнить о его идее трудармий и приверженности "пулеметным методам" социалистического строительства (см.: Девятый съезд Российской коммунистической партии. Стенографический отчет. М., 1920, с. 79-99). Встав во главе оппозиции и сосредоточив огонь на Сталине, он явился автором фальшивой концепции "советского термидора", довел свою конфронтацию с тогдашним ЦК до "идеи" поражения Советского Союза в будущей войне с Германией, превращения этого поражения в средство свержения "сталинской диктатуры".
Сталин после победы в Великой Отечественной войне вполне обоснованно опасался возрождения подобной активности. Особенно это касалось той еврейской общественности, которая, окрепнув в ходе успешной антифашистской борьбы советского народа, Объединенных Наций, налаживала многообразные международные связи, в том числе с сионо-американскими финансовыми кругами, ориентировала граждан СССР еврейской национальности на государство Израиль, претендовала на территорию Крыма. У Сталина было немало причин проявлять беспокойство в связи с образованием в послевоенное время прозападных клановых структур. Очевидно, методы борьбы с ними выглядят сейчас топорными и жестокими. Но ведь и информация об этих структурах тщательно скрывается. По-прежнему доминирует "миф одного злодея", который, конечно, облегчает процесс обывательского мышления, но не ведет к истине. Если от чего и страдает современное российское общество, так не от антисемитизма, который никогда не имел у нас широкого распространения, а от* русофобии. От обезличивания и уничижения исторически государствообразующего русского народа, развала его культуры, засорения языка уголовной и англопроизводной лексикой, подмены нашей гармоничной мелодики мозголомным роком, , американизации менталитета молодежи, вкорсиения в ее среде исторического беспамятства. Именно против подобных тенденций, гибельных для нашего Отечества и всей славянской цивилизации, и выступал Сталин!
- Увы, в массированной антисталинской пропаганде не только нынешнего времени, но и ряда последних десятилетий все это замазано, извращено...
- Согласно той же дневниковой записи А.М. Коллонтай, подытоживая разговор о тяготах будущей войны, Сталин сказал:
"Все это ляжет на плечи русского народа. Ибо русский народ - великий народ. Русский народ - это добрый народ. У русского народа, среди всех народов, наибольшее терпение. У русского народа - ясный ум. Он как бы рожден помогать другим нациям. Русскому народу присуща великая смелость, особенно в трудные времена, в опасные времена. Он инициативен. У него - стойкий характер. Он мечтательный народ. У него есть цель. Потому ему и тяжелее, чем другим нациям. На него можно положиться в любую беду. Русский народ неодолим, неисчерпаем".
Читая сейчас эти строки, с особой остротой ощущаешь все тернии той полосы новых испытаний, которую опять проходят русский и другие братские народы нашей страны. В числе этих терний и разнобой оценок, и дробление, деклассирование, маргинализация общества, которой добиваются русофобы-капитапизаторы. Их страшат наша духовность, наш природный коллективизм и интернационализм - глубинные предпосылки неизбежного возрождения социализма на российской почве. И они стараются вовсю, ловя в расставленные сети доверчивые души. К таким доверчивым, по-видимому, относится и Л.А. Клячко. "Попытка Р.И. Косолапова реабилитировать И.В. Сталина - это попытка с негодными средствами, ничего, кроме вреда, не приносящая развитию коммунистического движения в России и во всем мире,- пишет он, явно вторя кому-то.- ...У меня нет сомнения в том вреде, который принесли социализму И.В. Сталин и его последователи, к числу которых относится и Р.И. Косолапов".
Однако прямо скажу - я вижу суть дела по-иному. Во-первых, я никого не реабилитирую, а сообщаю лишь о фактах, связанных с деятельностью Сталина, которые, как правило, искажают или же стараются скрывать, то есть противодействую клевете. Во-вторых, я не могу назвать себя последователем Сталина, поскольку разделяю принципы диалектического материализма и научного социализма в целом, не связывая себя какими-либо именами или периодами, а значит, придерживаюсь более широких мировоззренческих позиций. Мое мнение о Сталине в истории диаметрально расходится с мнением Л.А. Клячко. Высказать же мнение о пользе или вреде того, что делаю я,- это право не мое, а читателей. Им и судить.