Игорь Пыхалов и Дмитрий Пучков продолжают рассказывать очевидные, но от того не менее интересные истории про Великую Отечественную. Сегодня – о неоднократно опровергнутом мифе, что Иосиф Сталин в первые дни войны «растерялся и впал в прострацию»…
Дмитрий Пучков. Я вас категорически приветствую! Добрый вечер.
Игорь Пыхалов. Добрый вечер.
Д.П. Что мы сегодня?
Игорь Пыхалов. Сегодня мы будем обсуждать такой нажористый миф о том, что Сталин после начала Великой Отечественной войны настолько растерялся, что впал в прострацию, спрятался на даче…
Д.П. Под стол. И плакал.
Игорь Пыхалов. Практически, да. И потом его, уже через много дней, члены Политбюро туда приехав, вернули можно сказать в рабочее состояние.
Д.П. А было это, я так понимаю, потому, что он не знал, что война будет и не верил донесениям разведчиков, это было для него полной неожиданностью, поэтому он впал в полную растерянность. Никаких планов у него не было, сидел под столом и горько рыдал.
Игорь Пыхалов. Да. Поскольку он якобы слепо верил Гитлеру. Причём, что интересно, этот миф, как и очень многие другие антисталинские мифы, был запущен нашим незабвенным Никитой Сергеевичем Хрущёвым. И с радостью наша интеллигенция это подхватила, это в общем-то и в фильмах даже советских ещё фигурирует, хотя и не в такой уничижительной форме, но всё-таки показано, что Сталин был растерян.
Собственно, зачитаю я первоисточник, что об этом Хрущёв в своё время писал:
«Война началась. Но каких-нибудь заявлений советского правительства или же лично Сталина пока что не было. Это производило нехорошее впечатление. Потом уже, днём в то воскресенье выступил Молотов. Он объявил, что началась война, что Гитлер напал на Советский Союз. Говорить об этом выступлении сейчас вряд ли нужно, потому что всё это уже описано и все могут ознакомиться с событиями по газетам того времени. То, что выступил Молотов, а не Сталин, – почему так получилось? Это тоже заставляло людей задумываться. Сейчас-то я знаю, почему Сталин тогда не выступил. Он был совершенно парализован в своих действиях и не собрался с мыслями. Потом уже, после войны, я узнал, что, когда началась война, Сталин был в Кремле. Это говорили мне Берия и Маленков.
Берия рассказал следующее: когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Не знаю, все или только определённая группа, которая чаще всего собиралась у Сталина. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: “Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали” Буквально так и выразился. “Я, – говорит, – отказываюсь от руководства”, – и ушёл. Ушёл, сел в машину и уехал на ближнюю дачу. “Мы, – рассказывал Берия, – остались. Что же делать дальше? После того как Сталин так себя показал, прошло какое-то время, посовещались мы с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым (хотя был ли там Ворошилов, не знаю, потому что в то время он находился в опале у Сталина из-за провала операции против Финляндии). Посовещались и решили поехать к Сталину, чтобы вернуть его к деятельности, использовать его имя и способности для организации обороны страны. Когда мы приехали к нему на дачу, то я (рассказывает Берия) по его лицу увидел, что Сталин очень испугался. Полагаю, Сталин подумал, не приехали ли мы арестовать его за то, что он отказался от своей роли и ничего не предпринимает для организации отпора немецкому нашествию? Тут мы стали его убеждать, что у нас огромная страна, что мы имеем возможность организоваться, мобилизовать промышленность и людей, призвать их к борьбе, одним словом, сделать всё, чтобы поднять народ против Гитлера. Сталин тут вроде бы немного пришёл в себя. Распределили мы, кто за что возьмётся по организации обороны, военной промышленности и прочего.
Я не сомневаюсь, что вышесказанное – правда. Конечно, у меня не было возможности спросить Сталина, было ли это именно так. Но у меня не имелось никаких поводов и не верить этому, потому что я видел Сталина как раз перед началом войны. А тут, собственно говоря, лишь продолжение. Он находился в состоянии шока».
Д.П. Наверное, забегу вперёд, тут у меня сразу вопрос: а вот эвакуацию промышленных предприятий на восток, это кто обеспечивал?
Игорь Пыхалов. Получается, по этой версии, это коллективный ум Политбюро, видимо, который за время сталинской прострации сорганизовался и что-то там они делали…
Д.П. А офицеров-резервистов кто в восточную часть опять-таки вывозил? И кто… Блин, что это такое!..
Игорь Пыхалов. В принципе, здесь это такая на самом деле очень популярная мулька: дескать, войну выиграл не Сталин, а народ вопреки Сталину. Но только есть такая версия, скажем так советская, когда Сталин был бяка и никудышный вождь, но там была коллективная мудрость Политбюро, которое его заменило, а сейчас, поскольку у нас время антисоветское и соответственно Коммунистическую партию вообще славить как-то не принято, получается, что народ сам сорганизовался и вопреки Сталину, вопреки коммунистам что-то там смог сделать.
Д.П. Народ сам построил заводы, сам построил фабрики, сам построил ПТУ, техникумы, институты, сам разработал танки, сам решил сколько их надо, сам эти танки построил, запрыгнул в эти танки и поехал на фронт, где всех убил и победил. А никакие командиры, я так предполагаю, максимум в чине сержанта, потому что это из народа явно, а вот всякие вот эти офицеры, генералы и уж тем более Верховный главнокомандующий к Победе никакого отношения вообще не имеют и иметь не могут по определению.
Я бы, кстати, заострил ещё, что вот этот так называемый доклад Хрущёва, на каком он там, на XX съезде рвал покровы?..
Игорь Пыхалов. На XX.
Д.П. Его бы интересно было разобрать отдельно потом как-нибудь, по пунктам: что он такое говорил и как это вообще выглядело.
Игорь Пыхалов. Это вполне возможно, потому что таких разборов довольно много сейчас уже сделано и там действительно получается, что на самом деле Хрущёв соврал буквально во всём. То есть там ни один из его принципиальных тезисов не подтверждается.
Но, собственно, вернёмся к этой истории – к докладу Хрущёва. Здесь, что интересно, что он даже не был участником этих событий, в это время он находился на Украине, то есть он рассказывает со слов Берии, причём Берия к этому времени уже мёртв…
Д.П. Он же был английский шпион, Берия. Как он мог ему верить?
Игорь Пыхалов. Это опять же, вопрос диалектический: в некоторых вопросах Берии верить нельзя, а вот здесь – конечно можно.
Д.П. Да. Извините, опять перебью. А самое главное – как это так, это же вообще в нашем горячо любимом народе называется голословные утверждения. Это я возьму и какую-то басню начну пересказывать… ты государственный политик, высочайшего ранга, несёшь какую-то ахинею, «мне Берия говорил», ну и что, что он тебе говорил, а документы-то какие-нибудь есть, нет?
Игорь Пыхалов. Вот это как раз практически (если отмежеваться от громких имён Хрущёва, Берии) получается фактически пересказ сплетни: якобы Берия ему сказал и он вот это излагает.
Но в принципе это всё достаточно долго у нас прокатывало, потому что наше общество, оно, к сожалению, было в какой-то степени информационно закрыто, то есть архивы у нас были недоступны и поэтому для простого советского обывателя было известно, что: война началась 22 июня, действительно, в первый день выступил Молотов, а Сталин выступил по радио только 3 июля. Соответственно, этому обывателю вполне можно было впарить версию о том, что все эти дни Сталин находился в прострации, и вот, наконец только 3 июля опомнился и дальше начал работать. И это всё действительно могло пройти на ура.
Хотя, опять же, если бы у нас человек был кто-нибудь мыслящий и неравнодушный, то он даже в советское время мог, например, почитать те же мемуары Жукова «Воспоминания и размышления» (1969). Кстати говоря, в отличие от Хрущёва Жуков действительно находился в Москве и был даже в кабинете у Сталина в первые дни войны. Жуков пишет следующее:
«Говорят, что в первую неделю войны И.В. Сталин якобы так растерялся, что не мог даже выступить по радио с речью и поручил своё выступление В.М. Молотову. Это суждение не соответствует действительности. Конечно, в первые часы И.В. Сталин был растерян. Но вскоре он вошёл в норму и работал с большой энергией, правда, проявляя излишнюю нервозность, нередко выводившую нас из рабочего состояния».
То есть здесь уже ни о какой прострации речи не идёт.
Для особо продвинутых наших граждан также существовали мемуары Димитрова. Георгий Димитров, он тогда был секретарь Исполкома Коминтерна, то есть он номинально возглавлял мировое коммунистическое движение, и он тоже сидел как раз в это время (22 июня) в кабинете у Сталина. И более того, интересно то, что он фактически оставил дневник и дневниковая запись за 22 июня у него гласит следующее:
«В кабинете Сталина находятся Молотов, Ворошилов, Каганович, Маленков.
Удивительное спокойствие, твёрдость, уверенность у Сталина и у всех других…
Д.П. А где же Берия?
Игорь Пыхалов. Можно посмотреть по записям, но Берия тоже заходил, в эти дни был.
«…– Редактируется правительственное заявление, которое Молотов должен сделать по радио.
– Даются распоряжения для армии и флота.
– Мероприятия по мобилизации и военное положение.
– Подготовлено подземное место для работы ЦК ВКП(б) и Штаба».
Д.П. Вопрос: а Молотов какую должность занимал? Какая должность была у Молотова и какая у Сталина?
Игорь Пыхалов. Сталин на тот момент был Первый секретарь ЦК ВКП(б) и председатель Совнаркома, Молотов – нарком иностранных дел.
Д.П. То есть он был председатель Совета министров по-нынешнему, то есть он был как Медведев сейчас, что ли?
Игорь Пыхалов. Дело в том, что у нас в советское время какая была ситуация – формально считалось, что наше государство возглавляет Верховный Совет, соответственно, председатель его Президиума – Калинин, то есть он высшее лицо. Сталин возглавлял партию. Кстати говоря, у нас Сталин сменил Молотова, Молотов был председателем Совнаркома, а потом его Сталин заменил. Фактически получалось: на момент начала войны, хотя понятно, что с точки зрения фактической, у нас Сталин являлся правителем, причём уже достаточно авторитетным, у нас уже не было того разброда и шатания, как было в двадцатых – начале тридцатых годов, но формально у него некоторых рычагов воздействия ещё не было. И это, кстати, проявилось через несколько дней в такой истории, которую сейчас расскажу.
Д.П. Так, а зачем Молотов обращение читал? Почему не Сталин?
Игорь Пыхалов. Дело в том, что тут ситуация какая была… хотя я собирался об этом несколько позже рассказать…
Д.П. Давайте тогда позже, давайте по плану двигаться.
Игорь Пыхалов. В принципе, можно и сейчас. Ситуация какая: началась война. Естественно, что когда у нас сейчас очень большое внимание уделяется всяким медийным моментам, то кажется, что надо в первую очередь делать какие-то заявления для прессы и всё прочее. Но в тот момент для Сталина и его соратников гораздо важнее – это собственно начать управление страной, управление вооружёнными силами, причём, можно сказать в режиме онлайн, то есть непосредственно.
Поэтому там буквально ситуация была какая: они занимались неотложными делами, но при этом утром 22 июня у них там в кабинете было отредактировано вот это правительственное обращение (кстати, Димитров тут и пишет, что заявление Молотова фактически плод коллективного творчества) после чего Молотов буквально вышел на полчаса – то есть его отвезли на радио, он там выступил и вернулся обратно.
Кстати говоря, о том, что это происходило именно так, мы сейчас можем говорить вполне уверенно, потому что у нас после 1991 года, хотя у нас было очень много всего отрицательного, но был такой положительный момент, что у нас открыли архивы. По крайней мере, многие архивные документы стали доступными.
И среди прочего оказался такой интересный артефакт, как тетради записей посетителей сталинского кабинета. Дело в том, что собственно все годы, пока Сталин работал в Кремле, там был такой порядок, что в приёмной лежала тетрадка, сидел дежурный и он фиксировал всех, кто входил и соответственно покидал кабинет.
Д.П. Во сколько пришёл, во сколько ушёл.
Игорь Пыхалов. Да, он ставил время прихода и ухода. Вот эти тетради, они сейчас хранятся в РГАСПИ (Российский Государственный архив современной и политической истории). Они в принципе доступны для современных исследователей, они были неоднократно опубликованы и сейчас мы можем посмотреть, как обстояли дела на самом деле в эти как раз дни начала войны.
Д.П. Итак, 22 июня, ровно в 4 утра… что же там было?
Игорь Пыхалов. Оказывается, что, во-первых, у Сталина собственно в кабинете работали и накануне, то есть вечером 21 июня. Но и 22 июня, там тоже началась сразу же работа, там побывало довольно большое количество людей (причём некоторые неоднократно). То же самое происходило и в следующие дни. Если мы посмотрим на график сталинской работы, то выясняется, что он по крайней мере с 21 по 28 июня работал в своём кабинете очень плотно – он приезжал туда один раз, иногда два раза в день, с перерывами.
Д.П. Откуда приезжал?
Игорь Пыхалов. Обычно со своей дачи. Он отдыхал на ближней даче и соответственно его привозили. Но в принципе, если учесть, что в то время в Москве пробок не было, поэтому это всё достаточно быстро и оперативно делалось. И опять же, время работы у него было отнюдь не 8 часов, то есть он сидел допоздна зачастую.
Д.П. Ненормированный рабочий день.
Игорь Пыхалов. Да. И посетили его за это время очень многие наши военачальники, руководители промышленности, естественно, члены Политбюро там регулярно бывали. То есть довольно плотная работа. И получается, что ни о какой прострации тут речи быть не может.
Д.П. А поскольку примерно человек за день проходило?
Игорь Пыхалов. Где-то бывало и человек по 20. К примеру, скажем, 28 июня, если я правильно помню, 19 человек побывало. Естественно, что они там не по одному были, как правило там проходили какие-то совещания на те или иные темы.
Но здесь наши обличители на этом не унялись. Поскольку первоначальная хрущёвская версия сталинской прострации (что он с самого начала ушёл в прострацию и прятался на даче) опровергается документально, то теперь они эту версию модернизировали. И теперь по новой версии, Сталин ушёл в прострацию уже не в первый день войны, а где-то через неделю, то есть после того, как мы оставили Минск. Когда немцы взяли Минск, Сталин и заявил фразу, что «мы всё просрали», уехал на дачу и впал там в прострацию.
Почему они именно такую версию избрали? Потому что, согласно этим тетрадям посетителей сталинского кабинета, получается, что Сталин 29 и 30 июня приёма не вёл. И соответственно, по этой модернизированной версии наших обличителей, получается, что эти два дня Сталин как раз находился в прострации.
Что здесь можно сразу сказать. Во-первых, как известно, у нас большинство населения нашей страны (работающего населения) работает пять рабочих дней, после чего два дня на рабочем месте не появляются. Соответственно, получается по логике наших обличителей, эти два дня наши граждане находятся в прострации. В принципе, конечно кое-кто у нас и такой образ жизни ведёт, но как правило люди уходят на выходные не потому, что у них тяжёлая моральная травма, а потому, что просто надо отдохнуть, сделать паузу (как предписано в Кодексе законов о труде).
Конечно Сталин работал более интенсивно, но тем не менее, если мы посмотрим на тетради посетителей сталинского кабинета, ты можем обнаружить, что такие перерывы на пару дней, они дальше тоже вполне случаются.
Д.П. То есть он регулярно, выходит, впадал в прострацию?
Игорь Пыхалов. Да, получается так. Причём даже, если не ходить далеко, то, например, в том же самом июле Сталин отсутствовал у себя в кабинете 13 и 14 июля (два дня), также отсутствовал 22 и 23 июля. То есть такие паузы бывали, причём они и дальше случались. Но только почему-то наши обличители про те паузы не говорят, что там Сталин был в прострации, а вот к этому промежутку в конце июня они привязались.
Д.П. А сколько ему лет тогда было?
Игорь Пыхалов. Ему было 60 с небольшим. Официальный день рождения у него 21 декабря 1879 года, то есть ему тогда, получается, был 61 год с копейками. Но сейчас уже известно, что реально он возраст себе немного уменьшил, то есть он был 1878 года рождения, 62 в общем получается.
Д.П. Не мальчик. В общем-то, это тяжело. И затруднительно представить, какая это была психологическая нагрузка, как вообще это трепало нервы всем и что эти граждане все пережили с начала войны. Ну и я как-то не представляю, в 60 лет без отдыха… а сколько рабочий день, часов по 12, по 16 был?
Игорь Пыхалов. Я даже не поленился посчитать по часам, там получалось, что до 29 июня у него где-то примерно по 14 часов в день, потом, правда, после этого перерыва он уже стал часов по 6-8 работать, видимо, действительно он чисто физически достаточно утомился.
Но, собственно, это ещё не самое главное. Ведь чем характерна эта версия про прострацию, поскольку в этот момент Сталин был уже не просто какой-то дворник, который может забить и не явиться на работу, а был в общем-то общепризнанный лидер нашей страны, который пользовался авторитетом и среди своих соратников, то понятно, что для того, чтобы версия о прострации была хотя бы насколько-то правдоподобна, эта прострация должна быть многодневной. То есть изначальная хрущёвская версия, что Сталин уехал в первый день войны, сидит много дней, это всё выглядит правдоподобно, что он отстранился от руководства и поэтому его ближайшие сподвижники решили его навестить и спросить, а в чём дело. Но тут получается, что Сталин отсутствует всего два дня и, казалось бы, как-то времени маловато на то, чтобы они решились на такого рода, неординарные я бы сказал, действия.
Но это ещё не всё. Ведь понятно, что, хотя у Сталина рабочее место было в Кремле, но он выполнял свои функции фактического руководителя страны и в других местах. Если посмотреть на то, чем занимался Сталин 29 июня, там мы обнаружим такие очень интересные свидетельства, начнём опять же с Жукова, его мемуаров «Воспоминания и размышления». Что Жуков свидетельствует:
«29 июня И.В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку Главного командования, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на западном стратегическом направлении».
Мы как раз в это время Минск оставили. Но Жуков здесь пишет достаточно корректно и обтекаемо. В воспоминаниях Микояна этот эпизод описан гораздо более подробно и красочно:
«29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. (На самом деле, как мы сейчас можем посмотреть тетради записи, такого собрания не было. По крайней мере, 29 июня вечером.) Подробных данных о положении в Белоруссии тогда ещё не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет.
Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. (Тимошенко на тот момент был нарком обороны.) Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог.
Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой.
В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин. Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь.
Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить её не могли.
Потом Сталин другие вопросы задавал: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т.д.
Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.
Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.
Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошёл за ним. Мы все были в удручённом состоянии. Минут через 5-10 Молотов привёл внешне спокойного Жукова, но глаза у него ещё были мокрые».
Д.П. Это они специально что ли друг про друга такое сочиняют?
Игорь Пыхалов. Это версия Микояна. Также есть версия Молотова этих событий. Молотов об этом рассказывал писателю Ивану Стаднюку. И Стаднюк в своей книге излагает это таким образом:
«Верно то, что вечером 29 июня Сталин потерял самообладание, узнав, что немцы второй день хозяйничают в Минске, а западнее столицы Белоруссии враг захлопнул капкан вокруг основной массы войск Западного фронта, что значило: путь гитлеровским армиям на Москву открыт.
Не дождавшись очередного доклада наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова об оперативной обстановке, Сталин с рядом членов Политбюро внезапно появился в Наркомате обороны.
Дальше Стаднюк рассказывает:
Подробно расспросив Молотова о том, как всё происходило, я, работая над второй книгой “Войны”, написал главу, стараясь не смягчать в ней остроты случившегося, но и не давать неприятных деталей: уж в очень грубых, взаимно оскорбительных и нервных тонах вёлся разговор, с матерщиной и угрозами…
Ссора закончилась тем, что Жуков и Тимошенко предложили Сталину и членам Политбюро покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения».
И наконец, Николай Зенькович, опять же со слов Молотова, излагает ещё более брутальную картину:
«Ссора вспыхнула тяжелейшая, с матерщиной и угрозами. Сталин материл Тимошенко, Жукова и Ватутина, обзывал их бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками. Нервное напряжение сказалось и на военных. Тимошенко с Жуковым тоже наговорили сгоряча немало оскорбительного в адрес вождя. Кончилось тем, что побелевший Жуков послал Сталина по матушке и потребовал немедленно покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения. Изумлённый такой наглостью военных, Берия пытался вступиться за вождя, но Сталин, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Затем он тут же поехал на дачу».
Д.П. Вывод можно сделать один: обстановка была крайне напряжённая.
Игорь Пыхалов. Действительно, обстановка была достаточно нервная, напряжённая. В принципе, в версию о том, что Сталин и Жуков друг друга обматерили, поверить можно, потому что есть и другие свидетельства, даже того же Рокоссовского, что он наблюдал в других ситуациях, когда Сталин и Жуков достаточно резко между собой разговаривали. То есть скорее этот вариант ближе к истине, чем то, что говорил Микоян, что Жуков разрыдался…
Но для нас главное то, что все эти источники подтверждают, что 29 июня Сталин не был в прострации, то есть он не сидел на даче и не прятался, а он поехал в Наркомат обороны…
Д.П. Рвал и метал, и крыл всех матюгами.
Игорь Пыхалов. Да. То есть как минимум один раз, а может и два раза побывал, если верить Жукову, то есть был вполне дееспособен. И только уже 29 июня вечером Сталин уехал на дачу. И получается, что вся «прострация», она сводится к одному дню.
Д.П. В который, ещё не известно, он по телефону разговаривал, не разговаривал?
Игорь Пыхалов. Точнее, получается даже не день, а поскольку в тот день, 30 июня, вечером члены Политбюро туда к нему поехали, получается, что вся «прострация» укладывается в несколько часов. Что, в общем-то, прямо скажем несерьёзно. И психологически недостоверно от слова совсем.
Поэтому наши обличители пытаются немного как бы отредактировать реальность, то есть растянуть этот промежуток на большее количество дней, чтобы это всё было хоть сколько-то правдоподобно.
Например, наш известный писатель Эдуард Радзинский, он ссылается на воспоминания некоего Я.Е. Чадаева, который в тот момент был управляющим делами Совнаркома СССР, тогдашнего аналога Совета министров. То есть этот человек сам в этих совещаниях участия не принимал, как говорится чином не вышел, но он там рядом присутствовал, соответственно, его свидетельства какой-то вес имеют. Но дело в том, что если мы посмотрим на то, что пишет Чадаев, там получается картина следующая, что фактически он в своих воспоминаниях пытается подыграть этой версии о прострации, смещая даты событий. Например, что он пишет:
«Утром 27 июня члены Политбюро как обычно собрались у Сталина.»
И затем, после этого, по версии Чадаева состоялась эта поездка в наркомат, где произошёл этот содержательный разговор Сталина и Жукова. Но дело в том, что как мы видели, поездка в Наркомат обороны состоялась на два дня позже. То есть в данном случае Чадаев переносит события на два дня раньше. Что он дальше пишет:
«Во второй половине дня 27 июня я зашёл к Поскрёбышеву… Позвонил правительственный телефон, Поскрёбышев ответил:
– Товарища Сталина нет, и не знаю, когда он будет».
Но, согласно записям тетради посетителей кремлёвского кабинета Сталина, Сталин в этот момент, то есть вечером 27 июня вёл приём: там у него побывали и Вознесенский, и Микоян, и Молотов, и ещё целый ряд деятелей. То есть в данном случае, воспоминания Чадаева не соответствуют действительности.
Так же и на следующий день, 28 июня, согласно Чадаеву Сталин в кремлёвском кабинете не появлялся, он пишет:
«На следующий день я пришёл в приёмную Сталина. Но Сталин не приехал. У всех было недоумение – что случилось?»
В то время, как на самом деле Сталин 28 июня у себя в кабинете работал, он там принял почти 20 человек. Причём, что интересно, чисто формально Сталин закончил работу после полуночи, начал он в 19:35 и закончил уже где-то после 00:00.
Таким образом, мы видим, что источник, на который ссылается Радзинский, когда пытается обосновать, что Сталин всё-таки был в прострации, мягко говоря недостоверен. Тут фактически интервал времени, в который Сталин мог впасть в прострацию, он просто искусственно растягивается путём того, чтобы его сдвинуть на два дня раньше, начало этих событий.
Но есть другой источник, казалось бы, более авторитетный, это воспоминания Микояна, которые он записал ещё при жизни и которые были опубликованы недавно, то есть в нулевые годы, если я не ошибаюсь (или в конце девяностых). Там, согласно Микояну, получалось, что Сталин тоже был в прострации, но при этом там получается немного в другую сторону идёт искажение. Получается дословно следующее:
«Через день-два после всех событий, около четырёх часов, у меня в кабинете был Вознесенский. Вдруг звонят от Молотова и просят нас зайти к нему.
Идём. У Молотова уже были Маленков, Ворошилов, Берия. Мы их застали за беседой. Берия сказал, что необходимо создать Государственный Комитет Обороны, которому отдать всю полноту власти в стране. Передать ему функции Правительства, Верховного Совета и ЦК партии. Мы с Вознесенским с этим согласились. Договорились во главе ГКО поставить Сталина, об остальном составе ГКО не говорили. Мы считали, что в имени Сталина настолько большая сила в сознании, чувствах и вере народа, что это облегчит нам мобилизацию и руководство всеми военными действиями. Решили поехать к нему. Он был на ближней даче.
Молотов, правда, сказал, что у Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется, потерял инициативу, находится в плохом состоянии…»
Ну и так далее…
Получается, что здесь всё смещается на пару дней дальше, хотя, казалось бы, как это можно вообще сместить, ведь что получается: исходная точка отсчёта у нас 29 июня, когда произошёл этот разговор Сталина в Наркомате обороны, причём сам Микоян перед этим датирует это событие 29 июня. Если эти все дальнейшие события, которые он описывает, произошли через день-два, то получается, что это было либо 1, либо 2 июля, а в эти дни, согласно тетради записи приёма посетителей сталинского кабинета, Сталин у себя в кабинете уже работал. То есть всё совершенно не бьётся и не стыкуется.
Получается, как бы такая загадка. Но эта загадка разрешается в общем довольно-таки банальным образом, потому что помимо собственно текста книжки Микояна, которая у нас растиражирована, имеется его рукопись воспоминаний, которая хранится в архиве, которая в принципе доступна для исследователей, даже частично была опубликована. И вот, собственно, если сравнить рукопись Микояна с текстом книжки, окажется, что там, хотя в основном текст совпадает, но некие шаловливые ручонки поработали и немного это всё исправили.
То есть, если мы посмотрим на исходный текст, то обнаружим, что там у Микояна звучит так:
«На следующий день, около четырёх часов, у меня в кабинете был Вознесенский…
Ну и так далее. То есть, получается, что все события происходят уже на следующий день, т.е. 30 июня. И это как раз вполне соответствует документам, соответствует реальной хронологии. Но оставшийся неизвестным редактор, взял и «на следующий день» заменил на «через день-два»…
Опять же, там, где пошла речь про сталинскую прострацию. В исходном тексте Микояна говорится:
«Молотов, правда, сказал, что у Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется…»
С чего это Молотов решил, это ещё вопрос, и мы сейчас это рассмотрим, но получается, что просто Молотов сказал, что Сталин в прострации, что, видимо, Сталин сегодня встал не с той ноги и вот как раз сегодня он почему-то в прострации, а в исправленном тексте получается, что «Сталин последние два дня в прострации». Понятно, что два дня, это уже как бы солидно, т.е. получается, что до этого два дня был в прострации, а тут пошёл уже третий день. Хотя, в принципе, опять-таки, если бы даже это было правдой, то вряд ли они на это дёрнулись бы, потому что Сталин к тому времени уже застроил своих соратников, но всё-таки тут уже какой-то элемент правдоподобия есть.
А так, получается, что Сталин сегодня утром как бы в прострации. А почему сегодня утром? Четыре часа дня, Сталин в Кремле не появился, но ничего странного в этом нет, потому что, как известно, Сталин выражаясь современным языком был совой, и он обычно работал по вечерам. Но правда всё было не настолько брутально, как у нас говорят, что он вообще по ночам работал, но как правило он начинал свой рабочий день во второй половине дня и мог работать где-то до полуночи или даже позже.
Соответственно, бывало неоднократно, даже в эти дни, как мы можем убедиться по тетрадям записей, что Сталин приезжал на своё рабочее место после четырёх часов, например, 24 июня он начал приём в 16:20, соответственно, 27 июня – в 16:30, а в последний день перед перерывом – 28 июня, он даже в 19:35 начал свою работу. То есть получается, что на четыре часа вечера у членов Политбюро даже не могло возникнуть самой мысли о том, что Сталин недееспособен, потому что он вполне мог даже в этот день взять и явиться на своё рабочее место. То есть это, казалось бы, вообще полная ерунда и психологически совершенно недостоверно.
Дальше идёт такая, очень показательная правка: когда Микоян рассказывает, как они (члены Политбюро) приехали на дачу к Сталину, то в исходном тексте идёт так:
«Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Он вопросительно смотрит на нас и спрашивает: зачем пришли? Вид у него был спокойный, но какой-то странный...»
То есть, казалось бы, всё нормально, что человек спокойный, ну может быть действительно как-то находится в меланхолии, в депрессии, но в редактированном варианте, который пошёл в печать, там всё уже интересней, там всё звучит так:
«Увидев нас, он как бы вжался в кресло, и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: «Зачем пришли?»
Вид у него был настороженный, какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь, по сути дела, он сам должен нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовать…»
Опять же, Микоян, при всех его недостатках, при том, что он действительно был и антисталинистом, и соратником Хрущёва, он всё-таки в своих мемуарах такого не писал. То есть это опять же, кто-то из наших обличителей решил добавить керосина в этот костёр антисталинской пропаганды и таким образом эти мемуары Микояна подредактировал. Но, к счастью, поскольку у нас архивы сейчас доступны, мы тут можем докопаться до истины и обнаружить, что эта редактура имела место.
Д.П. Молодцы. Вопрос с арестом меня как-то особо взволновал. Это что, возможно было вот в таком составе? Без военных, без оружия, вообще без ничего? А у него охраны нет и там никаких процедур на этот счёт не было предусмотрено?
Игорь Пыхалов. Естественно, если бы они на это решились, там была бы нужна силовая поддержка, в общем-то это вполне понятно.
Д.П. Конечно.
Игорь Пыхалов. Тут самая главная проблема в том, что, как я уже сказал, никаких оснований считать, что Сталин в прострации у членов Политбюро просто не было, т.е. прошло слишком мало времени. В данном случае, выражаясь современным интернет-языком, явная попытка натянуть сову на глобус – когда изначальную хрущёвскую версию пытаются всеми силами как-то сохранить, хотя бы и в таком видоизменённом виде.
Д.П. Я бы ещё добавил: что, по всей видимости, они (как мне кажется) в общем-то осознавали размер личности и способностей. После него я что-то не увидел никаких мегагосударственных деятелей, которые смело бежали свергать, заменять и всякое такое. Что-то как-то вот не сложилось…
Игорь Пыхалов. Да, совершенно верно. И в принципе, я думаю, что вот эта поездка членов Политбюро на дачу к Сталину скорее всего действительно имела место, но только произошла она, наверное, по инициативе самого Сталина.
Д.П. Только хотел сказать…
Игорь Пыхалов. То есть, скорее всего, он их туда просто пригласил, чтобы обсудить…
Д.П. Так точно. Созвонились, договорились, соблюли все необходимые процедуры: вас позвали, вы приехали, вас встретили, отвели. По-другому, по-моему, просто быть не могло. Тем более, война, я вообще не знаю, чего от вас ждать... Арестовывать они приехали…
Игорь Пыхалов. Тем более, что повод для такой встречи был, потому что вот эта сцена в Наркомате обороны, она показала то, что нужно взаимоотношения между скажем так военными властями выстроить в формальном ключе. И фактически именно на этом совещании на даче Сталина 30 июня было принято решение о создании такого органа, как Государственный комитет обороны.
Д.П. ГКО.
Игорь Пыхалов. Да, тот самый ГКО, который руководил нашей страной всю Великую Отечественную войну и о создании которого на следующий день было объявлено в газетах.
После этого, хотя Жуков в принципе был человек резкий и он и дальше мог себе позволить такие высказывания, но всё же, он уже формально был подчинён этому органу и Сталину, как главе ГКО, и соответственно должен был как-то держать себя в рамках и берега не терять. Здесь насчёт создания ГКО Микоян пишет вполне правильно – действительно этот орган был создан, правда, сам Микоян там играл довольно второстепенную роль.
Так что, как мы и видим, в реальности вся эта история в общем-то выглядит совсем по-другому, чем то, что рассказывают нам наши обличители, начиная ещё с хрущёвских времён.
Д.П. В общем-то, из всего из этого, что лично для меня: нервозная обстановка – да, враг напал – да, враг наступает, а мы не можем оказать сопротивление. А вот мы сдали Минск, а там, между прочим, серьёзные силы наши находились, хорошо вооружённые, хорошо обученные, и вдруг – такой результат. Я, конечно, не знаю, заорёшь тут и назовёшь всякими словами. Ну и гражданин Жуков, это же не лично он там присутствовал и руководил, наверное, может заорать в ответ…
Мне просто другое видно: что это о чём говорит – во-первых, у человека нет боязни, начнём отсюда, если ты не стесняешься вождя обложить матюгами, а тебе за это ничего не было… нормально, рабочая обстановка. Да, вот такая ситуация нехорошая создалась…
А вот писать про человека, который не боится Сталина обложить матюгами, что он «заплакал и убежал в соседнюю комнату», это как-то низко, на мой взгляд, и характеризует писавшего, а вовсе не товарища Жукова.
Ключевое, на мой взгляд, все эти сказки: не знал, не видел, не готовился, ещё чего-то… И знал. И видел. И готовился. И присутствовал на рабочем месте, и работал всё время. Ну кто ж виноват, что на нас напала, судя по всему, лучшая в мире армия. Ну да, вот так получилось. Действовали при этом как-то…
Я повторю, что говорил изначально: кто промышленность вывозил, а самое главное – зачем, если не знал о начале войны. Что это такое?.. Опять-таки, когда нам говорили, что станки выкидывали в снег и немедленно начинали там что-то точить… их не в снег выкидывали, там были залиты фундаменты, было подведено электричество, вода и всё что надо, и станки ставили на фундаменты, то есть это были готовые фундаменты для заводов, которые вывозили из европейской части. Никто ничего не знал, да? И сырьё ещё там было спрятано рядом, из которого эти заводы чего-то выпускали.
Что за бред вообще? Что значит, не знал, что значит, не готовился? Да, самая могучая в мире армия, натренировавшаяся на штурме всей Европы, на нас напала в виде лучших сил. Да, и на старте, в общем-то, не очень хорошо получилось.
Вот вопрос сразу. Мне всегда интересно: а покажите мне эталон, на который Советская армия должна была равняться. Кто дал Гитлеру настоящий отпор: вот такой, что весь мир стоит, взяв под козырёк и говорит, вот на кого совки должны равняться. Кто же это был, Игорь Васильевич?
Игорь Пыхалов. Вот, кстати, это тоже очень интересная тема, и как раз в следующий раз я собирался её затронуть.
Д.П. Отлично.
Игорь Пыхалов. Как раз поговорить о том, разбежалась ли у нас летом 1941 года Красная армия, как опять-таки у нас любят говорить наши некоторые обличители, которые утверждают, что вообще бойцы воевать не хотели, поэтому мы и терпели такие поражения. Хотя, опять же, если сравнить с другими странами…
Д.П. Передовыми, несомненно.
Игорь Пыхалов. …да, цивилизованного Запада, то там возникает вопрос: а какие репрессии обезглавили французскую армию? Понятно, Польша – это ладно, всё-таки диктатура и прочее…
Д.П. Там головы сразу не было.
Игорь Пыхалов. Да. Но всё-таки Франция – это же демократия, такая мощная держава, почему они так, как говорится, не зажгли в 1940 году.
А что касается того, чем занимался Сталин в первые дни войны, совершенно правильно, что там и эвакуация, и руководство армией, и всё прочее. И, кстати, тут надо ещё один момент отметить, что в принципе, в отличие от других руководителей нашей страны (в том числе и сегодняшних), Сталин, он в общем-то выступать публично не любил. Если посмотрим на хронологию его деятельности, то выясняется, что хорошо, если в год у него было одно-два публичных выступления, иногда он мог вообще ни разу не выступить публично.
Д.П. Видимо, не считал себя за мегаоратора, я так подозреваю.
Игорь Пыхалов. Действительно, он по большому счёту оратором не был, хотя в принципе говорил вполне разборчиво и понятно, и главное, что доходчиво, но при этом, выступать публично он не стремился. Хотя, опять же, если бы он знал о том, какие глупости у нас будут рассказывать про этот период сегодня, то конечно, наверное, он нашёл бы время, чтобы 22 июня выступить по радио. В тот момент он даже и в самом кошмарном сне не мог предвидеть, что до такого дела мы дойдём… Поэтому, 22 июня выступил Молотов по поручению собравшихся членов Политбюро, как мы это выяснили.
Д.П. Впечатление остаётся омерзительное: вы полагаете себя какими-то искателями правды, возможно даже историками, но никто даже не удосуживается посмотреть, что было на самом деле. Только бегают, пересказывают друг другу какие-то совершенно идиотские басни, натуральные басни. Что мешает смотреть в эти журналы?
Как это можно, впав в прострацию принять 19 человек? Они не просто так приходят, с ними надо что-то обсуждать, а обсуждение подразумевает, что ты в курсе дел, а если при этом ты ещё и руководитель, то ты должен отдавать какие-то распоряжения, которые эти люди должны выполнять в общем-то. Ну и тут уж совсем до уровня детского сада опускается: какая прострация, если ты личным примером должен всех вдохновлять и всем показывать, что ты на месте, что всё работает, всё управляется, всё под контролем и несмотря на то, что мы несём тяжелейшие потери и обстановка на фронте складывается не так, мы всё равно продолжаем работать, потому что надо оборонять страну.
А тут, значит, «рыдает под столом»… Я предполагаю, что все граждане, которые подобное пишут, они по себе… автор, как правило, пишет сам о себе – вот лично он повёл бы себя вот так, вот он бы забрался под стол и там рыдал. А потом бы думал, что его приехали арестовывать. Благо есть за что – ты же вместо того, чтобы руководить и действовать, рыдаешь под столом. Омерзительно.
Игорь Пыхалов. Ну да.
Д.П. Вот такие люди пытаются у нас писать историю родной страны. Находится огромное количество дебилов, которые во всё это верят. Верить надо в церкви, а про историю надо знать, это не так трудно, как может показаться.
Спасибо, Игорь Васильевич.
В следующий раз про эталоны поговорим – на кого нам надо было равняться, где действительно были хорошо подготовленные войска, не обезглавленные, великолепно обученные, подготовленные, вооружённые, которые гитлеровской Германии дали решительный отпор. Я уже в нетерпении весь.
Спасибо!
А на сегодня всё. До новых встреч.
Источник: "История России"