ГЛАВНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ от новой книги Эдварда Радзинского “Сталин” и от его восьми телепередач на эту же тему нетрудно выразить в нескольких словах: убожество языка и примитивность образных решений, поразительная по широте неосведомленность и сознательная фальсификация, непонимание самых простых вещей и злобность, умопомрачительная ненависть к Советской стране, ее истории, ее деятелям и какое-то болезненное бесстыдство... Однако гораздо труднее сказать, что именно из этого экзотического набора преобладает у автора, и где конкретно в каждой из этих доблестей он достигает вершины, полного раскрытия своих потенций.
Действительно, вот образцы языка Радзинского. “Ленин начал стремительно приближаться к смерти”... “Сталин получил отсутствие хлеба”... “Надо приковать Горького канатами (!) к партии... “ “Сталин двинулся (!) в Ленинград”... “Встретившись (!) с заключением (т.е. оказавшись в тюрьме.— В.Б.), Зиновьев сломлен”... “Сталин нес останки (!) Горького”, т.е. урну с прахом ... “Похороны Кирова происходят (!) в Колонном зале”... Сколько раз я бывал в этом прекрасном историческом зале, и вот совсем недавно — на съезде КПРФ, но могилы Кирова там не видел... “Все обвиняемые (Зиновьев, Каменев и другие на процессе 1936 года) требовали (!) для себя расстрела”... Ну так уж и требовали! Зачем же в таком случае писали просьбы о помиловании. Я уж не говорю о том, что обвиняемых, преданных суду, именуют подсудимыми, а не обвиняемыми. Подобных примеров можно привести еще много, но, пожалуй, и этих достаточно, чтобы видеть, до чего автор глух к слову. В этом его можно сравнить разве что с такими же антисоветчиками, как Д. Волкогонов, писания которого изобилуют речениями вроде таких: “Верховный имел страсть к уничтожению противника”, или с Б. Окуджавой, читать романы которого — как ребусы разгадывать, ибо ему ничего не стоит дать вам, допустим, совет не злоупотреблять выпивкой во время панихиды, — бедолага путает панихиду с поминками. Все это наводит на мысль о том, что антисоветизм явно вреден для пишущей братии.
Кстати говоря, дурной язык не единственное, что делает этих антисоветчиков похожими друг на друга, как матрешки. Они совершенно одинаковы, например, в неутомимом стремлении свою образованность показать. Но, увы, не имеют для этого других возможностей и средств, как только шпиговать свои писания многозначительными посвящениями, мудрыми эпиграфами, глубокомысленными цитатами и т.п. У Радзинского всего этого — навалом. Тут и посвящение родителю-вдохновителю, и библейские образы, и античные герои, и редкостные эпиграфы — из Писания и Тацита, из Роллана и Галана, из Платона и Наполеона... Да еще из какого-то натужно-загадочного “английского путешественника”... Все это в принципе само по себе вовсе не плохо. Почему не привести, если она уместна, цитату, допустим, из того же Наполеона, который умел хорошо сказать. Но если это делает такой автор, как Радзинский, не знающий даже когда Наполеон вторгся в Россию, то такая цитатка (а за ней — вереница!) просто убивает своей литературщиной и пошлостью.
Но вернемся к языку. Так вот, я лично не могу определить, где именно автор являет нам здесь свое высшее достижение. Не могу!
А возьмите фактические несуразности, нелепицы, искажения дат, имен, званий, коими напичкана книга. Пишет, например, что “в руках Колчака в 1918 году оказались неисчислимые людские резервы Сибири”. Какие неисчислимые? Даже двадцать лет спустя, по переписи 1939 года, на огромных просторах Сибири, почти в 10 миллионов квадратных километров, проживало лишь 17 миллионов человек, т.е. меньше двух человек на один квадратный километр. Это была самая малонаселенная территория страны. И американскому ставленнику Колчаку не удалось наскрести в свою армию более 400 тысяч. Это всего. А на фронт он мог выставить лишь 130-140 тысяч штыков и сабель.
Читаем дальше: “Во второй половине 1919 года Деникин повел свои войска на Москву, чтобы соединиться с армией Колчака. Ну, правильно, повел. А где же в это время был доблестный нахлебник американского президента Вильсона — может, уже к Петушкам подходил со своим воинством? Оказывается, еще в мае, как с большим сожалением сообщает сам же Радзинский, “Колчак потерпел сокрушительное поражение” на подступах к Самаре и повернул оглобли обратно в Омск, откуда и выполз. О каком же соединении могла идти речь? Видимо, автор очень смутно представляет себе, где Самара, где Омск, и как они удалены от Москвы. Это неудивительно для человека, который прожил жизнь в полной уверенности, что от западной границы СССР до Москвы всего лишь “полтысячи километров” с хвостиком.
Демонстрируя свои познания в других сферах, автор заявляет, что Л.Б. Каменев был председателем Совета народных комиссаров, т.е. главой правительства. Конечно, Каменеву нельзя отказать в ловкости и пронырливости, но все же, друг любезный, где ему удалось вклиниться между всем известными главами советского правительства: Лениным (1917-1924), Рыковым (1924-1930) и Молотовым (1930-1940)?
Не зная угомону, исследователь пишет, что летом 1930 года “были арестованы академики, виднейшие специалисты”, что “одним из главных обвиняемых на процессе “Промпартии” стал М. Рамзин — знаменитый теплотехник, директор Московского технологического института“. Во-первых, каких академиков, каких виднейших арестовали? Назвал бы хоть одного академика. Во-вторых, Рамзин действительно был знаменитостью. Когда вернувшись с фронта, я поступил зимой 1946 года в Энергетический институт, он там преподавал, и мы бегали на его лекции — поглазеть на знаменитость. Да, он был осужден, но в 1936 году помилован, а в 1943-м получил Сталинскую премию за свой знаменитый “прямоточный котел Рамзина”. Звали его, в-третьих, вовсе не “М.”, а Леонид Константинович. И в-четвертых, был он директором не какого-то загадочного “технологического” института, а Всесоюзного теплотехнического. Как же можно о знаменитости наговорить столько вздора! Это ж тебе не парикмахер Моисей из ЦДЛ, который , впрочем, тоже достоин уважения.
В свое время не меньше известен был и Ю.Л. Пятаков, член ЦК, заместитель Орджоникидзе по Наркомтяжпрому, позже осужденный, о нем Радзинский пишет: “член партии с 1905 года”. А на самом деле — с 1910-го. “В Гражданскую войну командовал армиями”. Какими? Где? Когда? На каких фронтах? Командовать армией это ведь потрудней, чем лясы точить по телевидению.
Не оставил Радзинский без своей милости и еще одну знаменитость — художника-конструктора В.Е. Татлина, заслуженного деятеля искусств РСФСР, как знакомому своего папы он продлил ему жизнь аж на целых три года: умер, говорит, не в 1953 году, а в 1956-м.
И ЭТО НЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ случай соревнования в могуществе и щедрости с самим Вседержителем. Пишет: “70-е годы. Я беседую с Львом Романовичем Шейниным. Толстый следователь, отправивший в годы террора на смерть множество людей. Удалившись от дел, он пишет пьесы — стал моим коллегой. Он кокетничает своим знанием тайн. Его даже радует мой вопрос: “Сталин приказал убить Кирова?” Он улыбается. И отвечает ласково: “Сталин был вождь, а не бандит, голубчик...” Живая сценка, правда? Однако нельзя не заметить, что, во-первых, следователи никого на смерть не отправляют, это прерогатива других участников судебного процесса. Во-вторых, весьма сомнительно, чтобы в семидесятые годы, когда хрущевское беснование, именовавшееся “борьбой против культа личности”, осталось далеко позади, молодой скромный голубчик мог обратиться к известному драматургу и с бухты-барахты брякнуть такой вопрос. Тем более, в-третьих, что вопрос задан в провокационной форме, навязывающей ответ, и Шейнин как опытный следователь сразу обратил бы на это внимание. В таких случаях спрашивают так: “Кто убил Иванова, Петрова или Сидорова?” В-четвертых, ответ Шейнина любознательному голубчику был совершенно правильный, и потому ирония голубчика тут совершенно неуместна. В-пятых, есть веские основания думать, что вообще весь разговор этот —досужая выдумка, ибо Л.Р. Шейнин до “семидесятых годов”, к сожалению, не дожил, он умер в 1967-м. Наконец, повторю, следователи никого на смерть не отправляют, а вот сочинители таких поистине убийственных книг, как “Сталин”, могут довести читателя и до кондрашки, и до скоропостижной кончины.
Автор рассказывает о своих и других многочисленных встречах да беседах. Тут и Молотов, и Виктор Шкловский, и вдова Михаила Булгакова, и Юрий Олеша... И как жаль, что уже нет в живых Л.Р. Шейнина, следователя по особо важным делам, чтобы докопаться: правда это или вымысел, ибо все они, как и беседа в Шейниным, вызывают большое сомнение. Допустим, говорливый Эдвард рассказывает, что однажды в гардеробе театра им. Ермоловой увидел старика Молотова и увязался проводить его до дома. И вот первый вопрос знаменитому старцу: “Почему Сталин ходил в сапогах? Есть много странных объяснений...” Вот проблема, терзающая ум и душу великого разгадывателя загадок мировой истории! Тема сталинских сапог проходит через всю его рахитично пузатую книгу... Конечно, для человека, всю жизнь проходившего в шлепанцах и не носившего сапоги даже два года в армии, они, сапоги-то, большая экзотика. Но тогда, в 2030 годы, пол-России ходило в сапогах, как сейчас ходят в них наши женщины. Я, например, помню своего отца, умершего в 1936 году, только в сапогах. А он был уже не офицером, как в молодости, а врачом.
Но что же Молотов? Разумеется, он не ответил на вопрос непуганого драматурга. А тот еще удивляется тому, что потом будто бы звонил Молотову, но “так и не смог договориться о новой встрече”. Да ведь у Вячеслава Михайловича были веские основания ожидать после первой беседы, что при новой встрече ему будет задан вопрос: “Какого цвета подштанники носил Иосиф Виссарионович? Есть много странных версий”... Впрочем, весьма сомнительно, чтобы опальный Молотов дал свой телефон человеку, с которым случайно столкнулся в раздевалке. Тем более, что этот незнакомец то ли прикидывается психом, то ли такой и есть.
Вот еще одна беседа. “Начало 80-х. Я сижу на пляже в Пицунде, рядом — Виктор Борисович Шкловский, великий теоретик левого искусства, друг Маяковского. Он абсолютно лыс. На пицундском солнце блестит продолговатая голова...” Тут вполне несомненно только одно: Шкловский действительно был еще с молодых лет абсолютно лыс. Но в начале 80-х ему было уже девяносто, и невозможно поверить, чтобы в таком возрасте он мог вслед за Эдиком рвануть в Пицунду, валяться там на пляже и подставлять свою лысую голову беспощадному кавказскому солнцу. Последний раз я встретил его за несколько лет до этого в каком-то учреждении недалеко от Киевского вокзала, где писателям выплачивали гонорар за иностранные издания их книг. Право, он совсем не походил на человека, мечтающего и способного жариться на южном солнце.
Между прочим, Радзинский уверяет, что тогда, вертя сияющей лысой головой, Шкловский сказал ему: “Горький совершенно не понимал живопись”. Неприязнь Шкловского к Горькому известна еще с его “Гамбургского счета” (1927 г.), где он писал, что великий писатель даже “не доезжает до Гамбурга”. Но в данном случае, что ж, может быть, и не понимал живопись, как Шкловский совершенно не понимал музыку, о чем в свое время так и сказал в статье о Седьмой симфонии Шостаковича. Каждому свое. Но ведь вот парадокс: один, ничего не понимая в музыке, пишет статьи о ее сложнейших произведениях, а другой, ничего не понимая в живописи, так много сделал для художников, как никто, — чего стоит хотя бы его участие в судьбе замечательного Павла Корина, которому он даже раздобыл отличное помещение для мастерской... Какие незабываемые вечера когда-то просиживали мы там с Володей Солоухиным!.. Эта помощь и участие заставляют сомневаться в том, что Горький + живопись = Шкловский + музыка.
Много захватывающего сообщает нам Радзинский о наших военных делах и военачальниках. Например, просветитель уверяет, что А.И. Егоров был Маршалом Советского Союза уже в 1932 году, хотя до сих пор было известно, что маршальское звание введено у нас лишь в 1935-м. Так уверенно, словно это ему рассказывал родной папа, все видевший своими глазами, заявляет, например: “Сталин оконфузился во время польской кампании”. Война, затеянная против нас поляками весной 1920 года, имела целью создание “Великой Польши от моря до моря”. Поляки получили мощнейшую поддержку оружием, деньгами и людьми со стороны Антанты. Достаточно сказать, что одна только ФF0анция предоставила долгосрочный кредит на сумму свыше 1 млрд. франков и передала 350 самолетов, 1494 орудия, 10 млн. снарядов, 2800 пулеметов, 328 тыс. винтовок, 518 млн. патронов, 800 грузовых автомобилей. Не поскупились и Англия, и США, а из Крыма грозил Врангель, да тут еще петлюровская Директория. Военные действия развивались крайне драматически. Довольно быстро поляки захватили Минск, а 6 мая и Киев, но уже 12 июня их оттуда вышибли. Перейдя в наступление, наши войска в начале августа дошли до Варшавы. Тут по плану, разработанному по указаниям знаменитого французского маршала Фоша, началось польское контрнаступление, мы отошли, но ни Минска, ни Киева поляки больше не увидели, и мечта о “Великой Польше от моря до моря” осталась мечтой.
И если уж кто “оконфузился” в этой войне, то прежде всего командующий Западным фронтом Тухачевский (которого Радзинский называет “военным гением”), ибо именно этот фронт играл главную роль в войне. А Сталин ничем не командовал, он был всего лишь членом военного совета Юго-Западного фронта, выполнявшего подсобную задачу.
Но слушайте этого знатока истории дальше: “Блюхер провалил Хасанскую операцию”. Что значит провалил? Вторгшиеся на нашу землю японцы добились своих целей? Блюхер действовал не лучшим образом, но как бы то ни было, японцев частью уничтожили, а остальных изгнали с нашей земли. Словом, операция была несколько успешней, чем то, что мы видели в Чечне под командованием военного гения Ельцина и его наполеонистых генералов.
Дальше: “Ворошилов провалил Финскую войну”. Это как же надо понимать? Да, война была трудной, кровопролитной, но в результате финны запросили мира, и мы добились всех целей, которые ставили перед собой, даже больше того: мы, например, не планировали получить Выборг, но мы его получили. А упущения и ошибки бывают во всякой операции, в любой войне, и за ошибки в этой войне Ворошилов был снят с должности наркома обороны, но это ничуть не ставит под сомнение успешный для нас исход всей войны, как показало ближайшее будущее, столь важный для нас исход.
ЛИХО РАЗДЕЛАВШИСЬ с Блюхером и Ворошиловым, наш военный историк пишет, что “накануне войны к руководству армией пришли новые люди — пусть пока неопытные, но куда более современно мыслящие и образованные, для которых Гражданская война была всего лишь героическим мифом”. Конечно, новые, конечно, образованные — правда, непонятно, откуда такие взялись в “самом чудовищном государстве всех времен”. Но с чего это, сударь мой, вы взяли, что Гражданская война была всего лишь “мифом”? Может быть, для ваших папы с мамой? А для советского народа это была страшная реальность, которая дала ему лучшую жизнь.
Отнюдь не была она “мифом” и для новых людей в руководстве армии — для Жукова, Василевского, Рокоссовского, Конева, Еременко и многих других. Почти все они сами были участниками Гражданской войны, а многие еще и Германской, только командовали тогда не армиями и фронтами, а взводами да ротами, батальонами да, в лучшем случае, полками. А у иных был еще опыт войны в Испании, Хасана и Халхин-Гола, похода 1939 года в Польшу, наконец, опыт Финской войны. Конечно, немецкие генералы, почти сплошь участники Первой мировой войны, изрядно превосходили наших новейшим военным опытом 193941 годов, но и о наших военачальниках сказать “пусть пока неопытные” мог лишь человек, который за всю свою жизнь по военной части не видел ничего более значительного, чем смену караула у Мавзолея Ленина.
Как многие люди его умственного и образовательного уровня, Эдвард Радзинский чрезвычайно настойчив в стремлении за простыми и, казалось бы, совершенно случайными вещами и фактами распознать нечто закономерное, значительное, глубокое, а то и мистически планетарное. Иначе говоря, он великий мастер глубокого философствования на мелких местах. Так, его чрезвычайно заинтересовали “почти мистические совпадения” в судьбах Сталина и Гитлера. Как же! И тот, и другой — “третий сын в семье, и дети, родившиеся до них, умерли. Гитлер также рожден в бедности, и также ходили легенды, что он незаконный сын, и даже отец Гитлера какое-то время зарабатывал сапожным ремеслом. Единственная любовь Гитлера также покончила с собой, и многие считают, что он убил ее...” Поразительно! Только странно, как мелководный философ не заметил еще и того, что ведь оба были главнокомандующими своих армий. Или тут уже начинаются некоторые расхождения, поскольку один главковерх, разгромив армию другого, довел его до самоубийства?
Кстати говоря, ведь существует стойкая легенда, что и сам Радзинский — тоже третий и тоже незаконный ребенок в семье. Правда, до него только первый был мальчик, а потом — девочка, и они не умерли в детстве, хотя были недоносками, и мать от них отказалась, сдала в детдом. Со временем они, эти чудные детки, стали очень известными людьми: первенец — Яковлевым, девочка — Старовойтовой. Не знаю, точно ли это, но во всяком случае антисоветское духовное родство между всеми тремя просматривается отчетливо.
Любопытно, что к мистическим совпадениям в судьбах Сталина и Гитлера гипотетический единоутробный брат Яковлева и Старовойтовой относится по-разному. Тот факт, что два старших брата Гитлера умерли в младенчестве, его абсолютно не интересует, как не интересовал прежних биографов Сталина такой факт и в его судьбе. В самом деле, казалось бы, тут можно лишь посочувствовать несчастной молодой грузинке из более чем вековой дали. Но не таков прозорливец Эдвард! Он из этого факта извлекает нечто весьма полезное для режима политических прохвостов: “Сама природа противилась рождению Сталина!” А?! С кем нам выпало счастье жить в одно время! УECри, Денис, и я буду рыдать на твоей свежей могилке. Ловко!.. И ведь не сразу сообразишь, что если природа и противилась, то она успешно сделала это в первых двух случаях со старшими братьями, а в третьем, наоборот, она приветствовала рождение младенца, который действительно стал великим человеком.
Глубокий умственный вывод о порочности натуры диктатора Радзинский извлек также из того вроде бы незначительного факта, кем-то рассказанного ему, что Сталин мог порой любезно беседовать с человеком, быть столь предупредительным, что даже провожал его до двери кабинета, но закрывалась дверь и он вздыхал: “Какая сволочь!” Вот, мол, как лицемерны тираны, восклицает наш друг. Однако сдается нам, что здесь он уж слишком суров, ибо Сталину, по его положению руководителя страны, приходилось иметь дело и со сволочами, любезничать и с явными мерзавцами. Я думаю, что именно так он сказал, например, в августе 1939 года, когда закрылась дверь за гитлеровским министром иностранных дел Риббентропом, а также 1 декабря 1943 года в Тегеране, проводив Черчилля, который два с лишним года тянул резину с открытием Второго фронта в Европе. И еще неизвестно, что сказал бы Иосиф Виссарионович, закрыв дверь, допустим, за Радзинским.
Или взять такую, казалось бы, несущественную частность. Наш исследователь уверяет, что раскопал в архивах (а мы знали это еще по замечательным сочинениям Роя Медведева), будто Сталин родился вовсе не 21 декабря 1879 года, а на целый год раньше. Вроде бы, ну и что? Ну и пусть! У него жена была намного лет моложе, вот, возможно, и захотел скинуть хоть годок. Вон было сообщение, что согласно новейшим исследованиям, даже сам Христос родился чуть ли не на семь лет раньше. И кто от этого пострадал? Никто. Э, нет, говорит бдительный Эдвард, судя по хватке, мог бы сделать прекрасную карьеру в КГБ. Тут, мол, дело не так просто: Сталин сознательно старался сбить с толку, запутать своих будущих биографов, в частности, и бедного Радзинского. Да зачем же? С какой целью? Этого исследователь пока не знает. Но будьте уверены — докопается.
При виде столь пристального внимания к этому пустячному вопросу, невольно закрадывается мысль: а все ли здесь в порядке у самого корифея антисталинизма?.. Он уверяет, что родился в сентябре 1936 года. Значит, в прошлом году у него был большой юбилей — шестидесятилетие. Если так, то почему же 1996 год объявили годом Жукова, годом Шостаковича, но никто ни у нас дома, ни в ЮНЕСКО не догадался провозгласить его еще и годом Радзинского? Более чем странно. Ведь такая интеллектуальная глыба!.. И даже Ельцин не почтил его хоть какой-нибудь медалькой, что ли. Нет, все это очень странно и загадочно...
ЗДЕСЬ Я ВЫНУЖДЕН прервать намеченный план повествования и поздравить нашего героя с неожиданной и мощной поддержкой, полученной им со страниц коммунистической “Правды-5” по одному из важнейших вопросов его сталинофобского сочинения. Речь идет о напечатанной там 22 апреля, в день рождения Ленина, большой статьи члена редколлегии “Правды”, доктора философских наук профессора Бориса Славина. “Последний бой революционера”. Этот автор редко обходится в своих статьях и выступлениях без поношения Сталина. Когда на I Объединительном съезде КПРФ один оратор сказал несколько одобрительных слов о Сталине, Славин пришел в ужас: “Как можно! Да нас заплюет буржуазная пресса!..” Этот коммунист живет в страхе перед буржуазной прессой.
Статья “Последний бой...” имеет подзаголовок “О малоизвестных и неизвестных фактах из жизни Ленина”. Как же было не прочитать такую сенсационную статью. Однако ничего малоизвестного я там не обнаружил. Частично это было в сочинениях, например, Михаила Шатрова-Маршака, частично — в нынешней книге Радзинского “Сталин”. Более того, некоторые важные документы, прямо и непосредственно относящиеся к теме, ловко опущены.
Суть статьи состоит в том, что не в лоб, не впрямую, а тихо, ласково, с профессорскими ужимками и докторскими реверансами читателя подводят к мысли: Сталин отравил Ленина ядом. Ну а “если Ленин не был отравлен физически, то, безусловно (!), его отравили духовно и политически тем, что не дали реализовать дорогие ему идеи...” А главную роль и в этом случае сыграл Сталин. Ничего нового тут нет, эта мыслишка взята у помянутых выше собратьев и соплеменников, которые в свою очередь стащили ее у троцкистов.
Статья начинается с заявления, что “истинная причина смерти Ленина остается загадкой”. И тут же сообщается, что эта смерть породила много версий. И первой названа такая: “Одни считали, что Ленин был отравлен Сталиным”. Кто именно эти “одни”? Молчит профессор. “Другие говорили о возможном самоубийстве”. Кто конкретно эти “другие”? Молчит. “Третьи видели в смерти Ленина активное неприятие им политической линии, которая возобладала в партии”. Назови хоть одного из этих “третьих”. Нетушки... Но неужели не было “четвертых” или “пятых”, которые считали бы причиной смерти долгую и тяжелую болезнь, поразившую весь организм? Видимо, не было, если такой ученый человек не называет их.
Перечислив все три известные ему версии, Б. Славин заявляет: “Каждая из этих версий имеет право на жизнь”. Тут следовало бы добавить: “после их эксгумации и реанимации Шатровым, Радзинским и мной, доктором марксистских наук”. Ну, а имеет ли право на жизнь “версия” о смерти по той причине, что, как сказал поэт: “десять жизней людских отработал Владимир Ильич”, отработал и занемог, износился и не устоял против беспощадной страшной болезни? Этот вопрос газетный корифей марксизма оставляет без рассмотрения.
Нет, он отдает явное предпочтение первой, “сталинской” версии: она названа в начале статьи, о ней же говорится в самом конце: “В зарубежной литературе (после его смерти) сразу же появилась версия, что Ленин был отравлен”. Что за “зарубежная литература?” Ведь она, как известно, разная. Странно выглядит безразличие к этому со стороны дипломированного марксиста, сто лет работающего в “Правде”.
Главный довод в обоснование этой версии состоит в том, что незадолго до смерти Ленин почувствовал себя лучше. Боже милосердный, да это нередко бывает. Поговорите с врачами. Совсем незадолго до смерти Владимир Солоухин, например, принял активное участие в праздновании юбилея “Нашего современника”, в театре Дорониной прочитал со сцены свои стихи, потом был на вечере в ЦДЛ по поводу Дня Красной Армии, после окончания которого мы сидели с ним в фойе и наблюдали за шахматной игрой двух любителей, и вдруг...
Но обратимся к роли Сталина. М.И. Ульянова вспоминала: “Зимой 1921 года В.И. чувствовал себя плохо. Не знаю точно когда, но в этот период В.И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать цианистого калия. Сталин обещал...” Почему больной обратился именно к Сталину? Троцкий, который для всех трех названных выше авторов тут главный авторитет, писал: “Разгадка проста: Ленин видел в Сталине единственного (читай “жестокого” — Радзинский) человека, способного выполнить эту трагическую просьбу”. Это утверждают они все, но на самом деле Сталин был самым доверенным человеком Ленина: именно ему он разрешал заходить в его кабинет в любое время без предупреждения, именно ему поручал вести заседания Совета министров в свое отсутствие.
А почему не Троцкий? Ведь Ленин и ему разрешал заходить в кабинет без предупреждений... М.И. Ульянова писала: “На одном заседании Политбюро Троцкий назвал В.И. хулиганом... В.И. побледнел, как мел, но сдержался и сказал что-то вроде “у кого-то нервы пошаливают” на эту грубость Троцкого. Симпатий к Троцкому он и помимо того не чувствовал”. Но уж какие симпатии к Иудушке...
Но вернемся к первой цитате М.И. Ульяновой: “С той же просьбой (о яде) В.И. обратился к Сталину в мае 1922 года, после первого удара. В.И. решил тогда, что все кончено для него, и потребовал, чтобы к нему вызвали Сталина. Эта просьба была настолько настойчива, что ему уже не решились отказать. Сталин пробыл у В.И. действительно пять минут, не более, и когда вышел от Ильича, рассказал мне и Бухарину, что В.И. просил доставить ему яд, так как время исполнить данное ему обещание пришло. Сталин обещал. Они поцеловались с В.И. (Вы можете представить себе Ленина, целующегося с Троцким? Разве что в пьесе Шатрова, где Михаил Ульянов в роли Ленина опускался на колени перед великим Львом. — В.Б.), и Сталин вышел. Но потом, обсудив совместно, мы решили, что надо ободрить Ильича. Сталин вернулся снова к В.И. и сказал, что, поговорив с врачами, он убедился, что еще не все потеряно и время исполнить просьбу еще не пришло. В.И. заметно повеселел, хотя и сказал Сталину: “Лукавите?” — “Когда же вы видели, чтобы я лукавил?” Они расстались и не виделись до тех пор, пока В.И. не стал поправляться. В это время Сталин бывал у него чаще других...”
А теперь Троцкий: “Во время уже второго заболевания Ленина (это была все одна болезнь. — В.Б.), видимо, в феврале 1923 года, Сталин на собрании членов Политбюро (Зиновьева, Каменева и автора этих строк) сообщил, что Ильич вызвал его неожиданно к себе и потребовал доставить ему яду...”
Из всего этого следуют два важных вывода. Первый: в 1921 и в 1922, и в 1923 годах Ленин обращался именно к Сталину с просьбой о яде. Второй: Сталин не только не делал тайны из этой страшной просьбы, высказанной с глазу на глаз, скрыть которую было бы проще простого, а тут же сообщал о ней и родственникам, и товарищам по руководству партии, обсуждал с ними трагическое положение. Поступают ли так люди, задумавшие тайное отравление?
Более того, 17 марта 1923 года Сталин пишет письмо членам Политбюро, в котором извещает, что Крупская “в порядке архиконспиративном сообщила мне просьбу Вл. Ильича (видимо, это была новая очередная просьба.— В.Б.) достать и передать порцию цианистого калия... Н.К. говорила, что Вл. Ильич переживает неимоверные страдания...” Страдания были так велики, что даже родная жена, самый близкий человек, с которым Ленин прожил тридцать лет, хотела избавить от них мужа”. “Надежда Константиновна сообщила, — писал Сталин, — что она пробовала дать калий, но не хватило выдержки, ввиду чего она требует поддержки Сталина”. Жена требует помочь ей умертвить мужа! Да понимаете ли вы, марксистские шелкоперы, в жизни своей не видавшие ничего, кроме книжных полок, весь кошмар, всю глубину этой трагедии!..
И что же Сталин, на твердость, на жесткость, на жестокость которого будто бы только и рассчитывал Ленин? Сталин в том письме писал: “Должен заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу и я вынужден отказаться от этой миссии, о чем довожу до сведения Политбюро.”
Знал обо всех этих обстоятельствах, воспоминаниях и письмах Борис Славин? Конечно, знал! Ведь он такой большой ученый-марксист. Кое-что он и процитировал, но о самом главном — о поведении Сталина — в своей пространной статье, осенясь именем Ленина, он умолчал.
Поздравляю вас, Эдвард Радзинский, с мощной поддержкой одного из корифеев. И прямо скажу: рядом с ним вы смотритесь гораздо лучше.
... Между прочим, есть такая версия, что нынешнее прискорбное состояние “Правды” есть прямой результат обилия в ней публикаций такого интеллектуального, нравственного и литературного уровня, как статья “Последний бой...” Я думаю, что эта версия имеет право на жизнь.
http://zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/97/179/6edvard.html