Честно говоря, уже изрядно надоели постоянно муссируемые мифы «голодомора», пропагандируемые не только людьми, мягко говоря, не владеющими информацией, но и государственными служащими высокого ранга, а то и облеченных погонами, которые ОБЯЗАНЫ знать правду. Судя по всему, они ее знают, поскольку все документы находятся в архивах, к которым означенные личности имеют доступ. А нам просто врут. А если не знают, тогда стоит поднять вопрос о профессиональной пригодности этих госслужащих, кормящихся за наш с вами счет.
Что касается периода голода 1932-33 годов, упорно именуемой официозной украинской пропагандой «голодомором», то одним из наиболее распространенных мифов являются тотальные репрессии по отношению к сельскому населению, которое чуть ли не взбунтовалось против государственной политики хлебозаготовок, так что пришлось проводить тотальные зачистки «карательными» подразделениями ОГПУ – НКВД.
При этом, несмотря на то, что публикаций непосредственно по голоду – более чем достаточно (качество этих публикаций – это отдельная песня), очень мало публикаций, исследующих деятельность органов госбезопасности в этот период [1], особенно по Украине. Между тем, деятельность органов госбезопасности УССР на этот период должна была быть четко увязанной с голодом, что, кстати, однозначно видно при анализе документов из фонда 42 Государственного архива Службы безопасности Украины [2].
Большинство материалов по данному периоду должны были проходить по линии Секретно-политического отдела (СПО) ГПУ. Действительно, в архивах есть документ, содержащий данные об арестованных ГПУ УССР по операции на селе по линии СПО на 1 января 1933 г. [3]. Согласно этим документам, за период с начала операции по 01.01.1933 было арестовано 19224 человека [3], однако подсчеты Никольского дают несколько отличную цифру – 19347 [4]. Из них 8145 – по групповым делам.
Согласно документальных данных арестовано было:
Разворовывание и разбазаривание– 6396 (33%)
Антисоветская агитация – 6196 (31,9%)
Саботаж и сопротивление хлебозаготовкам – 2838 (14,6%)
Участие в кулаческих повстанческих организациях – 844 (4,6%)
Церковно-сектанская контрреволюция – 738 (3,8%)
Вредительство в колхозах – 451 (2,3%)
Террор и поджоги – 400 (2,1%)
Искривления в работе соваппарата – 322 (1,7%)
Побеги из ссылок – 322 (1,7%)
Украинская контрреволюция – 294 (1,5%)
Разворовывание колхозного имущества – 267 (1,4%)
Массовые выступления – 19 (0,1%)
Другие – 310 (1,3%)
Таким образом, миф о массовых крестьянских восстаниях не выдерживает никакой критики, даже если учитывать вместе массовые выступления и повстанческие организации (интересно, а какая часть из них была непосредственно связанна с политикой на селе, а какая – с диверсионной деятельностью заграничных спецслужб и контрреволюционных организаций), то арестованные по ним составляют менее 5%.
Более того, треть всех дел относится к банальнейшему бардаку, творившемуся на селе (разворовывание и разбазаривание), и относить эти дела к политике хлебозаготовок может ну очень пристрастный человек. С другой стороны, руководство государства этот бардак расценивало как серьезное государственное преступление и разбиралось с ним соответственно.
Фактически же непосредственно к политике на селе относится саботаж и сопротивления хлебозаготовкам, вредительство, террор и поджоги (в сумме 19% всех арестованных).
Отдельно нужно отметить около трети арестов «за длинный язык» (антисоветская агитация).
Вот такие реальные цифры «массовых карательных акций».
Интересно, что среди арестованных кулаки составляли 3232 человека (16,8%), а большинство было – середняки и рядовые колхозники (4586 (23,9%) и 4212 (21,9%) соответственно), также 670 человек (3,5%) составляли бедняки. Из оставшихя около 44% подавляющее большинство составляют государственные служащие, руководители и работники хозяйств и т.д. (за исключением 183 (1%) служителей религиозных культов). Так же интересно, что из оставшихся арестованных лиц 9,4% составляют завхозы, кладовщики, бухгалтера и учетчики – понятно, за что.
Кстати, по подсчетам Никольского [5], среди арестованных колхозников 21,1% составляло руководство и члены правлений колхозов и 21,9% – уже упоминавшиеся завхозы, кладовщики, бухгалтера и учетчики. Т.е., почти половина арестованных – управленческое звено. Вот такие вот тогда были «специалисты» на селе с точки зрения государственной политики и управления. Понятное дело, почему в те времена достаточно быстро устранялся управленческий бардак и невыполнение должностных обязанностей, и кто были эти «невинно репрессированные».
Среди арестованных имели «контрреволюционное прошлое» 3871 человек (20,1%), из них 62% – бывшие кулаки. То есть, параллельно проводилась «чистка» села от потенциальных противников власти.
Таким образом, операция на селе по линии СПО была четко ориентирована на лиц, препятствующих выполнению правительственных решений и постановлений – ничего предосудительного или «геноцидно-репрессивного» в этом нет – рядовая, можно сказать, рутинная работа любой спецслужбы любого государства.
Однако, следует отметить, что аресты в связи с политикой на селе были не только по лини СПО. Также они шли по Экономического управления (ЭКУ). Например, в справке об арестованных областными ГПУ за период 01.07 – 01.11 1932 г. [5] количество арестов по линии СПО составляло 23,5%, а по линии ЭКУ – 24,7% (экономическая контрреволюция, вредительство в колхозах и совхозах, разворовывание социалистического имущества, спекуляция). Однако реальная статистика, какая часть арестов по линии ЭКУ была связана с операцией на селе, отсутствует. Так что число арестованных в 1932 г. в связи с политикой на селе по линии ГПУ объективно выше приведенной цифры около 19 тыс. человек. Однако при этом нужно учитывать, что по линии ЭКУ шли аресты, в основном, не связанные с «политикой», а за банальнейшую уголовщину и бардак.
И так, это были арестованные. Однако есть и статистика привлеченных к ответственности. Согласно справке о привлеченных к ответственности по делам, связанным с хлебозаготовкам, открытыми органами ГПУ УССР и милицией за август – ноябрь 1932 гг. [6]. Всего привлечено к ответственности было 21197 человек, а основная масса привлеченных (67,7%) была в ноябре месяце, что было связанно с «оргвыводами» по факту срыва хлебозаготовок. Картина следующая:
Разворовывание, разбазаривание и укрытие хлеба – 6940 (32,7%)
Агитация – 6449 (30,4%)
Спекуляция – 3715 (17,5%)
Сопротивления вывозу хлеба – 2022 (9,5%)
Террор и поджоги – 441 (2,2%)
Вредительство – 348 (1,7%)
Прочее (неопределяется) – 1282 (6,0%)
Таким образом, подавляющая часть осужденных – опять же, за банальнейший бардак и уголовщину, за которые дают срок в любом государстве. И ни к каким «геноцидо-репрессиям» это не относится. Особенно показательны осуждения за спекуляцию, показывающие уровень сознательности населения – в стране голод, а есть еще особи, на этом наживающиеся.
Фактически же непосредственно к политике на селе относится сопротивление вывозу хлеба, вредительство, террор и поджоги (13,4%), реально же этот процент выше, поскольку сюда можно отнести и укрытие хлеба (часть из первого пункта), и часть из последнего пункта (неопределенные). Фактически, скорее всего при детальной оценке будет получена та же цифра, что и по арестованным – 19% всех привлеченных.
Ну и около трети было привлечено «за длинный язык» (агитация).
Кроме того, 1880 (8,8%) привлеченных к ответственности были из категории руководящих работников сельского хозяйства, из них 57,8% – главы и члены правлений колхозов.
Дела осужденных рассматривались как судебными, так и внесудебными органами. При этом, на «тройки» и Особое совещание (ОСО) при ГПУ УССР за август – ноябрь 1932 г. было передано дела на 1108 человек [7]. Из них 40% было осуждено на ссылку, а расстреляно 31 человек (2,8%), прочие в подавляющем большинстве получили различные сроки концлагерей (3, 5 и 10 лет). Из этих дел 496 человек было осуждено за агитацию, 466 – спекуляцию и 146 – разворовывание и укрытие хлеба [8]. То есть – та же картина, репрессировали в основном за экономические преступления.
По данным Никольского [9] за тот же период на открытое рассмотрение от внесудебных органов было передано в суды Наркомата юстиции дела на 4857 человек. Из них
Разворовывание хлеба – 2464 (50,7%)
Спекуляция – 1240 (25,5%)
Агитация – 781 (16,1%)
Террор – 270 (5,6%)
Вредительство – 102 (2,1%)
Кроме того, на 1 декабря 1932 г. под следствием по делам в связи с политикой на селе находилось 13558 человек [8] (это объясняется тем, что большая часть арестованных была в ноябре и их дела не были рассмотрены – шло следствие).
Аресты производили также и органы НКВД (милиция). В основном аресты были за разворовывание, разбазаривание и укрытие хлеба (10863) и спекуляцию (2033), при этом динамика арестов органами НКВД была стабильной [10], без «пиков», как это наблюдается для ГПУ в ноябре. По подсчетам Никольского [11] всего органами ГПУ и НКВД в связи с политикой на селе было привлечено к ответственности 34093 человека.
Если рассматривать картину в целом по судам Наркомата юстиции, то ими всего было осуждено за период августа-ноября 1932 г. 16781 человек [12]. Из них 11730 (69,9%) человек получили различные сроки концлагерей, а 3682 (21,9%) – принудительные работы по мету жительства. Расстреляно было 582 человека (3,5%).
Кстати, наблюдаются интересные подробности работы судебных и внесудебных органов – репрессировали в основном за экономические преступления, непосредственно в связи сопротивлением властям было 7,8% осужденных. И те и те рассматривали экономические преступления, но дела за агитацию и сопротивлению вывозу хлеба рассматривали по удельному весу больше внесудебные органы. При чем реальные антигосударственные уголовные преступления (террор и саботаж) рассматривались в суде. Суды выносили смертные приговоры чаще, а внесудебные органы присуждали к ссылке, что не делалось судами.
По 1933 году данных на порядок меньше. Известно, что за весь 1933 год по УССР по постановлениям ОГПУ СССР и ГПУ УССР было расстреляно 1141 человек [13]. Из них по подсчетам Никольского [14] в связи с политикой на селе расстреляно 438 человек.
Однако приведенные данные по 1932 году уже дают целостную картину.
Таким образом, четко видно, что в 1932 году большая часть репрессий на селе сводилась к борьбе с экономическими преступлениями и бардаком. Реально же в связи с сопротивлением государственной политике на селе репрессировано около пятой части из общего числа. Поэтому можно согласиться с выводами Никольского [15] только отчасти – органы госбезопасности боролись, прежде всего, с бардаком, экономическими преступлениями и преступлениями по должности, а также проводилась операция против фактических и потенциальных противников власти, которая сопровождалась социальной «чисткой». Тезис о массовом подавлении сопротивления изъятию продуктов в связи с хлебозаготовками притянут за уши.
Литература
1. Володимир Нікольский. Репресивна діяльність органів ГПУ під час голодомору в УРСР (1932 – 1933) // З архівів ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ – 2001, № 2 (17). – с. 477. (далее – Никольский).
2. Там же. – с. 478.
3. Государственный архив Службы безопасности Украины. – Ф.42. – Д.9. – Л. 210. (далее – ГА СБУ).
4. Никольский. – с. 479.
5. Никольский. – с. 480.
5. ГА СБУ. – Ф.42. – Д.9. – Л. 111.
6. ГА СБУ. – Ф.42. – Д.9. – Л. 52.
7. ГА СБУ. – Ф.42. – Д.9. – Л. 53.
8. ГА СБУ. – Ф.42. – Д.9. – Л. 54.
9. Никольский. – с. 486 – 487.
10. ГА СБУ. – Ф.42. – Д.9. – Л. 55.
11. Никольский. – с. 487.
12. ГА СБУ. – Ф.42. – Д.9. – Л. 57.
13. ГА СБУ. – Ф.42. – Д.12. – Л. 49.
14. Никольский. – с. 490.
15. Никольский. – с. 494.