Стенограмма доклада наркома НКВД Н. И. Ежова на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года

23 февраля 1937 г. Вечернее заседание

Молотов. Товарищи, разрешите объявить заседание пленума открытым. К повестке дня есть замечания у членов пленума?

Голоса с мест. Нет.

Молотов. Нет возражений?

Голоса с мест. Нет.

Молотов. Утверждается. Начнем с первого вопроса — «Дело Бухарина и Рыкова». Доклад Ежова.

Ежов. Товарищи, на прошлом Пленуме Центрального Коми­тета партии, на основании показаний Каменева, Пятакова, Со­кольникова, Сосновского, Угланова и Куликова, я докладывал о существовании антисоветской организации правых, которую воз­главлял центр в составе Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова и Шмидта.

 Я тогда докладывал Пленуму ЦК партии о том, что чле­ны центра — Бухарин, Рыков, Томский, Угланов: во-первых, зна­ли о существовании подпольного антисоветского троцкистско-зиновьевского объединенного блока; во-вторых, знали о суще­ствовании подпольного антисоветского троцкистского параллельного центра; в-третьих, были осведомлены о том, что троцкистско-зиновьевский объединенный блок и троцкистский параллельный центр в своей борьбе против партии и Советского правительства перешел к методам террора, диверсии, вредитель­ства; в-четвертых, были осведомлены об изменнической платфор­ме троцкистско-зиновьевского блока, направленной к реставра­ции капитализма в СССР при помощи иностранных фашистских интервентов и, наконец, в-пятых, члены центра Бухарин, Угла­нов и Рыков стояли на той же платформе, контактировали анти­советскую деятельность своей правой организации с организаци­ей троцкистов.

Ввиду серьезности тех обвинений, которые предъявлены Буха­рину и Рыкову, предыдущий Пленум Центрального Комитета партии, по предложению т. Сталина, вынес постановление о том,

чтобы вопрос о конкретной вине кандидатов в члены ЦК ВКП(б) Бухарина и Рыкова перенести на настоящий Пленум с тем, что­бы за это время произвести самое внимательное и добросовест­ное расследование антисоветской деятельности правых, в частно­сти конкретной вины Бухарина и Рыкова. Руководствуясь этим постановлением Пленума ЦК, за это время расследована деятель­ность организации правых и причастность к ней Бухарина и Ры­кова, которая выразилась в основном в следующем:

1. В Москве, Ленинграде, Ростове-на-Дону, Свердловске, Са­ратове, Иваново-Вознесенске, Хабаровске и в некоторых других городах были допрошены и передопрошены вновь троцкисты Пятаков, Радек, Яковлев, Белобородое и многие другие активные участники организации правых, большинство из которых извест­ные вам: Угланов, Котов, Яковлев, Слепков Александр, Слепков Василий, Астров, Цетлин, Луговой, Розит, Сапожник[ов]... (пере­числяет), Козлов, Шмидт Василий и многие другие. Все перечис­ленные участники организации правых, равно как и троцкисты, дали исчерпывающие показания о всей антисоветской деятельно­сти организации правых и своем личном участии в ней. Они це­ликом подтвердили те обвинения, которые были предварительно предъявлены Бухарину и Рыкову на предыдущем Пленуме и до­полнили большим количеством новых фактов.

Эти факты не оставляют сомнения в том, что до последнего времени существовала относительно разветвленная организация правых во главе с Бухариным, Рыковым, Томским и Углановым. Расследование деятельности правых, по нашему мнению, произ­ведено с достаточной тщательностью и объективностью. Объек­тивность этого расследования подтверждается следующими фак­тами: во-первых, совершенно в различных городах, различными следователями, в разное время опрошены десятки активнейших участников организации правых, которые в разное время и в раз­ных местах подтвердили одни и те же акты. Таким образом, у следствия имелась возможность объективного сопоставления по­казаний десятков арестованных, которые подтвердили в основ­ном — с отдельными мелкими отклонениями применительно к индивидуальной антисоветской деятельности каждого — все по­казания.

Во-вторых, товарищи, многие из активнейших участников организации правых, и в частности такие ближайшие друзья Бу­харина, его ученики, как Ефим Цетлин, Астров, сами изъявили добровольное согласие рассказать Наркомвнуделу и партийному органу всю правду об антисоветской деятельности правых за все время их существования и рассказать все факты, которые они скрыли во время следствия в 1933 году. В-третьих, для объектив-

ности проверки показаний Политбюро Центрального Комитета устроило очную ставку Бухарина с Пятаковым, Радеком, Соснов-ским, Куликовым, Астровым. На очной ставке присутствовали тт. Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе, Ми­коян и другие члены Политбюро. Все присутствовавшие на оч­ной ставке члены Политбюро ЦК неоднократно ставили перед всеми арестованными троцкистами и правыми вопрос, не огово­рили ли они Бухарина и Рыкова, не показали ли лишнего на себя. Все из арестованных целиком подтвердили показания и настаи­вали на них.

Вы сами понимаете, товарищи, что у арестованных, которые говорят не только о деятельности других, не в меньшей мере, а в большей о своей собственной антисоветской деятельности, со­блазн был большой, когда задавался такой вопрос, ответить от­рицательно, отказаться от показаний. Несмотря на это, все под­твердили эти показания.

Рыкову была дана очная ставка с людьми, с которыми он сам пожелал иметь очную ставку. Ближайшие работники, в прошлом лично с ним связанные, — Нестеров, Рагин, Котов, Шмидт Ва­силий, — все они подтвердили предварительные показания на очной ставке, причем несмотря на строжайшее предупреждение о том, что ежели они будут оговаривать и себя и Рыкова, то бу­дут наказаны, они тем не менее свои предварительные показания подтвердили. Больше того, в этих очных ставках дали целый ряд новых фактов, напоминая Рыкову об отдельных разговорах, об отдельных директивах, которые от него получали, и об отдельных фактах, которые не смог даже отрицать Рыков.

Таким образом, товарищи, мы считаем, что документальный и следственный материал, которым мы располагаем, не оставляет никаких сомнений в том, что до последнего времени существо­вала и действовала антисоветская организация правых, члены которой, подобно троцкистам и зиновьевцам, ставили своей за­дачей свержение советского правительства, изменение существу­ющего в СССР Советского общественного и государственного ус­тройства. Подобно троцкистам и зиновьевцам, они встали на путь прямой измены родине, на путь террора против руководи­телей партии и Советского правительства, на путь вредительства и диверсий в народном хозяйстве. Из этих же материалов след­ствия и документов вытекает, что виновность Бухарина и Рыко­ва вполне доказана, виновность в тягчайших преступлениях про­тив партии и государства, которые им предъявлялись на преды­дущем Пленуме и о котором я собираюсь докладывать сейчас.

Переходя к конкретному изложению следственных и докумен­тальных материалов, которые имеются в нашем распоряжении, я считаю необходимым оговориться, что я не буду касаться исто­рии вопроса, хотя имеется очень много интересных с точки зре­ния исторической фактов развития организации правых и ее борьбы против партии. Я буду этих фактов касаться только по­стольку, поскольку они имеют отношение к обсуждению сего­дняшнего вопроса.

Если остановиться на возникновении и развитии антисовет­ской организации правых, то на основании материалов следствия и документальных материалов ее деятельность можно разбить примерно на три этапа. Первый этап — это 1921—27 гг., когда зародилась организация правых в виде школки Бухарина, с од­ной стороны, и в виде известных тред-юнионистски настроенных кадров профсоюзников, возглавляемых Троцким, — с другой, которые впоследствии превратились в одну из основных и глав­ных частей организации правых. Второй этап — 1927—30 гг., когда к школке Бухарина, к профсоюзникам потянулись все правооп-портунистические группы, возглавляемые Рыковым в советском аппарате, Томским — в профсоюзном, Углановым — в москов­ской партийной организации. Все вместе они к июньскому Пле­нуму ЦК 1928 года образовали вполне сколоченную фракцию со своей платформой, внутрифракционной дисциплиной и своим централизованным руководством. Наконец, третий этап — 1930— 37гг. (я здесь объединяю), когда организация правых уходит в подполье, отказывается от открытого отстаивания своих взглядов, двурушнически маскируя свое отношение к линии партии, к ру­ководству партии и постепенно скатывается к тактике террора, к организации повстанчества в деревне, к организации забастовок и, наконец, к диверсии и вредительской деятельности в народ­ном хозяйстве.

Разрешите мне на первых двух этапах не останавливаться, взяв здесь только два наиболее важных факта. Первый факт, имеющий отношение к первому этапу развития организации правых, сле­дующий. Из всей своей многолетней борьбы против Ленина Бу­харин, к сожалению, вынес один урок: он своей школе прямо говорил, что Ленин бил меня потому, что я не имел организован­ной группы своих единомышленников. Поэтому после смерти Ленина он сразу же начинает сколачивать группу своих едино­мышленников...

Микоян. Герой большой он.

Ежов. ...которая впоследствии оформляется в известную всем школку Бухарина. Уже тогда эта школка представляла совершен­но законченную фракционную группу со своей программой, со своей внутрифракционной дисциплиной. Вся эта школка воспи­тывалась на противопоставлении Бухарина Ленину. Вся школка

считала, что Бухарин в своей борьбе и в своих взглядах по воп­росам советской экономики, по вопросам учения о государстве, об империализме был прав, тогда как Ленин ошибался. Об этом говорят все участники бухаринской школки до единого. Причем Бухарин этого и не скрывал. Он прямо воспитывал их в этой школе на таком противопоставлении себя Ленину. Больше того, он себя воспитывал не только на противопоставлении Ленину, но и на противопоставлении Центральному Комитету партии, счи­тая, что Центральный Комитет партии тоже проводит неправиль­ную политику. От этой школки молодых бухаринцев никаких сек­ретов буквально не существовало. Все секреты, все вопросы По­литбюро, которые обсуждались, — а как известно, Бухарин был членом Политбюро, — обязательно обсуждались и в школке.

Второй факт, товарищи, имеющий отношение ко второму эта­пу. Всем известно, что лидеры правой оппозиции в 1928 году и позже доказывали, что у них никаких фракций не существует, тем более не существует никакой нелегальной организации. Они ут­верждали, что все дело сводится к тому, что правые по-своему честно, каждый в отдельности, не связанные фракционной дис­циплиной, отстаивали и защищали свои неправильные взгляды. Факты говорят обратное. Уже к 1928 году вполне сложилась за­конченная фракция правых, которая противопоставляла свою линию линии ЦК ВКП(б). Сложилась она, как я уже говорил, с одной стороны, из школки Бухарина, из правооппортунистических тред-юнионистов профсоюзников, из некоторых работни­ков-хозяйственников из хозяйственно-советского аппарата и, на­конец, из некоторых руководящих партийных работников Мос­ковской партийной организации.

Факт третий, имеющий отношение к этому же периоду, — это тот, что уже в 1928 году правые для руководства всей фракцион­ной деятельностью и борьбой своей против партии создали ру­ководящий центр, в который вошли Рыков, Бухарин, Томский, Шмидт, Угланов и Угаров. Как сейчас установлено материалами следствия и документами, этот центр руководил всей фракцион­ной борьбой правых. Все выступления правых на пленумах, на активах партийной организации в течение 1928—29 гг. предвари­тельно обязательно обсуждались в этом центре. Больше того, из­вестная антипартийная вылазка правых на съезде профсоюзов, где они пробовали свои силы, руководилась целиком этим фракци­онным центром. Во время заседаний съезда центр почти беспре­рывно заседал на квартире у Томского, установив дежурства. Все время дежурили либо Рыков, либо Бухарин, либо Томский, либо другие. Такие выступления, например, как выступления Котова и Розита на апрельском Пленуме Центрального Комитета в

1929 году, тезисы их утверждались, предварительно центром про­сматривались, только после этого они выступали.

Вот таковы основные факты, которые я считал необходимым отметить из деятельности правых на первом этапе развития этой организации и на втором. Что касается третьего, основного и главного этапа, то он рисуется примерно в следующем виде. Пос­ле поражения правых на ноябрьском Пленуме ЦК в 1929 году центр правых приходит к убеждению, что открытая атака против партии безнадежна и обречена на провал. Продолжая стоять на своих правооппортунистических позициях, центр правых, в целях сохранения своих кадров от окончательного разгрома, встал на путь двурушнической капитуляции. В надежде, что удастся в бли­жайшее время начать новую атаку против партии, центр обсуж­дает целый план, всю тактику двурушничества. Здесь учитываются ошибки троцкистов, ошибки зиновьевцев и разрабатывается бук­вально до деталей план двурушнической подачи заявлений. План этот заключается в следующем: первое — всем причастным к организации правых членам партии, которые не известны еще партийным организациям как активно связанные с правыми, да­ется директива конспирировать свои связи до поры до времени и никуда не вылезать, никаких заявлений не подавать. Особая тактика вырабатывается для москвичей, в особенности для чле­нов Центрального Комитета от московской организации.

Во время ноябрьского Пленума ЦК в 1929 году заседает центр, и в центре предлагают Угланову, Котову и Куликову на ноябрь­ском Пленуме ЦК выступить с покаянными речами и подать за­явление. Какая цель преследуется? Цель следующая: во что бы то ни стало сохранить московскую группу работников, сохранить Угланова, так как на ближайшее время намечалась, когда опра­вятся, новая драка, новая атака против ЦК партии. Как извест­но, Угланов, Котов и Куликов, тогдашние члены Центрального Комитета, выступили с таким заявлением и подали покаянное заявление с отказом от своих правооппортунистических взглядов и о разрыве с оппозицией. Известно также, товарищи, что Буха­рин, Рыков и Томский подали эти заявления значительно позже. Сейчас вот этот факт и Рыков и Бухарин не прочь изобразить следующим образом: «Что же, де, вы нам приписываете существо­вание какой-то фракции со своей дисциплиной и т. д., а я вот узнал относительно подачи заявления с капитуляцией, с отказом от правых взглядов только на самом Пленуме ЦК. Даже больше того, я был настолько возмущен, считая это ударом в спину». На деле этот «удар в спину» был довольно мягким, потому что он обсуждался заранее, да и никакого удара здесь не было. Весь план строился только с расчетом сохранить во что бы то ни стало вер-

хушку московской организации правых, упрочить их положение с тем, чтобы при первой возможности начать новую атаку про­тив ЦК партии.

Дальше, товарищи, уже после подачи заявления Рыковым, Бухариным и Томским центр дает указание своим сторонникам на местах немедленно капитулировать. Кстати сказать, в то вре­мя проходили пленумы крайкомов, обкомов и ЦК нацкомпартий, собирались активы, где обсуждался вопрос, связанный с борьбой правой оппозиции против партии и с осуждением этой борьбы. На большинстве этих пленумов и активов активные правые, в особенности из числа бухаринских учеников, самым ярым обра­зом выступали в защиту своих старых правых позиций, в защиту Бухарина, Рыкова и Томского. И для них «приказ», как его на­зывает Слепков, приказ по фракции относительно немедленной подачи заявления с отказом был совершенно неожиданным. Не обошлось и без курьезов, например, такой курьез: Слепков, бу­дучи на пленуме крайкома в Самаре... утром выступает с речью в защиту своих позиций, в защиту правых позиций, в защиту Бухарина, Рыкова и Томского; во время обеденного перерыва приходит к себе в гостиницу, или к себе на квартиру, получает директиву от Бухарина с нарочным медленно капитулировать. На вечернем заседании он выступает с покаянной речью, отказыва­ется от всех своих убеждений, осуждает правых. И как он теперь говорит: «До того обидно было, что я всю ночь проплакал, пото­му что меня поставили в такое идиотское положение». Вот, то­варищи, таким образом и в момент подачи покаянных заявлений никакого сомнения не было, что действовало централизованное руководство фракции правых, которое давало приказ капитули­ровать, разрабатывая в то же время план этой капитуляции во всех деталях.

Так, товарищи, обстоит дело с якобы искренним отказом Бу­харина, Рыкова и Томского от отстаивания своих позиций в борь­бе против партии. Они встают на позиции двурушничества, пе­реходят в подполье с тем, чтобы при первой возможности акти­визировать свою антисоветскую деятельность.

К этому времени, товарищи, т. е. к началу 1930 года, или в 1930 году, принимая во внимание все маневры правых, мы име­ли сложившуюся организацию правых примерно в следующем виде. Правые имели свой центр в составе Бухарина, Рыкова, Том­ского, Угланова и Шмидта. Второе — для объединения руковод­ства подпольной деятельностью правых, работающих в Москве, был образован так называемый московский центр, в состав ко­торого входят: Угланов, Куликов, Котов, Матвеев, Запольский, Яковлев. В то же время на местах, на периферии складываются

группы правых из числа активнейших участников организации и, главным образом, участников школки Бухарина, которые реше­нием ЦК были посланы для работы на местах. Такие группы складываются: в Самаре — группа Слепкова, в которую входят Левин, Арефьев, Жиров; в Саратове — группа Петрова [Петров­ского П. Г.] в составе Зайцева, Лапина [Лапкина В. С.]; в Каза­ни — группа Васильева; в Иванове — группа Астрова; в Ленин­граде — группа Марецкого в составе Чернова и др.; в Новоси­бирске — группа Яглома и Кузьмина; в Воронеже — группа Сапожникова и несколько позднее Нестерова; в Свердловске — группа Нестерова.

Вот эти группы к 1930 году более или менее оформились, организовались со своей фракционной дисциплиной и делали все попытки для того, чтобы вербовать себе сторонников. Они суще­ствовали вплоть до 1932 года с небольшим изменением в своем составе, когда многие из их участников были изобличены в ан­тисоветской деятельности, подверглись репрессиям, значительная часть была арестована после известной всем конференции пра­вых, состоявшейся в Москве в августе 1932 года. Часть была аре­стована в связи с разоблачением группы Рютина, и после 1932— 33 гг. члены организации уходят в еще более глубокое подполье. Члены центра и их сторонники на местах поддерживают связь друг с другом только по цепочке. Если в 1932—33 гг. мы имели большое количество фактов совещаний, собраний и даже конфе­ренцию, то в последующие годы всякие совещания запрещаются и связь налаживается только на началах персональных встреч. Так, товарищи, обстоит дело с возникновением и развитием ан­тисоветской организации правых, так, как она рисуется по мате­риалам следствия и тем документам, которые имеются в нашем распоряжении.

Какова же политическая платформа организации правых на протяжении ее существования? Я, товарищи, здесь- не стану ка­саться всем известных отдельных документов, которые подавали правые в свое время ЦК партии, а начну с характеристики тех документов, которые имеются, по крайней мере, в нашем распо­ряжении сейчас.

В 1929 году, мысли были такие и до 1929 года, правые счита­ли нужным обобщить отдельные разрозненные свои записки, свои разногласия с партией в какой-то единый документ. Была попытка составить такой платформенный документ с тем, чтобы подать его в Центральный Комитет партии. Такой документ был составлен. Однако члены партии центра правых не решались его подать в ЦК партии, скрыли его от Центрального Комитета партии. Правда, они его не скрывали от троцкистов и Зиновьев-

цев. Бухарин, например, показал этот документ Пятакову. Осве­домлен был об этом документе и Каменев. Однако Центрально­му Комитету партии они не представили его. Достаточно осведом­лены об этом документе, обобщающем, были и члены своей орга­низации.

Я не стану в подробностях касаться этого документа. Скажу только, что он не имеет актуального значения для обсуждения сегодняшнего вопроса. Скажу только одно, что документ более или менее откровенно излагает предложения, которые, по суще­ству, вели к капиталистической реставрации в СССР, обвиняя всякого рода совершенно нетерпимыми, гнусными выпадами Центральный Комитет партии. В том числе сползая на троцкист­ские рельсы, правые излагают в нем несогласие по всем корен­ным вопросам нашего социалистического строительства и вносят свои предложения.

Этот документ не увидел свет. Правые его скрыли. Актуального значения, повторяю, для обсуждения сегодняшнего вопроса он не имеет. Я его коснулся только мельком и хочу перейти к более поздним документам. В первую очередь необходимо остановить­ся на так называемой рютинской платформе. Прежде всего она объединяет и таинственную рютинскую платформу. Появление этой платформы трактовалось по-разному. Основное, что было выявлено, это то, что существовала какая-то дикая группа, свя­занная с правыми, которая была более репрессивно настроена. Они решили обобщать все свои настроения и умонастроения в качестве платформы. Итак, эта дикая группа пускает в распрост­ранение эту платформу. Эту платформу распространили и правые, и сами рютинцы, и зиновьевцы, и троцкисты. Немножечко, ска­зать, удивлены были, что, например, Рыков давал такие указания своим ближайшим помощникам связаться с правой организаци­ей. Бухарин говорит, что это документ не существующий, гово­рит, что его ГПУ выдумало.

А вот какова же картина появления этого документа, его при­рода, на самом деле как она рисуется на основании следствен­ных материалов, которыми мы располагаем. Сейчас, товарищи, совершенно бесспорно доказано, что рютинская платформа была составлена по инициативе правых в лице Рыкова, Бухарина, Том­ского, Угланова и Шмидта. Вокруг этой платформы они предпо­лагали объединить все несогласные с партией элементы: троцки­стов, зиновьевцев, правых. По показаниям небезызвестного всем В. Шмидта, дело с ее появлением рисуется примерно следующим образом.

В связи с оживлением антисоветской деятельности различно­го рода группировок, правые весной 1932 года решили во что бы то ни стало составить политическую платформу, на основе кото­рой можно было бы объединить всю свою организацию и при­влечь к ней все группы.

С этой целью весной 1932 года на даче у Томского в Болшеве был собран центр правых в составе Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова и Шмидта. На этом совещании члены центра догово­рились по всем основным принципиальным вопросам платфор­мы, набросали ее план. Шмидт показал, что даже нечто вроде тезисов было набросано. Затем центр правых поручил Угланову связаться с Рютиным, привлечь кое-кого из грамотных людей, оформить эту платформу, составить и представить на рассмотре­ние центра. Платформа на основе вот этих предварительных за­писей, указаний центра, была составлена осенью 1932 года. Уг­ланов получает эту платформу, первоначальный набросок этой самой платформы уже в законченном виде и предлагает опять собраться центру. По предложению Угланова опять собираются в Болшеве на даче у Томского под видом вечеринки или выпивки какой-то и там подвергают этот документ самой тщательной пе­реработке и чтению. Читали по пунктам, вносили поправки. На этом втором заседании центра присутствовали: Угланов, Рыков, Шмидт, Томский. Тогда Бухарина не было, он был то ли в отпус­ку, то ли в командировке. Так объясняет Шмидт.

Картину обсуждения этой платформы Василий Шмидт рисует следующим образом, поскольку он принимал участие в утверж­дении и рассмотрении платформы. При рассмотрении этой плат­формы Алексей Иванович Рыков выступил против первой части, которая дает экономическое обоснование, и сильно ее браковал. «Не годится, она уж слишком откровенно проповедует, это уж прямо восстановление капитализма получается, слишком уж не прикрыта. Надо ее сгладить. Что касается практической части, там, где говорится об активных методах борьбы против прави­тельства, там, где говорится о переходе к действенным меро­приятиям против партии, тут она написана хорошо и с ней надо согласиться».

Томский выступил: «Экономическая часть — это чепуха, будет она поправлена или нет, потом можно поправить. Главное не в ней (смех), главная вот эта часть, которая говорит об активных действиях». Причем, как говорил Шмидт, назвал эту часть тер­рористической частью. «Эта часть хорошо написана, а раз хоро­шо написана, давайте согласимся с ней и утвердим». Все согла­сились с Томским, платформа была утверждена и, судя по при­мерным срокам, которые мы имеем сейчас возможность проверить по данным следствиям, — Шмидт не помнит, в какой именно день это было, — но по сопоставлению следствия мож-

но установить, что это совпадает как раз с моментом обсуждения этой платформы на даче в Болшеве у Томского.

Таким образом, товарищи, материалы следствия, по-нашему, бесспорно доказывают то, что фактически авторами действитель­ной рютинской платформы является не какая-то дикая группа Рютина, нечаянно свалившаяся с неба, а центр правых, в том числе Рыков, Бухарин, Томский, Угланов и Шмидт, они являют­ся действительными авторами и то, что они передоверили свое авторство Рютину, это дела не меняет. На этом же совещании было решено, что ежели где обнаружится эта платформа и будут спрашивать на следствии, что Рютин должен обязательно скрыть и выдать за свою, объявив, что это дикая платформа и т. д. Вот, товарищи, истинное происхождение рютинской платформы.

Само собой разумеется, что Бухарин и Рыков отрицают это дело. Хотя вчера на очной ставке со Шмидтом Рыков вынужден был признать, что на даче Томского он действительно читал рю-тинскую платформу, правда, он это изображает невинно и гово­рит, что там были члены ЦК, видимо, члены ЦК получали рю-тинскую платформу. Я не знаю, рассылалась ли членам ЦК рю-тинская платформа?

Голоса с мест. Нет, нет.

Ежов. Дальше он говорит, что читали под пьянку рютинскую платформу и характеризует ее шляпниковско-медведниковским документом.

Голоса с мест. Сообщал ли он кому-нибудь об этом?

Ежов. Он не сообщил. Он говорит, что члены ЦК имеют пра­во читать любые документы.

Голос с места. Вчера сообщил.

Ежов. Да, вчера сообщил. Я, товарищи, напомню, для того, чтобы увязать с последующим основные положения рютинской платформы. Рютинская платформа отрицает социалистический характер Советского государства, требует роспуска колхозов и отказа от коллективизации, отказа от линии ликвидации кулаче­ства, от советской индустриализации, предлагает для борьбы про­тив партии и Советского правительства объединить все оппози­ционные группы, в том числе троцкистов, зиновьевцев, шляпни-ковцев, правых, леваков и т. д. и в качестве практических мер откровенно формулирует и предлагает индивидуальный террор, требует также, как и троцкисты в известном своем письме, — уб­рать Сталина, под этим подразумевают — убить Сталина, пред­лагает всем своим единомышленникам выпускать листовки, прокламации, организовать забастовки на заводах и требует, на­конец, свержения Советского правительства путем вооруженно­го восстания.

Если внимательно вчитаться в отдельные предложения этой платформы, то там в такой завуалированной, туманной форме содержится призыв к вредительству и саботажу мероприятий партии и правительства. Эта платформа, товарищи, по существу, представляла документ, выражающий собою чаяния, настроения, взгляды, которые требовали прямо капиталистической реставра­ции в СССР. Если приложите туда последние издания соглаше­ния Троцкого с Гитлером...

Голос с места. Одно и то же.

Ежов. Это одно и то же. Так обстоит дело с рютинской плат­формой.

После рютинской платформы, после выпуска ее прошло, при­мерно, 5 лет. За эти годы, товарищи, страна гигантски ушла впе­ред. Для всех победа социализма стала совершенно очевидной. В условиях окончательной победы социализма продолжать актив­ную борьбу с Советским правительством, прикрываясь советской фразеологией, не выйдет дело. Дело безнадежно, разоблачить су­меет любой. Поэтому неизбежно должны были возникнуть в группе отдельных правых настроения сформулировать свои на­строения более откровенно. Такую попытку составить платфор­му мы обнаружили сейчас при следствии. Она имеет отношение к 1936—37 годам. Эта платформа сама по себе чрезвычайно ха­рактерна. Эта платформа имеет обращение ко всем народам Со­ветского Союза и ко всей молодежи. Авторами платформы явля­ются Слепков Александр, небезызвестный ученик Бухарина, Кузь­мин, ученик Бухарина, наконец — Худяков. Сидя в тюрьме, в изоляторе, они написали эту программу, эту платформу и при освобождении Худякова предложили ему, так как он выезжал в ссылку в Западную Сибирь, в Бийск, предложили ему связаться, дали ему адреса, предложили связаться с организацией правых, обсудить платформу и высказать свои соображения.

Я, товарищи, зачитаю вам некоторые положения новой плат­формы. Прежде всего, ее философская часть. В ней говорится следующее: «Марксизм, как цельное мировоззрение [...] и, нако­нец, учение о классовой борьбе». Все это, по мнению авторов платформы, жизнью опровергнуто, марксизм себя изжил оконча­тельно. Дальше идут рассуждения о высказываниях Спенсера, Герцена и Бакунина и т. д., которые себя оправдали и жизнью перекрыты. Критикуя политическую часть нашего строя, они в программе говорят следующее:

«Социалистическая система хозяйства оказалась на деле самой бюрократической... в своих кольцах удава задушила все живое». И дальше: «Диктатура пролетариата с его монопольным положе­нием...»

Голос с места. Сволочи.

Ежов. «Философия марксизма превратилась в самую реакци­онную закостенелую догму... защиты и нападения». Исходя из этого, авторы платформы считают священным и неуклонным долгом свержение такой деспотической власти. И дальше они предлагают образовать новую партию под названием «Народная демократическая партия России». (Возмущение в зале.) Так быв­ший кадет Слепков формулирует сегодня свои взгляды, собака вернулась к своей блевотине.

Дальше, каковы же основные задачи на ближайший период они предлагают. Они считают первым и основным долгом свер­жение сталинского режима. Какими средствами? Предлагают они следующие: «Это уничтожение может произойти в результате раз­личных причин и способов, из которых мы наиболее удачными и целесообразными считаем следующее: 1) В результате внешне­го удара, т. е. в результате наступательной войны Германии и Японии на СССР».

Антипов. Знакомое нам дело.

Ежов. «2) В результате дворцового переворота или военного переворота, могущего быть совершенным одним из красных ге­нералов».

Межлаук. Тоже знакомое дело.

Ежов. Дело с дворцовыми переворотами, оно вам достаточно известно из протоколов, которые вам переданы, и надо сказать, что Рыков, Бухарин и другие с этим делом очень долго носились. Таким образом, товарищи, эта программа на первое место вы­двигает военное нападение фашистской Германии и Японии на Советский Союз. Они неприкрыто формулируют свое поражен­ческое отношение к этому.

Кроме того, программа не отказывается и от индивидуально­го террора. Правда, они называют, видимо, на опыте Кировских событий, это «террористической партизанщиной» и предлагают перейти к групповому террору.

Шкирятов. Это тоже нам знакомо.

Ежов. Тоже довольно знакомо из рассуждений, которые были у Бухарина с Радеком и с другими. Но, правда, они не отверга­ют и отдельных убийств. Однако говорят, что самая последняя «современность», т. е. убийство Кирова, — не свидетельствует в ее пользу. Но, однако, рассуждают они, «появление Цезаря все­гда неизбежно влечет за собой и появление Брута». (Шум, дви­жение в зале.) Они говорят: «Мы, террористы, к террору относим­ся совсем по-другому, чем так называемый официальный марк­сизм». Вот, товарищи, последнее откровение этой, дошедшей до конца, группы правых.

Кстати сказать, сегодня мы получили телеграмму из Новоси­бирска, где продолжается следствие, и оказывается, зам. пред. Западно-Сибирского Госплана, как его?

Эйхе. Эдельман.

Ежов. Зам. пред. Госплана Эдельман принял эту платформу и проводил ее в своей группе правых.

Ворошилов. А где составлялась эта платформа?

Ежов. В изоляторе. (Смех.)

Косиор С. Интересный это изолятор. (Смех.)

Лозовский. Эта платформа школки Бухарина.

Ежов. Да, ее составляли Слепков, известный вам Кузьмин и Худяков. Это очень близкие Слепкову люди, вовлеченные в орга­низацию, его воспитанники. Вот, товарищи, таковы программные политические установки правых, которые нам рисуются на осно­вании тех следственных и документальных материалов, которые мы сейчас имеем в нашем распоряжении.

Перехожу к фактической стороне антисоветской деятельности правых, которую они смогли развернуть в наших своеобразных тяжелых условиях, к их работе за эти годы. Поставив своей це­лью восстановление капитализма в СССР и захват власти, они по мере успехов нашего социалистического строительства с каждым днем падали все ниже и ниже и переходили к наиболее обострен­ным формам борьбы.

Прежде всего, товарищи, о террористической деятельности правых. На основании всех следственных материалов, которыми мы сейчас располагаем, не оставляет никакого сомнения, что правые уже давно стали признавать возможность террора в отно­шении вождей партии и правительства. В условиях полной поли­тической изоляции и невозможности как-либо активно другими способами проявить свое подлинное лицо, правые в конце кон­цов так же, как и троцкисты и зиновьевцы, перешли на позиции индивидуального террора. Тут товарищам известны некоторые факты по протоколам, но я хочу сказать, что террористические настроения у правых зародились значительно раньше. Первые террористические высказывания и разговоры довольно откровен­ного порядка, которые вскрывались в организации правых, мы имели уже в 1928 году. Небезызвестный вам этот же Кузьмин — автор этой платформы — еще в 1928 году высказал прямо мысль о необходимости убийства т. Сталина. Он высказал вслух то, о чем тогда поговаривали, не желая сказать этого прямо, окружав­шие его люди, в том числе Слепков и другие. Кузьмин еще в 1928 году прямо поставил вопрос, он ставил этот вопрос, и это был не вообще выкрик взбесившегося молодого парня, вовлеченного в антисоветскую организацию, это было убеждение человека. Он

говорил это уже в 28 году, достаточно прочитать его дневник, чтобы представить себе все настроения его в те годы.

Могут сказать: Кузьмин — одиночка, по русской пословице — «в семье не без урода». К сожалению, слишком много уродов в семье правых...

Эйхе. Сплошь одни уроды.

Ежов. Слепков еще в 1927—28 годах, Сапожников прямо по­ставили этот вопрос, а затем позже они перешли к организации террористических актов. Ну, товарищи, здесь могут поставить та­кой вопрос: а при чем здесь Бухарин и Рыков?

Голоса с мест. О-о-о!

Ежов. Может быть, это настроения отдельных сторонников их? К сожалению, я должен сказать, что наиболее активно органи­зовывались террористические группы там, где они организовыва­лись по прямому указанию либо Бухарина, либо Рыкова, либо Томского. Все вы получили следственный материал по делу пра­вых. Поэтому я ограничусь только тем, что укажу на наиболее характерные, с моей точки зрения, факты.

Что говорит Розит, небезызвестный вам Розит, один из бли­жайших учеников и друг Бухарина? Он показывает: «Террор у нас явление не случайное. Бухарин воспитывал у нас и культивиро­вал исключительную ненависть к Сталину и его соратникам. Я не помню ни одного совещания, ни одной встречи с Бухариным, где бы он не разжигал этой ненависти. В связи с этим мне припом­нилось выражение Слепкова о том, что ненависть к Сталину — священная ненависть». Кстати сказать, что по этой ненависти к Сталину определялась преданность Рыкову, Бухарину и Томско­му, — это был критерий.

В 1930 году на даче Слепкова в Покровско-Стрешневе Буха­рин уже лично даст установку на террор и мотивирует это тем, что ставка правых на завоевание большинства в ВКП(б) бита. Тот же Розит дает следующее показание: «Бухарин прямо сказал, что необходимо приступить к подготовке террористической группы против Сталина и ближайших его соратников... (читает). То есть у людей даже не вызывало это никакого сомнения потому, что уже до этого почва была уже вполне подготовлена. Почему я при­вожу это показание Розита? Мы имеем и Слепкова, и Марецко­го, и всех остальных из школки Бухарина. Я привожу показания Розита потому, что он один из тех людей, которые ближе были связаны с Бухариным до последнего времени. Таков, товарищи, Бухарин.

Что касается Рыкова, то на первый взгляд вроде как он ни при чем. Правда, из последних показаний, которые вы читали, изве­стно, что он тоже при чем, имеет прямую причастность к этому делу. Правда, Рыков, если взять в сумме членов этого центра, гораздо более осторожный, гораздо более конспиративный, не болтун, знает, где что можно делать, и умеет конспирировать, тогда как Бухарин иногда и взболтнуть любит. Томский дошел вплоть до того, что в своих записочках, довольно откровенных, записывал невероятную чепуху. Мы можем встретить в них анти­похабные выражения (так в тексте. — В. С), махровые выраже­ния по адресу не только отдельных руководителей партии и пра­вительства, но даже и по адресу нашей страны. Человек, который имел переписку до последнего времени с самыми махровыми бе­логвардейцами, которые ругали и кляли Советскую власть типич­но фашистскими выражениями, этот человек считал возможным получать эту переписку, читать ее и, больше того, хранить в квар­тире и подшивать.

Так вот, о Рыкове. Несмотря на всю его конспиративность и осторожность, я хочу привести следующие показания бывшего заведующего секретариатом Рыкова в Совнаркоме Нестерова, человека, лично очень близкого к Рыкову. Он дает следующие показания: «Вокруг Рыкова мы, правые, пытались создать такие настроения»... (читает). В соответствии с этим Рыков, несмотря на свое особое положение, не стесняется давать прямые указания об организации террористических групп. Вот этот же Несте­ров рассказывает, как он перед отъездом в Свердловск в мае 1931 года...

Молотов. Какой это Нестеров?

Ежов. Заведующий Секретариатом Рыкова. Рыков обрадовал­ся приходу Нестерова и сказал, что из пред. Совнаркома он по­пал в почтмейстеры. Вот, говорит, вам и Политбюро, вот, гово­рит, и линия на сработанность, попал в почтмейстеры. Рисовал он довольно в мрачных красках положение в стране и предложил ему организовать в Свердловске группу единомышленников, по­добрать боевиков террористов с тем, чтобы при случае послать их в Москву. Нестеров показывает: «Как партия училась организа­ции вооруженных сил в эпоху... (читает). Нам нужно учиться стрелять по-новому». И далее, Рыков дал прямое указание орга­низовать террористические группы. И далее: «в этой беседе Ры­ков дал мне прямую директиву...» (читает). Немало изобличаю­щих показаний дает и другой бывший «ученый» секретарь Рыко­ва Радин. Он показывает, что «в одном из разговоров со мной Рыков мне сказал...» (читает).

В показаниях Радина, Котова и других вы найдете достаточно изобличающих материалов. Я хочу остановиться только на одном факте. При очных ставках чрезвычайно трудно отрицать все эти факты, которые прямо предъявляются Рыкову. Кстати сказать, он

сам лично просил об очных ставках с определенными лицами. Радина он характеризовал мне предварительно как человека чрез­вычайно умного, спокойного и талантливого и просил раньше устроить очную ставку с ним. Когда устроили очную ставку с ним, после этого или предварительно он заявил, что действитель­но в 1932 году Радин приходил к нему на квартиру, и у Радина были такие настроения антипартийные, антисоветские. Он тре­бовал от Рыкова, якобы: «Что же вы тут в центре сидите, ничего не делаете. Давайте вести борьбу, активизироваться и т. д.». Словом, нажимал на Рыкова Радин. Вообще Рыков жаловался, что Радин провоцировал его на такие резкие выступления. Но я, говорит, его отругал, выругал, выгнал и т. д. В частности, когда Радин хотел уходить из партии, его обругал. Словом, Рыков хочет изоб­разить дело так, что не он влиял на Радина, а Радин влиял на Рыкова. Но при этом он ограничивался такими отеческими вну­шениями. А сказал ли он партии об этом? Не сказал. В этом, говорит, моя ошибка.

Несколько фактов, показывающих, что речь идет не только о разговорах по вопросам террора, речь идет о практической дея­тельности." Из фактов этого порядка я привожу следующие. В 1931 году по директиве Рыкова Нестеров сорганизовал в Сверд­ловске террористическую группу в составе: Нестеров, Карболит (Кармалитов А. И. — В. С), Александров. Нестеров, Карболит, Александров — все признали свое участие в террористической организации, все показали, что они дали свое согласие вступить в террористическую организацию, все признали, что по первому вызову они обязались прибыть в любое место Советского Союза для того, чтобы пожертвовать своей жизнью в пользу своей пра­вой организации.

Второй факт. Член Московского центра правых Куликов, а также Котов по поручению Угланова создали в 1931 году терро­ристическую группу в Москве в составе Котова, Афанасьева, Носова. Котов, Угланов, Афанасьев и Носов — все сознались в этом. Я не буду приводить конкретных показаний, они известны вам из разосланных протоколов. Далее установлено, что в нача­ле 1933 года Бухарин поручил бывшему троцкисту и бывшему эсеру Семенову подготовить террористический акт против т. Ста­лина. Об этом дает показания Цетлин — достаточно близкий Бухарину человек, который знал всю подноготную, что творится у Бухарина, самый преданный ему человек.

Наконец, по личному поручению Рыкова вела наблюдение, устанавливая наиболее легкие способы совершения террористи­ческого акта, некая Артеменко — близкий человек Рыкову, жена этого самого Нестерова. Далее, по личному поручению Рыкова

активный участник организации правых Радин вместе со Слеп-ковым вел тоже подготовку по вербовке членов для совершения террористического акта против тов. Сталина.

Я, товарищи, совершенно исключаю здесь четыре террористи­ческие группы, организованные Томским, ограничусь пока что теми показаниями, теми фактами, которые я здесь изложил. Та­кова, товарищи, документальная, фактическая сторона террори­стической деятельности организации правых. Мне кажется, что на основе показаний всех участников, на основе документов, кото­рые мы имеем, эта сторона подлой антисоветской деятельности правых и членов этого центра Бухарина, Рыкова, других совер­шенно доказана.

Далее, товарищи, я хочу в нескольких словах остановиться на идее так называемого «дворцового переворота». Наряду с идеями индивидуального террора 1930—31 годов правые усиленно пого­варивали о возможности реального осуществления идеи так на­зываемого «дворцового переворота». Мыслилась она в разных ва­риантах, но в основе своей она заключалась в том, что надо аре­стовать правительство, ввести какую-то воинскую часть, уничтожить правительство и назначить свое. Так, они предпола­гали, что им удастся коротким таким ударом по руководству партии и правительства быстро приблизиться к власти. Эта идея, довольно распространенная одно время, широко обсуждалась в кругах правых. Я думаю, что, товарищи, мы до конца еще не докопались во всех фактах, сопутствующих обсуждению этих пла­нов, но я не исключаю, что кое-какие реальные перспективы, они, может быть, маячили в те времена перед ними. Достаточно сказать, что мы сейчас арестовали одного бывшего работника ЧК в Ленинграде, который работал в нашем аппарате, он присутство­вал на совещании в группе правых и усиленно поддерживал эту самую идею «дворцового переворота», как наиболее легко осуще­ствимую. Причем предлагал им свои услуги в деле установления связи...

Голос с места. Кто это?

Ежов. Это — рядовой работник, бывший белорусский работ­ник, сейчас в Ленинграде в пожарной команде работает.

Каковы же варианты этой идеи «дворцового переворота»? Я здесь не буду останавливаться на показаниях Сапожникова, они извест­ны вам, я приведу только наиболее характерные показания Цетли-на. Он дает следующие показания: «Инициатором идеи „дворцово­го переворота" был лично Бухарин и выдвинул ее с полного со­гласия Томского и Рыкова»... (читает). «Выдвигался второй вариант для осуществления „дворцового переворота": во-пер­вых, — распространить наше влияние на охрану Кремля, сколо-

тить там ударные кадры, преданные нашей организации, и совер­шить переворот путем ареста... (Читает, кончая словами: «Исполь­зуя служебное положение Рыкова, как председателя Совнаркома, ввести эту воинскую часть по приказу в Кремль».) В случае удав­шегося переворота они распределяли посты. Предлагался на пост секретаря ЦК Томский, остальные посты в ЦК займут Слепков и вообще все другие участники правых. Таковы факты. Из тех идей, которые особенно характерны были в 1930—31 годах для Бухарина, была идея «дворцового переворота».

Я, товарищи, затянул несколько доклад, разрешите мне даль­ше совершенно выпустить этот раздел, где говорится о блоке с троцкистами и зиновьевцами, ибо новых материалов в сравнении с теми, которые были на процессе и которые всем известны, я ничего прибавить не могу. Следует только сказать об этом самом блоке с троцкистами и зиновьевцами, о его некотором своеобра­зии, как оно рисуется по материалам следствия и как оно мне представляется.

Видите ли, то, что правые после поражения в 1929 году сразу же встали на путь поисков связей с зиновьевцами и троцкиста­ми, это показывают всем известная встреча Бухарина, его пере­говоры и т. д. и т. п. Сейчас мы располагаем еще одним новым фактом. Тот же Шмидт Василий сообщил нам следующую но­вость о том, что в конце 1930 года, насколько я помню по его показаниям, вызвал Шмидта к себе Томский и говорит ему: «Нужна дача мне твоя на вечер один». Тот его спросил: «Зачем?» «Не твое, — говорит, — дело». — «Нет, скажи». — «Для нашего собрания надо». Он членом центра был, спрашивает: «А я могу?» — «Нет, — говорит, — нельзя. Дай дачу». — «Я вначале не­множко поартачился, обиделся», — говорит он. «Не хочешь дать? Найдем другую, другую квартиру найдем». — «Ну, потом, — го­ворит, — я предоставил, уехал сам. Затем на второй день я насел на Томского, устроил ему истерику. Что же получается? Вы там, тройка, что-то такое решаете. Я сам член партии, что я, идиот, дурак, что ли, я вам только подчиняться должен. В чем дело, расскажи. Нажимал на Томского, и Томский проболтался, гово­рит: «Было свидание у нас, был Рыков, был Бухарин и был я, был Каменев на даче. На все мои расспросы, о чем говорили, он ска­зал: я не скажу, не могу сказать».

Рыков, понятно, и Бухарин это отрицают, но у меня имеется один чрезвычайно любопытный объективный факт. На днях жена Томского, передавая некоторые документы из своего архива, го­ворит мне: «Я вот, Николай Иванович, хочу рассказать вам один любопытный факт, может быть, он вам пригодится. Вот в конце 1930 года Мишка — она называет своего мужа так — очень волновался. Я знаю, что что-то такое неладно было. Я увидела, что приезжали на дачу Васи Шмидта такие-то люди, он там не при­сутствовал. О чем говорили, не знаю, но сидели до поздней ночи. Я это дело увидела случайно. Я почему это говорю, что могут теперь Васю Шмидта обвинить, но он ничего не знает». Я гово­рю: «А почему вы думаете, что он ничего не знает?» — «Потому, что я на второй день напустилась на Томского и сказала: ты что же, сволочь такая, ты там опять встречаешься, засыпешься, по­падешься, что тебе будет? Он говорит: молчи, не твое дело. Я с ним поругалась и сказала, что я еще в ЦКК скажу. Потом при­шел Вася Шмидт, я на него набросилась: ты почему даешь квар­тиру свою для таких встреч? Он страшно смутился и говорит: я ни о чем не знаю». Вот она какой факт рассказала. Таким обра­зом это не только показание этого самого Шмидта, это совпада­ет и с тем разговором, который у меня был с ней при встрече.

Таким образом, товарищи, уже в конце 1930 года, как видите, они считают возможным встретиться за городом, в конспиратив­ной обстановке, поговорить. Я не думаю, чтобы это был душев­ный разговор и чаепитие. Если бы это было так, то, вероятно, Василия Шмидта пригласили бы. Видимо, разговор был серьез­ный, о котором они даже не сочли возможным сообщить Шмид­ту. Тут Шмидт говорит: я им сказал — дураки, вас же Каменев выдаст. Они говорят: ничего, не выдаст. Ну, а если он выдаст, мы его уничтожим физически. Так Шмидт говорит. Это первое.

Связь правых с троцкистами и зиновьевцами отмечена и в 1932 году. Факты эти известны. Но вот настороженность, чем объясняется та известная осторожность или настороженность, когда люди не шли на прямое слияние? Мне кажется, что здесь, наверху, они не шли, они давали прямую директиву на блок с троцкистами внизу, и фактически мы имели в Самаре, Саратове и Свердловске прямое объединение их с троцкистами. Они объе­диняются в блок, действуют и работают вместе, там их трудно ра­зобрать, кто правый, различия между ними никакого нет, они работают вместе. А здесь, наверху, они осторожничали. Почему осторожничали? Исходили из следующего: они считали, что Зи­новьев, Каменев и другие троцкисты и зиновьевцы настолько дискредитированы, что связывать свою судьбу с ними небезопас­но. Потому они установили взаимную информацию, взаимное осведомление, взаимный контакт. Но дальше этого они не шли для того, чтобы блокироваться прямо. Как некоторые правые поговаривают, в частности, из школки Бухарина, здесь имелась известная боязнь правых того, чтобы как-нибудь их не вышибли в случае захвата власти, как бы не слишком много мест доста­лось троцкистам и т. д. Хотя это второстепенное. Мне кажется, что главное в том, что они не шли на организационное слияние с троцкистами — это боязнь. Есть еще последний момент, когда установилась прямая связь. Хотя можно считать, что формально ни Бухарин, ни Рыков, ни другие не входили в параллельный или в объединенный троцкистско-зиновьевский центр, но то, что они были вполне осведомлены о всей их деятельности, то, что они были целиком информированы и согласны, это у меня не вызы­вает никакого сомнения.

Хочу остановиться, товарищи, на позиции правых, на деятель­ности правых в их отношении с эсерами и, в частности, хочу остановиться на их отношении к кулацким восстаниям. На основе материалов следствия, которыми мы сейчас располагаем, должен прямо сказать, что правые своим сторонникам на местах давали прямые указания относительно того, что в случае деревенских волнений, которые, они предполагали, будут широко развернуты в 1930—31—32 годах, чтобы не остаться в стороне от этих дви­жений, мы должны возглавить эти движения. Из тех фактов, ко­торые вам известны, я не буду их повторять, я только хочу ска­зать следующее, что в 1930—31 годах по показаниям арестован­ного ныне известного Яковенко, партизана...

Голос с места. Наркомзем, что ли?

Молотов. Ну, все вы знаете.

Ежов. Да, совершенно верно. Так вот этот самый Яковенко в своих показаниях говорит о том, что в 1930—32 годах он имел неоднократные беседы с Бухариным, высказывал свое несогласие с политикой партии в деревне, считал, что в вопросе коллекти­визации партия особенно ошибается, считал неизбежными кулац­кие восстания, считал нужным ввести эти кулацкие и иные вос­стания в какое-то организованное русло. Бухарин его усиленно поддерживал. Он сообщил Бухарину, что имеет связь, очень близ­кую связь с сибирскими партизанами. «Ко мне без конца наез­жают люди, и что я имею возможность организовать их». Был образован партизанский центр.

Сам Яковенко более или менее регулярно осведомлял Буха­рина, что он имеет возможность организовать восстание в не­которых районах Западной Сибири, Красноярского края, Вос­точной Сибири. Бухарин тогда высказал такую мысль, что если бы успешно удалось организовать восстание, то не исключена возможность, что можно было бы там организовать известную автономию — Сибирское государство, которое бы давило на сталинский режим (смех), помогало бы нам в вопросах колхоз­ной политики.

Ворошилов. Государство в государстве.

Каганович. Вроде как у Колчака.

Ежов. Они ставили вопрос о создании этого государства. Даль­ше я, товарищи, не буду зачитывать вам те показания, которые имеются у вас на руках. Я должен сказать, что самое горячее, активное участие во всех таких событиях — затруднение с хле­бозаготовками на Кубани, во всех сибирских волынках. Самое активное участие, где только можно приложить, правые обяза­тельно принимали как директиву — ввязаться в это дело.

Фактов с эсерами я не буду перечислять, здесь нового ничего нет. Кроме показания Цетлина мы ничего не имеем. Зачту толь­ко одно предварительное показание Яковенко. Он показывает: «Я рассказал Бухарину свою отрицательную точку зрения на по­литику ЦК ВКП(б). Информировал о своем впечатлении о моем приезде в Сибирь, откуда я недавно вернулся»... (читает). Уста­новка Бухарина, говорит, полностью совпадала с моими взгляда­ми, и я их принял.

Таковы факты, которыми мы располагаем в отношении пра­вых к вопросам крестьянских восстаний, которые имели место в 1930—31 годах, в ряде которых они участвовали. Также они при­нимали участие в организованных волынках на промышленных предприятиях. Мы сейчас находимся в стадии расследования чрезвычайно важных вычугских событий и вообще событий в Иванове. Они были, по существу, организованы правыми.

Голос с места. В 1932 году?

Ежов. Да, в 1932 году вычугские события были организованы правыми. Об этом дают показания активнейшие участники пра­вых, Башенков и другие.

Сталин. Какие события? Мы не знаем.

Ворошилов. Не все знают.

Ежов. События, о которых было решение ЦК партии, они всем известны.

Косиор. Они были опубликованы в печати.

Ежов. Да, опубликованы в печати. Это событие в связи с не­которыми хлебными затруднениями, как сейчас выяснилось, на­чались искусственные забастовки.

Шкирятов. На текстильных предприятиях.

Ежов. Волынки на текстильных предприятиях. Оказывается, как сейчас установлено, к этому прямую руку приложили правые, организовали вычугские волынки.

О вредительской деятельности правых. Наряду с линией на тер­рор, правые считали возможным принять тоже линию на вредитель­ство. Мы имеем десятки показаний сейчас, в том числе таких ак­тивнейших участников правых, как Яковлев, Кротов, Шмидт Васи­лий, которые проводили активнейшую линию на вредительство. В частности, Шмидт Василий, будучи директором Трансугля на

Дальнем Востоке, он вел этот развал, за который его снял Централь­ный Комитет с работы. Он говорил, что этот развал был произве­ден сознательно. «Развалил я трест сознательно по директиве пра­вых, имел людей своих, вредителей, которые вредили каждый день».

Выводы какие? Таким образом, товарищи, мы на основании всех материалов следствия считаем установленным, во-первых, что центр антисоветской организации правых в лице Бухарина, Рыко­ва, Томского, Угланова, Шмидта двурушнически отказался в кон­це 1929 года с маневренной целью от своих правых взглядов, об­манывал партию, не выдавал своей подпольной организации, со­хранил ее и продолжал борьбу с партией до самого последнего времени. Поставив своей основной целью добиться захвата власти насильственным путем, изложив свою открыто буржуазно-рестав­раторскую платформу, так называемую платформу Рютина, они вступили фактически в блок с троцкистами, антисоветскими партиями эсеров и меньшевиков и вместе с ними возглавляли ан­тисоветские осколки разгромленных классов в нашей стране и превратились в конечном итоге в агентуру фашистской буржуазии.

Для осуществления своих буржуазно-реставраторских планов центр правых в лице Бухарина, Рыкова, Томского и других встал на путь организации террора в отношении партии и правитель­ства, на путь вредительства, на путь блока с антисоветскими партиями, на организацию кулацких восстаний и на организацию волынок на заводах.

Мне кажется, что все это ставит в отношении Бухарина и Рыкова, людей, которые целиком отвечают за всю деятельность правых организаций вообще и за всю антисоветскую деятельность в частности, ставит вопрос о возможности пребывания их не только в составе Центрального Комитета партии...

Голос с места. Правильно.

Ежов. ...но и в составе членов партии.

Голос с места. Правильно.

Голос с места. Этого мало.