Содержание материала

 

ГЛАВА 3. ПРОБЛЕМЫ УСТАНОВЛЕНИЯ ЛЕНИНСКОГО АВТОРСТВА ЗАПИСОК «К ВОПРОСУ О НАЦИОНАЛЬНОСТЯХ ИЛИ ОБ "АВТ0Н0МИЗАЦИИ"»

 

§ 1. ТЕКСТ ЗАПИСОК ПРОТИВ ЛЕНИНСКОГО АВТОРСТВА

 

ПРИЧИНА СОЗДАНИЯ ЗАПИСОК

Поскольку надежных свидетельств о работе Ленина над записками «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» нет, то возникает необходимость поиска доказательств ленинского авторства в самом тексте их. Его изучение приводит нас к следующим выводам. Во-первых, в записках есть ряд общих положений, которые могли принадлежать как Ленину, так и многим другим, поскольку в них отразились общепринятые в то время взгляды. Последнее относится либо к отдельным общим или относительно мелким вопросам, не несущим большой политической нагрузки, либо к тем, которые без труда могли быть заимствованы из опубликованных ленинских работ. Так, например, высокая оценка НКИД практически повторяет то, что содержалось в опубликованной статье «Как нам реорганизовать Рабкрин»1. Во-вторых, ряд содержащихся в записках положений, соответствующих взглядам Ленина, соседствует с положениями, явно противостоящими этим ленинским взглядам. В-третьих, большинство сформулированных здесь важных теоретических и политических положений разительно расходятся с теми, что Ленин отстаивал всегда, в том числе и в последних своих статьях. Пока ленинское авторство статьи считалось аксиомой, эти положения расценивались как развитие ленинской мысли, чем снимались очевидные противоречия между ними и остальной частью ленинского наследия. Положение меняется, как только возникает необходимость доказывать ленинское авторство этой статьи. В этом случае каждый факт разночтения между позициями Ленина и Автора записок* должен быть объяснен, а факт развития ленинской мысли именно в этом направлении должен быть доказан.

* Пока ленинское авторство не установлено, мы так будем называть автора этого текста, не отождествляя его с Лениным.

 

УЧАСТИЕ В ПОДГОТОВКЕ ОБРАЗОВАНИЯ СССР

Автор признается, что он «не вмешался достаточно энергично и достаточно резко» в этот вопрос из-за болезни, в результате «вопрос миновал меня почти совершенно», что в ходе подготовки образования СССР ему удалось «только» «побеседовать» с Дзержинским, а также «обменяться парой слов» с Зиновьевым2. И все! Возможно, что Автор записок действительно имел только такое, более чем скромное, касательство к этой проблеме. Если это так, то придется признать, что Ленин и Автор записок — разные люди, так как Ленин не только был в курсе всех важных вопросов, но и имел возможность решающим образом воздействовать на ход их обсуждения и на принимаемые решения. Не подтверждается и указание Автора записок на факт краткого обмена мнениями с Зиновьевым: «Дневник дежурных секретарей» за период с 21 ноября по 18 февраля 1922 г. не фиксирует ни личных контактов с Зиновьевым, ни телефонных разговоров с ним. Имели место только письменные контакты по другим вопросам3. Странно и то, что не названы другие люди, информировавшие Ленина о конфликте в КП Грузии, — Сталин, Рыков, Каменев, Орджоникидзе, Енукидзе, члены старого состава ЦК КП Грузии.

Первая запись, датированная 31 декабря, начинается любопытной фразой: «Я уже писал в своих произведениях по национальному вопросу, что никуда не годится абстрактная постановка вопроса о национализме вообще» (курсив наш. — B.C.)4. Прежде всего о «своих произведениях». Для В.И. Ленина такая публичная оценка своих работ совершенно не характерна, он их скромно именовал «брошюрами», «брошюрками». Но, самое главное, нам неизвестны ленинские работы, в которых бы рассматривалась проблема национализма и интернационализма в духе новаций записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», удививших делегатов XII съезда РКП (б), знакомых с этой частью творческого наследия Ленина. Не помогают в этих поисках ни публикаторы Полного собрания сочинений Ленина, которые в подобных ситуациях обычно указывают тома и страницы, где расположен упомянутый текст*, ни «Справочный том» к Полному собранию сочинений В.И. Ленина.

В центре внимания Автора оказывается вопрос об «автономизации». Именно обеспокоенностью этим вопросом он объясняет свое намерение с помощью этих записок обратиться к рабочим России. Автономизацию он характеризует уничижительно — «пресловутый вопрос об автономизации». Если эта оценка дана Лениным, то ее надо объяснить. Ведь именно на этом вдруг оказавшимся «пресловутом» принципе была построена РСФСР, которая X съездом РКП(б) была признана образцом для дальнейшего национально-государственного строительства советских республик.

Основная мысль, от которой отталкивается Автор в своих построениях, сформулирована им так: «Затея автономизации в корне была не верна и несвоевременна», а поэтому с ее реализацией «следовало бы подождать». Трудно понять Автора, ведь «в корне не верна» — одно, а «несвоевременна» — нечто совершенно иное. Здесь надо выбирать. Признание ее несвоевременной означает, что она не может быть объявлена неверной «в корне». А признание «затеи» принципиально неверной делает бессмысленным вопрос о ее своевременности или несвоевременности. Политическая ценность такой оценки как минимум сомнительна. Однако смысл в ней есть. Правда, он не связан с решением проблемы объединения республик. Он выявляется из дальнейшего содержания записок и состоит в намерении нанести политический удар по Сталину.

Конечно, самый факт этой путаницы не может служить доказательством против ленинского авторства записок. Этот логический сбой можно объяснить влиянием болезни, отсутствием у Ленина опыта в диктовке, незавершенностью работы над текстом. Однако это допущение, серьезно понижая политическое значение документа, не снимает необходимости доказательства его принадлежности Ленину. Но это «присказка». Главная, даже чрезвычайная ценность этого признания Автора записок состоит в том, что оно позволяет с уверенностью утверждать: Ленин, не покривив душой и не отступив от правды, не мог сказать, что эта «затея» в корне неверна и не мог поставить ее в упрек Сталину. Выше было показано, что в январе 1922 г., когда Сталин впервые предложил использовать «автономизацию» как базу объединения советских республик, Ленин не выступал против нее, наоборот, согласился с этим предложением. Следовательно, 11 месяцев назад она была «в корне» верной? Что изменилось? Что заставило Ленина совершить теоретический и политический повороты на 180 градусов? Где проработка и обоснование этого поворота? В ленинском наследии мы не находим ничего, что указывало бы на принципиальное изменение отношения Ленина к принципу «автономизации» как способу объединения советских республик. Выше было также показано, что, критикуя в сентябре 1922 г. сталинский проект «автономизации», Ленин исходил из соображений политической целесообразности, а не принципиальной неверности самой идеи «автономизации», не требовал ликвидации РСФСР, не предлагал ликвидировать автономные образования Грузии и Азербайджана.

Автор записок на проблему объединения Советских республик смотрит как бы из сентября 1922 г., хотя и датирует текст последними днями декабря 1922 г. Говорить так об «автономизации» 30—31 декабря 1922 г. все равно, что 25—26 октября 1917 г. утверждать, что нет более актуальной задачи, чем бороться за большинство в Советах рабочих и солдатских депутатов. Для него будто бы не существует решений октябрьского и декабрьского (1922) Пленумов ЦК РКП (б), ни решений съездов Советов советских республик, ни решений I съезда Советов СССР от 30 декабря 1922 г., сохранявших автономные республики в составе РСФСР, Грузии и Азербайджана. Такая потеря чувства времени для Ленина настолько нехарактерна, необычна, что возникает необходимость в доказательстве того, что Ленин мог так все забыть и перепутать. Конечно, это можно списать на болезненное состояние его, но это сразу же перечеркивает политическую значимость этого текста. Остается еще один вариант объяснения — Ленин был недоволен этими решениями. Но этого нельзя сказать в отношении октябрьского Пленума, решения которого стали базой всех последующих решений об образовании СССР.

Выше было показано, что к концу 1922 г. работа по созданию СССР уже далеко ушла от сентябрьской постановки вопроса об объединении республик и поставила в центр дискуссии иные проблемы. Было решено Союз ССР создавать на базе ленинской схемы «Союза равных», но строить его как одно союзное государство. С какой стати Ленину воскрешать в конце 1922 г. проблематику «автономизации» республик? Критика этого принципа объединения в связи со Сталиным и решениями I съезда Советов СССР — даже не выстрел мимо цели. Это стрельба в другую сторону. Правда, сама проблема не потеряла политической актуальности. Критику принципа «автономизации» в это время вели представители автономных республик РСФСР, которые в конце 1922 г. начали требовать ликвидации РСФСР и превращения  автономных республик в союзные. Но ее нельзя считать направленной против Сталина. В такой же мере она была направлена и против Ленина, и против всего руководства партии. Это обстоятельство говорит против ленинского авторства этих записок. Против ленинского авторства говорит также ряд принципиальных положений, сформулированных в статье.

* Например, в этой же статье на предшествующей странице (с. 357) дается подобная отсылка на с. 349—353 этого же тома (правда, отсылка неверная, так как на этих страницах нет соответствующих оценок. Следовало бы указать на с. 347 (страницы указываются по: 45-му тому Полного собрания сочинений В.И. Ленина).

 

РУСОФОБСКИЙ «ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ» АВТОРА ЗАПИСОК

Главным теоретическим и политическим положением записок является утверждение, что «интернационализм со стороны угнетающей или так называемой "великой" нации... должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически»5. Если речь идет о том, что более сильный партнер должен помогать слабому, то это бесспорная истина, на которую не только никто не покушался, но которая все больше и больше находила отражение в текущей политике. Но не на этом делает упор Автор заметок. Он говорит о межнациональных отношениях — о том, как должна угнетающая нация относиться к нации угнетенной.

Автор заметок явно недолюбливает большие нации. Недаром постановку вопроса о разных видах национализма он свел к обоснованию необходимости «покаяния» «большой» нации перед «маленькими». Он требует различать национализмы наций маленьких и больших, угнетающих и угнетенных. В общей постановке вопроса это требование не имеет большого смысла, так как оно азбучно для марксистов. Неясно, кого он мог заподозрить в неведении этого требования или в невыполнении его. Если имели место разногласия, то в этом случае требовалось не напоминание азбучных истин под видом разъяснения сокровенного смысла интернационализма, а аргументация своей точки зрения. В заметках ее нет. Термины «большая» и «угнетающая» нация у Автора выступают как синонимы. «Мировая практика», оказывается, показывает, что «национализм большой нации» «по отношению ко второму национализму» (т.е. национализму маленьких наций) виноват во множестве насилий и оскорблений. Как видно, к постановке этого вопроса он подходит без учета конкретно-исторических условий. Получается, что читателям предлагается та же самая абстрактная постановка вопроса о национализме вообще, которая только что подверглась справедливой критике и которая без серьезных оговорок и множества исключений не может быть соотнесена с реальностью (достаточно указать на то, что небольшая группа империалистических стран эксплуатировала огромное большинство стран и населения мира). Такое понимание проблемы, которое демонстрирует Автор записок, для Ленина не было характерно. Он придерживался диаметрально противоположных взглядов. В статье «Лучше меньше, да лучше» он посчитал необходимым сказать об этом: «Весь Восток, с его сотнями миллионов трудящегося эксплуатируемого населения, доведенного до последней степени человеческой крайности, поставлен в условия, когда его физические и материальные силы не идут решительно ни в какое сравнение с физическими, материальными и военными силами любого из гораздо меньших западноевропейских государств»6. Что же получается? Ленин буквально оспаривает Автора записок в одном из центральных пунктов ее! Нет, не мог Ленин быть автором статьи «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».

У автора записок получается примитивнейшая картина, которой Ленин никогда прежде не рисовал: в Российской империи угнетателями всех народов являются русские. Автор обвиняет в этом грехе всю нацию. Всю, до последнего крестьянина и пролетария включительно! Причем оказывается, что они угнетают всех нерусских. Это не марксистская постановка вопроса. О том, насколько осторожно и дифференцированно, с учетом социального аспекта Ленин подходил к проблеме нации, говорит уже тот факт, что именно он сформулировал положение о существовании в каждой буржуазной нации двух наций, а в каждой национальной культуре — двух культур, господствующей буржуазной и пролетарской, находящейся в зачаточном состоянии. Да и чем проявлялся национальный гнет со стороны, например, рязанского крестьянина или ивановского ткача по отношению к татарским, украинским или грузинским крестьянам и рабочим? Автором записок игнорируется и тот факт, что в национальных окраинах в качестве угнетателей выступали капиталисты разных национальностей. И как быть с русскими рабочими на нефтяных промыслах, фабриках, заводах, хозяевами которых был, например, армянин, азербайджанец, еврей и пр. и пр.? Что здесь от классового подхода к национальному вопросу, который всегда демонстрировал Ленин? Нет никаких оснований приписывать Ленину подобные обобщения или говорить о подобной эволюции его взглядов.

Нельзя считать, что проблема больших и малых народов, угнетенных и угнетающих наций возникла или была осознана только в конце 1922 г. Все это было понятно и в 1917 г., и раньше. Однако Ленин никогда не призывал идти по пути установления формального неравенства наций или замены одного фактического неравенства другим. Наоборот, равенство наций, и формальное, и фактическое, — один из основных лозунгов большевиков, под которыми они шли на взятие власти. X съезд РКП (б) провозгласил актуальной задачей в области национальной политики переход от формального к фактическому равенству. Требование пойти на установление фактического неравенства наций идет вразрез с теми взглядами, которые Ленин развивал прежде. И как этот призыв увязать с требованием Ленина создать СССР как «Союз равных»? С его критикой плана автономизации как раз за нарушение формального равенства? Позиция Автора заметок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» в этом вопросе противостоит той позиции, которую Ленин защищал в сентябре 1922 г., а не вырастает из нее, как считается в традиционной историографии.

По мнению Автора заметок, интернационализм угнетающей («великой») нации состоит «в соблюдении формального равенства наций», а также «в неравенстве», компенсирующем весь нанесенный и наносимый ущерб другой нации. По смыслу фразы только в этом и должен состоять интернационализм великой нации! Что здесь от марксизма, от хорошо известной ленинской позиции? Ничего. Акцентирование вины одной нации перед другой — верный признак национализма. Оно не только не способствует формированию интернационализма, но и препятствует этому, так как внедряет одному народу сознание вины перед другим, а этому последнему — сознание вины какого-то народа перед ним. В любом случае подход, который пропагандирует Автор заметок, затрудняет осмысление и решение национального вопроса с классовых позиций.

Таким образом, попытка Автора заметок обозначить социальный срез национального вопроса и его трактовка интернационализма показывает серьезную разницу во взглядах его и Ленина. Автор заметок пишет: надо учитывать «обязательную разницу в отношении пролетария нации угнетенной (или малой) к нации угнетающей (большой)»7. Конечно, учитывать надо все, что может иметь значение для принятия правильного решения. Но Автор заметок фактически требует, чтобы учет этого различия был положен в основу принятия решения относительно создания Союза ССР. Марксизм, несмотря на неизбежную разницу национальных отрядов пролетариата, акцентирует внимание на том, что их объединяет в классовой борьбе и социалистической революции, а не на том, что их разъединяет. Учет этого единства, а не различий лежит в основе марксистской политики. Отсюда лозунг — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Национализм акцентирует различия, несмотря на единство социальной природы пролетариата. Именно эта позиция просматривается у Автора заметок очень четко. Он говорит об «обязательной разнице», забыв сказать о ее относительном характере и о подчиненном значении национального вопроса интересам победы социалистической революции. Такая постановка вопроса не имеет опоры в ленинских работах, поэтому нет оснований данные заметки и данное проявление национализма, замаскированного под интернационализм, приписывать Ленину.

Тезиса об «обратном» неравенстве мы у Ленина также нигде не встречаем. Никто не смог указать на его присутствие в ленинских работах. Напротив, многих удивляло его появление в тексте, автором которого считался Ленин. Об этом на XII съезде РКП(б) говорили Сталин и Микоян, заявивший: «На съезде создалась странная теория, по которой коммунисты великороссы имеют право и должны бороться со своими националистами, а националы не должны и не имеют права бить свой национализм. С такими теориями нам нужно покончить»8.

Но и это еще не все. Предложения Автора заметок идут вразрез с ленинской постановкой вопроса о союзе пролетариата и крестьянства в условиях НЭПа. Признав ленинское авторство, надо признать, что Ленин забыл, что в бывшей Российской империи нерусские народы были в абсолютном большинстве своем крестьянами. Ленинское понимание НЭПа пронизано желанием идти навстречу крестьянству, чтобы вовлечь его в процесс социалистического строительства. Крестьянин в известном смысле стал центральной фигурой в политике. А Автор заметок игнорирует их интерес, т.е. интерес абсолютного большинства народов. Не верите? Вчитайтесь — он требует: «всегда учитывать обязательную разницу в отношении пролетария (курсив наш. — B.C.) нации угнетенной (или малой) к нации угнетающей (или большой)». Возможно, здесь какой-то логический срыв, но по общему смыслу этой фразы ясно, что Автор не настаивает на необходимости учитывать «разницу в отношении» крестьян угнетенной (малой) нации к «нации угнетающей» (большой). Следовательно, он не настаивает на том, чтобы учитывалось мнение на сей счет большинства населения страны — всего крестьянства!

Дальше в том же духе. Автор заметок ставит риторический вопрос: «Что важно для пролетария?» И отвечает: «Важно и существенно необходимо обеспечить его максимумом доверия в пролетарской классовой борьбе со стороны инородцев». Автор заметок говорит, что надо учитывать «национальные моменты» только в отношении «пролетария нации угнетенной (или малой) к нации угнетающей (или большой)», а говоря об инородцах, ставит на одну доску и национальный пролетариат, и национальное крестьянство, и национальную буржуазию, т.е. «топит» пролетариат в социально разнородной национальной массе. И опять такое заявление ставит вопрос: неужели Ленин забыл то, чему сам учил: в каждый буржуазной нации следует различать господствующие классы и «трудящуюся и эксплуатируемую массу» и соответственно две культуры — господствующую буржуазную и «элементы демократической и социалистической культуры»9. Неужели он забыл и то, что «пролетарская классовая борьба» в социалистической революции ведется против части «инородцев» — национальной буржуазии? Нет оснований думать так.

Наконец, сама постановка вопроса о национализме у Автора записок предельно упрощенная, не диалектичная. Получается, что национализм той или иной нации есть нечто монолитное. Будто он может быть либо агрессивным (неоправданным), либо оборонительным (оправданным), будто он не может меняться при изменении обстоятельств, или одна и та же страна (или народ) не могут демонстрировать и оборонительный и наступательный (агрессивный) национализм. В то время подобная проблема остро стояла в отношении ряда советских республик. Например, в Грузии, где был, с одной стороны, «оборонительный» антирусский национализм, а с другой — «агрессивный», направленный против «оборонительного» национализма народов Абхазии и Южной Осетии, требовавших независимости от Грузии. Автор записок демонстрирует определенную избирательность в деле распознания национализма и одновременно выборочную «слепоту».

Своеобразный «интернационализм» Автора записок «К вопросу о национальностях...» проявляется также в предлагаемых им мерах против распространения русского языка. Эта мера рассматривается им как способ воспрепятствовать усилению влияния русской культуры и остановить процесс ассимиляции. Ленин, как известно, считал ассимиляцию исторически закономерным и прогрессивным процессом. Хотя- он всегда боролся с попытками насаждения чужого языка под видом государственного, но никогда не выступал за проведение мер, направленных против распространения какого-либо языка среди представителей других наций ненасильственным методом. В это время русский язык насильственным образом не навязывался другим народам.

Но Автора заметок беспокоит не только проникновение русского языка, его беспокоит самый факт употребления его в национальных республиках, поэтому он требует: «Надо ввести строжайшие правила относительно употребления национального языка... в республиках». Он предлагает «проверять эти правила особенно тщательно», ибо опасается, что «под предлогом единства» «будет проникать масса злоупотреблений истинно русского свойства», для борьбы с которыми «необходима особая изобретательность», «особая искренность тех, которые за такую борьбу возьмутся». Чтобы эта борьба была успешной, надо, чтобы «детальный кодекс» составляли «только националы, живущие в данной республике»10. Следовательно, Автор записок предлагал отстранить от этой работы не только русских и людей других национальностей, но и представителей своего народа, проживающих, например, в Москве и работающих в центральных органах партии, в общесоюзных учреждениях, в том числе в ЦК РКП (б). Фактически он предлагает начать проведение на государственном уровне антирусской кампании в национальных республиках. Где же здесь интернационализм? Это — воинствующий национализм, помноженный на какое-то злобное местничество, старающееся свить кокон изоляционизма. И это считают ленинской позицией? Без самых прямых и неотразимых аргументов принять это утверждение нельзя. А таких доказательств, разумеется, нет.

Так Автор записок учит интернационализму. Неудивительно, что его так называемый «интернационализм» на поверку оказывается воинствующим национализмом обиженного представителя «маленькой» нации. У националиста «интернационализм» не может быть другим. Но при чем здесь Ленин? Он придерживался совершенно иного мнения по поводу взаимодействия культур и использования языков.

Кроме всего прочего, Автор запутался в аргументации за и против образования СССР как федеративного государства с сильным центром. С одной стороны, он утверждает, что не может быть сомнений в необходимости «оставить и укрепить союз социалистических республик» как меру борьбы «с всемирной буржуазией», следовательно, прежде всего, с империалистической буржуазией Запада. Но, с другой стороны, в последнем абзаце статьи, подводя итог сказанному, он утверждает, что «одно дело необходимость сплочения против империалистов Запада, защищающих капиталистический мир. Тут... я безусловно одобряю эти меры. Другое дело, когда мы сами попадаем в империалистические отношения к угнетенным народностям»11. Что же получается, первая задача в этом случае снимается? Сплочение уже не нужно?

Вызывает удивление и такая странная связь: государственное объединение социалистических республик есть проявление империалистических отношений. Если так, то понятно, почему оно вредно в отношении стран Востока, но совершенно непонятно, почему оно допустимо в отношении стран Запада. Ответ вроде банального «Восток — дело тонкое» в данном случае ничего не разъясняет. Ясно, что противопоставляя Запад и Восток таким образом, Автор запутался. Или умышленно пугает и путает читателя, маскируя свои подлинные мысли и намерения. Получается, что для развития мировой пролетарской революции (от решения этой задачи никто не отказывался) необходимо крепить союз советских республик, который тут же объявляется вредным для ее развития. Ясно, что Автор не видит возможность проводить такую политику в области национально-государственного строительства, которая могла бы обеспечивать развитие и российской социалистической революции, и мирового революционного процесса. Он оказывается в ситуации выбора и делает его: отказывается от образования федеративного государства с сильным центром, т.е решает его с позиций соблюдения интересов национально-освободительного движения народов Востока. Правда, за скобками его рассуждений оказывается уже существующее федеративное государство с сильным центром, построенное на принципах автономизации, — РСФСР. Что же, и существование РСФСР вредно? Об этом он ничего не говорит. Автор записок запутался.

А что Ленин? Он демонстрировал совершенно иной подход. Он не противопоставлял Запад Востоку в качестве политических факторов, которые большевики должны учитывать, определяя курс своей внутренней политики. В программном докладе на II съезде коммунистических организаций народов Востока 22 ноября 1919 г. Ленин говорил: «Советской республике предстоит сгруппировать вокруг себя все просыпающиеся народы Востока, чтобы вместе с ними вести борьбу против международного империализма», а для этого необходимо, «опираясь на общекоммунистическую теорию и практику...* применяясь к своеобразным условиям... суметь применить эту теорию и практику к условиям, когда главной массой является крестьянство, когда нужно решать задачу борьбы не против капитала, а против средневековых остатков»12. Тогда представлялось, что процесс нарастания революций в странах Востока будет происходить в условиях нарастания революции в европейских странах, поэтому роль Востока сводилась к тому, чтобы обеспечить поддержку авангарда мировой революции — пролетариата развитых капиталистических стран, поскольку «один авангард не может осуществить переход к коммунизму». Нам неизвестно, чтобы Ленин до декабря 1922 г. отказывался от этой позиции или заявлял о необходимости пересмотра сформулированных здесь принципиальных для марксизма положений. Зато известно, что в своей последней статье «Лучше меньше, да лучше» он, ставя вопрос о роли подымающихся на борьбу народов Востока и империалистических государств Запада, не предлагал сообразовывать ход социалистического строительства с тем, что будут думать по этому поводу на Востоке, наоборот, он ставил задачу поиска такой тактики, которая будет способна обеспечить относительно автономное развитие российской социалистической революции от хода развития мирового революционного процесса13.

Автор заметок все время апеллирует к высоким принципам, уличая своих оппонентов в отступлении от них, а между тем на поверку сам оказался «грешен». Да еще как! Поскольку мы стоим накануне революционного «выступления Востока», учит он, то нельзя подрывать свой авторитет среди собственных «инородцев» «грубостью и несправедливостью». Другое дело, если бы речь шла о борьбе с империалистами «Запада», тогда, заявляет Автор, «мне излишне говорить о том, что я безусловно одобряю эти меры». И далее он снова твердит о своей приверженности «принципиальности», своей «принципиальной искренности».

Что же получается? Стоит нам повернуться лицом к Западу, как все принципиально осужденные мерзости становятся доблестями, достойными самой горячей и принципиальной поддержки. Это проявление двойной морали он выдает за «принципиальность»! А сколько здесь «здорового» «практического смысла»! В 1923 г., глядя на Восток, Союз республик демонтируем, а в 1924 г. (Ленин 23 декабря 1922 г. писал, что ожидает обострение борьбы в самое ближайшее время14) — крепим Союз республик? Ослабла напряженность, мы опять «навстречу утренней Авроры» и снова лозунг: «Все на демонтаж!»? Ведь никто все еще не сможет поручиться перед «просыпающимся» Востоком за госаппарат и сказать, что он «наш». Пройдет время, Венера вновь «обернется» «вечерней» звездой — мы опять «лицом на Запад» и, «засучив рукава», опять займемся всемерным укреплением связей между республиками? Но ведь строить-то не то, что ломать. Как далеко уйдет вперед революция по пути социалистического строительства, если не преодолеть этот «монтажно-демонтажный» зуд? А как его преодолеть, если он возведен в принцип? Излишне говорить, что в работах Ленина нет ничего похожего на подобную «тактику».

* Эта теория исходила из признания крупного унитарного государства наиболее отвечающим интересам развития социалистической революции. Практика же российской социалистической революции (иной не было) указывала на «автономизацию» (РСФСР) как на наиболее приемлемый принцип национально-государственного строительства, обеспечивающий переход от федерации к социалистическому унитаризму.

 

ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ АВТОРА ЗАПИСОК

Автор записок советует: не подрывать «свой авторитет... малейшей... грубостью и несправедливостью по отношению к нашим собственным инородцам». Поскольку в интернациональном человеческом сообществе каждый для кого-то является инородцем, то речь идет о представителях всех, без всякого изъятия, наций и народов. Включая и русских. Это — присказка. Дав эту установку, Автор сам не намерен следовать ей и постоянно нарушает ее, навязчиво употребляя слово «инородец». Само по себе слово «инородец», хотя и грубоватое, но не запретное, однако при постоянном употреблении его в статье, предназначенной для широкой публики, может восприниматься оскорбительно всеми нерусскими. Как оскорбление, наносимое им Лениным. Автор фактически противопоставляет великороссов и всех «инородцев», т.е. народы Союза советских республик. Потребовав не допускать оскорбления инородцев, Автор заметок тут же дает пример воинствующей русофобии. Говоря о великорусской нации, он характеризует ее как «великую нацию», но тут же поясняет, в чем состоит, по его мнению, это величие — «великой только своими насилиями, великой только как велик держиморда». Поэтому надо «защищать российских инородцев от. нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности подлеца и насильника», именно таким «является типичный русский бюрократ»; вокруг — «море шовинистической великорусской швали», поэтому надо «действительно защитить инородцев от истинно русского держиморды». Ведется «поистине великорусская националистическая кампания», в ходе которой допускается «масса злоупотреблений истинно русского свойства» (выделено нами. — B.C.). «Истинно русское настроение» выступает в качестве синонима чего-то мерзкого и вредного. По его мнению, отвратительным становится все, что соприкоснулось с русским: «Обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения». Например, обрусевший грузин Орджоникидзе не просто дал пощечину оскорбившему его человеку, а продемонстрировал именно «русское рукоприкладство». По логике Автора, раскручивавшего политическую истерику вокруг инцидента с пощечиной, получается, что грузин, ударивший другого грузина, тут же становится «отъявленным» великороссом и «грубым великорусским держимордой». И все это в каких-нибудь 230 строках!

Настойчивое употребление слова «инородец» в сочетании с не менее назойливым тезисом о негативных чертах русского народа, от которых страдают все другие народы — инородцы, позволяет говорить о том, что Автор записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» проявляет не просто антирусский национализм, но русофобию. Ведет открытую антирусскую националистическую пропаганду. Где здесь интернационализм? Если он есть, то очень своеобразный — антирусский «интернационализм». Нет никаких оснований считать Ленина носителем подобных взглядов. У него найдется немало высказываний о великорусском шовинизме, бюрократах, о негативных качествах, свойственных русским людям*. У какого народа их нет? Но у него мы не найдем ничего похожего на такое смакование этой темы, на такое упоение негативными оценками, на такое уничижение самого имени русского народа. Ленин — диалектик, следовательно, он не мог не понимать простой истины, что не существуют негативные и положительные качества сами по себе, взятые вне времени и обстоятельств. Все зависит от места, времени и меры. При определенных обстоятельствах слабость оборачивается силой, недостаток — достоинством. И наоборот. Самое же главное, именно Ленин дал марксистское решение вопроса о национальной гордости великороссов15. Нет никакого основания относить эти сформулированные Автором записок мысли на счет В.И. Ленина.

Автор записок настаивает на первоначальном реформировании госаппарата как условии и предпосылке объединения республик. Почему? Оказывается, он опасается, что из-за плохого аппарата «свобода выхода из союза» окажется фикцией. Невозможно поверить, чтобы Ленин придерживался столь наивного взгляда на этот вопрос. Не мог Ленин отдавать решение этого вопроса аппарату, который он в своих последних работах критиковал не только как плохой, но и как чуждый советской власти. Не мог Ленин не знать, что решение вопроса выходить или не выходить той или иной республики из Союза будет решаться не каким-то аппаратом, т.е. чиновниками разных уровней, а центральными органами партии, съездом РКП(б), съездами компартий республик, съездами Советов, наконец, отношением самих народов к этому. Во всяком случае это должно быть доказано с документами в руках. Нам такие документы неизвестны.

* У Ленина были резкие выражения, сделанные, как говорится, «в сердцах», но он не строил на этом политической линии. Например, в письме в ЦК он писал, что смешанные общества надо использовать для обучения наших «купцов» и что «если мы не сумеем даже при таких условиях подучиться и научиться и вполне выучиться, тогда наш народ совершенно безнадежно народ дураков» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 336). По тексту ясно, что, говоря о народе, Ленин имел в виду определенный слой руководителей, хозяйственников, специалистов, а не русский народ как таковой

 

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ГРУЗИНСКИЙ ИНЦИДЕНТ

Другой вопрос, заставляющий усомниться в ленинском авторстве записок, — вопрос об отношении Автора к Орджоникидзе, Сталину и Дзержинскому. Выше было показано, что никаких надежных документальных данных об ухудшении отношения Ленина к Орджоникидзе в связи с дискуссией об образовании СССР и конфликтом в КП Грузии нет. Во всяком случае их никто не привел.

Не меняет ситуацию и инцидент с пощечиной, которую Орджоникидзе «отпустил» Кабахидзе. Автор записок придает этому инциденту политический характер, связывая его с борьбой, которую вели Мдивани и его сторонники против образования СССР16. Информирование Ленина об этом инциденте он связывает, судя по всему, с рассказом Дзержинского, позицией которого в отношении этого конфликта он остался недоволен. Пусть так. Но Дзержинский не был очевидцем. Очевидцем был Рыков, с которым Ленин тоже имел разговор. Мнение Рыкова, считавшего, что Орджоникидзе в этой истории был прав, а сам конфликт не имел политической подоплеки, Ленину было известно17. Но Автор записок об этом разговоре с Рыковым ничего не говорит и в вину ему его позицию не ставит. Автор фактически оспаривает мнение Рыкова, но и о причинах своего недоверия ему молчит. Если автором статьи был Ленин, то понять это непросто, во всяком случае этот факт требует объяснения. Если же автором ее был кто-то иной, то подобная попытка становится объяснимой, так как о разговоре Ленина с Рыковым он мог не знать. Если допустить, что автором записок был Ленин, то становится совершенно непонятной его уверенность в безусловной виновности Орджоникидзе в инциденте с рукоприкладством и в существовании связи между этим инцидентом и политической борьбой в КП Грузии в связи с образованием СССР, так как поступавшая к нему в это время информация говорила о противном.

Автор записок, призывая «примерно наказать» Орджоникидзе, заявляет, что «политически ответственными... следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского» (выделено нами. — В.С.)18. Странная постановка вопроса. Автора не интересует, доказано или нет, что Сталин и Дзержинский являются ответственными за этот инцидент, якобы порожденный борьбой против политики, проводимой на Кавказе. Он озабочен тем, что их надо сделать таковыми. Цены нет этому признанию! Если кого-то «следует сделать» ответственным, то это может означать только одно — они не были повинны в том, в чем их хотят обвинить!!! Автор признается в том, что он планирует политическую интригу против Орджоникидзе, Дзержинского и прежде всего Сталина. Нет оснований приписывать такие намерения Ленину. Этой фразой Автор записок нечаянно проливает свет на цель интриги, которая состоит, судя по всему, в политическом уничтожении Сталина, Орджоникидзе и Дзержинского с помощью авторитета В.И. Ленина, а также и на метод достижения этой цели — фабрикацию «ленинского» документа.

Логичность упрека в адрес Сталина и объявление его политически ответственным за проступок Орджоникидзе может казаться убедительной только до тех пор, пока мы работаем в рамках традиционной схемы, признающий Сталина виновным без всякой аргументации, а Ленина — только в качестве судьи. Ленин, не погрешив против истины, не мог бросить такой упрек Сталину и Орджоникидзе хотя бы потому, что в конфликте в КПГ проявилась старая проблема — проблема напряженных отношении между представителями центральной власти на местах и местными властями. Если в рамках традиционной историографии ленинского «Завещания» недовольство Ленина в отношении Сталина и Орджоникидзе находило хоть какое-то объяснение, то причина его недовольства Дзержинским непонятна. Подразумевается, что она в попытке вывести Орджоникидзе из-под критики, избавить его от ответственности. Документов, прямо говорящих об этом, нет, а присланные Ленину протоколы заседаний комиссии Дзержинского этот тезис не подтверждают, так как в них зафиксированы факты грубости и рукоприкладства Орджоникидзе и имеются негативные оценки их комиссией. За позднейшие решения, принятые Политбюро, Дзержинский не отвечал хотя бы потому, что он не являлся членом его.

Автор записок уверен, что в заключение комиссии «несомненно имеются» «громадная масса» «неправильностей и пристрастных суждений», которые надо «исправить». Между тем нет свидетельств, что Ленин был в это время знаком с заключением комиссии. Обращает на себя внимание и то, что Автор записок делает упор не на изучении существа конфликта на месте или по документам, а на трактовку выводов комиссии19. Конечно, в материалах любой комиссии, собирающей сведения в двух противостоящих и борющихся политических группах, всегда будут неправильные и пристрастные суждения, оценки, описания и пр., причем размеры последних будут тем больше, чем добросовестнее и честнее они фиксировались. Поэтому любая из сторон всегда может сделать упрек, подобный тому, что делает Автор записок. Но будет ли он справедлив? Данная постановка задачи указывает на то, что Автора записок интересует не истина, а возможность набрать компромат для борьбы против Сталина, Орджоникидзе и Дзержинского. Нет оснований числить Ленина среди заинтересованных в этом лиц.

Не преодоление конфликта в КП Грузии, а планирование очередного хода во внутрипартийной борьбе, направленного против курса на создание СССР, — вот что интересовало Автора записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».

Он берет под защиту «пресловутый социал-национализм» от «торопливости», «озлобленности» и «администраторского увлечения» И.В. Сталина. Отсюда неизбежно следует вывод, что «социал-национализм» является вполне разумной марксистской политикой, а кто этого не понимает, тот истинную марксистскую политику принимает за «социал-национализм». Поэтому не только термин «социал-национализм» берется в кавычки, но и сопрягаемое с ним слово «преступления» тоже используется в кавычках: не может быть преступления, раз нет самого явления, с которым оно связывается. Эта вполне четкая и ясная позиция у Автора продержалась недолго — всего один день 30 декабря 1922 г. 31 декабря он стал утверждать совершенно противоположное: «социал-национализм» не химера, «социал-националисты» существуют! Один, по крайней мере, точно установлен: это «тот грузин, который... швыряется обвинением в "социал-национализме" в адрес тех, кто таковым не является20. При этом данный одиозный грузин сразу же становится плохим «великороссом» и «великорусским держимордой».

Мы утверждаем, что подобную галиматью Ленин продиктовать не мог. У него был вполне сложившийся взгляд на проблему «социал-национализма», отличный от того, который излагал Автор записок. Давно, в годы Первой мировой войны, он уделил ему немало внимания. Для Ленина «социал-национализм» не химера, не плод нездорового воображения грузина, долго жившего вдали от родины, к примеру в России. Так он его оценивал в статье «Под чужим флагом» (январь 1915 г.), направленной, кстати сказать, против Троцкого и Потресова. Ленин писал, что социал-на- ционализм «вырос из оппортунизма и именно последний дает ему силу». «Кто не дал себе ответа на эти вопросы, тот совершенно не понял социал-национализма и, разумеется, тот совершенно не способен "идейно размежеваться» с ним"»21. Позднее Ленин часто использовал термин «социал-шовинизм»22, в том числе в книге «Государство и революция», определенно связывая его с социал-демократией и меньшевизмом23. Очевидно, что если к Автору записок подходить с этой, ленинской, позиции, то надо признать, что он «совершенно не понял социал-национализма» и поэтому оказался не способен «размежеваться с ним». Об этом свидетельствует его стремление поставить национальный вопрос впереди вопроса о социалистической революции. Могут сказать, что прошли годы и Ленин изменил свою позицию. Такое, конечно, возможно, но это предположение должно быть доказано. Нам неизвестны ленинские документы, которые позволили бы обосновать его.

В отличие от Ленина Троцкий в это время имел в своем политическом арсенале схожий термин (национал-социализм) и вкладывал в него содержание, близкое к тому, которое вкладывал Автор записок в термин «социал-национализм». По свидетельству одного из исследователей деятельности Троцкого — В.З. Роговина — еще «до того времени, когда в мировой политический лексикон вошло понятие "национал-социализм" (по названию гитлеровской партии), Троцкий не раз использовал это понятие для характеристики идеологии и политики сталинизма (имея в виду ориентацию последнего на решение исключительно национально-государственных задач)»24.

 

КАКОВЫ ИСТИННЫЕ НАМЕРЕНИЯ АВТОРА ЗАПИСОК?

Третья, заключительная часть записок посвящена в основном «практическим мерам», которые призваны исправить «создавшееся положение» и спасти революцию. Запись датирована 31 декабря 1922 г., т.е. следующим днем после образования Союза Советских Социалистических Республик. Автора заботит одна мысль — как вернуть отношения республик вспять, к военному и дипломатическому союзу самостоятельных государств, т.е. к конфедерации. Иначе говоря, как разрушить тот союз, который только что был создан на принципах, предложенных Лениным. Нет никаких оснований считать, что Ленин действительно к этому стремился.

Практические предложения, сформулированные Автором записок, указывают также на то, что он был не просто противником объединения на принципах «автономизации», но и противником федерации, даже «рыхлой», со слабым центром. Первое и второе предложения его сводятся к тому, чтобы «оставить и укрепить союз... республик» «для борьбы с всемирной буржуазией и для защиты от ее интриг». То, что это не более чем «лукавая» фраза, становится понятным из следующего пояснения: для обеспечения этого «нужно оставить союз (выделено нами. — B.C.)... в отношении дипломатического аппарата». Значит, даже об объединении военных аппаратов и железнодорожного транспорта речь не идет! «Оставить» такой союз значит отказаться частично от того, что было достигнуто в период гражданской войны. Маскируясь критикой «автономизации», автор ведет наработку аргументов в пользу предельного разобщения советских республик! Известно, что с подобных позиций выступали Мдивани и его сторонники. Ленин в сочувствии подобным намерениям замечен не был.

Решающий аргумент против создания СССР — в возможной негативной реакции народов Востока. И при этом — полное игнорирование внутрихозяйственных задач во всех рассуждениях относительно Союза республик как способа обеспечить развитие социалистической революции на основе внутренних ресурсов.

То есть Автор демонстрирует 100-процентную ориентированность на мировую революцию, он занимает позицию, которую Ленин резко и последовательно критиковал в течение ряда последних лет. Чтобы понять, что экономические проблемы стояли для Ленина на одном из первых мест в деле объединения советских республик, достаточно вспомнить ленинскую постановку вопроса о НЭПе. Автор записок исповедует не просто неленинские взгляды, но откровенно ан/ииленинские взгляды. Зато его позиция близка к той, которую занимал Троцкий. Интересно сравнить эти якобы ленинские записки, ставшие известными в ЦК не ранее 16 апреля 1923 г., со статьей Троцкого «Мысли о партии», опубликованной месяцем раньше (Правда, 20 марта 1923 г.*). Насколько идеи Троцкого созвучны, с одной стороны, с ленинскими, а с другой — с идеями Автора записок, пусть судит сам читатель. В разделе «II. Национальный вопрос и воспитание партийной молодежи» Троцкий писал: «И внутренняя и международная политика нашей партии определяется двумя основными линиями: революционно-классовым движением западного пролетариата и национально-революционным движением Востока». Это положение перекликается с требованием, содержащимся в записках, о необходимости обеспечить пролетариату в его борьбе «максимумом доверия» «со стороны инородцев»25. У Троцкого эта мысль сформулирована более четко и жестко**. Оба они уверены, что внутренние процессы, происходящие в стране, настолько мало влияют на ее политику в национальном вопросе, что ими можно пренебречь. Например, русское крестьянство никак на нее не влияет или влияет много меньше, чем национально-освободительное движение где-нибудь в Китае или Индии. Как видно, при данной достаточно общей постановке вопроса и Троцкий, и Автор записок обошли вопрос о русском крестьянстве. А у Ленина он является центральной фигурой современного этапа развития российской социалистической революции, его интересы решающим образом влияют на выработку тактики, которой предстоит придерживаться большевистской партии в ходе социалистического строительства. Разница подходов и позиций очевидна.

Автор записок ничего не говорит об экономических, социальных, внутри- и внешнеполитических функциях этого Союза, о проблемах, которые встанут и потребуют своего решения, о его пользе для решения этих задач и т.д. И это не случайно, он уже «приговорил» только что созданный Союз ССР. Вместо проблем функционирования Союза его занимает аргументация в пользу его ликвидации. Не случайно, очевидно, даже слово «союз» он употребляет с прописной буквы. Следовательно, он говорит не о названии нового государства, а о способе взаимодействия самостоятельных государств. В этом проявляется пренебрежительное отношение его к СССР, которое он демонстрирует то заявлением (дважды), что не помнит точного названия нового государства («пресловутый вопрос об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик»)26.

Записки заканчиваются предложением ликвидировать СССР через год и превратить его в конфедерацию: «Не следует зарекаться никоим образом от того, чтобы в результате всей этой работы (националистической, разрушительной, антирусской. — B.C.) вернуться на следующем съезде Советов***  назад, т.е. оставить союз советских социалистических республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов». Тезис о самостоятельности наркоматов не может нас обмануть. Это положение означает полную самостоятельность республик в соответствующих областях деятельности. Это та цель, ради достижения которой создавались эти записки.

Призыв к созданию конфедерации в устах Ленина выглядит более чем странно, поскольку Ленин, как было показано выше, не считал ее приемлемой формой объединения государств в процессе развития мировой пролетарской революции. Известно также, что, предлагая создание СССР как «Союза равных», он требовал концентрации власти в общефедеральном центре большую, чем предлагал Сталин в рамках плана автономизации республик, означавшей шаг в направлении к унитарному социалистическому государству. Наконец, надо учесть и то, что Ленин придерживался иной точки зрения, он считал, что централизм демократичнее27.

Предложение Автора записок ликвидировать СССР и создать конфедерацию предполагает слом того механизма политического и экономического взаимодействия республик, который уже был создан и работал. Чем заменить его? Ответ Автора записок прост и «мудр»: «несогласованность... может быть парализована... партийным авторитетом» (даже не властью!) и в результате вред от разрушения старых управленческих структур будет «неизмеримо меньше, бесконечно меньше», чем их сохранение. Итак, спасение дела объединения республик состоит в разрушении того, что уже было создано в течение пяти лет революции. Авторитет партии вполне искупит все недостатки государственного и хозяйственного аппарата! Считается, что это говорил Ленин. Как эту «веру» Автора записок увязать с разработанной Лениным программой реорганизации ЦКК—РКИ, в которой реализовывалась идея «соединения», «своеобразного слияния» партийного и государственного аппаратов для повышения эффективности управления?

Предложения Автора записок означают разрушение того, что было достигнуто в течение нескольких тяжелых лет. И этот план разрушительных работ Ленин предлагает из-за пощечины, которую Орджоникидзе дал оскорбившему его Кабахидзе?! Это надо доказать! Мы думаем, что такая попытка обречена на неудачу.

Иногда все эти проблемы пытаются решить с помощью утверждения, что Ленин изменил свои прежние взгляды и оценки, а доказательство усматривают в данных записках. Но их принадлежность Ленину еще надо доказать.

Автора записок следует искать среди политических противников Ленина, среди сторонников федерации со слабым центром или конфедерации.

* Троцкий утверждал, что при написании этой статьи он использовал положения, заимствованные из ленинской записки «К вопросу о национальностях...», которая находилась у него (Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 160). Троцкий работал с этим текстом без свидетелей, а как было показано выше, верить на слово Троцкому и секретарям Ленина не приходится. Поэтому нельзя исключить, что процесс был прямо противоположным — ряд положений в так называемые «ленинские» записки перекочевал из статьи Троцкого.

** Также часто в этой статье Троцкого используется терминология, созвучная той, что используется в записках «К вопросу о национальностях...», правда, без присущей ее Автору развязности: «великорусский», «великодержавный», «великодержавный национализм», «оборонительно-националистических тенденциях среди коммунистов малых национальностей»; звучит в ней и требование завоевать доверие слабых наций (значит, и буржуазии, и кулаков?), требование отказа прежде великодержавной нации от формального равенства с малой нацией. По Троцкому выходит, что этот тезис он заимствовал у В.И. Ленина. Но все, что мы знаем о содержании этой статьи и обстоятельствах, связанных с ее созданием и обнародованием, заставляет нас с недоверием отнестись к этому утверждению, а следовательно, и к ленинскому авторству ее. О доверительном отношении к этим заверениям Троцкого говорить не приходится. Нужны доказательства. Прояснить этот вопрос могли бы черновики статьи Троцкого и другие материалы, связанные с ее подготовкой (в том числе и говорящие о заимствованиях им из ленинской статьи), но этого материала или нет, -или он недоступен. Так или иначе, но подтвердить слова Троцкого пока что нечем.

*** Следующий, II съезд Советов предполагалось провести летом 1923 г. и на нем планировалось рассмотреть Конституцию СССР.

 

§ 2. МИФ ОБ ОБРАЩЕНИИ ЛЕНИНА ЗА ПОМОЩЬЮ К ТРОЦКОМУ

В системе доказательств ленинского авторства «статьи» «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» важное место занимает история с передачей «е Троцкому, а также обращение Ленина к нему с письмом от 5 марта 1923 г. и передача ему письма для Мдивани, Махарадзе и др. (далее: письмо Мдивани) от 6 марта.

Эти письма объединены историей происхождения, а также единой политической позицией. Они посвящены конфликту в КП Грузии и появились, согласно традиционной версии, в результате длительного изучения Лениным этого вопроса и подготовки им «бомбы для Сталина»*.

Архивный вариант письма Ленина Троцкому, датированный 5 марта 1923 г.28, существует в одном экземпляре и представляет собой машинописный текст, напечатанный под копирку («отпуск»)**. На нем имеется надпись: «Верно: М. Володичева». выполненная на пишущей машинке. Архивный вариант письма Ленина Мдивани (копии — Троцкому и Каменеву) датирован 6 марта 1923 г.29 Письмо представлено двумя экземплярами, напечатанными под копирку***. Следов работы над текстами писем нет. Архивные тексты полностью соответствуют опубликованным30. На них нет следов регистрации, отсутствует регистрация в книге исходящих документов секретариата В.И. Ленина31. Нет никаких сведений об их регистрации в секретариатах Троцкого и Каменева или о наличии в них полученных от Ленина текстов. Отсутствуют и конверты, в которых обычно направлялись документы и которые возвращали в секретариат Ленина с распиской о получении. Все это делает актуальным вопрос о доказательстве их принадлежности Ленину.

Информацию о передаче этих писем по назначению содержат воспоминания Троцкого, Володичевой, Фотиевой, Гляссер и Каменева. Ее немного, но зато она часто повторяется, варьируется, что, с одной стороны, создает иллюзию широкой источниковой базы, а с другой — позволяет выявить массу противоречий. В сфабрикованной части «Дневника дежурных секретарей» имеется запись Володичевой за 5 марта: «Владимир Ильич вызвал около 12-ти. Просил записать два письма: одно Троцкому, другое Сталину; передать первое лично по телефону Троцкому и сообщить ему ответ как можно скорее... Чувствовал себя нехорошо»32. Врачи подтверждают, что Ленин 5 марта один раз общался со своими секретарями и что-то диктовал Володичевой. Эта же версия изложена в так называемой «Справке» Володичевой, датированной 5 марта 1923 г., в которой говорится, что в ответ на предложение Ленина, сделанное от его имени по телефону Володичевой, Троцкий сказал, что он не может взять на себя «защиту грузинского дела». А 6 марта Володичева в «Дневнике дежурных секретарей» записала, не указывая точного времени, что Ленин вызвал ее и «спросил об ответе на первое письмо (ответ по телефону застенографирован)»33. Следовательно, ответ Троцкого был Лениным получен****.

Итак, была одна встреча с секретарем, письмо Троцкому было зачитано по телефону, об его отправлении ничего не говорится. Публикаторы Полного собрания сочинений Ленина приняли версию Володичевой и сопроводили текст следующими пояснениями: «Продиктовано по телефону 5 марта 1923 г.» и «Печатается по машинописной копии»34.

6 марта Володичева, по ее утверждению, записала письмо для Мдивани35. Важную роль в обосновании ленинского авторства этого письма принадлежит записи «Дневника дежурных врачей», фиксирующей утром 6 марта диктовку Лениным Володичевой «несколько слов, всего 1 1/2 строки». Ничего похожего в прежних записях врачей нет — никто не высчитывал строки ленинских писем и записок. Зачем такая точность? Прежде они, как правило, даже темы диктовок не указывали, в лучшем случае иногда и не очень определенно фиксировали их продолжительность. И как они смогли получить такую точную информацию? Смотрели запись? Неужели им показали секретный документ? Вряд ли. Или они заглядывали через плечо Володичевой? Трудно поверить, что это им разрешили. Ничтожная деталь почему-то оказывается нужной, когда говорят о диктовке Лениным письма Мдивани. Так или иначе, но возможно, Ленин действительно продиктовал что-то, что уложилось в две строки. Но для нас важно то, что эта запись врачей разрушает версию Володичевой о диктовке ей Лениным письма для Мдивани и др., которое в печатном виде занимает 4—5 строк. Против отождествления диктовки, зафиксированной врачами, с письмом для Мдивани свидетельствует и Троцкий, который писал, что в «последний день перед вторым решающим заболеванием Ленина», т.е. 5 марта, получил от Ленина письмо для передачи Мдивани36. Возникает вопрос: как он мог получить еще ненаписанное письмо ? Один из них — Троцкий или Володичева (возможно, и оба) — говорит неправду. Верить Володичевой на . слово не приходится, Троцкому — тем более. Не ограничиваясь рассказом о получении еще ненаписанного письма (оно датировано 6 марта), Троцкий заявляет, что передача записок «К вопросу о национальностях...» состоялась за два дня до того, как «положение т. Ленина ухудшилось», следовательно, примерно, 2—3 марта. А передача письма для Мдивани произошла 5 марта. В «Письме в Истпарт» он, противореча себе, уверяет, что записки по национальному вопросу и письмо для Мдивани были переданы ему в один и тот же день. Очевидно, заметив эту «накладку», Троцкий в мемуарах «Моя жизнь» исправляет положение — относит передачу письма для Мдивани на 6 марта37.

Анализ содержания этих писем лишь усиливает сомнения в их ленинском авторстве. В письме Троцкому от 5 марта его Автор «очень» просит его «взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии», так как оно находится под «преследованием Сталина и Дзержинского», на беспристрастие которых Автор письма не мог положиться — «даже совсем напротив». Согласие же Троцкого означало для него возможность «быть спокойным». В случае несогласия автор просил вернуть «все дело»38. Судя по тексту письма, оно является сопроводительным к этому, направляемому Троцкому «всему делу». Володичева в «Справке», фиксирующей этот разговор*****, записала, что прочитала по телефону Троцкому письмо, он «просил прислать ему материалы (если они никому не необходимы) для ознакомления». Договоренность была достигнута, и в конце «Справки» сообщается: «Материалы с письмом Владимира Ильича будут ему сегодня посланы»39. Эта запись важна для традиционной историографии, так как она используется в качестве документального свидетельства, подтверждающего рассказы Троцкого и Фотиевой о передаче ему ленинских записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».

Но эти записки трудно представить «всем делом», тем более что условием передачи ее, по утверждению Троцкого, было запрещение кому бы то ни было показывать ее40. «Все дело», напротив, должно было использовано им. Кроме того, Троцкий в апреле 1923 г. отрицал получение этого «дела», но говорил о присылке ему «записок «К вопросу о национальностях...»41. Следовательно, он сам утверждает, что эта запись Володичевой не является свидетельством направления ему ленинской диктовки по национальному вопросу. Итак, документы ленинского секретариата не подтверждают факта передачи Троцкому записок по национальному вопросу.

Непонятную историю со «всем делом»****** нельзя отнести на счет неудачной формулировки или дефекта записи. Она находит свое продолжение в письме к Мдивани, в котором говорится: «Всей душой слежу******* за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь». Эта фраза дает аргументы в пользу предположения, что письма 5 и 6 марта Троцкому и Мдивани не принадлежат Ленину. Состояние здоровья Ленина в начале марта исключает работу его над «записками» и «речью»********. Приходится отклонить предположение, что речь идет о документе, который готовила «ленинская комиссия»: вряд ли они могут быть охарактеризованы как «записки», тем более в них нет ничего похожего на «речь». Наконец, невозможно без аргументации соотнести с Лениным заявление, что важнейший вопрос об изменении руководства КП Грузии и об образовании СССР является «вашим делом», т.е. делом Мдивани, Махарадзе и др. То же следует сказать и об истории с рукоприкладством Орджоникидзе.

Все это делает невозможным принятие на веру ленинского авторства писем Троцкому, а также Мдивани. Доказать же его на имеющемся материале не удается. Это дает нам право рассматривать эти письма как не принадлежащие В.И. Ленину.

Казалось бы, простое дело — передать из рук в руки письмо или текст статьи. Но и здесь участники этой истории запутались в показаниях, они противоречат и друг другу и сами себе.

Володичева фиксирует только один — свой — контакт с Троцким: передала текст письма Троцкому по телефону и застенографировала его ответ42. Ничего не говорит Володичева и относительно факта передачи Троцкому записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», а также об участии Фотиевой в контактах с Троцким по поводу писем и «записок». И сама Фотиева «по горячим следам» этих событий — в письмах в ЦК РКП(б) 16 апреля 1923 г., — рассказывая о направлении Троцкому записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», тоже ничего не говорила о своем участии в контактах Ленина и Троцкого 5—6 марта. Следовательно, единственный делопроизводственный документ ленинского секретариата, посвященный контактам с Троцким, свидетельствует, что Троцкий не получал текста ленинского письма из ленинского секретариата. Или, по крайней мере не подтверждает этой передачи.

О направлении Троцкому писем и записок, посвященных национальному вопросу, свидетельствуют только Фотиева и Троцкий. Но их свидетельства полны противоречий. Фотиева в письме в ЦК РКП (б) от 16 апреля 1923 г., впервые информируя ЦК партии о существовании этих записок (она называла их статьей), использует очень неопределенную формулировку: «статья» «была сообщена т. Троцкому»43. Что значит «сообщена»? Зачитана? Дана для прочтения? Точного времени «сообщения» она тоже не указывает. Троцкий в тот же день в письме в ЦК, напротив, определенно утверждает, что 5 марта 1923 г. он вел переговоры с Лениным через Фотиеву и от нее же он получил текст, продиктованный Лениным 30 декабря 1922 г.44 Но и после прямых указаний Троцкого о времени и факте передачи ему ленинской статьи Фотиева в ходе завязавшейся переписки ни разу не подтвердила ни время передачи (5 марта), ни своей причастности к этому акту45. Позднее Троцкий, рассказывая об этой истории, умалчивал о каких-либо контактах с Володичевой по поводу распоряжений Ленина и отрабатывал версию посредничества в своих контактах с Лениным 5—6 марта Фотиевой и Гляссер. Кто-то из них (по контексту можно понять, что это была Фотиева) принес адресованное ему письмо от Ленина. Получив письмо, Троцкий предложил: «не показать ли» это письмо Каменеву? Фотиева ответила: «Не знаю... но могу его спросить». «Через несколько минут она вернулась со словами: "Ни в коем случае"». Следовательно, 5 марта у Фотиевой состоялась вторая встреча с Лениным вскоре после первой, что противоречит записям врачей, исключающих вторую встречу Ленина с секретарями вскоре после первой46*********. Но Троцкому этого мало, он утверждает, что, передав ему это указание Ленина, Фотиева ушла, «однако через несколько минут, или может быть через полчаса Фотиева пришла от Владимира Ильича с новым вариантом. По ее словам, Владимир Ильич решил действовать сейчас же и написал (опять написал! — B.C.)... записку Мдивани и Махарадзе с передачей копии ее Каменеву и мне»47. Таким образом, Троцкий заявляет, что была третья встреча Ленина с Фотиевой, что Ленин в этот день написал письмо и у него на руках был текст, написанный Лениным 5 марта! Есть от чего удивиться. При этом Троцкий начинает путаться: начал он рассказ о 5 марте, а заканчивает о 6-м, так как этим числом датировано письмо Мдивани.

Эта же версия, но более пространная, с массой деталей, еще более облегчающими возможность ее анализа, повторена в автобиографии Л.Д. Троцкого «Моя жизнь»48. Согласно ей, Фотиева и Гляссер действуют уже не просто как посыльные, а в качестве постоянно и давно функционирующего канала связи между Лениным и Троцким. Более того, они выступают в роли политических советников Ленина**********, подсказывая ему ходы-выходы во внутрипартийной борьбе, меры, которые необходимо предпринять для борьбы со Сталиным. И Ленин охотно принимает их политические советы, вернее, руководствуется ими. При этом политические симпатии секретарш полностью на стороне Троцкого, что, судя по всему, справедливо для этого периода. Все становится более «солидным». Первая короткая отлучка Фотиевой из квартиры Троцкого за вопросом к Ленину превращается в 15-минутную, а вторая — в часовую. Письмо Ленина, которое он показал Каменеву, превращается в «ленинские рукописи», а сама встреча происходит 5 марта, таким образом, Каменев тоже читает рукописное письмо Ленина, продиктованное, по уверению Володичевой, ей только на следующий день. Интересно, что Троцкий ни словом не обмолвился о передаче ему Лениным записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».

Вообще с передачей этих записок Троцкому ясности много меньше, чем даже с передачей ему писем, хотя и с ними ясности нет. Ничего определенного об обстоятельствах передачи статьи Троцкому не сообщают ни Фотиева, ни Володичева. Неизвестно, кто передал, при каких обстоятельствах передали.

Могут сказать, что в пользу этой истории свидетельствует Каменев, встречавшийся с Троцким и видевший у него записки по национальному вопросу. Это — серьезный аргумент, и он должен быть рассмотрен особо.

Сразу отметим, что Каменев, рассказывая в письме в ЦК от 16 апреля 1923 г. об этой встрече с Троцким***********, во-первых, ничего не говорил о письмах Ленина Троцкому и Мдивани, а во-вторых, относил ее к более позднему времени («было это, по-моему, уже тогда, когда Владимир Ильич был лишен возможности давать новые распоряжения»)49, т.е. он исключает, что разговор с Троцким состоялся 5 марта, и утверждает, что Троцкий показал ему статью после 6—7 марта************, а возможно, и после 10 марта 1923 г., когда Ленин ни подтвердить, ни отвергнуть что бы то ни было уже не мог. Следовательно, Каменев, подтверждая самый факт информирования его Троцким о существовании ленинских записок «К вопросу о национальностях...», не подтверждает именно ту дату, на которой настаивает Троцкий — 5 марта 1923 г., которая важна для него, очевидно, потому, что после нее никакие деловые контакты с Лениным были уже невозможны.

Самый факт существования в это время письма Ленина к Мдивани не вызывает сомнения. Оно было известно Сталину, который сообщил о нем Орджоникидзе 7 марта 1923 г.50 Однако этого недостаточно, чтобы признать его ленинским документом, так как Каменев и Сталин не были свидетелями диктовки Ленина.

Оба письма (5 и 6 марта 1923 г.) 17 апреля 1923 г. были присланы Троцким в ЦК РКП(б)51, который по его требованию разослал их всем членам ЦК. Были они направлены и Ленину. Таким образом, единственный след прохождения этих писем через ленинский секретариат — тексты, поступившие в ЦК партии от Троцкого.

Все сказанное выше приводит нас к выводу, что прямых и надежных свидетельств направления Лениным Троцкому «статьи» «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», а также писем от 5 и 6 марта 1923 г. (Троцкому и Мдивани) нет. Все без исключения косвенные свидетельства несут в себе крайне противоречивую информацию. Обстоятельства включения этих документов в политический обиход не только не снимают сомнений в ленинском авторстве, но и усиливают их.

* Впервые эта формулировка («бомба для Сталина»), кажется, была введена в политический оборот Троцким в 1927 г. в «Письме в Истпарт ВК ВКП(б)». Он уверял, что секретари «чаще всего» повторяли «выражение самого Ленина»: «Владимир Ильич готовит бомбу против Сталина» (Троцкий Л. Письмо в Истпарт ЦК ВКП(б).. (О подделке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории партии) // Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. Берлин, 1932. С. 87).

** От опубликованного он отличается тем, что в оригинале после обращения «Троцкий» стоит запятая, а не восклицательный знак (Ленин В.И. Поли, собр. соч. Т. 54. С. 329).

*** Согласно исторической легенде, всего должно было быть 5 экземпляров письма: два остались в ленинском архиве, одно направлено Мдивани и др., еще два — Троцкому и Каменеву). Однако никто из адресатов никогда не предъявлял подлинников письма.

**** Стенографическая запись или недоступна, или отсутствует.

***** Подлинник «Справки» Володичевой (машинописный текст без подписи) от 5 марта 1923 г. не имеет следов регистрации (РГАСПИ. Ф. 35. Оп. 2. Д. 34. Л. 3). Письмо Ленина Троцкому от 5 марта и «Справка» Володичевой (добавление к этому письму) зарегистрировано как документ, входящий в ленинский секретариат, только 15 июня 1923 г. (№ 16/12) (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 34. Л. 15; Оп. 4. Д. 11. Л. 89). Интересно, что тогда же (за этим же номером) произведена регистрация поступивших в ленинский секретариат записок «К вопросу о национальностях...» Все эти документы поступили в качестве приложения к письму Троцкого от 16 апреля 1923 г. (РГАСПИ.Ф. 5. Оп. 2. Д. 34. Л. 7-14; Оп. 4. Д. 11. Л, 89; Известия ЦК КПСС. 1991. № 9. С. 58).

****** В качестве «всего дела», пожалуй, могли бы фигурировать материалы, наработанные «комиссией». Троцкий в своих воспоминаниях так и говорит (Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. М., 1990. С. 221—222). Но в документах ленинского секретариата никаких сведений о передаче их Троцкому нет, да и материалы эти сами по себе не могли представлять для Троцкого никакого интереса, поскольку вся собранная в них информация не являлась новой для членов Политбюро.

******* «Душой слежу» — это что-то новое для Ленина

******** Д. Волкогонов, имевший доступ к ленинским материалам, недоступным другим исследователям, определенно заявляет, что он не знает текста «записок и речи», о которых говорится в этом письме (Волкогонов Д.А. Сталин. Политический портрет. М., 1991. Кн. 1. С. 142).

********* Только к вечеру этого дня относится явно позднейшая вставка в «Дневник дежурных секретарей» — информация о втором вызове Фотиевой с необычным для этого документа и тех лет именованием ее «ЛА Фотиевой».

********** Из воспоминаний Троцкого и писем Каменева ясно, что в это время (сразу или вскоре после третьего инсульта у Ленина) у них состоялась только одна встреча.

*********** Вполне в духе документов, подготовленных ими как членами «комиссии» по изучению конфликта в КП Грузии.

 

§ 3. ИСТОКИ ОЦЕНОК И ПРЕДЛОЖЕНИЙ ЗАПИСОК ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ

Ряд фундаментальных оценок и предложений, сформулированных в записках «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», вызвал удивление делегатов XII съезда. Делегаты пытались объяснить себе и другим очевидное противоречие между тем, что они знали о взглядах Ленина по этим проблемам и об отношении его к отдельным политическим деятелям, замешанным в этом конфликте, с одной стороны, и тем, что было написано в представленных им записках Ленина, — с другой. А.С. Енукидзе, например, был удивлен критикой, которой подвергся Г.К. Орджоникидзе, и считал, что она явилась результатом «односторонней неправильной информации», которая поступала к Ленину52. А.И. Микоян говорил о странной теории, требовавшей «перегнуть палку» и пойти на формальное и фактическое введение неравенства между народами ради достижения правильных интернациональных связей между ними. Сталин указывал на «забывчивость» Ленина как на причину появления ряда упреков в записках. Если учесть, как Сталин ответил на письмо Фотиевой, в котором она сообщала ему о существовании «статьи» Ленина («он в это дело не вмешивается»)53, то можно предположить, что он сомневался в ленинском авторстве ее. Все это говорит о том, что многие современники, читая эту «статью», оказывались в трудном положении. И не верить в ленинское авторство нельзя, а если поверить, — сразу возникает вопрос о причинах таких перемен во взглядах Ленина. Искали ответ. В этих условиях для людей, посвященных в происходившую вокруг Ленина борьбу, вопрос об авторстве получал единственно возможное и, как казалось, естественное объяснение: болезнь и интриги сделали свое дело.

Если Ленин, не погрешив против истины, не мог сказать, что процесс образования СССР прошел мимо него, то возникает вопрос: кто из руководителей партии мог сказать, что эта проблема его миновала? Молотов и Куйбышев были сторонниками Сталина. Судя по всему, на близких позициях стоял и Рыков. Позиция Томского неизвестна, но как противник Сталина он о себе в это время никак не заявил. В той или иной мере против сталинского плана «автономизации» и в поддержку национал-уклонистов в сентябре—декабре 1922 г. выступали Каменев, Зиновьев, Бухарин и Калинин. Однако они принимали активное участие в подготовке объединения советских республик и в урегулировании конфликта в ЦК КП Грузии. Из членов Политбюро ЦК РКП(б) только Троцкий мог сказать о себе нечто подобное: он откровенно игнорировался Лениным в тех случаях, когда дискуссия о форме федерации приобрела наибольшую остроту; он не принимал активного участия в подготовке этого вопроса для октябрьского и декабрьского (1922) Пленумов ЦК РКП(б), для I съезда Советов СССР54. Анализ текста записок не раз наталкивал нас на мысль о близости позиций их Автора со взглядами Троцкого. Совпадают также побудительный мотив, или предлог (конфликт в КПГ) и время обращения к проблематике Союза — после его образования. Оба пытаются использовать грузинский конфликт с тем, чтобы, придав ему принципиальное значение, поставить под сомнение целесообразность образования СССР.

Конечно, сказанного недостаточно, чтобы указать на Троцкого как на автора (или соавтора) этих записок. Нужны дополнительные аргументы. Нам представляется, что они есть. Они содержатся в комплексе материалов, наработанных комиссией в составе Н.П. Горбунова, Л.А. Фотиевой и М.И. Гляссер, созданной Лениным в конце января 1923 г. для изучения материалов комиссии Дзержинского, но фактически занимавшейся подготовкой политической атаки против Сталина. Материалы эти иногда использовались историками и публицистами, но исключительно как носитель политической информации и не анализировались в качестве исторического источника. Между тем такой анализ проливает свет на интересующую нас проблему.

В состав комиссии входили управляющий делами СНК РСФСР Горбунов, а также двое технических секретарей ленинского секретариата (далее мы будем называть ее комиссией Совнаркома). Считается, однако, что Ленин наделил ее огромными полномочиями — давать свои оценки решениям высших государственных и партийных органов, включая ЦК и его органы, Политбюро, Оргбюро и Секретариата. Но прямых указаний Ленина на этот счет нет. Невероятно, чтобы Ленин группу технических работников своего аппарата поставил над высшими партийными органами, отдал на их суд комплекс сложнейших политических проблем, вызывавших дискуссию в руководстве РКП (б) и национальных партийных организаций, а также острый конфликт в КП Грузии. К тому же сами члены ее, выполняя поручение Ленина и обращаясь в Политбюро за материалами, не называли себя «комиссией».

Впервые комиссия заявила о себе двумя записками, которые различаются адресатом и подписями: записка от 25 января адресована Сталину (имеет обращение — «т. Сталин») и подписана Фотиевой и Горбуновым, а записка от 27 января, подписанная Фотиевой, Гляссер и Горбуновым, адресована иначе:

«В Секретариат ЦК РКП

тов. Сталину».

Текст обеих записок одинаков: «По поручения т. Ленина, переданного им лично т. Фотиевой, просим Вашего распоряжения предоставить нам на необходимый срок все материалы Грузинской комиссии, имеющиеся в секретариате ЦК для детального изучения с обязательством сохранения их в строжайшей тайне»55.

Документы Политбюро не дают оснований считать, что она воспринималась как комиссия, наделенная Лениным широкими политическими полномочиями. Со своей стороны Политбюро никаких политических прав ей не предоставляло. 1 февраля 1923 г. Политбюро действительно рассмотрело их заявление «о выдаче им материалов грузинской комиссии для изучения их по поручению т. Ленина» и решило: «Разрешить Секретариату ЦК материалы выдать», а «вопрос о докладе т. Ленину отложить до заключения проф. Ферстера»56. Название «комиссия» появляется позднее, очевидно, в процессе работы, и зафиксировано в заголовке архивного дела, в котором собраны наработанные материалы («Черновые материалы по "грузинскому вопросу" комиссии Совнаркома, созданной по поручению В.И. Ленина в составе Н.П. Горбунова, Л.А. Фотиевой, М.И. Гляссер»)57. Ее политическое положение и возможности определялись не положением Ленина, а тем, что это была «комиссия Совнаркома». Иначе говоря, комиссия не партийная. И это сразу много проясняет и в ее составе, и в ее компетенции. Она не могла играть самостоятельной политической роли, поскольку в существовавшей тогда системе власти именно компартия использовала государство как главное орудие осуществления диктатуры пролетариата. Но и положение ее как комиссии СНК должно быть уточнено. Решение СНК РСФСР о создании такой комиссии историкам неизвестно. Отсутствие официального статуса могло означать одно — Ленин не собирался придавать этой комиссии никакого политического самостоятельного значения и противопоставлять ее какой бы то ни было официальной партийной или государственной инстанции, в частности той же комиссии ЦК, с материалами которой она должна была ознакомиться. Остается только вспомогательная, чисто техническая роль — подготовить материал, чтобы довести его до Ленина в удобном для него виде. Это признавала и член комиссии М.И. Гляссер в письме Бухарину, так определяя ее задачи: «для ознакомления с материалами к[оми]ссии т. Дзержинского» (курсив наш. — B.C.)58.

Итак, задача, стоявшая перед этой комиссией Совнаркома, — подготовить материалы комиссии Дзержинского для ознакомления с ними Ленина. Границы «грузинского вопроса», как он понимался тогда, очерчивались достаточно определенно — конфликтом в ЦК КП Грузии, вызванным попытками части ЦК КПГ ревизовать решение октябрьского (1922) Пленума ЦК РКП(б), их критикой стиля и методов работы секретаря Заккрайкома РКП(б) Орджоникидзе, включая инцидент с пощечиной. Освещение именно этих вопросов мы вправе ожидать в материалах, которые накапливала и анализировала комиссия. Однако, как мы увидим далее, реальная ее работа существенно отличалась от задачи, поставленной перед ней при ее создании.

Переписка членов комиссии, а также черновые варианты документов, которые она готовила, позволяют увидеть запрограммированность работы ее членов, политическую направленность их усилий и поставить вопрос о связи между работой комиссии и записками «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».

Считается, что работой этой комиссии руководил Ленин. Об этом в «Дневнике дежурных секретарей» оставили ряд записей Гляссер и Фотиева, однако их рассказы опровергаются записями дежурных врачей59. В записи от 5 февраля Гляссер сообщает о 20-минутной беседе с Лениным. Она важна тем, что в ней зафиксированы распоряжения Ленина относительно задач и прерогатив этой комиссии. По уверению Гляссер, Ленин, охарактеризовав функции комиссии как «весьма неопределенные», поставил задачи на ближайшее время и предупредил, что комиссия должна учитывать вероятность «расширения» круга вопросов и объема работы за счет привлечения «дополнительных материалов». На будущее откладывалось («в ближайшие недели мы решим») планирование работы и определение сроков ее окончания, а также определение той «формы», которую следует придать подготовленным документам, а пока распорядился лишь «руководствоваться необходимостью составить общий обзор всех данных по тем вопросам, которые наметила комиссия, а также и по тем вопросам, которые он будет в течение работы нам задавать»60. Если оценивать эти установки с позиций традиционной историографической схемы, то в политическом плане они означали желание Ленина иметь свободу маневра, чтобы в полной мере использовать «грузинский инцидент» против Сталина. Однако врачи безжалостно сводят на нет все усилия Гляссер, констатируя, что после обеда (т.е. в то время, на которое указывает Гляссер) Ленин спал, «затем вечером читал»61. Ленин действительно работал с секретарем в этот день, но утром. Утренняя работа зафиксирована записью Фотиевой, которая, однако, ничего не пишет о том, что обсуждался «грузинский вопрос». Эта сфабрикованная под дневник запись Гляссер очень важна для понимания истории работы так называемой «ленинской комиссии» — она служит единственным свидетельством о стремлении Ленина значительно расширить первоначально поставленные перед «комиссией» задачи и, видимо, предназначена для объяснения появления среди ее материалов таких, которые выходят далеко за круг заявленных на Политбюро и зафиксированных в ее самоназвании функций. Эта запись Гляссер во многом обесценивает ее свидетельство о руководстве Лениным работой комиссии, содержащееся в ее письме Бухарину от 11 января 1924 г., о том, что Ленин «имел уже свое предвзятое мнение, нашей работой буквально руководил и страшно волновался, что мы не сумеем доказать в своем докладе то, что ему надо и он не успеет до съезда подготовить свое выступление» (курсив наш. — B.C.)62.

В качестве доказательства руководства Ленина работой комиссии используется запись вопросов, продиктованных якобы Лениным63. Но документ этот не датирован*, не подписан и ничто не говорит в пользу ленинского авторства его. Уверенность в авторстве опирается только на авторитет работников ленинского секретариата, которого, как мы теперь понимаем, явно недостаточно для окончательного решения этого вопроса. Политическая направленность записки вполне созвучна запискам «К вопросу о национальностях...», что, на первый взгляд, указывает на ее принадлежность Ленину. Однако первые три вопроса касаются фактов, Ленину давно известных, а четвертый указывает на попытку связать рукоприкладство Орджоникидзе с подавлением политических противников. Такая установка требует объяснения, так как все поступавшие к Ленину свидетельства очевидцев, как было показано выше, исключают такую связь. Шестой вопрос сформулирован так, как будто автор его не имел разговоров по поводу этой истории с Дзержинским и Рыковым после их возвращения из Грузии. Только пятый вопрос — о «линии» ЦК при Ленине и в отсутствие его — кажется естественным, но он сам по себе не может свидетельствовать о ленинском авторстве записки, так как носит общий характер.

Если все же допустить, что эти вопросы принадлежат Ленину, то не уйти от вывода, что многое им было уже забыто. Последнее не исключено, но в этом случае обесцениваются выводы и предложения, содержащиеся в записках «К вопросу о национальностях...» Однако документы, продиктованные Лениным в декабре 1922 — начале февраля 1923 г., говорят, что не следует переоценивать влияния болезни на его интеллектуальные способности. Это обстоятельство — аргумент против ленинского авторства записки. Кто же ее автор?

В материалах комиссии Совнаркома имеется еще одна очень интересная записка, отражающая внутреннюю работу комиссии, ее методы. В Полном собрании сочинений В.И. Ленина эта записка опубликована с некоторыми искажениями64. Как и первая, она не подписана, не датирована и не зарегистрирована. Считается, что в ней выражена ленинская воля. Однако ее содержание заставляет усомниться в ленинском авторстве.

Записка состоит из трех разных блоков. В первом содержится установка, которую нельзя оценить иначе, как интригу или давление на Председателя ЦКК А.А. Сольца. В ней проявляется не лояльное отношение к другим членам ЦК. Нет никаких оснований считать, что Ленину, чтобы повлиять на решение вопроса, который он считал важным и принципиальным, приходилось прибегать к намекам Сольцу и еще вдобавок «кому-либо». Вопросы второго блока связаны с пунктом 1 первого блока, посвященного рукоприкладству Орджоникидзе, и вызывают удивление, так как фиксируют незнание Ленина отношения Сталина к этой истории («Знал ли Ст[алин]?» «Почему не реагировал?»). Понять эти вопросы, если их ставил Ленин, трудно, так как он знал ответы на них — они в решении Политбюро направить комиссию Дзержинского для расследования конфликта в КП Грузии. Что касается третьего блока, то трудно понять, почему упрек в уклоне к шовинизму и меньшевизму свидетельствует о наличии этого «греха» у великодержавников. Эта мысль в работах Ленина опоры не находит. К тому же если считать, как принято в традиционной историографии, что главным «великодержавником» считается Сталин, и принять на веру тезис о том, что этот пункт направлен против него, то на его счет придется отнести и упрек в склонности к меньшевизму. Возникает вопрос, какое отношение Сталин имеет к меньшевизму? Нам ничего неизвестно о том, чтобы Ленин когда-либо ставил ему в упрек меньшевизм или склонность к нему. Зато хорошо известно, кто усиленно эксплуатировал тезис о том, что Сталин был плохим большевиком в 1917 г. Это Троцкий. Все это заставляет сомневаться в ленинском авторстве записки, во всяком случае его авторство пока что нельзя считать доказанным.

Как установка для работы членов комиссии Совнаркома выглядит запись, хранящаяся в ее рабочих материалах и черновиках: «Групп[ировать] матер[иал] не столько в защиту уклонистов, сколько в обвинение великодержавников»65. Она чрезвычайно важна для понимания того, чем в действительности занималась группа во главе с Горбуновым. Дело в том, что Ленину запись не принадлежит, так как датирована 12 марта 1923 г. — временем, когда его состояние исключало любую возможность отдавать какие-либо указания по причине утраты дара речи. В тексте ее нет каких-либо указаний на то, что в ней содержится запись отданных ранее Лениным распоряжений. Принципиально важно отметить следующее: из текста ясно, что ее автор мало был озабочен защитой взглядов грузинских национал-уклонистов. Его интересует иное — как уязвить Сталина, Орджоникидзе и других так называемых «великодержавников», иначе говоря, сторонников образования СССР как федерации с сильным центром. Эта позиция вполне гармонирует со взглядами Автора записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», но не имеет опоры в ленинских документах. Известно, что Ленин резко осудил грузинских национал-уклонистов за то, что после октябрьского (1922) пленума они начали борьбу против решений пленума об образовании СССР66.

Итак, указание, явно не ленинское и в то же время вполне гармонирующее с текстом записок по национальному вопросу, является руководящим для членов комиссии. Более того, оно говорит о том, что кто-то направлял ее работу на подготовку «бомбы для Сталина» уже после того, как Ленин утратил всякую работоспособность. Ясно, что эта записка — след политической интриги под прикрытием имени Ленина.

Сказанное, конечно, не означает, что мы отрицаем самый факт работы Ленина с членами комиссии и его руководства их работой. Однако надо признать, что у нас нет достоверной информации о том, как именно осуществлял Ленин это руководство, в каком направлении он ориентировал ее членов, и нет оснований говорить, что он направлял их работу на подготовку «бомбы для Сталина».

Можно ли указать на какого-либо политика, тесно связанного с ленинскими секретарями, который бы не поддерживал требований Мдивани и его сторонников относительно форм федерации республик и вместе с тем был заинтересован в том, чтобы использовать их борьбу лично против Сталина? Да, можно. Хорошо известно, что Троцкий, имевший тесные контакты с ленинскими секретарями, именно в это время (февраль—апрель 1923 г., в период подготовки XII съезда РКП(б)) активизировал свои атаки на позиции, занимаемые Сталиным и большинством Политбюро и ЦК партии, в защиту грузинских национал-уклонистов (не ударив при этом палец о палец для их защиты на XII съезде партии). Троцкий поэтому является если не единственным, то главным претендентом на роль Автора этой «статьи».

Среди материалов комиссии хранится черновик документа, имеющий название «Краткое изложение письма губкомам и обкомам о конфликте в компартии Грузии», в основу которого легло письмо ЦК РКП (б) губкомам и обкомам о конфликте в компартии Грузии от 5 февраля 1923 г.67 Это машинописный текст, также датированный 5 февраля 1923 г.68 Очевидно, это был первый документ, созданный комиссией. Следующая фаза ее работы отмечена документом «Главные пункты расхождений с Заккрайкомом, по которым ЦК КПГ[рузии] получил название "уклонистов"». Текст машинописный, с рукописной правкой, не датирован, не подписан69. Отложившиеся документы свидетельствуют, что в течение февраля комиссия собирала материалы. Она получила письма сторонников Мдивани из КП Грузии с обвинениями в адрес Орджоникидзе и 22 февраля направила их ему с сопроводительным письмом, в котором говорилось, что Ленин поручил членам комиссии «изучить все имеющиеся материалы по грузинскому вопросу для доклада ему» с просьбой дать ответ по существу поднятых в них вопросов. Орджоникидзе категорически отверг обвинения в свой адрес. «Что касается инцидента с Кабахидзе, — писал он, — я бы предложил запросить ЦКК и тов. Рыкова, очевидца этого инцидента, — так будет объективнее»70. Комиссия запросила Рыкова и в результате в ее материалах появилось его свидетельство (о котором говорилось в первой части книги). Тогда же в ЦКК была направлена просьба прислать все материалы по этому конфликту, на которую пришел ответ — заявление о пощечине от Кабахидзе в ЦКК не поступало71.

В ходе работы комиссия подготовила не один документ, как считается, а ряд отдельных справок, каждая из них имеет собственную нумерацию листов. Вместе с тем они составляют единый блок текстов, на что указывает то, что текстам предпослан перечень подготовленных документов, а подписи стоят только под последним из них72. Это позволяет рассматривать справки как единый документ. Первая справка имеет название «Краткое изложение конфликта в Груз[инской] Компартии» (это название принимается за название единого документа). В ней, в частности, говорится, что члены старого ЦК КП Грузии (т.е. группа Мдивани) опирались в своей работе на указания Ленина и Сталина и расходились с политикой, проводимой Орджоникидзе. Утверждается, что ЦК КП Грузии старого состава ушел в отставку из-за травли со стороны Орджоникидзе, что комиссия ЦК РКП(б) под председательством Дзержинского имела свое мнение еще до выезда из Москвы, что ЦК РКП(б) утвердил заключение комиссии Дзержинского, которое не разрешило конфликт в КП Грузии, в результате чего кризис обострился73. Вторая справка «Краткое изложение главнейших разногласий, по которым группа ЦК КПГ[рузии] получила название "уклонистов", и решения 1-го съезда Советов Союза Советских Социалистических Республик» — представляет собой перечень основных разногласий между Орджоникидзе и старым составом ЦК КП Грузии. При этом Сталин как виновник обострения конфликта в КП Грузии или защитник ошибочных действий Орджоникидзе в них никак не просматривается. Утверждалось, что Заккрайком и новый состав ЦК КП Грузии ведет травлю работников старого состава, чем обостряет положение в партии и республике74. В следующей справке — «Борьба с "уклонами"» — утверждалось, что после отставки старого состава ЦК КП Грузии положение в партии по вине Заккрайкома и нового состава ЦК значительно обострилось, склока разрастается75. Данный вывод основывается на заявлениях членов старого состава ЦК КП Грузии, мнение противостоящей стороны игнорируется, что говорит о пристрастности членов комиссии и одностороннем характере их выводов. Кроме того, все выводы они основывают только на бумагах, не зная реальной обстановки на месте. Следующая справка называется так: «"Некоторые примеры" злоупотреб[ений истинно-русского свойства» (См. статью В.И. Ленина К вопросу о национальностях или об "автономизации"»)». В нем содержится ряд мелких фактов, объективно призванных оправдать позицию и поведение членов старого состава ЦК КП Грузии г.е. группы Мдивани)76. Далее следуют справки «Обвинения в плохом проведении земельной реформы» и «Обвинения в слабости борьбы с меньшевиками», а за ними — «Цитаты из речей группы Заккрайкома и членов комиссии Дзержинского», содержащие критику позиции национал-уклонистов в области национально-государственного строительства, которые дают представление о накале политической борьбы и способах ее ведения77, этот комплекс завершается текстом, имеющим название «О выводах комиссии Дзержинского», в котором работе ее дается негативная оценка. В конце его стоят подписи Фотиевой, Горбунова и Гляссер. Ниже в левом углу листа дата — «3/III—1923 г.»78.

Вопрос о том, был ли Ленин ознакомлен с этими материалами, остается открытым. В литературе существует точка зрения, что документы были представлены Ленину 3 марта 1923 г.79. Однако никаких достоверных сведений на этот счет нет. Молчат об этом «Дневники» дежурных секретарей и врачей. Состояние здоровья Ленина в эти дни заставляет скептически отнестись к возможности его ознакомления с достаточно объемным комплексом документов. Кроме того, 1 февраля Политбюро постановило, что без разрешения Ферстера документы Ленину сообщены быть не могут. «Дневник» врачей не фиксирует ни такого разрешения, ни даже самой постановки вопроса.

Лучше понять характер и общую направленность работы комиссии позволяют черновики, первоначальные и промежуточные варианты готовившихся ею документов80. Собранные материалы показывают, что в своей работе члены комиссии далеко вышли за рамки, очерченные, как они уверяют, самим Лениным, и вторглись в принципиальные вопросы объединения советских республик. На это указывает наличие в деле перечня автономных республик и областей, перечня решений ЦК РКП(б) и других материалов, относящиеся к 1921 — началу 1922 г. Например, «Справки о разногласиях между ЦК РКП (б) и ЦК КПГ 1921 —1922 гг.» или просьбы, с которой 27 февраля 1923 г. Фотиева обратилась к Сталину, о присылке ей первоначальных предложений по объединению советских республик в СССР на принципах «автономизации» (Сталин прислал ей текст своих тезисов)81. Ясно, что этот материал собирался не для Ленина, так как информация, содержащаяся в них, была ему хорошо известна. С другой стороны, в итоговые документы вошли не все собранные комиссией материалы, отражающие суть и развитие конфликта в КПГ и позволяющие всесторонне оценить его. Тенденциозно подбирая документы и пристрастно освещая проблему, они искажали картину конфликта и работу комиссии Дзержинского. Показательно, что в подготовленных якобы для Ленина документах отсутствовали протоколы (обзор или упоминание их) заседаний комиссии Дзержинского во время ее пребывания в Тифлисе82. Об этом же говорит и сокрытие ими от Ленина факта (упоминание о нем отсутствует в подготовленных комиссией справках, хотя соответствующие документы имеются среди собранных ею материалов) передачи из старого ЦК КПГ за границу секретных материалов, относящихся к подготовке образования СССР и конфликту в ЦК КПГ: текстов секретного доклада Махарадзе, шифротелеграмм Ленина и Сталина в ЦК КПГ, а также секретаря ЦК КПГ Сабашвили в ЦК РКП (б), которые были опубликованы в издававшемся в Берлине меньшевистском журнале «Социалистический вестник» (№ 2 за 1923 г.). Скрыли они и постановление Секретариата ЦК РКП (б) от 25 января 1923 г., поручавшее Заккрайкому расследовать это дело, обновить состав исполнительных органов ЦК КП Грузии, установить строгий контроль за сохранением секретности и снять Сабашвили с поста секретаря ЦК КПГ83. Подготовленный комиссией Совнаркома документ (блок справок) объективно оказался направлен против линии ЦК РКП (б) в области национально-государственного строительства.

В этом документе комиссии обнаруживается любопытная связь с записками «К вопросу о национальностях или об "автономизации"». Мысль об ответственности Орджоникидзе за все проблемы в КП Грузии, проходящая красной нитью через документы, подготовленные комиссией, в записках нашла свое «классическое» выражение: Орджоникидзе дал пощечину — значит, вся политическая линия неверна84. Если принять традиционную версию первенства «ленинской статьи» по сравнению с документами, наработанными «ленинской комиссией», то придется признать, что составлявшие ее технические работники Совнаркома не только без зазрения совести присвоили себе мысли Ленина относительно Орджоникидзе, сформулированные в «статье», но и настойчиво пытались убедить его в «зловещей» роли Орджоникидзе, уже вполне в «статье» оцененной. Собирая компромат на него, они «ломились в открытую дверь». Зачем? Смысл эта работа приобретает только в том случае, если собранные ею материалы предшествовали появлению записок «К вопросу о национальностях или об " автономизации"».

В материалах комиссии Совнаркома, как и в записках по национальному вопросу, самая критика Орджоникидзе является только средством и способом «зацепить» более глубокие пласты политики в области национально-государственного строительства и обосновать необходимость ее радикального изменения.

Если перед членами комиссии действительно стояла задача подготовки «бомбы для Сталина»**, то придется признать, что она эту задачу выполнить не смогла. Ее члены не нашли ничего, что могло бы скомпрометировать Сталина, представив его человеком, покрывающим недостойное поведение Орджоникидзе, ответственным за него. Оказывается, наоборот, наиболее жесткие меры организационного характера в отношении Орджоникидзе предлагал принять именно Сталин. Вот рассказ Зиновьева: «Серго виноват на 20%.

Заключение ком[иссия] (Дзержинского. — B.C.) имела еще до выезда из Москвы. Если бы не авторитет ЦК, Махарадзе имел бы большинство в партии. Намечается компромисс (Зин[овьев] со Сталиным). На их съезд (II съезд КПГ. — B.C.) посылают двух автор[итетных] тт. Куйбышева и Бухарина или Каменева. Не согласны с линией Ордж[оникидзе] Зиновьев, Троцкий, Бухарин, Каменев (колеблется). Письмо*** послано при большинстве воздержавшихся.

Компромисс [—] вернуть часть уклонистов.

Зиновьев [считает] — Ордж[оникидзе] необходимо оставить.

Сталин — можно [его] послать на год в Туркестан»85.

Предложение направить провинившегося на работу в Туркестан в подобных случаях рассматривалось как своего рода партийная ссылка. Никакими документальными данными не подтверждается тезис о том, что комиссия Дзержинского до отъезда из Москвы «имела заключение», хотя свое мнение ее члены, конечно, иметь могли (поскольку конфликт тянулся давно). Тезис о виновности Орджоникидзе на 20% тоже говорит о том, что его вину в этом конфликте Зиновьев не расценивал как главную. Интересно признание Зиновьева, что если бы не авторитет ЦК РКП(б), то Махарадзе имел бы большинство в КПГ. Сама формулировка свидетельствует о определенном сожалении автора по поводу наличия у ЦК такого авторитета среди грузинских коммунистов и выдает в нем сторонника грузинских национал-уклонистов. Мог ли Ленин сожалеть по поводу невольного признания силы авторитета ЦК, ставить его в упрек Сталину и поддерживать тех, кто боролся против авторитета ЦК партии, который сам Ленин рассматривал как важнейший фактор сохранения партией своей власти в стране? Более чем сомнительно.

Возможно, эта записка потому и не была включена в окончательный текст подготовленных документов, что ни против Сталина, ни против Орджоникидзе она серьезного компромата не содержала. Отметим в связи с этим, что в записях «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» упреки в адрес Сталина и Орджоникидзе также остались не проработанными, не аргументированными.

Но самое важное то, что в готовившихся документах содержится ряд политических положений, которые позволяют не просто поставить под сомнение ленинское авторство записок «К вопросу о национальностях...», а аргументировать утверждение, что Ленин не был их автором.

Первый машинописный вариант готовившегося документа (не датирован)86 заканчивается очень интересным выводом: «В заключение наша комиссия приходит к выводу, что товарищи из старого состава ЦК Грузии неправильно ставят вопрос и ослабляют свою позицию, когда говорят, что у них нет принципиальных разногласий с группой Заккрайкома, а есть только тактические. Поскольку Заккрайком в своем стремлении бороться с "уклонизмом" проявил уклонизм в сторону великодержавности, что нам  кажется, достаточно выяснившимся из материалов, — разногласия носят характер политический и должны быть выдвинуты на предстоящем съезде компартии» (выделено нами. — В.С.)87.

 Вот ведь куда занесло технических секретарей вкупе с управделами СНК! Надо по достоинству оценить этот политический перл.  Его авторы берут на себя ответственность за критику работы комиссии Дзержинского, которая на месте изучала этот конфликт и лишь подтвердила мнение тех, кто прежде разбирался с этой проблемой. Политическая смелость, удивительная для этой комиссии с техническими функциями, проявляется часто. Так, например, Заккрайком, избранный компартиями Грузии, Армении  и Азербайджана, объединяющий и координирующий их деятельность, у членов комиссии уже превратился в «группу». Сами они до этого додумались или написали под чью-то диктовку? Кто мог стоять за спиной членов этой «комиссии»? Видимо, за техническими работниками ленинского секретариата стояла значительная  политическая фигура. Сейчас назвать кого-либо конкретно мы не  можем, однако обращает на себя внимание то, что в последующем в ходе внутрипартийных дискуссий представители различных оппозиционных групп, в том числе и Троцкий, не раз прибегали к этому приему — объявляя противостоящее им большинство партии фракцией, а находящиеся под контролем этого большинства органы партии — фракционными органами.

Ленину ли адресовался совет изменить оценку разногласий и  внести вопрос на съезд партии? Судя по всему, нет. Если он был

автором записок «К вопросу о национальностях...», то зачем ему надо доказывать, что разногласия между ЦК РКП (б) и национал-уклонистами носят принципиальный характер? Автор записок личный конфликт Орджоникидзе и Кабахидзе уже вывел на  уровень принципиальный: «Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до применения физического насилия... то можно себе представить, в какое болото мы слетели. Видимо, вся эта затея "автономизации" в корне была неверна и несвоевременна»88.

Здесь эта мысль повторена не раз****, хотя и не сформулирована столь определенно. Более того, с нее записки начинаются: Автор решает вступить в борьбу со сторонниками «автономизации» именно на фазе подготовки партийного съезда, который, в принципе, мог вернуться к этому вопросу и пересмотреть его и в ходе подготовки II съезда Советов, на котором планировалось принятие конституции СССР*****. Если принять на веру ленинское авторство этих записок, то придется признать, что члены комиссии переписывали для Ленина сформулированные им положения как свои. Зачем убеждать Ленина в том, в чем он сам убеждает других?

Важно отметить и то, что в своем противостоянии с ЦК партии члены комиссии занимают гораздо более боевую и радикальную позицию, чем Мдивани, Махарадзе и другие грузинские национал-уклонисты. Только так и можно понять их указание о том, как следует вести борьбу против принятых ЦК РКП(б) решений, т.е. отказаться от формального признания решений октябрьского и декабрьского (1922) Пленумов ЦК РКП(б) и открыто атаковать их. Практически они предлагают начать эскалацию политической борьбы не только внутри ЦКРКП(б), но и в партии. Они предлагают национал-уклонистам отбросить как вредную теперь маскировку своей истинной позиции разговорами об ограничении разногласий тактическими подходами к решению проблемы и наращивать силу своего давления на ЦК. Время вспомнить, что в октябре 1922 г. Мдивани писал Кавтарадзе о необходимости использовать именно этот метод маскировки своих намерений. Это письмо было в распоряжении комиссии, и ее члены, естественно, его знали. Получается, что члены комиссии предлагали Ленину использовать тот же метод в борьбе против ЦК, какой Мдивани и его сторонники использовали в своей борьбе против ЦК и Ленина! Если мы учтем, что Ленин знал это письмо Мдивани, то неизбежен вопрос, Ленину ли предназначался этот совет?

Утверждение, что «Заккрайком в своем стремлении бороться с "уклонизмом" проявил уклонизм в сторону великодержавности» (выделено нами. — B.C.)89, также перекликается с известным положением записок «К вопросу о национальностях, или об "автономизации"»: тот, кто «пренебрежительно швыряется обвинением в "социал-национализме" (тогда как он сам является настоящим и истинным не только "социал-националом", но и грубым великорусским держимордой), тот... в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности»90. На первый взгляд, ничего удивительного в этом нет. Просто члены комиссии, знавшие ленинские записки, повторили положение, сформулированное в них, придав ему более четкую формулировку. Прост ответ, да не так прост вопрос. Почему технические секретари Ленина вкупе с Горбуновым сообщают Ленину об этом как о чем-то новом для него, как о выводе, сделанном именно ими на основании изученного материала (который Ленин не знал и только ожидал ознакомления с ним в их обработке). Зачем они доказывают Ленину, что борцы с уклонизмом сами являются уклонистами, если Ленин уже давно продиктовал им это? Если бы они заимствовали это положение из ленинской статьи, то мы вправе были бы ожидать, что они как-нибудь укажут на то, что их вывод является лишь подтверждением вывода, сделанного Лениным. Но по контексту ясно, что члены комиссии не напоминают Ленину его вывод, они убеждают Ленина в верности своего вывода. Значит, этот совет комиссии появился до того, как были созданы записки по национальному вопросу. И предназначался он не Ленину.

Не менее показательно и то, что члены комиссии, если принять всерьез ленинское авторство записок «К вопросу о национальностях...» и время их создания (30—31 декабря 1922 г.), ломятся в открытую дверь.

В связи с оценкой работы комиссии Дзержинского члены комиссии Совнаркома ставят задачу «исправления неправильных и пристрастных суждений»91. В записках «К вопросу о национальностях...» это положение тоже имеется и выглядит так: «Доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского на предмет исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там, несомненно, имеются»92. И снова вопрос: зачем убеждать Ленина в том, в чем он был убежден давно, в чем он сам старался убедить других, из чего исходили его якобы установки членам комиссии?

Можно было бы понять, если бы все эти оценки и советы содержались в документе, адресованном кому угодно, но только не Ленину. Сообщать ему его же собственные выводы, сделанные одним-двумя месяцами раньше, как оригинальные выводы членов комиссии? В это трудно, вернее, невозможно поверить. Члены комиссии могли использовать содержащиеся в записках положения как угодно, за одним исключением, а именно: они не стали бы доказывать Ленину то, что он уже доказал. Иначе в чем же состояла их помощь, в чем был смысл их работы? Если бы совпадение между «более ранними» записками «К вопросу о национальностях...» и «более поздними» документами комиссии было единичным, можно было бы допустить, что оно случайно. Но таких совпадений много и они касаются только принципиальных вопросов, тех, которые в записках несут наибольшую политическую нагрузку. Тех, по которым Ленин, с одной стороны, и Автор заметок — с другой, занимали различные позиции.

Все это дает нам право сделать допущение (пока что только допущение), что данная рукопись предшествовала появлению записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации "» или они создавались практически одновременно — в период не ранее февраля—марта 1923 г. Следовательно, время работы Ленина над записками, а также самый факт его авторства легендарны. Мы вправе предположить, что члены комиссии Совнаркома были причастны к процессу создания записок, автором которых Ленин не был. Что сформулированные членами комиссии или записанные ими с чужих слов положения приобрели потом вид «ленинских» записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».

Если мы учтем, что некоторые рабочие записи членов комиссии Совнаркома датированы временем, когда Ленин уже утратил всякую работоспособность, то это допущение перерастает в уверенность. Для кого работает комиссия? Ясно, что не для Ленина. Для чего? Выше был проанализирован один документ комиссии, датированный 12 марта93. О том, что комиссия Совнаркома, возможно, продолжала работать в конце марта 1923 г., говорит отложившаяся в фонде ленинского секретариата переписка между членом комиссии, техническим секретарем Политбюро Гляссер и Троцким на заседании Политбюро 26 марта 1923 г. по поводу протокольной записи выступления Троцкого на этом заседании. На просьбу уточнить формулировку его заявления Троцкий ответил, что после речи Орджоникидзе его сомнения относительно правильности его политики «усилились в сто раз»94.

Записка Гляссер и ответ Троцкого — автографы на блокнотном листе, не датированы95. Эта переписка — документ, относящийся к делопроизводству Политбюро, поэтому требует объяснения самый факт нахождения его в материалах ленинского секретариата среди тех документов, которые поступали в него уже после того, как Ленин утратил всякую работоспособность******. Могут сказать: он там отложился случайно. Гляссер принесла и забыла. В принципе это не исключено, но в данном случае принять такое объяснение невозможно по той простой причине, что Орджоникидзе, о выступлении которого пишет Троцкий, на заседании Политбюро не присутствовал. В его работе участвовали члены Политбюро Зиновьев, Каменев, Сталин, Троцкий, Томский, Рыков, кандидаты — Молотов и Бухарин, а также приглашенные члены ЦК РКП (б) Рудзутак, Дзержинский, Н.И. Смирнов и заместитель председателя СНК РСФСР Цюрупа96. Рассмотрев предложение Троцкого «об отзыве т. Орджоникидзе», Политбюро решило отклонить его пятью голосами против двух, поддержавших Троцкого97. Орджоникидзе в этот день находился в Тифлисе, куда Сталин направил телеграмму с информацией о том, что Пленум ЦК назначен на 31 марта 1923 г. и адресату необходимо на него приехать98.

Таким образом, Троцкий не мог слушать выступление Орджоникидзе, следовательно, эта переписка — фальсификация более позднего происхождения*******. В этом случае становится понятным, почему эти документы Политбюро оказались в материалах комиссии Совнаркома: к документам Политбюро подложить их было невозможно, так как в архиве функционирующей организации подлог мог быть обнаружен, а в материалы формирующегося фонда секретариата Ленина — можно********.

Эти факты вместе с информацией о состоянии здоровья Ленина 3—6 марта фактически исключают возможность ознакомления Ленина с подготовленными комиссией документами. Следовательно, нет оснований считать, что он решил, что «бомба для Сталина» уже готова, что пора рвать с ним всякие отношения и для этого обратился к Троцкому за поддержкой, что наконец-то наступило время открыто поддержать группу Мдивани и пр. и пр. А вместе с этим под сомнение попадает история передачи Троцкому по инициативе Ленина записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», а также направления им 5 и 6 марта 1923 г. писем для Троцкого и Мдивани и др.

Если комиссия работала над документами уже после того, как Ленин полностью прекратил политическую деятельность, когда не мог воспользоваться ими, то для кого же предназначались подготовленные ею справки? Очевидно, для того, кто мог реализовать эти установки на XII съезде партии и дать бой сторонникам линии на образование СССР как единого государства.

Имена наиболее активных бойцов, шедших в этой борьбе дальше всех, известны: Мдивани, Раковский, Бухарин и др. В феврале????????

г. в процессе подготовки XII съезда РКП (б) к ним присоединился Троцкий, открыто выступивший в поддержку грузинских национал-уклонистов. Как раз в это время началась работа комиссии Совнаркома, продолжавшаяся вплоть до конца марта, т.е. практически до кануна съезда — до того момента, когда записки «К вопросу о национальностях...» были «вброшены» в политическую жизнь членом этой комиссии Фотиевой и засвидетельствованы Троцким. Не для него ли трудились Горбунов, Фотиева и Гляссер под прикрытием легенды о подготовке для Ленина материалов по «грузинскому конфликту?*********

* В Полном собрании сочинений Ленина авторы примечаний этот документ «привязывают» к записи за 1 февраля .1923 г. «Дневника дежурных секретарей» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 607). Эта датировка не аргументирована.

** О том, что такая задача перед ними ставилась и ими решалась, говорят приведенные выше материалы комиссии, а также Гляссер в своем покаянном письме Бухарину от 11 января 1924 г

*** Имеется в виду, видимо, письмо ЦК РКП(б) губкомам партии по поводу грузинского конфликта, принятое 27 января 1923 г. (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 32. Л. 5—6; Ф. 17. Оп. 3. Д. 341. Л. 9—15), краткое изложение которого для Ленина было подготовлено членами его комиссии.

**** Она звучит также в письмах Троцкому, Мдивани и др., якобы продиктованных Лениным 5 и 6 марта

***** Конечно, странно, что он не обращается к I съезду Советов СССР, который открылся как раз 30 декабря. Но это в конце концов, его, Автора, дело.

****** Они находятся в деле, материалы которого посвящены положению в КП Грузии в первые месяцы 1923 г. (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 34) и тематически связаны с теми проблемами, над которыми работали члены этой комиссии.

******* Обращает на себя внимание интересная перекличка с «Письмом к съезду» — там сомнения являются основой для перемещения Сталина с должности генсека, здесь тоже сомнения влекут за собой предложение о перемещении Орджоникидзе с должности секретаря Заккрайкома.

******** Если принять версию, что в записках «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» отразились политические интересы Троцкого, то получает естественное объяснение факт присутствия среди критикуемых за поступок Орджоникидзе Дзержинского — «без вины виноватого». Троцкий, вынужденный «отдать» НК.ПС Дзержинскому, в это время негативно относился к нему. Столкновение по вопросу о комиссии Ломоносова тоже не способствовало улучшению их отношений. Политически Дзержинский в это время твердо стоял на позициях Ленина, поддерживая его взгляды на НЭП.

********* Кроме того, при подготовке записок по национальному вопросу, возможно, использовались какие-то другие документы. Очевидна перекличка оценок, содержащихся в письме Н.Н. Нариманова Ленину от 19 февраля 1922 г. Из письма ясно, что настроения и взгляды, выраженные Автором записок, имели в республиках Закавказья широкое хождение, использовалась и свойственная ему терминология. Нариманов, в частности, писал: «Я имею устные и письменные доклады о положении и отношении всех окраинных автономных республик к нам. Во всех докладах говорят о колонизаторской политике Советской России (курсив наш. — B.C.)». Нариманов писал, что ЧК терроризирует местных работников, что представители Центра сами являются «первыми грубыми националистами». «Верят только Вам», — признает Нариманов. А подобное положение терпели только до тех пор, пока шла война.

С этим письмом были ознакомлены члены Политбюро ЦК РКП (б). Возражений по существу оценок Нариманова не было, а Каменев написал, что Нариманов на три четверти прав (РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 24503. Л. 1—1 об.). Заметим, о Сталине и Орджоникидзе здесь нет ни слова.

На «кавказское» происхождение (или «кавказское» влияние) некоторых положений записок указывает то, что для ее Автора актуальной была проблема объединения железнодорожного транспорта. Для всех республик, кроме закавказских, она уже не являлась политически и экономически злободневной

Примечания:

1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 383.

2 Там же. С. 356.

3 Там же. С. 457-473.

4 Там же. С. 358.

5 Там же. С. 359.

6 Там же. С. 403.

7 Там же. С. 360.

8 Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 161, 173.

9 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 24. С. 120-121.

10 Там же. Т. 45. С. 361.

11 Там же. С. 360, 362.

12 Там же. Т. 39. С. 328-330.

13 Там же. Т. 45. С. 401-406.

14 Там же. С. 344.

15 Там же. Т. 26. С. 106-110.

16 Там же. Т. 45. С. 358.

17 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 32. Л. 43-43 об.

18 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 361.

19 Там же.

20 Там же. С. 357, 358, 360.

21 Там же. С. 251.

22 Справочный том к полному собранию сочинений В.И. Ленина. Ч. 1. С. 627—628.

23 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 22. С. 2—4.

24 Роговин В.З. Сталинский неонэп. М., 1994. С. 161.

25 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 359.

26 Там же. С. 356.

27 Там же. Т. 22. С. 74.

28 РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 25727. Л. 1.

29 Там же. Д. 25738. Л. 1,2.

30 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 229, 220.

31 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 4. Д. 1, 10, 11.

32 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 486.

33 Там же; Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 149.

34 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 229.

35 Там же. Т. 45. С. 486.

36 Троцкий Л. Письмо в Истпарт ЦК ВКП(б). (О подделке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории партии) // Сталинская школа фальсификаций. С. 82.

37 Там же; Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. С. 220—221.

38 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 229.

39 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 149.

40 Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 160.

41 Там же. № 9. С. 160-161.

42 Там же. С. 149.

43 Там же. С. 156.

44 Там же. С. 158, 160; № 10. С. 172.

45 Там же. № 9. С. 155-162.

46 Там же. С. 108. '

47 Троцкий Л. Письмо в Истпарт ЦК ВКП(б). С. 83.

48 Он же. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. С. 220—225.

49 Известия ЦК КПСС. 1990: № 9. С. 157.

50 Там же. С. 151-152.

51 Там же. С. 158.

52 Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф, отчет. С. 541.

53 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 156.

54 РГАСПИ: Ф: 17: 2. Д. 84. Л: 1; Д: 87: Л: 1:

55 Там же. Ф: 5: Оп. 2. Д. 32. Л. 1, 3.

56 Там же. Ф: 17. Оп. 3. Д. 332. Л. 5.

57 Там же. Ф: 5. Оп. 2. Д. 33.

58 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 163.

59 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 476—478, 480—481; Вопросы истории КПСС. 1991. № 9. С. 50; Кентавр. 1991. Октябрь—декабрь. С. 100, 102.

60 Ленин В.И. Патл. собр. соч. Т. 45. С. 480-181.

61 Кентавр. 1991. Октябрь—декабрь. С. 100—101.

62 Известия ЦК КПСС. 199!. № 9. С. 162-163.

63 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 606—607.

64 РГАСПИ. Ф: 5: Оп. 2. Д. 32. Л. 22 об.-23; Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 607.

65 РГАСПИ. Ф: 5: Оп. 2. Д. 33. Л. 96.

66 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 299—200:

67 РГАСПИ: Ф: 5: 2. Д. 32. Л: 5~6:

68 Там же. Д. 33. Л. 37-38.

69 Там же. Д. 32. Л. 7-17.

70 Там же. Л. 46, 48, 50:

71 Там же. Л. 19-19 об.

72 Там же. Л. 52, 73.

73 Там же. Л. 53-54.

74 Там же. Л. 55-57.

75 Там же. Л. 58—60.

76 Там же. Л. 61-62.

77 Там же. Л. 63-68.

78 Там же. Л. 69-73.

79 TOC \o "1-5" \h \z Буранов Ю.А. К истории ленинского «политического завещания» (1922—1923 гг.) // Вопросы истории КПСС. 1991. № 4. С. 55; Ненароков А.П. Семьдесят лет назад: »национальный вопрос на XII съезде РКП(б) // Отечественная история. 1993. №6. С. 116.

80 РГАСПИ. Ф: 5: Оп.2.Д: 33:

81Там же. Л. 2, 3, 6-9. 1

82 Там же. Л. 106-109.

83 Там же. Л. 1.

84 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 356.

85 РГАСПИ. Ф: 5: Оп. 2. Д. 32. Л. 42-42 об.

86 Там же. Л. 39-50.

87 Там же. Л. 50

88 Ленин В.И. Полн. собр. соч. С. 356.

89 РГАСПИ. Ф: 5: Оп. 2. Д. 32. Л. 50.

90 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 360.

91 РГАСПИ. Ф: 5: Оп. 2. Д. 33. Л. 96.

92 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 261.

93 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 22. Л. 96.

94 Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 152.

95 РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 34. Л. 2-2 об.

96 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 242. Л. ?

97 Там же. Л. 3.

98 Там же. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2522. Л. 1.

 

Joomla templates by a4joomla