Глава 2 ЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОС
2.1. Была ли альтернатива коллективизации?
Такое масштабное и неоднозначное явление, как коллективизация, со времен перестройки подается в СМИ, книгах, на Интернет-сайтах обычно со знаком минус. И даже сейчас, когда к обществу постепенно возвращается правда о нашей истории, когда перестали писать исключительно в черных тонах о Сталине, коллективизация остается в восприятии широких масс чем-то резко отрицательным.
Я написал эту главу книги не для того, чтобы «обелить» процесс коллективизации,— мои предки тоже в чем-то от нее пострадали. Но любую проблему надо рассматривать в комплексе, руководствуясь логикой, а не эмоциями. Причем рассматривать именно с позиций выгоды для крестьян. Ибо, как читатель увидит ниже, коллективизация неразрывно связана с конфискацией помещичьей собственности на землю. Ведь к началу XX века, когда помещики перестали быть основным служилым контингентом, такие меры были неизбежны. Если бы не революция 1917-го, конфискацией пришлось бы заниматься царской власти, как это ни парадоксально звучит. Так или иначе, сразу после Первой мировой войны правительству России пришлось бы решать крестьянский вопрос, причем в пользу крестьян, проводя конфискацию помещичьей земли. Может быть, со скрипом и неохотно, как отменяли до того крепостное право, но пришлось бы— иначе власть не устояла бы... А после такой конфискации неизбежна коллективизация. Почему — будет сказано ниже.
Прежде чем говорить по существу, ответим на один вопрос — а была ли у Советского Союза в конце 1920-х альтернатива коллективизации? Те, кто учился в советских школах, несомненно, помнят о том, что большевики сразу же после прихода к власти «прогнали помещиков и капиталистов». Но это не совсем так. Вначале прогнали помещиков, а потом капиталистов. Декрет о земле, то есть о конфискации помещичьей собственности, наряду с Декретом о мире, был первым декретом советской власти. Национализация предприятий произошла позже, причем вначале большевистское руководство даже отговаривало рабочих брать на себя управление производством, опасаясь, что рабочие не справятся без специалистов-управляющих. А некоторых бывших капиталистов, лояльных к советской власти, таких как известный книгоиздатель И.Д. Сытин, оставили руководителями национализированных предприятий и в случае добросовестной работы давали им персональную пенсию. Но это отдельная тема.
С точки зрения большевиков и помещики, и капиталисты являлись эксплуататорами. А вот с точки зрения либеральной морали между ними большая разница. Хотя многие нынешние сторонники либерализма сами вряд ли понимают отличие помещиков от капиталистов. Большинство скажет, что капиталист владеет фабрикой, а помещик— земельными угодьями. В основном это верно, но сельские капиталисты тоже владеют земельными угодьями, при этом помещиками не являются. Чтобы понять отличие, надо вернуться к истокам. Как появилась собственность капиталиста? Обычно кто-то из его предприимчивых предков основывал мануфактуру, торговую фирму, в общем, организовывал то, что мы сейчас называем словом «бизнес», и богател всеми правдами и неправдами. Совсем другое дело — помещик.
В те времена, когда была неразвита финансовая система, государству было невыгодно продавать продукцию, изъятую у крестьян в виде налогов, чтобы потом расплачиваться полученными деньгами с военнослужащими и чиновниками. Такое практиковали для расчета с иностранцами. Со своими поступали проще — наделяли их поместьями, с которых помещики кормились, а за это они и их дети несли государственную службу. В XVIII веке набравшие силу помещики добились у правительства права не служить, но продолжали владеть землей, данной их предкам под обязательным условием государственной службы. Причем даже те, кто добровольно шел на службу, получали оплату отдельно от доходов с поместья. Таким образом, помещики фактически присвоили государственную, то есть общенародную, собственность.
Только зная эту предысторию, мы поймем, почему помещичье землевладение было несправедливым даже в глазах тех людей, которые признавали за капиталистами право на владение предприятиями. Особенно такая несправедливость возмущала крестьян. Почему они должны денно и нощно работать, получая гроши, а те, кто не работает, получают сверхприбыль?! Причем большинство помещиков даже не занимались управлением своими хозяйствами— нанимали управляющих или отдавали землю для обработки крестьянской общине, забирая половину, а то и 2/3 урожая. А сами проводили время на пирах да на балах. Земельная проблема стала самой серьезной проблемой царской России, ведь большинство населения были крестьянами.
И вот в начале XX века перед обществом встал вопрос о передаче земли от тех, кто на ней не работает, к тем, кто ее обрабатывает.
Как это ни парадоксально, но земельный вопрос — вопрос вопросов тогдашней России— могли решить либо радикально настроенные большевики (в крайнем случае, эсеры, будь у них вождь масштаба Ленина), либо... царская власть. Да, именно царская власть, как бы это ни выглядело неожиданным! Дело в том, что к XX веку дворянство перестало быть главной и единственной опорой трону. Даже многие офицеры, включая будущих вождей Белого движения Л.Г. Корнилова и А.И. Деникина, были выходцами из простого народа. Поэтому царская власть в XX веке не имела той тотальной зависимости от дворянства, которую имела в XVIII веке, до того, как дворянам разрешили не служить.
О том, что в кругах, близких к царю, прорабатывался сценарий лишения земли дворян в пользу крестьянства, свидетельствуют воспоминания бывшего начальника царской полиции генерала П.Г. Курлова и частично последнего Председателя Государственной Думы М.В. Родзянко. Когда царское окружение убедилось, что либеральное дворянство (как, впрочем, и буржуазия) не верно трону, возникла идея решить земельный вопрос так, как это сделали немного позже большевики. То есть, отобрать землю у дворян и отдать ее крестьянам. Рассматривался и более мягкий вариант — отобрать землю только у прибалтийских дворян за их неверность в Первую мировую и передать ее солдатам — георгиевским кавалерам. И каких-либо серьезных причин, препятствующих тому, чтобы царь конфисковал землю у дворян, не было. Наоборот— он получил бы колоссальную популярность в народе, в армии (ибо большинство солдат и немало офицеров были выходцами из крестьян) и во многих интеллигентских кругах.
Безвольный царь не рискнул пойти на столь радикальную меру, хотя... Хотя, может быть, и рискнул. Яне исключаю, что свержение императора в феврале 1917 года, организованное представителями либеральной буржуазии и крупных землевладельцев во главе с Род- зянко, как-то связано с планами окружения царя конфисковать землю у дворян. Тем более что большая часть дворянской земли была заложена в банках, значит, в случае ее конфискации пострадали бы и банкиры. Нельзя исключать, что даже проект решения земельного вопроса ускорил буржуазную революцию. Знали бы организаторы этой революции, что в ближайшее время вопрос вопросов тогдашней России будет решен в пользу крестьян под державным скипетром серпа и молота!
Здравомыслящие депутаты Госдумы сетовали на то, что самыми несбыточными вариантами решения земельного вопроса были самые умеренные и здравые. То есть проекты, предусматривающие уступки, как со стороны дворян, так и со стороны крестьян. Но за этими проектами не было реальной силы. За конфискацию помещичьих земель стояла реальная сила — многомиллионное крестьянство. За сохранение помещичьего землевладения в полном объеме тоже стояла реальная сила — многотысячное и влиятельное дворянство. А вот за умеренными проектами никакой реальной силы не было. Их выдвигали интеллигенты, непосредственно не связанные с землевладением.
Большевики сделали то, на что не пошел ни царь, ни Временное правительство. Они отняли землю у тех, кто не работал на ней, но пользовался всеми благами землевладения, и отдали ее тем, кто трудился на земле в поте лица. То есть отобрали у помещиков и передали крестьянам. Как видим, с точки зрения справедливости земельный вопрос в 1917 году был решен правильно. А с точки зрения снабжения страны продовольствием?
Вряд ли противники коллективизации будут отрицать, что в XX веке, в связи с резким увеличением населения, земледелие без использования современной техники стало невозможным. Такое землепользование привело бы к вымиранию городского населения, которое резко увеличивалось во всем мире, привело бы к гибели государства, не говоря о том, что сами земледельцы рано или поздно разорились бы. Эффективное использование техники возможно только в крупных хозяйствах. Хозяин, имеющий 10 гектаров, не сможет держать трактор с сеялкой и комбайн. Такая техника просто не окупится в его хозяйстве, да и приобрести ее он не сможет. А вот 200 хозяев, обрабатывающих по 10 гектаров каждый, — смогут, да и техника у них не будет простаивать.
Итак, после того, как земельный вопрос был решен с точки зрения социальной справедливости, на повестке дня стало решение земельного вопроса с точки зрения снабжения страны продовольствием. Надо было создавать крупные, эффективные хозяйства.
Рассмотрим четыре возможных пути создания таких хозяйств.
Первый путь— возвращение земли помещикам. Конечно, такое было бы возможно только при условии свержения власти большевиков. Но давайте гипотетически зададим себе вопрос — был бы такой путь более справедлив по отношению к крестьянам, чем коллективизация? Конечно, нет — это был бы самый жестокий по отношению к крестьянам путь!
Второй путь — создание фермерских хозяйств. Проще говоря— государственная поддержка кулачества и передача им всей земли бедняков и середняков. Надо сказать, что в 1920-е годы часть советских руководителей во главе с Николаем Бухариным высказывалась за поддержку кулака. Но был ли этот путь справедлив по отношению к основной массе крестьянства? Конечно, нет.
Кулаков нельзя назвать паразитами. В отличие от большинства помещиков кулаки работали, они сами вели свое хозяйство. Кулачество в то время находилось в процессе становления. Как известно, первые поколения капиталистов, как городских, так и сельских, не могли себе позволить праздности — иначе они не состоялись бы. Праздность могут себе позволить потомки состоявшихся капиталистов, нанимая управляющих своими хозяйствами. Но такое трудолюбие (пишу это слово безо всякой иронии) кулаков имело и оборотную сторону— они эксплуатировали наемных работников, батраков, куда страшнее, чем сытые и успокоившиеся помещики. Период первоначального накопления капитала во всех странах отличается жесточайшей эксплуатацией трудящихся. Капиталист, заставляя людей работать по 14 часов в сутки, платил им самый минимум, какой только мог себе позволить, платил ровно столько, чтобы его рабочие не умирали с голоду. Недаром на селе так ненавидели кулаков. Их называли «глытаями и куркулями». И это правда, а не пропаганда. Кулаков не любили не только бедняки, но и середняки — продукция кулаков была объективно дешевле, здесь проявлялось преимущество крупных хозяйств над мелкими. Кроме всего прочего кулаки захватывали общественные земли — выпасы, леса, ставки. То есть противопоставляли себя общине в целом. В моем родном селе, о котором я упоминал во введении к этой книге, на тех озерах, в которых мы раньше купались и ловили рыбу, появились таблички с надписью о том, что это частная собственность, появились сторожа, запрещающие купание и рыбную ловлю.
Неужели нынешние противники коллективизации считают, что если бы 80 процентов крестьян стали батраками, то это было бы справедливым решением земельного вопроса? Вряд ли сами крестьяне согласились бы на это. Во время перестройки защитников кулачества — Бухарина, Рыкова и Томского — объявили главными защитниками крестьян. Но это неверно. Политика Бухарина, Рыкова и Томского привела бы, в случае ее реализации, к тому, что большинство крестьян стали бы рабами новоявленных сельских капиталистов. Что бы ни писали ныне, объективными защитниками крестьян были те члены советского руководства, которые выступили против Бухарина.
Завершая тему кулака, надо добавить, что перед коллективизацией кулаки вели настоящую экономическую войну с государством, отказываясь продавать хлеб по тем ценам, которые была в состоянии платить неокрепшая еще держава. А во время коллективизации некоторые представители кулачества вели уже реальную войну против государства. Убивали представителей советской власти и колхозных активистов, поджигали колхозные постройки, вырезали колхозный скот. Но поднять общекрестьянское восстание им не удалось— подавляющее большинство крестьян кулаков не поддержало. Этот факт как-то не вписывается в модную ныне «теорию» о тотальном неприятии крестьянством коллективизации.
Третий путь— это передача земли государству и превращение крестьян в наемных рабочих на государственных предприятиях, то есть уравнивание их по статусу с рабочими на фабриках. Надо сказать, что в какой-то мере советская власть шла этим путем, причем с подачи самих крестьян. Если вы прочтете текст Декрета о земле, то увидите, что этот документ составлен своеобразно. Вначале идут пять пунктов, написанных В.И. Лениным, причем в первом сказано об отмене помещичьей собственности, а в последнем о том, что земля рядовых казаков и крестьян не конфискуется. А в четвертом пункте говорится, что руководством в земельных преобразованиях должен служить крестьянский наказ, составленный на основании 242 местных крестьянских наказов. Ниже в документе приведен текст наказа. То есть государство этим декретом придало правовой статус пожеланиям крестьян. И вот что писали крестьяне: «земельные участки с высококультурными хозяйствами: сады, плантации, рассадники... не подлежат разделу, а... передаются в исключительное пользование государства или общин, в зависимости от размера и значения...» Этот текст свидетельствует о высокой сознательности тогдашнего крестьянства, изобличает лживость нынешнего кинематографа, показывающего крестьян необузданными бунтарями, выступающими под анархистским лозунгом «грабь награбленное», который почему-то приписывают большевикам. Впрочем, мало кто догадывается, что слова эти принадлежат не большевикам и даже не анархистам, а... библейскому Богу (см. Иезек. 29:19).
Если вернуться к крестьянским наказам, то мы видим здесь идею создания совхозов. То есть государственных предприятий, на которых используется наемный труд сельскохозяйственных рабочих. И эта идея воплощалась в жизнь начиная с 1918 года. Но совхозов было мало, ведь большинство помещичьей земли перешло непосредственно крестьянам. И когда в конце 1920-х встал вопрос о масштабном создании крупных хозяйств, советская власть не пошла тотально по тому пути, который назван в этой книге третьим. Конечно, он был более справедлив по отношению к крестьянам, чем первые два. Все-таки работать на государство куда лучше, чем батрачить на помещика или кулака.
Но все же этот путь был связан с конфискацией крестьянской земли, и советская власть пошла по наименее болезненному для крестьян пути.
Четвертый путь — создание коллективных сельских хозяйственных кооперативов, то есть колхозов. Тот, кто жил в СССР и хоть немного трудился на селе, знает, что с конца 1950-х колхозы мало чем отличались от совхозов. Конечно, в первых руководил избираемый председатель и правление, во вторых — назначаемый сверху директор, но, как правило, председателем становился тот, кого порекомендовали избрать сверху, поэтому председатель колхоза мало чем отличался от директора совхоза. Отличие было в другом — в том, что государство сочло конфискацию крестьянской земли слишком болезненной для крестьян, невозможной с психологической точки зрения мерой и заставило их объединить свои хозяйства. Выхода тогда другого не было. Хотя и в тех условиях центральная власть давала установки на места — действовать больше убеждением, чем принуждением. И те, кто категорически не захотел вступать в колхозы, сохранили свои хозяйства. Наряду с колхозами и совхозами в сельскохозяйственном производстве некоторое время участвовали и крестьяне-единоличники, которые не смогли выдержать конкуренции крупных производителей и вскоре влились в колхозы. Но даже в 1937 году, несмотря на то, что государство предоставило колхозникам льготы, в отличие от единоличников, последних оставалось 7% от общего числа крестьян.
Итак, мы установили, что у советской власти не было другого пути к преодолению кризиса в экономике, к предотвращению голода в стране и коллапса промышленности, кроме создания крупных сельхозпредприятий. Мы установили также, что власть пошла в этом вопросе путем максимально выгодным для крестьянства. Путем болезненным, но любой другой путь был бы гораздо болезненнее для крестьян. Q6 этом почему-то умалчивают критики коллективизации.
2.2. Общинное землепользование и колхозы
Теперь рассмотрим другую сторону проблемы — а имела ли власть право на подобные действия? Начнем с того, что до революции большинство крестьян в России придерживались общинного землепользования. То есть землей пользовались все крестьяне общины, распределяя ее между собой, причем нередки были и переделы — при изменении состава семьи того или иного крестьянина. Премьер-министр П.А. Столыпин в начале XX века пытался разрушить общину, призывал крестьян выселяться на хутора, забирая свой участок из общинной в частную собственность. Но большинство крестьян не пошли на это.
А теперь еще раз обратимся к крестьянским наказам, которые легли в основу Декрета о земле. Согласно этим наказам, земля обращалась во всенародное достояние, а не переходила в частную собственность крестьян, земля национализировалась. Представителем того или иного народа, согласно нормам права, является государство. То есть Декрет фактически превращал землю в государственную собственность, пользователями которой являлись крестьяне. Поэтому коллективизация, с юридической точки зрения, не являлась конфискацией земли. Коллективизация являлась лишь сменой системы землепользования. И об этом не должны забывать те, кто пишет о ней.
Теперь коснемся самого болезненного вопроса — тех тяжелых испытаний, через которые прошли крестьяне во время коллективизации. Ответить на этот вопрос нельзя без учета политической обстановки в стране в те годы. Не секрет, что большевики в 1917 году, наделяя крестьян землей индивидуально, делали это, выполняя не столько свою программу, сколько идя навстречу пожеланиям крестьян. Распределение помещичьей земли между мелкими владельцами отвечало программе партии эсеров, а не большевиков. Большевики понимали, что рано или поздно придется создавать сельхозкооперативы, и даже создавали крестьянские коммуны еще задолго до создания колхозов. Но таких предприятий было немного. В кооперативы крестьян планировали завлекать постепенно, привлекая их туда экономическими льготами, снабжая их техникой по низким ценам, а то и вовсе бесплатной.
Почему же к концу 1920-х, к тому времени, когда в мире разразился экономический кризис, когда стало ясно, что государство не выживет без укрупнения сельских хозяйств, было создано так мало крестьянских кооперативов? Потому, что после смерти Ленина перед руководством партии встали другие вопросы. Победив в Гражданской войне, пришлось вести фактически еще одну войну— войну внутри самой партии. Вначале большинство Политбюро боролось с Троцким, который после смерти Ленина пытался занять освободившееся место вождя. Потом Сталин боролся с Каменевым и Зиновьевым, потом с Бухариным, Рыковым и Томским. Причем борьба была жесткой, вплоть до создания разветвленного троцкистско-зиновьевского подполья со своими типографиями и аналитическими центрами. Ниже мы поговорим о ней подробнее. Понятно, что в таких условиях руководство страны не могло планомерно и кропотливо заниматься сельскохозяйственными вопросами. А когда оппозиция была побеждена — драгоценное время было упущено. Поэтому коллективизацию пришлось проводить в спешке — потеря одного-двух годов была равносильна гибели державы. Ни для кого не секрет, что только благодаря коллективизации мы смогли провести индустриализацию. Причем промышленность усиливалась, поставляя технику в колхозы, а колхозы, благодаря этой технике, тоже богатели, получая более высокий урожай. Посредством индустриализации мы смогли вооружить армию самым современным на то время оружием. Смогли на равных соперничать с самой технически оснащенной армией тех лет — с армией фашистской Германии. Таким образом, наша коллективизация стала залогом победы человечества над фашизмом.
Несмотря на все объективные трудности и ошибки властей, крестьяне в основном приняли коллективизацию. Массового антисоветского движения не было даже тогда, когда, вроде бы, появилась такая возможность — во время 'Великой Отечественной войны. Наоборот — крестьяне с оружием в руках пошли защищать свою Родину и советскую власть.
Ни к чему хорошему не привело и уничтожение колхозов. В сельском хозяйстве начались проблемы, и то, что не произошел коллапс, заслуга тех же сохранившихся под другими названиями колхозов. Не секрет, что, несмотря на призывы властей, немало крестьян сохранили свои колхозы, просто вместо слова «колхоз» стали употреблять термин «агрофирма» или «сельхозкооператив».
2.3. Голод 1930-х на Украине и его проекция на украино-российские отношения
Теперь перейдем к одному из самых болезненных вопросов нашей истории — к голоду 1930-х, для которого западные советологи придумали особое слово — «голодомор». Некоторые циничные политики в бывших советских республиках используют эту трагедию для того, чтобы поссорить между собой народы бывшего СССР. Особенно активно муссировалась тема голода на Украине во время правления «помаранчевых» националистов во главе с президентом В. Ющенко. Украинские националисты пытались представить голод как геноцид центральной власти, направленный исключительно на украинцев. То есть использовали трагедию 1930-х годов для того, чтобы поссорить русский и украинский народы.
Я не буду останавливаться на том, что и так широко освещалось. На том, что голод затронул не только Украину, но и другие регионы Союза. Что голод был не только на тех украинских землях, которые входили в состав СССР, но и на тех, которые были под властью Польши и Румынии. Что подобные трагедии происходили с определенной регулярностью и в царской России, и в других странах. Например, голод в Ирландии в XIX веке привел к тому, что в этой стране исчезла большая часть населения. Не буду говорить и о том, что власти предпринимали энергичные меры к спасению людей. Об этом сохранились многочисленные документы. Более того — просматривая подборку заграничной эмигрантской прессы, я нашел удивительное сообщение. Вот оно:
«Чем объясняется закупка большевиками пшёницы.
Лондон. Сообщения о крупных закупках большевиками пшеницы в Канаде и Австралии подтверждаются. Их объясняют чрезмерным экспортом пшеницы из СССР.
По другой версии, для СССР выгоднее закупать дешевую пшеницу за границей, чем перевозить ее по ж.д. на Дальний Восток.
«Новое Русское Слово» Нью-Йорк. 7 мая 1932 года».
На этом примере мы видим, что зерно СССР действительно экспортировал. Не мог Сталин сорвать заключенные с таким трудом контракты на поставку зерна, объявить страну банкротом, опозориться в глазах всего мира и остаться без ценного заграничного оборудования, так необходимого для индустриализации. Вместо того чтобы сорвать контракты, правительство пошло менее болезненным для страны путем — стало закупать зерно. Для чего? Естественно для спасения голодающих — другой нужды в таких закупках не было.
Кроме этого есть еще масса документов, как власти кормили сельских школьников регулярными обедами, помогая выжить им и их семьям, как организовывали питание колхозников и многие другие. А вот о том, что голод был устроен сознательно, документов нет.
Не буду говорить я и о численности умерших. Спекуляции по этому поводу идут не первый год, и даже «по- маранчевые» украинские СМИ иной раз проговариваются... Так в одном из выпусков новостей на центральном канале (ТСН) украинского телевидения говорили о миллионах и миллионах погибших — и тут же было сказано, что половина пришлась на Днепропетровщину, на ее сельскую местность. «А сколько людей жило тогда в селах Днепропетровщины?» — подумал я, после той передачи. Несколько сотен тысяч — не больше. Такие оговорки показывают, что нынешние украинские националисты знают о реальном количестве погибших и сознательно завышают его на порядок.
Не буду здесь я и развенчивать байки об оцепленных колючей проволокой украинских селах, в которых умирали украинцы, в то время как русские села чуть ли не благоденствовали. По соседству с моим родным селом Круглик, заселенным преимущественно украинцами, находится село Ореховка, где живут выходцы из России. От голода пострадали оба села. Тем более что многие семьи этих сел «переженились» между собой, так что уже не разобрать, кем считать потомков этих смешанных браков— русскими или украинцами. А родственники из разных сел, по возможности, помогали друг другу. И самое главное — те, кто сочинял мифы о колючей проволоке, о солдатах, оцепляющих села, никогда не видели реальных украинских просторов. Чтобы все это оцепить не хватит проволоки, даже если на ее выпуск перевести всю промышленность. Не хватит и солдат, даже если специально для оцепления мобилизовать все молодое население страны.
Не соответствует действительности и миф о паспортах, которых якобы лишили крестьян, чтобы не выпускать тех в город. Крестьян не могли лишить паспортов по одной простой причине — у крестьян их... просто не было. Не было ни при царе-батюшке, ни при Петлюре, ни в начале советской власти. При царе паспорта выдавались только тем, кто специально уходил на работу в город. Советская власть на первых порах считала паспортизацию недемократичным актом. Причем на возлюбленном националистами Западе до сих пор так считают.
Паспорта начали вводить в городах для того, чтобы уменьшить тамошнюю преступность, воспрепятствовать проживанию без прописки, то есть паспортизация населения рассматривалась не как благо, а как мера для наведения порядка. Мера, направленная, скорее, на некоторое ограничение жизни горожан, а не крестьян. Паспортизация была проведена для особых зон. Примерно так, как делается в приграничных районах для контроля за населением в этих районах. И к таким районам поначалу отнесли крупные города, а затем распространили на все города вообще. Сельское же население от регламентирующих мер освободили. При том, что в городах тогда проживала лишь пятая часть граждан.
Другой вопрос, что, когда в городах стала проживать большая часть населения, это ударило бумерангом по деревне. Но это было потом. И когда такое произошло, паспорта получили все граждане.
Почему на первом этапе паспортизации не вводились паспорта в селах — в тех селах, где была воссоздана крестьянская община в виде колхозов? Потому, что там все и так знали, где кто живет, а в городах из-за многолюдности этого знать не могли. Вот и пришлось вводить там паспорта. Причем рабочие совхозов, в отличие от колхозников, получали паспорта на тех же основаниях, что и лица, проживающие в городах. В совхозах было больше рабочих, привлеченных со стороны, и многие совхозы находились в пригородной зоне. А остальным крестьянам паспорта поначалу выдавались тем же порядком, что и при царской власти, то есть когда они уходили в город. Только вместо помещика или общины паспорт выписывали местные власти, состоящие обычно из таких же крестьян. К тому же советская власть поощряла переезд в город молодежи — для учебы и для работы.
Так что паспортизация населения происходила вне всякой связи с голодом. А если выдача паспортов и имела какой-то регуляторный характер, то только для того, чтобы не оставлять село без работников, чтобы села не были безлюдными. То есть здесь стояла цель увеличить, а не уменьшить сельское население.
Как уже говорилось, первоначально предписывалось проведение паспортизации с обязательной пропиской в крупных городах: в Москве, Ленинграде, Харькове. Постановлением Совнаркома СССР № 861 от 28 апреля 1933 г. к режимным были отнесены города Киев, Одесса, Сталино, Днепропетровск и некоторые другие. То есть активная паспортизация начала проводиться уже после голода 1930-х\ Паспортизация шла этапами — от столицы к областным центрам, дальше к райцентрам и к селам. Причем, в пределах района люди обычно могли перемещаться без паспортов. Как правило, могли без паспорта покинуть и район на месяц. Если выезжали на длительный срок, то получали паспорт в районных или городских управлениях рабоче-крестьянской милиции по месту своего прежнего жительства сроком на один год. По истечении годичного срока лица, приехавшие на постоянное жительство, получали паспорта на общих основаниях. Постепенно плановая паспортизация охватила все население страны. Процесс шел медленно и растянулся почти на четыре десятилетия. А во время перестройки раздались требования за отмену паспортизации и прописки. За отмену во имя демократии.
Затронем один вопрос, который касается нашей темы, — закон, получивший в литературе название «закон о трех колосках». Суть закона в том, что людям давали большие сроки заключения за хищение государственного имущества. Порой за самые незначительные хищения. Конечно, закон очень несправедливый. Но надо сказать, что действовал он недолго, а многие из осужденных по этому закону были освобождены по амнистии в 1935 году. Для начала отпустили осужденных, получивших не более пяти лет заключения, потом пересмотрели судимость многим другим. И это была не единственная амнистия. Сейчас любят рассказывать о том, как люди получали за мелкие хищения большие сроки, но забывают добавить, что многих вскоре освободили. Причем в публицистике постоянно описывают одну и ту же картинку, как несчастную крестьянку судили за ведро колхозной картошки, а крестьянина — за мешок колосков. Конечно, жаль таких людей, но почему говорят только об этих? Ведь многих судили не за мелкие, а за крупные хищения. Страна в преддверии войны, во время голода и мирового экономического кризиса вынуждена была отчаянно защищать общенародную собственность, для того чтобы не погибнуть. Теперь, когда «приватизаторы» расхитили государственную собственность и оставили нас нищими, многие люди начинают понимать, что советские законы об общенародной собственности были во многом справедливыми, несмотря на свою суровость.
Для того чтобы подробно осветить темы, которые я затронул выше, понадобилась бы целая монография. Поэтому я остановлюсь только на одном пункте.
Был ли смысл для Сталина проводить геноцид именно украинского народа? Понятно, что факт геноцида никем не доказан, понятно, что политика, связанная с этим вопросом, — этакая пляска на костях умерших — имеет своей целью поссорить украинский народ с русским. Давайте забудем об этом и поразмыслим чисто логически.
Сталин был прагматиком. Мог ли этот человек в напряженный период индустриализации всерьез желать того, чтобы было уничтожено население региона, где производится большая часть продовольствия страны? Чтобы Украина стала безлюдной? То есть привести к тому, чтобы рабочие начали умирать с голода, чтобы все закончилось крахом индустриализации и падением центральной власти. Кем-кем, но самоубийцами правители СССР в то время не были!
Может, Сталин хотел уничтожить украинцев и «быстренько» заселить освободившиеся территории новыми хлеборобами? Во-первых, такого количества людей, чтобы заселить новые территории, в стране просто не было. Рабочих рук и без того катастрофически не хватало. Во-вторых, «быстренько» не заселишь. При всем могуществе командно-административной системы терялся урожай одного года. И это при самом удачном заселении, когда поселившиеся смогли бы сразу приступить к производству. Но ведь поселенцы не были бы знакомы с условиями работы в новой для себя местности. А страна в то время съедала практически столько же, сколько и выращивала. Неужели бы Сталин отказался в преддверии войны от одного годового урожая, оставив без хлеба рабочих, занятых индустриализацией?
И самый главный вопрос: а кем Сталин хотел заселить освободившиеся от украинцев территории? Кем — русскими, грузинами, евреями, казахами? Кем?
Создатели «теории голодомора как геноцида» должны ответить на этот вопрос. При реальных случаях геноцида был народ, который уничтожался, как и был народ, который хотели поселить на освободившейся территории. При геноциде индейцев на их землях селились уничтожившие их англосаксы, при геноциде армян — турки, при геноциде славян и евреев во время Второй мировой— немцы. Когда во время Великой Отечественной ОУН-УПА проводила геноцид поляков, она рассчитывала, что на тех землях будут жить исключительно украинцы. В свою очередь польская Армия Крайова и банды, образовавшиеся после ее роспуска, проводили геноцид украинского народа, рассчитывая, что на землях украинцев будут жить поляки. Так осуществлялся взаимный геноцид двух народов, причем, проводили его исключительно националисты с обеих сторон. Нормальные люди, наоборот, помогали своим соседям другой национальности. Кровавую резню прекратила Красная Армия.
Итак, примеры реального геноцида показывают, что осуществлялся он, как правило, для того, чтобы кто-то поселился на опустевших землях.
Так кто же хотел поселиться на украинской земле? Негласно националисты намекают на то, что это все- таки русские. Хотя, с учетом национальности Сталина, столь же «обоснованной» может выглядеть «теория», что Джугашвили хотел заселить украинские земли грузинами. Конечно, такой бред не понравится украинским националистам. Ведь Грузия воевала с Россией, а Саакашвили — кум бывшего украинского президента Ющенко, ярого националиста...
Может, Сталин хотел заселить украинские земли новыми людьми, специально «выращенными» для этой цели? Но ведь на такое уйдет не одно поколение!Я уже не говорю о том, что власти в то время обычно заботились о простых тружениках. Они бы не пошли на истребление целого народа исходя из моральных принципов. Да-да — моральных! Как бы это не корежило слух людей, одураченных во время оголтелой перестроечной лжи!
Из-за заполитизированности вопроса о голоде 1930-х годов бывает трудно посмотреть на эту трагедию отстраненно. Так же, кстати, как и на голод второй половины 1940-х. В чем же причины этих бедствий? Разумеется, одна из причин голода — неурожай из-за погодных условий (особенно во второй половине 1940-х), другая —последствия войны (1940-е), третья — форсированно проведенная коллективизация (1930-е), когда вопрос стоял так, что крестьянину было все равно — либо сдать скотину в колхоз (по сути, отдать задаром), либо забить и съесть самому (хоть что-то себе останется). Вот и произошел массовый забой скота. Вина власти в последнем случае очевидна, но так как тогдашнее руководство Украины было вскоре снято и наказано (вплоть до расстрела), я оставляю вопрос о вине украинского руководства за рамками этой книги.