Часть 3
СТАЛИНСКИЕ РЕПРЕССИИ В ПЕРИОД ВОВ

Глава 17
Несколько слов о глобусе Хрущева

Великая Отечественная война подверглась в последние 60 лет тотальной мифологизации. Многоэтапность и много- уровневость формирования черного мифа о сталинских репрессиях в полной мере характерна для отображения событий Великой Отечественной войны как ключевого этапа сталинского правления. Старт этим процессам был дан, как мы отмечали, Н.С. Хрущевым на волне разоблачения культа личности. Задачи, стоящие перед Хрущевым, не требовали глубокой проработки идеологам и соотнесения их с исторической реальностью или даже здравым смыслом. Так, славословиям о гении Сталина он противопоставил сделанное с трибуны XX съезда КПСС заявление, что Сталин руководил войсками по глобусу.

«Я позволю себе привести в этой связи один характерный факт, показывающий, как Сталин руководил фронтами. [...] А надо сказать, что Сталин операции планировал по глобусу. (Оживление в зале.) Да, товарищи, возьмет глобус и показывает на нем линию фронта» [1J.

При всей анекдотичности таких утверждений на них продолжают ссылаться современные авторы. Возможно, ряд публицистов действительно допускают подобную возможность. Чтобы развеять сомнения, приведу фрагмент директивы Военного Совета Западного фронта № 0103/оп от 13 декабря 1941 г. [2]:

«ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ

КОМАНДУЮЩИМ 30, 1, 20, 16 и 5-й АРМИЯМИ

Копия: НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА

ШТАБ ЗАПАДНОГО ФРОНТА № ОЮЗ/ОП 13.12.41.

Карта 500 ООО

1. Противник, ведя упорные арьергардные бои, продолжает отход на запад.

2. Ближайшая задача армиям правого крыла фронта — неотступным преследованием завершить разгром отступающего противника и к исходу 18.12.41 г. выйти на рубеж Степурино, Раменье, Шаховская, Андреевская, верховье р. Руза, Осташево, Васюково, Клементьево, Облянищево, Грибцово, Маурино.

3. ПРИКАЗЫВАЮ:

а) командующему 30-й армией, окружив частью сил Клин, главными силами армии 16.12.41 г. выйти на рубеж Тургиново, Покровское, (иск.) Теряева Слобода.

Прочно обеспечить правый фланг фронта.

Разграничительные линии: справа — до Тургиново прежняя, далее — (ориентировочно) (иск.) р. Шоша; слева — до Клин прежняя, далее — (иск.) Теряева Слобода, (иск.) Княжьи Горы; [...]»

Перед нами документ непосредственного управления фронтом, устанавливающий рубежи наступления и линии разграничения между войсками армий. Возьмите любой глобус и попробуйте найти на нем населенные пункты, указанные в директиве.

Завершая картину, замечу лишь, что Сталин вообще не планировал операций — для этого существует Генштаб.

Из доклада «О культе личности...» и воспоминаний Хрущева берет свое начало широко известный сегодня миф о том, что Сталин в первые дни войны впал в прострацию, не руководил страной, пока члены Политбюро не явились к нему с намерением чуть ли не арестовать.

Даже с обращением к народам СССР в связи с началом ВОВ был вынужден выступить Молотов.

В мемуарах Хрущева этот эпизод выглядит так (Хрущев столкнулся с серьезной проблемой, так как лично не мог участвовать в описываемых событиях; их он приводит со слов уже расстрелянного за «антисталинизм» Берии):

«Берия рассказал следующее: когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Не знаю, все или только определенная группа, которая чаще всего собиралась у Сталина. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: «Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали». Буквально так и выразился. «Я, — говорит, — отказываюсь от руководства», — и ушел. Ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу» [3].

Согласно этой легенде, Сталин на длительный период устранился от работы, не появлялся в Кремле и ничем не руководил, пока члены Политбюро не решились ехать к нему просить вернуться к управлению страной. Хрущев продолжает:

«Когда мы приехали к нему на дачу, то я (рассказывает Берия) по его лицу увидел, что Сталин очень испугался. Полагаю, что Сталин подумал, не приехали ли мы арестовывать его за то, что от отказался от своей роли и ничего не предпринимает для организации отпора немецкому нашествию?» [4].

В дополняющих хрущевскую версию воспоминаниях Микояна читаем [5]:

«Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Увидев нас, он как бы вжался в кресло и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: «Зачем пришли?» Вид у него был настороженный, какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь, по сути дела, он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовывать.

Молотов от нашего имени сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы поставить страну на ноги. Для этого создать Государственный комитет обороны. «Кто во главе?» — спросил Сталин. Когда Молотов ответил, что во главе — он, Сталин, тот посмотрел удивленно, но никаких соображений не высказал».

У Микояна есть большой плюс — он лично присутствовал на этой встрече и не нуждается в ссылках на Берию или кого-либо еще из окружения Сталина. Казалось бы, Анастас Иванович личными воспоминаниями полностью подтверждает версию Н.С. Хрущева. Однако нужно заметить, что его официальные мемуары подверглись серьезной «литературной обработке» в целях большего соответствия линии партии. В двухтомном сборнике документов «1941 год», подготовленном фондом «Демократия» А. Яковлева, приведен изначальный текст мемуаров А. Микояна:

«Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Он вопросительно смотрит на нас и спрашивает: зачем пришли? Вид у него был спокойный, но какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь, по сути дела, он сам должен был нас созвать.

Молотов от имени нас сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы быстро все решалось, чтобы страну поставить на ноги. Во главе такого органа должен быть Сталин» [6].

К оригиналу, как мы видим, «всего лишь» добавлена пара фраз «вжался в кресло» и «у меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовывать»...

Эти утверждения прочно вошли в современную литературу и публицистику. Следуя им, можно заключить, что прострация Сталина длилась с первого дня войны до создания Государственного комитета обороны, то есть с 22 июня по 30 июня 1941 года. К счастью, архивы сохранили для нас журналы посещений кремлевского кабинета Сталина. Дежурный офицер в приемной скрупулезно отмечал, кто, когда и во сколько входил в кабинет и во сколько его покинул [7].

Для сравнения приведем записи предвоенного периода:

1 марта 1941 года Сталин принял в своем кабинете Тимошенко, Жукова, Кулика, Рычагова, Жигарева, Горемыкина. Прием продолжался с 20:05 до 23:00.

Следующая запись датирована 8 марта, состоялся прием Тимошенко, Кулика, Жукова, Мерецкова, Рычагова, прием продолжался с 20:05 до 23:30.

17 марта Сталин заслушал доклады Тимошенко, Жукова, Буденного, Рычагова и Жигарева с 17:15 до 23:10.

Последний приемный день в марте — 18 числа. С 19:05 до 21:10 Сталин выслушал Тимошенко, Жукова, Рычагова и Кулика.

Итого, в марте 1941 года у Сталина в его кремлевском кабинете было 4 приемных дня, в день он принимал до 6 человек — исключительно в вечернее и даже в ночное время.

Обратимся к журналам посещения кабинета Сталина в июне 1941 года:

До 22 июня приемными днями у Сталина были 3, 6, 9, 11, 17, 19, 20 и 21 июня. Прием традиционно проходил в вечернее время, максимальное число посетителей было в кабинете И июня — 8 человек, и 21 июня — 12 человек. Этот день закончился для Сталина, согласно журналу посещений, в 23:00. Была подписана директива № 1 в Западные приграничные военные округа.

22 июня, в день начала Великой Отечественной войны, И.В. Сталин начинает прием в своем кремлевском кабинете в 5:45 утра. До 16:45 он принял 28 человек.

23 июня прием у Сталина начинается в 3:20 ночи и продолжается до 0:55 следующего дня. За это время у Сталина побывали 21 человек.

24 июня 1941 года Сталин начинает прием в своем кремлевском кабинете с 16:20 и продолжает его до 21:30. Он принимает 20 человек.

25 июня прием начинается в 1 час ночи и длится до 1 часа ночи следующего дня. Через кабинет Сталина прошли 29 человек.

26 июня уже в 12:10 И.В. Сталин снова работает. До 22:20 он успевает принять 29 человек.

27 июня с 16:30 до 2:35 28 июня он принял 29 человек, в том числе Микояна в 19:30 и Берию в 21:25.

28 июня прием был возобновлен в 19:35, закончился в 00:15 29-го числа, через кабинет прошло «всего» 25 человек, в том числе Берия и Микоян.

После этого вид И.В. Сталина, который, согласно воспоминаниям Микояна, показался ему 30-го числа «каким- то странным», не должен удивлять. Непонятно, в какое время Сталин спал в эти дни за исключением 29-го числа, когда записей в книге посещений его кабинета нет. Нужно отметить, что работа Сталина не ограничивалась приемом в кремлевском кабинете, он посещал, в частности, Наркомат обороны, одно из таких посещений закончилось небезызвестным резким разговором с Г.Жуковым.

Описания этого эпизода интересно соотнести с воспоминаниями Хрущева. Как мы помним, когда началась война, Сталин якобы был совершенно подавлен и сделал такое заявление: «Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали». «Я, — говорит, — отказываюсь от руководства», — и уехал на ближнюю дачу».

А вот как описывает визит Сталина в Наркомат обороны А. Микоян в своих воспоминаниях:

«29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило... Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны...» [8].

Далее обратимся к оригиналу воспоминаний Микояна из сборника фонда «Демократия»:

«В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин. Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусского военного округа, какая имеется связь.

Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не смогли. [...]

Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует [...]

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним...

Минут через 5—10 Молотов привел внешне спокойного Жукова.

[***]

Когда мы вышли из Наркомата, он (Сталин. — Авт.) такую фразу сказал: «Ленин оставил нам великое наследие, мы — его наследники — все это просрали» [9].

Хрущев, ссылаясь на слова Берии, с которого уже не спросишь, передвинул этот эпизод на день начала войны, поместил события в кремлевский кабинет Сталина и добавил подробностей об отъезде на ближнюю дачу.

Никакой прострации, как мы видим, не было ни в первые, ни в последующие дни войны. Берия никак не мог рассказывать Хрущеву о прострации, так как все эти дни посещал кабинет Сталина по нескольку раз. То же относится и к Анастасу Микояну. История о прострации Сталина, отказе от управления, испуге, что его приехали арестовывать, — вымысел от начала и до конца.

Что касается утверждений о Молотове, который был вынужден выступить вместо Сталина с обращением к народам СССР о начале войны. В первую очередь у Сталина, который закончил работу в 23:00 21 июня и начал в 5 утра 22-го, для такого выступления банально не было времени.

Во-вторых, необходимость выступления Сталина в день начала войны обычно объясняют тем, что главе государства нужно было обратиться к народу в связи с трагедией, обрушившейся на страну. Это перенос сегодняшнего знания обо всем периоде 1941 — 1945 годов на события утра 22 июня. Нет никаких оснований считать, что с первых часов войны И.В. Сталин мог определить ее как великую трагедию. Все еще не было полной информации о положении на границе, о развитии наступления немецких войск. Ситуация могла повернуться в любую сторону.

В-третьих, кандидатура Молотова вместо Сталина выглядит странной лишь с точки зрения современной политики. Сталин не был публичен. Его выступления по радио за все время правления можно пересчитать по пальцам. Не слишком стремился он выступать и просто перед большой аудиторией, партийные мероприятия не в счет. Сталину не требовалось накручивать рейтинг популярности обращениями к народу, да и средств для такого обращения в ту пору, когда главным носителем информации были газеты, явно недоставало. Не был Сталин и великим оратором. Достаточно прослушать его выступление по радио 3 июля 1941 года.

Военные мифы о Сталине имеют ту же природу, что и мифы о сталинских репрессиях в целом. Художественные произведения и исторические исследования, вышедшие после 1956 года, не могли игнорировать формирующуюся «линию партии», что добавило путаницы в вопрос о событиях ВОВ.

Дальнейшие наслоения мифов привели к формированию постперестроечного образа Великой Отечественной войны, наполненного заградотрядами, штрафбатами, особистами, идущими в ГУЛАГ бывшими военнопленными и окруженцами, а также массово истребленными казаками и власовцами.

Теме мифологизации военной истории посвящен ряд серьезных исследований, появившихся буквально в последние годы. В этой книге остановимся лишь на тех моментах, что имеют непосредственное отношение к образу сталинских репрессий.

Глава 18
Депортация немцев

С началом Великой Отечественной войны массовому переселению из западных областей в глубь страны подверглись этнические немцы (Поволжье, Крым). Каких-либо внутренних законов или международных юридических норм, регламентирующих подобные действия, не существует, в силу чего отдельные современные исследователи (то же общество «Мемориал» или фонд «Демократия» академика Яковлева) однозначно записывают их в число жертв политических репрессий.

Логика таких авторов проста: то, что не описано в законе, является однозначно незаконным, а следовательно, совершено либо преступно, либо по политическим мотивам.

Как правило, забывается, что сама война сильно отличается от обычных отношений мирного времени, в том числе и в юридическом поле. В военный период можно встретить множество явлений, которые недопустимы с точки зрения обычного закона и общепринятой морали. Законно ли, оправданно ли вводить 12-часовой рабочий день на фабриках и заводах? А массовая эксплуатация в период 1941 — 1945 годов женского и детского труда в цехах?

Даже странно, что Сталину до сих пор не вменили это в вину наряду с другими преступлениями. Ведь за одну заводскую похлебку у станка работали в том числе и 12-летние дети.

Другое дело, что без этой работы под вопросом оказалось бы выживание как детей, так и в целом страны. Зато юридические формальности были бы полностью соблюдены.

В условиях войны происходят невероятные, с точки зрения мирного общества, изменения. На задний план отходит право личного, уступая требованиям общего. Под сомнение ставится и базовое право человека — право на жизнь. Государство может потребовать от каждого отдать свою жизнь для спасения жизней многих других.

Подчас отдать жизнь требуется в бессмысленной атаке на безымянную высотку. И лишь спустя десятилетия выясняется, что эта совершенно «бессмысленная» атака в пешем строю на пулеметы, повторенная несколько раз, являлась частью плана наступления, которое произойдет в 300 километрах и будет иметь успех за счет того, что атака сковала силы противника. Тысячи жизней будут спасены ценой сотен — такова арифметика войны.

Депортации военного времени не были советским изобретением. Ближайшим аналогом из отечественной истории является переселение российских немцев из прифронтовой зоны Первой мировой войны. Кампания, которая проводилась в 1914 году, мало соотносится с современным пониманием гуманизма. Достаточно упомянуть, что немцы были депортированы за свой счет. Далее, в 1915 году последовали указы «О ликвидации землевладения подданных и выходцев из враждебных государств» и «О ликвидации предприятий с участием немецкого капитала».

В период Второй мировой войны высылки, депортации и аресты применялись к представителям воюющих государств или выходцам из них повсеместно в Европе. Великобритания, подвергнув аресту «нежелательных элементов», депортировала их в Канаду. Бельгия и Франция изолировали в лагерях всех беженцев и эмигрантов из Германии наряду с гражданами Третьего рейха. Аналогичные меры предприняла Голландия.

Наиболее известную в истории Второй мировой войны депортацию по этническому признаку провели в 1942 году США. 19 февраля 1942 года Ф.Д. Рузвельт подписал чрезвычайный указ, согласно которому все проживающие на территории США этнические японцы (120 тысяч человек) были помещены в десять специально созданных концентрационных лагерей, откуда были освобождены лишь в 1946—1947 годах и отправлены, как выразились бы у нас, «на спецпоселение». «Особый правовой статус» был снят с них лишь в 1952 году.

Депортации или ограничения свободы, являясь внесудебной репрессией и незаконной, с точки зрения мирного права, мерой, тем не менее активно применялись всеми странами на всем протяжении конфликтов XX века. В современном мире ситуация не сильно изменилась. В британском учебном фильме «Нити» (Threads, 1984 год), который демонстрирует один из сценариев начала термоядерной войны, разъясняется одна из естественных мер предвоенного периода — превентивный арест всех неблагонадежных элементов в стране. Насколько широко трактуется это понятие, можно заключить уже по тому, что в их число попадают и участники антивоенных демонстраций.

В Советском Союзе 1941 года выселения немцев из западных областей начались с первых дней войны, однако из-за быстрого продвижения фашистских войск эта кампания не была полностью завершена, многие этнические немцы Белоруссии и Украины попали под оккупацию.

Первым массовым переселением стала депортация немцев Крыма, которая началась 20 августа 1941 года. Интересно, что проводилась она под предлогом эвакуации в связи с приближающейся линией фронта. Более 30 тысяч человек морем были вывезены через Керченский пролив в Краснодарский край, а оттуда в Казахстан.

Наиболее массовая операция по переселению советских немцев пришлась на сентябрь — ноябрь 1941 года. Выселению подверглись поволжские немцы (446 480 человек), АССР немцев Поволжья была ликвидирована. В Указе Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» говорилось:

«По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья. О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти. В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в республике немцев Поволжья и прилегающих районах, и случится кровопролитие.

[...]

Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы, с тем чтобы переселяемые были наделены землей и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.

Для расселения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской, Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности. В связи с этим Государственному комитету обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и наделить переселяемых немцев Поволжья землей и угодьями в новых районах» [10].

Насколько обоснованы подозрения в сокрытии тысяч диверсантов населением АССР немцев Поволжья? Ответа на этот вопрос до сих пор нет. В силу сложившейся практики отметания всех обвинений Советской власти как надуманных исследования в этом направлении просто не проводились. С одной стороны, Великая Отечественная война действительно началась для СССР с волны диверсионных актов, нарушавших связь, железнодорожное сообщение и т.д., и далеко не все подобные эксцессы можно списать на только что заброшенные с территории Германии диверсионные группы. С другой — получается, что при депортации советских немцев тысячи гипотетических пособников врага были просто депортированы с основной массой населения?

Логика подсказывает, что обвинения немцев Поволжья были лишь поводом для стандартной процедуры изоляции или депортации военного периода. Ранее крымские немцы были переселены без всяких обвинений, а это явно элементы одного процесса. Но неприятная фигура умолчания в этом деле по-прежнему присутствует.

Речь здесь не идет о нарушении презумпции невиновности, советским немцам нет нужды доказывать, что они не совершали преступлений. Хорошо бы нам, для всестороннего понимания проблемы, ответить на этот вопрос для самих себя.

В тот же период в западных областях СССР проходила массовая эвакуация за Урал и в Среднюю Азию населения и промышленных предприятий. Сотни тысяч человек штурмовали отходящие эшелоны в надежде вырваться из- под бомбежек, бежать подальше от линии фронта. За 1941 — 1942 годы удалось эвакуировать в общей сложности 17 миллионов человек, 60—70 миллионов попали под оккупацию.

Условия, в которых проходила эвакуация, можно представить себе по статье «Война и эвакуация в СССР 1941 —

1942 гг.» академика РАЕН Г.А. Куманева. В частности, он приводит воспоминания первого секретаря Челябинского обкома ВКП(б) Н.С. Патоличева:

«Случалось, что в открытых полувагонах или на платформах ехали люди. Хорошо, если был брезент, которым можно было прикрыться от дождя. Иногда и этого не было. Здесь же станки или материалы, кое-что из вещей эвакуированных. Именно кое-что. Люди спасались от нашествия варваров, и было, конечно, не до вещей. При более благоприятной обстановке два-три крытых вагона выделяли для женщин с детьми. Вместо 36 человек в них набивалось по 80—100. Никто, разумеется, не роптал — горе объединяло людей, кров которых был захвачен фашистами» [11].

В числе остальных эвакуированных в глубь страны были и депортированные советские немцы. Вряд ли условия их перевозки сильно отличались от условий, в которых выбирались из прифронтовой зоны все остальные. Один несомненный плюс в их ситуации все же присутствовал — их организованно вывезли на новое место жительства в то время, как тысячи и тысячи советских людей были вынуждены правдами и неправдами добиваться места в отходящих на восток эшелонах.

Глава 19
ГУЛАГ в годы ВОВ

В ведении ГУЛАГа НКВД на 1941 год находились исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ), исправительно-трудовые колонии (ИТК), тюрьмы. Также при ГУЛАГе с 1940 года были сформированы БИРы — Бюро исправительных работ, ведавшие исполнением приговоров по статье «о прогулах». Эти осужденные хоть формально и находились в ведении Главного управления, не являлись тем не менее заключенными, отбывая наказание по месту работы с удержанием 25 процентов заработка. Во избежание дальнейшей путаницы их не стоит относить к контингенту ГУЛАГа наравне, к примеру, с осужденными по той же статье к полугодовому тюремному заключению за самовольное оставление предприятия.

В лагерях и колониях ГУЛАГа, по данным В.Земскова, на 1941 год находилось 1 929 729 человек, в тюрьмах — 487 739 человек (на начало года). В 1942 году происходит сокращение числа заключенных лагерей и колоний — до 1 777 043 человек. Наиболее показательно двукратное сокращение заключенных в тюрьмах в течение 1941 года — уже в июле их число снижается до 216 223 человек.

12 июля и 24 ноября 1941 года вышли указы Президиума Верховного Совета СССР о досрочном освобождении некоторых категорий заключенных, с передачей лиц призывных возрастов в Красную Армию. В соответствии с указами были освобождены 420 тысяч заключенных, в их числе осужденных за прогулы (с отбыванием наказания в тюрьмах), бытовые и незначительные должностные и хозяйственные преступления.

В период 1942—1943 годов были проведены досрочные освобождения еще 157 тысяч человек, всего же за годы ВОВ на укомплектование Красной Армии было передано 975 тысяч заключенных (включая освобожденных за отбытием сроков наказания). За боевые подвиги, проявленные на фронтах Великой Отечественной войны, бывшие заключенные ГУЛАГа Бреусов, Ефимов, Отставное, Сержантов и другие были удостоены звания Героя Советского Союза [12].

В 1942 году постановлением Государственного комитета обороны (11 апреля 1942 года) был разрешен призыв на военную службу в том числе спецпоселенцев. Приказ НКВД СССР от 22 октября устанавливал норму о восстановлении в гражданских правах и снятии с учета не только призванных в армию спецпоселенцев, но и членов их семей. В ряды РККА и строительные батальоны было призвано более 60 тысяч человек, находившихся до войны на спецпоселении.

Вопреки распространенному мнению, из досрочно освобожденных заключенных ГУЛАГа и спецпоселенцев не формировали специфических «черных» подразделений, как не отправляли их и прямиком в штрафбаты. Хотя бы по той причине, что штрафные батальоны и роты в РККА появились лишь в июле 1942 года, а первая и самая массовая волна освобождений пришлась на 1941 год. Бывшие заключенные поступали либо в обычные строевые части, либо на производство по специальности.

В упоминавшемся выше постановлении ГКО от 11 апреля 1942 года о призыве в армию, в том числе спецпоселенцев, сказано: «Обязать начальника Главупраформа т. ГЦаденко использовать выделяемые согласно настоящему постановлению 500 ООО человек на укомплектование запасных частей для подготовки маршевых пополнений и на доукомплектование выводимых с фронта стрелковых дивизий, а также на формирование танковых и других специальных частей» [13].

В отличие от не представлявших серьезной социальной опасности заключенных указанных категорий, совершенно иначе обстояло дело с осужденными за тяжкие и особо тяжкие преступления. Уже 22 июня 1941 года была принята совместная директива НКВД СССР и Прокуратуры СССР № 221, предписывающая прекратить освобождение из мест заключения (даже по отбытии срока заключения) бандитов, рецидивистов и других опасных преступников, в том числе и осужденных за контрреволюционные преступления по статье 58 УК. Указанную категорию предписывалось взять под усиленную охрану, прекратить использование на работах без конвоирования.

В этой связи В.Земсков отмечает: «Во время войны в ГУЛАГе число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные преступления возросло более чем в 1,5 раза. [...] Общее число задержанных с освобождением до 1 декабря 1944 г. составляло около 26 тыс. человек. Кроме того, около 60 тыс. человек, у которых закончился срок заключения, были принудительно оставлены при лагерях по «вольному найму».

Популярная сегодня в массовой культуре тема о массе «блатных» на фронтах Великой Отечественной войны, как мы видим, совершенно безосновательна. Прежде всего, в ряды РККА было передано за все время войны около миллиона прошедших лагеря бывших заключенных, при численности действующей армии на 1944 год в 6,7 млн. человек (общий состав армии и флота к концу войны составлял 12 839 800 человек) [14].

«Контингент ГУЛАГа» в войсках составлял, таким образом, менее 1/6.

Основная масса освобожденных и переданных в РККА заключенных была осуждена за мелкие преступления (в частности, за прогул) на незначительные сроки и никак не могла устанавливать в частях «лагерные порядки». Особо опасные преступники, в том числе уголовники-рецидивисты, освобождению и передаче в войска не подлежали, как и политические заключенные. Истории, служащие лейтмотивом современных фильмов о Великой Отечественной войне, где хороший «политический» зэк вступает в противоборство с массой урок в идущем на фронт эшелоне, являются чистым, незамутненным вымыслом. В эшелоне не могли оказаться ни те, ни другие.

Отдельно следует отметить моральное состояние заключенных ГУЛАГа в период Великой Отечественной войны. «В отчетах ГУЛАГа о настроениях заключенных отмечалось, что только незначительная их часть надеется на освобождение с помощью гитлеровцев, — отмечает в своей работе В. Земсков. — У большинства же царили патриотические настроения.

В 1944 г. трудовым соревнованием было охвачено 95 % работавших заключенных ГУЛАГа, число «отказчиков» от работы по сравнению с 1940 г. сократилось в пять раз и составляло только 0,25 % к общей численности трудоспособных заключенных».

Глава 20
Сталин, комиссары и современные демократы

Как известно из позднесоветской и постсоветской мифологии, командиры РККА отличались некомпетентностью, комиссары — пренебрежением к человеческой жизни, солдаты — повальным нежеланием сражаться за режим, принесший им столько зла.

Офицеров массово репрессировал перед войной Сталин. Комиссары отличались зверским нравом по самой своей сути. Солдаты, чьи семьи подвергались гонениям, репрессиям и большевистским экспериментам долгие 24 года, всей душой ненавидели Сталина и советский строй.

Естественно, поддерживать порядок в войсках в этих условиях можно было только массовым террором. Заград- отряды, выделенные для этой цели из рядов НКВД, выстраивались за рядами наступающих армий и стреляли в спину из пулеметов «Максим». Этот образ объемно прорисован, к примеру, в знаковом для своего времени фильме «Враг у ворот» режиссера Жан-Жака Анно (2001 год).

Подразумевается, что войска НКВД набирались из каких-то совсем других людей, принципиально отличных от обычных советских.

Эти утверждения сплелись в настолько тугой клубок мифов, что разделять их вряд ли рационально. Основной их чертой по-прежнему являются демоническая фигура Сталина, образ сталинских репрессий и их продолжение на фронтах Великой Отечественной войны. В последующих главах рассмотрим их составляющие подробнее.

Анализируя поражения 1941 года, аналитик «Новой газеты» и по совместительству корреспондент радио «Свобода» Вадим Белоцерковский отмечает в статье «Война. Гитлер. Сталин»:

«Поражение было следствием гнилости сталинского диктаторского режима. Военачальники и все чиновники были парализованы страхом ответственности перед Сталиным...

Весомой причиной поражения было, вероятно, и то обстоятельство, что в 1937—1938 годах «сильная рука» Сталина вырубила более 70 процентов высшего и среднего командного состава, в том числе самых талантливых командиров...

Третью важнейшую причину немецких побед квасным патриотам тяжелее всего признавать. Она в том, что у огромной массы населения Советского Союза не было желания воевать за режим, принесший им столько страданий. Неоспоримое тому доказательство — более двух миллионов солдат, сдавшихся в плен уже в первые два-три месяца войны. Такого не знала история, если не залезать в седую древность!

Не менее яркое доказательство и создание летом 1941 года заградительных отрядов, которые должны были стрелять в отступавших солдат. Факт столь же уникальный, как и массовая сдача в плен» [15].

Здесь мы видим весь массив утверждений, изложенный буквально в паре абзацев. В нем отсутствуют комиссары, впрочем, и в других работах они появляются в качестве персонифицированных выражений «гнилостного» сталинского режима периода ВОВ, зримого его воплощения на фронте.

Интересно, что описания этого режима в современной демократической прессе практически совпадают с пропагандой из фашистских листовок Великой Отечественной войны. Наиболее известная из них «Бей жида — политрука, морда просит кирпича!» как раз изображала комиссара, спрятавшегося с наганом за спинами солдат, которых он гонит в атаку. «Комиссары и политруки принуждают вас к бессмысленному сопротивлению, — гласит текст листовки. — Гоните комиссаров и переходите к нам!»

Это пример исключительный, отнюдь не все гитлеровские листовки были столь тупо прямолинейны. «Просвещению» бойцов РККА о сути режима уделялось большое внимание, комиссары были лишь близким и видимым его проявлением. Куда поучительнее листовка, подписанная «Русский комитет: РОА»:

«Друзья и братья!

В 1932 году иудоболыпевистская власть загнала лучших крестьян в ссылки, лагеря и тюрьмы, а остальное крестьянство согнали в колхозы. Хлеба в стране было еще много. Сталин со своими стряпчими послал по всей Руси автоколонны, хлеб выкачивали из глубинных пунктов и свозили в города на площади, огораживали стены из мешков с зерном на большем квадрате и туда ссыпали хлеб. Шли дожди, хлеб пропадал десятками тысяч тонн, а ГПУ искало виновников.

За экономическую контрреволюцию загоняли в тюрьмы «стрелочников», а виновниками были: сам Сталин и жиды.

[...]

Разве вы, товарищи, это забыли? Нет! Вы это хорошо помните и со мной солидарны, но беда ваша в том, что Сталин умеет вас держать под страхом и посылает умирать за ненавистную вам систему».

Если отбросить больной для фашистской пропаганды еврейский вопрос, не правда ли, удивительно знакомые слова? В другой листовке солдатам РККА разъясняется, что наступление Красной армии — временное явление, достигнутое ценой невероятных потерь. «Немцы очень сильны и весьма далеки от истощения. Они не наступают только потому, что им выгодней, чтобы наступала Красная Армия и несла огромные потери». Здесь же излагается и причина, по которой советский режим гонит тем не менее солдат в наступление: «Сталин, бросая свои полки все снова и снова на линию немецкой обороны, не считаясь при этом ни с какими потерями, преследует не военные, а политические цели. Дело в том, что Сталину нужна не вообще победа над немцами, а ему нужна такая победа, при которой он и его клика сохранят свое господство».

Нужно ли удивляться, читая в 2005 году в газете «Московский комсомолец» статью Александра Минкина «Чья победа?»:

«Мы победили. Подумав, понимаешь: победил Сталин. У него и волоса с головы не упало, ни шашлык, ни «Хванчкара», ни «Герцеговина-Флор» из пайка не исчезли. На погибшие миллионы (в том числе на родного сына) ему было плевать. Это несомненно; и он сам это подтвердил: к погибшим на войне с Гитлером миллионам добавил наших пленных, погубленных теперь уже в родных концлагерях. Был такой термин «перемещенные лица» — почти враги народа.

На счету Сталина... 30 000 000 жертв войны, еще 20— 30 миллионов — лагеря и расстрелы. Итого: больше 60 миллионов. Наши военные жертвы — целиком на счету Сталина» [16].

Видите, как просто вывести 60 миллионов жертв сталинизма. Достаточно объявить, что все жертвы Великой Отечественной войны на его счету. Фашисты ни при чем.

Но даже это еще цветочки. В очередной листовке РОА (1943 год, Смоленск, за подписью лично «Председателя русского комитета генерал-лейтенанта» А. Власова) говорится:

«Русский народ — равноправный член семьи свободных народов Новой Европы!

Русский народ должен знать правду о том, что его ждет после свержения власти Сталина и установления мира. Большевики, чтобы заставить русских людей воевать за чужие интересы, лживо утверждают, что Германия несет народам СССР рабство...

Какова же правда о Новой Европе, которую Великая Германия стремится построить совместно с другими народами?.. Все народы Европы — члены единой большой семьи. В одной из речей в немецком рейхстаге вождь Германии Адольф Гитлер сказал:

«Скольких забот избежало бы человечество, и особенно народы Европы, если бы при политическом устройстве современного жизненного пространства, а также при экономическом сотрудничестве уважались бы естественные, сами собой разумеющиеся, жизненные принципы. Соблюдение этих принципов кажется мне совершенно необходимым, если мы хотим в будущем добиться больших результатов, чем сейчас. Прежде всего это относится к Европе. Народы Европы представляют собой единую семью»...

Выбор один — или европейская семья свободных, равноправных народов, или рабство под властью Сталина».

70 лет назад советский народ в обещания общего европейского дома не поверил (он поверил им позже, в конце 80 — начале 90-х). Слишком очевидно ужасна была эта «семья равноправных народов», пришедшая на советскую землю с расстрельными рвами, повсеместными висельницами и сожженными дотла деревнями. Геббельс и Власов старались напрасно, происходящее было для советского человека очевидно.

Сегодня оно вновь не очевидно для А. Минкина. В уже цитировавшейся статье он вопрошает:

«А вдруг было бы лучше, если бы не Сталин Гитлера победил, а Гитлер — Сталина?

В 1945-м погибла не Германия. Погиб фашизм.

Аналогично: погибла бы не Россия, а режим. Сталинизм.

Может, лучше бы фашистская Германия в 1945-м победила СССР. А еще лучше б — в 1941-м! Не потеряли бы мы свои то ли 22, то ли 30 миллионов людей. И это не считая послевоенных «бериевских» миллионов.

Мы освободили Германию. Может, лучше бы освободили нас?

Прежде подобные пораженческие рассуждения (если и возникали) сразу прерывал душевный протест: нет! уж лучше Сталин, чем тысячелетнее рабство у Гитлера!

Это — миф. Это ложный выбор, подсунутый пропагандой».

Изучение фашистских листовок времен Великой Отечественной войны очень поучительно. Нужно отдать должное рейхсминистру пропаганды Иозефу Геббельсу, его труды находят поклонников и по сей день, причем поклонников в совершенно неожиданных местах. Думается, недаром в одном из своих интервью ректор РГГУ, известный демократ первой волны Юрий Афанасьев заявил: «Фашизм — это гипертрофированный либерализм» [17].

Глава 21
Советские командиры: три класса и фронт

Некомпетентность командиров РККА, «заваливших противника трупами», объясняют сталинскими репрессиями, в ходе которых были уничтожены все талантливые офицеры. Тон этой кампании, как водится, задал Н.С. Хрущев с трибуны XX съезда:

«Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937—1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям, истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке».

За материальное подтверждение этих слов выдают обычно утверждения В. Анфилова, профессора МГИМО, ранее — старшего научного сотрудника Генерального штаба, опубликованные в газете «Красная звезда» от 22 июня 1988 г. Ссылаясь на данные совещания высшего командного и политического состава РККА 1940 года, он пишет:

«Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, — говорил в декабре сорокового года на совещании начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В. Курдюмов, — показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса».

Казус случился в 1993 году, когда были рассекречены и опубликованы материалы совещания, на которые ссылается В. Анфилов. Современный историк И. Пыхалов отмечает, что если посмотреть стенограмму состоявшегося 23 — 31 декабря 1940 года совещания высшего командного и политического состава Красной Армии, то выясняется, что дважды выступивший на нем генерал-лейтенант В.Н. Курдюмов ничего подобного не говорил. Если же взять официальные данные Главного управления кадров Красной Армии, то оказывается, что по состоянию на 1 января 1941 года из 1833 командиров полков 14% окончили военные академии, 60% — военные училища и лишь 26% имели ускоренное военное образование [18].

Кладезем мифов по этой теме заслуженно считается писатель Виктор Резун (Суворов). Здесь и данные выступлений, и офицеры, имевшие ускоренную подготовку курсов младших лейтенантов, и непонятно откуда взявшиеся в первый период войны комкоры и командармы — ведь к тому времени в РККА были введены генеральские звания. Хотя что значит «непонятно»? Естественно, с началом войны их выпустили из лагерей, чтобы хоть как-то компенсировать последствия репрессий командного состава РККА.

«Историк», в соответствии с принятым у него методом исследований, «забывает», что армия СССР стремительно увеличивалась. С 30-х годов по начало 40-х ее численность возросла в несколько раз. Авторитетный военный историк М. Мельтюхов в исследовании «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939— 1941» [19J приводит данные о списочной (отражающей реальное состояние) численности советских вооруженных сил:

1930 год - 631 616 1937 год - 1 645 983 1939 год - 1 931 962

Подготовленных кадров действительно не хватало. Но не из-за репрессий, а по самым естественным причинам — офицеры не растут на деревьях. Ведь откуда-то взялись курсы ускоренной подготовки младших лейтенантов. Надо понимать, изведенный манией преследования Сталин разработал целую программу по одновременному уничтожению «стариков» и воспитанию молодого пополнения?

На этот момент обращает внимание в своем исследовании и М. Мельтюхов:

«Популярным мотивом историографии являются утверждения о наличии к 1 января 1941 г. 12,4% комсостава, не имевшего военного образования. Авторы новейшего обобщающего труда по истории войны отмечают, что в сухопутных войсках было 15,9% офицеров, не имевших военного образования. [...] Несмотря на расширение сети военно-учебных заведений, значительно повысить образовательный уровень комсостава не удалось, поскольку в условиях его дефицита приходилось использовать офицеров запаса, в основном не имевших высшего военного образования. Поэтому количество офицеров с высшим и средним военным образованием снизилось с 79,5% на 1 января 1937 г. до 63% на 1 января 1941 г.

Правда, в абсолютных цифрах при увеличении офицерского корпуса в 2,8 раза количество офицеров с высшим и средним военным образованием возросло в 2,2 раза — с 164 309 до 385 136 человек» [20].

Забывает «исследователь» и о практике введения генеральских званий в РККА в 1940 году. Все, однако, куда прозаичнее и к сталинским репрессиям отношения не имеет. Введение новых званий не означало автоматического переименования в соответствии с занимаемой должностью. Присвоение генеральских званий осуществлялось персонально, решение по каждому вопросу принимала специальная комиссия — комиссия Главного Военного Совета Красной Армии по представлению кандидатов на присвоение воинских званий. Причем отдельным военачальникам в присвоении генеральского звания было отказано.

Причинами появления на фронтах Великой Отечественной войны офицеров с архаичными званиями стали, таким образом, вовсе не лагеря ГУЛАГа (как максимум — не только лагеря ГУЛАГа), а тот факт, что они никуда на момент начала ВОВ не исчезали.

«Исследования» Виктора Суворова — отдельная большая тема, массивный пласт антисоветской идеологии. К сожалению, здесь мы не можем остановиться на них подробнее, хотя некоторые методы его работы стоит отметить на будущее. При всей своей внутренней алогичности они имеют тем не менее удивительное влияние на массы. Чего стоит хотя бы тезис о наступательном оружии и советской танковой промышленности: зачем СССР массово производил колесные танки? Ведь использовать их внутри страны было невозможно, у нас не было дорог. Понятно, что Сталин нацелился на германские автобаны.

Даже если не обращать внимания на то, что автобаны в Германии появились позже колесных танков в СССР, остается непонятным, зачем Советский Союз, кроме прочего, массово производил колесные машины, колесные трактора и даже колесные велосипеды. Ведь дорог у нас не было.

Вернемся к оценке масштабов репрессий в РККА 30— 40-х годов, попробуем выяснить, какое влияние они оказали на боеспособность армии в преддверии войны. К счастью, открытые для исследователей архивы позволяют оценить не только масштабы предвоенных чисток в армии, но и причины, их породившие.

И. Пыхалов отмечает путаницу, которая сложилась вокруг понятия о чистках в РККА в 1930—1940 годы. Отдельные авторы, говоря о десятках тысяч репрессированных в этот период офицеров, не учитывают их дальнейшей судьбы. Генерал-полковник Д. Волкогонов утверждает, что, «по имеющимся данным, с мая 1937 года по сентябрь 1938 года, т.е. в течение полутора лет, в армии подверглись репрессиям 36 761 человек, а на флоте — более 3 тысяч». Он, однако, честно отмечает, что «часть из них была, правда, лишь уволена из РККА». В других изданиях таких уточнений не встречается. Тем не менее, подчеркивает И. Пыхалов, уже очевидно, что «в число «репрессированных» включены не только расстрелянные или хотя бы арестованные, но и лица, просто уволенные из армии» [21].

Особняком стоит вопрос о причинах чисток в РККА, его рассмотрение если и встречается, то лишь в специализированной литературе. Представление о них дает следующий документ, который также приводит И.Пыхалов:

«СПРАВКА

За последние пять лет (с 1934 г. по 25 октября 1939 г.) из кадров РККА ежегодно увольнялось следующее количество начсостава:

В 1934 г. уволены 6596 чел., или 5,9% к списочной численности, из них:

а) за пьянство и моральное разложение — 1513;

б) по болезни, инвалидности, за смертью и пр. — 4604;

в) как арестованные и осужденные — 479. Всего — 6596.

В 1935 г. уволены 8560 чел., или 7,2% к списочной численности, из них:

а) по политико-моральным причинам, служебному несоответствию, по желанию и пр. — 6719;

б) по болезни и за смертью — 1492;

в) как осужденные — 349. Всего — 8560;

В 1936 г. уволены 4918 чел., или 3,9% к списочной численности, из них:

а) за пьянство и политико-моральное несоответствие — 1942;

б) по болезни, инвалидности и за смертью — 1937;

в) по политическим мотивам (исключение из партии) — 782;

г) как арестованные и осужденные — 257. Всего — 4918.

В 1937 г. уволены 18 658 чел., или 13,6% к списочной численности, из них:

а) по политическим мотивам (исключение из партии, связь с врагами народа) — 11 104;

б) арестованных — 4474;

в) за пьянство и моральное разложение — 1139;

г) по болезни, инвалидности, за смертью — 1941.

Всего - 18 658.

В 1938 г. уволены 16 362 чел., или 11,3% к списочной численности, из них:

а) по политическим мотивам — исключенные из ВКП(б), которые, согласно директиве ЦК ВКП(б), подлежали увольнению из РККА и за связь с заговорщиками, — 3580;

б) иностранцы (латыши — 717, поляки — 1099, немцы — 620, эстонцы — 312, корейцы, литовцы и другие), уроженцы заграницы и связанные с ней, которые уволены согласно директиве народного комиссара обороны от 24.6.1938 за № 200/ш. - 4138;

в) арестованных — 5032;

г) за пьянство, растраты, хищения, моральное разложение — 2671;

д) по болезни, инвалидности, за смертью — 941.

Всего - 16 362.

В 1939 г. на 25.10 уволен 1691 чел., или 0,6% к списочной численности, из них:

а) по политическим мотивам (исключение из партии, связь с заговорщиками) — 277;

б) арестованных — 67;

в) за пьянство и моральное разложение — 197;

г) по болезни, инвалидности — 725;

д) исключено за смертью — 425.

Общее число уволенных за 6 лет составляет — 56 785 чел.

Всего уволены в 1937 и 1938 гг. — 35 020 чел., из этого числа:

а) естественная убыль (умершие, уволенные по болезни, инвалидности, пьяницы и др.) составляет — 6692, или 19,1% к числу уволенных; [50]

б) арестованные — 9506, или 27,2% к числу уволенных;

в) уволенные по политическим мотивам (исключенные из ВКП(б) - по директиве ЦК ВКП(б) - 14 684, или 41,9% к числу уволенных;

г) иностранцы, уволенные по директиве народного комиссара обороны, — 4138 чел., или 11,8% к числу уволенных.

Таким образом, в 1938 году были уволены по директиве ЦК ВКП(б) и народного комиссара обороны 7718 чел., или 41% к числу уволенных в 1938 году.

Наряду с очисткой армии от враждебных элементов часть начсостава была уволена и по необоснованным причинам. После восстановления в партии и установления неосновательности увольнения возвращены в РККА 6650 чел., главным образом капитаны, старшие лейтенанты, лейтенанты и им равные, составляющие 62 % этого числа.

На место уволенных пришло в армию проверенных кадров из запаса 8154 чел., из одногодичников — 2572 чел., из политсостава запаса — 4000 чел., что покрывает число уволенных.

Увольнение по 1939 году идет за счет естественной убыли и очистки армии от пьяниц, которых народный комиссар обороны своим приказом от 28 декабря 1938 года требует беспощадно изгонять из Красной Армии.

Таким образом, за два года (1937 и 1938) армия серьезно очистилась от политически враждебных элементов, пьяниц и иностранцев, не внушающих политического доверия.

В итоге мы имеем гораздо более крепкое политико-моральное состояние. Подъем дисциплины, быстрое выдвижение кадров, повышение в военных званиях, а также увеличение окладов содержания подняли заинтересованность и уверенность кадров и <обусловили> высокий политический подъем в РККА, показанный на деле в исторических победах в районе озера Хасан и р. Халхин-Гол, за отличие в которых Правительство наградило званием Героя Советского Союза 96 человек и орденами и медалями 23 728 человек.

Начальник 6 отдела полковник (Ширяев) 20 октября 1939 г.» [22].

Как мы видим, отнюдь не все военнослужащие были уволены по политическим мотивам, далеко не все арестованы, из числа незаконно обвиненных в 1939 году были восстановлены в партии и возвращены в РККА 6650 человек. Немалая часть офицерского корпуса была уволена (и, видимо, частично осуждена) за служебное несоответствие, пьянство, моральное разложение, хищения, растраты.

Определенное представление о масштабах проблемы дает выдержка из приказа наркома обороны К.Е. Ворошилова № 0219 от 28 декабря 1938 года о борьбе с пьянством в РККА:

«Вот несколько примеров тягчайших преступлений, совершенных в пьяном виде людьми, по недоразумению одетыми в военную форму. 15 октября во Владивостоке четыре лейтенанта, напившиеся до потери человеческого облика, устроили в ресторане дебош, открыли стрельбу и ранили двух граждан. 18 сентября два лейтенанта железнодорожного полка при тех же примерно обстоятельствах в ресторане, передравшись между собой, застрелились. Политрук одной из частей 3 сд, пьяница и буян, обманным путем собрал у младших командиров 425 руб., украл часы и револьвер и дезертировал из части, а спустя несколько дней изнасиловал и убил 13-летнюю девочку» [23].

Осторожные оценки масштабов чисток в РККА дает военный историк И. Мельтюхов. В цитировавшемся исследовании «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939—1941 (Документы, факты, суждения)» он отмечает:

«Наибольшие разногласия вызвал вопрос о масштабах репрессий в Красной Армии. Так, В.С. Коваль считает, что погиб весь офицерский корпус, а Л.А. Киршнер полагает, что лишь 50% офицеров были репрессированы. По мнению В.Г. Клевцова, в 1937—1938 гг. было физически уничтожено 35,2 тыс. офицеров. Д.А. Волкогонов и Д.М. Проэктор пишут о 40 тыс. репрессированных, A.M. Самсонов — о 43 тыс., Н.М. Раманичев — о 44 тыс., Ю.А. Горькое — о 48 773, Г.А. Куманев увеличивает эту цифру до 50 тыс., а А.Н. Яковлев — до 70 тыс.

В книге В.Н. Рапопорта и Ю.А. Геллера говорится примерно о 100 тыс. офицеров, однако при этом приводятся персональные сведения лишь о 651 репрессированном офицере, которые составляли 64,8% высшего комсостава на 1 января 1937 г. О.Ф. Сувениров опубликовал сначала список на 749 человек, а затем расширил его до 1 669 офицеров, погибших в 1936—1941 гг. Сведения об остальных репрессированных до сих пор отсутствуют».

Проблема с общей оценкой числа жертв репрессий, как мы видим, полностью повторяется в вопросе о сталинских чистках в РККА. Число репрессированных неизбежно возрастает от автора к автору. Однако попытки создать списки жертв приводят к появлению баз с ничтожно малым числом имен, по сравнению с заявленными ранее данными.

Историк в своем исследовании отмечает недопустимость смешивания понятий «уволенные» и «репрессированные» и предпринимает, аналогично Земскову, попытку ввести определение понятия «репрессии». К ним, по словам Мельтюхова, следует относить лишь арестованных и уволенных по политическим мотивам. Правда, отмечает он, и арестовывались офицеры за различные преступления, что также следует учитывать.

Говоря о количественной оценке репрессий в РККА, И. Мельтюхов отмечает: «А.Т. Уколов и В.И. Ивкин на основе данных судебных органов РККА отмечают, что в 1937—1939 гг. было осуждено за политические преступления примерно 8624 человека, указывая при этом, что вряд ли стоит причислять к репрессированным осужденных за уголовные и морально-бытовые преступления. В своем новейшем исследовании О.Ф. Сувениров пишет о 1634 погибших и о 3682 осужденных военными трибуналами в 1936—1941 гг. за контрреволюционные преступления офицерах.

Пока же ограниченная источниковая база не позволяет однозначно решить этот ключевой вопрос. Имеющиеся материалы показывают, что в 1937—1939 гг. из вооруженных сил было уволено свыше 45 тыс. человек (36 898 в сухопутных войсках, 5616 в ВВС и свыше 3 тыс. во флоте). Однако к репрессированным можно отнести лишь уволенных за связь с заговорщиками и по национальному признаку, а также арестованных по политическим мотивам. Но, к сожалению, именно данные о причинах увольнений до сих пор точно неизвестны».

Крайне осторожен И. Мельтюхов и в оценке последствий чисток в РККА:

«Многие авторы считают, что репрессии сказались на уровне военно-научных разработок и это привело к отказу от многих положений военной теории, разработанных в конце 20—30-е годы. Так, Д.М. Проэктор полагает, что репрессии привели к отказу от теории «глубокой наступательной операции», к которой вновь вернулись лишь в 1940 г. Автор не только не объясняет, почему произошел этот поворот, но и не приводит никаких доказательств тому, что он вообще имел место. Ведь если бы это действительно было так, то армия получила бы новые воинские уставы и наставления, кардинально отличающиеся от принятых до 1937 г. [...]

Л.А. Киршнер утверждает, что отказ от теории «глубокой операции» привел к гипертрофированному положению кавалерии в Красной Армии. Но с этих позиций совершенно необъяснимо сокращение конницы с 32 кавалерийских дивизий на 1 января 1937 г. до 26 на 1 января 1939 г. Притом, что к началу войны в Красной Армии осталось всего 13 кавдивизий, утверждения о превалировании кавалерии выглядят несколько странно.

Другие авторы в подтверждение своей точки зрения приводят лишь общие рассуждения. Наиболее серьезным аргументом является указание на то, что военно-научные труды «врагов народа» были изъяты из библиотек. Однако не следует забывать, что войска обучаются не по трудам отдельных военачальников, пусть даже гениальным, а по воинским уставам и наставлениям, которые никто не отменял. [...]»

«Комплексное рассмотрение исследований по вопросу о репрессиях в Красной Армии показывает, что широко распространенная версия об их катастрофических для армии последствиях так и не была доказана и требует дальнейшего тщательного изучения», — резюмирует историк.

Глава 22
Советские люди: любовь или ненависть?

Наиболее сложным, с точки зрения доказательств (как с одной, так и с другой стороны), является выдвинутый пропагандистами тезис о том, что «у огромной массы населения Советского Союза не было желания воевать за режим, принесший им столько страданий». Для апологетов темы о сотнях миллионов жертв сталинских репрессий он кажется самоочевидным:

«Нас объединяют общие жертвы. Как почти в каждой российской семье кто-то погиб во время Великой Отечественной, так почти в каждой российской семье кто-то пострадал от «Большого террора», — сообщает «Новая газета» в номере от 21 февраля 2008.

«Нет в России практически ни одной семьи, не пострадавшей от сталинских репрессий. Как свидетельствуют исторические документы, миллионы человек прошли через систему ГУЛАГа, миллионы умерли в лагерях и на спецпоселениях, около миллиона было казнено», — вторит ей в июне 2008 года интеллигенция в обращении за создание общенационального мемориала памяти жертв сталинских репрессий. Среди подписавших его поэт Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, экс-президент Михаил Горбачев, писатели Даниил Гранин, Борис Стругацкий, актер Юрий Соломин.

И вновь обратим внимание на постановку вопроса.

В первой цитате легко ставится знак равенства между сталинскими репрессиями и трагедией Великой Отечественной войны. Во второй содержится традиционное утверждение о миллионах, миллионах и миллионах — казненных, прошедших через ГУЛАГ и т.д. Не делается никакой попытки разделить всю массу заключенных, выделить из них хотя бы осужденных по 58-й статье (хоть и это будет не совсем точным, но тем не менее). К сожалению, в последние годы этот прием употребляется настолько часто (лучше сказать — повсеместно), что его, видимо, следует считать применяемым умышленно.

Если репрессии коснулись каждой семьи, каждого человека, сомнений в ожесточении общества быть не может. Подтверждением служит многочисленная «лагерная проза», воспоминания интеллигенции, книги А. Солженицына, В. Шаламова, подоспевшие следом «Дети Арбата» А. Рыбакова и аналогичные, повествующие о сталинском периоде.

Как удавалось все годы сталинского правления скрывать это ожесточение, предъявляя миру благостную картину фильма «Волга, Волга», — отдельный вопрос. Впрочем, и он получает авторитетные ответы: в стране существовало классическое, по Оруэллу, двоемыслие (все все знали, но не замечали). Кроме того, люди были запуганы террором.

Егор Гайдар в статье для журнала «New Times» пишет: «Угроза репрессий заставляет десятки миллионов людей, не находящихся в ГУЛАГе... смириться с тем, что у них нет права выбора места работы и жительства, что все произведенное сверх минимума, необходимого для обеспечения жизни, может быть изъято, что они не могут и мечтать о правах и свободах и воспринимают это как неизбежную реальность» [24].

Эти утверждения входят в противоречие уже с реакцией делегатов XX съезда КПСС на доклад Н.С. Хрущева. Она скрупулезно обозначена в стенограмме. Люди, которые якобы существовали все предыдущие годы в страхе перед террором, искренне изумляются и возмущаются «фактам», которые зачитывает Первый секретарь. А ведь речь идет не о простых гражданах, это члены партии, делегаты центрального партийного органа. Могли ли они пребывать в страхе и одновременно не догадываться о его существовании?

Перекос в видении событий сталинского периода очень во многом обусловлен формированием его образа именно через восприятие событий интеллигенцией. Вначале через «лагерную прозу», затем, уже в позднесоветский период, под воздействием разоблачений Н.С. Хрущева. В ГУЛАГе сидели миллионы, описали свои злоключения единицы, но именно их точка зрения возобладала в общественном мнении. Трудно сказать, как выглядели бы сегодня те события, решись кто-нибудь на эксперимент по изданию воспоминаний людей, представляющих мало-мальски репрезентативную выборку «лагерного населения» 30—40-х годов. Очевидно, что наряду с рефлексией интеллигенции мы прочли бы немало интересных строк от авторов, стоящих на иных позициях.

Речь не обязательно идет об уголовниках, для которых «зона» — дом родной, хотя и их сбрасывать со счетов не следует. Автору известны мнения людей, которые, будучи репрессированы в сталинский период на основании обвинений, которые сегодня точно обозначили бы как «политические», сами себя политзаключенными или репрессированными (как в случае раскулачивания, например) не считали. Объективно рассматривая прожитую жизнь, они отдавали должное Советской власти, которая дала жилье, медицину, образование и положение в обществе их детям.

Аналогично складывалась ситуация с представлением процессов, происходящих в обществе. И здесь основной тон в послесталинский период задавала «властительница дум» интеллигенция — статьями, литературой, в последующем и телепередачами. Крестьянин или рабочий с восемью классами образования, как правило, не участвовал в этом процессе, и его голос практически не сохранился.

Образ сталинского периода мы видим через призму ограниченного числа авторов и экспертов, которые вряд ли представляют собой репрезентативный срез общества того времени.

Не желая никого обидеть, все же отмечу неприятную особенность отечественного «образованного слоя», который подвержен своеобразному интеллектуальному «стадному чувству» — куда большему, чем основная масса населения. Причем этот их потенциал направлен, как правило, в деструктивное русло: в хрущевскую «оттепель» интеллигенция творчески уничтожала культ личности, в брежневский застой на кухнях сокрушалась ужасам режима. Воспрянув с Горбачевым, принялась яростно ломать Советский Союз. Не остановилась и тогда, когда от СССР ничего не осталось, показательна родившаяся тогда фраза «Метили в коммунизм, а попали в Россию». С начала 2000-х годов эти люди снова сокрушаются. Невольно задумаешься: умеют ли они, на всякий случай, что-нибудь еще?

Несмотря на объективные сложности, сделаем попытку проанализировать настроения советского общества в предвоенный период. В первую очередь, попытаемся понять отношение людей к господствующей идеологии. Были ли они «советскими людьми», коммунистами или оставались «дореволюционными» — внешне мимикрируя под требования властей и идеологии, но с кукишем в кармане, только и ожидая возможности уйти в капиталистический рай — пусть даже и сдавшись гитлеровским войскам в первые дни войны.

Озлобление части общества, прошедшей ГУЛАГ, нам в целом известно. Попробуем более обобщенно определить настроения интеллигенции 30—40-х годов. Выяснить для себя, существовало ли в этой среде понимание происходящих в стране процессов, возможна ли была оппозиция Сталину, на чем она строилась.

Известно, что физик с мировым именем, академик АН СССР, Герой Социалистического Труда Л.Ландау был репрессирован в 1938 году по обвинению в антисоветской агитации и создании антисоветской организации (по 58-й статье). Лишь вмешательство академика П.Капицы и датского физика Н. Бора, которые взяли его на поруки, позволило спасти Ландау от лагерей. Он был освобожден в 1939 году.

Гораздо менее известно (и это также общая черта сообщений о репрессиях), за что именно был арестовал Л. Ландау. Дело в том, что в его случае действительно имела место антисоветская агитация и создание антисоветской организации. Проект «Социальная история отечественной науки» приводит текст листовок, изготовленных и распространяемых Л. Ландау в 1938 году:

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищи!

Великое дело Октябрьской революции подло предано. Страна затоплена потоками крови и грязи. Миллионы невинных людей брошены в тюрьмы, и никто не может знать, когда придет его очередь. Хозяйство разваливается. Надвигается голод. Разве вы не видите, товарищи, что сталинская клика совершила фашистский переворот. Социализм остался только на страницах окончательно изолгавшихся газет. В своей бешеной ненависти к настоящему социализму Сталин сравнился с Гитлером и Муссолини. Разрушая ради сохранения своей власти страну, Сталин превращает ее в легкую добычу озверелого немецкого фашизма. Единственный выход для рабочего класса и всех трудящихся нашей страны — это решительная борьба против сталинского и гитлеровского фашизма, борьба за социализм.

Товарищи, организуйтесь! Не бойтесь палачей из НКВД. Они способны избивать только беззащитных заключенных, ловить ни о чем не подозревающих невинных людей, разворовывать народное имущество и выдумывать нелепые судебные процессы о несуществующих заговорах.

Товарищи, вступайте в Антифашистскую Рабочую Партию. Налаживайте связь с ее Московским Комитетом.

Организуйте на предприятиях группы АРП. Налаживайте подпольную технику. Агитацией и пропагандой подготавливайте массовое движение за социализм.

Сталинский фашизм держится только на нашей неорганизованности. Пролетариат нашей страны, сбросивший власть царя и капиталистов, сумеет сбросить фашистского диктатора и его клику.

Да здравствует 1 Мая — день борьбы за социализм!

Московский комитет Антифашистской Рабочей Партии» [25].

Это интереснейший документ. Следует отметить ряд важных особенностей: Ландау вовсе не оспаривает коммунизм, напротив, он апеллирует к тому, что «дело Октябрьской революции подло предано». Он стремится к «истинному социализму», который, на его взгляд, извратил Сталин.

Листовка наполнена троцкистскими идеологемами. Читателю может показаться, что она мало отличается от заявлений современных демократов, но это не так. Прежде всего Ландау не говорит о тождестве Сталина, Гитлера и Муссолини. По его словам Сталин, «в своей бешеной ненависти к настоящему социализму... сравнился с Гитлером и Муссолини». И одновременно «разрушая ради сохранения своей власти страну, Сталин превращает ее в легкую добычу озверелого немецкого фашизма».

Утверждения, что Сталин отошел от настоящего социализма, дело Октябрьской революции предано, упоминания Гитлера и Муссолини явно указывают на неприятие с его стороны сталинского курса на построение социализма в отдельно взятой стране.

Важно, что в 1938 году сравнение с Гитлером и Муссолини не имело негативных коннотаций, появившихся после Великой Отечественной войны. Гитлер еще не стал чудовищем и убийцей, оставаясь вполне респектабельным европейским политиком (Вторая мировая еще даже не началась). Здесь Ландау всего лишь проводит аналогии между концепцией Сталина о построении социализма в отдельно взятой стране и концепцией построения национал- социализма в Германии или фашизма в Италии. И противопоставляет их идее перманентной революции Троцкого, идее мировой революции.

Вот в чем суть утверждений «Великое дело Октябрьской революции подло предано». Следуя ортодоксальному марксизму, лишь с победой революции трудящихся во всем мире может быть построено социалистическое и коммунистическое государство. Это и есть «настоящий социализм».

Что касается фразы о миллионах людей, брошенных в тюрьмы, — не думаю, что молодой Ландау обладал какими-либо объективными данными о масштабах репрессий. То же относится и к весьма интересной в антисталинской листовке фразе «выдумывать нелепые судебные процессы о несуществующих заговорах». Очевидно, свою организацию Л.Ландау полагал по-настоящему советской и не относил эти слова на свой счет.

В любом случае, физик относился к числу интеллигенции, которая «все знала». Тем интереснее его пример. Мы видим его явные коммунистические настроения, яркие настолько, что за «истинный социализм» он готов бороться со сталинскими искажениями идеи.

Не похож он и на запуганного репрессивной машиной человека, как не был похож и после освобождения в 1939 году. К политической деятельности Ландау больше не возвращался, он сосредоточился на науке и многие годы плодотворно работал в Советском государстве, получил признание, в 1946 году стал академиком АН СССР, лауреатом Государственной премии СССР за 1946, 1949 и 1953 годы, в 1954 году был удостоен звания Героя Соцтруда.

Важным выводом из дела Льва Ландау, которого современные исследователи преподносят как «демократа» своего времени, предшественника академика Сахарова, является глубокая коммунистичность его взглядов. Он не был тайным белогвардейцем или скрытым либералом, он был именно советским человеком. Его несогласие с текущей линией партии не означало отрицания государства рабочих и крестьян или линии Ленина. Стремление Ландау исправить ошибки на пути развития страны (как он их видел) ни в коем случае не означает его нежелания сражаться за отечество или стремление при первой возможности перейти к фашистам.

Глава 23
Советские люди (продолжение)

Куда сложнее дать современному читателю представление об общественных отношениях того времени. Как люди воспринимали происходящие в предвоенный период события? Шла подготовка к войне, с прилавков исчезали товары, была введена ответственность за прогулы, сотрудников прикрепили к предприятиям.

Как реагировали люди на репрессии? Верили, что кругом враги? Все понимали, но молчали? Как строились их взаимоотношения с Советской властью?

Определенное представление об этом дают письменные обращения граждан к руководителям государства. Они хранятся в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ). Эти письма приводит в своем исследовании «Советская цивилизация» С.Г. Кара-Мурза [26].

В отличие от других источников они не проходили литературной правки и являются прямыми свидетельствами конца 30-х годов, что делает их неоценимыми источниками информации. Приведем некоторые из этих обращений с разумными сокращениями там, где это допустимо без потери общего смысла. Кроме представления о жизни людей, о тех сложностях, с которыми им пришлось столкнуться, о быте предвоенного периода, они представляют собой глубокий материал для анализа мировоззрения людей. С.Г. Кара-Мурза пишет: «Письма хорошо показывают, что советский строй был людям именно родным, и облегчения своего трудного положения они ожидали с ощущением своего права». Предоставим судить об этом читателю:

«С. Абуладзе — В.М. Молотову.

Уважаемый Вячеслав Михайлович!

Опять чья-то преступная лапа расстроила снабжение Москвы. Снова очереди с ночи за жирами, пропал картофель, совсем нет рыбы. На рынке все есть, но тоже мало и по четверной цене. Что касается ширпотреба, то в бесконечных очередях стоят все больше неработающие люди, какие-то кремневые дяди и дворники, ранние уборщицы или незанятые. Сейчас — колхозники, которые часто складывают купленное в сундуки как валюту. Как быть служащему человеку? У нас нет времени часами стоять в очередях или платить бешеные цены на рынке. Вячеслав Михайлович! Неужели нельзя урегулировать снабжение продовольствием и ширпотребом? Просим Вас как нашего депутата содействовать ликвидации всяких махинаций и бескультурья в снабжении, ведь очереди развивают в людях самые плохие качества: зависть, злобу, грубость, и изматывают людям всю душу.

С совершенным уважением С. Абуладзе.

19 декабря, 1939 г.».

«Г.С. Бастынчук — И.В. Сталину.

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Извините за беспокойство, но разрешите высказать Вам свою мысль.

Возможно, что она неправильна, но мне думается, что свободная торговля в стране Советов не соответствует социалистической структуре, тем более при нынешнем запросе потребителя.

Я думаю, что для Вас не секрет, что многие у нас кричат во всю глотку, что у нас всего много и все можно купить в любом магазине нашего Союза. На самом деле, не совсем правильно, и, по-моему, эти возгласы исходят от тех преступных элементов, для которых свободная торговля является доходной статьей разгульной жизни. Спрашивается, почему примерно гр. Бастынчук — рабочий с 14-летнего возраста, с производственным стажем 17 лет, с небольшой семьей в 3 человека, с зарплатой 500—600 рублей в месяц, не пьяница, не картежник — не может при свободной торговле в течение четырех лет купить хотя бы метр ситца или шерстяного материала! Разве он не нуждается в этом? Или не в состоянии? Нет, не в этом дело. Причина кроется в свободной торговле, от которой честные труженики в очередях попусту задыхаются, а преступный мир сплелся с торгующими элементами, и хотя «скрыто», но зато свободно — безучетно, разбазаривают все, что только попадает в их распоряжение для свободной торговли. И на этой преступной спекуляции — устраивают для себя все блага жизни.

Мне кажется, что вопросом свободной советской торговли надо заняться немедля и построить, и организовать ее также на социалистических началах — планировании и точном учете, чтобы мы, граждане Советского Союза, могли иметь действенный рабочий контроль и правильную отчетность в распределении жизненных потребностей человека.

Пусть стыдятся враги народа, прислуги капитализма, ибо в капиталистической системе это невозможно сделать, а у нас в стране Советов, стране, строящей коммунистическое общество, на основах плановости, равноправия и точном учете, все можно сделать, не исключая и советскую торговлю, что осуществимо при карточной или вроде ее систем.

Пусть для этого дела увеличится аппарат распределительно-торгующих организаций, но мы будем уверены, что удалим тысячи спекулянтов и связанных с ними тысячи преступных работников нынешней свободной торговли. Кроме этого мы будем уверены, что каждый гражданин СССР получит столько, сколько ему нужно и положено получить на такой-то промежуток времени. И не будет у нас того, чтобы одни делали запас на 20 лет вперед, а другие нуждались на сегодняшний день.

За такую гарантированную плановую распределительную советскую учетную торговлю, я более чем уверен, поднимут руки все честные труженики нашего Советского Союза. Надеюсь, в получении письма известите.

4.1.1940 года. Рабочий мехцеха № 2 Автозавода им. Мо- лотова Бастынчук Григорий Савериянович. Адрес: г. Горький, 4, Комсомольская улица, д. 11-а, кв. 1».

«П.С. Клементьева — И. В. Сталину.

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Я домохозяйка. В настоящее время живу в г. Нижнем Тагиле по ул. Дзержинской д. 45 кв. 10. Прасковья Степановна Клементьева. Имею мужа и двоих сыновей, возраст 3,5 года и 9 месяцев. Муж до выборов в депутаты Советов работал в Сталинском райсовете в должности зав. отд. кадров. После выборов, нашли что должность можно упразднить — уволили. Но это ничего. Сейчас он, т. е. с 25.1-40 г. устроился в Осоавиахим, инструктором. Это тоже не плохо, я очень довольна, что он на военной работе. Я всю жизнь стремлюсь изучить военное дело, но у меня положение неважное, двое маленьких ребятишек, кроме мужа никого родных и родственников не имею, значит и ребят оставить совершенно не на кого. Правда, постарший сын у меня ходит в садик № 4, где хорошо поправился и хорошо развивается, а вот с меньшим Боренькой положение очень серьезное. Кормить ребенка совершенно нечем. Раньше хотя при консультации работала молочная кухня. Теперь она закрыта. Готовить не из чего. Все магазины пустые, за исключением в небольшом количестве селедка, изредка если появится колбаса, то в драку. Иногда до того давка в магазине, что выносят в бессознательности.

Иосиф Виссарионович, что-то прямо страшное началось. Хлеба, и то, надо идти в 2 часа ночи стоять до 6 утра и получишь 2 кг ржаного а белого достать очень трудно. Я уже не говорю за людей, но скажу за себя. Я настолько уже истощала, что не знаю что будет дальше со мной. Очень стала слабая, целый день соль с хлебом и водой, а ребенок только на одной груди, молока нигде не достанешь. Если кто вынесет, то очередь не подступиться. Мясо самое нехорошее — 15 руб., получше — 24 руб. у колхозников. Вот как хочешь — так и живи. Не хватает на существование, на жизнь. Толкает уже на плохое. Тяжело смотреть на голодного ребенка. На что в столовой, и то нельзя купить обед домой, а только кушать в столовой. И то работает с перерывом — не из чего готовить. Иосиф Виссарионович, от многих матерей приходится слышать, что ребят хотят губить. Говорят затоплю печку, закрою трубу, пусть уснут и не встанут. Кормить совершенно нечем. Я тоже уже думаю об этом. Ну как выйти из такого положения уже не могу мыслить. Очень страшно, ведь так хочется воспитать двух сыновей. И к этому только стремишься — воспитать, выучить. Я и муж поставили перед собой задачу — старший Валерий должен быть летчиком, меньший Боренька — лейтенантом. Но вот питание пугает и очень серьезно. Иосиф Виссарионович, почему это так стало с питанием плохо. Кроме того, еще сегодня объявили, что пельмени были 7 руб. теперь будут 14 руб., колбаса была 7 руб., теперь — 14 руб. Как теперь будем жить? По- моему, Иосиф Виссарионович, здесь есть что-то такое. Ведь недавно было все и вдруг за несколько времени не стало ничего, нечем существовать дальше. Иосиф Виссарионович, лучше бы было по книжкам. Я бы хотя получила немного, но все бы получила, а за спекулянтами не получишь. Они целыми днями пропадают в магазинах.

Иосиф Виссарионович, может быть еще где есть нехорошие люди и вот приходится так страдать. Напишите мне, Иосиф Виссарионович, неужели это будет такая жизнь. Совершенно нечего кушать. Вот уже 12 часов, а я еще ничего не ела, обежала все магазины и пришла ни с чем. Иосиф Виссарионович, жду ответа, не откажите написать.

Клементьева П. С.

Поступило в ЦК ВКП(б) 2 февраля 1940 г.».

«Н.С. Неугасов — Наркомторг СССР.

Уважаемые товарищи! Алапаевск Свердловской области переживает кризис в хлебном и мучном снабжении, небывалый в истории. Люди, дети — цветы будущего мерзнут в очередях с вечера и до утра в 40-градусные морозы за два или за 4 килограмма хлеба.

Кто поверит! Если вы не поверите, то я уверяю вас. Нам говорят местные власти, что по плану все израсходовано и что хлебом кормят скот, и центр не может больше отпустить. Мы, рабочие гор. Алапаевска, ни в коем случае не верим и не будем верить, что центр об этой махинации местной власти не уведомлен. Мною послано 15/ XII — 39 г. письмо лично тов. Сталину, но оно не дошло, потому что мне ответа нет. Ни хлеба, ни муки в Алапаевск не забрасывается столько, чтобы уничтожить очереди. Я уверен, что Правительство СССР в лице тов. Сталина откликнется на сие письмо и примет срочные меры, т. е. забросит муки в мучные магазины и хлеба печеного будут выпекать столько, сколько потребуется, а людей, руководящих этим делом, привлечет к суровой ответственности, как было в 1937 году.

Мой адрес: гор. Алапаевск Свердловской области. Рабочий городок, барак № 11, кв. 73. Неугасов Ник(олай) Сем(енович).

Уверен, что партия и правительство не позволят никому издеваться над рабочим классом так, как здесь издеваются, и хочу узнать, дошло ли мое первое письмо.

Неугасов Н. С. Поступило в НКТ 10 марта 1940 г.».

«Рабочие артели «Наша техника» — ЦК ВКП(б).

Решение это, правительства или тульских областных работников, — вредительство для полного возмущения масс. В Туле ввели карточную систему, не хуже, чем были карточки. То, что в настоящее время делается в гор. Туле, это даже ужасно думать об этом, не то что говорить об этом. Во-первых, с 23-го все магазины в Туле отдали рабочим оружейного завода, рабочим патронного завода и т. д. В артели, а также другим учреждениям, совершенно книжек не дали. А дети ходят и просят, стоя около магазина: «Дядя, пропусти взять хоть хлеба».

[...]

«Аноним — Нарком торг СССР.

Мы имеем к советской стране большой счет. Все люди равны. Это одна из основ. Разве только московские или киевские рабочие воевали за советскую власть? Другие города тоже боролись против буржуазии. Почему же теперь они должны страдать из-за отсутствия хлеба? В Кратком курсе истории партии мы читаем, что Советская власть отдала землю крестьянам, а фабрики — рабочим, и что положение каждого будет улучшено. Как раньше ни угнетали рабочего и крестьянина, но хлеб он имел. Теперь в молодой советской стране, которая богата хлебом, чтобы люди умирали от голода? Тот, кто работает, получает 1 кило хлеба.

Что же делать рабочему, у которого 3 или 4 детей. Каждому дороги его дети, которые теперь все хотят расти инженерами и летчиками, и он отдает им хлеб. Как может такой рабочий работать, когда он голоден? В Бердичеве ни за какие деньги нельзя купить хлеба. Люди стоят в очереди всю ночь, и то многие ничего не получают. Приходится также стоять в очереди за 1 кило картофеля, чтобы рабочий, придя домой, мог хоть что-нибудь поесть. Действительно, время сейчас военное. Страна нам всем достаточно дорога. Нужно себе отказывать во многом. Пусть нет сахару, соленого. Но чтобы не было хлеба? Надо давать хлеб немцам, но раньше нужно накормить свой народ, чтобы он не голодал, чтобы, если на нас нападут, мы могли дать отпор. Нужно ввести карточки, чтобы каждый, кто имеет детей, мог получать на них хлеб. А не так, чтобы старики сохли от голода, а дети росли туберкулезными.

Сейчас рабочий не может по желанию переменить работу, чтобы найти лучший заработок. Прежде чем вводить этот закон, нужно было сделать так, чтобы обеспечить каждого семейного человека. Нужно улучшить положение рабочих не агитацией, что будет хорошо, а чтобы сейчас стало лучше. После введения 8-часового рабочего дня многие были сокращены и теперь они не могут получить даже кило хлеба. Где им с семьями взять на жизнь? А ведь они ни в чем не виноваты. Где взять хлеб старикам, которые живут на иждивении детей?

В артели тоже трудно. Нормы одни для молодых и стариков. Сталин сказал, что с каждого — по способностям и каждому — по труду, а старики не могут угнаться за молодыми. Что же им на старости лет и жить не надо?

Поступило в НКТ 23 января 1941 г.

Перевод с еврейского».

 

Глава 24
Другие «репрессивные» элементы ВОВ

Исторические фальсификации редко строятся на вымысле от начала и до конца. Как правило, для построения мифа достаточно чуть-чуть откровений из числа традиционных умолчаний (о которых стараются не вспоминать), немного фактов, за которыми следуют их масштабные трактовки. И делаются далеко идущие выводы, потрясающие мировоззренческие основы.

«Чем больше мы узнаем о войне — тем необъяснимей Победа. В 1964-м — через почти двадцать лет после войны — я впервые услышал о заградотрядах — о гениальной системе беззаветной храбрости. Идешь в атаку — может быть, повезет, немцы не убьют. Отступишь — свои убьют обязательно» (А. Минкин. «Чья победа?» МК. 22.06.2005.)

Существование заградотрядов — элемент умолчания, «откровение», которое несет Минкин. «Свои убьют обязательно» — это факт. «Тем необъяснимей Победа» — далеко идущий вывод, который ставит под сомнение и героизм ветеранов, и саму победу такой ценой. Минкин и пишет: «Может, лучше бы фашистская Германия в 1945-м победила СССР. А еще лучше б — в 1941-м».

Идеологи, извлекая на свет грязное белье истории, не говорят всего. Информирование не входит в их обязанности, их задача — демонизация. Чтобы не усложнять картину (миф должен быть прост, иначе к нему не потянутся люди), они умалчивают о значительной части фактов, создавая удобную и простую для восприятия картину.

О заградотрядах и штрафбатах, как отдельных элементах репрессивной машины Великой Отечественной войны, написаны в последние годы солидные работы, которые опираются на архивные документы и воспоминания участников событий. Определенным катализатором интереса исследователей к этой теме послужил выход на экраны уже в 2000-х годах ряда фильмов, подающих события Великой Отечественной войны во вполне определенном ключе. Наиболее одиозным из них следует признать сериал «Штрафбат», идеологическую поделку, собравшую воедино все мыслимые и немыслимые мифы современности.

Работы с детальным разбором этого «киношедевра», исследования, воссоздающие истинное положение вещей, доступны массовому читателю. Чтобы избежать ненужных повторений, остановимся лишь на базовых фактах и документах, регламентировавших действия заградительных отрядов и штрафных подразделений в годы ВОВ. Уже эти факты позволяют понять, насколько мифологизировано современное представление о них.

В случае с заградотрядами в массовом сознании присутствует очевидная путаница, совмещающая воедино два понятия — заградительные отряды НКВД и аналогичные армейские структуры. Первые были созданы с началом войны. 27 июня 1941 года Третье управление (контрразведка) Наркомата обороны СССР издало директиву о работе своих органов в военное время. Им, в частности, предписывалось организовать подвижные контрольно-заградительные отряды на дорогах, железнодорожных узлах, для прочистки лесов и т.д. Также в обязанность заградительных отрядов входило задержание дезертиров, задержание всего подозрительного элемента, проникшего за линию фронта, предварительное расследование и передача материалов вместе с задержанными по подсудности.

Известная путаница возникает в вопросе подчиненности заградительных отрядов первых дней войны. В феврале 1941 года система госбезопасности СССР пережила реформу, в результате которой из единого НКВД был выделен Наркомат государственной безопасности (НКГБ), а военная разведка и контрразведка были из подчинения НКВД переданы в ведение Наркомата обороны (так появилось Третье управление НКО). Вновь эти структуры были объединены в ведении НКВД в июле 1941 года, Третье управление было преобразовано в Особые отделы.

Заградительные отряды, первоначально созданные Третьим управлением Наркомата обороны СССР, практически сразу были вновь включены в структуру НКВД и далее находились в ведении Особых отделов.

Деятельность заградительных отрядов НКВД была окончательно регламентирована приказом НКВД СССР от 19 июля 1941 года, которым предписывалось при Особых отделах дивизий и корпусов сформировать отдельные стрелковые взводы, при Особых отделах армий — роты, фронтов — отдельные стрелковые бригады из войск НКВД. В их непосредственные задачи входило, действуя в тылу войск, выставлять заграждение на войсковых дорогах, путях движения беженцев, выявлять заброшенных в тыл диверсантов врага, паникеров, отставших от своих частей военнослужащих и дезертиров.

Если отставших от частей военнослужащих предписывалось поротно и повзводно, под командой проверенного командира, отправлять колоннами в расположение их частей, то дезертиров и паникеров ждал арест, скорое расследование (время его проведения ограничивалось 12 часами) и передача их судам военного трибунала. В исключительных случаях, когда того требовала обстановка, допускался расстрел дезертиров и паникеров, но каждый такой случай считался экстраординарным, о нем требовалось немедленно докладывать начальнику Особого отдела фронта.

В целом заградительные отряды НКВД занимались контрразведывательным обеспечением тылов войск, предотвращением паники и неразберихи в ходе движения частей и колонн беженцев, выявляли дезертиров и отправляли к местам службы отставших от своих частей военнослужащих. Ни о какой стрельбе в спину наступающим войскам речи, естественно, не идет — от наступающих солдат за- градотряды, решавшие совершенно иные задачи, отделяло подчас более сотни километров фронтовых тылов.

Неверными являются также утверждения о войсках НКВД, которые отсиживались в тылу. Обеспечение тылов действующей армии являлось важнейшей задачей. Рядовому человеку непросто представить себе огромную инфраструктуру, усилия которой направлены на создание условий для успешных действий на передовой. Планирование операций, связь, подвоз боеприпасов, вещевого довольствия, продуктов питания, логистика и привязка транспортных маршрутов к ближайшим железнодорожным узлам, медицинское и санитарное обеспечение — неполный перечень проблем, стоящих перед тыловыми подразделениями действующей армии. Дезорганизация этого сложнейшего механизма всегда была лакомым кусочком для противника, который не упускал возможности сделать войска другой стороны небоеспособными без единого выстрела.

В тяжелые месяцы 1941 года заградительные отряды НКВД часто использовались как обычные армейские части, их бросали на передовую для ликвидации очередного прорыва немцев.

Второй тип заградительных отрядов — армейский — появился несколько позже. Он ведет свою историю с 12 сентября 1941 года. В этот день была выпущена директива ставки ВГК о создании заградительных отрядов стрелковых дивизий. В ней, в частности, говорилось [27]:

«Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: «Нас окружили!» и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеют место на всех фронтах. Если бы командиры и комиссары таких дивизий были на высоте своей задачи, паникерские и враждебные элементы не могли бы взять верх в дивизии. Но беда в том, что твердых и устойчивых командиров и комиссаров у нас не так много.

В целях предупреждения указанных выше нежелательных явлений на фронте Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. В каждой стрелковой дивизии иметь заградительный отряд из надежных бойцов, численностью не более батальона (в расчете по 1 роте на стрелковый полк), подчиненный командиру дивизии и имеющий в своем распоряжении, кроме обычного вооружения, средства передвижения в виде грузовиков и несколько танков или бронемашин.

2. Задачами заградительного отряда считать прямую помощь комсоставу в поддержании и установлении твердой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия, ликвидацию инициаторов паники и бегства, поддержку честных и боевых элементов дивизии, не подверженных панике, но увлекаемых общим бегством...»

Армейские заградительные отряды, как мы видим, формировались не из каких-то отборных головорезов, а из бойцов тех же частей, в которых должны были действовать. В их задачи входило личным примером, а когда и силой оружия предотвратить панику среди солдат. Из приказа видно, что бойцы армейских заградительных отрядов наделялись полномочиями применять оружие в отношении отдельных паникеров, способных деморализовать наступающие войска. Для этого требовалось их непосредственное участие в наступлении.

Ближе всего деятельность заградотрядов приблизилась к эксплуатируемому в массовом сознании мифу в 1942 году в связи с событиями на Сталинградском фронте. Знаменитый приказ И.В. Сталина №227, известный также как «Ни шагу назад», предписывал создать в пределах армий 3 — 5 хорошо вооруженных заградительных отрядов по 200 человек в каждом, поставить их в непосредственном тылу неустойчивых подразделений и обязать в случае паники и беспорядочного бегства расстреливать на месте паникеров и трусов «и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной». Эти заградотряды подчинялись Особым отделам армий, то есть структурам НКВД, но формировались из бойцов армий, в которых действовали.

О практике использования сформированных в соответствии с приказом № 227 заградотрядов дает представление сообщение Особого отдела НКВД Сталинградского фронта в Управление особых отделов НКВД СССР от 14 августа 1942 года «О ходе реализации приказа № 227 и реагировании на него личного состава 4-й танковой армии» [28]:

«Всего за указанный период времени расстреляно 24 человека. Так, например, командиры отделений 414 СП, 18 СД Стырков и Добрнин, во время боя струсили, бросили свои отделения и бежали с поля боя, оба были задержаны заград. отрядом и постановлением Особдива расстреляны перед строем».

Всего к 15 октября 1942 года было сформировано 193 армейских заградительных отряда, в том числе 16 на Сталинградском фронте. При этом с 1 августа по 15 октября 1942 года заградотрядами были задержаны 140 755 военнослужащих. Из числа задержанных были арестованы 3980 человек. Расстреляны — 1189 человек, направлены в штрафные роты 2776 человек, штрафные батальоны 185 человек, возвращены в свои части 131 094 человек [29].

Истории о массовых расстрелах советских частей заградотрядами не соответствуют действительности, исходя как из их общей практики и сути решаемых задач, так и из соотнесения численности заградотрядов с числом действовавших армий. Что, безусловно, не исключает отдельных эксцессов, которые были, видимо, впоследствии раздуты до масштабов общего явления. * * *

Не меньшая путаница сопровождает историю штрафных подразделений Красной Армии. Их появление связано с уже упоминавшимся приказом И.В. Сталина № 227. В нем предписывалось [30]:

«1. Военным Советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

2. Военным Советам армий и прежде всего командующим армиями:

в) сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».

Штаты штрафного батальона и роты, а также практика их формирования и применения были детализированы приказом заместителя наркома обороны СССР Г. Жуковым от 26 сентября 1942 года [31]. Цели формирования штрафных подразделений в нем указывались следующие:

«Штрафные батальоны имеют целью дать возможность лицам среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава всех родов войск, провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свои преступления перед Родиной отважной борьбой с врагом на более трудном участке боевых действий».

[...]

«Штрафные роты имеют целью дать возможность рядовым бойцам и младшим командирам всех родов войск, провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свою вину перед Родиной отважной борьбой с врагом на трудном участке боевых действий».

В приказе устанавливалось время пребывания военнослужащего в штрафном подразделении — от одного до трех месяцев. Офицеры, направляемые в штрафные батальоны, подлежали разжалованию в рядовые. Ордена и медали у штрафников отбирались на время нахождения в штрафном батальоне и передавались на хранение в отдел кадров фронта.

Штрафники могли быть назначены на должности младшего командного состава с присвоением званий ефрейтора, младшего сержанта и сержанта. В этом случае им выплачивалось денежное содержание по занимаемым должностям. Остальным штрафникам содержание выплачивалось в размере 8 руб. 50 коп. в месяц. Выплата денег семье по денежному аттестату разжалованного в рядовые офицера прекращалась, семья переводилась на пособие, установленное для семей красноармейцев и младших командиров.

Освобождение из штрафной части происходило по одной из трех причин: за особо выдающееся боевое отличие (в этом случае штрафник, кроме того, представлялся к правительственной награде), по ранению (искупил вину кровью) и по истечеиии срока наказания. По освобождении из штрафной части бывшие штрафники восстанавливались в звании и во всех правах, им возвращали боевые награды, упоминания о судимости из личного дела изымались.

Штрафникам, получившим инвалидность, назначалась пенсия из оклада содержания по последней должности, семьям погибших штрафников назначалась пенсия на общих основаниях, как и всем семьям погибших военнослужащих.

Ничего принципиально карательного или умышленно жестокого в формируемых штрафных подразделениях не было. Командование при их создании исходило из максимально возможной в условиях тотальной войны гуманности. Интересно, что вещевое и пищевое довольствие штраф- пых подразделений, по воспоминаниям ветеранов, было лучше, чем в среднем по армии. Такое положение сложилось в результате несколько курьезных обстоятельств: штраф- роты и штрафбаты имели армейское подчинение и снабжались непосредственно с армейских складов, в то время как снабжение частей фронта осуществлялось по цепочке от армейских складов и далее, вплоть до интендантства конкретного подразделения. В более длинной цепочке случалась, конечно, определенная «усушка», и даже не столько из-за воровства, хотя и оно имело место, сколько за счет того, что в процессе распределения лучшие вещи успевали разобрать.

До сих пор малоизвестным остается подвиг постоянного состава штрафных рот и штрафных батальонов. Отчего-то принято считать, что штрафниками командовали такие же штрафники и осужденные варились в собственном соку. Это не соответствует действительности. Штрафники не задерживались в подразделениях более грех месяцев, в то время как офицерский состав этих частей был постоянным и менялся, преимущественно, в связи с гибелью командира, воевавшего вместе со штрафниками.

В приказе Г.К. Жукова от 26 сентября 1942 года о постоянном составе штрафных подразделений говорится [32J:

«II. О постоянном составе штрафных рот

5. Командир и военный комиссар роты, командиры и политические руководители взводов и остальной постоянный начальствующий состав штрафных рот назначаются на должность приказом по армии из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников.

6. Командир и военный комиссар штрафной роты пользуются по отношению к штрафникам дисциплинарной властью командира и военного комиссара полка, заместители командира и военного комиссара рогы — властью командира и военного комиссара батальона, а командиры и политические руководители взводов — властью командиров и политических руководителей рот.

7. Всему постоянному составу штрафных рот сроки выслуги в званиях, по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии, сокращаются наполовину.

8. Каждый месяц службы в постоянном составе штрафной роты засчитывается при назначении пенсии за шесть месяцев».

Не из осужденных, а из наиболее отличившихся в боях командиров и политработников формировался офицерский корпус штрафных подразделений вплоть до командиров рот. Это означает, что офицеры постоянного состава ходили в атаки и держали оборону наряду со штрафниками, разделяя с ними все тяготы службы в этих подразделениях, но на постоянной основе.

Также следует рассмотреть альтернативы штрафной роты для рядовых и штрафного батальона для совершивших преступление офицеров. По законам военного времени в лучшем случае осужденным грозили длительные сроки тюремного заключения, которые применялись с отсрочкой до окончания боевых действий. Что означало лагеря сразу после окончания войны. В худшем случае им грозил расстрел. Штрафные подразделения были возможностью искупить свою вину перед Родиной, снять судимость и, по воспоминаниям ветеранов, в таком качестве воспринимались большинством переменного состава как еще один шанс, предоставленный им страной.

Глава 25
В какой ГУЛАГ попали военнопленные?

Завершая обзор сталинских репрессий периода Великой Отечественной войны, остановимся на судьбе советских военнопленных, которые, согласно распространенному заблуждению, попали после своего освобождения прямо в лагеря ГУЛАГа. В широком смысле это также относится к окруженцам, населению освобожденных территорий и угнанным па работу в Германию советским гражданам. В последние годы к репрессированным начали также причислять участников коллаборационистских формирований, сражавшихся в рядах вермахта.

С первых дней войны фашисты развернули активную работу по вербовке советских граждан, засылке в тыл диверсантов и разведывательных резидентур. Эта деятельность вполне соответствовала логике ведения войны и не являлась тайной ни для одной из воюющих сторон. Соответственно, советская сторона обоснованно ожидала появления определенного числа завербованных абвером военнослужащих в числе освобожденных военнопленных, а также солдат, вышедших из окружения.

В этой связи в конце 1941 года приказом наркома обороны № 0521 были созданы фильтрационные лагеря, задачей которых являлась проверка освобожденных из плена военнослужащих [33]. Еще раз подчеркнем: из самых элементарных соображений следует, что бывшие военнопленные и окруженцы являлись одним из наиболее простых и доступных каналов засылки резидентуры противника в тыл советских частей. Абсурдно было бы полагать, что фашисты им не воспользуются.

Историк В.Земсков отмечает, что проверку в спецлагерях НКВД проходили не только военнослужащие.

«Спецкоптингепт, проходивший проверку и фильтрацию в спецлагерях (ПФЛ — проверочно-фильтрационные лагеря. — Авт.), делился на три учетные группы:

1- я — военнопленные и окруженцы;

2- я — рядовые полицейские, деревенские старосты и другие гражданские лица, подозреваемые в изменнической деятельности;

3- я — гражданские лица (мужчины) призывных возрастов, проживавшие на территории, занятой противником.

С момента организации спецлагерей НКВД в конце 1941 г. и до 1 октября 1944 г. через них прошло 421 199 человек, в том числе 354 592 — по 1-й группе учета, 40 062 — по 2-й и 26 545 — по 3-й; из них убыло за этот же период соответственно 319 239, 3 061 и 13 187 человек» [34].

Фильтрационные лагеря, вопреки распространенному заблуждению, располагались не в Сибири, а непосредственно в тылу действующей армии. Это было обусловлено их задачами по скорейшей изоляции и проверке поступающего контингента, а также вопросами его дальнейшего распределения. Спецлагеря НКВД не являлись, таким образом, репрессивной структурой. Земсков подчеркивает, что круг лиц, направляемых в спецлагеря (ПФЛ), был весьма обширен, вплоть до находившихся во вражеском тылу советских разведчиков.

Так, в направленном 21 августа 1945 г. по ВЧ разъяснении зам. начальника отдела «Ф» НКВД СССР Запевалина на имя начальника управления войск НКВД по охране тыла Северной группы советских войск Рогатина указывалось, что репатрианты — «бывшие оперативные работники наших органов, агенты и резиденты, заброшенные в тыл противника Разведотделами Красной Армии, и участники подпольных организаций во вражеском тылудолжны направляться в проверочно-фильтрационные лагери НКВД» [35].

Какова была дальнейшая судьба людей, проходивших проверку в ПФЛ? В обобщающем трехлетний опыт работы спецлагерей документе — «справке о ходе проверки б/окруженцев и б/военнопленных по состоянию на 1 октября 1944 г.» говорилось:

«Для проверки бывших военнослужащих Красной Армии, находящихся в плену или окружении противника, решением ГОКО №1069сс от 27.XII — 41 г. созданы спецлагеря НКВД.

Проверка находящихся в спецлагерях военнослужащих Красной Армии проводится отделами контрразведки «СМЕРШ» НКО при спецлагерях НКВД (в момент постановления это были Особые отделы).

Всего прошло через спецлагеря бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения и освобожденных из плена, 354 592 чел., в том числе офицеров 50 441 чел.

Из этого числа проверено и передано:

а) в Красную Армию — 249 416 чел. в том числе:

в воинские части через военкоматы — 231 034
 -»- из них — офицеров 27 042 -»-

на формирование штурмовыхбатальонов — 18 382
 -»-из них — офицеров 161 63 -»-

ГОКО -

в том числе —

б) в промышленность по постановлениям

30 749 -»

офицеров 29 -»-

в) на формирование конвойных войск и охраны спецлагерей —5 924 -»-

3. Арестовано органами «СМЕРШ» —11 556 -»-

из них агентов разведки и контрразведки противника —2083 -»

из них — офицеров (по разным преступлениям) —1284 -

Убыло по разным причинам за все время в госпитали, лазареты и умерло —5347 -»

 Находятся в спецлагерях НКВД СССР в проверке — 51601-»-

в том числе — офицеров 5 657 -»- [36].

Из 354 тысяч человек, подвергнутых проверке органами НКВД, были арестованы 11,5 тысячи человек, остальные успешно прошли проверку и были переданы в ряды РККА, в промышленность и даже в конвойные войска НКВД.

Без сомнения, честным бойцам, прошедшим окружение и плен, проверка в спецлагерях НКВД казалась унизительной, во многом воспринималась как проявление недоверия. Об этом говорят многие ветераны. Отсутствие такой проверки тем не менее являлось бы проявлением безумия со стороны советских властей. Известно, что резидентуры абвера выявлялись и уничтожались в СССР спустя много лет после окончания Великой Отечественной, к тому времени они служили уже новым хозяевам — противникам страны в «холодной войне».

Не стоит преувеличивать возможности контрразведки в экспресс-выявлении всех подготовленных фашистами агентов, причем в ходе продолжающихся боевых действий. Однако наскоро завербованные, повязанные кровью советских людей и направленные в тыл диверсанты и шпионы из числа военнопленных и живущих под оккупацией людей вполне поддавались выявлению в ПФЛ.

Трудно, да и не нужно рассуждать о том, была ли у советских властей иная, не столь обидная возможность выявления агентов противника. Объективно существовала огромная прореха в безопасности войск и страны, которую требовалось закрыть минимально возможными силами за максимально короткое время.

Впоследствии ПФЛ были превращены пропагандистами в лагеря ГУЛАГа, куда якобы отправлялись все освобожденные военнопленные. Что, конечно же, не соответствует действительности.

Другим элементом этого мифа является вопрос репатриации советских граждан, угнанных в фашистскую Германию. Суть его состоит в том, что многие из угнанных вовсе не желали возвращаться обратно и были репатриированы насильно, на родине же их ждали все те же лагеря ГУЛАГа.

В не менее масштабном исследовании «Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба» [37J В.Земсков рассматривает этот вопрос на основании документов образованного в октябре 1944 г. Управления Уполномоченного Совета Народных Комиссаров СССР по делам репатриации (это ведомство возглавлял генерал-полковник Ф.И. Голиков, бывший руководитель советской военной разведки).

Ведомство, возглавляемое Ф.И. Голиковым, установило, что к концу войны осталось в живых около 5 млн. советских граждан, оказавшихся за пределами СССР. Большинство из них составляли «восточные рабочие», т.е. советское гражданское население, угнанное на принудительные работы в Германию и другие страны. Уцелело также примерно 1,7 млн. военнопленных, включая поступивших на военную или полицейскую службу к противнику. Сюда же входили и десятки тысяч отступивших с немцами их пособников и всякого рода беженцев (часто с семьями).

С целью их возвращения на Родину была создана сеть сборно-пересыльных пунктов (СПП) Наркомата обороны и проверочно-фильтрационных пунктов (ПФП) НКВД. В задачи этих лагерей входил сбор, проверка и отправка в СССР перемещенных лиц. Серьезно ставился вопрос выявления в их среде преступных элементов, но он не являлся при создании лагерей основополагающим.

Угнанные в Германию восточные рабочие (остарбайтеры) были распылены по всей территории Европы. С окончанием войны они заполонили дороги, скитаясь без средств к существованию и знания языка, подчас не имея одежды и обуви, с маленькими детьми. Их сбор и централизованная отправка к месту жительства становились важной задачей. Людей нужно было ставить на вещевое и пищевое довольствие, не допустить голода. Как отмечает В.Земсков, репатрианты с момента поступления в лагеря СПП и до прибытия на место жительства получали паек, соответствующий нормам питания личного состава тыловых частей Красной Армии.

С медицинской точки зрения предварительная изоляция репатриантов перед отправкой в СССР была совершенно необходима, гак как в их среде были распространены различные инфекционные заболевания, причем удручающе много отмечалось зараженных гонореей и сифилисом. Укомплектованность лагерей и СПП венерологами, гинекологами, терапевтами и т.п. считалась достаточной.

Интересно, что первоначально Управление по делам репатриации пыталось избежать лагерной организации сборно-пересыльных и фильтрационных пунктов на оккупированной территории. Людей размещали в жилом секторе, на квартирах местных жителей. Но после ряда случаев самосуда над бывшими «хозяевами» от такой практики пришлось отказаться.

Отдельной статьей проходили в числе репатриантов коллаборационисты. Они составляли, как отмечает В.Зем- сков, сравнительно небольшой удельный вес в составе советских граждан, но представляли тем не менее существенную проблему. В силу понятных причин они не горели желанием вернуться на Родину, их репатриация проходила насильственно, причем сами пособники фашистов небезосновательно не ждали от советских властей ничего хорошего.

В этой связи В. Земсков приводит показательный пример. Многие прямые пособники фашистов были приятно удивлены тем, что в СССР с ними обошлись далеко не так жестоко, как они ожидали.

«Летом 1944 г. при наступлении англо-американцев во Франции к ним попало в плен большое количество немецких солдат и офицеров, которых обычно направляли в лагеря на территории Англии. К удивлению англичан, вскоре выяснилось, что часть этих пленных не понимает по-немецки и что это, оказывается, бывшие советские военнослужащие, попавшие в немецкий плен и поступившие затем на службу в немецкую армию. По статье 193 тогдашнего Уголовного кодекса РСФСР за переход военнослужащих на сторону противника в военное время предусматривалось только одно наказание — смертная казнь с конфискацией имущества. Англичане знали об этом, но тем не менее поставили в известность Москву об этих лицах и попросили забрать их в СССР. 31 октября 1944 г. 9907 таких людей на двух английских кораблях были направлены в Мурманск, куда они прибыли 6 ноября.

Среди репатриантов высказывались предположения, что их расстреляют сразу же на мурманской пристани. Однако официальные советские представители объяснили, что Советское правительство их простило и что они не только не будут расстреляны, но и вообще освобождаются от привлечения к уголовной ответственности за измену Родине. Больше года эти люди проходили проверку в спецлагере НКВД, а затем были направлены на 6-летнее спецпоселение.

В 1952 г. большинство из них было освобождено, причем в их анкетах не значилось никакой судимости, а время работы на спецпоселении было зачтено в трудовой стаж».

Решение проблемы коллаборационистов 1941- 1945 годов шло по пути последовательной гуманизации позиции советских властей. По указаниям от зимы 1941 года (директива НКВД УССР № 33881/св) выявлению и изъятию подвергался широкий спектр лиц, уличенных в сотрудничестве с фашистами, — все лица, работавшие в административных органах, созданных немцами, а также все «вражеские пособники, оказывавшие какую бы то ни было помощь и содействие оккупантам и их ставленникам в чинимых зверствах» [38].

Однако уже к осени 1943 года фактическое прощение было даровано даже рядовым бойцам антисоветских вооруженных формирований. Совместной директивой НКВД и НКГБ СССР № 494/94 предписывалось направлять рядовых разного рода «освободительных» армий, вынужденно поступивших на службу к фашистам и не замешанных в карательных операциях против мирного населения, в проверочно-фильтрационные лагеря наравне с красноармейцами, вышедшими из окружения.

Наконец, в 1945 году тысячи участников военных формирований вермахта (РОА, Казачий корпус и т.д.) были фактически амнистированы. Им было объявлено, что в связи с Победой над врагом Родина-мать проявляет к ним большое снисхождение и заменяет смертную казнь спецпоселением сроком на 6 лет [39].

В новейшей истории подобный подход к снятию напряженности на территории, охваченной войной, мы видели во второй чеченской кампании, где рядом последовательных амнистий были освобождены от ответственности и смогли возвратиться к мирной жизни тысячи членов незаконных вооруженных формирований. Критерием, как и прежде, служило вынужденное, по воле внешних обстоятельств, участие в НВФ и незапятнанность кровью мирных жителей.

Использование весьма похожих методов в недавнем конфликте позволяет предположить, что современные российские власти изучили опыт репатриации конца Великой Отечественной войны и разумно применили его на практике.

Конечно, не всех ждало скорое прощение и забвение их предыдущих «подвигов». Перешедшие на сторону врага офицеры, участники карательных акций против партизан, легионеры СС, сжигавшие деревни с мирными жителями, организаторы массовых расстрелов отправились в лагеря ГУЛАГа искупать свою вину перед Родиной. Судя по тому, как браво они маршируют сегодня в отдельных независимых государствах, с ними также обошлись необоснованно мягко.

Глава 26
Эксплуатация мифа: последний бой майора Пугачева

Лагерная проза стала откровением о жизни ГУЛАГа для нескольких поколений советских людей, некритический интерес к ней не снижается и сегодня. Вот уже более 50 лет эти наполненные идеологией художественные произведения воспринимаются как документальные свидетельства эпохи. В последние годы ситуация все больше напоминает трагифарс: в общеобразовательных школах учителя советуют ученикам младших классов посмотреть перед Днем Победы фильм «Последний бой майора Пугачева», основанный на колымских рассказах Варлама Шаламова.

Один из посвященных отечественному кинематографу интернет-сайтов пишет об этой киноленте:

«К 60-летию Победы компания НТВ-кино подготовила картину «Последний бой майора Пугачева», которую снял кинорежиссер Владимир Фатьянов...

События происходят в 1944—1946 годах. Главный герой — майор Пугачев — бесстрашно сражался за родину, был тяжело ранен, попал в немецкий плен, но смог бежать. Майор добрался до своих. Там, после пыток и допросов, был объявлен врагом народа и сослан на Колыму... Побои, унижения, тяжкий бессмысленный труд, разгул блатных, отнимающих у обессилевших заключенных последнюю пайку, проигрывающих в карты чужие жизни. Пугачев не может смириться с происходящим. И вновь решает вместе с группой товарищей-фронтовиков бежать. Если им предстоит умереть, то они умрут свободными людьми».

Трудно сказать, что вынесут школьники из просмотра этого «киношедевра», который ежегодно навязчиво крутят по телевидению к 9 Мая. Очевидно, они должны раз и навсегда убедиться в истинности утверждений о пленных красноармейцах, отправленных сталинским режимом в тюрьмы за то, что они честно защищали Родину.

Нужно сказать, что создатели фильма пошли куда дальше «колымского летописца», как характеризуют Шаламова исследователи его творчества. Полсерии посвящено пыткам, которым подвергают офицеры контрразведки «СМЕРШ» вырвавшегося из плена Пугачева, чтобы заставить оговорить себя.

В одноименном рассказе Шаламова подобных эпизодов нет, писатель не останавливается перед частностями. Произведение начинается с утверждений:

«...после войны пароход за пароходом шли репатриированные — из Италии, Франции, Германии — прямой дорогой на крайний северо-восток. Здесь было много людей с иными навыками, с привычками, приобретенными во время войны, — со смелостью, уменьем рисковать, веривших только в оружие. Командиры и солдаты, летчики и разведчики...» [41].

Шаламов не заостряет внимание на вопросе о том, что делали командиры, солдаты, летчики и разведчики в Италии, Франции, Германии, как не ставит вопроса и о причинах их попадания в лагеря. Он, впрочем, не настаивает на документальности своих произведений. Перед нами просто рассказ, истину в последней инстанции делают из него отдельные исследователи. Так, некто Игорь Сухих, анализируя творчество Шаламова в статье «Жизнь после Колымы» [40], пишет:

«Как и положено физиологу-летописцу, свидетелю-документалисту, наблюдателю-исследователю, Шаламов дает всестороннее описание предмета, демонстрирует разнообразные срезы колымской «зачеловеческой» жизни».

Никаких оснований для заключений о документалистике в творчестве Варлама Шаламова не существует. Автор описывает отдельные эпизоды лагерной жизни так, как видел их сам, пропуская через призму собственного мировосприятия. Не исключено, что он искренне верил в версию «майора Пугачева», рассказанную в лагерных бараках, — и о плене, и о безвинном осуждении, и о тысячах подобных Пугачеву, которых везли кораблями на Колыму.

Но странным было бы услышать от попавших в ГУЛАГ коллаборационистов гордые признания о «военных подвигах» — сожженных деревнях или антипартизанских рейдах. Вспомним оценку настроений заключенных лагерей, которую дает в своей работе В.Земсков, констатируя явный патриотический подъем. Есть основания предполагать нелегкую участь гордых бойцов «освободительных армий», решись они рассказать о своих похождениях.

Зато в произведении Шаламова достаточно четко прослеживается власовская пропаганда, методы которой нам уже знакомы по предыдущим главам. Вот как писатель рисует фронтовые злоключения своего героя:

«Майор Пугачев вспомнил немецкий лагерь, откуда он бежал в 1944 году. Фронт приближался к городу. Он работал шофером на грузовике внутри огромного лагеря, на уборке. Он вспомнил, как разогнал грузовик и повалил колючую однорядную проволоку, вырывая наспех поставленные столбы. Выстрелы часовых, крики, бешеная езда по городу, в разных направлениях, брошенная машина, дорога ночами к линии фронта и встреча — допрос в особом отделе. Обвинение в шпионаже, приговор — двадцать пять лет тюрьмы.

Майор Пугачев вспомнил приезды эмиссаров Власова с его «манифестом», приезды к голодным, измученным, истерзанным русским солдатам.

— От вас ваша власть давно отказалась. Всякий пленный — изменник в глазах вашей власти, — говорили власовцы. И показывали московские газеты с приказами, речами. Пленные знали и раньше об этом...

Майор Пугачев не верил власовским офицерам — до тех пор, пока сам не добрался до красноармейских частей. Все, что власовцы говорили, было правдой. Он был не нужен власти. Власть его боялась.

Потом были вагоны-теплушки с решетками и конвоем — многодневный путь на Дальний Восток, море, трюм парохода и золотые прииски Крайнего Севера. И голодная зима».

Если писатель услышал все вышеизложенное в лагере, нетрудно догадаться, в каком ключе рассказывали свою историю появившиеся с окончанием войны в ГУЛАГе осужденные из репатриантов. Естественно, все они были осуждены невинно, лишь за то, что честно выполняли свой долг. Вот как Шаламов описывает спутников майора Пугачева:

«У ног его лежит летчик капитан Хрусталев, судьба которого сходна с пугачевской. Подбитый немцами самолет, плен, голод, побег — трибунал и лагерь... С Хрусталевым с первым несколько месяцев назад заговорил о побеге майор Пугачев. О том, что лучше смерть, чем арестантская жизнь, что лучше умереть с оружием в руках, чем уставшим от голода и работы под прикладами, под сапогами конвойных...

Крепко спят, прижавшись друг к другу, Левицкий и Игнатович — оба летчики, товарищи капитана Хрусталева. Раскинул обе руки танкист Поляков на спины соседей...»

Образ простых солдат, попавших в жернова сталинских репрессий, прописан емко и эмоционально. Но кем на самом деле были участники побега майора Пугачева?

Описанный в «Колымских рассказах» Шаламова эпизод имел место в действительности. Побеги из колымских лагерей не были большой редкостью, но массовый побег 12 заключенных, разоруживших охрану и открывших ворота лагеря, оставался событием уникальным. Восстановить его хронологию сумел магаданский журналист и писатель А. Бирюков, который на протяжении нескольких лет занимался историей Колымских лагерей.

В 2004 году в Новосибирске ничтожным тиражом вышла его книга «Колымские истории: очерки» [42], которая, к сожалению, практически недоступна массовому читателю. К счастью, участникам военно-исторического форума удалось разыскать это произведение и отсканировать главу «Побег двенадцати каторжников». По этой электронной версии книги [43] мы можем сегодня получить отличный от Шаламова взгляд на побег «майора Пугачева».

Писатель с удивлением констатирует, что упоминания о событиях «Последнего боя...» встречаются еще как минимум в двух произведениях лагерной прозы. У А. Солженицына:

«В 1949 году в Берлаге, в лаготделении Нижний Аттурях, началось примерно так же: разоружили конвоиров, взяли 6—8 автоматов: напали извне на лагерь, сбили охрану, перерезали телефоны; открыли лагерь. Теперь-то уж в лагере были только люди с номерами, заклейменные, обреченные, не имеющие никакой надежды.

И что же?

Зэки в ворота не пошли...»

И в автобиографическом романе «Зекамерон XX века» П. Деманта, опубликованном под псевдонимом Верной Кресс. О бежавших он, в частности, пишет:

«В лагере прииска имени Максима Горького всех зэков выгнали на линейку, поставили на колени по пяти и начали выявлять отсутствующих. После бесчисленных криков и пинков — ведь нарядчик, который лучше всех знал в лагере людей, бежал — установили личности беглецов. Семь из них были в прошлом военными, власовцами, и еще один — немой узбек, осужденный за убийство милиционера. Народ загнали обратно в бараки, против дверей поставили пулеметы и предупредили, что будут стрелять по первому, кто посмеет открыть дверь...»

Результатами изысканий самого А.Бирюкова стали следующие данные: 25 июля 1948 года бежала, напав на охрану и завладев оружием и амуницией, так называемая «группа Тонконогова». В постановлении о возбуждении уголовного дела по факту побега заключенных, которое приводит Бирюков, сказано:

«В ночь на 26 июля 1948 г. группа каторжников: Тонконогов И.Н., Худенко В.М., Пуц Ф.С., Гой И.Ф., Демья- нюк Д.В., Клюк Д.А., Янцевич М.У., Бережницкий О.Н., Сава М.М., Игошин А.Ф., Солдатов Н.А. и Маринив С.В., совершили групповое нападение на вооруженную охрану лаг. пункта № 3 ОЛП Н. Ат-Урях и убили: ст. надзирателя Васильева, дежурного по взводу Рогова, дежурного по вахте Перегудова, связали жену Перегудова Сироткину, проводника служебных собак Грызункина, забрав 7 автоматов, 1 пулемет ручной, винтовки, револьверы, патрон свыше 1000 штук и скрылись».

Совпадения с текстом Шаламова практически по всем пунктам, за исключением фамилий беглецов, которые автор либо решил изменить, либо, за давностью событий, просто не помнил. Вот как описан побег в «Последнем бое майора Пугачева»:

«Солдатов надел его одежду. Оружие и военная форма были уже у двоих заговорщиков. Все шло по росписи, по плану майора Пугачева. Внезапно на вахту явилась жена второго надзирателя — тоже за ключами, которые случайно унес муж.

— Бабу не будем душить, — сказал Солдатов. И ее связали, затолкали полотенце в рот и положили в угол.

Вернулась с работы одна из бригад. Такой случай был предвиден. Конвоир, вошедший на вахту, был сразу обезоружен и связан двумя «надзирателями». Винтовка попала в руки беглецов. С этой минуты командование принял майор Пугачев».

О главаре группы беглецов свидетельствуют строки его биографии:

«Тонконогов Иван Николаевич (по другим документам — Никитович), 1920 г. рождения, уроженец г. Лебедин Сумской области, украинец, из рабочих, образование начальное, по профессии — фотограф, в предвоенные годы был дважды судим: в 1936 г. по ст.70 УК УССР (хулиганство) на 2 года л/с и в 1938 г. по ст.ЗЗ УК УССР (как СОЭ) на 3 года л/с. [...]

...подсудимый ТОНКОНОГОВ, оставшись проживать на территории, которую временно захватил противник, добровольно поступил на службу в немецкие карательные органы в полицию и работал с апреля м-ца 1942 года по август 1942 года инспектором горполиции, адъютантом начальника полиции, а затем был назначен на должность начальника полиции с. Будылки.

Работая на указанных должностях, ТОНКОНОГОВ проводил аресты советских граждан, так: им летом 1942 года был произведен арест семьи Костьяненко за связь с партизанским отрядом. При аресте Костьяненко и его семьи — Костьяненко Марии, ТОНКОНОГОВ лично сам жестоко избивал обоих [...] В августе 1942 года произвел арест 20 чел. женщин, которых заключил под стражу... Неоднократно производил допросы задержанных советских граждан, при этом издевался и избивал их и угрожал расстрелом. Так, в апреле м-це 1942 года, допрашивая неизвестного задержанного советского гражданина, вместе с немцами выводил его на расстрел. В июле 1942 года избил шомполом неизвестную гражданку, обратившуюся к нему по поводу отобранных у нее рыболовных сетей».

Вот такой «майор Пугачев» предстает перед нами в книге магаданского журналиста А. Бирюкова. Летом 1948 года он действительно совершил свой последний «подвиг». Советская власть сохранила ему жизнь — лишь затем, чтобы с новыми жертвами застрелить его, преследуя во время побега.

Глава 27
Эксплуатация мифа: «изнасилованная германия», или в чем смысл фальсификации истории?

Рассмотрев наиболее популярные мифы военной истории, отвлечемся на время от вопроса о сталинских репрессиях и взглянем на проблему шире.

В чем смысл исторических фальсификаций, и в частности фальсификации истории Великой Отечественной войны? Какие технологии применяют пропагандисты и насколько их утверждения соответствуют действительности? На наших глазах осуществляется большая операция по внедрению в массовое сознание мифа об «изнасилованной Германии». Проходит она явно, без лишней таинственности, грех не воспользоваться ею как учебным материалом.

Какую угрозу несут для нас мифы такого плана? Приведу пример, важный для понимания проблемы. Не так давно я стал свидетелем интернет-дискуссии по разделу Польши в 1939 году. Спор шел интеллигентно, со ссылками на документы, соглашения и нормы международного права. На определенном этапе собеседники поняли, что оперируют одной и той же фактурой, но расходятся в ее оценках. Здесь прозвучал уникальный по своей полноте вопрос: «Законодательно все понятно. Моральное рассмотрение недопустимо исходя из того, что для поляков это будет удар в спину, для украинцев и белорусов — освобождение, а что для нас? Для граждан современной России?»

Это очень точно и закономерно сформулированный вопрос о самоидентификации. Национальное, если хотите, общепринятое видение вопроса есть у поляков, у украинцев, у белорусов. Его нет у нас. Многочисленные труды историков-фальсификаторов поддерживают такое состояние общества.

Неудивительно, что на теме ВОВ сконцентрировано особое внимание пропагандистов всех мастей. Оспаривается даже сама Победа. Яркий пример — один из «последних» вопросов, который любят задать сторонники переписывания истории: «Почему тогда победители живут хуже побежденных»?

В ответ можно услышать рассуждения о плане Маршалла, сравнении экономик СССР и Западного блока, даже абсурдную в значительной мере аргументацию «потому, что мы и есть побежденные».

На полноценный ответ это не тянет, что неудивительно. В самой постановке вопроса скрыт подвох, он не подразумевает анализа соревнования экономических систем второй половины XX века. Понятия «победитель» и «побежденный» задают строгие границы области рассуждений, сводя ее к периоду окончания ВОВ — с одной стороны, и абстрактному «уровню жизни» — с другой.

Вообще-то очевидно, что разоренный тотальной войной на своей территории Советский Союз физически не мог жить лучше, чем побежденная Германия. Максимум, обе разоренные страны могли находиться примерно в равных условиях разрухи.

Существуют, однако, условия, при которых победитель-СССР мог резко повысить уровень жизни своих граждан в результате Победы. Разграбив Германию, вывезя ценности, скот и урожай, оставив немцев пухнуть с голоду на картофельных очистках. Но это мотив фашистов, которые и планировали «жить лучше, чем побежденные» (причем большая часть побежденных не должна была жить вообще).

Советский Союз, напротив, одной из главных задач на оккупированных территориях ставил снабжение местного населения. 2 мая 1945 года (напомню, что бои за рейхсканцелярию прекратились только в 15 часов 2 мая) член Военного Совета 5-й ударной армии генерал-лейтенант Боков определял основные задачи военных комендатур в Берлине:

«Выявление и учет продовольственных запасов для снабжения населения района, пуск в ход коммунально- бытовых и пищевых предприятий: водопровода, электростанций, канализации, мельниц, пекарен, булочных, консервных заводов, кондитерских и т. д., организация торговли хлебом, картофелем, мясом и изделиями легкой промышленности по удовлетворению нужд населения, открытие бань, парикмахерских, больниц, аптек, швейных и сапожных мастерских [...] Продовольственные продукты отпускаются населению через магазины по карточкам, выданным бургомистрами районов (хлеба 150 г, картофеля 300 г на человека)» [44].

11 мая появилось постановление Военного Совета 1-го Белорусского фронта о снабжении продовольствием населения Берлина. В нем, в частности, говорилось:

«1. Исходя из установленных ГОКО норм снабжения продовольствием г. Берлина в среднем на одного человека в день: хлеба — 400 — 450 г, крупы — 50 г, мяса — 60 г, жиров — 15 г, сахара — 20 г, кофе натурального — 50 г (выд. авт.), чая — 20 г, картофеля и овощей, молочных продуктов, соли и других продовольственных товаров — по нормам, установленным на месте, в зависимости от наличия ресурсов...

2. Интенданту фронта к 20.00 14 мая с. г. доложить Военному Совету свои соображения о возможных нормах и порядке выдачи молочных продуктов населению Берлина, а также о возможности передачи минимально необходимого самоуправлению Берлина молочного скота из числа трофейного (выд. авт.)» (здесь и далее, если не указано другого, документы цитируются по [44]).

Была ли у СССР установка грабить Германию? Присутствовал ли в Великой Отечественной войне мотив поднять жизненный уровень населения за счет порабощенных или ограбленных немцев?

Показательно, что этот хитро сформулированный вопрос использует именно фашистскую, а не советскую мотивацию. Правда скрыта в нем под несколькими смысловыми слоями и остается незамеченной на первый взгляд.

Подобных примеров множество. На наших глазах разворачивается многоэтапная кампания под условным названием «советские солдаты на оккупированных территориях творили зверства не меньшие, чем вермахт в СССР». Особое внимание в рамках этой темы уделяется массовым изнасилованиям немок, которые якобы происходили в Германии в 1945-м.

Воздействие темы массовых изнасилований на общественное мнение давно известно пропагандистам, она де- монизирует врага, выводя его за рамки морали, этики, в целом понятия «человек». Недаром ведомство Геббельса активно эксплуатировало именно эту тему, а совсем недавно мы могли воочию наблюдать использование все того же аргумента в ходе подготовки бомбардировок Югославии.

Вот только в данном случае за рамки морали и человечности выводятся наши деды, воины-освободители.

«Красноармейцам, по большей части малообразованным, были свойственны полная неосведомленность в вопросах секса и грубое отношение к женщинам...» — пишет в статье с говорящим названием «Они изнасиловали всех немок в возрасте от 8 до 80 лет» известный британский застрельщик темы Энтони Бивор [45].

Статья изобилует жуткими подробностями о насилии в стенах монастыря, роддома («беременные и только что родившие были все изнасилованы без жалости»), статистическими данными: «Хотя как минимум 2 миллиона немок были изнасилованы, значительная их часть, если не большинство, стали жертвами групповых изнасилований».

Творчество г-на Бивора не отличается ссылками на документы, а приведенные выше цифры появляются в его работе с таким предисловием: «Один доктор подсчитал, что...» Это, впрочем, не мешает средствам массовой информации широко тиражировать его измышления.

То, что они достигают цели, видно из современных русскоязычных интернет-обсуждений творчества Бивора. Здесь можно встретить весьма патриотическую, на первый взгляд, позицию: «Мне нет дела до страданий немцев во время победоносного шествия советских войск!» Или такую: «Убежден, что это носило системный характер. И ничего особенного в этом не вижу. Война исполинских масштабов...» И даже: «Что жалеть немцев? И обсуждать это особо не надо, и каяться России не за что...»

В этих словах уже содержатся оправдания, причем самого неразумного плана. Лишенные конкретных исторических знаний, молодые люди говорят: «Немцы сами виноваты!» Если на секунду задуматься, это означает автомагическое признание массового насилия, которое чинили наши деды. «Да, насиловали, но за дело» — так звучит этот тезис, если его переформулировать. Оправдание превращается в признание.

Но был ли сам факт, на котором строятся эти утверждения? Попробуем разобраться. Вначале выясним, кто вошел на территорию Германии, кто эти «по большей части малообразованные» красноармейцы, как воспитаны, какие исповедуют ценности, что считают должным, а что — недопустимым.

Как обстояли дела с образованием военнослужащих РККА, показывает донесение начальника Политического управления 1-го Украинского фронта о политико-воспитательной работе с новым пополнением из числа граждан, освобожденных из фашистской неволи от 7 апреля 1945 года:

«За время боев на территории Германии соединения и части фронта несколько восполнили свои боевые потери в людях за счет советских граждан призывного возраста, освобожденных из немецкой неволи. На 20 марта было направлено в части более 40 000 человек. [...] Почти все молодые бойцы имеют неполное или полное среднее образование и лишь незначительная часть с высшим и начальным образованием. Неграмотные или малограмотные составляют единицы. В числе 3870 человек, поступивших в феврале на пополнение частей соединения, где начальником политотдела генерал-майор Воронов, бывших военнослужащих 873 человека, вновь призванных в армию 2997 человек, в том числе 784 женщины. По возрасту: до 25 лет — 1922, до 30 лет — 780, до 35 лет — 523, до 40 лет — 422 и старше 40 лет — 223 человека. По национальности: украинцев — 2014, русских — 1173, азербайджанцев — 221, белорусов — 125, армян — 10, узбеков — 50 и других национальностей — 125 человек».

40 тысяч человек разных возрастов и национальностей — достаточно репрезентативный срез для того, чтобы составить мнение об образовании советского человека 40-х годов. Впрочем, не образование является определяющим. Фашисты творили на территории СССР немыслимые зверства — хоть и существует общее среднее образование в

Германии со времен Бисмарка. Важно, каким моральным ориентирам следует человек, что у него за душой, если хотите.

Важные для нашей темы слова встречаем в приказе И.В. Сталина, посвященном 24-й годовщине со дня основания Красной Армии (приказ № 55 от 23.02.42). В нем сказано:

«Иногда болтают в иностранной печати, что Красная Армия имеет своей целью истребить немецкий народ и уничтожить германское государство. Это, конечно, глупая брехня и неумная клевета на Красную Армию. [...] было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается.

Сила Красной Армии состоит, наконец, в том, что у нее нет и не может быть расовой ненависти к другим народам, в том числе и к немецкому народу, что она воспитана в духе равноправия всех народов и рас, в духе уважения к правам других народов» [46].

Но, может быть, это только слова? Хорошо ли знал Сталин Красную Армию или выдавал желаемое за действительное? В записи воспоминаний ветерана ВОВ Зимакова Владимира Матвеевича читаем [47]:

«В Австрии, недалеко от немецкого Мюнхена, встретились с американцами и англичанами. Сначала 3—4 дня пьянствовали, а потом произошел эпизод. Наши ребята с ними подрались из-за негра. Увидели, как один из них негра ударил, и давай его лупить. [...] Наш комендантский взвод их всех растащил и провел границу, отведя войска из селения в лес».

Действительно, сейчас трудно представить себе такое поведение (воспитание с тех пор серьезно изменилось), однако нужно отдать должное — в отношении морального облика военнослужащих РККА Сталин в целом не ошибался. Собственно, ничего удивительного в этом нет, учитывая объемы и обстоятельность донесений Главного политического управления Красной Армии о «политико-моральном состоянии бойцов». Думаю, им позавидовали бы и нынешние социологи.

Рассматривая тему «зверств на немецкой территории», немаловажно помнить, сколь «заорганизованной» (как назвали бы это сейчас) структурой была РККА. За соблюдением воинской дисциплины, морального и политического состояния бойцов следили как непосредственные командиры, так и политработники. Соблюдение законности контролировали особые отделы и органы военной прокуратуры. Кроме того, в частях действовали партийные и комсомольские организации.

Серьезную ответственность возлагали на бойцов труженики тыла. «Мы показывали свою дисциплину, нам рабочие Южного Урала дали наказ: никакого мародерства. И ничего такого не было, потому что за нашей армией, за корпусом следили, приезжал на фронт первый секретарь челябинского обкома», — вспоминает ветеран Кулешов Павел Павлович [48].

Влияние на морально-нравственное состояние бойцов оказывал также и возрастной состав частей и соединений. В одних окопах на фронте оказались отцы, сыновья и деды. О своеобразных «дядьках» при солдатах вспоминают многие ветераны. Артиллерист Марков Николай Дмитриевич рассказывает [49]:

«С этим пополнением пришел к нам солдат по имени Петр Андреевич Перетятько, 13-го года рождения, с хутора Дубровка, Черниговской области... Это был действительно вояка. Самый настоящий пушкарь! Говорит мне: «Кацап ты! Я тебя научу, как воевать надо!» И действительно нас, пацанов, учил, как надо воевать...

Был такой случай. У Петрова, солдата из Горького, шустренького парнишки, сапоги посносились, а там немцев много побитых лежало. Он пошел и снял с убитого немца сапоги. Приходит и говорит: «Сапоги нашел!» Петя его и спрашивает: «Где ты взял?» — «С немца снял». И тогда Петя направил на него автомат: «Где взял, туда и положи. Ты знаешь, как это называется? Мародерство! Ходи босиком, но не бери».

В основном ветераны в своих воспоминаниях сходятся на том, что отношения военнослужащих Красной Армии и мирного населения на оккупированных территориях складывались нормально — насколько это вообще возможно в условиях боевых действий. Вспоминает артиллерист Назаров Борис Васильевич: «Мародерством и насилием занимались тыловики... Те, кто был на переднем крае, население, как правило, не обижали, и население к нам неплохо относилось...» «Вокруг наших батарей было очень много немецких беженцев, безоружных немецких солдат, потерявших свои части. Отношение с ними было мирное, они нас даже подкармливали» [50].

Танкист Родькин Арсентий Константинович вспоминает, как в январе 1945 года в их часть пришел немец и принес коробки с нерозданными новогодними подарками. А Петр Ильич Кириченко вспоминает [51] такой случай, произошедший с ним в Пруссии: «Я спускаюсь в подвал. Сначала темно, ничего не вижу. Когда глаза немного привыкли, увидел, что в огромном помещении сидят эти немцы, гул идет, детишки плачут. Увидели меня, все затихли и с ужасом смотрят — пришел большевистский зверь, сейчас он будет нас насиловать, стрелять, убивать. Я чувствую, что обстановка напряженная, обращаюсь к ним по- немецки, сказал пару фраз. Как они обрадовались! Потянулись ко мне, часы какие-то протягивают, подарки. Думаю: «Несчастные люди, до чего вы себя довели. Гордая немецкая нация, которая говорила о своем превосходстве, а тут такое раболепство». Появилось смешанное чувство жалости и неприязни».

Встречались и курьезные случаи. Так, в донесении начальника политического отдела 8-й гвардейской армии о поведении немецкого населения в занятых пригородах Берлина от 25 апреля 1945 г. говорится: «В населенных пунктах Вильгельмсхаген и Рансдорф работают рестораны, где имеются в продаже спиртные напитки, пиво и закуски. Причем владельцы ресторанов охотно производят продажу всего этого нашим бойцам и офицерам на оккупационные марки. 22 апреля некоторые бойцы и офицеры побывали в ресторанах и покупали спиртные напитки и закуски. Часть из них поступала осторожно — в одном из ресторанов в Рансдорфе танкисты перед тем, как пить вино, попросили хозяина ресторана выпить его первым. Но некоторые военнослужащие поступают явно неправильно, разбрасываясь оккупационными марками. Например, литр пива стоит 1 марку, а отдельные военнослужащие платят по 10—20 марок, а один из офицеров отдал за литр пива дензнак достоинством в 100 марок. Начальник политотдела 28 гв. ск полковник Бородин приказал владельцам ресторанов Рансдорфа закрыть рестораны на время, пока не закончится бой».

Конечно, тема отношений советских солдат и немецкого населения отнюдь не так однозначна. В донесении члена Военного совета 1-го Украинского фронта от 4 апреля 1945 г. читаем: «Отношение немецкого населения к Красной Армии на ранее занятой территории Германии остается враждебным. Они совершают диверсионные акты и помогают скрываться немецким солдатам, оставшимся в тылу войск фронта. Так, во время боев немецкое население города Штренгау всячески вредило нашим подразделениям...»

Из донесения начальника политотдела 7-го гвардейского кавалерийского корпуса от 30 апреля 1945 г.: «В городе Ратенов, где действует 14-я гв. кавдивизия, имели место многие случаи явно враждебного отношения немцев из гражданского населения к нашим военнослужащим. [...]

27 апреля зам. командира 54-го гв. кавполка по политчасти гв. майор Якунин... вышел на улицу. С чердака соседнего дома раздалась автоматная очередь. Стреляла немецкая женщина из автомата. Якунин получил тяжелое ранение в руку, после чего умер. [...]

28 апреля командир батареи 76-мм орудий 54-го гв. кавполка 14-й гв. кавдивизии гв. ст. лейтенант Сибирцев, находясь... в освобожденной части г. Ратенов, выстрелом с чердака был убит немцем 58 лет. В этот же день были ранены красноармеец 318 гмн Карпов и гв. старшина м/с Мальчиков (54-й гв. кавполк) при следующих обстоятельствах: ...сзади, из дома, раздалась автоматная очередь, в результате чего Карпов и Мальчиков были ранены. При обыске в доме была обнаружена немецкая семья. Хозяин дома старик был захвачен с автоматом в руках».

Нельзя отрицать и отдельных преступлений со стороны солдат Красной Армии. И.В. Сталин 19 января 1945 года подписал приказ, который требовал не допускать грубого отношения к местному населению. Этот приказ касался преимущественно проблемы «грабежей и барахольства», как это принято было тогда называть, однако внимание Сталина к проблеме достаточно показательно.

20 апреля 1945 года за подписью Сталина была издана Директива Ставки Верховного Главнокомандования об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению. В ней от командующих войсками и членов Военных Советов требовалось «изменить отношение к немцам как к военнопленным, так и к гражданским. Обращаться с немцами лучше. Жесткое обращение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться».

Аналогичные, но более подробные директивы пошли в войска от Военных Советов фронтов.

У Ставки ВГК были серьезные основания для подобных приказов. Вот фрагмент записи воспоминаний ветерана Борисова Михаила Федоровича [52]: «Желание мстить, когда вошли на немецкую территорию, было. Ребята иногда придут в дом, дадут очередь из автомата по разным портретам, по шкафам с посудой... И в то же время я видел своими глазами, как полевые кухни кормили местных жителей. [...] Вскоре после перехода границы Германии был издан приказ, регламентирующий поведение на оккупированной территории. Хотя до этого мы знали одно — убей немца, и четыре года жили этим. Этот переход давался очень тяжело. Судили многих».

Его слова подтверждает доклад военного прокурора 1-го Белорусского фронта о выполнении директивы Ставки ВГК об изменении отношения к немецкому населению от 2 мая 1945 года: «В отношении к немецкому населению со стороны наших военнослужащих, безусловно, достигнут значительный перелом. Факты бесцельных и [необоснованных] расстрелов немцев, мародерства и изнасилований немецких женщин значительно сократились, тем не менее даже и после издания директив Ставки Верховного Главнокомандования и Военного совета фронта ряд таких случаев еще зафиксирован.

Если расстрелы немцев в настоящее время почти совсем не наблюдаются, а случаи грабежа носят единичный характер, то насилия над женщинами все еще имеют место; не прекратилось еще и барахольство, заключающееся в хождении наших военнослужащих по бросовым квартирам, собирании всяких вещей и предметов и т. д.».

При этом военная прокуратура, а следовательно, и Ставка не были склонны к самоуспокоению или самообману. В продолжении доклада говорится:

«Считаю необходимым подчеркнуть ряд моментов:

1. Командиры соединений и Военные Советы армий принимают серьезные меры к тому, чтобы ликвидировать факты безобразного поведения своих подчиненных, тем не менее отдельные командиры самоуспокаиваются тем, что некоторый перелом достигнут, совершенно забывая о том, что до их сведения доходят донесения только о части насилий, грабежей и прочих безобразий, допускаемых их подчиненными [...]».

Здесь же отмечалось:

«2. Насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливают на наших военнослужащих.

3. Есть случаи, когда немцы занимаются провокацией, заявляя об изнасиловании, когда это не имело места. Я сам установил два таких случая.

Не менее интересно то, что наши люди иной раз без проверки сообщают по инстанции об имевших место насилиях и убийствах, тогда как при проверке это оказывается вымыслом».

Действительно, на оккупированной территории военнослужащие РККА совершали преступления. К примеру, в цитировавшемся выше докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта приводится 6 подобных случаев, выявленных за период с 22 по 25 апреля. «Можно привести еще целый ряд таких фактов и по другим соединениям», — пишет он.

Весьма показательный случай, дающий представление о мерах по борьбе с преступлениями со стороны военнослужащих вспоминает ветеран Василий Павлович Брюхов [53]. Он рассказывает о судьбе своего сослуживца, командира танка лейтенанта Иванова с Белгородчины. Румыны сожгли его деревню, в подожженном сарае погибли жена Иванова и двое маленьких детей.

Часть оказалась на территории Румынии, в городе Крайово: «Выпили и пошли с механиком искать молодку... Зашли в дом, в комнате молодка лет двадцати пяти сидит, пьют чай. У нее на руках полуторагодовалый ребенок. Ребенка лейтенант передал родителям, ей говорит: «Иди в комнату», а механику: «Ты иди, трахни ее, а потом я». Тот пошел, а сам-то пацан, с девкой связи не имел. Он начал с ней шебуршиться. Она, видя такое дело, в окно выскочила и побежала. А Иванов стук услышал... Ну, он ей вдогонку дал очередь из автомата. Она упала. Они не обратили внимания и ушли...

На следующий день приходят ее родители с местными властями к нам в бригаду. А еще через день органы их вычислили и взяли — «СМЕРШ» работал неплохо... На третий день суд. На поляне построили всю бригаду, привезли бургомистра и отца с матерью... Объявили приговор: «Расстрелять перед строем. Построить бригаду. Приговор привести в исполнение»...

Бригадный особист, полковник, говорит нашему батальонному особисту, стоящему в строю бригады: «Товарищ Морозов, приговор привести в исполнение». Тот не выходит. «Я вам приказываю!»... Тот пошел. Подошел к осужденному... говорит ему: «Встань на колени»... Встал на колени, пилотку сложил за пояс: «Наклони голову». И когда он наклонил голову, особист выстрелил ему в затылок. Тело лейтенанта упало и бьется в конвульсиях...»

В этой цитате хорошо прослеживается схема: получив сообщение от местных властей, особый отдел провел расследование, установив виновного. Суд приговорил его к расстрелу перед строем, несмотря на звание, авторитет (Василий Павлович подчеркивает, что Иванов пользовался в части большим авторитетом), награды и героизм, проявленный в боях. Ветеран, рассказывая этот эпизод, описывает, какое удручающее впечатление произвела казнь на бригаду.

«Конечно, проявления жестокости, в том числе и сексуальной, случались. Их просто не могло не быть после того, что фашисты натворили на нашей земле. Но такие случаи решительно пресекались и карались. И они не стали массовыми», — говорит в интервью газете «Труд» [54] генерал армии, президент Академии военных наук Махмут Гареев.

Проблема взаимоотношений солдат РККА и мирного населения Германии не менее многогранна и сложна, чем оценки других этапов нашей истории. На приведенных выше примерах мы видим, насколько легко пропагандисты от истории приводят огромные, комплексные явления к одному знаменателю и лепят на них ярлыки: сталинизм, репрессии, малообразованные красноармейцы, победители так не живут и т.д.

Легко заметить, что методы во всех случаях используются одни и те же, а мифы военной истории сплошь и рядом пересекаются с мифами из истории страны, и наоборот. Черный миф, который мы рассматриваем как «сталинский», на самом деле гораздо шире, он нацелен на де- монизацию куда больших отрезков истории. Под удар попадают чрезвычайно важные элементы нашей жизни, вокруг которых выстраивается мировоззрение общества. И этого не стоит забывать.

Последствия такой демонизации весьма серьезны. Удары по истории ВОВ, как и удар по сталинскому периоду, нанесли непоправимый урон элементам, скрепляющим нас в народ. Подробно суть этих процессов и их последствия мы рассмотрим в следующих главах.

ПРИМЕЧАНИЯ

1.Доклад «О культе личности и его последствиях». Цит. по http://www.hrono.ru/dokum/doklad20.htinl

2.Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М., Воениздат. 1947-1960. Т.28. С. 12.

3. Н.С. Хрущев. «Время. Люди. Власть (Воспоминания)». Книга 1. М., Московские новости. 1999. С.300 — 301.

4. Там же.

5. Л.И. Микоян. «Так было». М., Вагриус. 1999, цит. но эл. книге.

6. «1941 год». М., Международный фонд «Демократия». 1998. Т. 2, со ссылкой на РЦХИДНИ. Ф. 84. Он. 3. Д. 187. Л. 118-126, цит. по эл. версии.

7. Ю.А. Горькое, «Кремль. Ставка. Генштаб». Тверь. 1995, цит. по http://militera.lib.ru/research/gorkov2/

8. А.И. Микоян. «Так было». М., Вагриус. 1999.

9. «1941 год». М., Международный фонд «Демократия». 1998. Т. 2, со ссылкой на РЦХИДНИ. Ф. 84. Он. 3. Д. 187. Л. 118-126.

10. Цит. по интернет-проекту «Российские немцы» http://www.rdinfo.ru/ article.php?mode=view&own_menu_id=33041

11. «Новая и новейшая история», 2006, № 6.

12. В. Земское. «ГУЛАГ (историко-социологический аспект)».

13. Цит. по http://soldat.ru, со ссылкой на РГАСПИ. Ф. 644. О. 1. Д. 29. Л. 2 - 3.

14. «Россия и СССР в войнах XX века, потери вооруженных сил». Под ред. Г.Ф. Кривошеева. М., Олма-Пресс, 2001.

15. «Новая газета», № 42, 21 июня 2001 г.

16. «Московский комсомолец», 22.06.2005, цит .по http://www.mk.ru/ blogs/idmk/2005/06/22/mk-daily/56220/

17. См. интервью Михаила Ремизова с ректором РГГУ Юрием Афанасьевым. «Русский журнал», 13.02.2001, http://old.russ.ru/politics/ interview/20010212_af-pr.html

18. И. Пыхалов. «Великая оболганная война». М., Яуза, Эксмо. 2005, цит. по эл. версии http://militera.lib.ru/research/pyhalov_i/02.html

19. М. Мельтюхов. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939—1941 (Документы, факты, суждения). М., Вече. 2000, цит. по http://militera.lib.ru/research/meltvukhov/index.html

20. Там же.

21. И. Пыхалов. «Великая оболганная война», цит. по эл. версии http://militera.lib.ru/research/pyhalov_i/02.html

22. Там же.

23. Там же.

24. «The New Times», 19.11.2007, цит. по http://www.gaidar.org/ smi/2007_l l_19_nt.htm

25. «Социальная история отечественной науки», http://www.ihst.ru/ projects/sohist/ со ссылкой на «Известия ЦК КПСС». 1991. № 3. С.146— 147.

26. С.Г. Кара-Мурза. «Советская цивилизация» (том I), цит. но http://www.kara-murza.rU/books/sc_a/sc_allO.htm#hdr_156

27. И. Пыхалов. Великая оболганная война, цит. по эл. версии http://militera.lib.ru/research/pyhalov_i/02.html

28. Там же.

29. Там же.

30. Русский архив: Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. М., Терра. 1997, цит. по эл. версии http://militera.lib.ru/docs/da/nko/index.html

31. Там же.

32. Там же.

33. См. И. Пыхалов. Великая оболганная война. Со ссылкой на ЦХИДК. Ф. 1 /П. Он. 23а. Д. 2. Л. 27.

34. См. В. Земское. «ГУЛАГ», (историко-социологический аспект).Там же.

35. Там же.

36. В. Земское. «Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба». Социологические исследования. Май 1995. № 5. С. 3—13, цит. по эл. версии http://www.ecsocman.edu.ru/socis/msg/210092.html

37. См. И. Пыхалов. Великая оболганная война.

38. Там же.

39. И. Сухих. Жизнь после Колымы. «Звезда», № 6, 2001 г., цит. по эл. версии http://magazines.rHss.ru/zvezda/2001/6/suhuh.html

40. Здесь и далее цит. по В. Шаламов. Собр. соч. В 4 т., т. 1; Колымские рассказы: Колымские рассказы; Левый берег; Артист лопаты. Москва, «Художественная литература», «Вагриус», 1998, цит. по эл. версии.

41. A.M. Бирюков. Колымские истории: очерки. Новосибирск. 2004.

42. http://vif2ne.ru/nvk/forum/archive/1392/1392332.htm

43. Русский архив: Великая Отечественная: Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии). М., Терра, 1995, цит. по http://militera.lib.ru/docs/da/berlin_45/index.html

44. «The Guardian», 01.05.02, цит. по http://www.inosmi.ru/stories/ 01/12/06/3034/140671.html.

45. Русский архив: Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. — 1942 г. М., Терра, 1997, цит. по http://militera.lib.ru/docs/da/nko/index.html

46. А. Драбкин. Я дрался с Панцерваффе, М„ ЯУЗА, ЭКСМО. 2007. С.213.

47. А. Драбкин. Я дрался на «Т-34», Кн. 2. М., ЯУЗА, ЭКСМО. 2008. С, 32.

48. А. Драбкин. Я дрался с Панцерваффе. С. 85 — 86.

49. А. Драбкин. Я дрался с Панцерваффе. С. 147, 152.

50. А. Драбкин. Я дрался на «Т-34». С. 175—176.

51. А. Драбкин. Я дрался с Панцерваффе. С 123.

52. А. Драбкин. Я дрался на «Т-34». С.215 — 216.

Труд, № 132 от 21.07.2005.

 

Joomla templates by a4joomla