Часть третья
ВТОРОЙ РАСКОЛ

Худшие враги - из бывших друзей.
Бальтазар Грасиан, испанский писатель

Едва взяв власть, большевики попытались реализовать декларированный ими лозунг: «Вся власть Советам». Однако иллюзии рассеялись быстро. Управлять страной Советы оказались не в состоянии. По счастью, практика была для Ленина и компании важнее идеалов, и очень скоро, уже в первые послереволюционные дни, они принялись выстраивать вертикаль власти. Наверху оказался сначала Совнарком, а потом так называемая «четверка» - неформальная группа внутри партии, которая и взяла на себя оперативное управление большевистским государством.

Поначалу государство это было очень невелико: две столицы плюс несколько относительно контролируемых регионов. Но все равно новая власть тут же столкнулась с тем, что ни одна властная структура не работает. И тогда, в хаосе и неразберихе первых послереволюционных лет, большевики поневоле стали использовать в качестве приводного ремня единственный аппарат, который у них был в наличии - собственную партию.

Они ни в коей мере не собирались устанавливать диктатуру партии навечно. По задумкам, даже диктатура пролетариата была всего лишь переходной формой к их идеалу - прямому народовластию. Просто советскую власть, равно как и исполнительный аппарат Совнаркома, предстояло еще годы, если не десятилетия, отлаживать и отстраивать. И на это переходное время, согласно большевистским планам, временно управлять страной предстояло по каналам ВКП(б) - а потом партия должна была передать рычаги управления настоящей демократической власти. Такова была теория, родившаяся из практики первых послереволюционных лет.

Собирались ли эту теорию претворять в жизнь? Вожди, безусловно, собирались. Однако насущные задачи все время отвлекали, отвлекали...

То хлеба нет, то поезда не ходят, а вот еще война надвигается, революцию в Германии надо делать, и вообще прежде чем наступит вся эта красивая жизнь, должна совершиться мировая революция. А потом умер Ленин, отстранили от власти егосоратников, выслали за границу Троцкого. И всем - а в первую очередь партийцам - давно уже казалось, что все так и было задумано изначально, что государство и партия - «близнецы-братья». Сиамские.

Однако потихоньку и очень медленно росла внутри ВКП(б) группа, которая считала совершенно иначе. Начавшись с нескольких человек, она постепенно укреплялась, приобретала влияние и своих людей по всей стране. И настал день, когда они, - ну чего уж там врать, когда их лидер решил: пора. И тихо, волокно за волокном, звено за звеном, начал разделять партию и государство. И тогда перед каждым партийным деятелем в полный рост встал вопрос: с кем он? С государством или с партией?

Это и был второй раскол партии большевиков.

Глава 8
«ТАРАКАНИЩЕ»

Трактовка эксперимента - это дело вкуса.
Петр Капица

«Почему массовые репрессии против актива все больше усиливались после XVII съезда партии? Потому, что Сталин к этому времени настолько возвысился над партией и над народом, что он уже совершенно не считался ни с Центральным Комитетом, ни с партией. Если до XVII съезда он еще признавал мнение коллектива, то после полного политического разгрома троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев, когда в результате этой борьбы и побед социализма было достигнуто сплочение партии, сплочение народа, Сталин все больше и больше перестал считаться с членами ЦК партии и далее с членами Политбюро. Сталин полагал, что он может теперь сам вершить все дела, а остальные нужны ему как статисты, всех других он держал в таком положении, что они должны были только слушать и восхвалять его».

Из доклада Хрущева на XX съезде КПСС

Это один из лейтмотивов всего, что говорил и писал Хрущев, не только пресловутого доклада. Сталин забрал себе единоличную власть, он держал Политбюро, ЦК, всю партию и всю страну в страхе, все руководство рабски выполняло любые прихоти тирана, с содроганием ожидая: когда же наступит их очередь.

Вадим Кожинов вспоминал забавный случай из своей молодости, пришедшейся как раз на годы хрущевской «оттепели»: «Я в то время, скрывая иронию, небезуспешно уверял иных простодушных собеседников, что 1937 год превосходно изображен в популярной стихотворной сказке Корнея Чуковского "Тараканище". Сначала там рисуется радостная картина "достижений первых пятилеток": "Ехали медведи на велосипеде... Зайчики - в трамвайчике, жаба - на метле... Едут и смеются, пряники жуют" и т. д. Но, увы, наступает 1937-й: "Вдруг из подворотни -страшный великан, рыжий (тут я сообщал, что Иосиф Виссарионович до того, как поседел, был рыжеват) и усатый та-ра-кан. Он урчит и рычит и усами шевелит: Приводите ко мне своих детушек, я их нынче за ужином скушаю... Звери задрожали - в обморок упали. Волки от испуга скушали друг друга (какая точная картина 1937-го! - комментировал я), а слониха, вся дрожа, так и села на ежа", - разумеется, на знаменитого наркома с "удачной" фамилией!

При этом я, естественно, умалчивал о том, что сказка "Тараканище" была опубликована не в 1938-м, а еще в 1923 году, и многие из тех, кому я читал процитированные только что строки, восхищались и меткостью, и редкостной смелостью сочинения Чуковского... И в конечном счете именно такое "толкование" 1937 года преподнесено в сочинениях о Сталине, написанных сыном Антонова-Овсеенко, или высокопоставленным армейским партаппаратчиком Волкогоновым, или литератором Радзинским, - сочинениях, которыми и по сей день увлекаются широкие круги людей, не отдающих себе отчета в том, что в основе "методологии" этих авторов как бы лежит та самая "модель", которая легла в основу увлекавшего их в детские годы "Тараканища"...».

(От себя добавлю, что храбрый воробышек, склюнувший таракана, не иначе как наш дорогой Никита Сергеевич...)

Впрочем, сказка, конечно, ложь, да в ней намек... Знаете, в чем парадокс, лежащий в основе сказки Чуковского? В том, что страшный таракан, изрекавший ужасные угрозы, совершенно не имел механизмов их реализации. Съесть-то он съест, вот только каким образом, и куда этакая прорва влезет?

Никита Сергеевич, конечно, до такой пошлости, как объяснение механизма, не снисходит. Сказал же: забрал единоличную власть, чего еще надо?! Он же очевидец, блин, и ушеслышец! Кто, как не он, все-все и знает? И ваше: партия велела... Лечь! Встать! Лечь! Встать!

Ну да нам эта партия уже ничего велеть не может. Равно как и никакая другая. Так что будем разбираться с механизмами сталинской тирании... Кто дал ему власть, какую, и чем эта власть была обеспечена...

Вектор власти

Если хочешь нажить врагов - попробуй что-нибудь изменить.
Вудро Вильсон, президент США

Историк Юрий Жуков - один из «ревизионистов» сразу всех общепринятых взглядов на события в СССР. В одном из своих интервью он выстроил четкую схему: что собой представляла власть в СССР, из кого состояла и куда стремилась. Сказано все это настолько хорошо, что перетолковывать его своими словами нет ни малейшей необходимости. Итак, в качестве небольшого «внутреннего предисловия» слово Юрию Жукову...

«Корр. Скажите, чем все-таки был обусловлен приход Сталина к власти? Ведь его не хотела партия, не хотел Ленин. На ком сам Ленин остановил свой выбор?

Ю. Жуков, Однозначно - на Троцком. Троцкий, Зиновьев, Бухарин — вот были три наиболее реальных претендента занять то положение в стране, которое номинально еще занимал Ленин... И Троцкий, и Зиновьев, и Бухарин состязались друг с другом фактически на одной идейной платформе, хотя и разделились на левое и правое крыло. Первые двое были леворадикалами, или, говоря нынешним языком, левыми экстремистами, тогда как Бухарин выглядел, да и был скорее праворадикалом. Все трое считали, что главная цель и Коминтерна, и ВКП(б), и Советского Союза - помочь в ближайшие годы организовать мировую революцию. Любым способом... Причем все это на фоне германской революции в октябре 1923 года, когда окончательно восторжествовала надежда на непобедимый союз промышленной Германии и аграрной России. Россия - это сырье и продукция сельского хозяйства. Германия -это промышленность. Противостоять такому революционному союзу не сможет никто...

- Поражение германской революции хоть сколько-нибудь отрезвило их?

- Нисколько. Еще и в 1934 году, уже устраненный из Коминтерна и со всех партийных постов, Зиновьев все равно продолжал упрямо доказывать, что не сегодня-завтра в Германии победит советская власть. Хотя там уже у власти был Гитлер. Это просто идефикс всего партийного руководства, начиная с Ленина. И кто бы из первой тройки претендентов ни победил в борьбе за освободившееся место вождя, в конечном счете это обернулось бы либо войной со всем миром, потому что Коминтерн и ВКП(б) продолжали бы организовывать одну революцию за другой, либо перешло бы к террористическим акциям типа "Аль-Каиды " и режима типа афганских талибов.

- Правые радикалы были в этом отношении все-таки умереннее?

- Бухарин, Томский, Рыков действительно придерживались несколько иной стратегии: да, мировая революция произойдет, но произойдет не завтра-послезавтра, а может быть, через пять - десять лет. И пока ее приходится ждать, Россия должна укреплять свою аграрную сущность. Промышленность развивать не надо: рано или поздно нам достанется промышленность Советской Германии. Отсюда идея быстрой и решительной коллективизации сельского хозяйства, которой оказались привержены и Бухарин, и Сталин¹. И вот примерно с 1927 по 1930 год лидерство в нашей стране принадлежит этому дуумвирату. Троцкий и Зиновьев, поняв, что проигрывают, объединились и дали последний бой правому крену на съезде ВКП(б) в 1927 году. Но проиграли. И с этого момента лидерами становятся Бухарин и Сталин плюс Рыков и Томский.

Но именно в 1927 году Сталин начинает понимать то, что все еще не понимали бухаринцы. После неудачи революции в Китае - Кантонского восстания, - на которую возлагалось столько надежд, после провала революции в Европе до Сталина, до Молотова, еще до некоторых дошло, что надеяться на мировую революцию не то что в ближайшие годы, даже в ближайшие десятилетия вряд ли следует. Тогда-то и возникает курс на индустриачизацию страны, которого Бухарин не принял. Давайте рассудим сами, кто в этом споре был прав. Россия убирала хлеб косами, которые покупала у Германии. Мы уже строили Турксиб, вторую колею Транссибирской магистрали - а рельсы покупали в Германии. Страна не производила ни электрических лампочек, ни термометров, ни даже красок. Первая карандашная фабрика в нашей стране, прежде чем ей присвоили имя Сакко и Ванцетти, называлась Хаммеровская. То есть по нынешним меркам это было что-то такое африкамское. Потому и возникла идея индустриализации, чтобы обзавестись ну хотя бы самым минимумом того, что должна иметь каждая страна. На этой основе и произошел конфликт между Сталиным и Бухариным. И только с 1930-го по примерно 1932 год Сталин постепенно выходит на роль лидера, что, впрочем, еще далеко не очевидно. Вплоть до середины 1935 года все они говорят о центристской группе Сталин -Молотов - Каганович - Орджоникидзе - Ворошилов, причем само это определение, "центристская группа", в их устах звучит крайне презрительно.

- Мол, это уже никакие не революционеры?

- Подтекст совершенно ясный: изменники идеалам партии, предатели рабочего класса. Вот эта пятерка постепенно и пришла к выводу о том, что вслед за экономическим нужно решительно менять также политический курс страны. Тем более что в 30-е годы СССР вдруг оказался перед угрозой куда более серьезной изоляции, чем это было в 20-е, и поддержание старого курса могло бы эту угрозу только обострить.

- Получается, по-вашему, что приход Сталина к власти был едва ли не спасением для страны?

- Не только для страны, но и для мира. Радикальные левые бесспорно втянули бы СССР в кровопролитный конфликт с капиталистическими странами. А с этого момента мы перестали думать о мировой революции, о помощи революционерам Бразилии, Китая, стали больше думать о себе... Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе сумели понять, что мировая революция как конкретная цель - это утопия чистой воды и что нельзя эту утопию организовать насильно. Ведь не случайно "розовый" период в жизни нашей страны закончился вместе с приходом к власти нацистов в Германии. Не случайно именно тогда Сталин и начал свой "новый курс". Он тоже датируется очень точно: это конец 1933 года.

- Так это Гитлер подтолкнул Сталина к "новому курсу"?

-  Совершенно верно. Я уже говорил, что свою главную надежду на продолжение мировой революции большевики всегда ввязывали с Германией. И когда к власти там пришли нацисты, первое время царила всеобщая уверенность, что ответом будет широкое массовое движение, которое свергнет этот режим и установит там Советскую власть. Но проходит год, и ничего! Напротив, нацизм укрепляется. И в декабре 1933 года "узкое руководство", Политбюро, настояло на принятии решения, что Советский Союз готов "на известных условиях вступить в Лигу Наций". Условие, собственно, только одно: западные страны идут на заключение Восточного пакта -региональной системы антигерманских оборонительных договоров. Ведь Гитлер даже не считал нужным скрывать свою главную цель: Drang nach Osten! Лето 1934-го окончательно убедило Сталина в том, что другого пути избежать столкновения с Гитлером или выстоять в этом столкновении, кроме системы коллективной обороны, нет.

А что произошло в то лето? -- "Ночь длинных ножей", когда были вырезаны Рем и другие вожди штурмовиков. Причем произошло это при молчаливой поддержке армии -рейхсвера, переименованного в 1935 году, после введения всеобщей воинской повинности, в вермахт. Итак, сначала рабочий класс Германии, вопреки убежденности большевиков, не только не выступил против Гитлера, но по большей части даже поддержал его приход к власти. Теперь его поддержала также армия в борьбе со штурмовиками. Тогда Сталин и понял, что угроза агрессии со стороны Германии более чем реальна.

- Давайте восстановим последовательность событий: Советский Союз вступил в Лигу Наций в сентябре 1934-го, но первое решение Политбюро на этот счет состоялось еще в декабре. Почему целых полгода ни партия, ни народ об этом вообще не информировались, почему и во внешней политике такие дворцовые тайны?

- Потому что это был весьма опасный ход. До сих пор и Коминтерн, и все коммунистические партии называли Лигу Наций орудием империализма. Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин обличат ее как средство угнетения колониальных и зависимых стран. Даже Сталин в 20-е годы единожды или дважды характеризовал Лигу Наций в том же духе. И вдруг все эти обвинения забыты, и мы садимся рядом с "угнетателями колониальных и зависимых стран". С точки зрения ортодоксального коммунизма как квалифицировать такой шаг? Не просто отход от марксизма, больше того - преступление.

Пойдем дальше. В конце 1934 года была заключена целая серия оборонительных антигерманских договоров - с Францией, Чехословакией, велись также переговоры с Великобританией. С точки зрения ортодоксального коммунизма, что это, как не возрождение пресловутой Антанты: Англия, Франция, Россия против Германии? Сталину постоянно приходилось считаться с латентной оппозицией, с возможностью ее мгновенной реакции.

- Каким образом и где могла проявиться эта реакция?

- На пленумах ЦК партии. С конца 1933 по лето 1937 года на любом пленуме Сталина могли обвинить, причем с точки зрения ортодоксального марксизма обвинить совершенно правильно, в ревизионизме и оппортунизме.

- Все же я повторю свой вопрос: в конце 1934-го по партии был нанесен первый удар, начались репрессии. Разве это могло произойти без ведома и участия Сталина?

- Конечно могло! Фракционная борьба в партии, мы об этом уже говорили, началась еще в 1923 году ввиду скорой кончины Ленина и с тех пор не стихала вплоть до зловещего 1937 года. И всякий раз победившая фракция вычищала представителей других фракций. Да, это были репрессии, но репрессии выборочные, или, как стало модно говорить после войны в Персидском заливе, точечные. Устранили от власти Троцкого - тут же начались репрессии против его наиболее активных сторонников и соратников. Но при этом примите к сведению: никаких арестов! Их просто снимали с высоких должностей в Москве и отправляли в Сибирь, Среднюю Азию, на Урал. Куда-нибудь в тьмутаракань. Отстранили Зиновьева - то же самое: его соратников снимают с высоких должностей, отправляют куда-то подальше, в Ташкент например. Вплоть до конца 1934 года это не выходило за рамки фракционной борьбы...

- В декабре 1934 года НКВД объявил, что в деле нет достаточных улик для предания суду Зиновьева и Каменева, а через три недели такие улики вдруг находятся. В результате одного приговорили к десяти, другого к пяти годам заключения в полит изоляторе, а еще через год, в 1936-м, обоим завязали глаза. Но ведь Сталин знал, что ни тот, ни другой к этому убийству не причастии!

- Знал. И все-таки с помощью НКВД решил устрашить оппозицию, которая все еще могла сорвать его планы. В этом смысле я не вижу большой разницы между Сталиным и, скажем, Иваном Грозным, который, повесив какого-нибудь строптивого боярина в проеме дверей его собственного дома, по два месяца не разрешал снимать труп, в назидание всем его близким.

-  Иными словами, "новый курс" — любой ценой? Ну а если бы XVII съезд избрал лидером "любимца партии", допускаете ли вы, что...

-  Не допускаю. Это еще одна легенда о Кирове, с которой нам предстоит расстаться, как пришлось расстаться с легендой о том, что он был убит по приказу Сталина. Брякнув эту чушь в своем секретном докладе XX съезду, Хрущев потом приказал почистить архивы так, что сегодня мы там сплошь и рядом наталкиваемся на записи: "Страницы изъяты". Навсегда! Безвозвратно! Еще и потому нет никаких оснований говорить о "вспышке" политического соперничества между Сталиным и Кировым, что бюллетени голосования на XVII съезде партии не сохранились. Однако в любом случае результаты голосования не могли повлиять на властное положение Сталина: ведь съезд избирал только Центральный Комитет, а уже члены ЦК на своем первом пленуме избирали Политбюро, Оргбюро и Секретариат.

-  Тогда откуда же слухи о "соперничестве"?

- После XVII съезда Сталин отказа!ся от титула "генерального секретаря" и стал просто "секретарем ЦК", одним из членов коллегиального руководства наравне со Ждановым, Кагановичем и Кировым. Сделано это было, повторяю, не вследствие перетягивания каната с кем бы то ни было из этой четверки, а по собственному решению, которое логично вытекаю из "нового курса". Вот и все! А нам десятилетиями внушали легенды...

- В чьих руках тогда были главные бразды правления - ЦИК или Политбюро?

-  Однозначно не ответишь, эти два органа переплетались. Всего состоялось семь очередных съездов Советов, восьмой, чрезвычайный, был уже неурочный и последний. В периоды между съездами и призван был действовать Центральный исполнительный комитет - подобие парламента, куда входило около 300 человек. Но он почти не собирался в полном составе, постоянно функционировал лишь избранный им Президиум.

- Эти триста человек были хотя бы освобожденными работниками?

- Конечно нет. Они представляли как широкое, так и узкое руководство страны. Что касается Президиума ЦИК, то в него входили только члены Политбюро и Совнаркома. Уникальный парадокс советской системы управления тех лет состоял еще в том, что его сросшиеся ветви, а по сути одну-единственную ветвь власти от макушки до корней обсел партаппарат. Все это Сталин решил поломать...»

На этом пока прервем цитирования Юрия Жукова и переведем объектив на тот партаппарат, который «обсел» властные структуры. Поскольку он также был весьма и весьма специфичен.

Эволюция «ленинской гвардии»

Сливки поднимаются кверху, пока не прокиснут.
Лоренс Питер

Итак, «революция, о которой говорили большевики совершилась». Ну и, естественно, те, кто взял власть, те ее и имели. Петербургский исследователь Алексей Щербаков, в книге «Анатомия бюрократии» разложивший ситуацию «по полочкам», пишет. «В двадцатых годах практически все ключевые должности в административном аппарате занимали так называемые "старые большевики". То есть те, кто вступил в партию до 1917 года. Их было меньшинство, но они являлись плотно сплоченной замкнутой кастой...»¹

Ну, в общем-то, это неудивительно. «Старые большевики» были элитой взявшей власть партии, естественно, они-то как раз и захватили руководящие посты. Однако эта группа представляла собой несколько не то, о чем мы привыкли думать. У нас ведь как принято считать? «Старые большевики» - это интеллигенты-ленинцы с университетским образованием. Если бы так... Та небольшая часть интеллигентов, которые не переметнулись к оппозиции (а ведь именно они были особенно пламенными сторонниками «мировой революции»), группировались большей частью в Кремле, на регионы их уже не хватало. Там правили бал совсем иные люди, хотя тоже с дореволюционным партийным стажем.

К февральско-мартовскому пленуму 1937 года зав. отделом кадров ЦК ВКП(б) Маленков подготовил записку, в которой говорилось об образовательном уровне партийного аппарата. Среди секретарей обкомов высшее образование имели 15,7 процента, а низшее - 70,4 процента. На городском уровне это соотношение было 9,7 и 60,6 процентов соответственно, на районном - 12,1 и 80,3 процента (для сравнения: в 1922 году среди уездных секретарей, что примерно соответствует должности секретаря райкома, высшее образование имели 5% и среднее - 8%. Пятнадцать лет прошло, а разницы практически никакой). Во всем остальном публика тоже была весьма специфичной.

Для примера возьмем упоминаемого Хрущевым Роберта Эйхе. Родился в 1890 году. Сын батрака, образование - двухклассное начальное училище. Работал пастухом, подмастерьем в слесарно-кузнечной мастерской. Партийный стаж исчисляется с 1905 года. Дальше - революция, эмиграция, где он отнюдь не в университетах учился, а в английских шахтах уголек добывал, возвращение в Россию, арест, ссылка, подпольная работа. «Государственную деятельность» начал с организации продотрядов и карательных экспедиций, затем стал продкомиссаром Сибири. С этим регионом и связана его дальнейшая карьера. В 1937 году он был первым секретарем Западно-Сибирского крайкома.

Другой фигурант - Станислав Косиор. Родился в 1889 году, поляк, окончил начальное заводское училище, член партии с 1907 года. В 1918 году с неизвестно чьего-то перепугу становится наркомом финансов Украины, но вскоре переходит на привычную подпольную работу, став председателем Киевского подпольного губкома партии. После войны - все те же продотряды, партийная работа, с 1928 года - первый секретарь ЦК КП Украины. Кстати, в качестве хозяина региона несет персональную ответственность за голод 1933 года.

Наш старый знакомый Постышев. Родился в 1887 году в Иваново-Вознесенске, в семье ткача. Революцию делал с 14 лет. К 1907 году, несмотря на молодость, стал членом бюро окружного комитета РСДРП(б). В 1908 году - арест, каторга, с 1912 года выслан на вечное поселение в Иркутскую губернию. Явно не за «партийную работу»: что делали с «просто партийцами», известно на примере Сталина - год тюрьмы и ссылка. Здесь мера наказания тянет на подвиги боевика. Дальше он работает уже в Сибири, в Иркутске, после революции партизанит на Дальнем Востоке. Вспоминают, что в Гражданскую выделялся жестокостью даже среди большевистских «комиссаров». После войны работа на Украине, потом в Москве, секретарем ЦК. После окончания коллективизации начинается путь вниз: с января 1933 года снова на Украине, с 1937 года - в Куйбышеве.

О Евдокимове - бывшем партийном боевике и бывшем чекисте, - мы уже писали.

Это типичные биографии «ленинских гвардейцев». Исключения бывали, но редко, и, как правило, такие люди довольно быстро оказывались в сталинской команде.

«Главная беда заключалась в том, - продолжает Щербаков, - что представители партийной элиты абсолютно не соответствовали месту, которое они занимали. Попросту говоря, они были профнепригодны. И это понятно. Стержнем жизни большевиков дореволюционного "розлива" была борьба с существовавшим общественным строем. На это дело они были нацелены всерьез и надолго... К примеру, еще в 1912 году большевики, будучи непоколебимо уверенными в правильности своих идей, тем не менее полагали: победу социалистической революции им доведется наблюдать в лучшем случае в очень преклонном возрасте. А вот так уж сложились обстоятельства, что власть свалилась буквально им на голову.

Суть проблемы в том, что человек, нацеленный на ниспровержение, на разрушение, сделавший это веселое ремесло сутью своей жизни, редко может перестроиться - и включиться в созидательную работу. Последнее требует совершенно другой психологии... Главная беда молодого советского государства была именно в том, что разрушители засели во власти».

Об этом мы уже говорили - впрочем, повторение не во вред. Ибо одна из основных мыслей, которую товарищу Хрущеву удалось вбить в головы целого народа, что внутри партии в то время не было особых противоречий. Была партийная масса, естественно, нацеленная исключительно на созидательную работу, как же иначе? - и тиран, который, совершенно как Тараканище, держал эту массу в страхе.

Нет, на самом деле такие личности среди правителей, конечно, бывают. В российской истории таким был Павел Первый, идя к которому, никто никогда не знал, на что нарвется. Продолжалось это очень недолго и закончилось известно как. Так, как обычно и кончается с тиранами, которые имеют неосторожность начать запугивать собственных соратников.

Но вернемся к Щербакову.

«Бюрократия двадцатых годов до слез похожа на приказную систему допетровской Руси. Такой же хаос различных ведомств и канцелярий, во главе которых сидят красные "бояре". В двадцатых годах влияние партийного деятеля зависело от того, сколько и каких "приказов" он контролирует. Вопрос, что понимает начальник в том деле, которым его поставили руководить, вообще не стоял. Предполагалось, что большевик умеет все... В итоге руководили так, что глаза бы не глядели.

Но и это не самое плохое. Самая главная беда заключалась в том, что вчерашние несгибаемые борцы быстро, как тогда говорили, "обуржуазились". Они дорвались до власти и до всех связанных с ней благ - и принялись оттягиваться на полную катушку. Психологически это понятно. Люди считали главным делом своей жизни ниспровержение существовавшего режима. Дело это они сделали. Как говорилось в анекдоте застойного времени: "Революцию мы совершили. А теперь - дискотека!"

Партийная элита стала откровенно жить в свое удовольствие. Евгения Гинзбург, которая вообще-то относилась к "старым большевикам" с большим сочувствием, вот как описывает члена партии с 1912 года М. Разумова: "При несомненной преданности партии, при больших организаторских данных он был очень склонен к культу собственной личности". Познакомившись с Разумовым в 1929 году, она была поражена тем, как он "овельможивался" буквально на ее глазах. Еще в 1930 году он занимал всего одну комнату, "а проголодавшись, резал перочинным ножичком на бумажке колбасу". В 1931 году Разумов уже возвел на базе обкомовской дачи специальный отдельный коттедж для себя, а когда в 1933-1934 годах за успехи в коллективизации Татария была награждена орденом Ленина, "портреты Разумова уже носили с песнопениями по городу, а на сельхозвыставке эти портреты были выполнены инициативными художниками из самых различных злаков - от овса до чечевицы".

Заметим, кстати, что в те годы культа личности Сталина еще не было. Тенденция уже существовала до него.

Впоследствии Сталин критиковал "людей с известными заслугами в прошлом, людей, ставших вельможами, людей, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков"».

А я для примера приведу историю из «Двойного заговора». Там, правда, не про партбосса, но похоже-то как...

После разгрома Колчака бывший начштаба Южного фронта И. X. Паука был назначен начальником штаба войск Киевского округа. Прибыв в Киев, он первым делом занял губернаторский дом, где принялся давать приемы, на которые приглашал военную и партийную верхушку. Верхушка туда с удовольствием ходила. Бывший помощник Фрунзе В. А. Ольдерогге, ставший инспектором пехоты Украины и Крыма, привез с собой двух великолепных лошадей. Вскоре он стал устраивать на киевском ипподроме скачки, а его дочери держали там тотализатор, так что выручки хватало на красивую жизнь. А что? Прежних господ погнали, теперь мы вместо них. Были белые баре, стали красные...

«Но и это бы ладно, - продолжает Щербаков. - И не то в России бывало - в смысле беспредела самодовольных временщиков. Ладно бы, если эти все старые большевики, допустим, возвели бы себе особняки и оттягивались там, как хотели. Но они, кроме всего прочего, развлекались борьбой за власть...»

Впрочем, борьба за власть шла в партии с самого начала. Все эти многочисленные «оппозиции» - сторонники Троцкого, Зиновьева, Бухарина - на самом деле были просто-напросто группировками. Оттого-то так зыбки и неясны их «платформы», в которых, кроме «внутрипартийной демократии», и не разобрать толком ничего. Оттого-то так легко они их и меняли, в зависимости от того, с кем в данную минуту были в союзе.

С кланами в верхушке покончили относительно легко и быстро, попросту вышибив их из власти, а потом и из партии. Тогда они стали вести борьбу нелегальными методами - впрочем, это уже совсем другая история. Но, кроме группировок в центре, оставались еще регионы, где засели «партийные бароны», со всеми вышеперечисленными милыми свойствами. Малообразованные, амбициозные и жестокие, с юности усвоившие «катехизис революции», «борцы-разрушители» по психологии, решающие все проблемы силовыми методами. Достаточно посмотреть на их фотографии - тот еще паноптикум... Отдельные исключения, конечно, были - но погоды не делали.

И каждый регион представлял собой ВКП(б) в миниатюре. Везде были свои кланы, которые грызлись друг с другом за место на партийной пирамиде. Этим они в основном и занимались, да еще поисками «врагов». Иной раз, правда, брались за управление экономикой. Но поскольку образование имели главным образом начальное, а в качестве метода признавали исключительно грубую силу...

Одним из самых страшных «сталинских преступлений» считается голод на Украине. По правде сказать, дело это крайне смутное, непонятное. Так, например, число раскулаченных в СССР известно с точностью до одного человека. А число жертв пресловутого голодомора — с точностью до миллиона. (Я не оговорилась: до 1 000 000 человек). Впрочем, ладно, мы не об этом.

Дело в том, что никакого голодомора не могло быть в принципе. Потому что планы хлебопоставок определялись Москвой не в абсолютных цифрах, а в процентах к урожаю. И на 1932 год из села предполагалось взять в качестве поставок 40 - 45% зерна. Год был вполне урожайный. Откуда же голод?

Так получилось, что в тот год на Украине вспахали около половины посевных площадей. Почему - долго рассказывать, книга не об этом. В общем, так вышло. А план рассчитали и доложили в Москву, исходя из 100%. А дальше, я больше чем уверена, все происходило следующим образом. Товарищ Косиор получил первую сводку о реальном урожае.

- Ка-ак! - рявкнул он, грохнув кулаком по столу. - Какие 40 процентов! Выполнять, что партия говорит!

- Ка-ак! - грохали кулаком по столу партбоссы на всех прочих уровнях, вплоть до колхозного. - Партия велела! Выполнять разнарядку!

И у колхозников выгребали все подчистую. А когда начался реальный голод, то поступили так, как делает нашкодивший мальчишка, который прячет под стол разбитую вазу. Потому что когда Сталин, например, узнает о голоде на Северном Кавказе из письма Шолохова, а не из информационных сводок... Что тут можно сказать?

(Косиор, кстати, свое получил - но не тогда, а в 1938-м...)

Нет, если уж говорить об очищении общества перед грядущей войной, то от этих надо было избавляться в первую очередь. А то и вправду люди будут гитлеровские войска с цветами встречать...

Кто-то думает, что Сталин этого не понимал?

На рубеже 1936 - 1937 годов невозвращенец Б. Николаевский опубликовал в Париже так называемое «Письмо старого большевика», где говорил все о том же. «Выросшие в условиях революционной борьбы, мы все воспитали в себе психологию оппозиционеров... Мы все - не строители, а критики, разрушители. В прошлом это было хорошо, теперь, когда мы должны заниматься положительным строительством, это безнадежно плохо... Если старые большевики, та группа, которая сегодня является правящим слоем в стране, не пригодны для выполнения этой функции в новых условиях, то надо как можно скорее снять их с постов, создать новый правящий слой... с новой психологией, устремленной на положительное строительство».

Безнадежный идеалист. Интересно, как он представлял себе это «снять с постов»? Как будто они эти посты так вот возьмут и отдадут!

Заложники Центрального Комитета

Король силен лишь троном, на котором его держит сообщество лордов.
Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные руки

А теперь пришла пора поговорить о механизмах власти - которые в Советском Союзе были весьма и весьма специфичны.

Есть такие понятия: «теневая власть», «серый кардинал».

Возьмем, к примеру, демократию. Формально это власть народа, который голосованием избирает правителей. Но поскольку результаты голосования зависят от избирательных технологий, технологиями владеют профессионалы, а профессионалы работают за деньги... Короче говоря, кто за депутата платит, тот его и имеет. Субъект, который деньги дает, и есть «теневая власть» демократического государства.

В Советской России такой властью была партия с той разницей, что это была «тень», которая способна затмить любое солнце. И, естественно, даже достаточно высокопоставленные большевики тут же постарались забыть слова «временно», «переходный период». Даже Дзержинский, уж на что входил в самую верхушку, уже в 1922 году открыто и откровенно ставил партию над государством. Однако ни в первой (1918 г.), ни во второй (1924 г.) «большевистских» конституциях о какой-либо роли партии в стране не говорится ни слова. Буквально: компьютер на команду найти в тексте слова: партия, ВКП(б), большевики, - отвечает: «искомый элемент не найден». Впервые о партии упоминается лишь в тексте 1936 года.

То есть по Основному закону партия власти не имела. Между тем реально страной управляла именно она. И еще как управляла - перла вперед, попросту отпихивая с дороги законную власть. Как же большевики решали это противоречие'?

Очень просто. Ну, во-первых, народ о легитимности власти никогда не задумывается. Он явочным порядком признает ту власть, какая есть в стране, либо так же явочным порядком ее сбрасывает, но никогда в коллективном сознании не возникнет мысли соотнести эту власть с конституцией. Это еще зачем?

А для тех, кто задумывался, существовал простой и остроумный механизм осуществления этой власти: через партийное членство и партийную дисциплину. Возьмем, к примеру, Политбюро. Формально оно никакой роли в государстве не играло и играть не могло, власть его распространялась только на партию. Но, поскольку все мало-мальски заметные должностные лица были членами партии, то решения Политбюро являлись для них обязательными в порядке партийной дисциплины. Поэтому Политбюро, официально не руководя ничем, по факту руководило всем.

А вы думали, почему в партии так болезненно относились к фракционности? Потому что инакомыслие не нравилось? Да мысли ты, как хочешь, и болтай, сколько слов вылезет! Но представляете, что будет, если, допустим, в 1928 году ЦК решит проводить коллективизацию, при этом треть региональных властей решению подчинится, треть скажет: «А мы из фракции Пупкина, который считает, что надо брать за границей заем, реформу не проводить, а хлеб покупать», и еще одна треть заявит, что они из фракции Тяпкина, который полагает, что надо послать на село вооруженные отряды, землю отобрать, а крестьян согнать в трудовые лагеря. И что после этого начнется в стране?

Нет, с фракционностью боролись отнюдь не по причине инакомыслия, а из-за инакоделания, ибо всякая фракционность убивала жизненно необходимое любому делу единоначалие, а другого способа руководства страной, кроме как через партаппарат, у правительства не было. Поэтому и приходилось давить оппозицию всеми способами, от партийных дискуссий до арестов и ссылок. Когда ее задавили окончательно, процесс пошел вглубь: теперь все говорили одно и то же. И никто не знал, в какой момент это скрытое недовольство прорвется, когда и каким образом молчаливая оппозиция заявит о себе и сколько народу к ней примкнет...

Одним из основных противоречий Советского Союза было несовпадение основных принципов законной и «теневой» власти. Если государственная власть предполагает единоначалие и строится сверху вниз, то ВКП(б) была изначально организована по принципу коллегиальности и выстраивалась снизу вверх. Что это значит?

Если кто думает, что Политбюро было фактическим правительством страны, то так оно и было. И если кто думает, что Сталин был лидером команды единомышленников, составлявших большинство Политбюро, и в этом качестве определял их работу, это тоже верно. Однако не стоит полагать, что Политбюро было высшим органом партии большевиков. Вот это как раз нет.

Высшим органом ВКП(б) был съезд. Впрочем, по причине многочисленности и большого числа представителей «низов» этим органом управлять нетрудно. Затем шел Центральный Комитет - а вот это уже совсем иная структура. Если пользоваться нынешними аналогиями, это что-то вроде Совета Федерации, но с правом принятия любых решений, смены правительства и президента. Туда входили региональные руководители, министры, высокопоставленные военные и прочие власть имеющие фигуры плюс некоторое количество «старых революционеров». Юрий Жуков называет ЦК «широким руководством». Обычно широкое руководство пело ту же мелодию, что и «узкое», то есть сталинская команда в Политбюро - но для этого последнее не должно было вести политику откровенно вразрез с настроениями «широкого руководства». Иначе существовала возможность очень хорошо нарваться, вплоть до переизбрания, поскольку состав Политбюро определял также ЦК.

Еще раз: Центральный Комитет на своих пленумах формировал Политбюро. Состав этого органа определялся Центральным Комитетом.

И наконец, Сталин. Уже начиная с конца 20-х годов во всем мире его считали главой СССР. Фактически он таковым и был. Но занятно то, что формально Сталин власти вообще не имел. Никакой. Даже в Политбюро -один из десятка равноправных членов, даже в ЦК - один из четырех секретарей, и только. Невероятная пикантность его положения в то время состояла в том, что этот человек, выполнявший функции «царя» в российской знаковой триаде и признанный всем миром глава государства, был всего лишь неформальным лидером. В государственных структурах, вплоть до 1941 года, он был никто, и звать его было никак.

Но ведь даже в Политбюро он абсолютной власти не имел. Вопросы там решались голосованием. Напомним еще раз слова наркома Бенедиктова:

«Вопреки распространенному мнению, все вопросы в те годы... решались в Политбюро коллегиально. На самих заседаниях Политбюро часто разгорались споры, дискуссии, высказывались различные, зачастую противоположные мнения в рамках, естественно, краеугольных партийных установок. Безгласного и безропотного единодушия не было - Сталин и его соратники этого терпеть не могли. Говорю это с полным основанием, поскольку присутствовал на заседаниях Политбюро много раз... В конце 30-х гг. коллегиальность в работе Политбюро проявлялась достаточно четко: бывали случаи, правда, довольно редкие, когда Сталин при голосовании оказывался в меньшинстве». (Как, кстати, он остался в меньшинстве в вопросе о приговорах подсудимым «шахтинского» процесса. Он был против смертной казни, но его противники, как выразился Бухарин, «голоснули» и добились расстрела.)

Еще раз: все вопросы в Политбюро решались голосованием.

Ну и как, спрашивается, мог «вождь народов» запугать своих соратников до потери человеческого облика, если любой пленум ЦК мог избрать такой состав Политбюро, который пресек бы на корню любые его действия?

В общем-то, вся власть Сталина держалась на хитром маневрировании и на том, что большинство в Политбюро составляли все-таки члены его команды. Но ведь любой пленум ЦК мог это соотношение изменить. И что тогда?

Тогда «вождю народов» оставалось только одно: устраивать государственный переворот.

На таком вот зыбком основании покоилась «безграничная» сталинская власть вплоть до мая 1941 года, когда он стал председателем Совнаркома, получив наконец власть, формально не зависящую от партийных функционеров (хотя и в Верховном Совете сидели все те же персоны). И кстати, отсюда вытекает, что культ личности, изрядно раздражавший Иосифа Джугашвили, Сталину был необходим. Культ обеспечивал ему ту единственную опору, которую он мог получить - поддержку низов общества, - если все-таки дойдет до открытого конфликта.

К 1937 году в верхах Советского Союза установилось определенное равновесие. Как бы ни относился к Сталину Центральный Комитет, выступить открыто против него он не мог. Вождю достаточно было «обратиться к народу» - к тем же партийным «низам», и членам ЦК мало бы не показалось. Сталина можно было либо убить... и брать на себя управление страной в условиях надвигающейся войны, либо принимать какие-то меры, не трогая персональный состав Политбюро.

Но и Сталин не мог выступить открыто против «партийных баронов». Просто потому, что они-то имели право его снять, хотя бы формальное, а он с ними вообще ничего сделать не мог. Ибо партийная структура строилась «снизу вверх». Любой из региональных секретарей избирался на пленуме обкома, делегаты которого, в свою очередь, на пленуме райкома и т. д. Эти «выборные линии» начинались в первичках, ну а первички избирали того, кого укажут сверху. Из Москвы? Нет, из райкома. Райком выполнял указания обкома. А обком -первого секретаря, который был совсем не дурак делиться властью с Москвой.

Нет, конечно, кандидатуры секретарей обкомов спускались из столицы, но лишь те, которые устраивали эту повязанную друг с другом мафию партсекретарей. Время от времени их перемещали по горизонтали, но и только. Имелись и среди хозяев регионов сталинцы: Киров, сменивший его Жданов, Берия - но их было мало.

О том, что реально представлял собой первый секретарь в сильном регионе, говорит один маленький фактик. Чтобы арестовать Косиора, пришлось провести хитрую интригу. Сначала его забрали в Москву, на повышение, сделав ни больше ни меньше как председателем комиссии партийного контроля, и лишь оторвав от привычного окружения, смогли арестовать.

Так что ситуация к середине 30-х годов сложилась патовая: при полной психологической и прочей несовместимости ни Сталин с регионалами, ни регионалы с ним ничего сделать не могли. Однако если основным методом прямолинейных «кровью умытых» была грубая сила - то Сталин оказался куда умнее и изощреннее. То, что он задумал, сделало бы честь и Макиавелли.