Вечерело. Силибистро пришел домой с двумя товарищами.
— Сестра, — сказал он мне, — мы должны их устроить ненадежней.
Почти все комнаты у нас были заняты жильцами- рабочими. Оставалась одна свободная, в ней устроили обоих.
Внимание привлекал незнакомец, прикрывший лицо башлыком. Держался он прямо, и взгляд его был проницателен.
Его звали Coco. Другого товарища — Коция.
Это было в последних числах декабря.
Наступил канун девятьсот второго года. Вечер необычный. Товарищ Coco ждет рабочих с заводов — надежных, верных товарищей.
Брат мой Порфирий и с ним еще двое следят за дорогой. Вокруг — лес, тишина. Невдалеке еще один дом.
Собрались рабочие. Как будто встречаем новый год, но речи необычны.
Говорит товарищ Coco. И с первых же слов захватило всех. Говорит о том, как рабочие должны отстаивать свои права.
Особенно ново все это было для нас, женщин, но товарищ Coco и нас потом втянул в работу.
В тот вечер он долго беседовал с рабочими. Каждый из них должен был подобрать, организовать товарищей.
В следующий раз Coco провел сходку на кладбище. Собралось много народу. Все рабочие с заводов.
Было это ночью.
Выбрали удобное место.
Сталин говорил долго и горячо. Рабочие тесно сплотились вокруг товарища Coco, напряженно вслушиваясь в его пламенные слова.
Сталинские прокламации шли в гущу рабочей массы. Они переходили из рук в руки, и те, которые не были на сходке, проникались сознанием своей силы для борьбы с капиталистами.
На следующий день, после митинга, я пошла на кладбище, вижу — жена Иллариона Качахмадзе, Агати, подбирает окурки, бумажки, заметает следы вчерашней сходки.
Товарищ Coco в первые же дни учил рабочих конспирации, учил, как надо, борясь, оберегать рабочее дело от шпионов и предателей.
На следующем собрании обсуждали требования, которые должны были предъявить предпринимателям. Сталин объяснил рабочим, чего именно требовать. Он прекрасно знал положение и нужды рабочих.
Представители рабочих пошли к заводчикам. Им ответили: «Хорошо, дадим», а на следующий день их арестовали. Рабочие были возмущены. Товарищ Coco организовал демонстрацию. 8 марта мы двинулись к месту заключения с требованием освобождения арестованных. В толпе, в ряду с мужчинами, шли женщины.
Подошли вплотную.
Арестанты видят это из окон, кричат, приветствуют нас. Решетки и стены тюрьмы, казалось, сотрясаются, и живой поток вот-вот прорвется наружу.
Тюремное начальство, испугавшись, сообщило рабочим, что арестованных переведут в пересыльные казармы. Солдаты выстроились шпалерами, вывели тридцать двух рабочих и повели, а толпа рабочих — следом, требует освобождения. Все, кто вошли в казармы, были арестованы — несколько сот человек. Среди них и мой брат Порфирий. Меня, и женщин вообще, солдаты отгоняли.
Товарищ Coco усиленно подготавливал в тот вечер новую мощную демонстрацию рабочих. На другой день, с утра двинулись рабочие с заводов стройными рядами к пересыльным казармам. Демонстрацией руководил товарищ Coco.
Я пошла вместе с мужем. Мы шли и пели народные песни.
Как услыхала пересыльная казарма — пришла в движение, загудела.
В самом разгаре демонстрации я видела, как один рабочий схватил ком земли и кинул в капитана Антадзе.
Арестованные в это время взломали ворота и выскочили наружу. Солдаты по сигналу дали залпы по демонстрантам. В воздух, потом по людям. Многих скосило. Как потом выяснилось, убитых было четырнадцать и много раненых. Народ в замешательстве подался в стороны. Товарищ Coco бросился в самую гущу, призывал, чтобы не было растерянности, объяснял, что делать дальше.
Вскоре площадь опустела. Солдаты составили ружья. Coco ходит с товарищами, приглядывается, пренебрегая опасностью.
Я в это время бегала, искала брата, думала — убит. Кто кричит — «помогите», кто — «воды»...
Набрасываюсь на околоточного Инцкирвели, плачу, как сумасшедшая. Он опешил, растерялся. «Не я убивал, — говорит трусливо, — это Антадзе».
Убитых и раненых подобрали наши женщины: Деспине Шапатава, Наталия Киртадзе, Гаяне Чхаидзе и др. Свезли на дрогах в больницу.
Рабочие готовились к похоронам. Сталин говорил им, что борьба впереди. На работу никто не вышел. К моменту выноса погибших из больницы, казалось, весь рабочий Батум пришел на похороны.
Казаки и вся жандармерия были поставлены на ноги, окружили процессию, под угрозой расправы не разрешали петь.
Шли молча.
С нами товарищ Coco.
У братской могилы тесно сгрудились. Жандармы не дают произносить речи. Рабочий Лука Коридзе, сильный, горячий человек, видно, хочет сбросить ненавистного жандарма в яму.
Coco, стоявший возле и зорко следивший за всем, заметил это и передал через товарища:
— Не смей, видишь цепь, — народ пропадет.
Засыпали гробы землей, простились, стали расходиться.
Казаки — следом за нами, и вдруг, видимо, в насмешку, запели похоронную.
Рабочие скорбели молча и про себя повторяли слова Сталина, что придет наше время, скинем царское самодержавие и тогда с марсельезой придем на могилу — расскажем погибшим о победе рабочего класса.
★
Мы помогали нашим мужьям и братьям. Товарищ Coco всячески вовлекал нас в революционную работу. По его инициативе мы стали устраивать рабочие спектакли на небольшой железнодорожной сцене. Играли пьесы «Сибирели», «Картвели деда». Полиция смотрела на это как на безобидное дело, но сбор шел в помощь арестованным рабочим.
Кроме того товарищ Coco привлекал нас к революционному делу.
Самой замечательной из женщин, самой развитой была Деспине Шапатава. Она знала языки грузинский, армянский, тюркский, греческий. Она помогала товарищу Coco в самой трудной и опасной работе революционного подполья.
Недаром после ареста Coco ярость жандармов обрушилась на Деспине.
Когда товарищ Coco жил у нас, мы прятали печатный каток и шрифт — на ночь закапывали в кукурузнике возле дома.
Сталин и его товарищи печатали обычно днем.
Товарищ Сталин дорожил временем, мало уделял внимания еде, посторонним разговорам, садился к столу, писал прокламации. Потом приходили к нему рабочие за советом и указаниями, и он подолгу беседовал с ними.
Вскоре оставаться ему в нашем доме стало опасно.
Однажды брат мой видит в окно — идет к дому пристав Чхиквадзе со стражниками. Вначале, не сообразив, он хотел потушить лампу, но товарищ Coco спокойно остановил его, — это навлекло бы подозрения. Брат вышел навстречу приставу и на его вопрос указал на постороннюю квартиру. Пока те шарили там, товарищ Сталин успел скрыться.
В апреле 1902 года Сталина арестовали. Я снова увидела его в 1904 году. Он бежал из ссылки. У нас товарищ Coco появился в солдатской одежде. Его стали звать тогда «Коба».
Муж мой работал на железной дороге кондуктором, брат Силибистро был убит. Coco попросил позвать Порфирия.
Он говорил с ним о чем-то долго.
Товарищ Сталин прожил у нас несколько дней.
После его перехода на другую квартиру слышу ночью шум во дворе. Муж был на службе. Солдаты окружили дом. Это было в полночь. Утром, на рассвете, открываю дверь — на ступеньке сидит офицер. Днем пришли жандармы, солдаты ушли. Жандармы перевернули все вверх дном, — ничего не нашли, взяли только револьвер мужа. Угрожали мне, спрашивали, где наш «квартирант». По имени его не называли.
После этого меня вызвал палач, князь Гуриели, все выспрашивал.
Я ответила, что мое дело — работа в огороде и ничего я не знаю.
В те памятные дни товарищ Coco беседовал иногда со мной, объяснял, какой будет наша жизнь, когда мы свергнем царя и капиталистов. То, что он говорил тогда, я вижу теперь воплощенным в жизнь.
Капиталисты сулили нам рай на небесах, а на земле душили нас. Теперь этот рай небесный мы предоставили им, а жизнь свою построили сами, под руководством ленинской партии, под руководством мудрого вождя, родного Сталина, — жизнь счастливую, радостную.