ПЯТЬ ВОПРОСОВ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА И ОТВЕТЫ НА НИХ ГЕНЕРАЛОВ ИЮНЯ 41-г, ОПУБЛИКОВАННЫХ в ВИЖ в 1989 году
Разбирая вопрос с приведением в боевую готовность войск западных округов, были рассмотрены мемуары генералов и документы тех дней. Осталось рассмотреть, что говорили сами генералы в официальном расследовании. Отвечая на вопросы «от Покровского».
Всего тех вопросов было пять. Эти вопросы выше показывались и частично разбирались. Здесь же рассмотрим события «перед 22 июня» разбирая ответы на эти вопросы, опубликованные в 1989 году в «Военно-историческом журнале» (ВИЖ), в номерах 3 и 5, в статье «Фронтовики ответили так! Пять вопросов Генерального штаба». Посмотрим, что же сделали наши генералы, точнее, как было сорвано повышение боевой готовности перед нападением Германии, с чем пришла армия к 22 июня, именно разбирая сами ответы генералов.
Часть этих ответов, в сокращенном виде опубликовал ещё Ю.И. Мухин в своей книге «Если бы не генералы» в 2006 году. Но сейчас стоит их привести без сокращений и в как можно большем количестве.
Вопрос № 1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?
Этот «План» (в то время был только один утвержденный «план» - «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы») разрабатывается в Генштабе. Потом его «фрагменты» доводятся до округов в соответствии с их условиями и задачами отдельными Директивами, по которым в округах должны разработать свои окружные «Планы прикрытия» («ПП») и обороны госграницы. Перед самой Войной это делалось на основе майских директив Генштаба (были и в апреле команды на отработку планов прикрытия в округах в соответствии с тогдашней международной обстановкой). Эти «Планы прикрытия» в округах разработали к концу мая, как и предписывалось, и отправляли на утверждение в Москву в начале июня. На основании этих «ПП» в корпусах и дивизиях должны были разработать свои «планы обороны» и для командиров частей отработать так называемые «красные пакеты», которые вскрываются после получения из штаба округа соответствующего приказа. Однако в том же ЗапОВО у многих командиров вообще не было никаких «красных пакетов» на момент нападения. «Эти пакеты хранились в штабе армии и не вручались командирам соединений, потому что не было еще утверждено округом решение командующего армией....» - генерал Сандалов, начштаба 4-й армии ЗапОВО. Правда дальше Сандалов пишет что «Однако командиры соединений знали содержание документов в пакетах, так как являлись участниками их составления...». Впрочем, писал он это уже в 1960-е. А вот что писал при Сталине по этому вопросу - посмотрим ниже....
Не имея на 22 июня новых «ПП» многие командиры частей, дивизий и корпусов, и начали воевать по любимому армейскому принципу - «иди сюда, стой там».
Несмотря на то, что к концу мая 41-го в округах должны были разработать новые «Планы прикрытия и обороны госграницы», только в одном западном военном округе, в ОдВО не только разработали новый «План прикрытия», но все должностные лица, комдивы и комкоры, и были действительно ознакомлены с этими «Планами» и сами участвовали, как и положено, в разработке этих планов, «в части их касающейся».
«В связи с нарастанием угрозы военного нападения фашистской Германии на СССР приграничные военные округа в мае 1941 года получили соответствующие директивы наркома на разработку плана обороны государственной границы.
В директиве НКО, подписанной 6 мая 1941 года, от Одесского военного округа требовалось: для прикрытия мобилизации, сосредоточения и развертывания войск разработать детальный план обороны государственной границы...
В соответствии с директивой Генштаба штаб ОдВО разработал план прикрытия государственной границы, в котором предусматривался следующий замысел: активной обороной, опираясь на систему полевых позиций, построенных вдоль государственной границы, и ряд оборонительных рубежей в глубине, прикрыть наиболее важные направления и не допустить прорыва фронта обороны и распространения противника в глубину, особенно с фронта Сэвени, Яссы, Фэлчиу, Галац; в случае вклинения врага в нашу оборону задержать его продвижение, опираясь на промежуточные тыловые и отсечные позиции, а затем резервами командования округа и всей авиацией ликвидировать прорыв.
В соответствии с этим замыслом создавалась и группировка войск прикрытия...
Соответствующие командиры и штабы изучили полосы обороны своих соединений и участки полков в пределах районов прикрытия.
Многие войсковые части провели боевые тревоги и выводили подразделения в намеченные для них районы, что дало возможность установить срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге (2-3 часа).
Вдоль Днестра находилось два укрепленных района - Рыбницкий и Тираспольский, созданные еще в 30-х годах на старой государственной границе с Румынией. За несколько дней до начала войны в этих укрепрайонах по указанию округа и в соответствии с директивой Генерального штаба проводились работы по оборудованию предполья в глубину до 35 километров от Днестра. В трех остальных укрепленных районах, управления которых формировались в конце 1940 - начале 1941 года, не имелось еще пулеметно-артиллерийских батальонов и работ по созданию долговременных огневых точек вдоль государственной границы не велось. Проводились лишь рекогносцировки мест для последующей установки долговременных сооружений.
Разработанный штабом округа план прикрытия и некоторые соображения по вопросам начального периода войны на румынском направлении 20 июня были представлены в Генеральный штаб. С докладом по представляемому плану прикрытия в Генеральный штаб выехал заместитель по оперативным вопросам начальника штаба ОдВО полковник Л. В. Ветошников. Не ожидая утверждения этого плана Наркомом обороны, штаб округа дал соответствующие указания командирам корпусов по отработке частных планов соединений....». (Маршал Советского Союза М.В. Захаров, генерал-майор и начальник штаба ОдВО в июне 41-го, «Генеральный штаб в предвоенные годы», М, 1989 г.)
Наиболее важное в этих словах и действиях Одесского командования это то, что они не дожидаясь утверждения «Плана» в Москве дали командирам корпусов команды на отработку своих частей «ПП». Но делалось это не из-за некой мифической «личной инициативы» Захаровых, или по отдельному указанию Генштаба для этого конкретного округа. Это норма, и так и должны отрабатываться планы прикрытия. Сначала План разрабатывается должностными лицами «в части их касающейся», а потом отправляется на утверждение в Генеральный штаб, в Москву. И хотя «ПП» из Одессы поступил в ГШ только 20 июня 41-го, генералы ОдВО «свой маневр» знали. Также обратите внимание на то что «срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге» устанавливался четкий и достаточно не большой - «(2-3 часа)». Это время устанавливалось для частей, уже приведенных ранее в повышенную боевую готовность войск округов, которые могли быть подняты по боевой тревоге по первой команде из Москвы и приведены в полную боевую готовность! В реальности именно столько времени и понадобилось флоту, чтобы перейти из «готовности № 2» в «№ 1» в ночь на 22 июня. Именно столько понадобилось и Одесскому округу, чтобы его войска в ночь на 21-22 июня были подняты по тревоге и приведены в полную б.г.. И именно столько времени понадобилось бы и остальным трём округам в ночь на 22 июня, чтобы и их войска были приведены в полную боевую готовность. Но в реальности этого не произошло и этих «2-3» часов войскам просто не дали и об этом чуть позже....
Также интересно свидетельство Захарова о том, что «За несколько дней до начала войны» в округах «проводились работы по оборудованию предполья» в укрепрайонах! И именно «в соответствии с директивой Генерального штаба»! В приводимых далее показаниях генералов это видно (саму данную опубликованную директиву ГШ найти пока не удалось).
А пока - продолжим о «планах прикрытия» и «красных пакетах»...
В ПрибОВО с отработкой планов прикрытия и с доведением их до подчиненных было хуже, но все же и здесь большинство командиров «знали свой маневр». Хотя и в этом округе не все командиры четко знали этот самый «свой маневр» именно согласно майского «ПП». Начнем с показаний генерал-лейтенанта П.П. Собенникова, бывшего командующего 8-й армии ПрибОВО:
«Командующим я был назначен в марте 1941-го. Должность обязывала меня прежде всего ознакомиться с планом обороны государственной границы с целью уяснения места и роли армии в общем плане. Но к сожалению, ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в Ригу в штаб ПрибОВО я не был информирован о наличии такого плана. В документах штаба армии, который располагался в г. Елгава, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу.
У меня складывается впечатление, что вряд ли в то время (март 1941 г. К.О.Ю.) такой план существовал. Лишь 28 мая 1941 года я был вызван с начальником штаба генерал-майором Г.А. Ларионовым и членом военного совета дивизионным комиссаром С.И. Шабаловым в штаб округа, где командующий войсками генерал-полковник Ф.И. Кузнецов наспех ознакомил нас с планом обороны. Здесь же в этот день я встретил командующих 11-й и 27-й армиями генерал-лейтенанта В.И. Морозова и генерал-майора Н.Э. Берзарина, а также начальников штабов и членов военных советов этих армий.
Командующий войсками округа принимал нас отдельно и, видимо, давал аналогичные указания - срочно ознакомиться с планом обороны, принять и доложить ему решение.
Все это происходило в большой спешке и несколько нервной обстановке. План был получен для ознакомления и изучения начальником штаба. Он представил собой довольно объемистую, толстую тетрадь, напечатанную на машинке.
Примерно через 1,5-2 часа после получения плана, не успев ещё с ним ознакомиться, я был вызван к генерал-полковнику Ф.И. Кузнецову, который принял меня в затемненной комнате и с глазу на глаз продиктовал мое решение....
В похожем на мое положении находился и командующий 11-й армией, который был принят генерал-полковником Кузнецовым первым.
Мои записи, а также начальника штаба были отобраны. Мы получили приказание убыть к месту службы. При этом нам обещали, что указания по составлению плана обороны и наши рабочие тетради будут немедленно высланы в штаб армии. К сожалению никаких распоряжений и даже своих рабочих тетрадей мы не получили.
Таким образом, план обороны до войск не доводился. Однако соединения, стоящие на границе (10я, 125-я, а с весны 1941 г. и 90-я стрелковые дивизии), занимались подготовкой полевых укреплений на границе в районах строившихся укрепленных районов (Тельшайского и Шяуляйского), были практически ориентированы о своих задачах и участках обороны. Возможные варианты действий проигрывались во время полевых поездок (апрель-май 1941 г.), а также на занятиях с войсками.
(Дата составления документа отсутствует. В.К.)»
Директива НКО и ГШ на разработку «ПП» в ПрибОВО была от 14 мая: «С целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск Прибалтийского Особого военного округа к 30 мая 1941 года лично Вам с начальником штаба и начальником оперативного отдела штаба округа разработать: а) детальный план обороны государственной границы...». Срок на разработку стоял - к 30 мая, однако Ф. И. Кузнецов командующих армиями вызвал для «ознакомления» только 28 мая!
«Генерал-лейтенант В.И. Морозов (бывший командующий 11-й армией). Как известно, в 1940 году были начаты организация и строительство укрепленных районов. Командиры дивизий привлекались к рекогносцировкам тех районов, в которых предполагалось им действовать.
Укрепления строились дивизиями в своих полосах обороны. Поэтому командиры полков и батальонов их хорошо знали. Кроме того, на местности со штабами корпусов, дивизий и полков неоднократно проводились занятия. Их тематика и характер вытекали из проигрывания вариантов действий на случай войны.
(Дата составления документа отсутствует. В.К.)»
Т.е. командиры той же 11-й армии знали «свой маневр» только потому, что проводили рекогносцировки в районах строительства УРов, в районах своей дислокации «в которых предполагалось им действовать». И похоже до Морозова Кузнецов не довел «ПП» округа даже в той форме как Собенникову...
«Генерал-лейтенант И.П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии). Такого документа, где бы были изложены задачи 11-й армии, не видел. Весной 1941 года в штабе округа была оперативная игра, где каждый из участников выполнял обязанности согласно занимаемой должности. Думается, что на этом занятии изучались основные вопросы плана обороны госграницы. После чего с командирами дивизий и их штабами (5, 33. 28 сд) на местности изучались оборонительные рубежи. Основные требования и их подготовка были доведены до войск. Со штабами дивизий и полков была проведена рекогносцировка местности с целью выбора рубежей обороны и их оборудования. Думается, что эти решения доводились до подчиненных командиров и штабов. Они и подготовили своими силами и средствами оборону.
16 мая 1952 года»
Этот начштаб 11-й - ну очень дипломатичный человек - «думается, вопросы изучались», «думается, что эти решения доводились...». Не подчиненный, а находка для начальника.... И он тоже не пишет что видел в глаза окружной «План прикрытия» от мая 41-го.
«Генерал-лейтенант М.С. Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии). План обороны государственной границы до штаба и меня не был доведен. Корпусу планировалось выполнение отдельных задач по полевому заполнению в новом строящемся укрепленном районе и в полосе предполагаемого предполья. Эти работы к началу войны не были полностью закончены, поэтому, видимо, было принято решение корпусу занять оборону по восточному берегу реки Юра, т.е. на линии строящегося укрепленного района, а в окопах предполья приказывалось оставить только по роте от полка.
(Дата составления отсутствует. - В.К.)»
Т.е. в ПрибОВО похоже просто насаждалась «личная инициатива». Мол, вам нужны планы обороны? Почитайте, сдайте свои рабочие тетради и придумайте «ПП» себе сами, исходя из того кто где дислоцируется... А некоторым командармам этот «ПП» вообще не дали для ознакомления?
В КОВО с этим было примерно тоже самое. Ну а в ЗапОВО - практически ни один комдив и комкор понятия не имели о том, что к началу войны в округе разработан новый «майский План прикрытия». Им предстояло воевать по ещё старому, «апрельскому Плану». Почитайте короткий ответ командира 28-го стрелкового корпуса 4-й армии ЗапОВО генерала Попова:
«План обороны государственной границы до меня, как командира 28-го стрелкового корпуса, доведен не был.
10 марта 1953 года».
Или показания других генералов этого округа, которые показывают, что они были в «марте-апреле» ознакомлены только с апрельскими «планами прикрытия», а то и более ранними. Но ведь они должны были знать к 22 июня о сути именно нового, «майского Плана» (в предыдущей главе эти ответы уже приводились, но стоит их ещё раз показать).
Очень уважаемый всеми историками генерал Сандалов, прямой старший начальник командира 28 стрелкового корпуса генерала Попова, дает такие показания, отвечая на «вопрос от Покровского № 1»:
«Генерал-полковник Л.М. Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии). В апреле 1941 года командование 4-й армии получило из штаба ЗапОВО директиву, согласно которой надлежало разработать план прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск на брестском направлении. В ней указывалось, что «с целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск вся территория округа разбивается на армейские районы прикрытия...». В соответствии с окружной директивой был разработан армейский план прикрытия. Оценивая его, следует указать, что он соответствовал директиве округа, в которой, по существу уже были решены за армию все основные вопросы: указаны выделяемые силы для района прикрытия, их места сосредоточения по боевой тревоге, сроки готовности войск, задачи и порядок их выполнения, а следовательно, и ошибки в решении командования округа по прикрытию автоматически переносились в армейский план.
Основным недостатком окружного и армейского планов являлась их нереальность. Значительной части войск, предусмотренной для выполнения задач прикрытия, ещё не существовало. Например, 13-я армия, на которую возлагалась задача создания района прикрытия между 10-й и 4-й армиями, и 14-й механизированный корпус, входивший в состав 4-й армии, находились в стадии формирования. Прибытие некоторых соединений в новые районы в случае возникновения военного конфликта намечалось в такие сроки, что они не успевали принять участие в решении задач прикрытия (100-я стрелковая дивизия со сроком прибытия на «М-3»). Такое планирование сосредоточения войск к границе заранее было обречено на провал. Так оно и получилось. Дивизия в состав 4-й армии ни на третий день войны, ни позже не прибыла.
Крупным недостатком окружного и армейского планов прикрытия являлось и то, что в них не предусматривалось создание тыловых фронтовых и армейских полос обороны. Строительство их намечалось развернуть с началом боевых действий, а рекогносцировку рубежей и составление плана работ - во время полевой поездки в июле 1941 года
(Дата составления документа отсутствует. - В.К.)».
Как видите, по мнению начальника штаба 4-й армии (командующий которой Коробков был расстрелян по делу Павлова) даже апрельский «ПП» был нереальным, а значит приводящий к поражению. Но в этом ответе генерала Сандалова нет и намека на то, что в округе на уровне армий (а значит и корпусов с дивизиями) отрабатывались планы прикрытия на основании именно майской директивы НКО и ГШ «№ 503859/сс/ов» от 6 мая: «С целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск округа, к 20 мая 1941 г. лично Вам, с начальником штаба и начальником оперативного отдела штаба округа, разработать: а) детальный план обороны государственной границы...».
Пришла она в Минск в первых числа мая. Но о ней Сандалов не упоминает как о разрабатываемой в его штабе вообще. Он разрабатывал «ПП» в апреле, и это был другой «План прикрытия», разработанный на основе более ранней (апрельской) Директивы НКО и ГШ.
«Полковник С.И. Гуров (бывший начальник штаба 49-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового корпуса 4-й армии). В конце марта или в начале апреля нас с командиром вызвали в штаб 4-й армии. Там окончательно было принято решение, составлен план и написан боевой приказ частям на оборону участка дивизии. Все документы вложенные в конверт, опечатаны печатью штаба армии, в последующем привезены в штаб дивизии, где хранились в моем сейфе вместе с «Красным пакетом».
Построить систему огня обороны дивизии с учетом укрепленного района нам не удалось, так как его штаб отказался выдать эти данные, ссылаясь на то, что штаб ЗапОВО запретил давать какие-либо сведения по этим вопросам».
(Дата составления документа отсутствует. - В.К.)»
«Полковник А.С. Кислицын (бывший начальник штаба 22-й танковой дивизии 14-го механизированного корпуса). Примерно в марте - апреле 1941 года командир дивизии, я, начальник оперативного отделения и связи были вызваны в штаб 4-й армии (г. Кобрин).
В течении 2-3 суток мы разработали план поднятия дивизии про боевой тревоге, в который вошли и такие документы, как приказ на марш в район сосредоточения, схемы радио- и телефонной связи, инструкция дежурному по дивизии на случай боевой тревоги. Усиление дивизии не планировалось.
Было категорически запрещено ознакамливать с содержанием разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Кроме того, оборудование наблюдательных и командных пунктов в районе сосредоточения соединения производить не разрешалось, хотя этот вопрос поднимался связистами.
(Дата составления документа отсутствует. - В.К.)»
Интересные вещи творились в Белоруссии - командирам запрещали ознакамливаться с документами, которые они обязаны были знать по роду своей службы, согласно своих должностных обязанностей!
Однако в Белоруссии была одна армия, в которой был очень настырный начальник штаба, генерал Ляпин, и его подчиненный дал по этому вопросу такие показания:
«Генерал-майор М.А Зашибалов (бывший командир 86-й стрелковой дивизии 10-й армии). К 1 мая 1941 года оборонительная полоса дивизии, к созданию которой мы приступили с августа 1940 года, была оборудована. Во второй половине мая меня с начальником штаба вызвали в управление 10-й армии. Там начальник штаба генерал-майор П.И. Ляпин довел до нас решение командующего на постройку и оборудование новой дивизионной оборонительной полосы. До 1 июня приказывалось произвести рекогносцировку полковых участков и батальонных районов обороны, огневых позиций артиллерии, командных и наблюдательных пунктов. План оборонительных работ требовалось доложить через нашего командира 5-го стрелкового корпуса к 5 июня, все работы, согласно ему, закончить к 1 августа 1941 года.
План оборонительных работ был утвержден. На основании принятого мною решения штабом дивизии были разработаны приказ и плановая таблица взаимодействия по ведению оборонительного боя в новой полосе.
Для всех частей дивизии были разработаны планы поднятия их по боевой тревоге, (они) хранились в сейфах командиров в опечатанных конвертах. Вскрытие разрешалось по установленному сигналу.
Командиры стрелковых и артиллерийских полков, отдельных батальонов и дивизионов знали задачи и в соответствии с этим разработали решения и боевые приказы на оборону государственной границы.
(Дата составления документа отсутствует. - В.К.)»
Как видите, в этой армии ЗапОВО никаких проблем с отработкой Планов прикрытия вроде нет. Смотрите, как ответил на вопрос о существовании планов обороны сам бывший начальник штаба 10-й армии ЗапОВО генерал-лейтенант П.И. Ляпин (первую часть ответа пришлось немного сократить).
Ещё в январе 1941 года в Белоруссии была директива округа «по обороне госграницы». В 10-й армии по ней свой план обороны разработали. Но по нему «вся система обороны госграницы была неустойчивой, без спланированного маневра силами и средствами из глубины и вдоль фронта». Ширина обороны 10-й армии предполагалась - 145 км.
«План обороны госграницы 1941 года мы неоднократно переделывали с января до самого начала войны, да так и не закончили. Последнее изменение оперативной директивы округа было получено мной 14 мая в Минске. В нем приказывалось к 20 мая закончить разработку плана и представить на утверждение в штаб ЗапОВО. 20 мая я донес: «План готов, требуется утверждение командующим войсками округа для того, чтобы приступить к разработке исполнительных документов». Но вызова так и не дождались до начала войны. Кроме того, последний доклад мая (показывает что) в армии проводилось много учебных мероприятий, таких, как полевые поездки, методические сборы комсостава и т.п. Поэтому никто не мог взяться за отработку исполнительных документов по плану обороны госграницы. К тому же мой заместитель по тылу в начале июня привез новую директиву по материальному обеспечению, что требовало значительной переработки всего плана. ...»
Как видите, за иллюзией бурной деятельности организованной Павловым и его штабом, командиры в армиях просто не могли отрабатывать свои планы обороны. Дальше у Ляпина идет перечисление имеющихся у комдивов документов по обороне госграницы на случай войны...
«Наличие этих документов вполне обеспечивало выполнение соединениями поставленных задач. Однако все распоряжения штаба ЗапОВО были направлены на то, чтобы создать благодушную обстановку в умах подчиненных. «Волынка» с утверждением разработанного нами плана обороны госграницы, с одной стороны, явная подготовка противника к решительным действиям, о чем мы были подробно осведомлены через разведорганы, - с другой, совершенно дезориентировали нас и настраивали на то, чтобы не придавать серьезного значения складывающейся обстановке.
(Дата составления документа отсутствует. - В.К.)»
Т.е, как видно из этого ответа, Павлов все же довел до подчиненных на уровне командующих армий и их начштабов (некоторых) существование майской Директивы НКО и ГШ о разработке нового Плана обороны и прикрытия госграницы. Однако сделал он или его начштаба это не потому что ОБЯЗАНЫ были это делать, а потому что в отдельных армиях были свои «настырные» Ляпины. А сам Павлов делал все возможное, чтобы эти планы в частях доведены до ума не были. Видимо настойчивость начштаба 10-й армии генерала Ляпина вынудила Павлова предоставить тому майскую Директву НКО и ГШ, но остальные части о существовании майского «ПП» так ничего и не узнали. А как Павлов «отомстил» «настырному» командованию10-й армии - будет сказано чуть позже.... 22 июня Павлов сделал все, чтобы самая боеспособная армия округа, стоящая в «Белостокском выступе» не выполнила своей задачи.
Но не только в Белоруссии комдивы и комкоры не были ознакомлены с «Планами прикрытия». И в КОВО командиры дивизий не имели понятия о «майских ПП». Ответ генерала Смехотворова, командира 135-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса 5-й армии КОВО тому пример:
«Генерал-полковнику тов. Покровскому А.П.
На Ваш № 679030 от 14 января 1953 г.
Докладываю:
•1. План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведен не был.
•2. В какой мере был подготовлен оборонительный рубеж по линии гос. границы и в какой степени он обеспечивал развертывание и ведение боевых действий? Мне не было известно о подготовке оборонительного рубежа, т.к. всеми работами по подготовке оборонительного рубежа руководили штабы 5 армии и 27 ск. На меня же, как на командира дивизии, возлагалась обязанность своевременно отправлять рабочую силу в составе трех стрелковых батальонов и сменять их через каждый месяц. Кроме того, на гос. Границе бессменно работал саперный батальон дивизии и дивизионный инженер. Все они подчинялись непосредственно корпусному инженеру и мне никаких отчетов не представляли. Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 ск при участии командиров дивизий не проводилось.
•3. До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало. 18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования - Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы / 10-12 километров с.в. г. Луцк / с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова.
•4. Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».
Распоряжение о приведении в боевую готовность и о приведении в исполнение плана мобилизации поступило лишь утром 23.06.41 г, когда части дивизии находились в Киверцах, в 100-150 километров от пунктов постоянного расквартирования.
ЦАМО, ф. 15, оп. 1786, д. 50, кор. 22099, лл. 79-86».
(Цитируется по книге М. Винниченко, В. Рунова «Линия Сталина в бою», М. 2010 г.)
Комдив Смехотворов написал что «Рекогносцировок оборонительного рубежа штабом 27 ск при участии командиров дивизий не проводилось». Т.е. никакого участия в разработке «Плана прикрытия» ни он, ни такие же комдивы в этом стрелковом корпусе 5-й армии КОВО не принимали. Не проводили разработку «ПП» по майской Директиве НКО и ГШ в этом стрелковом корпусе 5-й армии КОВО! О чем ещё первой фразой и поведал Смехотворов: «План обороны государственной границы до меня и командиров частей 135 стр. дивизии доведен не был». Кто в этом виноват - армейское командование 5-й армии, в состав которой и входила дивизия Смехотворова, или окружное, которое не довело до армейского майскую Директиву НКО и ГШ на разработку нового «ПП»? И те и те. Командарм 5 А должен был побеспокоиться по этому поводу а разработку окружного «ПП» должно было организовать командование КОВО. А вот этого, похоже, и не делалось. И об этом прямо написал К.К. Рокоссовский, указывая именно на окружное командования. Что он, командир мехкорпуса, генерал-лейтенант, имеющий в своем подчинении около 40 тысяч бойцов и командиров, окружного плана прикрытия в глаза не видел. Но Рокоссовский и другие командиры хотя бы пытались на своем уровне хоть что-то делать.
Ответы вернувшегося из плена после Войны Потапова не были опубликованы в ВИЖ в 1989 году и пока не доступны для изучения. Но есть ответ начальника оперативного отдела КОВО И.Х. Баграмяна на этот вопрос:
«Генерал армии И.Х. Баграмян (бывший начальник оперативного отдела штаба КОВО). План обороны государственной границы был доведен до войск, в части их касающейся, следующим образом: войска, непосредственно осуществлявшие прикрытие... имели подробно разработанные планы и документацию до полка включительно; остальные войска округа (пять стрелковых корпусов, семь далеко не закончивших формирование механизированных корпусов и части усиления)... имели хранимый в сейфе соответствующего начальника штаба соединения опечатанный конверт с боевым приказом и всеми распоряжениями по боевому обеспечению поставленных задач.
План использования и документация во всех подробностях разрабатывались в штабе округа только для корпусов и дивизий. Исполнители могли о них узнать лишь из вложенных в опечатанные конверты документов после вскрытия последних.
10 сентября 1952 года».
Ему вторит и при этом сообщает и время разработки окружного плана прикрытия:
«Генерал армии М.А. Пуркаев (бывший начальник штаба Киевского особого военного округа). План обороны государственной границы был доведен до войск. Разработка его велась в апреле начальником штаба округа, оперативным отделом и командующими армиями и оперативными группами их штабов. В первой десятидневке мая армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий. Планы армий по распорядительным документам были разработаны до соединений.
С документами соединений в штабах армий были ознакомлены их командиры и начальники штабов, после чего они примерно до 1 июня были переданы на хранение в опечатанных пакетах начальникам штабов.
Во всех частях и штабах соединений имелись планы подъема по тревоге. План обороны государственной границы должен был приводиться в действие по телеграмме военного совета округа (за тремя подписями) в адрес командующих армиями и командира кавалерийского корпуса (командир 5-го кавалерийского корпуса генерал-майор Ф.М. Камков, -- В.К.). в соединениях и частях план действия должен был проводиться по условным телеграммам военных советов армий и командира кавалерийского корпуса с объявлением тревоги.
29 апреля 1952 года».
Т.е. ответы командования штабом округа, их подчиненных отвечающих за эти самые «ПП», вполне благостные - «Планы прикрытия» были, и до командиров частей доводились. Баграмян при этом даже показал, каким образом планы прикрытия доводились до войск, «до полка включительно». Однако начштаба Пуркаев доложил что разработка «плана прикрытия» ... «велась в апреле», т.е. тоже не в соответствии с майской Директивой НКО и ГШ № 503862/сс/ов от 5 мая 1941 года. И сами командиры частей уровня комдив или комкор показывают тоже самое. Например, начальник штаба 15-го ск 5-й армии подтверждает слова своего начштаба округа что «ПП» вроде были и вроде даже доводились до дивизий:
«Генерал-майор З.З. Рогозный (бывший начальник штаба 15-го стрелкового корпуса). Примерно в середине мая 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия государственной границы... С ним были ознакомлены в штабе армии: командир 15 стрелкового корпуса полковник М.П. Федюнинский, я и командиры дивизий: генерал-майор Г.И. Шерстюк, полковник М.П. Тимошенко (соответственно командиры 45 и 62 сд. - В.К.). Документов, касающихся плана обороны, штабы корпуса и дивизий не имели, но задачи и частные планы обороны знали... Дивизии отрекогносцировали свои полосы обороны, определили боевые порядки, наметили организацию управления боем... Все касающееся полков было до них доведено непосредственно на местности и принятые решения утверждены командирами дивизий.
21 апреля 1953 года».
А вот начальники штабов и командиры этих дивизий заявляют обратное:
«Генерал-майор Г.И. Шерстюк (бывший командир 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса). План обороны госграницы со стороны штабов 15-го стрелкового корпуса и 5-й армии до меня, как командира 45-й стрелковой дивизии, никем и никогда не доводился, и боевые действия дивизии (я) развертывал по ориентировочному плану, разработанному мной и начальником штаба полковником Чумаковым и доведенному до командиров частей, батальонов и дивизионов.
24 апреля 1953 года».
«Полковник П.А. Новичков (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса). Дивизионного плана по обороне государственной границы, мне кажется, не было, а дивизионный план входил в армейский. Дивизия имела лишь только ориентировочную полосу по фронту и в глубину. Так, в первых числах апреля 1941 года я, а также начальники штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий были вызваны в штаб 5-й армии, где мы в оперативном отделе получили карты и собственноручно произвели выписки из армейского плана оборудования своих полос в инженерном отношении.
(Дата составления документа отсутствует. - В.К.)»
При этом Пуркаев пишет в своем ответе, что в первой декаде мая («в первую десятидневку») в штабе округа «армейские планы были утверждены военным советом округа и переданы в штабы армий». Но Директива № 503862сс/ов от 05.05.1941 г. на разработку нового плана прикрытия, в КОВО пришла в эти же дни. Новый «План прикрытия» в КОВО разработали и в июне отправили в Москву на утверждение. «ПП отправлен из округа 19.06.1941 № А1-00249» утверждает «автор первой публикации» «оригинала Директивы № 1» «Сергей ст.»: «...раз они хранятся в фонде ГШ значит "дошли". На всех "заделана" утверждающая подпись НКО, но ни на одном ее нет».
А вот в 8-м стрелковом корпусе 26-й армии КОВО с разработкой и доведением до дивизий планов прикрытия проблем вроде не было. Командиры и начальники штабов дивизий этого корпуса утверждают, что планы прикрытия у них были. Это в этом корпусе и в этой армии и состояла 72-я горно-стрелковая дивизия генерала П.И. Абрамидзе. Чьи показания о «шифровке ГШ» (по которому эта дивизия 20 июня приводилась в боевую готовность и отводилась от границы на свои рубежи обороны, о чем Абрамидзе должен был доложить к «24.00 21 июня») столько раз в этой книге уже приводились.
«Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 8-го корпуса 26-й армии). До нападения фашистской Германии на Советский Союз я и командиры частей не знали мобилизационного плана (МП-41), но после его вскрытия все убедились, что оборонительные работы на государственной границе, командно-штабные учения на местности исходили из общего плана КОВО, утвержденного Генеральным штабом.
11 июня 1953 года»
Т. е. в этом 8-м корпусе 26-й армии хотя бы сами мероприятия связанные с планом прикрытия проводили. Хотя при этом командиры и не знали что проводившиеся учения, «на местности исходили из общего плана КОВО, утвержденного Генеральным штабом» (который утвержден к 22 июня не был).
«Генерал-майор С.Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии). План обороны государственной границы был получен в феврале-марте 1941 года в штабе 26-й армии в опечатанном конверте и с нами проработан не был. Но ещё до его вручения командующий армией генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко лично мне и командиру дивизии полковнику Н.И. Дементьеву сообщил разграничительные линии участка обороны соединения и полков, место командных и наблюдательных пунктов, огневые позиции артиллерии. Помимо этого, особым приказом дивизии предписывалось подготовить предполья Перемышльского укрепленного района и отрыть окопы в своей полосе.
Штабами дивизии и пограничного отряда был разработан план прикрытия государственной границы по двум вариантам - на случай диверсий и возможной войны.
16 марта 1953 года»
Похоже, и здесь, как и в Прибалтике, а точнее и в этом корпусе процветала «личная инициатива» со стороны командования корпусом. Но они тоже знали только о существовании ещё февральско-мартовского «ПП». Знали, но ознакомлены даже с ним в положенное время не были.
Начальник штаба 15-го стрелкового корпуса Рогозный уверяет, что комдивы в середине мая были ознакомлены с планами прикрытия и упоминает фамилию своего командира 15-го ск полковника (в мае-июне 41-го) Федюнинского. А вот что пишет командир 9-го мехкорпуса в июне 41-го К.К. Рокоссовский, чей «корпус находился в непосредственном подчинении командования Киевского Особого военного округа», и командиром танковой дивизии у которого был полковник М.Е. Катуков:
«В мае 1941 года новый командующий Киевским Особым военным округом М. П. Кирпонос провел полевую поездку фронтового масштаба. В ней принимал участие и наш мехкорпус, взаимодействуя с 5-й общевойсковой армией на направлении Ровно, Луцк, Ковель....»
Воспоминания Рокоссовского уже приводились в предыдущих главах, но посмотрите сами, что он пишет, фактически отвечая на «вопрос № 1». Рокоссовский пишет, что пока он служил в начале 30-х в Забайкалье то там «Имелся четко разработанный план прикрытия и развертывания главных сил» и «он менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре». И далее он тактично пишет, что как раз «В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало». А в «восстановленных» частях его воспоминаний об этом говорится уже более откровенно: «Во всяком случае, если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны».
Т.е. Рокоссовский, похоже, прямо пишет, что и в КОВО командиры вступали в войну имея на руках разработанные планы прикрытия не соответствующие «майским ПП»? А другие командиры дивизий пишут, что начали воевать по неким «ориентировочным» планам... Ну а дальше Рокоссовский и расписывает как действительно по личной инициативе они сами себе с Федюнинским, командиром 15-го стрелкового корпуса и разрабатывали планы взаимодействия на случай войны:
«Еще во время окружной полевой поездки я беседовал с некоторыми товарищами из высшего командного состава. Это были генералы И. И. Федюнинский, С. М. Кондрусев, Ф. В. Камков (командиры стрелкового, механизированного и кавалерийского корпусов). У них, как и у меня, сложилось мнение, что мы находимся накануне войны с гитлеровской Германией. Однажды заночевал в Ковеле у Ивана Ивановича Федюнинского. Он оказался гостеприимным хозяином. Разговор все о том же: много беспечности. Из штаба округа, например, последовало распоряжение, целесообразность которого трудно было объяснить в той тревожной обстановке. Войскам было приказано выслать артиллерию на полигоны, находившиеся в приграничной зоне. Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию. Доказали, что можем отработать все упражнения у себя на месте. И это выручило нас в будущем. Договорились с И. И. Федюнинским о взаимодействии, наших соединений, еще раз прикинули, что предпринять, дабы не быть захваченными врасплох, когда придется идти в бой».
Таким образом, изучая ответы генералов на вопрос № 1 «от Покровского» можно сделать такой вывод:
Не имели войска западных округов, в дивизиях и корпусах, разработанных планов прикрытия после того как в начале мая в эти округа пришли Директивы НКО и ГШ на разработку новых Планов обороны и прикрытия государственной границы. Сами планы на уровне штабов округа и даже армий (некоторых) разработаны были, а вот с доведением их до командиров «в части их касающейся» происходили некие «странности». Ведь окружной план это ещё не всё в разработке плана обороны. И можно увидеть, что в одних округах одни армии новые планы прикрытия разрабатывали и имели, а другие пребывали в счастливом неведении, и вступали в войну по «мартовско-апрельским» планам.
И только в одном округе, в Одесском, получив в мае Директиву на разработку нового «ПП» и сам «План прикрытия» разработали, и командиры дивизий и корпусов с ним были ознакомлены ещё на стадии разработки. И только в этом единственном округе и вступали войска в войну в соответствии с новым планом прикрытия, вполне четко «зная свой маневр»! В остальных округах, в ПрибОВО, КОВО и особенно в Белоруссии войска вступали в войну, имея на руках устаревшие Планы прикрытия. Не соответствующие новой обстановке. О чем в своих мемуарах и написал маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский и дали ответы на вопрос № 1 «от Покровского» остальные генералы из других округов. Также складывается ощущение, что командующие округов намерено не доводили до войск майские «ПП». Почему? А в это же время Г.К. Жуков начал носиться с «Планом от 15 мая» 41-го, по которому он собирался нападать на Германию первым - нанести «превентивный удар». Так зачем же заниматься ерундой и отрабатывать планы обороны, когда воевать будем по «плану наступления»? Ведь и сам Сталин сказал 5-го мая на встрече выпускников академий, что наша армия - армия наступательная....
Вопрос 2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?
Из самого вопроса видно, что «войска прикрытия» должны были выдвинуться со своих мест дислокации на рубежи обороны по заранее отданному приказу-«распоряжению», этот приказ должен был быть отдан из Генштаба и войска прикрытия границы должны были быть «развернуты до начала боевых действий». И не по «личной инициативе смелых командиров, не испугавшихся злого Сталина», а на основании некоего, «какого распоряжения». И по воспоминаниям маршала Баграмяна видно, что такое «распоряжение» поступило в западные округа 14-15 июня, когда под видом «учений» «начали выход на государственную границу» «части прикрытия». Т.е., части первого и второго эшелонов обороны, войска прикрытия начали выдвижение к границе на основании Директив НКО и ГШ от 12-13-го июня 1941 года. И именно об этих Директивах и ставится данный вопрос - «на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу»? И также этим вопросом пытались выяснить - какое количество войск в западных округах реально привели в боевую готовность, «развернули» до начала Войны - «какое количество из них было развернуто до начала боевых действий»?
После получения 14-15 июня, за неделю до нападения Германии, Директив НКО и ГШ от 12-13 июня о начале выдвижении войск западных округов «в районы предусмотренные планами прикрытия», и приказа ГШ от 18 июня об отводе приграничных дивизий на их «рубежи обороны», это выдвижение (кроме ОдВО и ПрибОВО) было фактически сорвано. И было сорвано фактическое приведение войск в боевую готовность «повышенную» во всех округах кроме Одесского. В ПрибОВО и КОВО в «повышенную б.г.» привели войска частично. В Белоруссии тоже проходило «выдвижения» войск на рубежи обороны, но больше это было похоже на имитацию. Хотя в Минск пошла Директива НКО и ГШ от 13 июня, в которой вообще прямо указывалось - вывести войска «в районы предусмотренные планом прикрытия» (что возможно только в исключительных случаях - т.е., в случаи и при подготовке к войне). И даже, номер этой майской Директивы НКО привели, чтоб Павлов не дай бог чего не перепутал и выводил войска именно - «в районы предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)». При этом в округах не отдавали письменных приказов на эти перемещения войск, а сами войска ориентировали исключительно на «учения».
Командование практически всех округов (кроме Одесского) не ориентировало командиров дивизий и корпусов на то, что проводится фактическое выполнение планов прикрытия, что войска выдвигаются в районы указанные в «ПП». Наоборот, большинству командиров, особенно в Белоруссии и на Украине, ставилась задача на проведение учебных маршей с «целью лагерных сборов», неких именно учений, что расхолаживало командиров, и те даже рекогносцировку местности не проводили. И командиры брали в эти «марши» ненужное для войны имущество (вплоть до мишеней). Да и не знали командиры, что они идут в районы предусмотренные «ПП». Хотя бы, потому что до них никто и не доводил новые, «майские планы прикрытия» в «части их касающейся».
А ведь если бы войска ориентировали (точнее командиров) на то, что они идут в районы, предусмотренные «ПП», то ни один комдив те же «мишени» брать не стал бы.... А «сориентировать» можно было бы очень просто! И при этом вовсе не обязательно было говорить командиру открытым текстом о том, что будет война и надо вместо мишеней брать с собой лишний боекомплект. Любой командир понял бы сам все что надо, если бы ему в приказе на перемещение была бы дано указание-фраза сутью дублирующее указание из Директивы НКО и ГШ от 13 июня: «...вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)». Как было в Директиве для Павлова. Или даже: «...в новые лагеря, согласно прилагаемой карты», как было для КОВО....
Отвечая на второй вопрос «от Покровского» можно сказать, что вывод войск западных округов на рубежи обороны, в «районы предусмотренные Планами прикрытия» также срывался, а точнее командиры часто понятия не имели, куда и зачем они идут. И ответы командиров дивизий и корпусов в этом плане вполне красноречивые.
Ответы некоторых генералов ВИЖ приводил в 1989 году, в № 5. Начнем с ПрибОВО.
«Генерал-полковник П.П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск ПрибОВО). 16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору Н.М. Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности. 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.
16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А.В. Куркин), который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе.
1953 год».
«Генерал-лейтенант П.П. Собенников (бывший командующий 8-й армией). Утром 18 июня 1941 года я с начальником штаба армии выехал в приграничную полосу для проверки хода оборонительных работ в Шяуляйском укрепленном районе. Близ Шяуляя меня обогнала легковая машина, которая вскоре остановилась. Из неё вышел генерал-полковник Ф.И. Кузнецов (командующий войсками Прибалтийского особого округа. - В.К.). Я также вылез из машины и подошел к нему. Ф.И. Кузнецов отозвал меня в сторону и взволновано сообщил, что в Сувалках сосредоточились какие-то немецкие механизированные части. Он приказал мне немедленно вывести соединения на границу, а штаб армии к утру 19 июня разместить на командном пункте в 12 км юго-западнее Шяуляя.
Командующий войскам округа решил ехать в Таураге (примерно 25 км от границы - К.О.Ю.) и привести там в боевую готовность 11-й стрелковый корпус генерал-майора М.С. Шумилова, а мне велел убыть на правый фланг армии. Начальника штаба армии генерал-майора Г.А. Ларионова мы направили обратно в Елгаву. Он получил задачу вывести штаб на командный пункт.
К концу дня были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на границе. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа. Части 10, 90 и 125-й стрелковых дивизий занимали траншеи и дерево-земляные огневые точки (ДЗОТы - К.О.Ю.), хотя многие сооружения не были ещё окончательно готовы. Части 12-го механизированного корпуса в ночь на 19 июня выводились в район Шяуляя, одновременно на командный пункт прибыл и штаб армии.
Необходимо заметить, что никаких письменных распоряжений о развертывании соединений никто не получал. Все осуществлялось на основании устного приказания командующего войсками округа. В дальнейшем по телефону и телеграфу стали поступать противоречивые указания об устройстве засеке, минировании и прочем. Понять их было трудно. Они отменялись, снова подтверждались и отменялись. В ночь на 22 июня я лично получил приказ от начальника штаба округа генерал-лейтенанта П.С. Кленова отвести войска от границы. Вообще всюду чувствовались большая нервозность, боязнь спровоцировать войну и, как следствие, возникала несогласованность в действиях.
1953 год»
(18 июня начаштаба 8 армии армии Г. А. Ларионов распорядился: «Оперативную группу штаба армии перебросить на КП Бубяй к утру 19 июня... Выезд произвести скрытно отдельными машинами...» ЦАМО, ф. 344, оп. 5564, д. 1, л. 16. Подлинник. ВИЖ, 1989 г., № 5, с. 46)
Прочитав ответ Собенникова о предвоенных днях, первое впечатление складывается примерно такое - командующий ПрибОВО Ф.И. Кузнецов «на свой страх и риск», по «личной инициативе» и «вопреки Сталину» дает команду приводить войска округа в боевую готовность 18 июня! Но в эти же дни в Одесском ВО начштаба округа Захаров и командующий Черевиченко делают примерно то же самое и тоже вроде «по личной инициативе». А вот в КОВО Абрамидзе получает прямой письменный приказ Генштаба - отвести от границы свою дивизию на рубежи обороны и привести их в боевую готовность. И никакой «инициативы»...
Так может никакой «инициативы» и в ПрибОВО не было вовсе (в Одесском тем более)? А Кузнецов просто выполнял приказы Генерального штаба? Но выполнял он эти приказы НКО и ГШ от 13-18 июня так со своим начштаба Кленовым, что внесли сплошную сумятицу в войсках округа. Т.е., в случае проверки из Москвы - вроде приказы ГШ от 13-18 июня о выдвижении и приведении в б.г. выполняются. А на самом деле войска действуют в режиме - «иди сюда - стой там». И так же они выводили и войска к границе в эти же дни, под видом «учений». Не доводя до командования армиями, что приказ Москвы (Директива НКО и ГШ от 13 июня) стоит четкий - «вывести в районы предусмотренные планом прикрытия» и это значит что никаких «мишеней» брать не надо.
Приказ ГШ от 18 июня требовал отводить приграничные части от самой границы на подготовленные рубежи обороны недалеко от границы же, а вот в ПрибОВО эти войска отводили вообще в глубь округа, сняв их с рубежей обороны. И именно в ночь на 22 июня начштаба Кленов пытался это сделать. Кленов был арестован 10 июля 41-го и расстрелян в феврале 42-го, за начало войны (обвинялся «в проявлении бездеятельности в руководстве войсками округа»). Его прямой подчиненный, начальник оперативного отдела округа полковник Трухин окажется в РОА. А Кузнецов был снят с командования ещё 30 июня 41-го, и карьера его не стала успешной за проявленную им «инициативу по приведению войск округа в боевую готовность» до 22 июня! Начштаба ОдВО Захаров в 1960-е стал начальником Генерального штаба на 10 лет, Малиновский, комкор из ОдВО - министром обороны СССР на 10 лет. А Кузнецов был снят с округа-фронта сразу после начала войны и ничем особо более за «проявленную инициативу» не прославился...
Переходим для сравнения к КОВО.
«Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии). Два стрелковых полка (187 и 14 сп) дивизии располагались вблизи государственной границы с августа 1940 года.
20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года».
Точно в указанный срок я по телеграфу доложил о выполнении приказа. При докладе присутствовал командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко, которому поручалась проверка исполнения. Трудно сказать, по каким соображениям не разрешалось занятие оборонительных позиций, но этим воспользовался противник в начале боевых действий.
Остальные части и специальные подразделения соединения приступили к выходу на прикрытие госграницы с получением сигнала на вскрытие пакета с мобилизационным планом.
11 июня 1953 года».
Дивизия Абрамидзе была «приграничной» и Директива НКО и ГШ «№ 504205 13 июня 1941 г.» её не касалась, т.к. отдельным пунктом этой директивы четко было указано:
«Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к госгранице, в случае необходимости, может быть произведен только по моему особому приказу ...»
И 72-я приграничная дивизия стала выходить на свои рубежи обороны именно после того как Абрамидзе получил «особый приказ наркома» 20 июня. И речь в ответе Абрамидзе идет о приказе ГШ от 18 июня, о выполнении которого комдив докладывал «телеграфом» лично в ГШ.
Ответ командира 135-й стрелковой дивизии КОВО генерала Смехотворова уже приводился полностью. Приведем часть его ответа, на «вопрос № 2»:
«... До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало. 18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования - Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы / 10-12 километров с.в. г. Луцк / с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова. ...»
Отвечая на «Вопрос № 2 от Покровского», Смехотворов ответил вроде как странно: «До начала военных действий части 135 стр. дивизии на гос. границу не выводились и такового приказа не поступало.». А потом вроде как сам себя и опровергает: «18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования - Острог, Дубно, Кремец и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы / 10-12 километров с.в. г. Луцк / с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5 армии генерал-майора Потапова». Т.е. реально она двигалась в сторону границы.
Но чтобы понять «странность» в ответе придется разобраться в сути данного вопроса, смысл которого был примерно таким: «Выводилась ли дивизия на госграницу «до начала боевых действий» и если да, то на основании какого приказа?». И для этого придется посмотреть в «Плане прикрытия» КОВО - где занимала оборону 135 дивизия в случае ввода в действие «ПП».
«Согласно ПП 135-я стр. дивизия - корпусной резерв, в районе Молчанув, Локаче, Вулька Садовска. Штаб - кол. Александрувка. (западнее г. Луцка - К.О.Ю.)
Выдвижение должно было проходить по следующим маршрутам: Упр. сд, 791 сп, 784 гап орб, обс из п.п.д. Острог по маршруту Острог-Варковице-Луцк-Войнице протяженностью 170 км. Время сосредоточения - 10 утра, 6-й день.
396-й сп из п.п.д. Дубно по маршруту Дубно-Берестечко-Ворохув протяженностью 135 км. Время сосредоточения - 10 утра, 5-й день.
497-й сп из п.п.д. Шепетовка по маршруту Шепетовка-Изяславль-Острог-Дубно-Луцк протяженностью 230 км. Время сосредоточения - 10 утра, 9-й день. ...
Военным Советом КОВО были заготовлены исполнительные документы по ПП, а именно, директива № 001 ВС 5-й армии, и исполнительные документы командирам соединений. Все документы являются приложениями к ПП.
19-го июня № А1-002049 Записка по плану прикрытия (КОВО) со всеми приложениями (в том числе приложение № 8 "Тетрадь № 8. Исполнительные документы (директивы, приказы и приказания Командующим армий и командирам соединений)") представлена в ГШ на утверждение....
ЗапОВО - директива на разработку № 503859сс/ов от 05.05.1941 г. - ПП отправлен из округа 11.06.1941 № 0021102
КОВО - директива на разработку № 503862сс/ов от 05.05.1941 г. - ПП отправлен из округа 19.06.1941 № А1-00249
ПрибОВО - директива на разработку № 503920сс/ов от 14.05.1941 г. - ПП поступил в ГШ 12.06.1941 вх. № 3878
ЛВО - директива на разработку № 503913ов/сс от 14.05.1941 г. - ПП поступил в ГШ 10.06.1941 вх. № 3816
На сегодняшний день эти «Планы прикрытия» западных округов хранятся в фонде ГШ - «значит «дошли». Только вот когда, неизвестно. КОВО, как и ОдВО, наверно уже после начала войны...» («Сергей ст.», исследователь. Согласно воспоминаний начштаба ОдВО М.В. Захарова, окружной «ПП» поступил на утверждение в ГШ 20 июня 41-го. «ПП» ОдВО в ГШ утвердить также не успели. )
Так вот 135 стр. дивизия в составе 27 стр. корпуса 5-й армии должна была находиться по «Плану прикрытия» в районе западнее г. Луцка, что находится в 70 км от границы, в районе г.г. Молчанов-Локачи. Однако дивизию вывели чуть севернее г. Луцка, в городок Киверцы. В новый, отличный от «Плана прикрытия» район обороны. А в связи с тем, что комдив не был знаком с планом прикрытия и не знал, куда он убывает со своей дивизией в случае войны, то он и ответил только то, что знал: «18 июня 1941 года 135 стр. дивизия выступила из района постоянного расквартирования... и к исходу 22.06.41 г. прибыла в Киверцы ... с целью прохождения лагерного сбора...».
Согласно приказа командующего 5-й армии генерал-майора Потапова дивизия убывала всего лишь на некие «учения», «лагерные сборы», но не в связи с тем, что ожидается нападение. О скором возможном нападении командиры «догадывались» конечно, но их ориентировали именно на «учения» их вышестоящие начальники, прямые и непосредственные. Но никак не на то, что они начинают выполнять именно «планы прикрытия госграницы» в связи с возросшей угрозой войны и нападения Германии в ближайшие считанные дни! Тем более что их выводили не в районы, расписанные в Плане прикрытия округа, которого они к тому же в глаза не видели.... И, похоже, до них также не довели, что выдвижение началось не по решению окружного командования, а на основании Директивы НКО и ГШ от 13 июня, и не на какие-то «учения» и «лагерные сборы», а: «Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты....»
А это и есть расхолаживание подчиненных в чистом виде.
Таким образом, генерал Смехотворов ответил то, что знал лично сам - именно на прикрытие госграницы, согласно «ПП» его дивизия не выводилась. Они шли для «прохождения лагерных сборов» в «новые районы», не предусмотренные «Планом прикрытия», о котором комдив не имел никакого представления. Короче - мало того, что комдивы не знали планов обороны так их ещё и гнали в районы, которые не соответствуют этим планам.... Но войска КОВО и не должны были по «плану Жукова» занимать оборону согласно «Плана прикрытия» округа. Жуков готовил войска КОВО ... к наступлению! Но при этом, похоже, Кирпонос саботировал Жуковские «планы» ...
Смехотворов (как и Абрамидзе) не только не был знаком с «ПП» в «части его касающейся», но он также как и Рокоссовский, не был извещен своими непосредственными начальниками, командиром 27 ск генерал-майором П.Д. Артеменко и командующим 5 армии генерал-майором М.И. Потаповым и о пришедшей в округ 15 июня Директиве. Которая ещё и фактически отменяла этот майский «План прикрытия». Отменяла фразой в начале текста этой директивы: «перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты...». И 135 стрелковая дивизия Смехотворова вместо района согласно «ПП» западнее г. Луцка, у городков Молчанов-Локачи, получила новый район - севернее г. Луцка. У поселка Киверцы.
Командирам дивизий 5-й армии, которые вроде не оговорены в директиве от 13 июня, но которых данная Директива о начале выполнения плана прикрытия также касается, ставилась задача на передислокации к новым местам именно после 15 июня. И именно в виде неких «учений». И это были именно «учебные» марши без приведения в боевую готовность. Т.е. дивизия в этом случае в боевую готовность «повышенная» не приводилась. Это было не более чем «перемещение из п. А. в п. Б». Командиры дивизий не были ориентированы на начало войны, или хотя бы на повышение боевой готовности своих частей в связи с угрозой войны в ближайшие дни, о чем командование округов ставилось в известность Москвой и лично Сталиным. Когда он их обзванивал все эти дни лично (маршал Голованов и приводит пример такого разговора Сталина с тем же Павловым в последние недели перед 22 июня, в котором Сталин ориентирует Павлова на готовность к скорой Войне). Но в самих округах командование не настраивало своих подчиненных на скорую войну, всё делалось формально. ...
Интересно то, как «лукавили» командиры в КОВО. Ведь в Директиве от 13 июня вроде бы нет указаний на перемещение конкретной 135-й дивизии в составе 27 ск. Поэтому вроде бы ни его, ни тем более тот же мехкорпус К.К. Рокоссовского, который дислоцировался недалеко от этой дивизии, ставить в известность штаб КОВО не обязаны о выполнении Директивы от 13 июня. Тем более что эта дивизия также была в резерве (своего стрелкового корпуса, не округа), как и 24-й мехкорпус и 45-я танковая дивизия, и 9-й мехкорпус Рокоссовского КОВО. Поэтому и повышать её «б.г.» нет нужды.
Однако первой фразой Директивы от 13 июня сказано «твердо и четко» - «все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря». Т.е. Москва именно все дивизии и корпуса западных округов предлагала выводить в полевые лагеря согласно «прилагаемых карт», или согласно планов прикрытия (как было указано для ЗапОВО). А указанным в Директиве от 13 июня конкретным корпусам - всего лишь ставится задача на конкретный способ выполнения данной директивы - выдвигаться «согласно прилагаемой карты» так-то и так-то. И уж тем более под утро 22 июня командование КОВО обязано было все части известить о «Директиве № 1», о начале Войны....
В Директиве НКО и ГШ от 13 июня для КОВО указано: «...все глубинные дивизии ... перевести ... в новые лагеря, согласно прилагаемой карты». И если Генштаб вносил изменения (вполне без «злого умысла») в «План обороны» конкретного округа, то в округе в любом случае должны были командирам дивизий и корпусов дать определенные команды. То, что «согласно прилагаемой карты» дивизии и корпуса шли уже не в те районы, что предусматривались для них «Планом прикрытия» КОВО, не значит, что командование округа не обязано было ставить прямую задачу. Именно не на «лагерный сбор». Но в любом случае командиры дивизий и корпусов не имели никакого понятия о том, что в округ пришел приказ о фактическом начале выполнения «Плана прикрытия». И в этом случае их обязаны были оповестить именно о том, что началось выполнение движения на рубежи обороны согласно приказа НКО и ГШ! Ведь тот же маршал Баграмян достаточно прямо написал, что «такую команду» на выполнение «Плана прикрытия» госграницы в КОВО они получили в штабе округа «в середине июня», т.е. когда в Киевский округ 15-го числа пришла данная Директива № 504205 от 13 июня 1941 года.
Но командир 135-й дивизии КОВО даже рекогносцировку местности района сосредоточения своей дивизии не проводил. Не проводил, т.к. от него этого не требовали и никакую «инициативу» в этом вопросе как, наверное, думают многие - он проявлять не обязан был. Ведь его дивизия, как и дивизия где начштаба был полковник Новичков, в составе корпуса шла для «проведения лагерного сбора», а не на рубеж обороны! А для «лагерных сборов» рекогносцировку местности, «рубежа обороны», не проводят. И также не проводят рекогносцировку местности если не собираются на ней обороняться...
Посмотрим, что было указано для такой же дивизии в ПрибОВО, что шла не «для лагерного сбора» под Каунас и на основании точно такой же, полученной 14 июня в округе «Директивы от 13 июня», «Для повышения боевой готовности...»:
«14 июня 1941 года № 00218
Командиру 23 сд Копия: командующему 11 А
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. 23 сд вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее КАУНАС. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6;.... »
(ЦАМО, ф. 140, оп. 13000, д. 4, л. 5.)
«Директивы от 13 июня» для ПрибОВО в сборнике документов Яковлева-Сахарова от 1998 года нет. Однако подобная Директива для Прибалтики, конечно же, в ЦАМО есть и дата её - «от 12 июня». И, скорее всего в ней также как и для КОВО ставится задача выводить некоторые дивизии в новые, отличные от майского «ПП» районы обороны. Но обратите внимание, что для только этой одной стрелковой дивизии этого округа, командование, «лично», ставит задачу - «23 сд вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее КАУНАС. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6».
Т.е., наверняка это были новые для дивизии районы, но дивизии ставится задача вовсе не о проведении «лагерных сборах», и в данном случае вовсе не важно - в резерве находится часть или она должна вскоре вступить в бой. И наверняка ответы командира этой дивизии на вопросы Покровского после Войны так же отличаются от ответов комдива Смехотворова из КОВО... (О «странностях» в Директивах от 12-13 июня для разных округов поговорим позже - одним ставилась задача занимать «районы предусмотренные ПП», т.е. явно для обороны, а другие округа получали задачу выдвигать войска «в районы согласно прилагаемых карт», т.е. районы, отличные о «ПП» и явно не для занятия оборонительных рубежей.)
Вот что ответил бывший начштаба 62-й сд 15 стрелкового корпуса все той же 5-й армии КОВО полковник П.А. Новичков:
«Части дивизии на основании распоряжения штаба армии в ночь с 16 на 17 июня выступили из лагеря Киверцы. Совершив два ночных перехода, они к утру 18 июня вышли в полосу обороны. Однако оборонительных рубежей не заняли, а сосредоточились в лесах и населенных пунктах вблизи него. Эти действия предпринимались под видом перемещения к месту новой дислокации. Здесь же начали развертывать боевую подготовку.
Числа 19 июня провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны, но все это делалось неуверенно, не думалось, что в скором времени начнется война. Мы не верили, что идем воевать, и взяли всё ненужное для боя. В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом.
(Дата составления документа отсутствует. - В.К.) »
«Верить» или «не верить» начинают тогда когда «не знают». Или до людей не доводят необходимые приказы. И потому они и «провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны» «... неуверенно», что никто не ставил задачу и не довел до комдива, что они идут «в район предусмотренный планом прикрытия», или именно для обороны в предстоящем нападении противника, или ещё для чего. Но судя по всему, они точно готовились кем-то в Москве не к обороне, а именно к нападению. В самом округе их сориентировали на некие «учения», но запрещали собирать подразделения с работ.
«Полковник Н.Л. Логинов (бывший командир 139-й стрелковой дивизии 6-й армии). Дивизия дислоцировалась в Черткове и окрестных населенных пунктах. К началу войны четыре стрелковых батальона и два артиллерийских дивизиона находились на оборонном строительстве в 20-25 км от Черновиц, саперный батальон дивизии и роты полков - в 20-25 км северо-западнее Львова, а один стрелковый батальон охранял окружные объекты в Тернополе.
17 июня утром получил шифрограмму от командира 37-го стрелкового корпуса: «Для проведения корпусных учений дивизии сосредоточиться в районе Перемышляны, для чего выступить с утра 18 июня по маршруту: Чертково, Бучач, Гадич, Рогатин». На мою просьбу собрать подразделения и части дивизии для выполнения этой задачи ответили: «Выступайте на учения с наличным составом, снять батальоны с работ и охраны не разрешаем».
Таким образом, дивизия в составе четырех стрелковых батальонов, трёх артиллерийских дивизионов и спецподразделений выступила в район учения.
18 мая 1957 года»
Как видите, данную дивизию Логинова отправили тоже под видом «учений» в «районы согласно прилагаемой карты». Да ещё и в практически небоеспособном виде. В том же ВИЖ № 5, 1989 г. приводится и такой документ:
«ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДИРА 139-й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ КОМАНДИРУ 37-го СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА И КОМАНДУЮЩЕМУ 6-Й АРМИЕЙ КИЕВСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА
18 июня 1941 года
На оборонных работах в районе Вашкоул, Жадова, Старожиней находится три стрелковых батальона, два артдивизиона, саперные роты стрелковых полков, 150 подвод, 20 автомашин. Два стрелковых батальона и 40 подвод находятся на подходе к району строительных работ. Саперный батальон дивизии на оборонительных работах в районе Львова. Две роты находятся на охране складов Тарнополь. Два батальона несут охрану гарнизонных окружных и армейских объектов.
Фактически в лагеря выступать не с кем.
Прошу разрешить снять часть дивизии с оборонительных работ и вернуть две роты с охраны Тарнополь - дабы выполнить директиву о выходе в лагеря.
Для этого требуется оттяжка 5 - 6 суток.
Прошу срочных распоряжений.
Командир 139 сд ЛОГИНОВ Нач. штаба 139 сд КАРПЕНКО»
(ЦАМО, ф.334, оп. 5307, д. 22, л. 210. Подлинник.)
Данная дивизия в составе 37 ск указывалась в Директиве НКО и ГШ № 504205 от 13 июня на выдвижение «походом» в лагеря «согласно прилагаемой карты». Так что командованию армии и округа пришлось довести до комдива, что он идет именно в новые «лагеря» (тоже на «учения»). Но при этом его дивизия выдвинулась к границе в небоеготовом состоянии.
Так делалось в КОВО. А теперь сами сравните с тем как ответил на этот же «вопрос № 2» генерал П.П. Полубояров, начальник автобронетанковых войск ПрибОВО, в котором все всё делали «по собственной инициативе»:
«16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. ....
18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.
16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус ..., который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе».
По-военному четко, коротко и ясно вполне. Тут и комментировать особо нечего. Полубояров довел до своих комдивов не идиотизмы об «учениях» или «лагерных сборах», а то, что положено им было знать согласно ПП и их обязанностей. А если в ПрибОВО пришла «Директива от 13 июня» с изменениями «Плана прикрытия» округа, то Полубояров своих командиров дивизий и корпусов ориентировал не на «лагерные сборы», как это вытворяли на Украине и даже в Прибалтике сам командующий Кузнецов. Им ставилась задача именно с учетом появившихся изменений в новом приказе. Но механизированные корпуса (изменения касались, видимо только стрелковых дивизий и корпусов?) подняли «по боевой тревоге» и отправили в районы именно согласно окружного «плана прикрытия»: «командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы». Т.е., фраза - «вывести их в запланированные районы» означает именном - согласно «Плана прикрытия» округа.
В ПрибОВО, под «командованием» генерала Полубоярова было всего 2 механизированных корпуса (6 дивизий - 4 танковых и 2 моторизованных) и оба были приведены своим окружным командованием в полную боевую готовность после 16 июня, т.е. после получения из НКО и ГШ Директивы о «Повышении боевой готовности...» от «12 июня». Конечно, согласно «Плана прикрытия» округа эти корпуса входили в состав армий округа и Полубояров не мог командовать ими напрямую, но он отвечал за них как начальник службы... И он мог и должен был контролировать приведение этих корпусов в боевую готовность. Иначе его после ВОВ не трясли бы, задавая вопросы Покровского....
Остается только попробовать ответить на простые вопросы:
- Почему в ПрибОВО получив «Директиву НКО и ГШ от 13 июня», все же стали выполнять «План прикрытия» округа (даже и с изменениями первоначального майского «плана прикрытия»), а в соседних - «не очень»?
- Почему в ПрибОВО как фактически и предписывала Директива НКО «от 13 июня», поднимали войска по боевой тревоге 18 июня и выводили их в запланированные ранее районы? А в КОВО и тем более в ЗапОВО - её просаботировали и устроили «учения» и «лагерные сборы», не доведя до своих генералов ни планы прикрытия округов, ни суть приказа Москвы от 13 июня на исполнение «плана прикрытия», тем более и особенно с учетом новых районов? Почему в Прибалтике (а также в ОдВО) «правильно поняли» Директиву от 13 июня, а тот же Павлов нет?
А вот что ещё показали генералы из ПрибОВО.
«Генерал-полковник М.С. Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии ПрибОВО). Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частым. Другие соединения также получили устные распоряжения через офицеров связи армии. Об этом штаб корпуса был извещен. Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное оборудование обороны. Однако 20 июня, осознав надвигающуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений.
21 июня в штабе корпуса находился член военного совета округа (корпусной комиссар П.А. Диброва. - В.К.), который через начальника штаба приказал отобрать боеприпасы. Я запросил штаб армии относительно письменного распоряжения по этому вопросу, но ответа не получил
1952 год».
В ПрибОВО действительно отдавались устные приказы о приведении в боевую готовность. Но притом, что выдвижение на рубежи обороны шло более-менее четко, самим командованием округа также давались и «странные приказы» насчет выдачи боеприпасов и т.п. Вот что показал по ПрибОВО:
«Полковник С.М. Фирсов (бывший начальник инженерных войск 11-й армии). 20 июня начальники отделов и управлений армии были собраны у начальника штаба генерал-майора И.П. Шлемина, который объявил о выходе в ночь на командный пункт. Нас предупредили, что это мероприятие проводится в учебных целях.
Привести инженерные части в боевую готовность не разрешили. Тем не менее командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, если я сам буду нести ответственность за эти действия. Начал работу. Однако на следующий день (21 июня - К.О.Ю.) меня вызвали к начальнику штаба армии, где ознакомили с телеграммой из округа. «Командующий войсками округа, - указывалось в ней, - обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, выразившегося в снятии с оборонительных работ двух саперных батальонов и в постановке им задачи по проведению минирования на границе. Командующий округом объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работы по минированию не проводить.
8 октября 1955 года».
Как видите, вместо того чтобы ориентировать командиров на то что дело идет к Войне (просто предупредив о «неразглашении»), их армейские начальники в штабах армий настраивали командиров именно на «учения». Другие ответы генералов на вопрос о выводе «в районы предусмотренные планом прикрытия», или «согласно прилагаемой карты» ещё более интересные. Продолжим с ПрибОВО, где процветала «личная инициатива» командующего войсками округа Ф.И. Кузнецова.
«Генерал-лейтенант В.И. Морозов (бывший командующий 11-й армии). На основании устных распоряжений командующего войсками округа соединения 11-й армии выходили на подготовленный рубеж обороны. Делалось это под видом усовершенствования полевых укреплений.
На границе находилось по одному полку от каждой дивизии, усиленному, как правило, артиллерийским дивизионом. В начале июня была произведена замена одних полков другими.
В начале июня 1941 года дивизии в своих районах имели развернутые командные пункты, на которых постоянно дежурили офицеры.
1952 год»
Слова полковника Фирсова о том, что войска шли на «учения» а не на рубежи обороны в принципе подтверждает и:
«Генерал-лейтенант И.П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии). Ни о каком распоряжении о выводе войск на государственную границу не помню. По всей видимости, его не было, так как 28-я и 33-я стрелковые дивизии находились в непосредственной близости от неё, а 5-я -- в лагере (в 30-35 км от границы).
Во второй половине июня под предлогом выхода в полевой лагерь в районе Ковно сосредоточилась 23-я стрелковая дивизия из Двинска.
В июне, числа 18-20-го, командиры пограничных частей обратились в штаб армии с просьбой оказать им помощь в борьбе с диверсантами, проникающими на территорию Литвы. В связи с этим было принято решение под видом тактических учений дивизиям занять оборону на своих участках и выдать бойцам на руки боеприпасы¸ которые однако, командующий войсками округа приказал отобрать и сдать на дивизионные склады.
Таким образом, к 20 июня три стрелковые дивизии заняли оборону с задачей прочно удержать занимаемые рубежи в случае нападения противника.
16 мая 1952 года»
В КОВО для приграничных дивизий ГШ примерно 18 июня выдал приказ на приведение в боевую готовность и на отвод частей от границы на подготовленные рубежи обороны, а в ПрибОВО - нет? Обратите внимание на действия Ф. И. Кузнецова. Он так лихо проявлял «инициативу» в приведении в боевую готовность войск округа, что даже боеприпасы приказывал отобрать у дивизий своих двух армий, 8-й и 11-й, занимавших рубежи обороны.
(Примечание: Всего в западных округах на начало войны было:
- в ПрибОВО три «свои» армии, 8-я, 11-я и 27-я армии;
- в ЗапОВО пять армий - 3-я, 4-я, 10-я и 13-я (новая) - «свои», 22-я из Забайкалья и отдельные части 21-й армии из Поволжъя;
- в КОВО шесть армий - 5-я, 6-я, 12-я (новая) и 26-я - «свои», 16-я из Забайкальского округа и 19-я из Северо-Кавказского округа;
- в Одесском Во - всего одна армия - 9-я....)
При этом приграничные дивизии в ПрибОВО не получали как приграничная дивизия Абрамидзе в КОВО приказов ГШ от 18-20 июня на отвод этих дивизий на их рубежи обороны и на приведение в боевую готовность. Они это сделали сами, после общения с теми же пограничниками, а Кузнецов как раз и пытался разоружить эти дивизии - сорвать эту самую боевую готовность. Но так «инициативу» по приведению в боевую готовность не проявляют. Тот же Захаров в ОдВО не отбирал боеприпасы у войск, да и в КОВО этого не делали.... Подобное выделывал Павлов в ЗапОВО, когда истребительным авиационным полкам дали приказ слить топливо и снять вооружение с самолетов и боеприпасы. А Кузнецов инженерным частям 11-й армии прямо запретил приводить их подразделения в боевую готовность и проводить необходимое минирование (см. ответы генерала Фирсова). И тоже самое вытворял и «член военного совета округа».
«Генерал-майор И.И. Фадеев (бывший командир 10 стрелковой дивизии 8-й армии). 19 июня 1941 года было получено распоряжение от командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И. Ф. Николаева о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. С рассветом (20 июня - К.О.Ю.) командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые задачи согласно разработанному плану и довели их до командиров взводов и отделений.
В целях сокрытия проводимых на границе мероприятий производились обычные оборонные работы, а часть личного состава маскировалась внутри оборонительных сооружений, находясь в полной боевой готовности.
8 апреля 1953 года»
При этом в ПрибОВО поступило такое донесение от командующего КБФ:
«ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО КРАСНОЗНАМЕННЫМ БАЛТИЙСКИМ ФЛОТОМ КОМАНДУЮЩЕМУ ЛЕНИНГРАДСКИМ И ПРИБАЛТИЙСКИМ ОСОБЫМИ ВОЕННЫМИ ОКРУГАМИ, НАЧАЛЬНИКУ ПОГРАНВОЙСК
20 июня 1941 года
Части КБФ с 19.06.41 года приведены в боевую готовность по плану № 2, развернуты НП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенского пролива.
Командующий КБФ Вице-адмирал ТРИБУЦ»
(ЦАМО, Ф. 221, оп. 1394, д. 2, л. 59. ВИЖ № 5, 1989 г. «Первые дни войны в документах»)
Т.е. Балтийский флот был приведен в повышенную б.г., командующий ПрибОВО это знал, но продолжал и боеприпасы отбирать и минирование запрещал. Неплохо «повышал боевую готовность войск по личной инициативе» командующий округом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов.
Далее придется привести достаточно объемные воспоминания генерал-полковника Н. М. Хлебникова, бывшего командующего артиллерией 27-й армии, чтобы понять, что делал генерал-полковник Ф.И. Кузнецов в ПрибОВО в последние дни перед, и 22 июня. И что он вытворял в ночь на 22 июня, когда его подчиненные почти сутки не могли его найти:
«Глубоко убежден, что если бы войска наших пограничных округов были заранее развернуты на линии пограничных укреплений и приведены в полную боевую готовность, если бы нам не пришлось вводить их в бой с марша, по частям, то и начало войны сложилось бы совершенно иначе. Не исключено, что и в этом случае мы были бы вынуждены отходить. Но отступление отступлению рознь. Одно дело, когда ты отступаешь, сохраняя силы, другое - когда в первые же дни войны потерял значительную часть кадровых дивизий и вместо них должен использовать наспех сформированные соединения.
... Начнись война без тех больших потерь в кадрах, которые мы понесли в первых боях, оборонительный ее период не затянулся бы на такой длительный срок. Общие эти соображения я подкреплю фактами из боевых действий некоторых соединений нашего фронта, которые в силу ряда обстоятельств встретили удар противника более подготовленными, чем многие другие. А сейчас вернусь к последним предвоенным дням.
(В отличии от Исаева генерал Хлебников считает что если бы приведение в боевую готовность состоялось хотя бы в том виде в каком это произошло в отдельных частях, то особого разгрома предвоенной РККА не было бы в первые недели и месяцы войны. Кадровая обученная армия была уничтожена в первых сражениях и к Москве от неё остались одни ошметки. И из-за этого пришлось и народное ополчение собирать, и инвалидов на фронт брать (в декабре 41-г мой дед, Казинкин Степан Михайлович, 1909 г.р. ушел добровольцев в 255 Особый Чечено-Ингушский кавалерийский полк («Дикая дивизия»), со второй группой - хромал после перелома ноги. - К.О.Ю.)
В середине июня штаб 27-й армии получил указание штаба округа вывести артиллерию латышского и эстонского корпусов на полигон для обычных летних проверок и боевых стрельб. Это означало, что артиллеристы на какое-то время будут оторваны от своих стрелковых соединений. С большим трудом нам удалось добиться отсрочки в проведении полигонных боевых стрельб и оставить артиллерию на местах.
(Т.е., как и в случае с Рокоссовским в КОВО, в ПрибОВО командиры тоже «смогли убедить» командующего «оставить артиллерию на местах». Начальником артиллерии ПрибОВО был генерал-майор Белов П.М. В отличии от начальника артиллерии ЗапОВО генерала Клича, и Белов, и начальник артиллерии КОВО генерал М.А. Парсегов расстреляны не были (Парсегов стал Героем Советского Союза). Т.е. не от командующих артиллерией исходила «инициатива» на проведение в округах тех «стрельб» перед 22 июня),
Командиров в ПрибОВО ориентировали именно на учения. А ведь Кузнецов точно знал, что это никакие не учения и обязан был сообщить подчиненным ему генералам хотя бы уровня командующих армий и их замов об этом. Никаких «обычных летних проверок и боевых стрельб» уже не должно было быть, и артиллерию не отправлять надо было на полигоны, а возвращать её в обязательном порядке. Таким образом, генерал Хлебников отвечает на «вопрос № 4 от Покровского». - К.О.Ю.)
18 июня генерал Берзарин получил приказ выехать со штабом из Риги в район южнее Шяуляя. Предстояли штабные учения. В них должны были участвовать и штабы 8-й и 11-й армий. Учение проводил командующий округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов....
Ранним утром 18 июня штаб нашей армии прибыл в назначенный район, что примерно на полпути между Шяуляем и Паневежисом. Мы развернули командный пункт, работы начались. Когда проводили рекогносцировку местности, на КП приехал генерал-полковник Кузнецов. Он торопился в 11-ю армию, поэтому пробыл у нас недолго, с полчаса. Выслушав доклад командарма Берзарина, сделал несколько замечаний по ходу учения. Когда командующий уже собирался уезжать, Берзарин задал вопрос, который всех нас тревожил: почему до сих пор не разрешено вывозить на огневые позиции снаряды? От складов до позиций 15-20 километров, расстояние, в сущности, небольшое, но надо же учитывать нехватку в армии автотранспорта.
- Не спешите! - ответил командующий. Он добавил, что ему приказали отменить даже затемнение, введенное было в городах на случай воздушной тревоги, и вернуть отправленные на восток эшелоны с семьями комсостава. Николай Эрастович Берзарин продолжал настаивать на выдаче частям боеприпасов. Я доложил командующему, что армия не имеет никакого артиллерийского резерва.
- Резерв есть, - ответил Кузнецов. - Пока он в моем распоряжении. Поезжайте в Бубяй, там стоит 9-я противотанковая бригада РГК. От моего имени прикажите командиру бригады поднять части по тревоге и вывести на боевой рубеж. Кстати, ознакомитесь с состоянием бригады.
Он назвал пункты, через которые проходит этот рубеж, объяснил вкратце задачу бригады в ходе штабных учений. Я поехал в Бубяй с чувством весьма неопределенным. 9-я противотанковая бригада в подчинение нашей армии не вошла, и на мою долю снова выпала роль промежуточной инстанции. Опять, как и в случае с 67-й дивизией в Либаве, которая имела свое непосредственное начальство - штаб 8-й армии, я должен был только «посмотреть и ознакомиться» и передать соответствующие указания....
Оказывается, командующий округом опередил меня. По пути в 11-ю армию он заехал в 9-ю бригаду и приказал ее командиру полковнику Полянскому выдвинуть полки на боевой рубеж юго-западнее Шяуляя, в 60-70 километрах от государственной границы, оборудовать огневые позиции и подвезти к ним снаряды. ... В первые дни войны это соединение сыграло большую роль в боевых действиях на шяуляйском направлении....
(Такое ощущение что Кузнецов «разрывался» в своих поступках - то он не сообщает подчиненным о существовании Директив от 13 июня - проводит «учения» и пытается загнать артиллерию на полигоны, оголив войска, а то, как будто чего-то испугавшись, начинает делать необходимые вещи... 9-я артиллерийская противотанковая бригада РГК 20 июня заняла оборону юго-западнее Шяуляя и в первые несколько дней войны уничтожила около 300 танком противника. Что заставило немцев изменить намеченное направление наступления. Однако когда полки этой бригады начали 19-20 июня выдвигаться на рубежи обороны, то «Все были уверены, что тревога и спешный выезд - не более как обычное учение». И прибывшему на место развертывания «Прокудину (командир 636 ап 9-й пт бригады) пришлось объяснить командирам дивизионов и батарей, что обстановка достаточно серьезная и оборону надо строить, как для реального боя. Так и сделали. Выбрали позиции с хорошим сектором обстрела, выслали боевое охранение. ...» - К.О.Ю.)
Побывав в бригаде, я вернулся на командный пункт 27-й армии. На следующий день штабные учения закончились, и 21 июня мы вернулись в Ригу, в штаб армии, занимавший большой дом на улице Вольдемара. Отдыхать было некогда. Из приграничных районов продолжали поступать тревожные сообщения. К вечеру мы собрались у командарма Берзарина. Меня волновал все тот же вопрос: когда выдадут частям боевые снаряды?
Член Военного совета армии дивизионный комиссар Батраков рассказал, что вместе с членом Военного совета округа корпусным комиссаром Дибровой они уже поставили этот вопрос перед Москвой.
(Так это в Москве придумали отобрать у выводимых в районы прикрытия войска боеприпасы, или комиссары решили через Москву надавить на Кузнецова? - К.О.Ю.)
Берзарин позвонил в штаб округа. Дежурный ответил, что командующего нет - еще не вернулся после учений. Указаний насчет выдачи частям боеприпасов от него не поступало. Командарм приказывает мне поехать в штаб округа, «сесть» там на связистов и во что бы то ни стало разыскать командующего.
Выехал....
Минут через пятнадцать моя «эмка» затормозила у подъезда штаба округа. В штабе пустовато. Почти все руководящие работники во главе с генерал-полковником Кузнецовым еще в войсках. На месте только заместитель командующего генерал-лейтенант Е. П. Софронов.... и он не скрывал беспокойства: с командующим так и не было связи. Я позвонил Берзарину, доложил об этом. Попросил разрешения остаться в штабе округа, пока не свяжусь с генералом Кузнецовым. Берзарин согласился.
... Примерно в половине второго ночи начались непрерывные звонки из частей. Командиры спрашивали: как понимать директиву командующего округом? Как отличить провокацию от настоящей атаки, если противник предпримет боевые действия?
Положение у Егора Павловича затруднительное: что им ответить, если сам в глаза не видел этой директивы? Командующий округом отдал ее войскам первого эшелона, не известив своего заместителя.
Уже после войны я узнал причину этой несогласованности. Оказывается, командующий округом генерал-полковник Кузнецов, как и другие командующие приграничными округами, сам получил из Москвы директиву Наркома обороны и начальника Генерального штаба о приведении войск в боевую готовность лишь около часу ночи 22 июня.
(Хлебников сообщает точное время поступления «Директивы № 1» в ПрибОВО - «около часу ночи», т.е. примерно в 0.45-0.50 22 июня. Примерно в это же время «Директива № 1» поступала во все округа. - К.О.Ю.)
В распоряжении командующего округом оставались до рассвета считанные часы. Он в свою очередь направил приказы армиям часа через полтора. Получив приказ, командиры и просили его разъяснения. К сожалению, в штаб округа директива пришла уже после начала войны.
Вот она:
«В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять оборону основной полосы. В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны дзотов, а подразделения, назначенные для занятия предполья, иметь позади. Боевые патроны и снаряды выдать.
В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться (и) До тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня по ним не открывать.
В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его.
Противотанковые мины и малозаметные препятствия - ставить немедленно».
Полагаю, что комментировать этот документ нет нужды. Достаточно сказать, что даже те оборонительные задачи, которые поставили войскам, выполнить было чрезвычайно трудно из-за недостатка времени.
Приказ поступил в части 8-й и 11-й армий за полтора-два часа до начала боевых действий. Главные силы этих армий располагались в нескольких десятках километрах от границы, поэтому они просто не успели занять предназначенные им полосы обороны. Подавляющее большинство дивизий вступало в бой с немецко-фашистскими войсками в крайне невыгодных для себя условиях - с марша, когда противник уже прорвался через нашу границу.
Только те соединения, которые дислоцировались в пограничной зоне, смогли занять оборону и провести другие необходимые мероприятия...
Все утро из приграничной полосы поступали в штаб округа тревожные донесения. Фашисты жестоко бомбили нашу оборону.... Примерно в полдень прервалась проводная связь с 11-й армией, несколько позже - с 8-й. Мы вынуждены были разыскивать армейские штабы по радио - открытым текстом.
Неоднократно штаб округа вызывала Москва - Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и Генеральный штаб. Они разыскивали командующего округом. Е. П. Софронов докладывал, что генерал-полковник Ф. И. Кузнецов вчера вечером был близ границы, а в настоящее время его местонахождение неизвестно. Из Ленинграда позвонил заместитель Наркома обороны генерал К. А. Мерецков. Сафронов доложил ему обстановку. Мерецков сообщил, что наш округ переименован в Северо-Западный фронт, и тоже спросил, где находится Кузнецов. Разумеется, и ему ничего определенного Софронов ответить не мог.
Лишь на следующий день группа офицеров Генштаба, прилетевшая самолетом из Москвы, разыскала генерала Кузнецова близ Паневежиса, в районе оперативного командного пункта....»
Может кто-то все ещё считает, что генерал Ф.И. Кузнецов именно по «личной инициативе» и «вопреки Сталину» приводил войска ПрибОВО в боевую готовность? До 22 июня «приводил», а когда наступило 22 июня, и он получил «Директиву № 1» на руки, то не удосужился довести её до всех войск округа?!? Да ещё и целых 1,5 часа не мог «родить» свой достаточно «странный» приказ по округу.... А потом его сутки найти не могли. И он «не смог» поставить в известность своего 1-го заместителя Егора Павловича (Георгия Павловича) Софронова о том, где находится. А ведь Кузнецов был в полевом управление. Однако этого никто почему-то не знал.
Далее Хлебников рассказывает как действовали другие части округа стоящие на границе и которые не получили приказа от генерала Кузнецова на приведение в боевую готовность после 18 июня, как получил такой приказ ГШ генерал Абрамидзе в КОВО, но их командиры действовали самостоятельно:
«Пример боевых действий 9-й артиллерийской противотанковой бригады РГК в первые дни войны весьма показателен. Да и на других участках Северо-Западного фронта, где артиллерия была заранее выведена на огневые позиции и имела хотя бы минимум необходимых боеприпасов, гитлеровцы получили крепкий отпор.
Так, еще 22 июня, находясь в штабе Северо-Западного фронта в Риге, я слышал, что 16-й стрелковый корпус 11-й армии сражался стойко, нанес противнику тяжелые потери.... Командовал корпусом генерал-майор Михаил Михайлович Иванов - человек смелый, решительный и очень самостоятельный.
За два дня до начала войны он, несмотря на указание «не спешить», сделал все, что было в его власти, чтобы достойно встретить противника. Конечно, занять заранее подготовленную полосу обороны на границе дивизии корпуса не могли без соответствующего приказа свыше (они дислоцировались в 20-40 километрах от границы). Но комкор приказал выдвинуть на огневые позиции часть артиллерии и выдать со складов боеприпасы. Таким образом, дежурные батальоны, находившиеся в приграничных укреплениях, были в какой-то мере обеспечены артиллерийской поддержкой. Это сказалось в первые же часы войны.
Особенно стойко дралась 33-я стрелковая дивизия генерал-майора К. А. Железнякова. Начальником ее артиллерии был полковник Г. А. Александров - отличный специалист своего дела (с ним вместе мы прошли всю войну, которую он закончил генерал-майором, командующим артиллерией 4-й ударной армии). Еще 20 июня Александров по приказу комдива вывел легкий пушечный полк к границе и развернул в боевой порядок вдоль шоссе на Каунас. Вечером 21 июня они с генералом Железняковым приехали на командный пункт дивизии.
На рассвете, как только фашисты перешли границу, их встретил дружный огонь дежурных батальонов, поддержанных пушечным полком. Все атаки противника были отбиты, передовые батальоны удержали оборонительную полосу до подхода главных сил дивизии...»
(Хлебников Н. М. «Под грохот сотен батарей», М. 1974 г., гл. «Страна вступает в бой. Накануне». Размещено на сайте -- http://militera.lib.ru/memo/russian/hlebnikov_nm/05.html )
Хлебников пишет, что наиболее боеготовыми к 22 июня оказались бригады ПТО РГК. А всё отличие этих бригад РГК (Резерва Главного Командования) было только в том, что они напрямую подчинялись ... Москве - НКО и ГШ. И дурные приказы от Кузнецовых-Павловых-Кирпоносов просто не выполняли.
С тем как Кузнецовы «повышают боевую готовность», его подчиненные в его отсутствие и низовые генералы пытались бороться, как могли:
«ПРИКАЗ ШТАБА ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА КОМАНДИРУ 3-й СТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ
21 июня 1941 года
16 ч 05 мин
Все аэродромы на островах Эзель и Даго не занятые авиацией, немедленно привести в негодное состояние, завалить крупными камнями, деревьями, пнями и т.п. тяжелыми предметами, но не нарушая земляного покрова.
Исполнение донести 25 июня 1941 г.
Заместитель командующего ПрибОВО генерал-лейтенант СОФРОНОВ»
(ЦАМО, Ф.221, оп. 1394, д. 22, л. 340. Подлинник.)
В 20 ч. 18 июня командир 125-й стрелковой дивизии 11 ск 8-й армии ПрибОВО П. П. Богайчук, напрямую послал командующему ПрибОВО донесение:
«По агентурным данным и данным перебежчиков, последние дни в р-не Тильзит немцами сосредоточено до семи дивизий, не считая войск, расположенных в районе Шилуте и с.з.
Часть войск непосредственно подтянута к границе.
Имеются мотомех (анизированные) дивизии.
(С) нашей стороны (мероприятий) противооборонительного характера, гарантирующих от нападения мотомех (анизированных) частей, не предпринято, и достаточно немцам пустить один танковый батальон, как удерживающий гарнизон может оказаться захваченным врасплох.
.... Полоса предполья без гарнизонов войск наступления немцев не задержит, а погранчасти могут своевременно войска и не предупредить.
Полоса предполья дивизии находится к госгранице ближе, чем к частям дивизии, и без предварительных мероприятий по расчету времени немцами будет захвачена ранее вывода туда наших частей.
Докладывая о создавшейся обстановке на границе, прошу:
•1. Дать указание, какие мероприятия сейчас я могу провести в жизнь, гарантирующие от неожиданного вторжения мотомех (анизированных) частей немцев, или дать мне право самому разработать план мероприятий, но средств дивизии для этого мало.
•2. Для сокращения срока боевой готовности частей разрешить иметь у бойца на руки укомплектованный ранец, плащ-палатку, каску и 60 боевых патронов. В этом случае боевая готовность подразделений может быть доведена через 10-15 минут.
•3. Ускорить решение вопроса о семьях начсостава, так как последние могут дезорганизовать работу командиров.
•4. Разрешить мне вывести для работы на полосу предполья не два батальона, а четыре.
•5. Прикажите УНС ускорить постройку противотанковых и противопехотных препятствий на рубеже УР.
•6. Было бы желательно иметь танковую часть противотанковую дивизию и артиллерию кроме дивизионной в р-не ст. Янишки и Стргнушки, как на одном из вероятных направлений наступления мотомех (анизированных) частей.
Командир 125 сд генерал-майор БОГАЙЧУК»
(ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д. 10, лл. 3-4. Подлинник. ВИЖ 1989 г., № 5, с. 47)
«21 июня в 11.10 командир 125-й стрелковой дивизии П. П. Богайчук приказал возвести по переднему краю главной оборонительной линии окопы, щели полного профиля, противотанковые и вдоль переднего края ‑ рвы, эскарпы, проволочные заграждения, минирование»
(Арвасявичус Й. Я. 1418 дней в боях. Вильнюс. 1975.)
20 июня во исполнение Директивы ГШ о работах в предполье, генерал-майор П. П. Собенников направил распоряжение командирам 10-го и 11-го стрелковых корпусов:
«1. Еще раз подтверждаю, что боевые сооружения в полосе предполья частями не занимать. Подразделения держать позади сооружений в боевой готовности, производя работы по усилению обороны.
2. Завалы производить таким образом, чтобы они не были заметны состороны границы.
Командующий войсками 8-й армии генера-майор СОБЕННИКОВ»
(ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д.10, л. 36. Подлинник. ВИЖ 1989. № 5. С. 46)
А ведь 125 дивизия Богайчука была именно приграничной, но на неё похоже «не распространялся» приказ ГШ от 18 июня о приведении в боевую готовность и занятие рубежей обороны. С личным докладом о выполнении этого приказа....
Так может не стоит ставить в «заслугу» командующему ПрибОВО генерал-полковнику Ф.И. Кузнецову то, что его войска (приграничные дивизии) именно 18-20 июня приводились в боевую готовность и занимали свои рубежи обороны? Получается, что как раз именно он и срывал эти мероприятия, приказывая сдать боеприпасы на склады, отменить минирование и т.п. 20-21 июня 41-го! А вот именно на уровне командующих армий и их подчиненных и проявлялась эта самая «личная инициатива» основанная на том же контакте с пограничниками и полученной от них информации. Да и не могли не знать командующие армиями в ПрибОВО, что пограничники в эти же дни, 18-20 июня также приводились в повышенную боевую готовность приказами по НКВД (об этом пишет историк А.Б. Мартиросян). Как был приведен в повышенную боевую готовность и Балтийский флот.
В это связи стоит привести ещё один документ из ВИЖ № 6 1989 года, с. 25. К сожалению, он был опубликован уже с сокращениями:
«Из Журнала боевых действий войск Северо-Западного фронта. 22 июня 1941 г.
...Наша агентура и перебежчики указывали, что надо ожидать в ближайшее время вооруженного выступления Германии против нас. Почти точно указывались сроки начала наступления - 20-22 июня 1041 г.
Таким образом, война становилась фактом, события требовали принятия срочных мероприятий с обеих сторон, и в первую очередь в области оперативного развертывания войсковых соединений всех родов войск и сосредоточения их по моб (илизационному) плану для ведения операций.
Командованию Северо-Западного фронта в последние дни перед войной представлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались крайне медленно. Необходимо было учитывать слабую пропускную способность железных дорог Прибалтики, разбросанность войск на большой территории и их удаленность от гос (ударственной) границы.
Вместе с тем представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение главных сил к гос (ударственной) границы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения при условии правильной оценки и предвидении надвигающихся событий на Северо-Западном фронте. Своевременно были выведены только 90, 188, 5 сд, но и они в своем большинстве занимались оборудованием лагерей, меньше боевой подготовкой.
Таким образом, непосредственно у гос (ударственной) границы находились от Балтийского побережья до Аугстогаллен: 10 ск - 5. 33, 188 сд и 128 сд.
Эти части в основном располагались в лагерях, имея непосредственно у гос (ударственной) границы прикрытие от роты до батальона, по существу, усилив пограничную службу...»
(ЦАМО, Ф. 221, оп. 1351, л. 202, л. 1. Подлинник.)
Подписал этот документ, скорее всего какой-нибудь «замполит» штаба округа. Как видите здесь прямо обвиняются Кузнецов и Кленов в том что «Командованию Северо-Западного фронта в последние дни перед войной представлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались крайне медленно....». Также им «...представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение главных сил к гос (ударственной) границы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения...». Однако и это не делалось Кузнецовыми. Так что не стоит делать из генерал-полковника Ф.И. Кузнецова «инициативного» генерала, который «вопреки Сталину» повышал боевую готовность войск ПрибОВО. Скорее он делал все, чтобы сорвать это повышение.
Напомню - вывод к госгранице проводился под видом учений на основании Директивы от 12 июня для ПрибОВО. Но не для учений. Также была отдельная Директива ГШ для работ по оборудованию предполья, «полевых оборонительных сооружений». А вместо этого войска во всех округах ориентированные именно на учения тащили всякий хлам и занимались красивым обустройством палаточных городков, а не ротных опорных пунктов.
Таким образом, по второму вопросу можно сделать вывод что - повышение боевой готовности войск западных округов все же проводилось и движение войск на рубежи обороны также осуществлялось. Но при этом и всячески срывалось и саботировалось на уровне командования и штабов западных округов. А если и делалось, то формально, ориентирую войска именно на «учения» а не на предстоящее скорое нападение Германии. А также это выдвижение срывалось, в том числе даже на уровне ГШ. При этом один округ, КОВО выводил войска не для обороны. Не согласно «плана прикрытия». А «в новые лагеря согласно прилагаемой карты» и это выдвижение тоже срывалось на уровне командование округом.
Помните, каким образом войска из глубины округов должны были выдвигаться в районы предусмотренные планами прикрытия? Правильно - ночными переходами, и пешком.
19 июля 1941 года, уже после ареста генерала Павлова, бывший член военного совета Западного особого военного округа (затем фронта) корпусной комиссар А.Я. Фоминых докладывал начальнику Главного Политического Управления РККА Л.З. Мехлису следующее, открыто обвиняя ГШ в бездействии как минимум:
«Считаю своим долгом доложить о некоторых вопросах по обороне западной границы СССР на территории ЗапОВО.
•1) Примерно в течение 8 месяцев на докладах и оперативных проработках докладывалось:
а) что при этих географических границах округа, когда фланги границ округа вдаются от противника к нам, то есть в сторону востока, а средняя часть границы далеко выходит на запад, что такое очертание границы очень выгодно противнику и чрезвычайно невыгодно нам;
б) отрицательной стороной такого географического начертания границы является то, что она создает условия охвата наших частей округа и сведения клещей в районе Волковыск-Барановичи;
в) в результате даже небольших успехов со стороны немцев сразу резались бы тылы 3-й и 4-й армий, а при большом успехе отрезалась бы вся 10-я армия. Эти положения требовали усиления флангов округа, что и требовал военный совет округа от Генерального штаба.
Жизнь показала, что географические начертания границ были полностью использованы противником.
Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в Генеральном штабе, со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось».
Это к вопросу «размещения войск» на границе, при котором в двух «выступах» как в мешках находились огромные группировки наших войск, которые становились легкой добычей немцев. Что полностью отвечало надеждам Гитлера и «Варианту Барбаросса» - «уничтожить в приграничном сражении основные силы русских». Заметьте - никакой ссылки на то, что Генштаб хоть как-то ссылается при этом на Сталина или правительство. Просто отмахивались и не реагировали в ГШ: «со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось». А ведь если бы Фоминых, второе лицо в округе после командующего от Партии знал бы что есть некая ссылка на Сталина как инициатора этих «размещений войск», то он вряд ли бы стал так напирать и обвинять ГШ в этом бездействии. Чего ради он стал бы против решения Сталина переть...
«2) Кроме того, всегда давались задания проработать варианты наступательной операции при явном несоответствии реальных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы, и создавался, по-моему, искусственный перевес в пользу нас».
Т.е., проводились игры на картах в каком-то виртуальном мире. Что при переносе в реальный на 100 % должно было привести к поражению и катастрофе - ведь в реальности войска, не имеющие реальных сил и резервов должны проиграть.
« 3) Теперь при анализе совершившихся событий стало ясно, что отдельные работники Генерального штаба, зная, что в первый период войны превосходство в реальных силах будет на стороне Германии, почему-то проводили и разрабатывали главным образом наступательные операции и только в последнее время (в конце мая 1941 г.) провели игру по прикрытию границы, тогда как нужно было на первый период войны с учетом внезапности нападения разработать и оборонительные операции».
А это уже прямое обвинение ГШ в том, что вместо активной обороны, предусмотренной в «Соображения...» от Шапошникова от октября 1940 года Генштаб, Жуков и компания устроили всеобщее немедленное контрнаступление по всему фронту на вторгшегося врага. И может в мае, и «провели игру по прикрытию границы», но в реальности Жуков и Тимошенко именно всеобщее наступление и устроить пытались в первые же дни Войны. И общее размещение войск и складов и должно было как раз этому «способствовать».
«4) Военный совет округа предлагал:
а) усилить фланги округа: с севера - гродненское направление и с юга - брестское направление. С этим в течение 6-7 месяцев не соглашались, и только в последнее время было разрешено вывести на гродненское направление 56-ю и 85-ю стрелковые дивизии (сд) и на брестское - 75-ю сд, а позже и 113-ю сд. Эти дивизии были на своих местах в конце мая - начале июня;
б) представляли и докладывало о необходимости усилить фланги округа долговременными сооружениями, построив дополнительно на правом и левом флангах ряд узлов обороны. Эти предложения отвергались, и только в 10-х числах июня было разрешено дополнительно построить два узла обороны (...).
5) Когда обстановка стала напряженнее, было приказано все части, находящиеся в Восточной Белоруссии, двинуть к границе. Это правильно. Но, несмотря на наши просьбы, чтобы ускорить сосредоточение дивизий из Смоленска, Могилева, Гомеля и Вязьмы, произвести переброску их по железной дороге, в этом было отказано. Дивизии шли походным порядком, и только незначительная их часть подавалась по железным дорогам. Это опять задержало сосредоточение войск.
...Вот кратко те вопросы, которые я считал необходимым доложить. Повторяю: по всем этим вопросам имеются документы в Генштабе ...»
(Красная звезда, 2006 г., 17 июня, «Тот самый первый день...», Михаил Мягков, заведующий Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, кандидат исторических наук -- http://www.redstar.ru/2006/06/17_06/6_01.html)
Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что ночные пешие переходы после 15 июня в сторону границы, конечно же, были обусловлены мерами секретности и маскировки, и чтобы не дать Германии повода заявлять протесты в связи с перемещениями Советских войск (что она и сделала по факту перемещения армии из ЗабВО). Однако после 18 июня, когда для приграничных дивизий ставилась четкая задача закончить все перемещения к 24.00 21 июня, движение глубинных дивизий должны были ускорить, чтобы и их выдвижение «в районы предусмотрены планом прикрытия» также было закончено к 24.00 21 июня (скажем так - это как минимум просто логично)!
На «вопрос № 2» по Белоруссии в ВИЖ приведены ответы только от 4-х генералов.
Вот что показал генерал-майор Б.А.Фомин, бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО (начальником оперотдела ЗапОВО был генерал-майор И.И. Семенов, в 43-м ставший начальником оперативного управления Калининского фронта участвовавшем в Смоленской операции, с сентября 1944 г. - генерал-лейтенант, с февраля 1944 г. по май 1945 г. - до конца войны, командовал 11-й гвардейской армией):
«Генерал-майор Б.А. Фомин (бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО). «Дивизии начали передислокацию в приграничные районы походным порядком в апреле-мае 1941 года. Артиллерия на мехтяге и склады НЗ перевозились по железной дороге. Перемещались следующие соединения: 85-я стрелковая дивизия - в районы западнее Гродно, 21-й стрелковый корпус - из Витебска северо-западнее и севернее Лиды, 49-я и 113-я стрелковые дивизии - западнее Беловежской пущи, 75-я - из Мозыря. в район Малориты, 42-я - из Березы-Картузской. в Брест и севернее.
(Дивизии, дислоцированные в Бресте, должны были занимать оборону вокруг Бреста и одна из них, это как раз 42-я с.д.- К.О.Ю.)
В середине июня управлению 47-го стрелкового корпуса было приказано к 21-23 июня выдвинуться по железной дороге в район Обуз-Лесны. Одновременно 55-я (Слуцк), 121-я (Бобруйск), 143-я (Гомель) стрелковые дивизии комбинированным маршем проследовали туда же, а 50-я стрелковая дивизия из Витебска - в район Гайновки.
До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госраницы.
К началу авиационного удара (в 3 ч 50 ми 22 июня) и артподготовки (в 4 ч 22 июня) противника успели развекрнуться и занятьоборону госграницы: в 3-й армии - управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10-й - управление 1 и 5 ск, 2, 8, 13 и 86 сд; в 4-й - 6 и 75 сд. В процессе выдвижения подверглись нападению: в 3-й армии - 85 сд, в 4-й - 42 сд.
5 июня 1952 года»
(Ответы остальных рассмотрим чуть позже, в ответе на «вопрос № 3».)
В ЗапОВО это выдвижение к границе обставляли и так:
«Генерал-майор С. Иовлев (бывший командир 64-й стрелковой дивизии) в своих воспоминаниях пишет:"...части 64-й стрелковой дивизии в начале лета 1941 г. стояли в лагерях в Дорогобуже... 15 июня 1941 года командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д.Г. Павлов приказал дивизиям нашего корпуса подготовиться к передислокации в полном составе. Погрузку требовалось начать 18 июня. Станция назначения нам не сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений..." ...»
(ВИЖ, 1960, № 9)
Т.е, командование этой дивизии даже на «учения» не ориентировали - посадили как арестантов и повезли в неизвестном для них направлении... К сожалению ВИЖ не приводит ответ генерала Сандалова, так любимого историками, на «вопрос № 2».
Но все западные округа объединяет общее - войска не получали письменных приказов в принципе, на начало выдвижения войск из глубины округа на рубежи обороны. И Кузнецов и Павлов и Кирпонос давали только устные приказы о движении «в районы предусмотренные планом прикрытия». Однако генерал Абрамидзе, командир приграничной дивизии 20 июня получил именно письменный приказ-шифровку ГШ на приведение в боевую готовность и на занятие своих рубежей обороны. Также запреты на письменные приказы давали и «замполиты» в округах.
Начальник управления политпропаганды ПрибОВО бригадный комиссар К.Л. Рябчий вечером 21 июня распорядился:
«...Отделам ПП корпусов и дивизий письменных директив в части не давать. Задачи политработы ставить устно через своих представителей.
Настоящую директиву немедленно полностью довести до нач. политорганов соединений.
Начальник управления политпропаганды ПрибОВО РЯБЧИЙ»
(ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д. 1, л. 47. Подлинник. ВИЖ № 5 1989 г.)
Вопрос 3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?
В своих мемуарах, Г.К. Жуков заявил, что приказ на приведение в «боевую готовность» войска западных округов получили только в ночь с 21 на 22 июня согласно якобы «Директивы № 1 от 21.06.41.г.»...
Но с одной стороны вопрос «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность...» достаточно бессмысленен, т.к. в этом случае не играет особой роли, когда войска получили этот «приказ» (часом раньше - часом позже). Времени на отработку этого приказа (если войска находятся «в спящем» состоянии на «зимних квартирах»), достаточного для приведения войск в «полную боевую готовность» всё равно не остаётся до «4.00 22 июня». Тем более что первые залпы прозвучали вообще в 3.15 - 3.30 утра по московскому и местному времени, а стрельба по пограничникам началась и в 2.00. Ведь «привести войска в полную боевую готовность», о котором якобы говорит «Директива № 1 от 21 июня 1941 года», переданная в округа к 1 часу ночи, за 2-3 часа до нападения, это не только разбудить солдат диким воплем дежурного по роте: «Рота подъём! Боевая тревога!!!».
Привести войска в «боевую готовность», это значит выполнить комплекс мероприятий в четко отведенное время, от нескольких часов для одних, до полутора суток для других. Сюда входит: - и получение оружия-патронов и противогазов со складов, и отмена увольнений-отпусков для личного состава; - и получение от РВК приписного состава, который надо прогнать через ППЛС («пункт приема личного состава»), на котором этих приписников надо помыть-побрить, одеть-обуть, выдать оружие, всучить командирам подразделений и отвести командами в казармы; - и заправка стоящей на хранении техники, и снятие техники с консервации, и загрузка в технику полученных на складах боеприпасов и тех же аккумуляторов. И ещё масса мероприятий. И эти мероприятия можно выполнить, только если «Приказы» о приведении западных округов в «боевую готовность» уже отдавались, хотя бы за три-четыре дня до 22 июня, о чем и говорит текст заданного после Войны Вопроса. И мероприятия по повышению боевой готовности к 22 июня должны были быть отработаны в округах.
Так что в Жуковской «интерпретации» тех событий, этот вопрос просто бессмысленен. Но разве Сталин похож на человека любящего задавать «бессмысленные» вопросы? Но ещё раз посмотрите на то, как после Войны был поставлен этот самый важный вопрос - «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня...?»
Уже из вопроса ясно, что Руководством страны и Сталиным лично нападение «фашистской Германии» ожидалось, по крайней мере, за несколько дней до этой даты, и в округа заранее были отданы распоряжения о повышении боевой готовности. Однако в некоторых округах эти распоряжения открыто (и скрыто) саботировали. Вот вам и причина того, почему произошел Разгром РККА летом 41-го. А также причина того, почему практически все генералы потом откровенно врали в своих «мемуарах», сваливая на Сталина свой позор и предательство и выдумывая на пару с Хрущевым байки о 22 июня. Но за 27 млн. жизней виновным и на том свете отвечать придется...
Но самый важный момент, связанный с «Вопросом № 3», который и пытались выяснить после Войны это, как и в какое время, получали в войсках в ночь 22-го июня приказы на подъем по тревоге - в «каком часу»! Дело в том, что согласно «воспоминаниям» Жукова «Директива № 1» ушла в войска уже в 00.30 22 июня. Однако приказы во исполнение данной Директивы пошли в войска в самих округах только после 2.30 ночи! Но в самих частях практически во всех округах дивизии и корпуса узнавали о начале войны или уже под обстрелом и бомбежкой в «4.00», или из сообщения Молотова (это в лучшем для них случае)! Т. е. в штабы округов «Директива № 1» хоть и с запозданием, но все же пришла в ночь 22-го июня, но во многих частях об этом так и не узнали.
И данный «вопрос № 3 от Покровского» имеет цель выяснить, прежде всего, именно этот момент в истории 22 июня - «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня?». Т.е. в каком часу «Директива № 1» поступила в округа и доводили ли до частей в западных округах вообще это «распоряжение»? А также - «какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?» Т.е., в какое время штабы западных округов выдали в войска свои приказы на основании «Директивы № 1», что представляли собой эти приказы - короткие отписки или длинные и «странные» директивы. Объявлялась ли «боевая тревога» в частях, как и должно было произойти в этом случае в округах и самое, наверное, важное - «что было сделано войсками» в этом случае?
С одной стороны действительно, не играет никакой особой роли вопрос, когда войска получили этот «приказ» - часом раньше или часом позже. Времени на отработку этого приказа, достаточного для приведения войск в «полную боевую готовность» всё равно не остаётся до «4.00 22 июня» если войска до этого действительно не отрабатывали никаких мероприятий по повышению боевой готовности. Но! Если войска уже находятся в повышенной боевой готовности, в районах «предусмотренных планами прикрытия», то им действительно необходимо всего несколько десятков минут на подъем по «сигналу боевой тревоги» чтобы выбежать из палаток и занять рубежи обороны в окопах, или начать движение к этим рубежам!
Вспомните, сколько времени потребовалось флоту для приведения в полную боевую готовность по этому самому «сигналу боевой тревоги»! И в выше был рассмотрен округ, в котором этот «сигнал боевой тревоги» и получили и выполнили. И особой роли в том, «в каком часу» пришел в округ это «сигнал» - «Директива № 1» (а она пришла в округа все же не в то время, как преподносил Жуков и его сторонники) это действительно не сыграло! Получив даже после 1 часа ночи «Директиву № 1» командование этого округа сделало именно то, что и требовалось в этом случае, и что сделал для флотов адмирал Кузнецов - оно дало в войска приказ «поднять войска по боевой тревоге»! Однако ответов генералов из этого округа в ВИЖ вообще не выставили.... Даже на первые два вопроса «от Покровского». Уж больно они будут отличаться от ответов генералов из КОВО, ЗапОВО и ПрибОВО.... Но этих комдивов и комкоров тоже ведь опрашивали по этим «вопросам». А хотелось бы почитать ответ командира 48-го ск этого округа, министра обороны СССР в 1957-67 годы, маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского.
После того как вечером 21 июня в кабинете Сталина принимается решение о приведении всех войск западных округов в полную боевую готовность, в 22.20 подписывается прямой приказ на приведение этих войск в боевую готовность - «Директива № 1». После которой в округах должны были поднимать войска по боевой тревоге уже открыто. И после этого начинается очередной этап сознательного саботажа со стороны генералов в доведении этой директивы до войск западных округов. И в этом уже напрямую оказывается замешан нарком обороны СССР С.К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Г.К. Жуков, а также возможно начальник оперативного управления Генштаба Г.К. Маландин (в округах срывом доведения до войск «Директивы № 1» занималось уже командование округов).
Эти трое сделали всё возможное чтобы «немедленно» отправить Директиву № 1 в западные округа и сделали это так «быстро», что её отправили из ГШ только около и после 1.00 часа ночи. Т.е. спустя почти 2,5 часа после её подписания в кабинете Сталина!
Сначала Тимошенко и Жуков почти 1,5 часа передавали текст «Директивы № 1» в шифровальный отдел ГШ для зашифровывания и отправки её в округа (вышли они из кабинета Сталина в 22.20, а поступила директива в шифровальный отдел ГШ в 23.45). А затем её уже Маландин с Василевским почти час передавали из Оперативного управления ГШ в округа. Получили от шифровальщиков в первом часу ночи (о чем и поведал Василевский) - примерно в 0.10-0.15 ночи 22 июня. А в округах «приказ наркома» стали получать - в Одессе в 1.15 примерно («во втором часу ночи» как написал генерал Захаров); в Минске - «около часа» (отметка на окружной «директиве № 1» из ВИЖ - 0.45); в Риге - «лишь около часу ночи 22 июня» (по воспоминаниям генерала Хлебникова); в Киеве около 0.30 (по утверждению Баграмяна получать стали в 0.25 и «принимали и расшифровывали» до 2.00). Что, наверное, могли бы подтвердить или «опровергнуть» документы из этих округов. Но это вряд ли.
Маршалы уверяют, что отправку во все западные округа закончили в ГШ к 0.30 ночи 22 июня. Но тогда придется признать, что в ту же Одессу Маландины отправляли «Директиву № 1» только спустя почти час с какой-то «странной» целью! И «цель» эту придется как-то объяснять генеральским адвокатам.... Или признать, что отправлять стали все же после 0.30. И тогда «виноват» будет оперативный дежурный.... Ну а затем уже в самих округах Кузнецовы-Павловы-Кирпоносы сделали все чтобы дивизии и корпуса либо этот «приказ наркома» не получили до нападения, либо не получили его вообще. И об этом и задавался вопрос № 3 «от Покровского» после Войны. Но ведь согласно отметок на приказах-директивах по ПрибОВО и ЗапОВО, и в КОВО (согласно воспоминаниям начальника оперотдела КОВО Баграмяна) окружные приказы были сотворены примерно к 2.30 ночи, и хотя бы в это время и должны были начать получать в войсках приказ «боевой тревоги». Но и этого не происходило - провода порезали диверсанты...
В предыдущей главе подробно уже рассматривался вопрос - как отправляли «Директиву № 1» в западные округа, - в каком часу. Теперь рассмотрим, как она пришла в округа и что было сделано командованием округов после этого. На третий вопрос «от Покровского» некоторые ответы генералов в ВИЖ № 5 от 1989 года все же приводятся. Но как ответы на вопрос «№ 2».
Ответ командира 135-й сд КОВО генерала Смехотворова уже приводился полностью. Но и в ВИЖ эта часть ответа также показана. В ответе на вопрос № 2. Но это ответ именно на вопрос № 3:
«...Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».
Распоряжение о приведении в боевую готовность и о приведении в исполнение плана мобилизации поступило лишь утром 23.06.41 г, когда части дивизии находились в Киверцах, в 100-150 километров от пунктов постоянного расквартирования».
Ночью 22 июня, после того как в округа пошла «Директива № 1» о приведении в боевую готовность всех войск западных округов, до комдива Смехотворова вообще «забыли» довести этот «приказ наркома», «Директиву № 1»! И он узнал о том, что Война началась, когда его дивизию расстреливали на марше, к месту «лагерного сбора», немецкие самолеты!
Вот и задайте сами себе вопрос - почему вопросы от Покровского составлены именно так (и особенно «вопрос № 3») и почему комдивы, а то и комкоры КОВО ответить на них толком не могут? Почему Покровский задает вопросы о событиях вокруг 22 июня генералу Смехотворову, если вроде бы в той же Директиве от 13 июня его дивизия и корпус вроде не упоминаются и вообще являются «резервом»? Выходит, что командиры уровня комдивов всё-таки должны были ставиться в известность об окружных «планах прикрытия» и их должны были ставить в известность обо всех приказах из НКО и ГШ приходящих в округа перед 22 июня? И не играло никакой роли - в «резерве» находится часть или нет? И уж тем более до них должны были доводить «Директиву № 1» ночью 22 июня! И не просто доводить, а поднимать эти части по боевой тревоге! Если вопросы «от Покровского» задавались генералам 41-го всего лишь для «академического интереса», то почему эти ответы невозможно заполучить в архивах даже сегодня?
Выдвижение с мест дислокации и постоянного расквартирования к новому месту, в полевой лагерь, 135-я дивизия начала на основании приказа командующего 5-й армии Потапова - якобы для прохождения лагерных сборов! Как и все дивизии его армии. А когда началась война то им «не смогли» сообщить о нападении. Но тогда понятно, почему царила растерянность среди командиров Красной армии в первые часы и дни войны. Для генералов уровня командир дивизии и командир корпуса, если им в округах не ставилась задача приводить свои части в боевую готовность за несколько дней перед 22 июня на основании приходящих из Москвы директив, если им не сообщили о поступившей в округа «приказ наркома», «Директиву № 1», - было конечно шоком начало войны 22 июня! О котором они узнавали под бомбами да из сообщений Молотова по радио в 12.00 дня!
Также именно на «вопрос № 3» в ВИЖ № 5 дан этот ответ и от генерал-лейтенанта Г.В. Ревуненко, начальника штаба 37-й стрелковой дивизии 3-й армии ЗапОВО:
«17 июня 1941 года я, и командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф.Д. Рубцов и командир дивизии полковник А.Е. Чехария были вызваны в штаб округа. Нам объявили, что 37 сд должна убыть в полевой лагерь под Лиду, хотя было ясно, что передислокация совершалась в плане развертывания войск нс государственной границе. Приказывалось иметь с собой все для жизни в лагере.
Два полка выступили из Лепеля походным порядком, а части Витебского гарнизона были отправлены железной дорогой. Эшелоны составлялись для удобства перевозки, поэтому штаб дивизии следовал без батальона связи, а боеприпасы находились в заключительном эшелоне.
О начале войны мы узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В.М. Молотова. В то время части дивизии ещё продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали.
25 февраля 1953 года».
Ревуненко здесь дает ответ сразу на два вопроса - № 2 и № 3. В полевой лагерь их выводили в соответствии с Директивой НКО и ГШ от 13 июня, из под Витебска, что в восточной Белоруссии - в Лиду, что в 100 км от границы. Т.е. «из глубины округа в сторону границы» и именно в «район предусмотренный планом прикрытия» для этой диавизии. При этом хоть сами комдивы и понимали, что идут он не на «учения», но ориентировали их именно для «учебной», лагерной жизни. И приказывалось им брать все необходимое «с собой» именно «для жизни в лагере», а не для боя. В принципе эта 37-я стрелковая дивизия была на марше и вроде как «объективно» до её командиров сложно было довести ночью 22 июня «приказ наркома», да ещё и в округе у Павлова, расстрелянного, в том числе и за то его войска встречали войну в «спящих казармах». Но и в других округах творилось то же самое...
Также сразу два ответа, на вопросы № 2 и № 3 дают и два генерала из КОВО:
«Генерал-майор С.Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 26-й армии). До начала боевых действий распоряжение о выходе частей на участки обороны не поступало. Только артиллерийские полки по приказу командира 8-го стрелкового корпуса генерал-майора М.Г. Снегова были выдвинуты в леса около спланированных огневых позиций. В момент начала военных действия он отдал противоречивые приказы: стрелковым полкам занять оборонительные рубежи, а артиллерийским - огня не открывать до особого распоряжения. Несмотря на наши настойчивые требования, до 10 часов 22 июня так и не было разрешения использовать артиллерию.
16 марта 1953 года».
«Генерал-майор Н.П. Иванов (бывший начальник штаба 6-й армии). В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулеметчиков, саперов. Из-за этого соединения были организационно раздробленны. Часть войск располагалась в лагерях, имея в пунктах постоянной дислокации запасы вооружения и материальные средств.
Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено.
1 декабря 1949 года».
Обратите внимание, насколько отличаются ответы 1952-53 годов от, например, ответа из 1949 года. В 1949-м начштаба 6-й армии предпочел ответить, так как он и было на самом деле - к 22 июня в 6-й армии никакого повышения боевой готовности не проводилось. Т.к. Директива НКО и ГШ от 13 июня для КОВО, о начале выдвижения глубинных дивизий в новые районы («согласно прилагаемых карт»), до командования 6-й армии видимо вообще не доводилась. А иначе никаких сборов (плановых) в армии не проводили бы в последнюю неделю перед 22 июня. А также начштаба прямо заявляет что «Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено». Вот так вот.... Впрочем, если в КОВО собирались не обороняться, а нападать (по «плану Жукова») то в принципе понятно, почему было запрещено выдвигать к границе войска прикрытия.
А вот насчет того почему командующие армиями запрещали артиллеристам открывать огонь по противнику дает объяснение генерал Болдин, первый заместитель командующего ЗапОВО. (Болдин. И. В. «Страницы жизни», М. 1961 г., гл. «Так началась война». Сайт -- http://militera.lib.ru/memo/russian/boldin/04.html )
«За короткое время в четвертый раз вызывает нарком обороны. Докладываю новые данные. Выслушав меня, С. К. Тимошенко говорит:
- Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.
- Как же так? - кричу в трубку. - Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!
Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было бы передать всю трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов.
- Разведку самолётами вести не далее шестидесяти километров, - говорит нарком...»
Оказывается опять «Сталин виноват».... Впрочем, вполне возможно, что в первые часы нападения и был негласный запрет на открытие артиллерийского огня по врагу, пока немцы не проявили себя окончательно как Агрессор (вспоминайте, сколько времени в августе 2008 года Руководство России не начинало боевые действия против Грузии Саакашвили напавшей на Южную Осетию). А может тут и Тимошенко «инициативу» проявлял.... Прикрываясь Сталиным.
Но если попробуете по воспоминаниям Болдина вычислить время, когда Болдин, первый зам Павлова появился в штабе округа по звонку оперативного дежурного то выйдет - около 4.00 утра! А ведь Павлов вроде бы уверял на следствии что вызвал своих подчиненных в штаб округа сразу после звонка наркома в 1.00! А звонок Тимошенко, в котором тот ссылается на Сталина как «запретителе» применять артиллерию против напавшего врага - произошел около 4.30! А то и около 5.00 утра 22 июня. Ведь Болдин докладывает Тимошенко в этом же разговоре что уже «...фашисты на аэродромах первой линии вывели из строя почти всю нашу авиацию...». Но в 4.00 утра об этом погроме авиации в штабе округа ещё не могли знать....
А дальше Болдин выдает вообще нечто:
«Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержавший план прикрытия государственной границы. Но было уже поздно. В третьей и четвертой армиях приказ успели расшифровать только частично, а в десятой взялись за это, когда фашисты уже развернули широкие военные действия.
Замечу, кстати, что и этот приказ ограничивал наши ответные меры и заканчивался такими строками: «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить». Но о каком прикрытии государственной границы могла идти речь, когда на ряде направлений враг уже глубоко вклинился на нашу территорию!..»
То ли Болдин ерунду несет и путает текст «Директивы № 1» (её последнюю фразу) с тем, что могло бы быть написано в «красных пакетах». То ли в его воспоминаниях кусок вырезан в 1961 году цензурой. Перед словами «Но было уже поздно...». Ведь судя по тому, что известно на сегодня по опубликованным документам приказ по округу состоялся в 2.30. И отправлен он был худо-бедно в 3-ю и 4-ю армии почти сразу, а в 10-ю - делегатами связи и там его получили и расшифровали только к 10.00. По Болдину получается, что только примерно к 6.00 из Москвы пришло «официальное разрешение» вскрывать «красные пакеты»: «Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержавший план прикрытия государственной границы...»! А дальше Болдин говорит о «приказе наркома» что состоялся в округе ещё в 2.30 ночи... Так что, скорее всего какая-то часть текста у Болдина вырезана. Впрочем, для ОдВО особых странностей не было в таких приказах «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить». Там просто делали то, что надо. А этот пункт, возможно, связан с тем, что требовалось документально выставить Германию и Гитлера агрессором...
Отвечая на «вопрос № 3» и о том, как и в какое время в округа пришла «Директива № 1» в ночь на 22 июня, можно привести такой документ. Составлен он был примерно в конце августа 41-го замначальника штаба Западного фронта ... генералом Маландиным, который и отправлял «Директивы № 1» («приказ наркома») в западные округа в ночь на 22 июня из Оперативного Управления (отдела) ГШ (сокращено мною - К.О.Ю.):
«Из журнала боевых действий войск Западного фронта за июнь 1941 г. о группировке и положении войск фронта к началу войны1
(Схема 1)2
22 июня 1941 г. Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии.
Примерно в 2 часа - 2 часа 30 минут аналогичное приказание было сделано шифром армиям, частям укрепленных районов предписывалось немедленно занять укрепленные районы. По сигналу «Гроза» вводился с действие «Красный пакет», содержащий в себе план прикрытия госграницы.
Шифровки штаба округа штабами армий были получены, как оказалось, слишком поздно, 3-я и 4-я армии успели расшифровать приказания и сделать кое-какие распоряжения, а 10-я армия расшифровала предупреждение уже после начала военных действий.
..... Войска подтягивались к границе в соответствии с указаниями Генерального штаба Красной Армии.
Письменных приказов и распоряжений корпусам и дивизиям не давалось.
Указания командиры дивизий получали устно от начальника штаба округа генерал-майора Климовских. Личному составу объяснялось, что они идут на большие учения. Войска брали с собой все учебное имущество (приборы, мишени и т.д.) [...]3.
Заместитель начальника штаба Западного фронта
генерал-лейтенант Маландин
Старший помощник начальника оперативного отдела
майор Петров
(Ф. 208, оп. 355802с, д. 1, лл. 4-10.)
Примечания:
1 Журнал боевых действий войск Западного фронта составлен в августе-сентябре 1941 г., вследствие чего некоторые события и положение отдельных соединений могут оказаться приведенными не точно. Положение соединений, уточненное по другим документам, отражено на схеме 1.
2 Схема в книге приводится на вклейке - В.Т
3 Опущено описание хода боевых действий войск Западного фронта с 4 часов 22 июня по 30 июня 1941 г. Ход боевых действий за данный период отражен публикуемыми ниже документами»
(Размещено на сайте http://bdsa.ru/documents/html/donesiune41/41061822.html - «Боевые действия Красной армии в Великой Отечественной войне»)
После Оперативного Управления ГШ Маландин с 30 июня до 10 июля был назначен на начштаба Западного фронта. С 10-го по 21-е июля - начштаба Западного направления. После 21-го июля - Маландин понижен до замначштаба Западного фронта и после Вязьмы в октябре 41-го был снят и с этой должности. Но как человек отправлявший «Директиву № 1» Маландин указал точное время приема её в Минске. Отметка на Павловской директиве из яковлевского сборника гласит: «...Имеются пометы: "Поступила 22 июня 1941 г. в 01-45", "Отправлена 22 июня 1941 г. в 02-25 - 02-35". ...». На Директиве из СБД № 35 за 1958 год нет времени поступления. Стоит только: «"Отправлен 22 июня 1941г. в 2 часа 25 минут"....». А в «Директиве № 1» из ВИЖ от 1989 года стоит отметка ... «"Поступил ... 22 июня 1941 г. в 00-45"...». Так в какое же время «приказ наркома» («Директива № 1») поступил в Минск? Скорее всего, именно около часа ночи (примерно) Павлов и получил шифровку из Москвы с текстом «Директивы № 1». Ведь сообщал об отправке «Директивы № 1» в округа оперативный дежурный Генерального штаба. И он должен был обзванивать в это же время все округа, а не только Одесский, в который он позвонил «во втором часу ночи». Да и ВИЖу доверия больше...
Вряд ли Маландин мог знать, что сам Павлов о «1 часе» ночи, как времени прихода «Директивы № 1» в округ на следствии и суде не говорил. В 1 час ночи Павлову звонил нарком Тимошенко и предлагал, «не паникуя» собрать штаб округа утром. И при этом ничего не сообщал Павлову о том, что к нему в округ идет «шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии».... А вот оперативный дежурный Генштаба, в это же примерное время и обзванивал округа. И Павлов сообщил следствию что после 1 часа ночи: «Мною ... было предложено командующим привести войска в боевое состояние...». Возможно, что, Павлов на первом допросе и сам забыл упомянуть о звонке оперативного ГШ и о том что в это же время «приказ наркома» и пришел в Минск. А потом этот вопрос и следователями просто не поднимался.
Из всего рассмотренного видно, что отправка (а значит и прием в западных округах) «Директивы № 1» из ГШ прошла с задержкой. Не в 0.30 она попала в округа, как потом писали Жуковы-Василевские, а «около» и после 1 часа ночи. Это уж потом они сдвинули время отправки в округа на 0.30. А в 41-м врать Маландиным не стоило.... При этом Маландин сообщая точное время прихода «Директивы № 1» в Минск, подставляет уже расстрелянного Павлова и его штаб. Ведь судя по отметкам на «Павловской директиве» (из всех трех вариантов) они выдали для армий окружной приказ только в 2.30. И Маландин подтверждает, что приняв московскую «шифровку» «около часа ночи», в штабе округа с созданием окружного приказа валандались 1,5 часа. И даже издав приказ о приведении в боевую готовность, отправляли в армии его так, что его получали уже под обстрелом в 3.30 - 4.00. А в одной армии ЗапОВО, в 10-й, в той самой, где были самые боеспособные части, и где начштаба был «настырный» генерал Ляпин, получили «Директиву» только утром 22 июня. Точнее ближе к обеду.
Павлов в первый протокол от 7 июля 41-го и дал такие показания: «Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные...». Правда, сам Тимошенко таких указаний Павлову не давал - он предлагал всего лишь утром собрать штаб округа. И скорее всего Павлов «предложил» «командующим привести войска в боевое состояние», именно после звонка оперативного дежурного Генштаба (и после принятия «Директивы № 1»), сразу после 1 часа ночи примерно...
В ВИЖ № 5 за 1989 г., в статье - «Первые дни войны в документах», показан вариант «Директивы № 1» по ЗапОВО. Этот вариант самим текстом точно соответствует варианту из СБД № 35 от 1958 года. Только архивные данные за эти годы поменялись из совсекретных в обычные. И в начале текста первая фраза указана так: «Приказ Народного Комиссара Обороны СССР № 1*». В СБД № 35 от 1958 года, эта фраза показана: «Передаю приказ Народного Комиссара Обороны для немедленного исполнения». А в «сборнике от Яковлева» - «Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения».
Также в конце текста «Директивы № 1» из ВИЖ стоят пометки, отличные и от СБД № 35 и от «яковлевского варианта»: «ЦАМО РФ. Ф.208. Оп.2513. Д.71. Л.69. Подлинник. *Поступил в штаб Западного особого военного округа 22 июня 1941 г. в 0 ч 45 мин. Отправлен в войска 22 июня 1941 г. в 2 ч 25 мин, 2 ч 35 мин.»
Данным из ВИЖ больше доверия ещё и потому что Маландин не пошел под суд ни в июле 41-го, ни после ВОВ тоже. Т.е. смог «выкрутиться» и не был уличен в саботаже с передачей «Директивы № 1» в округа - а иначе отдали бы под трибунал с ходу. Это все же не величина уровня нач. ГШ, а всего лишь «клерк» из ГШ. И значит, и Маландин сказал правду о том, что «Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии», и отметка на «Директиве № 1» из ВИЖ № 5 от 1989 года - точная.
Обзванивал округа оперативный дежурный Генштаба с 0.30 примерно и до 1.20. Узел связи ГШ отправлял в округа «приказа наркома» а оперативный обзвонил округа и сообщал, что в их адрес ушла «Директива № 1» и те стали принимать текст. Так что Маландин действительно и не причем... Единственно в чем его можно было бы «уличить» это то, что оперативный дежурный ГШ начал обзванивать округа не сразу, как только Оперативное управление получило от шифровальщиков «приказ наркома», с 0.15-0.20, а только «около часа ночи». Время «около часа ночи» Маландин сообщает в сентябре 41-го, когда ещё шло следствие по «Делу Героев» и тот же Кленов из ПрибОВО за 22 июня ещё не был расстрелян. Так что врать было просто опасно. Так что, слова Маландина вполне подтверждаются документами и значит «Директива № 1» пришла в Минск действительно «около часа ночи», в 00.45.
Что ещё интересного можно найти в докладной Маландина? А это слова о том, как войска двигались к границе под видом «учений». Что в этом интересного? Как раз то, что это и привело к дезорганизации войск в момент нападения. Ведь не только «Личному составу объяснялось, что они идут на большие учения.», и «Войска брали с собой все учебное имущество (приборы, мишени и т.д.)...». Это же сообщалось и командирам, и именно они и давали команды подчиненным тащить с собой всякий хлам вместо лишней заправки или боекомплекта.
Дело в том, что воинскую часть можно привести в б.г. и, не выводя её никуда из мест расположения (почитайте определение степеней б.г. и что для повышения б.г. надо делать) - боеготовность повысили, т.е. отработали учебное мероприятие с даже боевой тревогой, а потом, и снизить можно. И если нет команды на вывод «в районы предусмотренные планами прикрытия» то на этом все и закончится. Сыграют отбой и - «все в казармы оружие чистить».
Но выход в районы «ПП» - крайняя ситуация (и он тогда и был проведен) и без приведения в боевую готовность провести такой выход войск нельзя. И то, что вывод в районы «ПП» проводится - для любого командира и было бы сигналом, что дело идет к войне. Так вот, Павловы и Кирпоносы не доводили командирам, что они идут в районы «ПП» - читайте Маландина и ответы генералов на вопрос № 2 «от Покровского». В итоге командиры не отрабатывали необходимые в этом случае обязательные мероприятия - не проводили как Смехотворов рекогносцировок, тащили с собой всякий хлам типа мишеней для стрельб как в других частях... «В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом»...
Также можно для изучения вопроса о времени прихода «Директивы № 1» в Минск, а точнее уже о том, как дальше шло оповещение войск, взять «Доклад командира 7-й танковой дивизии (6-го МК) генерал-майора С.В. Борзилова в Главное бронетанковое управление РККА от 4 августа 1941 г....», опубликованный в ВИЖ 1988 г., № 11. Дивизия Борзилова в составе 6 мехкорпуса входила в состав 10-й армии ЗапОВО. Данный доклад в своих книгах использует как «доказательство» того что РККА собиралась нападать первой на Германию (да слава богу не успела) М. Солонин (Солонин в отличии от более «осторожного» и неглупого В. Резуна пытается факт приведения в боевую готовность до 22 июня представить как подготовку к нападению на Германию. Впрочем, не стоит забывать, что у Резуна консультанты в Лондоне не глупые сидят, а Солонин сам чудит, «по личной инициативе»).
«...22 июня в 2 часа был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием "красного пакета".
(Ещё одно подтверждение того, что боевая тревога на Западном фронте была объявлена ДО "внезапного нападения". То же самое время получения приказа о вскрытии "красного пакета" с оперативным планом - 2 часа ночи 22 июня - содержится и в воспоминаниях командира 86-й сд 10-й армии Западного фронта полковника Зашибалова. - М. Солонин)
...Через 10 минут (в 2.10 - К.О.Ю.) частям дивизии была объявлена боевая тревога, и в 4 часа 30 минут части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге ...»
Т.е. дивизия Борзилова получает нарочным приказ о боевой тревоге к 2.00, до того как в Минске подписали в 2.30 «приказ наркома» для армий. Таким образом, подтверждается то, что Павлов получил сообщение «около часа ночи» и сразу позвонил в армии по телефону: «Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние...». Команда Борзилову вскрывать «красный пакет» шла из штаба 10-й армии, но в Ляпин и Голубев точно не получали команду от Павлова вскрывать «красные пакеты», они получили команду ждать «подробностей», от Павлова до 10 утра.... А вот с 86-й сд той же 10-й Армии Солонин немного привирает. Согласно другим воспоминаниям полковник Зашибалов, командир 86-й сд 10-й армии ЗапОВО не получал никаких приказов в 2 часа ночи. И, похоже, что все было несколько по-другому:
«В ночь на 22 июня в дивизии предусматривалось учение с боевой тревогой для стрелковых полков и выполнением марша из районов лагерного сбора на участки обороны. Однако командир корпуса (5-й ск генерал-майора А.В Гарнова, 10-й армии ЗапОВО - К.О.Ю.) не разрешил проводить его и приказал перенести на конец июня. В 1 час ночи он по телефону приказал полковнику М.А. Зашибалову поднять по боевой тревоге штаб дивизии и штабы полков, но стрелковые полки до особого указания не поднимать. Через 10 минут штаб дивизии был собран для подготовки ночного учения.
В 1 ч 25 мин командиры стрелковых полков доложили о готовности штабов полков и батальонов. Офицеры штаба были посланы на автомобилях в стрелковые батальоны, находившиеся на государственной границе, с приказанием поднять их по боевой тревоге и занять подготовленные районы обороны. В 2 часа начальник штаба дивизии полковник В.И. Киринский доложил о том, что от начальника нурской пограничной заставы поступили сведения о подготовке немецко-фашистских войск к переправе через Западный Буг.
В 2 ч 10 мин командир дивизии полковник М.А. Зашибалов, не получив других распоряжений от командира корпуса, приказал подать сигнал "Буря" (боевая тревога, по которой командиры стрелковых и артиллерийских полков были обязаны вскрыть пакет и действовать согласно содержащимся в нем указаниям), поднять стрелковые полки по тревоге и выступить форсированным маршем для занятия участков и районов обороны.
... В статье использованы воспоминания командира 86 сд М.А. Зашибалова»
(«86-я сд: первые дни войны», полковник В.С. Степанов. http://www.rkka.ru/oper/86sd/86sd.htm)
Так что выходит что никакого четкого и внятного приказа от Павлова в армиях не получали, и дальше действовали действительно самостоятельно. Сам Павлов получил «на руки» текст «Директиве № 1» к 1.30, но доводить до подчиненных ему войск не спешил. И на примере действий отдельных комдивов «самостоятельно» начавших войну в западных округах, складывается впечатление, что действительно происходило некое приведение войск в боевую готовность «по личной инициативе». Но делалось это не «вопреки Сталину» или вообще Москве (например, командованием ПрибОВО), а вопреки именно командованию в округах и именно командующими армиями, а точнее комкорами и комдивами. Т.е. комдивы, видя, что вытворяют их старшие начальники (б/у прапорщики и поручики в том числе) в штабах округов, которые докладывают лично Сталину о том что «всё спокойно», действительно по личной инициативе принимали различные меры по повышению боевой готовности. И даже поднимали свои части по тревоге, получив от пограничников сведения о приготовлениях немцев по переправе через пограничные реки.
Кстати и в дивизии Борзилова предусматривалось учение на эти дни, как и во многих частях ЗапОВО, которые Павлов обязан был отменять сразу после 15 июня:
«....на 22 июня 1941 года дивизия была укомплектована в личном составе: рядовым на 98 проц., младшим начсоставом на 60 проц. И командным составом на 80 проц. Материальной частью: тяжёлые танки - 51, средние танки - 150, БТ-5/7 - 125, Т-26 - 42 единицы.....(Таким образом, в одной только дивизии Борзилова было двести новейших танков Т-34 и КВ с противоснарядным бронированием. - М.С.).....части дивизии находились в основном районе дислокации м. Хоро-Новосёлки-Жолтки и готовились к учению на 23 июня 1941 года, которое должно было проводиться штабом армии....»
Для М. Солонина это ещё одно «подтверждение» того что Сталин собирался «первым напасть на Гитлера»: «Ещё одно свидетельство того, что в конце июня 1941 г. в Западном особом военном округе, уже официально преобразованном решением Политбюро ЦК от 21 июня 1941 г. в Западный фронт, готовились к крупной "игре".
Из других документов известно, что незадолго до начала этой "игры" в танки мехкорпусов Западного ОВО были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано "всё делать без шумихи, никому об этом не говорить, учёбу продолжать по плану"....»
Фраза, взятая в кавычки: «..."всё делать без шумихи, никому об этом не говорить, учёбу продолжать по плану"....», относится к 6-му механизированному корпусу генерал-майора М.Г. Хацкилевича.
На сайте http://mechcorps.rkka.ru/files/mechcorps/pages/6_meh.htm выложена большая статья о 6-м мех. корпусе ЗапОВО в состав которого и входила 7-я танковая дивизия С.В. Борзилова. Также как и 86 сд М.А. Зашибалова, входившая в 10-ю армию, которой командовал генерал-лейтенант Голубев и генерал-лейтенант Ляпин (кстати, на этом сайте выложен и «Доклад Борзилова» для желающих ознакомиться).
«6 механизированный корпус. в/ч 9090. 10 армия. Западный ОВО. Белосток»:
«...Дивизионы ПВО дивизий находились на окружном полигоне в районе села Крупки в 120 километрах восточнее Минска. Выступив 22 июня в направлении своего постоянного дислокации, зенитные дивизионы 6-го корпуса были использованы на других направлениях в качестве средства противотанковой обороны и в дальнейшем отходили на восток в составе других соединений.
Незадолго до начала войны командиром корпуса генерал-майором Хацкилевичем было проведено совещание с командирами дивизий, на котором была поставлена задача повышения боеготовности войск корпуса. В соответствии с этим в танки были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано "все делать без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану."...
Боевые действия:
В 2 часа 10 минут 22 июня по корпусу была объявлена боевая тревога. Танковые дивизии были выведены из военных городков в свои районы сосредоточения. Первые же налеты авиации противника пришлись по пустым лагерям. В 7-й танковой дивизии имелись несколько раненых, материальная часть не пострадала...».
Из этого текста складывается впечатление, что Хацкилевич именно по личной инициативе и втайне от вышестоящего, окружного командования (но наверняка по согласованию со своим армейским) и приводил за несколько дней до 22 июня в повышенную боевую готовность дивизии своего «приграничного» корпуса, самого боеспособного во всех округах. Как приводили и остальные дивизии и корпуса в эти же дни - 18-20 июня (в 6-м мк был 1131 танк, 242 бронемашины, 162 орудия...).
Дело в том, что в том же ПрибОВО тоже были приказы о повышении боевой готовности перед 22 июня, но это были все же приказы по корпусам, а не «устная самодеятельность» комкоров, и писали в них так:
««ПРИКАЗ КОМАНДИРА 12-го МЕХАНИЗИРОВАННОГО КОРПУСА № 0038 ОТ 18 ИЮНЯ 1941 г. О ПРИВЕДЕНИИ ЧАСТЕЙ КОРПУСА В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ
...1. С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части.
2. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости, имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов и остальных видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для жизни и боя. ...»
А в ЗапОВО, вроде как, Хацкилевич ставит задачу и «требует» в личном, устном приказе своим подчиненным: «..."все делать без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану"...». Впрочем, Рокоссовский с Федюнинским тоже, на квартире у Федюнинского, обсуждали, как им вместе воевать в случае войны.
И опять же - в рассказе о 6-м мехкорпусе сказано, что тревога в 2 часа ночи объявлялась Хацкилевичем «по корпусу». Но не говорится, что это исходило из штаба округа и по приказу Павлова тем более - приказ по округу появился только после «2 ч 35 мин». Т. е. текста «приказа наркома» («подробностей») в армиях до 2.30 в глаза не видели, и также как и в ПрибОВО действовали на свой страх и риск, понимая, что в штабе округа творится нечто не понятное...
Также о том, как и в какое время в ЗапОВО пришла «шифровка» из Москвы и как её доводили до штабов армий, и особенно до штаба 10-й армии, есть свидетельство от 15 июля 41-го. Это свидетельство широко известно и часто используется в литературе «о 22 июня». Опубликовано оно было в «Красной звезде», 17 июня 2006 г., «Тот самый первый день», М. Мягковым (есть на сайте - http://www.redstar.ru/2006/06/17_06/6_01.html) :
«...рапорт начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 г., посвященный описанию обстановки в ЗапОВО в момент нападения Германии на СССР. В нем среди прочего говорилось:
«21 июня 1941 г. в 24.00 мне позвонил член военного совета и просил прийти в штаб... Командующий 10-й армией Голубев сказал, что обстановка чрезвычайно напряженная и есть приказ из округа руководящему составу ждать распоряжений, не отходя от аппарата. В свою очередь к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий.
Примерно в 1 час ночи 22 июня бывший командующий ЗапОВО Павлов позвонил по «ВЧ», приказал привести войска в план боевой готовности и сказал, что подробности сообщит шифром. В соответствии с этим были даны указания всем командирам частей. Около 3 часов все средства связи были порваны. Полагаю, что противником до начала бомбардировки были сброшены парашютисты и ими выведены все средства связи.
К 10-11 часам утра шифровка прибыла. Точного содержания сейчас не помню, но хорошо помню, что в ней говорилось: привести войска в боевую готовность, не поддаваться на провокации и Государственную границу не переходить. К этому времени войска противника продвинулись на 5-10 км. Шифровка была подписана Павловым, Фоминых, Климовских....»
Так что выходит Павлов, действительно получив сообщение о шифровке «особой важности» от оперативного дежурного Генштаба «около» (до) 1-го часа ночи, и получив от связистов и шифровальщиков текст «приказа наркома» около 1.20, обзвонил свои армии и дал команду «привести войска в план боевой готовности». Но при этом он «сказал, что подробности сообщит шифром». А также, скорее всего, добавил уже «от себя» - «Государственную границу не переходить». (Напомню - начштаба ОВО М.В. Захаров подобным словоблудием - «привести войска в план боевой готовности» и «границу не переходить», не занимался и дал прямой приказ «боевой тревоги» всем войскам округа получив на руки «приказ Наркома», тоже около 1.30!).
(Примечание: Обратите внимание, что не Павлов, после звонка Тимошенко ему в театр, а «член военного совета» округа Фоминых обзванивал подчиненных ещё в 24.00 и доводил до них требование «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». После которого «В свою очередь к этому времени были вызваны к проводу и ждали распоряжений все командиры корпусов и дивизий». Может это Павлов дал такую команду Фоминых обзвонить в 24.00 командующих армиями, а сам стал обзванивать войска в 1 час ночи? Можно напомнить - члены военных советов округов (и фронтов в будущем) командующим округов не подчинялись и получали из Политуправления РККА, свои приказы, от Мехлиса. Можно также напомнить - начальник Политуправления Красной армии Лев Мехлис был в кабинете Сталина вечером 21 июня. Вызван он был и заашел в кабинет Сталина - «12. Мехлис 21.55 - 22.20». Всего на полчаса, но вышел он от Сталина вместе с Тимошенко и Жуковым. Мехлис вызван был к Сталину именно потому, что его как главного «замполита» армии касалась не в последнюю очередь «Директива № 1» которую в это время писали в кабинете Сталина! И он также как и нарком флота Н.Г. Кузнецов тут же стал обзванивать своих подчиненных в округах и сообщать им, чтобы они ждали прихода важнейшего приказа наркома - «ждать распоряжений, не отходя от аппарата». И это Мехлис, который так «любил вмешиваться» в дела военных, и дал команду членам военных советов округов по своей линии обзванивать командующих армиями в этих округах.... «Маршалы победы» так потом ненавидели Мехлиса видимо ещё и за эти его «инициативы» в ночь на 22 июня...)
Ни в «Директиве № 1» по ЗапОВО из СБД № 35 за 1958 год, ни в «оригинале Директивы № 1» посланной Жуковым из ГШ нет никаких указаний «Государственную границу не переходить». Значит, Павлов в армии слал разные «шифровки»? Или Лось ошибся и Павлов связал в одно две разные директивы Москвы? Но в «Директиве № 1» от 21 июня, и в «Директиве № 2» от раннего утра 22 июня не говорилось ничего о запрете переходить границу. Хотя в некоторых источниках и дается такая фраза из якобы «Директивы № 2» от 22 июня:
«Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить...»
Однако в опубликованной (в сборнике от Яковлева, в «Малиновке», и не только) «Директиве № 2» нет ничего о таком запрете (в первой главе этот текст приведен полностью).
«...ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.
2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.
Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить группировки его наземных войск.
Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100 150 км.
Разбомбить Кенигсберг и Мемель.
На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать.
ТИМОШЕНКО МАЛЕНКОВ ЖУКОВ»
Как видите - никаких указаний о запрете на переход границы здесь нет вообще.
Так что, скорее всего и тут Павлов «творчески» подошел к делу и выдавал в войска свой личный винегрет. Т.е. похоже, что это в округах и вытворяли чудеса с запретами «границу не переходить». А в итоге спекуляций на эту тему гуляет множество, мол, Москва (читай Сталин) запрещала «переходить границу» когда немцы были на нашей земле, уже чуть не в полусотне км от неё. А вся хитрость в том, что окружное командование добавляло это указание «о границе» исходя из майских Планов прикрытия. Из графы «Общие указания». И скорее всего именно его и вставляли в приказы по округу в ночь на 22 июня: «Первый перелет или переход государственной границы допускается только с особого разрешения Главного Командования». Такое указано в Директиве № 503859/сс/ов для ЗапОВО. И так же было и в Директиве № 503862/сс/ов для КОВО: «Первый перелет и переход государственной границы нашими частями может быть произведен только с разрешения Главного Командования».
Так что именно в приказах от 21-22 июня прямого указания о границе нет, но раз это есть в «ПП» то командующие его и вставляли в свои окружные приказы. «Проявляли здоровую инициативу» так сказать.... Сами «ПП» до подчиненных толком не довели, а вот пункт о «переходе границы» применили...
Однако ещё раз повторюсь - никаких указаний Москвы или Сталина в ночь на 22 июня или в течении дня 22 июня на то, что войскам запрещается переходить государственную границу - нет. Этого нет ни в «Директиве № 1» ни в «Директиве № 2». Это именно «инициатива» окружного командования, но из установки в Планах прикрытия. Однако - в армии вообще-то исполняется последний приказ. И если нет этого указания «о границе» в Московских приказах от 21-22 июня, то нечего его было вставлять и в окружные. Впрочем, не исключено что Павловым давались устные команды от Жуковых - пока границу не переходить до «особого распоряжения Главного Командования», т.е. согласно указаний из «ПП».... Наверняка в 4.00 утра, из округов должны были запрашивать Москву - что делать после нападения. И получали устные «советы» - «границу пока не переходить». И тот же Болдин прямо пишет что подобные «запреты» шли от наркома Тимошенко сразу после нападения, который «ссылался» в этом на Сталина! Но в «Директиве № 2» появившейся в 7.15 и поступившей в округа к 8.00 (примерно) утра таких запретов нет...
Придется признать, что Павлов все же действительно уже в 1 час ночи по «ВЧ» обзванивал командующих армиями и приказывал «привести войска в план боевой готовности». Но только потому что ему деваться было некуда - это ещё в 24.00 сделал член военного совета округа Фоминых. Правда при этом Павлов не сообщал по «ВЧ» командирам частей подробности - «сказал, что подробности сообщит шифром...». В Одессе после таких звонков и после объявления боевой тревоги во всех гарнизонах, войска к моменту нападения успели уйти из под удара к 4.00 утра. А вот в Белоруссии - нет. А та же 10-я армия вообще получила свои «подробности» только после 10.00 22 июня. И «подробности» эти были действительно «несуразные»...
Слова Лося в принципе соответствуют словам Маландина: «Шифровки штаба округа штабами армий были получены, как оказалось, слишком поздно, 3-я и 4-я армии успели расшифровать приказания и сделать кое-какие распоряжения, а 10-я армия расшифровала предупреждение уже после начала военных действий...». А историк А.Б. Мартиросян приводит такие подробности того как в 10-ю армию доставили «Директиву № 1».
После того как немецкие диверсанты «порезали все провода в округе», Павлов стал посылать офицеров связи (делегатов) в армии чтобы сообщить «приказ наркома». В 10-ю были посланы два офицера на парашютах, которых схватили как немецких агентов-парашютистов и чуть не расстреляли. Потом разобрались, но полученный от них текст не смогли расшифровать т.к. в Минске сменили коды, но сообщить в армию то ли забыли, то ли не смогли. Пока штаб 10-й связывался с соседями и выяснил новые коды, пока расшифровали - вот и наступило «10-11 часов» когда «Директива № 1» попала в 10-ю армию. А армия эта, напомню, стояла в Белостокском выступе и была наиболее боеспособной. А саму историю об этих «парашютистах» рассказал, отвечая на послевоенные вопросы ... генерал Ляпин, начштаба 10-й армии, отвечая на вопросы «от Покровского». (Надо понимать, что ответы генералов, приведенные в ВИЖ в 1989 году всего лишь малая опубликованная часть расследования, проводимого Военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского.)
То есть, Павлов фактически подставлял свои армии под разгром. 4-ю - тем, что не довел до Сандаловых приказ ГШ ещё от 18 июня о приведении в б.г. и на отвод «приграничных дивизий» от границы на рубежи обороны (см. показания начальника связи ЗапОВО генерала Григорьева, через которого и получали в округе все приказы НКО и ГШ). В итоге три дивизии этой армии были фактически уничтожены в Бресте в первые сутки войны - перестали существовать как боевые единицы. В 10-ю армию, самую боеспособную в округе, Павлов «не сумел» вовремя сообщить «Директиву № 1»...
В этом плане можно привести ещё такие слова генерала Ляпина, бывшего начальника штаба 10-й армии ЗапОВО, которая, по словам генерал-майора Б.А.Фомина (бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО) якобы «успела развернуться» перед нападением Германии. ВИЖ № 5, ответ на вопрос № 2:
«Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал.
В этих условиях мы самостоятельно успели подготовить лишь два полевых командных пункта (в лесу, в 18 км западнее Белостока, между станциями Жедня и Валилы), а также перевести штабы стрелковых корпусов: 1-го - в Визну, 5-го - в Замбров.
На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли представлять реальной силы для обороны государственной границы. Напротив, личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых же ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начал отход на восток, создавая панику в тылу.
А какая иная реакция могла быть, например, у личного состава 25-й и 31-й танковых дивизий 13-го механизированного корпуса, которые имели к началу войны по нескольку учебных танков, до 7 тыс. человек в каждой, совершенно безоружных? Всем это должно быть ясно.
(Дата написания воспоминаний отсутствует. - В.К.)».
Как раз при штабе этой 10-й армии и служил тот самый начальника 3-го отдела 10-й армии ЗапОВО полковой комиссар Лось, что указал в рапорте от 15 июля 1941 года и такое: « ... Положение усугублялось тем, что по распоряжению штаба округа с 15 июня все артиллерийские полки дивизий, корпусов и артполки РГК были собраны в лагеря...» (что напрямую относится к вопросу № 4 «от Покровского»). И таким образом Павлов ещё и непосредственно перед 22 июня успел «нагадить» 10-й армии - ослабил её боеготовность, отправив и её артиллерию «пострелять» на полигоны к самой границе...
То есть, начштаба 10-й армии ЗапОВО генерал-майор Ляпин заявляет что никаких указаний на выдвижение из казарм к границе, на возвращение подразделений в свои расположения и на отвод от границы приграничных частей штаб его армии все же тоже не получал из штаба округа. Ни после 15-го, ни после 18-го июня. А ведь примерно тоже самое в 49-м заявил и начштаба 6-й армии КОВО генерал-майор Иванов - «Части прикрытия по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа к границе выдвигать было запрещено».
Короче, прокурорам работы надолго хватит разбираться в событиях тех дней - с тем, кто врет, и кто что сделал или не сделал.... Но если внимательно почитать ответы генералов, то ответы «штабистов» и ответы строевых генералов «несколько» отличаются...
А вот насчет приказа «не переходить границу», в боевом приказе № 02, отданном войскам 4-й армии в 18 ч 30 мин 22 июня 1941 года, на 23 июня действительно ставились такие задачи:
«Войска 4-й армии, продолжая в течение ночи твердую оборону занимаемых рубежей, с утра 23.6.41 г. переходят в наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Зап. Буг....
Атаку начать в 5.00 23.6. 41 г. после 15-минутного огневого налета.
Границу до особого распоряжения не переходить...
Командующий войсками 4-й армии генерал-майор Коробков
Член Военного совета 4-й армии дивизионный комиссар Шлыков
Начальник штаба полковник Сандалов
Ф. 226, оп. 2156сс, д. 67, лл. 2,3
Подписи командующего войсками и члена Военного совета армии на документе отсутствуют».
(Размещено на сайте «Боевые действия Красной армии в Великой Отечественной войне», - http://bdsa.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2362&Itemid=99999999 )
Так что это действительно фантазии отдельных окружных генералов и ставили они задачи даже в 18.30 22 июня исходя из приказов штаба округа, а не Москвы. Атаку войска 4-й армии должны были «начать в 5.00 23.6. 41 г. после 15-минутного огневого налета». И им ставилась задача - «Границу до особого распоряжения не переходить...» даже 23 июня! Напомню, командующий 4-й армии генерал-майор Коробков был расстрелян 22 июля вместе с Павловым. Вот только подписи его под этим приказом нет. Подпись Сандалова, так любимого историками есть, а Коробкова - нет.
Таким образом, по событиям ночи 22 июня и о том, как проходило приведение войск в полную боевую готовность в округах после прихода «Директивы № 1» в штабы округов можно сделать вывод, что передача этого «приказа наркома» в войска западных округов осуществлялась также с сознательной задержкой. Или выдавали в войска «странные» приказы. Во всех округах получили «Директиву № 1» около 1 часа ночи. В Киеве - в 0.30, в Минске - в 0.45, в Риге - «около часа ночи» и в Одессе - «во втором часу ночи». И если в Одесском ВО начштаба «немедленно» передал её в войска, то в остальных округах это делали, накручивая к «ватутинским перекурам» свои час-полтора. Захаров ещё и по телефону дал команды во «всех гарнизонах» округа объявлять «боевую тревогу». А в соседних округах такую команду никто из штаба округа дать не удосужился. Или так давали «приказ» на объявление «боевой тревоги» что большинство частей продолжали оставаться в местах расположения и ждать «подробностей». Правда отдельные командиры уже самостоятельно поднимали свои дивизии и корпуса по тревоге и выводили их на рубежи обороны. И этих командиров Павловы потом и подставляли. 6-й мехкорпус Хацкилевича 10-й армии в «Белостоцком выступе» в первые дни войны гоняли за немцами так, что он половину танков потерял на дорогах-маршах из-за поломок, не находя противника...
Вообще, говоря, о сути вопросов № 2 и № 3, часто можно слышать даже от таких уже признанных историков как А. Исаев, что особой роли не сыграло то, что часть войск успели привести в боевую готовность. Мол, дальнейшие события в той же Прибалтике показали, что немцы с легкостью разгромили и приведенные заранее части и те, что о начале войны узнавали «из газет»... Так что вроде и приводить армию в боевую готовность вовсе не стоит перед возможным нападением противника. А один товарищ на утверждение, что командованию округов необходимо было довести до подчиненных им командиров - армий, корпусов и дивизий:
- что их выдвижение в сторону границы - именно занятие рубежей обороны и имеет цель подготовки оборонительных рубежей;
- что выдвигаются они не на «учения» на самом деле (хотя официально необходимо было именно об «учениях» объявлять), а именно «в районы предусмотренные планом прикрытия» в обязательном порядке;
- что дело идет к войне,
вообще выдал следующее - «А смысл?»....
Вопрос как говорится, «хоть стой, хоть падай». Действительно - зачем давать командирам «намек» что они идут на войну? Пусть это будет для них «приятной неожиданностью», «сюрпризом».... И ведь это действительно было для многих командиров неожиданностью, но только страшной. Командиры впадали в шоковое состояние, стрелялись с дурацкими записками типа - «бейте гадов-фашистов товарищи, а я не могу...». Другие срывали с себя знаки отличия и бежали впереди солдат в тыл, на восток.... Действительно, «какой смысл» в приведении в боевую готовность, если и так разгромили части в некоторых округах? Но, например, в Одесском округе никого не разгромили ни в первую неделю, ни в последующие. И только разгром, и дальнейшее отступление в Белоруссии, потянувший за собой отступления на Украине вынудили Захаровых-Малиновских также сдавать свою территорию и отступать. Да и в той же Прибалтике были свои причины поражений в первые дни никак уже не связанные с приведением в боевую готовность. В конце концов, ну нельзя же игнорировать тот факт, что против трех армий ПрибОВО шла более мощная немецкая группировка, чуть не втрое большей численности (смотрите воспоминания генерала Хлебникова, что приводились выше). А те же части имеющие в своем составе местные национальные «кадры» просто разбежались (в лучшем случае). И дальнейшая сдача через несколько дней столиц Прибалтийских республик никак не связана с тем - были войска этого округа приведены в боевую готовность заранее или не были. Если бы дивизии Черняховских вообще не были приведены в б.г. до 22 июня, то через несколько дней после 22 июня немцы и в Ленинграде могли бы оказаться...
Конечно никакого «смысла» приводить войска в боевую готовность перед возможным нападением врага, вовсе нет - в армии вообще всё делается от «нечего делать» и никакого «смысла» в подобных вещах нет. Но вообще-то, «Это» делается «просто так», «чтоб было». А еще чтоб командиры не тащили с собой «мишени», раз идут «в районы предусмотренные планом прикрытия» Чтоб понимали, что они идут на войну и готовили личный состав к этому... Как это делали в Одесском ВО... Или частично в ПрибОВО и даже в КОВО немного...
Заканчивая разбор вопроса № 3, о том, как и кто украл у войск западных округов необходимые им для приведения в полную боевую готовность «2-3 часа» и чтобы читатель не искал себе для разъяснений и консультаций по вопросу отправки и приема шифровок в штабах округов, специалиста, офицера связи, стоит немного отвлечься на вопрос: «А как вообще отправляются директивы и как это делали Жуковы-Маландины в ночь на 22 июня»? И как же генералы, особенно Жуков, срывали отправку «Директивы № 1»?
А «кухня отправки» была примерно такая. Написанный от руки в рабочем блокноте Жукова (блокнот этот в обязательном порядке был учтен и оформлен в секретной части ГШ) текст действительно необходимо было переписать в блокнот шифрограмм. Который потом передавался шифровальщикам и те буквально за полчаса вполне не большой текст «Директивы № 1» зашифровывали. Времени на зашифровывание текста такого размера действительно требовалось и тогда (и сегодня) считанные минуты - максимум полчаса. После этого зашифрованный текст (в виде, например, группы цифр) передается в Оперативное управление и те через Генштабовский узел связи, и проводят отправку текста в округа телеграфами типа БОДО. Отправка идет разными аппаратами, по «направлениям», отдельным аппаратом в отдельное направление-округ.
Оперативный дежурный ГШ получает от начальника Оперуправления (или от того же Ватутина, замначальника ГШ по оперативным вопросам) команду «обзванивать» округа и сообщать им чтобы они принимали «важнейшую шифровку» на своих узлах связи. В округах оперативный дежурный по штабу округа дает команду на окружной узел связи, там включают свои аппараты БОДО и начинают принимать текст. Занимает прием-передача - считанные минуты, а потом шифровальщики округа расшифровывают текст, за те же полчаса, и уже расшифрованный текст поступает в оперативный отдел или к начштаба округа.
В ночь на 22 июня оперативный дежурный ГШ сообщал в округа, что в их адрес идет шифровка. Он общался с округом тоже по аппарату БОДО (вовсе не по телефону и об этом пишет М.В. Захаров): «У аппарата ответственный дежурный Генштаба. Примите телеграмму особой важности и немедленно доложите ее Военному совету»....», и принимающий отвечал: «У аппарата генерал Захаров. Предупреждение понял. Прошу передавать»...»
И раз он начал «обзванивать» округа сразу после полуночи то это он же фактически и отправлял шифровку с текстом «приказа наркома» в это время в округа. Но тогда получается, что один оперативный и занимался отправкой директивы в четыре округа? В Оперативном управлении получили текст от шифровальщиков примерно в 0.15 и только к 1.20 передачу закончили. Возможно, что за вот это Маландин и расплачивался всю войну, снижаясь в должностях.... Видимо некого было поставить к аппаратам БОДО в Оперативном управлении, раз один оперативный дежурный это делал...
Таким образом, формально получается, что исходя из «правил работы» с документами никто особо не «тянул резину»? Маландин и Василевский - почти нет. А вот как раз т. Жуков - да. Он ведь зачем-то написал потом в своих «Воспоминаниях и размышлениях» что Ватутин «немедленно» выехал в ГШ (в 22.20) с листками на которых в кабинете Сталина был написан текст «приказа наркома»? А потом сообщил в принципе правду - «передача в округа была закончена в 0.30». Но на самом деле он сам и переписывал текст в шифроблокнот в кабинете наркома почти час. О чем свидетельствует адмирал Кузнецов, бывший всегда в натянутых отношениях с Жуковым, знавший, что и как на самом деле происходило в ту ночь с отправкой «Директивы № 1» в округа и не желавший как другие лепить из него образ «Великого полководца». А потом Жуков же и передал её (возможно через Ватутина как раз) в шифровальный отдел и с этого момента начальник Генштаба и перестал нести ответственность за дальнейшую «судьбу» отправки «приказа наркома» в округа. Также точное время поступления «Директивы № 1» к шифровальщикам дает и «черновик-оригинал» - «... поступила в шифровальный отдел в 23.45 21 июня 1941 года». И на «черновике» стоит отметка и точного времени, когда директива была отправлена в округа - «Директива отправлена в 00.30 в ЛВО, ЗОВО, КОВО, ОдВО, ПрибОВО ....».
Т.е. именно Жуков и «тянул резину» с отправкой «Директивы № 1» в округа? И его надо было ставить к стенке за это на пару с Павловым, который получив текст «приказа наркома» в Минске около часа ночи (в 0.45) больше полутора часов не давал приказа по округу (как и в соседних округа)? Надо бы было... Да только формально обвинить Жукова .... не в чем. Он делал все точно «по инструкции». Точнее «не проявил необходимой инициативы» но не более. И когда задается вопрос «Почему вместе с Павловым не расстреляли Жукова?», то отвечая на него можно сказать, что формально он прикрылся именно тем, что он в принципе делал так «как положено» при отправке «Директивы № 1» в округа. Как впрочем, это делали и командующие округов - мол, за отсутствие «инициативы» и «рвения» при приведении в полную боевую готовность войск в ночь на 22 июня может и не накажут...
Жуков сам лично её переписал в шифроблокнот, что «не возбраняется». Он через своего зама Ватутина передал её после переписывания в шифроблокнот шифровальщикам и дальше ни за что не отвечал. Ну, подумаешь, переписывал в шифроблокнот не 10 минут, а минут 50! Так это чтоб почерк был разборчивым, чтоб все запятые соблюсти и чтоб шифровальщики не ошиблись при шифровке (запрещено делать помарки и исправления в шифроблокнотах). Да и писать быстро не умеет, поди.... Но ведь «инструкции» не нарушил и текст все же отправил! «Как положено», «по инструкции»... Правда, это дало задержку почти в 1,5 часа, но ведь «таков порядок» отправки приказов в округа! Правда, в округах ещё и командование свои 1,5 часа добавило но зато - «по инструкции» все правильно сделал.... Правда украв у войск необходимые им «2-3 часа» они этим в итоге убили тысячи наших бойцов в «спящих казармах», уничтожили сотни самолетов на аэродромах.... Но зато - «по инструкции» все всё правильно делали...
Мог ли Жуков отправить её быстро? Мог, конечно.... Для этого надо было действительно отправить Ватутина в Генштаб с черновиками директивы «немедленно», прямо из приемной Сталина, в 22.20, как он это и расписал в своих «Воспоминаниях» в 1969 году (не указав по «забывчивости» время выхода от Сталина). Тот бы прямо у шифровальщиков ГШ, уже в 22.30-22.40, надиктовал бы текст «приказа наркома» в шифроблокнот (а машинистка Грибкова перепечатала бы со слов Ватутина ещё и пару копий - для наркома ВМФ и для Покровского). А потом зашифрованный текст Ватутин же и отнес бы Маландину в Оперативное управление ГШ для отправки в округа в 23.10-23.15. А оперативный дежурный по ГШ обзвонил бы дежурных по округу и сообщил бы им, что в их адрес идет «шифровка особой важности». Вот в этом случае «Директиву № 1» точно бы уже к 23.30 передали бы в округа. В те же 23.30 примерно там бы её получили, к 00.00 расшифровали и уже к половине первого ночи родили бы и свои директивы на основании «приказа наркомата обороны». А перед этим как Захаров в ОдВО и Кузнецов на флоте в округах уже в полночь 21 июня 41-го по округам дали бы команду на объявление «боевой тревоги во всех гарнизонах». Как раз за 3,5 часа до нападения. И телефонные провода к этому времени ещё не были порезаны диверсантами...
Чисто технически это было вполне реально сделать - отправить «Директиву № 1» так чтобы войска получили сигнал боевой тревоги до часа ночи. Формально - так делать нельзя (или не желательно). Но технически - вполне можно и осуществимо. Ведь, в конце концов, вопрос стоял о скором нападении врага на страну, и даже если бы Жуков и получил бы «выговор» от наркома за нарушения правил работы с секретными документами, то, наверное, это не самое страшное было бы в карьере будущего «маршала Победы»...
И тогда бы, в 1969 году Г.К. Жуков мог бы с чистой совестью писать что Ватутин «немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас передать её в округа». И тогда бы «передача в округа была закончена» не «в 0.30 минут 22 июня 1941 года», а например «в 23.30 минут 21 июня 1941 года». И тогда бы на «Директиве № 1» появилась и фамилия Ватутина, как исполнителя и отправителя документа.... Но у Жукова есть замечательная «отговорка» в случае если его будут обвинять в нерасторопности - в «Директиве № 1» указано достаточно не точное время возможного нападения наСССР - «В течении 22-23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев...». Этим мог бы «прикрыться» и Тимошенко, если бы у него спросили - почему он Павлову сказал собрать штаб округа только утром, а не потребовал поднимать войска срочно по тревоге? Так если нападение всего лишь «возможно», то ли 22-го то ли 23-го июня, так зачем спешить. А вот Маландин в своем донесении написал что «Около часа ночи из Москвы была получена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии»....
К сожалению ВИЖ не приводит ответ генерала Сандалова (так любимого историками) на «вопрос № 2». А жаль. Исходя из того что он ответил на «вопрос № 1» видно что особо он не врал году в 1952-53-м, и Павловых похоже не выгораживал. Однако когда в 1955 году министром обороны стал маршал Г.К. Жуков ускоривший «реабилитацию невинных военных», генерал Сандалов (по «личной инициативе» видимо) обратился с письмом к уже новому начальнику Военно-научного Управления ГШ генералу армии Курасову в защиту Павлова (кто-то ж должен был начать процесс «реабилитации» Павловых). (Выжернения мои. - К.О.Ю.)
«СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКА Л. М. САНДАЛОВА НАЧАЛЬНИКУ ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР ГЕНЕРАЛУ АРМИИ В.В. КУРАСОВУ
1 сентября 1956 г.
Войска Западного Особого военного округа, в том числе и 4 А, в течение начального периода Великой Отечественной войны почти целиком были разгромлены. В тот период я был начальником штаба 4-й армии.
Виновато ли командование войсками ЗОВО (переименованное с первых дней войны в командование войсками Западного фронта) и командование 4 А в разгроме войск в начальный период войны?
Для того чтобы ответить на этот важный и сложный вопрос, следует, на мой взгляд, предварительно ответить на другой вопрос: смогло ли бы любое другое командование войсками округа и армии предотвратить этот разгром?
Едва ли кто возьмется доказать возможность предотвращения разгрома войск округа и при другом более талантливом составе командования войсками округа.
Ведь войска соседних с ЗОВО Прибалтийского и Киевского военных округов были также разгромлены в начальный период войны, хотя главный удар врага и не нацеливался против войск этих округов.
Следовательно, поражение войск наших западных приграничных военных округов зависело, в конечном счете, не от качества управления войсками, а случилось:
- во-первых, вследствие более слабого технического оснащения и более слабой подготовки войск и штабов Красной Армии по сравнению с армией гитлеровской Германии
- во-вторых, вследствие внезапности нападения полностью отмобилизованной и сосредоточенной к нашим границам фашистской армии против не приведенных в боевую готовность наших войск.
В этих основных причинах разгрома войск приграничных военных округов доля вины командования войсками округов и армий невелика, что, на мой взгляд, не требует особых доказательств.
Против войск ЗОВО был направлен главный удар и, в частности, из четырех танковых групп, игравших основную роль в наступательной операции немцев, две танковые группы наступали против войск ЗОВО. С другой стороны, быстрота разгрома войск Западного округа, несомненно, в чем-то зависела и от слабого управления войсками со стороны командования войсками ЗОВО и армий.
Причиной слабого управления войсками ЗОВО в значительной мере является более чем неудачный состав командования войсками ЗОВО и в первую очередь несоответствие своей должности самого командующего войсками округа.
Генерал армии ПАВЛОВ, не имея опыта в командовании войсковыми соединениями (исключая командование в течение непродолжительного срока танковой бригадой), после участия в войне в Испании был назначен начальником АБТУ Красной Армии, а за год до войны командующим войсками ЗОВО. Не имея ни опыта в управлении войсками, ни достаточного военного образования и широкого оперативного кругозора, генерал армии ПАВЛОВ растерялся в сложной обстановке начального периода войны и выпустил из рук управление войсками. Такими же случайными и не соответствующими своим должностям были командующий ВВС ЗОВО КОПЕЦ и командующий артиллерией округа КЛИЧ.
И тот, и другой, так же, как и сам ПАВЛОВ, были участниками войны в Испании и опыта в управлении войсковыми соединениями не имели: КЛИЧ до командировки в Испанию весьма продолжительное время был преподавателем и начальником кафедры артиллерии в академии, а КОПЕЦ до войны в Испании командовал авиаэскадрильей (в первые дни войны КОПЕЦ застрелился).
Можно ли было назначать ПАВЛОВА, КОПЕЦ и КЛИЧА с их легким военно-научным багажом и опытом на такие высокие должности в самый важный военный округ Красной Армии? Ответ очевиден.
Резюмирую изложенное:
1. Основная вина в разгроме войск ЗОВО в начальный период войны должна быть с командования войсками ЗОВО снята.
2. Более тяжелая доля вины командования войсками ЗОВО в разгроме войск округа по сравнению с командованием соседних военных округов проистекает из-за неудачного состава командования ЗОВО предвоенного периода, и часть этой вины поэтому ложится на тех, кто утвердил такой состав командования округа.
3. Никакого заранее намеченного умысла по разгрому войск округа или способствованию разгрому войск со стороны всего командования округа и его отдельных лиц не было.
4. Судимость с представителей командования войсками ЗОВО должна быть снята....»
Этим письмом сердобольный Сандалов определил на годы суть версий разгрома случившегося 22 июня 41-го, которыми нас потчуют и до сих пор.
«...смогло ли бы любое другое командование войсками округа и армии предотвратить этот разгром?
Едва ли кто возьмется доказать возможность предотвращения разгрома войск округа и при другом более талантливом составе командования войсками округа.
Ведь войска соседних с ЗОВО Прибалтийского и Киевского военных округов были также разгромлены в начальный период войны, хотя главный удар врага и не нацеливался против войск этих округов....»
«...поражение войск наших западных приграничных военных округов зависело, в конечном счете, не от качества управления войсками, а случилось:
- во-первых, вследствие более слабого технического оснащения и более слабой подготовки войск и штабов Красной Армии по сравнению с армией гитлеровской Германии
- во-вторых, вследствие внезапности нападения полностью отмобилизованной и сосредоточенной к нашим границам фашистской армии против не приведенных в боевую готовность наших войск...»
Ну и самое «главное» - это Сталин во всем и виноват - это ведь он ведь назначал тупых Павловых в Белоруссию. Причем сразу столько имбмицилов в один округ собрал...
А ведь не надо быть особо талантливым командиром, чтобы просто выполнять свои должностные обязанности. Тот же генерал Захаров никогда военным талантом не назывался. Но его округ не был сдан врагу, как это было сделано Павловым - Захаров просто выполнял свои должностные обязанности и он не был ни Героем Советского союза на 22 июня ни генералом армии. Или тот же адмирал Кузнецов на флоте? Что за несколько месяцев до июня 41-го занимался планомерным повышением боевой готовности Флота. А за неделю до 22 июня привел флота в повышенную боевую готовность - «готовность № 2», что позволило ему в ночь на 22 июня без особых затруднений (ВСЕГО ЗА «2-3 часа»!) перейти в «готовность № 1», в полную боевую готовность. И не с подачи ли подобных Сандаловых сразу после Войны Кузнецов подвергся «первой» опале, а наркомат ВМФ был «сокращен»? А ведь тогда он был полностью оправдан в глазах Сталина и в июле 1951 года снова возглавил флот как военно-морской министр. Но после смерти «Тирана», в 1953 - 1955 годах он опять становится только главкомом ВМФ, хотя и Адмиралом Флота Советского Союза («маршалом») и заместителем министра обороны. А в начале 1956 года Жуков увольняет пониженного в звании до вице-адмирала Н.Г. Кузнецова «без права работать на флоте» («поводом» послужило потопление линкора «Новороссийск»).
Нет никакого желания разбирать «письмо» Сандалова подробно, каждая фраза в котором, как минимум - «лукавство» с точки зрения современных знаний о событиях тех дней. Взять хотя бы его слова о том, что в Прибалтике «тоже всех разгромили» - «Ведь войска соседних с ЗОВО Прибалтийского и Киевского военных округов были также разгромлены в начальный период войны, хотя главный удар врага и не нацеливался против войск этих округов....». Не зря Сандалова так любят некоторые историки...
А вот что писал бывший начальник оперативного отдела ЗапОВО генерал И.И. Семенов тому же Сандалову:
«Я лично от начала и до конца был непосредственным участником этих событий. Со всей ответственностью могу сказать, что ни паники, ни растерянности с их (Павлов и его заместители - К.О.Ю.) стороны не было. Все, что можно было сделать в тех тяжелых условиях, делалось, но было поздно, мы расплачивались за упущенное время и за то, что были успокоены и верили, вернее, нас заставляли верить, что немцы наши чуть ли не друзья, вспомните заявление ТАСС и снимки в газетах.
Лично я предлагал Климовских и Павлову за две-три недели до начала войны поднять войска по плану прикрытия, но они на это не пошли, было прямое указание не делать этого.
Эх, Леонид Михайлович! Если бы мы это сделали хотя бы за неделю до войны, разве бы мы дали немцам так быстро продвигаться, даже несмотря на их превосходство?»
Все же не зря в армии гуляет такая не очень хорошая «шутка»: «Генерал - это выживший из ума полковник». Но некоторые не только ум, но ещё и совесть теряют со временем. О каком начале выполнения плана прикрытия за «две-три недели до начала войны» можно говорить, если это объективно нельзя было делать в тех конкретных исторических условиях, и тем более как может такое говорить начальник оперативного управления округа и тем более после войны, когда многое стало более известным? Но видимо и этот генерал, уцелевший в расследовании июля 41-го по факту сдачи Белоруссии немцам, приложился к тому, что в этом округе уже «за неделю до войны» ничего не сделали в плане повышения боевой готовности и фактического выполнения планов прикрытия согласно прямых Директив НКО и ГШ. Насколько же лживо и подло смотрятся сегодня его стенания по поводу того что им «не дали» привести в боевую готовность округ «за неделю до войны»....
4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?
По четвертому вопросу, по тому, как артиллерия округов к моменту нападения осталась на полигонах - ответов генералов в ВИЖ не публиковали. Но на этот вопрос, об артиллерии в «лагерях», «замечательно» ответил в своих «Воспоминания» уже в 1960-е маршал Жуков Г.К.. Не мог не ответить, ведь практически вся артиллерия Белорусского округа из этих «учебных центров» попала к немцам, а в остальных не вела по врагу практически никакого огня. А начальник ГАУ генерал Яковлев, был вынужден дать команду в первые же дни Войны, 15 июля, на отход всей тяжелой артиллерии, чтобы она также не досталась врагу. И Жуков четко назвал тех, кто приказал собрать артиллерию западных округов «на полигоны для отстрела» за пару недель до нападения Германии - это командующие этих самых западных округов. И судя по воспоминаниям очевидцев, и судя по протоколам допроса Павлова, кто-то ещё и в Москве давал умные советы этим командующим по поводу этой артиллерии.
О том, что сделали с артиллерией в округах можно почитать сначала у И.Г. Старинова, о его друге, генерале Кличе, в июне 1941 года накануне войны («Записки диверсанта», М. 1997 г. -- http://militera.lib.ru/memo/russian/starinov_ig/26.html ):
20 июня «Я решил повидать генерала Клича, командующего артиллерией округа. Может он что-нибудь разъяснит?
- Вольф! - воскликнул Клич, вспомнив мой испанский псевдоним. - На учения? Рад тебе, рад! Только боюсь, сейчас не до учений.
Он сообщил, что гитлеровцы непрерывно подтягивают к границе войска, подвозят артиллерию и танки, совершают разведывательные полеты над нашей территорией, а многие командиры в отпусках, большая часть автомашин и тракторы-тягачи артполков забраны на строительство укрепленных районов.
- Случись что - орудия без тяги! - возмущался Клич. - Павлов каждый день докладывает в Москву о серьезности положения, а нам отвечают, чтобы не разводили панику и что Сталину все известно.
- Но ведь немецкие войска отведены на восточные границы Германии для отдыха? - осторожно заметил я. - Во всяком случае, в сообщении ТАСС от 14-го числа так и говорится.
- Я не сотрудник ТАСС, а солдат! - отрезал Клич. - И привык держать порох сухим. Особенно имея дело с фашистской сволочью! Кому это я должен верить? Гитлеру? Ты что, Вольф?
Продолжить беседу не удалось: Клича срочно вызвали к Павлову...»
Честно говоря, не знаю, когда Старинов писал эти «записки», но в «Сообщении ТАСС» от 14 июня не говорится что «немецкие войска отведены на восточные границы Германии для отдыха». Придется привести точный текст этого «сообщения» например из «Малиновки»:
«ТАСС заявляет, что: ... 2) по данным СССР, ... происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо».
(АП РФ. Ф.З. Оп.64. Д.675. Лл. 177-178. "Известия", 14 июня 1941 г.)
Видимо Старинов читал другое «Сообщение ТАСС»...
А можно и у Голованова («Дальняя бомбардировочная...») ещё раз почитать о том как «Павлов каждый день докладывал» в Москву «о серьезности положения»:
«....Павлов ... снял трубку и заказал Москву. Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. ... по его ответам я понял, что Сталин задает встречные вопросы.
- Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я еще раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин... А как насчет Голованова? Ясно.
Он положил трубку.
- Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе....
.... Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдет и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов? К этому времени и у нас в полку появились разведывательные данные, в которых прямо указывалось на сосредоточение немецких дивизий близ нашей границы.... Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остается тайной. Может быть, детально проведенный анализ оставшихся документов прольет свет на этот вопрос...»
Старинов указывает на Москву, и косвенно на Сталина как «виновного» в том, что артиллерия осталась без тягачей, да и вообще на полигонах. Голованов - на Павлова и ему подобных... Павлов за 10 дней до 22 июня сам успокаивает Сталина, что никаких немецких войск на границе не концентрируется, а потом стал «каждый день» докладывать, что война на носу, но ему «не верили». Вот только реальные действия и поступки Павлова говорят, что больше стоит верить в этом Голованову, а не расстрелянному с Павловым Кличу. Но при всей явной «бескомпромиссности» Старинова в его отношении к Сталину, он дал интересные детали в воспоминаниях об этих днях. Старинов прибыл в Минск 20 июня, на плановые и не отмененные учения в Бресте.
«Начальник штаба округа В. Е. Климовских, ... выглядел хмурым, замкнутым. Поздоровался кивком, но от телефонной трубки не оторвался. Минуту-другую спустя извинился, сказал, что крайне занят:
- Встретимся на полигоне!
Командующий округом Павлов тоже говорил по телефону. Раздраженно требовал от собеседника проявлять побольше выдержки. Показали командующему программу испытаний. Он посмотрел ее, недовольно заметил, что инженеры опять взялись за свое: слишком много внимания уделяют устройству противотанковых заграждений и слишком мало - способам преодоления их.
В это время вошел Климовских:
- Товарищ генерал армии, важное дело...
Павлов взглянул на нас:
- Подумайте над программой. До свидания. До встречи на учениях.
Пока мы не закрыли за собою дверь, генерал Климовских не проронил ни слова....
.... День прошел в подготовке к учениям: уточняли и изменяли пункты программы испытаний в соответствии с пожеланиями командующего округом. В конце дня я попытался еще раз увидеть Клича, но безуспешно.
- Поезжайте отдыхать! - сказал генерал Васильев. - Утро вечера мудренее. Случись что-нибудь серьезное, учения давно бы отменили, а все, как видите, идет по плану.
В словах начальника инженерного управления был резон. Мы отправились в гостиницу, выспались и ранним утром 21 июня, в субботу, выехали поездом в Кобрин, где располагался штаб 4-й армии, прикрывавшей брестское направление; необходимо было повидать начальника штаба инженерных войск армии полковника А. И. Прошлякова, обсудить с ним изменение программы учений.
Добрались до Кобрина к вечеру. Прошляков подтвердил, что фашисты подтягивают к Западному Бугу военную технику, соорудили множество наблюдательных вышек, на открытых местах установили маскировочные щиты.
- Нас предупредили, что германская военщина может пойти на провокации и что поддаваться на провокации нельзя, - спокойно сказал Прошляков. - Ничего. Слабонервных в штабе армии нет.
Начальник инженерного управления устроил нас на ночлег в собственном служебном кабинете. Условились, что поутру вместе поедем в Брест. Прошляков ушел, а мы с Колесниковым отправились бродить перед сном по живописному субботнему городку. Около двадцати двух часов возвратились в штаб. Дежурный доложил: звонили из округа, учения отменены, нам следует возвратиться в Минск. Невольно вспомнились доводы генерала Васильева...
... Узнав от беженцев, что фашистские войска перешли границу и в Бресте идет бой, мы с Колесниковым направились в Буховичи, в штаб 4-й армии, где нам сообщили, что в 5 часов 25 минут из штаба Западного особого военного округа получена телеграмма, требующая поднять войска и действовать по-боевому....»
Ну а свидетельств и материалов о том, как в округах артиллерию вывели из боевых порядков войск к 22 июня, в этой книге приводилось множество.
Пятый вопрос ГШ, «от Покровкого - «5. Насколько штабы были готовы к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?», разбирать не будем. К теме данного исследования он напрямую не относится, хотя сам по себе очень интересен и важен и требует большого отдельного разбирательства именно в этом плане....
Однако по поводу «управления войсками» в ЗапОВО у Павлова: штаб этого округа-фронта был на сутки просто «потерян». Вместо одного места развертывания, этот штаб убыл в совершенно другое, о котором никто из командиров частей не был предупрежден. В КОВО Кирпоноса со штабом округа «прятался» от подчиненных ему частей чуть позже, когда блудил, пытаясь сдаться в плен немцам в августе-сентябре 41-го. Штаб ПрибОВО во главе с Кузнецовым также умудрился больше суток скрываться и от Москвы и от подчиненных ему войск. Он был на полевом командном пункте округа, но только никто не знал об этом. А потом он оказался самым «хитрым»: Кузнецов со штабом почти месяц шарахались по немецким тылам, и когда вышли, то Сталин просто махнул на них рукой - пусть воюют, «герои», не до них. Более подробно о «действиях» штабов западных округов, можно при желании найти и в «мемуарной» литературе (если внимательно читать) и во многих исторических исследований - дезорганизация была полная со стороны командующих западных округов и их штабов, и боевыми действиями они практически не руководили. В дальнейшем, командование ЗапОВО было расстреляно почти в полном составе, часть командования соседних также расстреляли (начштаба ПрибОВО, командующие ВВС этих округов), а остальных Сталин отправил в дальние тыловые округа, в которых эти «генералы» залечивали «глубокий психологический стресс» после 22 июня, и большого вреда Армии и стране принести своими действиями уже не могли. (Тот же начальник штаба КОВО генерал Пуркаев потом вполне грамотно и успешно воевал в 45-м на Дальнем востоке, командуя фронтом.) А уж то, что штабы округов-фронтов с первых дней потеряли всякую нормальную связь с частями, и устроили передачу и получение информации с частями через «делегатов связи», как при Кутузове - вообще отдельная тема....
11 сентября 2010 г.